Она ничем не отличалась от других, но когда закричала, я испугалась.
- Где мой ребенок? Где? – послышалось мне.
Она буквально налетела на высокого, полноватого мужчину в белой рубашке. Он, как и я, стоял в заросшем травой и деревьями дворике, соединяющем два больничных корпуса. Судя по всему, этот человек не был готов к подобным событиям. Да и кто мог подготовиться к ним?
Она так внезапно и громко заорала, что залаяли собаки и понеслись к ней. Мужчина отшатнулся в испуге, и принялся размахивать руками, защищаясь от ее нападения.
Посторонившись немного, она снова предприняла попытку докричаться. И тогда он схватил камень и, прицелившись, бросил. Камень пролетел совсем близко от ее головы, словно предупреждая, что следующий бросок будет на поражение. Собаки кинулись врассыпную, но она не унималась – истошно вопила, пытаясь ударить мужчину.
Мне стало не по себе - действие происходит возле одной из дверей операционного отделения. Почти полтора часа оперируют моего сына. До окончания операции остались считанные минуты и его будут перевозить через дворик в другое отделение, в палату. В голове засела одна мысль: вдруг эта "фурия" причинит вред моему ребенку?
- Что произошло? Почему она так кричит? – взволновано спросила я у молоденькой медсестры, которая вышла во двор покурить.
- Она потеряла малыша, поэтому третий день кричит и кидается на всех. Вчера одному парню пробила голову, - без особых эмоций ответила девушка.
В этот момент открылась дверь операционного отделения. Двое ребят вывезли во дворик каталку, на которой лежал мой сын. Я поспешила к нему. Ворона сразу же перестала атаковать мужчину и молча уселась на ветку тополя.
Вскоре сын очнулся от наркоза. А меня еще несколько дней не покидала навязчивая мысль, которая была вроде бы не к месту. Она возникла тогда, в больничном дворике, и крутилась в голове, будто испорченная пластинка: "Прилипла к ладони тишина песчинкой мертвого моря. Что она знает о звуках города?"