Я
не был
в бою.
Под огнём
не лежал.
Не поднимался в атаку.
Навстречу
смерти своей
не бежал,
С гранатой
навстречу
танку.
Но,
временами,
болят
в ночи
Раны
на теле
моем, -
Те,
которые
не получил
В суровом
сорок
втором.
И часто терзают
военные сны:
Траншея.
Граната.
Танк.
И как
я упал
у корявой
сосны,
Прошитый
в шести
местах…
Очнешься
средь ночи,
вышепчешь:
«Жив!»
Но в памяти
выплывет
вдруг,
Что это не я
занимал
рубежи.
Не я.
В девятнадцать.
Без рук.
Не мне
зажигалкой
выжгло
глаза,
Пуля
пробила
плечо, -
Когда грохотала
эта
гроза,
Я
не родился
ещё.
Всё
это
так.
Но мой дед
воевал.
На фронт
убегал
отец..
Только его
военком
возвращал:
«В тринадцать рано,
малец!»
Барвенково.
Лето.
Сорок второй.
Женщина,
вместе с детьми,
Перед солдатами
в форме чужой
Застыла
в предсмертный
миг.
Мне
застит
глаза
кровавый
свет:
Это был
МОЙ расстрел.
Я
мог
не начаться
спустя десять лет:
Мама,
мамочка,
через прицел!
Время
не может
идти назад.
Деды
справились
сами,
Оставив нам цифры
победных
дат.
Но снова
машут
руками,
Ревут в микрофоны,
слюной исходя,
Фюреры
всех
мастей.
Снова
натужно
танки
гудят,
Матери
ждут
вестей
От сыновей
из чужой страны,
Где мальчики их -
убийцы!
Так неужели же
вновь должны
Ужас
и
Страх *1)
повториться
Помноженные
на мощь
ракет,
Ярость
атомного
огня?
Нет!
Слышите,
фюреры,
нет!!
Вчера
не ворвется
в сегодня!
Слышите,
над планетой
звучит
Зовущий
к миру
набат?
Слушайте,
слушайте,
все палачи:
Поминки
по вам гудят!
Руки сплетают
живую цепь.
Мира! - единый вздох.
Мира! -
в глазах
на каждом
лице.
Мира! -
в топоте ног.
Мира! -
но твердо
могу сказать:
Если
настанет
час,
Перо
отложу,
и,
взяв
автомат,
Буду целиться.
В вас.
1) по римской мифологии спутники Марса.