Апокалипсис

Сергей Усталов
АПОКАЛИПСИС

Multa renascentur, quae jam cecidere.
Horatius*

1

Стонет небо гармонией звёзд,
Под ногами бушует стихия,
И под нимбом пылающих роз
Умирают бесславно святые.
Ветер гонит дорожную пыль
Вперемешку с золой человечьей
Через мутный всемирный пустырь,
Сквозь сплошное земное увечье.
Чёрным дымом исходят поля,
Воет гимн беспробудного мрака.
Никуда не уйти от огня.
Мир живёт ощущением страха.
Люди быть перестали людьми –
В них потух человеческий разум.
Их нельзя от безумства спасти.
Казнь свершилась. И каждый наказан.
Абсолютность ничьей пустоты
Заполняет пространство и время.
Сожжены все земные мосты.
Вручено непосильное бремя.
Хаос чьих-то безжизненных тел
Утопает в потоке страданий,
Открывая последний предел
У последних земных испытаний.
Хохот грома в немой тишине
Сотрясает упавшие стены,
Эхом сна отзываясь во мне,
Предвещая собой перемены.
Я стою среди хлама миров.
Я один в этой мёртвой пустыне.
Я разбил монолиты оков
И от плена свободен отныне.
Предо мной миллионы зеркал.
В них живёт отражение света,
Словно чисто-прозрачный кристалл,
Словно новое слово поэта.
Антимир за границей стекла
Постоянство сломать призывает.
Я вхожу сквозь предел в зеркала,
И предел неразборчиво тает.


*Многое может возродиться из того, что уже умерло. Гораций (лат.)

2

Впереди – уже пройденный путь
В дымке памятных сердцу событий.
Я посмел на него посягнуть,
Ожидая прошедших открытий.
Здесь застыла вчерашняя жизнь,
Отражённая гаммой печали.
Здесь нельзя ничего изменить
Ни в конце у пути, ни в начале.
Категории прожитых дней
Повторяются спектром раздумий,
Раскрывая идеи людей,
Вставших в ряд узнаваемых мумий.
Я иду по дороге любви,
Окружённой унылым пейзажем,
И вдали возникают огни,
И их свет искажённо окрашен.
Пусть бушуют за гранью зеркал
Катаклизмы извечной дилеммы.
Я прошёл через свой идеал,
Я сломал свои мрачные стены.
Через ракурс земных миражей
Выступает, как Фата-Моргана,
Непривычно для грубых ушей
Мелодичная поступь органа.
Фатализм галактической тьмы
В антимире зеркальном бесправен.
Здесь законом другой пустоты
Чёрный жертвенник дня окровавлен.
Я к нему направляю свой путь
В лабиринт обречённого края.
Я хочу это время вернуть,
С прошлогодней весны начиная.

3

Я смотрю через мрамор колонн,
Заслонивших дорогу собою.
Я уже перешёл Рубикон,
Я уже попрощался с тоскою.
Сквозь колонны я вижу себя.
Мой прообраз живёт и тоскует.
И теперь уже я здесь – не я.
Я – герой, что вообще существует.
Узел всех философских проблем
Развязался абсурдом нелепым.
Я разбил догматический плен
И границы меж мраком и светом.
Я стою и смотрю на себя
Сквозь туман пролетевших мгновений.
И, как прежде, восходит заря,
Осветив глубину впечатлений.

