Тютчев Федор Иванович. Собрание сочинений. Стихи

Это издание — самое полное собрание стихотворений Ф. И. Тютчева. Стихотворения расположены в книге в хронологическом порядке. Имеется раздел «Приложения», материал которого сгруппирован под рубриками: I. Детское стихотворение, II. Стихотворные шутки и телеграммы, III. Стихотворения, написанные во время предсмертной болезни, IV. Коллективное, V. Стихотворения, приписываемые Тютчеву, VI. Стихотворения, написанные на французском языке (сопровождаемые переводами на русский язык). За «Приложениями» следует раздел «Другие редакции и варианты».




      
      
      
      
      
   
   
   
 
 
   
      Федор Иванович Тютчев
       Полное собрание стихотворений
   
   
      
      
   
   
      
        Берковский. Ф. И. Тютчев[1]
      
      1
      Имя Федора Ивановича Тютчева, великого нашего поэта, соседствует в русской поэзии с именами Пушкина, Лермонтова и Некрасова.
      Родился Тютчев в старинной дворянской семье, в селе Овстуг Брянского уезда Орловской губернии, 23 ноября (5 декабря) 1803 года. Юные годы Тютчева прошли в Москве. Он рано проникся литературными интересами, стал следить за русской поэзией. Знание латыни и новых языков открыло ему широкий доступ к литературам древнего мира и новоевропейским.
      С 1819 года по 1821-й Тютчев обучался в Московском университете, на словесном отделении. С 1822 года началась его служба по министерству иностранных дел. Родственные связи доставили ему в том же году место при русской дипломатической миссии в Мюнхене, — место, впрочем, очень скромное, долгое время сверх штата, и только с 1828 года он повысился в чине — всего лишь до младшего секретаря. Ни тогда, ни после Тютчев не стремился к служебной карьере, хотя не был богат и казенный оклад отнюдь не был лишним в его бюджете.
      Тютчев провел за рубежом двадцать два года, из них двадцать лет в Мюнхене. Он был дважды женат, оба раза на иностранках, женщинах из родовитых семейств[2]. Его обиходный язык и за границей и позднее, по возвращении в Россию, был язык международной дипломатии — французский, которым он владел до тонкости. Обширную свою переписку Тютчев, за малыми исключениями, всегда вел на том же языке. Даже свои публицистические статьи он писал по-французски. Из этого нельзя делать выводы, что Тютчев терял духовную связь с Россией. Русская речь стала для него чем-то заветным, он не тратил ее по мелочам бытового общения, а берег нетронутой для своей поэзии (об этом хорошо писал его биограф Иван Аксаков[3]).
      Мюнхен во времена пребывания там Тютчева был одним из духовных центров Германии и даже более того — Европы. Мюнхен отличался тогда богатством жизни художественной и умственной, хотя над ним и тяготел баварский клерикализм. В академическом Мюнхене главенство принадлежало стареющему Шеллингу и натурфилософам родственного с ним направления. Тютчев встречался с Шеллингом, и, вероятно, встречи эти более интимным образом приобщили Тютчева к немецкой философии. При всем том, хорошее знакомство с учением Шеллинга и с другими философскими учениями тогдашней Германии возникло вовсе не по случайным обстоятельствам биографии Тютчева, судьбой занесенного в столицу Баварии. Еще до отъезда Тютчева из России и целых два или три десятилетия после того в Москве, в Петербурге сильна была тяга к освоению немецкой культуры — философской, научной, художественной. Тютчев как бы выехал навстречу к ней в Мюнхен, а тем временем русские деятели изучали ее и оставаясь дома, без непременных заграничных путешествий. Интерес к Шеллингу соединялся у Тютчева с любовью к поэзии и философии Гёте — «языческой», как тогда ее называли немцы. Шеллинга да и вообще немецкую духовную культуру Тютчев созерцал сквозь Гёте, и этот способ восприятия имел оздоровляющее значение, — Гёте, реалист и в области искусства, и в области отвлеченной мысли, усиливал для Тютчева добрые влияния, исходившие от культуры Германии, и задерживал, разрежал, сколько мог, влияния всего слабого, темного в ней, хилого, схоластического.
      С Мюнхена началась и дружба Тютчева с Генрихом Гейне — самым смелым и свободомыслящим писателем тогдашней Германии. На поэзию Гейне Тютчев откликался до самого конца своей жизни — то переводами, то свободными вариациями, то цитатами или полуцитатами из стихов Гейне в собственных стихах.
      Связи Тютчева с культурой Запада иногда изображаются односторонне — их сводят к немецким только связям. На деле же для Тютчева имели немалое значение и другие европейские авторы: он усвоил поэзию Байрона, не однажды обращался к Шекспиру, отлично знал французский романтизм, французский реалистический роман, французскую историческую науку.
      Мюнхен и Бавария, а потом на время Турин и Италия поучительны были для Тютчева не только сами по себе — они «вдвинули» его в Европу, из этих городов ему хорошо видна была политическая и культурная жизнь других европейских столиц. Дипломатический чиновник, отнюдь не отличавшийся прилежанием, способный повесить замок на двери своей миссии и уехать в другую страну ради сугубо личных дел без уведомления о том начальства, как это и случилось с ним в Турине, Тютчев тем не менее страстно занят был вопросами внешней политики. Он лучше был осведомлен о происходящем в Европе, чем его непосредственные дипломатические шефы, и у него создавались смелые политические концепции, которые не снились этим людям, навсегда пришитым к бумагам, входящим и исходящим. В мюнхенский период у Тютчева вырабатывается свой взгляд на судьбы Европы, он обогащается мировым историческим опытом, с точки зрения его судит русские дела и обратно — сквозь призму русских проблем — оценивает ход, всемирной истории.
      В 1844 году Тютчев переселяется в Россию, в Петербург. И здесь он снова, после некоторого перерыва, на службе в министерстве иностранных дел. С 1858 года он председатель Комитета иностранной цензуры.
      Как это было и за границей, служебная деятельность не занимала Тютчева. Он оставался прежде всего светским человеком, завсегдатаем аристократических салонов Петербурга и Москвы, — в старшей столице Тютчев бывал часто и ощущал там себя не гостем, а своим. Сохранилось много воспоминаний о светском Тютчеве, кумире стариков и молодежи, баловне женщин. Он был прославлен как великий мастер салонной беседы, как острослов, автор устных афоризмов, передававшихся из одной гостиной в другую. Предшественниками его на этом поприще были князь Козловский, князь Вяземский. Соперники его по искусству блестящего разговора — тот же Вяземский, Соллогуб, Григорович — отзывались о его беседах с признанием и восхищением. Но салонное красноречие Тютчева далеко не до конца было бесцельным, как это водилось у прежних говорунов, обветшавших уже к его времени. Тютчев исподволь создавал общественное мнение, словом своим казнил инакомыслящих, осмеивал неудачные шаги правительства, подвергал критическому обзору иностранные дворы. Излюбленная сфера разговоров Тютчева — внешняя политика. Он по-своему делал ее — не в министерстве, а в светских домах. По письмам его мы знаем о постоянных его разъездах. Летом он остается в Петербурге и ездит с разговорами то на Елагин остров, где проводила летние месяцы аристократия, то в Царское Село, то в Петергоф, где мог застать придворных и двор.
      Он внушает светским женщинам свои политические идеи; второй жене своей, урожденной баронессе Пфеффель, он посылает в орловскую деревню письма, пространно трактующие дела Запада и Востока — дипломатические и военные. Через женщин, приверженных к нему, через родню, друзей Тютчев надеется довести свои политические соображения до царя, до канцлера, до министерств. Он хочет обосновать по-своему политику Российской империи в Европе, по-своему направить ее, — напрасный труд. Политическая мысль Тютчева чересчур осложнена философией, в ней слишком много изощренности и эстетики. Власть не любила, чтобы ее интересы защищали оружием, которым она сама не владела. Тютчев, изготовлявший такое оружие, казался власти человеком ненадежным, вызывающим опасение, она редко выслушивала его, а чаще отдаляла. Александр II при случае отозвался о Тютчеве неласково. Самому же Тютчеву оставалось дивиться на умственную неповоротливость правительства, на его трусость перед идеями, которые, казалось бы, к нему же спешат на помощь. Не однажды Тютчев мстил правительству злыми эпиграммами, устными и написанными пером, — устные были в прозе, письменные — в стихах.
      Тютчев задумал большой трактат, политико-философский, под названием «Россия и Запад». Он его частично выполнил, три большие статьи — «Россия и Германия» (1844), «Россия и революция» (1849), «Папство и римский вопрос» (1856) — могут рассматриваться как подготовительные шаги к нему. Сочинения эти тяготеют к излюбленным идеям славянофилов и панславистов. К концу 40-х годов Тютчев стал проповедовать политическое и духовное обособление России от Европы. Согласно его трактатам, Россия — великая патриархальная империя, опора порядка, исповедница христианского безличия и смирения. Христианская идея отлично уживалась у Тютчева с завоевательным пафосом, с призывами к расширению территорий, к захвату Константинополя, который должен был, по его теории, оказаться центром государства, объединяющего славянские народы под властью русского царя. Сходные мысли высказывались в политических стихотворениях Тютчева. Политические идеалы Тютчева отчасти сложились под воздействием всего пережитого им в Европе: христианская кротость и любовь должны были спасти Восток от анархического состояния буржуазных обществ Запада, от непомерного индивидуализма, там господствовавшего, этому же служила, в представлениях Тютчева, патриархальная государственная власть. Но сам Тютчев слишком был затронут новой европейской культурой.
      Национальное государство, ведущее наступательную политику, — тот же воинствующий индивидуум, агрессивные свойства которого передвинуты на коллектив. Позднее у Достоевского в «Дневнике писателя» мы находим ту же двойственную проповедь христианского смирения внутри общества и милитаристской «языческой», наступательной государственности на арене международной. Достоевский, как и Тютчев, не справился с индивидуализмом: изгнанный, он возвращался к обоим в виде, не всегда для них самих узнаваемом.
      Публицистика Тютчева и его политические стихотворения близки к тому, что диктовала ему биографическая среда, каковы бы ни были размолвки его с нею. Тут виден дворянин, чиновник империи, оратор салонов. В политических писаниях участвует не весь Тютчев, они взяты как бы с поверхности его сознания и полностью не совпадают даже с его бытовой личностью. Монархист по убеждениям, связанный с царским двором, при встрече на балах, на приемах он не узнает в лицо высочайших особ — так мало они занимают его на деле, так не реальны они для него. Заскучав на парадном богослужении в Исаакиевском соборе, он бежит на улицу в своем камергерском мундире, являя собой перед мимоидущими ряженого. Самодержавие и православие в зримом своем виде действовали на него томительно-угнетающе. Первый его порыв был спрятаться от них подальше. Устные отзывы его о правительстве нередко превышают возможное и мыслимое для человека, который ощущает себя своим в среде официальных лиц и связей.
      Глубочайшие и лучшие силы личности Тютчева ушли в лирическую поэзию. Здесь он наедине с самим собою, без давления извне, добровольно или недобровольно принятого. Он жил заодно с природой, сливался с нею, а через природу — с большим миром, с его стремлениями, без оглядки на то, как судят о них двор и канцелярии. В лирике своей Тютчев находит самого себя, и, что существенно, заодно он вступает и в широкий мир исторической жизни, современной ему. Прямая, непосредственная связь с большим современным миром способствует очищению и росту личности поэта.
      Как человеческая личность Тютчев необыкновенно возвышается в своих лирических стихотворениях. Он сбрасывает с себя все, что могло бы умалить его; кажется, что он освобождается даже от своих физических черт, от постоянной своей телесной ущербности. Маленький, тщедушный, зябкий, вечно недомогающий, в лирической поэзии он приобретает стихийный голос, неслыханное могущество, способности судьи, кудесника, пророка. Политические идеи Тютчева — это и борьба с веком, это и борьба Тютчева с самим собой, с собственной лирикой, к счастью не дававшая побед. Биографический метод бессилен перед лирикой Тютчева. Биографический метод притязает на объяснение, и к тому же исчерпывающее, всего, что сотворил поэт. В отношении Тютчева загадкой, предметом, требующим особого толкования, становится сама биография — так мало соизмерима она с содержанием и характером его лирической поэзии. Биограф должен проделать обратный путь — не от биографии к поэзии, но от поэзии к биографии, указанное поэзией он должен искать и разыскивать в самой личности поэта, причем это задача нелегкая: поэзия ставит вопросы, а биография едва в силах на них ответить. Простые, снаружи видные факты здесь мало помогают. Быть может, что-то приоткрывается через вечные скитания Тютчева, через вечные его разъезды то по России, то по западным странам, через его бытовую и духовную неоседлость, неустроенность, через его духовное беспокойство, через болезненную его жажду общения, как если бы он постоянно терял связь с людьми, его окружающими, и тут же торопился восстановить ее, при любых обстоятельствах и во что бы то ни стало. Современники рассказали нам обо всем этом. Тютчев как бы тяготился своей бытовой оболочкой; в путешествиях, в почти богемной жизни, малоподобающей аристократу, которую он вел, Тютчев как бы стремился износить эту оболочку, истрепать ее, превратить в клочья, едва прикрывающие нагое тело, нагую душу.
      Одно событие, очень важное в жизни Тютчева, оставившее следы в его поэзии, привело его в прямую оппозицию светскому обществу. С 1850 года начинаются отношения Тютчева с Еленой Александровной Денисьевой, племянницей инспектрисы Смольного института, где обучались две дочери Тютчева. Когда Тютчев познакомился с Денисьевой, ей было двадцать четыре года. Связь их длилась четырнадцать лет, вплоть до смерти Денисьевой, — больная злою чахоткой, вконец измучившей ее, Денисьева умерла 4 августа 1864 года. День этот остался в памяти Тютчева как день непоправимой скорби. У Денисьевой и Тютчева родились дочь и двое сыновей. С официальной своей семьей Тютчев не порывал, тем не менее в гостиных Петербурга и окрестностей его нещадно поносили — ему не могли простить этот роман на стороне, потому что здесь была подлинная страсть, не таимая от света, отличавшаяся постоянством. На самое Денисьеву было воздвигнуто общественное гонение. Трудны и тяжелы были для Тютчева и сцены, нередко происходившие между ним и Денисьевой. Мы знаем о ней мало, помимо стихов, посвященных ей Тютчевым. Отрывочные сведения, дошедшие до нас, рисуют нам Денисьеву с чертами иных героинь Достоевского, душевно растерзанных, способных к самым мрачным выходкам.
      
      Судьба Тютчева как поэта не совсем обычна. С пятнадцати лет он уже поэт, который печатается, и все же долгие годы он остается почти без читателей. В 1836 году Тютчева напечатал Пушкин — в журнале «Современник» появился цикл под названием «Стихотворения, присланные из Германии», за подписью: Ф. Т. Несмотря на дружественный прием со стороны поэтов пушкинского круга, Тютчев все же не вошел тогда подлинным образом в литературу. Лишь в 1850 году в том же «Современнике», издававшемся теперь уже совсем иными людьми, прозвучало уверенное суждение Некрасова о Тютчеве как о замечательном русском поэте, одном из первенствующих. В 1854 году впервые появился сборник стихотворений Тютчева. Мнение Некрасова о Тютчеве подтвердили Добролюбов и Чернышевский. Тютчев стоял очень высоко для Тургенева, Л. Толстого, Достоевского, Фета, Майкова. Его достижения в поэзии для них бесспорны, он для них — любимый спутник в собственных их раздумьях, они его крепко помнят, цитируют, отзываются ему в собственных произведениях.
      Тютчев сам был виновником замедленного своего продвижения в читательскую и литературную среду. На судьбу своих стихов он взирал с равнодушием, которое иным казалось загадкой. Делом необходимости было для него писать их, а будут ли они напечатаны, где и когда — он предоставлял решать случаю. Историки литературы пытались порой опровергнуть факт безразличия Тютчева к собственным стихам. Удавалось доказать, что иной раз Тютчев проявлял несколько большую заинтересованность, чем это бывало обычно, — только и всего. Когда Иван Аксаков подготовил к новому изданию стихотворения Тютчева[4], то он не мог добиться, чтобы Тютчев хотя бы бегло просмотрел рукопись.
      Вероятно, тут действовали многообразные мотивы. Пушкин говорил: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Тютчева, который был лириком, приглашали продавать именно вдохновение — лирическую исповедь в стихах, и он уклонялся от этого. Было и другое: поэзия Тютчева, которую приветствовали люди, чуждые ему по направлению, отдайся он ей всецело, последуй он сам за нею, привела бы его к разрыву с обычной для него светской средой. Поэзия сама исторгла бы его из этой среды, а он не был готов к коллизии столь решительной. Он предпочел главное дело своей жизни, поэзию, рассматривать как нечто не до конца для него обязательное, как приватное, домашнее занятие.
      Не будучи профессиональным литератором, Тютчев поддерживал, однако, живые связи с русскими писателями. Многих из них он не обошел вниманием и знакомством. В поздние свои годы он все еще считал себя современником Карамзина и Жуковского, но водился с Л. Толстым (родственником своим с материнской стороны), с Тургеневым, с Достоевским, которых читал пристально и о которых судил весьма неравнодушно. В орбиту его знакомств и интересов попадали и такие далекие от него по складу своему авторы, как Мей, Мельников-Печерский, Писемский. Анализ стихотворений Тютчева показывает, что все примечательное, написанное на его памяти по-русски — стихами или прозой, — не прошло бесследно для его поэзии.
      С начала 1873 года Тютчев был тяжело болен, но болезни своей признавать не хотел и порывался к деятельной жизни. Скончался Тютчев 15 (27) июля 1873 года в Царском Селе после долгих страданий, не уничтоживших в нем бодрости духа. На смертном одре он все еще был поэтом, политиком и домогался от посетителей последних политических известий, пытался диктовать стихи, уже не всегда связные. Едва он оправился от своего последнего припадка, как уже стал расспрашивать о подробностях взятия Хивы. Для смерти этот человек, столь духовно живучий, столь враждебный ей всем своим бытием, не был легкой добычей.
      2
      Тютчев сложился как поэт к концу 20-х — началу 30-х годов XIX века. К этому времени он стал человеком, для которого Европа была привычна. Тогдашний день Европы был пережит им с необыкновенной интенсивностью. Несомненны его духовные связи с европейской мыслью и с литературой той поры. Но Тютчев никому не подражал, ни для кого из авторов не сочинял подсобных иллюстраций. У него собственное отношение к предмету, который породил западных поэтов и философских писателей, к реальному бытию европейских народов. Он испытал на самом себе Европу того периода, недавно вышедшую из французской революции и созидающую новый, буржуазный порядок. Порядок этот теснила Реставрация, но и сам он теснил ее. Предмет тогдашней европейской мысли и поэзии был также и предметом Тютчева, находился у него в духовном обладании. Поэтому никто из европейских писателей не мог воздействовать на Тютчева деспотически. Писатели эти — пособники, советчики при Тютчеве, до конца духовно самостоятельном. Тютчев пришел из отсталой страны, но это не препятствовало ему ценить и понимать прогресс, который совершался на Западе, который указывал ему, каков будет завтрашний день России. Европейский опыт был наполовину чужим, наполовину своим. Ход истории внушал, что новая цивилизация уже становится для России той же актуальностью, что и для Запада. Тютчев и в 20-х, и в 30-х, и в 40-х годах занят темой, столь же западной, сколько и национально-русской. Тютчева беспокоило то в Европе, что надвигалось и на Россию. Тютчев во многих своих стихах, как поэт лирический, предвосхитил большие темы, общественные и личные кризисы, о которых через четверть века, не ранее того, поведал миру русский психологический роман Достоевского и Л. Толстого.
      Но Тютчев в русской поэзии, в русской литературе не только предвосхищал, он также и наследовал многое. Связи его с русской поэтической традицией часто заходят далеко в глубь времени — он связан с Державиным как поэт возвышенного стиля, отдавшийся большим философским темам. При этом происходит характерная перемена. Возвышенное у Державина и его современников — по преимуществу официально возвышенное, получившее свои санкции от церкви и от государства. Тютчев по собственному почину устанавливает, что именно несет на себе печать возвышенного, и возвышенными у него оказываются существенное содержание жизни, ее общий пафос, ее главные коллизии, а не те принципы официальной веры, которыми воодушевлялись старые одические поэты. Русская высокая поэзия XVIII века по-своему была поэзией философской, и в этом отношении Тютчев продолжает ее, с той немаловажной разницей, что его философская мысль — вольная, подсказанная непосредственно самим предметом, тогда как прежние поэты подчинялись положениям и истинам, заранее предписанным и общеизвестным. Только в своей политической поэзии Тютчев зачастую возвращался к официальным догмам, и именно это наносило вред ей.
      Связан Тютчев, конечно, и с развитием русской интимной лирики, начиная с Карамзина и с Жуковского. К Жуковскому и к его поэзии Тютчев до конца жизни сохранил благодарное отношение. Очень сложны и не сразу открываются связи Тютчева с Пушкиным, — нередко делались попытки полного обособления этих двух поэтов друг от друга. Нет сомнения, что Тютчев с годами не отдалялся от Пушкина, но приближался к нему. Психологический анализ в лирике зрелого Пушкина оказался стихией, все более привлекавшей к себе Тютчева, вначале дорожившего лиризмом в непосредственных его формах, родственных поэзии Жуковского.
      В некоторых своих интересах и в подробностях поэтики, часто весьма специальных, Тютчев совпадает с поэзией московских «любомудров» — с Шевыревым и с Хомяковым. Впрочем, Хомякова не обольщало сходство его с Тютчевым, и он отлично сознавал, насколько Тютчев стоит выше по своему поэтическому рангу.
      Тютчев по своим устремлениям порой перекликается с Боратынским, будучи, однако, поэтом, глубже осознавшим собственную проблему и вследствие этого более свободным, чем Боратынский.
      Подобно Гейне, мюнхенскому своему приятелю, Тютчев начинает литературную жизнь среди европейских революций 20-х годов, сделавших кризис Реставрации несомненным, хотя Реставрация и выстояла против них. Нас не должны смущать непосредственные политические высказывания Тютчева, холодные и вялые слова, написанные им по поводу «Вольности» Пушкина, едва ли дружелюбные строки, обращенные им к декабристам. Тут перед нами не весь Тютчев, не самый бесспорный. Тут больше биографии Тютчева, чем поэзии его. Всем лучшим составом своей души Тютчев стоял в родственно близких отношениях к неспокойствию и тревоге, господствовавшим тогда в Европе. Осознавал то Тютчев или нет, но именно Европа, взрытая революцией 1789 года, воодушевляла его поэзию.
      Когда мы утверждаем, что перед Тютчевым созидался новый социальный мир — мир буржуазии, с ее цивилизацией, с ее формами сознания, с ее эстетикой и нравственностью, — то нужна оговорка. Вернее было бы сказать, что этот новый социальный и культурный мир для Тютчева и для современников его сперва был безымянным и только медленно приобретал имя, определенность. Не столь важно, как они его называли сами. Важно, что имя пришло не сразу, оставляя простор ожиданиям, обещаниям, надеждам. Казалось, что возник на месте учреждений старого режима мир неслыханно прекрасный и свободный. Проходили годы и десятилетия, прежде чем стало ясным, насколько не случайны границы, в которые заключило себя новосозданное общество, границы, узость которых ощущалась уже вначале.
      Тютчев видел вещи двояко, и в этом был дар его времени, — он видел их во всей широте их возможностей, со всеми задатками, вложенными в них, и он видел их со стороны складывавшихся итогов. Перед ним расстилалась романтическая, становящаяся Европа, и он знал также Европу ставшую, отбросившую романтизм, указавшую всякому явлению его место и время — «от сих и до сих». Сразу же скажем, в чем состояла главнейшая духовная коллизия Тютчева: в вечном ропоте «возможного» против «действительного», в вечных столкновениях между стихией жизни как таковой и формами, которые были указаны ей на ближайший день историей.
      Старый порядок в Европе рушился, философы и писатели мысленно довершали его разрушение там, где оно еще не произошло на деле. В этот период, когда все в Европе созидалось заново, а вещи стойкие представлялись обреченными, естественным было торжество философских и поэтических концепций, ставивших во главе всего творимую жизнь. В первой сцене из «Фауста» Гёте (в переводе Тютчева) говорится: «Волны в бореньи, стихии во преньи, жизнь в измененьи — вечный поток…» Романтическая Европа, далеко без полных прав на это, восприняла «Фауста» Гёте как произведение, совпадающее по пафосу своему с нею. Во всяком случае, концепция «вечного потока жизни» соответствовала устремлениям романтиков. И они видели повсюду этот поток, обращенный против застоя, способный всех увлечь за собой и все победить. Тютчев переводил монологи Фауста из сцены первой, как если бы они были также и его собственным высказыванием. Он оставил нам немало переводов. Они не делались ради популяризации, с отвлеченною просветительною целью. Тютчев переводил, если чужие стихи могли быть первым очерком его будущих собственных; не однажды чужими стихами он загодя готовил себя к стихам своего сочинения.
      Если современный мир уже отчасти построен заново, то Тютчев отнюдь не считает, что он построен должным образом. По Тютчеву, мир, окружающий его современников, едва им знаком, едва освоен ими, по содержанию своему он превышает их практические и духовные запросы. Мир глубок, таинствен. Тютчев пишет о «двойной бездне» — о бездонном небе, отраженном в море, тоже бездонном, о бесконечности вверху и о бесконечности внизу.
      «Стихии во преньи» — переводит Тютчев строку из «Фауста». Он стремится рассматривать вещи «во преньи», иначе говоря, в их противоречиях. Позднее написано будет стихотворение о «близнецах»: «Есть близнецы — для земнородных два божества, — то Смерть и Сон…» Близнецы у Тютчева не двойники, они не вторят друг другу, один — рода женского, другой — мужского, у каждого свое значение, они совпадают друг с другом, они же и враждуют. Современник философской диалектики Шеллинга и Гегеля, Тютчев содержал ее в собственной крови. Для него естественно всюду находить полярные силы, единые и однако же двойственные, сообразные друг другу и однако же обращенные друг против друга.
      Природа, стихия, хаос на одной стороне, цивилизация, космос — на другой — это едва ли не важнейшие из тех полярностей, с которыми имеет дело Тютчев в своей поэзии. Образ и идею «хаоса» он берет через Шеллинга из античной мифологии и философии. Хаос соотносителен космосу — упорядоченному, благоустроенному миру. Хаос — условие, предпосылка, живой материал для космоса. Понятие космоса в античном смысле его не встречается в поэзии Тютчева. Оно присутствует в ней отрицательным образом — как нечто, противостоящее понятию «хаос», как его «близнец», которому оно и соответствует и не соответствует.
      Современник эпохи, в которой все созидалось заново — и техника, и быт, и человек, и отношения людей, — Тютчев усвоил себе особый взгляд на вещи: они для него были плавкими, видоизменяемость входила в главный принцип их. Тютчев делит их, различает в них элементы; вещи, недавно казавшиеся простыми, под рукой у Тютчева проявляют свою многосложность. Но Тютчев различает, делит, с тем чтобы снова и самым неожиданным образом сблизить разделенное. Он исходит из предположения, что все существующее обладает единством, что всюду скрывается однородность. Можно думать, он ради того и разбирает оттенки явлений, противополагает одно явление другому, чтобы глубже проникнуть в единую природу, в которой все они содержатся.
      Поэзия классицизма поступала по-иному. Для нее мир был строго расписан по логическим отделам и подотделам, исключающим всякое взаимное смешение. Следы этого мы находим еще у Пушкина. В его элегии «Погасло дневное светило…» (1820) повторяется строка: «Волнуйся подо мной, угрюмый океан…» Волны океана суть у Пушкина не что иное, как именно волны океана, волны материальные, природе материальных вещей принадлежащие. В элегии велик соблазн объединить в одно волнение души с морским волнением, но все же Пушкин не позволяет двум категориям сплыться так, чтобы граница между ними утерялась. Мы читаем в элегии: «С волненьем и тоской туда стремлюся я…» У этого «волненья» опасная близость к словам рефрена «Волнуйся подо мной…», и тем не менее здесь и там — разные слова; мостов метафор и сравнений Пушкин между ними не перебрасывает. У Пушкина дается отдаленный намек на возможное отождествление двух понятий, двух слов, двух образов, относящихся к внешней жизни и к внутренней жизни, на самом же деле отождествление не происходит. Совсем по-другому пишутся стихи у Тютчева: «Дума за думой, волна за волной — два проявленья стихии одной…» Уподобление волны морской человеку, его душе — одно из наиболее привычных в поэзии Тютчева. Для Тютчева нет больше заветных старых границ между одними категориями жизни и другими. В отношении поэтического языка и образности Тютчев беспредельно свободен. Он заимствовал из своей эпохи дух ниспровержения. У Тютчева-поэта отсутствуют какие-либо незыблемые принципы иерархии вещей и понятий: низкое может сочетаться с высоким, они могут меняться местами, они могут бесконечно переоцениваться. Поэтический язык Тютчева — это бесконечный обмен образа на образ, неограниченная возможность подстановок и превращений. В стихотворении «Конь морской» взят образ натурального коня, того самого, которого содержат в конюшне, со всеми словами натурального значения, относящимися к нему. На элементарные образы и слова набегают, набрасываются совсем иные, более высокого поэтического ранга, — слова о морской волне. И те, и эти проникают друг в друга, одни становятся на место других, во второй половине стихотворения вплоть до последней, заключительной строки мы все читаем о коне, а косвенно здесь описана волна морская, и только последняя строка внезапно обнаруживает ее. В «Коне морском» дается цепь сравнений. Еще не все исчерпано сравнением коня и волны морской. В стихотворении подразумевается третья, самая высокая сила — душа и личность человеческая. Они подобны волне, и они же трагически отличны от нее. Изменчивые, как волны, нестойкие в том или ином образе, полученном ими, они не столь весело и беззаботно прощаются с этим своим образом, как делают это морские волны — морские кони.
      Тютчев не ведает предрассудков в своем поэтическом словаре, он сближает слова разных лексических разрядов, метафора у него объединяет слова и понятия, на многие и многие версты удаленные друг от друга. Царство языка у него проходимо все насквозь, во всех направлениях, как проходим у него, без застав, весь реальный мир. Время Тютчева — время отмены в Европе старых привилегий и преимуществ, время возвращения к первоначальному равенству, на основе которого, как предполагалось, должны были по-новому возникнуть различия как в среде вещей, так и в среде людей. Всеобщая плавкость, всеобщее возвращение к первостихии, к хаосу, к природе, из которых заново вырабатываются космос и культура, — вот что лежит в последней глубине тютчевских представлений о мире и тютчевского языка.
      Мир для Тютчева никогда и ни в чем не имеет окончательных очертаний. Все предметы, все законченные образы ежедневно рождаются заново, должны ежедневно подтверждать себя. В существе своем они всегда текучи. Тютчев в стихотворении «Альпы» описывает, как рождается в Альпах утро — после тяжкого распада, происходившего ночью, опять складывается светлый, блистающий альпийский пейзаж. То же понимание природы в «Утре в горах» — за радостным обликом ее стоит предварительная трудная работа: были палаты, они стали руинами, и из руин возводятся опять палаты. Замечательно стихотворение более зрелой поры «Вчера, в мечтах обвороженных…», описывающее, как возникает утро в опочивальне красавицы. Все вещественное, отчетливо зримое представлено здесь полурасплавленным, как бы подсмотрена тайна, что делается с вещами, когда человек не пользуется ими, в тихий утренний час. Ковры — «темно брезжущие», как называет их Тютчев. Ковры превращены в переливы теней и красок. Женщина, ее постель, предметы вокруг изображаются как если бы это был материал для костра, который вот-вот возгорится. Солнце вошло в окна, и солнечный свет поджигает одеяло, бежит навстречу красавице. В четырех последних строфах описаны солнце, его утренние похождения, и солнце ни разу не названо, нет существительного, есть только местоимение «оно», есть множество очень цветных, живописных прилагательных, даны и глаголы, не менее живописные. Тютчев лишает солнце предметной формы, все оно — потоки света, змеящаяся сила, обособленная от своей субстанции, явление прелестное, обольстительное и неопределимое: «Дымно-легко, мглисто-лилейно Вдруг что-то порхнуло в окно».
      По Тютчеву, владеть каким-то явлением — это знать его не только в готовом виде, но и в черновом, недосозданном. Утро нужно знать с самого его рождения, человека — в те минуты, когда открывается подпочва его личности, когда все острое и характерное в нем ослабевает. Это не значит, что Тютчев черновое состояние ставит выше белового, дохарактерное выше характерного. Он хочет знать, какие еще возможности содержатся в человеке, чем и как он способен обновлять себя. Очевидно, в этом смысл стихотворения «Тени сизые смесились…», в котором как бы воспроизводится генезис личной души, начиная от первозданного безразличия, где личное еще не отделилось от безличного, сознательное от материального — «Всё во мне, и я во всем». Здесь допустима некоторая аналогия с Шеллингом, считавшим, что воспроизводить историю вещей, их генезис — это и значит познавать их по существу. В стихотворении «Тени сизые смесились…» человек как бы нырнул в собственную предысторию, которая, однако, шире того, что он сделал из нее в своей сознательной жизни. Здесь слышны и тоска расставания с самим собой, и восторг каких-то новых приобретений, возможных для человеческой личности, познавшей свои богатства, так и оставшиеся без движения. Лев Толстой плакал, читая эти стихи, повествовавшие о том, как человеческая личность предает себя гибели ради собственного возрождения, наступающего вслед за гибелью.
      До конца поэтического пути сохранилось у Тютчева чувство первородного целого — того единства, из которого все родилось, а также чувство условности всяких границ между явлениями, понятиями, словами. Метафора у Тютчева готова развернуть свои силы в любом направлении, не боясь, что ей станут сопротивляться. Сопоставления у Тютчева возникают вопреки всем мыслимым преградам. В начале 1871 года Тютчев сочинил четверостишие, необыкновенное по своей поэтической смелости:
      
       
          Впросонках слышу я — и не могу
          Вообразить такое сочетанье,
          А слышу свист полозьев на снегу
          И ласточки весенней щебетанье.
       
      
      В поздних этих стихах в предельном виде выражен принцип тютчевского стиля — непризнание категорий как абсолютной силы, отделяющей вещь от вещи. У Тютчева падают преграды времен года, он пренебрегает здесь порядком времени вообще. В этих стихах нет метафор, нет и сопоставлений, — простейшим образом следуют и названы друг за другом явления, которым природа никак не дозволяет находиться вместе. Через весь мир идет сквозная перспектива, все прозрачно, все проницаемо, весь мир отлично виден из конца в конец.
      По облику своему Тютчев — поэт-импровизатор. Он высоко оценивал в человеке игру естественных, непроизвольных сил. Сам Тютчев в своей поэзии как художник, как мастер опирается на этот элемент «природы» в собственной душе — на стихию импровизации. Тютчев следует собственным наитиям, возлагает надежды на прихоть чувства и мысли — они сами должны вывести его на верный путь. В поэтическом изложении он делает крутые прыжки и повороты, узаконивает внезапные свои находки — будет ли это поэтическая идея, будет ли это слово, — твердо верит в правоту своих догадок, не ища доказательств для них.
      
       
          Бродить без дела и без цели
          И ненароком, на лету,
          Набресть на свежий дух синели
          Или на светлую мечту?..
       
       
          («Нет, моего к тебе пристрастья…»)
       
      
      В этих стихах — импровизаторская программа Тютчева. Он отдается впечатлениям жизни, идет за ними, благодарный тому, что они подскажут, что внушат. Как подлинный импровизатор, он сочиняет по мгновенно пришедшему поводу, без подготовки и безошибочно верно. Впечатление импровизации, несомненно, придает особую действенность стихам Тютчева. Романтическая эпоха, к которой принадлежал Тютчев, чтила импровизаторов, их считали художниками высочайшего разряда, черпающими из первоисточников жизни и поэзии. Не требовали, конечно, чтобы поэт был импровизатором на самом деле, дающим перед публикой сеансы, как приезжий итальянец, описанный в повести Пушкина[5]. Но от поэтического стиля ждали импровизаторского натиска, неожиданности и стремительности.
      3
      Тютчев часто и упорно объявлял себя пантеистом. Стихотворение «Не то, что мните вы, природа…» — красноречивая декларация пантеизма, притом весьма приближенного к философии Шеллинга.
      Пантеизм, в тех или иных своих мотивах, коснулся едва ли не всех людей искусства, подвизавшихся в конце XVII — в первые десятилетия XIX века. Тут были романтики всех поколений и всех направлений — немецкие, английские, отчасти французские, тут были и в стороне от романтизма стоявшие художники — такие, как Гёте, Бетховен. В России с большей или меньшей явственностью настроения пантеизма уследимы у Лермонтова, Боратынского, Веневитинова, Кольцова. Свое теоретическое обоснование — далеко не всегда заботившее людей искусства — пантеизм получил у Шеллинга в ранней философии тождества.
      Пантеизм этих десятилетий — явление, двойственное по своему смыслу. Направленный против официальной религии, он все же и сам является религией своего рода. У Тютчева написались стихотворения, почти саркастические в том, что относится к религии и к церковности: «Я лютеран люблю богослуженье…», «И гроб опущен уж в могилу…». Оба они — вызов Реставрации, с всенепременными для нее елейностью и ханжеством. И все же у Тютчева держалась некоторая религиозность даже в самые его вольнодумные годы — религиозность в Шеллинговом, пантеистическом смысле.
      Пантеизм устранил религию из ближайшего бытового окружения человека. Под влиянием пантеизма домашние и церковные алтари опустели. Пантеизм отселил религию в глубь природы. Верховное божество прежних религий получило новое имя и осмысление: у Шеллинга это абсолют, «мировая душа», вечная духовная сущность материальной природы, тождественная с нею. Казалось бы, пантеизм сделал серьезные уступки в пользу мира материального. «Нет, моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-Земля!» — пишет Тютчев, в духе Шеллинговой философии оправдывая чувственность. Казалось бы, пантеизм стоит за богатство и красоту развития — под рукой у Шеллинга он и был прежде всего теорией развития. Однако пантеизм при каждой своей уступке слишком многое снова отнимал — пантеистический бог не столько предоставлял на долю материального мира, сколько поглощал в собственную пользу.
      Пантеистическая лирика Гёте, Байрона, Тютчева следовала своему особому, живому импульсу, была подсказана средой, исторической минутой, обладала чисто светским, психологически реальным содержанием, к которому догматика пантеизма присоединялась только дополнительно. Поэты, художники ощущали огромную жизненную силу, накопленную в них самих, в современниках, и сила эта требовала распространения. По главному импульсу своему лирика Тютчева — страстный порыв человеческой души и человеческого сознания к экспансии, к бесконечному освоению ими внешнего мира. Поэт богат, время его обогатило, и настолько, что собственного духовного бытия ему хватает на других, на все вещи, какие есть в мире. Лирика Тютчева твердит нам о тождестве человека и коршуна, который кружит в воздухе, человека и нагорного ручья, человека и бедной ивы, нагнувшейся над водой. В лирике Тютчева весь мир приобщен к сознанию и воле. Отсюда не следует, что философия тождества таким образом доказана. На деле доказано совсем иное: вся суть — в человеке, находящемся в центре этой поэзии, в интенсивности его внутренней жизни. Щедростью человека, щедростью эпохи, душевно одарившей его, держатся все предметы, описанные в этих стихотворениях, — ивы, камни, ручьи, коршуны, морские волны. Тютчев обладал правом на внутреннюю гиперболу — напряжение души, «энтузиазм» были столь велики, что позволено было возводить их в еще и еще дальнейшие степени. В поэзии Тютчева внутренняя сила жизни далеко отодвигала положенную ей границу, отождествляя себя с предметами предметного мира. Она выражала так свою безбрежность, масштабы своей власти над миром. Эта сила готова была на приступ, если перед ней находились предметы, по сути своей недоступные для нее. Сфера ее распространения — «от земли до крайних звезд», как говорится у Тютчева. Думаем, это и придает всегдашнюю живость пантеистической лирике Тютчева, независимо от самого пантеизма, от его догмы. Вот этот объем жизни, вот эта энергия жизни («струй кипенье»), вот эта вдохновенность и вдохновительность ее — они-то и передаются и будут передаваться от поколения к поколению, независимо от философских концепций, к которым была близка лирика Тютчева. Можно быть равнодушным к этим концепциям, можно быть враждебным к ним, а лирика Тютчева переживается тем не менее с благодарностью, со всей полнотой сочувствия к ней.
      Самому Тютчеву концепции и догмы пантеизма нужны были, однако. Сила жизни и сознания в его поэзии, конечно, не являлась одинокой силой поэта. Эпохальное, коллективное содержание входило в эту силу, без этого содержания она никла. В 1823 году Тютчев с воодушевлением, очень бодрыми словами переводил на русский язык «Песнь Радости» Шиллера, которая как раз и посредствует между старыми деистическими концепциями просветителей XVII века и новым, романтическим пантеизмом:
      
       
          Душ родство! О луч небесный!
          Вседержащее звено!
          К небесам ведет оно,
          Где витает Неизвестный!
       
      
      «Неизвестный» Шиллера и Тютчева — это высшая санкция, которая дана коллективной жизни людей. «Душ родство» — моральная близость между людьми, санкционированная этой верховной властью, наблюдающей за ними издали. Следует напомнить, что именно в переводе-переложении Тютчева звучит «Песнь Радости» Шиллера у Достоевского в «Братьях Карамазовых»[6], в романе, где по-новому дана жизнь многим из тютчевских мотивов, общефилософских, этических и социальных.
      Пантеизм Тютчева — некая утопия, философская, социальная и художественная. Перед современниками Тютчева, пережившими французскую революцию, лежали хаос, природа — первоначальный строительный материал, из которого воздвигались новое общество, новая культура. Пантеизм — это собственный проект строительства, предложенный и Тютчевым и другими в виду реального строительства, которое шло тут же рядом и далеко не всегда их радовало. Нужно было высветлить хаос, внести в него разумную организацию, добро, человечность. Нужно было пустить в дело человеческую рать, в которой все и каждый в действиях своих были бы связаны узами общего замысла. И так как проникнутая индивидуализмом буржуазная общественность не являла собой этих сплоченных сил, то новый град земной строился отчасти по устаревшему образцу, с помощью ангелов, как в Библии.
      Этим и объясняется, что поэзия Тютчева, выражавшая мощь человеческого сознания, силу развивающейся жизни, нуждалась все же в некоторых гарантиях религиозного или полурелигиозного характера, а они-то и приходили со стороны «мировой души», прокламированной у Шеллинга.
      Как представлял себе Тютчев развитие современного мира в идеальном его образце, можно судить, например, по стихотворению «Над виноградными холмами…». Стихотворение это описательное, замедленное и торжественное. Описано движение, очень плавное, уступ за уступом, от низших областей пейзажа к высшим. Сперва говорится о виноградных холмах, о реке, о горах, которые надо всем нависли, и кончается все «круглообразным светлым храмом», поставленным на краю вершины. Пейзаж с виноградниками — это еще природа, но переходящая в цивилизацию, это бывший хаос с уже приобретенными чертами культуры и разума. Круглообразный храм — цивилизация, искусство в их чистоте, в освобожденном их виде. Движение завершается храмом — доведено до тех пределов, в которых усматривает свои последние высоты пантеизм. Четыре вступительные строки стихотворения движутся строго параллельно, поэтический синтаксис внутренне соразмерен, эпитеты находятся в центре строк, понятия, к которым эпитеты тяготеют, — на краях, в рифмах. Неспешным движением природа переходит в цивилизацию, в творение рук человеческих, зато переходит — вся. Развитие совершается как бы освобожденное от суетности времени. В последней строке у Тютчева создается атмосфера некоторой блаженной пустоты, — идеал жизни выступает за пределы самой жизни, не допуская вблизи себя ничего способного внести смуту или огрубить его.
      Тютчев в такой же степени пантеист и шеллингист, в какой он и бурный, неудержимый спорщик против этих направлений. Благообразная утопия не могла рассчитывать на его постоянство, он был слишком открыт влияниям действительности. Даты стихотворений Тютчева указывают, что здесь нет никакой хронологической последовательности: сперва одни позиции, потом другие. Свой манифест пантеизма «Не то, что мните вы, природа…» Тютчев пишет, очевидно, в 1836 году, а гораздо ранее, в стихотворении «Безумие» 1830 года, решительно и гневно высказывается против каких-либо идей в шеллинговском духе. Он и верил в эти идеи, и не верил поочередно, он метался от утверждения к отрицанию и обратно. Как это почти всегда бывает в его стихотворениях, Тютчев и здесь, в «Безумии», исходит из наглядного образа, со всей энергией прочувствованного, — из этой же энергии чувства почерпается у Тютчева и философская мысль. Описан пейзаж засухи, грозный, безотрадный в каждой своей подробности; бездождие, безветрие, солнечный пожар, человек затерян и затерт в горячих, иссушающих песках. Органическая жизнь, как кажется, прекратилась навсегда. А человек все еще «чего-то ищет в облаках» — ищет пантеистического бога, ищет признаков «мирской души», которая была бы милостива к нему, послала бы дождь, влагу, жизнь. В этом и состоит безумие человека. В последней строфе описано, как человек этот, припавший ухом к земле, надеется услышать движенье вод, бьющих под землей. К последней строфе существует комментарий (К. В. Пигарева[7]): Тютчев подразумевает «водоискателей» (les sourciers). Комментарий этот можно продолжить. Водоискатели, рудознатцы — люди особого значения в глазах Шеллинга и его приверженцев. Водоискатели — посвященные, доверенные лица самой природы, Тютчев мог слышать в Мюнхене о прославленном водоискателе Кампетти, в 1807 году призванном в этот город. Кампетти был любимцем мюнхенских шеллингистов — Риттера, Баадера и, наконец, самого Шеллинга. О водоискателях Шеллинг писал в своих разысканиях о человеческой свободе (1809)[8], хорошо известных Тютчеву. Таким образом, последняя строфа «Безумия» — по сюжету своему «строфа Кампетти» — точно указывает, с каким миропониманием ведет свой спор Тютчев.
      В «Безумии» перед нами человек-одиночка, тот самый, для которого непосильно нести на одном себе долг одушевления мира, и поэтому все так бесплодно и безответно вокруг него. Пантеизму нужен был некоторый намек на широкие плечи коллективного человечества, чтобы возложить на них бремя всеобщей одушевленности.
      В 1833 году Тютчев написал стихотворение:
      
       
          С горы скатившись, камень лег в долине.
          Как он упал? Никто не знает ныне —
          Сорвался ль он с вершины сам собой
          Или низвергнут мыслящей рукой?
          Столетье за столетьем пронеслося:
          Никто еще не разрешил вопроса.
          <«Probl;me»>
       
      
      В 1857 году Тютчев снова воспроизвел это стихотворение — в альбоме Н. В. Гербеля, с вариацией в четвертой строке. Вместо стиха: «Или низвергнут мыслящей рукой» — написан был стих: «Иль был низринут волею чужой». Тютчев существенно исправил текст, хотя и с запозданием почти на двадцать лет. В первой редакции тема двоится и теряет ясность: «мыслящая рука» — эпитет сбивает с верного следа. Ведь философский вопрос не в том, мыслящая ли рука толкнула камень или же не мыслящая. Сюжет и проблема этого стихотворения не в руке, но в камне, в том, какова его судьба, каков способ его существования. В альбоме Гербеля появился наконец настоящий эпитет, соответствующий теме: сказано о «воле чужой», а это и было важно — к камню приложили внешнюю, чужую силу. Спор идет именно по этому поводу: каковы отношения камня ко всей природе в целом, как связаны в природе ее элементы — внешней связью или внутренней. Стихотворение Тютчева и в том и в другом своем виде перекликается с известным высказыванием Спинозы в письме к Г. Г. Шуллеру: обладай летящий камень сознанием, он вообразил бы, что летит по собственному хотению. В позднейшей редакции стихотворение Тютчева отчетливее выражает мысль Спинозы. По Спинозе, природа неорганична, она механизм сил, соединенных друг с другом внешней причинностью. Раздумья над Спинозой, готовность признать его философию снова показывают нам, как было и в стихотворении «Безумие», сколь часто сомневался Тютчев в природе по Шеллингу — живой и человекообразной. Сам Шеллинг в свое время шел от Спинозы, но ставил себе целью преодолеть его механистические и рационалистические мотивы. Для Тютчева этот сделанный Шеллингом труд преодоления отменяется — перед Тютчевым снова «философия камня», внешних сил, соотнесенных друг с другом по законам механики и геометрии. В стихотворении своем 1836 года Тютчев писал, гневаясь на инакомыслящих:
      
       
          Не то, что мните вы, природа:
          Не слепок, не бездушный лик…
       
      
      А здесь он сам уверяет: природа — слепок, природа — бездушный лик, жизнь и сознание — случайный придаток к ней.
      Для пантеизма, для философии Шеллинга органическая жизнь являлась ключом к бытию; неживая природа рассматривалась как вырождение органической, как частный и анормальный случай ее.
      Пантеизм брал под свое покровительство всю органическую жизнь в целом. Без предпосылок пантеизма перевес, казалось, переходит на сторону механистических концепций, согласно которым жизнь — «игра внешних, чуждых сил». В стихотворении 1836 года Тютчев сталкивает две концепции — органическую и механистическую — ради прославления первой и ради посрамления второй. Но стихи о камне меняют дело, в них все оценки — обратные.
      Колебания Тютчева зависели от того, чью точку зрения он принимал — мира возможностей и желаний или же мира наличного и действительного. То и дело Тютчев переходил от мечтаний, «чудесных вымыслов» к фактам, и ему видна была тогда на большую глубину зловещая суть европейской жизни.
      Тютчев по-своему и очень напряженно переживал противоречия современного мира. Ему свойственно было и романтическое чувство бесконечности резервов жизни, ее внутренних возможностей, и другое чувство, тоже романтическое, — относительности, стесненности всякой жизненной формы. Что бы ни представало перед Тютчевым, он всегда подозревал великие несоответствия между явным и тайным, наличным и скрывающимся, идущим в жизнь и уже пришедшим в нее. Повседневная практика обнаруживала, что современный мир находится в распоряжении воинствующего индивидуума и его «злой жизни», как названа она в тютчевских стихах. Повсюду сказываются последствия и отголоски этой «злой жизни», столько же губительной, сколько и всепроникающей.
      К теме человеческой личности Тютчев относился со страстью, естественной для просвещенного русского, испытавшего режим Аракчеева, потом императора Николая. Стихи, написанные Тютчевым по поводу его наездов в Россию, всегда об одном и том же: как мало жизни и движения в родной стране, в каком загоне находятся здесь человек и его инициатива. Юным студентом Тютчев говорил Погодину: «В России канцелярия и казарма», «все движется около кнута и чина»[9]. В зрелых стихах он пишет о «сне железном», которым все спит в империи царей (сравни с «зимой железной» в стихотворении о декабристах). «Человек лишь снится сам себе», — говорит Тютчев о российской действительности. Он ощущает мертвенный покой; всех и вся умышленно содержат в скудости, проявления жизни похожи на «лихорадочные грезы». Были трагические жалобы на социальную несудьбу России у Пушкина, потом у Гоголя. Жалобы Тютчева одного источника с ними.
      Личную свободу, возвещенную буржуазными революциями, Тютчев воспринял жадно. В 20-х годах, после смерти Байрона, Тютчев воскрешает байронические темы. Тютчев снова трактует тему личности с первозданной остротой и смелостью.
      Лирика Тютчева в отношении личности, трудностей и парадоксов ее судьбы предвосхищает позднейшее — роман Достоевского и Л. Толстого. Буржуазное общество знало только одну форму утверждения личности — индивидуализм, риск индивидуальной свободы, оторванности от массы, свободы для одиночек, то есть свободы фиктивной, так как общество в целом не было свободным, не распоряжалось ходом собственной жизни. Индивидуализм в поэзии Тютчева — горькая неизбежность для современной личности, в такой же степени ее эмансипация, как и разрушение. Индивидуализм — великие притязания и малые свершения, широта, грандиозность жеста и спертость, сжатость, удушье во всем, что относится к внутренней жизни личности. Это полюсы, между которыми качаются и герои Достоевского — Свидригайлов или Ставрогин. Тютчев и сопротивляется индивидуализму, и сам бывает его безвольной добычей. Индивидуализм у Тютчева всего нагляднее выражен в той области, где, казалось бы, он менее всего уместен, — в лирике любви. Если его находят и здесь, то, значит, он вездесущ. Лирика любви у Тютчева подчеркивает, что нет и в любви внутренних путей от человека к человеку. Любовь у Тютчева — некоторое самоотчуждение, отказ от собственной личности во всей ее глубине и подлинности. Стихотворение «Восток белел, ладья катилась…» — собственно, рассказ о юной женской душе, которая готовит себя к самозакланию. Она предает себя любви, прощаясь со всем беспечным, светлым, святым, что она знала. О любострастии как о таковом говорят и другие стихотворения Тютчева, посвященные любви: «Ты любишь, ты притворствовать умеешь…», «В душном воздуха молчанье…», «Люблю глаза твои, мой друг…». Любовь трактуется как умышленная неполнота в отношениях людей, как некоторая преступная односторонность, овладевшая этими отношениями, вопреки человеческому сознанию и воле.
      Человеческая личность, получившая свою свободу, тем не менее лишена главного: ей не дано изжить себя, она полна избыточной жизни, для которой нет выхода. Человек раскрывается с помощью других и через других. Если у него нет путей к этим другим, то он остается нем и бесплоден. Знаменитое «Silentium!» вовсе не есть диктат индивидуализма, как иногда толковали это стихотворение. Здесь оборонительный смысл преобладает над наступательным. Более того, стихотворение это — жалоба по поводу той замкнутости, безвыходности, в которой пребывает наша душа.
      Два стихотворения Тютчева, вероятно близкие по дате, говорят об одном и том же — о том, что личность человеческая не осуществляет себя сполна и обречена на внутреннюю жизнь, которая никогда не станет внешней. Это — «В толпе людей, в нескромном шуме дня…», «Ты зрел его в кругу большого света…».
      По Тютчеву, мысль, духовная деятельность человека не менее стеснены, чем жизнь его эмоций. Замечательно стихотворение «Фонтан». Тютчев нашел зрительный образ, превосходно уясняющий внутренние отношения. Струя фонтана выбрасывается с необыкновенным напором, с вдохновением. Казалось бы, струя предоставлена самой себе, собственной энергии, для которой невозможна граница извне. Тем не менее граница налицо, заранее установлено, до какой черты поднимется струя, высота ее — «заветная», определил ее строитель фонтана. Каждый раз, когда высота достигнута, струя не собственной волей ниспадает на землю. Такова же предначертанность человеческой мысли. И ей предуказано, без собственного ее ведома, где и в чем ее предел. Мысль мнит себя свободной, безотчетной, а осуществляется она через формы, ей чуждые и роковые для нее. Мысль — явление живое, первородное. Тем не менее над нею властвуют механизм, сделанность, неподвижность.
      «Фонтан» держится на поэтическом сравнении — прием, обычный у Тютчева. Он охотно сводил целое лирическое стихотворение к параллельному развитию двух тем, к скрещиванию их. Сравнение у Тютчева плодотворно — оно добавляет нечто новое к нашему пониманию вещей. Мысль Тютчев сравнивает с водометом. Следовательно, наша мысль нечто большее, чем мысль только, в ней содержится стихия, в ней участвует весь человек. В первой строфе Тютчев применяет слово «фонтан» — слово чужеземное, технологическое. Во второй только строфе появляется слово «водомет» — слово свое, национальное, живописующее и характерное. Перед нами два словесных варианта того же образа: в одном варианте человеческая мысль — мертвая форма, в другом — непосредственная жизнь, движимая изнутри.
      Стихотворение «Фонтан» — тютчевская, русская разработка темы «Фауста», точнее — романтических мотивов, свойственных этому в общих своих итогах ничуть не романтическому произведению. У Гёте Фауст проходит через те же мучения: он не может принять пределов, поставленных его познанию, стесняющих его духовный опыт. Инициативное, новаторское, наступательное — «природное» — вступает у Фауста в конфликт с коллективным, формальным, традиционным — с цивилизацией. Тютчев изложил фаустовскую тему с удивительной энергией и краткостью. В этом состояли преимущества русской поэзии и русской мысли, трактовавших тогда всемирные темы. Русские авторы пришли к темам буржуазного общества и буржуазной культуры, когда Запад уже произнес свои первые обобщающие слова. Поэтому России предоставлена была последующая ступень: обобщение обобщения. Напомним о маленьких драмах Пушкина с их западными сюжетами или же о его «Сцене из „Фауста“», одной-единетвенной, которая, по видимости, должна была заменить «Фауста» большого, развернутого, каким его знали на Западе.
      По-особому вошла фаустовская тема и в стихотворение «Что ты клонишь над водами…». Скромная ива, героиня этого стихотворения, близка к фольклорным образам, что у Тютчева в редкость. Струя бежит и плещет, а иве не достать до струи. Не сама ива клонится, как хочет, а у нее наклон, который ей придали. Ива здесь олицетворяет человека и его духовную судьбу. Вода бежит мимо, иве не позволено коснуться ее своими устами. Стихия жизни находится подле, и ни человеку, ни иве не дано соединиться с нею в одно. Связь человеческой личности с природой, с непосредственной жизнью не прямая, но кружная — именно это и открывается с простейшей наглядностью в маленьком стихотворении Тютчева. Мы знаем, как идет эта связь — через культуру, через формы культуры и общества, как это подразумевалось в поэтической образности «Фонтана». Ива не собственным произволом живет, ее поместили, ее наклонили, ее определили внешней силой. Неуловимая струя смеется над ивой-неудачницей. Еще в 20-х годах Тютчев по-своему передал стихотворение Гейне о сосне и пальме — у Тютчева это были кедр и пальма. Деревья как заменители человека в драме чувств и отношений не были, таким образом, новостью для поэтики Тютчева.
      Гейне называл иные свои стихотворения «колоссальными эпиграммами». По-особому можно применить это и к Тютчеву. Стихотворения его — эпиграммы, в них энергия, сжатость и острота надписей. Они колоссальны — по смыслу, который обнят ими. Тютчев — своеобразный классик в романтизме. Он умел сообщить определенность самим неопределенностям романтизма, устойчивыми словами высказать зыбкие его истины. Для романтизма русского и мирового стихотворения Тютчева — формулы формул, последние слова, кладущие конец спорам, которые велись десятилетиями.
      4
      Тютчев дает обобщенный образ духовным силам, скрытым в отдельном человеческом существе, осужденном на «молчание» («Silentium!»). Он пишет стихотворение о ночном гуле над городом. Речь идет не о думах одиночек, речь идет о человеческих множествах. Думы человеческой толпы освобождаются во сне, от них, от этих дум, стоит ночной гул. Весь город бредит жизнью, которая днем владела им и не была истрачена, — в ночные часы, в снах она уходит от людей («Как сладко дремлет сад темно-зеленый…»).
      Тут шире обычного обнаруживает себя главенствующая тема Тютчева — возможностей жизни, не поглощенных ее действительностью. Вокруг современного индивидуализма — возможности жизни цельной, широкой, богато общительной, а он все рвет и рушит. Старый мир завещал ему хаос, из которого он должен бы построить собственный космос; как одиночка, он сам носитель хаоса, он узаконивает хаос, расширяет его область.
      В изображении Тютчева вся эта первоматерия, весь этот хаос, все эти возможности, с которых должно бы начинаться строительство современного мира, остаются большей частью не у дела, им не дано формы, не дано признания, и они тогда превращаются в злую силу и бунтуют. Очень важна у Тютчева особая парная тема: ночь и день. Ночь — это вся область жизни, в полном составе своих могуществ, день же — это жизнь, которой даны форма, обдуманное устройство. Эти образы-понятия и соответствуют, и не соответствуют другим тютчевским «близнецам» — хаосу и космосу. По Тютчеву, ночь и день — образы, выражающие хаос и космос в их современном состоянии. Область дня в современном мире слишком узка — на долю космоса приходится немногое. Область ночи чересчур обширна — современность предоставила хаосу преувеличенные права.
      Сам ясный день, по Тютчеву, изнутри себя темен, обременен чем-то непосильным для него, одолевающим: «Жизни некий преизбыток В знойном воздухе разлит…». Тютчевская ночь как бы разоблачает жизнь дня: что скрывалось за кулисами дня, то в ночные часы предъявляет себя человеческим взорам во всей своей бесформенности. Одно из важнейших «ночных» стихотворений Тютчева начинается строками:
      
       
          Как океан объемлет шар земной,
          Земная жизнь кругом объята снами…
       
      
      Эти сны — возможности, так и оставшиеся в недрах земной жизни, силы, не вошедшие в ясное сознание людей, хотя и управляющие людьми. От этих сил люди днем хотят и умеют отделаться, ночью зрелище этих сил становится неотвязным. Ночью кругозоры жизни бесконечно раздвигаются: «…звучными волнами стихия бьет о берег свой». Ночное освещение отличается широтой и беспощадностью. Стихотворение это ни в коей мере не является похвалой хаосу и ночи — оно говорит о них как о началах, нуждающихся в обуздании и дисциплине. Все несчастье в том, что современные способы управлять этими началами вызывают в них только возмущение. Все стихотворение — парафраза монолога Просперо из «Бури» Шекспира. Этот маг и волшебник, шекспировский Фауст, знал способы подчинять стихию человеческому уму и воле. Тень Просперо, которая носится над этим стихотворением, важна для понимания его смысла.
      Могущественные первостепенные начала жизни предстают перед современным человеком только ночью, — им придается, таким образом, еще и оттенок чего-то опасного, криминального, вражеского. Человек изгнал их за пределы своей дневной, сознательной практики, и они возвращаются к нему в темный час, бунтуя и угрожая. Поэзия Тютчева полна этого чувства грозного напора на современность ее собственных сил, которые попытались свести на нет или изгнать. Творимая жизнь, с которой обошлись мелкодеспотически, несоответственно природе ее, превратилась в источник бед и катастроф. Тютчев однажды называет хаос «родимым», то есть родственным человеку. Стихия жизни, способная быть другом человека, вдохновлять его, становится при дурном с нею обращении разрушительной, пагубной силой. Во множестве стихотворений Тютчев описывает страх и ужас ночи — образной, метафорической. Если человек держится норм разума, добра, общественности, если он ищет разума и в стихии, то он найдет разум в глубине ее. Если же он сам анархичен, произволен, то стихия явится к нему со своей темной стороны и не пощадит его. Несчастный Хома Брут, тупой ко всему на свете, что не было его плотским интересом, что не было его бурсацкой повседневностью, понес у Гоголя страшное наказание, жизнь обернулась к нему бессмысленным, темным, убийственным лицом Вия, духа земли, и отомстила ему сторицей за его бесчувственное к ней отношение. Близость к Вию не случайна. Гоголь вступал в пределы той же ночной темы, которая беспокоила и Тютчева. «Ночные стороны» природы и души — тематика и символика литературы первых десятилетий XIX века, как позднеромантической, так и реалистической, обратившейся к человеку эпохи капитализма, к его сознанию, к его морали. В эту литературу входили философы-шеллингисты и романтики Тик и Гофман, реалисты Гоголь, Бальзак, Мериме. Делались попытки, малоубедительные, связать Тютчева с ночной темой XVIII века, с Юнгом и другими предромантиками. На деле связи Тютчева и в этом случае резко современные, сближавшие его с самыми характерными явлениями окружавшей литературы.
      Когда Тютчев пишет о цивилизации, каков ее день, то появляются многозначительные, весьма им продуманные определения. Цивилизация и день цивилизации — «золотой ковер», который свертывается, когда приходит час для иных сил. Цивилизация — «ковер златотканый», накинутый над бездной. В стихотворении «Сон на море» цивилизация — золотой мираж, арабская сказка: «сады-лавиринфы, чертоги, столпы». Буря качает ночью корабль, человеку, который спит в корабле, снится этот сон цивилизации — «грохот пучины морской». Цивилизация, как ее порой освещает Тютчев, — несерьезна, в ней слишком много искусственности, орнаментальности и слишком мало грубой, здоровой природы. Тютчев в отношении цивилизации и эллин и скиф: как эллин, он умеет ценить ее красоту; как скиф, он презирает ее неподлинность, непрочность. Цивилизация провоцирует хаос — и своей слабостью перед ним, и своими насилиями, оскорбляющими его.
      С точки зрения эстетики Тютчев колеблется между прекрасным и возвышенным. Уже в XVIII веке делались строгие различия между этими категориями. Прекрасное — ласковое к человеку, прирученное им, сообразное ему. Но в прекрасном нет силы, величия и серьезности. Кто выбрал прекрасное, тому в удел переходят одни мелочи и блестки. Крупное, внушительное, обладающее властью над людьми лишено красоты и привлекательности, оно сурово, оно по-недоброму возвышенно. Эти различия в эстетике установил уже Эдмунд Берк. Уже ему была ясна постоянная коллизия в искусстве буржуазного общества: на одной стороне красота без масштаба и без существенной силы, на другой — масштаб и сила, зато враждебные красоте. Тютчев делает свой выбор мужественно. Как поэт, он будет там, где наибольшие жизненные силы, пусть они и проявляются под маской безобразия. В стихотворении «Mala aria» Тютчев недоверчиво высказывается о красоте — не есть ли она всего только легкий заслон, который ставится перед злыми явлениями жизни с целью нашего с ними примирения. Как Пушкин, как Лермонтов, как Некрасов, так и Тютчев против красоты малой, непрочной, двусмысленной. Он устремлен к большой жизни. Красота должна покорить эту жизнь, если хочет оправдать себя, — пусть сегодня здесь все безотносительно к красоте или даже противоположно ей.
      В «Видении» точно говорится, в чем призвание поэзии, где находится настоящая область ее:
      
       
          Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
          ;;;;;;;;И в оный час явлений и чудес
          ;;;;;;;;Живая колесница мирозданья
          Открыто катится в святилище небес.
          Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
          ;;;;;;;;Беспамятство, как Атлас, давит сушу…
          ;;;;;;;;;;;;;;;;Лишь музы девственную душу
          ;;;;;;;;В пророческих тревожат боги снах!
       
      
      В этом стихотворении все от начала до конца выдержано в духе и стиле античности. Не один лишь Атлас, не одни лишь музы, не одни лишь боги заимствованы из мира эллинского. Живая колесница мирозданья — опять-таки античный образ: греки называли колесницей созвездие Большой Медведицы. Можно заподозрить, что у стихотворения этого живые связи и с античной философией. Гераклит Эфесский называл спящих «тружениками и соучастниками космических событий», — Тютчев мог знакомиться с Гераклитом хотя бы по книге знаменитого Шлейермахера, посвященной этому философу (вышла в 1807 г.). Изречение Гераклита дает Тютчеву главенствующий мотив: в ночные часы свои человек приобщается к движению мира, к его истории, которые пригашены для дневного сознания. Тот же Гераклит учил, что природа любит скрываться — именно вечное свое движение она таит от непосвященных. В час «всемирного молчанья», по Тютчеву, обнажается эта немолчная работа всемирной жизни, человек лишается обычных своих опор — иллюзий косности, перед ним мир в своей непосильной для него истине. Последние два стиха прямо относятся к роли и к призванию поэзии: мир в его устрашающей глубине, мир в его возвышенно-динамическом содержании, он-то и предстоит музе, тревожит ее сны, как говорится здесь у Тютчева. Поэзия не боится мучительных зрелищ и потрясений, она вдохновляется истиной, какова бы та ни была. Где для одних «беспамятство», обморок, потеря сил, там для поэтов, для музы — бодрость и повод к пророчествованиям.
      Тютчев, с его слухом к стихиям, которые не может сдержать в своих границах существующее общество, с его сочувствием к ним, ощущал величие революционных потрясений истории. Он мог написать такое стихотворение, как «Цицерон», со знаменитыми строками: «Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые». Счастье, по Тютчеву, в самих «минутах роковых», в том, что связанное получает разрешение, в том, что подавленное и насильственно задержанное в своем развитии выходит наконец на волю. Четверостишие «Последний катаклизм», так же как «Цицерон», очевидно написанное в революционный 1830 год, пророчит «последний час природы», пророчит его в грандиозных образах, возвещающих конец старого мироустройства.
      Великие общественные взрывы недаром для Тютчева совпадали с «последним часом природы». Буржуазно-европейский порядок вещей был для него неприемлем, но Тютчев считал его заключительным и окончательным, так что после него более высокий порядок не предполагался. Поэтому метаниям и мятежам Тютчева свойствен трагизм. Он — лирический поэт с кругозором и силами художника, склонного к эпосу или трагедии. Он сам в лирике своей достигает масштабов трагедии и пафоса ее.
      В предпосылках поэзии Тютчева лежат природа и хаос, с которых должны начинать строители современного общества. Поэзия Тютчева демонстрирует, что новое общество так и не вышло из состояния хаоса. Современный человек не выполнил своей миссии перед миром, он не позволил миру вместе с ним взойти к красоте, к стройности, к разуму. Поэтому у Тютчева так много стихотворений, в которых человека как бы отзывают назад, в стихию, как не справившегося с собственной ролью. Природа, по Тютчеву, ведет более честную и осмысленную жизнь до человека и без человека, чем после того, как человек появился в ней.
      Бунт против цивилизации выражается в том, что она объявляется излишней. Она не возвысилась над природой — и должна исчезнуть в ней. Сознание человека эгоистично, оно только и служит личности как таковой, за что человек бывает достаточно наказан — проникающим его чувством ничтожества своего и страхом смерти. Тютчев не однажды объявлял природу совершенной по той причине, что природа не дошла до сознания. В «Успокоении» описан конец грозы, она повалила высокий дуб, а над вершинами леса, где опять все звучит и веселится, перекинулась радуга. Природа снова празднует свой прерванный праздник — над телом дуба, павшего героя, никем не оплакиваемого, не ощутившего собственной гибели. Когда Тютчев в 1865 году пишет одно из программных своих стихотворений — «Певучесть есть в морских волнах…», то и здесь гармонию природы он понимает в том же смысле. Природа не задумываясь переступает через своих индивидуумов, она осуществляет себя через частное, равнодушная к частному.
      Личное сознание, которое человек носит в себе, становится для него болезнью и бесполезностью: «О нашей мысли обольщенье, Ты, человеческое я». Оценка личного существования колеблется в таких стихотворениях Тютчева, как «Листья», как «Конь морской». Листья — «легкое племя», им жить одно лето, зато у них свежесть, зато у них краса. Конь морской — волна морская, вечно меняющая свой образ, с тем чтобы уйти в море, в вечную его безбрежность. Тютчев, очевидно, ценит здесь краткость личного существования: краткое — интенсивно. Но Тютчев думает и о другом: жизнь природы циклична, листья рождаются, умирают и вновь рождаются, волна возникает, рассыпается и опять возникает, и не лучше ли оставаться в природе с ее чередованием жизни и смерти, чем купить себе личность, как это делает человек, ценою того, чтобы рождаться однажды и умирать тоже однажды и навсегда.
      С этим связана тема времени — одна из коренных, настойчиво проводимых у Тютчева. Есть необозримое время природы, и есть малое время индивидуума, от сих и до сих, как это представлено косвенно в тех же «Листьях» и в «Коне морском». У Тютчева тема времени выражена классично, он ведет нас к основным мотивам новоевропейской поэзии. Время индивидуума — тема, появившаяся со всей присущей ей выразительностью уже в культуре Ренессанса и не исчезавшая с тех пор. Это тема Фауста и Дон-Жуана, в культуре Возрождения впервые сложившаяся. Средневековые коллективные формы жизни разваливались, индивидуум выступил из коллектива, и это меняло прежнее отношение к времени. Личность, утонувшая в родовом коллективе, в общине, мерила свое время тем же временем рода — бесконечным, уходящим, как это могло казаться, в космическое время. Индивидуум выделился из коллективной жизни, получив на руки то самое время, бедное, малое, которое причиталось ему как таковому. С этим связана жажда жизни, напряженность жизненная у Дон-Жуана, у Фауста. Они — герои минуты, из которой они хотят взять все — возможное и невозможное, время для них распалось. Новым способом, свойственным новой исторической индивидуальности, они хотят собрать его, складывая минуту с минутой, с бесконечностью других минут, и это сказывается на универсальности дел и занятий Фауста, на его далеких странствиях, на любовных похождениях Дон-Жуана, которых по счету оперы Моцарта было «тысяча и три».
      Письма и поэзия Тютчева полны жалоб на время и пространство. «…они, — пишет Тютчев жене, — угнетатели и тираны человечества» (письмо от 26 июля 1858 г.). В одном из его французских стихотворений говорится: «Как мало действительности в человеке, как легко для него исчезновение. Когда он здесь, он так мало значит; и он ничто, когда он вдалеке от нас. Его присутствие — одна-единственная точка, его отсутствие — все пространство, как оно есть». По Тютчеву, человек движется по жизни, время убывает, и пространство, которое ему открывается, растет. Слово «индивидуум» означает «неделимое». По Тютчеву, индивидуум, однако, делится; личное его сознание — дым, призрак, и это одна его часть, другая — он же как физическое тело. Ужас смерти в сознании Тютчева очень навязчив. Когда человек выпадает из своих общественных, духовных связей, биологическая его судьба обнажается перед ним со всей безжалостностью. «Бесследно всё — и так легко не быть!» — пишет Тютчев в позднем стихотворении на кончину брата[10], повторяя более ранние свои французские стихи, сложившиеся еще лет за тридцать до того. «Легко не быть» — потому что само бытие личности было некрепким, неукрепленным, без широко развитых связей и отношений, потому что личность эта недостаточно распространила себя в среде окружающих, не сошлась в одно с ними.
      Стихотворения Тютчева по внутренней форме своей — впечатления минуты. Он жаден до минуты и возлагает на нее великие надежды, как это было уже у Дон-Жуана, у Фауста, у первых знаменательных людей новой культуры. Пафос минуты — тот же, импровизаторский. Поэзия Тютчева исключает долгие сборы, требует быстроты действий, на всякий вопрос, ею поставленный, нужен стремительный ответ. В мгновенное впечатление Тютчев хотел бы вместить всего себя, мысли и чувства, давно им носимые, всю бесконечность собственной жизни. Его стихотворения — своеобразная борьба за время, за большую жизнь в малые сроки.
      В 60-х годах Тютчев пишет жене, как нужны ему встречи с людьми разных поколений, «все это прошлое, воскресающее с такой полнотой жизни и толкающее под локоть настоящее». Он досадует, почему не попал одним летом в Киссинген: «Как подобное местопребывание, сближая эпохи, помогло бы мне восстановить цепь времен, что составляет настоятельную потребность моего существа». «Восстановить цепь времен» — Тютчев сам нашел слова, которыми можно определить пафос, воедино связывающий его лирические стихотворения.
      Трагический характер поэзии Тютчева сочетается в ней с гладиаторской бодростью и энергией. Историческую границу человеческих возможностей он считает абсолютной и все же исподволь, могущественными усилиями и толчками стремится сдвинуть ее. Ему присуще знакомое нам и по другим великим поэтам, по Шекспиру, по Гёте, чувство, что силы исторической жизни, однажды приведенные в движение, не уничтожатся, не сойдут со сцены. Хаос должен выйти из первоначального состояния и получить свое законное место в системе космоса. Как отвлеченный мыслитель, как славянофильский публицист, Тютчев проповедует движение назад, — это лишний раз учит нас, насколько он считал абсолютно непререкаемой современную цивилизацию в ее установленном виде: от нее возможно только отступать, идти дальше — всем и каждому заказано. Как поэт, он призывает к другому — к новым, повторным буре и натиску. Как публицист и философ, он доказывает, что все беды от человеческой личности, слишком много для себя требующей, и поэтому он предлагает свести ее на нет. В поэзии своей он демонстрирует совсем иное: личности слишком мало отпущено, ее заключили в ней самой, нужно с этим покончить, приобщить ее к жизни мира, нужно дать ей новые богатства.
      Буря и натиск Тютчева торжествуют в стихотворении «Два голоса» (по-видимому, 1850 г.). Здесь один голос — предостерегающий, останавливающий, так как борьба безнадежна, другой — зовущий к дальнейшей неустанной борьбе. Слышнее у Тютчева и в этом стихотворении, и во всей его поэзии второй голос. В этом голосе великая убежденность, в нем настоящее тютчевское вдохновение. Тютчев не считал покоренным навсегда, что покорили на сегодня, — таково было его чувство. Поэтому он и писал: «Мужайтесь, боритесь, о храбрые други…». Поэтому Тютчев не покидал своей арены художника и после того, как он, казалось бы, отменил свои художественные деяния, их смысл и пафос в своей политической публицистике.
      Нам сохранились мысли В. И. Ленина о Тютчеве в передаче мемуариста. «Он ‹В. И. Ленин› восторгался его поэзией. Зная прекрасно, из какого класса он происходит, совершенно точно давая себе отчет в его славянофильских убеждениях, настроениях и переживаниях, он… говорил об его стихийном бунтарстве, которое предвкушало величайшие события, назревавшие в то время в Западной Европе».[11] Новизна этих мыслей служит порукой тому, что запись мемуариста точна. Нигде и никогда прежде Ленина не говорилось о бунтарстве Тютчева, о том, что поэзия Тютчева полна ощущением европейского кризиса, — нам дана Лениным точка зрения на Тютчева и на его поэзию, с которой они открываются для нас по-необычному.
      5
      С конца 40-х годов и особенно в 50-х поэзия Тютчева заметно обновляется. Он возвратился в Россию и приблизился к подробностям русской жизни, которую он доселе трактовал с очень обобщенной точки зрения, в совокупности ее с жизнью мировой. У Тютчева появляются свои соответствия тому, что делалось тогда в реалистической и демократической по направлению и духу русской литературе. Советские исследователи открыли поучительные аналогии между поэзией Тютчева позднего периода и прозой Тургенева, стихами Некрасова. Важны не только отдельные совпадения и переклички. Важно, что русская освободительная мысль и практическое движение, служившее ее основой, затронули Тютчева и он на них в своей поэзии отозвался. По общим своим очертаниям поэзия Тютчева оставалась все та же, однажды сложившееся миропонимание держалось, старые темы не умирали, старый поэтический метод применялся по-прежнему, и все же в поэзии Тютчева появились течения, которые спорили со старым методом и со старыми идеями. Спор далеко не был доведен до конца, противоречие не получило полного развития, нет признаков, что оно до конца ясным было для самого поэта, и все же поздний Тютчев — автор стихотворений, каких никогда не писал прежде, новых по темам, смыслу, стилю, пусть эти стихотворения и не исключают других, в которых прежний Тютчев продолжается.
      Перемены в поэзии Тютчева можно увидеть, если сравнить два его стихотворения, очень расходящиеся друг с другом, написанные на расстоянии между ними более чем в четверть века: «Есть в светлости осенних вечеров…»[12] 1830 года и «Есть в осени первоначальной…» 1857 года. Второе из них как будто бы уже со вступительной строки отвечает первому, а между тем оно прочувствовано и направлено по-иному, по-своему. Отсутствует пантеистическое осмысление пейзажа, которым в очень тонких и особых формах отмечены стихи 1830 года, где осень — стыдливое, кроткое страдание, болезненная улыбка природы. Если в поздних стихах и налицо «душа природы», то это «душа» местная, не вселенская, скорее это характерности ландшафта, местные черты и краски. Осень 1857 года — характерно русская осень, к тому же трудовая, крестьянская; «бодрого серпа» не было в прежних ландшафтах Тютчева. «Лишь паутины тонкий волос блестит на праздной борозде» — «праздная борозда» восхищала Льва Толстого, это центральная подробность в пейзаже осени у Тютчева. Борозда праздная — та, по которой больше не ходит плуг. «Душа» осени сейчас для Тютчева в том, что осенью кончаются крестьянские полевые работы и трудовая борозда отдыхает, она и все к ней относимое становятся всего лишь поводом к созерцанию. «Паутины тонкий волос» — здесь новая для Тютчева теплота, интимность внимания к ландшафту — к национальному ландшафту, который переживается с чувством близости и соучастия в самой и незаметной его жизни. «Но далеко еще до первых зимних бурь» — осень тут у Тютчева как бы время перемирия, междудействие; драматический акт лета сыгран, и не наступил еще срок для акта зимы. У Тютчева появляется новый интерес — не к одним только вершинам действия, но и к промежуткам между ними, к безбурному течению времени. Прежний Тютчев — «поэт минуты» — от минуты, от мгновенного переживания круто и быстро восходил к самым большим темам природы и истории, восходил к «вечности». Сейчас это расстояние от малого к великому и величайшему у Тютчева удлинено; сама минута удлиняется, распадается на малые доли, содержит в себе целые миры, достойные участия и изучения.
      К 1849 году относится стихотворение Тютчева «Неохотно и несмело…». Здесь опять-таки перед нами новый Тютчев. Как всегда, он мыслит конфликтами, жизнь природы, как всегда, у него драма, столкновение действующих сил. Но на этот раз весь интерес в том, что конфликт наметился и не развернулся, гроза наспела, разрядилась с каким-то сердитым добродушием, и опять вернулись солнце, сияние солнца и успокоение. Тютчев стал уделять внимание серединным состояниям жизни, повседневности, ее делам, оттенкам. С эсхиловских трагических высот он стал спускаться на нивы Гесиода, к гесиодовским «трудам и дням», или, если иметь в виду более близкое, на нивы Тургенева, Л. Толстого, Гончарова, Некрасова. Интерес к повседневности, к ее затрудненному ходу, к заботам массы человеческой — одно из существенных проявлений демократического духа русской литературы, сказавшихся первоначально еще у зрелого Пушкина. Есть известный аристократизм в том, чтобы жить общей жизнью лишь в одни «минуты роковые», во времена взрывов и катастроф, пренебрегая всем, что к ним вело и к ним готовило, всем, что приходило вслед за ними. Поздний Тютчев покидает эту свою несколько надменную точку зрения: пафос его — большие узлы истории, но он следит теперь и за тем, как изо дня в день в русской жизни завязываются эти узлы.
      Еще одно из стихотворений 1849 года:
      
       
          Тихой ночью, поздним летом,
          Как на небе звезды рдеют,
          Как под сумрачным их светом
          Нивы дремлющие зреют…
          Усыпительно-безмолвны
          Как блестят в тиши ночной
       
      
      
       
          Золотистые их волны,
          Убеленные луной…
       
      
      Стихотворение это, на первый взгляд, кажется непритязательным описанием, и по этой, верно, причине его так жаловали составители хрестоматий. Между тем оно полно мысли, и мысль здесь скромно скрывается, соответственно описанной и рассказанной здесь жизни — неяркой, неброской, утаенной и в высокой степени значительной. Стихотворение держится на глаголах: рдеют — зреют — блестят. Дается как будто бы неподвижная картина полевой июльской ночи, а в ней, однако, мерным пульсом бьются глагольные слова, и они главные. Передано тихое действование жизни, переданы рост ее, рост хлеба на полях. От крестьянского трудового хлеба в полях Тютчев восходит к небу, к луне и звездам, свет их он связывает в одно со зреющими нивами. Здесь под особыми ударами выражения находятся у Тютчева ночь, сон и тишина. Жизнь хлебов, насущная жизнь мира, совершается в глубоком молчании. Для описания взят ночной час, когда жизнь эта полностью предоставлена самой себе и когда только она и может быть услышана. Ночной час выражает и то, насколько велика эта жизнь — она никогда не останавливается, она идет днем, она идет и ночью, бессменно. Стихотворение относится прямо к природе, но человек — действующий, производящий — косвенно включен в нее, так как хлеб в полях — дело его рук. Все стихотворение можно бы назвать гимном, тихим, простым, ясным гимном трудам и дням природы и человека.
      С 40-х годов появляется у Тютчева новая для него тема — другого человека, чужого «я», воспринятого со всей полнотой участия и сочувствия. И прежде Тютчев страдал, лишенный живых связей с другими, но он не ведал, как обрести эти связи, теперь он располагает самым действенным средством, побеждающим общественную разорванность. Внимание к чужому «я» — плод демократической настроенности, захватившей Тютчева зрелой и поздней поры. Стихотворение «Русской женщине» (1848 или 1849) обращено к анониму. Его героиня — одна из многих, едва ли не каждая женщина в России, страдающая от бесправия, от узости и бедности условий, от невозможности свободно строить свою судьбу. Обращение к анониму, к собирательному лицу прочувствовано у Тютчева так, как если бы он обращался к лицу хорошо знакомому, близкому и родственному: аноним для поэта — тоже конкретное, живое существо, вызывающее к себе самое сосредоточенное и грустно-заинтересованное внимание. Границы между индивидуальным и множественным, своим и чужим здесь у Тютчева снимаются. Напрашиваются аналогии с Некрасовым, со стихотворениями его 40-х и 50-х годов, написанными к женщинам, где Некрасов сочувствует их бедам в настоящем и предчувствует их беды в будущем, бездолье и гибель, которые им предстоят («Тройка», «Еду ли ночью по улице темной…», «Вчерашний день, часу в шестом…», «Я посетил твое кладбище…», «Памяти ‹Асенков›ой», «Свадьба», «Гадающей невесте») Стихотворение Тютчева предвосхищает и иные строки Блока, тоже направленные к женским анонимам, демократические по замыслу и чувству.
      «Слезы» Тютчева, относящиеся, вероятно, к 1849 году, быть может, и есть то стихотворение, где дана программа на весь новый период его поэзии. Тютчев здесь высказывается во имя социального сострадания, во имя тех, кто оскорблен и унижен. Этим стихотворением он входит в широкую полосу русской литературы, ознаменованную именами Некрасова и Достоевского. Дактилические строки с многочисленными фигурами повторения на пространстве немногих строк — волна за волной, с длинными рифмующимися словами, с двумя дактилическими рифмами рядом — «незримые — неисчислимые» — приближают нас к знакомому для нас по стихам Некрасова. Сам ход стиха — движение дождя, движение слез. Тут есть и отдаленный отблеск фольклорности — крестьянского плача, связь с которым у Некрасова обычна. Фольклорность эта по-особому напоминает, о чьих слезах написано стихотворение — о слезах тех, кого город не жалует, кого он гонит на улицу или держит в пригородах. По теме и по внутреннему характеру своему к «Слезам» примыкает более позднее стихотворение — «Эти бедные селенья…» (1855), где, впрочем, социальное сострадание не остается делом только мирским, но связывается с христианскими идеями.
      Тютчев еще в 30-х годах осваивался с темой «бедных людей». До нас дошел не доделанный им перевод из Беранже «Пришлося кончить жизнь в овраге…». В новый период — это его собственная тема, настолько с ним неразлучная, что она может выражаться непрямо, служить опорой для другой темы, метафорой для нее. Новый Тютчев не только передает эту тему, он мыслит ею, он через нее идет к темам, далеким от нее, для него же самого интимнейшим.
      В июле 1850 года написано стихотворение из цикла, посвященного Е. А. Денисьевой[13]. Июль 1850 года — время первого знакомства и сближения Тютчева с нею. Стихотворение это — косвенная, скрытая и жаркая мольба о любви. Оно строится на косвенном образе «бедного нищего», бредущего по знойной мостовой. Нищий заглядывает через ограду в сад — там свежесть зелени, прохлада фонтана, лазурный грот, все, что дано другим, что так нужно ему и навсегда для него недоступно. «Бедный нищий» описан с горячностью, с сочувствием очень щедрым и широким. Поэт не задумывается сделать его своим двойником. Поэт мечтает о запретной для него любви, как тот выгоревший на солнце нищий, которого поманили тень, роса и зелень в чужом саду — в обиталище богатых. Та, к которой написаны эти стихи, тоже богата — она владеет всем и может все.
      Стихи, написанные при жизни Денисьевой, и стихи, посвященные ее памяти, издавна ценятся как высокие достижения русской лирики. Сам Тютчев, создавая их, менее всего думал о литературе. Стихи эти — самоотчет, сделанный поэтом с великой строгостью, с пристрастием, с желанием искупить вину свою перед этой женщиной, — а он признавал за собой вину. Хотя о литературе Тютчев и не заботился, воздействие современных русских писателей весьма приметно на стихах, посвященных Денисьевой. Сказывается психологический роман, каким он сложился у Тургенева, Л. Толстого, Достоевского. В позднюю лирику Тютчева проникает психологический анализ. Лирика раннего периода избегала анализа. Каждое лирическое стихотворение по душевному своему содержанию было цельным. Радость, страдание, жалобы — все это излагалось одним порывом, с чрезвычайной смелостью выражения, без раздумья о том, что, собственно, означают эти состояния души, весь пафос заключался в точности, в интенсивности высказывания. Там не было суда поэта над самим собой. Поздний Тютчев находится под властью этики: демократизм взгляда и этическое сознание — главные его приобретения. Как это было в русском романе, так и в лирике Тютчева психология неотделима от этики, от требований писателя к себе и к другим. Тютчев в поздней лирике и отдается собственному чувству, и проверяет его — что в нем ложь, что правда, что в нем правомерно, что заблуждение и даже преступление. Конечно, непредвзятый, стихийный лиризм слышится и тут, но если приглядеться ко всему денисьевскому циклу, то впечатление расколотости, анализа, рефлексии в этом лирическом цикле преобладает. Оно улавливается уже в первом, вступительном стихотворении «Пошли, господь, свою отраду…». Поэт молит о любви, но он считает себя недостойным, не имеющим права на нее, — этот оттенок заложен в сравнении с нищим: нищий — неимущий в отношении права и закона. В лирическом чувстве есть неуверенность в самом себе, оно изливается с некоторой внутренней оговоркой, столько же смелое, сколько и несмелое, — и в этом его новая природа. Через год, в другом стихотворении к Денисьевой Тютчев опять говорит о своей «бедности»: «Но как я беден перед ней», — и опять у него строки покаяния, самоунижения: «Перед любовию твоею Мне больно вспомнить о себе» («Не раз ты слышала признанье…», 1851).
      
