Татьяна Чуенкова
Не воруйте охапками душу!..
Я её вам и так... раздарю...
Павел Светский
Признание поклонника
Мы живем в эпоху контрастов, в эпоху перемен, в эпоху хаоса… - все это находит свое отражение и в литературе. Современная литература многолика и противоречива, как противоречиво и время, ее породившее. В ней противоборствуют разные течения, различные творческие индивидуальности, происходят жесткие столкновения идеалов, рушатся традиции, меняются формы...
Классическая литература, по определению тяготеющая к четкости координат, к ценности объединяющего точного смысла, где господствует единое прочтение, образно говоря: лабиринт с единственным выходом, в настоящее время уступает место постмодерну. В творчестве преобладает ризома. Современная поэзия лишается прежней логической внятности; то, что казалось недопустимым, обретает статус закона. Принцип множественности, в целом соответствуя многозначности действительности, намного труднее для осмысления, нежели принцип однозначности.
Творчество современных авторов (взять, к примеру, прозу Виктора Ерофеева, Игоря Яркевича, поэзию Иосифа Бродского, Инны Лиснянской, Алексея Парщикова, Павла Светского и других представителей постмодерна), предполагает множественность трактовок, множественность интерпретаций, допускает несколько равноправных “выходов из лабиринта”. Но и первое (единственно возможный выход), и второе (многовариантность) имеют право на существование, более того, имеют право существовать параллельно друг другу.
Поэзия Павла Светского не похожа на традиционную, классическую поэзию. Она не укладывается в готовые формы, устоявшиеся шаблоны. Более того, она может смутить и даже возмутить читателя, особенно, если читатель является любителем изящной словесности. Но возможен, конечно, и другой вариант: творчество поэта, как впрочем, и сам поэт, может явиться приятным открытием для читателя, неординарно мыслящего.
Поэт – это человек, свободный по определению, который в своем творчестве просто не может не выходить за определенные рамки; он опрокидывает стереотипы, неизбежно эпатируя общественное мнение. Если поэт сумеет дать лик и голос своей эпохе, одновременно выразив в полной мере себя самого – он становится классиком. Говорить о Павле Светском как о классике, наверное, преждевременно. Но взглянуть на его творчество сквозь призму его – и нашего! – времени, как на творчество поэта – выразителя современности, как на личность, находящуюся в поиске, чья поэзия вызывает искренний интерес и неожиданные ассоциации, – считаю и возможным, и оправданным.
Своеобразие таланта Павла Светского заключается, прежде всего, в оригинальности его мышления. Его стихи невозможно спутать ни с какими другими. Он неординарен во всем – в слове, интонации, ритмике... Подражать ему сложно – чтобы писать так, как пишет Светский, нужно видеть мир по-иному (“по-Светскому”), мыслить по-иному (“по-Светскому”), жить по-иному (“по-Светскому”):
Не всяк родник, кто не иссяк, не тот певец, кто песню слышит...
Я не поэт… я мыслю так, а стих ко мне не ровно дышит…
(«Я мыслю так»)
Иннокентий Анненский так писал о Поэте: “Поэт… беззаветно влюблен в самую жизнь. Поэту тесно в подполье и тошно ...”*. Жизнелюбием проникнуто все творчество Павла Светского, будь то философская поэзия, гражданская лирика, стихи о любви или ироничные афоризмы - все они рисуют портрет жизнелюбивого:
Господа!.. Я давно подтянулся бы... «франтом»
до крючка с потолка, оттолкнув табурет...
Но я в жизнь (сгоряча!) провалился... гарантом
и на смерть мне в Заветах запрет...
(«ектенья»... от затменья...»),
независимо мыслящего автора:
Всё же я разломаю каноны,
что обшивкой связали меня...
(«всё же я прекращу пресмыканья…»)
Но рвусь я в небо... без парковок, -
мой «Лик поэта» в странном лоске:
пока портрет без прорисовок,
он узнаваем... и в «наброске»!..
(«Лик поэта»)
Жизнеутверждающее начало не подавляет в поэзии Павла Светского важнейшую для любого поэта тему смерти: она подспудно “звучит” во многих его произведениях. Автор вновь и вновь “слышит” мотив “конца жизни”, и это понятно – истинного мыслителя не может не волновать мимолетность существования, природа взаимосвязи настоящего и будущего, вечности и мгновения:
Воздушный цирк, а мысли – акробаты,
мерцали звёзд свеченьем, как софиты,
казалось, путь мой в небе без орбиты,
но жизнь - спираль и старят нас не даты...
(«на мысль узду накинув…»)
Тема смерти всегда привлекала поэтов простором, который она дает воображению, и с этой точки зрения смерть для поэта является одной из форм великого явления жизни. “Профанные” метафоры Светского обнаруживают эту форму в неожиданном свете:
Моя... могила – «элегий» ворох,
пусть гаснут свечи, сыреет порох...
Любовь – закваска, а годы – тесто,
где нет мне жизни, там нет и места...
(«любви горнила… - моя могила...»)