4

За окном отцветает весна.
На пороге – последнее лето.
Я свободен от зимнего сна,
Я ищу отражения света.
И хоть в прошлом недавнем я сам,
Не любя, назывался любимым,
Я пресёк этот самообман,
Я ушёл от манящего дыма.
И у чувств наступил перерыв.
Они были ничьи. А покуда
Я ходил, свою душу открыв,
В ожидании нового чуда.
Я уже не искал идеал –
Идеалы найти невозможно.
Я земного и близкого ждал.
Это было и просто, и сложно.
В лица разных людей я смотрел,
Вместе с ними грустил и смеялся,
Но найти среди них, что хотел,
Я не смог. Я напрасно старался.
В бурой мгле по дороге я шёл,
Открывая открытые двери,
Ощущая свободный простор,
Подчинясь ожиданью и вере.
Люди в тёмных и скользких плащах
Проходили, угрюмо вздыхая,
Повторяясь в отвергнутых снах,
То ли жизнь, то ли смерть проклиная.
Я глядел через мрак в темноту,
И однажды при лунном закате
Я увидел вдали наяву
В темноте Её белое платье.
Миллионами огненных солнц
Осветилась дорога внезапно.
Но Её уже ветер унёс,
Мрак на землю спустился обратно.
Я стоял, оглушённый мечтой,
Надо мной рассыпались созвездья.
Я прощался с былой темнотой,
Не хотел её больше терпеть я.

5

Дни прошли. Я покой потерял,
Хоть ещё не во всём разобрался.
Мне казалось, всё то, что искал,
Я нашёл, хоть совсем не старался.
Я пытался осмыслить себя.
В голове копошились сомненья
Перепутий воды и огня,
Перепутий надежд и решений.
Я боялся неверно шагнуть,
Я метался, ища панацею.
И хотя был извилист мой путь,
Я об этом сейчас не жалею.
Да, я много успел испытать.
Испытанья меня изменили.
Я решил всё сначала начать,
Я поднялся из втоптанной пыли.
Впереди возникал вновь и вновь
Этот образ, увиденный ране,
Будоража застывшую кровь
На открытой пылающей ране.
Я пошёл вслед за ним навсегда,
Его облик из глаз не теряя.
И во тьме загорелась звезда,
Мне дорогу лучом озаряя.
Так я шёл, не решась подойти,
Обгоняя пространство и время.
Но уже в середине пути
Лабиринт изменил направленье.

6

В коридоры других перемен
Я попал сквозь скрипучие двери,
Встав у бурых окрашенных стен,
Встав в каком-то тяжёлом предверьи.
Солнце юга в зените небес
Поднялось над немыми садами.
Холод ночи бесследно исчез,
Попрощавшись чужими цветами.
Я попал в расцветающий край,
Полный ясного, чистого света.
Это был полуад-полурай,
Это было последнее лето.
А Она улыбалась вдали
Непривычной, холодной улыбкой.
И на сердце от этой любви
Становилось тоскливо и зыбко.
Я один в лабиринте стоял.
Мне давали благие советы.
Я советам ненужным не внял,
Я иначе воспринял всё это.
Я решился навстречу пойти,
Протянув в ожидании руку.
Я хотел себе друга найти,
А нашёл ничего вместо друга.
Просыпаясь с рассветом зари,
Засыпая с закатом восхода,
Я страдал от ненужной любви
И работал, работал, работал…
Капли пота стирая с лица
Загорелой уставшей рукою,
Я смотрел из начала конца
На прошедшее лоно покоя.
Возвращаясь в четыре стены
По пылящей короткой дороге,
Я держал в своём сердце мечты,
Заточённые в нём, как в остроге.
Но, признаюсь, я медленно шёл.
И однажды случилось вдруг что-то.
Я вдруг всё потерял, что нашёл.
В жизнь ворвалась тоскливая нота.