      Русский психологический роман по первооснове своей был социальным романом. В денисьевский цикл тоже входит социальная тема — неявственная, она все же определяет характер стихотворений цикла. Так или иначе, Тютчев затрагивает общую тему женщины, а женская тема была тогда и не могла не быть социальной темой, — так было в поэзии Некрасова, в русском романе вплоть до «Анны Карениной» Л. Толстого и дальше. Быть женщиной означало занимать некое зависимое положение в обществе, бесправное, незащищенное. Тем более относилось это к героине стихотворений Тютчева. Она решилась на «беззаконную» любовь и тем самым добровольно поставила себя в самое худшее из положений, какое только было для нее возможно:
      
       
          Толпа вошла, толпа вломилась
          В святилище души твоей,
          И ты невольно постыдилась
          И тайн и жертв, доступных ей.
       
       
          («Че;му молилась ты с любовью…»)
       
      
      По сути своей социальная тема присутствовала и в прежней поэзии Тютчева — всегда и всюду он выражал, какова социальная судьба человеческой личности, что может личность в современном мире и чего она не может. Новое в денисьевском цикле — то, что здесь трактуется разница социальных судеб, разница в тот же век, в тех же обстоятельствах. Герой и героиня — оба гонимые, «людское суесловие» преследует обоих, но вся тяжесть падает на героиню, и в общей для обоих судьбе возможность свободы, привилегии свободы все же остаются на стороне героя. Постоянно Тютчев обнажает кулисы своего лирического романа и делает это великодушно, не в собственную пользу, но в пользу героини. Если он был виноват как действующее лицо, то он исправляет вину как автор — в своем изложении событий, через освещение, которое он им дает. Героиня своим поступком отделила себя от общественного мнения, потеряла опору в обществе. Тем самым она отныне вся во власти любимого человека, другой опоры ей не дано. У него сила, преобладание и внутри их личных отношений и вне их — в обществе, где, при всех оговорках, он больше сохранил, чем потерял. Видимость та, что оба они выпали из общества — любовь исключала их из общества, из светской жизни. Действительность в другом: общество продолжается и в личных отношениях обоих. По законам общества он — сильный, она — слабая. Как ни ценит он высоко ее любовь, ее жертвы, он все-таки не умеет отказаться от своих преимуществ. Он ведет борьбу с нею, он ведет борьбу с самим собой. Через внутренние отношения постоянно проглядывают внешние — «роковые», как принято было Тютчевым их называть.
      Эта приближенность стихотворений денисьевского цикла к коллизиям жизни в их социальной характерности, в их реальных подробностях сказывается и на поэтическом стиле, более интимном, более портретном, чем это прежде было у Тютчева. Мемуарные сведения о Денисьевой скудны, но мы немало знаем об этой женщине из стихотворений Тютчева непосредственно. Почти портретное — стихотворение «Я очи знал, — о эти очи!..». Мы читаем в стихах о рождении у Денисьевой ребенка («Не раз ты слышала признанье…») с такой подробностью: мать качает колыбель, а в колыбели «безымянный херувим»; следовательно, здесь рассказано о том, что было еще до крещения, до имени, полученного младенцем. В стихах описана последняя болезнь Денисьевой, ее умирание в середине лета, под шум теплого летнего дождя («Весь день она лежала в забытьи…»). По стихотворениям Тютчева проходят довольно явственно и биография Денисьевой, и биография любви его к ней. Создаются строки портретные, бытовые, строки небывалые у Тютчева: «Она сидела на полу И груду писем разбирала».[14] Но все эти приближения Тютчева к домашнему, к повседневно знакомому нисколько не означают, что он как поэт готов предать себя бытовой сфере, бездумно заключить себя в близком и ближайшем. В том же стихотворении о письмах, которое началось так обыденно, уже со второй строфы происходит крутой, внезапный подъем к самым необыденным, высочайшим состояниям человеческой души, для которых нужны другие слова и другой способ изображения.
      Замечательно, что в денисьевском цикле присутствуют и стародавние мотивы Тютчева. Они составляют в этом цикле основу, тезис. Новое, что вносит Тютчев, — только антитезис, только борьба с опытом, который сложился долгими годами. «О, как убийственно мы любим…», «Предопределение», «Близнецы», — во всех этих стихотворениях прежние темы индивидуализма, рока, стихии, трагизма любви, непосильной для индивидуалистически направленной личности. Любовь, говорится в «Предопределении», — «поединок роковой». В «Близнецах» любовь сближается с самоубийством. Тютчев описывает отдельно, в особых стихотворениях, какие силы стоят между героем и героиней денисьевского цикла, какие силы их разделяют и губят их отношения. Он обобщает эти силы, показав нам, как они проявляются заурядным, бытовым образом. Общество поощряет героя, поскольку он эгоистичен, поскольку он настаивает на своих особых правах. У Тютчева показано, как велик соблазн посредственных поступков даже в человеке высоко настроенном, высоко чувствующем, далеком от посредственности в собственных помыслах. «И самого себя, краснея, узнаю Живой души твоей безжизненным кумиром», — говорится саморазоблачительно в одном из стихотворений от имени героя. Он хочет поступать возвышенно, но нечто заключенное в нем самом и ему же чуждое толкает его в противоположную сторону. Герой пользуется своим сильным положением и слабым героини, в этом посредственность его поведения. Он неудержимо поступает как все, поступает против собственной воли. Герой Тютчева, высоко взметенный собственной страстью, не может, однако, превзойти предназначенного ему уровня и неотвратимо свергается вниз, как те кипящие струи фонтана, однажды уже Тютчевым описанные. Порядок общественной жизни владеет им, вошел в его инстинкты, укрепился в них без его собственного одобрения. Как тот же водомет, он живет и действует внутри некоего механизма, от которого до конца зависит.
      У предшественников Пушкина, у сверстников его, отчасти у самого Пушкина в раннюю пору любовь относилась к области изящной чувственности: «Падут ревнивые одежды на цареградские ковры» В старой лирике ее герои не могли быть дружны — они были только любовниками, от узости их отношений зависели лад и согласие, в которых герои эти пребывали. Они знали только одно несчастье в любви — когда ее не разделяют, когда она оставлена без ответа. В денисьевском цикле любовь несчастна в самом ее счастье, герои любят и в самой любви остаются недругами. Отношения любви у Тютчева простираются очень далеко, они захватывают всего человека, и вместе с ростом духовного содержания любви в нее проникают все коренные слабости людей, вся их «злая жизнь», переданная им из общественного быта.
      Этот же духовный рост любви — причина, по которой Тютчев так героически отстаивает ее: он хочет спасти любовь от внешнего мира и, что труднее всего, от мира внутреннего, который он сам же носит в себе. В денисьевском цикле очень высок этический пафос. Тютчев хочет принять точку зрения любимой женщины, он не однажды взирает на себя ее глазами, и тогда он судит самого себя строго и жестоко. Стихотворение «Не говори: меня он, как и прежде, любит…» замечательно переделом ролей. Стихотворение написано от ее имени, и все оно — обвинительная речь против него. Тютчев настолько входит в чужую душевную жизнь, настолько ею проникается, что способен стать своим же собственным противником В этом стихотворении Тютчев субъективен чужой субъективностью — через чужое «я» — и неподкупно объективен в отношении самого себя. Он не страшится самообвинений. В том же стихотворении говорится от имени героини: «Он мерит воздух мне так бережно и скудно…», — слово «бережно» здесь обвинительное слово; имеется в виду не бережность к самому себе, а осмотрительность в расходовании собственных запасов. В денисьевском цикле мы находим примеры особой лирики чужого «я» — лирики, способной переходить на позиции чужого «я», как если бы это были ее собственные. Русская поэзия богата лирикой, так направленной: Лермонтов, Некрасов, Блок. Для нее существовали у нас могучие этические предпосылки. Она сродни русскому роману и русской драме, где так велик талант входить в чужую жизнь изнутри, отождествляться с нею, говорить и действовать от ее имени. В стихотворениях к Денисьевой, описывающих «поединок роковой» между сильным и слабою, горький, злосчастный для сильного, скрывается еще одна мысль, привычная в классической русской литературе. Сильный ищет спасения у слабой, защищенный — у беззащитной. В бесправном существе велика потребность личной свободы, но приобрести ее оно может не для одного себя, а вместе с другими бесправными. В социально слабом человеке заключен тот идеал личного-общественного, в котором сильному отказано, о котором тот мечтает, нуждаясь в нем не менее, чем слабый.
      Среди стихотворений, обращенных к Денисьевой, быть может, самые высокие по духу те, что написаны после ее смерти. Происходит как бы воскрешение героини. Делаются печальные попытки исправить по смерти неисправленное при жизни. Тут есть внутреннее сходство с лирикой зрелого Пушкина, трагически призывающего разрушенную любовь («Явись, возлюбленная тень»[15]), с теми настроениями Пушкина, которые сошлись в одно в гениальной «Русалке». Стихотворение «Накануне годовщины 4 августа 1864 года» (день смерти Денисьевой) все целиком — призыв к мертвой, запоздалое раскаяние в грехах перед нею. Оно — своеобразная молитва, светская, со скептическими для молитвы несветской словами: «где б души ни витали» (молящийся не знает, куда уходят души мертвых). Молитва обращена не к богу, но к человеку, к тени его: «Вот Тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты слышишь ли меня?» Здесь впервые в этом цикле стихов появилось слово «мы», — при жизни Денисьевой насущного этого слова не было, и потому оба они так жестоко пострадали.
      Через четыре года после кончины Денисьевой написаны стихи:
      
       
          Опять стою я над Невой,
          И снова, как в былые годы,
          Смотрю и я, как бы живой,
          На эти дремлющие воды.
       
      
      «Как бы живой», — Тютчев говорит здесь о последующем так, чтобы угадывалось предшествующее ему. Денисьева умерла, но Тютчев и о себе говорит как об умершем тогда же: жизнь его с тех пор стала условностью. Последняя строфа — воспоминание:
      
       
          Во сне ль всё это снится мне,
          Или гляжу я в самом деле,
          На что при этой же луне
          С тобой живые мы глядели?
       
      
      Снова столь запоздавшее и столь необходимое им обоим «мы», и снова о единой жизни, которой были живы оба и которую нельзя было делить: половина — одному, половина — другому.
      Тютчев в стихотворениях, посвященных Денисьевой, отслужил этой женщине, вместе с тем отслужил идеям и настроениям новых людей, появившихся в России. До конца жизни верный направлению, принятому им в поэзии еще в 20-х и 30-х годах, он нашел, однако, собственную связь с русской литературой последующих десятилетий, а нераздельно с нею — и с демократической общественностью, с ее убеждениями, с ее новой моралью, по временам и с ее эстетикой.
      
        Н. Берковский
      
   
   
      
        Стихотворения
      
      
       
          На новый 1816 год*
       
       
         
            Уже великое небесное светило,
            Лиюще с высоты обилие и свет,
            Начертанным путем годичный круг свершило
            И в ново поприще в величии грядет! —
            И се! Одеянный блистательной зарею,
            Пронзив эфирных стран белеющийся свод,
            ;;;;;;;;Слетает с урной роковою
            ;;;;;;;;Младый сын Солнца — Новый год!..
            Предшественник его с лица земли сокрылся,
            И по течению вратящихся времен,
            Как капля в океан, он в вечность погрузился!
            Сей год равно пройдет!.. Устав небес священ…
            О Время! Вечности подвижное зерцало! —
            Всё рушится, падет под дланию твоей!..
            ;;;;;;;;Сокрыт предел твой и начало
            ;;;;;;;;От слабых смертного очей!..
            Века рождаются и исчезают снова,
            Одно столетие стирается другим;
            Что может избежать от гнева Крона* злого?
            Что может устоять пред грозным богом сим?
            Пустынный ветр свистит в руинах Вавилона!
            Стадятся звери там, где процветал Мемфис*!
            ;;;;;;;;И вкруг развалин Илиона*
            ;;;;;;;;Колючи терны обвились!..
            А ты, сын роскоши! о смертный сладострастный,
            Беспечна жизнь твоя средь праздности и нег
            Спокойно катится!.. Но ты забыл, несчастный:
            Мы все должны узреть Коцита* грозный брег!..
            Возвышенный твой сан, льстецы твои и злато
            От смерти не спасут! Ужель ты не видал,
            ;;;;;;;;Сколь часто гром огнекрылатый
            ;;;;;;;;Разит чело высоких скал?..
            И ты еще дерзнул своей рукою жадной
            Отъять насущный хлеб у вдов и у сирот;
            Изгнать из родины семейство безотрадно!..
            Слепец! Стезя богатств к погибели ведет!..
            Разверзлась пред тобой подземная обитель!
            О жертва Тартара! о жертва евменид,
            ;;;;;;;;Блеск пышности твоей, грабитель!
            ;;;;;;;;Богинь сих грозных не пленит!..
            Там вечно будешь зреть секиру изощренну,
            На тонком волоске висящу над главой;
            Покроет плоть твою, всю в язвах изможденну,
            Не ткани пурпурны — червей кипящий рой!..
            Возложишь не на одр растерзанные члены,
            Где б неге льстил твоей приятный мягкий пух,
            ;;;;;;;;Но нет — на жупел* раскаленный, —
            ;;;;;;;;И вечный вопль пронзит твой слух!
            Но что? сей страшный сонм! сии кровавы тени
            С улыбкой злобною, они к тебе спешат!..
            Они прияли смерть от варварских гонений!
            От них и ожидай за варварство наград!
            Страдай, томись, злодей, ты жертва адской мести! —
            Твой гроб забвенный здесь покрыла мурава! —
            ;;;;;;;;И навсегда со гласом лести
            ;;;;;;;;Умолкла о тебе молва!
         
       
       
          Начало 1816
       
      
      
       
          Двум друзьям*
       
       
         
            В сей день, блаженный день, одна из вас прияла
            И добродетели и имя девы той,
            ;;;;Котора споборала
            ;;;;Религии святой;
            Другой же бытие Природа даровала.
         
       
       
         
            Она обеих вас на то произвела,
            ;;;;;;;;Чтоб ваши чувства и дела
            ;;;;;;;;Взаимно счастье составляли
            И полу нежному пример бы подавали.
            ;;;;;;;;Разлука угнетает вас,
            О верные друзья! Настанет вскоре час —
            Приятный, сладостный, блаженный час свиданья:
            ;;;;;;;;И в излиянии сердец
            ;;;;;;;;Вы узрите ее конец
            И позабудете минувшие страданья!..
         
       
       
          4 декабря 1816
       
      
      
       
          "Пускай от зависти сердца зоилов ноют…"*
       
       
         
            Пускай от зависти сердца зоилов ноют.
            Вольтер! Они тебе вреда не нанесут…
            Питомца своего Пиериды* покроют
            И Дивного во храм бессмертья проведут!
         
       
       
          8 мая 1818
       
      
      
       
          Послание Горация к Меценату, в котором приглашает его к сельскому обеду*
       
       
         
            Приди, желанный гость, краса моя и радость!
            Приди, — тебя здесь ждет и кубок круговой,
            И розовый венок, и песней нежных сладость!
            ;;;;;;;Возжженны не льстеца рукой,
            ;;;;;;;Душистый анемон и крины*
            ;;;;;;;Лиют на брашны* аромат,
            ;;;;;;;И полные плодов корзины
            ;;;;;;;Твой вкус и зренье усладят.
            Приди, муж правоты, народа покровитель,
            Отчизны верный сын и строгий друг царев,
            Питомец сча;стливый кастальских чистых дев*,
            ;;;;;;;Приди в мою смиренную обитель!
            ;;;;;;;Пусть велелепные* столпы,
            ;;;;;;;Громады храмин позлащенны
            Прельщают алчный взор несмысленной толпы;
         
       
       
         
            Оставь на время град, в заботах погруженный,
            Склонись под тень дубрав; здесь ждет тебя покой.
            ;;;;;;;Под кровом сельского Пената*,
            Где всё красуется, всё дышит простотой,
            Где чужд холодный блеск и пурпура и злата, —
            ;;;;;;;Там сладок кубок круговой!
            ;;;;;;;Чело, наморщенное думой,
            ;;;;;;;Теряет здесь свой вид угрюмый;
            В обители отцов всё льет отраду нам!
            Уже небесный лев* тяжелою стопою
            В пределах зноя стал — и пламенной стезею
            ;;;;;;;Течет по светлым небесам!..
            ;;;;;;;В священной рощице Сильвана*,
            Где мгла таинственна с прохладою слиянна,
            Где брезжит сквозь листов дрожащий, тихий свет,
            Игривый ручеек едва-едва течет
            И шепчет в сумраке с прибрежной осоко;ю;
            Здесь в знойные часы, пред рощею густою,
            Спит стадо и пастух под сению прохлад,
            И в розовых кустах зефиры легки спят.
            А ты, Фемиды жрец*, защитник беззащитных,
            Проводишь дни свои под бременем забот;
            И счастье сограждан — благий, достойный плод
            ;;;;;;;Твоих стараний неусыпных! —
            Для них желал бы ты познать судьбы предел;
            Но строгий властелин земли, небес и ада
            Глубокой, вечной тьмой грядущее одел.
            ;;;;;;;Благоговейте, персти чада*! —
            Как! Прах земной объять небесное посмеет?
            Дерзнет ли разорвать таинственный покров?
            Быстрейший самый ум, смутясь, оцепенеет,
            И буйный сей мудрец — посмешище богов!
            Мы можем, странствуя в тернистой сей пустыне,
            Сорвать один цветок, ловить летящий миг;
            ;;;;;;;Грядущее не нам — судьбине;
            Так предадим его на произвол благих!
            Что время? Быстрый ток, который в долах мирных,
            В брегах, украшенных обильной муравой,
            ;;;;;;;Катит кристалл валов сапфирных;
            И по сребру зыбей свет солнца золотой
            Играет и скользит; но час — и, бурный вскоре,
            Забыв свои брега, забыв свой мирный ход,
            ;;;;;;;Теряется в обширном море,
            В безбрежной пустоте необозримых вод!
         
       
       
         
            Но час — и вдруг нависших бурь громады
            ;;;;;;;Извергли дождь из черных недр;
            Поток возвысился, ревет, расторг преграды,
            ;;;;;;;И роет волны ярый ветр!..
            Блажен, стократ блажен, кто может в умиленье,
            ;;;;;;;Воззревши на Вождя светил*,
            Текущего почить в Нептуновы владенья*,
            Кто может, радостный, сказать себе: «Я жил!»
            ;;;;;;;Пусть завтра тучею свинцовой
            Всесильный бог громов вкруг ризою багровой
            ;;;;;;;Эфир сгущенный облечет
            Иль снова в небесах рассыплет солнца свет —
            Для смертных всё равно; и что крылаты годы
            ;;;;;;;С печального лица земли
            В хранилище времен с собою увлекли,
            Не пременит того и сам Отец природы.
            ;;;;;;;Сей мир — игралище Фортуны злой.
            Она кичливый взор на шар земной бросает
            ;;;;;;;И всей вселенной потрясает
            ;;;;;;;По прихоти слепой!..
            Неверная, меня сегодня осенила;
            Богатства, почести обильно мне лиет,
            ;;;;;;;Но завтра вдруг простерла крыла,
            ;;;;;;;К другим склоняет свой полет!
            Я презрен — не ропщу, — и, горестный свидетель
            ;;;;;;;И жертва роковой игры,
            ;;;;;;;Ей отдаю ее дары
            ;;;;;;;И облекаюсь в добродетель!..
            ;;;;;;;Пусть бурями увитый Нот*
            Пучины сланые крутит* и воздымает
            И черные холмы морских кипящих вод
            ;;;;;;;С громовой тучею сливает,
            ;;;;;;;И бренных кораблей
            Рвет снасти, всё крушит в свирепости своей…
            Отчизны мирныя покрытый небесами,
            Не буду я богов обременять мольбами;
            Но дружба и любовь, среди житейских волн,
            Безбедно приведут в пристанище мой челн.
         
       
       
          ‹1819›
       
      
      
       
          "Всесилен я и вместе слаб…"*
       
       
         
            ;;;;;;;Всесилен я и вместе слаб,
            ;;;;;;;Властитель я и вместе раб,
            Добро иль зло творю — о том не рассуждаю,
            Я много отдаю, но мало получаю,
            И в имя же свое собой повелеваю,
            ;;;;;;;И если бить хочу кого,
            ;;;;;;;То бью себя я самого.
         
       
       
          Вторая половина 1810-х годов
       
      
      
       
          Урания*
       
       
         
            Открылось! — Не мечта ль? Свет новый! Нова сила
            Мой дух восторженный, как пламень, облекла!
            Кто, отроку, мне дал парение орла! —
            Се муз бесценный дар — се вдохновенья крыла!
            Несусь — и дольный мир исчез передо мной, —
            ;;;;;;;;Сей мир, туманною и тесной
            Волнений и сует обвитый пеленой, —
            ;;;;;;;;Исчез! — Как солнца луч златой,
            ;;;;;;;;Коснулся вежд эфир небесный…
            ;;;;И свеял прах земной…
            Я зрю превыспренних селения чудесны…
            Отсель — отверзшимся таинственным вратам —
            ;;;;;;;;Благоволением судьбины
            ;;;;;;;;Текут к нам дщери Мнемозины*,
            Честь, радость и краса народам и векам!..
         
         
            Безбрежное море лежит под стопами,
            И в светлой лазури спокойных валов
            С горящими небо пылает звездами,
            ;;;;;;;;Как в чистом сердце — лик богов;
            ;;;;;;;;Как тихий трепет — ожиданье;
            ;;;;;;;;Окрест священное молчанье.
            И се! Как луна из-за облак, встает
            Урании остров* из сребряной пены;
            Разлился вокруг немерцающий свет,
            ;;;;;;;;Богинь улыбкою рожденный…
            ;;;;;;;;Несутся свыше звуки лир;
            ;;;;;;;;В очарованьях тонет мир!..
         
       
       
         
            Эфирного тени сложив покрывала
            И пояс волшебный всесильных харит,
            Здесь образ Урания свой восприяла,
            И звездный венец на богине горит!
            Что нас на земле мечтою пленяло,
            Как Истина то нам и здесь предстоит!
            ;;;;;;;;Токмо здесь под ясным небосклоном
            ;;;;;;;;Прояснится жизни мрачный ток;
            ;;;;;;;;Токмо здесь, забытый Аквилоном*,
            ;;;;;;;;Льется он, и светел и глубок!
            ;;;;;;;;Токмо здесь прекрасен жизни гений,
            Здесь, где вечны розы чистых наслаждений,
            ;;;;;;;;Вечно юн Поэзии венок!..
            Как Фарос* для душ и умов освященных,
            Высоко воздвигнут Небесныя храм; —
            И Мудрость приветствует горним плененных
            Вкусить от трапезы питательной там.
            Окрест благодатной в зарях златоцветных,
            На тронах высоких, в сиянье богов,
            Сидят велелепно* спасители смертных,
            Создатели блага, устройства, градов;
            Се Мир вечно юный, златыми цепями
            Связавший семейства, народы, царей;
            Суд правый с недвижными вечно весами;
            Страх божий, хранитель святых алтарей;
            И ты, Благосердие, скорби отрада!
            Ты, Верность, на якорь склоненна челом,
            Любовь ко отчизне — отчизны ограда,
            И хладная Доблесть с горящим мечом;
            Ты, с светлыми вечно очами, Терпенье,
            И Труд, неуклонный твой врач и клеврет…
            Так вышние силы свой держат совет!..
            ;;;;;;;;Средь них, вкруг них в святом благоговенье
            Свершает по холмам облаковидных гор
            ;;;;В кругах таинственных теченье
            ;;;;Наук и знаний светлый хор…
            Урания одна, как солнце меж звездами,
            Хранит Гармонию и правит их путями:
            По манию ее могущего жезла
            Из края в край течет благое просвещенье;
            ;;;;Где прежде мрачна ночь была,
            ;;;;Там светозарна дня явленье;
            ;;;;;;;;Как звезд река, по небосклону вкруг
         
       
       
         
            Простершися, оно вселенну обнимает
            ;;;;И блага жизни изливает
            На Запад, на Восток, на Север и на Юг…
            Откройся предо мной, протекших лет вселенна!
            Урания, вещай, где первый был твой храм,
            Твой трон и твой народ, учитель всем векам? —
            Восток таинственный! — Чреда твоя свершенна!..
            Твой ранний день протек! Из ближних Солнце врат
            Рожденья своего обителью надменно
            Исходит и течет, царь томный и сомненный…
            Где Вавилоны здесь, где Фивы*? — Где мой град?
            Где славный Персеполь*? — Где Мемнон*, мой глашатай?
            Их нет! — Лучи его теряются в степях,
            Где скорбно встретит их ловец* или оратай,
            Бесплодно роющий во пламенных песках;
            Или, стыдливые, скользят они печально
            ;;;;По мшистым ребрам пирамид…
            Сокройся, бренного величья мрачный вид!..
            ;;;;И Солнце в путь стремится дальный:
            Эгея на брегах* приветственной главой
            К нему склонился лавр; и на холмах Эллады
            Его алтарь обвил зеленый мирт Паллады*;
            Его во гимнах звал Певец к себе слепой*,
            Кони и всадники, вожди и колесницы,
            Оставивших Олимп собрание богов;
            Удары гибельны Ареевой* десницы,
            ;;;;И сладки песни пастухов; —
            Рим встал, — и Марсов гром и песни сладкогласны
            Стократ на Тибровых раздалися холмах*;
            И лебедь Мантуи*, взрыв Трои пепл злосчастный*,
            Вознесся и разлил свет вечный на морях!..
         
         
            Но что сретает* взор? — Куда, куда ты скрылась,
            Небесная! — Бежит, как бледный в мгле призра;к,
            ;;;;Денница света закатилась,
            ;;;;;;;;;;;Везде хаос и мрак!
            «Нет! вечен свет наук; его не обнимает
            Бунтующая мгла; его нетленен плод
            ;;;;;;;;;;;И не умрет!..» —
            Рекла Урания и скиптром помавает,
            ;;;;;;;;И бледную, изъязвленну главу
            Италия от склеп железных свобождает,
            Рвет узы лютых змей, на выю ставши льву!..*
         
       
       
         
            Всего начало здесь!.. Земля благословенна,
            Долины, недра гор, источники, леса
            И ты, Везувий сам! ты, бездна раскаленна,
            Природы грозныя ужасная краса!
            Всё возвратили вы, что в ярости несытой
            Неистовый Сатурн укрыть от нас хотел!
            Эллады, Рима цвет из пепела исшел!
            И Солнце потекло вновь в путь свой даровитый!..
            Феррарскому Орлу* ни грозных боев ряд,
            Ни чарования, ни прелести томимы,
            Ни полчищ тысячи, ни злобствующий ад
            Превыспренних путей нигде не воспретят:
            На пламенных крылах принес он в храм Солимы*
            ;;;;;;;;;;;Победу и венец; —
            Там нимфы Тага*, там валы Гвадалквивира*
            Во сретенье текут тебе, младой Певец,
            Принесший песни к нам с брегов другого мира*; —
            ;;;;;;;;Но кто сии два гения стоят*?
            ;;;;Как светоносны серафимы,
            ;;;;Хранители Эдемских врат
            ;;;;И тайн жрецы непостижимых? —
            Един с Британских вод, другой с Альпийских гор,
            Друг другу подают чудотворящи длани;
            Земного чуждые, возносят к небу взор
            ;;;;В огне божественных мечтаний!..
            ;;;;;;;;Почто горит лицо морских пучин?
            Куда восторженны бегут Тамизы* воды?
            Что в трепете святом вы, Альпы, Апеннин!..
            Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
            Певцы бессмертные вещают бога вам:
            Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;
            Другой, как благодать, благовестит спасенье
            ;;;;И путь, ведущий к небесам.
            И се! среди снегов Полунощи глубокой,
            Под блеском хладных зорь, под свистом льдистых вьюг,
            Восстал от Холмогор, — как сильный кедр, высокой,
            Встает, возносится и всё объемлет вкруг
            ;;;;Своими крепкими ветвями;
            Подъемлясь к облакам, глава его блестит
            ;;;;;;;;;;;Бессмертными плодами.
            И тамо, где металл блистательный сокрыт,
            Там роет землю он глубокими корнями, —
            Так Росский Пиндар* встал! — взнес руку к небесам,
         
       
       
         
            ;;;;;;;;Да воспретит пылающим громам;
            Минервы копием бьет недра он земные —
            ;;;;;;;;И истекли сокровища златые;
            Он повелительный простер на море взор —
            И свет его горит, как Поллюкс и Кастор*!..
            ;;;;;;;;Певец, на гроб отца, царя-героя,*
            ;;;;Он лавры свежие склонил
            И дни бесценные блаженства и покоя
            ;;;;Елизаветы озарил!
         
         
            Тогда, разлившись, свет от северных сияний
            Дал отблеск на крутых Аракса берегах;
            И гении туда простерли взор и длани,
            И Фивы* новые зарделися в лучах…
            ;;;;;;;;;;;Там, там, в стране денницы,
            ;;;;;;;;;;;Возник Певец Фелицы!..*
         
         
            ;;;;Таинственник судеб прорек
            ;;;;Царя-героя*в колыбели…
            ;;;;;;;;Он с нами днесь! Он с неба к нам притек,
            Соборы гениев с ним царственных слетели;
            ;;;;Престол его обстали вкруг;
            ;;;;Над ним почиет божий дух!
            ;;;;И музы радостно воспели
            Тебя, о царь сердец, на троне Человек!
         
         
            ;;;;Твоей всесильною рукою
            ;;;;Закрылись Януса* врата!
            ;;;;Ты оградил нас тишиною,
            ;;;;Ты слава наша, красота!
            Смиренно к твоему склоняяся престолу,
            ;;;;Перуны спят горе; и долу*.
            ;;;;;;;;И здесь, где всё — от благости твоей,
            ;;;;Здесь паки гений просвещенья,
            ;;;;Блистая светом обновленья,
            ;;;;Блажит своих веселье дней! —
            ;;;;Здесь клятвы он дает священны,
            ;;;;Что, постоянный, неизменный,
            ;;;;В своей блестящей высоте,
            Монарха следуя заветам и примеру,
            ;;;;Взнесется, опершись на Веру,
            ;;;;К своей божественной мете.
         
       
       
          ‹1820›
       
      
      
       
          С. Е. Раичу ("Неверные преодолев пучины…")*
       
       
         
            Неверные преодолев пучины,
            Достиг пловец желанных берегов;
            И в пристани, окончив бег пустынный,
            С веселостью знакомится он вновь!..
            Ужель тогда челнок свой многомощный
            Восторженный цветами не увьет?..
            Под блеском их и зеленью роскошной
            Следов не скроет мрачных бурь и вод?..
            И ты рассек с отважностью и славой
            Моря обширные своим рулем, —
            И днесь, о друг, спокойно, величаво
            Влетаешь в пристань с верным торжеством.
            Скорей на брег — и дружеству на лоно
            Склони, певец, склони главу свою —
            Да ветвию от древа Аполлона*
            ;;;;;;;Его питомца я увью!..
         
       
       
          14 сентября 1820
       
      
      
       
          К оде Пушкина на Вольность*
       
       
         
            Огнем свободы пламенея
            И заглушая звук цепей,
            Проснулся в лире дух Алцея* —
            И рабства пыль слетела с ней.
            От лиры искры побежали
            И вседробящею струей,
            Как пламень божий, ниспадали
            На чела бледные царей.
            Счастли;в, кто гласом твердым, смелым,
            Забыв их сан, забыв их трон,
            Вещать тиранам закоснелым
            Святые истины рожден?
            И ты великим сим уделом,
            О муз питомец, награжден!
            Воспой и силой сладкогласья
            Разнежь, растрогай, преврати
            Друзей холодных самовластья
            В друзей добра и красоты!
         
       
       
         
            Но граждан не смущай покою
            И блеска не мрачи венца,
            Певец! Под царскою парчою
            Своей волшебною струною
            Смягчай, а не тревожь сердца!
         
       
       
          1820?
       
      
      
       
          Харон и Каченовский*
       
        Харон
       
         
            Неужто, брат, из царства ты живых —
            Но ты так сух и тощ. Ей-ей, готов божиться,
            Что дух нечистый твой давно в аду томится!
         
       
        Каченовский
       
         
            Так, друг Харон. Я сух и тощ от книг…
            Притом (что долее таиться?)
            Я полон желчи был — отмстителен и зол,
            Всю жизнь свою я пробыл спичкой…
         
       
       
          1820?
       
      
      
       
          Одиночество*
       
        ‹Из Ламартина›
       
         
            Как часто, бросив взор с утесистой вершины,
            Сажусь задумчивый в тени древес густой,
            ;;;;;;;;И развиваются передо мной
            Разнообразные вечерние картины!
            Здесь пенится река, долины красота,
            И тщетно в мрачну даль за ней стремится око;
            Там дремлющая зыбь лазурного пруда
            ;;;;Светлеет в тишине глубокой.
            ;;;;По темной зелени дерёв
            Зари последний луч еще приметно бродит,
            Луна медлительно с полуночи восходит
            ;;;;На колеснице облаков,
            ;;;;И с колокольни одинокой
            Разнесся благовест протяжный и глухой;
            Прохожий слушает, — и колокол далекий
            С последним шумом дня сливает голос свой.
         
       
       
         
            ;;;;Прекрасен мир! Но восхищенью
            ;;;;В иссохшем сердце места нет!..
            По чуждой мне земле скитаюсь сирой тенью,
            И мертвого согреть бессилен солнца свет.
            ;;;;;;;;С холма на холм скользит мой взор унылый
            И гаснет медленно в ужасной пустоте;
            Но, ах, где стречу то, что б взор остановило?
            И счастья нет, при всей природы красоте!..
            И вы, мои поля, и рощи, и долины,
            Вы мертвы! И от вас дух жизни улетел!
            И что мне в вас теперь, бездушные картины!..
            Нет в мире одного — и мир весь опустел.
            ;;;;;;;;Встает ли день, нощные ль сходят тени —
            ;;;;И мрак и свет противны мне…
            ;;;;;;;;Моя судьба не знает изменений —
            ;;;;;;;;И горесть вечная в душевной глубине!
            Но долго ль страннику томиться в заточенье.
            Когда на лучший мир покину дольный* прах,
            Тот мир, где нет сирот, где вере исполненье,
            Где солнцы истины в нетленных небесах?..
            ;;;;Тогда, быть может, прояснится
            Надежд таинственных спасительный предмет,
            ;;;;;;;;К чему душа и здесь еще стремится
            ;;;;;;;;И токмо там, в отчизне, обоймет…
            Как светло сонмы звезд пылают надо мною,
            ;;;;Живые мысли божества!
            ;;;;;;;;Какая ночь сгустилась над землею,
            ;;;;;;;;И как земля, в виду небес, мертва!..
            Встает гроза, и вихрь, и лист крутит пустынный!
            ;;;;;;;;И мне, и мне, как мертвому листу,
            ;;;;Пора из жизненной долины, —
            Умчите ж, бурные, умчите сироту!..
         
       
       
          Между 1820 и мартом 1822, ‹1823›
       
      
      
       
          Весна (Посвящается друзьям)*
       
       
         
            ;;Любовь земли и прелесть года,
            ;;Весна благоухает нам!..
            ;;Творенью пир дает природа,
            ;;Свиданья пир дает сынам!
         
       
       
         
            ;;Дух жизни, силы и свободы
            ;;Возносит, обвевает нас!..
            ;;И радость в душу пролилась,
            ;;Как отзыв торжества природы,
            ;;Как бога животворный глас!
            ;;Где вы, Гармонии сыны?
            ;;Сюда!.. И смелыми перстами
            ;;Коснитесь дремлющей струны,
            ;;Нагретой яркими лучами
            ;;Любви, восторга и весны!..
            ;;Как в полном, пламенном расцвете,
            ;;При первом утра юном свете,
            ;;Блистают розы и горят;
            ;;Как зе;фир в радостном полете
            ;;Их разливает аромат, —
            ;;Так разливайся жизни сладость,
            ;;Певцы!.. За вами по следам!
            ;;Так по;рхай наша, други, младость
            ;;По светлым счастия цветам!..
         
         
            Вам, вам сей бедный дар признательной любви,
            ;;;;;;;;Цветок простой, не благовонный,
            ;;;;;;;;Но вы, наставники мои,
            Вы примете его с улыбкой благосклонной.
            Так слабое дитя, любви своей в залог,
            ;;;;;;;;Приносит матери на лоно
            ;;;;;;;;В лугу им сорванный цветок!..
         
       
       
          ‹1821›, ‹1828›
       
      
      
       
          А. Н. М<уравьеву>*
       
       
         
            Нет веры к вымыслам чудесным,
            Рассудок всё опустошил
            И, покорив законам тесным
            И воздух, и моря, и сушу,
            Как пленников — их обнажил;
            Ту жизнь до дна он иссушил,
            Что в дерево вливала душу,
            Давала тело бестелесным!..
         
       
       
         
            Где вы, о древние народы!
            Ваш мир был храмом всех богов,
            Вы книгу Матери-природы
            Читали ясно, без очков!..*
            Нет, мы не древние народы!
            Наш век, о други, не таков.
            О раб ученой суеты
            И скованный своей наукой!
            Напрасно, критик, гонишь ты
            Их златокрылые мечты;
            Поверь — сам опыт в том порукой, —
            Чертог волшебный добрых фей
            И в сновиденье — веселей,
            Чем наяву — томиться скукой
            В убогой хижине твоей!..
         
       
       
          13 декабря 1821
       
      
      
       
          Гектор и Андромаха*
       
        (Из Шиллера)
        Андромаха
       
         
            Снова ль, Гектор, мчишься в бурю брани
            Где с булатом в неприступной длани
            Мстительный свирепствует Пелид*?..
            Кто же призрит Гекторова сына,
            Кто научит долгу властелина,
            Страх к богам в младенце поселит?..
         
       
        Гектор
       
         
            Мне ль томиться в тягостном покое?..
            Сердце жаждет прохлажденья в бое,
            ;;;;;;;;;Мести жаждет за Пергам*!..
            Древняя отцов моих обитель!
            Я паду!.. но, родины спаситель,
            Сниду весел к Стиксовым брегам*…
         
       
        Андромаха
       
         
            Суждено ль мне в сих чертогах славы
            Видеть меч твой праздный и заржавый? —
            Осужден ли весь Приамов род*?..
         
       
       
         
            Скоро там, где нет любви и света, —
            Там, где льется сумрачная Лета,
            Скоро в ней любовь твоя умрет!..
         
       
        Гектор
       
         
            Все души надежды, все порывы —
            Всё поглотят воды молчаливы, —
            ;;;;;;;;;Но не Гектора любовь!..
            Слышишь?.. Мчатся… Пламя пышет боя!.
            Час ударил!.. Сын, супруга, Троя!..
            Бесконечна Гектора любовь!..
         
       
       
          ‹1822›
       
      
      
       
          "Не дай нам духу празднословья!.."*
       
       
         
            «Не дай нам духу празднословья!»
            Итак, от нынешнего дня
            Ты в силу нашего условья
            Молитв не требуй от меня.
         
       
       
          Начало 1820-х годов
       
      
      
       
          Противникам вина*
       
        (Яко и вино веселит сердце человека)
       
         
            О, суд людей неправый,
            Что пьянствовать грешно!
            Велит рассудок здравый
            Любить и пить вино.
            Проклятие и горе
            На спорщиков главу!
            Я помощь в важном споре
            Святую призову.
            Наш прадед, обольщенный
            Женою и змием,
            Плод скушал запрещенный
            И прогнан поделом.
         
       
       
         
            Ну как не согласиться,
            Что дед был виноват:
            Чем яблоком прельститься,
            Имея виноград?
            Но честь и слава Ною*, —
            Он вел себя умно,
            Рассорился с водою
            И взялся за вино.
            Ни ссоры, ни упреку
            Не нажил за бокал.
            И часто гроздий соку
            В него он подливал.
            Благие покушенья
            Сам бог благословил —
            И в знак благоволенья
            Завет с ним заключил.
            Вдруг с кубком не слюбился
            Один из сыновей.
            О, изверг! Ной вступился,
            И в ад попал злодей.
            Так станемте ж запоем
            Из набожности пить,
            Чтоб в божье вместе с Ноем
            Святилище вступить.
         
       
       
          Начало 1820-х годов
       
      
      
       
          Послание к А. В. Шереметеву*
       
       
         
            Насилу добрый гений твой,
            Мой брат по крови и по лени,
            Увел тебя под кров родной
            От всех маневров и учений,
            Казарм, тревог и заточений,
            От жизни мирно-боевой.
            В кругу своих, в халате, дома
            И с службой согласив покой,
            Ты праздный меч повесил свой
            В саду героя-агронома*
         
       
       
         
            Но что ж? Ты мог ли на просторе
            Мечте любимой изменить?
            Ты знаешь, друг, что праздность — горе,
            Коль не с кем нам ее делить.
            Прими ж мой дружеский совет
            (Оракул говорил стихами
            И убеждал, бывало, свет):
            Между московскими красами
            Найти легко, сомненья нет,
            Красавицу в пятнадцать лет
            С умом, душою и душами.
            Оставь на время плуг Толстого,
            Забудь химеры и чины,
            Женись и в полном смысле слова
            Будь адъютант своей жены.
            Тогда предамся вдохновенью,
            Разбудит Музу Гименей,
            Своей пожертвую я ленью,
            Лишь ты свою преодолей!
         
       
       
          Январь 1823
       
      
      
       
          Песнь Радости*
       
        (Из Шиллера)
       
         
            Радость, первенец творенья,
            Дщерь великого Отца,
            Мы, как жертву прославленья,
            Предаем тебе сердца!
            Всё, что делит прихоть света,
            Твой алтарь сближает вновь,
            И душа, тобой согрета,
            Пьет в лучах твоих любовь!
         
       
        Хор
       
         
            В круг единый, божьи чада!
            Ваш Отец глядит на вас!
            Свят его призывный глас,
            И верна его награда!
            Кто небес провидел сладость,
            Кто любил на сей земли,
            В милом взоре черпал Радость, —
            Радость нашу раздели.
         
       
       
         
            Все, чье сердце сердцу друга
            В братской вторило груди;
            Кто ж не мог любить, — из круга
            Прочь с слезами отойди!..
         
       
        Хор
       
         
            Душ родство! О, луч небесный!
            Вседержащее звено!
            К небесам ведет оно,
            Где витает Неизвестный!
            У грудей благой природы
            Всё, что дышит, Радость пьет!
            Все созданья, все народы
            За собой она влечет;
            Нам друзей дала в несчастье —
            Гроздий сок, венки харит,
            Насекомым — сладострастье,
            Ангел — богу предстоит.
         
       
        Хор
       
         
            Что, сердца, благовестите?
            Иль творец сказался вам?
            Здесь лишь тени — солнце там, —
            Выше звезд его ищите!..
            Душу божьего творенья
            Радость вечная поит,
            Тайной силою броженья
            Кубок жизни пламенит;
            Травку выманила к свету,
            В солнцы — хаос развила
            И в пространствах — звездочету
            Неподвластных — разлила!
         
       
        Хор
       
         
            Как миры катятся следом
            За вседвижущим перстом,
            К нашей цели потечем —
            Бодро, как герой к победам!
            В ярком истины зерцале
            Образ твой очам блестит;
            В горьком опыта фиале
            Твой алмаз на дне горит.
         
       
       
         
            Ты, как облак прохлажденья,
            Нам предходишь средь трудов,
            Светишь утром возрожденья
            Сквозь расселины гробов!
         
       
        Хор
       
         
            Верьте правящей деснице! —
            Наши скорби, слезы, вздох
            В ней хранятся как залог
            И искупятся сторицей!
            Кто постигнет провиденье?
            Кто явит стези его?
            В сердце сыщем откровенье,
            Сердце скажет божество!
            Прочь вражда с земного круга!
            Породнись душа с душой!
            Жертвой мести — купим друга,
            Пурпур — вретища ценой.
         
       
        Хор
       
         
            Мы врагам своим простили,
            В книге жизни нет долгов;
            Там, в святилище миров,
            Судит бог, как мы судили!..
            Радость грозды наливает,
            Радость кубки пламенит,
            Сердце дикого смягчает,
            Грудь отчаянья живит!
            В искрах к небу брызжет пена,
            Сердце чувствует полней;
            Други, братья, — на колена!
            Всеблагому кубок сей!..
         
       
        Хор
       
         
            Ты, чья мысль духов родила,
            Ты, чей взор миры зажег!
            Пьем тебе, великий бог!
            Жизнь миров и душ светило!
            Слабым — братскую услугу,
            Добрым — братскую любовь,
            Верность клятв — врагу и другу,
            Долгу в дань — всю сердца кровь!
         
       
       
         
            Гражданина голос смелый
            На совет к земным богам;
            Торжествуй святое дело —
            Вечный стыд его врагам.
         
       
        Хор
       
         
            Нашу длань к твоей, Отец,
            Простираем в бесконечность!
            Нашим клятвам даруй вечность,
            Наши клятвы — гимн сердец!
         
       
       
          Февраль 1823
       
      
      
       
          Друзьям при посылке "Песни Радости" из Шиллера*
       
       
         
            Что пел божественный, друзья,
            В порыве пламенном свободы
            И в полном чувстве Бытия,
            Когда на пиршество Природы
            Певец, любимый сын ея,
            Сзывал в единый круг народы;
            И с восхищенною душей,
            Во взорах — луч животворящий,
            Из чаши Гения кипящей
            Он пил за здравие людей.
            И мне ли петь сей гимн веселый,
            От близких сердцу вдалеке,
            В неразделяемой тоске, —
            Мне ль Радость петь на лире онемелой?
            Веселье в ней не сыщет звука,
            Его игривая струна
            Слезами скорби смочена, —
            И порвала ее Разлука!
            Но вам, друзья, знакомо вдохновенье!
            На краткий миг в сердечном упоенье
            Я жребий свой невольно забывал
            (Минутное, но сладкое забвенье!),
            К протекшему душою улетал
            И Радость пел — пока о вас мечтал.
         
       
       
          Между февралем 1823 и серединой 1826
       
      
      
       
          Слезы*
       
       
          O lacrimarum fons… Gray[16]
       
       
         
            Люблю, друзья, ласкать очами
            Иль пурпур искрометных вин,
            Или плодов между листами
            Благоухающий рубин.
            Люблю смотреть, когда созданья
            Как бы погружены в весне
            И мир заснул в благоуханье
            И улыбается во сне!..
            Люблю, когда лицо прекрасной
            Зефир лобзаньем пламенит,
            То шелк кудрей взвевает сладострастный,
            То в ямочки впивается ланит!
            Но что все прелести пафосския царицы*,
            И гроздий сок, и запах роз
            Перед тобой, святой источник слез,
            Роса божественной денницы!..
            Небесный луч играет в них
            И, преломясь о капли огневые,
            Рисует радуги живые
            На тучах жизни громовых.
            И только смертного зениц
            Ты, ангел слез, дотронешься крылами —
            Туман рассеется слезами
            И небо серафимских лиц
            Вдруг разовьется пред очами.
         
       
       
          21 июля 1823
       
      
      
       
          С чужой стороны*
       
        (Из Гейне)
       
         
            На севере мрачном, на дикой скале
            ;;;;;;;;Кедр одинокий под снегом белеет,
            И сладко заснул он в инистой мгле,
            ;;;;;;;;И сон его вьюга лелеет.
            Про юную пальму всё снится ему,
            ;;;;;;;;Что в дальных пределах Востока,
            Под пламенным небом, на знойном холму
            ;;;;;;;;Стоит и цветет, одинока…
         
       
       
          1823 или 1824
       
      
      
       
          "Друг, откройся предо мною…"*
       
        (Из Гейне)
       
         
            Друг, откройся предо мною —
            Ты не призрак ли какой,
            Как выводит их порою
            Мозг поэта огневой!..
            Нет, не верю: этих щечек,
            Этих глазок милый свет,
            Этот ангельский роточек —
            Не создаст сего поэт.
            Василиски* и вампиры,
            Конь крылат и змий зубаст —
            Вот мечты его кумиры, —
            Их творить поэт горазд.
            Но тебя, твой стан эфирный,
            Сих ланит волшебный цвет,
            Этот взор лукаво-смирный —
            Не создаст сего поэт.
         
       
       
          Между 1823 и 1829
       
      
      
       
          "Как порою светлый месяц…"*
       
        (Из Гейне)
       
         
            Как порою светлый месяц
            Выплывает из-за туч —
            Так, один, в ночи былого
            Светит мне отрадный луч.
            Все на палубе сидели,
            Вдоль по Реину неслись,
            Зеленеющие бреги
            Перед нами раздались.
            И у ног прелестной дамы
            Я в раздумий сидел,
            И на милом, бледном лике
            Тихий вечер пламенел.
            Дети пели, в бубны били,
            Шуму не было конца,
            И лазурней стало небо,
            И просторнее сердца.
            Сновиденьем пролетали
            Горы, замки на горах —
            И светились, отражаясь,
            В милых спутницы очах.
         
       
       
          Между 1825 и 1829
       
      
      
       
          К Н.*
       
       
         
            Твой милый взор, невинной страсти полный,
            Златой рассвет небесных чувств твоих
            Не мог, увы! умилостивить их —
            Он служит им укорою безмолвной.
            Сии сердца, в которых правды нет,
            Они, о друг, бегут, как приговора,
            Твоей любви младенческого взора,
            Он страшен им, как память детских лет.
         
       
       
         
            Но для меня сей взор благодеянье;
            Как жизни ключ, в душевной глубине
            Твой взор живит и будет жить во мне:
            Он нужен ей, как небо и дыханье.
            Таков горе;* духов блаженных свет,
            Лишь в небесах сияет он, небесный;
            В ночи греха, на дне ужасной бездны,
            Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.*
         
       
       
          23 ноября 1824
       
      
      
       
          К Нисе*
       
       
         
            Ниса*, Ниса, бог с тобою!
            Ты презрела дружний глас,
            Ты поклонников толпою
            Оградилася от нас.
            Равнодушно и беспечно,
            Легковерное дитя,
            Нашу дань любви сердечной
            Ты отвергнула шутя.
            Нашу верность променяла
            На неверный блеск, пустой, —
            Наших чувств тебе, знать, мало, —
            Ниса, Ниса, бог с тобой!
         
       
       
          ‹1825›
       
      
      
       
          Песнь скандинавских воинов*
       
        <Из Гердера>
       
         
            ;;Хладен, светел,
            ;;День проснулся —
            ;;Ранний петел*
            ;;;;;;;;;Встрепенулся, —
            ;;Дружина, воспрянь!
            ;;Вставайте, о други!
            ;;;;;;;;;Бодрей, бодрей
            ;;;;;;;;;На пир мечей
            ;;;;;;;;;;;;;;На брань!..
         
       
       
         
            ;;Пред нами наш вождь!
            ;;Мужайтесь, о други,
            ;;И вслед за могучим
            ;;;;;;;;;Ударим грозой!..
            ;;;;;;;;;Вихрем помчимся
            ;;;;;;;;;Сквозь тучи и гром
            ;;;;;;;;;К солнцу победы
            ;;;;;;;;;Вслед за орлом!..
         
         
            Где битва мрачнее, воители чаще,
            Где срослися щиты, где сплелися мечи,
            Туда он ударит — перун* вседробящий —
            И след огнезвездный и кровью горящий
            Пророет дружине в железной ночи.
            За ним, за ним — в ряды врагов,
            ;;;;;;;;Смелей, друзья, за ним!..
            Как груды скал, как море льдов —
            ;;;;;;;;Прорвем их и стесним!..
         
         
            ;;Хладен, светел,
            ;;День проснулся —
            ;;Ранний петел
            ;;Встрепенулся, —
            ;;Дружина, воспрянь!..
         
         
            Не кубок кипящий душистого меда
            Румяное утро героям вручит;
            Не сладостных жен любовь и беседа
            Вам душу согреет и жизнь оживит;
            Но вас, обновленных прохладою сна, —
            Кровавая битвы подымет волна!..
         
         
            ;;Дружина, воспрянь!..
            ;;Смерть иль победа!..
            ;;;;;;;;;;;;;;;;;;На брань!..
         
       
       
          ‹1825›
       
      
      
       
          Проблеск*
       
       
         
            Слыхал ли в сумраке глубоком
            Воздушной арфы* легкий звон,
            Когда полуночь, ненароком,
            Дремавших струн встревожит сон?..
         
       
       
         
            То потрясающие звуки,
            То замирающие вдруг…
            Как бы последний ропот муки,
            В них отозвавшися, потух!
            Дыханье каждое Зефира
            Взрывает скорбь в ее струнах…
            Ты скажешь: ангельская лира
            Грустит, в пыли, по небесах*!
            О, как тогда с земного круга
            Душой к бессмертному летим!
            Минувшее, как призрак друга,
            Прижать к груди своей хотим.
            Как верим верою живою,
            Как сердцу радостно, светло!
            Как бы эфирною струею
            По жилам небо протекло!
            Но, ах! не нам его судили;
            Мы в небе скоро устаем, —
            И не дано ничтожной пыли
            Дышать божественным огнем.
            Едва усилием минутным
            Прервем на час волшебный сон
            И взором трепетным и смутным,
            Привстав, окинем небосклон, —
            И отягченною главою,
            Одним лучом ослеплены,
            Вновь упадаем не к покою,
            Но в утомительные сны.
         
       
       
          ‹1825›
       
      
      
       
          В альбом друзьям*
       
        (Из Байрона)
       
         
            Как медлит путника вниманье
            На хладных камнях гробовых,
            Так привлечет друзей моих
            Руки знакомой начертанье!..
         
       
       
         
            Чрез много, много лет оно
            Напомнит им о прежнем друге:
            «Его нет боле в вашем круге,
            Но сердце здесь погребено!..»
         
       
       
          ‹1826›
       
      
      
       
          Саконтала
       
        (Из Гёте)
       
         
            Что юный год дает цветам —
            ;;;;;;;Их девственный румянец;
            Что зрелый год дает плодам —
            ;;;;;;;Их царственный багрянец;
            Что нежит взор и веселит,
            ;;;;;;;Как перл, в морях цветущий;
            Что греет душу и живит,
            ;;;;;;;Как не;ктар, всемогущий;
            Весь цвет сокровищниц мечты,
            ;;;;;;;Весь полный цвет творенья,
            И, словом, небо красоты
            ;;;;;;;В лучах воображенья, —
            Всё, всё Поэзия слила
            ;;;;;;;В тебе одной — Саконтала;.
         
       
       
          ‹1826›
       
      
      
       
          14-е декабря 1825*
       
       
         
            Вас развратило Самовластье,
            И меч его вас поразил, —
            И в неподкупном беспристрастье
            Сей приговор Закон скрепил.
            Народ, чуждаясь вероломства,
            Поносит ваши имена —
            И ваша память от потомства,
            Как труп в земле, схоронена.*
            О жертвы мысли безрассудной,
            Вы уповали, может быть,
            Что станет вашей крови скудной,
            Чтоб вечный полюс растопить!
         
       
       
         
            Едва, дымясь, она сверкнула,
            На вековой громаде льдов,
            Зима железная дохнула —
            И не осталось и следов.
         
       
       
          1826
       
      
      
       
          Вечер*
       
       
         
            Как тихо веет над долиной
            Далекий колокольный звон,
            Как шум от стаи журавлиной*, —
            И в звучных листьях замер он.
            Как море вешнее в разливе,
            Светлея, не колыхнет день, —
            И торопливей, молчаливей
            Ложится по долине тень.
         
       
       
          Около 1826; ‹1829›
       
      
      
       
          С. Е. Раичу ("На камень жизни роковой…")*
       
       
         
            На камень жизни роковой
            ;;;;;;;Природою заброшен,
            Младенец пылкий и живой
            ;;;;;;;Играл — неосторожен,
            Но Муза сирого взяла
            ;;;;;;;Под свой покров надежный,
            Поэзии разостлала;
            ;;;;;;;Ковер под ним роскошный.
            Как скоро Музы под крылом
            ;;;;;;;Его созрели годы —
            Поэт, избытком чувств влеком,
            ;;;;;;;Предстал во храм Свободы*, —
            Но мрачных жертв не приносил,
            ;;;;;;;Служа ее кумиру, —
            Он горсть цветов ей посвятил
            ;;;;;;;И пламенную лиру.
            Еще другое божество
            ;;;;;;;Он чтил в младые лета —
            Амур резвился вкруг него*
            ;;;;;;;И дани брал с поэта.
         
       
       
         
            Ему на память стрелку дал,
            ;;;;;;;И в сладкие досуги
            Он ею повесть начертал
            ;;;;;;;Орфеевой супруги*.
            И в мире сем, как в царстве снов,
            ;;;;;;;Поэт живет, мечтая, —
            Он так достиг земных венцов*
            ;;;;;;;И так достигнет рая…
            Ум скор и сметлив, верен глаз,
            ;;;;;;;Воображенье — быстро…
            А спорил в жизни только раз —
            ;;;;;;;На диспуте магистра.*
         
       
       
          1827?
       
      
      
       
          "Закралась в сердце грусть, — и смутно…"*
       
        (Из Гейне)
       
         
            Закралась в сердце грусть, — и смутно
            Я вспомянул о старине:
            Тогда всё было так уютно
            И люди жили как во сне.
            А нынче мир весь как распался:
            Всё кверху дном, все сбились с ног, —
            Господь-бог на; небе скончался
            И в аде сатана издох.
            Живут как нехотя на свете,
            Везде брюзга, везде раскол, —
            Не будь крохи любви в предмете,
            Давно б из мира вон ушел.
         
       
       
          Между 1826 и 1829
       
      
      
       
          Вопросы*
       
        (Из Гейне)
       
         
            Над морем, диким полуночным морем
            ;;;;;;;;;Муж-юноша стоит —
            В груди тоска, в душе сомненье, —
            И, сумрачный, он вопрошает волны:
            «О, разрешите мне загадку жизни,
         
       
       
         
            Мучительно-старинную загадку,
            Над коей сотни, тысячи голов —
            В египетских, халдейских шапках*,
            Гиерогли;фами ушитых,
            В чалмах, и митрах, и скуфьях,
            И с париками, и обритых, —
            Тьмы бедных человеческих голов
            Кружилися, и сохли, и потели, —
            Скажите мне, что значит человек?
            ;;;;;;;;;Откуда он, куда идет,
            И кто живет над звездным сводом?»
            По-прежнему шумят и ропщут волны,
            ;;;;;;;;;И дует ветр, и гонит тучи,
            ;;;;;;;;;И звезды светят хладно-ясно —
            ;;;;;;;;;Глупец стоит — и ждет ответа!
         
       
       
          Между 1827 и 1829
       
      
      
       
          "За нашим веком мы идем…"*
       
       
         
            За нашим веком мы идем,
            Как шла Креуза за Энеем*:
            Пройдем немного — ослабеем,
            Убавим шагу — отстаем.
         
       
       
          Между 1827 и 1829
       
      
      
       
          Кораблекрушение*
       
        (Из Гейне)
       
         
            Надежда и любовь — всё, всё погибло!..
            И сам я, бледный, обнаженный труп,
            Изверженный сердитым морем,
            Лежу на берегу,
            На диком, голом берегу!..
            Передо мной — пустыня водяная,
            За мной лежат и горе и беда,
            А надо мной бредут лениво тучи,
            Уродливые дщери неба!
            Они в туманные сосуды
            Морскую черпают волну,
            И с ношей вдаль, усталые, влекутся,
         
       
       
         
            И снова выливают в море!..
            Нерадостный и бесконечный труд!
            И суетный, как жизнь моя!..
            Волна шумит, морская птица стонет!
            Минувшее повеяло мне в душу —
            Былые сны, потухшие виденья
            Мучительно-отрадные встают!
            Живет на севере жена!
            Прелестный образ, царственно-прекрасный!
            Ее, как пальма, стройный стан
            Обхвачен белой сладострастной тканью;
            Кудрей роскошных темная волна,
            Как ночь богов блаженных, льется
            С увенчанной косами головы
            И в легких кольцах тихо веет
            Вкруг бледного, умильного лица,
            И из умильно-бледного лица
            Отверсто-пламенное око
            Как черное сияет солнце!..
            О черно-пламенное солнце,
            О, сколько, сколько раз в лучах твоих
            Я пил восторга дикий пламень,
            И пил, и млел, и трепетал, —
            И с кротостью небесно-голубиной
            Твои уста улыбка обвевала,
            И гордо-милые уста
            Дышали тихими, как лунный свет, речами
            И сладкими, как запах роз…
            И дух во мне, оживши, воскрылялся
            И к солнцу, как орел, парил!..
            Молчите, птицы, не шумите, волны,
            Всё, всё погибло — счастье и надежда,
            Надежда и любовь!.. Я здесь один, —
            На дикий брег заброшенный грозою,
            Лежу простерт — и рдеющим лицом
            Сырой песок морской пучины рою!..
         
       
       
          Между 1827 и 1829
       
      
      
       
          Весенняя гроза*
       
       
         
            Люблю грозу в начале мая,
            Когда весенний, первый гром,
            Как бы резвяся и играя,
            Грохочет в небе голубом.
            Гремят раскаты молодые,
            Вот дождик брызнул, пыль летит,
            Повисли перлы дождевые,
            И солнце нити золотит.
            С горы бежит поток проворный,
            В лесу не молкнет птичий гам,
            И гам лесной, и шум нагорный —
            Всё вторит весело громам.
            Ты скажешь: ветреная Геба*,
            Кормя Зевесова орла*,
            Громокипящий кубок с неба,
            Смеясь, на землю пролила.
         
       
       
          ‹1828›, начало 1850-х годов
       
      
      
       
          Могила Наполеона*
       
       
         
            Душой весны природа ожила,
            И блещет всё в торжественном покое:
            Лазурь небес, и море голубое,
            И дивная гробница, и скала!
            Древа кругом покрылись новым цветом,
            И тени их, средь общей тишины,
            Чуть зыблются дыханием волны
            На мраморе, весною разогретом…
            Еще гремит твоих побед
            Отзывный гул в колеблющемся мире…
            ; ; ;
            ; ; ;
            И ум людей твоею тенью полн,
            А тень твоя, скитаясь в крае диком,
            Чужда всему, внимая шуму волн,
            И тешится морских пернатых криком.
         
       
       
          ‹1828›
       
      
      
       
          Cache-cache[17]*
       
       
         
            Вот арфа ее в обычайном углу,
            Гвоздики и розы стоят у окна,
            Полуденный луч задремал на полу:
            Условное время! Но где же она?
            О, кто мне поможет шалунью сыскать,
            Где, где приютилась сильфида* моя?
            Волшебную близость, как благодать,
            Разлитую в воздухе, чувствую я.
            Гвоздики недаром лукаво глядят,
            Недаром, о розы, на ваших листах
            Жарчее румянец, свежей аромат:
            Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!
            Не арфы ль твоей мне послышался звон?
            В струнах ли мечтаешь укрыться златых?
            Металл содрогнулся, тобой оживлен,
            И сладостный трепет еще не затих.
            Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
            Как искры живые в родимом огне!
            Видал я сей пламень в знакомых очах,
            Его упоенье известно и мне.
            Влетел мотылек, и с цветка на другой,
            Притворно-беспечный, он начал порхать.
            О, полно кружиться, мой гость дорогой!
            Могу ли, воздушный, тебя не узнать?
         
       
       
          ‹1828›
       
      
      
       
          Летний вечер*
       
       
         
            Уж солнца раскаленный шар
            С главы своей земля скатила,
            И мирный вечера пожар
            Волна морская поглотила.
         
       
       
         
            Уж звезды светлые взошли
            И тяготеющий над нами
            Небесный свод приподняли
            Своими влажными главами.
            Река воздушная полней
            Течет меж небом и землею,
            Грудь дышит легче и вольней,
            Освобожденная от зною.
            И сладкий трепет, как струя,
            По жилам пробежал природы,
            Как бы горячих ног ея
            Коснулись ключевые воды.
         
       
       
          ‹1828›
       
      
      
       
          Видение*
       
       
         
            Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
            ;;;;;;;;И в оный час явлений и чудес
            ;;;;;;;;Живая колесница мирозданья*
            Открыто катится в святилище небес.
            Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
            ;;;;;;;;Беспамятство, как Атлас*, давит сушу…
            ;;;;Лишь музы девственную душу
            ;;;;;;;;В пророческих тревожат боги снах!
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Олегов щит*
       
        1
       
         
            «Аллах! пролей на нас твой свет!
            Краса и сила правоверных!
            Гроза гяуров* лицемерных!
            ;;;;;;;;;;;;Пророк твой — Магомет!..»
         
       
        2
       
         
            «О наша крепость и оплот!
            Великий бог! веди нас ныне,
            Как некогда ты вёл в пустыне
            ;;;;;;;Свой избранный народ*!..»
         
       
        —
       
         
            Глухая полночь! Всё молчит!
            Вдруг… из-за туч луна блеснула —
            И над воротами Стамбула
            Олегов озарила щит.
         
       
       
          ‹1829›, начало 1850-х годов
       
      
      
       
          Бессонница ("Часов однообразный бой…")*
       
       
         
            Часов однообразный бой,
            Томительная ночи повесть!
            Язык для всех равно чужой
            И внятный каждому, как совесть!
            Кто без тоски внимал из нас,
            Среди всемирного молчанья,
            Глухие времени стенанья,
            Пророчески-прощальный глас?
            Нам мнится: мир осиротелый
            Неотразимый Рок настиг —
            И мы, в борьбе, природой целой
            Покинуты на нас самих.
            И наша жизнь стоит пред нами,
            Как призрак на краю земли,
            И с нашим веком и друзьями
            Бледнеет в сумрачной дали…
            И новое, младое племя
            Меж тем на солнце расцвело,
            А нас, друзья, и наше время
            Давно забвеньем занесло!
         
       
       
         
            Лишь изредка, обряд печальный
            Свершая в полуночный час,
            Металла голос погребальный
            Порой оплакивает нас!
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Утро в горах*
       
       
         
            Лазурь небесная смеется,
            Ночной омытая грозой,
            И между гор росисто вьется
            Долина светлой полосой.
            Лишь высших гор до половины
            Туманы покрывают скат,
            Как бы воздушные руины
            Волшебством созданных палат.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Снежные горы*
       
       
         
            Уже полдневная пора
            Палит отвесными лучами, —
            И задымилася гора
            С своими черными лесами.
            Внизу, как зеркало стальное,
            Синеют озера струи
            И с камней, блещущих на зное,
            В родную глубь спешат ручьи…
            И между тем как полусонный
            Наш дольний* мир, лишенный сил,
            Проникнут негой благовонной,
            Во мгле полуденной почил, —
            Горе;, как божества родные,
            Над издыхающей землей,
            Играют выси ледяные
            С лазурью неба огневой.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Полдень*
       
       
         
            Лениво дышит полдень мглистый,
            Лениво катится река,
            В лазури пламенной и чистой
            Лениво тают облака.
            И всю природу, как туман,
            Дремота жаркая объемлет,
            И сам теперь великий Пан
            В пещере нимф покойно дремлет.*
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Сны*
       
       
         
            Как океан объемлет шар земной,
            Земная жизнь кругом объята снами…
            Настанет ночь — и звучными волнами
            ;;;;;;;;;Стихия бьет о берег свой.
            То глас ее: он нудит нас и просит…
            Уж в пристани волшебный ожил челн;
            Прилив растет и быстро нас уносит
            ;;;;;;;;;В неизмеримость темных волн.
            Небесный свод, горящий славой звездной,
            Таинственно глядит из глубины, —
            И мы плывем, пылающею бездной
            ;;;;;;;;;Со всех сторон окружены.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Двум сестрам*
       
       
         
            Обеих вас я видел вместе —
            И всю тебя узнал я в ней…
            Та ж взоров тихость, нежность гласа,
            Та ж свежесть утреннего часа,
            Что веяла с главы твоей!..
         
       
       
         
            И всё, как в зеркале волшебном,
            Всё обозначилося вновь:
            Минувших дней печаль и радость,
            Твоя утраченная младость,
            Моя погибшая любовь!..
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Императору Николаю I*
       
        ‹Из Людвига Баварского›
       
         
            О Николай, народов победитель,
            Ты имя оправдал свое! Ты победил!
            Ты, господом воздвигнутый воитель,
            Неистовство врагов его смирил*…
            Настал конец жестоких испытаний,
            Настал конец неизреченных мук.
            ;;;;Ликуйте, христиане!
            ;;;;;;;;;;;Ваш бог, бог милостей и браней,
            Исторг кровавый скиптр из нечестивых рук.
         
         
            Тебе, тебе, послу его велений —
            Кому сам бог вручил свой страшный меч, —
            Известь народ его из смертной тени
            И вековую цепь навек рассечь.
            Над избранной, о царь, твоей главою
            Как солнце просияла благодать!
            ;;;;Бледнея пред тобою,
            ;;;;Луна покрылась тьмою* —
            Владычеству Корана не восстать…
         
         
            Твой гневный глас послыша в отдаленье,
            Содроглися Османовы врата*:
            Твоей руки одно лишь мановенье —
            И в прах падут к подножию креста.
            Сверши свой труд, сверши людей спасенье.
            Реки: «Да будет свет»* — и будет свет!
            ;;;;;;;;;;Довольно крови, слез пролитых,
            ;;;;;;;;;;Довольно жен, детей избитых,
            Довольно над Христом ругался Магомет!..
            Твоя душа мирской не жаждет славы,
            Не на земное устремлен твой взор.
         
       
       
         
            Но тот, о царь, кем держатся державы,
            Врагам своим изрек их приговор…
            Он сам от них лицо свое отводит,
            Их злую власть давно подмыла кровь,
            Над их главою ангел смерти бродит,
            ;;;;Стамбул исходит —
            Константинополь воскресает вновь…
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          К N. N.*
       
       
         
            Ты любишь! Ты притворствовать умеешь:
            Когда в толпе, украдкой от людей,
            Моя нога касается твоей,
            Ты мне ответ даешь — и не краснеешь!
            Всё тот же вид рассеянный, бездушный,
            Движенье персей, взор, улыбка та ж…
            Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
            Любуется твоей красой послушной!..
            Благодаря и людям и судьбе,
            Ты тайным радостям узнала цену,
            Узнала свет… Он ставит нам в измену
            Все радости… Измена льстит тебе.
            Стыдливости румянец невозвратный,
            Он улетел с младых твоих ланит —
            Так с юных роз Авроры луч бежит
            С их чистою душою ароматной.
            Но так и быть… В палящий летний зной
            Лестней для чувств, приманчивей для взгляда
            Смотреть, в тени как в кисти винограда
            Сверкает кровь сквозь зелени густой.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          "Еще шумел веселый день…"*
       
       
         
            Еще шумел веселый день,
            Толпами улица блистала,
            И облаков вечерних тень
            По светлым кровлям пролетала,
            И доносилися порой
            Все звуки жизни благодатной, —
            И всё в один сливалось строй,
            Стозвучный, шумный — и невнятный.
            Весенней негой утомлен,
            Я впал в невольное забвенье…
            Не знаю, долог ли был сон,
            Но странно было пробужденье…
            Затих повсюду шум и гам
            И воцарилося молчанье —
            Ходили тени по стенам
            И полусонное мерцанье…
            Украдкою в мое окно
            Глядело бледное светило,
            И мне казалось, что оно
            Мою дремоту сторожило.
            И мне казалось, что меня
            Какой-то миротворный гений
            Из пышно-золотого дня
            Увлек, незримый, в царство теней.
         
       
       
          ‹1829›, 1851
       
      
      
       
          Последний катаклизм*
       
       
         
            Когда пробьет последний час природы,
            Состав частей разрушится земных:
            Всё зримое опять покроют воды,
            И божий лик изобразится в них!
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Безумие*
       
       
         
            Там, где с землею обгорелой
            Слился, как дым, небесный свод, —
            Там в беззаботности веселой
            Безумье жалкое живет.
            Под раскаленными лучами,
            Зарывшись в пламенных песках,
            Оно стеклянными очами
            Чего-то ищет в облаках.
            То вспрянет вдруг и, чутким ухом
            Припав к растреснутой земле,
            Чему-то внемлет жадным слухом
            С довольством тайным на челе.
            И мнит, что слышит струй кипенье,
            Что слышит ток подземных вод,
            И колыбельное их пенье,
            И шумный из земли исход!.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          "Здесь, где так вяло свод небесный…"*
       
       
         
            Здесь, где так вяло свод небесный
            На землю тощую глядит, —
            Здесь, погрузившись в сон железный,
            Усталая природа спит…
            Лишь кой-где бледные березы,
            Кустарник мелкий, мох седой,
            Как лихорадочные грезы,
            Смущают мертвенный покой.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Странник*
       
       
         
            Угоден Зевсу бедный странник*,
            Над ним святой его покров!..
            Домашних очагов изгнанник,
            Он гостем стал благих богов!..
            Сей дивный мир, их рук созданье,
            С разнообразием своим,
            Лежит, развитый перед ним
            В утеху, пользу, назиданье…
            Чрез веси, грады и поля,
            Светлея, стелется дорога, —
            Ему отверста вся земля,
            Он видит всё и славит бога!..
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Успокоение*
       
       
         
            Гроза прошла — еще курясь, лежал
            Высокий дуб, перунами сраженный,
            И сизый дым с ветвей его бежал
            По зелени, грозою освеженной.
            А уж давно, звучнее и полней,
            Пернатых песнь по роще раздалася
            И радуга концом дуги своей
            В зеленые вершины уперлася.
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Ночные мысли*
       
        (Из Гёте)
       
         
            Вы мне жалки, звезды-горемыки!
            Так прекрасны, так светло горите,
            Мореходцу светите охотно,
            Без возмездья от богов и смертных!
            Вы не знаете любви — и ввек не знали!
         
       
       
         
            Неудержно вас уводят Оры*
            Сквозь ночную беспредельность неба.
            О! какой вы путь уже свершили
            С той поры, как я в объятьях милой
            Вас и полночь сладко забываю!
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Весеннее успокоение*
       
        (Из Уланда)
       
         
            О, не кладите меня
            В землю сырую —
            Скройте, заройте меня
            В траву густую!
            Пускай дыханье ветерка
            Шевелит травою,
            Свирель поет издалека,
            Светло и тихо облака
            Плывут надо мною!..
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Приветствие духа*
       
        (Из Гёте)
       
         
            На старой башне, одинок,
            ;;;;;;;;Дух рыцаря стоит —
            И, лишь завидит он челнок,
            ;;;;;;;;Приветом огласит:
            «Играла жизнь и в сей груди,
            ;;;;;;;;Кулак был из свинца,
            И богатырский мозг в кости,
            ;;;;;;;;И кубок до конца…
            Пробушевал полжизни я —
            ;;;;;;;;Полжизни проволок…
            А ты плыви, плыви, ладья,
            ;;;;;;;;Куда несет поток».
         
       
       
          ‹1829›, начало 1830-х годов
       
      
      
       
          Певец*
       
        (Из Гёте)
       
         
            «Что там за звуки пред крыльцом,
            За гласы пред вратами?..
            В высоком тереме моем
            Раздайся песнь пред нами!..»
            Король сказал, и паж бежит,
            Вернулся паж, король гласит:
            «Скорей впустите старца!..»
            «Хвала вам, витязи, и честь,
            Вам, дамы, обожанья!..
            Как звезды в небе перечесть!
            Кто знает их названья!..
            Хоть взор манит сей рай чудес,
            Закройся взор — не время здесь
            Вас праздно тешить, очи!»
            Седой певец глаза смежил
            И в струны грянул живо —
            У смелых взор смелей горит,
            У жен — поник стыдливо.
            Пленился царь его игрой
            И шлет за цепью золотой —
            Почтить певца седого!..
            «Златой мне цепи не давай,
            Награды сей не стою,
            Ее ты витязям отдай,
            Бесстрашным среди бою;
            Отдай ее своим дьякам,
            Прибавь к их прочим тяготам
            Сие златое бремя!..
            На божьей воле я пою,
            Как птичка в поднебесье,
            Не чая мзды за песнь свою —
            Мне песнь сама возмездье!..
            Просил бы милости одной, —
            Вели мне кубок золотой
            Вином наполнить светлым!»
         
       
       
         
            Он кубок взял и осушил
            И слово молвил с жаром:
            «Тот дом господь благословил,
            Где это — скудным даром!..
            Свою вам милость он пошли
            И вас утешь на сей земли,
            Как я утешен вами!..»
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          "Запад, Норд и Юг в крушенье…"*
       
        (Из Гётева «Западо-Восточного дивана»)
       
         
            Запад, Норд и Юг в крушенье,
            Троны, царства в разрушенье, —
            На Восток укройся дальный
            Воздух пить патриархальный!..
            В играх, песнях, пированье
            Обнови существованье!..
            Там проникну, в сокровенных,
            До истоков потаенных
            Первородных поколений,
            Гласу божиих велений
            Непосредственно внимавших
            И ума не надрывавших,
            Память праотцев святивших,
            Иноземию претивших,
            Где во всем хранилась мера,
            Мысль — тесна, пространна вера,
            Слово — в силе и почтенье,
            Как живое откровенье!..
            То у пастырей под кущей,
            То в оазиси цветущей
            С караваном отдохну я,
            Ароматами торгуя:
            Из пустыни в поселенья
            Исслежу все направленья.
            Песни Гафица* святые
            Усладят стези крутые:
            Их вожатый голосистый,
         
       
       
         
            Распевая в тверди чистой,
            В позднем небе звезды будит
            И шаги верблюдов нудит.
            То упьюся в банях ленью,
            Верен Гафица ученью:
            Дева-друг фату* бросает,
            Амвру* с кудрей отрясает, —
            И поэта сладкопевность
            В девах райских будит ревность!.
            И сие высокомерье
            Не вменяйте в суеверье;
            Знайте: все слова поэта
            Легким роем, жадным света,
            У дверей стучатся рая,
            Дар бессмертья вымоляя!..
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Заветный кубок*
       
        (Из Гёте)
       
         
            Был царь, как мало их ныне, —
            По смерть он верен был:
            От милой, при кончине,
            Он кубок получил.
            Ценил его высоко
            И часто осушал, —
            В нем сердце сильно билось,
            Лишь кубок в руки брал.
            Когда ж сей мир покинуть
            Пришел его черед,
            Он делит всё наследство, —
            Но кубка не дает.
            И в замок, что над морем,
            Друзей своих созвал
            И с ними на прощанье,
            Там сидя, пировал.
         
       
       
         
            В последний раз упился
            Он влагой огневой,
            Над бездной наклонился
            И в море — кубок свой…
            На дно пал кубок морское, —
            Он пал, пропал из глаз,
            Забилось ретивое,
            Царь пил в последний раз!..
         
       
       
          ‹1829›
       
      
      
       
          Из "Вильгельма Мейстера" Гёте
       
       
         
            "Кто с хлебом слез своих не ел…"
         
         
            
              ;;Кто с хлебом слез своих не ел,
              ;;Кто в жизни целыми ночами
              ;;На ложе, плача, не сидел,
              Тот незнаком с небесными властями.
            
            
              ;;Они нас в бытие манят —
              ;;Заводят слабость в преступленья
              ;;И после муками казнят:
              Нет на земли проступка без отмщенья!
            
         
       
       
         
            "Кто хочет миру чуждым быть…"
         
         
            
              ;;Кто хочет миру чуждым быть,
              ;;Тот скоро будет чужд, —
              ;;Ах, людям есть кого любить,
              ;;Что им до наших нужд!
            
            
              ;;;;Так! что вам до меня?
              ;;;;Что вам беда моя?
              ;;;;Она лишь про меня, —
              ;;;;С ней не расстанусь я!
            
            
              Как крадется к милой любовник тайком:
              «Откликнись, друг милый, одна ль?»
              ;;Так бродит ночию и днем
              ;;Кругом меня тоска,
              ;;Кругом меня печаль!..
            
         
         
            
              ;;Ах, разве лишь в гробу
              ;;От них укрыться мне —
              ;;В гробу, в земле сырой —
              ;;Там бросят и оне!
            
         
         
            ‹1829›
         
       
      
      
       
          Из Шекспира
       
       
         
            "Любовники, безумцы и поэты…"1
         
         
            
              Любовники, безумцы и поэты
              Из одного воображенья слиты!..
              Тот зрит бесо;в, каких и в аде нет
              (Безумец то есть); сей, равно безумный,
              Любовник страстный видит, очарован,
              Елены красоту в цыганке смуглой.
              Поэта око, в светлом исступленье,
              Круговращаясь, блещет и скользит
              На землю с неба, на; небо с земли —
              И, лишь создаст воображенье виды
              Существ неведомых, поэта жезл
              Их претворяет в лица и дает
              Теням воздушным местность и названье!
            
         
       
       
         
            Песня
         
         
            
              Заревел голодный лев,
              И на месяц волк завыл;
              День с трудом преодолев,
              Бедный пахарь опочил.
              Угли гаснут на костре,
              Дико филин прокричал
              И больному на одре
              Скорый саван провещал.
              Все кладби;ща, сей порой,
              Из зияющих гробов
              В сумрак месяца сырой
              Высылают мертвецов!..
            
         
         
            ‹1829›
         
       
      
      
       
          Байрон*
       
        Отрывок < Из Цедлица >
        1
       
         
            Войди со мной — пуста сия обитель*,
            Сего жилища одичали боги,
            Давно остыл алтарь их — и без смены
            На страже здесь молчанье. На пороге
            Не встретит нас с приветствием служитель,
            На голос наш откликнутся лишь стены.
            ;;;;;;;Зачем, о сын Камены*
            Любимейший, — ты, наделенный даром
            Неугасимо-пламенного слова,
            Зачем бежал ты собственного крова*,
            Зачем ты изменил отцовским ларам?
            Ах, и куда, безвременно почивший*,
            Умчал тебя сей вихрь, тебя носивший!
         
