Пред тем, как выступить на помощь граду,
Смолян, ударивших ему челом,
Олег законом, надлежащим храбу,
В поля, облавой выехал двором.
Обычай древний князя ритуалом,
Повелевал устроить волчий гон,
Наполнить дух свой словно талисманом,
Великой Силой, взяв волка в полон.
Дедовским Млеком Истина гласила,
О воинской потехе воевод,
В Святых веках им Правь постановила,
Так делать прежде, чем идти в поход.
В природу зрили мудрые прадеды,
И наблюдая, вывели Закон,
Потомкам начертали в свято веды,
Сей ритуал, введя в благой Покон.
Обязан князь взять голыми руками,
Матерого волчару бирюка,
Со зверем в схватке «Ты на ты» глазами,
Сойдясь впитать Дух Ярости в себя.
«Если воин смешает свою кровь с бирюком,
То наполниться воин волчьим духом, волком,
Станет он на Пути боевом к зорям Алым,
Приведет Дух Святой Его к подвигам славным,
Ибо станут отныне, словно братья они,
Побратавшись в сраженье меж собой на крови,
Часть Души, Силы, Духа друг для друга отдав,
И, отчасти друг другом в святой ярости став,
Волк Серый тотем Бога Битв и борьбы,
Героем он помощь на Правом Пути,
«Се» - Сила рычащая Громом Побед,
Перунова Воинства дар - ярый свет.
«РЫ» – рыкарь, хороб, буйно ярый боец,
«ИЙ» - дух что являет нам вышней творец.
Мы хитрость Волчьей в блуд вводим врага,
И волчьим нахрапом берем города».
С дружиной, выехав на брег Волхова,
Великий князь на Землю соскочил,
К березе, привязав уздой гнедого,
Начало гона в рог князь протрубил,
Хоробы цепью рысью поскакали,
На волю свору гончих отпустив,
Собаки волчий след взяв, в позу встали,
Округу лаем звонким огласив.
«Ату, волка» - псарь приказал собакам,
Рванула свора пущенной стрелой,
Привыкшие к грызне и ярым дракам,
Забыли псы о распрях меж собой,
Сплощала жажда кровью насладиться,
Извечного собачьего врага,
Гнало желанье псов с волком сразиться,
Клыками изодрать плоть бирюка.
Огромный волк в сединах буроватых,
На серой шерсти выцветшей в годах,
На смаге Солнца в стрелах рыжеватых,
Златой Короной посланной в лучах.
Лежал у логова в кореньях вяза,
И созерцал на маленьких волчат,
Как те играют по волчице лазя,
Между собою борются, рычат.
Вдруг волк вдали услышал шум облавы,
Наполнившей округу лаем псов,
Знакомый звук неистовой потравы,
К его волчатам, злобных гнал врагов.
Матерый, серый медленно поднялся,
И на волчат с волчицею взглянул,
Напрягшись, телом чуть вперед подался,
Волчице головой слегка кивнул,
Она, инстинкту Воли подчиняясь,
Загнала быстро в логово щенков,
На холке дыбом шерстью воздымаясь,
Ждала у логова жестоких псов,
Сереброшерстый бросился к собакам,
Чтоб за собою свору увести,
От логова подальше, к буеракам,
Петляя хитро, след там замести.
Но обложили серого умело,
Опутали флажками буерак,
Огнем на тряпках Солнышко краснело,
И он повел на брег реки собак.
Играя с гибелью пред ярой сворой,
Матерый взвыл, раскрывшись средь кустов,
Собаки заливаясь ярой злобой,
За ним гнались по запаху следов,
Матерый волк бежал на брег волхова,
За ним след в след гнались его враги,
Все дальше удалялась злая Свора,
От логова, где спрятаны щенки,
Хотел матерый с яра прыгнуть в воду,
Собак запутать спрятать в воду след,
Но выскочив из леса, серый с ходу,
Столкнулся с князем - спаса волку нет,
Они стояли, встретившись глазами,
Матерый волк и воин - человек,
Ни тот, ни этот не были рабами,
Свободой Воли каждый жил свой век.
Князь акинак достал свой засапожный,
Взыграло жало в солнечных лучах,
Волк зарычал в ответ оскалом грозный,
Блеснуло Солнце на его клыках.
Они в глаза смотрели друг на друга,
Испытывая друг у друга дух,
Остановило время бег, Округа,
Глушила им звенящей тишью слух.
Вдруг немота взорвалась злобным лаем,
Нещадных гончих бесноватых псов,
Олег на миг свой взор, к собачей стае,
Отвел от острых, как клинки, клыков.
Когда вернул свой взор матерый,
К Олегу повернул уже спиной,
Сереброседый волк, боец хоробрый,
На встречу псам рванул отважно в бой.
Со злобным рыком сшиблись волк и свора,
В один сплетаясь, яростный клубок,
Грызня стояла жуткая, ей вторя,
Лес огласил тревогой треск сорок.
Живой клубок визжал, рычал, катался,
По берегу крутому взад вперед,
Яр над рекою кровью окроплялся,
Кружили Смерть и Честь свой хоровод,
Шерсть отлетала от клубка живого,
Вздымавшего над брегом столб пыли,
В сплетении свирепый рык седого,
На бреге оставлял свои следы,
В следах смертельной злобной круговерти
Кружившейся по берегу реки,
Богиня Мара хладной Силой Смерти,
В дар принимала ярости плоды.
Вот пес один лежать в крови остался,
С разодранною глоткой в пух и прах,
За ним второй и третий, волк сражался,
Да так, что гончих дрожью пленил страх.
В одно мгновенье псы хвосты поджали,
Щенками, съежившись скулить, визжать,
Собачья свора стала, псы бежали,
А волк остался в небо взвыв стоять.
Сереброшерстый став в крови багровый,
Перед Великим русским князем выл,
Увиденным сраженьем пораженный,
Как врытый в землю, чур, Олег застыл.
Свой акинак вложил князь в голенище,
Колено перед волком преклонил,
Порывом непонятным, данным Свыше,
К груди ладонь прижав, главу склонил,
Волк подошел к Олегу, мордой ткнулся,
И лапу на колено положил,
Увидел князь, как серый улыбнулся,
К щеке Олега морду прислонил.
Хороб обняв матерого, руками,
За ухом нежно ласково трепал,
Оцепенев от дивного стояли,
Хоробы князя, в небе гром блистал.
Руками взяв матерого за морду,
В сполохах грозных Вышнего Огня,
Смотрел в глаза матерому хоробу,
Полнился силой волчьей - Перуна.