И когда Валинор был огранен до конца, и пределы Валар утверждены,
посреди равнины, за горами, они возвели свой город, Вальмар Колокольный.
Перед его западными вратами простирался зеленый холм,
Эзеллохар, названный также Королаирэ;
и Яванна освятила его, она долго сидела на зеленой траве и пела осанну,
в которой явила себя мысль о всяком ростке на этой Земле.
Ниенна же хранила свои мысли в молчании, но слезы ее были красноречивы.
В тот час Валар были собраны вместе, во имя песни Яванны,
и сидели в молчании на своих престолах в Маханахаре,
Кольце Судеб, около Золотых ворот Вальмара,
и Яванна Кементари пела средь них, а они внимали.
И, как они увидели, на холме появились два стройных ростка;
и тишина была во всем мире в этот час,
не было ни одного звука, только песня Яванны.
С ее песней деревца росли и становились красивыми и высокими, и зацветали;
так пробудились в мире два Дерева Валинора.
Из всех чудес Яванны они известны более всего,
и об их судьбе сотканы все сказания Древних дней.
Темно-зеленые листья одного снизу сияли серебром,
и с каждого из его неисчислимых цветков точилась роса серебряного света,
и на землю кругом капали тени от его трепещущих листьев.
Юная зелень другой была подобна клейкому листу бука,
края листков закипали золотом.
Цветы на ее ветвях свивались в кисти золотого пламени,
и каждый уподоблялся сияющему рогу,
который проливал на землю золотой ливень,
и в цветении этого дерева возник жаркий пыл и великий свет.
Первый стал для Валинора Тельперионом, и Сильпионом,
и Нинкелотэ, и был назван многими другими именами;
другая же стала Лаурелин, и Малиналда, и Кулуриен,
выпеваясь во времени под многими именами.
За семь часов сияние каждого из дерев прибывало до своей полноты и умалялось вновь;
и каждое пробуждалось к жизни за час до того, как другое прекращало светить.
А значит, в Валиноре дважды в день наступал волшебный час умягчения света,
когда оба древа брезжили своим светом навстречу друг другу
и их золотые и серебряные токи перемешивались.
Тельперион был старшим из дерев, и явился первым во всей полноте и расцвете;
и этот первый час, когда он заблистал, - белое мерцание серебряного истока -
Валар не включили в повесть о временах,
назвав Открывающим Часом и считая от него время своего утверждения в Валиноре.
Так, в шестом часу Первого дня, как и во все счастливые дни после этого,
вплоть до Омрачения Валинора,
Тельперион оставлял свое цветение; и в двенадцатом часу Лаурелин оставляла своё.
И каждый день Валар в Амане содержал двенадцать часов
и оканчивался вторым смешением токов,
когда Лаурелин умалялась, а Тельперион возрастал.
Но свет, пролитый деревьями, жил долго,
прежде чем восхищался воздухом и впитывался землей;
росу Тельпериона и ливень Лаурелин Варда накапливала в огромных чашах,
в мерцающих озерах, значащих для земли Валар больше, чем значат свет или вода.
Так началось Блаженство Валинора, так начался и Счет Времени.
Перевод из книги Толкиена «Сильмариллион»
***
Когда из хора Аинур забрезжил Валинор,
и плавало Кольцо Судеб в горячем тигле гор,
был Первый город огранен престолами Валар,
и звоны обживали в нем дома-колокола.
Там каждый был во имя всех, в воде - живая вода,
выплясывал и клокотал, но умолкал, когда
Яванна Кементари шла на холм Эзеллохар,
сидела, и молчала там, и пела о ростках.
Когда же в руки высоты
плеснули эти Два,
раскрыла от волненья рты
окрестная трава.
Яванне и Гилтониэль - до этого и впредь -
не получилось ничего им равного пропеть.
До сих, в горах, на воздусех,
в Долине из долин,
Тельперион яснее всех
и внятней всех Лаурелин.
Исток нашел ту, что искал;
живой и клейкий свет
плясали вместе у зрачка
склоненной Эльберет.
Начальный ясный Властелин
смягчал свои черты,
в тот час, когда Кулуриен
вскипала золотым.
Свет тек и тек, и он был наш,
и юный Валинор
дышал и пил из этих чаш,
хохочущих озер.
Скажи теперь – «Тельперион»,
и в горле зажурчат
ручей из перистых знамен
и росная парча.
Тогда навстречу серебру
«Лаурелин» – скажи,
скажи и переполни грудь
тем, что такое жизнь.
Лаурелин. Тельперион.
Всё ходит трепеща
плащом. На нем Она и Он –
застежки для плаща.