7

Он пришёл, улыбаясь себе,
Флегматично смотря на проблемы.
Он пришёл ниоткуда, извне,
Из забытой с годами дилеммы.
Я, увидев Его, замолчал,
Удивлённый таким поворотом.
Он её тихо за руку взял
И увёл к незакрытым воротам.
А Она улыбалась Ему,
Каждый день Его голос встречая,
Уходя вместе с Ним в пустоту,
Этот путь вместе с Ним покидая.
Фаворит на период любви,
Он смеялся пустыми глазами,
Пробуждая в вскипевшей крови
Отвращение, злобу и зависть.
Я не мог ничего осознать,
Я смотрел в незнакомые лица,
Я решил навсегда замолчать,
От всего навсегда отключиться…
А вокруг шелестели сады
В каплях утренней облачной влаги,
И ничьи золотые плоды
Заполняли ничьи саркофаги.
Я протягивал руку другим,
Я другим исполнял серенады.
А Она той порой вместе с Ним
Покидала чужие преграды.
Когда солнце вставало во тьме,
Когда день зарождался упрямо,
Вновь борьба начиналась во мне,
Снова ныла забытая рана.
День летел, оставляя печать
Одинокой, отверженной веры,
Повторяясь опять и опять.
Становясь изнурительно-серым.
Над землёй опускался закат,
Зажигались огней полутени,
Воспевая ненужность затрат,
Открывая туманные двери.
Через сумерки призрачных звёзд,
Растлевающих свет из-за тучи,
Своё бремя я тягостно нёс
По отвесным, пугающим кручам.
А над ними светилась луна,
Замерев в улетающей дали.
Под луною стояла Она
В смутном свете тоски и печали.
Манекены с улыбкой в глазах
На безликих и выцветших лицах
Проходили в поблёкших лучах,
Призывая забыть и смириться.
И с сарказмом смотрели мне вслед,
Потирая засохшие руки,
Оставляя отчётливый след
Неожиданно-странной разлуки.
Толпы звуков в глухой тишине
Проносились над их головами
И смолкали в безудержной тьме,
Вставшей чёрной стеной между нами.
Ветер нёс окончания фраз,
Объясняющих, что происходит.
Но их смысл неминуемо гас,
Становился обманом в исходе.
Я пытался простить и понять,
Шёл навстречу, обиды оставив.
Но Она уходила опять,
В неизвестность дорогу направив.
Наступала холодная ночь,
Небосвод рассыпался огнями.
И никто здесь не мог мне помочь,
И минуты казались часами…
Всё имеет конец и финал.
К изменённой душою надежде
Поезд грёз нас обратно умчал.
Но в душе всё осталось, как прежде.

8

Лето кончилось призрачным сном.
Полумёртвые листья сжигая,
Небо плакало мелким дождём
Хмурым ветром о прошлом вздыхая.
В мутной сырости выцветших стен
Я молчал, дикий крик подавляя.
И знакомый уже манекен
Хохотал из далёкого рая.
Эхо смеха звенело в ушах,
Отражалось в пустых коридорах,
Раздувало безжизненный прах
Прежних чувств на забытых просторах.
Словно магма, катились слова
Безысходного, долгого гнева.
Как комета, сжигалась мечта
В глубине заходящего неба.
А Она так же шла впереди,
Безрассудно по магме шагая.
Сердце волком рвалось из груди
И стучало, огонь разжигая.
Так прошли одинокие дни.
Я хотел прекратить их движенье
И однажды, молчанье забыв,
Вновь навстречу пошёл, к сожаленью.
По ступеням, омытым дождём,
По туманным кривым переходам
В тёмный храм я несмело вошёл,
Я достиг заключенья исхода.
Тучи медленно плыли над ним
Бесконечной седеющей стаей
И спускались на землю, как дым,
Силуэты людей поглощая.
Через эту ничью пустоту,
В бесконечность глазами врезаясь,
Я увидел Её не одну -
Прежний Он с Ней стоял, улыбаясь.
Манекен продолжал хохотать
Безголосым, уродливым смехом.
Его смех повторялся опять,
Но уже галактическим эхом.
Храм затрясся в агонии слёз,
Тучи вздыбились грозной лавиной
И в преддверии будущих гроз
Вдруг застыли ужасной картиной.
Я вернулся в немой лабиринт,
Ощущая своим подсознаньем
Неподвижность задумчивых плит,
Открывающих путь в ожиданье.
Вспышкой молнии храм осветив,
Небеса глубоко зарыдали,
Извергая из недр своих
Капли долго хранимой печали.
Они мокро хлестали лицо,
Они стрелами резали время,
Замыкая надежды кольцом,
Безгранично царящим над всеми.
Я стоял под осенним дождём,
А Она уходила куда-то.
И глухой, раздражающий гром
Надвигался раскат за раскатом.
Плазма водных обильных лучей
Заслоняла собою полсвета.
И в сиянии тусклых огней
Отражалось прошедшее лето.

