У Федота умерла коза.
Больше водки он её любил.
НАсквозь душу жгли её глаза, -
круче экстрасенсорных светил.
Мысли заскорузли, как пупырь
шелудивый на спине у пса.
Доктор – мерзопакостный упырь, -
вместо яду – аспирин «Упса»
выписал; и деньги взял, подлец.
В ступоре три дня Федот лежит.
Незавидный, в общем-то, конец:
кто за самогоном побежит?
Блёкло-плесневый висит плакат:
взрыв на Хиросиме. Страшный гриб.
Клёкло-памятный угас закат.
Присно-сваренный бульон из рыб –
не ласкает толстую кишку,
не растужит утром на горшке.
Даже если перебрал лишку,
и от пропасти стоял в вершке.
Та коза Федоту, что жена:
водку приносила из сельпо.
Литтусовка – просто сражена:
не коза, ну просто - конь в пальто!
Не ворчит, не гадит, не скулит;
сдачу до копейки принесёт.
То подсунет Гёте пухлый том
про "восточно-западный диван",
где юдоли спрятал под зонтом
тюркский проповедник Хасан-хан…
Вешнею порой, чрез глину, гать –
тянет на верёвке мужика
на простор полей - рассвет встречать,
да с картофеля собрать жука…
Так и жили долгих двадцать лет –
хрен и виноградная лоза.
Был Федот – трагический поэт,
Мельпоменою звалась коза.
* * *