А я давным-давно за все тебя простила –
За громкий рев турбин на старте января,
За твой аэропорт, за ласки (через силу?..),
За самолетных кресел убого-стройный ряд,
За собственный порыв (нелепый до абсурда),
За ссадины (до слез…) на кожице души…
А я… давным-давно… за все… Но наши судьбы
Какой-то юный плут, мне видится, вершит…
А я давным-давно смирилась и остыла…
(Быть может… попыталась – смириться и остыть?..)
Проверенная мудрость – беда заходит с тыла…
Вершащий судьбы хлопец растратил всякий стыд
И, будто бы охапку сухих осенних листьев,
Швырнул к моим подошвам (опять!..) твои слова…
А я… давным-давно… смирилась… с тем, что письма
Мои уничтожал ты, на них взглянув едва…
А я давным-давно тобой переболела –
До жуткой немоты, до междометий – в крик,
До тления (души…) и до горенья (тела…),
До крайности – принять монашеский постриг,
До бегства (от себя… и от других…) – по рельсам:
Плацкарта, сухпаек, строжайший курс – вперед…
А я… давным-давно… тобой… Но ртутный Цельсий
Мне до сих пор «хандришь…, зараза!» - врет и врет…
20 февраля 2007 года