Мышонок Пискля сидел на пригорке и напряженно вглядывался в горизонт. Горизонт был чист. Ну не совсем – торчал пень, топорщились кустики, храбрились ёлочки-малолетки, а дальше залитый солнцем луг и всё. Мышонок горько вздохнул, развернулся и пошлепал в сторону леса. В смешанном лесу гостил март: понажег в белом ковре дыр да прорех, посрывал с берез и елей снежные шарфы-шапки, понапустил ручейков-болтунов по проталинам – развел сырость и форменное безобразие. С оживших крон неслось бодрое «ой, весна, весна», «ай, солнце, солнце», «ох, хорошо», «ах, замечательно», «йес-йес-йесссс».
- Размечтались… Расчирикались…У-у-у, клювоносые!» - пробубнил под нос Пискля, с чавканьем выдергивая лапу из лужи.
– Тоже мне - пИчуги! Уж и погрустить спокойно не дадут, пЕрнатые…– он уселся на пень и ссутулился. «Не мог же он забыть, в самом деле? Или мог?»
- Пискля! Привет! Ну и солнце! – бельчонок Вовчик бесстрашно спикировал на проталину, но удачно промахнулся и упал в сугроб.
- Бр-р-ррр!– Вовчик отряхнулся, разбрызгивая крошки снега.
- Уууу, пережиток прошлого! - приволакивая лапу, он подошел к мышонку и пребольно, т.е. почти по-дружески, пихнул его в плечо.
- Тебе чего? – неприветливо буркнул Пискля, занятый своими мыслями. «Неужели забыл? Друг называется...»
- Что-то не слышу в голосе энтузиазма. «Звенят ручьи, ля-ля-ля-ля!» - пропел Вовчик и уселся на пень рядом. – Вот-вот скворцы прилетят. Теплынь! Скоро сок березовый пойдет! А там глядишь, и лето не за горами…
- Слушай! Ну что ты ко мне привязался?! Найди себе другой пень! – Пискля бросил недовольный взгляд на Вовчика и растерянно пролепетал:
- Ты куда кисточки с ушей дел, а?
Вид у Вовчика и, правда, был нездоровый: основательно потрепанный, взъерошенный и неравномерно лохматый.
- Потерял, - беззаботно откликнулся бельчонок и почесал левый бок. Пискля незаметно отодвинулся подальше.
- Ты вообще хорошо себя чувствуешь?
- Лучше всех! – жизнерадостно ответил Вовчик, продолжая чесаться. - А что?
- Да так, ничего. Просто разговор поддерживаю, - мышонок отодвинулся еще дальше и вытер лапы об разбухшую кору.
- А ты как? – Вовчик пытливо глянул на Писклю. – Еще не линяешь?
- Точно! – Пискля хлопнул себя по лбу и придвинулся обратно. – Забыл совсем. Эх, а тебе так шли эти кисточки…
- Правда?
- Ага. Теперь, небось, уши мерзнут?
- Только ночью, - ответил бельчонок. – Но красиво было – факт, - он поскреб сиротливо торчащие волосинки.
«А вдруг, он взял и заболел. Простыл, промочил лапы. Температурит теперь. Сипит. Может малиновый лист ему занести?…Или всё-таки забыл…кто их разберет, этих крылатых!» - задумался Пискля.
- Слушай, Вовчик, у тебя случайно нет «Юного натуралиста»?
Бельчонок, занятый выдергиванием шерстинок из хвоста, замер.
- Где-то было полномера. О-о-о! вспомнил! Я им стены утеплял! А что, тебе надо? Затопило?!
- Раскаркался! Почитать хочу. На сон грядущий.
- А-а-а. Ну, сейчас принесу, - Вовчик со второй попытки вскарабкался на родную сосну и надолго пропал в дупле.
Пискля поковырял пень. «Может все-таки лучше земляничный лист. И сказать, чтобы сок пил кленовый. Он слаще». Мышонок развернулся к солнцу и зажмурился. «А завтра можно пойти запускать кораблик. Надо только парус доделать и придумать имя. Какое-нибудь такое, чтобы сразу поплыл: «Счастливая щука»! Нет, где-то это уже было. «Барракуда»! Хм, нет, не наше это. «Налим»! Тьфу, а это еще откуда?! И вообще причем тут рыба! Лучше - «Стрела»! или нет – «Молния»! «Ураган»?! АААА! Знаю …»
- Нашел!!! – вдруг завопил Вовчик, и ворох страниц, вперемешку с прошлогодней листвой и клочками засохшего мха, накрыл Писклю с головой.
- Спасибо, - выдавил он, сгребая всё в охапку.
- Бери, бери! Не жалко! Весна ведь – не понадобятся! – отмахнулся бельчонок, устраиваясь на пне и снова принимаясь за хвост.
К вечеру заметно похолодало. Словно вернулась зима-хозяйка и приструнила расшалившегося гостя: замолчали ручьи, затянулись ледком-заплатками лужи, как будто и не было их вовсе.
«Март – пора любви у филинов…» - Пискля отложил еще сырую страницу и подошел к окну. Подышал, потер ладошкой. С неба ему лукаво и приветливо подмигивали звезды. «Скорей бы уж закончился этот бестолковый март!», - он вернулся к столу и обмакнул кончик хвоста в баночку с красной краской. «Надо непременно сказать ему, чтобы лапы берег. А лист брусничный с собой дать, на всякий случай. Или все же земляничный? Надо будет спросить завтра у Стасика…» - думал Пискля, выводя на боку обструганной щепки толстобокими буквами «П-О-Н-Ч-И-К».