       
        2
       
         
            Так, некогда здесь был жилец могучий,
            Здесь песнями дышал он — и дыханье
            Не ветерка в черемухе душистой
            Казалося игривое журчанье, —
            Нет, песнь его грозней гремящей тучи,
            Как божий гнев, то мрачный, то огнистый,
            ;;;;;;;Неслась по тверди мглистой, —
            Вдруг над зеленой нивой или садом
            Невыцветшим заклепы расторгала
            И мрак, и лед, и пламень извергала,
            Огнем палила, бороздила градом, —
            Местами лишь, где туча разрывалась,
            Лазурь небес прелестно улыбалась!
         
       
        3
       
         
            Духо;в, гласят, неистовое пенье
            Внимающих безумьем поражало, —
            Так и его, как неземная сила,
            Все пропасти душевные взрывало,
         
       
       
         
            На самом дне будило преступленье,
            Дыханье замирало, сердце ныло,
            ;;;;;;;И нечто грудь теснило.
            Как бы кругом воздушный слой, редея,
            Земную кровь сосал из нашей жилы,
            И нам, в борьбе, недоставало силы
            Стряхнуть с себя господство чародея,
            Пока он сам, как бы для посмеянья,
            Своим жезлом не рушил обаянья!
         
       
        4
       
         
            И мудрено ль, что память о высоком
            Невольной грустью душу осенила!..
            Не лебедем ты создан был судьбою,
            Купающим в волне румяной крыла,
            Когда закат пылает над потоком
            И он плывет, любуясь сам собою,
            ;;;;;;;Между двойной зарею, —
            Ты был орел — и со скалы родимой,
            Где свил гнездо — и в нем, как в колыбели,
            Тебя качали бури и метели,
            Во глубь небес нырял, неутомимый,
            Над морем и землей парил высоко,
            Но трупов лишь твое искало око!..
         
       
        5
       
         
            Злосчастный дух! Как в зареве пожара
            Твое кроваво-тусклое зерцало,
            Блестящее в роскошном, свежем цвете,
            И мир и жизнь так дико отражало!..
            С печатью на челе святого дара
            И скиптром власти в неземном совете
            ;;;;;;;Любил ты в мутном свете
            Земную жизнь виденьями тревожить!..
            В тебе самом, как бы в иносказанье,
            Для нас воскресло грозное преданье, —
            Но распознать наш взор тебя не может —
            Титан ли ты, чье сердце снедью врана,
            Иль сам ты вран, терзающий титана!..*
         
       
        6
       
         
            Своих отцов покинул он обитель,
            Где тени их скитаются безмолвны,
            Где милые осталися залоги, —
            И как весь день метет крылами волны
            Морская птица, скал пустынных житель, —
            Так и ему по жизненной дороге
            ;;;;;;;Пройти судили боги,
            Нигде не встретив мирной, светлой кущи! —
            И тщетно он, в борьбе с людьми, с собою,
            Рвался схватить земное счастье с бою.
            Над ним был Рок, враждебный, всемогущий!
            Всходил за ним на снежные вершины,
            Спускался в дол, переплывал пучины!..
         
       
        7
       
         
            То мчится бард, беглец родного края,
            На встречу солнца, по стихии бурной,
            Где Лиссабон, на жарком небе рдея,
            Златым венцом объял залив лазурный, —
            Там, где земля горит, благоухая,
            И где плоды, на пыльных ветвях зрея,
            ;;;;;;;Душистей и свежее, —
            Тебя потом он огласил приветом,
            Страна любви, геройства, приключений*,
            Где и поднесь их сладкопевный гений
            Как бы волшебным обвевает светом
            Узорчатой Альгамбры* колоннады
            Иль рощи благовонные Гренады!
         
       
        8
       
         
            То совершитель тризны благочестной*,
            Теней погибших окруженный роем,
            Равнину ту обходит он с тоскою,
            Где жребий мира выпал славным боем,
            Где был судим сей страшный суд железный!..
            Сия земля, клейменная судьбою,
            ;;;;;;;Под чуткою стопою
            Дрожит еще невольно и поныне,
            Как тундра крови, — здесь, в мученьях страшных,
            Притоптаны ряды сердец отважных,
         
       
       
         
            И слоем лег их пепел по равнине, —
            Враждебные, они затихли вместе,
            Те с жаждою, те в упоенье мести!..
         
       
        9
       
         
            Но дале бард — и видит пред собою
            Гроздоносящий вечно юный Реин, —
            И там и сям на выси виноградной
            Мелькает замок, и поднесь обвеян
            Волшебной былью, мглисто-золотою!..
            И вот, вдали, сияющий и хладный,
            ;;;;;;;Возник титан громадный* —
            Швейцария!.. Там мир как за оградой;
            Звучит рожок, поют вольней потоки,
            В горах, как в чаше, озера; глубоки,
            Свет на холмах, в долинах тень с прохладой
            И надо всем вершины ледяные,
            То бледные, то огненно-живые!..
         
       
        10
       
         
            Потом с высот, где, разлучаясь, воды
            В широкие, полдневные равнины,
            Как бы на пир, стремят свое теченье,
            Отколь не раз, как льдистые лавины,
            Полночные срывалися народы*, —
            В Италию, родимое владенье,
            ;;;;;;;Он сводит вдохновенье —
            Небесный дух сей край чудес обходит,
            Высокий лавр и темный мирт колышет,
            Под сводами чертогов светлых дышит,
            С цветущих персей запах роз уводит
            И шевелит прозрачной пеленою
            Над дремлющей в руинах стариною!..
         
       
        11
       
         
            Но на Восток цветущий и пустынный
            Влекло певца всесильное пристрастье,
            В любимый край его воображенья!..
            Сей мир насильства, лени, сладострастья
            Он зрел еще перед его кончиной —
            Где обнялись в роскошном запустенье
            ;;;;;;;И жизнь и разрушенье
         
       
       
         
            И дружески цвели в вечернем свете
            Вершины гор, где жил разбой веселый,
            Там, за скалой, пирата парус белый,
            Здесь рог луны, горящий на мечети,
            И чистые остатки Парфенона*
            На девственном румянце небосклона.
         
       
        12
       
         
            Но ты расторг союз сего творенья,
            Дух вольности, бессмертная стихия!
            И бой вспылал Отчаяния с Силой!..*
            Кровь полилась, как воды ключевые,
            В ночи земля пила их без зазренья,
            Лишь зарево, как светоч над могилой,
            ;;;;;;;Горе;* над ней светило, —
            И скоро ли — то провиденье знает —
            Взойдет заря и бурный мрак развеет!..
            Но юный день с любовью да светлеет
            На месте том, где дух певца витает,
            Где в сумраке болезненной надежды
            Сомкнула смерть его земные вежды!..
         
       
        13
       
         
            Певец угас пред жертвенником брани!..
            Но песнь его нигде не умолкала, —
            Хоть из груди, истерзанной страстями,
            Она нередко кровью вытекала,
            Волшебный жезл не выпадал из длани,
            Но двигал он лишь адскими властями!..
            ;;;;;;;В распре с небесами
            Высокая божественность мученья
            Была ему загадкою враждебной —
            И, упиваясь чашею врачебной,
            Отравы жаждал он, не исцеленья, —
            Вперенные в подземный ужас очи
            Он отвращал от звездной славы ночи!..
         
       
        14
       
         
            Таков он был, могучий, величавый,
            Восторженный хулитель мирозданья!..
            Но зависти ль удел его достоин?..
            Родительским добром существованья
            Он приобрел даруемое славой!
            Но был ли он, сим демоном присвоен,
            ;;;;;;;Иль счастлив, иль спокоен?
            Сиянье звезд, денницы луч веселый
            Души его, где вихри бушевали,
            Лишь изредка угрюмость провевали.
            Он стихнул днесь*, вулкан перегорелый.
            И позднее бессмертия светило
            С ночных небес глядит в него уныло…
         
       
       
          1828 или 1829
       
      
      
       
          "Едва мы вышли из Трезенских врат…"*
       
        ‹Из «Федры» Расина›
       
         
            Едва мы вышли из Трезенских врат*,
            Он сел на колесницу, окруженный
            Своею, как он сам, безмолвной стражей.
            Микенскою дорогой* ехал он,
            Отдав коням в раздумий бразды.
            Сии живые, пламенные кони,
            Столь гордые в обычном их пылу,
            Днесь, с головой поникшей, мрачны, тихи,
            Казалося, согласовались с ним.
            Вдруг из морских пучин исшедший крик
            Смутил кругом воздушное молчанье,
            И в ту ж минуту страшный некий голос
            Из-под земли ответствует стенаньем.
            В груди у всех оледенела кровь,
            И дыбом стала чутких тварей грива.
            Но вот, белея над равниной влажной,
            Подъялся вал, как снежная гора, —
            Возрос, приближился, о брег расшибся
            И выкинул чудовищного зверя.
            Чело его ополчено рогами,
            Хребет покрыт желтистой чешуей.
            Ужасный вол, неистовый дракон,
            В бесчисленных изгибах вышел он.
         
       
       
         
            Брег, зыблясь, стонет от его рыканья;
            День, негодуя, светит на него;
            Земля подвиглась; вал, его извергший,
            Как бы объятый страхом, хлынул вспять.
            Всё скрылося, ища спасенья в бегстве, —
            Лишь Ипполит*, героя истый сын,
            Лишь Ипполит, боязни недоступный,
            Остановил коней, схватил копье
            И, меткою направив сталь рукою,
            Глубокой язвой зверя поразил.
            Взревело чудо, боль копья почуя,
            Беснуясь, пало под ноги коням
            И, роя землю, из кровавой пасти
            Их обдало и смрадом и огнем!
            Страх обуял коней — они помчались,
            Не слушаясь ни гласа, ни вожжей, —
            Напрасно с ними борется возница,
            Они летят, багря удила пеной:
            Бог некий, говорят, своим трезубцем
            Их подстрекал в дымящиеся бедра…
            Летят по камням, дебрям… ось трещит
            И лопнула… Бесстрашный Ипполит
            С изломанной, разбитой колесницы
            На землю пал, опутанный вожжами, —
            Прости слезам моим!.. Сей вид плачевный
            Бессмертных слез причиной будет мне!
            Я зрел, увы! как сына твоего
            Влекли, в крови, им вскормленные кони!
            Он кличет их… но их пугает клик —
            Бегут, летят с истерзанным возницей.
            За ним вослед стремлюся я со стражей, —
            Кровь свежая стезю нам указует.
            На камнях кровь… на терниях колючих
            Клоки волос кровавые повисли…
            Наш дикий вопль равнину оглашает!
            Но наконец неистовых коней
            Смирился пыл… они остановились
            Вблизи тех мест, где прадедов твоих
            Прах царственный в гробах почиет древних!..
            Я прибежал, зову… с усильем тяжким
            Он, вежды приподняв, мне подал руку:
            «Всевышних власть мой век во цвете губит.
            Друг, не оставь Ариции* моей!
            Когда ж настанет день, что мой родитель,
         
       
       
         
            Рассеяв мрак ужасной клеветы*,
            В невинности сыновней убедится,
            О, в утешенье сетующей тени,
            Да облегчит он узнице своей
            Удел ее!.. Да возвратит он ей…»
            При сих словах героя жизнь угасла,
            И на руках моих, его державших,
            Остался труп, свирепо искаженный,
            Как знаменье богов ужасной кары,
            Не распознаемый и для отцовских глаз!
         
       
       
          Конец 1820-х годов
       
      
      
       
          "Высокого предчувствия…"*
       
        ‹Из «Пятого мая» Мандзони›
       
         
            Высокого предчувствия
            Порывы и томленье,
            Души, господства жаждущей,
            Кипящее стремленье
            И замыслов событие
            Несбыточных, как сон, —
            Всё испытал он! — счастие,
            Победу, заточенье,
            И всё судьбы пристрастие,
            И всё ожесточенье! —
            Два раза брошен был во прах
            И два раза на трон!..
            Явился: два столетия,
            В борении жестоком
            Его узрев, смирились вдруг,
            Как пред всесильным роком.
            Он повелел умолкнуть им
            И сел меж них судьей!
            Исчез — и в ссылке довершил
            Свой век неимоверный —
            Предмет безмерной зависти
            И жалости безмерной,
            Предмет вражды неистовой,
            Преданности слепой!..
         
       
       
         
            Как над главою тонущих
            Растет громадой пенной
            Сперва игравший ими вал —
            И берег вожделенный
            Вотще очам трепещущим
            Казавший свысока, —
            Так память над душой его,
            Скопившись, тяготела!..
            Как часто высказать себя
            Душа сия хотела,
            И, обомлев, на лист начатый
            Вдруг падала рука!
            Как часто пред кончиной дня —
            Дня безотрадной муки, —
            Потупив молнии очей,
            Крестом сложивши руки,
            Стоял он — и минувшее
            Овладевало им!..
            Он зрел в уме: подвижные
            Шатры, равнины боев,
            Рядов пехоты длинный блеск,
            Потоки конных строев —
            Железный мир и дышащий
            Велением одним!..
            О, под толи;ким бременем
            В нем сердце истомилось
            И дух упал… Но сильная
            К нему рука спустилась —
            И к небу, милосердая,
            Его приподняла!..
         
       
       
          Конец 1820-х годов
       
      
      
       
          ""Прекрасный будет день", — сказал товарищ…"*
       
        ‹Из «Путевых картин» Гейне›
       
         
            «Прекрасный будет день», — сказал товарищ,
            Взглянув на небо из окна повозки.
            Так, день прекрасный будет, — повторило
            За ним мое молящееся сердце
            И вздрогнуло от грусти и блаженства!..
         
       
       
         
            Прекрасный будет день! Свободы солнце
            Живей и жарче будет греть, чем ныне
            Аристокрация светил ночных!
            И расцветет счастливейшее племя,
            Зачатое в объятьях произвольных, —
            Не на одре железном принужденья,
            Под строгим, под таможенным надзором
            Духовных приставов, — и в сих душах
            Вольнорожденных вспыхнет смело
            Чистейший огнь идей и чувствований, —
            Для нас, рабов природных, непостижный!
            Ах, и для них равно непостижи‹ма›
            Та будет ночь, в которой их отцы
            Всю жизнь насквозь томились безотрадно
            И бой вели отчаянный, жестокий,
            Противу гнусных сов и ларв* подземных,
            Чудовищных Ерева* порождений!..
            Злосчастные бойцы, все силы духа,
            Всю сердца кровь в бою мы истощили —
            И, бледных, преждевременно одряхших,
            Нас озарит победы поздний день!..
            Младого солнца свежее бессмертье
            Не оживит сердец изнеможенных,
            Ланит потухших снова не зажжет!
            Мы скроемся пред ним, как бледный месяц!
            Так думал я и вышел из повозки*
            И с утренней усердною молитвой
            Ступил на прах, бессмертьем освященный!..
            Как под высоким триумфальным сводом
            Громадных облаков всходило солнце,
            Победоносно, смело и светло,
            Прекрасный день природе возвещая!
            Но мне при виде сем так грустно было,
            Как месяцу, еще заметной тенью
            Бледневшему на небе. Бедный месяц!
            В глухую полночь одиноко, сиро
            Он совершил свой горемычный путь,
            Когда весь мир дремал — и пировали
            Одни лишь совы, призраки, разбой;
            И днесь пред юным днем, грядущим в славе,
            С звучащими веселием лучами
         
       
       
         
            И пурпурной разлитою зарей,
            Он прочь бежит… еще одно воззренье
            На пышное всемирное светило —
            И легким паром с неба улетит.
            Не знаю я и не ищу предвидеть,
            Что мне готовит Муза! Лавр поэта
            Почтит иль нет мой памятник надгробный?
            Поэзия душе моей была
            Младенчески-божественной игрушкой —
            И суд чужой меня тревожил мало.
            Но меч, друзья, на гроб мой положите!
            Я воин был! Я ратник был свободы
            И верою и правдой ей служил
            Всю жизнь мою в ее священной брани!
         
       
       
          1829 или 1830
       
      
      
       
          "Как над горячею золой…"*
       
       
         
            Как над горячею золой
            Дымится свиток и сгорает
            И огнь сокрытый и глухой
            Слова и строки пожирает —
            Так грустно тлится жизнь моя
            И с каждым днем уходит дымом,
            Так постепенно гасну я
            В однообразье нестерпимом!..
            О Небо, если бы хоть раз
            Сей пламень развился по воле —
            И, не томясь, не мучась доле,
            Я просиял бы — и погас!
         
       
       
          ‹1829›, начало 1830-х годов
       
      
      
       
          Цицерон*
       
       
         
            Оратор римский говорил
            Средь бурь гражданских и тревоги:
            «Я поздно встал — и на дороге
            Застигнут ночью Рима был!»*
            Так!.. Но, прощаясь с римской славой,
         
       
       
         
            С Капитолийской высоты*
            Во всем величье видел ты
            Закат звезды ее кровавый!*..
            Счастлив, кто посетил сей мир
            В его минуты роковые!
            Его призвали всеблагие*
            Как собеседника на пир.
            Он их высоких зрелищ зритель,
            Он в их совет допущен был —
            И заживо, как небожитель,
            Из чаши их бессмертье пил!
         
       
       
          ‹1829›; начало 1830-х годов
       
      
      
       
          Весенние воды*
       
       
         
            Еще в полях белеет снег,
            А воды уж весной шумят —
            Бегут и будят сонный брег,
            Бегут, и блещут, и гласят…
            Они гласят во все концы:
            «Весна идет, весна идет,
            Мы молодой весны гонцы,
            Она нас выслала вперед!
            Весна идет, весна идет,
            И тихих, теплых майских дней
            Румяный, светлый хоровод
            Толпится весело за ней!..»
         
       
       
          ‹1829›, начало 1830-х годов
       
      
      
       
          Silentium![18]*
       
       
         
            Молчи, скрывайся и таи
            И чувства и мечты свои —
            Пускай в душевной глубине
            Встают и заходят оне
            Безмолвно, как звезды в ночи, —
            Любуйся ими — и молчи.
         
       
       
         
            Как сердцу высказать себя?
            Другому как понять тебя?
            Поймет ли он, чем ты живешь?
            Мысль изреченная есть ложь.
            Взрывая, возмутишь ключи, —
            Питайся ими — и молчи.
            Лишь жить в себе самом умей —
            Есть целый мир в душе твоей
            Таинственно-волшебных дум;
            Их оглушит наружный шум,
            Дневные разгонят лучи, —
            Внимай их пенью — и молчи!..
         
       
       
          ‹1829›, начало 1830-х годов
       
      
      
       
          Сон на море*
       
       
         
            И море, и буря качали наш челн;
            Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
            Две беспредельности были во мне,
            И мной своевольно играли оне.
            Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы;,
            Окликалися ветры и пели валы.
            Я в хаосе звуков лежал оглушен,
            Но над хаосом звуков носился мой сон.
            Болезненно-яркий, волшебно-немой,
            Он веял легко над гремящею тьмой.
            В лучах огневицы* развил он свой мир —
            Земля зеленела, светился эфир,
            Сады-лавиринфы*, чертоги, столпы,
            И сонмы кипели безмолвной толпы.
            Я много узнал мне неведомых лиц,
            Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,
            По высям творенья, как бог, я шагал,
            И мир подо мною недвижный сиял.
            Но все грезы насквозь, как волшебника вой,
            Мне слышался грохот пучины морской,
            И в тихую область видений и снов
            Врывалася пена ревущих валов.
         
       
       
          ‹1830›
       
      
      
       
          Конь морской*
       
       
         
            О рьяный конь, о конь морской,
            С бледно-зеленой гривой,
            То смирный-ласково-ручной,
            То бешено-игривый!
            Ты буйным вихрем вскормлен был
            В широком божьем поле,
            Тебя он прядать научил,
            Играть, скакать по воле!
            Люблю тебя, когда стремглав,
            В своей надменной силе,
            Густую гриву растрепав
            И весь в пару и мыле,
            К брегам направив бурный бег,
            С веселым ржаньем мчишься,
            Копыта кинешь в звонкий брег —
            И в брызги разлетишься!..
         
       
       
          ‹1830›
       
      
      
       
          "Душа хотела б быть звездой…"*
       
       
         
            Душа хотела б быть звездой,
            Но не тогда, как с неба полуночи
            Сии светила, как живые очи,
            Глядят на сонный мир земной, —
            Но днем, когда, сокрытые как дымом
            Палящих солнечных лучей,
            Они, как божества, горят светлей
            В эфире чистом и незримом.
         
       
       
          ‹1830›
       
      
      
       
          Из «Эрнани» <Гюго>*
       
       
         
            Великий Карл, прости! — Великий, незабвенный,
            Не сим бы голосом тревожить эти стены —
            И твой бессмертный прах смущать, о исполин,
            Жужжанием страстей, живущих миг один!
         
       
       
         
            Сей европейский мир, руки твоей созданье,
            Как он велик, сей мир! Какое овладанье!..
            С двумя избра;нными вождями над собой —
            И весь багрянородный сонм — под их стопой!..
            Все прочие державы, власти и владенья —
            Дары наследия, случайности рожденья, —
            Но папу, кесаря* сам бог земле дает,
            И промысл* через них нас случаем блюдет.
            Так соглашает он устройство и свободу!
            Вы все, позорищем служа;щие народу,
            Вы, курфюрсты*, вы, кардиналы, сейм, синклит, —
            Вы все ничто! Господь решит, господь велит!..
            Родись в народе мысль, зачатая веками,
            Сперва растет в тени и шевелит сердцами —
            Вдруг воплотилася и увлекла народ!..
            Князья куют ей цепь и зажимают рот,
            Но день ее настал — и смело, величаво
            Она вступила в сейм, явилась средь конклава*
            И, с скипетром в руках иль митрой на челе,
            Пригнула все главы венчанные к земле…
            Так папа с кесарем всесильны — всё земное
            Лишь ими и чрез них. Как таинство живое
            Явило небо их земле — и целый мир —
            Народы и цари — им отдан был на пир!..
            Их воля строит мир и зданье замыкает,
            Творит и рушит. — Сей решит, тот рассекает.
            Сей Истина, тот Сила — в них самих
            Верховный их закон, другого нет для них!..
            Когда из алтаря они исходят оба —
            Тот в пурпуре, а сей в одежде белой гроба —
            Мир, цепенея, зрит в сиянье торжества
            Сию чету, сии две полы божества!..
            И быть одним из них, одним! О, посрамленье
            Не быть им!.. и в груди питать сие стремленье!
            О, как, как сча;стлив был почивший в сем гробу
            Герой! Какую бог послал ему судьбу!
            Какой удел! И что ж? Его сия могила.
            Так вот куда идет — увы! — всё то, что было
            Законодатель, вождь, правитель и герой,
            Гигант, все времена превысивший главой!
            Как тот, кто в жизни был Европы всей владыкой,
            Чье титло было кесарь, имя Карл Великий,
            Из славимых имен славнейшее поднесь*,
            Велик — велик, как мир, — а всё вместилось здесь!
         
       
       
         
            Ищи ж владычества и взвесь пригоршни пыли
            Того, кто всё имел, чью власть как божью чтили.
            Наполни грохотом всю землю, строй, возвысь
            Свой столп до облаков, всё выше, высь на высь —
            Хотя б бессмертных звезд твоя коснулась слава,
            Но вот ее предел!.. О царство, о держава,
            О, что вы? Всё равно — не власти ль жажду я?
            Мне тайный глас сулит: твоя она — моя —
            О, если бы моя! Свершится ль предвещанье? —
            Стоять на высоте и замыкать созданье,
            На высоте — один — меж небом и землей
            И видеть целый мир в уступах под собой:
            Сперва цари, потом — на степенях различных —
            Старейшины домов удельных и владычных,
            Там доги*, герцоги, церковные князья,
            Там рыцарских чинов священная семья,
            Там духовенство, рать, — а там, в дали туманной,
            На самом дне — народ, несчетный, неустанный,
            Пучина, вал морской, терзающий свой брег,
            Стозвучный гул, крик, вопль, порою горький смех,
            Таинственная жизнь, бессмертное движенье,
            Где, что ни брось во глубь, и все они в броженье —
            Зерцало грозное для совести царей,
            Жерло, где гибнет трон, всплывает мавзолей!
            О, сколько тайн для нас в твоих пределах темных!
            О, сколько царств на дне — как остовы огромных
            Судов, свободную теснивших глубину,
            Но ты дохнул на них — и груз пошел ко дну!
            И мой весь этот мир, и я схвачу без страха
            Мироправленья жезл! Кто я? Исчадье праха!
         
       
       
          1830
       
      
      
       
          "Через ливонские я проезжал поля…"*
       
       
         
            Через ливонские я проезжал поля*,
            Вокруг меня всё было так уныло…
            Бесцветный грунт небес, песчаная земля —
            Всё на; душу раздумье наводило.
            Я вспомнил о былом печальной сей земли —
            Кровавую и мрачную ту пору*,
            Когда сыны ее, простертые в пыли,
            ;;;;;;;;Лобзали рыцарскую шпору.
         
       
       
         
            И, глядя на тебя, пустынная река*,
            И на тебя, прибрежная дуброва,
            «Вы, — мыслил я, — пришли издалека,
            ;;;;;;;;Вы, сверстники сего былого!»
            Так! вам одним лишь удалось
            Дойти до нас с брегов другого света.
            О, если б про него хоть на один вопрос
            ;;;;;;;;Мог допроситься я ответа!..
            Но твой, природа, мир о днях былых молчит
            С улыбкою двусмысленной и тайной, —
            Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный,
            Про них и днем молчание хранит*.
         
       
       
          Начало октября 1830
       
      
      
       
          "Песок сыпучий по колени…"*
       
       
         
            Песок сыпучий по колени…
            Мы едем — поздно — меркнет день,
            И сосен, по дороге, тени
            Уже в одну слилися тень.
            Черней и чаще бор глубокий —
            Какие грустные места!
            Ночь хмурая, как зверь стоокий,
            Глядит из каждого куста!*
         
       
       
          Октябрь 1830
       
      
      
       
          Осенний вечер*
       
       
         
            Есть в светлости осенних вечеров
            Умильная, таинственная прелесть!..
            Зловещий блеск и пестрота дерёв,
            Багряных листьев томный, легкий шелест,
            Туманная и тихая лазурь
            Над грустно-сиротеющей землею
            И, как предчувствие сходящих бурь,
            Порывистый, холодный ветр порою,
            Ущерб, изнеможенье — и на всем
            Та кроткая улыбка увяданья,
            Что в существе разумном мы зовем
            Божественной стыдливостью страданья!
         
       
       
          Октябрь 1830
       
      
      
       
          Листья*
       
       
         
            Пусть сосны и ели
            Всю зиму торчат,
            В снега и метели
            Закутавшись, спят, —
            Их тощая зелень,
            Как иглы ежа,
            Хоть ввек не желтеет,
            Но ввек не свежа.
            Мы ж, легкое племя,
            Цветем и блестим
            И краткое время
            На сучьях гостим.
            Всё красное лето
            Мы были в красе —
            Играли с лучами,
            Купались в росе!..
            Но птички отпели,
            Цветы отцвели,
            Лучи побледнели,
            Зефиры ушли.
            Так что же нам даром
            Висеть и желтеть?
            Не лучше ль за ними
            И нам улететь!
            О буйные ветры,
            Скорее, скорей!
            Скорей нас сорвите
            С докучных ветвей!
            Сорвите, умчите,
            Мы ждать не хотим,
            Летите, летите!
            Мы с вами летим!..
         
       
       
          Октябрь 1830
       
      
      
       
          Альпы*
       
       
         
            Сквозь лазурный сумрак ночи
            Альпы снежные глядят;
            Помертвелые их очи
            Льдистым ужасом разят.
            Властью некой обаянны,
            До восшествия Зари
            Дремлют, грозны и туманны,
            Словно падшие цари!..
            Но Восток лишь заалеет,
            Чарам гибельным конец —
            Первый в небе просветлеет
            Брата старшего венец.
            И с главы большого брата
            На меньших бежит струя,
            И блестит в венцах из злата
            Вся воскресшая семья!..
         
       
       
          Октябрь? 1830
       
      
      
       
          Mala aria[19]*
       
       
         
            Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо
            Во всем разлитое, таинственное Зло —
            В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,
            И в радужных лучах, и в самом небе Рима!
            Всё та ж высокая, безоблачная твердь,
            Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,
            Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
            Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!..
            Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,
            Благоухания, цветы и голоса —
            Предвестники для нас последнего часа;
            И усладители последней нашей муки, —
            И ими-то Судеб посланник роковой,
            Когда сынов Земли из жизни вызывает,
            Как тканью легкою, свой образ прикрывает…
            Да утаит от них приход ужасный свой!..
         
       
       
          1830
       
      
      
       
          "Сей день, я помню, для меня…"*
       
       
         
            Сей день, я помню, для меня
            Был утром жизненного дня:
            Стояла молча предо мною,
            Вздымалась грудь ее волною,
            Алели щеки, как заря,
            Всё жарче рдея и горя!
            И вдруг, как солнце молодое,
            Любви признанье золотое
            Исторглось из груди ея…
            И новый мир увидел я!..
         
       
       
          1830
       
      
      
       
          Из «Фауста» Гёте*
       
        1
       
         
            ;;;Звучит, как древле, пред тобою
            ;;;Светило дня в строю планет
            ;;;И предначертанной стезею,
            ;;;Гремя, свершает свой полет!
            ;;;Ему дивятся серафимы,
            ;;;Но кто досель его постиг?
            ;;;Как в первый день, непостижимы
            ;;;Дела, всевышний, рук твоих!
            ;;;И быстро, с быстротой чудесной,
            ;;;Кругом вратится шар земной,
            ;;;Меняя тихий свет небесный
            ;;;С глубокой ночи темнотой.
            ;;;Морская хлябь гремит валами
            ;;;И роет каменный свой брег,
            ;;;И бездну вод с ее скалами
            ;;;Земли уносит быстрый бег!
            ;;;И беспрерывно бури воют,
            ;;;И землю с края в край метут,
            ;;;И зыбь гнетут, и воздух роют,
            ;;;И цепь таинственную вьют.
            ;;;Вспылал предтеча-истребитель,
            ;;;Сорвавшись с тучи, грянул гром,
         
       
       
         
            ;;;Но мы во свете, вседержитель,
            ;;;Твой хвалим день и мир поем.
            ;;;Тебе дивятся серафимы!
            ;;;Тебе гремит небес хвала!
            ;;;Как в первый день, непостижимы,
            ;;;Господь! руки твоей дела!
         
       
        2
       
         
            ;;;«Кто звал меня?»
         
         
            ;;;;;;;;;;;;— «О страшный вид!»
            ;;;— «Ты сильным и упрямым чаром
            ;;;Мой круг волшебный грыз недаром —
            ;;;И днесь…»
            ;;;;;;;;;;;;;— «Твой взор меня мертвит!»
            ;;;— «Не ты ль молил, как исступленный,
            ;;;;;;;;Да узришь лик и глас услышишь мой?
            ;;;;;;;;Склонился я на клич упорный твой
            ;;;;;;;;И се предстал! Какой же страх презренный
            ;;;;;;;;Вдруг овладел, титан, твоей душой?..
            ;;;;;;;;Та ль эта грудь, чья творческая сила
            Мир целый создала, взлелеяла, взрастила
            ;;;;;;;;И, в упоении отваги неземной,
            ;;;С неутомимым напряженьем
            ;;;;;;;;До нас, духо;в, возвыситься рвалась?
            ;;;;;;;;Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас,
            Теснившийся ко мне с отчаянным моленьем?
            ;;;;;;;;Ты, Фауст? Сей бедный, беспомо;щный прах,
            ;;;;;;;;Проникнутый насквозь моим дхновеньем,
            Во всех души своей дрожащий глубинах?..»
            ;;;;;;;;— «Не удручай сим пламенным презреньем
            ;;;;;;;;Главы моей! Не склонишь ты ея!
            Так, Фауст я, дух, как ты! твой равный я!..»
            — «Событий бурю и вал судеб
            ;;;;;;;Вращаю я,
            ;;;;;;;Воздвигаю я,
            ;;;Вею здесь, вею там, и высок и глубок!
            ;;;Смерть и Рождение, Воля и Рок,
            ;;;;;;Волны в боренье,
            ;;;;;;Стихии во пренье,
            ;;;;;;Жизнь в измененье —
            ;;;;;;Вечный, единый поток!..
         
       
       
         
            ;;;;;;;;;Так шумит на стану моем ткань роковая,
            ;;;;;;;;;И богу прядется риза живая!»
            ;;;;;;;;;— «Каким сродством неодолимым,
            ;;Бессмертный дух! влечешь меня к себе!»
            ;;— «Лишь естествам, тобою постижимым,
            ;;;;;;Подобен ты — не мне!..»
         
       
        3
       
         
            ;;;;;;;;;Чего вы от меня хотите,
            ;;Чего в пыли вы ищете моей,
            ;;;;;;;;;Святые гласы, там звучите,
            ;;Там, где сердца и чище и нежней.
            ;;Я слышу весть — но веры нет для ней!
            ;;О вера, вера, мать чудес родная,
            ;;;;;;;;;Дерзну ли взор туда поднять,
            ;;;;;;;;;Откуда весть летит благая!
            ;;Ах, но, к нему с младенчества привычный,
            ;;;;;;;;;Сей звук родимый, звук владычный, —
            ;;Он к бытию манит меня опять!
            ;;;;;;;;;Небес, бывало, лобызанье
            Срывалось на меня в воскресной тишине,
            Святых колоколов я слышал содроганье
            ;;;В моей душевной глубине,
            И сладостью живой была молитва мне!
            ;;;;;;;;Порыв души в союзе с небесами
            ;;;;;;;;Меня в леса и долы уводил —
            ;;;;;;;;И, обливаясь теплыми слезами,
            ;;;Я новый мир себе творил.
            ;;;Про игры юности веселой,
            Про светлую весну благовестил сей глас —
            ;;;Ах, и в торжественный сей час
            Воспоминанье их мне душу одолело!
            ;;;;;;;;Звучите ж, гласы, вторься, гимн святой!
            ;;;;;;;;Слеза бежит! Земля, я снова твой!
         
       
        4
       
         
            ;;;;;;;;Зачем губить в унынии пустом
            ;;;;;;;;Сего часа благое достоянье?
            Смотри, как хижины с их зеленью кругом
            ;;;;;;;;Осыпало вечернее сиянье.
         
       
       
         
            ;;;;;;;;День пережит, — и к небесам иным
            ;;;;;;;;Светило дня несет животворенье.
            ;;;;;;;;О, где крыло, чтоб взвиться вслед за ним,
            Прильнуть к его лучам, следить его теченье?
            ;;;;;;;;У ног моих лежит прекрасный мир
            ;;;;;;;;И, вечно вечереющий, смеется…
            Все выси в зареве, во всех долинах мир,
            ;;;;;;;;Сребристый ключ в златые реки льется.
            ;;;;;;;;Над цепью диких гор, лесистых стран
            ;;;Полет богоподобный веет,
            ;;;;;;;;И уж вдали открылся и светлеет
            ;;;;;;;;С заливами своими океан.
            ;;;;;;;;Но светлый бог главу в пучины клонит,
            ;;;;;;;;И вдруг крыла таинственная мощь
            Вновь ожила и вслед за уходящим гонит,
            ;;;;;;;;И вновь душа в потоках света тонет.
            ;;;;;;;;Передо мною день, за мною нощь.
            В ногах равнина вод, и небо над главою.
            ;;;;;;;;Прелестный сон!.. и суетный!.. прости!..
            ;;;;;;;;К крылам души, парящим над землею,
            ;;;;;;;;Не скоро нам телесные найти.
            Но сей порыв, сие и ввыспрь и вдаль стремленье,
            ;;;Оно природное внушенье,
            ;;;У всех людей оно в груди…
            ;;;И оживает в нас порою,
            ;;;;;;;;Когда весной, над нашей головою,
            ;;;;;;;;Из облаков песнь жавронка звенит,
            ;;;;;;;;Когда над крутизной лесистой
            ;;;Орел, ширяяся, парит,
            ;;;Поверх озер иль степи чистой
            ;;;Журавль на родину спешит.
         
       
        5
       
         
            ;;Державный дух! Ты дал мне, дал мне всё,
            ;;О чем молил я! Не вотще ко мне
            ;;Склонил в лучах сияющий свой лик!
            ;;Дал всю природу во владенье мне
            ;;И вразумил ее любить. Ты дал мне
            ;;Не гостем праздно-изумленным быть
            ;;На пиршестве у ней, но допустил
            ;;Во глубину груди ее проникнуть,
            ;;Как в сердце друга! Земнородных строй
         
       
       
         
            ;;Провел передо мной и научил —
            ;;В дуброве ль, в воздухе иль в лоне вод —
            ;;В них братии познавать и их любить!
            ;;Когда ж в бору скрыпит и свищет буря,
            ;;Ель-великан дерев соседних с треском
            ;;Крушит в паденье ветви, глухо гул
            ;;Встает окрест и, зыблясь, стонет холм,
            ;;Ты в мирную ведешь меня пещеру,
            ;;И самого меня являешь ты
            ;;Очам души моей — и мир ее,
            ;;Чудесный мир, разоблачаешь мне!
            ;;Подымется ль, всеуслаждая, месяц
            ;;В сиянье кротком, и ко мне летят
            ;;С утеса гор, с увлажненного бора
            ;;Сребристые веков минувших тени
            ;;И строгую утеху созерцанья
            ;;Таинственным влияньем умиляют!
         
       
       
          Конец 1820-х — начало 1830-х годов
       
      
      
       
          "Ты зрел его в кругу большого света…"; "В толпе людей, в нескромном шуме дня…"
       
       
         
            "Ты зрел его в кругу большого света…"
         
         
            
              Ты зрел его в кругу большого Света:
              То своенравно-весел, то угрюм,
              Рассеян, дик иль полон тайных дум —
              Таков поэт, — и ты презрел поэта!..
              На месяц взглянь: весь день, как облак тощий,
              Он в небесах едва не изнемог; —
              Настала ночь — и, светозарный бог,
              Сияет он над усыпленной рощей!
            
         
       
       
         
            "В толпе людей, в нескромном шуме дня…"
         
         
            
              В толпе людей, в нескромном шуме дня
              Порой мой взор, движенья, чувства, речи
              Твоей не смеют радоваться встрече —
              Душа моя! О, не вини меня!..
              Смотри, как днем туманисто-бело
              Чуть брезжит в небе месяц светозарный…
              Наступит ночь — и в чистое стекло
              Вольет елей душистый и янтарный!
            
         
         
            Начало 1830-х годов
         
       
      
      
       
          "Над виноградными холмами…"*
       
       
         
            Над виноградными холмами
            Плывут златые облака.
            Внизу зелеными волнами
            Шумит померкшая река.
            Взор постепенно из долины,
            Подъемлясь, всходит к высотам
            И видит на краю вершины
            Круглообразный светлый храм.
            Там, в горнем, неземном жилище,
            Где смертной жизни места нет,
            И легче, и пустынно-чище
            Струя воздушная течет,
            Туда взлетая, звук немеет…
            Лишь жизнь природы там слышна,
            И нечто праздничное веет,
            Как дней воскресных тишина.
         
       
       
          Начало 1830-х годов
       
      
      
       
          "Поток сгустился и тускнеет…"*
       
       
         
            Поток сгустился и тускнеет,
            И прячется под твердым льдом,
            И гаснет цвет и звук немеет
            В оцепененье ледяном, —
            Лишь жизнь бессмертную ключа
            Сковать всесильный хлад не может:
            Она всё льется — и, журча,
            Молчанье мертвое тревожит.
            Так и в груди осиротелой,
            Убитой хладом бытия,
            Не льется юности веселой,
            Не блещет резвая струя, —
            Но подо льдистою корой
            Еще есть жизнь, еще есть ропот —
            И внятно слышится порой
            Ключа таинственного шепот!
         
       
       
          Начало 1830-х годов
       
      
      
       
          "О чем ты воешь, ветр ночной?.."*
       
       
         
            О чем ты воешь, ветр ночной?
            О чем так сетуешь безумно?..
            Что значит странный голос твой,
            То глухо жалобный, то шумно?
            Понятным сердцу языком
            Твердишь о непонятной муке —
            И роешь и взрываешь в нем
            Порой неистовые звуки!..
            О! страшных песен сих не пой!
            Про древний хаос, про родимый
            Как жадно мир души ночной
            Внимает повести любимой!
            Из смертной рвется он груди,
            Он с беспредельным жаждет слиться!..
            О! бурь заснувших не буди —
            Под ними хаос шевелится!..
         
       
       
          Начало 1830-х годов
       
      
      
       
          "Душа моя, Элизиум теней…"*
       
       
         
            ;;;;;;Душа моя, Элизиум* теней,
            ;;;;;;Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
            ;;;;;;Ни помыслам годины буйной сей*,
            ;;;;;;Ни радостям, ни горю не причастных, —
            ;;;;;;Душа моя, Элизиум теней,
            ;;;;;;Что общего меж жизнью и тобою!
            Меж вами, призраки минувших, лучших дней,
            ;;;И сей бесчувственной толпою?..
         
       
       
          Начало 1830-х годов
       
      
      
       
          "Как дочь родную на закланье…"*
       
       
         
            Как дочь родную на закланье
            Агамемнон богам принес*,
            Прося попутных бурь дыханья
            У негодующих небес, —
         
       
       
         
            Так мы над горестной Варшавой
            Удар свершили роковой,
            Да купим сей ценой кровавой
            России целость и покой!
            Но прочь от нас венец бесславья,
            Сплетенный рабскою рукой!
            Не за коран самодержавья*
            Кровь русская лилась рекой!
            Нет! нас одушевляло в бое
            Не чревобесие меча,
            Не зверство янычар ручное
            И не покорность палача!
            Другая мысль, другая вера
            У русских билася в груди!
            Грозой спасительной примера
            Державы целость соблюсти,
            Славян родные поколенья
            Под знамя русское собрать
            И весть на подвиг просвещенья
            Единомысленных, как рать.
            Сие-то высшее сознанье
            Вело наш доблестный народ —
            Путей небесных оправданье
            Он смело на себя берет.
            Он чует над своей главою
            Звезду в незримой высоте
            И неуклонно за звездою
            Спешит к таинственной мете!
            Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
            Судеб свершая приговор,
            Ты пал, орел одноплеменный*,
            На очистительный костер!
            Верь слову русского народа:
            Твой пепл мы свято сбережем,
            И наша общая свобода,
            Как феникс*, зародится в нем.
         
       
       
          1831
       
      
      
       
          "На древе человечества высоком…"*
       
       
         
            На древе человечества высоком
            ;;;;;;;Ты лучшим был его листом,
            Воспитанный его чистейшим соком,
            Развит чистейшим солнечным лучом!
            ;;;;;;;С его великою душою
            Созвучней всех, на нем ты трепетал!
            Пророчески беседовал с грозою
            Иль весело с зефирами играл!
            Не поздний вихрь, не бурный ливень летний
            Тебя сорвал с родимого сучка:
            Был многих краше, многих долголетней
            И сам собою пал — как из венка!
         
       
       
          1832
       
      
      
       
          Probl;me[20]*
       
       
         
            С горы скатившись, камень лег в долине.
            Как он упал? Никто не знает ныне —
            Сорвался ль он с вершины сам собой,
            Иль был низринут волею чужой?
            ;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;—
            Столетье за столетьем пронеслося:
            Никто еще не разрешил вопроса.
         
       
       
          15 января 1833; 2 апреля 1857
       
      
      
       
          Арфа скальда*
       
       
         
            О арфа скальда*! Долго ты спала
            В тени, в пыли забытого угла;
            Но лишь луны, очаровавшей мглу,
            Лазурный свет блеснул в твоем углу,
            Вдруг чудный звон затрепетал в струне,
            Как бред души, встревоженной во сне.
         
       
       
         
            Какой он жизнью на тебя дохнул?
            Иль старину тебе он вспомянул —
            Как по ночам здесь сладострастных дев
            Давно минувший вторился напев,
            Иль в сих цветущих и поднесь* садах
            Их легких ног скользил незримый шаг?
         
       
       
          21 апреля 1834
       
      
      
       
          "Я лютеран люблю богослуженье…"*
       
       
         
            Я лютеран люблю богослуженье,
            Обряд их строгий, важный и простой, —
            Сих голых стен, сей храмины пустой
            Понятно мне высокое ученье.
            Не видите ль? Собравшися в дорогу,
            В последний раз вам Вера предстоит:
            Еще она не перешла порогу,
            Но дом ее уж пуст и гол стоит, —
            Еще она не перешла порогу,
            Еще за ней не затворилась дверь…
            Но час настал, пробил… Молитесь богу,
            В последний раз вы молитесь теперь.
         
       
       
          16 сентября 1834
       
      
      
       
          "Восток белел. Ладья катилась…"*
       
       
         
            Восток белел. Ладья катилась,
            Ветрило* весело звучало, —
            Как опрокинутое небо,
            Под нами море трепетало…
            Восток алел. Она молилась,
            С чела откинув покрывало, —
            Дышала на устах молитва,
            Во взорах небо ликовало…
            Восток вспылал. Она склонилась,
            Блестящая поникла выя, —
            И по младенческим ланитам
            Струились капли огневые…
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Что ты клонишь над водами…"*
       
       
         
            Что; ты клонишь над водами,
            Ива, ма;кушку свою
            И дрожащими листами,
            Словно жадными устами,
            Ловишь беглую струю?..
            Хоть томится, хоть трепещет
            Каждый лист твой над струей…
            Но струя бежит и плещет,
            И, на солнце нежась, блещет,
            И смеется над тобой…
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "И гроб опущен уж в могилу…"*
       
       
         
            И гроб опущен уж в могилу,
            И всё столпилося вокруг…
            Толкутся, дышат через силу,
            Спирает грудь тлетворный дух…
            И над могилою раскрытой,
            В возглавии, где гроб стоит,
            Ученый пастор сановитый
            Речь погребальную гласит.
            Вещает бренность человечью,
            Грехопаденье, кровь Христа…
            И умною, пристойной речью
            Толпа различно занята…
            А небо так нетленно-чисто,
            Так беспредельно над землей…
            И птицы реют голосисто
            В воздушной бездне голубой…
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "В душном воздуха молчанье…"*
       
       
         
            В душном воздуха молчанье,
            Как предчувствие грозы,
            Жарче роз благоуханье,
            Резче голос стрекозы…
            Чу! за белой, дымной тучей
            Глухо прокатился гром;
            Небо молнией летучей
            Опоясалось кругом…
            Некий жизни преизбыток
            В знойном воздухе разлит!
            Как божественный напиток
            В жилах млеет и горит!
            Дева, дева, что волнует
            Дымку персей молодых?
            Что мутится, что тоскует
            Влажный блеск очей твоих?
            Что, бледнея, замирает
            Пламя девственных ланит?
            Что так грудь твою спирает
            И уста твои палит?..
            Сквозь ресницы шелковы;е
            Проступили две слезы…
            Иль то капли дождевые
            Зачинающей грозы?..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Как сладко дремлет сад темно-зеленый…"*
       
       
         
            Как сладко дремлет сад темно-зеленый,
            Объятый негой ночи голубой!
            Сквозь яблони, цветами убеленной,
            Как сладко светит месяц золотой!
            Таинственно, как в первый день созданья,
            В бездонном небе звездный сонм горит,
            Музы;ки дальной слышны восклицанья,
            Соседний ключ слышнее говорит…
         
       
       
         
            На мир дневной спустилася завеса,
            Изнемогло движенье, труд уснул…
            Над спящим градом, как в вершинах леса,
            Проснулся чудный еженощный гул…
            Откуда он, сей гул непостижимый?..
            Иль смертных дум, освобожденных сном,
            Мир бестелесный, слышный, но незримый,
            Теперь роится в хаосе ночном?..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Как птичка, с раннею зарей…"*
       
       
         
            Как птичка, с раннею зарей
            Мир, пробудившись, встрепенулся…
            Ах, лишь одной главы моей
            Сон благодатный не коснулся!
            Хоть свежесть утренняя веет
            В моих всклокоченных власах,
            На мне, я чую, тяготеет
            Вчерашний зной, вчерашний прах!..
            О, как пронзительны и дики,
            Как ненавистны для меня
            Сей шум, движенье, говор, крики
            Младого, пламенного дня!..
            О, как лучи его багровы,
            Как жгут они мои глаза!..
            О ночь, ночь, где твои покровы,
            Твой тихий сумрак и роса!..
            Обломки старых поколений,
            Вы, пережившие свой век!
            Как ваших жалоб, ваших пеней*
            Неправый праведен упрек!..
            Как грустно полусонной тенью,
            С изнеможением в кости,
            Навстречу солнцу и движенью
            За новым племенем брести!..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Вечер мглистый и ненастный…"*
       
       
         
            Вечер мглистый и ненастный…
            Чу, не жаворонка ль глас?..
            Ты ли, утра гость прекрасный,
            В этот поздний, мертвый час?..
            Гибкий, резвый, звучно-ясный,
            В этот мертвый, поздний час…
            Как безумья смех ужасный,
            Он всю душу мне потряс!..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Там, где горы, убегая…"*
       
       
         
            Там, где горы, убегая,
            В светлой тянутся дали,
            Пресловутого Дуная
            Льются вечные струи.
            Там-то, бают, в стары годы,
            По лазуревым ночам,
            Фей вилися хороводы
            Под водой и по водам;
            Месяц слушал, волны пели…
            И, навесясь с гор крутых,
            Замки рыцарей глядели
            С сладким ужасом на них.
            И лучами неземными,
            Заключен и одинок,
            Перемигивался с ними
            С древней башни огонек.
            Звезды в небе им внимали,
            Проходя за строем строй,
            И беседу продолжали
            Тихомолком меж собой.
            В панцирь дедовский закован,
            Воин-сторож на стене
            Слышал, тайно очарован,
            Дальний гул, как бы во сне.
         
       
       
         
            И, лишь дремой забывался,
            Гул яснел и грохотал…
            Он с молитвой просыпался
            И дозор свой продолжал.
            Всё прошло, всё взяли годы —
            Поддался и ты судьбе,
            О Дунай, и пароходы
            Ныне рыщут по тебе…
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Тени сизые смесились…"*
       
       
         
            Тени сизые смесились,
            Цвет поблекнул, звук уснул —
            Жизнь, движенье разрешились
            В сумрак зыбкий, в дальный гул…
            Мотылька полет незримый
            Слышен в воздухе ночном…
            Час тоски невыразимой!..
            Всё во мне, и я во всем!..
            Сумрак тихий, сумрак сонный,
            Лейся в глубь моей души,
            Тихий, темный, благовонный,
            Всё залей и утиши.
            Чувства мглой самозабвенья
            Переполни через край!..
            Дай вкусить уничтоженья,
            С миром дремлющим смешай!
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Нет, моего к тебе пристрастья…"*
       
       
         
            Нет, моего к тебе пристрастья
            Я скрыть не в силах, мать-Земля…
            Духо;в бесплотных сладострастья,
            Твой верный сын, не жажду я…
            Что; пред тобой утеха рая,
            Пора любви, пора весны,
            Цветущее блаженство мая,
            Румяный свет, златые сны?..
            Весь день в бездействии глубоком
            Весенний, теплый воздух пить,
            На небе чистом и высоком
            Порою облака следить,
            Бродить без дела и без цели
            И ненароком, на лету,
            Набресть на свежий дух синели*
            Или на светлую мечту?..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Сижу задумчив и один…"*
       
       
         
            Сижу задумчив и один,
            На потухающий камин
            ;;;;;;;Сквозь слез гляжу…
            С тоскою мыслю о былом
            И слов, в унынии моем,
            ;;;;;;;Не нахожу.
            Былое — было ли когда?
            Что ныне — будет ли всегда?..
            ;;;;;;;Оно пройдет —
            Пройдет оно, как всё прошло,
            И канет в темное жерло —
            ;;;;;;;За годом год.
            За годом год, за веком век…
            Что ж негодует человек,
            ;;;;;;;Сей злак земной!..
            Он быстро, быстро вянет — так,
            Но с новым летом — новый злак
            ;;;;;;;И лист иной.
            И снова будет всё, что есть,
            И снова розы будут цвесть,
            ;;;;;;;И терны тож…
            Но ты, мой бедный, бледный цвет,
            Тебе уж возрожденья нет,
            ;;;;;;;Не расцветешь…
            Ты сорван был моей рукой,
            С каким блаженством и тоской —
            ;;;;;;;То знает бог?
            Останься ж на груди моей,
            Пока любви не замер в ней
            ;;;;;;;Последний вздох…
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "С поляны коршун поднялся…"*
       
       
         
            С поляны коршун поднялся,
            Высоко к небу он взвился;
            Всё выше, дале вьется он —
            И вот ушел за небосклон!
            Природа-мать ему дала
            Два мощных, два живых крыла —
            А я здесь в поте и в пыли.
            Я, царь земли, прирос к земли!..
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Какое дикое ущелье!.."*
       
       
         
            Какое дикое ущелье!
            Ко мне навстречу ключ бежит —
            Он в дол спешит на новоселье, —
            Я лезу вверх, где ель стоит.
            Вот взобрался; я на вершину,
            Сижу здесь радостен и тих —
            Ты к людям, ключ, спешишь в долину, —
            Попробуй, каково у них!
         
       
       
          ‹1835›
       
      
      
       
          "Всё бешеней буря, всё злее и злей…"*
       
       
         
            «Всё бешеней буря, всё злее и злей,
            Ты крепче прижмися к груди моей».
            — «О милый, милый, небес не гневи,
            Ах, время ли думать о грешной любви!»
            — «Мне сладок сей бури порывистый глас,
            На ложе любви он баюкает нас».
            — «О, вспомни про море, про бедных пловцов,
            Господь милосердый, будь бедным покров!»
            — «Пусть там, на раздолье, гуляет волна,
            В сей мирный приют не ворвется она».
            — «О милый, умолкни, о милый, молчи,
            Ты знаешь, кто на; море в этой ночи?»
            И голос стенящий дрожал на устах,
            И оба, недвижны, молчали впотьмах.
            Гроза приутихла, ветер затих,
            Лишь маятник слышен часов стенных, —
         
       
       
         
            Но оба, недвижны, молчали впотьмах,
            Над ними лежал таинственный страх…
            Вдруг с треском ужасным рассыпался гром
            И дрогнул в основах потрясшийся дом.
            Вопль детский раздался, отчаян и дик,
            И кинулась мать на младенческий крик.
            Но в детский покой лишь вбежала она,
            Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.
            Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,
            Тень мужа над люлькой сидела в углу.
         
       
       
          Между 1831 и апрелем 1836
       
      
      
       
          "Пришлося кончить жизнь в овраге…"*
       
        ‹Из Беранже›
       
         
            ;;;;;;;;;;Пришлося кончить жизнь в овраге:
            ;;;;;;;;;;Я слаб и стар — нет сил терпеть!
            ;;;;;;;;;;«Пьет, верно», — скажут о бродяге, —
            ;;;;;;;;;;Лишь бы не вздумали жалеть!
            ;;;;;;;;;;Те, уходя, пожмут плечами,
            ;;;;;;;;;;Те бросят гривну бедняку!
            ;;;;;;;;;;Счастливый путь, друзья! Бог с вами!
            ;;;Я и без вас мой кончить век могу!
            ;;;;;;;;;;Насилу годы одолели,
            ;;;;;;;;;;Знать, люди с голода не мрут.
            ;;;;;;;;;;Авось, — я думал, — на постели
            ;;;;;;;;;;Они хоть умереть дадут.
            ;;;;;;;;;;Но их больницы и остроги —
            ;;;;;;;;;;Всё полно! Силой не войдешь!
            ;;;;;;;;;;Ты вскормлен на большой дороге —
            ;;;Где жил и рос ‹?›, старик, там и умрешь.
            ;;;;;;;;;;Я к мастерам ходил сначала,
            ;;;;;;;;;;Хотел кормиться ремеслом.
            ;;;;;;;;;;«С нас и самих работы мало!
            ;;;;;;;;;;Бери суму да бей челом».
            ;;;;;;;;;;К вам, богачи, я потащился,
            ;;;;;;;;;;Грыз кости с вашего стола,
            ;;;;;;;;;;Со псами вашими делился, —
            ;;;Но я, бедняк, вам не желаю зла.
            ;;;;;;;;;;Я мог бы красть, я — Ир* убогой,
            ;;;;;;;;;;Но стыд мне руки оковал;
         
       
       
         
            ;;;;;;;;;;Лишь иногда большой дорогой
            ;;;;;;;;;;Я дикий плод с дерев сбивал…
            ;;;;;;;;;;За то, что нищ был, между вами
            ;;;;;;;;;;Век осужден на сиротство…
            ;;;;;;;;;;Не раз сидел я за замками,
            ;;;Но солнца свет — кто продал вам его?
            ;;;;;;;;;;Что мне до вас и вашей славы,
            ;;;;;;;;;;Торговли, вольностей, побед?
            ;;;;;;;;;;Вы все передо мной не правы —
            ;;;;;;;;;;Для нищего отчизны нет!
            ;;;;;;;;;;Когда пришлец вооруженный
            ;;;;;;;;;;Наш пышный город полонил,
            ;;;;;;;;;;Глупец, я плакал, раздраженный,
            ;;;Я клял врага, а враг меня кормил!
            ;;;;;;;;;;Зачем меня не раздавили,
            ;;;;;;;;;;Как ядовитый гад какой?
            ;;;;;;;;;;Или зачем не научили —
            ;;;;;;;;;;Увы! — полезной быть пчелой!
            ;;;;;;;;;;Из ваших, смертные, объятий
            ;;;;;;;;;;Я был извержен с первых ‹лет›,
            ;;;;;;;;;;Я в вас благословил бы братии, —
            ;;;Днесь при смерти бродяга вас клянет!
         
       
       
          ;;;Между 1833 и апрелем 1836
       
      
      
       
          "Из края в край, из града в град…"*
       
       
         
            Из края в край, из града в град
            Судьба, как вихрь, людей метет,
            И рад ли ты или не рад,
            Что нужды ей?.. Вперед, вперед!
            Знакомый звук нам ветр принес:
            Любви последнее прости…
            За нами много, много слез,
            Туман, безвестность впереди!..
            «О, оглянися, о, постой,
            Куда бежать, зачем бежать?..
            Любовь осталась за тобой,
            Где ж в мире лучшего сыскать?
         
       
       
         
            Любовь осталась за тобой,
            В слезах, с отчаяньем в груди…
            О, сжалься над своей тоской,
            Свое блаженство пощади!
            Блаженство стольких, стольких дней
            Себе на память приведи…
            Всё милое душе твоей
            Ты покидаешь на пути!…»
            Не время выкликать теней:
            И так уж этот мрачен час.
            Усопших образ тем страшней,
            Чем в жизни был милей для нас.
            Из края в край, из града в град
            Могучий вихрь людей метет,
            И рад ли ты или не рад,
            Не спросит он… Вперед, вперед!
         
       
       
          Между 1834 и апрелем 1836
       
      
      
       
          "В которую из двух влюбиться…"*
       
        (Из Гейне)
       
         
            В которую из двух влюбиться
            Моей судьбой мне суждено?
            Прекрасна дочь, и мать прекрасна,
            Различно милы, но равно.
            Неопытно-младые члены
            Как сладко ум тревожат мой!
            Но гениальных взоров прелесть
            Всесильна над моей душой.
            В раздумье хлопая ушами,
            Стою, как Буриданов друг*
            Меж двух стогов стоял, глазея:
            Который лакомей из двух?..
         
       
       
          Между 1834 и апрелем 1836
       
      
      
       
          "Зима недаром злится…"*
       
       
         
            Зима недаром злится,
            Прошла её пора —
            Весна в окно стучится
            И гонит со двора.
            И всё засуетилось,
            Всё нудит Зиму вон —
            И жаворонки в небе
            Уж подняли трезвон.
            Зима еще хлопочет
            И на Весну ворчит.
            Та ей в глаза хохочет
            И пуще лишь шумит…
            Взбесилась ведьма злая*
            И, снегу захватя,
            Пустила, убегая,
            В прекрасное дитя…
            Весне и горя мало:
            Умылася в снегу
            И лишь румяней стала
            Наперекор врагу.
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          Фонтан*
       
       
         
            Смотри, как облаком живым
            Фонтан сияющий клубится;
            Как пламенеет, как дробится
            Его на солнце влажный дым.
            Лучом поднявшись к небу, он
            Коснулся высоты заветной —
            И снова пылью огнецветной
            Ниспасть на землю осужден.
            О смертной мысли водомет,
            О водомет неистощимый!
         
       
       
         
            Какой закон непостижимый
            Тебя стремит, тебя мятет?
            Как жадно к небу рвешься ты!..
            Но длань незримо-роковая
            Твой луч упорный, преломляя,
            Свергает в брызгах с высоты.
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Яркий снег сиял в долине…"*
       
       
         
            Яркий снег сиял в долине, —
            Снег растаял и ушел;
            Вешний злак блестит в долине, —
            Злак увянет и уйдет.
            Но который век белеет
            Там, на высях снеговых?
            А заря и ныне сеет
            Розы свежие на них!..
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Не то, что мните вы, природа…"*
       
       
         
            Не то, что мните вы, природа:
            Не слепок, не бездушный лик —
            В ней есть душа, в ней есть свобода,
            В ней есть любовь, в ней есть язык…
            ; ; ;
            ; ; ;
            ; ; ;
            ; ; ;
            Вы зрите лист и цвет на древе:
            Иль их садовник приклеи;л?
            Иль зреет плод в родимом чреве
            Игрою внешних, чуждых сил?..
            ; ; ;
            ; ; ;
            ; ; ;
            ; ; ;
         
       
       
         
            Они не видят и не слышат,
            Живут в сем мире, как впотьмах,
            Для них и солнцы, знать, не дышат,
            И жизни нет в морских волнах.
            Лучи к ним в душу не сходили,
            Весна в груди их не цвела,
            При них леса не говорили,
            И ночь в звезда;х нема была!
            И языками неземными,
            Волнуя реки и леса,
            В ночи не совещалась с ними
            В беседе дружеской гроза!
            Не их вина: пойми, коль может,
            Органа жизнь глухонемой!
            Души его, ах! не встревожит
            И голос матери самой!..
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Я помню время золотое…"*
       
       
         
            Я помню время золотое,
            Я помню сердцу милый край.
            День вечерел; мы были двое;
            Внизу, в тени, шумел Дунай.
            И на холму, там, где, белея,
            Руина замка в дол глядит,
            Стояла ты, младая фея,
            На мшистый опершись гранит,
            Ногой младенческой касаясь
            Обломков груды вековой;
            И солнце медлило, прощаясь
            С холмом, и замком, и тобой.
            И ветер тихий мимолетом
            Твоей одеждою играл
            И с диких яблонь цвет за цветом
            На плечи юные свевал.
         
       
       
         
            Ты беззаботно вдаль глядела…
            Край неба дымно гас в лучах;
            День догорал; звучнее пела
            Река в померкших берегах.
            И ты с веселостью беспечной
            Счастливый провожала день:
            И сладко жизни быстротечной
            Над нами пролетала тень.
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Еще земли печален вид…"*
       
       
         
            Еще земли печален вид,
            А воздух уж весною дышит,
            И мертвый в поле стебль колышет,
            И елей ветви шевелит.
            Еще природа не проснулась,
            Но сквозь редеющего сна
            Весну послышала она
            И ей невольно улыбнулась…
            Душа, душа, спала и ты…
            Но что же вдруг тебя волнует,
            Твой сон ласкает, и целует,
            И золотит твои мечты?..
            Блестят и тают глыбы снега,
            Блестит лазурь, играет кровь…
            Или весенняя то нега?..
            Или то женская любовь?..
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Люблю глаза твои, мой друг…"*
       
       
         
            Люблю глаза твои, мой друг,
            С игрой их пламенно-чудесной,
            Когда их приподымешь вдруг
            И, словно молнией небесной,
            Окинешь бегло целый круг…
         
       
       
         
            Но есть сильней очарованья:
            Глаза, потупленные ниц
            В минуты страстного лобзанья,
            И сквозь опущенных ресниц
            Угрюмый, тусклый огнь желанья.
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "И чувства нет в твоих очах…"*
       
       
         
            И чувства нет в твоих очах,
            И правды нет в твоих речах,
            ;;;;;;;И нет души в тебе.
            Мужайся, сердце, до конца:
            И нет в творении творца!
            ;;;;;;;И смысла нет в мольбе!
         
       
       
          ‹1836›
       
      
      
       
          "Вчера, в мечтах обвороженных…"*
       
       
         
            Вчера, в мечтах обвороженных,
            С последним месяца лучом
            На веждах темно-озаренных,
            Ты поздним позабылась сном.
            Утихло вкруг тебя молчанье
            И тень нахмурилась темней,
            И груди ровное дыханье
            Струилось в воздухе слышней.
            Но сквозь воздушный завес окон
            Недолго лился мрак ночной,
            И твой, взвеваясь, сонный локон
            Играл с незримою мечтой.
            Вот тихоструйно, тиховейно,
            Как ветерком занесено,
            Дымно-легко, мглисто-лилейно
            Вдруг что-то по;рхнуло в окно.
            Вот невидимкой пробежало
            По темно-брезжущим коврам,
            Вот, ухватясь за одеяло,
            Взбираться стало по краям, —
            Вот, словно змейка, извиваясь,
            Оно на ложе взобралось,
            Вот, словно лента, развеваясь,
            Меж пологами развилось…
            Вдруг животрепетным сияньем
            Коснувшись персей молодых,
            Румяным громким восклицаньем
            Раскрыло шелк ресниц твоих!
         
       
       
          1836
       
      
      
       
          29-е января 1837*
       
       
         
            Из чьей руки свинец смертельный
            Поэту сердце растерзал?
            Кто сей божественный фиал
            Разрушил, как сосуд скудельный?
            Будь прав или виновен он
            Пред нашей правдою земною,
            Навек он высшею рукою
            В «цареубийцы» заклеймен.
            Но ты, в безвременную тьму
            Вдруг поглощенная со света,
            Мир, мир тебе, о тень поэта,
            Мир светлый праху твоему!..
            Назло людскому суесловью
            Велик и свят был жребий твой!..
            Ты был богов орган живой,
            Но с кровью в жилах… знойной кровью.
            И сею кровью благородной
            Ты жажду чести утолил —
            И осененный опочил
            Хоругвью горести народной.
            Вражду твою пусть Тот рассудит,
            Кто слышит пролитую кровь…
            Тебя ж, как первую любовь,
            России сердце не забудет!..
         
       
       
          Июнь или июль 1837
       
      
      
       
          1-е декабря 1837*
       
       
         
            ;;;;;;;;;Так здесь-то суждено нам было
            ;;;;;;;;;Сказать последнее прости…
            ;;;;;;;;;Прости всему, чем сердце жило,
            ;;Что, жизнь твою убив, ее истлило
            ;;;;;;;;;В твоей измученной груди!..
            ;;;;;;;;;Прости… Чрез много, много лет
            ;;;;;;;;;Ты будешь помнить с содроганьем
            Сей край, сей брег с его полуденным сияньем,
            ;;;;;;;;;Где вечный блеск и долгий цвет,
            ;;;;;;;;;Где поздних, бледных роз дыханьем
            ;;;;;;;;;Декабрьский воздух разогрет.
         
       
       
          Декабрь 1837
       
      
      
       
          Итальянская villa[21]*
       
       
         
            И распростясь с тревогою житейской
            И кипарисной рощей заслонясь —
            Блаженной тенью, тенью элисейской*
            ;;;;;;;;;;Она заснула в добрый час.
            И вот уж века два тому иль боле,
            Волшебною мечтой ограждена,
            В своей цветущей опочив юдоле,
            На волю неба предалась она.
            Но небо здесь к земле так благосклонно!..
            И много лет и теплых южных зим
            Провеяло над нею полусонно,
            Не тронувши ее крылом своим.
            По-прежнему в углу фонтан лепечет,
            Под потолком гуляет ветерок,
            И ласточка влетает и щебечет…
            И спит она… и сон ее глубок!..
            И мы вошли… Всё было так спокойно!
            Так всё от века мирно и темно!..
         
       
       
         
            Фонтан журчал… Недвижимо и стройно
            Соседний кипарис глядел в окно.
            ; ; ;
            Вдруг всё смутилось: судорожный трепет
            По ветвям кипарисным пробежал, —
            Фонтан замолк — и некий чудный лепет,
            Как бы сквозь сон, невнятно прошептал:
            «Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
            Та жизнь, увы! что в нас тогда текла,
            Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,
            Через порог заветный перешла?»
         
       
       
          Декабрь 1837
       
      
      
       
          "Давно ль, давно ль, о Юг блаженный…"*
       
       
         
            Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,
            Я зрел тебя лицом к лицу —
            И ты, как бог разоблаченный,
            Доступен был мне, пришлецу?..
            Давно ль — хотя без восхищенья,
            Но новых чувств недаром полн —
            И я заслушивался пенья
            Великих Средиземных волн!
            И песнь их, как во время оно,
            Полна гармонии была,
            Когда из их родного лона
            Киприда светлая всплыла…
            Они всё те же и поныне —
            Всё так же блещут и звучат,
            По их лазоревой равнине
            Святые призраки скользят.
            Но я, я с вами распростился —
            Я вновь на Север увлечен…
            Вновь надо мною опустился
            Его свинцовый небосклон…
            Здесь воздух колет. Снег обильный
            На высотах и в глубине —
         
       
       
         
            И холод, чародей всесильный,
            Один здесь царствует вполне.
            Но там, за этим царством вьюги,
            Там, там, на рубеже земли,
            На золотом, на светлом Юге
            Еще я вижу вас вдали:
            Вы блещете еще прекрасней,
            Еще лазурней и свежей —
            И говор ваш еще согласней
            Доходит до души моей!
         
       
       
          Декабрь 1837
       
      
      
       
          "Смотри, как запад разгорелся…"*
       
       
         
            Смотри, как запад разгорелся
            Вечерним заревом лучей,
            Восток померкнувший оделся
            Холодной, сизой чешуей!
            В вражде ль они между собою?
            Иль солнце не одно для них
            И, неподвижною средою
            Деля, не съединяет их?
         
       
       
          ‹1838›
       
      
      
       
          Весна ("Как ни гнетет рука судьбины…")*
       
       
         
            Как ни гнетет рука судьбины,
            Как ни томит людей обман,
            Как ни браздят чело морщины
            И сердце как ни полно ран,
            Каким бы строгим испытаньям
            Вы ни были подчинены, —
            Что устоит перед дыханьем
            И первой встречею весны!
            Весна… Она о вас не знает,
            О вас, о горе и о зле;
            Бессмертьем взор ее сияет,
            И ни морщины на челе.
         
       
       
         
            Своим законам лишь послушна,
            В условный час слетает к вам,
            Светла, блаженно-равнодушна,
            Как подобает божествам.
            Цветами сыплет над землею,
            Свежа, как первая весна;
            Была ль другая перед нею —
            О том не ведает она;
            По небу много облак бродит,
            Но эти облака ея,
            Она ни следу не находит
            Отцветших весен бытия.
            Не о былом вздыхают розы
            И соловей в ночи поет,
            Благоухающие слезы
            Не о былом Аврора льет, —
            И страх кончины неизбежной
            Не свеет с древа ни листа:
            Их жизнь, как океан безбрежный,
            Вся в настоящем разлита.
            Игра и жертва жизни частной!
            Приди ж, отвергни чувств обман
            И ринься, бодрый, самовластный,
            В сей животворный океан!
            Приди, струей его эфирной
            Омой страдальческую грудь —
            И жизни божеско-всемирной
            Хотя на миг причастен будь!
         
       
       
          ‹1838›
       
      
      
       
          Лебедь*
       
       
         
            Пускай орел за облаками
            Встречает молнии полет
            И неподвижными очами
            В себя впивает солнца свет*.
            Но нет завиднее удела,
            О лебедь чистый, твоего —
            И чистой, как ты сам, одело
            Тебя стихией божество.
         
       
       
         
            Она, между двойною бездной,
            Лелеет твой всезрящий сон —
            И полной славой тверди звездной
            Ты отовсюду окружен.
         
       
       
          Между 1838 и серединой 1839
       
      
      
       
          "С какою негою, с какой тоской влюбленный…"*
       
       
         
            С какою негою, с какой тоской влюбленный
            Твой взор, твой страстный взор изнемогал на нем!
            Бессмысленно-нема… нема, как опаленный
            ;;;;Небесной молнии огнем, —
         
         
            Вдруг от избытка чувств, от полноты сердечной,
            Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась ниц…
            Но скоро добрый сон, младенческо-беспечный,
            ;;;;Сходил на шелк твоих ресниц —
         
         
            И на руки к нему глава твоя склонялась,
            И, матери нежней, тебя лелеял он…
            Стон замирал в устах… дыханье уровнялось —
            ;;;;И тих и сладок был твой сон.
         
         
            А днесь… О, если бы тогда тебе приснилось,
            Что; будущность для нас обоих берегла…
            Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась —
            ;;;;Иль в сон иной бы перешла.
         
       
       
          Между концом 1838 и серединой 1839
       
      
      
       
          День и ночь*
       
       
         
            На мир таинственный духо;в,
            Над этой бездной безымянной,
            Покров наброшен златотканый
            Высокой волею богов.
            День — сей блистательный покров
            День, земнородных оживленье,
            Души болящей исцеленье,
            Друг человеков и богов!
         
       
       
         
            Но меркнет день — настала ночь;
            Пришла — и, с мира рокового
            Ткань благодатную покрова
            Сорвав, отбрасывает прочь…
            И бездна нам обнажена
            С своими страхами и мглами,
            И нет преград меж ей и нами —
            Вот отчего нам ночь страшна!
         
       
       
          ‹1839›
       
      
      
       
          "Не верь, не верь поэту, дева…"*
       
       
         
            Не верь, не верь поэту, дева;
            Его своим ты не зови —
            И пуще пламенного гнева
            Страшись поэтовой любви!
            Его ты сердца не усвоишь
            Своей младенческой душой;
            Огня палящего не скроешь
            Под легкой девственной фатой.
            Поэт всесилен, как стихия,
            Не властен лишь в себе самом;
            Невольно кудри молодые
            Он обожжет своим венцом.
            Вотще поносит или хвалит
            Его бессмысленный народ*…
            Он не змиею сердце жалит,
            Но, как пчела, его сосет.
            Твоей святыни не нарушит
            Поэта чистая рука,
            Но ненароком жизнь задушит
            Иль унесет за облака.
         
       
       
          ‹1839›
       
      
      
       
          "Живым сочувствием привета…"*
       
       
         
            Живым сочувствием привета
            С недостижимой высоты,
            О, не смущай, молю, поэта!
            Не искушай его мечты!
            Всю жизнь в толпе людей затерян,
            Порой доступен их страстям,
            Поэт, я знаю, суеверен,
            Но редко служит он властям.
            Перед кумирами земными
            Проходит он, главу склонив,
            Или стоит он перед ними
            Смущен и гордо-боязлив…
            Но если вдруг живое слово
            С их уст, сорвавшись, упадет,
            И сквозь величия земного
            Вся прелесть женщины блеснет,
            И человеческим сознаньем
            Их всемогущей красоты
            Вдруг озарятся, как сияньем,
            Изящно-дивные черты, —
            О, как в нем сердце пламенеет!
            Как он восторжен, умилен!
            Пускай любить он не умеет —
            Боготворить умеет он!
         
       
       
          Октябрь? 1840
       
      
      
       
          К Ганке*
       
       
         
            Вековать ли нам в разлуке?
            Не пора ль очнуться нам
            И подать друг другу руки,
            Нашим кровным и друзьям?
            Веки мы слепцами были,
            И, как жалкие слепцы,
            Мы блуждали, мы бродили,
            Разбрелись во все концы.
         
       
       
         
            А случалось ли порою
            Нам столкнуться как-нибудь —
            Кровь не раз лилась рекою,
            Меч терзал родную грудь.
            И вражды безумной семя
            Плод сторичный принесло:
            Не одно погибло племя
            Иль в чужбину отошло.
            Иноверец, иноземец
            Нас раздвинул, разломил:
            Тех — обезъязычил немец,
            Этих — турок осрамил.
            Вот среди сей ночи темной,
            Здесь, на пражских высотах,
            Доблий* муж рукою скромной
            Засветил маяк впотьмах.
            О, какими вдруг лучами
            Озарились все края!
            Обличилась перед нами
            Вся Славянская земля!
            Горы, степи и поморья
            День чудесный осиял,
            От Невы до Черногорья,
            От Карпатов за Урал.
            Рассветает над Варшавой,
            Киев очи отворил,
            И с Москвой золотоглавой
            Вышеград* заговорил!
            И наречий братских звуки
            Вновь понятны стали нам, —
            Наяву увидят внуки
            То, что снилося отцам!
         
       
       
          26 августа 1841
       
      
      
       
          Знамя и Слово*
       
       
         
            В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,
            Предтеча спасенья — русское Знамя
            К бессмертной победе тебя провело.
            Так диво ль, что в память союза святого
            За Знаменем русским и русское Слово
            К тебе, как родное к родному, пришло?
         
       
       
          25 июня 1842
       
      
      
       
          Epitre a l'Apotre[22]*
       
        От русского, по прочтении отрывков из лекций г-на Мискиевича
       
         
            Небесный царь благослови
            Твои благие начинанья —
            Муж несомненного призванья,
            Муж примиряющей любви.
            Недаром ветхие одежды
            Ты бодро с плеч своих совлек*.
            Бог победил — прозрели вежды.
            Ты был поэт — ты стал пророк.
            Мы чуем приближенье света —
            И вдохновенный твой глагол,
            Как вестник Нового завета,
            Весь мир Славянский обошел.
            Мы чуем свет — уж близко время —
            Последний сокрушен оплот, —
            Воспрянь, разрозненное племя,
            Совокупись в один народ, —
            Воспрянь — не Польша, не Россия —
            Воспрянь, Славянская семья! —
            И, отряхнувши сон, впервые —
            Промолви слово: «Это я!»
            Ты ж, сверхъестественно умевший
            В себе вражду уврачевать, —
            Да над душою просветлевшей
            Почиет божья благодать!..
         
       
       
          16 сентября 1842
       
      
      
       
          "Глядел я, стоя над Невой…"*
       
       
         
            Глядел я, стоя над Невой,
            Как Исаака-великана
            Во мгле морозного тумана
            Светился купол золотой.
            Всходили робко облака
            На небо зимнее, ночное,
            Белела в мертвенном покое
            Оледенелая река.
            Я вспомнил, грустно-молчалив,
            Как в тех страна;х, где солнце греет,
            Теперь на солнце пламенеет
            Роскошный Генуи залив…
            О Север, Север-чародей,
            Иль я тобою околдован?
            Иль в самом деле я прикован
            К гранитной полосе твоей?
            О, если б мимолетный дух,
            Во мгле вечерней тихо вея,
            Меня унес скорей, скорее
            Туда, туда, на теплый Юг…
         
       
       
          21 ноября 1844
       
      
      
       
          Колумб*
       
       
         
            ;;;Тебе, Колумб, тебе венец!
            ;;;;Чертеж земной ты выполнивший смело
            ;;;И довершивший наконец
            ;;;Судеб неконченное дело,
            Ты за;весу расторг божественной рукой —
            ;;;;;;И новый мир, неведомый, нежданный,
            ;;;Из беспредельности туманной
            ;;;;;;На божий свет ты вынес за собой.
         
         
            ;;;Так связан, съединен от века
            ;;;Союзом кровного родства
            ;;;Разумный гений человека
            ;;;С творящей силой естества…
         
       
       
         
            ;;;Скажи заветное он слово —
            ;;;И миром новым естество
            ;;;Всегда откликнуться готово
            ;;;На голос родственный его.
         
       
       
          1844
       
      
      
       
          Море и утес*
       
       
         
            И бунтует, и клокочет,
            Хлещет, свищет, и ревет,
            И до звезд допрянуть хочет,
            До незыблемых высот…
            Ад ли, адская ли сила
            Под клокочущим котлом
            Огнь геенский разложила —
            И пучину взворотила
            И поставила вверх дном?
            Волн неистовых прибоем
            Беспрерывно вал морской
            С ревом, свистом, визгом, воем
            Бьет в утес береговой, —
            Но, спокойный и надменный,
            Дурью волн не обуян,
            Неподвижный, неизменный*,
            Мирозданью современный,
            Ты стоишь, наш великан!
            И, озлобленные боем,
            Как на приступ роковой,
            Снова волны лезут с воем
            На гранит громадный твой.
            Но, о камень неизменный
            Бурный натиск преломив,
            Вал отбрызнул сокрушенный,
            И клубится мутной пеной
            Обессиленный порыв…
            Стой же ты, утес могучий!
            Обожди лишь час-другой —
            Надоест волне гремучей
            Воевать с твоей пятой…
         
       
       
         
            Утомясь потехой злою,
            Присмиреет вновь она —
            И без вою, и без бою
            Под гигантскою пятою
            Вновь уляжется волна…
         
       
       
          1848
       
      
      
       
          "Еще томлюсь тоской желаний…"*
       
       
         
            Еще томлюсь тоской желаний,
            Еще стремлюсь к тебе душой —
            И в сумраке воспоминаний
            Еще ловлю я образ твой…
            Твой милый образ, незабвенный,
            Он предо мной, везде, всегда,
            Недостижимый, неизменный, —
            Как ночью на небе звезда…
         
       
       
          1848
       
      
      
       
          "Не знаешь, что лестней для мудрости людской…"*
       
       
         
            Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
            Иль вавилонский столп* немецкого единства,
            ;;;;;;;Или французского бесчинства
            ;;;;;;;Республиканский хитрый строй.
         
       
       
          1848
       
      
      
       
          Русская география*
       
       
         
            Москва, и град Петров*, и Константинов град* —
            Вот царства русского заветные столицы…
            Но где предел ему? и где его границы —
            На север, на восток, на юг и на закат?
            Грядущим временам судьбы их обличат…
            Семь внутренних морей и семь великих рек…
            От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
            От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…
            Вот царство русское… и не прейдет вовек,
            Как то провидел Дух и Даниил предрек*.
         
       
       
          1848 или 1849
       
      
      
       
          Русской женщине*
       
       
         
            Вдали от солнца и природы,
            Вдали от света и искусства,
            Вдали от жизни и любви
            Мелькнут твои младые годы,
            Живые помертвеют чувства,
            Мечты развеются твои…
            И жизнь твоя пройдет незрима
            В краю безлюдном, безымянном,
            На незамеченной земле, —
            Как исчезает облак дыма
            На небе тусклом и туманном,
            В осенней беспредельной мгле…
         
       
       
          1848 или 1849
       
      
      
       
          "Как дымный столп светлеет в вышине!.."*
       
       
         
            Как дымный столп светлеет в вышине! —
            Как тень внизу скользит, неуловима!..
            «Вот наша жизнь, — промолвила ты мне,
            Не светлый дым, блестящий при луне,
            А эта тень, бегущая от дыма…»
         
       
       
          1848 или 1849
       
      
      
       
          "Неохотно и несмело…"*
       
       
         
            Неохотно и несмело
            Солнце смотрит на поля.
            Чу, за тучей прогремело,
            Принахмурилась земля.
            Ветра теплого порывы,
            Дальный гром и дождь порой…
            Зеленеющие нивы
            Зеленее под грозой.
            Вот пробилась из-за тучи
            Синей молнии струя —
         
       
       
         
            Пламень белый и летучий
            Окаймил ее края.
            Чаще капли дождевые,
            Вихрем пыль летит с полей,
            И раскаты громовые
            Всё сердитей и смелей.
            Солнце раз еще взглянуло
            Исподлобья на поля —
            И в сиянье потонула
            Вся смятенная земля.
         
       
       
          6 июня 1849
       
      
      
       
          "Итак, опять увиделся я с вами…"*
       
       
         
            Итак, опять увиделся я с вами,
            Места немилые, хоть и родные,
            Где мыслил я и чувствовал впервые —
            И где теперь, туманными очами,
            При свете вечереющего дня,
            Мой детский возраст смотрит на меня.
            О бедный призрак, немощный и смутный,
            Забытого, загадочного счастья!
            О, как теперь без веры и участья
            Смотрю я на тебя, мой гость минутный,
            Куда как чужд ты стал в моих глазах —
            Как брат меньшой, умерший в пеленах…
            Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный
            Был для души моей родимым краем —
            Не здесь расцвел, не здесь был величаем
            Великий праздник молодости чудной.
            Ах, и не в эту землю я сложил
            Всё, чем я жил и чем я дорожил*!
         
       
       
          13 июня 1849
       
      
      
       
          "Тихой ночью, поздним летом…"*
       
       
         
            Тихой ночью, поздним летом,
            Ка;к на небе звезды рдеют,
            Ка;к под сумрачным их светом
            Нивы дремлющие зреют…
            Усыпительно-безмолвны,
            Как блестят в тиши ночной
            Золотистые их волны,
            Убеленные луной…
         
       
       
          23 июля 1849
       
      
      
       
          "Когда в кругу убийственных забот…"*
       
       
         
            Когда в кругу убийственных забот
            Нам всё мерзит — и жизнь, как камней груда,
            Лежит на нас, — вдруг знает бог откуда
            Нам на; душу отрадное дохнет,
            Минувшим нас обвеет и обнимет
            И страшный груз минутно приподнимет.
            Так иногда осеннею порой,
            Когда поля уж пусты, рощи голы,
            Бледнее небо, пасмурнее долы,
            Вдруг ветр подует, теплый и сырой,
            Опавший лист погонит пред собою
            И душу нам обдаст как бы весною…
         
       
       
          22 октября 1849
       
      
      
       
          "Слезы людские, о слезы людские…"*
       
       
         
            Слезы людские, о слезы людские,
            Льетесь вы ранней и поздней порой…
            Льетесь безвестные, льетесь незримые,
            Неистощимые, неисчислимые, —
            Льетесь, как льются струи дождевые
            В осень глухую порою ночной.
         
