ГЛАВА 7.
Иногда случается так, что, становясь свидетелями событий довольно значительных, мы их как бы не замечаем вообще. Забываем и не помним. С чем это связано? Знать бы!
Скорее всего, мы связываем между собой две абсолютно разные вещи. Не видим важность события. А только наблюдаем его ритуал.
Если нет интересного ритуала, то, как - то, все обыденно, ничего важного не происходит.
И наоборот – если картинка происходящего заслуживает внимания, то и само происходящее обязано быть значительно.
Так, я, рассуждала сама с собой, проходя по сонным послеполуденным улицам «Старого города». И внезапно, захваченная волной ассоциаций решила позвонить Фире.
Фира была выдающейся представительницей русско-еврейского населения нашего израильского городка.
Когда-то, давным-давно, в середине 70-х годов, она вместе с толпами Советских евреев оказалась в Соединеых Штатах. Не осуществив еврейско-американскую мечту, она принялась скитаться по свету, пожив в кое-каких странах, включая Германию, Австрию и Бельгию. Пользуясь известным статусом, она жила на иждивении налогоплательщиков принимающих государств.
Уставшая и высушенная эмиграцией, она «нашла себя» в Израиле.
И именно здесь судьба стала к ней благосклонна. Продолжая существовать на бесконечные пособия, она стала здесь делать деньги.
Делать деньги Фира приспособилась на всем. К людям из России она относилась так, как некогда относились баре к крепостным. Всех их Фира считала никчемными лодырями, приехавшими объедать «Землю отцов».
В своей бродячей жизни моя знакомая повидала слишком уж много разносортных Русских и Русско-Еврейских братьев по несчастью.
Закаленная Американо-Германской школой выживания, она сплела и раскинула по городу невидимую сеть. Все было ей известно. Все, из чего можно было извлечь доход.
Поиск и съем квартир, получение белой или черной работенки, назначение пособий. Знакомства, свадьбы, похороны и совершение всевозможных Иегудейских обрядов. Все было охвачено ее сетями.
Даже обращение к доктору Национальной больничной кассы, было чревато неприятностями без предварительного совета с Фирой.
Ее многочисленные агенты рыскали по всем городским уголкам, принося своей хозяйке неиссякаемый доход.
Ибо полчища неудачливых эмигрантов, не имеющих работы, не знающих куда ступить и с чего начать, в те «золотые» времена были поистине неисчислимы.
В дни моего первого знакомства с Фирой, эта милая женщина выглядела примерно так. Рост около 1,5 метра. Цвет лица желчно-прокуренный. На голове пружинилась химическая завивка, коротко стриженная по случаю жаркого климата. Кожа морщинистая, как у стареющей ящерицы. На обоих глазах бельма.
Одета она была в шикарный, сшитый явно на заказ, белый в сиреневых разводах, брючный костюм.
В левой руке у нее всегда был зажат массивный золотой портсигар, украшенный синими камеями. А в правой, перманентный мобильник.
Увидев массивный золотой предмет, «новые репатрианты» теряли дар речи и остатки бдительности.
В шикарном портсигаре хранились ее любимые сигареты, зажигалка и мелкие, сложенные гармошкой, «шпаргалки» с директивами неотложных дел.
Именно Фира «встретила» и «устроила» меня в самые бестолковые, начальные дни репатриации. Именно она заставила меня сменить нежную слабую кожу «московской барышни» на непробиваемую слоновью шкуру «израильтянки».
Да, она за все брала отдельную плату, но старалась никогда не обманывать наших надежд.
Именно она, видя мое незавидное положение, предложила подработать на устройстве свадеб, бар- и бат- мицвот своих многочисленных знакомых. Фире полагалось 30% с любого моего дохода, и это было еще просто по-божески. Она же посоветовала, в какую школу лучше отдать сына, и к какому семейному врачу записаться.
Сейчас я уже была абсолютно независима от нее, но время от времени наши пути пересекались.
Вот и в данный момент, находясь в состоянии некоторого душевного смятения, я решила поговорить именно с ней.
