O.F.
Он оставался графоманом,
Хотя считал себя поэтом.
Не допускал в душе обмана,
В своих стихах писал об этом.
Так изливал он в строчках душу,
Что наворачивались слёзы,
Но ритм всегда был в них нарушен -
Вставали все поэты в позу.
Наперебой они кричали,
И с оскорбленьями не редко,
Чтоб правила учил вначале,
Вгоняя в рамки, словно в клетку.
Им были не нужны порывы
Его души и яркость мысли, -
Кричали: "Это лишь нарывы
В поэзии", - и скопом грызли
То за неточность рифмы в строчках
С несоблюдением размера,
За пропуск запятых и точек,
Писать браня его манеру.
За применение инверсий
И за наличие глаголов
Ругали. Много было версий,
Чтоб вновь пошёл учиться в школу.
Читал и он других поэтов
И пребывал в недоуменьи -
Есть гладкий слог. А смысл? - Да, где там...
К чему к пустым словам уменье?
Стихи он не пытался править
И презирал поэтов вирши.
Он ощущал поэтов зависть -
Никто из них так не напишет.
И выворачивал он душу,
Свою большую, наизнанку
И никого при том не слушал,
Шёл напролом, подобно танку.
А смыслу в строчках было тесно,
Но он плевал на все размеры -
Он не желал в стихах быть пресным
И чувства изливал без меры.
Свои натянутые нервы
Он оголял пред всеми сразу,
Но для битья был в списке первым,
Хоть не скривил душой ни разу.
Он оставался графоманом.
А, может, всё же, был поэтом?
Чтоб от души пропеть осанну,
Нужны ль в стихах табу и вето?
12.03.2007.