       
       
          Осень 1849
       
      
      
       
          Почтеннейшему имениннику Филиппу Филипповичу Вигелю*
       
       
         
            Прими как дар любви мое изображенье,
            Конечно, ты его оценишь и поймешь.
            Припомни лишь при сем простое изреченье:
            «Не по хорошу мил, а по; милу хорош».
         
       
       
          14 ноября 1849
       
      
      
       
          "По равнине вод лазурной…"*
       
       
         
            По равнине вод лазурной
            Шли мы верною стезей, —
            Огнедышащий и бурный
            Уносил нас змей морской.
            С неба звезды нам светили,
            Снизу и;скрилась волна,
            И метелью влажной пыли
            Обдавала нас она.
            Мы на палубе сидели,
            Многих сон одолевал…
            Всё звучней колеса пели,
            Разгребая шумный вал…
            Приутих наш круг веселый,
            Женский говор, женский шум…
            Подпирает локоть белый
            Много милых, сонных дум.
            Сны играют на просторе
            Под магической луной —
            И баюкает их море
            Тихоструйною волной.
         
       
       
          29 ноября 1849
       
      
      
       
          Рассвет*
       
       
         
            Не в первый раз кричит петух;
            Кричит он живо, бодро, смело;
            Уж месяц на; небе потух,
            Струя в Босфоре заалела.
            Еще молчат колокола,
            А уж восток заря румянит;
            Ночь бесконечная прошла,
            И скоро светлый день настанет.
            Вставай же, Русь! Уж близок час!
            Вставай Христовой службы ради!
            Уж не пора ль, перекрестясь,
            Ударить в колокол в Царьграде?
            Раздайся, благовестный звон,
            И весь Восток им огласися!
            Тебя зовет и будит он, —
            Вставай, мужайся, ополчися!
            В доспехи веры грудь одень,
            И с богом, исполин державный!..
            О Русь, велик грядущий день,
            Вселенский день и православный!
         
       
       
          Ноябрь 1849
       
      
      
       
          "Вновь твои я вижу очи…"*
       
       
         
            Вновь твои я вижу очи —
            И один твой южный взгляд
            Киммерийской грустной ночи*
            Вдруг рассеял сонный хлад…
            Воскресает предо мною
            Край иной — родимый край —
            Словно прадедов виною
            Для сынов погибший рай…
            Сновиденьем безобразным
            Скрылся север роковой,
            Сводом легким и прекрасным
            Светит небо надо мной.
         
       
       
         
            Снова жадными очами
            Свет живительный я пью
            И под чистыми лучами
            Край волшебный узнаю.
            Лавров стройных колыханье
            Зыблет воздух голубой,
            Моря тихое дыханье
            Провевает летний зной,
            Целый день на солнце зреет
            Золотистый виноград,
            Баснословной былью веет
            Из-под мраморных аркад…
         
       
       
          1849
       
      
      
       
          "Как он любил родные ели…"*
       
       
         
            Как он любил родные ели
            Своей Савойи* дорогой!
            Как мелодически шумели
            Их ветви над его главой!..
            Их мрак торжественно-угрюмый
            И дикий, заунывный шум
            Какою сладостною думой
            Его обворожали ум!..
         
       
       
          1849
       
      
      
       
          Поэзия*
       
       
         
            Среди громов, среди огней,
            Среди клокочущих страстей,
            В стихийном, пламенном раздоре,
            Она с небес слетает к нам —
            Небесная к земным сынам,
            С лазурной ясностью во взоре —
            И на бунтующее море
            Льет примирительный елей.
         
       
       
          ‹1850›
       
      
      
       
          "Кончен пир, умолкли хоры…"*
       
       
         
            Кончен пир, умолкли хоры,
            Опорожнены амфоры,
            Опрокинуты корзины,
            Не допиты в кубках вины,
            На главах венки измяты, —
            Лишь курятся ароматы
            В опустевшей светлой зале…
            Кончив пир, мы поздно встали —
            Звезды на небе сияли,
            Ночь достигла половины…
            Как над беспокойным градом,
            Над дворцами, над домами,
            Шумным уличным движеньем
            С тускло-рдяным освещеньем
            И бессонными толпами, —
            Как над этим дольным* чадом
            В горнем*, выспреннем пределе
            Звезды чистые горели,
            Отвечая смертным взглядам
            Непорочными лучами…
         
       
       
          ‹1850›
       
      
      
       
          Рим, ночью*
       
       
         
            В ночи лазурной почивает Рим.
            Взошла луна и — овладела им,
            И спящий град, безлюдно-величавый,
            Наполнила своей безмолвной славой…
            Как сладко дремлет Рим в ее лучах!
            Как с ней сроднился Рима вечный прах!..
            Как будто лунный мир и град почивший —
            Всё тот же мир, волшебный, но отживший!..
         
       
       
          ‹1850›
       
      
      
       
          Наполеон*
       
        1
       
         
            Сын Революции, ты с матерью ужасной
            Отважно в бой вступил — и изнемог в борьбе…
            Не одолел ее твой гений самовластный!..
            ;;;;;;;Бой невозможный, труд напрасный!..
            ;;;;;;;;Ты всю ее носил в самом себе…
         
       
        2
       
         
            ;;Два демона ему служили,
            ;;Две силы чудно в нем слились:
            ;;В его главе — орлы парили,
            ;;В его груди — змии вились…
            ;;Ширококрылых вдохновений
            ;;Орлиный, дерзостный полет,
            ;;И в самом буйстве дерзновений
            ;;Змииной мудрости расчет.
            ;;Но освящающая сила,
            ;;Непостижимая уму,
            ;;Души его не озарила
            ;;И не приблизилась к нему…
            ;;Он был земной, не божий пламень,
            ;;Он гордо плыл — презритель волн, —
            ;;Но о подводный веры камень
            ;;В щепы разбился утлый челн.
         
       
        3
       
         
            И ты стоял, — перед тобой Россия!
            И, вещий волхв, в предчувствии борьбы,
            Ты сам слова промолвил роковые:
            ;;;;;;;;;;«Да сбудутся ее судьбы;!..»*
            И не напрасно было заклинанье:
            Судьбы; откликнулись на голос твой!..
            Но новою загадкою в изгнанье*
            Ты возразил на отзыв роковой…
            Года прошли — и вот из ссылки тесной
            На родину вернувшийся мертвец*,
            На берегах реки, тебе любезной,
            Тревожный дух, почил ты наконец…
         
       
       
         
            Но чуток сон — и по ночам, тоскуя,
            Порою встав, он смотрит на восток
            И вдруг, смутясь, бежит, как бы почуя
            ;;;;;;;Передрассветный ветерок.
         
       
       
          ‹1850›
       
      
      
       
          Венеция*
       
       
         
            Дож Венеции свободной
            Средь лазоревых зыбей,
            Как жених порфирородный,
            Достославно, всенародно
            Обручался ежегодно
            С Адриатикой своей.
            И недаром в эти воды
            Он кольцо свое бросал:
            Веки целые, не годы
            (Дивовалися народы)
            Чудный перстень воеводы
            Их вязал и чаровал…
            И чета в любви и мире
            Много славы нажила —
            Века три или четыре,
            Всё могучее и шире,
            Разрасталась в целом мире
            Тень от львиного крыла*.
            А теперь?
            ;;;;В волнах забвенья
            Сколько брошенных колец!..
            Миновались поколенья, —
            Эти кольца обрученья,
            Эти кольца стали звенья
            Тяжкой цепи* наконец!..
         
       
       
          ‹1850›
       
      
      
       
          "Святая ночь на небосклон взошла…"*
       
       
         
            Святая ночь на небосклон взошла,
            ;;;;;;;;И день отрадный, день любезный,
            Как золотой покров, она свила,
            ;;;;;;;;Покров, накинутый над бездной.
            И, как виденье, внешний мир ушел…
            И человек, как сирота бездомный,
            Стоит теперь и немощен и гол,
            Лицом к лицу пред пропастию темной.
            На самого себя покинут он —
            Упра;зднен ум, и мысль осиротела —
            В душе своей, как в бездне, погружен,
            И нет извне опоры, ни предела…
            И чудится давно минувшим сном
            Ему теперь всё светлое, живое…
            И в чуждом, неразгаданном ночном
            Он узнает наследье родовое.
         
       
       
          Между 1848 и мартом 1850
       
      
      
       
          Пророчество*
       
       
         
            Не гул молвы прошел в народе,
            Весть родилась не в нашем роде —
            То древний глас, то свыше глас:
            «Четвертый век уж на исходе, —
            Свершится он — и грянет час!*
            И своды древние Софии*,
            В возобновленной Византии,
            Вновь осенят Христов алтарь».
            Пади пред ним, о царь России, —
            И встань как всеславянский царь!
         
       
       
          1 марта 1850
       
      
      
       
          "Уж третий год беснуются языки…"*
       
       
         
            Уж третий год беснуются язы;ки,
            Вот и весна — и с каждою весной,
            Как в стае диких птиц перед грозой,
            Тревожней шум, разноголосней крики.
         
       
       
         
            В раздумье тяжком князи и владыки
            И держат вожжи трепетной рукой,
            Подавлен ум зловещею тоской —
            Мечты людей, как сны больного, дики.
            Но с нами бог! Сорвавшися со дна,
            Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
            Стремглав на нас рванулась глубина, —
            Но твоего не помутила зрака!..
            Ветр свирепел. Но… «Да не будет тако!» —
            Ты рек, — и вспять отхлынула волна.
         
       
       
          Между 1 и 6 марта 1850
       
      
      
       
          К. В. Нессельроде*
       
       
         
            Нет, карлик мой! трус беспримерный!.
            Ты, как ни жмися, как ни трусь,
            Своей душою маловерной
            Не соблазнишь Святую Русь…
            Иль, все святые упованья,
            Все убежденья потребя,
            Она от своего призванья
            Вдруг отречется для тебя?..
            Иль так ты дорог провиденью,
            Так дружен с ним, так заодно,
            Что, дорожа твоею ленью,
            Вдруг остановится оно?..
            Не верь в Святую Русь кто хочет,
            Лишь верь она себе самой, —
            И бог победы не отсрочит
            В угоду трусости людской.
            То, что обещано судьбами
            Уж в колыбели было ей,
            Что ей завещано веками
            И верой всех ее царей, —
         
       
       
         
            То, что Олеговы дружины
            Ходили добывать мечом,
            То, что орел Екатерины
            Уж прикрывал своим крылом, —
            Венца и скиптра Византии
            Вам не удастся нас лишить!
            Всемирную судьбу России —
            Нет, вам ее не запрудить!..
         
       
       
          Май 1850
       
      
      
       
          "Тогда лишь в полном торжестве…"*
       
       
         
            Тогда лишь в полном торжестве
            В славянской мировой громаде
            Строй вожделенный водворится,
            Как с Русью Польша помирится, —
            А помирятся ж эти две
            Не в Петербурге, не в Москве,
            А в Киеве и в Цареграде…
         
       
       
          Первая половина 1850
       
      
      
       
          "Пошли, господь, свою отраду…"*
       
       
         
            Пошли, господь, свою отраду
            Тому, кто в летний жар и зной
            Как бедный нищий мимо саду
            Бредет по жесткой мостовой —
            Кто смотрит вскользь через ограду
            На тень деревьев, злак долин,
            На недоступную прохладу
            Роскошных, светлых луговин.
            Не для него гостеприимной
            Деревья сенью разрослись,
            Не для него, как облак дымный,
            Фонтан на воздухе повис.
         
       
       
         
            Лазурный грот, как из тумана,
            Напрасно взор его манит,
            И пыль росистая фонтана
            Главы его не осенит.
            Пошли, господь, свою отраду
            Тому, кто жизненной тропой
            Как бедный нищий мимо саду
            Бредет по знойной мостовой.
         
       
       
          Июль 1850
       
      
      
       
          На Неве*
       
       
         
            И опять звезда играет
            В легкой зыби невских волн
            И опять любовь вверяет
            Ей таинственный свой челн.
            И меж зыбью и звездою
            Он скользит как бы во сне
            И два призрака с собою
            Вдаль уносит по волне.
            Дети ль это праздной лени
            Тратят здесь досуг ночной?
            Иль блаженные две тени
            Покидают мир земной?
            Ты, разлитая как море,
            Дивно-пышная волна,
            Приюти в своем просторе
            Тайну скромного челна!
         
       
       
          Июль 1850
       
      
      
       
          "Не рассуждай, не хлопочи!.."*
       
       
         
            Не рассуждай, не хлопочи!..
            Безумство ищет, глупость судит;
            Дневные раны сном лечи,
            А завтра быть чему, то будет.
         
       
       
         
            Живя, умей всё пережить:
            Печаль, и радость, и тревогу.
            Чего желать? О чем тужить?
            День пережит — и слава богу!
         
       
       
          Июль 1850
       
      
      
       
          "Как ни дышит полдень знойный…"*
       
       
         
            Как ни дышит полдень знойный
            В растворенное окно,
            В этой храмине спокойной,
            Где всё тихо и темно,
            Где живые благовонья
            Бродят в сумрачной тени,
            В сладкий сумрак полусонья
            Погрузись и отдохни.
            Здесь фонтан неутомимый
            День и ночь поет в углу
            И кропит росой незримой
            Очарованную мглу.
            И в мерцанье полусвета,
            Тайной страстью занята,
            Здесь влюбленного поэта
            Веет легкая мечта.
         
       
       
          Июль 1850
       
      
      
       
          "Под дыханьем непогоды…"*
       
       
         
            Под дыханьем непогоды,
            Вздувшись, потемнели воды
            И подернулись свинцом —
            И сквозь глянец их суровый
            Вечер пасмурно-багровый
            Светит радужным лучом,
         
       
       
         
            Сыплет искры золотые,
            Сеет розы огневые,
            И — уносит их поток…
            Над волной темно-лазурной
            Вечер пламенный и бурный
            Обрывает свой венок…
         
       
       
          12 августа 1850
       
      
      
       
          "Обвеян вещею дремотой…"*
       
       
         
            Обвеян вещею дремотой,
            Полураздетый лес грустит…
            Из летних листьев разве сотый,
            Блестя осенней позолотой,
            Еще на ветви шелестит.
            Гляжу с участьем умиленным,
            Когда, пробившись из-за туч,
            Вдруг по деревьям испещренным,
            С их ветхим листьем изнуренным,
            Молниевидный брызнет луч!
            Как увядающее мило!
            Какая прелесть в нем для нас,
            Когда, что так цвело и жило,
            Теперь, так немощно и хило,
            В последний улыбнется раз!..
         
       
       
          15 сентября 1850
       
      
      
       
          Два голоса*
       
        1
       
         
            Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
            Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!
            Над вами светила молчат в вышине,
            Под вами могилы — молчат и оне.
            Пусть в горнем* Олимпе блаженствуют боги:
            Бессмертье их чуждо труда и тревоги;
            Тревога и труд лишь для смертных сердец…
            Для них нет победы, для них есть конец.
         
       
        2
       
         
            Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,
            Как бой ни жесток, ни упорна борьба!
            Над вами безмолвные звездные круги,
            Под вами немые, глухие гроба.
            Пускай олимпийцы завистливым оком
            Глядят на борьбу непреклонных сердец.
            Кто ратуя пал, побежденный лишь Роком,
            Тот вырвал из рук их победный венец.
         
       
       
          1850
       
      
      
       
          Графине Е. П. Ростопчиной*
       
        (в ответ на ее письмо)
       
         
            Как под сугробом снежным лени,
            Как околдованный зимой,
            Каким-то сном усопшей тени
            Я спал, зарытый, но живой!
            И вот, я чую, надо мною,
            Не наяву и не во сне,
            Как бы повеяло весною,
            Как бы запело о весне…
            Знакомый голос… голос чудный…
            То лирный звук, то женский вздох…
            Но я, ленивец беспробудный,
            Я вдруг откликнуться не мог…
            Я спал в оковах тяжкой лени,
            Под осьмимесячной зимой,
            Как дремлют праведные тени
            Во мгле стигийской* роковой.
            Но этот сон полумогильный
            Как надо мной ни тяготел,
            Он сам же, чародей всесильный,
            Ко мне на помощь подоспел.
            Приязни давней выраженья
            Их для меня он уловил —
         
       
       
         
            И в музыкальные виденья
            Знакомый голос воплотил…
            Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
            Волшебный сад, волшебный дом —
            И в замке феи-Нелюдимки*
            Вдруг очутились мы вдвоем!..
            Вдвоем! — И песнь ее звучала,
            И от заветного крыльца
            Гнала и буйного нахала,
            Гнала и пошлого льстеца.
         
       
       
          1850
       
      
      
       
          Поминки*
       
        (Из Шиллера)
       
         
            Пала царственная Троя,
            Сокрушен Приамов град*,
            И ахеяне*, устроя
            Свой на родину возврат,
            На судах своих сидели,
            Вдоль эгейских берегов,
            И пэан* хвалебный пели,
            Громко славя всех богов…
            ;;;;;;;;«Раздавайся, глас победный!
            ;;;;;;;;Вы к брегам родной земли
            ;;;;;;;;Окрыляйтесь, корабли,
            ;;;;;;;;В путь возвратный, в путь безбедный!»
            И сидели в длинном строе —
            Грустно-бледная семья —
            Жены, девы падшей Трои,
            Голося и слезы лья,
            В горе общем и великом
            Плача о себе самих,
            И с победным, буйным кликом
            Дико вопль сливался их…
            ;;;;;;;;«Ждет нас горькая неволя
            ;;;;;;;;Там, вдали, в стране чужой.
            ;;;;;;;;Ты прости, наш край родной!
            ;;;;;;;;Как завидна мертвых доля!»
         
       
       
         
            И воздвигся, жертвы ради,
            Приноситель жертв, Калхас*,
            Градозиждущей Палладе*,
            Градорушащей молясь,
            Посейдона силе грозной,
            Опоясавшего мир,
            И тебе, эгидоносный
            Зевс*, сгущающий эфир!
            ;;;;;;;;«Опрокинут, уничтожен
            ;;;;;;;;Град великий Илион!
            ;;;;;;;;Долгий, долгий спор решен, —
            ;;;;;;;;Суд бессмертных непреложен».
            Грозных полчищ воевода,
            Царь царей, Атреев сын*,
            Обозрел толпы народа,
            Уцелевший строй дружин.
            И внезапною тоскою
            Омрачился царский взгляд:
            Много их пришло под Трою,
            Мало их пойдет назад.
            ;;;;;;;;«Так возвысьте ж глас хвалебный!
            ;;;;;;;;Пой и радуйся стократ,
            ;;;;;;;;У кого златой возврат
            ;;;;;;;;Не похитил рок враждебный!»
            «Но не всем сужден от бога
            Мирный, радостный возврат:
            У домашнего порога
            Многих Керы* сторожат…
            Жив и цел вернулся с бою —
            Гибнет в храмине своей!..» —
            Рек Афиной всеблагою
            Вдохновенный Одиссей*…
            ;;;;;;;;«Тот лишь дом и тверд и прочен,
            ;;;;;;;;Где семейный свят устав:
            ;;;;;;;;Легковерен женский нрав,
            ;;;;;;;;И изменчив, и порочен».
            И супругой, взятой с бою,
            Снова счастливый Атрид*,
            Пышный стан обвив рукою,
            Страстный взор свой веселит.
            «Злое злой конец приемлет!
            За нечестьем казнь следит —
            В небе суд богов не дремлет!
            Право царствует Кронид*…
            ;;;;;;;;Злой конец началу злому!
            ;;;;;;;;Правоправящий Кронид
            ;;;;;;;;Вероломцу страшно мстит —
            ;;;;;;;;И семье его и дому».
         
       
       
         
            «Хорошо любимцам счастья, —
            Рек Аякса брат меньшой*, —
            Олимпийцев самовластье
            Величать своей хвалой!..
            Неподвластно высшей силе
            Счастье в прихотях своих:
            Друг Патрокл* давно в могиле,
            А Терсит* еще в живых!..
            ;;;;;;;;Счастье жеребии сеет
            ;;;;;;;;Своевольною рукой.
            ;;;;;;;;Веселись и песни пой
            ;;;;;;;;Тот, кого светило греет!
            Будь утешен, брат любимый!
            Память вечная тебе!..
            Ты — оплот несокрушимый
            Чад ахейских в их борьбе!..
            В день ужасный, в день кровавый
            Ты один за всех стоял!
            Но не сильный, а лукавый
            Мзду великую стяжал…
            ;;;;;;;;Не врага рукой победной —
            ;;;;;;;;От руки ты пал своей…
            ;;;;;;;;Ах, и лучших из людей
            ;;;;;;;;Часто губит гнев зловредный!
            И твоей теперь державной
            Тени, доблестный Пелид*,
            Сын твой, Пирр, воитель славный,
            Возлияние творит…»
            — «Как тебя, о мой родитель,
            Никого, — он возгласил, —
            Зевс, великий промыслитель!
            На земле не возносил!
            ;;;;;;;;На земле, где всё изменно,
            ;;;;;;;;Выше славы блага нет.
            ;;;;;;;;Нашу персть* — земля возьмет,
            ;;;;;;;;Имя славное — нетленно».
         
       
       
         
            «Хоть о падших, побежденных
            И молчит победный клик,
            Но и в родах отдаленных,
            Гектор, будешь ты велик!..
            Вечной памяти достоин. —
            Сын Тидеев* провещал, —
            Кто как честный, храбрый воин,
            Край отцов спасая, пал…
            ;;;;;;;;Честь тому, кто, не робея,
            ;;;;;;;;Жизнь за братий положил!
            ;;;;;;;;Победитель — победил,
            ;;;;;;;;Слава падшего святее!»
            Старец Нестор* днесь, маститый
            Брашник*, кубок взяв, встает
            И сосуд, плющом обвитый,
            Он Гекубе* подает:
            «Выпей, мать, струи целебной
            И забудь весь свой урон!
            Силен Вакха сок волшебный,
            Дивно нас врачует он…
            ;;;;;;;;Мать, вкуси струи целебной
            ;;;;;;;;И забудь судеб закон.
            ;;;;;;;;Дивно нас врачует он,
            ;;;;;;;;Бога Вакха дар волшебный».
            И Ниобы* древней сила
            Горем злым удручена,
            Соку дивного вкусила —
            И утешилась она.
            «Лишь сверкнет в застольной чаше
            Благодатное вино,
            В Лету рухнет горе наше
            И пойдет, как ключ, на дно.
            ;;;;;;;;Да, пока играет в чаше
            ;;;;;;;;Всемогущее вино,
            ;;;;;;;;Горе в Лету снесено,
            ;;;;;;;;В Лете тонет горе наше!»
            И воздвиглась на прощанье
            Провозвестница-жена*,
            И исполнилась вещанья
            Вдохновенного она;
         
       
       
         
            И пожарище родное
            Обозрев в последний раз:
            «Дым и пар — здесь всё земное,
            Вечность, боги, лишь у вас!
            ;;;;;;;;Как уходят клубы дыма,
            ;;;;;;;;Так уходят наши дни!
            ;;;;;;;;Боги, вечны вы одни, —
            ;;;;;;;;Всё земное идет мимо!»
         
       
       
          Конец 1850 — начало 1851
       
      
      
       
          "Смотри, как на речном просторе…"*
       
       
         
            Смотри, как на речном просторе,
            По склону вновь оживших вод,
            Во всеобъемлющее море
            Льдина за льдиною плывет.
            На солнце ль радужно блистая
            Иль ночью, в поздней темноте,
            Но все, неизбежимо тая,
            Они плывут к одной мете;.
            Все вместе — малые, большие,
            Утратив прежний образ свой,
            Все — безразличны, как стихия, —
            Сольются с бездной роковой!..
            О, нашей мысли обольщенье,
            Ты, человеческое Я,
            Не таково ль твое значенье,
            Не такова ль судьба твоя?
         
       
       
          ‹1851›
       
      
      
       
          Предопределение*
       
       
         
            Любовь, любовь — гласит преданье —
            Союз души с душой родной —
            Их съединенье, сочетанье,
            И роковое их слиянье,
            И… поединок роковой…
         
       
       
         
            И чем одно из них нежнее
            В борьбе неравной двух сердец,
            Тем неизбежней и вернее,
            Любя, страдая, грустно млея,
            Оно изноет наконец…
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          Близнецы*
       
       
         
            Есть близнецы — для земнородных
            Два божества — то Смерть и Сон,
            Как брат с сестрою дивно сходных —
            Она угрюмей, кротче он…
            Но есть других два близнеца —
            И в мире нет четы прекрасней,
            И обаянья нет ужасней,
            Ей предающего сердца…
            Союз их кровный, не случайный,
            И только в роковые дни
            Своей неразрешимой тайной
            Обворожают нас они.
            И кто в избытке ощущений,
            Когда кипит и стынет кровь,
            Не ведал ваших искушений —
            Самоубийство и Любовь!
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          "Я очи знал, — о, эти очи!.."*
       
       
         
            Я очи знал, — о, эти очи!
            Как я любил их — знает бог!
            От их волшебной, страстной ночи
            Я душу оторвать не мог.
            В непостижимом этом взоре,
            Жизнь обнажающем до дна,
            Такое слышалося горе,
            Такая страсти глубина!
         
       
       
         
            Дышал он грустный, углубленный
            В тени ресниц ее густой,
            Как наслажденья, утомленный
            И, как страданья, роковой.
            В эти чудные мгновенья
            Ни разу мне не довелось
            С ним повстречаться без волненья
            И любоваться им без слез.
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          "Не говори меня он, как и прежде, любит…"*
       
       
         
            Не говори: меня он, как и прежде, любит,
            Мной, как и прежде, дорожит…
            О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
            Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.
            То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
            Увлечена, в душе уязвлена,
            Я стражду, не живу… им, им одним живу я —
            Но эта жизнь!.. О, как горька она!
            Он мерит воздух мне так бережно и скудно…
            Не мерят так и лютому врагу…
            Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
            Могу дышать, но жить уж не могу.
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          "О, не тревожь меня укорой справедливой!.."*
       
       
         
            О, не тревожь меня укорой справедливой!
            Поверь, из нас из двух завидней часть* твоя:
            Ты любишь искренно и пламенно, а я —
            Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
            И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
            Мной созданным самим, без веры я стою —
            И самого себя, краснея, узнаю
            Живой души твоей безжизненным кумиром.
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          "Чему молилась ты с любовью…"*
       
       
         
            Чему молилась ты с любовью,
            Что, как святыню, берегла,
            Судьба людскому суесловью
            На поруганье предала.
            Толпа вошла, толпа вломилась
            В святилище души твоей,
            И ты невольно устыдилась
            И тайн и жертв, доступных ей.
            Ах, когда б живые крылья
            Души, парящей над толпой,
            Ее спасали от насилья
            Безмерной пошлости людской!
         
       
       
          Между июлем 1850 и серединой 1851
       
      
      
       
          "О, как убийственно мы любим…"*
       
       
         
            О, как убийственно мы любим,
            Как в буйной слепости страстей
            Мы то всего вернее губим,
            Что сердцу нашему милей!
            Давно ль, гордясь своей победой,
            Ты говорил: она моя…
            Год не прошел — спроси и сведай,
            Что уцелело от нея?
            Куда ланит девались розы,
            Улыбка уст и блеск очей?
            Всё опалили, выжгли слезы
            Горячей влагою своей.
            Ты помнишь ли, при вашей встрече,
            При первой встрече роковой,
            Ее волшебны взоры, речи
            И смех младенческо-живой?
            И что ж теперь? И где ж всё это?
            И долговечен ли был сон?
            Увы, как северное лето,
            Был мимолетным гостем он!
         
       
       
         
            Судьбы ужасным приговором
            Твоя любовь для ней была,
            И незаслуженным позором
            На жизнь ее она легла!
            Жизнь отреченья, жизнь страданья!
            В ее душевной глубине
            Ей оставались вспоминанья…
            Но изменили и оне.
            И на земле ей дико стало,
            Очарование ушло…
            Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
            То, что в душе ее цвело.
            И что ж от долгого мученья,
            Как пепл, сберечь ей удалось?
            Боль злую, боль ожесточенья,
            Боль без отрады и без слез!
            О, как убийственно мы любим!
            Как в буйной слепости страстей
            Мы то всего вернее губим,
            Что сердцу нашему милей!..
         
       
       
          Первая половина 1851
       
      
      
       
          Э. Ф. Тютчевой ("Не знаю я, коснется ль благодать…")*
       
       
         
            Не знаю я, коснется ль благодать
            Моей души болезненно-греховной,
            Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
            ;;;;;;;;;;Пройдет ли обморок духовный?
            ;;;;;;;;;;Но если бы душа могла
            Здесь, на земле, найти успокоенье,
            ;;;;;;;;;;Мне благодатью ты б была —
            Ты, ты, мое земное провиденье!..
         
       
       
          Апрель 1851
       
      
      
       
          Первый лист*
       
       
         
            Лист зеленеет молодой.
            Смотри, как листьем молодым
            Стоят обвеяны березы,
            Воздушной зеленью сквозной,
            Полупрозрачною, как дым…
            Давно им грезилось весной,
            Весной и летом золотым, —
            И вот живые эти грезы
            Под первым небом голубым
            Пробились вдруг на свет дневной…
            О, первых листьев красота,
            Омытых в солнечных лучах,
            С новорожденною их тенью!
            И слышно нам по их движенью,
            Что в этих тысячах и тьмах
            Не встретишь мертвого листа.
         
       
       
          Май 1851
       
      
      
       
          "Не раз ты слышала признанье…"
       
        190*
       
         
            Не раз ты слышала признанье:
            «Не стою я любви твоей».
            Пускай мое она созданье —
            Но как я беден перед ней…
            Перед любовию твоею
            Мне больно вспомнить о себе —
            Стою, молчу, благоговею
            И поклоняюся тебе…
            Когда порой так умиленно,
            С такою верой и мольбой
            Невольно клонишь ты колено
            Пред колыбелью дорогой,
            Где спит она — твое рожденье —
            Твой безымянный херувим, —
            Пойми ж и ты мое смиренье
            Пред сердцем любящим твоим.
         
       
       
          1851
       
      
      
       
          Наш век*
       
       
         
            Не плоть, а дух растлился в наши дни,
            И человек отчаянно тоскует…
            Он к свету рвется из ночной тени
            И, свет обретши, ропщет и бунтует.
            Безверием палим и иссушен,
            Невыносимое он днесь выносит…
            И сознает свою погибель он,
            И жаждет веры… но о ней не просит.
            Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
            Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
            «Впусти меня! — Я верю, боже мой!
            Приди на помощь моему неверью!..»*
         
       
       
          10 июня 1851
       
      
      
       
          "Дума за думой, волна за волной…"*
       
       
         
            Дума за думой, волна за волной —
            Два проявленья стихии одной:
            В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
            Здесь — в заключении, там — на просторе, —
            Тот же всё вечный прибой и отбой,
            Тот же всё призрак тревожно-пустой.
         
       
       
          14 июля 1851
       
      
      
       
          "Не остывшая от зною…"*
       
       
         
            Не остывшая от зною,
            Ночь июльская блистала…
            И над тусклою землею
            Небо, полное грозою,
            Всё в зарницах трепетало…
            Словно тяжкие ресницы
            Подымались над землею,
            И сквозь беглые зарницы
            Чьи-то грозные зеницы
            Загоралися порою…
         
       
       
          14 июля 1851
       
      
      
       
          "В разлуке есть высокое значенье…"*
       
       
         
            В разлуке есть высокое значенье:
            Как ни люби, хоть день один, хоть век,
            Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье,
            И рано ль, поздно ль пробужденье,
            А должен наконец проснуться человек…
         
       
       
          6 августа 1851
       
      
      
       
          "Ты знаешь край, где мирт и лавр растет…"*
       
        (Из Гёте)
      
      
       
          Kennst du das Land?..[23]
       
       
         
            Ты знаешь край, где мирт и лавр растет,
            Глубок и чист лазурный неба свод,
            Цветет лимон и апельсин златой
            Как жар горит под зеленью густой?..
            ;;;;;;;;Ты был ли там? Туда, туда с тобой
            ;;;;;;;;Хотела б я укрыться, милый мой.
            Ты знаешь высь с стезей по крутизнам?
            Лошак бредет в тумане по снегам,
            В ущельях гор отродье змей живет,
            Гремит обвал и водопад ревет…
            ;;;;;;;;Ты был ли там? Туда, туда с тобой
            ;;;;;;;;Лежит наш путь — уйдем, властитель мой.
            Ты знаешь дом на мраморных столпах?
            Сияет зал, и купол весь в лучах;
            Глядят кумиры, молча и грустя:
            «Что, что с тобою, бедное дитя?..»
            ;;;;;;;;Ты был ли там? Туда, туда с тобой
            ;;;;;;;;Уйдем скорей, уйдем, родитель мой.
         
       
       
          Между январем и 27 октября 1851
       
      
      
       
          "День вечереет, ночь близка…"*
       
       
         
            День вечереет, ночь близка,
            Длинней с горы ложится тень,
            На небе гаснут облака…
            Уж поздно. Вечереет день.
         
       
       
         
            Но мне не страшен мрак ночной,
            Не жаль скудеющего дня, —
            Лишь ты, волшебный призрак мой
            Лишь ты не покидай меня!..
            Крылом своим меня одень,
            Волненья сердца утиши,
            И благодатна будет тень
            Для очарованной души.
            Кто ты? Откуда? Как решить,
            Небесный ты или земной?
            Воздушный житель, может быть, —
            Но с страстной женскою душой.
         
       
       
          1 ноября 1851
       
      
      
       
          "Как весел грохот летних бурь…"*
       
       
         
            Как весел грохот летних бурь,
            Когда, взметая прах летучий,
            Гроза, нахлынувшая тучей,
            Смутит небесную лазурь
            И опрометчиво-безумно
            Вдруг на дубраву набежит,
            И вся дубрава задрожит
            Широколиственно и шумно!..
            Как под незримою пятой,
            Лесные гнутся исполины;
            Тревожно ропщут их вершины,
            Как совещаясь меж собой, —
            И сквозь внезапную тревогу
            Немолчно слышен птичий свист,
            И кой-где первый желтый лист,
            Крутясь, слетает на дорогу…
         
       
       
          1851
       
      
      
       
          "Недаром милосердым богом…"*
       
       
         
            Недаром милосердым богом
            Пугливой птичка создана —
            Спасенья верного залогом
            Ей робость чуткая дана.
            И нет для бедной пташки проку
            В свойстве с людьми, с семьей людской…
            Чем ближе к ним, тем ближе к Року —
            Несдобровать под их рукой…
            Вот птичку девушка вскормила
            От первых перышек, с гнезда,
            Взлелеяла ее, взрастила
            И не жалела, не щадила
            Для ней ни ласки, ни труда.
            Но как, с любовию тревожной,
            Ты, дева, ни пеклась о ней,
            Наступит день, день непреложный —
            Питомец твой неосторожный
            Погибнет от руки твоей…
         
       
       
          1851
       
      
      
       
          "С озера веет прохлада и нега…"*
       
        (Из Шиллера)
      
      
       
          ;;;;;;Es l;chelt der See…[24]
       
       
         
            С озера веет прохлада и нега, —
            Отрок заснул, убаюкан у брега.
            ;;;;;;;;Блаженные звуки
            ;;;;;;;;Он слышит во сне;
            ;;;;;;;;То ангелов лики
            ;;;;;;;;Поют в вышине.
            И вот он очнулся от райского сна, —
            Его, обнимая, ласкает волна,
            ;;;;;;;;И слышит он голос,
            ;;;;;;;;Как ропот струи:
            ;;;;;;;;«Приди, мой красавец,
            ;;;;;;;;В объятья мои!»
         
       
       
          1851
       
      
      
       
          "Ты волна моя морская…"*
       
       
          Mobile comme l’onde[25]
       
       
         
            Ты волна моя морская,
            Своенравная волна,
            Как, покоясь иль играя,
            Чудной жизни ты полна!
            Ты на солнце ли смеешься,
            Отражая неба свод,
            Иль мятешься ты и бьешься
            В одичалой бездне вод, —
            Сладок мне твой тихий шепот,
            Полный ласки и любви;
            Внятен мне и буйный ропот,
            Стоны вещие твои.
            Будь же ты в стихии бурной
            То угрюма, то светла,
            Но в ночи твоей лазурной
            Сбереги, что ты взяла.
            Не кольцо, как дар заветный*,
            В зыбь твою я опустил,
            И не камень самоцветный
            Я в тебе похоронил.
            Нет — в минуту роковую,
            Тайной прелестью влеком,
            Душу, душу я живую
            Схоронил на дне твоем.
         
       
       
          Апрель 1852
       
      
      
       
          Памяти В. А. Жуковского*
       
        1
       
         
            Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
            В последний раз прощаяся с тобой,
            Я любовался им: и тих, и ясен,
            И весь насквозь проникнут теплотой…
         
       
       
         
            О, как они и грели и сияли —
            Твои, поэт, прощальные лучи…
            А между тем заметно выступали
            Уж звезды первые в его ночи…
         
       
        2
       
         
            В нем не было ни лжи, ни раздвоенья —
            Он всё в себе мирил и совмещал.
            С каким радушием благоволенья
            Он были мне Омировы читал*…
            Цветущие и радужные были
            Младенческих, первоначальных лет…
            А звезды между тем на них сводили
            Таинственный и сумрачный свой свет…
         
       
        3
       
         
            Поистине, как голубь, чист и цел
            Он духом был; хоть мудрости змииной
            Не презирал, понять ее умел,
            Но веял в нем дух чисто голубиный.
            И этою духовной чистотою
            Он возмужал, окреп и просветлел.
            Душа его возвысилась до строю:
            Он стройно жил, он стройно пел…
         
       
        4
       
         
            И этот-то души высокий строй,
            Создавший жизнь его, проникший лиру,
            Как лучший плод, как лучший подвиг свой,
            Он завещал взволнованному миру…
            Поймет ли мир, оценит ли его?
            Достойны ль мы священного залога?
            Иль не про нас сказало божество:
            «Лишь сердцем чистые, те у;зрят бога!»*
         
       
       
          Конец июня 1852
       
      
      
       
          "Сияет солнце, воды блещут…"*
       
       
         
            Сияет солнце, воды блещут,
            На всем улыбка, жизнь во всем,
            Деревья радостно трепещут,
            Купаясь в небе голубом.
            Поют деревья, блещут воды,
            Любовью воздух растворен,
            И мир, цветущий мир природы,
            Избытком жизни упоен.
            Но и в избытке упоенья
            Нет упоения сильней
            Одной улыбки умиленья
            Измученной души твоей…
         
       
       
          28 июля 1852
       
      
      
       
          "Чародейкою Зимою…"*
       
       
         
            Чародейкою Зимою
            Околдован, лес стоит —
            И под снежной бахромою,
            Неподвижною, немою,
            Чудной жизнью он блестит.
            И стоит он, околдован, —
            Не мертвец и не живой —
            Сном волшебным очарован,
            Весь опутан, весь окован
            Легкой цепью пуховой…
            Солнце зимнее ли мещет
            На него свой луч косой —
            В нем ничто не затрепещет,
            Он весь вспыхнет и заблещет
            Ослепительной красой.
         
       
       
          31 декабря 1852
       
      
      
       
          Последняя любовь*
       
       
         
            О, как на склоне наших лет
            Нежней мы любим и суеверней…
            Сияй, сияй, прощальный свет
            Любви последней, зари вечерней!
            Полнеба обхватила тень,
            Лишь там, на западе, бродит сиянье, —
            Помедли, помедли, вечерний день,
            Продлись, продлись, очарованье.
            Пускай скудеет в жилах кровь,
            Но в сердце не скудеет нежность…
            О ты, последняя любовь!
            Ты и блаженство, и безнадежность.
         
       
       
          Между серединой 1851 и началом 1854
       
      
      
       
          Неман*
       
       
         
            Ты ль это, Неман величавый?
            Твоя ль струя передо мной?
            Ты, столько лет, с такою славой,
            России верный часовой?..
            Один лишь раз, по воле бога,
            Ты супостата к ней впустил —
            И целость русского порога
            Ты тем навеки утвердил…
            Ты помнишь ли былое, Неман?
            Тот день годины роковой,
            Когда стоял он над тобой,
            Он сам — могучий южный демон*,
            И ты, как ныне, протекал,
            Шумя под вражьими мостами,
            И он струю твою ласкал
            Своими чудными очами?
            Победно шли его полки,
            Знамена весело шумели,
            На солнце искрились штыки,
            Мосты под пушками гремели —
         
       
       
         
            И с высоты, как некий бог,
            Казалось, он парил над ними,
            И двигал всем, и всё стерег
            Очами чудными своими…
            Лишь одного он не видал…
            Не видел он, воитель дивный,
            Что там, на стороне противной,
            Стоял Другой* — стоял и ждал…
            И мимо проходила рать —
            Всё грозно-боевые лица,
            И неизбежная Десница
            Клала на них свою печать…
            И так победно шли полки,
            Знамена гордо развевались,
            Струились молнией штыки,
            И барабаны заливались…
            Несметно было их число —
            И в этом бесконечном строе
            Едва ль десятое чело
            Клеймо минуло роковое…
         
       
       
          Между 5 и 7 сентября 1853
       
      
      
       
          Спиритистическое предсказание*
       
       
         
            Дни настают борьбы и торжества,
            Достигнет Русь завещанных границ,
            ;;;;;;;;И будет старая Москва
            Новейшею из трех ее столиц.
         
       
       
          Между осенью 1853 и весной 1854?
       
      
      
       
          Лето 1854*
       
       
         
            Какое лето, что за лето!
            Да это просто колдовство —
            И как, ‹с›прошу, далось нам это
            Так ни с того и ни с сего?..
         
       
       
         
            Гляжу тревожными глазами
            На этот блеск, на этот свет…
            Не издеваются ль над нами?
            Откуда нам такой привет?..
            Увы, не так ли молодая
            Улыбка женских уст и глаз,
            Не восхищая, не прельщая,
            Под старость лишь смущает нас…
         
       
       
          Август 1854
       
      
      
       
          "Увы, что нашего незнанья…"*
       
       
         
            Увы, что; нашего незнанья
            И беспомо;щней и грустней?
            Кто смеет молвить: до свиданья
            Чрез бездну двух или трех дней?
         
       
       
          11 сентября 1854
       
      
      
       
          "Теперь тебе не до стихов…"*
       
       
         
            Теперь тебе не до стихов,
            О слово русское, родное!
            Созрела жатва, жнец готов*,
            Настало время неземное…
            Ложь воплотилася в булат;
            Каким-то божьим попущеньем
            Не целый мир, но целый ад
            Тебе грозит ниспроверженьем
            Все богохульные умы,
            Все богомерзкие народы
            Со дна воздвиглись царства тьмы
            Во имя света и свободы!
            Тебе они готовят плен,
            Тебе пророчат посрамленье, —
            Ты — лучших, будущих времен
            Глагол, и жизнь, и просвещенье*!
         
       
       
         
            О, в этом испытанье строгом,
            В последней, в роковой борьбе,
            Не измени же ты себе
            И оправдайся перед богом…
         
       
       
          24 октября 1854
       
      
      
       
          На новый 1855 год*
       
       
         
            Стоим мы слепо пред Судьбою,
            Не нам сорвать с нее покров…
            Я не свое тебе открою*,
            Но бред пророческий духо;в…
            Еще нам далеко до цели,
            Гроза ревет, гроза растет, —
            И вот — в железной колыбели,
            В громах родится Новый год…
            Черты его ужасно-строги,
            Кровь на руках и на челе…
            Но не одни войны тревоги
            Несет он миру на земле!
            Не просто будет он воитель,
            Но исполнитель божьих кар, —
            Он совершит, как поздний мститель,
            Давно обдуманный удар…
            Для битв он послан и расправы,
            С собой несет он два меча:
            Один — сражений меч кровавый,
            Другой — секиру палача.
            Но для кого?.. Одна ли выя,
            Народ ли целый обречен?..*
            Слова неясны роковые,
            И смутен замогильный сон…
         
       
       
          Конец 1854 или начало 1855
       
      
      
       
          По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая*
       
       
         
            Нет, мера есть долготерпенью,
            Бесстыдству также мера есть!..
            Клянусь его венчанной тенью,
            Не всё же можно перенесть!
            И как не грянет отовсюду
            Один всеобщий клич тоски:
            Прочь, прочь австрийского Иуду
            От гробовой его доски!
            Прочь с их предательским лобзаньем,
            И весь апостольский их род*
            Будь заклеймен одним прозваньем:
            Искариот, Искариот!
         
       
       
          1 марта 1855
       
      
      
       
          "Пламя рдеет, пламя пышет…"*
       
       
         
            Пламя рдеет, пламя пышет,
            Искры брызжут и летят,
            А на них прохладой дышит
            Из-за речки темный сад.
            Сумрак тут, там жар и крики,
            Я брожу как бы во сне, —
            Лишь одно я живо чую:
            Ты со мной и вся во мне.
            Треск за треском, дым за дымом,
            Трубы голые торчат,
            А в покое нерушимом
            Листья веют и шуршат.
            Я, дыханьем их обвеян,
            Страстный говор твой люблю…
            Слава богу, я с тобою,
            А с тобой мне — как в раю.
         
       
       
          10 июля 1855
       
      
      
       
          "Эти бедные селенья…"*
       
       
         
            Эти бедные селенья,
            Эта скудная природа —
            Край родной долготерпенья,
            Край ты русского народа!
            Не поймет и не заметит
            Гордый взор иноплеменный,
            Что сквозит и тайно светит
            В наготе твоей смиренной.
            Удрученный ношей крестной,
            Всю тебя, земля родная,
            В рабском виде Царь небесный
            Исходил, благословляя.
         
       
       
          13 августа 1855
       
      
      
       
          "Вот от моря и до моря…"*
       
       
         
            Вот от моря и до моря
            Нить железная* скользит,
            Много славы, много горя
            Эта нить порой гласит.
            И, за ней следя глазами,
            Путник видит, как порой
            Птицы вещие садятся
            Вдоль по нити вестовой.
            Вот с поляны ворон черный
            Прилетел и сел на ней,
            Сел и каркнул и крылами
            Замахал он веселей.
            И кричит он, и ликует,
            И кружится всё над ней:
            Уж не кровь ли ворон чует
            Севастопольских вестей?
         
       
       
          13 августа 1855
       
      
      
       
          Графине Ростопчиной*
       
       
         
            О, в эти дни — дни роковые,
            Дни испытаний и утрат —
            Отраден будь для ней возврат
            В места, душе ее родные!
            Пусть добрый, благосклонный гений
            Скорей ведет навстречу к ней
            И горсть живых еще друзей,
            И столько милых, милых теней!
         
       
       
          16 октября 1855
       
      
      
       
          "О вещая душа моя…"*
       
       
         
            О вещая душа моя*,
            О сердце, полное тревоги, —
            О, как ты бьешься на пороге
            Как бы двойного бытия!..
            Так ты — жилица двух миров*,
            Твой день — болезненный и страстный,
            Твой сон — пророчески-неясный,
            Как откровение духо;в…
            Пускай страдальческую грудь
            Волнуют страсти роковые* —
            Душа готова, как Мария*,
            К ногам Христа навек прильнуть.
         
       
       
          1855
       
      
      
       
          Из Микеланджело ("Молчи, прошу, не смей меня будить…")*
       
       
         
            Молчи, прошу, не смей меня будить.
            О, в этот век преступный и постыдный
            Не жить, не чувствовать — удел завидный…
            Отрадно спать, отрадней камнем быть.
         
       
       
          1855
       
      
      
       
          Н<иколаю> П<авловичу>*
       
       
         
            ;;;;;;;Не богу ты служил и не России,
            ;;;;;;;;Служил лишь суете своей,
            И все дела твои, и добрые и злые, —
            Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:
            ;;;;;;;;Ты был не царь, а лицедей*.
         
       
       
          1855
       
      
      
       
          "Так, в жизни есть мгновения…"*
       
       
         
            Так, в жизни есть мгновения —
            ;;;;;;;Их трудно передать,
            Они самозабвения
            ;;;;;;;Земного благодать.
            Шумят верхи древесные
            ;;;;;;;Высоко надо мной,
            И птицы лишь небесные
            ;;;;;;;Беседуют со мной.
            Всё пошлое и ложное
            ;;;;;;;Ушло так далеко,
            Всё мило-невозможное
            ;;;;;;;Так близко и легко.
            И любо мне, и сладко мне,
            ;;;;;;;И мир в моей груди,
            Дремотою обвеян я —
            ;;;;;;;О время, погоди!
         
       
       
          1855?
       
      
      
       
          А. С. Норову*
       
       
         
            Тому, кто с верой и любовью
            Служил земле своей родной —
            Служил ей мыслию и кровью*,
            Служил ей словом и душой,
            И кто — недаром — провиденьем,
            На многотрудном их пути,
            Поставлен новым поколеньям
            В благонадежные вожди*…
         
       
       
          4 января 1856
       
      
      
       
          "Все, что сберечь мне удалось…"*
       
       
         
            Все, что сберечь мне удалось,
            Надежды веры и любви,
            В одну молитву всё слилось:
            Переживи, переживи!
         
       
       
          8 апреля 1856
       
      
      
       
          Н. Ф. Щербине*
       
       
         
            Вполне понятно мне значенье
            Твоей болезненной мечты,
            Твоя борьба, твое стремленье,
            Твое тревожное служенье
            Пред идеалом красоты…
            Так узник эллинский, порою
            Забывшись сном среди степей,
            Под скифской вьюгой снеговою
            Свободой бредил золотою
            И небом Греции своей.
         
       
       
          4 февраля 1857
       
      
      
       
          "С временщиком Фортуна в споре…"*
       
        ‹Из Шиллера›
       
         
            С временщиком Фортуна в споре
            К убогой Мудрости летит:
            «Сестра, дай руку мне — и горе
            Твоя мне дружба облегчит.
            Дарами лучшими моими
            Его осыпала, как мать, —
            И что ж? Ничем не насытимый,
            Меня скупой он смел назвать!..
            София*, верь мне, будем дружны!
            Смотри: вот горы серебра —
            Кинь заступ твой, теперь ненужный, —
            С нас будет, милая сестра».
         
       
       
         
            «Лети! — ей Мудрость отвечала. —
            Не слышишь? Друг твой жизнь клянет —
            Спаси безумца от кинжала,
            А мне в Фортуне нужды нет…»
         
       
       
          Между январем и апрелем 1857
       
      
      
       
          "Прекрасный день его на Западе исчез…"*
       
       
         
            Прекрасный день его на Западе исчез*,
            Полнеба обхватив бессмертною зарею,
            А он из глубины полуночных небес —
            Он сам глядит на нас пророческой звездою.
         
       
       
          11 апреля 1857
       
      
      
       
          "Над этой темною толпой…"*
       
       
         
            Над этой темною толпой
            Непробужденного народа
            Взойдешь ли ты когда, Свобода,
            Блеснет ли луч твой золотой?..
            Блеснет твой луч и оживит
            И сон разгонит и туманы…
            Но старые, гнилые раны,
            Рубцы насилий и обид,
            Растленье душ и пустота,
            Что гложет ум и в сердце ноет, —
            Кто их излечит, кто прикроет?..
            Ты, риза чистая Христа…
         
       
       
          15 августа 1857
       
      
      
       
          "Есть в осени первоначальной…"*
       
       
         
            ;;;;;;;;;;Есть в осени первоначальной
            ;;Короткая, но дивная пора —
            ;;;;;;;;;;Весь день стоит как бы хрустальный,
            ;;;;;;;;;;И лучезарны вечера…
         
       
       
         
            ;;Где бодрый серп гулял и падал колос,
            ;;Теперь уж пусто всё — простор везде, —
            ;;;;;;;;;;Лишь паутины тонкий волос
            ;;;;;;;;;;Блестит на праздной борозде.
            ;;Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
            Но далеко еще до первых зимних бурь —
            И льется чистая и теплая лазурь
            ;;;;На отдыхающее поле…
         
       
       
          22 августа 1857
       
      
      
       
          "Смотри, как роща зеленеет…"*
       
       
         
            Смотри, как роща зеленеет,
            Палящим солнцем облита,
            А в ней — какою негой веет
            От каждой ветки и листа!
            Войдем и сядем над корнями
            Дерев, поимых родником, —
            Там, где, обвеянный их мглами,
            Он шепчет в сумраке немом.
            Над нами бредят их вершины,
            В полдневный зной погружены,
            И лишь порою крик орлиный
            До нас доходит с вышины…
         
       
       
          Конец августа 1857
       
      
      
       
          М. Ф. Тютчевой*
       
       
         
            Когда осьмнадцать лет твои
            И для тебя уж будут сновиденьем, —
            С любовью, с тихим умиленьем
            И их и нас ты помяни…
         
       
       
          23 февраля 1858
       
      
      
       
          "В часы, когда бывает…"*
       
       
         
            В часы, когда бывает
            Так тяжко на груди,
            И сердце изнывает,
            И тьма лишь впереди;
            Без сил и без движенья,
            Мы так удручены,
            Что даже утешенья
            Друзей нам не смешны, —
            Вдруг солнца луч приветный
            Войдет украдкой к нам
            И брызнет огнецветной
            Струею по стенам:
            И с тверди благосклонной,
            С лазуревых высот
            Вдруг воздух благовонный
            В окно на нас пахнет…
            Уроков и советов
            Они нам не несут,
            И от судьбы наветов
            Они нас не спасут.
            Но силу их мы чуем,
            Их слышим благодать,
            И меньше мы тоскуем,
            И легче нам дышать…
            Так мило-благодатна,
            Воздушна и светла
            Душе моей стократно
            Любовь твоя была.
         
       
       
          1858
       
      
      
       
          "Она сидела на полу…"*
       
       
         
            Она сидела на полу
            И груду писем разбирала —
            И, как остывшую золу,
            Брала их в руки и бросала —
         
       
       
         
            Брала знакомые листы
            И чудно так на них глядела —
            Как души смотрят с высоты
            На ими брошенное тело…
            О, сколько жизни было тут,
            Невозвратимо-пережитой!
            О, сколько горестных минут,
            Любви и радости убитой!..
            Стоял я молча в стороне
            И пасть готов был на колени, —
            И страшно-грустно стало мне,
            Как от присущей* милой тени
         
       
       
          1858
       
      
      
       
          Успокоение ("Когда, что звали мы своим…")*
       
       
         
            Когда, что звали мы своим,
            ;;;;;;;Навек от нас ушло
            И, как под камнем гробовым,
            ;;;;;;;Нам станет тяжело, —
            Пойдем и бросим беглый взгляд
            ;;;;;;;Туда, по склону вод,
            Куда стремглав струи спешат,
            ;;;;;;;Куда поток несет.
            Одна другой наперерыв
            ;;;;;;;Спешат-бегут струи
            На чей-то роковой призыв,
            ;;;;;;;Им слышимый вдали…
            За ними тщетно мы следим —
            ;;;;;;;Им не вернуться вспять…
            Но чем мы долее глядим,
            ;;;;;;;Тем легче нам дышать…
            И слезы брызнули из глаз —
            ;;;;;;;И видим мы сквозь слёз,
            Как всё, волнуясь и клубясь,
            ;;;;;;;Быстрее понеслось…
         
       
       
         
            Душа впадает в забытье,
            ;;;;;;;И чувствует она,
            Что вот уносит и ее
            ;;;;;;;Всесильная волна.
         
       
       
          15 августа 1858
       
      
      
       
          "Осенней позднею порою…"*
       
       
         
            Осенней позднею порою
            Люблю я царскосельский сад,
            Когда он тихой полумглою,
            Как бы дремотою, объят
            И белокрылые виденья*
            На тусклом озера стекле
            В какой-то неге онеменья
            Коснеют в этой полумгле…
            И на порфирные ступени
            Екатерининских дворцов
            Ложатся сумрачные тени
            Октябрьских ранних вечеров —
            И сад темнеет, как дуброва,
            И при звезда;х из тьмы ночной,
            Как отблеск славного былого,
            Выходит купол золотой…
         
       
       
          22 октября 1858
       
      
      
       
          На возвратном пути*
       
        1
       
         
            ;;Грустный вид и грустный час —
            ;;Дальний путь торопит нас…
            ;;Вот, как призрак гробовой,
            ;;Месяц встал — и из тумана
            ;;Осветил безлюдный край…
            ;;;;;;;;;Путь далек — не унывай…
         
       
       
         
            ;;Ах, и в этот самый час,
            ;;Там, где нет теперь уж нас,
            ;;Тот же месяц, но живой,
            ;;Дышит в зеркале Лемана*…
            ;;Чудный вид и чудный край —
            ;;;;;;;;;Путь далек — не вспоминай…
         
       
        2
       
         
            Родной ландшафт… Под дымчатым навесом
            ;;;;;;;;;Огромной тучи снеговой
            Синеет даль — с ее угрюмым лесом,
            ;;;;;;;;;Окутанным осенней мглой…
            Всё голо так — и пусто-необъятно
            ;;;;;;;;;В однообразии немом…
            Местами лишь просвечивают пятна
            ;;;;;;;;;Стоячих вод, покрытых первым льдом.
            Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья —
            ;;;;;;;;;Жизнь отошла — и, покорясь судьбе,
            В каком-то забытьи изнеможенья,
            ;;;;;;;;;Здесь человек лишь снится сам себе.
            Как свет дневной, его тускнеют взоры,
            ;;;;;;;;;Не верит он, хоть видел их вчера,
            Что есть края, где радужные горы
            ;;;;;;;;;В лазурные глядятся озера;…
         
       
       
          Конец октября 1859
       
      
      
       
          "Есть много мелких, безымянных…"*
       
       
         
            Есть много мелких, безымянных
            Созвездий в горней* вышине,
            Для наших слабых глаз, туманных,
            Недосягаемы оне…
            И как они бы ни светили,
            Не нам о блеске их судить,
            Лишь телескопа дивной силе
            Они доступны, может быть.
         
       
       
         
            Но есть созвездия иные,
            От них иные и лучи:
            Как солнца пламенно-живые,
            Они сияют нам в ночи.
            Их бодрый, радующий души
            Свет путеводный, свет благой
            Везде, и в море и на суше,
            Везде мы видим пред собой.
            Для мира дольнего отрада,
            Они — краса небес родных,
            Для этих звезд очков не надо,
            И близорукий видит их…
         
       
       
          20 декабря 1859
       
      
      
       
          Декабрьское утро*
       
       
         
            На небе месяц — и ночная
            Еще не тронулася тень,
            Царит себе, не сознавая,
            Что вот уж встрепенулся день, —
            Что хоть лениво и несмело
            Луч возникает за лучом,
            А небо так еще всецело
            Ночным сияет торжеством.
            Но не пройдет двух-трех мгновений,
            Ночь испарится над землей,
            И в полном блеске проявлений
            Вдруг нас охватит мир дневной…
         
       
       
          Декабрь 1859
       
      
      
       
          Е. Н. Анненковой ("И в нашей жизни повседневной…")*
       
       
         
            И в нашей жизни повседневной
            Бывают радужные сны,
            В край незнакомый, в мир волшебный,
            И чуждый нам и задушевный,
            Мы ими вдруг увлечены.
         
       
       
         
            Мы видим: с голубого своду
            Нездешним светом веет нам,
            Другую видим мы природу,
            И без заката, без восходу
            Другое солнце светит там…
            Всё лучше там, светлее, шире,
            Так от земного далеко…
            Так розно с тем, что в нашем мире, —
            И в чистом пламенном эфире
            Душе так родственно-легко.
            Проснулись мы — конец виденью,
            Его ничем не удержать,
            И тусклой, неподвижной тенью,
            Вновь обреченных заключенью,
            Жизнь обхватила нас опять.
            Но долго звук неуловимый
            Звучит над нами в вышине,
            И пред душой, тоской томимой,
            Всё тот же взор неотразимый,
            Всё та ж улыбка, что во сне.
         
       
       
          1859
       
      
      
       
          "Куда сомнителен мне твой…"*
       
       
         
            Куда сомнителен мне твой,
            Святая Русь, прогресс житейский!
            Была крестьянской ты избой —
            Теперь ты сделалась лакейской.
         
       
       
          1850-е годы
       
      
      
       
          Memento[26][27]*
       
        Vevey 1859 — Gen;ve 1860
       
         
            Ее последние я помню взоры
            На этот край — на озеро и горы,
            В роскошной славе западных лучей, —
            Как сквозь туман болезни многотрудной,
            Она порой ловила призрак чудный,
            Весь этот мир был так сочувствен ей…
         
       
       
         
            Как эти горы, волны и светила
            И в смутных очерках она любила
            Своею чуткой, любящей душой —
            И под грозой, уж близкой, разрушенья
            Какие в ней бывали умиленья
            Пред этой жизнью вечно молодой…
            Светились Альпы, озеро дышало —
            И тут же нам, сквозь слез, понятно стало,
            Что чья душа так царственно светла,
            Кто до конца сберег ее живую —
            И в страшную минуту роковую
            Всё той же будет, чем была…
         
       
       
          Конец октября 1860
       
      
      
       
          "Хоть я и свил гнездо в долине…"*
       
       
         
            Хоть я и свил гнездо в долине,
            Но чувствую порой и я,
            Как животворно на вершине
            Бежит воздушная струя, —
            Как рвется из густого слоя,
            Как жаждет горних наша грудь,
            Как всё удушливо-земное
            Она хотела б оттолкнуть!
            На недоступные громады
            Смотрю по целым я часам, —
            Какие росы и прохлады
            Оттуда с шумом льются к нам!
            Вдруг просветлеют огнецветно
            Их непорочные снега:
            По ним проходит незаметно
            Небесных ангелов нога…
         
       
       
          Октябрь 1860
       
      
      
       
          На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского*
       
       
         
            У Музы есть различные пристрастья,
            Дары ее даются не равно;
            Стократ она божественнее счастья,
            ;;;;;;;Но своенравна, как оно.
            Иных она лишь на заре лелеет,
            Целует шелк их кудрей молодых,
            Но ветерок чуть жарче лишь повеет —
            И с первым сном она бежит от них.
            Тем у ручья, на луговине тайной,
            Нежданная, является порой,
            Порадует улыбкою случайной,
            Но после первой встречи нет второй!
            Не то от ней присуждено вам было:
            Вас, юношей, настигнув в добрый час,
            Она в душе вас крепко полюбила
            ;;;;;;;И долго всматривалась в вас.
            Досужая, она не мимоходом
            Пеклась о вас, ласкала, берегла,
            Растила ваш талант, и с каждым годом
            Любовь ее нежнее всё была.
            И как с годами крепнет, пламенея,
            Сок благородный виноградных лоз —
            И в кубок ваш всё жарче и светлее
            ;;;;;;;Так вдохновение лилось.
            И никогда таким вином, как ныне,
            Ваш славный кубок венчан не бывал.
            Давайте ж, князь, подымем в честь богине
            ;;;;;;;Ваш полный пенистый фиал*!
            Богине в честь, хранящей благородно
            Залог всего, что свято для души,
            Родную речь… расти она свободно
            И подвиг свой великий доверши!
         
       
       
         
            Потом мы все, в молитвенном молчанье,
            Священные поминки сотворим,
            Мы сотворим тройное возлиянье
            ;;;;;;;Трем незабвенно-дорогим.
            Нет отклика на голос, их зовущий,
            Но в светлый праздник ваших именин
            Кому ж они не близки, не присущи —
            ;;;;;;;Жуковский, Пушкин, Карамзин!..
            Так верим мы, незримыми гостями
            Теперь они, покинув горний мир,
            Сочувственно витают между нами
            ;;;;;;;И освящают этот пир.
            За ними, князь, во имя Музы вашей,
            Подносим вам заздравное вино,
            И долго-долго в этой светлой чаше
            Пускай кипит и и;скрится оно!..
         
       
       
          Около 25 февраля 1861
       
      
      
       
          Александру Второму*
       
       
         
            Ты взял свой день… Замеченный от века
            Великою господней благодатью —
            Он рабский образ сдвинул с человека
            И возвратил семье меньшую братью…
         
       
       
          25 марта 1861
       
      
      
       
          "Я знал ее еще тогда…"*
       
       
         
            Я знал ее еще тогда,
            В те баснословные года,
            Как перед утренним лучом
            Первоначальных дней звезда
            Уж тонет в небе голубом…
            И всё еще была она
            Той свежей прелести полна,
            Той дорассветной темноты,
         
       
       
         
            Когда, незрима, неслышна,
            Роса ложится на цветы…
            Вся жизнь ее тогда была
            Так совершенна, так цела
            И так среде земной чужда,
            Что, мнится, и она ушла
            И скрылась в небе, как звезда.
         
       
       
          27 марта 1861
       
      
      
       
          "Недаром русские ты с детства помнил звуки…"*
       
        ‹В. Вольфсону›
       
         
            Недаром русские ты с детства помнил звуки
            И их сберег в себе сочувствием живым —
            Теперь для двух миров, на высоте науки,
            Посредником стоишь ты мировым…
         
       
       
          Март? 1861
       
      
      
       
          Князю П. А. Вяземскому ("Теперь не то, что за полгода…")*
       
       
         
            Теперь не то, что за полгода*,
            Теперь не тесный круг друзей —
            Сама великая природа
            Ваш торжествует юбилей…
            Смотрите, на каком просторе
            Она устроила свой пир —
            Весь этот берег, это море,
            Весь этот чудный летний мир…
            Смотрите, как, облитый светом,
            Ступив на крайнюю ступень,
            С своим прощается поэтом
            Великолепный этот день…
            Фонтаны плещут тиховейно,
            Прохладой сонной дышит сад —
            И так над вами юбилейно
            Петровы липы здесь шумят…
         
       
       
          12 июля 1861
       
      
      
       
          "Играй, покуда над тобою…"*
       
       
         
            Играй, покуда над тобою
            Еще безоблачна лазурь;
            Играй с людьми, играй с судьбою,
            Ты — жизнь, назначенная к бою,
            Ты — сердце, жаждущее бурь…
            Как часто, грустными мечтами
            Томимый, на тебя гляжу
            И взор туманится слезами…
            Зачем? Что общего меж нами?
            Ты жить идешь — я ухожу.
            Я слышал утренние грезы
            Лишь пробудившегося дня…
            Но поздние, живые грозы,
            Но взрыв страстей, но страсти слезы —
            Нет, это всё не для меня!
            Но, может быть, под зноем лета
            Ты вспомнишь о своей весне…
            О, вспомни и про время это,
            Как о забытом до рассвета,
            Нам смутно грезившемся сне.
         
       
       
          25 июля 1861
       
      
      
       
          При посылке Нового завета*
       
       
         
            Не легкий жребий*, не отрадный,
            Был вынут для тебя судьбой,
            И рано с жизнью беспощадной
            Вступила ты в неравный бой.
            Ты билась с мужеством немногих
            И в этом роковом бою
            Из испытаний самых строгих
            Всю душу вынесла свою.
            Нет, жизнь тебя не победила,
            И ты в отчаянной борьбе
            Ни разу, друг, не изменила
            Ни правде сердца, ни себе.
         
       
       
         
            Но скудны все земные силы:
            Рассвирепеет жизни зло —
            И нам, как на краю могилы,
            Вдруг станет страшно-тяжело.
            Вот в эти-то часы с любовью
            О книге сей ты вспомяни —
            И всей душой, как к изголовью,
            К ней припади и отдохни.
         
       
       
          1861
       
      
      
       
          "Он прежде мирный был казак…"*
       
       
         
            Он прежде мирный был казак;
            Теперь он попечитель дикий;
            Филиппов сын — положим, так,
            А всё не Александр Великий.
         
       
       
          1861
       
      
      
       
          А. А. Фету*
       
        ‹1›
       
         
            Тебе сердечный мой поклон
            И мой, каков ни есть, портрет,
            И пусть, сочувственный поэт,
            Тебе хоть молча скажет он,
            Как дорог был мне твой привет,
            Как им в душе я умилен.
         
       
        ‹2›
       
         
            Иным достался от природы
            Инстинкт пророчески-слепой, —
            Они им чуют-слышат воды
            И в темной глубине земной…
            Великой Матерью любимый*,
            Стократ завидней твой удел —
            Не раз под оболочкой зримой
            Ты самое ее узрел…
         
       
       
          14 апреля 1862
       
      
      
       
          "Затею этого рассказа…"*
       
       
         
            Затею этого рассказа
            Определить мы можем так:
            То грязный русский наш кабак
            Придвинут к высотам Кавказа.
         
       
       
          Февраль 1863
       
      
      
       
          "Ужасный сон отяготел над нами…"*
       
       
         
            Ужасный сон отяготел над нами,
            Ужасный, безобразный сон:
            В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
            Воскресшими для новых похорон.
            Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
            Геройский пыл, предательство и ложь,
            Притон разбойничий в дому молитвы*,
            В одной руке распятие и нож.
            И целый мир, как опьяненный ложью,
            Все виды зла, все ухищренья зла!..
            Нет, никогда так дерзко правду божью
            Людская кривда к бою не звала!..
            И этот клич сочувствия слепого,
            Всемирный клич к неистовой борьбе,
            Разврат умов и искаженье слова —
            Всё поднялось и всё грозит тебе,
            О край родной! такого ополченья
            Мир не видал с первоначальных дней…
            Велико, знать, о Русь, твое значенье!
            Мужайся, стой, крепись и одолей!
         
       
       
          Начало августа 1863
       
      
      
       
          Его светлости князю А. А. Суворову*
       
       
         
            Гуманный внук воинственного деда,
            Простите нам, наш симпатичный князь,
            Что русского честим мы людоеда,
            Мы, русские, Европы не спросясь!..
            Как извинить пред вами эту смелость?
            Как оправдать сочувствие к тому,
            Кто отстоял и спас России целость,
            Всем жертвуя призванью своему, —
            Кто всю ответственность, весь труд и бремя
            Взял на себя в отчаянной борьбе
            И бедное, замученное племя,
            Воздвигнув к жизни, вынес на себе, —
            Кто, избранный для всех крамол мишенью,
            Стал и стоит, спокоен, невредим,
            Назло врагам, их лжи и озлобленью,
            Назло, увы, и пошлостям родным.
            Так будь и нам позорною уликой
            Письмо к нему от нас, его друзей!
            Но нам сдается, князь, ваш дед великий
            Его скрепил бы подписью своей*.
         
       
       
          12 ноября 1863
       
      
      
       
          "Как летней иногда порою…"*
       
       
         
            Как летней иногда порою
            Вдруг птичка в комнату влетит
            И жизнь и свет внесет с собою,
            Всё огласит и озарит;
            Весь мир, цветущий мир природы,
            В наш угол вносит за собой —
            Зеленый лес, живые воды
            И отблеск неба голубой, —
         
       
       
         
            Так мимолетной и воздушной
            Явилась гостьей к нам она,
            В наш мир, и чопорный и душный,
            И пробудила всех от сна.
            Ее присутствием согрета,
            Жизнь встрепенулася живей,
            И даже питерское лето
            Чуть не оттаяло при ней.
            При ней и старость молодела,
            И опыт стал учеником,
            Она вертела, как хотела,
            Дипломатическим клубком*.
            И самый дом наш будто ожил,
            Ее жилицею избрав,
            И нас уж менее тревожил
            Неугомонный телеграф.
            Но кратки все очарованья,
            Им не дано у нас гостить,
            И вот сошлись мы для прощанья, —
            Но долго, долго не забыть
            Нежданно-милых впечатлений,
            Те ямки розовых ланит,
            Ту негу стройную движений
            И стан, оправленный в магнит,
            Радушный смех и звучный голос,
            Полулукавый свет очей
            И этот длинный, тонкий волос,
            Едва доступный пальцам фей.
         
       
       
          1863
       
      
      
       
          Н. И. Кролю*
       
       
         
            Сентябрь холодный бушевал,
            С деревьев ржавый лист валился,
            День потухающий дымился,
            Сходила ночь, туман вставал.
         
       
       
         
            И всё для сердца и для глаз
            Так было холодно-бесцветно,
            Так было грустно-безответно, —
            Но чья-то песнь вдруг раздалась…
            И вот, каким-то обаяньем,
            Туман, свернувшись, улетел,
            Небесный свод поголубел
            И вновь подернулся сияньем…
            И всё опять зазеленело,
            Всё обратилося к весне…
            И эта греза снилась мне,
            Пока мне птичка ваша пела.
         
       
       
          1863?
       
      
      
       
          19-е февраля 1864*
       
       
         
            И тихими последними шагами
            Он подошел к окну. День вечерел,
            И чистыми, как благодать, лучами
            На западе светился и горел.
            И вспомнил он годину обновленья —
            Великий день*, новозаветный день, —
            И на лице его от умиленья
            Предсмертная вдруг озарилась тень.
            Два образа, заветные, родные,
            Что как святыню в сердце он носил,
            Предстали перед ним — царь и Россия,
            И от души он их благословил.
            Потом главой припал он к изголовью,
            Последняя свершалася борьба, —
            И сам спаситель отпустил с любовью
            Послушного и верного раба.
         
       
       
          Между 19 и 21 февраля 1864
       
      
      
       
          "Утихла биза… Легче дышит…"*
       
       
         
            Утихла биза*…Легче дышит
            Лазурный сонм женевских вод —
            И лодка вновь по ним плывет,
            И снова лебедь их колышет.
            Весь день, как летом, солнце греет,
            Деревья блещут пестротой,
            И воздух ласковой волной
            Их пышность ветхую лелеет.
            А там, в торжественном покое,
            Разоблаченная с утра,
            Сияет Белая гора*,
            Как откровенье неземное.
            Здесь сердце так бы всё забыло,
            Забыло б муку всю свою,
            Когда бы там — в родном краю —
            Одной могилой меньше было*…
         
       
       
          11 октября 1864
       
      
      
       
          "Весь день она лежала в забытьи…"*
       
       
         
            Весь день она лежала в забытьи,
            И всю ее уж тени покрывали.
            Лил теплый летний дождь — его струи
            ;;;;;;;По листьям весело звучали.
            И медленно опомнилась она,
            И начала прислушиваться к шуму,
            И долго слушала — увлечена,
            Погружена в сознательную думу…
            И вот, как бы беседуя с собой,
            Сознательно проговорила
            (Я был при ней, убитый, но живой):
            ;;;;;;;«О, как всё это я любила!»
            ; ; ;
         
       
       
         
            Любила ты, и так, как ты, любить —
            Нет, никому еще не удавалось!
            О господи!.. и это пережить…
            И сердце на клочки не разорвалось…
         
       
       
          Октябрь или первая половина декабря 1864
       
      
      
       
          Императрице Марии Александровне
       
       
         
            "Как неразгаданная тайна…"
         
          <1>
         
            
              Как неразгаданная тайна,
              Живая прелесть дышит в ней —
              Мы смотрим с трепетом тревожным
              На тихий свет ее очей.
              Земное ль в ней очарованье
              Иль неземная благодать?
              Душа хотела б ей молиться,
              А сердце рвется обожать…
            
         
         
            3 ноября 1864
         
       
       
         
            "Кто б ни был ты, но, встретясь с ней…"
         
          ‹2›
         
            
              Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
              Душою чистой иль греховной
              Ты вдруг почувствуешь живей,
              Что есть мир лучший, мир духовный.
            
         
         
            Ноябрь 1864
         
       
      
      
       
          "О, этот Юг, о, эта Ницца!.."*
       
       
         
            О, этот Юг, о, эта Ницца!..
            О, как их блеск меня тревожит!
            Жизнь, как подстреленная птица,
            Подняться хочет — и не может…
            Нет ни полета, ни размаху —
            Висят поломанные крылья,
            И вся она, прижавшись к праху,
            Дрожит от боли и бессилья…
         
       
       
          21 ноября 1864
       
      
      
       
          Encyclica[28]*
       
       
         
            Был день, когда господней правды молот
            Громил, дробил ветхозаветный храм
            И, собственным мечом своим заколот,
            В нем издыхал первосвященник сам.
            Еще страшней, еще неумолимей
            И в наши дни — дни божьего суда —
            Свершится казнь в отступническом Риме
            ;;;;;;;Над лженаместником Христа.
            Столетья шли, ему прощалось много,
            Кривые толки, темные дела,
            ;;;;;;;Но не простится правдой бога
            ;;;;;;;Его последняя хула…
            Не от меча погибнет он земного,
            Мечом земным владевший столько лет, —
            Его погубит роковое слово:
            ;;;;;;;«Свобода совести есть бред!»
         
       
       
          21 декабря 1864
       
      
      
       
          Князю Горчакову*
       
       
         
            Вам выпало призванье роковое,
            Но тот, кто при;звал вас, и соблюдет.
            Всё лучшее в России, всё живое
            Глядит на вас, и верит вам, и ждет.
            Обманутой, обиженной России
            Вы честь спасли, — и выше нет заслуг;
            Днесь подвиги вам предстоят иные:
            Отстойте мысль ее, спасите дух…
         
       
       
          1864
       
      
      
       
          "Когда на то нет божьего согласья…"*
       
       
         
            Когда на то нет божьего согласья,
            Как ни страдай она, любя, —
            Душа, увы, не выстрадает счастья,
            Но может выстрадать себя…
            Душа, душа, которая всецело
            Одной заветной отдалась любви
            И ей одной дышала и болела,
            Господь тебя благослови!
            Он, милосердный, всемогущий,
            Он, греющий своим лучом
            И пышный цвет, на воздухе цветущий,
            И чистый перл на дне морском.
         
       
       
          11 января 1865
       
      
      
       
          "Как хорошо ты, о море ночное…"*
       
       
         
            Как хорошо ты, о море ночное, —
            Здесь лучезарно, там сизо-темно…
            В лунном сиянии, словно живое,
            Ходит, и дышит, и блещет оно…
            На бесконечном, на вольном просторе
            Блеск и движенье, грохот и гром…
            Тусклым сияньем облитое море,
            Как хорошо ты в безлюдье ночном!
            Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
            Чей это праздник так празднуешь ты?
            Волны несутся, гремя и сверкая,
            Чуткие звезды глядят с высоты.
            В этом волнении, в этом сиянье,
            Весь, как во сне, я потерян стою —
            О, как охотно бы в их обаянье
            Всю потопил бы я душу свою…
         
       
       
          Январь 1865
       
      
      
       
          Ответ на адрес*
       
       
         
            Себя, друзья, морочите вы грубо —
            ;;;;;;;Велик с Россией ваш разлад.
            Куда вам в члены Английских палат:
            Вы просто члены Английского клуба…
         
       
       
          Вторая половина января 1865
       
      
      
       
          "Есть и в моем страдальческом застое…"*
       
       
         
            Есть и в моем страдальческом застое
            Часы и дни ужаснее других…
            Их тяжкий гнет, их бремя роковое
            Не выскажет, не выдержит мой стих.
            Вдруг всё замрет. Слезам и умиленью
            Нет доступа, всё пусто и темно,
            Минувшее не веет легкой тенью,
            А под землей, как труп, лежит оно.
            Ах, и над ним в действительности ясной,
            Но без любви, без солнечных лучей,
            Такой же мир бездушный и бесстрастный,
            Не знающий, не помнящий о ней.
            И я один, с моей тупой тоскою,
            Хочу сознать себя и не могу —
            Разбитый челн, заброшенный волною,
            На безымянном диком берегу.
            О господи, дай жгучего страданья
            И мертвенность души моей рассей:
            Ты взял ее, но муку вспоминанья,
            Живую муку мне оставь по ней, —
            По ней, по ней, свой подвиг совершившей
            Весь до конца в отчаянной борьбе,
            Так пламенно, так горячо любившей
            Наперекор и людям и судьбе, —
         
       
       
         
            По ней, по ней, судьбы не одолевшей,
            Но и себя не давшей победить,
            По ней, по ней, так до конца умевшей
            Страдать, молиться, верить и любить.
         
       
       
          Конец марта 1865
       
      
      
       
          "Он, умирая, сомневался…"*
       
       
         
            Он, умирая, сомневался,
            Зловещей думою томим*…
            Но бог недаром в нем сказался —
            Бог верен избранным своим…
            Сто лет прошло в труде и горе —
            И вот, мужая с каждым днем,
            Родная Речь уж на просторе
            Поминки празднует по нем…
            Уж не опутанная боле,
            От прежних уз отрешена,
            На всей своей разумной воле
            Его приветствует она…
            И мы, признательные внуки,
            Его всем подвигам благим
            Во имя Правды и Науки
            Здесь память вечную гласим.
            Да, велико его значенье —
            Он, верный Русскому уму,
            Завоевал нам Просвещенье,
            Не нас поработил ему, —
            Как тот борец ветхозаветный*,
            Который с Силой неземной
            Боролся до звезды рассветной
            И устоял в борьбе ночной.
         
       
       
          Начало апреля 1865
       
      
      
       
          "Сын царский умирает в Ницце…"*
       
       
         
            Сын царский умирает в Ницце —
            И из него нам строят ков*…
            «То божья месть за поляко;в», —
            Вот что мы слышим здесь, в столице…
            Из чьих понятий, диких, узких,
            То слово вырваться могло б?..
            Кто говорит так: польский поп
            Или министр какой из русских?
            О, эти толки роковые,
            Преступный лепет и шальной
            Всех выродков земли родной,
            Да не услышит их Россия, —
            И отповедью — да не грянет
            Тот страшный клич, что в старину:
            «Везде измена — царь в плену!» —
            И Русь спасать его не встанет
         
       
       
          8-11 апреля 1865
       
      
      
       
          "Всё решено, и он спокоен…"*
       
       
         
            Всё решено, и он спокоен,
            Он, претерпевший до конца, —
            Знать, он пред богом был достоин
            Другого, лучшего венца —
            Другого, лучшего наследства,
            Наследства бога своего, —
            Он, наша радость с малолетства,
            Он был не наш, он был его…
            Но между ним и между нами
            Есть связи естества сильней:
            Со всеми русскими сердцами
            Теперь он молится о ней, —
         
       
       
         
            О ней, чью горечь испытанья
            Поймет, измерит только та,
            Кто, освятив собой страданья,
            Стояла, плача, у креста…
         
       
       
          12 апреля 1865
       
      
      
       
          "Как верно здравый смысл народа…"*
       
       
         
            Как верно здравый смысл народа
            Значенье слов определил:
            Недаром, видно, от «ухода»
            Он вывел слово «уходил».
         
       
       
          30 апреля 1865
       
      
      
       
          "Певучесть есть в морских волнах…"*
       
       
          Est in arundineis modulatio musica ripis.[29]
       
       
         
            Певучесть есть в морских волнах,
            Гармония в стихийных спорах,
            И стройный мусикийский* шорох
            Струится в зыбких камышах.
            Невозмутимый строй во всем,
            Созвучье полное в природе, —
            Лишь в нашей призрачной свободе
            Разлад мы с нею сознаем.
            Откуда, как разлад возник?
            И отчего же в общем хоре
            Душа не то поет, что, море,
            И ропщет мыслящий тростник*?
            И от земли до крайних звезд
            Всё безответен и поныне
            Глас вопиющего в пустыне*,
            Души отчаянной протест?
         
       
       
          11 мая 1865
       
      
      
       
          Другу моему Я. П. Полонскому*
       
       
         
            Нет боле искр живых на голос твой приветный —
            Во мне глухая ночь, и нет для ней утра;…
            И скоро улетит — во мраке незаметный —
            Последний, скудный дым с потухшего костра.
         
       
       
          30 мая 1865
       
      
      
       
          Н. С. Акинфьевой ("Велели вы — хоть, может быть, и в шутку…")*
       
       
         
            Велели вы — хоть, может быть, и в шутку
            ;;;;;;;Я исполняю ваш приказ.
            Тут места нет раздумью, ни рассудку,
            И даже мудрость без ума от вас, —
            И даже он — ваш дядя достославный*, —
            Хоть всю Европу переспорить мог,
            Но уступил и он в борьбе неравной
            ;;;;;;;И присмирел у ваших ног…
         
       
       
          5 июня 1865
       
      
      
       
          "Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло…"*
       
       
         
            Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
            С того блаженно-рокового дня,
            Как душу всю свою она вдохнула,
            Как всю себя перелила в меня.
            И вот уж год, без жалоб, без упреку,
            Утратив всё, приветствую судьбу…
            Быть до конца так страшно одиноку,
            Как буду одинок в своем гробу.
         
       
       
          15 июля 1865
       
      
      
       
          "Молчит сомнительно Восток…"*
       
       
         
            Молчит сомнительно Восток,
            Повсюду чуткое молчанье…
            Что это? Сон иль ожиданье,
            И близок день или далек?
         
       
       
         
            Чуть-чуть белеет темя гор,
            Еще в тумане лес и долы,
            Спят города и дремлют селы,
            Но к небу подымите взор…
            Смотрите: полоса видна,
            И, словно скрытной страстью рдея,
            Она всё ярче, всё живее —
            Вся разгорается она —
            Еще минута, и во всей
            Неизмеримости эфирной
            Раздастся благовест всемирный
            Победных солнечных лучей…
         
       
       
          29 июля 1865
       
      
      
       
          Накануне годовщины 4 августа 1864 г.*
       
       
         
            Вот бреду я вдоль большой дороги
            В тихом свете гаснущего дня…
            Тяжело мне, замирают ноги…
            Друг мой милый, видишь ли меня?
            Всё темней, темнее над землею —
            Улетел последний отблеск дня…
            Вот тот мир, где жили мы с тобою,
            Ангел мой, ты видишь ли меня?
            Завтра день молитвы и печали,
            Завтра память рокового дня…
            Ангел мой, где б души ни витали,
            Ангел мой, ты видишь ли меня?
         
       
       
          3 августа 1865
       
      
      
       
          "Как неожиданно и ярко…"*
       
       
         
            Как неожиданно и ярко,
            На влажной неба синеве,
            Воздушная воздвиглась арка
            В своем минутном торжестве!
         
       
       
         
            Один конец в леса вонзила,
            Другим за облака ушла —
            Она полнеба обхватила
            И в высоте изнемогла.
            О, в этом радужном виденье
            Какая нега для очей!
            Оно дано нам на мгновенье,
            Лови его — лови скорей!
            Смотри — оно уж побледнело,
            Еще минута, две — и что ж?
            Ушло, как то уйдет всецело,
            Чем ты и дышишь и живешь.
         