Положите мне в гроб пару тонн папиросной бумаги...
Я скурю в сорок дней в самокрутках свой грех, как табак!
(«я не стану молить искупленья...»)
Переживаемый нами слом веков отмечен глубоким кризисом чувственной, эмоциональной “компоненты” человеческого бытия. (В свое время это зафиксировал Чарльз Сноу в книге “Две культуры”.) И совсем не случайно Павел Светский постоянно апеллирует к душе, что в наше время оказывается иногда, без преувеличения, опасным:
Мефистофель, в грехе разодев всех «очками»,
души выменял (впрок!) на порок...
(«ектенья»... от затменья...»)
Душа является для автора основой основ, ведь без души нет таланта, нет искусства, нет творца:
Как прочно бессознание и точно
сковало в цепи помыслы порочно
и прорвой чёрных дыр сквозит просвет!..
В молочных реках ил от вечной «дойки»,
коль космос душ свергается в помойки,
а танцы ведьм милей нам, чем балет!..
(«сюрреализм с «харизм»... из тин картины...»)
Люби, блюдя... не своды правил,
а голос трепетной души!
(«люби, блюдя…»)
Претворяйте себя, если есть в этом, - свыше!.. - потреба,
А «угла во главе» есть, - бесценней оваций!.. - душа...
(«угла во главе...»)
Читая стихи Светского, убеждаешься, что его творения писаны душой вечной, но пропитаны проблемами современности:
Не с гортензий мой сад, - да и место для сада лишь в планах, -
кто ж мне, сбрендив, продаст землю ту, где растут «казино»!..
(«мой органный... канкан...»)
Современная эпоха бездумно пренебрегает словом, она суесловна и многословна. Павел Светский, как раз и отличается тем, что может в немногих строках выразить мысль: «в каждой буковке мысль…» («растворяясь»... во мне...») и свое мироощущение:
В бессмыслице конца преамбула влечений
затравленности душ, взлетевших… напоказ:
настали времена абстрактных изречений,
продавленных в кубизм, как штампом, ветром фраз...
(«сегодня я (на зуб…) распробую себя…»)
Глубокий знаток творчества М. М. Бахтина, профессор-филолог В. В. Федоров утверждает: “Слово есть внутренняя форма всех существований. А поэт – это субъект бытия, типологически сходного с бытием Слова”**. Отзвук этой мысли мы находим в стихах Светского:
Хоть одинок я в бурях, как былинка,
но жизни предпочту своё же «Слово»!..
(«поэзия небес в моём «глаголе»)
На какие бы темы не размышлял поэт, он говорит обо всем серьезно, его невозможно обвинить в “дурном оригинальничании”, позерстве:
Я здесь живу, впрессованным в халву:
то сладкую, то гадкую с приправой
той жизни правой, что зову затравой
всей той поэтики, которой я живу...
(«я здесь живу... «попавший» словом…»)
В своих творениях автор использует “живой” разговорный язык, не боится экспериментировать со словом, смело интерпретировать традиционные образы:
Не тот певец, кто оседлал... вокал!..
Не я творец, а тот, кто жизнь мне дал!
А кто, как лень, «паршив», все - супостаты!..
(«Завидуй!.. (инсинуации о стихе)»)
Двоепуткой* мя смерть обаяет...
Ежеватый блюститель - ексарх*,
(ей*!..), ексаметром* голь* отпевает –
в небе гимны эолова-арф*.... (*см. словарь В.Даля – прим. авт.)
(«я нажился втюки... дотюки…»)
Эссе и акроэссе - особая страница творчества поэта (к сожалению, в этой книге опубликована только часть из них). Современные поэты редко используют эту форму. Кратко и образно выразить мысль – дар редкий. Обращаясь к эссе, Павел Светский удовлетворяет свою внутреннюю потребность в «светских беседах». Желание автора разобраться в себе, в собственном предназначении, приводит его к оживленному диалогу с читателем - достойным собеседником:
Триумфальная вязь рассуждений в эссе стихотворных –
Антология жизни, как спурт, или проб перебор…
Не сверли меня, праздно! Причислен я в лик чудотворных…
(«альфа и омега... или... ... =13*акроэссе»)
Все опыты поэта в этом духе - личные, можно даже сказать, интимные. Это свидетельствует об искренности, доверии и уважении к читателю, их заслуживающему. Без преувеличения, эссе Павла Светского – своеобразное признание в любви своему читателю.
Тема любви - вечная тема. Однако каждая вечная тема ищет современные формы. Совершенно не важно о чем пишет автор – о неизведанном еще наслаждении (“Премьера”; “тело!.. вот оно... “первый тур”…), о страстном влечении (“я... тебя... как хочу...”), о безумном желании (“облобызай... меня...”) – все стихи схожи по накалу чувств и страстей. Автор настолько мастерски владеет формой чувств, что они находят мгновенный отклик в душе читателя, становясь, эротической пыткой:
Честь» долой!.. - Подходящее место!.. –
Я «имею»... пылающий «стан»!..