Моя «госпожа» согласилась встретиться с условием, что ее угощают. Властительница судеб любила выпить. Цвет ее лица был наглядным свидетельством испорченной печени.
После соблюдения обряда приветствия, мы уселись в отгороженном от проезжей части высокими черными стеклами кафе.
Заказали выпивку.
Мне почему-то захотелось купить для нее черную бархатную розу у девушки, предлагавшей цветы. Фира с блудливой улыбкой циркового карлика, делала вид, что рада меня видеть. На самом деле, надо полагать, любопытство и жажда наживы выгнали ее из дому в столь жаркий час.
-Как дела, моя дорогая? - чинно сипела она.
Ее прокуренный, потерявший всякую окраску голос, наводил на меня мрачные мысли о сопровождающих нехорошие привычки разнообразных заболеваниях.
-Ты что, разбогатела? Совсем забросила меня! Не хочешь общаться! Не звонишь! – играя розой, продолжала она.
Это меня немного развеселило. Ей лучше, чем другим было известно, что я и деньги – две вещи совершенно несовместные.
-Трудные вопросы вы задаете мне, уважаемая Фира! - а саму так и подмывало театрально рассмеяться.
-Посмотрите, какая стала важная, - она тоже захихикала. - а ты не находишь, что все возвращается на круги свои? В смысле, не думала и не чаяла увидеть тебя!
Еще несколько времени мы мило выпивали и отвешивали друг другу комплименты.
-Ну, и как ты живешь? Так и не вышла замуж? - изрядно развеселясь спрашивала она.
-Да, собственно, именно по этому поводу и хотелось с вами посоветоваться! - отшучивалась я.
-Не может быть! - она прямо подпрыгивала от предвкушаемого удовольствия.
Я вкратце изложила ей суть вопроса, заострив внимание на личности Клариссы.
-Да ты что, с ума сошла? Мазер Факер! Геволт! Ты что, фашистка? - полушепотом заорала она. Нашла куда пойти! Для этого я с тобой возилась, ночей не спала! Все думала, как бы получше тебя пристроить! Как бы сделать из тебя настоящую «кошерную» даму. И чтоб после всего ты к этой Гадине пошла!
Дорогая моя Фира явно преувеличивала. Что-то не припоминалось, чтоб она из-за меня ночей не спала. Хотя всякое может быть. Невозможно отрицать ее положительный вклад в мою судьбу. Во всяком случае, на панель она меня не гнала, хотя попробовать могла-бы.
-Посмотри на себя в зеркало! – скорчив, кислую мину, продолжала она, - разве так выглядит русская самоубийца? - Ее в толстых синих венах, желтые руки снова схватились за сигарету.
Кто мог бы ожидать, что она захочет так разоткровенничаться.
-Ты, моя милая, что, обитаешь на одиноком острове? Пока еще есть вокруг твои соседи и друзья! Могла бы и меня прежде спросить, раз уж сама ничего не соображаешь. Неужели ты и правда не слышала,что творится в ее конторе?
-А что?- свидом невинной овечки я покачала головой и уставилась на Фиру Львовну.
-Ой! Мамочка ты моя! - причитала она хриплым полушепотом, - эта Кларисса просто змея! Просто фашистская Гадина она!
Видимо упоминание фашизма должно было придать ее ругательствам особенный, сильно отрицательный оттенок.
-Заманивает наших русских дур - и, тут же шьет для них деревянные платья - многозначительно, как только наша Фира могла, закончила она.
Вообще, выразительная, пресыщенная Одесскими словечками и международными ругательствами, Фирина манера выражаться, редко кого оставляла равнодушным.
-Что? Что шьет она? – как бы не понимая, подбодрила я ее.
- А то, что слышала! Женишки-то ее все липовые! Маньяки! Сексуальные, причем! Убивают они этих несчастных шлюшек, и топят! В набежавшую волну!!! Чтоб рот шибко широко не разевали!!! Прямо на городском пляже, - она еле переводила дух от охватившего ее порыва благородного гнева.- А Гадина эта, хоть бы что! Скользкая она! Полиции даже ухватиться не за что. Продолжает, как ни в чем не бывало, заманивать новых и новых!
