Здесь вы прочитаете немногие сохранившиеся стихи,
которые я написал в течение где-то нескольких лет,
старшеклассником и позже. Затем стихи я
на десятки лет забросил...
***
Над площадью, где спали крики
Качался вечер безъязыкий,
Краснели трубочки реклам.
И руки к темноте привыкли,
И губы к темноте привыкли,
И счастье было – пополам.
***
И ветренность твоя вина -
Моя. Как будто бы я ветер,
Как будто бы тебя я встретил,
Чтоб закружить по залам дня.
Века - сухие ветряки,
Расставлены в траве по пояс,
И ты, в светящемся запое,
Зажала счастье в кулаки.
***
Разливается время
Туманом тоски,
Московские краски
Не рябят уже ситцем.
Как осенние птицы
Летят фонари
Наклонясь головой
круглолицей.
Дезертир
Жить в ожидании строки,
В начальных красках проживая,
На свете полном темноты,
Часы обратно запуская.
Как те, кто разлюбив вернутся
Ласкать глазами дезертира –
Пустую ночь, пустое утро,
Ненужной женщины квартиру.
Ван-Гог
В залы брошена тайнопись цвета,
Начинается странное шествие,
Где тоска перепутана с ветром –
С неизбежностью сумасшествия.
И по синим тонам и по желтым,
По всему, что забыто Богом,
По годам на холсты расколотым
С ума сходим в цветах Ван-Гога.
Так любить, так звереть
Чтоб где-то,
В верхнем правом страшном углу,
Синей краской кричать: «Допето!»
И бутылкой бить по столу.
Так любить, чтобы где-то в Арле,
Постепенно теряя мозг -
Кистью влет, по холсту, чтоб знали,
Чего стоит последний мазок.
Утро
Утро, стужа, где-то там,
Где ты ходишь.
Вспоминаешь по годам
Все что сможешь.
Вот и нечего сказать
Улыбнуться,
Посмотреть в твои глаза
И очнуться.
Потянув рукой слегка,
Тронуть плечи,
Ну, давай малыш, пока,
Может встречу.
Через сколько тысяч лет,
Через сколько?
Будем живы или нет
Только.
Гимнастка
Белый свет!
Сколько на улицах твоих
Балаганов,
Где воздушной гимнасткой
Летает моя любовь.
Вряд ли она заговорит,
Потому что в зубах у нее веревка,
Но есть глаза, руки, ноги,
И кроме того есть клоун,
Который надо всем посмеется,
Где-то в паузе.
***
Жить, бесконечно жить,
Не бесконечность круга,
Но бесконечность сердца и пути,
Чтоб друг за другом, и во имя друга
Под звездами бессмертными идти.
Начало какого-то стихотворения
День новолунья, ночь захода солнца,
Минута разрушения основ.
Когда к кострам ведут иконоборцев,
По пеплу недописанных листов…
Окно. Восток.
Белый траурный цвет,
И соленое небо Востока,
Невесомый букет
На распахнутой плоскости окон.
Ударенья прибоя,
Повторение сказок и были,
Над морскою травою,
Над извечной библейскою пылью.
Начинается ветер.
Обнажается дно океанов,
И летят словно ветви,
Изгибаясь следы караванов.
Камни катятся в гору,
И скатившись несутся в потоки,
В эту самую пору
Появляются в мире пророки.
Вместо старых соборов -
Создается пространство для новых,
Вместо тяжкой опоры -
Над землею парящее слово.
И под небом соцветий,
В новой радуге нового света
В мир являются дети –
Детям мало ушедшего ветра….
Белый траурный цвет,
И соленое небо Востока,
Невесомый букет
На распахнутой плоскости окон.
Мотив Лорки
Луна – шарик воздушный,
Окна – настежь открыты,
Небо – зеркало праздника,
Люди свечи входите,
В небе столько корабликов,
За луною летите.
Везде фонари – города внутри.
На изогнутых улицах,
В масках вогнутых лица,
Лишь огни все такие же,
На крутящихся спицах.
Везде фонари – города внутри.
Молитва
О Господи, Король упавших,
Ты не молитву – тонкий крик,
Услышал в этом хрупком марше,
Который только черновик.
