А на сердце легко и радостно,
Будто тяжкий скинуло груз.
Ты закончилось, наваждение,
Унеся за собой горечь уз.
Улетают прочь воспоминания.
И дневник безжалостно убит.
Он был дик до разочарования.
Слеп и глух, и трусостью увит.
Как халатом банным прикрываясь,
Чтобы спрятать злую наготу.
Он молчаньем затянуть пытался
Скользкость сердца, духа пустоту.
И свернувшись маленьким калачиком,
В тишине когда-то страстных спален.
Испокон веков рыдают женщины
От стыда за близкую неправильность.
От того, что любят непорядочных,
От того, что это не помеха.
От того, что любят. От отчаянья.
От того, что так хотят уехать.
От вокзальных кошек на бордюре,
Где кончается бессмысленно метание.
От того, что только в их прищуре
Видят то же самое страдание.
От кассирш за мутными окошками,
Что счастливых не дают билетов.
От того, что счастье только крошками.
А в обычных буднях нет просветов.
А потом как принято годами
Улыбается и к ужину накрыла...
Скажет он: «Что смотришь со слезами?
Кошку в дом??? Ну, раз уж приютила...»