Стоило значительного напряжения сделать вид, что меня «огорошило» ее сообщение.
Хотя этот сумбурный рассказ и изобиловал явными преувеличениями, но основная линия вполне совпадала с тем, что мне уже было известно.
-Да! Да! Как тебе это нравится?- ее прозрачные, обезображенные бельмами, глаза светились, как два куска благородного агата,- а ведь я то ее давно знаю. С тех пор, как она здесь появилась. Веришь ли, появилась этакая серенькая, общипанная курица! Даром что из Одессы! И ведь приехала одна, с ребенком на руках. Худющая! Страшнее атомной войны! Очки во всю мордашку. Русский муж ее, видите ли, избивал! Ну, я ее, конечно, приняла. Думала какой-нибудь толк с нее выйдет. Да где уж! Больно жалкая была! Ну научила я ее ,как пособие правильно получать, чтоб на тяжелую работу не угодить. Подыскала ей квартирку. Мужичка подыскала ей честного. Араба для начала. Больно уж детей мне бывает жалко, - справедливо заметила она, отправляя в рот очередную порцию коньяка, - Если бы не несчастные «привозные» дети, ни в жизнь не стала бы я с вами возиться! Так и этой поганке – заменила родную мать. Вы же, Русские интелигентные Гадины, играете в Еврейское возвращение с увлеченностью малых ребят. Куда вас только выпускают! - Ее указующий, прокуренный перст, уставился мне в грудь.
-И сами себя губите и своих чад не жалеете!
-Ну, Фира! Фира! Не надо так уж сильно сгущать краски!
-А, что? Скажешь я не права?- и она опрокинула в рот очередную порцию темно-золотого, тяжелого напитка.
-Конечно же, вы правы! Только зачем столько трагизма? Что сделано, того не воротишь! Самка всегда переносит с места на место свое потомство. Особенно, в так называемых, кризисных ситуациях…- Я тщетно пыталась смягчить обстановку.
- Вот и Клара эта, тоже так говорила. А сама, по-тихому окончила курсы начинающих психологов, получила диплом международного образца и повесила на стену, для всеобщего обозрения. Возомнила себя после этого великой Психологиней! Людей она, видите ли, видит насквозь. Пронизывающий взгляд. Прощупывающие вопросы. Заключительный анализ! – Фириному горю не было предела.
- Вначале она еще рассчитывала на меня, подлая, советовалась. А потом, вдруг, сделалась важной персоной! Забрала все в свои руки и делиться не захотела! Это, видишь ли, «дело ЕЕ Жизни!»! – убиваясь, как по потере лучшего друга (а если это на самом деле было так!!!) она никак не хотела остановиться. - А сама-то ждет НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБВИ, и до сих пор не перестала ее искать!
Сама, того не желая, я наступила на ее «любимый мозоль»! Меня вдруг поразила мысль, что Фира Львовна, эта, почти уже старая, безобразная карлица, тоже ищет любви, заботы и ласки. И не за этим ли пришли к Клариссе те несчастные! Они тоже искали любви и защиты…
-Да и кто ее не хочет? - продолжала моя Фира свой затянувшийся монолог,- Только я вот боюсь уже влюбляться. У меня уже не тот возраст! Потом, если меня бросят, я уже не выдержу! Я не хочу страданий. Ведь в любви этой нет никаких гарантий!
Слушая такие откровенные излияния, я преувеличенно внимательно занималась нарезанием фрукта. На тонкие, полупрозрачные дольки, душистого зеленого яблока.
Этот кислый сорт яблок очень хорошо оттеняет аромат коньяка. Коньяк разливал Шалва - двухметрового роста седой грузин с профессионально-внимательными глазами.