       
       
          5 августа 1865
       
      
      
       
          "Ночное небо так угрюмо…"*
       
       
         
            Ночное небо так угрюмо,
            Заволокло со всех сторон.
            То не угроза и не дума,
            То вялый, безотрадный сон.
            Одни зарницы огневые,
            Воспламеняясь чередой,
            Как демоны глухонемые,
            Ведут беседу меж собой.
            Как по условленному знаку,
            Вдруг неба вспыхнет полоса,
            И быстро выступят из мраку
            Поля и дальние леса.
            И вот опять всё потемнело,
            Всё стихло в чуткой темноте —
            Как бы таинственное дело
            Решалось там — на высоте.
         
       
       
          18 августа 1865
       
      
      
       
          "Нет дня, чтобы душа не ныла…"*
       
       
         
            Нет дня, чтобы душа не ныла,
            Не изнывала б о былом,
            Искала слов, не находила,
            И сохла, сохла с каждым днем, —
            Как тот, кто жгучею тоскою
            Томился по краю родном
            И вдруг узнал бы, что волною
            Он схоронен на дне морском.
         
       
       
          23 ноября 1865
       
      
      
       
          "Как ни бесилося злоречье…"*
       
       
         
            Как ни бесилося злоречье,
            Как ни трудилося над ней,
            Но этих глаз чистосердечье —
            Оно всех демонов сильней.
            Всё в ней так искренно и мило,
            Так все движенья хороши;
            Ничто лазури не смутило
            Ее безоблачной души.
            К ней и пылинка не пристала
            От глупых сплетней, злых речей;
            И даже клевета не смяла
            Воздушный шелк ее кудрей.
         
       
       
          21 декабря 1865
       
      
      
       
          Графине А. Д. Блудовой*
       
       
         
            Как жизнь ни сделалась скуднее,
            Как ни пришлось нам уяснить
            То, что нам с каждым днем яснее,
            Что пережить — не значит жить, —
         
       
       
         
            Во имя милого былого,
            Во имя вашего отца
            Дадим же мы друг другу слово:
            Не изменяться до конца.
         
       
       
          1 марта 1866
       
      
      
       
          "Так! Он спасен! Иначе быть не может!.."*
       
       
         
            Так! Он спасен! Иначе быть не может!
            И чувство радости по Ру;си разлилось…
            Но посреди молитв, средь благодарных слез
            Мысль неотступная невольно сердце гложет:
            Всё этим выстрелом, всё в нас оскорблено,
            И оскорблению как будто нет исхода:
            Легло, увы, легло позорное пятно
            На всю историю российского народа!
         
       
       
          4 апреля 1866
       
      
      
       
          "Когда сочувственно на наше слово…"*
       
       
         
            Когда сочувственно на наше слово
            ;;;;;;;Одна душа отозвалась —
            Не нужно нам возмездия иного,
            ;;;;;;;Довольно с нас, довольно с нас…
         
       
       
          12 апреля 1866
       
      
      
       
          Князю Суворову*
       
       
         
            Два разнородные стремленья
            В себе соединяешь ты:
            Юродство без душеспасенья
            И шутовство без остроты.
            Сама природа, знать, хотела
            Тебя устроить и обречь
            На безответственное дело,
            На безнаказанную речь.
         
       
       
          Апрель 1866
       
      
      
       
          "И в божьем мире то ж бывает…"*
       
       
         
            И в божьем мире то ж бывает,
            И в мае снег идет порой,
            А всё ж Весна не унывает
            И говорит: «Черед за мной!..»
            Бессильна, как она ни злися,
            Несвоевременная дурь, —
            Метели, вьюги улеглися,
            Уж близко время летних бурь.
         
       
       
          11 мая 1866
       
      
      
       
          "Когда расстроенный кредит…"*
       
       
         
            Когда расстроенный кредит
            ;;;;;;;Не бьется кое-как,
            А просто на мели сидит,
            ;;;;;;;Сидит себе как рак, —
            Кто ж тут спасет, кто пособит?
            ;;;;;;;Ну кто ж, коль не моряк.
         
       
       
          3 июня 1866
       
      
      
       
          "Тихо в озере струится…"*
       
       
         
            Тихо в озере струится
            Отблеск кровель золотых,
            Много в озеро глядится
            Достославностей былых.
            Жизнь играет, солнце греет,
            Но под нею и под ним
            Здесь былое чудно веет
            Обаянием своим.
            Солнце светит золотое,
            Блещут озера струи…
            Здесь великое былое
            Словно дышит в забытьи;
            Дремлет сладко-беззаботно,
            Не смущая дивных снов
            И тревогой мимолетной
            Лебединых голосов…
         
       
       
          Июль 1866
       
      
      
       
          "На гробовой его покров…"*
       
       
         
            ;;;;На гробовой его покров
            Мы, вместо всех венков, кладем слова простые:
            ;;;;;;;Не много было б у него врагов,
            ;;;;Когда бы не твои, Россия.
         
       
       
          2 сентября 1866
       
      
      
       
          "Когда дряхлеющие силы…"*
       
       
         
            Когда дряхлеющие силы
            Нам начинают изменять
            И мы должны, как старожилы,
            Пришельцам новым место дать, —
            Спаси тогда нас, добрый гений,
            От малодушных укоризн,
            От клеветы, от озлоблений
            На изменяющую жизнь;
            От чувства затаенной злости
            На обновляющийся мир,
            Где новые садятся гости
            За уготованный им пир;
            От желчи горького сознанья,
            Что нас поток уж не несет
            И что другие есть призванья,
            Другие вызваны вперед;
            Ото всего, что тем задорней,
            Чем глубже крылось с давних пор,
            И старческой любви позорней
            Сварливый старческий задор.
         
       
       
          Начало сентября 1866
       
      
      
       
          "Небо бледно-голубое…"*
       
       
         
            Небо бледно-голубое
            Дышит светом и теплом
            И приветствует Петрополь
            Небывалым сентябрем.
         
       
       
         
            Воздух, полный теплой влаги,
            Зелень свежую поит
            И торжественные флаги
            Тихим веяньем струит.
            Блеск горячий солнце сеет
            Вдоль по невской глубине —
            Югом блещет, югом веет,
            И живется как во сне.
            Всё привольней, всё приветней
            Умаляющийся день, —
            И согрета негой летней
            Вечеров осенних тень.
            Ночью тихо пламенеют
            Разноцветные огни…
            Очарованные ночи,
            Очарованные дни.
            Словно строгий чин природы
            Уступил права свои
            Духу жизни и свободы,
            Вдохновениям любви.
            Словно, ввек ненарушимый,
            Был нарушен вечный строй
            И любившей и любимой
            Человеческой душой.
            В этом ласковом сиянье,
            В этом небе голубом
            Есть улыбка, есть сознанье,
            Есть сочувственный прием.
            И святое умиленье
            С благодатью чистых слез
            К нам сошло как откровенье
            И во всем отозвалось…
            Небывалое доселе
            Понял вещий наш народ,
            И Дагмарина неделя
            Перейдет из рода в род.
         
       
       
          17 сентября 1866
       
      
      
       
          "Умом Россию не понять…"*
       
       
         
            Умом Россию не понять,
            Аршином общим не измерить:
            У ней особенная стать —
            В Россию можно только верить.
         
       
       
          28 ноября 1866
       
      
      
       
          На юбилей Н. М. Карамзина*
       
       
         
            Великий день Карамзина
            Мы, поминая братской тризной,
            Что скажем здесь перед отчизной,
            На что б откликнулась она?
            Какой хвалой благоговейной,
            Каким сочувствием живым
            Мы этот славный день почтим —
            Народный праздник и семейный?
            Какой пошлем тебе привет —
            Тебе, наш добрый, чистый гений,
            Средь колебаний и сомнений
            Многотревожных этих лет?
            При этой смеси безобразной
            Бессильной правды, дерзкой лжи,
            Так ненавистной для души
            Высокой и ко благу страстной, —
            Души, какой твоя была,
            Как здесь она еще боролась,
            Но на призывный божий голос
            Неудержимо к цели шла?
            Мы скажем: будь нам путеводной,
            Будь вдохновительной звездой —
            Свети в наш сумрак роковой,
            Дух целомудренно-свободный,
            Умевший всё совокупить
            В ненарушимом, полном строе,
            Всё человечески-благое,
            И русским чувством закрепить, —
         
       
       
         
            Умевший, не сгибая выи
            Пред обаянием венца,
            Царю быть другом до конца
            И верноподданным России…
         
       
       
          30 ноября — 1 декабря 1866
       
      
      
       
          "Ты долго ль будешь за туманом…"*
       
       
         
            Ты долго ль будешь за туманом
            Скрываться, Русская звезда,
            Или оптическим обманом
            Ты обличишься навсегда?
            Ужель навстречу жадным взорам,
            К тебе стремящимся в ночи,
            Пустым и ложным метеором
            Твои рассыплются лучи?
            Всё гуще мрак, всё пуще горе,
            Всё неминуемей беда —
            Взгляни, чей флаг там гибнет в море,
            Проснись — теперь иль никогда…
         
       
       
          20 декабря 1866
       
      
      
       
          "Хотя б она сошла с лица земного…"*
       
       
         
            Хотя б она сошла с лица земного,
            В душе царей для правды есть приют.
            Кто не слыхал торжественного слова?
            Века векам его передают.
            И что ж теперь? Увы, что видим мы?
            Кто приютит, кто призрит гостью божью?
            Ложь, злая ложь растлила все умы,
            И целый мир стал воплощенной ложью!..
            Опять Восток дымится свежей кровью,
            Опять резня… повсюду вой и плач,
            И снова прав пирующий палач,
            А жертвы… преданы злословью!
         
       
       
         
            О, этот век, воспитанный в крамолах,
            Век без души, с озлобленным умом,
            На площадях, в палатах, на престолах —
            Везде он правды личным стал врагом!
            Но есть еще один приют державный,
            Для правды есть один святой алтарь:
            В твоей душе он, царь наш православный,
            Наш благодушный, честный русский царь!
         
       
       
          31 декабря 1866
       
      
      
       
          В Риме*
       
        (С французского)
       
         
            Средь Рима древнего сооружалось зданье —
            Но Не;рон воздвигал дворец свой золотой*.
            Под самою дворца гранитною пятой
            Былинка с кесарем вступила в состязанье:
            «Не уступлю тебе, знай это, бог земной,
            И ненавистное твое я сброшу бремя».
            — «Как, мне не уступить? Мир гнется подо мной!»
            — «Весь мир тебе слуга, а мне слугою — Время».
         
       
       
          Конец декабря 1866 — начало января 1867
       
      
      
       
          "Над Россией распростертой…"*
       
       
         
            Над Россией, распростертой
            Встал внезапною грозой
            Петр, по прозвищу четвертый,
            Аракчеев же — второй.
         
       
       
          1866 или 1867
       
      
      
       
          А. Д. Блудовой*
       
       
         
            Как этого посмертного альбома*
            Мне дороги заветные листы,
            Как всё на них так родственно-знакомо,
            Как полно всё душевной теплоты!
         
       
       
         
            Как этих строк сочувственная сила
            Всего меня обвеяла былым!
            Храм опустел, потух огонь кадила,
            Но жертвенный еще курится дым.
         
       
       
          1 марта 1867
       
      
      
       
          Дым*
       
       
         
            Здесь некогда, могучий и прекрасный,
            Шумел и зеленел волшебный лес, —
            Не лес, а целый мир разнообразный,
            Исполненный видений и чудес.
            Лучи сквозили, трепетали тени;
            Не умолкал в деревьях птичий гам;
            Мелькали в чаще быстрые олени,
            И ловчий рог взывал по временам.
            На перекрестках, с речью и приветом,
            Навстречу нам, из полутьмы лесной,
            Обвеянный каким-то чудным светом,
            Знакомых лиц слетался целый рой.
            Какая жизнь, какое обаянье,
            Какой для чувств роскошный, светлый пир!
            Нам чудились нездешние созданья,
            Но близок был нам этот дивный мир.
            И вот опять к таинственному лесу
            Мы с прежнею любовью подошли.
            Но где же он? Кто опустил завесу,
            Спустил ее от неба до земли?
            Что это? Призрак, чары ли какие?
            Где мы? И верить ли глазам своим?
            Здесь дым один, как пятая стихия,
            Дым — безотрадный, бесконечный дым!
            Кой-где насквозь торчат по обнаженным
            Пожарищам уродливые пни,
            И бегают по сучьям обожженным
            С зловещим треском белые огни…
         
       
       
         
            Нет, это сон! Нет, ветерок повеет
            И дымный призрак унесет с собой…
            И вот опять наш лес зазеленеет,
            Всё тот же лес, волшебный и родной.
         
       
       
          25 апреля 1867
       
      
      
       
          Славянам ("Привет вам задушевный, братья…")*
       
       
         
            Привет вам задушевный, братья,
            Со всех Славянщины концов,
            Привет наш всем вам, без изъятья!
            Для всех семейный пир готов!
            Недаром вас звала Россия
            На праздник мира и любви;
            Но знайте, гости дорогие,
            Вы здесь не гости, вы — свои!
            Вы дома здесь, и больше дома,
            Чем там, на родине своей, —
            Здесь, где господство незнакомо
            Иноязыческих властей,
            Здесь, где у власти и подда;нства
            Один язык, один для всех,
            И не считается Славянство
            За тяжкий первородный грех!
            Хотя враждебною судьбиной
            И были мы разлучены,
            Но всё же мы народ единый,
            Единой матери сыны;
            Но всё же братья мы родные!
            Вот, вот что ненавидят в нас!
            Вам не прощается Россия,
            России — не прощают вас!
            Смущает их, и до испугу,
            Что вся славянская семья
            В лицо и недругу и другу
            Впервые скажет: «Это я!»
            При неотступном вспоминанье
            О длинной цепи злых обид
            Славянское самосознанье,
            Как божья кара, их страшит!
         
       
       
         
            Давно на почве европейской,
            Где ложь так пышно разрослась,
            Давно наукой фарисейской
            Двойная правда создалась:
            Для них — закон и равноправность,
            Для нас — насилье и обман,
            И закрепила стародавность
            Их как наследие славян.
            И то, что длилося веками,
            Не истощилось и поднесь
            И тяготеет и над нами —
            Над нами, собранными здесь…
            Еще болит от старых болей
            Вся современная пора…
            Не тронуто Косово поле*,
            Не срыта Белая Гора*!
            А между нас — позор немалый
            В славянской, всем родной среде,
            Лишь тот ушел от их опалы
            И не подвергся их вражде,
            Кто для своих всегда и всюду
            Злодеем был передовым:
            Они лишь нашего Иуду
            Честят лобзанием своим.
            Опально-мировое племя,
            Когда же будешь ты народ?
            Когда же упразднится время
            Твоей и розни и невзгод,
            И грянет клич к объединенью,
            И рухнет то, что делит нас?..
            Мы ждем и верим провиденью —
            Ему известны день и час…
            И эта вера в правду бога
            Уж в нашей не умрет груди,
            Хоть много жертв и горя много
            Еще мы видим впереди…
            Он жив — верховный промыслитель,
            И суд его не оскудел,
            И слово Царь-освободитель
            За русский выступит предел…
         
       
       
          Начало мая 1867
       
      
      
       
          Славянам ("Они кричат, они грозятся…")*
       
       
          Man mu; die Slaven an die Mauer dr;cken.[30]
       
       
         
            Они кричат, они грозятся:
            «Вот к стенке мы славян прижмем!»
            Ну, как бы им не оборваться
            В задорном натиске своем!..
            Да, стенка есть — стена большая, —
            И вас не трудно к ней прижать.
            Да польза-то для них какая?
            Вот, вот что трудно угадать.
            Ужасно та стена упруга,
            Хоть и гранитная скала, —
            Шестую часть земного круга
            Она давно уж обошла…
            Ее не раз и штурмовали —
            Кой-где сорвали камня три,
            Но напоследок отступали
            С разбитым лбом богатыри…
            Стоит она, как и стояла,
            Твердыней смотрит боевой:
            Она не то чтоб угрожала,
            Но… каждый камень в ней живой…
            Так пусть же бешеным напором
            Теснят вас немцы и прижмут
            К ее бойницам и затворам, —
            Посмотрим, что они возьмут!
            Как ни бесись вражда слепая,
            Как ни грози вам буйство их —
            Не выдаст вас стена родная,
            Не оттолкнет она своих.
            Она расступится пред вами
            И как живой для вас оплот
            Меж вами станет и врагами
            И к ним поближе подойдет.
         
       
       
          11–16 мая 1867
       
      
      
       
          "Напрасный труд — нет, их не вразумишь…"*
       
       
         
            Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —
            Чем либеральней, тем они пошлее,
            Цивилизация — для них фетиш,
            Но недоступна им ее идея.
            Как перед ней ни гнитесь, господа,
            Вам не снискать признанья от Европы:
            В ее глазах вы будете всегда
            Не слуги просвещенья, а холопы.
         
       
       
          Май 1867
       
      
      
       
          На юбилей князя А. М. Горчакова*
       
       
         
            В те дни кроваво-роковые,
            Когда, прервав борьбу свою,
            В ножны вложила меч Россия —
            Свой меч, иззубренный в бою, —
            Он волей призван был державной
            Стоять на страже, — и он стал,
            И бой отважный, бой неравный
            Один с Европой продолжал.
            И вот двенадцать лет уж длится
            Упорный поединок тот;
            Иноплеменный мир дивится,
            Одна лишь Русь его поймет.
            Он первый угадал, в чем дело,
            И им впервые русский дух
            Союзной силой признан смело, —
            И вот венец его заслуг.
         
       
       
          13 июня 1867
       
      
      
       
          "Как ни тяжел последний час…"*
       
       
         
            Как ни тяжел последний час —
            Та непонятная для нас
            Истома смертного страданья, —
            Но для души еще страшней
            Следить, как вымирают в ней
            Все лучшие воспоминанья…
         
       
       
          14 октября 1867
       
      
      
       
          "Свершается заслуженная кара…"*
       
       
         
            Свершается заслуженная кара
            За тяжкий грех, тысячелетний грех…
            Не отвратить, не избежать удара —
            И правда божья видима для всех…
            То божьей правды праведная кара,
            И, ей в отпор чью помощь ни зови*,
            Свершится суд… и папская тиара*
            В последний раз купается в крови.
            А ты, ее носитель неповинный*, —
            Спаси тебя господь и отрезви, —
            Молись ему, чтобы твои седины
            Не осквернились в пролитой крови.
         
       
       
          27 октября 1867
       
      
      
       
          По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных в "Journal de St.-Petersbourg"[31]*
       
       
         
            Когда свершится искупленье
            И озарится вновь Восток, —
            О, как поймут тогда значенье
            Великолепных этих строк!
            Как первый яркий луч денницы,
            Коснувшись, их воспламенит
            И эти вещие страницы
            Озолотит и освятит!
            И в излиянье чувств народных,
            Как божья чистая роса,
            Племен признательно-свободных
            На них затеплится слеза!
            На них записана вся повесть
            О том, что было и что есть;
            Изобличив Европы совесть,
            Они спасли России честь!
         
       
       
          5 декабря 1867
       
      
      
       
          "Опять стою я над Невой…"*
       
       
         
            Опять стою я над Невой,
            И снова, как в былые годы,
            Смотрю и я, как бы живой,
            На эти дремлющие воды.
            Нет искр в небесной синеве,
            Все стихло в бледном обаянье,
            Лишь по задумчивой Неве
            Струится лунное сиянье.
            Во сне ль всё это снится мне,
            Или гляжу я в самом деле,
            На что при этой же луне
            С тобой живые мы глядели?
         
       
       
          Июнь 1868
       
      
      
       
          Пожары*
       
       
         
            Широко, необозримо,
            Грозной тучею сплошной,
            Дым за дымом, бездна дыма
            Тяготеет над землей.
            Мертвый стелется кустарник,
            Травы тлятся, не горят,
            И сквозит на крае неба
            Обожженных елей ряд.
            На пожарище печальном
            Нет ни искры, дым один, —
            Где ж огонь, злой истребитель,
            Полномочный властелин?
            Лишь украдкой, лишь местами,
            Словно красный зверь какой,
            Пробираясь меж кустами,
            Пробежит огонь живой!
            Но когда наступит сумрак,
            Дым сольется с темнотой,
            Он потешными огнями
            Весь осветит лагерь свой.
         
       
       
         
            Пред стихийной вражьей силой
            Молча, руки опустя,
            Человек стоит уныло —
            Беспомо;щное дитя.
         
       
       
          16 июля 1868
       
      
      
       
          "В небе тают облака…"*
       
       
         
            В небе тают облака,
            И, лучистая на зное,
            В искрах катится река,
            Словно зеркало стальное…
            Час от часу жар сильней,
            Тень ушла к немым дубровам,
            И с белеющих полей
            Веет запахом медовым.
            Чудный день! Пройдут века —
            Так же будут, в вечном строе,
            Течь и искриться река
            И поля дышать на зное.
         
       
       
          2 августа 1868
       
      
      
       
          Михаилу Петровичу Погодину*
       
       
         
            Стихов моих вот список безобразный, —
            Не заглянув в него, дарю им вас,
            Не совладал с моею ленью праздной,
            Чтобы она хоть вскользь им занялась…
            В наш век стихи живут два-три мгновенья,
            Родились утром, к вечеру умрут…
            О чем же хлопотать? Рука забвенья
            Как раз свершит свой корректурный труд.
         
       
       
          Конец августа 1868
       
      
      
       
          Памяти Е. П. Ковалевского*
       
       
         
            И вот в рядах отечественной рати
            Опять не стало смелого бойца —
            Опять вздохнут о горестной утрате
            Все честные, все русские сердца.
            Душа живая, он необоримо
            Всегда себе был верен и везде —
            Живое пламя, часто не без дыма
            Горевшее в удушливой среде…
            Но в правду верил он, и не смущался,
            И с пошлостью боролся весь свой век,
            Боролся — и ни разу не поддался…
            Он на Руси был редкий человек.
            И не Руси одной по нем сгрустнется —
            Он дорог был и там, в земле чужой,
            И там, где кровь так безотрадно льется,
            Почтут его признательной слезой.
         
       
       
          21 сентября 1868
       
      
      
       
          "Печати русской доброхоты…"*
       
       
         
            Печати русской доброхоты,
            Как всеми вами, господа,
            Тошнит ее — но вот беда,
            Что дело не дойдет до рвоты.
         
       
       
          1868?
       
      
      
       
          Мотив Гейне*
       
       
         
            Если смерть есть ночь, если жизнь есть день —
            Ах, умаял он, пестрый день, меня!..
            И сгущается надо мною тень,
            Ко сну клонится голова моя…
            Обессиленный, отдаюсь ему…
            Но всё грезится сквозь немую тьму —
            Где-то там, над ней, ясный день блестит
            И незримый хор о любви гремит…
         
       
       
          1868 или начало 1869
       
      
      
       
          "Вы не родились поляком…"*
       
       
         
            Вы не родились поляком,
            Хоть шляхтич вы по направленью,
            А русский вы — сознайтесь в том —
            По Третьему лишь отделенью.
            Слуга влиятельных господ,
            С какой отвагой благородной
            Громите речью вы свободной
            Всех тех, кому зажали рот*!
            Недаром вашим вы пером
            Аристократии служили —
            В какой лакейской изучили
            Вы этот рыцарский прием?
         
       
       
          Середина января 1869
       
      
      
       
          "„Нет, не могу я видеть вас…""*
       
       
         
            «Нет, не могу я видеть вас…» —
            Так говорил я в самом деле,
            И не один, а сотню раз, —
            А вы — и верить не хотели.
            В одном доносчик мой не прав —
            Уж если доносить решился,
            Зачем же, речь мою прервав,
            Он досказать не потрудился?
            И нынче нудит он меня —
            Шутник и пошлый и нахальный, —
            Его затею устраня,
            Восстановить мой текст буквальный.
            Да, говорил я, и не раз —
            То не был случай одинокий, —
            Мы все не можем видеть вас —
            Без той сочувственно-глубокой
         
       
       
         
            Любви сердечной и святой,
            С какой — как в этом не сознаться? —
            Своею лучшею звездой
            Вся Русь привыкла любоваться.
         
       
       
          5 февраля 1869
       
      
      
       
          "Великий день Кирилловой кончины…"*
       
       
         
            ;;;;;;;Великий день Кирилловой* кончины —
            Каким приветствием сердечным и простым
            ;;;;;;Тысячелетней годовщины
            ;;;;;;Святую память мы почтим?
         
         
            Какими этот день запечатлеть словами,
            ;;;;;;;Как не словами, сказанными им,
            Когда, прощаяся и с братом и с друзьями,
            Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим*…
         
         
            ;;;;;;Причастные его труду,
            Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
            И мы, и мы его тянули борозду
            ;;;;;;Среди соблазнов и сомнений.
         
         
            И в свой черед, как он, не довершив труда,
            И мы с нее сойдем, и, словеса святые
            Его воспомяну;в, воскликнем мы тогда:
            «Не изменяй себе, великая Россия!
            ;;;;;;;Не верь, не верь чужим, родимый край,
            Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
            И, как святой Кирилл, и ты не покидай
            ;;;;;;Великого служения славянам…»
         
       
       
          13 февраля 1869
       
      
      
       
          "Нам не дано предугадать…"*
       
       
         
            Нам не дано предугадать,
            Как слово наше отзовется, —
            И нам сочувствие дается,
            Как нам дается благодать…
         
       
       
          27 февраля 1869
       
      
      
       
          "Две силы есть — две роковые силы…"*
       
       
         
            Две силы есть — две роковые силы,
            Всю жизнь свою у них мы под рукой,
            От колыбельных дней и до могилы, —
            Одна есть Смерть, другая — Суд людской.
            И та и тот равно неотразимы,
            И безответственны и тот и та,
            Пощады нет, протесты нетерпимы,
            Их приговор смыкает всем уста…
            Но Смерть честней — чужда лицеприятью,
            Не тронута ничем, не смущена,
            Смиренную иль ропщущую братью —
            Своей косой равняет всех она.
            Свет не таков: борьбы, разноголосья —
            Ревнивый властелин — не терпит он,
            Не косит сплошь, но лучшие колосья
            Нередко с корнем вырывает вон.
            И горе ей — увы, двойное горе, —
            Той гордой силе, гордо-молодой,
            Вступающей с решимостью во взоре,
            С улыбкой на устах — в неравный бой.
            Когда она, при роковом сознанье
            Всех прав своих, с отвагой красоты,
            Бестрепетно, в каком-то обаянье
            Идет сама навстречу клеветы,
            Личиною чела не прикрывает,
            И не дает принизиться челу,
            И с кудрей молодых, как пыль, свевает
            Угрозы, брань и страстную хулу, —
            Да, горе ей — и чем простосердечней,
            Тем кажется виновнее она…
            Таков уж свет: он там бесчеловечней,
            Где человечно-искренней вина.
         
       
       
          Март 1869
       
      
      
       
          11-е мая 1869*
       
       
         
            Нас всех, собравшихся на общий праздник снова,
            Учило нынче нас евангельское слово
            ;;;В своей священной простоте:
            «Не утаится Град от зрения людского*,
            ;;;Стоя на горней высоте».
         
         
            Будь это и для нас возвещено не всуе —
            ;;;Заветом будь оно и нам,
            И мы, великий день здесь братски торжествуя,
            Поставим наш союз на высоту такую,
            Чтоб всем он виден был — всем братским племенам.
         
       
       
          11 мая 1869
       
      
      
       
          "Как насаждения Петрова…"*
       
       
         
            Как насаждения Петрова
            В Екатерининской долине*
            Деревья пышно разрослись, —
            Так насаждаемое ныне
            Здесь русское живое слово
            Расти и глубже коренись.
         
       
       
          Май 1869
       
      
      
       
          "Там, где дары судьбы освящены душой…"*
       
       
         
            Там, где дары судьбы освящены душой,
            ;;;Оправданы благотвореньем,
            Невольно человек мирится здесь с судьбой,
            Душа сознательно мирится с провиденьем.
         
       
       
          11 июля 1869
       
      
      
       
          В деревне*
       
       
         
            Что за отчаянные крики,
            И гам, и трепетанье крыл?
            Кто этот гвалт безумно-дикий
            Так неуместно возбудил?
         
       
       
         
            Ручных гусей и уток стая
            Вдруг одичала и летит.
            Летит — куда, сама не зная,
            И, как шальная, голосит.
            Какой внезапною тревогой
            Звучат все эти голоса!
            Не пес, а бес четвероногой,
            Бес, обернувшийся во пса,
            В порыве буйства, для забавы,
            Самоуверенный нахал,
            Смутил покой их величавый
            И их размыкал, разогнал!
            И словно сам он, вслед за ними,
            Для довершения обид,
            С своими нервами стальными,
            На воздух взвившись, полетит!
            Какой же смысл в движенье этом?
            Зачем вся эта трата сил?
            Зачем испуг таким полетом
            Гусей и уток окрылил?
            Да, тут есть цель! В ленивом стаде
            Замечен страшный был застой,
            И нужен стал, прогресса ради,
            Внезапный натиск роковой.
            И вот благое провиденье
            С цепи спустило сорванца,
            Чтоб крыл своих предназначенье
            Не позабыть им до конца.
            Так современных проявлений
            Смысл иногда и бестолков, —
            Но тот же современный гений
            Всегда их выяснить готов.
            Иной, ты скажешь, просто лает,
            А он свершает высший долг —
            Он, осмысляя, развивает
            Утиный и гусиный толк.
         
       
       
          16 августа 1869
       
      
      
       
          Чехам от московских славян*
       
       
         
            На ваши, братья, празднества,
            Навстречу вашим ликованьям,
            Навстречу вам идет Москва
            С благоговейным упованьем.
            В среду восторженных тревог,
            В разгар великого волненья,
            Приносит вам она залог,
            Залог любви и единенья.
            Примите же из рук ея
            То, что и вашим прежде было,
            Что старочешская семья
            Такой ценой себе купила, —
            Такою страшною ценой*,
            Что память эта и поныне —
            И вашей лучшею святыней,
            И вашей жизненной струей.
            Примите Чашу! Вам звездой
            В ночи судеб она светила
            И вашу немощь возносила
            Над человеческой средой.
            О, вспомните, каким она
            Была вам знаменьем любимым
            И что в костре неугасимом
            Она для вас обретена.
            И этой-то великой мзды,
            Отцов великих достоянья,
            За все их тяжкие труды,
            За все их жертвы и страданья,
            Себя лишать даете вы
            Иноплеменной дерзкой ложью,
            Даете ей срамить, увы,
            И честь отцов, и правду божью!
            И долго ль, долго ль этот плен,
            Из всех тягчайший, плен духовный,
         
       
       
         
            Еще сносить ты осужден,
            О чешский люд единокровный?
            Нет, нет, недаром благодать
            На вас призвали предки ваши,
            И будет вам дано понять,
            Что нет спасенья вам без Чаши.
            Она лишь разрешит вконец
            Загадку вашего народа:
            В ней и духовная свобода,
            И единения венец.
            Придите ж к дивной Чаше сей,
            Добытой лучшей вашей кровью,
            Придите, приступите к ней
            С надеждой, верой и любовью.
         
       
       
          Около 24 августа 1869
       
      
      
       
          Андрею Николаевичу Муравьеву ("Там, где на высоте обрыва…")*
       
       
         
            Там, где на высоте обрыва
            Воздушно-светозарный храм*
            Уходит ввыспрь — очам на диво,
            Как бы парящий к небесам;
            Где Первозванного Андрея
            Еще поднесь сияет крест,
            На небе киевском белея,
            Святой блюститель этих мест, —
            К стопам его свою обитель
            Благоговейно прислоня,
            Живешь ты там — не праздный житель —
            На склоне трудового дня.
            И кто бы мог без умиленья
            И ныне не почтить в тебе
            Единство жизни и стремленья
            И твердость стойкую в борьбе?
            Да, много, много испытаний
            Ты перенес и одолел…
            Живи ж не в суетном сознанье
            Заслуг своих и добрых дел;
            Но для любви, но для примера,
            Да убеждаются тобой,
            Что может действенная вера
            И мысли неизменный строй.
         
       
       
          Август 1869
       
      
      
       
          "Природа — сфинкс. И тем она верней…"*
       
       
         
            Природа — сфинкс. И тем она верней
            Своим искусом губит человека,
            Что, может статься, никакой от века
            Загадки нет и не было у ней.
         
       
       
          Август 1869
       
      
      
       
          "Как нас ни угнетай разлука…"*
       
       
         
            Как нас ни угнетай разлука,
            Но покоряемся мы ей —
            Для сердца есть другая мука,
            Невыносимей и больней.
            Пора разлуки миновала,
            И от нее в руках у нас
            Одно осталось покрывало,
            Полупрозрачное для глаз.
            И знаем мы: под этой дымкой
            Всё то, по чем душа болит,
            Какой-то странной невидимкой
            От нас таится — и молчит.
            Где цель подобных искушений?
            Душа невольно смущена,
            И в колесе недоумений
            Верти;тся нехотя она.
            Пора разлуки миновала,
            И мы не смеем, в добрый час,
            Задеть и сдернуть покрывало,
            Столь ненавистное для нас!
         
       
       
          14 октября 1869
       
      
      
       
          Современное*
       
       
         
            Флаги веют на Босфоре,
            Пушки празднично гремят,
            Небо ясно, блещет море,
            И ликует Цареград.
            И недаром он ликует:
            На волшебных берегах
            Ныне весело пирует
            Благодушный падишах.
            Угощает он на славу
            Милых западных друзей —
            И свою бы всю державу
            Заложил для них, ей-ей.
            Из премудрого далека
            Франкистанской их земли
            Погулять на счет пророка
            Все они сюда пришли.
            Пушек гром и мусикия*!
            Здесь Европы всей привал,
            Здесь все силы мировые
            Свой справляют карнавал.
            И при криках исступленных
            Бойкий западный разгул
            И в гаремах потаенных
            Двери настежь распахнул.
            Как в роскошной этой раме
            Дивных гор и двух морей
            Веселится об исламе
            Христианский съезд князей!
            И конца нет их приветам,
            Обнимает брата брат…
            О, каким отрадным светом
            Звезды Запада горят!
            И всех ярче и милее
            Светит тут звезда одна,
         
       
       
         
            Коронованная фея,
            Рима дочь*, его жена.
            С пресловутого театра
            Всех изяществ и затей,
            Как вторая Клеопатра*
            В сонме царственных гостей,
            На Восток она явилась,
            Всем на радость, не на зло,
            И пред нею всё склонилось:
            Солнце с Запада взошло!
            Только там, где тени бродят
            По долинам и горам
            И куда уж не доходят
            Эти клики, этот гам, —
            Только там, где тени бродят,
            Там, в ночи, из свежих ран
            Кровью медленно исходят
            Миллионы христиан…
         
       
       
          Первая половина октября 1869
       
      
      
       
          А. Ф. Гильфердингу*
       
       
         
            Спешу поздравить с неудачей:
            Она — блистательный успех,
            Для вас почетна наипаче
            И назидательна для всех.
            Что русским словом столько лет
            Вы славно служите России,
            Про это знает целый свет,
            Не знают немцы лишь родные.
            Ах нет, то знают и они;
            И что в славянском вражьем мире
            Вы совершили — вы одни —
            Все ведают, et inde irae![32]
         
       
       
         
            Во всем обширном этом крае
            Они встречали вас не раз,
            В Балканах, Чехах, на Дунае —
            Везде, везде встречали вас.
            И как же мог бы без измены,
            Высокодоблестный досель,
            В академические стены,
            В заветную их цитадель,
            Казною русской содержимый
            Для этих славных оборон,
            Вас, вас впустить — непобедимый
            Немецкий храбрый гарнизон?
         
       
       
          17 декабря 1869
       
      
      
       
          Ю. Ф. Абазе*
       
       
         
            Так — гармонических орудий
            Власть беспредельна над душой,
            И любят все живые люди
            Язык их темный, но родной.
            В них что-то стонет, что-то бьется,
            Как в узах заключенный дух,
            На волю просится и рвется
            И хочет высказаться вслух…
            Не то совсем при вашем пенье,
            Не то мы чувствуем в себе:
            Тут полнота освобожденья,
            Конец и плену и борьбе…
            Из тяжкой вырвавшись юдоли
            И все оковы разреша,
            На всей своей ликует воле
            Освобожденная душа…
            По всемогущему призыву
            Свет отделяется от тьмы,
            И мы не звуки — душу живу,
            В них вашу душу слышим мы.
         
       
       
          22 декабря 1869
       
      
      
       
          "Так провидение судило…"*
       
       
         
            ;;;;;;;;Так провидение судило,
            ;;;;;;;;Чтоб о величии грядущем
            Великого славянского царя
            ;;;;;;;;Возвещено вселенной было
            ;;;;;;;;Не гласом грома всемогущим,
            ;;;;;;;;А звучным писком комара.
         
       
       
          1860-е годы
       
      
      
       
          Н. С. Акинфьевой ("Проходя свой путь по своду…")*
       
       
         
            Проходя свой путь по своду,
            Солнце знает ли о том,
            Что оно-то жизнь в природу
            Льет в сиянье золотом,
            Что лучом его рисует
            Бог узоры на цветке,
            Земледельцу плод дарует,
            Мечет жемчуг по реке?
            Вы, на всё бросая ‹милый›
            Взгляд ваш, знаете ль о том,
            Что вся жизнь моя и силы
            В вашем взоре огневом?
         
       
       
          1860-е годы
       
      
      
       
          "Радость и горе в живом упоенье…"*
       
        ‹Из «Эгмонта» Гёте›
       
         
            Радость и горе в живом упоенье,
            Думы и сердце в вечном волненье,
            В небе ликуя, томясь на земли,
            ;;;;;;;;Страстно ликующей,
            ;;;;;;;;Страстно тоскующей
            Жизни блаженство в одной лишь любви…
         
       
       
          Февраль 1870
       
      
      
       
          Гус на костре*
       
       
         
            Костер сооружен, и роковое
            Готово вспыхнуть пламя; всё молчит, —
            Лишь слышен легкий треск, и в нижнем слое
            Костра огонь предательски сквозит.
            Дым побежал — народ столпился гуще;
            Вот все они — весь этот темный мир:
            Тут и гнетомый люд, и люд гнетущий,
            Ложь и насилье, рыцарство и клир*.
            Тут вероломный кесарь*, и князей
            Имперских и духовных сонм верховный,
            И сам он, римский иерарх, в своей
            Непогрешимости греховной.
            Тут и она — та старица простая*,
            Не позабытая с тех пор,
            Что принесла, крестясь и воздыхая,
            Вязанку дров, как лепту, на костер.
            И на костре, как жертва пред закланьем,
            Вам праведник великий предстоит:
            Уже обвеян огненным сияньем,
            Он молится — и голос не дрожит…
            Народа чешского святой учитель,
            Бестрепетный свидетель о Христе
            И римской лжи суровый обличитель
            В своей высокой простоте, —
            Не изменив ни богу, ни народу,
            Боролся он — и был необорим —
            За правду божью, за ее свободу,
            За всё, за всё, что бредом назвал Рим.
            Он духом в небе — братскою ж любовью
            Еще он здесь, еще в кругу своих,
            И светел он, что собственною кровью
            Христову кровь он отстоял для них.
            О чешский край! О род единокровный!
            Не отвергай наследья своего!
         
       
       
         
            О, доверши же подвиг свой духовный
            И братского единства торжество!
            И, цепь порвав с юродствующим Римом,
            Гнетущую тебя уж так давно,
            На Гусовом костре неугасимом
            Расплавь ее последнее звено.
         
       
       
          15–17 марта 1870
       
      
      
       
          "Над русской Вильной стародавной…"*
       
       
         
            Над русской Вильной стародавной
            Родные теплятся кресты —
            И звоном меди православной
            Все огласились высоты.
            Минули веки искушенья,
            Забыты страшные дела —
            И даже мерзость запустенья
            Здесь райским крином* расцвела.
            Преданье ожило святое
            Первоначальных лучших дней,
            И только позднее былое*
            Здесь в царство отошло теней.
            Оттуда смутным сновиденьем
            Еще дано ему порой
            Перед всеобщим пробужденьем
            Живых тревожить здесь покой.
            В тот час, как с неба месяц сходит,
            В холодной, ранней полумгле,
            Еще какой-то призрак бродит
            По оживающей земле.
         
       
       
          Начало июля 1870
       
      
      
       
          К. Б. ("Я встретил вас — и всё былое…")*
       
       
         
            Я встретил вас — и всё былое
            В отжившем сердце ожило;
            Я вспомнил время золотое —
            И сердцу стало так тепло…
            Как поздней осени порою
            Бывают дни, бывает час,
            Когда повеет вдруг весною
            И что-то встрепенется в нас, —
            Так, весь обвеян дуновеньем
            Тех лет душевной полноты,
            С давно забытым упоеньем
            Смотрю на милые черты…
            Как после вековой разлуки
            Гляжу на вас, как бы во сне, —
            И вот — слышнее стали звуки,
            Не умолкавшие во мне…
            Тут не одно воспоминанье,
            Тут жизнь заговорила вновь, —
            И то же в вас очарованье,
            И та ж в душе моей любовь!..
         
       
       
          26 июля 1870
       
      
      
       
          Два единства*
       
       
         
            Из переполненной господним гневом чаши
            Кровь льется через край*, и Запад тонет в ней.
            Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! —
            ;;;;;;;;Славянский мир, сомкнись тесней…
            «Единство, — возвестил оракул наших дней*, —
            Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
            Но мы попробуем спаять его любовью, —
            ;;;;;;;;А там увидим, что прочней…
         
       
       
          Сентябрь 1870
       
      
      
       
          "Веленью высшему покорны…"*
       
       
         
            Веленью высшему покорны,
            У мысли стоя на часах,
            Не очень были мы задорны,
            Хотя и с штуцером* в руках.
            Мы им владели неохотно,
            Грозили редко и скорей
            Не арестантский, а почетный
            Держали караул при ней.
         
       
       
          27 октября 1870
       
      
      
       
          А. В. Пл<етне>вой*
       
       
         
            Чему бы жизнь нас ни учила,
            Но сердце верит в чудеса:
            Есть нескудеющая сила,
            Есть и нетленная краса.
            И увядание земное
            Цветов не тронет неземных,
            И от полуденного зноя
            Роса не высохнет на них.
            И эта вера не обманет
            Того, кто ею лишь живет,
            Не всё, что здесь цвело, увянет,
            Не всё, что было здесь, пройдет!
            Но этой веры для немногих
            Лишь тем доступна благодать,
            Кто в искушеньях жизни строгих,
            Как вы, умел, любя, страдать,
            Чужие врачевать недуги
            Своим страданием умел,
            Кто душу положил за други
            И до конца всё претерпел.
         
       
       
          Начало ноября 1870
       
      
      
       
          "Да, вы сдержали ваше слово…"*
       
        ‹А. М. Горчакову›
       
         
            Да, вы сдержали ваше слово:
            Не двинув пушки, ни рубля,
            В свои права вступает снова
            Родная русская земля.
            И нам завещанное море
            Опять свободною волной,
            О кратком позабыв позоре,
            Лобзает берег свой родной.
            Счастлив в наш век, кому победа
            Далась не кровью, а умом,
            Счастлив, кто точку Архимеда*
            Умел сыскать в себе самом, —
            Кто, полный бодрого терпенья,
            Расчет с отвагой совмещал —
            То сдерживал свои стремленья,
            То своевременно дерзал.
            Но кончено ль противоборство?
            И как могучий ваш рычаг
            Осилит в умниках упорство
            И бессознательность в глупцах?
         
       
       
          Ноябрь 1870
       
      
      
       
          "Брат, столько лет сопутствовавший мне…"*
       
       
         
            Брат*, столько лет сопутствовавший мне,
            И ты ушел, куда мы все идем,
            И я теперь на голой вышине
            Стою один — и пусто всё кругом.
            И долго ли стоять тут одному?
            День, год-другой — и пусто будет там,
            Где я теперь, смотря в ночную тьму
            И, что со мной, не сознавая сам…
            Бесследно всё — и так легко не быть!
            При мне иль без меня — что нужды в том?
         
       
       
         
            Всё будет то ж — и вьюга так же выть,
            И тот же мрак, и та же степь кругом.
            Дни сочтены, утрат не перечесть,
            Живая жизнь давно уж позади,
            Передового нет, и я как есть
            На роковой стою очереди;.
         
       
       
          11 декабря 1870
       
      
      
       
          "Давно известная всем дура…"*
       
       
         
            Давно известная всем дура —
            Неугомонная цензура —
            Кой-как питает нашу плоть…
            Благослови ее господь!
         
       
       
          1870?
       
      
      
       
          "Впросонках слышу я — и не могу…"*
       
       
         
            Впросонках слышу я — и не могу
            Вообразить такое сочетанье,
            А слышу свист полозьев на снегу
            И ласточки весенней щебетанье.
         
       
       
          Январь или февраль 1871
       
      
      
       
          Черное море*
       
       
         
            Пятнадцать лет с тех пор минуло,
            Прошел событий целый ряд,
            Но вера нас не обманула —
            И севастопольского гула
            Последний слышим мы раскат.
            Удар последний и громовый,
            Он грянул вдруг, животворя;
            Последнее в борьбе суровой
            Теперь лишь высказано слово;
            То слово — русского царя.
         
       
       
         
            И всё, что было так недавно
            Враждой воздвигнуто слепой,
            Так нагло, так самоуправно,
            Пред честностью его державной
            Всё рушилось само собой.
            И вот: свободная стихия, —
            Сказал бы наш поэт родной, —
            Шумишь ты, как во дни былые,
            
              И катишь волны голубые,
            
            И блещешь гордою красой!..
            Пятнадцать лет тебя держало
            Насилье в западном плену;
            Ты не сдавалась и роптала,
            Но час пробил — насилье пало:
            Оно пошло как ключ ко дну.
            Опять зовет и к делу нудит
            Родную Русь твоя волна,
            И к распре той, что бог рассудит,
            Великий Севастополь будит
            От заколдованного сна.
            И то, что ты во время о;но
            От бранных скрыла непогод
            В свое сочувственное лоно,
            Отдашь ты нам — и без урона —
            Бессмертный черноморский флот.
            Да, в сердце русского народа
            Святиться будет этот день, —
            Он — наша внешняя свобода,
            Он Петропавловского свода
            Осветит гробовую сень*…
         
       
       
          Начало марта 1871
       
      
      
       
          Ватиканская годовщина*
       
       
         
            ;;;;;;;Был день суда и осужденья —
            Тот роковой, бесповоротный день,
            ;;;;;;;Когда для вящего паденья
            На высшую вознесся он ступень, —
         
       
       
         
            ;;;;;;;И, божьим промыслом теснимый
            И загнанный на эту высоту,
            ;;;;;;;Своей ногой непогрешимой
            В бездонную шагнул он пустоту, —
            ;;;;;;;Когда, чужим страстям послушный,
            Игралище и жертва темных сил,
            ;;;;;;;Так богохульно-добродушно
            Он божеством себя провозгласил…
            ;;;;;;;О новом бого-человеке
            Вдруг притча создалась — и в мир вошла,
            ;;;;;;;И святотатственной опеке
            Христова церковь предана была.
            ;;;;;;;О, сколько смуты и волнений
            Воздвиг с тех пор непогрешимый тот,
            ;;;;;;;И как под бурей этих прений
            Кощунство зреет и соблазн растет.
            ;;;;;;;В испуге ищут правду божью,
            Очнувшись вдруг, все эти племена,
            ;;;;;;;И как тысячелетней ложью
            Она для них вконец отравлена;.
            ;;;;;;;И одолеть она не в силах
            Отравы той, что в жилах их течет,
            ;;;;;;;В их самых сокровенных жилах,
            И долго будет течь, — и где исход?
            ; ; ;
            ;;;;;;;Но нет, как ни борись упрямо,
            Уступит ложь, рассеется мечта,
            ;;;;;;;И ватиканский далай-лама*
            Не призван быть наместником Христа.
         
       
       
          6 июля 1871
       
      
      
       
          "От жизни той, что бушевала здесь…"*
       
       
         
            От жизни той, что бушевала здесь,
            От крови той, что здесь рекой лилась,
            Что уцелело, что дошло до нас?
            Два-три кургана, видимых поднесь…
            Да два-три дуба выросли на них,
            Раскинувшись и широко и смело.
            Красуются, шумят, — и нет им дела,
            Чей прах, чью память роют корни их.
            Природа знать не знает о былом,
            Ей чужды наши призрачные годы,
            И перед ней мы смутно сознаем
            Себя самих — лишь грезою природы.
            Поочередно всех своих детей,
            Свершающих свой подвиг бесполезный,
            Она равно приветствует своей
            Всепоглощающей и миротворной бездной.
         
       
       
          17 августа 1871
       
      
      
       
          "Враг отрицательности узкой…"*
       
       
         
            Враг отрицательности узкой*,
            Всегда он в уровень шел с веком:
            Он в человечестве был русский,
            В науке был он человеком.
         
       
       
          29 декабря 1871
       
      
      
       
          Памяти М. К. Политковской*
       
       
          Elle a ;t; douce devant la mort.[33]
       
       
         
            Многозначительное слово
            Тобою оправдалось вновь:
            В крушении всего земного
            Была ты — кротость и любовь.
         
       
       
         
            В самом преддверье тьмы могильной
            Не оскудел, в последний час,
            Твоей души любвеобильной
            Неисчерпаемый запас…
            И та же любящая сила,
            С какой, себе не изменя,
            Ты до конца переносила
            Весь жизни труд, всю злобу дня, —
            Та ж торжествующая сила
            Благоволенья и любви,
            Не отступив, приосенила
            Часы последние твои.
            И ты, смиренна и послушна,
            Все страхи смерти победив,
            Навстречу ей шла благодушно,
            Как на отеческий призыв.
            О, сколько душ, тебя любивших,
            О, сколько родственных сердец —
            Сердец, твоею жизнью живших,
            Твой ранний поразит конец!
            Я поздно встретился с тобою
            На жизненном моем пути,
            Но с задушевною тоскою
            Я говорю тебе: прости.
            В наш век отчаянных сомнений,
            В наш век, неверием больной,
            Когда всё гуще сходят тени
            На одичалый мир земной, —
            О, если в страшном раздвоенье,
            В котором жить нам суждено,
            Еще одно есть откровенье,
            Есть уцелевшее звено
            С великой тайною загробной,
            Так это — видим, верим мы —
            Исход души, тебе подобной,
            Ее исход из нашей тьмы.
         
       
       
          Начало марта 1872
       
      
      
       
          "День православного Востока…"*
       
       
         
            День православного Востока,
            Святись, святись, великий день,
            Разлей свой благовест широко
            И всю Россию им одень!
            Но и святой Руси пределом
            Его призыва не стесняй:
            Пусть слышен будет в мире целом,
            Пускай он льется через край,
            Своею дальнею волною
            И ту долину захватя,
            Где бьется с немощию злою
            Мое родимое дитя, —
            Тот светлый край, куда в изгнанье
            Она судьбой увлечена,
            Где неба южного дыханье
            Как врачебство лишь пьет она…
            О, дай болящей исцеленье,
            Отрадой в душу ей повей,
            Чтобы в Христово воскресенье
            Всецело жизнь воскресла в ней…
         
       
       
          16 апреля 1872
       
      
      
       
          "Как бестолковы числа эти…"*
       
       
         
            ;;;;;;;;;;;;;;Как бестолковы числа эти,
            ;;;;;;;;;;;;;;Какой сумбур в календаре!
            ;;;;;;;;;;;;;;Теперь зима уж на дворе,
            А мне вот довелось во всем ее расцвете,
            ;;;;;;;;;;;;;;;В ее прелестнейшей поре,
            Приветствовать Весну лишь в позднем ноябре.
         
       
       
          23 ноября 1872
       
      
      
       
          "Тут целый мир, живой, разнообразный…"*
       
        ‹Е. К. Зыбиной›
       
         
            Тут целый мир, живой, разнообразный,
            Волшебных звуков и волшебных снов, —
            О, этот мир так молодо-прекрасный —
            ;;;;;;;Он стоит тысячи миров.
         
       
       
          1872
       
      
      
       
          Э. Ф. Тютчевой ("Всё отнял у меня казнящий бог…")*
       
       
         
            Всё отнял у меня казнящий бог:
            Здоровье, силу воли, воздух, сон,
            Одну тебя при мне оставил он,
            Чтоб я ему еще молиться мог.
         
       
       
          Февраль 1873
       
      
   
   
      
        Приложения
      
      
       
          Детское стихотворение
       
       
         
            Любезному папеньке!*
         
         
            
              ;;;;В сей день счастливый нежность сына
              ;;;;Какой бы дар принесть могла!
              Букет цветов? Но флора отцвела,
              ;;;;И луг поблекнул и долина.
              ;;;;Просить ли мне стихов у муз?
              ;;;;;;У сердца я спрошусь.
              ;;;;И вот что сердце мне сказало:
              ;;;;«В объятьях сча;стливой семьи,
              ;;;;;;;Нежнейший муж, отец-благотворитель,
              Друг истинный добра и бедных покровитель,
              Да в мире протекут драгие дни твои!
              Детей и подданных любовью окруженный,
              На лицах вкруг себя радость узришь ты.
              ;;;;Так солнце, с горней высоты,
              ;;;;С улыбкой смотрит на цветы,
              ;;;;Его лучами оживленны».
            
         
         
            1813 или 1814
         
       
      
      
       
          Стихотворные шутки и телеграммы
       
       
         
            "Когда-то я была майором…"*
         
         
            
              Когда-то я была майором,
              Тому уж много-много лет,
              И вы мне в будущем сулили
              Блеск генеральских эполет.
              В каком теперь служу я чине,
              Того не ведаю сама,
              Но к вам прошусь я в ординарцы,
              Фельдмаршал русского ума.
            
         
         
            Начало марта 1861
         
       
       
         
            "Обоим Николаям…"*
         
         
            
              ;;;;;;;Обоим Николаям
              Мы всех возможных благ желаем
              И от души их поздравляем.
            
         
         
            6 декабря 1861
         
       
       
         
            "Не всё душе болезненное снится…"*
         
         
            
              Не всё душе болезненное снится:
              Пришла весна — и небо прояснится.
            
         
         
            12 апреля 1864
         
       
       
         
            Князю Вяземскому
         
         
            
              "Есть телеграф за неименьем ног…"
            
            ‹1›
            
             
                Есть телеграф за неименьем ног,
                Неси он к вам мой стих полубольной.
                Да сохранит вас милосердый бог
                От всяких дрязг, волнений и тревог
                ;;;;;;;И от бессонницы ночной.
             
            
            
              28 июня 1865
            
         
         
            
              "Бедный Лазарь, Ир убогой…"
            
            ‹2›
            
             
                Бедный Лазарь*, Ир* убогой,
                И с усильем и с тревогой
                К вам пишу, с одра привстав,
                И привет мой хромоногой
                Окрылит пусть телеграф.
                Пусть умчит его, играя,
                В дивный, светлый угол тот,
                Где весь день, не умолкая,
                Словно буря дождевая*
                В купах зелени поет.
             
            
            
              29 июня 1865
            
         
       
       
         
            "Красноречивую, живую…"*
         
         
            
              ;;;Красноречивую, живую
              ;;;Мою я отповедь читала,
              ;;;Я всё прекрасно так сказала —
              ;;;Вполне довольна — апробу;ю.
            
         
         
            ;;;1860-е годы
         
       
       
         
            "Доехал исправно, усталый и целый…"*
         
         
            
              Доехал исправно, усталый и целый,
              Сегодня прощаюсь со шляпою белой,
              Но с вами расставшись… не в шляпе тут дело…
            
         
         
            14 сентября 1870
         
       
       
         
            "С Новым годом, с новым счастьем…"*
         
         
            
              С Новым годом, с новым счастьем,
              С постоянною удачей —
              Вот привет любви собачьей,
              Ты прими его с участьем.
            
         
         
            Конец декабря 1870
         
       
       
         
            А. Ф. Тютчевой ("Мир и согласье между нас…")*
         
         
            
              Мир и согласье между нас
              Сказались с первого же дня, —
              Поздравим же, перекрестясь,
              Тебя со мной, с тобой меня.
            
         
         
            21 апреля 1872
         
       
      
      
       
          Стихотворения, написанные во время предсмертной болезни
       
       
         
            Наполеон III*
         
         
            
              ;;;;;;;И ты свершил свой подвиг роковой,
              ;;;;;;;Великих сил двусмысленный наследник,
              Муж не судеб, а муж случайности слепой —
              Ты, сфинкс, разгаданный и пошлою толпой,
              ;;;;;;Но правды божьей, не земной,
              ;;;;;;Неотразимый проповедник, —
              ;;;;;;Ты миру доказал на деле,
              ;;;;;;;Как шатко всё, в чем этой правды нет:
              ;;;;;;Ты, целых двадцать бурных лет
              ;;;;;;Мир волновавший — и без цели, —
              ;;;;;;Ты много в мире лжи посеял,
              ;;;;;;И много бурь ты возрастил,
              ;;;;;;И уцелевшего рассеял,
              ;;;;;;И собранного расточил!
              ;;;;;;;Народ, взложивший на тебя венец,
              Ты ложью развратил и погубил вконец;
              ;;;;;;И, верный своему призванью,
              Оторопевший мир игрой своей смутя,
              ;;;;;;;;Как неразумное дитя,
              ;;;;;;;;Ты предал долгому шатанью.
              ;;;;;;;Спасенья нет в насилье и во лжи,
              ;;;;;;Как ни орудуй ими смело,
              ;;;;;;Для человеческой души,
              ;;;;;;Для человеческого дела.
              Знай, торжествующий, кто б ныне ни был он,
              Во всеоружии насилья и обмана,
              Придет и твой черед, и поздно или рано
              ;;;;;;Ты ими ж будешь побежден!
            
         
         
            
              ;;;;;;Но в искупленье темных дел
              Ты миру завещал один урок великий
              (Да вразумятся им народы и владыки
              И всякий, кто б тебе соревновать хотел):
              ;;;;;;Лишь там, лишь в той семье народной,
              Где с властью высшею живая связь слышна
              ;;;;;;И где она закреплена
              Взаимной верою и совестью свободной,
              ;;;;;;Где святы все ее условья
              ;;;;;;И ей народ одушевлен —
              ;;;;;;Стоит ли у престола он
              ;;;;;;Иль бодрствует у изголовья
              ;;;;;;Одра, где царский сын лежал,
              ;;;;;;И весь народ еще недавно
              ;;;;;;Тот одр болезни окружал
              ;;;;;;Своей молитвой православной, —
              ;;;;;;О, тут измене места нет,
              ;;;;;;Ни разновидным ухищреньям,
              ;;;;;;И крайне жалок был бы тот,
              ;;;;;;Кто б этот оскорбил народ
              ;;;;;;Иль клеветой, иль подозреньем.
            
         
         
            30 декабря 1872
         
       
       
         
            Е. К. Богдановой*
         
         
            
              ;;;;;;;Хотел бы я, чтобы в своей могиле,
              Как нынче на своей кушетке, я лежал,
              ;;;;;;;Века бы за веками проходили
              И я бы вас всю вечность слушал и молчал.
            
         
         
            Не ранее декабря 1872
         
       
       
         
            Е. С. Шеншиной*
         
         
            
              Тебе, болящая в далекой стороне,
              ;;;;;;;;Болящему и страждущему мне
              ;;;;;;;;Пришло на мысль отправить этот стих,
              ;;;;;;;;Чтобы с веселым плеском волн морских
              ;;;;Влетел бы ‹он к› тебе в окно,
              ;;;;;;;;Далекий отголосок вод родных,
              И слово русское, хоть на одно мгновенье,
              Прервало для тебя волн средиземных пенье…
            
         
         
            
              ;;;;;;;;Из той среды, далёко не чужой,
              Которой ты была любовью и душой,
              ;;;;;;;;Где и поднесь с усиленным вниманьем
              Следят твою болезнь ‹с› сердечным состраданьем,
              Будь ближе, чем когда: душе твоей присущ
              Добрейший из людей, чистейшая из душ,
              ;;;;;;;;Твой милый, добрый, незабвенный муж!
              Душа, с которою твоя была слита,
              Хранившая тебя от всех соблазнов зла,
              С которой заодно всю жизнь ты перешла,
              ;;;;;;;;Свершая честно трудный подвиг твой
              ;;;;;;;;Примерно-христианскою вдовой!
              ;;;;;;;;Привет еще тебе от тени той,
              ;;;;;;;;Обоим нам и милой и святой,
              ;;;;;;;;Которая так мало здесь гостила,
              Страдала храбро так и горячо любила,
              ;;;;;;;;Ушла стремглав из сей юдоли слез,
              ;;;;;;;;Где ей, увы, ничто не удалось,
              По долгой, тяжкой, истомительной борьбе,
              ;;;;;;;;Прощая всё и людям и судьбе.
              И свой родимый край так пламенно любила,
              ;;;;;;;;Что хоть она и воин не была,
              ;;;;;;;;Но жизнь свою отчизне принесла;
              ;;;;;;;;Вовремя с нею не могла расстаться,
              Когда б иная жизнь спасти ее могла.
            
         
         
            Январь 1873
         
       
       
         
            "Британский леопард…"*
         
         
            
              ;;;;;;Британский леопард*
              ;;;;;;За что на нас сердит?
              ;;;;;;И машет всё хвостом,
              ;;;;;;И гневно так рычит?
              Откуда поднялась внезапная тревога?
            
            
              ;;;;;;Чем провинились мы?
              ;;;;;;Тем, что, в глуби зашед
              ;;;;;;Степи средиазийской,
              ;;;;;;Наш северный медведь —
              ;;;;;;Земляк наш всероссийский —
              От права своего не хочет отказаться
              Себя оборонять, подчас и огрызаться.
            
         
         
            
              ;;;;;;В угоду же друзьям своим
              ;;;;;;Не хочет перед миром
              ;;;;;;;Каким-то быть отшельником-факиром;
              И миру показать и всем воочию;,
              ;;;;;;Всем гадинам степным
              ;;;;На снедь предать всю плоть свою.
              ;;;;;;;Нет, этому не быть! — и поднял лапу…
              Вот этим леопард и был так рассерже;н.
              ;;;;«Ах, грубиян! Ах, он нахал! —
              ;;;;Наш лев сердито зарычал. —
              Как! он, простой медведь, и хочет защищаться
              В присутствии моем, и лапу поднимать,
              ;;;;;;И даже огрызаться!
              ;;;;;;;Пожалуй, это до;йдет до того,
              Что он вообразит, что есть ‹и› у него
              ;;;;;;Такие же права,
              ;;;;;;;Как у меня, сиятельного льва…
              Нельзя же допустить такого баловства!»
            
         
         
            Январь 1873
         
       
       
         
            "Конечно, вредно пользам государства…"*
         
         
            
              ;;;;;;;Конечно, вредно пользам государства
              В нем образовывать особенное царство,
              ;;;;;;;Но несогласно с пользами подда;нства
              И в Ханстве возбуждать особенное ханство,
              Давно минувших лет возобновлять приемы и следы,
              И, устранив все современные лады,
              ;;;Строй новый заводить,
              ;;;;;;;И самозванно, произвольно
              ;;;;;;;Вдруг на Москве первопрестольной
              В затменье умственном, бог ведает каком,
              Вдруг заявить себя ожившим баскако;м*
              ;;;;;;;Для несуществующей Орды.
            
         
         
            30 января 1873
         
       
       
         
            "Во дни напастей и беды…"*
         
         
            
              ;;;;;;;;;Во дни напастей и беды,
              ;;;;;;;;;Когда из Золотой орды
              ;;;;;;;;;В Москву баскаков насылали,
              ;Конечно, и тогда их выбирали,
            
         
         
            
              ;;;;;;Москве предоставляя в дар
              ;;;;;;Учтивейшего из татар, —
              Насколько совместимы два эти слова —
              ;;;;;Ну, словом, лучшего из той среды,
              ;;;;;;И не отправили бы Дурнова*…
              А впрочем, тут много шума из пустого.
            
         
         
            Конец января 1873
         
       
       
         
            Итальянская весна*
         
         
            
              ;;;;;;;Благоуханна и светла,
              Уж с февраля весна в сады вошла,
              И вот миндаль мгновенно зацвела,
              И белизна всю зелень облила.
            
         
         
            Февраль 1873
         
       
       
         
            Императрице Марии Александровне ("Мы солнцу Юга уступаем вас…")*
         
         
            
              ;;;;;;;Мы солнцу Юга уступаем вас:
              ;;;;;;;Оно одно — должны сознаться мы —
              ;;;;;;;Теплее нашего вас любит, —
              А все-таки, хотя здесь царство и зимы,
              ;;;;;;;Мы ни с какими бы страна;ми
              ;;;;;;;Здешних мест не променяли.
              ;;;;;;;Здесь сердце ваше остается с нами.
              ;;;;;;;Ступайте ж, уезжайте с богом,
              ;;;;;;;Но сердце ваше нам залогом,
              ;;;;;;;Что скоро вы вернетесь к нам.
              ;;;;;;;И пусть в отъезда час со всех сторон,
              ;;;;;;;И даже с бедного одра страданья,
              ;;;;;;;Мольбы, благие пожеланья
              ;;;;;;;За вами понесутся вслед —
              Всех русских душ торжественный привет.
            
         
         
            1 марта 1873
         
       
       
         
            Д. Ф. Тютчевой*
         
         
            
              ;;;Вот свежие тебе цветы
              ;;;;;;;;;;В честь именин твоих, —
              ;;;Еще цветы я рассылаю,
              ;;;А сам так быстро отцветаю.
              Хотелось бы собрать пригоршню дней,
              ;;;;;;;;;;Чтоб сплесть еще венок
              ;;;Для именинницы моей.
            
         
         
            19 марта 1873
         
       
       
         
            "Чертог твой, спаситель, я вижу украшен…"*
         
         
            
              Чертог твой, спаситель, я вижу украшен,
              Но одежд не имею, да вниду в него.
            
         
         
            Между 2 и 4 апреля 1873
         
       
       
         
            17-е апреля 1818*
         
         
            
              ;;;;;;;;;На первой дней моих заре,
              ;;То было рано поутру в Кремле,
              ;;То было в Чудовом монастыре,
              ;;Я в келье был, и тихой и смиренной,
              ;;Там жил тогда Жуковский незабвенный.
              ;;;;;;;;;Я ждал его, и в ожиданье
              Кремлевских колколов я слушал завыванье.
              ;;;;;;Следил за медной бурей,
              ;;Поднявшейся в безоблачном лазуре
              ;;И вдруг смененной пушечной пальбой, —
              ;;Все вздрогнули, понявши этот вой.
              ;;Хоругвью светозарно-голубой
              Весенний первый день лазурно-золотой
              ;;;;;;;Так и пылал над праздничной Москвой.
              ;;;;;;;Тут первая меня достигла весть,
              ;;;;;;;;;Что в мире новый житель есть
              ;;;;;;;;;И, новый царский гость в Кремле,
              ;;;;;;;Ты в этот час дарован был земле.
              ;;;;;;;;;С тех пор воспоминанье это
              ;;;;;;В душе моей согрето
              ;;;;;;;;;Так благодатно и так мило —
            
         
         
            
              ;;В теченье стольких лет не измен‹яло›,
              ;;Меня всю жизнь так верно провожало, —
              ;;;;;;;;И ныне, в ранний утра час,
              ;;Оно, всё так же дорого и мило,
              ;;;;;;;;;Мой одр печальный посетило
              ;;И благодатный праздник возвестило.
              ;;;;;;Мнилось мне всегда,
              Что этот раннего событья самый час
              Мне будет на всю жизнь благим предзнаменованьем,
              И не ошибся я: вся жизнь моя прошла
              ;;;;;;;Под этим кротким, благостным влияньем.
              ;;;;;;;И милосердою судьбою
              ;;;;;;;Мне было счастье суждено,
              ;;;;;;;Что весь мой век я ‹над собою›
              ;;;;;;;Созвездье видел всё одно —
              Его созвездие, — и будь же до конца оно
              ;;;;;;;Моей единственной звездою
              ;;;;;;И много-много раз
              Порадуй этот день, и этот мир, и нас…
            
         
         
            17 апреля 1873
         
       
       
         
            Императору Александру II*
         
         
            
              Царь благодушный, царь с евангельской душою,
              ;;;;С любовью к ближнему святою,
              ;;;;Принять, державный, удостой
              ;;;;Гимн благодарности простой!
              Ты, обнимающий любовию своей
              ;;;;Не сотни — тысячи людей,
              ;;;;Ты днесь воскрыльями ея
              Благоволил покрыть и бедного меня,
              ;;;;;;;Не заявившего ничем себя
              И не имевшего на царское вниманье
              ;;;;;;;Другого права, как свое страданье!..
              ;;;;Вниманьем благостным своим
              ;;;;Меня призреть ты удостоил
              ;;;;;;;И, дух мой ободрив, ты успокоил…
              ;;;;;;;О, будь же, царь, прославлен и хвалим,
              ;;;;;;;Но не как царь, а как наместник бога,
              ;;;;;;;;;Склоняющего слух
              ;;;;Не только к светлым легионам
            
         
         
            
              ;;;;;;;Избранников своих, небесных слуг,
              ;;;;;;;Но и к отдельным одиноким стонам
              ;;;;;;;Существ, затерянных на сей земле,
              И внемлющего их молитвенной хвале.
              ;;;;;;;Чего же, царь, тебе мы пожелаем?
              ;;;;Торжеств ли громких и побед?
              ;;;;;;;От них тебе большой отрады нет!
              ;;;;Мы лучшего тебе желаем,
              ;;;;;;;А именно: чтобы по мере той,
              ;;;;Как призван волей ты святой
              ;;;;;;;Здесь действовать, в печальной сей юдоли,
              Ты сознаваем был всё более и боле
              ;;;;;;;;;Таким, каков ты есть,
              ;;;;Как друг добра нелицемерный…
              ;;;;;;;Вот образ твой, и правильный и верный,
              ;;;;;;;Вот слава лучшая для нас и честь!
            
         
         
            Апрель 1873
         
       
       
         
            Бессонница (Ночной момент)*
         
         
            
              ;;;;;;;Ночной порой в пустыне городской
              ;;;;;;;Есть час один, проникнутый тоской,
              ;;;;;;;Когда на целый город ночь сошла
              ;;;;И всюду водворилась мгла,
              Всё тихо и молчит; и вот луна взошла,
              ;;;;И вот при блеске лунной сизой ночи
              Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,
              Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев
              ;;;;;;;Пустынно бьет в недремлющие очи,
              ;;;;;;;И сердце в нас подкидышем бывает
              И так же плачется и так же изнывает,
              О жизни и любви отчаянно взывает.
              Но тщетно плачется и молится оно:
              ;;;;;;;Всё вкруг него и пусто и темно!
              ;;;;;;;Час и другой всё длится жалкий стон,
              Но наконец, слабея, утихает он.
            
         
         
            Апрель 1873
         
       
       
         
            "Хоть родом он был не славянин…"*
         
         
            
              ;;;;;;;;;;;;;;Хоть родом он был не славя;нин,
              ;;;;;;;;;;;;;;Но был славянством всем усвоен,
              ;;;;;;;И честно он всю жизнь ему служил,
              ;;;;;;;Он много действовал, хоть мало жил,
              И многого ему принадлежит почин —
              И делом доказал, что в поле и один
              ;;;;;;;Быть может доблестный и храбрый воин.
            
         
         
            5 мая 1873
         
       
       
         
            "Бывают роковые дни…"*
         
         
            
              ;;;;;;;Бывают роковые дни
              Лютейшего телесного недуга
              ;;;;;;;И страшных нравственных тревог;
              ;;;;;;;И жизнь над нами тяготеет
              ;;;;;;;И душит нас, как кошемар.
              ;;;;;;;Счастлив, кому в такие дни
              ;;;;;;;Пошлет всемилосердый бог
              ;;;;;;;Неоценимый, лучший дар —
              ;;;;;;;Сочувственную руку друга,
              Кого живая, теплая рука
              ;;;;;;;Коснется нас, хотя слегка,
              ;;;;;;;Оцепенение рассеет
              И сдвинет с нас ужасный кошемар
              ;;;;;;;И отвратит судеб удар, —
              Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь,
              И верит сердце в правду и любовь.
            
         
         
            1873
         
       
      
      
       
          Коллективное
       
       
         
            Святые горы*
         
         
            
              Тихо, мягко над Украйной
              Обаятельною тайной
              Ночь июльская лежит —
              Небо так ушло глубоко,
              Звезды светят так высоко,
              И Донец во тьме блестит.
              Сладкий час успокоенья!
              Звон, литии*, псалмопенья
              Святогорские молчат —
              Под обительской стеною,
              Озаренные луною,
              Богомольцы мирно спят.
              И громадою отвесной,
              В белизне своей чудесной,
              Над Донцом утес стоит,
              К небу крест свой возвышая…
              И, как стража вековая,
              Богомольцев сторожит.
              Говорят, в его утробе,
              Затворившись, как во гробе,
              Чудный инок обитал,
              Много лет в искусе строгом
              Сколько слез он перед богом,
              Сколько веры расточал!..
              Оттого ночной порою
              Силой и поднесь живою
              Над Донцом утес стоит —
              И молитв его святыней,
              Благодатной и доныне,
              Спящий мир животворит.
            
         
         
            Май 1862
         
       
      
      
       
          Стихотворения, приписываемые Тютчеву
       
       
         
            "Австрийский царь привык забавить…"*
         
         
            
              Австрийский царь привык забавить
              Собой и други и враги —
              Неаполь нос ему приставит,
              ;;;;;;;А русский царь — роги.
            
         
         
            Осень 1820?
         
       
       
         
            "Ну как тому судить поэтов дар…"*
         
         
            
              Ну как тому судить поэтов дар,
              ;;;;;;;Об их ошибках, превосходстве,
              ;;;;;;;Кому лицеем был амбар
              ;;;;;;;И кто смышлен лишь в скотоводстве.
            
         
         
            Начало 1820-х годов
         
       
       
         
            Раичу ("Каким венком нам увенчать…")*
         
         
            
              Каким венком нам увенчать
              Питомца русского Парнаса,
              На коем возлегла печать
              Могучих вдохновений Тасса?
              Ты лавров не захочешь, нет, —
              Они душе твоей постылы
              С тех пор, как дивный твой поэт —
              Твой Тасс — и на краю могилы
              Не мог их данью взять с земли…
            
         
         
            
              Но девы павшего Сиона
              Другой венок тебе сплели
              Из сельских крин и роз Сарона*.
            
         
         
            25 декабря 1827
         
       
       
         
            Средство и цель*
         
         
            
              Стяжать венок от вас не мечу,
              Но ваши похвалы люблю,
              Коль на пути своем их встречу.
              Балласт хотя не назначает,
              Куда и как плыть кораблю,
              Но ход его он облегчает.
            
         
         
            ‹1829›
         
       
       
         
            "Какие песни, милый мой…"*
         
         
            
              ;;;;;;;;;;Какие песни, милый мой,
              ;;Когда вокруг лишь ненависти крики*,
              ;;А в сердце скорбь о глупости людской,
              ;;;;;;;;;;Которою, как некой тьмой,
              ;;Ослеплены и малый и великий?
            
            
              ;;;;Какие песни в той стране,
              ;;;;;;;;Где старики, как язву, мысль бичуют
              И с целой армией в бронях и на коне
              ;;;;Противу мальчиков воюют?
            
            
              В стране, где эта мысль, лишась прямых путей,
              ;;;;По закоулкам татем бродит,
              ;;;;От грубых прячась сторожей,
              И в детях лишь себе защитников находит?
            
            
              О родина моя! Ужели никогда
              Без роковых преград, без пропастей глубоких,
              Как реки плавные равнин твоих широких,
              Ты не пойдешь путем разумного труда?
            
         
         
            
              ;;И будет вечно мысль не там, где сила,
              ;;;;;;;;;;А сила будет век темна
              ;;;;;;;;;;И безответна, как могила,
              ;;;;;;;;;;И, как могила, холодна?
            
            
              А мысль… ужель она средь тысячи шпионов,
              ;;;;Как дичь для травли злых невежд, ‹…›
            
         
         
            Начало 1860-х годов
         
       
       
         
            "Я не ценю красот природы…"*
         
         
            
              Я не ценю красот природы,
              Когда душа потрясена,
              Когда свинцовая невзгода
              Тмит бедный дух кошмаром сна.
              Природы лучшие красо;ты
              Меняют часто годы, дни…
              Из нас поймет, пожалуй, сотый,
              Что мы ей только и сродни.
              Нет, преждевременная вялость
              Ее не будит скорби в ней.
              И нам в себе души усталость
              Нести тяжеле и больней.
              Природы воздух ядовитый
              Нас отравляет не всегда:
              Мы себялюбием повиты —
              И эта губит нас беда.
            
         
         
            1865?
         
       
       
         
            "Не в первый раз волнуется Восток*
         
         
            
              Не в первый раз волнуется Восток,
              Не в первый раз Христа там распинают,
              И от креста луны поблекший рог
              Щитом своим державы прикрывают.
              Несется клич: «Распни, распни его!
              Предай опять на рабство и на муки!»
              О Русь, ужель не слышишь эти звуки
              И, как Пилат, свои умоешь руки?
              Ведь это кровь из сердца твоего!
            
         
         
            Декабрь 1866?
         
       
       
         
            "Корабль в густом сыром тумане…"*
         
         
            
              Корабль в густом сыром тумане
              Как бы затерянный стоит…
              Недавней бурей в океане
              Компа;с изломанный молчит.
              И цепи якорей порвались…
              Теченье ж всё несет, несет…
              Бросают поминутно лот,
              Уже на камни натыкались…
              Друг друга — подле не видать.
              Ужель, о боже, погибать!..
              И в экипаже — ужас дикий…
              А мгла густей и всё густей,
              И глухо раздаются в ней
              Пловцов взывания и клики…
              Спаси их, господи, спаси!
              Пошли ты им в сей час великий
              Хоть луч единый с небеси.
            
         
         
            ‹1870›
         
       
      
      
       
          Стихотворения, написанные на французском языке
       
       
         
            "Nous avons pu tous deux, fatigues du voyage…"*
         
         
            
              Nous avons pu tous deux, fatigu;s du voyage,
              Nuos asseoir un instant sur le bord du chemin —
              Et sentir sur nos fronts flotter le m;me ombrage*,
              Et porter nos regards vers l’horizon lointain.
              Mais le temps suit son cours et sa pente inflexible
              A bient;t s;par; ce qu’il avait uni, —
              Et l’homme, sous le fouet d’un pouvoir invisible,
              S’enfonce, triste et seul, dans l’espace infini.
              Et maintenant, ami, de ces heures pass;es,
              De cette vie ; deux, que nous est-il rest;?
              Un regard, un accent, des d;bris de pens;es. —
              H;las, ce qui n’est plus a-t-il jamais ;t;?
            
         
         
            4 апреля 1838
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Que l'homme est peu reel, qu'aisement il s'efface!.."*
         
         
            
              Que l’homme est peu r;el, qu’ais;ment il s’efface! —
              Pr;sent, si peu de chose, et rien quand il est loin.
              ;;;Sa pr;sence, ce n’est qu’un point, —
              ;;;Et son absence — tout l’espace.
            
         
         
            1842
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Un r;ve*
         
         
            
              ‘«Quel don lui faire au d;clin de l’ann;e?
              Le vent d’hiver a br;l; le gazon,
              La fleur n’est plus et la feuille est fan;e,
              Rien de vivant dans la morte saison…»
              Et consultant d’une main bien-aim;e
              De votre herbier maint doux et cher feuillet,
              Vous r;veillez dans sa couche embaum;e
              Tout un Pass; d’amour qui sommeillait…
              Tout un Pass; de jeunesse et de vie,
              Tout un Pass; qui ne peut s’oublier…
              Et dont la cendre un moment recueillie
              Reluit encore dans ce fid;le herbier…
              Vous y cherchez quelque d;bris de tige —
              Et tout ; coup vous y trouvez deux fleurs…
              Et dans ma main par un secret prodige
              Vous les voyez reprendre leurs couleurs.
              C’;taient deux fleurs: l’une et l’autre ;tait belle,
              D’un rouge vif, d’un ;clat peu commun…
              La rose brille et l’;illet ;tincelle,
              Tous deux baign;s de flamme et de parfum…
              Et maintenant de ce myst;re ;trange
              Vous voudriez reconna;tre le sens…
              Pourquoi faut-il vous l’expliquer, cher ange?..
              Vous insistez. Eh bien soit, j’y consens.
              Lorsqu’une fleur, ce fr;le et doux prestige.
              Perd ses couleurs, languit et se fl;trit,
              Que du brasier on approche sa tige,
              La pauvre fleur aussit;t refleurit…
              Et c’est ainsi que toujours s’accomplissent
              Au jour fatal et r;ves et destins…
              Quand dans nos c;urs les souvenirs p;lissent,
              La Mort les fait refleurir dans ses mains…
            
         
         
            7 октября 1847
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Un ciel lourd que la nuit bien avant l'heure assiege…"*
         
         
            
              Un ciel lourd que la nuit bien avant l’heure assi;ge,
              Un fleuve, bloc de glace et que l’hiver ternit —
              ;;;;;;;Et des filets de poussi;re de neige
              ;;;;;;;Tourbillonnent sur des quais de granit…
              La mer se ferme enfin… Le monde recule,
              Le monde des vivants, orageux, tourment;…
              Et, berc; aux lueurs d’un vague cr;puscule
              Le p;le attire ; lui sa fid;le cit;…
            
         
         
            6 ноября 1848
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Lamartine*
         
         
            
              La lyre d’Apollon, cet oracle des dieux,
              N’est plus entre ses mains que la harpe d’Eole,
              Et sa pens;e — un r;ve ail;, m;lodieux
              Qui flotte dans les airs berc; par sa parole.
            
         
         
            1849
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Comme en aimant le coeur devient pusillanime…"*
         
         
            
              Comme en aimant le c;ur devient pusillanime,
              Que de tristesse au fond et d’angoisse et d’effroi!
              Je dis au temps qui fuit: arr;te, arr;te-toi,
              Car le moment qui vient pourrait comme un ab;m
              ;;;;;;;S’ouvrir entre elle et moi.
              C’est l; l’affreux souci, la terreur implacable,
              Qui p;se lourdement sur mon c;ur oppress;.
              J’ai trop v;cu, trop de pass; m’accable,
              Que du moins son amour ne soit pas du pass;.
            
         
         
            Конец 1840-х — начало 1850-х годов
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Vous, dont on voit briller, dans les nuits azurees…"*
         
         
            
              Vous, dont on voit briller, dans les nuits azur;es,
              L’;clat immacul;, le divin ;l;ment,
              Etoiles, gloire ; vous! Splendeurs toujours sacr;es!
              Gloire ; vous qui durez incorruptiblement!
              L’homme, race ;ph;m;re et qui vit sous la nue,
              Qu’un seul et m;me instant voit na;tre et d;fleurir,
              Passe, les yeux au ciel. — Il passe et vous salue!
              C’est l’immortel salut de ceux qui vont mourir.
            
         
         
            23 августа 1850
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Des premiers ans de votre vie…"*
         
         
            
              Des premiers ans de votre vie
              Que j’aime ; remonter le cours,
              Ecoutant d’une ;me ravie
              Ces r;cits, les m;mes toujours…
              Que de fra;cheur et de myst;re,
              En remontant ces bords heureux!
              Quelle douce et tendre lumi;re
              Baignait ce ciel si vaporeux!
              Combien la rive ;tait fleurie,
              Combien le flot ;tait plus pur!
              Que de suaves r;veries
              Se refl;tait dans son azur!..
              Quand de votre enfance incomprise
              Vous m’avez quelque temps parl;,
              Je crois sentir dans une brise
              Glisser comme un printemps voil;…
            
         
         
            12 апреля 1851
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Из Микеланджело ("Oui, le sommeil m'est doux! Plus doux — de n'etre pas!..")*
         
         
            
              Oui, le sommeil m’est doux! plus doux — de n’;tre pas!
              Dans ces temps de malheur et de honte supr;me
              Ne rien voir, rien sentir, c’est la volupt; m;me!..
              Craignez de m’;veiller… de gr;ce, parlez bas…
            
         
         
            1855
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Pour Madame la grande Duchesse H;l;ne*
         
         
            
              ;;;;;;;Dans ce Palais, qui que l’on fasse,
              Rien n’est invraisemblable et tout est de saison:
              Ici, la F;erie est toujours ; sa place,
              ;;;;;;;Car c’est le train de la maison.
            
         
         
            Не ранее 1855
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Pour S<a> M<ajest;> l'Imperatrice*
         
         
            
              Prestige, Illusion, la Magie et la Fable,
              Tout vient vous rendre hommage et tomber ; vos pieds…
              Et l’on sent, quelque part que vous apparaissiez,
              Que la verit; seule est vraiment adorable…
            
         
         
            Не ранее 1855
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Il faut qu'une porte…"*
         
         
            
              Il faut qu’une porte
              Soit ouverte ou ferm;e —
              Vous m’emb;tez, ma bien-aim;e,
              Et que le diable vous emporte.
            
         
         
            Ноябрь 1856
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            Е. Н. Анненковой ("D'une fille du Nord, chetive et languissante…")*
         
         
            
              D’une fille du Nord, ch;tive et languissante,
              ;;;;;;;Eclose ; l’ombre des for;ts,
              Vous, en qui tout rayonne et tout rit et tout chante,
              ;;;;;;;Vous voulez emprunter les traits?
              Eh bien, pardonnez-moi mon doute involontaire,
              ;;;;;;;Je crains que l’on ne dise, en voyant ce tableau:
              «C’est l’oranger en fleur, tout baign; de lumi;re,
              ;;;;;;;Qui veut simuler un bouleau».
            
