Слетают с рябины – с последним листком –
Скелетики солнечных дней.
Перрон с протянувшимся рельсохвостом
Акулой улёгся на дне,
Глотая – людей, голубей, поезда,
Вдыхая в толпу креозот.
От Камер-Коллежского вала, с застав,
Задумчиво вечер плывёт.
Холодная осень (а может, весна),
Здесь – часто – почти не понять.
И лента железной дороги видна
Из космоса в городе Ять.
А в городе Аз, в ранних сумерках, я
Вхожу в освещённый вагон,
И поезд (рассыльный культуры вранья)
Привычно рисует разгон.
И ты, мой попутчик, открыв ноутбук
И книгу зачем-то достав,
Пытаешься скерцо сыграть (но не вслух)
И музыку ветра с листа.
Стравинский и Глинка, Прокофьев и Глюк
Вплетаются в ритмы колёс.
Гуно, Берлиоз, Дебюсси... Перестук:
Сбылось?.. – Не-сбылось?.. – Не-сбылось?..
Кто ждёт тебя в городе Ять или N.?
– (А впрочем, на что оно мне!) –
И демон коварный, злой дух перемен,
Нам кажет свой профиль в окне.
Ещё не стемнело, а значит, видны
Черты отвратительных вех
В развитии гордой, чудесной страны,
Где счастлив и юн человек.
Но, друг мой, беда в том, что это не ты
(И вряд ли им станешь, как я).
Ведь к солнцу идя от заветной черты,
Измерив полётом копья
Свой остров, туземцы не в силах постичь:
Иметь неимущий Восток –
Их собственный выбор, а значит, спасти
Не смогут ни царь, ни Даждьбог.
А музыка ветра и звуки колёс
Несутся к тебе и ко мне.
И поезд рисует извечный вопрос,
Катясь по бескрайней стране...
Россию умом нам с тобой не объять,
Поскольку безумия дух
В ней светел, и тих, и пугающ, и свят,
Как промыслы вещих старух.
Навстречу плывёт – (а не всё ли равно?) –
Квадратными милями грязь.
Сквозь мутное, в ржавых потёках, окно
Ты смотришь, уже не таясь,
В небес опрокинутое решето
И мрачно считаешь столбы...
Я русский бы выучил только за ТО,
И тут же – мгновенно – забыл.