Было известно, что его жена, еврейка турецкого происхождения, занимается торговлей наркотиками, девочками и прочими нечистыми делишками. Брат этой жены, черный, вечно потный, уголовной наружности турок, нередко заявлялся прямо в кафе, выяснять какие-то трудноразрешимые грузино-турецкие отношения.
Среди обитателей нашего «Старого города» несложно выделить несколько прочно обосновавшихся здесь людских формаций.
Первые-«продавцы». Эти торгуют, покупают и продают все на свете. Начиная с подержанных бытовых предметов, а кончая наркотой и девушками.
Вторые- «покупатели». Эти покупают все. Начиная со старой теле-видео-аудио-техники, до заветного белого порошка и развратных женщин.
Третьи- «наблюдатели». К ним относятся все пенсионеры и разношерстная неработающая публика, без разделения на эммигрантов и аборигенов. Их основное занятие- наблюдать и обсуждать происходящее.
Четвертые-«помехи». Эти граждане с утра до ночи шатаются по улицам в надежде то тут, то там, устроить скандал, а еще лучше мордобой.
Пятые – «содержатели». Этим принадлежат все места, где чем-либо можно торговать. Им же принадлежат съемные квартиры, приносящие постоянный классический барыш.
Шестые – «работяги». Рано утром, когда остальные обитатели еще сладко спят, они исчезают на свои рабочие места,чтобы в восемь вечера, когда все самое интересное только начинается,уже крепко спать.
Так они и существуют, все вместе, образуя неповторимый, уникальный местный социум.
Полицейские машины днем и ночью прочесывают «Старый город». Толку от этого никакого, а беспокойства это только прибавляет.
Тотальное смешение всех проживающих здесь национальностей, евреев, турок, арабов, грузин и русских, не избавляет их, впрочем, от имущественно-социального неравенства.
Полупочтенная Фира была яркой представительницей смешанной, типа «продавец – содержатель», формации.
Тогда, как меня смело можно отнести к разряду «наблюдателей», классу полубездельников, вынужденных и прирожденных.
Утомленная нашим долгим, неприятным ей разговором, Фира вдруг опьянела, ослабла и замолчала. Потом стала капризничать. И пришлось, вызвав такси, доставить ее домой. Она была богата и владела недвижимостью на всей территории страны. При этом предпочитала жить в нашем районе… Я дотащила свою приятельницу прямо до порога принадлежащего ей дома.
- Скажи, ты смогла бы сделать для меня что-то, о чем я тебя попрошу? - она смотрела мне в глаза «проникновенным» взором.
-Что?
-Не скажу! Вначале пообещай, что сделаешь! – заныла она.
-Я вас, Фира, конечно уважаю, но вдруг вы попросите меня убить человека? Нет, не могу обещать!
-Вытащи душу из нашей Клары! Пусти ее по ветру! Это ведь я посоветовала Греку взять тебя на работу! Я просто песню пропела ему о тебе! Шикарную песню! - Сейчас, охваченная благородными чувствами, она была почти красива. Так красива и притягательна,как только иногда бывают прекрасны даже самые уродливые человеческие экземпляры.
- Ты слышишь? Ради тебя старалась! И причем совершенно бесплатно! Ну, все, все! Молчу! Молчу и ухожу! – она мелко зашаркала своими миниатюрными ножками к зарешеченной двери.
Уже на ходу, обернувшись, Фира почти прокричала: «Но знай, что эта Змея не только от меня проклятия получает! А тебя я люблю! Жаль, что деньги к тебе никак не прилипают! Но, Бог даст!» - И погремев связкой многочисленных ключей, она скрылась за двойными бронированными дверями.
Фира многое мне поведала о «Бюро» и его порядках. Во многом она сама была похожа на Клариссу. То же неутолимое желание любыми путями получать наживу. То же желание повелевать судьбами людей.
Я случайно проскользнула в их мир и теперь была вынуждена находиться в нем.
По наклонной, густо усыпанной лепестками желтой акации, улице, надо было направляться только вверх. Бесконечные каменные ступени, взбегающие и спускающиеся по склонам, старой, разъеденной временем, известняковой горы «Карамель», повели меня домой.