Ночь Энея.
Какие пристани, Эней,
найдешь ты взором пристально прилежным? (М.Кузьмин)
На шкуре медвежьей, покрывшей жесткое ложе
Он не заснул в эту ночь, когда отшумели пиры
в честь Геркулеса прохладу лишь чувствуя кожей
долго глядел в потолок, пытаясь припомнить дары
что возносил на алтарь Юпитеру или Юноне.
Мать Киферею просил поведать о благостном дне,
или о ночи, когда бестелесно к Дидоне
снова он сможет вернуться, сгорая в таком же огне
что и она, золой развеваясь по ветру
и осыпая, как снег почерневший, родной Карфаген,-
соединится с землей, успокоиться – новому метру,
новым стихам давая прорвать этот плен
времени. Он странник его и заложник,
не засыпал в эту ночь, когда отшумели пиры.
Долго дымился стоящий у входа треножник
и разгонял во все стороны тучи слепой мошкары.
«Здесь ли мой дом? - вопрошал человек одинокий-
старый Анхиз, расскажи, если слышишь прилив.
Много ли жертв предстоит принести, чтобы город далекий
стал настоящим, собою весь мир заслонив?
Или напрасно по воле богов уничтожена Троя.
и Палинура навеки сокрыла собой глубина?
И не в мечтаньях ли я эти замки воздушные строю,
все пребывая в объятиях долгого сна?
Или давно я убит, и лежу возле стен Илиона,
И не мои корабли бороздили пустые моря…
Нет.. не отделаться легкою мыслью.. – Дидона
Снова врывается в память вслух обо мне говоря.
Значит – со старого вяза в обители Дита пустынной
тихо слетают виденья подобно пристрастной молве,
и возвращаются вспять такой же дорогою длинной
и оставляют прохладой след на больной голове».
Ночь италийская быстро прошла середину
И над чужими холмами неярко светила луна.
Тевкры уснули, и только один – испарину
С влажного лба утерев, все думал о том что вина
неискупима и город сей будет разрушен
племенем диким, хоть снова потом вознесен.
«Чьей же я воле так был безраздельно послушен?
Или теченьем каким на сей берег пустой занесен?
Видно тот край, что границей прозрачной и зыбкой
неотделим от меня, а продлен от стигийских болот
до элизийских лугов позволяет мне с полуулыбкой
сравнивать с тем, как по морю сплавляется плот
то преступление, что кто то под видом Энея
все продолжает доверившись воле богов,
и возвратиться к Ливийскому брегу не смея
ищет для битвы все новых и новых врагов.
Я же к тебе, мой Анхиз, дорогой незримой и темной
словно в пустыне ночной с поникшей главою иду.
Верю, что встретимся. Около Трои сожженной
тень я твою среди пепелища найду».
Встала Аврора над Тибром, и гасли последние звезды.
Редкий туман над водой согревали дневные лучи.
И просыпались солдаты, не помня ненужные грезы,
к новым походам готовя свои боевые мечи.