9

Потрясение этого дня
Долго мне не давало покоя
И везде находило меня,
Если я вспоминал про другое.
Лейтмотив прозаических нот
Проходил завершеньем исхода
Сквозь анапест написанных строк,
Давших жизнь поэтическим нотам.
Вандализм безрассудных идей
Бушевал в взбудораженной крови,
Но, поняв положенье вещей,
Замирал в успокоенном слове.
Звёзды падали мимо небес
И сгорали в слепом догматизме,
И безногий лукавящий бес
Танцевал на законченной тризне.
Толпы образов тёмной порой,
Как бесплотные символы веры,
Над поднятою к ним головой
Пролетали в иные пределы.
Я бродил в лабиринте один,
Натыкаясь на тени предметов,
И они растворялись, как дым,
Становясь молчаливым сюжетом.
Словно магия гаснущих звёзд,
Тихо тлеющих в огненной шири,
Отголосками метаморфоз
Шли недели в недвижимом мире.
Всё осталось, как было давно.
Время двигалось миссией страха.
И в открытое ветром окно
Снова дождь одиночества плакал…
К Ней опять я навстречу пошёл,
Вняв призывам разумных мечтаний,
И нескрытой любви ореол
Засиял отраженьем страданий.

10

Разговор завершился ничем.
Всё осталось в застывшем покое.
И в далёкой глуши манекен
Продолжал хохотать надо мною.
Я не знал, что мне делать, как жить.
Я блуждал в миражах подсознанья,
Сохраняя непрочную нить,
Оставляя немые посланья.
Через вакуум прожитых дней,
Через призму душевных страданий
Я смотрел на улыбки людей,
На бессмысленный смысл оправданий.
Я не мог ничего изменить.
Звёзды гасли в отвергнутой выси.
И в душе начинали бродить
Безысходно-тоскливые мысли.
Пессимист по натуре своей,
Я не верил в свершение чуда,
Но страдал от избытка идей,
Ощущая их тяжесть повсюду.
Сквозь печаль незаконченных фраз
Я пришёл к неназначенной дате.
Я решил это сделать сейчас.
Хватит жить ожиданием. Хватит!
Я Её пригласил танцевать,
Я обнял Её нежные плечи,
И в душе воскресилась печать
Неожиданно прерванной встречи.
Я шептал о любви невпопад,
Я хотел изменений, не зная
О других миллионах преград
На пути к удалённому раю…
Но всему наступает конец.
Песня кончилась. Свечи остыли.
И в безлюдно-холодный дворец
Снова тучи разлуки поплыли.
Дни тянулись сплошной чередой.
Их не тронула правда признанья.
И уже в тишине надо мной
Проносились мотивы изгнанья.
Я попал в безысходный тупик,
Стены вздыбились, путь закрывая.
В них погас призывающий крик,
И застыли слова, умирая.
Я устало стоял перед ним
И не видел дороги обратно,
И абстракции бывших картин
Проплывали, куда непонятно.
Но во мне ещё теплился свет
Полумёртвой, растоптанной веры,
Заполняя пространства планет
Без орбит, без пределов, без меры.
А оракул в беззвучной дали
Проповедовал страх и терпенье,
Обрекая попытки мои
На страданья, на боль, на мученье.
Сквозь тупик обезумевших стен
По ведущему вниз коридору
Я продлял добровольный свой плен,
Я к последнему шёл разговору.