         
         
            Март 1858
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "De ces frimas, de ces deserts…"*
         
         
            
              De ces frimas, de ces d;serts
              L;-bas, vers cette mer qui brille,
              Allez-vous en, mes pauvres vers,
              Allez-moi saluer ma fille.
            
         
         
            5 марта 1860
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "La vieille Hecube, helas, trop longtemps eprouvee…"*
         
         
            
              La vieille H;cube, h;las, trop longtemps ;prouv;e,
              Apr;s tant de revers et de calamit;s,
              Se r;fugie enfin, repos;e et lav;e,
              Sous l’abri protecteur de vos jeunes bont;s.
            
         
         
            23 февраля 1861
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Lorsqu'un noble prince, en ces jours de demence…"*
         
         
            
              Lorsqu’un noble prince, en ces jours de d;mence,
              Decort de sa main le bourreau des chr;tiens, —
              Pourrait-on dire encore, ainsi qu’aux temps anciens:
              ;;;;;;;«Honny soit qui mal y pence»*?
            
         
         
            Середина июля 1867
         
          <См. перевод>*
       
       
         
            "Ah, quelle meprise…"*
         
         
            
              Ah, quelle m;prise —
              Incroyable et profonde!
              Ma fille rose, ma fille blonde
              Qui veut se faire s;ur grise.
            
         
         
            Ноябрь — начало декабря 1870
         
          <См. перевод>*
       
      
      
       
          Переводы стихотворений, написанных на французском языке
       
       
         
            "Устали мы в пути, и оба на мгновенье…"*
         
         
            
              Устали мы в пути, и оба на мгновенье
              Присели отдохнуть и ощутить смогли,
              Как осенили нас одни и те же тени,
              И тот же горизонт мы видели вдали.
              Но времени поток бежит неумолимо.
              Соединив на миг, нас разлучает он.
              И скорбен человек, и силою незримой
              Он в бесконечное пространство погружен.
              И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
              От тех минут вдвоем какой остался след?
              Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!
              И было ли всё то, чего уж больше нет?
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            "Как зыбок человек! Имел он очертанья…!"*
         
         
            
              Как зыбок человек! Имел он очертанья —
              Их не заметили. Ушел — забыли их.
              Его присутствие — едва заметный штрих.
              Его отсутствие — пространство мирозданья.
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            Мечта*
         
         
            
              «Что подарить в такое время года?
              Холодный вихрь обрушился на луг —
              И нет цветов. Безмолвствует природа.
              Пришла зима. Всё вымерло вокруг».
              И, взяв гербарий милой мне рукою,
              Перебирая хрупкие цветы,
              Вы извлекли из сонного покоя
              Всё прошлое любви и красоты.
            
         
         
            
              Вы разбудили то, что незабвенно,
              Вы воскресили молодость и пыл
              Минувших дней, чей пепел сокровенный
              Гербарий этот бережно хранил.
              На два цветка ваш выбор пал случайный,
              И вот они, без влаги и земли,
              В моей руке, подвластны силе тайной,
              Былые краски снова обрели.
              Цветы живут и шепчут: «Посмотри-ка,
              Красивы мы, и ярок наш наряд…»
              Сверкает роза, искрится гвоздика,
              И вновь от них струится аромат.
              Кто два цветка живой наполнил силой?
              В чем тут секрет, — спросили вы меня.
              Открыть его? Зачем же, ангел милый?
              Вы просите? Ну что ж, согласен я.
              Когда цветок, дар мимолетный, тленный,
              Утратил краски, сник и занемог —
              К огню его приблизьте, и мгновенно
              Вновь расцветет зачахнувший цветок.
              Такими же мечты и судьбы станут,
              Когда часы последний час пробьют…
              В душе у нас воспоминанья вянут,
              Приходит смерть — и вновь они цветут.
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            "Тяжелый небосвод окутан ранней мглою…"*
         
         
            
              Тяжелый небосвод окутан ранней мглою.
              Упрятана река под ледяной покров,
              И гонит зимний вихрь, не знающий покоя,
              ;;;;;;;;;Пыль снежную вдоль смутных берегов.
              Вот море наконец замерзло. Скрылся где-то
              Тревожный мир живых, мир бурный, грозовой,
              И полюс Северный при тусклых вспышках света
              ;;;;;;;;;Баюкает любимый город свой.
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            Ламартин*
         
         
            
              Божественной Фебовой лиры струны;
              В руках его арфой Эола звучат.
              А мысли — певучие, легкие сны,
              Что в безднах, лелеемы словом, парят.
            
            (Перевод М. Тюнькиной)
         
       
       
         
            "Как робко любящее сердце! Как с годами…"*
         
         
            
              Как робко любящее сердце! Как с годами
              Оно всё более охвачено тоской!
              И время я прошу: о, не беги, постой!
              Ведь может каждый миг стать бездной между нами —
              ;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;Между тобой и мной.
              Неумолимый страх, гнетущая тревога
              Легли на сердце мне и жгут его огнем.
              Я слишком долго жил, дней прошлых слишком много, —
              Так пусть твоя любовь не будет прошлым днем.
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            "Огни, блестящие во глуби светло-синей…"*
         
         
            
              Огни, блестящие во глуби светло-синей,
              О, непорочный блеск небесного венца!
              О звезды! Слава вам! Божественной святыней
              Зажглись вы над землей — и длитесь без конца.
              А люди, жалкий род, несчастный и мгновенный,
              Которому дано единый миг дышать,
              В лазурь глаза вперив, поют вам гимн священный —
              Торжественный привет идущих умирать.
            
            (Перевод В. Брюсова)
         
       
       
         
            "О, как люблю я возвращаться…"*
         
         
            
              О, как люблю я возвращаться
              К истоку первых дней твоих
              И, внемля сердцем, восхищаться
              Рассказом — тем же всё — о них!
            
         
         
            
              Как много свежести и тайны
              На тех встречаю берегах!
              Что за рассвет необычайный
              Сквозил в тех дымных облаках!
              В каких цветах был луг прибрежный,
              Ручья как чисто было дно,
              Как много дум с улыбкой нежной
              Лазурью той отражено!
              О детстве, понятом так мало,
              Чуть упомянешь ты порой —
              И мнилось мне, что овевало
              Меня незримою весной.
            
            (Перевод А. Фета)
         
       
       
         
            Из Микеланджело[34]*
         
         
       
       
         
            Госпоже великой герцогине Елене*
         
         
            
              ;;;;;;;;;Что во Дворце ни происходит этом,
              Нет невозможного, всё к месту и в свой час.
              Волшебный праздник здесь царит зимой и летом.
              ;;;;;;;;;Он — образ жизни во Дворце у вас.
            
            (Перевод А. Николаева)
         
       
       
         
            Ее Величеству Императрице*
         
         
            
              Легенда, волшебство, мираж и обаянье
              Пришли вам честь воздать и пасть у ваших ног…
              Ведь каждый, встретив вас, не чувствовать не мог,
              Что только истина достойна обожанья…
            
            (Перевод А. Николаева)
         
       
       
         
            "Или откройте дверь, мой дружок…"*
         
         
            
              Или откройте дверь, мой дружок,
              Или плотно ее притворите.
              Моя милая, вы меня злите,
              Хоть бы дьявол вас уволок.
            
            (Перевод М. Тюнькиной)
         
       
       
         
            Е. Н. Анненковой [Перевод]*
         
         
            
              Неужто томною, болезненной девицей,
              ;;;;;;;;;;;;;;;;Что в северных лесах живет,
              Стать захотелось вам, в которой всё искрится,
              ;;;;;;;;;;;;;;;;Сверкает, блещет и поет?
              Простите мне, мой друг, невольное сомненье:
              Не будет ли тогда всё говорить вокруг
              О том, что южное, цветущее растенье
              ;;;;;;;;;;;;;;;;Березой притворилось вдруг?
            
            (Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            "От лютых зим, полей пустых…"*
         
         
            
              От лютых зим, полей пустых
              К блистанью моря, в край иной,
              Лети, лети, мой скромный стих,
              С приветом дочери родной.
            
            (Перевод М. Тюнькиной)
         
       
       
         
            "Гекуба древняя, гонимая судьбой…"*
         
         
            
              Гекуба* древняя, гонимая судьбой,
              Пройдя чрез беды все и испытанья,
              Теперь, в обличье новом, обрела покой,
              Обласканная вами, юное созданье.
            
            (Перевод М. Тюнькиной)
         
       
       
         
            "Христианский король перед всем белым светом…"*
         
         
            
              Христианский король перед всем белым светом
              Решил палача христиан наградить.
              Так можно ли, как в старину, говорить:
              «Стыдись, подумавший плохо об этом»?
            
            ;;;;;;(Перевод М. Кудинова)
         
       
       
         
            "Ах, нелепый каприз какой…"*
         
         
            
              Ах, нелепый каприз какой,
              Непостижимо, нежданно —
              Моя дочь, златовласа, румяна,
              Пожелала стать серой сестрой.
            
            (Перевод М. Тюнькиной)
         
       
      
   
   
      
        Другие редакции и варианты
      
      Варианты приводятся согласно порядку стихов в основном тексте произведения. Все варианты отличаются от основного текста, за исключением единичных случаев, когда приводятся целые редакции. Под нумерацией строк или строф указывается источник варианта. Если он не указан, это означает, что источник тот же, что и для предыдущего варианта. Последовательность слоев правки обозначается около строк буквами: а) б) в). Звездочкой (*) при вариантах отмечается, что стихотворение было доработано в той же рукописи. Фамилии в скобках (Сушков, Майков, Аксаков и проч.) указывают, кому именно принадлежит данный вариант. Список условных сокращений см. на с. 366–367*.
      1
      56 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Умолк[нет] о тебе молва!*
       
      
      7
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Достиг пловец [родимых] берегов,*
       
      
      8
      6 «Сев. цветы»
      
       
          Вседержащею струей
       
      
      11
      
       
          Вещать сердцам оцепенелым
       
      
      10
      ТОЛРС
      
       
          Как часто, бросив взор с утесистой вершины,
          Сажусь, задумчивый, в тени дерев густой,
          ;;;;;;;;И раскрываются пред мной
          Разнообразные вечерние картины! —
       
      
      
       
          Здесь пенится река, там дола красота,
          И тщетно в мрачну даль за ней стремится око;
          Там дремлет озеро, разлитое широко,
          И мирно светит в нем вечерняя звезда!
          Зари последний луч во сумраке блуждает
          ;;;;;;;;;;;;;;;По темной зелени лугов,
          Луна медлительно по небу востекает
          ;;;;;;;;;;;;;;;На колеснице облаков!..
          Всё тихо, всё мертво, лишь колокол священный
          Протяжно раздался в окрестности немой;
          Прохожий слушает, и звук его смиренный
          С последним шумом дня сливает голос свой! —
          ;;;;;;;;;;;;;;;Прелестный край! — Но восхищенью
          ;;;;;;;;;;;;;;;В иссохшем сердце места нет!..
          По чуждой мне земле скитаюсь сирой тенью,
          И мертвого согреть не может солнца свет…
          ;;;;;;;;С холма на холм влачится взор унылый
          И гаснет медленно в ужасной пустоте. —
          Увы! где встречу то, что б взор остановило?..
          Весь мир передо мной, но счастие — нигде!
          И вы, мои поля, и рощи, и долины,
          Вы мертвы!.. Жизни дух от всех вас улетел!
          И что вы все теперь, бездушные картины! —
          Нет в мире одного — и мир весь опустел!
          ;;;;;;;;Встает ли день, ночные ль сходят тени,
          ;;;;;;;;И свет, и мрак равно противны мне, —
          ;;;;;;;;Моя судьба не знает изменений:
          Вся вечность горести в душевной глубине!
          И долго ль страннику томиться в заточенье?
          Когда на лучший мир сменю я дольний прах,
          Тот мир, где нет сирот, где вере — исполненье, —
          Где солнце истины в нетленных небесах!..
          ;;;;;;;;;;;;;;;Тогда, быть может, прояснится
          Надежд спасительных таинственный предмет,
          ;;;;;;;;К чему душа и здесь еще стремится,
          Но токмо там — в своей отчизне обоймет!
       
      
      11
      загл. ТОЛРС
      ВЕСЕННЕЕ ПРИВЕТСТВИЕ СТИХОТВОРЦАМ
      7
      
       
          И радость в сердце пролилась
       
      
      между 14 и 15
      
       
          О вы, чей взор столь часто освящен
          ;;;;;;;;Благоговения слезами,
          Природы храм отверст, певцы, пред вами!
          Вам ключ к нему поэзией вручен!
       
      
      
       
          В парении своем высоком
          Не изменяйтесь никогда!
          И вечная природы красота
          Не будет вам ни тайной, ни упреком!..
       
      
      15-16
      
       
          Как полным, пламенным расцветом,
          Омытые Авроры светом
       
      
      18
      
       
          Как зе;фир — радостным полетом
       
      
      22
      
       
          Так порхай ваша, други, младость
       
      
      24-30
      
        отсутствуют
      
      12
      9-13 СЛ
      
       
          Счастливы древние народы!
          Их мир был храмом всех богов,
          И книгу матери-природы
          Они читали без очков…
          Счастливы древние народы.
       
      
      16
      между 14 и 15 Тютч. сб.
      
       
          Хоть лень с Амуром часто в споре,
          Но их нетрудно примирить.
       
      
      20-21
      
       
          Красавицу в семнадцать лет
          С умом, с душою и душами.
       
      
      28
      
       
          Моей пожертвую я ленью.
       
      
      19
      5-6 С-5 и след. изд.
      
       
          Люблю смотреть, когда созданье
          Как бы погружено в весне,
       
      
      10
      
       
          Весенний воздух пламенит,
       
      
      20
      СЛ, автограф ЦГАЛИ (кроме 8)
      
       
          На севере мрачном, на дикой скале,
          ;;;;;;;;Кедр одинокий, подъемлясь, белеет,
          И сладко заснул он в инистой мгле,
          ;;;;;;;;И сон его буря лелеет.
       
      
      
       
          Про юную пальму снится ему,
          ;;;;;;;;Что в краю отдаленном Востока
          Под мирной лазурью, на светлом холму
          ;;;;;;;;Стоит и цветет одинока.
       
      
      8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          ;;;;;;;;Стоит и растет одинока.
       
      
      21
      8 С-5
      
       
          Не создаст никак поэт.
       
      
      10-11
      
       
          Конь крылат и змей зубаст —
          Вот мечты, его кумиры;
       
      
      16
      
       
          Не создаст никак поэт.
       
      
      22
      17 2-й автограф ЦГАЛИ, Г
      
       
          Сновиденьем пролетели
       
      
      25
      37 список ЦГАЛИ
      
       
          Кровавыя битвы подымет волна!..
       
      
      27
      7 С-5
      
       
          Его уж нету в вашем круге,
       
      
      29
      7-8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И память [ваша для] потомства*
          [Земле, живая, предана. ]*
       
      
      30
      3-4 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Как шорох стаи журавлиной, —
          И в шуме листьев замер он.
       
      
      31
      5 «Атеней»
      
       
          Но Муза юного взяла
       
      
      7
      
       
          Поэзия разостлала
       
      
      10
      
       
          Его согрели годы
       
      
      21
      
       
          Стрелу ему на память дал
       
      
      33
      3 Г
      
       
          В груди тоска, в уме сомненья,
       
      
      19
      
       
          И звезды светят холодно и ясно
       
      
      36
      строфа 1 Г
      
       
          Люблю грозу в начале мая:
          Как весело весенний гром
          Из края до другого края
          Грохочет в небе голубом!
       
      
      строфа 2
      
        отсутствует
      
      строфа 3
      
       
          С горы бежит ручей проворный,
          В лесу не молкнет птичий гам,
          И говор птиц, и ключ нагорный —
          Всё вторит весело громам!
       
      
      37
      вм. 9-16 С-5 и след. изд.
      
       
          Давно ль умолк перун его побед,
          И гул от них стоит доселе в мире…
          И ум людей великой тенью полн,
          А тень его, одна, на бреге диком,
          Чужда всему, внимает шуму волн
          И тешится морских пернатых криком.
       
      
      40
      1 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Есть некий час всемирного молчанья
       
      
      41
      Г
      обратный порядок строф 1–2;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;
      строфа 1 Г
      
       
          «Алла, пролей на нас твой свет!
          Краса и сила православных,
          Бог истинный, тебе нет равных,
          ;;;;;;Пророк твой Могамед!..»
       
      
      11-12
      
       
          И над вратами Истамбула
          ;;;;;;Зажгла Олегов щит!..
       
      
      11-12 СТ (Сушков)
      
       
          И вспыхнул на вратах Стамбула
          ;;;;;;Олегов древний щит!
       
      
      12 МА
      
       
          Олегов древний щит!
       
      
      42
      11 Соч. 1886 (Майков?)
      
       
          И мы в борьбе с природой целой
       
      
      44
      4 Г
      
       
          С своими черными тенями.
       
      
      между 4 и 5
      
       
          Едва в трепещущих листах
          Перебирается прохлада,
          Звонок пасущегося стада
          Почти замолк на высотах.
       
      
      10 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Наш мир, как бы лишенный сил,
       
      
      12 Г
      
       
          Во мгле полдневной опочил, —
       
      
      14 Некрасов, А Б, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Над усыпленною землей
       
      
      45
      3 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И в тверди пламенной и чистой
       
      
      8 Некрасов; АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          В пещере нимф спокойно дремлет.
       
      
      47
      3 С-3
      
       
          Та ж тихость взора, нежность гласа
       
      
      4 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Та ж прелесть утреннего часа,
       
      
      49
      14 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Он улетел с твоих младых ланит
       
      
      50
      2-й автограф ЦГАЛИ
      ПРОБУЖДЕНИЕ
      
       
          Еще шумел веселый день,
          Толпами улица блистала,
          И облаков вечерних тень
          По светлым кровлям пролетала.
       
       
          Весенней негой утомлен,
          Вдался я в сладкое забвенье:
          Не знаю, долог ли был сон,
          Но странно было пробужденье.
       
       
          Безмолвно в сумраке ночном
          Ходило лунное сиянье,
          И ночи зыбкое молчанье
          Едва струилось ветерком.
       
       
          Украдкою в мое окно
          Глядело бледное светило —
          И мне казалось, что оно
          Мою дремоту сторожило.
       
       
          И между тем какой-то гений
          Из области цветущей дня
          Стезею тайной сновидений
          В страну теней увел меня.
       
      
      8 СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          Строй звучный, шумный и невнятный
       
      
      9 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Украдкой в сумраке ночном
       
      
      17-18
      
       
          Сомнительно в мое окно
          Смотрело бледное светило —
       
      
      22-23
      
       
          Из пышного, златого дня
          Тропою тайной сновидений
       
      
      24 С-3 и след. изд.
      
       
          Увлек незримо в царство теней.
       
      
      52
      10 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Припав к растреснувшей земле,
       
      
      54
      1-2 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Богам угоден] бедный странник,*
          Над ним его святой покров!
       
      
      9
      
       
          Чрез грады, веси и поля,
       
      
      11
      
       
          Ему открыта вся земля,
       
      
      55
      5 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          А уж давно, звучнее и живей,
       
      
      56
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Недержно вас уводят Горы
       
      
      6 список собр. Пигарева
      
       
          Неудержимо вас уводят Оры
       
      
      58
      1 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          а) [Тень богатырская стоит]
       
       
          б) [Порою богатырский Дух]
       
      
      1 Г
      
       
          На старой башне, у реки,
       
      
      2 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          а) [Стоит на башне, там — ]
       
       
          б) Тень рыцаря стоит
       
      
      2 Г
      
       
          Дух рыцаря стоит
       
      
      3-4 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И шлет свои приветы вслух
          Плывущим челнокам:
       
      
      3-5 Г
      
       
          И, лишь завидит челноки,
          Приветом их дарит:
          «Кипела кровь и в сей груди,
       
      
      10
      
       
          Другую проволок
       
      
      59
      24 Г
      
       
          Ее ты рыцарям отдай, —
       
      
      38
      
       
          Тот дом сам бог благословил,
       
      
      60
      1 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Запад, Юг и Норд в крушенье,
       
      
      5
      
       
          В песнях, играх, пированье
       
      
      12
      
       
          Редко голову ломавших.*
       
      
      22
      
       
          Перлом, мускусом торгуя —
       
      
      32
      
       
          Верный Гафица ученью:
       
      
      40
      
       
          Легким сонмом, жадным света,
       
      
      42
      
       
          а);;;;[О бессмертье умоляя!..]
          б);;;;Дар бессмертный вымоляя!..
       
      
      61
      2 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          По гроб он верен был:
       
      
      63
      вм. 5–8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Так! что вам до меня?
          Что вам моя беда?
          Случится ли когда,
          Что, всеми брошен я,
          Один не буду я?
       
      
      12-13
      
       
          Вокруг меня тоска,
          Вокруг меня печаль!
       
      
      64
      1 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Любовники, поэты и безумцы
       
      
      3
      
       
          Тот более, чем в аде есть чертей,
       
      
      10-11 1-й и 2-й автографы ЦГАЛИ
      
       
          а);;;;И лишь существ неведомых явленья
          ;;;;;;;;Воображенье вызовет — поэт
       
      
      
       
          б);;;;Лишь вызовет в воображенье виды
          ;;;;;;;;Существ неведомых, поэта перст
       
      
      12 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Их претворяет в лица и дарит
       
      
      13 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Теням воздушным имя и жилище!
       
      
      65
      8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Скорый саван обещал.
       
      
      12
      
       
          [Выпускают] мертвецов!..*
       
      
      66
      112 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Швейцария! [Здесь] мир, как за оградой:*
       
      
      67
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Сии живые, гордые созданья]*
       
      
      7
      
       
          а);;;;[Столь рьяные в служении его]
          б);;;;[На глас его столь рьяные всегда]*
       
      
      8
      
       
          Днесь, с головой поникшей, мрачны[м взором]*
       
      
      33
      
       
          Глубокой язвой [чудо] поразил.*
       
      
      68
      27 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Минутно их носивший вал
       
      
      47-48
      
       
          Железный мир, и движимый
          Воззрением одним!
       
      
      50-51
      
       
          а);;;В нем сердце б истомилось
          ;;;;;;;И дух бы пал — но сильная *
       
       
          б);;;Душа в нем истомилась
          ;;;;;;;И он бы пал — но сильная *
       
      
      52
      
       
          К нему рука склонилась*
       
      
      69
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Мое [в тиши] молящееся сердце*
       
      
      19
      
       
          Всю ночь насквозь томились [безотвя‹зно›]*
       
      
      36
      
       
          Побед [но, смело, радостно, ] светло,*
       
      
      41
      
       
          В глухую [пору], одиноко, сиро*
       
      
      44
      
       
          Одни лишь совы, призраки, [гра‹беж›]*
       
      
      52
      
       
          [Почтит иль нет венком лавровым Муза]*
       
      
      54-55
      
       
          Поэзия моей душе была
          Ребячески-божественной игрушкой*
       
      
      58
      
       
          Я воин был! Я [воин] был свободы!*
       
      
      70
      12 2-автограф ЦГАЛИ
      
       
          Я просиял бы — и угас!
       
      
      71
      9 Д
      
       
          Блажен, кто посетил сей мир
       
      
      72
      2 Т
      
       
          А воды с гор уже шумят;
       
      
      6
      
       
          Весна пришла, весна идет,
       
      
      73
      2 «Молва»
      
       
          И мысли и мечты свои!
       
      
      4 СТ (Сушков), С-3 и след. изд.
      
       
          И всходят и зайдут оне,
       
      
      4-5 «Молва»
      
       
          Встают и кроются оне
          Как звезды мирные в ночи, —
       
      
      5 С-3 (Сушков?) и след. изд.
      
       
          Как звезды ясные в ночи:
       
      
      13 «Молва», С-3 и след. изд.
      
       
          Лишь жить в самом себе умей —
       
      
      16 С. 1836, СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          Их заглушит наружный шум,
       
      
      16-17 «Молва»
      
       
          Их оглушит житейский шум,
          Разгонят дневные лучи, —
       
      
      17 СТ (Сушков), С-3 и след. изд.
      
       
          Дневные ослепят лучи:
       
      
      74
      1 список ЦГАЛИ
      
       
          И буря, и море качали наш челн,
       
      
      3 СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          И две беспредельности были во мне —
       
      
      5
      
       
          Кругом, как кимвалы, звучали скалы.
       
      
      6 СТ
      
       
          И ветры свистали и пели валы.
       
      
      6 список ЦГАЛИ С-3 и след. изд.
      
       
          И ветры свистели и пели валы
       
      
      7-8 С Т, С-3 и след. изд.
      
       
          Я в хаосе звуков летал, оглушен;
          Над хаосом звуков носился мой сон.
       
      
      12-14 список ЦГАЛИ
      
       
          Земля зеленела, светлила эфир.
          Сады, лабиринты, чертоги, столпы,
          Роились, кипели безмолвны толпы.
       
      
      14 С-3 и след. изд.
      
       
          И чудился шорох несметной толпы.
       
      
      17-18 список ЦГАЛИ
      
       
          По высям творенья, как бог, я летал,
          И мир подо мною безмолвный сиял.
       
      
      17-18 Г
      
       
          По высям творенья, как дух, я летал,
          И мир надо мною, безмолвный, сиял.
       
      
      17 С-3 и след. изд.
      
       
          По высям творенья я гордо шагал,
       
      
      18-19 СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          И мир подо мною недвижно сиял…
          Сквозь грезы, как дикий волшебника вой,
       
      
      22 список ЦГАЛИ
      
       
          Вторгалася пена ревущих валов.
       
      
      22 Соч. 1886
      
       
          Врывалися тени ревущих валов.
       
      
      75
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          С седой, волнистой гривой,
       
      
      10-12
      
       
          В твоей надменной силе,
          Седую гриву растрепав
          И весь в пару и в мыле
       
      
      77
      26 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Лишь ими и чрез них — [ничтожно всё иное]*
       
      
      27
      
       
          [Они как таинство живое…]*
       
      
      30
      
       
          [Сей вяжет и решит — тот рассекает. ]*
       
      
      44
      
       
          Гигант, превысивший [весь мир своей] главой.*
       
      
      50-52
      
       
          Что в мире некогда его владыкой слыли —
          Наполни грохотом всю землю и возвысь
          До облак власть твою — всё выше — высь на высь —*
       
      
      53
      
       
          а);;;[Хотя б до вечных звезд твоя коснулась слава, ]*
          б);;;[Пускай до вечных звезд твоя коснулась слава, ]*
          в);;;[Пускай под облака твоя взнесется слава, ]*
       
      
      55
      
       
          а);;;Что нужды? Власть мила [и я ее ищу]*
          б);;;Что нужды? Власть мила — [я царствовать хочу!]*
          в);;;Что нужды? Власть мила — она передо мной!*
       
      
      56
      
       
          а);;;[Мне сердце говорит: получишь — получу] *
          б);;;Мне тайный глас сулит: тебе венец — он мой.*
       
      
      57
      
       
          Он будет мой…*
       
      
      78
      2 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Кругом меня всё было так уныло.
       
      
      4
      
       
          Всё на душу тоску лишь наводило.
       
      
      13-14
      
       
          а) [Так вам единым удалось
          ;;;;;;Дойти до нас с брегов другого света:]
          б) И вам одним спастися удалось,
          ;;;;;;Пришельцы вы с брегов другого света!
       
      
      17
      
       
          Но о былом создание молчит *
       
      
      79
      3 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И сосен придорожных тени
       
      
      80
      7-8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И как предвестье близящихся бурь
          Порывистый и ясный ветр порою,
       
      
      12 Некрасов, А Б, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Возвышенной стыдливостью страданья.
       
      
      82
      7 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Грозно дремлют великаны,
       
      
      85
      12 автограф ЦГАЛИ
      
       
          С глубокой [таинственной] тьмой.*
       
      
      14-16
      
       
          И бьет о каменный свой брег,
          И хлябь морей с ее скалами
          Земли уносит вечный бег!*
       
      
      20
      
       
          И [жизни] цепь, [беснуясь, ] вьют.*
       
      
      86
      5-6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Как! ты молил меня, как иступленный,
          Да узришь лик, услышишь голос мой!
       
      
      7
      
       
          а);;;[Меня достиг и тронул голос твой.]
          б);;;Склонил меня клич [неотступный] твой.*
       
      
      8-9
      
       
          Явился я! Какой же страх презренный
          Вдруг обуял, гигант, твоей душой?*
       
      
      11-13
      
       
          Мир новый создала, взлелеяла, взрастила,
          [‹нрзб.› с отвагой неземной,
          С упорным, гордым напряженьем]*
       
      
      22-23
      
       
          [Я] — Фауст! Дух, как ты! твой равный я!..
          «Событий бурю, житейский вал,*
       
      
      33
      
       
          а);;;[И готовится богу] одежда живая!..
          б);;;[И богу прядется] одежда живая.
          в);;;[И божья готовится] риза живая.*
       
      
      87
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Где души кротче и нежней*
       
      
      13
      
       
          Сходило на меня в воскресной тишине,*
       
      
      88
      3 С-5 и след. изд.
      
       
          Смотри, как хижины кругом
       
      
      18
      
       
          И вдруг крыла таинственная мочь
       
      
      21-23
      
       
          Передо мною день, за мною ночь,
          У ног равнина вод, и небо над главою!
          Прекрасный сон!.. и суетный!.. прости!..
       
      
      29
      
       
          И оживает в них порою,
       
      
      89
      11 автограф ЦГАЛИ
      
       
          В дуброве ль темной, на водах, в эфире —*
       
      
      20-21
      
       
          Чудесный мир разоблачаешь [ты]!*
          [Взойдет ли предо мною чистый] месяц,*
       
      
      22
      
       
          а) [Всеуслаждая]*
          б) В сиянье кротком и ко мне [с] летят*
       
      
      94
      4 Некрасов, А Б, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          То глухо-жалобный, то шумный!
       
      
      7 АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И ноешь, и взрываешь в нем
       
      
      14 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И с беспредельным жаждет слиться…
       
      
      95
      3 С. 1836 и след. изд.
      
       
          Ни замыслам годины буйной сей,
       
      
      96
      15 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Не [раб]ство янычар ручное*
       
      
      98
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Или низвергнут мыслящей рукой?
       
      
      99
      2 С-3 и след. изд.
      
       
          В тени, в тиши забытого угла;
       
      
      12 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Их легких ног скользит незримый шаг?
       
      
      101
      4 М
      
       
          Под ними море трепетало.
       
      
      5 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Восток горел — она молилась,
       
      
      6 3-й автограф ЦГАЛИ, С. 1836 и след. изд.
      
       
          С кудрей откинув покрывало,
       
      
      8 С. 1836
      
       
          Во взоре небо ликовало…
       
      
      9 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Вдруг вспыхнул день — она склонилась…
       
      
      103
      7 С-3 и след. изд.
      
       
          Ученый пастырь сановитый
       
      
      104
      4 С. 1836 и след. изд.
      
       
          Звонче голос стрекозы.
       
      
      5 Некрасов, А Б, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Чу! за белой душной тучей
       
      
      6 СТ (Сушков), МА, С-3 и след.
      
       
          Прокатился глухо гром;
       
      
      9 С. 1836 и след. изд.
      
       
          Жизни некий преизбыток
       
      
      105
      8 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          В саду фонтан, смеяся, говорит…
       
      
      15
      
       
          Рой бестелесный, слышный, но незримый,
       
      
      106
      1 С. 1836 и след. изд.
      
       
          Как птичка, раннею зарей
       
      
      11 Некрасов, АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Сей шум, движенье, говор, клики
       
      
      15 С-3 (Сушков?) и след. изд.
      
       
          Ночь, ночь! о, где твои покровы,
       
      
      108
      5 С-3 и след. изд.
      
       
          Там-то, молвят, в стары годы,
       
      
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          По лазоревым ночам,
       
      
      25 СТ (Сушков)
      
       
          Чуть дремо;ю забывался,
       
      
      25 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Чуть дремо;той забывался,
       
      
      32 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Нынче ходят по тебе.
       
      
      109
      5-6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Лишь мотыль снует незримый
          Слепо в воздухе ночном…*
       
      
      110
      11 автограф ЦГАЛИ
      
       
          На небе [светл]ом и высоком*
       
      
      112
      1 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Вот] коршун [с поля] поднялся,*
       
      
      115
      20 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Суму возьми] да бей челом.*
       
      
      44-46
      
       
          [Быть домовитою] пчелой!
          [Зачем, увы! я из] объятий
          [Извержен был семьей людской]*
       
      
      120
      3 С-3 и след. изд.
      
       
          Вешний злак блестит в равнине, —
       
      
      5
      
       
          А который век белеет
       
      
      121
      31 Некрасов, АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Увы, души в нем не встревожит
       
      
      122
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Руина с крутизны глядит,
       
      
      9-10
      
       
          Стопой младенческой касаясь
          Громады камней вековой,
       
      
      13-24
      
        отсутствуют
      
      12 Некрасов, АБ, СТ, МА, С-3 и след.
      
       
          С холмом, и с замком, и с тобой.
       
      
      13 список Гагарина (ЦГАЛИ), С. 1836 и след. изд. до Ст. 1854
      
       
          И тихий вечер мимолетом
       
      
      126
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          С последним меся [чным] лучом*
       
      
      6
      
       
          И тень [надвинулась] темней,*
       
      
      9
      
       
          Но сквозь воздушны[х] завес окон*
       
      
      18
      
       
          По [тихо] — брезжущим коврам,*
       
      
      26
      
       
          Коснувшись девственных грудей,
       
      
      28
      
       
          Раскрыло шелк твоих очей!
       
      
      128
      4 С. 1838
      
       
          Что, жизнь твою убив, ее испепелило
       
      
      4 С-3 и след. изд.
      
       
          Что, жизнь убив, ее испепелило
       
      
      9
      
       
          Где вечный блеск и ранний цвет,
       
      
      129
      5 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И вот тому уж века два иль боле,
       
      
      11 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Провеяло над нею полусонной,
       
      
      13
      
       
          По-прежнему фонтан в углу лепечет,
       
      
      130
      3 С. 1838 и след. изд.
      
       
          И как эдем ты растворенный
       
      
      7 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Я там заслушивался пенья
       
      
      15 С. 1838
      
       
          По их лазуревой равнине
       
      
      16 Некрасов, АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Родные призраки скользят.
       
      
      24
      
       
          Один господствует вполне.
       
      
      131
      1 Ст. 1868
      
       
          Смотри, как запад загорелся
       
      
      132
      14 Некрасов, АБ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          В условный час слетает к нам,
       
      
      39 С-3 и след. изд.
      
       
          И жизни божески-всемирной
       
      
      134
      3 Соч. 1900
      
       
          Бессмысленно-немой, немой, как опаленный
       
      
      9
      
       
          И на руку к нему глава твоя склонялась,
       
      
      135
      12 Ст. 1868
      
       
          Собрав, отбрасывает прочь.
       
      
      136
      14 С-3
      
       
          Поэта — суетный народ:
       
      
      137
      3 список ЦГАОР
      
       
          О, не тревожь души поэта,
       
      
      16 РБ
      
       
          Вся прелесть женщины мелькнет,
       
      
      22-23 (Аксаков?)
      
       
          Как он восторгом умилен!
          Пускай служить он не умеет, —
       
      
   
   
      138
      3-4 автограф Нац. музея в Праге
      
       
          И простерть друг к другу руки,
          К нашим кровным и друзьям.
       
      
      3-4 «Рус. беседа»
      
       
          Не увидят ли хоть внуки
          То, что снилося отцам?
       
      
      17 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Инородец, иноземец
       
      
      17-20 РБ
      
        отсутствуют
      
      21-22 автограф ЦГАЛИ, БС
      
       
          Вот средь этой ночи темной,
          Там, на пражских высотах,
       
      
      30 автограф Нац. музея в Праге, «Рус. беседа», РБ, БС
      
       
          День чудесный облистал
       
      
      32 «Рус. беседа», РБ
      
       
          От Карпатов по Урал.
       
      
      32 автограф ЦГАЛИ
      
       
          От Мол да вы за Урал.
       
      
      37 «Рус. беседа», РБ, БС
      
       
          И родного слова звуки
       
      
      38 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Уж не чужды стали нам.
       
      
      после 40
      
       
          Так взывал я, так гласил я.
          Тридцать лет с тех пор ушло —
          Всё упорнее усилья,
          Всё назойливее зло.
       
       
          Ты, стоящий днесь пред богом,
          Правды муж, святая тень,
          Будь вся жизнь твоя залогом,
          Что придет желанный день.
       
       
          За твое же постоянство
          В нескончаемой борьбе
          Первый праздник Всеславянства
          Приношеньем будь тебе!..
       
      
      после 40 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Так взывал я, так просил я —
          Тридцать лет с тех пор ушло —
          Всё упорнее усилья,
          Всё безвыходнее зло.
       
       
          Ты, стоящий днесь пред богом,
          [Ганка — праведная тень,]
          Будь [же ты для нас] залогом,
          Что [и наш наступит] день.
       
       
          [А теперь за] постоянство
          В нескончаемой борьбе
          Первый праздник Всеславянства
          Приношеньем будь тебе!..
       
      
      141
      12 Соч. 1900
      
       
          Роскошной Генуи залив.
       
      
      142
      1 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Миросоздания неконченное дело!
       
      
      5 С-3 и след. изд.
      
       
          Ты за;весу расторг всесильною рукой,
       
      
      9 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Так связан и сроднен от века
       
      
      12
      
       
          С живою силой естества…
       
      
      143
      2 СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          Плещет, свищет и ревет,
       
      
      24-26 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Бурный натиск [сокрушив],*
          Вал [расшибся, отраженный],*
          И струится мутной пеной
       
      
      29-30 РИ
      
       
          Потерпи лишь час-другой;
          Не всегда ж волне гремучей
       
      
      33-34
      
       
          Присмиреет вновь волна,
          И без пены и без вою
       
      
      36
      
       
          Вновь уляжется она
       
      
      147
      7 К
      
       
          И жизнь твоя пройдет незримо,
       
      
      12 Ст. 1868
      
       
          В холодной, беспредельной мгле…
       
      
      148
      2 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Как тень внизу скользит неуловимо!
       
      
      149
      11 Соч. 1900
      
       
          Пламень беглый и летучий
       
      
      13 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Гуще капли дождевые —
       
      
      20 К
      
       
          Вся смущенная земля.
       
      
      150
      2 С-3 (Тургенев?) и след. изд.
      
       
          Места печальные, хоть и родные,
       
      
      8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Давно минувшего, былого счастья!..
       
      
      10
      
       
          Гляжу я на тебя, мой гость минутный!
       
      
      18 СТ, С-3 и след. изд.
      
       
          То, чем я жил и чем я дорожил.
       
      
      151
      4 автограф собр. Пигарева
      
       
          [Жатвы] дремлющие зреют…*
       
      
      5 М
      
       
          Усыпительно, безмолвно
       
      
      152
      1 М
      
       
          Когда в кругу убийственных работ
       
      
      5-6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Минувшим нас обвеет и обымет
          И страшный груз минутно приподымет
       
      
      10
      
       
          Вдруг ветр повеет теплый и сырой,
       
      
      10 М
      
       
          Вдруг ветр подует теплый и сухой,
       
      
      12
      
       
          И душу вам обдаст как бы весною.
       
      
      153
      6 М
      
       
          В осень глухую, ночною порой.
       
      
      155
      1 М, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          На равнине вод лазурной
       
      
      7 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И [дождем соленой] пыли*
       
      
      17
      
       
          Сны [летают] на просторе*
       
      
      156
      2 автограф собр. Пигарева
      
       
          Кричит он бодро, живо, смело.
       
      
      15
      
       
          О Русь, к тебе взывает он.
       
      
      157
      4 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Вдруг развеял сонный хлад.
       
      
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Край родной, волшебный край
       
      
      9-16
      
        отсутствуют
      
      17
      
       
          Стройных лавров колыханье
       
      
      19
      
       
          Моря влажное дыханье
       
      
      21 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Целый день там солнце греет
       
      
      159
      2 автограф ЦГАЛИ, М, С-3 и след. изд.
      
       
          Среди клокочущих зыбей —
       
      
      4
      
       
          Она [сама] слетает к нам — *
       
      
      160
      6 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Лишь курились ароматы
       
      
      15
      
       
          И безумными толпами —
       
      
      17
      
       
          В черном, выспренном пределе
       
      
      19
      
       
          Отвечая смертных взглядам
       
      
      161
      7 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Как будто лунный [свет] и град почивший — *
       
      
      162
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Отважно в бой вступил — и не успел в борьбе;
       
      
      4 М
      
       
          Бой невозможный, бой напрасный!
       
      
      5 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Ты всю ее, как яд, носил в самом себе…
       
      
      163
      2 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Две силы дивно в нем срослись:
       
      
      3-4 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          В главе его — орлы парили,
          В груди его — змии вились.
       
      
      7 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Но в самом буйстве дерзновений
       
      
      11 2-й автограф ЦГАЛИ, СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Его души не озарила
       
      
      164
      1-3 автограф ГБЛ
      
       
          Он сам на рубеже России,
          Проникнут весь предчувствием борьбы,
          Слова промолвил роковые:
       
      
      6 С-3 и след. изд.
      
       
          Судьба откликнулась на голос твой!
       
      
      7 автограф ГБЛ
      
       
          И сам же ты, потом, в своем изгнанье
       
      
      7 автографы ЦГАЛИ
      
       
          Но новою задачею, в изгнанье,
       
      
      8 автограф ГБЛ
      
       
          Ты пояснил ответ их роковой…
       
      
      14 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Порою встав, ты смотришь на Восток,
       
      
      14 1-й автограф ЦГАЛИ.
      
       
          Выходит он и смотрит на Восток,
       
      
      15
      
       
          И вдруг, смутясь, бежишь, как бы почуя
       
      
      165
      16-17 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Широко ложилась в мире,
          Всё могучее и шире —
       
      
      166
      3-4 автограф АБ, С-3 и след. изд.
      
       
          Как золотой ковер она свила,
          Ковер, накинутый над бездной.
       
      
      8
      
       
          Лицом к лицу пред этой бездной темной.
       
      
      9-12
      
        отсутствуют
      
      14
      
       
          Теперь ему всё светлое, живое, —
       
      
      167
      5 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Три года — не удержат нас!]*
       
      
      168
      1 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Вот] третий год беснуются языки,*
       
      
      5 автограф ЦГАЛИ, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          В раздумье грустном князи и владыки,
       
      
      169
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Своей [боязнью] маловерной*
       
      
      5-6
      
       
          Иль все [надежды], упованья,
          [Свой ум и душу ис]требя,*
       
      
      171
      4 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Бредет по жаркой мостовой.
       
      
      16 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Главы его не освежит.
       
      
      172
      14-15 С-3 и след. изд.
      
       
          Пышноструйная волна,
          Приюти в твоем просторе
       
      
      173
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Дневную боль проспи в ночи
       
      
      4 С-3 и след. изд.
      
       
          А завтра быть тому, что будет.
       
      
      6 М
      
       
          Несчастья, радость и тревогу.
       
      
      175
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Вздувшись по [чер] нели воды*
       
      
      4
      
       
          И [на] глянец их суровый*
       
      
      6
      
       
          Светит [трепетным] лучом.*
       
      
      10 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Над стихиею лазурной
       
      
      176
      5 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Еще на ветке шелестит.
       
      
      9
      
        отсутствует
      
      178
      22 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Он для меня их уловил
       
      
      27 С-3 и след, изд.
      
       
          И в замке феи-невидимки
       
      
      после 32 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И страстно песнь ее звучала,
          Пленяя души и сердца, —
          Она Бетховена играла,
          И… доиграла до конца.
       
      
      179
      5 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Ликовали, восседая]*
       
      
      8
      
       
          [В честь правителей-богов]*
       
      
      13 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И сидела, в длинном строе,
       
      
      25 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И предстал перед святыней
       
      
      27
      
       
          Градозиждущей Афине,
       
      
      38
      
       
          Агамемнон, царь царей,
       
      
      40
      
       
          Уцелевшие от прей.
       
      
      41-42
      
       
          а);;;[И великою тоскою
          ;;;;;;;Дух владыки был объят:]
          б);;;И поник он головою,
          ;;;;;;;Грустной думой одержим:
       
      
      44
      
       
          а);;;[Мало их идет назад]
          б);;;Мало их вернется с ним.
       
      
      45
      
       
          Пойте ж громче гимн хвалебный!
       
      
      50-51
      
       
          Мирно-радостный возврат —
          У домашнего [чер‹тога›]*
       
      
      58
      
       
          Где хранят святой устав!
       
      
      58 Р. 1852
      
       
          Где семейный тверд устав!
       
      
      61 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И супругой возвращенной
       
      
      63
      
       
          Красотой ее священной
       
      
      66 С-3 и след. изд.
      
       
          За несчастьем казнь следит.
       
      
      67 автограф ЦГАЛИ
      
       
          В небе божий суд не дремлет,
       
      
      77
      
       
          Неподвластно вышней силе
       
      
      82
      
       
          [Произвольною] рукой,*
       
      
      94
      
       
          Пал ты — от руки своей.
       
      
      120
      
       
          Память падшего святее.
       
      
      121-122
      
       
          Брашник бодрый и маститый,
          Старец Нестор днесь встает
       
      
      151
      
       
          Дым, пар дымный всё земное,
       
      
      180
      4 М (Вяземский), С-3 и след. изд.
      
       
          За льдиной льдина вслед плывет.
       
      
      182
      5-16 автограф ГБЛ
      
       
          Есть два другие близнеца —
          Две тоже демонские власти —
          И нет неодолимей власти,
          Им покоряющей сердца…
       
       
          Одолевают нас они
          Своей неразрешимой тайной —
          Союз их кровный — неслучайный,
          Даны им роковые дни…
       
       
          И кто ж — когда бунтует кровь
          В поре всесильных увлечений,
          Не ведал ваших искушений,
          Самоубийство и Любовь!
       
      
      183
      11-12 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Как наслажденье, утомленный
          И, как страданье, роковой.
       
      
      13
      
       
          И в эти чудные мгновенья
       
      
      184
      2 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Как прежде, мною дорожит…
       
      
      185
      7 С-3 и след. изд.
      
       
          И самого себя, краснея, сознаю
       
      
      186
      7 СТ, МА, С-3, Ст. 1854
      
       
          И ты невольно постыдилась
       
      
      9 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Ах, если бы живые крылья
       
      
      12
      
       
          Бессмертной пошлости людской.
       
      
      187
      2 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Как в буйной слепоте страстей
       
      
      12
      
       
          Горючей влагою своей.
       
      
      15
      
       
          Ее волшебный взор и речи,
       
      
      16 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И смех младенчески живой?
       
      
      17 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И что ж теперь? и где всё это
       
      
      38 СТ (Сушков), МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Как в буйной слепоте страстей
       
      
      189
      16 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Не встретишь желтого листа.
       
      
      191
      9 М, СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Не скажет век, с молитвой и слезой,
       
      
      1 °C-3 и след. изд.
      
       
          Как ни скорбит пред замкнутою дверью:
       
      
      193
      5 С-3 и след. изд.
      
       
          От зарниц всё трепетало…
       
      
      6 Р. 1852
      
       
          Неба сонные ресницы
       
      
      7 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Разверзалися порою]*
       
      
      7 Р. 1852 (Сушков?)
      
       
          Раскрывалися порою
       
      
      10
      
       
          [Загорались над землею…]*
       
      
      195
      3-4 Р. 1852
      
       
          И целый год, в зеленых листьях скрыт,
          Цветет лимон и апельсин горит?..
       
      
      5 Р. 1852, С-3 и след. изд.
      
       
          Ты знаешь край?.. туда, туда с тобой
       
      
      8
      
       
          Лошак бредет в тумане, по скалам,
       
      
      11-12 С-3 и след. изд.
      
       
          Ты знаешь путь?.. туда и нам с тобой
          След проложен: уйдем, властитель мой!
       
      
      12 Р. 1852
      
       
          Нам путь лежит — уйдем, властитель мой!
       
      
      17 С-3 и след. изд.
      
       
          Ты знаешь дом?.. туда, туда с тобой
       
      
      197
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Гроза нахлынувшею тучей
       
      
      11
      
       
          Тревожно [свищут] их вершины*
       
      
      198
      5 МА, С-3 и след. изд.
      
       
          И нет для бедной птички проку
       
      
      11
      
       
          Взлелеяла и возростила,
       
      
      16 СТ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Настанет день — день непреложный:
       
      
      18 автограф ЦГАЛИ, МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Погибнет под ногой твоей.*
       
      
      199
      7 С-3 и след. изд.
      
       
          И весь он очнулся от райского сна.
       
      
      200
      1 автограф ЦГАЛИ, СТ, *МА
      
       
          О, волна моя морская,*
       
      
      4
      
       
          Чудной силы ты полна!*
       
      
      13 автограф ЦГАЛИ, СТ* МА, С-3 и след. изд.
      
       
          Будь верна стихии бурной,*
       
      
      14 автограф ЦГАЛИ, СТ,* МА
      
       
          Будь угрюма иль светла,*
       
      
      203
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И под снежной [пеленою],*
       
      
      5
      
       
          Чудной [роскошью] блестит*
       
      
      15
      
       
          Бессознательной красой.
       
      
      204
      6 Ст. 1886 (Бартенев?)
      
       
          Лишь там, на западе, брезжит сиянье.
       
      
      12 Соч. 1886 (Майков?)
      
       
          Блаженство ты и безнадежность.
       
      
      205
      33 автограф ЦГАЛИ
      
       
          А так победно шли полки,
       
      
      207
      1-4 автограф ГБЛ
      
       
          О, это лето, это лето!
          Мне подозрительно оно —
          Не колдовство ли просто это?
          И нам за что подарено?
       
      
      5
      
       
          Гляжу тревожными очами
       
      
      209
      4 корр. л. Р. 1855 (ЦГИАЛ)
      
       
          Настало время роковое.
       
      
      7 автограф ЦГАДА, корр. л. Р. 1855
      
       
          Не целый мир — а целый ад
       
      
      11 корр. л. Р. 1855
      
       
          Со дна восстали царства тьмы
       
      
      12 автограф ЦГАДА, корр. л. Р. 1855
      
       
          Во имя Правды и Свободы.
       
      
      14-16 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Тебе куют порабощенье, —
          Ты, слово будущих времен,
          Глагол их, жизнь и просвещенье.
       
      
      13-20
      
       
         
            отсутствуют в автографе ЦГАДА
         
       
      
      17-20 корр. л. Р. 1855
      
       
          О, будь же в роковой борьбе
          Победы нашей ты залогом,
          Будь верно самому себе, —
          И оправданием пред богом.
       
      
      210
      1 Ст. 1854
      
       
          Стоим мы слепы пред судьбою:
       
      
      4 автограф ГБЛ
      
       
          А бред пророческий духов.
       
      
      8
      
       
          В громах родился Новый год.
       
      
      12
      
       
          Принес он людям на земле.
       
      
      12 Ст. 1868 (Аксаков?)
      
       
          Несет он людям на земле.
       
      
      14 РА. 1867
      
       
          Но исполнитель тяжких кар,
       
      
      16 автограф ГБЛ
      
       
          Давно задуманный удар.
       
      
      18
      
       
          С собой принес он два меча:
       
      
      20-21 Ст. 1868 (Аксаков?)
      
       
          Другой — секира палача.
          Но на кого?.. Одна ли выя,
       
      
      211
      2-4 список Сушковой (ЦГАЛИ)
      
       
          Бесстыдству также есть предел.
          Как! — пред его священной тенью
          И он, и он предстать посмел?
       
      
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Клянусь его священной тенью,
       
      
      5-6 автограф ЦГАЛИ, список Сушковой
      
       
          Ужель не грянет отовсюду
          Один всеобщий вопль тоски:
       
      
      11
      
       
          Будь заклеймен своим названьем:
       
      
      12 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Апостол их — Искариот…
       
      
      212
      14 ПССоч. 1912 (Быков)
      
       
          Страстный говор твой ловлю…
       
      
      213
      5 список Бирилевой (собр. Пигарева), Ст. 1868
      
       
          Не поймет и не оценит
       
      
      12 список Бирилевой (собр. Пигарева)
      
       
          Обошел, благословляя.
       
      
      214
      2 список Бирилевой (собр. Пигарева)
      
       
          Нить железная бежит,
       
      
      4
      
       
          Эта нить порой вестит.
       
      
      215
      3-8 список (собр. Оксмана)
      
       
          Отраден будь тебе возврат
          В места, душе твоей родные.
          Отраден будь душе твоей
          И дней минувших добрый гений,
          И горсть еще живых друзей,
          И столько милых привидений.
       
      
      216
      5 Ст. 1868 (Аксаков?)
      
       
          Так, ты жилище двух миров,
       
      
      6
      
       
          Твой день болезнен [о-тревожный]*
       
      
      217
      «НОЧЬ» M. ANGELO
      1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Мне любо спать — отрадней камнем быть.
          В сей век стыда и язвы повсеместной
          Не чувствовать, не видеть — жребий лестный,
          Мой сон глубок — не смей меня будить…
       
      
      2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Отрадно спать — отрадней камнем быть.
          О, в этот век — преступный и постыдный, —
          Не жить, не чувствовать — удел завидный…
          Прошу: молчи — не смей меня будить.
       
      
      223
      4-5 2-й автограф ГПБ
      
       
          Твоя мне дружба усладит.
          Дарами лучшими своими
       
      
      9-12
      
        отсутствуют
      
      225
      5-8 автограф Гос. музея Л. Н. Толстого
      
       
          Смрад, безобразье, нищета —
          Тут человечество немеет —
          Кто ж это всё прикрыть сумеет?..
          Ты, риза чистая Христа!
       
      
      9-12
      
        отсутствуют
      
      11 автограф (собр. Пигарева)
      
       
          Кто их излечит, [нас] прикроет? —*
       
      
      226
      3 2-й автограф ЦГАЛИ, РБ. 1858
      
       
          Прозрачный воздух, день хрустальный,
       
      
      227
      4 РБ. 1858
      
       
          От каждой ветви и листа.
       
      
      9
      
       
          Над нами ходят их вершины,
       
      
      12
      
       
          К нам долетает с вышины…
       
      
      229
      11 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И брызнет искрометной
       
      
      14
      
       
          С лазоревых высот
       
      
      231
      автограф ГБЛ, Ст. 1868
      
       
          Когда что звали мы своим,
          Навек от нас ушло
          И, как под камнем гробовым,
          Нам станет тяжело, —
       
       
          Пойдем и взглянем вдоль реки,
          Туда, по склону вод,
          Куда стремглав бегут струи,
          Куда поток несет —
       
       
          Неодолим, неудержим,
          И не вернется вспять…
          Но чем мы долее глядим,
          Тем легче нам дышать…
       
       
          И слезы льются из очей,
          И видим мы сквозь слез,
          Как все быстрее и быстрей
          Волненье понеслось…
       
       
          Душа впадает в забытье —
          И чувствует она,
          Что вот помчала и ее
          Великая волна.
       
      
      232
      7-9 автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Безгласны, тихи — без движенья
          Белеют в этой полумгле…
          И на широкие ступени
       
      
      9 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [И сходят сумрачные тени]*
       
      
      13-16
      
       
          И в тайне сумрака немого
          Лишь слабо светит под звездой —
          Как память дальнего былого —
          Пустынный купол золотой.
       
      
      234
      7 «Наше время»
      
       
          Местами лишь проглядывают пятна
       
      
      235
      2 списки Бирилевой и Э. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ)
      
       
          Светил в небесной глубине,
       
      
      2 2-й список Бирилевой (ЦГАЛИ)
      
       
          Светил в небесной вышине,
       
      
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Недосязаемы оне.
       
      
      5-8 список Сушковой (ЦГАЛИ)
      
       
          Знать, не для нас таким светилам
          От века суждено светить,
          Лишь телескопа дивным силам
          Они подвластны, может быть.
       
      
      5-8 списки Бирилевой, Э. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ), С. П. Шевырева (ГПБ)
      
       
          И как они бы ни светили,
          Не нам о блеске их судить…
          Есть в небе много звездной пыли,
          Но нам ее не различить.
       
       
          Таким загадочным светилам
          И верим и не верим мы —
          Лишь телескопа дивным силам
          Дано их вырывать из тьмы…
       
      
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Им не для нас дано светить]*
       
      
      14 список Сушковой
      
       
          Свет неослабный и живой
       
      
      16 автограф ЦГАЛИ, списки ЦГАЛИ, кроме 2-го списка Бирилевой
      
       
          Везде мы видим [над] собой.*
       
      
      236
      1-4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Не двинулась ночная тень,
          Высоко в небе месяц светит,
          Царит себе — и не заметит,
          Что уж родился юный день, —
       
      
      9-12
      
        отсутствуют
      
      239
      8 автограф (собр. Пигарева)
      
       
          И в полутьме своей она любила
       
      
      241
      18-20 список Бирилевой (ЦГАЛИ)
      
       
          ;;;;;;;О вас пеклась, ласкала, берегла,
          ;;;;;;;Учила вас — и с новым каждым годом
          ;;;;;;;Любовь ее всё крепла и росла.
       
      
      21-24
      
       
          а) И как, старея, пламенный напиток
          ;;;;;;;Всё пламенней, и чище, и сильней,
          ;;;;;;;Так и на вас даров ее избыток
          ;;;;;;;Всё с каждым годом нисходил полней.
       
      
      
       
          б) И как, старея, гроздий золотистых
          ;;;;;;;Всё чище кровь и пламенно-живей,
          ;;;;;;;Так светлых песен, вдохновений чистых
          ;;;;;;;Ваш кубок с каждым годом был полней.
       
      
      243
      7 2-й автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          [Так] свежей прелести полна,*
       
      
      9-11
      
       
          Как бы, незрима, неслышна,
          Роса ложилась на цветы —
          И жизнь ее тогда была
       
      
      15 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Не изменившись], как звезда.
       
      
      15 2-й автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          А не погибла, как звезда.
       
      
      245
      3 1-й и 2-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Но вся великая природа
       
      
      6 3-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Она устроила вам пир —
       
      
      6 1-й и 2-й автографы ЦГАЛИ
      
       
          Она устроила ваш пир —
       
      
      9-12 3-й автограф ЦГАЛИ
      
        отсутствуют
      
      13 1-й и 2-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          а);;;Фонтан играет тиховейный,
          б);;;Фонтаны брызжут тиховейно,
       
      
      14-16 3-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И, засыпая, дышит сад
          И [благосклонно-] юбилейно *
          Петровы липы [вам] шумят.*
       
      
      254
      6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Внесет в наш угол за собой —
       
      
      11
      
       
          В наш круг и чопорный и скучный,
       
      
      21-22
      
       
          И самый дом [воскрес и] ожил,
          [Свою угрюмость потеряв],*
       
      
      29
      
       
          а);;;[Внезапно-] милого явленья,*
          б);;;Нежданно-милого явленья,
       
      
      31
      
       
          Ту роскошь стройную движенья
       
      
      33
      
       
          И резвый смех и звучный голос,
       
      
      255
      8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Вот] чья-то песнь вдруг раздалась.*
       
      
      256
      9-10 список Бирилевой (собр. Пигарева), Ст. 1868
      
       
          И раз еще два образа родные —
          Их как святыню в сердце он носил —
       
      
      257
      8 автограф ПД, Ст. 1868
      
       
          Их ветхость пышную лелеет
       
      
      261
      3 список Бирилевой (собр. Пигарева), Ст. 1868
      
       
          Мысль, как подстреленная птица,
       
      
      7-8
      
       
          И вся дрожит, прижавшись к праху,
          В сознанье грустного бессилья.
       
      
      265
      1-я ред. 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Море ночное, о море ночное —
          Здесь так лучисто, а там так темно.
          В лунном сиянии — словно живое —
          Ходит, и дышит, и блещет оно.
       
       
          Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
          Что расходилась в ночной темноте?
          Волны несутся, гремя и сверкая,
          Звезды проснулись — смотрят и те.
       
      
      2 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Здесь так лучисто, там [сизо-] темно.
       
      
      4
      
       
          В [месячном свете] — словно живое —
       
      
      2-я ред. 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Море ночное, о море ночное,
          Что так лучисто и что так темно?
          В лунном сиянии, словно живое,
          Ходит, и дышит, и блещет оно.
       
       
          Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
          Чей это праздник так празднуешь ты?
          Волны несутся, гремя и сверкая,
          Чуткие звезды глядят с высоты…
       
      
      3-я ред. 3-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Как хорошо ты, о море ночное,
          Искры в ночи — золотое пятно.
          В лунном сиянии, словно живое,
          Ходит, и дышит, и блещет оно.
       
       
          Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
          Чей это праздник так празднуешь ты?
          Волны несутся, гремя и сверкая,
          Чуткие звезды глядят с высоты.
       
      
      2 4-й автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Здесь лучезарно, там сизо-черно.
       
      
      14
      
       
          Вдруг онемев, я потерян стою —
       
      
      266
      1-2 список Е. Тютчевой (ЦГАЛИ)
      
       
          Куда себя морочите вы грубо!
          Какой у вас с Россиею разлад!
       
      
      268
      7 автограф ПД
      
       
          Родная дочь уж на просторе
       
      
      7 автограф ГПБ
      
       
          Родное слово на просторе
       
      
      9-12 автограф ПД
      
        отсутствуют
      
      9-12 автограф ГПБ
      
       
          Уж не опутанное боле,
          От прежних уз отрешено —
          На всей своей разумной воле
          Его приветствует оно…
       
      
      13-16 автографы ПД и ГПБ
      
        отсутствуют
      
      17 автограф ПД
      
       
          О, велико его значенье —
       
      
      17 автограф ГПБ
      
       
          Так, велико его значенье —
       
      
      21-24 автографы ПД и ГПБ
      
       
          Он — как борец ветхозаветный,
          За нас боровшийся всю ночь
          И до звезды передрассветной
          Себя не давший превозмочь.
       
      
      269
      (DICTUM EST[35])
      2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Сын умирает в дальней Ницце, —
          А здесь, вблизи, нам строят ков…
          Уж ходит слово по столице:
          «То казнь отцу за поляков».
       
       
          Для этих взглядов страшно-узких,
          Для этих пошлых тайных злоб —
          Тут нужен или польский поп,
          Иль некто из министров русских.
       
      
      3 автограф ГБЛ
      
       
          «То казнь отцу за поляков» —
       
      
      12 1-й автограф ЦГАЛИ* автограф ГБЛ
      
       
          Да не услышит!.. Да не грянет*
       
      
      12 список Бирилевой (ЦГАЛИ)
      
       
          И отовсюду да не грянет
       
      
      270
      5 РИ
      
       
          Наследник лучшего наследства,
       
      
      272
      3 автограф ГБЛ
      
       
          И [тихий] мусикийный шорох
       
      
      279
      5 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Зарницы лишь одни живые]*
       
      
      287
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Сел и] сидит, как рак, —*
       
      
      289
      3-4 РИ
      
       
          Немного было у него врагов
          Из тех, кто не враги России.
       
      
      290
      10 автограф ЦГАЛИ
      
       
          На [новый, современный] мир,*
       
      
      291
      3-4 2-й и 3-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Что-то радостно- родное
          Веет, светится во всем.
       
      
      7-8 «Лит. библиотека»
      
       
          И приветственные флаги
          Легким веяньем струит.
       
      
      8 2-й и 3-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Зыбью тихою струит.
       
      
      9-16
      
        отсутствуют
      
      17-18
      
       
          Чистым пламенем, спокойно,
          По ночам горят огни…
       
      
      22
      
       
          Предан был на эти дни
       
      
      24
      
       
          Духу света и любви.
       
      
      30
      
       
          В этом воздухе живом
       
      
      31 2-й автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Чье-то чудится дыханье,
       
      
      31 3-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Чье-то чуется дыханье,
       
      
      32 2-й и 3-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Чей-то слышится прием.
       
      
      33 3-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И немое умиленье
       
      
      34 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Недоступное уму —
       
      
      36
      
       
          И сказалося всему.
       
      
      36 3-й автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          И во всех отозвалось.
       
      
      39 2-й и 3-й автографы ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          И Дагмарова неделя
       
      
      293
      10 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Тебе, наш чистый добрый гений,
       
      
      15
      
       
          Так ненавистн [ых] для души*
       
      
      21
      
       
          Так будь же нам ты путеводной,
       
      
      13-20 «Вестник Европы».
      
        отсутствуют
      
      32 письмо к Анненкову, «Вестник Европы»
      
       
          И до конца служить России.
       
      
      294
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Пустым и беглым метеором
       
      
      11
      
       
          [Смотри, ] чей флаг там гибнет в море.*
       
      
      296
      1-3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Когда громадное здесь воздвигалось зданье
          (То Нерона царя дворец был золотой),
          Под самою его гранитною пятой
       
      
      5 список Бирилевой (собр. Пигарева), Ст. 1868
      
       
          «Не уступлю тебе — знай это, царь земной,
       
      
      8
      
       
          «Весь мир тебе слугой, а мне слугою — Время».
       
      
      299
      10 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Навстречу к нам, из полумглы лесной,
       
      
      10 автограф собр. Богатырева, Ст. 1868
      
       
          Навстречу нам, из полумглы лесной
       
      
      11 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Обвеянных каким-то чудным светом
       
      
      15
      
       
          Нам чуялось нездешнее созданье,
       
      
      15 автограф собр. Богатырева
      
       
          Нам чуялись нездешние созданья,
       
      
      16-18 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Но близок был нам этот чудный мир.
       
       
          И вот опять мы к сказочному лесу
          С привычною любовью подошли.
       
      
      24 автографы ЦГАЛИ и собр. Богатырева
      
       
          Ленивый, вялый, бесконечный дым!
       
      
      27 автограф собр. Богатырева
      
       
          Иль бегают по сучьям обожженным
       
      
      29 автографы ЦГАЛИ и собр. Богатырева
      
       
          Нет, это сон, но ветерок повеет
       
      
      31
      
       
          И вот опять стоит и зеленеет
       
      
      32 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Наш прежний лес, волшебный и родной
       
      
      32 автограф собр. Богатырева
      
       
          Ваш прежний лес, волшебный и родной.
       
      
      300
      12 «Галичанин»
      
       
          Иноязыческих речей,
       
      
      18 список Бирилевой (ПД), список ЦГАЛИ
      
       
          И порван наш семейный строй,
       
      
      20 списки ПД и ЦГАЛИ
      
       
          Всё ж дети матери одной.
       
      
      24 «Галичанин»
      
       
          России — не прощают в вас!
       
      
      35-36 список ЦГАЛИ
      
       
          Устав был создан фарисейский:
          Один для них — другой для нас.
       
      
      39-40
      
       
          И их скрепила стародавность,
          Как достояние славян.
       
      
      41
      
       
          И то, что создано веками,
       
      
      42 Ст. 1868
      
       
          Не оскудело и поднесь
       
      
      49
      
       
          А между тем позор немалый
       
      
      61
      
       
          И грянет клик к объединенью,
       
      
      71 «Галичанин»
      
       
          И слово — Он освободитель
       
      
      301
      2 «Галичанин»
      
       
          «Вот мы к стене славян прижмем!»
       
      
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          В отважном натиске своем!
       
      
      8
      
       
          Вот, вот что трудно разгадать.
       
      
      8 автограф ПД
      
       
          Вот, вот что трудно разобрать.
       
      
      13 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Ее не раз уж штурмовали
       
      
      18
      
       
          Твердыней [стоит] боевой*
       
      
      21 автограф ПД
      
       
          а);;;Пускай же с бешеным задором
          б);;;Пускай же бешеным напором
       
      
      22 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Они] теснят вас и прижмут*
       
      
      24
      
       
          Потом увидим, что возьмут!
       
      
      строфа 7 автографы ЦГАЛИ, ПД
      
        отсутствует
      
      29 автограф ЦГАЛИ
      
       
          [Она] раздвинется пред вами,*
       
      
      29 автографы ЦГАЛИ и ПД
      
       
          Стена раздвинется пред вами,
       
      
      30 автограф ЦГАЛИ
      
       
          а);;;[Обхватит вас и обоймет]
          б);;;[Обхватит, ] как живой оплот*
       
      
      31
      
       
          [Потом сомкнется пред] врагами*
       
      
      32 автограф ПД
      
       
          И к вам поближе подойдет.
       
      
      302
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          а);;;А им фетиш [доступней, ] чем идея,
          б);;;А им фетиш дороже, чем идея.
       
      
      5-6
      
       
          Как перед ней не подличайте вы,
          Вам не добиться милости Европы:
       
      
      7
      
       
          а);;;[В ее глазах] всё будете, увы —
          б);;;Вы для нее всё будете, увы —
       
      
      303
      5 автограф ЦГАОР
      
       
          Он волей призван был верховной
       
      
      7
      
       
          И бой упорный, бой неровный
       
      
      10
      
       
          Чудесный поединок тот —
       
      
      12
      
       
          Но Русь легко его поймет.
       
      
      306
      4 1-й автограф ЦГАЛИ, автограф ЦГАОР
      
       
          Великодушных этих строк!
       
      
      6 2-й автограф ЦГАЛИ, автограф ЦГАОР
      
       
          Коснувшись их — озолотит
       
      
      7-8 автографы ЦГАЛИ, автограф ЦГАОР
      
       
          Все эти вещие страницы
          И для потомства освятит!
       
      
      9 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И в излияниях народных,
       
      
      между 12 и 13 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          Они поведают потомству,
          Что — сильны правдой лишь одной —
          Всем видам лжи и вероломства
          Отпор мы дали роковой.
       
      
      между 12 и 13 автограф ЦГАОР
      
       
          Они раскроют для потомства,
          Как, сильны верою живой, —
          Всем видам лжи и вероломства
          Отпор мы дали роковой.
       
      
      между 12 и 13 2-й автограф ЦГАЛИ (вписано Бирилевой)
      
       
          Они поведают потомству,
          Как, крепки верою живой,
          Обманам, лжи и вероломству
          Отпор мы дали роковой.
       
      
      13-16 1-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          О наших днях — живая повесть,
          О лучших днях — живая весть, —
          Изобличив Европы совесть,
          Они спасут России честь!
       
      
      310
      3 автограф ПД, «Русский»
      
       
          Не мог склонить своей я лени праздной,
       
      
      7-8
      
       
          Так что ж тут хлопотать? Рука забвенья
          Исправит всё чрез несколько минут.
       
      
      318
      4 список Голицына (ЦГАЛИ)
      
       
          Зовут их — Смерть, зовут их — Суд людской.
       
      
      9
      
       
          Но Смерть честней — чужда лицеприятья,
       
      
      10 список собр. Пигарева
      
       
          Ей нипочем ни просьбы, ни проклятья,
       
      
      15 списки собр. Пигарева и ЦГАЛИ
      
       
          Не косит все, но лучшие колосья
       
      
      16 список собр. Пигарева
      
       
          С досадой в поле вырывает вон.
       
      
      19 списки собр. Пигарева и ЦГАЛИ
      
       
          Вступающей с отвагою во взоре,
       
      
      строфа 6 список собр. Пигарева
      
        отсутствует
      
      22 список ЦГАЛИ
      
       
          Всех прав своих, всей власти красоты,
       
      
      25 список собр. Пигарева
      
       
          Личинами чела не прикрывая,
       
      
      25 список ЦГАЛИ
      
       
          Личинами чела не прикрывает
       
      
      26-27 список ЦГАЛИ
      
       
          Не допустив принизиться челу,
          И с кудрей молодых, как пыль, свевая
       
      
      320
      5-6 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Расти и ты, родное слово,
          И глубже, глубже коренись.
       
      
      323
      7 список Бирилевой из собр. Пигарева
      
       
          Она приносит вам залог
       
      
      38
      
       
          На вас сзывали предки ваши,
       
      
      42
      
       
          Призванье вашего народа:
       
      
      324
      2 автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Воздушный, светозарный храм
       
      
      8-11
      
       
          Святой блюститель здешних мест;
          У ног его, свою обитель
          Его покровом осеня,
          Живешь ты в ней — не праздный житель
       
      
      20-24
      
       
          Тобой свершенных добрых дел,
          Живи и бодрствуй для примера,
          Нам заявляющего вновь,
          Что может действенная вера
          И непреклонная любовь.
       
      
      327
      7-8 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Нынче весело пирует
          [Правоверный] падишах.*
       
      
      14
      
       
          Франгистанской их земли
       
      
      21
      
       
          И при кликах исступленных
       
      
      26-29
      
       
          Веселится средь огней
          О исправленном исламе
          Христианских съезд князей…
          И конца их нет приветам,
       
      
      34
      
       
          Тут горит звезда одна —
       
      
      40
      
       
          С свитой царственных гостей.
       
      
      328
      1-4 «Голос»
      
       
          Спешу поздравить. Мы охотно
          Приветствуем ваш неуспех,
          Для вас и лестный, и почетный,
          И назидательный для всех.
       
      
      9
      
       
          Ох, нет, то знают и они —
       
      
      12-13
      
       
          Всё им известно — inde irae!..
          Во всем великом этом крае
       
      
      332
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          В небе ликуя, убита тоской,
       
      
      6
      
       
          Жизни блаженство в любви лишь одной.
       
      
      333
      10 автографы ПД и ЦГАЛИ
      
       
          Имперских и державных сонм верховный
       
      
      27 автограф ЦГАЛИ
      
       
          За [божью правду, ] за ее свободу,
       
      
      30 автограф ПД (Майков)
      
       
          Еще он здесь, еще в среде своих,
       
      
      37 автографы ПД и ЦГАЛИ
      
       
          И цепи той, с юродствующим Римом
       
      
      37 автограф ПД (Майков)
      
       
          И цепи, что с юродствующим Римом
       
      
      38 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Судьбу твою сковавшей так давно,
       
      
      38 автограф ПД
      
       
          Твою судьбу сковавшей так давно,
       
      
      40 автографы ПД и ЦГАЛИ
      
       
          Ты растопи последнее звено.
       
      
      40 автограф ЦГАЛИ
      а) Расплавь скорей последнее звено. б) Расплавь скорей сомкнутое звено.
      40 автограф ПД (Майков)
      
       
          Расплавь скорей железное звено.
       
      
      336
      3 «Заря»
      
       
          Но не смущайтесь, братья наши!
       
      
      5
      
       
          «Единство», — возгласил оракул наших дней, —
       
      
      7-8
      
       
          А мы попробуем спаять его любовью,
          ;;;;;;;;;;;;;;;А там посмотрим — что прочней?
       
      
      337
      2 список Майкова (ПД)
      
       
          а) [У русской] мысли на часах,
          б) Стоя у мысли на часах.
       
      
      338
      3 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Есть неизменчивая сила,
       
      
      5
      
       
          Нет, увядание земное
       
      
      7
      
       
          И от палящего их зноя
       
      
      12
      
       
          Не всё, что жило здесь, — умрет.
       
      
      строфы 4-5
      
        отсутствуют
      
      339
      1 автограф Центр. гос. музея муз. культуры
      
       
          Князь, вы сдержали ваше слово
       
      
      12 автограф ПД
      
       
          Умел найти в себе самом,
       
      
      13-16 автографы ПД и Центр. гос. музея муз. культуры
      
       
          Кто, сильный волей и терпеньем,
          Умел и действовать и ждать,
          И налагать узду стремленьям,
          И своевременно дерзать.
       
      
      14 2-й автограф ЦГАОР
      
       
          Расчет с отвагой [сочетал] — *
       
      
      строфа 4 2-й автограф ЦГАОР, автограф ЦГАЛИ
      
        отсутствует
      
      18-20 2-й автограф ЦГАОР
      
       
          И как осилит ваш рычаг
          В домашних умниках упорство
          И глупость в родственных глупцах?
       
      
      20 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И сдвинет глупость в дураках?
       
      
      340
      5 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И долго ль мне стоять тут одному?
       
      
      7
      
       
          Где я стою теперь — гляжу во тьму
       
      
      8
      
       
          а) И что со мной? не [сознавая] сам.
          б) И что со мной? не понимаю сам.
       
      
      10
      
       
          При мне иль без меня, на месте том
       
      
      12
      
       
          И тот же мрак, и та же голь кругом.
       
      
      343
      11-13 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          И всё, что так еще недавно
          Враждою создано слепой,
          Что было так самоуправно,
       
      
      344
      18 «Гражданин»
      
       
          С тех пор воздвиг непогрешимый тот,
       
      
      345
      набросок 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          От жизни той, во дни былые
          Пробушевавшей над землей,
          Когда здесь силы роковые
          Боролись слепо меж собой,
          И столько бед здесь совершалось,
          И столько крови здесь лилось,
          Что уцелело и осталось?
          Затихло всё и улеглось.
       
      
      
       
          Лишь кое-где, как из тумана
          Давно забытой старины,
          Два-три выходят здесь кургана
       
      
      348
      7 автограф ЦГАЛИ
      
       
          Пусть будет слышан в мире целом,
       
      
      9 автографы ЦГАЛИ и собр. Пигарева
      
       
          Своим последним, крайним кругом
       
      
      11
      
       
          Где с тяжким борется недугом
       
      
      строфа 4
      
        отсутствует
      
      357
      1 автограф ЦГАЛИ, Ст. 1868
      
       
          Беспомощный и убогой,
       
      
      362
      3 автограф ЦГАЛИ
      
        отсутствует
      
      9-11
      
       
          Ты, целых двадцать лет
          Мир волновавший без цели, —
          Ты в мире много лжи посеял
       
      
      16
      
        отсутствует
      
      20
      
       
          Его он предал долгому шатанью.
       
      
      368
      4 автограф ЦГАЛИ
      
       
          И с самого утра жара уж тяжела.
       
      
      372
      1 2-й автограф ЦГАЛИ
      
       
          На ранней дней моих заре,
       
      
      4-5
      
       
          В уютной келье, тихой и смиренной,
          В ней жил тогда Жуковский незабвенный.
       
      
      7-8
      
       
          Я слушал колоколов завыванье.
          Следил всеобщий трепет ожиданья.
       
      
      9-11
      
        отсутствуют
      
      12-16
      
       
          Светло хоруговь голубой
          Весенний первый день отрадно-голубой
          Так светозарно веял над Москвой.
          И тут-то первая меня достигла весть,
          Что новый в мире житель есть
       
      
      18
      
       
          То ты дарован был земле.
       
      
      вм. 20-32
      
       
          Всю жизнь в душе согрето,
          Всю жизнь насквозь, насквозь, насквозь
          Меня, как верный спутник, провожало
          И нынче, в ранний утра час,
          Оно еще, как столько раз,
          Оно мою всю душу осияло.
          И днесь, у самых дней моих заката,
          Оно мне также дорого и свято,
          Как в продолженье целой жизни было,
          И так неизреченно мило —
          И я, связуя тот же свет
          С великим этим вспоминаньем,
          Благодарю судьбу с сердечным трепетаньем,
          Что жизнь моя, какая б ни была,
          Вся до конца пройти могла
          Под этим кротким благостным влияньем.
       
