Срок окончен, пора и домой,
Бита карта немого острога.
Я навеки, сроднился с тайгой,
И поверил в писание бога.
У последних ворот встретит шмон,
Призывая меня дать подписку.
Но я с детства не верил в закон,
И не падал поэтому низко...
Я вернусь, по-другому нельзя.
Опера, ведь не зря ворковали.
Сняться дальние мне лагеря,
И сибирские белые дали.
А, железных колес перестук,
Словно плачь, презираемый прошлым.
Умер осенью в лагере друг,
Был он парнем, до боли хорошим.
Но на станцию бросится мать,
А жена, в тот же миг прочь из дома,
Мне так хочется ей закричать.
Обещала быть верной до гроба.