Взлётная полоса. Пасмурно. Всё ровно-серо. Серый самолёт лениво разбегается по серому бетону. Звучит ровная музыка. Взлёт. Самолёт набирает высоту, входит в облака, потом в тучи.
Ровная музыка сменяется нервным, грозным Вагнером. Я внутри салона. В нём почему-то всё, как в муниципальном транспорте, то есть сидячие и стоячие места. Я стою и смотрю в иллюминатор. И вижу, что что-то не так в окружающих меня людях. Поворачиваюcь и вижу, что все они одеты в одинаковые серые плащи и - у них нет лиц! Просто серые овалы.
Начинается гроза. Вагнера сменяет Бетховен - буйствующий, неистовый, страстный. Самолёт трясёт, раскачивает, кругом молнии, а эти, серые, стоят, как солдатики, держась за поручни одними и теми же правыми руками и читают одинаковые газеты. И я вдруг думаю: а что, если у меня тоже нет лица?! Я начинаю кричать на них, толкать стоящего рядом - бесполезно...
Самолёт еле-еле прорывается сквозь грозу, музыка такая, что кажется – сердце не выдержит, и вдруг ... выглядывает солнце, и самолёт, как нашедшийся ребёнок, бросается к нему. Мы пробиваемся через тучи и начинаем снижаться...
Идёт дождь. Сильный и чистый. И он как будто смывает всю серость. Звучит Чайковский - мудрый и любящий. Самолёт всё ниже, ниже. Небо всё чище, чище. Вот уже и посадочная полоса видна. А над ней - радуга. Огромная, прекрасная. Самолёт мягко касается земли и под светлого Моцарта въезжает прямо в радугу.
И я смеюсь вместе с остальными, живыми и яркими людьми...