… По уши в ослепляющей росе,
Прохладна жизнь, живительна тропа,
Сухие травы закрывают веки,
Чтоб не увидеть больше торжества
Природы надо мною. Рыжий клён,
Стоящий у потока, небосклон
Царапающий властными ветвями,
А если вниз спустится – брега склон
Царапающий жадными корнями…
И отраженья множатся. Фигуры
Зверей и птиц мелькают тут и там,
Прочь удирают, бедные, и там,
Не в силах осознать своей природы
(Которая суть просто отраженье
Бродячих эйдосов) – околевают.
Мне глупо жить здесь. Нынче и всегда.
Я слеп и глух. Я вымок и растерзан
Цветами, звуками и запахами, кои
Вдруг стали силой, стали СИЛОЙ. С силой
Заставлю ноги двигаться вперёд,
Минуя клён, и вдоль потока вброд
Брести, брести по краю, краю брега,
Храня своё молчание, как боль,
Когда, что б ни казалось, всё – бесцветный призрак.
Я вор, поскольку я теряю то,
Что для меня оставлено другими
Живущими: их нет, как нет меня.
Я – слово на бумаге, только слово,
Противоречащее собственным звучаньям,
Случайность, перекрестие шумв,
Я слово на бумаге, слово в жизни,
Я слово жизни, я не стою слов,
Я слово слов, основ, я слово лова,
Ловлю себя своими же сетями,
Но слов конечное количество – всегда.
Каким бы символом меня ни обозначить,
Всё будет ложь, где «нет» и сразу «да».
Я – слово, потерявшее себя,
Всю свою самость уничтожившее слово,
Я слово. И меня не назовут.
Я слово. Ослепляющее слово.