Я знаю: есть, наверно, другой Арбат, другой,-
Где все - совсем как встарь, как в детстве довоенном;
И там стоит теперь влюбленный часовой...
Любовь длинней, чем жизнь. Все верно. Да. Все верно.
А мы покуда здесь. Никто не виноват,
Что остается лишь беспомощно стареть нам,
Что опустел наш двор и облетел наш сад,
И за окном - конец двадцатого столетья.
Но думать век-Кащей не хочет о конце:
Ведь не ему тогда рассчитывать на милость;
Еще он жив, хитрец, игла еще - в яйце,
Яйцо же, как назло, куда-то закатилось.
Давай, наш век, давай, - загнись, исчезни, сгинь,-
Что ж ты своих солдат все шлешь перед собою?
Ведь тут как ни гадай и кости как ни кинь -
Но ляжешь ты костьми пред бездной голубою.
А тот, что впереди,- ах, будет он мудрей:
Он все распределит, расставит и рассудит;
Он скажет наконец, кто человек, кто зверь,
Лишь нашим никогда, скорей всего, не будет.
И мы, давно забыв, как доверять словам,
Внезапно видим: там, на перекрестке тесном,
Недремлющий трубач поднес трубу к губам...
Что он сыграет нам: отбой иль вальс чудесный?
1997 г.