      
      33-40
      
        отсутствуют
      
   
   
      
        Комментарии
      
      
        К редактированию и публикации стихов Тютчева имели отношение десятки лиц, которые по-разному понимали свои задачи. Среди них: С. Е. Раич, М. П. Погодин, И. С. Гагарин, П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, П. А. Плетнев, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, Н. В. Сушков, И. С. Аксаков, П. И. Бартенев, А. Н. Майков, В. Я. Брюсов, А. А. Флоридов, П. В. Быков, вторая жена поэта Эрн. Ф. Тютчева, сестра Дарья Ивановна, сыновья Иван и Федор, дочери Анна, Дарья и Мария.[36] Стихотворения московского периода (до 1822 г.) представлены либо только ранними публикациями, либо автографами, опубликованными посмертно (кроме «К оде Пушкина на Вольность», № 8, текст которого устанавливается по спискам). Стихотворения для альманаха «Урания» были переданы его издателю Погодину самим Тютчевым летом 1825 г. в Москве во время первого отпуска. С 1826 по 1829 г. поэт регулярно посылал новые стихи Раичу, издателю журнала «Галатея» и соиздателю альманаха «Северная лира». Именно там, а также в журналах «Русский зритель» и «Атеней» они и были напечатаны Раичем. Из присланных ему стихотворений 13 остались неопубликованными (№ 30, 32, 35, 47, 49, 50, 52–55, 60, 61, 70). При наличии ряда ошибок редакторских изменений в текстах «Галатеи» нет (кроме, может быть, одного стихотворения, № 38). Стихотворения, появившиеся в альманахах М. А. Максимовича «Денница» и «Сиротка», в журнале и газете Н. И. Надеждина «Телескоп» и «Молва», также были присланы Раичу не позднее 1829 г.[37]. Здесь мы впервые сталкиваемся с серьезным вмешательством в тютчевский текст (см., например, примеч. 73*). Отпуск 1830 г. Тютчев провел в Петербурге, не поддерживая отношений с московскими литераторами. В 1831–1835 гг. он не послал в Россию ни одного стихотворения. С середины 1833 по 1835 г. в периодике и альманахах появлялись только стихи, перепечатанные без ведома и участия автора из изданий 1820-х гг. В 1836 г. Тютчев прислал И. С. Гагарину в Петербург все сохранившиеся рукописи (102 автографа 89 стихотворений). Гагарин переписал 48 стихотворений в отдельную тетрадь, с которой ознакомились Вяземский, Жуковский и Пушкин[38]. По этим копиям была осуществлена знаменитая публикация в «Современнике» 1836–1837 гг. 28-ми «Стихотворений, присланных из Германии». Разночтения текстов «Современника» с предыдущими публикациями объясняются тем, что некоторые стихотворения (например, № 72) были присланы в более поздних редакциях, некоторые же (например, № 44), наоборот, в более ранних. Погрешности этой публикации, как правило, связаны с неразборчивым написанием отдельных слов в рукописях, частью — черновых. Редакторские исправления единичны (см., например, примеч. 95* и 104*) и, видимо, принадлежат Жуковскому, так как в копиях Гагарина имеются следы его правки (см. примеч. 118*). В ноябре 1836 г., следуя указанию в письме Тютчева от 7/19 июля, Гагарин получил от Раича автографы (15) и списки (38) стихотворений, посланных поэтом в Москву еще в 1820-е гг. К рукописям были приложены опись, составленная Раичем, и сопроводительное письмо С. П. Шевырева[39]. Не ранее июня 1837 г. Гагарин также сделал опись («Оглавление») имевшихся у него стихотворений[40]. По неизвестным причинам задуманное в 1836 г. Вяземским, Жуковским и Гагариным отдельное издание стихов поэта не состоялось. В 1838 г. Гагарин увез рукописи Тютчева во Францию[41]. Тексты 11-ти стихотворений, присланных Тютчевым из Турина и помещенных в «Современнике» 1838–1840 гг., вполне исправны, если не считать одного цензурного варианта в № 130 и одной погрешности (см. примеч. 130* и 128*). Перепечатав в статье «Русские второстепенные поэты» («Современник». 1850, № 1) 24 стихотворения из «Современника» 1836–1840 гг., Некрасов внес в их текст 20 мелких поправок: устранил очевидные опечатки, заменил некоторые слова религиозного лексикона в предвидении цензурных осложнений, сделал стилистические, грамматические и другие изменения. Большинство их позднее было канонизировано в традиционном тексте тютчевской лирики. В 1851 г. Н. В. Сушков (муж сестры поэта, Дарьи Ивановны) начал подготовку к печати полного собрания стихотворений Тютчева, о чем сообщил в своем альманахе «Раут» (1852). С этой целью в середине 1851 г. в специальную — так называемую Сушковскую тетрадь — были переписаны 70 стихотворений: 24 — с копий Эрн. Ф. Тютчевой (из альбома М. Ф. Бирилевой), снятых с текстов некрасовской статьи; 46 (под рубрикой «Новые стихотворения») — с автографов семейного собрания, в большинстве своем сохранившихся[42]. Тетрадь была отправлена в Москву Сушкову. В середине 1852 г. она пополнилась еще 22-мя стихотворениями (списки Д. И. Сушковой): из них 15 было переписано из «Современника» 1836–1840 гг.; 4 — с других печатных текстов; 3 — с не дошедших до нас автографов. Исправление погрешностей в копиях Сушковской тетради требовало сверки с автографами или общения с автором. Сушков же располагал только единичными автографами. Значительнейшую часть исправлений он сделал по собственному усмотрению. Они касаются словоупотребления, орфографии, пунктуации, акцентологии, орфоэпии, мелодики, ритмики, строфического членения. В Сушковской тетради имеется несколько поправок Тютчева, который держал ее в руках до того, как она была послана Сушкову, и вторично — по ее возвращении в Петербург. И первый, и второй его просмотр носил характер беглого пролистывания. Говорить об авторизации всех текстов этой тетради нет оснований. Во второй половине 1852 г. 92 стихотворения из Сушковской тетради в том же составе были переписаны в так называемый Мурановский альбом, переписаны той же детской рукой, которой была заполнена в 1851 г. Сушковская тетрадь. В Мурановский альбом перешло большинство поправок Сушкова, неисправленные ошибки Сушковской тетради и многие погрешности предшествующих текстов. Судя по почерку шести мелких исправлений, сделанных Тютчевым в Мурановском альбоме, и качеству чернил, поэт держал альбом в руках не ранее 1857 г. В 1854 г. редакция «Современника» воспользовалась сушковскими материалами и провела дополнительную работу по собиранию тютчевских стихов. В № 3 «Современника» было опубликовано 92 стихотворения. При этом 8 стихотворений из Сушковской тетради не были опубликованы (одно — № 72 — пропущено случайно, 7 — по ценз. причинам: № 41, 145, 146, 158, 169, 170 и 182). Кроме текста Сушковской тетради редакция располагала 7-ю новыми стихотворениями 1851–1853 гг. (№ 193, 195, 199, 201, 202, 204, 205) и новой редакцией «Весенней грозы» (№ 36), которые также были напечатаны в «Современнике». В публикации всех этих стихотворений появилось немало новых искажений — редакторских, цензурных, корректорских и др. Уже по выходе № 3 журнала редакция получила от библиографов сведения о неучтенных первопечатных текстах Тютчева. В № 5 «Современника» было напечатано еще 19 стихотворений, в том числе 17 старых (с существенными отличиями от первых публикаций, особенно в № 20 и 37, являющихся в ряде случаев редакторскими поправками). Участие Тютчева в непосредственной подготовке этих публикаций было незначительным. Многие стихотворения (см., например, примеч. 166*) были опубликованы в ранних или промежуточных редакциях, в трех стихотворениях не были восстановлены строки, вымаранные цензурой в ранних текстах. В июне 1854 г. «Стихотворения Ф. Тютчева» вышли отдельным изданием. В него не вошло только «Пророчество» (№ 167), вызвавшее неудовольствие Николая I. Детальное исследование генезиса, состава и собственных вариантов издания 1854 г. дало возможность установить, что поправки Тургенева, выполнявшего роль посредника между автором и редакцией «Современника», единичны (не более 7-8-ми), и потому говорить о редакторском произволе Тургенева в отношении тютчевских стихов, как это делалось до сих пор, нет оснований. Новое отдельное издание «Стихотворений» Тютчева вышло в марте 1868 г. От участия в его подготовке поэт отказался — даже не просмотрел присланного ему перечня стихотворений. Согласившись на издание, Тютчев полагал, что это будет издание избранных стихотворений. Отсюда его недовольство включением в книгу «стихотворений на случай» (особенно направленных против высокопоставленных особ эпиграмм, которые он потребовал телеграммой вырезать из издания). Сохранилось только несколько полных экземпляров издания 1868 г. Состав книги, освобожденный от предварительной цензуры, озаботил цензурное ведомство (см. примеч. 211*). Несмотря на стремление к полноте, готовившие книгу зять поэта И. С. Аксаков и сын И. Ф. Тютчев сумели охватить только половину написанного к тому времени Тютчевым в стихах и сохранившегося. Основу книги составили 110 стихотворений из издания 1854 г. Вошли в нее также № 41, 167 и 40 стихотворений, опубликованных в 1857–1868 гг. 32 новых стихотворения впервые появились в издании 1868 г., где они были напечатаны по неисправным спискам М. Ф. и И. Ф. Тютчевых. Имеются в этом издании следы редакторской правки (см., примеч. 216*, 257* и 272*). Многие ошибки текста издания 1868 г. объясняются небрежным отношением к проверке набора П. И. Бартенева, взявшего на себя надзор за типографской стороной дела. Сам автор назвал сборник в одном стихотворении «списком безобразным» (№ 310).
        Недостоверный текст сб. 1854 и 1868 гг. был положен в основу всех изданий поэта вплоть до 1923 г., когда вышли «Избранные стихотворения» Тютчева, где публикация текстов была осуществлена Г. И. Чулковым исключительно по автографам, хотя такое решение вопроса далеко не всегда вызывалось необходимостью. В первых научных изданиях Тютчева — двухтомном Полном собрании стихотворений (М.; Л., 1933–1934) и Полном собрании стихотворений (Л., 1939) — в случаях неясного генезиса текста автографы, как правило, также предпочитались печатным текстам. По мере того как тютчевиана обогащалась углубленными исследованиями источников текста, вырабатывалась традиция установления текста, все более опирающаяся на объективную, историко-текстовую основу. В Полном собрании стихотворений (Л., 1957) и двухтомном издании «Лирика» (М., 1965) работа по очищению текста строилась преимущественно путем анализа вариантов и разночтений с целью выяснения возможной последовательности их возникновения и принадлежности автору или редакторам или какой-нибудь технической погрешности (см.: «Лирика». Т. 1. С. 322).
        Определение составов раичевского и гагаринского собраний,[43] правильная категоризация их рукописей позволили уточнить датировки почти 40 стихотворений, облегчили сравнительное исследование источников с целью восстановления творческой истории отдельных стихотворений, установления их текста, уточнения историко-литературного комментария. Эта работа была проделана при подготовке двухтомного издания Сочинений Тютчева (М., 1980. Т. 1). В результате более подробного изучения источников издания 1854 г. удалось очистить авторский текст от ряда посторонних вкраплений и ошибок этого издания, до сих пор не устранявшихся.
        Ввиду того что история собирания и публикации тютчевского поэтического наследия убеждает в невозможности применения к нему единообразных правил эдиционной практики, установление текста в настоящем издании производилось в соответствии со следующими принципами. 1. В качестве источников текста привлекались все разнообразные материалы, отражающие (непосредственно или через утраченные рукописи) этапы истории текста. 2. Источником основного текста служит лишь полный текст позднейшего этапа работы независимо от вида и качества источника. 3. Поскольку оба прижизненных издания Тютчева, многие газетно-журнальные и альманашные публикации не авторизованы и не восходят к исправным авторским текстам, постольку источниками основного текста большинства стихотворений являются автографы, а при наличии нескольких автографов — автографы позднейших редакций. Это не касается тех случаев, когда печатный текст (независимо от степени исправности) представляет позднейший этап творческой работы (см., например, примеч. 12*). В ряде случаев окончательный текст представлен авторизованной копией, списком или записью под диктовку. 4. Текст позднейшего этапа не признается источником основного текста в единичных случаях, когда текст стихотворения менялся по соображениям преходящего, нетворческого порядка. Например, альбомная запись по памяти, использование старого текста в качестве отклика на какое-либо злободневное событие, автоцензурные варианты, изменения, вызванные адресацией стихов и т. п. (см., например, примеч. 37*, 138*, 182*, 210*, 226*). Результатом позднейших переделок такого рода могут быть нарушения в образной системе стихотворения, его ритмико-интонационной структуры, стилистический эклектизм и другие последствия. 5. Так как ни один случай принятия Тютчевым чужой поправки не зафиксирован, любая из них безусловно отвергается.
        Настоящее издание включает все выявленное к нынешнему времени поэтическое наследие Тютчева (402 стихотворения). Стихотворения основного корпуса (351) размещены в хронологическом порядке без выделения переводов, так как они теснейшим образом связаны с оригинальной поэзией Тютчева, часто придававшего переводам характер индивидуальной лирической темы. К тому же между собственно переводными стихотворениями Тютчева и оригинальными располагаются так называемые переложения, стихи на заимствованную тему или мотив и т. д. Раздел «Приложения» составляют: детское стихотворение, стихотворные шутки и телеграммы, стихи, написанные во время предсмертной болезни, коллективное стихотворение, стихотворения, приписываемые Тютчеву, написанные на французском языке и их стихотворные переводы.
        Все точные даты, независимо от источника их установления, а также приблизительные даты — год, сезон года или период, в который произведение могло быть создано, — указываются без скобок. Дата, заключенная в угловые скобки, означает, что стихотворение было написано не позднее данного года. Предположительные даты сопровождаются вопросительным знаком. При наличии двух редакций, существенно отличающихся друг от друга и отдаленных по времени создания, указываются через запятую две даты.
        Тексты печатаются в соответствии с современными нормами орфографии, но с сохранением некоторых особенностей правописания Тютчева и его времени, имеющих произносительное, смысловое или стилистическое значение. В значительной степени сохранена авторская пунктуация, а именно — в тех случаях, когда она не препятствует правильному пониманию стихотворений современным читателем. Полностью сохранены грамматические особенности языка Тютчева.
        После порядкового номера стихотворения каждое примечание начинается со ссылки на первую публикацию. Затем через точку и двойной дефис приводятся печатные источники, свидетельствующие о дальнейших этапах изменения текста. Последний источник, если нет других указаний, является источником текста, помещенного в настоящем издании. Формула «Печ. по…» употребляется, когда: 1) текст устанавливается по нескольким источникам; 2) позднейшая редакция была при жизни поэта напечатана раньше; 3) источником основного текста является рукопись. Ссылка на первую публикацию без дальнейшего указания на источник текста означает, что стихотворение печатается по первой публикации, так как оно при жизни поэта более не печаталось или перепечатывалось без ведома и участия автора по источникам, непосредственно к автору не восходящим. Полный перечень таких перепечаток можно найти в библиографическом указателе «Ф. И. Тютчев» (М., 1978). Обоснования текста и датировок приводятся, как правило, только в спорных случаях и в случае уточнения. Полный перечень других авторских редакций и вариантов, вариантов и поправок, не принадлежащих поэту, читатель найдет в разделе «Другие редакции и варианты». Звездочка перед порядковым номером примечания означает, что к комментируемому стихотворению имеется материал в разделе «Другие редакции и варианты». Если в этом разделе или в примечаниях имеются ссылки на отсчет стихов, то стихотворения, превышающие 50 строк текста, сопровождаются нумерацией стихов по десяткам. Во всех случаях, когда это установлено или весьма вероятно, указывается повод написания и адресат стихотворения. В остальном примечания носят по преимуществу реальный и словарно-разъяснительный характер. Сведения о музыкальных произведениях на слова Тютчева не даются. Их можно найти в справочнике Г. К. Иванова «Русская поэзия в отечественной музыке» (до 1917 г.), вып. 1. (М., 1966), во 2-м т. «Лирики» (1965), а также в 3-м вып. справочника «Русская литература в советской музыке» (М.: Сов. композитор; готовится к печати). В примечаниях использованы опубликованные исследования и комментарии Р. Ф. Брандта, Г. И. Чулкова, Д. Д. Благого, Л. В. Пумпянского, В. В. Гиппиуса, Б. Я. Бухштаба, К. В. Пигарева, Н. Я. Берковского, Н. В. Королевой, А. Л. Осповата, Р. К. Лэйна и других ученых.
      
      
        Условные сокращения, принятые в примечаниях и в разделе «Другие редакции и варианты»
        АБ — альбом М. Ф. Бирилевой (собр. К. В. Пигарева).
        авториз. — авторизованный.
        Аксаков — Аксаков И. С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886.
        Брандт — Брандт Р. Ф. Материалы для исследования «Федор Иванович Тютчев и его поэзия» // «Известия Отделения русского языка и словесности имп. АН». 1911, т. 16, кн. 2. С. 136–232; кн. 3. С. 1–65.
        БС — сборник «Братьям-славянам: Стихотворения Аксакова, Берга, кн. Вяземского, Тютчева и Хомякова». М., Май 1867.
        БСП — Славянская библиотека в Париже (Biblioth;que Slave).
        Г — журнал «Галатея».
        ГБЛ — Отдел рукописей Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина.
        ГПБ — Рукописный отдел Гос. публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
        Д — «Денница: Альманах на 1831 год». М., 1831.
        ИВ — журнал «Исторический вестник».
        К — журнал «Киевлянин».
        корр. л. — корректурный лист.
        Лирика — Тютчев Ф. И. Лирика / Изд. подгот. К. В. Пигарев. М.: «Наука», 1965. Т. 1–2 («Лит. памятники»).
        ЛН — сборники «Литературное наследство».
        ЛПРИ — газета «Литературные прибавления к „Русскому инвалиду“».
        Лэйн — Lane R. Hunting Tyutchev’s Literary Sources // Festschrift for N. E. Andreyev. London, 1984. P. 43–68.
        М — журнал «Москвитянин».
        МА — Мурановский альбом (ЦГАЛИ).
        МВ — газета «Московские ведомости».
        ММ — архив Музея-усадьбы Мураново им. Ф. И. Тютчева.
        Мур. сб. — Мурановский сборник. Мураново, 1928. Вып. 1.
        НСт. — Тютчев Ф. И. Новые стихотворения / Ред. и примеч. Г. Чулкова. М.: «Круг», 1926.
        Некрасов — исправления стихов Тютчева в статье: Н. Н<екрасов>. Русские второстепенные поэты // «Современник», 1850, № 1.
        ПД — Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР.
        Пигарев — Пигарев К. Жизнь и творчество Тютчева. М.: Изд-во АН СССР, 1962.
        ПССоч. 1912, 1913 — Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений / С критико-биогр. очерком В. Я. Брюсова, библиогр. указ., примеч., вариантами, факсимиле и портр. Ред. П. В. Быкова: Изд. 6-е. Спб.: А. Ф. Маркс, [1912]. Изд. 8-е. [1913].
        ПССт. 1933, 1934 — Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений / Ред. и коммент. Г. Чулкова. Вступит. статья Д. Д. Благого. М.; Л.: Academia. T. 1. 1933. T. 2. 1934.
        ПССт. 1939 — Полное собрание стихотворений / Вступит. статья и общая ред. В. Гиппиуса. Ред. текстов и примеч. К. Пигарева. Л.: «Сов. писатель», 1939 (Б-ка поэта, БС).
        ПССт. 1957 — Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений / Вступит. статья Б. Я. Бухштаба. Подгот. текста и примеч. К. В. Пигарева. Л.: «Сов. писатель», 1957 (Б-ка поэта, БС).
        Р — альманах «Раут».
        РА — журнал «Русский архив».
        РБ — журнал «Русская беседа».
        РВ — журнал «Русский вестник».
        РЗ — журнал «Русский зритель».
        РИ — газета «Русский инвалид».
        РС — журнал «Русская старина».
        С — журнал «Современник».
        СЛ — альманах «Северная лира на 1827 год». М., 1827.
        СН — журнал «Старина и новизна».
        С-3 — Стихотворения Ф. Тютчева. Спб., 1854. Приложение к журналу «Современник». 1854, № 3.
        С-5 — Стихотворения Ф. Тютчева (служащие дополнением к напечатанным в № 3 «Современника»). Спб., 1854. Приложение к журналу «Современник». 1854, № 5.
        Соч. 1886 — Тютчев Ф. И. Сочинения: Стихотворения и политические статьи. Спб., 1886.
        Соч. 1900 — Тютчев Ф. И. Сочинения: Стихотворения и политические статьи. Спб., 1900.
        Соч. 1980 — Тютчев Ф. И. Сочинения: В 2-х т. Т. 1: Стихотворения / Общая ред. К. В. Пигарева. Сост. и подгот. текста А. А. Николаева. М.: «Правда», 1980 (Б-ка «Огонек»).
        Соч. 1984 — Тютчев Ф. И. Сочинения: В 2-х т. Т. 2: Письма / Сост., подгот. текста Л. Н. Кузиной. Коммент. Л. Н. Кузиной и К. В. Пигарева. М.: «Худож. лит.», 1984.
        Ст. 1854 — Тютчев Ф. Стихотворения. Спб., 1854.
        Ст. 1868 — Тютчев Ф. Стихотворения. М., 1868.
        Ст. 1953 — Тютчев Ф. И. Стихотворения / Вступит. статья, подгот. текста и примеч. Д. Д. Благого. Л.: «Сов. писатель», 1953 (Б-ка поэта, МС).
        Ст. 1962 — Тютчев Ф. И. Стихотворения / Вступит. статья и подгот. текста Н. Я. Берковского. Примеч. Н. В. Королевой. М.; Л.: «Сов. писатель», 1962 (Б-ка поэта, МС).
        Ст. Письма-1957 — Тютчев Ф. И. Стихотворения. Письма / Вступит. статья, подгот. текста и примеч. К. В. Пигарева. М.: Гослитиздат, 1957.
        СТ — Сушковская тетрадь (ЦГАЛИ).
        ТОЛРС — «Труды Общества любителей российской словесности при имп. Московском университете».
        Тютчевиана — Тютчевиана: Эпиграммы, афоризмы и остроты Ф. И. Тютчева / Предисловие Г. Чулкова. М.: «Костры», 1922.
        Тютч. сб. — Тютчевский сборник: 1873–1923. Пг.: «Былое», 1923.
        Ур. — «Урания. Карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности, изданная М. Погодиным». М., 1826.
        ЦГАДА — Центральный гос. архив древних актов.
        ЦГАЛИ — Центральный гос. архив литературы и искусства.
        ЦГАОР — Центральный гос. архив Октябрьской революции, высших органов гос. власти и государственного управления СССР.
        ЦГИАЛ — Центральный гос. исторический архив СССР (в Ленинграде).
        Шиллер — Лирические стихотворения Шиллера в переводах русских поэтов / Сост. Н. В. Гербель. Спб., 1857.
        СТИХОТВОРЕНИЯ
      
      
        *1. Феникс: Сборник худож. — лит., науч. и филос. М., 1922. Кн. 1. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Крон (греч. миф.) — Хронос, бог времени.
        Мемфис — столица Древнего Египта, развалины которой находятся несколько южнее Каира.
        Илион — одно из названий Трои, столицы Троады — греческого государства в сев. — зап. части Малой Азии.
        Коцит (греч. миф.) — река в подземном царстве мертвых.
        Жупел — горящая сера или смола, предназначенная, по христианским поверьям, для наказания грешников в аду.
      
      
        2. «Феникс». Кн.1. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Адресат не установлен.
       
        3. «Голос минувшего». 1923, № 3. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Автограф — на форзаце принадлежавшего Тютчеву экземпляра книги Вольтера «La Henriade» (Paris, 1805). Четверостишие представляет собой переделку «Надписи к портрету М. М. Хераскова» И. И. Дмитриева. Непосредственным поводом к переделке ст-ния и его переадресации могло послужить резко критическое суждение о «Генриаде» в предисловии Ж. Делиля к своему переводу «Энеиды» на французский язык (см.: Пигарев. С. 31–32).
        Пиериды (греч. миф.) — то же, что музы.
      
      
        4. ТОЛРС. 1819, ч. 14. Вариация на тему оды 29 из кн. III «Од»
        Горация (65-8 до н. э.). В ней римский поэт обращается к своему покровителю
        Меценату (между 74 и 64-8 до н. э.).
        Крины — лилии.
        Брашны — кушанья.
        Кастальские девы — музы (по названию посвященного им и Аполлону Кастальского источника, находившегося на Парнасе.
        Велелепный — пышный, великолепный, торжественный, помпезный.
        Пенат (рим. миф.) — один из богов — хранителей и покровителей домашнего очага.
        Небесный лев — созвездье Льва.
        Сильван (рим. миф.) — божество полей, лесов и стад.
        Фемиды жрец — служитель закона.
        Чада персти — дети Земли, люди; персть — земной прах, пыль.
        Вождь светил — Солнце.
        Почить в Нептуновы владенья. О заходе солнца в море.
        Нот (рим. миф.) — южный ветер.
        Пучины сланые — моря; сланые (старослав.) — соленые.
      
      
        5. НСт. 1926, с. 85. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В автографе перед текстом помета «Перевод Ф. Т; ; ;ва» Иностранный оригинал не установлен.
      
      
        6. «Речи и отчеты Московского имп. университета». 1820. Вышло также отдельным оттиском с титульным листом (М.: Унив. тип., 1820). Написано под влиянием традиционных стихов для академических торжеств, в частности — ст-ния А. Ф. Мерзлякова «Ход и успехи изящных искусств». В то же время в ст-нии обнаруживаются отзвуки ст-ний: «Поэзия» Карамзина, «Храм Марсов» М. Н. Муравьева, «Художники» Шиллера (см.: Пигарев. С. 33–34).
        Урания — здесь: Афродита Урания (греч. миф.) — богиня одухотворенной, «небесной» любви в отличие от Афродиты Пандемос, олицетворявшей «земную», чувственную любовь.
        Мнемозина (греч. миф.) — богиня памяти, мать девяти муз.
        Остров Урании — Кипр (см. примеч. 19*).
        Аквилон (рим. миф.) — бог северного ветра.
        Фарос — знаменитый маяк на острове Фарос близ Александрии, считавшийся одним из семи чудес света.
        Велелепно — великолепно.
        Фивы — один из крупнейших городов и художественных центров Древнего Египта, разрушенный в 88 г. до н. э. Птолемеем IX Сотером при подавлении народного восстания.
        Персеполь — древняя столица Персии.
        Мемнон — гигантская статуя фараона в окрестностях Фив, издававшая при появлении солнца гармонические звуки; считалась одним из семи чудес света.
        Ловец — охотник.
        Эгея на брегах — на берегах Эгейского моря.
        Зеленый мирт Паллады — ошибка поэта: мирт был посвящен богине Афродите.
        Певец слепой — Гомер.
        Арей — Арес.
        На Тибровых…холмах — в Риме, который расположен на семи холмах.
        Лебедь Мантуи — поэт Вергилий, уроженец Мантуи.
        Взрыв Трои пепл злосчастный. Эпопея Вергилия «Энеида» начинается с описания захвата и разрушения Трои греками.
        Сретает — встречает.
        Изъязвленну главу Италия от склеп железных свобождает…на выю ставши льву! Речь идет об освободительном движении в Италии в 1820 г. от австрийского владычества (в гербе Австрийской империи был изображен лев с короной).
        Феррарский орел — итальянский поэт Торквато Тассо (1544–1595), долгие годы живший в Ферраре при дворе герцога.
        Храм Солимы — Иерусалимский храм, упоминаемый здесь в связи с поэмой Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим.
        Таг — Тахо, самая большая река на Пиренейском полуострове.
        Гвадалквивир — река на юге Испании.
        Младой Певец, принесший песни с брегов другого мира — португальский поэт Луис Камоэнс (1525–1580), автор поэмы «Лузиады» (1572), рассказывающей о плавании Васко да Гамы в Индию и колонизации ее португальцами.
        Два гения; хранители Эдемских врат — английский поэт Д. Мильтон (1608–1674), автор поэм «Потерянный рай» (1667) и «Возвращенный рай» (1671), и немецкий поэт Ф. Г. Клопшток (1724–1803), автор религиозной эпической поэмы «Мессиада» (1751–1773) и трагедий на библейские сюжеты.
        Тамиза — река Темза.
        Росский Пиндар — Ломоносов, родившийся неподалеку от села Холмогоры; Пиндар (ум. 442 или 438 до н. э.) — древнегреческий поэт, автор гимнов.
        Поллюкс (Поллукс) и Кастор — Самые яркие звезды из созвездия Близнецов.
        Отец и царь-герой — Петр I.
        Певцом Фелицы (т. е. Екатерины II) Тютчев называет Г. Р. Державина.
        Царя-героя в колыбели. Этот и след. ст. до ст. 194 посвящены прославлению Александра I. Выражение «на троне Человек» заимствовано из «Стихов на рождение в Севере порфирородного отрока» Державина.
        Янус (рим. миф.) — божество входа и выхода, изображавшееся двуликим. Почитался в Древнем Риме наравне с Юпитером. Двери храма Януса растворялись во время войны и закрывались при наступлении мира. В выражении «Закрылись Януса врата» содержится намек на победоносное завершение Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии 1813–1814 гг.
        Горе; и долу — вверху и внизу.
      
      
        *7. Соч. 1900. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, находившемуся до ноября 1836 г. у С. Е. Раича. В автографе перед текстом помета неизвестной рукой «к Р…». Обращено к домашнему учителю юного Тютчева Семену Егоровичу Раичу (1792–1855) и написано по поводу окончания им перевода поэмы Вергилия «Георгики». Долгое время скрывая свой труд от посторонних, Раич показывал его только Тютчеву. См.: С. Е. Раич. Автобиография // «Рус. библиофил». 1913, № 8. С. 24 Отдельное издание раичевского перевода «Георгик» вышло в 1821 г.
        Древо Аполлона — лавр.
      
      
        *8. РС. 1887, № 10, с ошибкой в ст. 6, ценз. пропусками в ст. 8 и 11 и случайным пропуском ст. 22. — «Сев. цветы на 1903 год». Спб., 1903. — Печ. по списку из тетради С. Д. Полторацкого (ГБЛ), с исправлениями по «Сев. цветам». 1 нояб. 1820 г. М. П. Погодин отметил в своем дневнике разговор с Тютчевым о пушкинской оде «Вольность» (см.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Спб., 1888. Кн. 1. С. 194). В бумагах Погодина в ГБЛ имеется список двух последних строф «Вольности», сделанный рукою Тютчева.
        Алцей — Алкей (VII–VI вв. до н. э.) — древнегреческий поэт, в одах которого звучали тираноборческие мотивы.
      
      
        9. «Красный архив». 1923, т. 4. — Печ. по автографу ГБЛ. Эпиграмма направлена против профессора Михаила Трофимовича
        Каченовского (1775–1842), читавшего в Московском университете курсы археологии и теории изящных искусств. М. П. Погодин в некрологе Тютчева писал, что поэт, сидя на лекциях Каченовского и не слушая профессора, «строчил на него эпиграммы» (МВ. 1873, 29 июля).
      
      
        *10. ТОЛРС, 1822, ч. 2, кн. 4. — Печ. по альм. «Новые Аониды на 1823 год». М., 1823. Перевод ст-ния А. Ламартина «L’isolement» («Уединение») из сб. «Поэтические размышления», вышедшего в 1820 г. 18 марта 1822 г., было прочитано С. В. Смирновым в Обществе любителей российской словесности при Московском университете как оригинальное произведение Тютчева (см.: «Отечественные записки». 1822, № 25. С. 279).
        Дольный — земной.
      
      
        *11. ТОЛРС. 1822, ч. 1, кн. 2, под загл. «Весеннее приветствие стихотворцам», др. ред. с ошибкой в подписи: Н. Тютчев. — РЗ. 1828, № 11/12.
      
      
        *12. РЗ. 1828, № 13/14. Две первые строфы были ранее процитированы в статье Делибюрадера (Д. П. Ознобишина) «Отрывок из сочинений об искусствах» // СЛ. С. 358.
        М<уравьев> Андрей Николаевич (1806–1874) — следующий после Тютчева ученик С. Е. Раича, впоследствии поэт и религиозный писатель. По своему содержанию ст-ние перекликается с мыслями, высказанными в книге Б. де Сен-Пьера «Исследование природы», в ст-нии Ф. Шиллера «Боги Греции», в «Эмиле» Ж.-Ж. Руссо, а также в «Рассуждении о дидактической поэзии» С. Е. Раича (М., 1822), а позднее — в ст-нии Е. А. Боратынского «Приметы». См.: Лейн. С. 46–47; Пигарев. С. 203–205.
        Вы книгу Матери-природы Читали ясно без очков. Ср. в «Эмиле» Ж.-Ж. Руссо: «Одна только книга открыта всем очам — это книга природы… Она говорит всем людям и языком, понятным для всех умов» (Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения. М., 1981. Т. 1. С. 369).
      
      
        13. ТОЛРС. 1822, ч. 2, кн. 4, с ошибкой в подписи: Н. Тютчев. Перевод ст-ния Шиллера «Hektors Abschied».
        Пелид — Ахилл, сын Пелея.
        Пергам — крепость в Трое.
        Стиксовы брега (греч. миф.). — подземное царство Аид, где протекает река Стикс.
        Приамов род — род царя Трои Приама, отца Гектора, Париса, Кассандры и многих других сыновей и дочерей (всего их было 50), погибших во время Троянской войны.
      
      
        14. «Русская потаенная литература XIX столетия». Лондон, 1861, ч. 1. под загл. «Молитва». — Тютч. сб., с подписью: Ф. Т., по списку из альбома 1820-х гг., в статье Томашевского Б. В. и Тынянова Ю. Н. «Молодой Тютчев». Ст. 1 — цитата из великопостной молитвы Ефрема Сирина.
      
      
        15. Тютч. сб., по списку из альбома 1820-х гг. (см. примеч. к предыдущему ст-нию*).
        Ной — мифический родоначальник нового человечества после всемирного потопа; в числе разных подробностей о Ное Библия упоминает и о его пристрастии к вину.
      
      
        *16. «Русская потаенная литература XIX столетия». Лондон, 1861. — Тютч. сб., по списку из альбома 1820-х гг. (см. примеч. 14*). — Печ. по списку неизвестной рукой (ЦГАЛИ) с уточнениями по списку Д. И. Сушковой (ЦГАЛИ). Ст-ние обращено к двоюродному брату поэта, Алексею Васильевичу Шереметеву (1800–1857), который служил в лейб-гвардии конной артиллерии, а затем в должности адъютанта при гр. П. А. Толстом (1761–1844), командующем пятым пехотным корпусом. Корпус был расквартирован в Москве, где проживали мать и сестры А. В. Шереметева (в доме Тютчевых в Армянском переулке).
        Герой-агроном — П. А. Толстой, бывший одним из главных деятелей Московского общества сельского хозяйства.
      
      
        17. СЛ. Перевод оды Ф. Шиллера «An die Freude» («К радости»).
      
      
        18. Г. 1829, № 29.
      
      
        *19. СЛ. — С-5. — Печ. по СЛ. Эпиграф — из ст-ния «Alcaic fragment» («Фрагмент из Алкея») английского поэта Томаса Грэя (1716–1771), ранние стихи которого написаны по-латыни.
        Пафосская царица — богиня красоты Афродита (греч. миф.). В Пафосе, древней финикийской колонии на острове Кипр, находился посвященный Афродите храм, вокруг которого в изобилии росли розы.
      
      
        *20. СЛ. — Печ. по С-5. Автограф — ЦГАЛИ. Перевод ст-ния Г. Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam…» («Книга песен»: «Лирическое интермеццо», 33). Самый ранний перевод из Гейне на русский язык. Впоследствии это ст-ние переводили М. Ю. Лермонтов, А. Н. Майков, М. Л. Михайлов, А. А. Фет и другие, но только в тютчевском переводе сделана попытка передать метрическое своеобразие подлинника, что особенно чувствуется в ранней ред. В СЛ ст-ние было напечатано без указания автора подлинника, что вместе с названием придавало ст-нию «характер собственной лирической темы» (см.: Тынянов Ю. Архаисты и новаторы. Л., 1929. С. 395).
      
      
        *21. Г. 1830, № 41. — С-5. — Печ. по Г. Перевод ст-ния Г. Гейне «Liebste, sollst mir heute sagen…» («Книга песен», «Лирическое интермеццо», 16).
        Василиск — сказочный змей, убивающий взглядом.
      
      
        *22. Г. 1830, № 8. — Г. 1839, № 21. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод ст-ния Г. Гейне «Wie der Mond sich leuchtend dr;nget…» (1824). Возможно, что Тютчев переводил его по «Книге песен» («Опять на родине», 42), вышедшей в 1827 г.
      
      
        23. СЛ, с подписью: Т. На принадлежность ст-ния Тютчеву впервые указал И. С. Аксаков (см.: Аксаков. С. 320–321), но без какой-либо аргументации. Атрибуция Аксакова была поддержана В. Я. Брюсовым в статье «О собрании сочинений Ф. И. Тютчева» (РА. 1898, вып. 10. С. 251). Начиная с Соч. 1900 ст-ние входит во все тютчевские собрания. Приписывалось также В. И. Туманскому (см.: Недоброво Н. В. Несколько замечаний на книгу «В. И. Туманский. Стихотворения и письма» // «Изв. Отд. рус. языка и словесности имп. Академии Наук». 1912, т. 17, кн. 3. С. 357–360). Учитывая идейно-тематические параллели с ранней любовной лирикой Тютчева, соответствие словоупотребления стилистике и грамматике поэтического языка Тютчева и то, что в СЛ опубликовано 6 ст-ний поэта, вряд ли можно сомневаться в принадлежности ему этого ст-ния. Вм. ошибочного «сжет» в ст. 16 Аксаков напечатал «жжет». Брюсов предложил читать в ст. 11 «живет» вм. «живем». Эта поправка, однако, совершенно не обязательна. Адресат ст-ния не установлен. Г. И. Чулков высказал предположение, что оно написано под впечатлением любовного увлечения поэта А. М. Лерхенфельд (см.: Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928. С. 14).
        Горе; — вверху.
        В ночи греха, на дне ужасной бездны, Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет. Смысл этих ст. очень близок к мысли Ф. Шеллинга о том, что «светящееся и в каждом отдельном человеке в глубине тьмы сияние жизни становится для грешника пожирающим его огнем…» (см.: Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы. М., 1900. С. 53).
      
      
        24. Ур. Вариация на тему ст-ния Ф. Шиллера «An Minna». («К Минне»).
        Ниса — условное поэтическое имя.
      
      
        *25. Ур. Вольный перевод ст-ния И.-Г. Гердера «Morgengesang im Kriege» («Утренняя песнь на войне»).
        Петел — петух.
        Перун — здесь: молния.
      
      
        26. Ур. Написанное в первые годы пребывания за границей, ст-ние исполнено чувства тоски по родине, по юным годам, проведенным в литературном кружке С. Е. Раича.
        Воздушная арфа (или Эолова арфа) — музыкальный инструмент в виде ящика, в котором натянуты струны, звучащие от движения воздуха. Такая арфа имелась в доме С. Е. Раича в Москве на Серединке, за Сухаревой башней (см.: Дмитриев М. Воспоминания о Раиче // МВ. 1855, 24 нояб.). Воздушная арфа упоминается, по-видимому, и в ст-нии «Cache-cache» (№ 38).
        По небесах — от старослав. «по небес;хъ», т. е. по небесам.
      
      
        *27. СЛ. — С-5. — Печ. по СЛ. Перевод ст-ния Д.-Г. Байрона «Lines written in an album at Malta» («Строки, написанные в альбом на Мальте»). У Байрона ст-ние обращено к женщине. Изменение загл. и тем самым обращения связано с ностальгическими мотивами лирики Тютчева этой поры.
       
        28. СЛ. — Вариация на тему четверостишия И.-В. Гете «Sakontala» (из цикла «Antiker Form sich n;herend»), вызванного переводом на немецкий язык (Г. Форстера) драмы «Саконтала» (правильнее: «Шакунтала») древнеиндийского поэта V в. Калидасы.
      
      
        *29. РА. 1881, кн. 1, вып. 2. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в связи с обнародованием в июле 1826 г. приговора по делу декабристов. Неприятие тактики декабристов сочетается у Тютчева с осуждением самовластья, своим произволом толкнувшего их на безрассудную попытку «растопить вечный полюс», «железную зиму» самодержавия и крепостничества.
        И ваша память от потомства, Как труп в земле, схоронена. Возможно, здесь содержится намек на то, что место захоронения пяти казненных декабристов по приказу царского правительства было засекречено.
      
      
        *30. Г. 1830, № 220. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному С. Е. Раичу. Автограф ранней редакции (1826) — ЦГАЛИ (на одном листе с автографом ст-ния № 29).
        Шум от стаи журавлиной — выражение, заимствованное из баллады В. А. Жуковского «Ивиковы журавли».
      
      
        *31. «Атеней». 1829, кн. 1. — Печ. по автографу ЦГАЛИ (из бывшего раичевского собрания). В этом шуточном ст-нии Тютчев кратко рисует литературный путь С. Е. Раича (см. примеч. 7*) до выхода отдельного издания осуществленного им перевода «Освобожденного Иерусалима» Т. Тассо в дек. 1827 г. Избранный Раичем для перевода размер стиха (чередование четырехстопного и трехстопного ямба) вызвал полемику, на которую Тютчев намекает в своем ст-нии, написав его тем же размером (см.: примеч. Н. В. Королевой к Ст. 1962. С. 383); см. также примеч. к ст-нию «Каким венком нам увенчать…» (№ 380)*, посвященному выходу отдельного издания «Освобожденного Иерусалима».
        Предстал во храм Свободы и т. д. Возможно, намек на участие С. Е. Раича в преддекабристской организации Союз благоденствия в 1818–1821 гг., где преобладала тактика мирного воздействия на умы.
        Амур резвился вкруг него И дани брал с поэта. Очевидно, намек на эротические ст-ния Раича «К Лиде», «Песнь Мирзы» и др.
        Повесть…Орфеевой супруги. Имеется в виду рассказ об Орфее и Евридике из книги 4-й переведенной Раичем поэмы Вергилия «Георгики».
        Он так достиг земных венцов — намек на алмазный перстень, полученный Раичем от императрицы за альм. СЛ.
        На диспуте магистра. 29 апр. 1822 г. Раич защитил магистерскую диссертацию «Рассуждение о дидактической поэзии» (М., 1822).
      
      
        32. «Искусство». 1923, № 1. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф из числа тех, которые были посланы Тютчевым в конце 1820-х гг. С. Е. Раичу. Перевод ст-ния Г. Гейне «Das Herz ist mir bedruckt und sehnlich…» («Книга песен»: «Опять на родине», 39), впервые напечатанного в ч. 1 «Путевых картин».
      
      
        *33. Г. 1830. № 40. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Автограф из посланных Тютчевым в 1820-х гг. С. Е. Раичу. Перевод ст-ния Г. Гейне» «Fragen» из цикла «Северное море», впервые опубликованного во 2-й части «Путевых картин» и вошедшего в 1827 г. в «Книгу песен»
        В халдейских шапках — в островерхих колпаках халдейских звездочетов; халдеи — древнее население Месопотамии — славились своими астрологами, которые составили первую в истории карту звездного неба.
      
      
        34. Г. 1830, № 40, по ошибке — как заключительные строки ст-ния «Вопросы» (см. примеч. 33*). — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева.
        Как шла Креуза за Энеем. Эней и Креуза — персонажи эпопеи Вергилия «Энеида». Когда Эней покинул Трою, его жена Креуза последовала за ним, но все время отставала в пути и наконец исчезла. Ее взяла к себе мать Энея Афродита, так как Креузе не было предназначено покинуть Трою.
      
      
        35. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф — из числа посланных в конце 1820-х гг. С. Е. Раичу. Перевод ст-ния Г. Гейне «Der Schiffbr;chige» («Потерпевший кораблекрушение») из второго цикла «Северное море» (№ 3).
      
      
        *36. Г. 1829, № 3. — Печ. по С-3.
        Геба (греч. миф.) — богиня вечной юности, разносившая богам нектар.
        Зевесов орел. Орел был символом верховного бога Зевса.
      
      
        *37. Г. 1829, № 8, с ценз. пропуском ст. 11–12, обозначенных точками — С-5, без обозначения пропуска. — Печ. по Г. В позднейшей ред. С строфа 2 стала синтаксически несогласованной: возникло противоречие между риторической вопросительностью ст. 9 и повествовательностью соединенного с ним (союзом «и») ст. 10. В результате в значительной степени стерлось противопоставление: «ум людей твоею тенью полн, а тень твоя… чужда всему». На тексте С явно сказалось то, что он правился спустя четверть века после написания ст-ния. Если в конце 1820-х гг еще явственно ощущался «отзывный гул» наполеоновских побед и «тень» Наполеона была еще политической силой, то в 1854 г., когда прах его уже 14-й год покоился не на острове Св. Елены, а в Париже, от всего этого остался только исторический гул. В связи с этим во второй ред. непосредственное обращение к Наполеону было устранено.
        Перун — здесь: молния.
      
      
        38. Г. 1829, № 17. — Печ. с исправлением опечатки в ст. 17 («пылинки» вм. «былинки»), сделанным уже в С-5. В С-5 в ст. 7 «для меры» вставлена частица «бы» («Волшебную близость, как бы благодать»), которая перетянула на себя ударение. При этом качественный союз «как» заменен на сравнительный союз «как бы». Не исключено, что ст-ние первоначально было написано со значительным количеством так называемых дольников, в большинстве своем исчезнувших в результате редактирования. Указание П. В. Быкова (Соч. 1913. С. 618), будто ст-ние написано в Мюнхене «в первый год женитьбы поэта на г-же Петерсон (урожд. Ботмер) и, вероятнее всего, к ней и относится», документально не подтверждается. Сомнительно и предположение Р. Ф. Брандта, что ст-ние могло быть написано «как бы от имени дорогого наставника <Раича>… в виде обращения к его любимой подруге» (см.: Брандт, кн. 2. С. 164). Р. Лэйн обнаружил, что это ст-ние является переложением ст-ния Л. Уланда «N;he» («Близость», 1809). См.: Лэйн. С. 47–49.
        Сильфиды (герм. миф.) — духи воздуха, легкие, подвижные существа.
      
      
        39. Г. 1829, № 24. Начало ст-ния перекликается с началом 7-го сонета В. Шекспира.
      
      
        *40. Г. 1829, № 34, слитно со ст-нием № 41 и с разбивкой всего текста на три части римскими цифрами. — С-3. — Печ. по Г. 1829.
        Атлас, или Атлант (греч. миф.) — гигант, держащий на своих плечах небесный свод.
        Живая колесница мирозданья — планета Земля (античная перифраза, свойственная и поэтике классицизма; ср. «колесница дня» — солнце, «колесница ночи» — луна).
      
      
        *41. Г. 1829, № 34, слитно со ст-нием № 40. — Печ. по Р. 1854. По причине панславистской направленности «Олегов щит» не вошел в С-3. Первоначально текст данного ст-ния был частью ст-ния «Видение» (см. № 40*), композиция которого такова: 1-я часть — впоследствии отдельное ст-ние «Видение» — передает античное мировосприятие; 2-я часть содержит раннехристианскую (строфа 1) и мусульманскую (строфа 2) молитвы; наконец, 3-я часть, содержащая легенду об Олеговом щите, — символическое выражение уверенности в великом будущем России и православия. Написано, видимо, в связи с русско-турецкой войной 1828–1829 гг. Как и в одноименном ст-нии Пушкина, в нем использовано летописное сказание о щите, прибитом киевским князем Олегом на городских воротах Константинополя. Для Тютчева, очевидно, имело особое значение то, что именно в Константинополе (Царьграде, Стамбуле) в 381 г. на Вселенском соборе был принят Символ веры, в котором излагалась сущность православного вероучения. Новое обращение Тютчева к ст-нию и его правка связаны с тем, что оно опять стало актуальным накануне и в начале Крымской войны 1853–1856 гг.
        Гяуры — тюркское название иноверцев, немусульман.
        Избранный народ — еврейский народ, выведенный, по библейскому преданию, Моисеем из египетского плена через пустыню в «землю обетованную».
      
      
        *42. Г. 1830, № 1. Начиная с. Соч. 1886 до ПССт. 1957 печ. с ошибкой (редакторской поправкой А. Н. Майкова?) в ст. 11, искажавшей философскую мысль ст-ния.
      
      
        43. Г. 1830, № 13, слитно со ст-нием № 44, под общим загл. «В горах» и с пометой «Салцбург». — С. 1836, т. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в г. Зальцбурге (Австрия), где Тютчев был, видимо, в янв. 1828 г. по пути в Тироль. Об этой поездке, совершенной вместе, с женой, ее сестрой К. Ботмер и братом поэта Николаем, см.: Пигарев. С. 99.
      
      
        *44. Г. 1830, № 13, слитно со ст-нием № 43, с дополнит. строфой после строфы 1. — С. 1836, т. 3 — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в мае 1836 г. И. С. Гагарину. Черновой автограф — ЦГАЛИ. От строфы 2 текста Г автор, видимо, отказался потому, что она вносила слишком конкретные пейзажные детали, нарушая общую развернутую метафору ст-ния, и к тому же отличалась от остальных по способу рифмовки. Написано в г. Зальцбурге, где находятся гора и озеро Унтерберг
        Дольний — земной, человеческий.
      
      
        *45. С. 1836, т. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, посланному в 1829 г. С. Е. Раичу. Второй автограф ЦГАЛИ по почерку представляется более ранним.
        Великий Пан В пещере нимф покойно дремлет Полдневный час считался священным у древних греков. В этот час отдыхал Пан — бог долин, лесов, стад и пастухов.
      
      
        46. Г. 1830, № 27. — С. 1836, т. 3, без загл. — Печ. по Г. Отсутствие загл. в С объясняется тем, что копия И. С. Гагарина, по которой печатал С, была снята с чернового автографа. Б. М. Эйхенбаум указывал на связь этого ст-ния со ст-нием А. Ламартина «Les ;toiles» (см.: Эйхенбаум Б. Лермонтов. Л., 1924. С. 162).
      
      
        *47. С. 1836, т. 4. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в конце 1820-х гг. С. Е. Раичу. Два беловых автографа — ЦГАЛИ. Перекликается со ст-нием Г. Гейне «Als ich, auf der Reise, zuf;llig…» («Книга песен»; «Опять на родине», 6), посвященным сестрам Амалии и Терезе Гейне. В ст-нии речь идет о жене Тютчева Элеоноре Ботмер (1799–1838), в первом браке — Петерсон, и ее сестре Клотильде (1809–1882), которая была моложе Элеоноры на 10 лет (см.: Николаев А. А. Судьба поэтического наследия Тютчева 1822–1836 гг. // «Рус. литература». 1979, № 1. С. 134).
      
      
        48. ЛН. 1935, № 19/21. — Печ. по автографу архива Канцелярии Министерствва иностранных дел. Автограф был приложен к депеше русского посланника в Баварии И. А. Потемкина вице-канцлеру К. В. Нессельроде от 12 окт. 1829 г. Перевод ст-ния Людвига I Баварского «Nicolaus, das ist der Volksbesieger…».
        Неистовство врагов его смирил. Написано по поводу победоносного завершения русско-турецкой войны 1828–1829 гг.
        Луна покрылась тьмою. В гербе Турции имеется изображение полумесяца.
        Османовы врата. Имеется в виду Стамбул (Константинополь), столица Османской империи с 1453 г. (после падения Византийской империи).
        «Да будет свет!» — цитата из Библии (Бытие, 1.3).
      
      
        *49. РА. 1879, вып. 5 — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в конце 1820-х гг. С. Е. Раичу. Другой беловой автограф — ЦГАЛИ. Адресат не установлен. Возможно, что ст-ние было написано до 1825 г. и обращено к будущей жене, Э. Ботмер (см. примеч. 47*).
      
      
        *50. М. 1851, № 11. — Печ. по автографу окончательной ред. ГЦАЛИ начала 1850-х гг. Один автограф ранней ред. (ЦГАЛИ) был послан С. Е. Раичу, другой (также ЦГАЛИ) — И. С. Гагарину в мае 1836 г. Они находились у Гагарина в Париже с 1838 до 1875 г.
      
      
        51. Д. Автограф — ЦГАЛИ, без загл.
      
      
        *52. «Денница: Альманах на 1834 год». М., 1834. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в 1829 г. С. Е. Раичу. Два других автографа — ЦГАЛИ и собр. Д. Д. Благого (черн. и бел.). Перекликается с позднейшим стихотворным обращением к А. А. Фету «Иным достался от природы…» (№ 250). В обоих ст-ниях создан излюбленный в мистической символике образ водоискателя — человека, умеющего распознавать в безводных местах подземные источники ключевой воды (см.: Бухштаб Б. Я. Ф. И. Тютчев // ПССт. 1957. С. 25–26). Н. Я. Берковский считает, что ст-ние полемично по отношению к Шеллингу и его последователям, в глазах которых водоискатели были «посвященные, доверенные лица самой природы» (см. вступит. статью к наст. изд. с. 21*).
      
      
        53. РА. 1879, вып. 5, под загл. «В дороге». — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному около 1830 г. С. Е. Раичу. Два других автографа — ЦГАЛИ и собр. Д. Д. Благого (черн. и бел.). Написано, по-видимому, во время поездки в Париж и Рим в окт. 1829 г.
      
      
        *54. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному около 1830 г. С. Е. Раичу. Черновой автограф — ЦГАЛИ, в одной рукописи со ст-ниями № 47, 52 и 55. Беловой автограф — в собр. Д. Д. Благого.
        Угоден Зевсу бедный странник. Зевс был покровителем странников.
      
      
        *55. Д. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному около 1830 г. С. Е. Раичу. Черновой автограф — ЦГАЛИ.
      
      
        *56. Т. 1832, № 10. Черновой автограф — ЦГАЛИ, без загл. Перевод ст-ния И.-В. Гете «Nachtgedanken».
        Оры (рим. миф.) — богини времени.
      
      
        57. Т. 1832, № 15. Черновой автограф — ЦГАЛИ, без загл., но, в отличие от всех печ. текстов, указан автор немецкого подлинника. Автограф — на одном листе со ст-нием № 55. Перевод ст-ния немецкого поэта-романтика Л. Уланда (1787–1862) «Fr;hlingsruhe».
      
      
        *58. Г. 1830, № 38. — Печ. по автографу окончательной ред. ЦГАЛИ, датируемому первой половиной 1830-х гг. Черновой автограф ЦГАЛИ близок к тексту Г. Перевод ст-ния И.-В. Гете «Geistesgru;».
      
      
        *59. Г. 1830, № 42. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод баллады И.-В. Гете «Der S;nger». И. С. Аксаков, не знавший о существовании этого тютчевского перевода, писал: «К Тютчеву именно применяются слова гетевского певца <приводятся ст. 29–32 немецкого подлинника>. В самом деле, в чем же состояла награда… певца Тютчева во время его 22-летнего пребывания за границею, как не в самой спетой песне, никем, кроме его, не слышимой? Условием всякого преуспеяния таланта считается сочувственная среда, живой обмен впечатлений. А Тютчеву четверть века приходилось петь как бы в безвоздушном пространстве» (Аксаков. С. 83–84). До Тютчева это ст-ние перевели Жуковский и Катенин.
      
      
        *60. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в 1829 г. С. Е. Раичу. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Перевод ст-ния «Hedgire» («Геджра»), им открывается «Западо-Восточный Диван» И.-В. Гете.
        Гафиц — знаменитый персидский поэт Хафиз (1325–1390), поэзией и личностью которого вдохновлены обширные изыскания Гете в области истории культуры и литературы Востока.
        Фата — здесь: паранджа.
        Амвра — амбра, ароматическое вещество, известное с древних времен; используется в парфюмерии.
      
      
        *61. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, отосланному в 1829 г. С. Е. Раичу. Автограф более ранней ред. — ЦГАЛИ. Перевод баллады И.-В. Гете «Der K;nig im Thule» («Фульский король»), включенный в качестве песни Маргариты в 1-ю часть «Фауста» (сцена «Вечер»).
       
        *62–63. Альм. «Сиротка на 1831 год». М., 1831, со строкой точек вм. ст. 5–7. — Первое ст-ние печ. по автографу ЦГАЛИ, где в тексте 2-го ст-ния нет ст. 15–18 — рукопись сохранилась не полностью. Переводы первой и второй песен арфиста («Wer nie sein Brod mit Tr;nen a;…» и «Wer sich der Einsamkeit ergibt…») из 13-й гл. 2-й кн. «Ученических годов Вильгельма Мейстера» И.-В. Гете.
       
        *64–65. «Молва», 1833, 19 янв. Черновой автограф — ЦГАЛИ. Переводы отрывков из 5-го действия 1-й сцены комедии В. Шекспира «Сон в летнюю ночь»: 1-й — из монолога Тезея (со слов «The lunatic, the lover and the poet…»), 2-й — отрывок песни Пукка (со слов «Now the hungry lion roars…»).
      
      
        *66. «Рус. современник». 1924, № 1. Перевод отрывка из поэмы Й.-Х. Цедлица «Totenkr;nze» («Венки мертвым»), вышедшей в 1828 г.
        Сия обитель — Ньюстэдское аббатство, родовое поместье Байрона.
        Сын Камены — поэт; камена (римск. миф.) — то же, что муза.
        Зачем бежал ты собственного крова. Разрыв Байрона с реакционными кругами английского общества вынудил его в 1816 г. навсегда покинуть Англию. В поэме путешествия Байрона по странам Европы и Ближнего Востока после окончательного отъезда из Англии переплетаются с его впечатлениями от путешествий 1809–1811 гг. (Португалия, Испания, Мальта, Албания, Греция, Малая Азия).
        Безвременно почивший. С 1823 г. принимавший участие в национально-освободительной войне греков против турецкого ига, Байрон умер в 1824 г. в городе Миссолунги 36 лет от роду.
        Титан ли ты, чье сердце снедью врана. Имеется в виду древнегреч. миф о Прометее.
        Страна любви, геройства, приключений — Испания.
        Альгамбра — дворец мавританских властителей Испании (XIII–XIV вв.) на вост. окраине Гранады, отличающийся изощренным декоративным убранством, пышной орнаментальной отделкой.
        Совершитель тризны благочестной. Путешествуя по Европе, Байрон посетил поле битвы при Ватерлоо.
        Титан громадный — очевидно, Монблан. Строфа, посвященная Италии, в подлиннике отсутствует и введена переводчиком.
        Как льдистые лавины, Полночные срывалися народы. Речь идет о германских племенах, которые в древности вторгались в Италию со стороны Альп.
        Парфенон — храм богини Афины Парфенос на Акрополе в Афинах, величайший памятник древнегреческого искусства (V в. до н. э.).
        Бой вспылал Отчаяния с Силой! Война греков за свою независимость от турецкого владычества, начавшаяся в 1821 г.
        Горе; — вверху.
        Днесь — теперь.
      
      
        *67. Соч. 1900. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод монолога Терамена из 5-го акта 6-й сцены трагедии, в котором идет речь о гибели
        Ипполита, сына афинского царя Тезея. К концу 1820-х гг. в России вышло уже пять полных переводов «Федры». Тютчев перевел монолог, до него переведенный Г. Р. Державиным (1811) и П. А. Катениным (1828), также в архаической манере.
        Из Трезенских врат — из ворот Пелопонесского города Трезена (в Арголиде), где родился Ипполит.
        Микенская дорога — дорога от Трезена до города Микены (также в Арголиде).
        Ариция — афинская царевна, которую любил Ипполит.
        Мрак ужасной клеветы и т. д. Ложно обвиненный своей мачехой Федрой в том, что он домогался ее любви, Ипполит был проклят отцом.
      
      
        *68. РА. 1885, вып. 6. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод строф 7-16 оды итальянского поэта А. Мандзони «Il cinque maggio» (1821), посвященной Наполеону, умершему 5 мая 1821 г. Р. Ф. Брандт считал, что Тютчев переводил с подлинника, но под влиянием гетевского перевода этого ст-ния на немецкий язык (см.: Брандт. Кн. 2. С. 231).
      
      
        *69. НСт. 1926. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод в стихах 31-й гл. ч. 3. «Путевых картин» Г. Гейне, вышедшей в дек. 1829 г. Возможно, что Тютчев был знаком с текстом главы раньше. Хотя он переложил прозаический текст белым стихом, его перевод очень точен и в какой-то мере передает даже ритмический строй оригинала. Желая придать большую цельность переведенному отрывку, Тютчев нарушил последовательность частей подлинника. Немецкому тексту соответствует такой порядок строк: 32–50, 1-30, 51–60.
        Ларвы (рим. миф.) — души безвременно умерших или погибших насильственной смертью, скитающиеся по ночам в виде привидений.
        Ерев — Эреб (греч. миф.) — подземное царство, олицетворение вечной тьмы.
        Так думал я и вышел из повозки. 31-я гл. 3-й ч. «Путевых картин» начинается так: «Я за русских», — сказал я на поле битвы при Маренго и вышел на несколько минут из кареты…» (Гейне Г. Стихотворения. Поэмы. Проза. М., 1971. С. 680). В предыдущей 30-й гл. речь идет о России, о русско-турецкой войне 1828–1829 гг., о свободе, которая возникла в России, по мнению Гейне, «на основе принципов», а не исторических условий (Там же). В этой главе сказалась тогдашняя европейская популярность императора Николая I, добившегося от Турции предоставления независимости Греции. Популярность эта исчезла после разгрома польского восстания 1831 г. Очевидно, в этой главе сказалось также влияние постоянного общения Гейне с Тютчевым в феврале — апреле 1828 г.
      
      
        *70. С. 1836, т. 3, без разделения на строфы. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, датируемому по почерку началом 1830-х гг. В 1829 г. ст-ние было послано С. Е. Раичу (второй автограф ЦГАЛИ).
      
      
        *71. Д. — С. 1836, т. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, датируемому — началом 1830-х гг. Текст Д восходит к более раннему, несохранившемуся автографу. Существует предположение, что данное ст-ние является «прямым и непосредственным откликом» на Июльскую революцию во Франции. См.: Благой Д. Три века: Из истории русской поэзии XVIII, XIX и XX вв. М., 1933. С. 207. Этому, однако, противоречит тот факт, что стихи для Д были посланы Тютчевым в окт. 1829 г. См. письмо П. В. Киреевского из Мюнхена к родным от 7/19 окт. 1829 г. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., 1986, вып. 4. С. 335. Об интересе Тютчева к римскому политическому деятелю и оратору Цицерону (106-43 до н. э.) свидетельствует хранящееся в усадьбе Мураново принадлежавшее поэту издание писем Цицерона в немецком переводе. Анализ ст-ния с обоснованием его текста см.: Николаев А. А. Художник — мыслитель — гражданин // «Вопросы литературы». 1979, № 1. С. 119–125.
        «Я поздно встал и на дороге Застигнут ночью Рима был!» — перефразировка слов Цицерона: «…мне горько, что на дорогу жизни вышел я слишком поздно и что ночь республики наступила прежде, чем я успел завершить свой путь» (Цицерон М. Т. Брут, или О знаменитых ораторах // Три трактата об ораторском искусстве. М., 1972. С. 327).
        Капитолийская высота — главный из семи холмов, на которых расположен Рим; здесь находилась цитадель города и центр его политической жизни.
        Закат звезды ее кровавый! Речь идет о гибели потопленной в крови гражданской войны 48–45 гг. до н. э. римской аристократической республики, идеологом которой был Цицерон. Результатом этой войны было установление диктатуры Юлия Цезаря. Мотив 2-й строфы ст-ния заимствован из ст-ния Шиллера «Боги Греции».
        Всеблагие — боги.
      
      
        *72. Т. 1832, № 13. — С. 1836, т. 3, с опечаткой в ст. 2. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, датируемому по почерку началом 1830-х гг. Текст Т восходит к более раннему автографу (не позднее 1829 г.). В тексте Т и в автографе в состав прямой речи (возгласы „гонцов“) входит также строфа 3. Хотя в С 1836 г. ст-ние печ. по этому же автографу (вернее, по копии с него рукой И. С. Гагарина), окончание прямой речи было передано неверно. Эта ошибка исправляется впервые. Возможно, написано под впечатлением от шествия «майской невесты» (Pfingsbraut; обряд на юге Баварии). См.: Филимонова Г. Д. Немцы // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: весенние праздники. М., 1977. С. 158–159.
      
      
        *73. «Молва». 1833, 16 мар. — С. 1836, т. 3. — С-3 — Печ. по автографу ЦГАЛИ, датируемому по почерку началом 1830-х гг. Текст «Молвы», по-видимому, восходит к более раннему автографу (не позднее 1830 г.). В С-3 ст-ние вошло в ред., которую традиционно называют «сушковскотургеневской». Однако если исправления Н. В. Сушкова (в ст. 4 и 17) действительно имеются в тексте С-3 (куда они перешли из СТ), то приписывать какие-либо исправления И. С. Тургеневу нет оснований. Поправки Сушкова явно вызваны желанием устранить перебои ритма, созданные чередованием (в пределах восьмисложника) четырехстопного ямба и трехстопного амфибрахия. Аналогичным изменениям ст-ние подверглось, видимо, и при первой публикации, хотя в тексте «Молвы» есть вар., которые нельзя с уверенностью считать результатом редакторского вмешательства. По мнению М. Л. Гаспарова, ритмические перебои данного ст-ния — попытка ввести в русский ямб ритмические вариации, характерные для французской силлабики (см.: Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1984. С. 142).
      
      
        *74. С. 1836, т. 3. — Г. 1839, № 2; С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В тексте С-3, восходящем к СТ, устранено чередование разных трехсложных размеров: дактили и анапесты выправлены на доминирующий амфибрахий. Переделка эта осуществлена, по всей вероятности, Н. В. Сушковым в период подготовки к печати неосуществленного издания ст-ний Тютчева. В тексте данного ст-ния в С-3 имеются два собственных вар. ст. 14 («И чудился шорох несметной толпы») и ст. 17, введенных по ценз. соображениям («По высям творенья я гордо шагал» вм. «как бог, я»). В тексте С. 1836 в ст. 11 была опечатка: «лугах» вм. «лучах». Она была исправлена самим Тютчевым в списке СТ, восходящем к С. 1836. В Лирике (Т. 1. С. 357) датировано сент. 1833 г., когда Тютчев совершил первое морское путешествие (с дипломатическим поручением в Грецию). Однако почерк автографа (на бумаге 1828 г.), его местоположение среди других рукописей (1830 г.) и наличие списка ст-ния в раичевском собр. (список также на бумаге 1828 г.) говорят о том, что оно было написано не позднее 1830 г., а скорее всего в 1830 г. Один из литературных источников «Сна на море» — ст-ние Ф. Н. Глинки «Сон» (1820).
        Огневица (диалект.) — бред, горячка.
        Сады-лавиринфы (лабиринты) — сады с затейливым, путаным расположением дорожек.
      
      
        *75. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по списку раичевского собр. (ЦГАЛИ), восходящему к несохранившемуся автографу более поздней ред. Автограф — ЦГАЛИ. В Соч. 1900 помещено среди переводов, однако иностранный источник ст-ния не установлен. Образ волны — «морского коня» создан, по-видимому, не без влияния аналогичного образа у Байрона («Паломничество Чайльд Гарольда», песнь 3, строфа 2).
      
      
        76. С. 1836, т. 3. Список — ЦГАЛИ, под загл. «Желание», на бумаге 1828 г., из раичевского собр.
      
      
        *77. Соч. 1900, ст. 1-24. — Мур. сб. — Печ. по автографу ЦГАЛИ Перевод монолога дворянина дона Карлоса, стремящегося стать королем Испании, перед гробницей императора Карла Великого из 2-й сцены 4-го акта драмы В. Гюго «Эрнани» (1830).
        Кесарь — император.
        Промысл — здесь: божественное предначертание.
        Курфюрст — германский князь, обладавший правом участвовать в выборе императора.
        Конклав — совет кардиналов, созывавшийся для избрания папы римского.
        Доги — дожи, правители Венеции.
        Поднесь — до сих пор.
      
      
        *78. С. 1837, т. 6. — Печ. по беловому автографу ЦГАЛИ. Черновой автограф — ЦГАЛИ. Написано на обратном пути из Петербурга за границу в окт. 1830 г.
        Ливонские…поля. Ливонией в средние века называлась территория Латвии и Эстонии.
        Крававую и мрачную ту пору. В 1202–1562 гг. Ливония находилась под владычеством духовно-рыцарского Ордена меченосцев.
        Пустынная река — Западная Двина.
        Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный, Про них и днем молчание хранит. Тютчев сравнивает природу, скрывающую свое прошлое, с библейским отроком Самуилом (1-я кн. Царств, гл. 3-я), который боялся объявить, что ему ночью было видение бога.
      
      
        *79. С 1837, т. 6. — Печ. по беловому автографу ЦГАЛИ. Черновой автограф — ЦГАЛИ. Написано на обратном пути из Петербурга в Мюнхен в окт. 1830 г.
        Ночь хмурая, как зверь стоокий, Глядит из каждого куста! Вариация двух ст. из ст-ния И.-В. Гете «Willkommen und Abschied» («Свидание и разлука»). Процитировав ст-ние в своей статье о Тютчеве, Н. А. Некрасов заметил: «Два заключительные стиха… одни составляют целую превосходную картину. Кто не согласится, что рядом с ними эти похожие стихи Лермонтова <из «Мцыри»>:
       
         
            И миллионом темных глаз
            Смотрела ночи темнота
            Сквозь ветви каждого куста, —
         
       
        значительно теряют в своей оригинальности и выразительности» (Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем. М., 1950. Т. 9. С. 207).
      
      
        *80. С. 1840, т. 19. Автограф — ЦГАЛИ, с вар. и датой: 1830 г. Написано в окт. 1830 г. на пути из Петербурга в Мюнхен.
      
      
        81. РА. 1879, вып. 5 — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        82. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по беловому автографу ЦГАЛИ. Черновой автограф — ЦГАЛИ. Н. Аммон и Р. Ф. Брандт усматривают в этом ст-нии иносказательный смысл, считая, что Альпы изображают славянские племена (см.: Аммон Н. Несколько мыслей о поэзии Тютчева // «Журнал Министерства народного просвещения». 1899, июнь. С. 463; Брандт. Кн. 2. С 168–169).
      
      
        83. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по беловому автографу ЦГАЛИ. Черновой автограф — ЦГАЛИ. В автографах ошибка в загл.: «Male aria». Навеяно описанием окрестностей Рима в романе Ж. де Сталь «Коринна, или Италия» (1807): «Нездоровый воздух — бич жителей Рима, он угрожает городу полным опустением; но именно поэтому роскошные сады, расположенные в пределах Рима, имеют еще большее значение. Коварное действие вредоносного воздуха не дает себя знать никакими внешними признаками: когда его вдыхаешь, он кажется чистым и очень приятным, земля щедра и обильна плодами, прелестная вечерняя прохлада успокаивает после дневного палящего зноя, но во всем этом таится смерть! — Меня влечет к себе, — сказал Освальд, — эта таинственная невидимая опасность, прячущаяся под сладостной личиной. Если смерть — в чем я уверен — призывает нас к более счастливому существованию, то почему бы аромату цветов, тени прекрасных деревьев, свежему дыханью вечера не быть ее вестниками? Конечно, всякое правительство должно заботиться о сохранении жизни людей; но у природы есть свои тайны, постичь которые можно лишь с помощью воображения, и я прекрасно понимаю, почему местные жители и иностранцы не бегут из Рима, хотя жить там в лучшую пору года бывает опасно» (Сталь де Ж. Коринна, или Италия. М., 1969. С. 87).
      
      
        84. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по беловому автографу ЦГАЛИ. Черновой автограф — ЦГАЛИ. Кого имеет в виду Тютчев в этом ст-нии, не установлено. Автограф находится среди рукописей ст-ний, написанных на обратном пути из Петербурга в Мюнхен в окт. 1830 г. Перекликается со ст-нием И.-В. Гете «War sch;ner als der sch;nste Tag…» («Была прекраснее, чем прекраснейший день…»).
      
      
        *85–89. 1, 3 и 5 — «Искусство». 1927, кн. 2/3. 2 — Соч. 1900. 4. — Г. 1830, № 5. — Печ. по автографам ЦГАЛИ. В конце 2-го отрывка ранее ошибочно печ.: «Лишь естеством, тобою постижимым. Подобен ты — не мне!» (вм. «естествам»). См. в оригинале: «Du gleichst dem Geist, den du begreifst — Nicht mir!» Переводы из 1-й части «Фауста»: 1-й отрывок из «Пролога на небе»; 2-й — диалог Фауста с Духом Земли из сцены «Ночь»; 3-й — монолог Фауста из сцены «Ночь»; 4-й — монолог Фауста из сцены «У ворот»; 5-й — монолог Фауста из сцены «Лес и пещера». Кроме этих отрывков Тютчев перевел полностью 1-й акт 2-й ч. «Фауста», но рукопись перевода была случайно уничтожена поэтом (см. письмо Тютчева к И. С. Гагарину от 7 июля 1836 г. // Соч. 1984. С. 19).
       
        90–91. «Гражданин». 1875, 13 янв. (первое восьмистишие), РА. 1879, вып. 5 (второе восьмистишие). — Печ. по автографу ЦГАЛИ. До Соч. 1980 эти восьмистишия печ. как отдельные ст-ния и с разбивкой каждого на катрены, чего нет в автографе, где они выглядят как строфы одного ст-ния. В обоих восьмистишиях образ поэта сравнивается с месяцем, едва брезжущим днем и ярко сияющим ночью. Однако первое обращено к другу, а второе — к возлюбленной. Таким образом, эти восьмистишия являются не отдельными ст-ниями и не строфами одного ст-ния, а частями оригинального цикла (ср. композицию ст-ния «Два голоса», № 177), каждая часть которого представляет собой вариацию на тему «поэт и светское общество» и построена на противопоставлении «дневного» и «ночного» бытия поэта. Тема «поэта и большого света» сближает это ст-ние со ст-ниями Пушкина «Поэт» (1827) и «Поэт и толпа» (1828).
      
      
        92. С. 1837, т. 6. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в г. Ротенбурге (в Баварии).
      
      
        93. С. 1836, т. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *94. С. 1836, т. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Текст С. 1836 восходит к гагаринской копии с данного автографа (не сохранилась), однако в ст. 9-12 автографа совсем иная пунктуация. Ошибочная пунктуация С переносилась из издания в издание вплоть до настоящего времени. При авторской расстановке знаков пунктуации «древний, родимый хаос» относится не к «страшным песням» ветра, а к «любимой повести ночной души».
      
      
        *95. С. 1836, т. 4. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. До Соч. 1980 ст. 1 печ. не по автографу — с тире вм. запятой после слова «моя»; это превращало приложение в сказуемое, отчего усиливалась мысль об отгороженности внутреннего мира от внешнего.
        Элизиум (греч. миф.) — загробный мир, где блаженствуют тени (души) праведников.
        Ни помыслам годины буйной сей. Автограф ст-ния находится на одном листе рукописи со ст-нием «Как дочь родную на закланье…», посвященным подавлению польского восстания 1831 г., но записано оно в 1834–1836 гг. П. Н. Сакулин считал, что в этой строке имеется в виду Июльская революция 1830 г. во Франции (см.: Сакулин П. Русская литература и социализм. М., 1924. С. 468).
      
      
        *96. РА. 1879, вып. 3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Отклик на взятие Варшавы русскими войсками 26 авг. 1831 г. и антирусскую кампанию, развернувшуюся в связи с этим в европейской печати (в том числе — в баварской).
        Как дочь родную на закланье Агамемнон богам принес. В «Илиаде» Гомера рассказывается о том, как вождь греков аргосский царь Агамемнон разгневал богиню Артемиду; дабы вымолить попутных ветров для отплытия под Трою, он дал обет принести ей в жертву свою дочь Ифигению. Сжалившаяся над Ифигенией Артемида заменила ее на жертвеннике ланью и перенесла в Тавриду, где сделала своей жрицей.
        Коран самодержавья. Здесь «коран» в переносном смысле: нерушимый закон, бесспорное право.
        Орел одноплеменный. Изображение орла — главная часть герба Польши.
        Феникс (егип. миф.) — птица, сгорающая и возрождающаяся из пепла.
      
      
        97. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Содержание ст-ния не оставляет сомнений в том, что оно вызвано смертью Гете. В 1820-х — начале 1830-х гг. творчество Гете привлекало к себе пристальное внимание Тютчева. Переводы из Гете у Тютчева самые многочисленные.
      
      
        *98. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ГПБ (альбом Н. В. Гербеля), датируемому 2 апр. 1857 г. Автограф ранней редакции — ЦГАЛИ. Об этом ст-нии см. вступ. статью Н. Я. Берковского, с. 22*).
      
      
        *99. С. 1838, т. 12. — С-3. — Печ. по С. 1838, т. 12.
        Скальд — древнескандинавский народный певец.
        Поднесь — до сих пор.
      
      
        100. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано на озере Тегерн, находящемся неподалеку от Мюнхена. Созданный в ст-нии образ Веры, покидающей свой пустой дом (а убранство лютеранских церквей отличается строгой простотой и лишено украшений), по-видимому, является эмоциональным отголоском бесед поэта с Шеллингом. «Протестантство, — писал Шеллинг, — необходимо есть нечто движущееся вперед, поскольку оно должно преодолевать противостоящие ему силы и постепенно внутренно, без всяких внешних средств преображать их вместе с собою, превращая их в высшую будущую церковь; протестантство само по себе в такой же мере не есть церковь, как и католичество само по себе» (см.: Фишер К. Шеллинг, его жизнь; сочинения и учения. Спб., 1905. С. 254). Позднее Тютчев писал о протестантстве (в статье «Папство и римский вопрос»): «Протестантство с его многочисленными разветвлениями, которого едва хватило на три века, умирает от истощения во всех странах, где оно до сих пор господствовало…» (ПССоч. 1913. С. 476).
      
      
        *101. С. 1836, т. 4. — М. 1850, № 13. — Печ. по автографу ГПБ, относящемуся к 1850 г. Два автографа ранней редакции — ЦГАЛИ. Написано, по-видимому, в первые годы увлечения Э. Пфеффель (см. примеч. 134*), т. е. в 1833–1834 гг.
        Ветрило — парус.
      
      
        102—*103. С. 1836, т. 4. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *104. С. 1836, т. 4. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Вар. текста С. 1836, по-видимому, результат ред. правки по эвфоническим соображениям. При этом появившийся в ст. 4 эпитет «звонче» в контексте строфы не приложим к «голосу стрекозы». Тютчевский эпитет «резче» удачнее передает звучание стрекозиного жужжания в предгрозовой тишине. О. Э. Мандельштам, не знавший авторского вар. этого ст. и, возможно, намекая на ударение, с которым Тютчев употребил слово «стрекоза», начал одно из своих ст-ний: «Дайте Тютчеву стрекозу, — Догадайтесь, почему!»
      
      
        *105. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Во втором автографе ЦГАЛИ под загл. «Ночные голоса».
      
      
        *106–107. С. 1836, т. 4. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Пеня — жалоба, упрек.
      
      
        *108. С. 1837, т. 6. — С-3. — Печ. по позднейшему списку МА с поправками поэта, но с исправлением ошибки переписчика в ст. 25 по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *109. РА. 1879, вып. 5, под загл. «Сумерки», данным ст-нию И. С. Аксаковым, с опечаткой в ст. 11: «томный» вм. «темный» (впервые исправлена в Соч. 1980). — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Одно из любимейших ст-ний Л. Н. Толстого (см.: Гольденвейзер А. Б. Вблизи Толстого. М., 1959. С. 56–57).
      
      
        *110. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Синель (диалект.) — сирень.
      
      
        111. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *112. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Тема, композиция и образы ст-ния близки к ст-нию А. Д. Илличевского «Орел и человек» (1827).
       
        113. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        114. НСт. 1926. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Имея в виду балладный характер ст-ния, не типичный для лирики Тютчева, Г. И. Чулков предположил, что оно переводное. Но иностранный источник ст-ния до сих пор не установлен. Р. Лэйн считает, что оно написано под влиянием одного эпизода из повести А. А. Бестужева-Марлинского «Фрегат „Надежда“» (см.: Лэйн. С. 51–53).
      
      
        *115. НСт. 1926. — Печ. по черновому автографу ЦГАЛИ. В автографе в ст. 46 описка: «дней» вм. «лет». Перевод песни П.-Ж. Беранже «Le vieux vagabond» («Старый бродяга»).
        Ир — бродяга в «Одиссее» Гомера; в нарицательном смысле: бедняк, нищий.
      
      
        116. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по копии И. С. Гагарина с несохранившегося автографа ЦГАЛИ. Вариация на тему ст-ния Г. Гейне «Es treibt dich fort von Ort zu Ort…» («Тебя несет из края в край…»).
      
      
        117. Соч. 1900. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод ст-ния Г. Гейне «In welche soll ich mich verlieben…» («В какую должен я влюбиться…») из цикла «Разные».
        Буриданов друг — осел. Французскому философу Ж. Буридану (1300–1358) приписывается притча об осле, который был поставлен между двумя одинаковыми охапками сена и погиб от голода, ибо не смог предпочесть ни одной из них.
      
      
        118. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Ст-ние входило в тетрадь, по которой знакомились с лирикой поэта П. А. Вяземский, В. А. Жуковский и А. С. Пушкин и по которой стихи Тютчева печ. С в 1836 г. В копии ст-ния рукой И. С. Гагарина (БСП) имеется правка Жуковского в ст. 7: «Уж жаворонки взвились» вм. «И жаворонки в небе». Цель этой правки — ввести единственно недостающую в ст-нии рифмопару.
        Взбесилась ведьма злая. Возможно, этот образ был создан под впечатлением обряда, распространенного в деревнях под Мюнхеном. В марте юноши и девушки имитируют весенние полевые работы; внезапно появляется «ведьма», которая безуспешно пытается им помешать. Сцена утверждает неизбежную победу лета над зимой. См.: Филимонова Г. Д. Немцы // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Весенние праздники. М., 1977. С. 142.
      
      
        119—*120. С. 1836, т. 3. № 120 в С-3 с вар. — Печ. по С. 1836, т. 3.
      
      
        *121. С. 1836, т. 3. — С-3. — Печ. по С. 1836, с устранением опечаток по списку СТ, в котором они исправлены рукой самого Тютчева. Строфы 2 и 4 были запрещены цензурой. Пушкин настоял на том, чтобы они были заменены точками, так как отсутствие этих строф нарушало композиционную цельность ст-ния (см.: Рыскин Е. Из истории пушкинского «Современника» // «Рус. литература». 1961, № 2. С. 199). В 1851 г., готовя тексты ст-ний Тютчева к печати (СТ), Н. В. Сушков просил автора вспомнить недостающие строфы, но поэт не смог восстановить их в своей памяти или не захотел их печатать (см.: Пигарев К. Судьба литературного наследства Тютчева // ЛН. 1935, т. 19/21. С. 377). В ряде изданий ст-ние напечатано целиком по списку СТ, сделанному по статье Н. А. Некрасова «Русские второстепенные поэты» (С. 1850, № 1), где была поправка Некрасова в ст. 31: «Увы, души в нем не встревожит» вм. «Души его, ах, не встревожит». Эта поправка не была замечена Тютчевым, когда он просматривал список СТ. Между тем она вступила в противоречие с тоном и смыслом ст-ния, являющегося инвективой и имеющего уничижительный для противников финал. «Увы» вм. «ах» приглушало в заключительной фразе ее гневную интонацию, высшая точка которой, как это и свойственно мелодике тютчевского восклицания, находится в центре фразы. Ст-ние является программным для всей натурфилософской лирики Тютчева. В его основе — романтическая идея одухотворенности материи, живущей по своим внутренним причинам, что характерно для философии тождества Шеллинга. В широком смысле ст-ние направлено против традиционно-церковных представлений о природе и механистических взглядов на нее, господствовавших в эпоху рационализма XVII–XVIII вв. См.: Благой Д. Литература и действительность. М., 1959. С. 446. Неприемлемость с ортодоксально-церковных позиций пантеистических взглядов объясняет причину ценз. купюр. Вместе с тем отдельные выражения («слепок», «лик», «внешние, чуждые силы» и др.) говорят о том, что полемический адресат ст-ния — объективно-идеалистическое учение Гегеля с его принципиальным обособлением природы от духа. Подобное обособление приобрело еще более резкое выражение у младогегельянцев правого, теистического крыла. См.: Николаев А. А. Художник — мыслитель — гражданин // «Вопросы литературы». 1979, № 1. С. 125–139. По-видимому, ст-ние было написано в 1833–1834 гг. во время полемики между Шеллингом и последователями Гегеля. Она началась в связи с выходом книги французского философа В. Кузена «Философские фрагменты» (Париж, 1833), предисловие к которой написал Шеллинг. Это предисловие было его первым литературным выступлением после двадцатилетнего молчания. Х. Роте высказал предположение, что толчком к созданию ст-ния могло послужить чтение Тютчевым книг Г. Гейне «Романтическая школа» (1833) и «К истории религии и философии в Германии» (1834), в которых также имеются критические выпады против поздней гегелевской трактовки природы. См. Rothe H. «Nicht was ihr meint, ist die Natur»: Tjut;ev und das «Junge Deutschland» // «Studien zu Literatur und Aufkl;rung in Osteuropa». Giessen, 1978. S. 319–335.
      
      
        122. С. 1836, т. 3, с опечаткой в ст. 6 («в даль» вм. «в дол»). — Печ. по копии И. С. Гагарина (ЦГАЛИ) с несохранившегося автографа окончательной ред. Автограф ранней ред. (ст. 1-12) — ЦГАЛИ. По семейному преданию, поддержанному И. С. Аксаковым, В. Я. Брюсовым, Р. Ф. Брандтом, П. В. Быковым, Г. И. Чулковым и К. В. Пигаревым, ст-ние обращено к баронессе Амалии Максимилиановне Крюденер (1808–1888), урожденной графине Лерхенфельд, впоследствии графине Адлерберг. С ней Тютчев познакомился в 1822 г., вскоре по прибытии на службу в Мюнхен. Чувство дружеской приязни сохранилось между ними до самой кончины поэта. О ней Тютчев с теплом говорит в письме к родителям от 2/14 июля 1840 г. из Тагернзее. В одной из записок, посланных с одра болезни (дочери Дарье, 1 апр. 1873 г.), поэт писал, что «испытал минуту жгучего волненья» от свидания с Амалией Крюденер (Соч. 1984. С. 358). И все-таки семейное предание до сих пор не находит документального подтверждения. Адресатом ст-ния может быть К. Ботмер (см. примеч. 335*). Р. Лэйн обратил внимание на то, что образная картина в строфе 4 навеяна ст-нием Г. Гейне «Unterm wei;en Baume sitzend…» («Под белым деревом сидя…»), посвященным К. Ботмер.
      
      
        123. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по копии И. С. Гагарина (ЦГАЛИ) с несохранившегося автографа.
      
      
        124. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по копии И. С. Гагарина (ММ) с несохранившегося автографа. Обращено, по-видимому, к Э. Пфеффель (см. примеч. 134*).
      
      
        125. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по копии И. С. Гагарина (ЦГАЛИ) с несохранившегося автографа. Обращено, по всей вероятности, поэтом к самому себе и написано в первые годы увлечения Э. Пфеффель (см. примеч. 134*), т. е. в 1833–1835 гг.
      
      
        *126. РА. 1879, вып. 5. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Тема и образы ст-ния навеяны чтением ст-ния. В. Г. Бенедиктова «Прекрасна дева молодая…». Тютчев прочитал его в сборнике ст-ний Бенедиктова (1835), присланном ему И. С. Гагариным. Об этой книге поэт писал Гагарину: «Очень благодарен за присланную вами книгу стихотворений. В них есть вдохновение и, что служит хорошим предзнаменованием для будущего, наряду с сильно выраженным идеалистическим началом есть наклонность к положительному, вещественному, даже к чувственному. Беды в том нет… Чтобы поэзия процветала, она должна иметь корни в земле» (Соч. 1984. С. 17).
      
      
        127. «Гражданин». 1875, 13 янв. — Печ. по автографу ПД. Вызвано трагической гибелью Пушкина, но написано, видимо, не в Мюнхене, а во время пребывания в Петербурге в мае — июле 1837 г. под впечатлением светских пересудов о дуэли и смерти поэта.
      
      
        *128. С. 1838, т. 9. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. До Соч. 1980 в ст. 4 было «испепелило» вм. «истлило», хотя указывалось, что ст-ние печ. по автографу. Данное чтение идет от вар. С, представляя собой или опечатку, или редакторскую поправку. Написано в Генуе после свидания с Э. Пфеффель (см. примеч. 134*). Расставаясь с нею, Тютчев действительно предполагал, что расстается навсегда. Впоследствии — 17 июля 1839 г. — она стала второй женой поэта.
      
      
        *129. С. 1838, т. 10. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Связано с предыдущим и относится ко времени пребывания Тютчева и Э. Пфеффель (см. примеч. 134*) в Генуе.
        Тенью элисейской, т. е. подобно душе, блаженствующей в Элизиуме (см. примеч. 95*).
      
      
        *130. С. 1838, т. 9. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В тексте С ст. 3, ввиду его двусмысленности, был изменен по ценз. соображениям: «И как Эдем ты растворенный». Написано в дек. 1837 г. по возвращении из Генуи в Турин.
      
      
        *131. С. 1838. Т. 9. — Р. Ф. Брандт усматривал в этом ст-нии политический подтекст: символическое изображение «разлада между западом и востоком европейским» (см.: Брандт. Кн. 2. С. 176).
      
      
        *132. С. 1839, т. 13. — С-3. — Печ. по С. 1839, т. 13.
      
      
        133. С. 1839, т. 14. Отсутствие рукописи ст-ния в раичевском собрании и среди рукописей, посланных И. С. Гагарину в 1836 г., говорит о том, что оно, как и подавляющее число других тютчевских ст-ний, опубликованных в С 1838–1840 гг., было написано в конце 1830-х гг. Противопоставление лебедя и орла как символов лирического и политического поэтов, характерное для поэтики классицизма, было унаследовано многими романтиками. От центрального тютчевского образа — лебедя между двух стихий — протягивается нить к образу лебедя в тютчевском переводе ст-ния Цедлица «Байрон» (№ 66). Символическое значение образа лебедя связано с древнегреческим преданием о том, что души поэтов после смерти превращаются в лебедей. Ср. оду XX Горация и ст-ние Г. Р. Державина «Лебедь» (1804). Антитеза лебедя и орла имеет в ст-нии еще одно значение: Россия (в гербе которой орел) противопоставляется Баварии (в гербе Людвига Баварского лебедь). Эту антитезу Тютчев позаимствовал из ст-ния А. П. Мальтица «Лебедь» (1838). См.: Лэйн. С. 49–50.
        Неподвижными очами В себя впивает солнца свет. Тютчев имеет в виду поверье о том, что орел может смотреть на солнце, не закрывая глаз.
      
      
        *134. С. 1840, т. 20. Обращено к Эрнестине Пфеффель — будущей второй жене поэта (1810–1894; в первом браке — Дёрнберг), с которой он сблизился еще в начале 1833 г. В том же году она овдовела. В 1836 г. их роман получил в Мюнхене широкую огласку, в связи с чем несколько пошатнулось душевное равновесие Элеоноры Тютчевой (урожденной графини Ботмер, в первом браке Петерсон, 1799–1838). К несчастью, это совпало по времени с отнятием от груди родившейся у нее в 1835 г. дочери Екатерины. Во время одного из приступов послеродовой горячки Элеонора пыталась покончить жизнь самоубийством, нанеся себе несколько ударов в грудь небольшим маскарадным кинжалом (см. письмо Тютчева к И. С. Гагарину от 2–3 мая 1836 г. // Соч. 1984. Т. 2. С. 15–16). Ст-ние написано уже после смерти Элеоноры (авг. 1838 г.). В первых трех строфах Тютчев описывает одну из первых встреч с Э. Дёрнберг, причем о себе говорит отстраненно — в 3-м лице, а в строфе 4, совершив — после отточия — переход к первому лицу мн. числа, пишет об общности их судеб, намекая на то, что их союз оплачен ценой двух жизней — ее мужа и его жены.
      
      
        *135. С. 1839, т. 14. — Ст. 1868. — Печ. по С. 1839, т. 14.
      
      
        136. С. 1839, т, 14. — Перекликается со ст-нием В. И. Красова «Не гляди поэту в очи…» (1838).
        Бессмысленный народ — реминисценция ст-ний Пушкина «Поэт и толпа» и «Герой».
      