Эротично... «приличны» все жесты,
в обезумевшем сердце... «вулкан»...
(«премьера»)
Его любовная лирика переполнена страстью:
Только так (бы!) любить, как бурлит в водопад Ниагара,
А всю ночь напролёт безоглядно срываться в «анклав»
(«так... сяк… / эпитафия... – я...»),
нежностью:
Цвета солнышка в раннем загаре –
в полумраке... «любви сундучка»
ты, как скрипочка в топе-футляре,
тайной нежность таишь без смычка...
(«р~и~т~у~р~н~е~л~ь*... любви»),
чувственностью, желанием, эротикой:
Я тебя как хочу... заласкаю до пламенной дрожи, -
ты виновна во мне... в толщине и... (пожалуй...) в длине...
Ты отныне со мной... и моим ненасытным «вельможей», -
мы хотим тебя... вне... и на самой большой глубине...
(«я... тебя... как хочу...»).
Мне кажется, автор искусно лавирует между Сциллой пошлости и Харибдой патоки, ему удается пройти по лезвию бритвы, сохранив красоту, чистоту и… непорочность произведения. Скромность читателя при этом совершенно не страдает. Поэт пишет нежно, тонко, пристойно, завуалировав откровенности.
В любовной лирике автор раскрывает себя смело, если не сказать дерзко, балансируя между одним состоянием и другим, что придает произведению особый шарм:
Я, признаю, дерзю... Но поэтов прельщает фривольность?
Не могу я таить то, чем мысли торопят перо…
(«... «&» в талантах своих...»)
Павел Светский пишет о любви страстно, чувственно, эротично и опять-таки “по – Светски”, чтобы так говорить о любви, нужно действительно иметь внутреннюю смелость, такт, вкус и, самое главное, мыслить свободно и независимо. Поэт чувствует сильно и глубоко, поэтому все его произведения эмоционально насыщены, темпераментны. Страсть – одна из ярких примет всех его произведений:
Во мне страсти вулкан, изверженья ждёт магма и лава…
(«Нострадамуса клон»)
Поэзия Светского отнюдь не проста. Пожалуй, иногда и сложна для восприятия. Дело не только в изощренности его поэтики, но и в глубине и динамике мысли. Некоторые стихи требуют соответствующего настроения, только тогда они становятся созвучны душе читателя.
Для творчества поэта характерны и метафорическая “прозорливость”: “камнепады развалин Рима”, “воссевший за клавиши Бах”, “Сальери во вздоре”, “бурлящая в водопад Ниагара”, “разрисованный мелом в стихи асфальт”, и склонность к рискованному синтезу: “органный канкан”, “котомка из слов”, “оркестры нервов” и другие.
Порой глубинный подтекст зашифрован, спрятан особенно изощренно, на грани риска, так, что ленивый и нелюбопытный читатель не сможет его уловить. Человек читающий сам должен пройти путь от поэтического образа к философскому обобщению: автор никогда не представляет окончательный вывод, ясный для него самого. Он дает исходный материал для напряженных исканий чувства и ума, рассыпая, впрочем, тут и там намеки, вехи, указывающие путь (точнее – пути). А собственный образ поэта остается как бы “за кадром”.
Произведения Светского манкируют рассудком. Они основаны на вере в высшую реальность произвольных ассоциаций... Сюрреализм мысли дает простор воображению, поэтому стихи лучше читать не торопясь, оставляя время для постижения сокровенного смысла.
Павел Светский, повторюсь, одних может смутить и возмутить, других же увлечь и восхитить, все зависит от личности читателя, от его индивидуальности, от его мироощущения.
Но я абсолютно убеждена: стихи Светского не могут не взволновать! “Есть реальности, которые, по-видимому, лучше вовсе не определять. Разве есть покрой одежды, достойный Милосской богини?”***. Эту мысль великого русского поэта и критика Иннокентия Анненского, можно отнести и к творчеству Павла Светского. Павел Светский идет своей дорогой - независимой. И несмотря на то, вернее, именно благодаря тому, что он – поэт по-настоящему современный, у его поэзии, безусловно, есть будущее. Верьте мне, когда-нибудь что-нибудь изменится, и стихи Светского станут классическими: понятными до очевидности, любимыми по-настоящему – без объяснения причин.
Когда-то Анри Альбер сказал о Фридрихе Ницше: "Его влияние на нашу молодую литературу было уже значительным. Оно будет возрастать с каждым днем. Благотворное? Пагубное? Не все ли равно. Оно дает нам новый материал для размышлений, новые побуждения для того, чтобы жить”.****
Сегодня я хочу переадресовать эти строки Павлу Светскому. Смело? Возможно. Дерзко? Возможно. Но таков он сам – и его поэзия!
2006 © Татьяна Чуенкова
* Анненский И. Книги отражений. - М.; 1979- С. 126
** Федоров В.В. Поэтический мир и творческое бытие. – Донецк, 1994. – С.3
*** Анненский И. Книги отражений. – М.; 1979. – С.201
**** Там же. – С.122