По печищу кружит скорбный ветер с золой,
Заметая следы лап звериных –
То ли ждал ты застать, воротившись домой
После стольких годов на чужбине?
Что ты там позабыл? Что хотел обрести?
Что вело сквозь огонь и невзгоды?
Как сумел не заметить, что носишь в горсти
То одно, что искал эти годы?
То, что мир ко всем добр, ты ведь знаешь – враньё
И одной только истине веришь:
Что возьмёшь и удержишь – то будет твоё,
Ну, а взять-то ты, думал, сумеешь.
И действительно брал, налетая сычом:
Когда воз, когда двор иль посёлок –
Да и что же не взять, если ловок с мечом,
Если знаешь, что хватит силёнок.
А теперь, вдругорядь, кто-то также прошёл
Там, где прадеды издревле жили.
Посмотри, отчий дом, что в руинах нашёл,
Не твои ли дружки подпалили?
Видишь, порвана цепь, что держала Волчка –
Старый пёс встрепенулся, залаяв
И ощерив в оскале клыков два вершка,
Заслонил собой дом и хозяев.
А родимый порог, что покинуть был рад,
Приглядись, топором искорёжен –
Здесь костьми полегли твой отец и твой брат,
Понимая, что бой безнадёжен.
Почему не случилось тебя подле них
И вдвоём за троих отбивались?
Отчего твой клинок защищал жизнь чужих,
Когда дома в нём больше нуждались?
Ты ведь можешь представить задор чужаков,
Что ловили сестрёнок за косы –
Сколько раз сам входил так под чей-нибудь кров,
Чтобы взять, что по нраву, без спроса.
Столько раз видел боль в материнских глазах,
Перед тем, как стереть её сталью –
Может, сможешь увидеть лик мамы в слезах,
Запахнувшийся горем, как шалью…
Чуешь, пустошь в груди разлилась, как река,
И душа подо льдом онемела.
Ты теперь ощутил, как слаба та рука,
Что брала, но держать не умела?
Твои ножны пусты, и бессилья огонь
Обжигает слезинками щёки,
Но уже не коснётся родная ладонь,
Чтоб развеять твой путь одинокий.
Память цепко хранит глубину синих глаз,
Светлый отблеск волос и улыбку –
Чтоб без страха ты смог встретить свой смертный час
И сполна заплатить за ошибку…