В начале апреля в смешанном лесу уже вовсю цвела медуница. Поэтому апрель поросенку Стасику определенно нравился. Он был закоренелым сладкоежкой, несмотря на свой юный возраст. Вчера Стасику исполнился целый месяц. Еще поросёнок Стасик был очень доверчивым. Просто он таким родился. А еще у него не было на спине полосочек. Совсем. Конечно, сам Стасик никак не мог посмотреть на свою спину (хотя и неоднократно пытался). Ему об этом сказали братья. Мол, не хватило у мамы для тебя полосочек. Сначала Стасик хотел пойти уточнить у мамы, как же это так вышло. Но потом передумал. Зачем ее расстраивать? Ей и так нелегко приходится с тремя его братьями-сорванцами. Отвлекать по такому пустяку папу он тоже постеснялся. Папа Стасика разбирался в целебных травках и целыми днями разыскивал и выкапывал заветные корешки и клубни. Кабана в лесу все знали и уважали. Стасик им очень гордился и мечтал, что когда-нибудь папа возьмет его с собой «на дело». Братья Стасика днями напролет безобразничали, озорничали и пакостили по-всякому. Нет, конечно, Стасика они к себе звали. Но звали так обидно, что он предпочитал не попадаться им на глаза. И разгуливал по лесу в гордом одиночестве, жуя сладкие весенние соцветия. И вот однажды поросенок Стасик встретил на лесной тропинке фиолетовую лошадь.
- Ой! Ты кто?! – вырвалось у него от неожиданности.
- Конь в пальто, - сипло ответила лошадь и потрусила дальше. Стасик засеменил копытцами, стараясь не отставать.
- Нет, ты не конь, - убежденно воскликнул поросенок. Лошадь хмыкнула и покосилась на него лиловым глазом.
- Ты – маленькая лошадка, - радостно закончил он и даже подпрыгнул от собственной догадливости. – Волшебная маленькая лошадка!
- Почему волшебная? – лошадь даже остановилась. И посмотрела на Стасика из-под длинной челки цвета спелой сливы.
- Потому что ты – фиолетовая, - терпеливо пояснил Стасик.
Ну и что?! Это что еще за апартеид?! - лошадь возмущенно затрясла чернильной гривой. Стасик привычно пропустил мимо ушей явно ругательное неизвестное слово (папа Стасика тоже иногда непонятно поругивался).
- Потому что таких не бывает, - категорично заявил он и сел прямо перед возмущенной лошадиной мордой.
- А какие бывают? – хитро прищурилась лошадь. Стасик подергал в задумчивости влажным пятачком и наморщил лоб.
- Ну… протянул он, вспоминая мамины сказки, - гнедые, вороные, сивые… и эти… в яблоках.
- Каких еще яблоках? – ехидно осведомилась лошадь. Антоновских что ль?
-Почему антоновских? – удивился Стасик. – Обыкновенных.
- Ага, в дичку, значит. Ну-ну, - она обмахнула бока хвостом, фыркнула и полезла в заросли боярышника.
- Эй, постой! – завопил Поросенок. Лошадь недовольно оглянулась.
- Ну, чего тебе еще, коневед?
- А желание?
- Какое такое желание?
Стасик смущенно завертел хвостиком и поковырял землю.
- Самое заветное. Сказать, да? Или вслух нельзя – не сбудется?
Лошадь, пятясь задом, вылезла из боярышника обратно на тропинку, вздохнула, посмотрела в большие лучистые глаза Стасика, вздохнула еще раз и обреченно возвела глаза к небу.
- Давай уж вслух загадывай. Чего тебе?
Стасик оглянулся по сторонам, привстал на самые цыпочки и зашептал в мохнатое ухо:
- А полосочки на спину можно, а?
Лошадь смерила его долгим взглядом, от пятачка до самой завитушки, и неожиданно ласково ответила:
- Будут тебе полосочки. Глаза закрой и посчитай до десяти.
Стасик послушно уселся рядом с тропинкой и закрыл глаза. Считать он еще не умел. «Просто помолчу», - решил он, прислушиваясь к мягкой лошадиной поступи. Обратно в боярышник лошадь не полезла. Потрусила дальше по тропинке и скоро скрылась за поворотом.
Стасик просидел с закрытыми глазами до самого вечера. Чтобы уж наверняка. А то кто его знает, десять – это долго или нет? Только когда хвостик стал потихоньку подмерзать, он бросился домой.
- Мама! Мама!!! – завопил он прямо с порога. – Ну, мам! – завертелся возбужденно под ногами, похрюкивая от нетерпения.
- Что, Стасик?
- А у меня полосочки есть? – выпалил поросенок и крепко зажмурился – вдруг не сбылось?! Эх, надо было все-таки про себя, тихонечко…
- Конечно, есть, - удивленно ответила мама и рассеянно чмокнула Стасика в чумазую лопоухую мордаху.
- Садись скорее кушать. Только пятачок помой! – Стасик опрометью бросился из комнаты, сшибая по дороге братьев. «Ну, теперь я им покажу!»
Папа возвратился домой поздно, когда поросята наконец угомонились и заснули вповалку. Даже Стасик, который очень долго вертелся и устраивался, боясь стереть заветные полоски.
- Представляешь, - сказал он жене, принимаясь за еду, - приходил ко мне сегодня тот самый белобрысый пони из бродячего цирка. И орет, что ты мне, мол, подсунул, сельдерей тебя побери! Я смотрю на этого хвоща полевого, а он лиловый, что твоя лаванда. Ты чего, говорю, дурнишник, учудил? А он ногами топает, гривой трясет – вылитый топинамбур! Плакался мне на днях, мол, зрение уже не то, шерсть не блестит, грива скудеет…короче, полный авитаминоз. Ну, я ему и дал свой фирменный черничный сироп. Так этот девясил вместо того, чтобы его выпить, вылил на себя. Чтоб, значит, сразу полегчало! Ну не лопух?!
- Ты бы ему валерьяночки накапал, - предложила сердобольная мама.
- Пусть ему дождик накапает!
А за стеной причмокивал во сне и счастливо улыбался поросенок Стасик. Ему снилась маленькая фиолетовая лошадка и деревце с карамельками вместо листьев.