11

Я вошёл в эту комнату вновь,
Задаваясь вопросом болевшим,
И опять говорил про любовь,
И опять это было, как прежде.
За окном силуэты домов
Отдалялись ночной темнотою
И, как призраки будущих снов,
Замирали нестройной толпою.
В мягких сумерках мёртвого дня,
В тусклом отблеске бледного света
Её взгляд упадал на меня,
Но смотрел, не давая ответа.
Я Ей мог очень много сказать,
Но я видел, Ей это не надо.
Её взгляд не хотел понимать,
Было больно от этого взгляда.
Теплота Её ласковых рук
Оставалась ничьей теплотою,
И она растворялась вокруг,
Никого не согревши собою.
Её губ обжигающий зной
В пустоте целовали другие,
Но любовь обошла стороной
Для Неё поцелуи такие…
Я Ей много хотел рассказать
И, наверно, увлёкся рассказом.
Но Она приказала молчать,
Завершив приказанье отказом.
Я стоял и смотрел на Неё.
Я любил. И Она это знала.
Но, увы, на решенье Её
Ничего в этот миг не влияло…
Я ушёл в засыпающий мрак,
За спиной гулко хлопнули двери.
И уже - и не друг, и не враг -
Ни во что абсолютно не верил.

12

Я один в лабиринте бежал
По безлюдным, угрюмым тоннелям.
Дикий ветер гудел и свистал,
Погоняя шальные метели.
Всё гремело немой тишиной,
Отражённой раскатистым эхом,
И встречало меня, как стеной,
Молчаливо-холодным запретом.
Пела Муза визжанием нот
И срывала упругие струны
С Лиры жизни, кончая полёт
Гротескально-ничтожной фортуны.
В белом небе убитого дня
Облака широко расползались,
Поглощали остатки огня,
С белым небом незримо сливались.
Я бежал, спотыкаясь о них,
В глубину бесконечных тоннелей.
Я посмертно остался в живых,
Я отрёкся от прежних сомнений.
Предо мною двоилась тропа –
Две тропы предо мною лежало.
И одна к эшафоту вела,
А другая вела к пьедесталу.
Эшафот возвышался в тени,
Чёрным монстром к себе призывая,
Призывая задуть все огни,
Не достигнув желанного рая.
Антиподом ему пьедестал
В чистом свете далёких исканий
Всё сначала начать призывал,
Изменив направленье желаний.
Но я к ним не направил свой путь,
И я траур, и радость отвергнул.
То, что было, уже не вернуть,
Прежний факел безвинно померкнул.
Я бежал, как и раньше, вперёд,
Облака постоянно сгущались,
Заполняли границы широт
И в глазах белизной отражались.
Я не видел, куда я бегу.
Для меня всё слилось воедино.
Я упал без сознанья в пургу
И увидел живую картину.
Холод тьмы растворился во мне,
Моё тело навечно остыло.
Чёрной кровью на белой стене
Vae soli!* написано было.

_________________________________

*Горе одинокому! (лат.)

13

Сквозь колонны я вижу себя.
Мой прообраз лежит без движенья.
Он – моё опоздавшее я,
Моей жизни былой повторенье.
Он прошёл этот пройденный путь.
Он лежит, засыпаемый снегом.
Он уже не способен вздохнуть
И подняться живым человеком.
Но моём побледневшем лице
Одинокие катятся слёзы.
Я стою в безотрадном конце
Босиком на шипах алой розы.
Боль напрасных душевных затрат
Пробивает мой разум идеей.
И в душе начинается спад,
И она безнадёжно стареет.
Я свой взгляд от колонн отвожу,
Я иду на сгоревшую землю,
Я под ноги устало гляжу
И уже ничего не приемлю.
Сквозь предел обратимых зеркал
Я вхожу на родную планету.
Жить на ней я уже опоздал –
Здесь конец обречённому свету.
Среди трупов несчастных людей
Я брожу, одиноко вздыхая,
Собирая останки костей,
Как и я, не увидевших рая.
Над всеобщей кремацией тел
Я, как призрак, один поднимаюсь,
Совершая последний удел,
Беспричинно в грехах своих каясь.
Сердце гонит кипящую кровь
К перегретому мыслями мозгу,
И в глазах отражается вновь
Переполненный криками воздух.
Я лечу в угасающий миф
Долгожданно-земного спасенья,
На груди свои руки скрестив…
Апоплексия. Смерть. Пробужденье.

январь 1989