Конец весне! Мечта устала.
Настала зрелость и тоска.
В виске маячит прядь металла,
злой паучок рукам сплетает
перчатки в сеточку. Покой…
Конец безбашенности юной,
конец влюбленности слепой,
конец прогулкам, ночи лунной.
Натянутые нервов струны
не зазвенят под пальцем ветра.
Теперь – лишь у камина греться
да в сизом дыме сигаретном
угрозу видеть.
Не укрыться
от знаков времени под пледом!
А молодость – чудесным бредом
маячит где-то позади…
И кто-то ей кричит: Родная!
Постой, постой, не уходи!
А кто-то морщится, зевает,
вослед презрительно кивает,
брелок в горсти крутя, ключи
перебирая: вот квартира,
машина, шкафчик, сейф. Ворчи
сколько угодно!
Но в ночи
стоит печально за портьерой
болезнь, и вечные врачи
пропишут скоро ей диету,
зарядку, йогу. Стоит ли
менять ту жизнь, ту боль на эту.
Пожалуй, хоть и намели
пески барханы, нет рассвета.
Во всем своя есть радость! – где-то
я это слышала уже.
Пожалуй! Свыкнемся с разлукой!
Зарю же в томном неглиже
теперь чужие встретят руки.
Они – сильней, верней, свежей,
Она – все та ж: своих пажей
готовит для великих дел,
для зрелых мыслей, для свершений,
смеясь тихонько: их удел
известен ей: вчерашний гений
вдруг станет клерком. Передел
большой свершается неслышно.
И малышня растет поспешно,
не обжигаясь между дел
на молоке. Ты студишь воду.
Тебе не интересна мода,
тебе не нравится погода,
герой же – больше уж не смел,
а глуп. Плюс тяжесть от забот,
не вдохновенье. Мир - не тот!
Звучит вдали чужой фокстрот –
«Ты просто, братец, постарел!..».