Низко стелятся клочья тумана
В отцветающей дымке зари.
Тихо, нежно и чуточку пряно
Пахнут горькие травы любви.
Вечер, ночь, утро, день, снова вечер.
Расставанье и боль за двоих.
Только свечи, церковные свечи,
Будут дымно коптеть на триптих.
Провожала, клялась и любила,
И поплакать себе не дала.
А ушел на войну – завопила,
И душа от тоски замерла.
Мерно тикает старый будильник.
Наползает безжалостно грусть.
А она зажигает светильник
И читает письмо наизусть.
Ждать осталось как будто недолго,
Истекает положенный срок.
Будет праздник, и будет попойка,
А она приготовит пирог.
Но сегодня зачем-то упрямо
Зазвонил, завизжал телефон.
Строгий голос: «тут Вам телеграмма».
И в висках застучало огнем.
- Он погиб выполняя заданье,
Он исполнил свой воинский долг.
- Но за что мне такие страданья?
Голос в трубке печально замолк.
Нет, не будет его, не надейся.
Даже тело нельзя схоронить.
Только где-то у самого сердца
Можно образ его сохранить.
Все, что было – безудержно мало.
Каждый день, каждый час, каждый миг
С упоеньем она вспоминала,
В руки взяв пожелтевший дневник.
Только горе волной безысходной
Захлестнуло ее, унесло.
«Его нет. Как могу я спокойно
Жить, дышать, солнце видеть в окно?»
И, оставив открытыми двери,
И накинув пуховый платок,
Она вышла, не каясь, не веря,
Покидая родимый порог.
У обрыва за старым курганом
На холодную землю легла.
Только тихим и сладким дурманом
Ее тело укрыла трава.