Флюид счастья

Прежде, чем вырастут листья,
Каждый отдельный листок
Дереву ночью приснится.

Радислав Лапушин

Никуда не спеша и ни на что не отвлекаясь над миром бушевала гроза. Приближался момент проявления её полной силы. Казалось, что кто-то невидимый ударяет по клавишам, разрывая в клочья мохнатые тела облаков, наполняя пространство неизвестной сонатой. В этой музыке было всё. И запах утра, медленно расправляющего крылья над землёй, и эхо далёких миров, роняющих свои тайны из глубины Вселенной. Ветер ловко подхватывал эти тайны, смешивал и как-бы случайно терял их в воздухе. И вот они уже оседают каплями дождя на ладони спящего города. Это наши невидимые гости, проделавшие долгий путь и рискующие остаться незамеченными. Срок их земной жизни, к сожалению, ограничен. Пройдёт всего несколько часов, - и даже ветер не вспомнит их неожиданного появления. Но этого времени достаточно, чтобы проникнуть в сны и нашептать себя. И может быть найдётся кто-то смелый и поверит, а потом расскажет всем...

...Меня разбудила гроза. Что-то неясное происходило в голове.Подсознание не спешило покидать пространство, не пренадлежащее ему по утрам. Я не могла пошевелиться. Воздух был тяжёлым и давил на грудь. Хотелось вспомнить что-то очень важное, но это «что-то» кружило по комнате обрывками мыслей, легко и плавно, словно дразнясь, растворялось в воздухе. Остатки грома пробирались под кожу. Всё смешалось. На меня надвигалась пустота. Страх появился вовремя, и я уже хотела пойти ему навстречу, как вдруг увидела прилипший к стеклу опадающий лист. Он явил себя как символ, распластавши хрупкое тело, из которого медленно уходила жизнь. И я вспомнила...

...Щурясь на яркое солнце и по-детски мотая головой, я стояла на лесной поляне. Мир улыбался разноцветными красками, а из глубины памяти всплывали забытые ощущения. Больше всего поражала двойственность моего существования. Я могла свободно анализировать события и также свободно переключаться на созерцание. Второе мне нравилось больше. Я бы даже сказала, что это было моим естественным состоянием, которое в социальной жизни почему-то не имело места.
Я в полной мере наслаждалась всем, что происходило вокруг, проникала мыслью в любой участок пространства, хохотала от всей души, умиляясь причудам природы, слушала дыхание земли, которое где-то на середине сливалось с моим собственным. Небо открывало миры, которые были хорошо мне знакомы, но я не спешила туда. Я вообще никуда не спешила. Время остановилось или вовсе не существовало. Я измеряла его в моментах, которые менялись передо мной, как кадры на экране. Всё приобретало гармонию, наполнялось красотой, точнее, всё жило по законам красоты и гармонии. В каждом звуке, в каждом движении чувствовалась естественная необходимость. Вот, значит, какое оно! Физическое ощущение жизни! Наверное, когда-то очень давно люди отделились от него, придумав другую реальность, и населили её своими личными фантазиями. Это, конечно был смелый шаг, но стоя на той поляне, я захлёбывалась детским смехом.
Получалось, что люди обманули себя, что их фантазии оказались вторичными. Они отделили себя от естества жизни и получили взамен ощущение смертности. Именно это ощущение не позволяет впустить в себя радость бытия. Оно не даёт покоя ни в одном деле, оно прячется в поцелуе невесты, в крике больного ребёнка, в отцветающих садах, оно идёт с человеком след в след, то отпуская, то натягивая поводья души. Так уж вышло, что люди поверили в «смерть», они знали её в лицо. Они сами дали ей имя, и сами стали его бояться.