И почерневшие от ночи,
Мы видим как они скользят,
Вдоль звездных, медленных обочин,
Друзей закрытые глаза.
Терцины о пляшущем человеке.
__________________________________Лорке
Вот человек танцует на перекрестке прямо,
Он в темноту не смотрит – зачем ему смотреть?
И музыка, дробясь, летит к оконным рамам
И пальцами стучится – любимая ответь.
Вот девушка в окне – поверила? кто знает.
А он себе танцует, домов качая твердь.
Запомни этот вечер, когда снежинки тают,
Великому поэту, жандарм кричит - «Заткнись!»
На простыне булыжной поэты умирают,
А песня, разгоняясь, по переулкам вниз,
Там реки, эти реки
С мелодией слились.
Закат
На небесных часах
Звезды сбились к двенадцати.
Это очень опасно
Смотреть на пустой циферблат.
Где я буду стоять,
На какой пересадочной станции,
Когда выйдет палач,
И опустит на горло закат.
***
Туда где тучи мчат волками,
В закатов смертных западню,
Века уходят за веками
По звездному календарю.
Но примирения не будет -
На колесницах всех громов,
Нас наши боги грозно судят,
И судим мы своих богов.
***
Вино стояло на столе,
И осень смешана с тобою
Отсвечивала в хрустале.
Но я себя готовил к бою,
И вьюги мчали по земле,
Чтобы узнать, чего я стою.
***
Завидую тебе, маэстро,
Тебе, счастливый менестрель,
За то, что даже вместе песни,
Прозрачны точно акварель.
Но все же в джазах наших судеб,
Такие слышатся бои,
Что не сменяю злые трубы
На губы ровные твои.
МЕЛОДИЯ
Звучал и повторялся
Меж башен городских,
Скрывался и являлся
Твой простенький мотив.
Мальчишьи надрывался
За мудростью гонясь,
И высоко взвивался
Обычным становясь.
То путая учебник
С любовью и игрой,
То излечась вечерней
Просторною строкой.
Забыв. Переиначив,
Дав имена, затих,
Меж голосов прозрачных,
Меж башен городских.
ЗАНАВЕС
Давайте занавес, давайте!
Актера старого чело,
Под гримом, как хребты на карте,
Морщинами пересекло.
Игра давно не стоит свеч,
Задуйте, режиссер, огарки,
И за кулисы бросьте меч
Из жести закрепленной в палке.
Актер, забудьте этот храм,
И дома прилепите фото,
Где с Санчо-Панса пополам
Вы были смелым Дон-Кихотом.
Борьба за человечью честь,
Давно игрой с судьбою стала.
И в сталь не превратилась жесть,
Хоть в это верилось сначала.
ДИССИДЕНТ, ПРЕДАВШИЙ ДРУГА.
И Ангел падший
И напрасно
Он согрешил.
И весь исход –
Наручники на двух запястьях
И рубашонку рвущий норд.
И слово сказано,
И нету
Спасения
И весь удел
У неба требовать ответа
Зачем в паденье не сгорел.
ИЮЛЬ
Июль. Раскрытое окно,
И ночь на светлой занавеске.
Другой любви мне не дано,
А этой поделиться не с кем…
Но есть еще страшней тоска –
К губам подставленным приникнуть.
И больше ветра не искать,
И даже к этому привыкнуть.
ПОХОРОНЫ ЛЮБВИ
В смятенье мир – все кони на дыбы,
Все звезды вниз, луна на половинки,
И шагом похоронным три трубы
Прошли в костюмах черных на поминки.
Я шел за ними. Мертвый соловей
В моей ладони – маленькой гробнице
В сумятице движений и огней
Лежал,а трели продолжали сниться.
А ты, а ты? Была ты далеко,
За памятью и нежными словами…
И тень твоя, забившись под стекло
Все улыбалась в самодельной раме.
ПОДРАЖАНИЕ
Пришел корабль тишины
К причалу яркой суматохи.
Касались мачты вышины
При каждом выдохе и вдохе.
И тень от мокрого борта,
Как будто бы прикрыть хотела
И руки пьяного шута,
И жирное торговки тело…
Какая наглость приплывать
С чужою истиной далекой,
И по иному называть
Ступени, окна, водостоки.