Памяти Валентины Викторовны Таллако
и других жен репрессированных
железнодорожников-инженеров России.
65 лет назад, 23 мая её не стало.
Согрей, Господи, её душу!
Искал я образ твой, архивы перерыв.
Как поздно вы очнулись, твердили мне с укором.
Но спорил с немотным забвенья приговором,
И ты - передо мной, чуть веер приоткрыв.
С полуулыбкою глядишь ты в объектив.
Твой внук давно седой, с тобой встречаюсь взором,
И в рифму бы сказать: «и занят разговором!»
Но век советский лёг, нас тайной разлучив.
Был рядом милый муж, сын, дочки за тобой.
Рояля струнный звон, закончена Сорбонна.
Каштаны Киева цвели над головой.
Потом был Петербург, Нева плескалась томно.
Война пришла. Зимой без мужа - с детворой -
Летела ты на юг пушинкой увлечённо.
***
Что увлекло на юг пушинкой озарённой?
Муж - инженер путей – приехал на Кавказ,
Транссиб оставив. Был министром дан приказ.
России нефть нужна, в войне разгорячённой.
Гражданская - потом. Всё стало беззаконно.
Снаряды - по домам, расстрелы – напоказ.
Тогда с прищуром зорким стал пианистки глаз,
Чтоб скрыться, если хам придёт бесцеремонно.
Спасением была возможна заграница.
На юге, под стрельбой, когда гнала беда,
Раз на вопрос: «Отъезд?» муж молвил горько: «Да!»
Но ты сказала резко: «Нет, это не годится.
Детей без Родины оставить? Никогда!»
В пуховом облачке вдруг пробудилась львица.
***
Богиня – и жена - оспорила судьбу.
Без них в Азербайджан состав ушёл с рассветом.
Усмешкой Януса пришла пора Советов.
Орел двуглавый рухнул, спалив хвост о звезду.
А через десять лет семья вошла в беду.
В причинах утонув на полпути к ответу,
Я Воланда спросил, что думает об этом?
«Жилищный тут вопрос», - он буркнул на ходу.
Двуличье власти, недоверье к инженерам -
К элите гордого искусства и ума -
Рождало швондеров с их окруженьем серым.
Ушёл Дзержинский. Рос невежества туман.
Донос. Арест отца - как гром. И тишина.
А ты, за мужа в ужасе, богиней стала белой.
***
Ты в памяти моей всегда – богиней белой,
Мне памятно тепло твоих в морщинках рук
Я в Пушкино всегда – мальчишка, милый внук,
Бегу к тебе домой тропинкою замшелой.
Что мужа не вернуть - не верила ты смело,
Друзей бодрила и заплаканных подруг,
Но не прощала подлость наглеющим вокруг.
И раны горьких душ лечила ты умело.
Басил электровоз – проект последний мужа.
Составы шли туда, где раньше строил он,
А строить он умел, с путейцами был дружен.
Ты подняла детей, узнать успела внуков.
Не сбылся лишь один - заветный самый - сон:
Перрон, цветы, вагон – и позади разлука!
***
С полуулыбкою глядишь ты в объектив.
Я - внук давно седой, с тобой встречаюсь взором.
Закрыть альбом не в силах, не кончив разговора,
За родину и мать не поблагодарив.
Ты научила – жить, зло, подлость отвратив,
И устоять в беде, не дав покрыть позором
Себя. Сберечь семью от чёрного разора.
И – знать, что можно жить, умом зло победив.
Да, жизнь была трудна, но гордость – это сила.
Пред серостью головку упрямо не склонив,
Ты верность мужу и семье навеки сохранила!
Земли касаюсь – мне её ты подарила,
Ты жизни цвет дала, мне мамочку родив.
Ты, смертью смерть поправ, нам души вдохновила!
На фотографиях:
Молодая дама - будущая мать и бабушка;
Она же - в кругу семьи;
Вероятно, её последнее фото.
Благодарю родных и близких и далёких, ставших близкими, за внимание к памяти нашей семьи.
Отдельный земной поклон железнодорожному братству!