Лужи застило льдом. Урны вмёрзли в асфальт.
На стене покосился плакатище "Слава нам!".
Серый пористый снег, словно суперфосфат,
Покрывает поля проштампованным саваном.
Я люблю эту Русь, эту грусть, эту грязь,
И весны подступающей мутнопоточие.
Я её не холоп, и уж вовсе не князь,
И она мне не матерью кажется. Дочерью,
Что под утро пришла, закусила губу,
И на кухне молчит, и не просит прощения.
Мне её не судить, как не судят судьбу,
Ибо в детях – единственное воплощение.
Мне подвластны её проходные дворы,
Её детские игры средь мусорных ящиков.
О, как сладки данайские эти дары,
В целой Трое одни лишь они – настоящее
Поле времени. Скопище, капище тем,
С амплитудой от Вовочки и до Горация,
Омут юности, бунт и свобода! Затем –
Связь времён, совершаемая декорацией.
Время сыплет песок. Вот рассвет догорит.
Урны вытаят, съёжатся, свалятся под ноги.
И тогда я, имеющий власть – говорить,
Попытаюсь смолчать. Бесполезные потуги.
Ну, тогда говори, плюй на всё и не трусь,
Доходя в излияньях до пошлой наивности:
Боже мой, я безумно люблю тебя, Русь.
Настоящее чувство – всегда без взаимности.
8 февраля 1990 года, Москва