Так и вышло – родословная насмарку,
Полукровка и покрашена неровно.
От родни рязанской налицо татарка,
От еврейской – лишь фамилия и норов.
Говорила бабка: «Здесь бессильны связи,
Но замужество поправит это тоже».
Я б за князя вышла. Только где взять князя.
Я б за графа... Только граф уже не может.
Вкус к еде не выбить пряником, ни плёткой,
Шейка гуся с трюфелями под Мадеру
Не заменит мне картошечки с селёдкой,
Я скрываю эту слабость и худею.
Говорила бабка: «От рожденья мета
На поэтах, да и к Богу они ближе».
За поэта выйду. Где же взять поэта,
Чтоб не только был талантом не обижен.
Я сама себе поэт, и тем гордиться
Не могу, хотя гордиться больше нечем.
Тот, кто рифмою возносится, как птица,
Больно падает с диагнозом «не вечен».
Говорила бабка: «Даже если в девах
Засидишься, то сиди по-царски - кротко.
Голубая кровь усилит наше древо.
Даже если кровь разбавленная водкой».
Поседела бабка рано, не в кадрили,
Но сидела в старом кресле, как на троне.
И монгольские черты лишь заострились,
Но не выдали судьбы её ироний:
Рыл один дед в ополчении траншеи,
Написал другой об этом мемуары.
Я же с возрастом рыжею и рыжею,
Как покрашенные в осень тротуары.