Окопная правда, она, брат, не шприц,
Что долго кипит, а остынув – стерильна.
Она, брат, война, по названию «блиц»,
По сути, по месту уж точно – могильна!
В поклоне не скажешь: «Mien Cher, виноват…»
Поклон-то один – свист пули и падай!
Тогда-то и рвется из глотки тот мат,
Где нежное самое: «Сволочь ты, падаль!»
Но вот я в приемной, затем – в кабинете.
Все в галстуках, чинны при белых манишках.
И что здесь я вижу и слышу? Поверьте,
Такого не встретишь на сходке мальчишек!
Сплошная эротика: «Вот вам! Засуньте!
Ах, не суете, так в позу – извольте!»
Без краски стыда тычет пальцем на пульте,
На проводе - дама, кака-та Изольда.
В самом кабинете – дама с подносом,
Манящие запахи кофе дурманят.
А здесь извержение мата матроса,
И чистое слово все испоганит!
Я матерно матом могу материться,
Меня воспитала так родина-мать!
Но разве могу я этим гордиться,
Что подданный мата и с тем умирать?