Я ухожу от пальцев той, что встаёт со дна
памяти, над которой идёт на ущерб луна,
тая и опадая зыбкою ворожбой,
в сумраке исчезаю; но та, что идёт за мной,
шепчет: «Я вижу, милый (тиной сырой дыша),
каждую ночь я вижу, как плачет твоя душа...»
Я ухожу, я знаю: в ночь суетливых слёз
папоротник столетний не зря между нами рос,
и под её порогом жаба лежит не зря
мёртвым зрачком на запад (туда, где взойти заря -
хоть разорвись - бессильна); я на исходе трав
слышу протяжный шелест: "Любимый, ты был неправ.
Нас обвенчают звёзды, соединит земля..."
Но угасает эхо; и я повторяю для
той, что ещё болит - твержу на пределе сил:
«Чур меня, я твой голос, я имя твоё забыл!»