(памяти отца. 1990)
Он любил когда-то помечтать,
Не открывая веки.
Он умел тогда не замечать,
Как в миг мелеют реки.
Ты не слыхал о подобном:
Небо не было злым,
Небо не было добрым...
Но мелели мечты.
Знаешь, он не многого желал.
Мечать уже было горько.
Знаешь он себе не запрещал
Желать порою только
Ждать ни чего и ни сколько.
Вечера замечать
По бессоницам стойким,
Забывая опять.
Шел не первый год
Земных чудес круговорот.
Кружились дни, как лепестки
Цветов надежд,
Как лоскутки,
Былых одежд.
Шел к исходу век,
Тысяелетье, человек.
И целый свет до боли грудь
Сжимал и гнал
По венам ртуть...
А он все ждал.
Ожиданье смутное не раз искало веры дали.
Сумерки потусторонних глаз его как будто ждали.
Но или ум или черти
Веры самое дно
Ожиданием смерти
Пропитали давно.
Он курил, разглядывая даль,
Из под бровей нависших
В даль текла остывшая печаль,
Не поднимаясь выше
Птиц, убегающих небом,
Под разрывы зарниц
За теплом и за хлебом
За узоры границ.
Друг, не заставляй его желать
Избегнуть выдуманных мук
И птичьи радости понять.
Ему осталось уступить и без того короткий век,
Да в паре песен окрестить
Себя названьем человек,
И в изумлении остыть...
Шел не первый год
Земных чудес круговорот.
Кружились дни, как лепестки
Цветов надежд,
Как лоскутки,
Былых одежд.
Шел к исходу век,
Тысяелетье, человек.
И целый свет до боли грудь
Сжимал и гнал
По венам ртуть...
А он все ждал.