Из В. Стуса
Живешь ты на забытом берегу
моих воспоминаний обмелевших.
И по пустыне счастья моего
блуждаешь белой тенью лютой скорби.
Нечасто бог дарует встречи нам,
Гораздо чаще я зову тебя,
зову сквозь сон,
чтоб душу утомить
навек забытым молодым грехом.
Прижат к стене (четыре из, четыре –
и – вечный поиск пятого угла!),
на исповеди будто бы, стою,
но нет не искупленья, ни спасенья;
и вновь на стенах проступает тень
твоей печали. И твои подобья
(ночной твой бенефис) – глаза, глаза...
в меня вонзают вновь немые взгляды –
найти исток души моей стремятся.
Ты вся во мне. И так пробудешь вечно
свечой, зажженною от адского огня.
И, полумертвый, лишь в тебе, в тебе
я веру обретаю в то, что жил,
и жив, и буду жить, чтоб только помнить
несчастье счастья, роскошь нищеты,
как молодость сожженную свою.
Моя живительная мука! Ты
остановила время для меня.
И каждый день к истоку возвращаюсь.
На безвозвратный путь ступаю тяжко,
где растерял начала и концы.
Продуманно живу. Не соберусь
утешиться гармонией ночной
с забвеньем вместе. Словно столп огня,
зовешь, влечешь меня ты из себя –
далеким, кареглазым, золотым,
погубленным. Куда же ты зовешь,
моя любовь мучительная?! Дай
мне одному испить страданья час.
Позволь с бедой наедине остаться.
И – умереть или же победить.
Но тщетно. Снова в снах моих ты бродишь,
легко проходишь сквозь громады стен.
И беспощадно карие глаза
со всех сторон вонзаются в меня.
И в плен берут.
И в молодость возносят.
Чтоб в пропасть вновь швырнуть.