Щурясь на яркое солнце и захлёбываясь детским смехом, я изучала «жизнь». Я привыкала к ней заново. Я хотела прилипнуть к ней раз и навсегда, зафиксироваться безвозвратно. Чей-то незнакомый голос неожиданно заговорил со мной. Изнутри. Я не сразу расслышала его среди собственных мыслей. Он был терпелив и мудр. Впервые в жизни я не подвергала сомнению то, что слышала. Я просто знала, что это именно так, и была уверена, что уже слышала это раньше. Возможно человеческая память ограничена. Но новые знания шли не оттуда, они как-бы просачивались через меня. Я постигала законы природы и мироздания так быстро и легко, как ни один из своих любимых школьных предметов. Моё любопытство было неисчерпаемым. Все детские вопросы, когда-то очень давно повисшие в воздухе, вернулись из прошлого, чтобы покончить с неизвестностью. Я физически чувствовала, до каких границ люди верили себе, и где начиналась фальшь. В детстве мы смелые и решительные, мы на всё имеем право и легко несём за это ответственность. Огромный мир без труда помещается в сердце ребёнка, расплёскивая радость вокруг себя. Иногда брызги долетают и до взрослых. И тогда серьёзность отступает, и лучезарная улыбка занимает своё законное место на уставшем лице, разглаживает морщины, горячей волной разливается по всему телу, увлажняет засохшие клетки и распускается кувшинкой прямо в самом сердце.
Но взрослым хорошо известно из уроков биологии, что кувшинки не растут в сердце. И, ускользая в пространство, улыбка пощипывает им кончики пальцев, не тая обиды превращается в радугу, красивую и понятную с точки зрения физики.

Запахи будили ощущения, ощущения перетекали в эмоции. Я любила всё вокруг. И это «всё» любило меня. Мы были одной природы, просто очень давно нас разделили, позволив пожить самостоятельно, приобретая новый опыт. А Любовь невидимыми нитями связывала незнакомые друг другу явления, что позволяло им перетекать друг в друга, наслаждаясь непонятной гармонией. Глядя на птиц, я больше не томилась желанием полёта, я мыслью догоняла стаю и без устали кружила в небе. Деревья делились силой своей и мудростью. Они переплетали мои руки со своей ветвистой кроной и возносились к солнцу.
Теплый свет, ласкаясь, согревал ладошки, затем нежно просачивался в кровь и растекался по всему телу. Толстые корни опутывали мои ноги, я ощущала приятную прохладу земли, и её живительные соки, проникающие внутрь. Вся эта щедрость природы была так естественна в своём проявлении, что хотелось раствориться в ней навсегда. Оказалось, что Любовь – это не роскошь, перепадающая людям на мгновение, это – прочный фундамент, на котором построен мир. Соскребая и перестраивая его, мы теряем ориентиры и натыкаемся на пустоту, а потом с надеждой заглядываем друг другу в глаза, желая отыскать разрушенный рай. Или отрекаемся от него вовсе...

...Гроза успокоилась, и в этой внезапной тишине я услышала своё дыхание.
Не знаю, как долго я вспоминала свой сон. Понятие времени ещё не вернулось.
Я встала и подошла к окну. Свежесть утра показалась мне первозданной. Над городом нависла хрустальная красота, и осознание этой красоты дарило радость.
И я улыбнулась миру, ловя сердцем невидимые флюиды, которые кружили повсюду. Мокрый лист, поймав мой весёлый взгляд, соскользнул со стекла и закружился в свободном полёте. Он и не думал умирать. У него для смерти просто нет времени. Сначала он отыщет удобное местечко на земле, чтобы уйти в глубокий сон. Всю зиму он будет слушать её колыбельные песни и питать собой могучее дерево. Весной он взбежит питательным соком по сухим жилам и прорвётся набухшими почками прямо к солнцу. Ближе к лету он выкарабкается из тесной кожи и во всей красе явит себя миру. Насладившись сполна пением птиц и другими радостями бытия, он с любовью вернёт весь свой хлорофилл тому же дереву, поменяет несколько осенних нарядов, вдохновит своей последней красотой начинающего поэта и вырвется без сожаления из насиженного гнезда, и прилетит к моему окну, чтобы я помнила, что Любовь – это не роскошь. И, соскользая со стекла, он встряхнёт своим хрупким телом, наполняя пространство флюидами счастья.