      
        *137. РБ. 1858, кн. 10. — Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, датируемому 1857 г. Обращено к великой княгине Марии Николаевне (1815–1876), дочери Николая I, с которой Тютчев встречался осенью 1840 г. в местечке Тегернзее под Мюнхеном. Разночтение текста РБ в ст. 23 («Пускай служить он не умеет» вм. авторского «любить») — результат редакторской правки И. С. Аксакова, в 1858 г. издававшего РБ. Аксакова смутила антитеза строфы 2 («Поэт, я знаю, суеверен, Но редко служит он властям»), в свете которой он прочитал все ст-ние. Тютчев действительно не умел служить, и Аксаков это знал. Но речь здесь идет совсем о другом служении — о служении поэта красоте женщины. Одержимый своей мечтой о «неземной» любви и лишь порой «доступный страстям людей», поэт противопоставляет любви к «земным кумирам» — «боготворенье всемогущей красоты» женщины. Этим объясняется антитеза: любить — боготворить.
      
      
        *138. «Русская беседа. Собр. соч. рус. литераторов» / Изд. в пользу А. Ф. Смирдина. Спб., 1841. Т. 2; вошло только в отдельные экземпляры сборника под загл. «Славяне (В альбом г-ну Ганке)». — РБ. 1858, № 12. — Печ. по Ст. 1868. Два автографа — Национальный музей в Праге и ЦГАЛИ. Второй автограф 1867 г., под загл. «Славяне». Это программное для всей политической лирики ст-ние Тютчева написано в авг. 1841 г., когда поэт совершил поездку из Мюнхена в Прагу, где он познакомился с выдающимся деятелем чешского национального возрождения Вацлавом
        Ганкой (1791–1861). Ст-ние было вписано в альбом Ганки перед отъездом из Праги. Поездка в Прагу укрепила интерес поэта к историческим судьбам славянских народов. С этого времени славянская тема стала одной из основных тем его политической лирики и публицистики. Ст-ние ходило по России в списках, имело большой общественный резонанс, неоднократно цитировалось в статьях славянофильски настроенных публицистов. Опубликованию ст-ния в России начала 1840-х гг. мешало следующее обстоятельство. К этому времени Ганка был уже известной в России личностью. Русофил, стремившийся сделать русский язык языком межнационального общения всех славянских народов (это вызвало неодобрение прогрессивных кругов Чехии), много сделавший для ознакомления чехов с русской классической литературой, Ганка был вместе с тем приверженцем реакционной в своем существе панславистской утопии, сочетавшейся с ориентацией на российский царизм. Но панславизм, проникнутый идеей гегемонии России, не находил и не мог найти тогда поддержки у российских правящих кругов — прежде всего у Николая I и государственного канцлера графа К. В. Нессельроде (см., например, примеч. 167*). Поэтому ст-ние (до последнего времени считалось, что оно впервые появилось в РБ) или было изъято из большинства экземпляров «Русской беседы» 1841 г., или было включено без ведома цензора в отдельные экземпляры. Вторично оно было опубликовано уже после смерти Николая I, когда панславизм стал одной из идейных основ агрессивного внешнеполитического курса, который проводил друг Тютчева министр иностранных дел и будущий государственный канцлер князь А. М. Горчаков. В 1867 г., в дни Славянского съезда, Тютчев сделал к ст-нию «приписку» (см. раздел «Другие редакции и варианты»*). Поводом для «первого праздника Всеславянства» послужила организация Этнографической выставки в Москве, в состав которой был включен славянский отдел. В мае 1867 г. на выставку прибыла депутация в количестве 81 представителя различных славянских народностей Балкан и Западной Европы. Вопреки надеждам славянофилов, реального значения эта «всеславянская сходка» не имела.
        Доблий — доблестный.
        Вышеград — Пражский кремль.
      
      
        139. «Zeitschrift f;r slavische Philologie». 1929, Bd. 5. Посвящено Карлу Августу Фарнгагену фон Энзе (1775–1858). В молодости он служил в русской армии и участвовал в войнах против Наполеона. Впоследствии своими переводами сочинений русских писателей способствовал знакомству немцев с русской литературой.
      
      
        140. «Revue des ;tudes Slaves» (Paris). 1979, vol. 52/53. Ст-ние было послано в Париж из Мюнхена 16/28 сент. 1842 г. Автограф (подпись: Ф. Тчв), ставший источником первой публикации, находится в архиве Мицкевича в Польской библиотеке Парижа. Адрес на конверте был ошибочным: «…professeur ; la Sorbonne». Парижская почта исправила: «…en Coll;ge de France». Ст-ние является откликом на лекции о русской литературе, прочитанные Адамом Мицкевичем в Коллеж де Франс, где он с 1840 по 1844 г. занимал кафедру славянских литератур. Многие слушатели Мицкевича — а ими были не только студенты — записывали его лекции. В рукописном и литографированном виде они получили довольно широкое распространение. В 3-й части драматической поэмы «Дзяды» (1832) и в «Книге польского народа и польского пилигримства» (1832) Мицкевич изложил доктрину так называемого «польского мессианизма», согласно которой страдания Польши связаны с особым историческим призванием народа-мученика — «Христа народов». Так польский поэт пришел к идее «всеобщей войны за вольность народов». К 1841 г. Мицкевич пережил кризис мировоззрения: вступил в мистическую секту А. Товяньского. Тютчев приветствовал лекции Мицкевича о русской литературе, хотя идее Мицкевича он в своем ст-нии противопоставляет идею общеславянского возрождения. Название ст-ния — измененное (через замену предлога) выражение ;p;tre de l’Ap;tre, т. е. «апостольское послание».
        Недаром ветхие одежды Ты бодро с плеч своих совлек. Намек на то, что, будучи по происхождению евреем (а иудаизм признает только Ветхий завет), Мицкевич исповедовал христианство.
      
      
        *141. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Первое ст-ние, написанное Тютчевым по окончательном переезде из-за границы в Петербург.
      
      
        *142. С-3. — Печ. по копии ЦГАЛИ с несохранившегося автографа позднейшей ред. Автограф — ЦГАЛИ, без загл. Вариация заключительных строк ст-ния Ф. Шиллера «Columbus»: «С гением природа в вечном союзе, — что один обещает, сдержит, наверное, другая».
      
      
        *143. РИ. 1848, 7 сент., в анонимном фельетоне, только последняя строфа; М. 1851, № 11. — Печ. по автографу ЦГАЛИ (где загл. вписано Эрн. Ф. Тютчевой с ее же пометой: «в 1848 г.»), с уточнением ст. 26 по копии СТ с несохранившегося автографа. Отклик на западноевропейские революционные события 1848 г. Образы моря как символа революционного Запада и утеса как символа самодержавной России, мощь которой поэт считал в те годы незыблемой, подсказаны незадолго до этого напечатанным ст-нием В. А. Жуковского «Русскому великану». Однако у Жуковского политическая аллегория выступает более обнаженно и подчеркивается самим загл., тогда как у Тютчева обобщенный характер образов в значительной мере выводит ст-ние за пределы публицистической лирики. Параллельный анализ ст-ний см.: Благой Д. Три века. М., 1933. С. 217–220. По содержанию и лексике ст-ние перекликается и с «Утесом» В. Г. Бенедиктова, сборник стихов которого 1835 г. Тютчев знал и ценил.
        Неподвижный, неизменный — цитата из «Оды парафрастической псалма 143» В. К. Тредиаковского.
      
      
        144. М. 1850, № 8. — Печ. по идентичным автографам ММ и АБ. Написано в десятилетнюю годовщину смерти первой жены поэта Элеоноры Ботмер (см. примеч. 134*). «Есть ужасные годины в существовании человеческом, — писал Тютчев Жуковскому 6/18 окт. 1838 г. — Пережить все, чем мы жили — жили в продолжение целых двенадцати лет… Что обыкновеннее этой судьбы — и что ужаснее? Все пережить и все-таки жить» (Соч. 1984. С. 42). 4/16 мая 1846 г. в беседе с дочерью Анной Тютчев сказал: «Первые годы твоей жизни, дочь моя… были для меня самыми прекрасными, самыми полными годами страстей. Я провел их с твоей матерью и Клотильдой <сестрой Элеоноры>. Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы! Нам казалось, что они не кончатся никогда, — так богаты, так полны были эти дни. Но годы промелькнули быстро, и все исчезло навеки… И столько людей более или менее знакомых, более или менее любимых исчезло с горизонта, чтобы никогда больше не появиться на нем. И она также… И все-таки я обладаю ею, она вся передо мной, бедная твоя мать!» (запись в дневнике А. Ф. Тютчевой // Пигарев. С. 100). Последние четыре стиха перекликаются со строками из ст-ния К. Н. Батюшкова «Мой гений» (1815): «И образ милый, незабвенный Повсюду странствует со мной».
      
      
        145. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Отклик на революционные события 1848 г. в Западной Европе.
        Вавилонский столп — здесь: грандиозная, но преступная и неосуществимая цель. По Библии, строители Вавилонской башни тщились достичь неба и сравняться с богом: за это бог «смешал языки» гордецов и разрушил башню.
      
      
        146. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Град Петров — имеется в виду Рим, город апостола Петра.
        Константинов град — Константинополь, столица Византийской империи.
        Как то провидел Дух и Даниил предрек. Намек на библейское пророчество о царстве, которое «вовеки не разрушится» (кн. пророка Даниила, 2.44).
      
      
        *147. К. 1850, кн. 3, под загл. «Моей землячке». — Печ. по автографу АБ. Загл. в тексте К было изменено с целью приглушения социального смысла ст-ния. Н. А. Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» привел это ст-ние, охарактеризовав его как «безнадежно-печальные, раздирающие душу предвещания поэта, так постоянно и беспощадно оправдывающиеся над самыми лучшими, избранными натурами в России» (Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9-ти т. М., 1963. Т. 6. С. 137).
      
      
        *148. М. 1850, № 8. — Печ. по автографу АБ.
      
      
        *149. К. 1850, кн. 3, под загл. «Гроза». — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ. Написано по дороге из Москвы в имение Тютчевых Овстуг.
      
      
        *150. М. 1850, № 8. — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ. Исправление ст. 2 в тексте С-3 («немилые» на «печальные») принадлежит И. С. Тургеневу. См. письмо Г. С. Гагарина к П. В. Быкову от 14 нояб. 1912 г. (Николаев А. А. К истории подготовки сборника стихотворений Тютчева (1854) // Некрасовский сборник. Л., 1983. Вып. 8. С. 53). Написано во время пребывания в Овстуге, куда Тютчев приехал 7 июня 1849 г., вторично по своем возвращении из-за границы. По своему настроению близко к тому, что писал Тютчев жене 31 авг. 1846 г. под впечатлением первого посещения Овстуга после многих лет отсутствия.
        Ах, и не в эту землю я сложил Всё, чем я жил и чем я дорожил. Поэт вспоминает о своей первой жене, умершей и похороненной в Турине.
      
      
        *151. М. 1850, № 8. — Печ. по автографу АБ. Написано в Овстуге.
      
      
        *152. М. 1850, № 8. — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ.
      
      
        *153. М. 1850, № 8. — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ. И. С. Аксаков писал: «…однажды, в осенний дождливый вечер, возвратясь домой на извозчичьих дрожках, почти весь промокший, он сказал встретившей его дочери: „j’ai fait quelques rimes“ <я сочинил несколько стихов>, и, пока его раздевали, продиктовал ей следующее прелестное стихотворение: „Слезы людские, о слезы людские…“» (Аксаков. С. 84–85).
      
      
        154. ПССт. 1957. — Печ. по списку в письме Эрн. Ф. Тютчевой к П. А. Вяземскому от 24 нояб. 1849 г. (ЦГАЛИ). Послано писателю-мемуаристу и коллекционеру гравированных портретов Филиппу Филипповичу Вигелю (1786–1856) с литографированным портретом Петра Яковлевича Чаадаева. Написано от лица Чаадаева, приславшего Тютчеву экземпляры литографии для распространения среди друзей и знакомых. Некогда Вигель был членом литературного кружка «Арзамас». Позднее стал крайним реакционером, писал доносы на того же Чаадаева и других.
      
      
        *155. М. 1850, № 7, под загл. «Плавание». — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ.
      
      
        *156. С-3. — Печ. по списку МА с поправками поэта. Два автографа — ЦГАЛИ. В одном — помета: «Посвящено Фуад-Эфенди», т. е. турецкому государственному деятелю, поэту и публицисту Магомеду Фуаду-паше (1814–1869). Чем конкретно вызвано это посвящение, не установлено.
      
      
        *157. М. 1850, № 8, с порядком строф: 1, 3, 2. — Печ. по автографу АБ. Автограф — ЦГАЛИ, под загл. «Воспоминание», без строфы 2. В автографе АБ эта строфа приписана сбоку. Место ее указано двойным крестом. Обращено, по-видимому, к Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*) и содержит воспоминание о пребывании с ней в Италии в 1838 г.
        Киммерийской грустной ночи. Киммерия упоминается в «Одиссее» Гомера как «печальная область», где царит «ночь безотрадная».
      
      
        158. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Навеяно чтением книги А. Ламартина «Признания» (1849), где есть такие строки: «Ветер также мелодически шумит в ветвях трех елей, посаженных моей матерью… когда мне случается забыться там на минуту, меня пробуждают только шаги старого виноградаря, который служил у нас прежде садовником и который приходит иногда навестить свои растения, как я мои воспоминания и мечты» (цит. по: СТ. 1962. С. 398–399). Копия ст-ния имеется в СТ, однако в С-3 оно не вошло, может быть, потому, что Ламартин был крупным политическим деятелем Франции, находившейся в состоянии войны с Россией.
        Савойя — один из южных департаментов Франции, родина Ламартина; до 1860 г. принадлежала Сардинскому королевству.
      
      
        *159. М. 1850, № 7, с перепутанным порядком ст. — Печ. по автографу ММ. Другой автограф — ЦГАЛИ.
      
      
        *160. М. 1850, № 13. — С-3. — Ст. 1854. — Ст. 1868. — Печ. по автографу ГПБ из собр. М. П. Погодина.
        Дольный — земной.
        Горний — небесный.
      
      
        *161. М. 1850, № 13. — Печ. по идентичным автографам ГПБ (из собр. М. П. Погодина) и ЦГАЛИ. В автографе из собр. И. С. Зильберштейна без загл.
      
      
        *162–164. М. 1850, № 7. — С-3. — Печ. по автографу АБ. Этот цикл складывался на протяжении ряда лет. Первоначально, в качестве самостоятельного ст-ния, было написано восьмистишие «Два демона ему служили…» (1-й автограф — ЦГАЛИ). Оно возникло под впечатлением характеристики Наполеона в публицистических очерках Г. Гейне, объединенных в его книге «Французские дела» (1832). По выражению Гейне, Наполеон был гением, «в голове которого гнездились орлы вдохновения, между тем как в сердце вились змеи расчета» (Гейне Г. Собр. соч. М., 1958. Т. 5. С. 263–264). Пушкин намеревался поместить это восьмистишие в 3-й том «Современника», но оно было запрещено цензурой «за неясностью мысли автора, которая может вести к толкам весьма неопределенным» (письмо цензора А. Л. Крылова к Пушкину от 28 июля 1836 г. // Пушкин А. С. Полн. собр. соч. М.; Л., 1949. Т. 16. С. 144) В 1849 г. Тютчев включил в конспект гл. 7 («Россия и Наполеон») задуманного им публицистического трактата «Россия и Запад» стихотворный отрывок «Он сам на рубеже России…» (автограф ГБЛ). Переработанный и дополненный восемью строками, он вошел в состав самостоятельного ст-ния «Нерешенный вопрос» (2-й автограф — ЦГАЛИ), текст которого почти соответствует 3-й части цикла. Окончательное оформление цикла состоялось, по-видимому, незадолго до публикации. Цикл отражает стремление Тютчева разрешить в духе славянофильской доктрины проблему революции и исторических судеб России. Характеристика Наполеона, данная в 1-й части цикла, — отголосок того, что писал о нем Шатобриан: «Детище нашей революции, он поразительно похож на свою мать»; «рожденный главным образом для того, чтобы разрушать, Буонапарте несет зло в самом себе». См.: Chateaubriand F. R. De Buonaparte, des Bourbons et de la n;cessit; de se rallier ; nos princes l;gitimes pour le bonheur de la France et celui de l’Europe. Paris, 1814 (Шатобриан Ф. Р. О Буонапарте, о Бурбонах и о необходимости сплотиться вокруг наших законных государей для благоденствия Франции и Европы. Париж, 1814). Развитием этой мысли служат и след. заметки Тютчева, относящиеся к его трактату «Россия и Запад»: «Риторика по поводу Наполеона заслонила историческую действительность, смысла которой не поняла и поэзия. Это центавр, который одною половиною тела — Революция» (Аксаков. С. 220).
        Да сбудутся ее судьбы! — цитата из приказа Наполеона по армии при переходе через Неман 22 июня 1812 г.: «Россия увлекаема Роком: да свершатся ее судьбы». Эта цитата имеется в конспекте гл. «Россия и Наполеон» трактата Тютчева «Россия и Запад» (ГБЛ). Под
        новою загадкою в изгнанье подразумеваются слова Наполеона, сказанные на острове Св. Елены: «Через пятьдесят лет Европа будет либо под властью революции, либо под властью казаков».
        На родину вернувшийся мертвец. В 1840 г. останки Наполеона были перевезены с острова Св. Елены в Париж.
      
      
        *165. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. 2-й и 3-й автографы — ЦГАЛИ и ГПБ (собр. Погодина). В ст-нии имеется в виду обряд «обручения» венецианских дожей с Адриатическим морем, справлявшийся ежегодно до конца XVIII в.
        Века три или четыре…Разрасталась в целом мире Тень от львиного крыла. Расцвет Венецианской республики относится к XII–XV вв. Крылатый лев — эмблема св. Марка, считавшегося покровителем Венеции. Перед Дворцом дожей в Венеции стоит колонна, увенчанная этой эмблемой.
        Звенья Тяжкой цепи. С 1814 по 1866 г. Венеция, входившая в состав Ломбардо-Венецианского королевства, была под владычеством Австро-Венгрии.
      
      
        *166. М. 1850, № 8. — С-3, ранняя ред. — Печ. по автографу ММ. В автографе зачеркнуто загл. «Самосознание». Другой автограф ранней ред. — АБ.
      
      
        *167. С-3, без загл. — Печ. по списку МА, в котором загл. приписано на полях рукой поэта. Автограф — ЦГАЛИ. Появление в печати ст-ния вызвало недовольство Николая I. 12 мар. 1854 г. по поручению царя генерал-адъютант Н. Н. Анненков направил министру народного просвещения А. С. Норову «конфиденциальное» отношение: «Государь император, прочитав это стихотворение, изволил последние два стиха собственноручно зачеркнуть и написать: „Подобные фразы не допускать“ Уведомляя о сем Ваше превосходительство, имею честь присовокупить, что о таковой высочайшей воле сообщается мною вместе с сим для надлежащего сведения государственному канцлеру иностранных дел и генерал-адъютанту графу Орлову» (Лирика. Т. 2. С. 361. См. также: Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания, дневник. М., 1928 Вып. 1. С. 134.)
        «Четвертый век уж на исходе, — Свершится он — и грянет час!» Осуществление своих панславистских чаяний Тютчев связывал с 400-летней годовщиной падения Византийской империи (1853).
        Своды древние Софии. Имеется в виду мечеть Айа-София в Константинополе, ранее бывшая христианским храмом.
      
      
        *168. «Сев. пчела». 1850, 7 мар. — Печ. с уточнением по автографу ЦГАЛИ. Слова, выделенные курсивом и кавычками, заимствованы из манифеста Николая I от 14 мар. 1848 г. по поводу революционных событий в Австрии и Пруссии.
      
      
        *169. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Копия ст-ния имеется в СТ, однако в С-3 оно не вошло, так как обращено к государственному канцлеру графу К. В. Нессельроде (1780–1862) и содержит критику с панславистских позиций проавстрийского курса его политики.
      
      
        170. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Копия — в СТ.
      
      
        *171. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. До Соч. 1980 печ. по С-3. Однако оказалось, что разночтения первопечатного текста являются ошибками переписчиков СТ (в ст. 4 «жаркой» вм. «жесткой») и МА (в ст. 16 «освежит» вм. «осенит»).
      
      
        *172. С-3, с опечаткой в ст. 1 («ныряет» вм. «играет»). — Печ. по двум идентичным автографам ЦГАЛИ. Одно из первых ст-ний так называемого «денисьевского» цикла любовной лирики поэта. Об отношениях Тютчева с Е. А. Денисьевой и стихах, ей посвященных, см.: Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928; Пигарев. С. 145–148, 169–172; Петрова И. В. Любовная лирика Тютчева 1850-1870-х годов («денисьевский цикл») // «Ученые записки Магнитогорского гос. пед. ин-та». 1963. Вып. 14. С. 72–109. Близкие отношения Тютчева и Елены Александровны Денисьевой (1826–1864) продолжались 14 лет, вплоть до ее смерти.
      
      
        *173. М. 1851, № 22, под загл. «Совет». — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        174. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Одно из первых ст-ний, внушенных любовью Тютчева к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        *175. С-3. — Печ. по автографу АБ. Другой автограф — ЦГАЛИ. Написано во время поездки в Преображенский монастырь (на о. Валаам в Ладожском озере), совершенной вместе с Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*) и А. Ф. Тютчевой, старшей дочерью поэта.
      
      
        *176. С-3. — Печ. по автографу АБ.
      
      
        177. С-3. — Печ. по автографу АБ. А. А. Блок отметил в этом ст-нии «эллинское, дохристово чувство Рока, трагическое» (см.: Блок А. Дневник 1911 г. // Собр. соч.: В 8-ми т. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 99). Вместе с тем, как верно заметил Б. М. Козырев, в ст-нии выразилось прощание Тютчева с «язычеством»: «Здесь разрыв с „благими“ богами природы, здесь величественная попытка утвердить достоинство человека в нем самом как в высшем существе во вселенной, которому, несмотря на то что оно обречено на гибель и уничтожение, завидуют сами олимпийцы. Морально здесь торжествует человек. Но удержаться на этой позиции отчаянья, в себе самом находящего призрачное утешение и призрачную победу, Тютчев не захотел — или не смог. С той поры он пытается стать христианином. Об этом свидетельствует прежде всего большое число христианских образов, хлынувших в его поэзию. Античные же природные боги вымирают после „Двух голосов“…» (Козырев Б. М. Мифологемы творчества Тютчева и ионийская натурфилософия: Из писем о Тютчеве // Историко-филологические исследования: Сборник статей памяти академика Н. И. Конрада. М., 1974. С. 127–128.). Ст-ние перекликается с масонским гимном Гете «Symbol» (1816). «Но по содержанию, — пишет Б. М. Козырев, — „Два голоса“ являются самой смелой и горькой отповедью названному гимну с позиций сурового и — по моральному своему пафосу — атеистического стоицизма» (Соч. 1980. С. 326).
        Горний — небесный.
      
      
        *178. Р. 1852. — С-3. — Печ. по Р. 1852. Посвящено поэтессе Евдокии Петровне
        Ростопчиной, урожденной Сушковой (1811–1858), племяннице Н. В. Сушкова.
        Во мгле стигийской. Стикс — см. примеч. 13*.
        В замке феи-Нелюдимки. «Нелюдимка» — драма Ростопчиной, напечатанная в 1850 г.
      
      
        *179. Р. 1851, с перепутанным порядком строф. — Печ. по С, с исправлением ошибок по автографу ЦГАЛИ, с сохранением поправок Н. В. Сушкова, внесенных в текст СТ и учтенных в С-3 наряду с поправками автора. Перевод хоровой песни Ф. Шиллера «Das Siegesfest» («Победное торжество»). Она соткана из «речей», вложенных в уста греческих героев и побежденных ими троянцев. Персонажи, которым принадлежат речения или которые упомянуты в ст-нии, в большинстве своем описаны в «Илиаде» Гомера. До Тютчева песнь Шиллера была известна на русском языке в вольном переводе Жуковского под загл. «Торжество победителей».
        Приамов град — Троя (или Илион), царем которого был Приам.
        Ахеяне — греки.
        Пэан — торжественная хоровая песнь, гимн.
        Калхас — жрец-прорицатель в греческом войске.
        Паллада — прозвище богини Афины, которая покровительствовала грекам.
        Эгидоносный Зевс. Эгида — щит Зевса, постоянный атрибут этого бога.
        Атреев сын, или
        Атрид, — Агамемнон, предводитель ахейцев (греков) в Троянской войне.
        Керы (греч. миф.) — богини насильственной смерти.
        Афиной всеблагою Вдохновенный Одиссей. Афина-Паллада покровительствовала Одиссею.
        Супругой, взятой с бою, Снова счастливый Атрид. После падения Трои Елена, жена царя Менелая, младшего брата Агамемнона (названного здесь также Атридом), была возвращена мужу. Похищение Елены троянским царевичем Парисом и послужило причиной Троянской войны.
        Кронид — Зевс, сын Кроноса.
        Аякса брат меньшой — Тевкр, покончивший с собой в припадке ярости, когда Одиссей присвоил себе хитростью доспехи павшего Ахилла, на которые по праву притязал Аякс младший, спасший подожженный троянцами ахейский флот,
        Патрокл — друг Ахилла, славный своим благородством и храбростью; убит троянцем Гектором.
        Терсит — безобразный, дерзкий и трусливый грек.
        Пелид — Ахилл, сын Пелея.
        Персть — прах.
        Сын Тидеев — Диомед.
        Нестор — в «Илиаде» один из греческих царей, воевавших против Трои, мудрый старец.
        Маститый Брашник — здесь: распорядитель пира.
        Гекуба — жена Приама, потерявшая при разрушении Трои всех своих детей.
        Ниоба — фиванская царица; за дерзкую похвальбу своими детьми перед богиней Латоной Феб и Артемида (дети Латоны) поразили стрелами семь дочерей и семь сыновей Ниобы: по одной версии мифа она превратилась в скалу, по другой — нашла утешение в вине.
        Провозвестница-жена — прорицательница Кассандра.
      
      
        *180. М. 1851, № 11. — Печ. по автографу ЦГАЛИ, без поправки ст. 4, сделанной рукою П. А. Вяземского: «За льдиной льдина вслед плывет». Не исключено, что поправка (с ней ст-ние было напечатано в М) была сделана с ведома Тютчева. Однако из-за нее, как верно писал Б. Я. Бухштаб, «ритмическое изображение медленно и неровно плывущих льдин утратилось» (ПССт. 1957. С. 43). О смысловой оправданности ритмической структуры ст. 4 ранее писал В. В. Гиппиус (ПССт. 1939 С. 23)
      
      
        181. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *182. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В 1857 г. Тютчев вписал по памяти это ст-ние в альбом Н. В. Гербеля (ГПБ); текст его здесь заметно уступает в художественном отношении ред. начала 1850-х гг. Имеется в СТ, однако в С-3 не вошло по ценз. причинам.
      
      
        *183. С-3, с поправкой Н. В. Сушкова в ст. 13. — Печ. по копии СТ с несохранившегося автографа, где ст. 13 лишен первого слога — союза «и». Такой прием — замена первого безударного слога стиха паузой-вздохом — называется липометрией. Видимо, написано в первый год сближения с Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*), однако, как верно отметил Г. И. Чулков, «прошедшее время, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение» в том, что ст-ние относится к ней (Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928. С. 79).
      
      
        *184. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано от лица Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        *185. С-3. — Печ. по копии СТ с утраченного автографа.
        Часть — здесь: участь, судьба.
      
      
        186. С-3. — Печ. по копии СТ с утраченного автографа. До Соч. 1980 в ст-нии сохранялась ошибка первой публикации (и переписчика МА) в ст. 7: «постыдилась» вм. «устыдилась». До настоящего времени печ. (за исключением изд.: Тютчев Ф. И. Стихотворения. М., 1945) с поправкой Н. В. Сушкова в ст. 9 («Ах, если бы живые крылья») и ст. 12 («Бессмертной пошлости людской»). В ст. 9, как и в ст-нии № 183 (см. примеч. к нему*), использован прием липометрии.
      
      
        *187. С-3. — Печ. по копии СТ с утраченного автографа. Ранее ст-ние печ. по первой публикации, в тексте которой имелись поправки Н. В. Сушкова, мелкие ошибки переписчика МА и дефекты набора в С.
      
      
        188. РА. 1892, вып. 4. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Перед текстом помета на французском языке: «Для вас (чтобы прочесть наедине)». Обращено ко второй жене поэта, Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*). Написанное в первый год любви Тютчева к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*), ст-ние было вложено поэтом в альбом-гербарий, принадлежавший его жене, и пролежало в нем, не замеченное ею, 24 года — до мая 1875 г. Прочитав впервые это ст-ние, И. С. Аксаков писал (в письме к дочери поэта Екатерине от 8 июня 1875 г.): «Стихи эти замечательны не столько как стихи, сколько потому, что бросают луч света на сокровеннейшие, интимнейшие брожения его сердца к жене… В 1851 г…она еще не настолько знала по-русски, чтобы понимать русские стихи, да и не умела еще разбирать русского писанья Ф. И…Каков же был ее сюрприз, ее радость и скорбь при чтении этого привета d’outre tombe <замогильного>, такого привета, такого признания ее подвига жены, ее дела любви!» (цит. по: Пигарев. С. 149–150).
      
      
        *189. Р. 1852. Автограф — ЦГАЛИ.
      
      
        190. «Звенья». М.; Л., 1932. Кн. 1. — Печ. по автографу ПД. Обращено к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*) вскоре после рождения ее первой дочери Елены. Впервые опубликовавшая это ст-ние Е. П. Казанович полагает, что оно написано еще до крещения дочери, чем и объясняется выражение «безымянный херувим» («Звенья». С. 86).
      
      
        *191. М. 1851, № 16. — Печ. с исправлением ошибок по автографу ПД.
        «Впусти меня! — Я верю, боже мой!..» и т. д. — перефразировка евангельского изречения (Марк, 9.24).
      
      
        192. Р. 1852, под загл. «Волна и дума». — Печ. по копии СТ с утраченного автографа. Загл. в тексте Р, видимо, придумано издателем-редактором сборника Н. В. Сушковым.
      
      
        *193. Р. 1852, под загл. «Ночь в дороге». — С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано по дороге из Москвы в Петербург.
      
      
        194. СН. 1914, кн. 18. — Печ. по автографу ГБЛ (в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 6 авг. 1851 г.).
      
      
        *195. Р. 1852, под загл. «Kennst du das Land? (Из Гете)». — С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод песни Миньоны из романа И.-В. Гете «Ученические годы Вильгельма Мейстера» (ч. 3, гл. 1). Посылая ст-ние Н. В. Сушкову для помещения в Р, Тютчев писал 27 окт. 1851 г.: «Романс из Гете несколько раз переведен был у нас, — но так как эта пьеса из числа тех, которые почти обратились в литературную поговорку, то она навсегда останется пробным камнем для охотников» (Соч. 1984. С. 187). До Тютчева песню Миньоны переводили В. Жуковский, П. Ободовский, А. Струговщиков и П. Шкляревский. В переводе Тютчева произведена перестановка строф 2 и 3.
      
      
        196. С-5.
      
      
        *197. С-3. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева.
      
      
        198. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Обращено к одной из дочерей поэта, нечаянно раздавившей канарейку.
      
      
        *199. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод песни сына рыбака «Es l;chelt der See…» из драмы Ф. Шиллера «Вильгельм Телль» (акт 1, сцена 1).
      
      
        *200. С-3. — Печ. по копии СТ с поправками автора. Автограф — ЦГАЛИ, без эпиграфа. Б. М. Козырев в «Письмах о Тютчеве» (ММ) убедительно показал, что в образе «своенравной волны» Тютчев создал символически обобщенный портрет Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*)
        Не кольцо, как дар заветный и т. д. Этот образ, в основе которого вариация на тему немецкой народной песни (ср. ст-ние В. А. Жуковского «Кольцо души-девицы…»), построен на противопоставлении «законной» любви и роковой любви-самоубийства и заключает намек на то общественное положение, в котором оказалась Е. А. Денисьева из-за своих отношений с поэтом.
      
      
        201. С-3. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Тютчев был знаком с Жуковским, бывавшим в доме его родителей, с юношеских лет. Позднее они встречались за границей. Сохранилось письмо Тютчева к Жуковскому, написанное после смерти первой жены (Соч. 1984. С. 41–42). «Он человек необыкновенно гениальный и весьма добродушный, мне по сердцу», — отзывался Жуковский о Тютчеве в письме к Н. Н. Шереметевой (В. А. Жуковский. Соч. Спб., 1878. Т. 6. С. 502). 29 июля 1852 г. Тютчев присутствовал на похоронах Жуковского, тело которого было перевезено из Баден-Бадена в Петербург и погребено в Александро-Невской лавре. Жуковскому посвящены также тютчевские ст-ния «Прекрасный день его на Западе исчез…» (№ 224) и «17-ое апреля 1818» (№ 372).
        Он были мне Омировы читал. Омир — Гомер. В авг. 1847 г. в Эмсе Жуковский читал Тютчеву свой перевод «Одиссеи» Гомера. «Я провел несколько прекрасных мгновений с Жуковским…занимаясь чтением его „Одиссеи“ и с утра до вечера болтая о всевозможных вещах, — писал тогда же Тютчев жене. — Его „Одиссея“ будет действительно величественным и прекрасным творением…» (Соч. 1984. С. 140).
        «Лишь сердцем чистые, те у;зрят бога!» — несколько перефразированное евангельское изречение (Матфей, 5.8).
      
      
        202. С-3. Автограф — ПД, без ст. 1–3 вследствие утраты части рукописи. Написано на Каменном острове (помета в рукописи) в Петербурге, где Тютчев жил с июня по сент. 1852 г. В последней строфе — обращение к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        *203. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в Овстуге.
      
      
        *204. С-3. В Ст. 1886 и Соч. 1886 ст-ние подвергалось редакторами изменениям, связанным с устранением добавочных слогов:
      
      
        *205. Р. 1854, под загл. «Проезд через Ковно». — Печ. по автографу ГБЛ (в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 27 сент. 1853 г.). Другой автограф — ЦГАЛИ. Написано в Ковно (Каунасе), где поэт останавливался по пути из-за границы в Петербург. Посылая ст-ние жене, Тютчев писал: «Это стихи, о которых я тебе говорил, навеянные Неманом. Чтобы их уразуметь, следовало бы перечитать страницу из истории 1812 г. Сегюра, где идет речь о переходе через эту реку армии Наполеона, или по крайней мере вспомнить картинки, так часто попадающиеся на постоялых дворах и изображающие это событие» (СН. 1914, кн. 18. С. 53).
        Южный демон — Наполеон, уроженец острова Корсики.
        Другой — бог или рок, воля которого, согласно религиозно-романтическим представлениям, предопределила поражение Наполеона.
      
      
        206. «Звенья». 1932, кн. 1. — Печ. по автографу ПД. Считается, что ст-ние написано в период увлечения Тютчева спиритизмом (осень 1853 — весна 1854 гг.) и отражает надежды поэта на победный для России исход Крымской войны.
      
      
        *207. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Другой автограф — ГБЛ. Первоначальная ред. была послана поэтом Эрн. Ф. Тютчевой с письмом от 11 авг. 1854. (ГБЛ). Перекликается со следующими строками из письма поэта к жене от 5 авг. 1854 г.: «Какие дни! Какие ночи! Какое чудное лето! Его чувствуешь, дышишь им, проникаешься им и едва веришь этому сам. Что мне кажется особенно чудесным — это продолжительность, невозмутимая продолжительность этих хороших дней, внушающая какое-то доверие, называемое удачею в игре» (СН. 1915, кн. 19. С. 87–88).
      
      
        208. Ст. 1868. — Печ. по автографу ГБЛ (в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 11 сент. 1854 г. из Петербурга).
      
      
        *209. Ст. 1868. Автографы — ЦГАЛИ и ЦГАДА (арх. Паниных-Блудовых). Предназначалось для Р. 1855 (корр. л. — ЦГИАЛ, под загл. «Е. И. П., требовавшей у автора стихов в альбом»). Е. И. П. — Екатерина Ивановна Попова (1820–1878), знакомая поэта.
        Созрела жатва, жнец готов. Тютчев использует здесь библейский образ войны-«жатвы», который был традиционным в поэтическом стиле древнерусской литературы (см.: Адрианова-Перетц В. П. Очерки поэтического стиля древней Руси. М.; Л., 1947. С. 129).
        Ты — лучших, будущих времен Глагол, и жизнь, и просвещенье! Тютчев, как и многие славянофилы, поддерживал идею В. Ганки (см. примеч. 138*) о превращении русского языка в язык интернационального общения всех славянских народов.
      
      
        *210. РА. 1867, вып. 12. — Печ. с уточнением по автографу ГПБ (альбом Г. П. Данилевского); в ст. 14 слово «божьих» было заменено по ценз. причинам на «тяжких». В альбом Данилевского вписано 31 дек. 1855 г. с датой вм. загл.: «1856». Тем самым поэт давал понять, что многие его пророчества по поводу 1855 г. актуальны и для следующего года. Текст альбомной записи имеет несоответствия в глагольных формах. П. А. Бартенев, издатель РА, в примеч. к первой публикации ст-ния писал: «…стоит перенестись мыслию к злосчастной эпохе Альмы и Инкермана, стоит вспомнить напряжение всей Европы, тогдашнюю общественную и политическую духоту, чтобы понять, какой животрепещущий смысл имело это стихотворение для того времени. Нельзя не признать за ним высокого историко-литературного значения. Мы испросили у автора обязательного дозволения закрепить печатью эти удивительные в их поэтической чуткости строфы» (РА. 1867, вып. 12. Стб. 1638–1639).
        Я не свое тебе открою. В предпосланной стихам в альбоме Данилевского записке говорится: «Вы спрашиваете, милый поэт мой, нет ли у меня мысли о наступающем годе?.. У меня собственно — никакой. Но вот вам мысль — чужая. Чья же именно?.. Это довольно трудно объяснить, да и не нужно» (Там же. Стб. 1638). В записке и в ст-нии содержится намек на модное в то время в русских светских кругах увлечение спиритическим «столоверчением», которому поддался и Тютчев. А. Ф. Тютчева иронически писала об увлечении отца спиритизмом: «Странно, что дух этого стола как две капли воды похож на дух моего отца; та же политическая точка зрения, та же игра воображения, тот же слог» (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. М., 1928. Вып. 1. С. 128).
        Одна ли выя, Народ ли целый обречен? Намек на то, что результатом неудачного хода Крымской войны может быть падение Николая I, который умер спустя 50 дней после написания ст-ния. Строфы 2 и 3 перекликаются со строфой 1 ст-ния Ф. Шиллера «Начало нового века».
      
      
        *211. Ст. 1868. — Печ. с уточнением по автографу ЦГАЛИ в ст. 3 («Бесстыдству» вм. «Безумству»). 21 марта 1868 г. цензор И. Росковшенко писал начальнику Главного управления по делам печати М. Н. Похвисневу, что в Ст. 1868 находится ст-ние, которое «заключает брань, обращенную и к Австрийскому эрцгерцогу и к царствующей династии Габсбургов… Неуместна была бы задержка нами этих стихов, на это нет у нас закона; но, во всяком случае, я считаю нужным предупредить об этих стихах Ваше превосходительство, — было бы жаль, если б австрийский посланник предъявил жалобу на почтенного автора этих горячих стихов» («Щукинский сборник». М., 1910, Вып. 9. С. 206–207). Похвиснев предупредил Тютчева о возможных неприятностях, но Тютчев «только рассердился и объявил, что ему дела нет, пускай захватывают все издание, и что он об нем знать ничего не хочет…» (см.: письмо М. Ф. Бирилевой И. Ф. Тютчеву от 1 апр. 1868 г. // ММ). Ст-ние не было изъято из Ст. 1868. В ст-нии Тютчев выражает возмущение русских придворных и официальных кругов политикой Австрии во время Крымской войны, в частности отказом соблюдать нейтралитет.
        И весь апостольский их род. Австрийский император имел титул «апостольского величества».
      
      
        *212. РС. 1885, февр. Ранее считалось, что в ст. 14 опечатка («люблю» вм. «ловлю»). Однако текст первой публикации соответствует тексту копии Ф. Ф. Тютчева с утраченного подлинника (ПД, архив РС), которую сын поэта передал через Я. П. Полонского в редакцию РС. Обращено к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        *213. РБ. 1857, ч. 2, Кн. 6. — Ст. 1868. — Печ. по РБ. Написано в г. Рославле Смоленской губ., по пути из Москвы в Овстуг. Д. Д. Благой в примеч. к Ст. 1953 указал на связь между этим ст-нием и написанным в тот же день «Вот от моря и до моря…» (№ 214), полагая, что строфа «Эти бедные селенья…» «подсказана не только непосредственными впечатлениями от зрелища угнетенной крепостным рабством страны, но и мыслями о неисчислимых страданиях защитников Севастополя — простых русских солдат, в исключительно тяжелых условиях с беспримерным героизмом отстаивавших свою родину» (Ст. 1953. С. 367–368).
      
      
        *214. РБ. 1857, ч. 2, кн. 6. Проникнуто мрачными предчувствиями, вызванными осадой Севастополя.
        Нить железная — телеграфная проволока.
      
      
        *215. Ст. 1868. Написано по случаю приезда в Петербург Е. П. Ростопчиной (см. о ней примеч. 178*). В 1846 г. она опубликовала балладу «Насильный брак», в которой аллегорически изобразила взаимоотношения Польши и России, чем вызвала негодование Николая I, запретившего ей показываться в столице.
      
      
        *216. РБ. 1857, ч. 2, кн. 6. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Вещая душа моя — выражение из «Слова о полку Игореве».
        Так ты — жилица двух миров…По-видимому, обращение к Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*). Это сравнение (здесь «так» в значении «также», «подобно этому», «так и») имеет интимно-личный и оригинальный художественный смысл. Поэт обнаруживает свойства своей души в любимой женщине. Подробнее см.: Николаев А. А. Художник — мыслитель — гражданин // «Вопросы литературы». 1979, № 1. С. 139–148.
        Страсти роковые — выражение из «Цыган» Пушкина.
        Мария — сестра Лазаря, которая, по Библии, припала к ногам Христа, прося о воскрешении умершего брата (Иоанн, 11.32). Она слушала слово Христа, сидя у ног его, в то время как ее сестра Марфа «заботилась о большом угощении». Когда Марфа сказала Христу: «Господи!.. Скажи ей <Марии>, чтобы помогла мне», тот ответил: «Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую участь, которая не отнимется у нее» (Лука, 10. 39–42). Именно этот эпизод имел в виду Тютчев, ибо его ст-ние также построено на противопоставлении мирской суеты святому делу души.
      
      
        *217. Ст. 1868, под загл. «Сонет Микель-Анжело». — Печ. по автографу ГБЛ. Две первоначальные ред. — автографы ЦГАЛИ. Перевод четверостишия «Grato m’; ’l sonno, e pi; l’esser di sasso…» (1545), являющегося ответом на стихи Д. Строцци, навеянные знаменитым изваянием Ночи на саркофаге Джулиано Медичи (в усыпальнице рода Медичи во Флоренции). Восхищенный гениальным творением Микеланджело, Строцци писал:
       
         
            Ночь, что так сладко пред тобою спит,
            То ангелом одушевленный камень;
            Он недвижим, но в нем есть жизни пламень,
            Лишь разбуди — и он заговорит.
         
       
        Переведенное в годы Крымской войны четверостишие Микеланджело поэт и позднее хранил в своей памяти. В одном из писем 1870 г. к А. Ф. Аксаковой, негодуя на правящие круги России, он процитировал две строки из этого четверостишия, по-своему перефразировав их: «Есть стихи Микельанжело, где говорится следующее о том времени, когда он жил:
       
         
            Mentre che il danno e la vergogna dura,
            Non sentir, non pensar ; gran ventura,
         
       
        что означает по-русски: пока глупцы царствуют и управляют, умные люди должны бы молчать» (ЛН. 1935. Т. 19/21. С. 245). Предварительно Тютчев перевел четверостишие на французский язык (см. № 394*).
      
      
        218. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по списку АБ. Эпиграмма-эпитафия Николаю I, умершему 18 февр. 1855 г. Написана, по всей вероятности, несколько позже, когда под впечатлением падения Севастополя Тютчев подверг особенно резкой критике личность и деятельность покойного самодержца. В письме к жене от 17 сент. 1855 г. он писал: «Для того, чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злосчастного человека…» (Соч. 1984. С. 239).
        Ты был не царь, а лицедей. Здесь речь идет скорее не о том, что Николай I участвовал в любительских спектаклях, а о его пристрастии разыгрывать перед подданными эффектные роли и его позерстве.
      
      
        219. РС. 1885, февр. Текст РС соответствует копии Ф. Ф. Тютчева с утраченного автографа (ПД, архив РС).
      
      
        220. РА. 1907, вып. 2. — Печ. по автографу ГБЛ (Отдел редких книг) Вклеено в экземпляр Ст. 1854, посланный Тютчевым Абраму Сергеевичу
        Норову (1795–1869).
        Служил ей мыслию и кровью. Намек на участие Норова в Бородинском сражении, в котором он получил ранение.
        Поставлен новым поколеньям В благонадежные вожди. С 1854 по 1858 г. Норов занимал пост министра народного просвещения.
      
      
        221. Соч. 1900. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*) в день ее рождения.
      
      
        222. РВ. 1857, кн. 2. — Печ. по автографу ПД. Список рукой Н. Ф. Щербины — ПД. В лирике Николая Федоровича
        Щербины (1821–1869) преобладали античные темы и мотивы. В 1858 г. Щербина издал «Сборник лучших произведений русской поэзии», в который включил восемь ст-ний Тютчева.
      
      
        *223. Шиллер Ф. Полн. собр. соч…в переводе русских писателей. Спб., 1857. Т. 2, под загл. «Фортуна и мудрость». — Печ. по автографу ГПБ с датой: 2 апреля 1857 г. (альбом Н. В. Гербеля). Другой автограф — ГПБ. Перевод ст-ния «Das Gl;ck und die Weisheit» («Счастье и мудрость»), сделанный специально для указ. издания Шиллера, вышедшего под редакцией Н. В. Гербеля.
        София — олицетворенная мудрость.
      
      
        224. «Временник Пушкинского дома». Пг., 1914. Написано в 5-ю годовщину со дня смерти В. А. Жуковского на форзаце несохранившегося экземпляра 10-го тома его сочинений (Спб., 1857), подаренного Тютчевым дочери Дарье (см.: Лирика. Т. 2. С. 369). Тютчев был членом комитета по редактированию этого издания.
        На Западе исчез. Намек на то, что последние годы жизни Жуковский провел в Германии, где и умер (в Баден-Бадене).
      
      
        *225. РБ. 1858, ч. 2, кн. 10. — Ст. 1868, под загл. «Народный праздник». — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В первоначальной ред. (автограф Гос. музея Л. Н. Толстого) состояло из двух строф, соответствующих строфам 1 и 3 окончательной ред. Написано в церковный праздник Успенья, на котором Тютчев присутствовал в Овстуге летом 1857 г. Этим объясняется загл., под которым ст-ние было напечатано в Ст. 1868. Замысел ст-ния подсказан предстоящей крестьянской реформой.
      
      
        *226. РБ. 1858, ч. 2, кн. 10. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Текст данного автографа соответствует первоначальной записи (другой автограф — ЦГАЛИ); со слов «птиц не слышно боле» записано под диктовку поэта его дочерью М. Ф. Тютчевой. Впоследствии Тютчев, обратив внимание на двусмысленность ст. 2, несколько изменил его. Текст РБ соответствует автографу ЦГАЛИ. Написано по пути из Овстуга в Москву.
      
      
        *227. РБ. 1858, ч. 2, кн. 10. — Печ. по двум идентичным автографам ЦГАЛИ. Написано по пути из Овстуга в Москву.
      
      
        228. НСт. 1926. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано ко дню восемнадцатилетия дочери поэта Марии (1840–1872), в замужестве Бирилевой.
      
      
        *229. РБ. 1858, ч. 2, кн. 10. — Ст. 1868. — Печ. по списку И. Ф. Тютчева (ЦГАЛИ). Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Посвящено памяти Эл. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*), первой жены поэта. Написано в 20-й год со дня ее смерти.
      
      
        230. РБ. 1858, ч. 2, кн. 10. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. По семейным преданиям Тютчевых, в ст-нии имеется в виду Эрн. Ф. Тютчева (см. примеч. 134*), уничтожившая свою переписку с Тютчевым, относящуюся к первым годам их знакомства.
        Присущая (церк. — слав.) — здесь: присутствующая.
      
      
        *231. РВ. 1858, кн. 1. — СТ. 1868. — Печ. по РВ. Автограф — ГБЛ, ранняя ред., без загл. (соответствует тексту Ст. 1868). Стихи на тему ст-ния австрийского поэта-романтика Н. Ленау (1802–1850) «Blick in den Strom» («Взгляд в поток»).
      
      
        *232. РБ. 1859, ч. 1, кн. 13. — Ст. 1868. — Печ. по автографу ГБЛ. Ранняя ред. автографа ЦГАЛИ соответствует тексту Ст. 1868.
        Белокрылые виденья — белые лебеди царскосельских прудов, воспетые в стихах многих русских поэтов.
      
      
        *233–234. «Наше время». 1860, 17 янв., в обратной последовательности ст-ний. — Ст. 1868. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Написано по дороге из Кенигсберга в Петербург.
        Леман — Женевское озеро.
      
      
        *235. Ст. 1868, откуда вырезано по требованию автора. — Печ. по списку М. Ф. Тютчевой из собр. К. В. Пигарева. Автограф — ЦГАЛИ, ранняя ред. 20 дек. 1859 г. Тютчев получил пакет с надписью: «Е<го> п<ревосходительству> Федору Ивановичу Тютчеву от в<еликого> к<нязя> генерала-адмирала для будущего бала». В пакете оказались очки. Этот непонятный подарок заставил Тютчева предположить, что на балу у Н. Н. и В. И. Анненковых, за два дня до присылки очков, он не заметил вел. кн. Константина Николаевича и не поклонился ему. Зная, что генерал-адмирал отличается грубостью, Тютчев принял очки за «урок» с его стороны. Раздраженный, он тотчас ответил Константину Николаевичу стихами, которые и были ему доставлены. Однако присылка очков объяснялась предстоящим костюмированным балом в Михайловском дворце, на котором Тютчев и Константин Николаевич должны были появиться в одинаковых домино. Будучи близоруким и не желая быть узнанным по очкам, последний разослал ряду лиц очки. Последствий эта история не имела, так как стихи Тютчева, по существу весьма едкие, могли быть истолкованы и в лестном для адресата смысле: стоило только принять на свой счет не строки о «мелких созвездиях», а строки о «красе небес родных» (см.: коммент. К. В. Пигарева // Лирика. Т. 2. С. 370).
        Горний — небесный.
      
      
        *236. «Гражданин». 1872, 3 янв. — Печ. по новонайденному автографу ЦГАЛИ (ф. 505, оп. 1, ед. хр. 52, л. 80). Карандашный авторский текст прописан в автографе рукой Д. И. Сушковой. Автограф ранней ред. (строфы 1 и 2) — ЦГАЛИ (ф. 505, оп. 1, ед. хр. 35, л. 2).
      
      
        237. Соч. 1886. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Посвящено Елизавете Николаевне
        Анненковой (1840–1886), в замужестве княгине Голицыной.
      
      
        238. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Эпиграмма вызвана, по-видимому, дебатами по поводу подготовлявшейся крестьянской реформы.
      
      
        *239. Ст. 1868. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева с поправками по авториз. списку ЦГАЛИ. Вызвано смертью императрицы Александры Федоровны (1798–1860), вдовы Николая I. В ст-нии Тютчев вспоминает о встречах с нею в Веве (Швейцария) в сент. 1859 г.
      
      
        240. «День». 1861, 16 дек. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *241. «Наше время». 1861, 6 марта. — Печ. по списку М. Ф. Тютчевой из собр. К. В. Пигарева. Написано по поводу 50-летия литературной деятельности П. А. Вяземского (1792–1878), с которым Тютчева связывали многолетние приятельские отношения. Ст-ние было прочитано на банкете 2 марта 1861 г., устроенном Академией наук в честь Вяземского. О личных и творческих взаимосвязях Тютчева и Вяземского см.: Благой Д. Д. Три века. М., 1933. С. 236–268.
        Фиал — кубок.
      
      
        242. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в связи с крестьянской реформой.
      
      
        *243. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Другой автограф — ЦГАЛИ, ранней ред., соответствует тексту Ст. 1868. О ком идет речь в ст-нии, не установлено.
      
      
        244. Тютчевиана. — Печ. по фотокопии с автографа (архив Института марксизма-ленинизма). Написано на фотографическом портрете Тютчева, подаренном немецкому журналисту Вильгельму
        Вольфсону (1820–1865), который в 1861 г. по приглашению Академии наук приезжал из Дрездена в Петербург на юбилей Вяземского. Написанные на немецком языке труды Вольфсона содействовали ознакомлению западноевропейского читателя с русской литературой. В ст. 1 заключен намек на то, что Вольфсон родился в России (в Одессе).
      
      
        *245. «День». 1861, 21 окт. — Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Два автографа ранних ред. — ЦГАЛИ. Написано ко дню рождения Вяземского.
        Теперь не то, что за полгода. Напоминание о чествовании Вяземского в 50-летний юбилей его литературной деятельности, состоявшийся 2 марта 1861 г. (см. примеч. 241*).
      
      
        *246. РА. 1874. вып. 7, по копии П. Д. Голохвастова с утраченного автографа оконч. ред. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Адресат не установлен.
      
      
        247. «День». 1861, 28 окт. Обращено к старшей дочери поэта Анне (1829–1889), в замужестве Аксаковой. Под
        нелегким жребием Тютчев подразумевает прежде всего раннее сиротство (смерть матери, первой жены поэта) и придворную службу дочери, которая была фрейлиной императрицы Марии Александровны (см. примеч. 259*) и воспитательницей ее дочери. В своих мемуарах и дневнике А. Ф. Тютчева правдиво изобразила придворную жизнь последних лет царствования Николая I и первых лет правления Александра II. См.: Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания, дневник. М., 1928–1929. Вып. 1–2.
      
      
        248. «Каторга и ссылка». 1931, № 11/12. — Печ. по записи в дневнике Н. Н. Боборыкина от 5 окт. 1861 г. (ПД, арх. М. Н. Лонгинова). Эпиграмма направлена против попечителя Петербургского учебного округа Григория Ивановича Филиппсона (1809–1883). Вызвана его мероприятиями по борьбе со студенческими волнениями 1861 г. и закрытием 25 сент. Петербургского университета. Ранее Филиппсон был казачьим атаманом, на что и намекает Тютчев в ст. 1. Каламбур, заключающий эпиграмму, построен на дословном переводе с немецкого на русский фамилии Филиппсона — сын Филиппа — и на том, что имя отца Александра Македонского было Филипп.
      
      
        249–250. Ст. 1868. — Печ. по автографу ПД. Ст-ния были посланы А. А. Фету 14 апр. 1862 г. Написаны в ответ на ст-ние Фета «Мой обожаемый поэт…», содержавшее просьбу к Тютчеву о присылке его портрета. Фет был большим почитателем Тютчева. Он называл его «одним из величайших лириков, существовавших на земле», и дорожил дружеским расположением, с каким поэт к нему относился. См.: Фет А. А. Мои воспоминания. М., 1890. Ч. 2. С. 3. Фету принадлежит восторженная статья «О стихотворениях Ф. Тютчева» (РС. 1859, февр. С. 63–84). Кроме уже упомянутого ст-ния, Фет посвятил Тютчеву еще два: «Прошла весна, темнеет лес…» и «Нетленностью божественной одеты…». Уже после смерти поэта Фет написал известные стихи «На книжке стихотворений Тютчева» (1883), в которых были строки: «Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей». Первая строфа ст-ния Фета перекликается с двумя последними строфами ст-ния «Безумие» (№ 52).
        Великой Матерью любимый. Культ Великой Матери (Magna Mater) — древний синкретический культ, распространенный среди всех средиземноморских народов.
      
      
        251. Тютчевиана. — Печ. по списку М. Ф. Тютчевой из собр. К. В. Пигарева. Эпиграмма на повесть Л. Н. Толстого «Казаки», которая впервые появилась в № 1 РВ за 1863 г.
      
      
        252. «День». 1863, 10 авг. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Вызвано совместным дипломатическим выступлением Австрии, Англии и Франции в связи с польским восстанием 1863 г.
        Притон разбойничий в дому молитвы и т. д. Намек на участие католического духовенства в польском восстании.
      
      
        253. «Колокол». 1864, 1 янв., л. 176. — Печ. по автографу ГБЛ. Другой автограф — ЦГАЛИ. Вызвано отказом петербургского генерал-губернатора Александра Аркадьевича
        Суворова (1804–1882) подписать приветственный адрес палачу польских повстанцев М. Н. Муравьеву, прозванному «Вешателем». Как администратор Суворов отличался мягкостью и был сторонником относительно либерального курса. Это привлекало к нему симпатии петербургского населения, в частности студенческой молодежи, и восстановило против него консервативно настроенные круги общества.
        Ваш дед великий Его скрепил бы подписью своей. Намек на то, что войска А. В. Суворова в 1754 г. штурмом взяли предместье Варшавы — Прагу.
      
      
        *254. Ст. 1868. — Печ. по авториз. списку М. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Посвящено Надежде Сергеевне Акинфьевой (1839–1891), урожд. Анненковой (во втором браке — графиня Богарнэ, жена герцога Н. М. Лейхтенбергского).
        Она вертела, как хотела, Дипломатическим клубком. Намек на увлечение А. М. Горчакова (см. примеч. 263*) своей внучатой племянницей Акинфьевой. См. также примеч. 274*, 281*, 331*.
      
      
        *255. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Николай Иванович
        Кроль (1823–1871) — поэт, драматург, сотрудник сатирического журнала «Искра».
      
      
        *256. РИ. 1864, 22 февр. — Ст. 1868, под загл. «На смерть графа Д. Н. Блудова». Блудов Дмитрий Николаевич (1785–1864) — государственный и литературно-общественный деятель, президент Академии наук. С Тютчевым и его семьей Блудова связывали многолетние приятельские отношения.
        Великий день. Блудов умер в третью годовщину со дня обнародования манифеста о крестьянской реформе.
      
      
        *257. РВ. 1865, № 2. — Ст. 1868, под загл. «Женева», без строфы 4. — Печ. по автографу ГБЛ. Другие автографы — ЦГАЛИ и ПД. Написано в Женеве.
        Биза — местное название сев. ветра, дующего на Женевском озере.
        Белая гора — Монблан (буквальный перевод слова Montblanc).
        Одной могилой меньше было. Имеется в виду могила Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*) на Волковом кладбище в Петербурге. Исключение последней строфы И. С. Аксаковым связано именно с этим.
      
      
        258. РВ. 1865. — Печ. по автографу ГБЛ. В ст-нии поэт вспоминает о последних часах жизни Е. А. Денисьевой. Написано в Ницце.
      
      
        259–260. 1 — Соч. 1886. 2 — «Русь». 1880, 22 нояб. Посвящены императрице Марии Александровне (1824–1880), жене Александра II, с которой поэт встречался в Ницце. См. также примеч. 369* и 402*.
      
      
        *261. РВ. 1865. — Печ. по автографу ГБЛ. Ст-ние отражает подавленное состояние, в котором поэт находился после смерти Е. А. Денисьевой. Покинув Ниццу весной 1865 г., он писал дочери Анне: «Странную роль сыграла Италия в моей жизни… Дважды являлась она передо мной, как роковое видение, после двух самых великих скорбей, какие мне суждено было испытать… Есть страны, где носят траур ярких цветов. По-видимому, это мой удел…» (Соч. 1984. С. 276). Первая «великая скорбь», пережитая Тютчевым, была вызвана смертью его первой жены, Элеоноры (см. примеч. 134*).
      
      
        262. «День». 1865, 8 янв. Написано в связи с обнародованием 26 нояб. 1864 г. энциклики (послания) папы римского Пия IX, осуждавшей в числе «заблуждений века» свободу совести. В строфе 1 говорится о разрушении Иерусалимского храма римлянами в 70 г.
      
      
        263. Ст. 1868. По предположению И. С. Аксакова, написано «по поводу грозивших русской печати новых стеснений» (Аксаков. С. 281), По-видимому, Тютчев рассчитывал на то, что князь Александр Михайлович
        Горчаков (1798–1883), сменивший в 1856 г. на посту министра иностранных дел австрофила К. В. Нессельроде и проводивший политику защиты национальных интересов, выступит против этих «стеснений», которые грозили и славянофильским органам. В ст. 5–6 содержится намек на дипломатическую деятельность Горчакова во время польского восстания 1863–1864 гг.
      
      
        264. Ст. 1868. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. В автографе перед текстом помета: «Из Ниццы в Сими, 11/23 января 1865». Ст-ние было подарено поэтом дочери Дарье со следующей припиской в автографе: «Моя милая дочь, храни это на память о нашей вчерашней прогулке и разговоре, но не показывай никому… Пусть это будет иметь значение лишь для нас двоих… Обнимаю и благословляю тебя от всего сердца. Ф. Т.». Из содержания ст-ния явствует, что темой разговора поэта с дочерью были переживания его в связи со смертью Е. А. Денисьевой. Вместе с тем ст-ние имеет прямое отношение и к Д. Ф. Тютчевой. Со строфой 1 следует сопоставить строки из письма поэта к Дарье от 8 сент. 1864 г., написанного через месяц после смерти Е. А. Денисьевой: «…если б что и могло меня подбодрить, создать мне по крайней мере видимость жизни, так это сберечь себя для тебя, посвятить себя тебе, мое бедное, милое дитя, — тебе, столь любящей и столь одинокой, внешне столь мало рассудительной и столь глубоко искренней, — тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, мое бедное дитя, осталась неутоленной» (Соч. 1984. С. 271).
      
      
        *265. «День». 1865, 22 янв. — РВ. 1865, кн. 2. — Печ. по автографу ГБЛ, посланному Тютчевым в редакцию РВ 1 февр. 1865 г. со следующим письмом: «Прилагаемая пьеса напечатана была без моего ведома, в самом безобразном виде, в 4-м № «Дня»… Я, бог свидетель, нисколько не дорожу своими стихами, — теперь менее, нежели когда-нибудь, но не вижу и необходимости брать на свою ответственность стихов, мне не принадлежащих» (Лирика. Т. 1. С. 422). Четыре автографа ранних ред. — ЦГАЛИ. Написано в Ницце.
      
      
        *266. РА. 1885, вып. 10, под загл. «Москвичам». — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Вызвано адресом московского дворянства о созыве Земской думы, поданным Александру II 11 янв. 1865 г. На эпиграмму последовал ответ «москвичей», написанный князем Н. П. Мещерским:
       
         
            Вы ошибаетеся грубо,
            И в вашей Ницце, дорогой,
            Сложили, видно, вместе с шубой
            Вы память о земле родной.
            В раю терпение уместно,
            Политике там места нет;
            Там всё умно, согласно, честно,
            Там нет зимы, там вечный свет.
            Но как же быть в стране унылой,
            Где ныне правит Константин
            И где слились в одно светило
            Валуев, Рейтерн, Головнин?
            Нет, нам парламента не нужно,
            Но почему ж нас проклинать
            За то, что мы дерзнули дружно
            И громко караул кричать?
         
       
        См.: А. В. Никитенко. Дневник. Л., 1955. Т. 2. С. 510. В ответном ст-нии упоминаются председатель Государственного совета вел. кн. Константин, министры: внутренних дел П. А. Валуев, финансов — М. Х. Рейтерн и народного просвещения — А. В. Головнин.
      
      
        267. РА. 1874, вып. 10, ст. 1-11, 13–16. — ИВ. 1903, № 7, в статье: Тютчев Ф. Ф. Федор Иванович Тютчев: Материалы к его биографии, под загл. «По возвращении из Ниццы в 1865 г.». В ст-нии поэт вспоминает о Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*). Темой умирания памяти о минувшем перекликается со ст-нием № 304.
      
      
        *268. «Иппокрена». 1917, окт. — Печ. по автографу ЦГАОР (при письме к А. М. Горчакову от 11 апр. 1865 г.). Два автографа ранних ред. — ПД и ГПБ. Написано по случаю столетней годовщины со дня смерти М. В. Ломоносова, исполнившейся 4 апр. 1865 г. Было прочитано Я. П. Полонским на вечере памяти Ломоносова в зале Дворянского собрания.
        Зловещей думою томим. Умирающий Ломоносов высказал опасение, что все его полезные начинания умрут вместе с ним.
        Борец ветхозаветный — древнееврейский патриарх Иаков. По библейскому сказанию, однажды с Иаковом «боролся некто до появления зари», и только на рассвете Иаков понял, что он боролся с богом (Бытие, 32.24–32).
      
      
        *269. «Былое». 1922, № 19. Три автографа — ЦГАЛИ и ГБЛ. Вызвано предсмертной болезнью старшего сына Александра II, наследника престола вел. кн. Николая Александровича (1843–1865). См. также примеч. 270* и 271*.
        Ков — здесь: коварная молва, злой умысел.
      
      
        *270. РИ, 1865, 14 апр., под загл. «12 апреля 1865». — Печ. по Ст. 1868. Вызвано смертью наследника престола вел. кн. Николая Александровича. См. также примеч. 269*.
      
      
        271. Ст. 1868, откуда было вырезано по требованию автора. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Эпиграмма вызвана слухами о том, что «уход» за вел. кн. Николаем Александровичем графа С. Г. Строганова (1794–1882), попечителя при наследнике, пагубно отразился на здоровье последнего и был причиной его смерти от туберкулеза. См. также примеч. 269* и 270*.
      
      
        *272. РВ. 1865, № 8. — Ст. 1868, без строфы 4. — Печ. по автографу ГБЛ. Отбросил строфу 4 И. С. Аксаков, в которой ему не понравилось «иностранное слово» «протест». См. по этому поводу письмо Аксакова к Е. Ф. Тютчевой // Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928. С. 60. Написано в Петербурге во время поездки на острова. Эпиграф заимствован у римского поэта IV в. до н. э. Авзония. Б. М. Козырев в «Письмах о Тютчеве» (ММ) отметил, что философскому содержанию этого ст-ния о разладе человека и природы соответствует и стилистический диссонанс. Мировой гармонии, описанной в духе пифагорейско-платонического учения, противостоит «отчаянный протест» — выражение, «словно бы сошедшее со страниц радикальной журналистики шестидесятых годов». По мнению В. В. Гиппиуса, в ст-нии отразилось влияние учения Шеллинга о свободе (см.: ПССт. 1939. С. 17–18).
        Мусикийский — музыкальный.
        Мыслящий тростник — образ, восходящий к известному афоризму Б. Паскаля, французского философа, писателя, математика (из его «Мыслей»): «Человек не более как самая слабая тростинка в природе, но это тростинка мыслящая».
        Глас вопиющего в пустыне — библейское выражение (кн. пророка Исайи, 40.3), процитированное во всех четырех евангелиях и ставшее идиомой.
      
      
        273. Полонский Я. П. Соч. Спб., 1869. Т. 1. Написано в ответ на ст-ние Якова Петровича
        Полонского (1819–1898) «Ф. И. Тютчеву» («Ночной костер зимой у перелеска…»).
      
      
        274. ПССт. 1934. — Печ. по списку ЦГАОР. Посвящено
        Н. С. Акинфьевой (см. примеч. 254*). Написано по ее просьбе написать стихи в альбом.
        Дядя достославный — А. М. Горчаков (см. примеч. 263*).
      
      
        275. ИВ. 1903, № 7. Обращено, по всей вероятности, к близкому другу поэта А. И. Георгиевскому (1829–1911), мужу сестры Е. А. Денисьевой Марии.
      
      
        276. РВ. 1865, № 7. — Ст. 1868, под загл. «Восход солнца», по неисправному списку. — Печ. по РВ. Ст-ние в аллегорической форме выражает мечты поэта о политическом и национальном возрождении восточных славян. Вместе с тем, по верному замечанию И. С. Аксакова, «образ сам по себе так самостоятельно хорош, что очевидно, если не перевесил аллегорию в душе поэта, то не подчинился ей, а вылился свободно и независимо» (Аксаков. С. 118).
      
      
        277. ИВ. 1903, № 7. Написано накануне первой годовщины смерти Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        278. «День». 1865, 25 сент. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф строфы 1 — ПД. Написано в городе Рославле.
      
      
        *279. «День». 1865, 25 сент. — Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано по дороге из Овстуга в Дядьково или на обратном пути.
      
      
        280. ИВ. 1903, № 7. Написано поэтом в день своего рождения и связано с воспоминанием о Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        281. РА. 1874, вып. 12. В Соч. 1900 указано, что в ст-нии речь идет об Н. С. Акинфьевой (см. примеч. 254*, 274* и 331*), внучатой племяннице А. М. Горчакова (см. примеч. 263*). Вызвано, по-видимому, светскими пересудами об ее разводе с мужем и предполагавшемся браке с Горчаковым.
      
      
        282. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в связи со второй годовщиной смерти графа Д. Н. Блудова (см. примеч. 256*). Обращено к его дочери Антонине Дмитриевне (1812–1891),
      
      
        283. Соч. 1900. Написано по случаю покушения Д. В. Каракозова (1840–1866) на Александра II 4 апр. 1866 г. Возможно, что ст-ние было написано в тот же день.
      
      
        284. ПССт. 1934. — Печ. по автографу ПД. Повод к написанию не установлен.
      
      
        285. Ст. 1868, откуда вырезано по требованию автора. — Печ. по списку М. Ф. Бирилевой (ММ), в котором загл. вписано рукой Эрн. Ф. Тютчевой. В резком тоне тютчевского ст-ния сказалось предубежденное отношение консервативных слоев русского общества к административной деятельности А. А. Суворова (см. примеч. 253*). Покушение Каракозова на Александра II 4 апр. 1866 г. было расценено в правительственных кругах как следствие нерадивости Суворова. Это повлекло за собой упразднение должности генерал-губернатора, которую он занимал.
      
      
        286. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Вызвано распоряжением Министерства внутренних дел о приостановке на три месяца МВ, к редакции которых Тютчев был в эти годы близок. См.: Бухштаб Б. Я. Три стихотворных послания Тютчева // «Труды Ленинградского гос. библиотечного ин-та им. Н. К. Крупской». 1956. Т. 1. С. 238–240.
      
      
        *287. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Эпиграмма вызвана назначением директора канцелярии морского ведомства Самуила Алексеевича Грейга (1827–1877) товарищем министра финансов.
      
      
        288. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В письме к жене от 31 июля 1866 г. из Царского Села, о котором идет речь в ст-нии, Тютчев писал: «В течение нескольких дней стоит довольно хорошая погода, и, когда солнце пригревает и небо ясно, царскосельские сады в самом деле очень красивы. Чувствуешь себя погруженным в более изысканную стихию: это прелестно и величественно в одно и то же время» (СН. 1916, кн. 21. С. 230). Датируется по связи с этим письмом.
      
      
        *289. РИ. 1866, 7 сент., под загл. «Памяти графа М. Н. Муравьева». — Ст. 1868. — Печ. по двум идентичным автографам ЦГАЛИ. О Муравьеве — см. примеч. 253*.
      
      
        *290. Ст. 1868, откуда было вырезано по требованию автора, под загл. «Еще князю П. А. Вяземскому». — Печ. по автографу ЦГАЛИ (ст. 4 вписан рукой Эрн. Ф. Тютчевой). Непосредственным поводом к написанию ст-ния послужили сатирические ст-ния Вяземского «Воспоминания из Буало» и «Хлестаков», направленные против М. Н. Каткова (1818–1887), редактора РВ и МВ. См.: Вяземский П. А. Избр. стихотворения. М. — Л., 1935. С. 463–468. Несмотря на консервативность тогдашних политических убеждений Вяземского, ему претил откровенный национализм Каткова и его манера поучать правительство. Тютчев в то время был близок к редакции РВ и МВ, членом которой состоял его друг А. И. Георгиевский. Данное ст-ние, написанное как бы в защиту Каткова, было послано Тютчевым Георгиевскому при письме от 3 сент. 1866 г. для публикации в РВ, где оно не было напечатано. Ст-ние является очень острой, хотя и косвенной характеристикой Вяземского в его отношении к молодым поколениям вообще. Нечто подобное писал Тютчев о Вяземском, прослушав однажды его статью по поводу «Войны и мира» Л. Н. Толстого: «…натуры столь колючие, как Вяземский, являются по отношению к новым поколениям тем, чем для малоисследованной страны является враждебно настроенный и предубежденный посетитель-иностранец» (письмо к Е. Ф. Тютчевой от 3 янв. 1869 г. // Соч. 1984. С. 332). Требование исключить стихи из Ст. 1868 объясняется нежеланием Тютчева портить давние приятельские отношения с Вяземским. См. по этому поводу его письмо к Е. Ф. Тютчевой от 26 марта 1868 г. (Соч. 1984. С 321).
      
      
        *291. «Лит. библиотека». 1866, окт., кн. 1. — Печ. по идентичным автографам ЦГАЛИ и ГБЛ. Два автографа ранних ред. — ЦГАЛИ. Написано по поводу приезда в Петербург в сент. 1866 г. датской принцессы Дагмары, невесты наследника престола вел. кн. Александра Александровича (будущего императора Александра III).
      
      
        292. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *293. «Вестник Европы». 1866, т. 4, без строф 4–5 и с последним ст., измененным по требованию цензуры (см.: ЛН. 1935. Т. 19/21. С. 586). — Печ. по Ст. 1868. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Написано для вечера памяти Н. М. Карамзина (в 100-летнюю годовщину его рождения) в Обществе для пособия нуждающимся литераторам, где оно было прочитано М. М. Стасюлевичем.
      
      
        *294. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано по поводу восстания христианского населения острова Крит против турецкого владычества. Критяне пользовались поддержкой греков. Тютчев, понимавший, что без поддержки Европы и России эти выступления христиан Востока против турок обречены на поражение, но явно переоценивавший возможности России после поражения в Крымской войне, надеялся, что Россия окажет помощь восставшим и воспользуется событиями на Крите для решительного выступления по восточному вопросу. Ст-ние было написано 20 дек. 1866 г., а через несколько дней, после обращений русского кабинета к европейским державам с призывом защитить христианские племена исламского мира, Тютчев написал ст-ние «Хотя б она сошла с лица земного…» (№ 295). Предпринятые русским правительством дипломатические акции практических результатов не имели.
      
      
        295. Ст. 1868. См. примеч. 296*. В списке М. Ф. Тютчевой (собр. К. В. Пигарева) имеется помета: «На слово леди Бьюкенен: „…бал в пользу кретинов“ вместо „христиан“» (в подлиннике по-французски: «…„une bal pour des cr;tins“ au lieu „de chr;tiens“». Имеется в виду какой-то благотворительный бал для сбора пожертвований в помощь борющимся христианам Крита. На фоне пассивности официальных кругов России желание лишний раз устроить увеселительное мероприятие не могло не вызвать возмущения Тютчева, не раз говорившего о недостойном поведении русского правительства в данной ситуации. Так, летом 1867 г. он писал жене: «Трагична участь бедных кандиотов, которые будут раздавлены. Наше поведение в этом деле самое жалкое. Иногда преступно и бесчестно быть настолько ниже своей задачи» (СН. 1916, кн. 21. С. 225). Вместе с тем Тютчев одобрял дипломатические шаги русского правительства по этому вопросу, противопоставляя их двуличию буржуазных правительств, демагогически заявлявших о верности религиозным и нравственным принципам, а на деле подчинявших свою политику корыстным интересам данного момента. См. также примеч. 294*, 385* и 401*.
      
      
        *296. Ст. 1868, под загл. «В альбом княгини Т.» и с заменой в ст. 5 слова «бог» на «царь», видимо, по ценз. причинам. — Печ. по автографу ПД. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Ст-ние 13 января 1867 г. было вписано в альбом Елизаветы Эсперовны Трубецкой (1830–1907). Французский оригинал не установлен.
        Золотой дворец — отличавшийся неслыханной роскошью дворец, построенный Нероном (37–68) после пожара Рима в 64 г. и разрушенный после падения императора. Ст-ние перекликается с эпизодом из романа «Коринна, или Италия», где Ж. де Сталь пишет о судьбе «Золотого дворца», путая его с Дворцом цезарей, что «от него осталась лишь груда развалин… Сейчас на этом месте лежат камни, покрытые бурно разросшейся травой: так природа еще раз восторжествовала над творением человека, утешая его красотою своих цветов за причиненные ею разрушения» (Сталь де Ж. Коринна, или Италия. М., 1969. С. 69).
      
      
        297. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Эпиграмма направлена против графа Петра Андреевича Шувалова (1827–1889), шефа жандармов и начальника III Отделения. Назначенный в 1866 г. на эти посты, Шувалов был облечен чрезвычайными полномочиями и получил в Петербурге прозвища «Петр IV» и «Аракчеев II» (см.: Долгоруков П. В. Петербургские очерки. М., 1934. С. 270).
      
      
        298. Ст. 1868, под загл. «Графине А. Д. Блудовой при получении от нее книги с заметками гр. Д. Н. Б.». — Печ. по списку М. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). О
        Блудовой см. примеч. 282*.
        Посмертным альбомом Тютчев назвал изданную посмертно книгу Д. Н. Блудова «Мысли и замечания» (Спб., 1866).
      
      
        *299. «Отечественные записки». 1867, май, кн. 1, вслед за статьей Н. Н. Страхова «Новая повесть Тургенева». Три автографа — ЦГАЛИ, Отдел рукописей Гос. публичной библиотеки АН УССР (фонд Н. Н. Страхова) и в собр. П. Г. Богатырева. Во втором загл. «Современное». Написано в связи с появлением в № 3 РВ за 1867 г. романа И. С. Тургенева. «Дым». 23 апр. 1867 г. В. П. Боткин писал Тургеневу: «Вчера я был у Ф. И. Тютчева, — он только что прочел и очень недоволен. Признавая все мастерство, с каким нарисована главная фигура, он горько жалуется на нравственное настроение, проникающее повесть, и на всякое отсутствие национального чувства» (Боткин В. П. и Тургенев И. С. Неизданная переписка. М.; Л., 1930. С. 264). В своем ст-нии Тютчев противопоставляет роману «Дым» творчество писателя 1840-х — начала 1850-х гг., которое он называет «могучим и прекрасным», «волшебным и родным» лесом.
      
      
        *300. МВ. 1867, 14 мая. — «Галичанин». 1867, 20 мая. — Ст. 1868. — Печ. по беловому автографу ПД. Черновой автограф — ПД. Написано в связи со Славянским съездом (см. примеч. 138*). Прочитано Б. М. Маркевичем в качестве приветствия славянским гостям, прибывшим на московскую Этнографическую выставку, 11 мая 1867 г. на банкете в петербургском Дворянском собрании.
        Косово поле. Имеется в виду сражение при Косове, произошедшее 27 авг. 1389 г. между османской армией под начальством султана Мурада I и христианскими союзниками, действовавшими под командованием сербского короля Лазаря, — сражение, в котором турки одержали победу.
        Белая Гора — возвышенность близ Праги. Жестокое поражение, нанесенное здесь чехам 8 нояб. 1620 г. войсками германского императора Фердинанда II, привело к утрате политической самостоятельности Чехии. В строфе 7 выразилось характерное для реакционно настроенной части русского общества отношение к Польше, представители которой не были приглашены на Славянский съезд.
      
      
        *301. МВ. 1867, 24 мая. — Ст. 1868, с эпиграфом вм. загл. — Печ. по автографу собр. К. В. Пигарева, посланному И. С. Аксакову 16 мая 1867 г. со следующим письмом: «Вот вам, любезнейший Иван Сергеич, окончательное издание этих довольно ничтожных стихов, уже, вероятно, сообщенных вам Ю. Ф. Самариным. Не смейтесь над этою ребячески-отеческою заботливостью рифмотворца об окончательном округлении своего пустозвонного безделья» (Ст. Письма-1957. С. 539). Два автографа ранних ред. — ЦГАЛИ и ПД. Прочитано С. М. Сухотиным 21 мая 1867 г. на банкете, данном в честь прибывших на московскую Этнографическую выставку славянских гостей. По просьбе публики И. С. Аксаков прочитал его вторично. Эпиграф — слова австрийского министра иностранных дел графа фон Бейста, проводившего политику подавления славянских народностей. Характеризуя роль Австрии в судьбах славянства, Тютчев еще в 1849 г. писал в набросках к трактату «Россия и Запад», что именно Австрия «выражала факт преобладания одного племени над другим: племени немецкого над славянским» (Аксаков. С. 212).
      
      
        *302. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Повод к написанию ст-ния не выяснен. И. С. Аксаков приводит ст-ние в доказательство того, что «ничто не раздражало Тютчева в такой мере, как скудость национального понимания в высших сферах, правительственных и общественных, как высокомерное, невежественное пренебрежение к правам русской народности» (см.: Аксаков. С. 74).
      
      
        *303. «Юбилей государственного канцлера князя А. М. Горчакова 1867 года» (литогр. изд., ЦГАОР). — Печ. по Ст. 1868. Автограф — ЦГАОР. Написано по поводу 50-летия государственной деятельности Горчакова (см. о нем примеч. 263*). 13 июня 1867 г. в связи с юбилеем он был назначен государственным канцлером.
      
      
        304. Сочинения графа П. И. Капниста. М., 1901. Т. 1. — Печ. по новонайденному автографу, поступившему в Музей русской культуры (Сан-Франциско, Калифорния, США), в собр. М. Чижевской, из Японии. Написано 14 окт. 1867 г. во время заседания Совета Главного управления по делам печати. Присутствовавший на заседании писатель и редактор «Правительственного вестника» П. И. Капнист заметил, что Тютчев «был весьма рассеян и что-то рисовал или писал на листе бумаги, лежавшей перед ним на столе. После заседания он ушел в раздумье, оставив бумагу». Экспромт был взят Капнистом «на память о любимом им поэте». Этот листок с автографом и рисунком поэта обнаружен недавно Р. Лэйном.
      
      
        305. «Москва». 1867, 29 окт. Написано по поводу вторжения итальянских патриотов, возглавляемых Дж. Гарибальди (1807–1882), в Папскую область и их борьбы со светской властью пап. Конечным результатом этой борьбы было завершенное к 1879 г. объединение Италии.
        Чью помощь ни зови. Намек на помощь, оказанную папству французскими войсками, которые в нояб. 1867 г. отбили наступление гарибальдийцев. Об отношении Наполеона III к светской власти папы Тютчев упоминает в письме к жене от 8 окт. 1867 г. // Соч. 1984. С. 312.
        Тиара — тройная корона папы римского.
        А ты, ее носитель неповинный, и т. д. Обращение к папе Пию IX.
      
      
        *306. «Русский». 1868, 1 янв. — Печ. по автографу ЦГАОР. Три автографа других ред. — ЦГАОР. Написано в связи с обнародованием 5 дек. 1867 г. дипломатической переписки русского правительства по восточному вопросу, в особенности же в связи с декларацией, в которой оно отказывалось от дальнейшего гарантирования целостности Турецкой империи. Тютчев тщетно надеялся, что это заявление вызовет всеобщее восстание восточных славян против турецкого владычества.
        «Journal de St.-P;tersbourg» — правительственная газета, издававшаяся в Петербурге на французском языке.
      
      
        307. ИВ. 1903, № 7. В последней строфе — воспоминание о Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*).
      
      
        308. «Русский». 1868, 19 июля. Навеяно зрелищем лесных пожаров под Петербургом летом 1868 г.
      
      
        309. Ст. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано на хуторе Гостиловка близ Овстуга.
      
      
        *310. «Русский». 1869, 31 янв. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф ПД — на форзаце экземпляра Ст. 1868, подаренного Тютчевым М. П. Погодину. Автограф ЦГАЛИ был послан Погодину в письме от 30 авг. 1868 г., в котором Тютчев писал: «Простите авторской щепетильности. Мне хотелось, чтобы по крайней мере те стихи, которые надписаны на ваше имя, были по возможности исправны, и потому посылаю вам их вторым изданием». Получив сборник ст-ний, Погодин ответил Тютчеву: «Вы заставили меня пожалеть, что не пишу стихов, любезнейший Федор Иванович. Возражу вам прозою, что такие стихи, родясь утром, не умирают вечером, потому что чувства и мысли, их внушающие, принадлежат к разряду вековечных…» (цит. по: Лирика. Т. 2. С. 396).
        Погодин Михаил Петрович (1800–1875) — публицист и историк, университетский товарищ Тютчева.
      
      
        311. «Москва». 1868, 25 сент. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева (в письме к И. С. Аксакову от 22 сент. 1868 г.).
        Ковалевский Егор Петрович (1809 или 1811–1868) — писатель, путешественник, востоковед, почетный член Петербургской Академии наук. Деятельность его высоко ценили также Н. А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский, М. Е. Салтыков-Щедрин.
      
      
        312. «Былое». 1922, № 19. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Эпиграмма вызвана ценз. преследованиями славянофильского органа — газеты «Москва» и почти дословно перекликается с письмом Тютчева к брату Николаю от 13 апр. 1868 г.: «Все они <чиновники Министерства внутренних дел> более или менее мерзавцы, и, глядя на них, просто тошно, но беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты» (Соч. 1984. С. 325).
      
      
        313. «Заря». 1869, № 2. Вольный перевод ст-ния Г. Гейне «Der Tod, das ist die k;hle Nacht…» («Книга песен»: «Опять на родине», 87).
      
      
        314. РА. 1884, вып. 1. — Печ. по идентичным автографам ЦГАЛИ (в письме к А. Ф. Тютчевой от 18 янв. 1869 г.) и ЦГАОР. Эпиграмма направлена против Владимира Дмитриевича Скарятина, издателя-редактора газеты «Весть», органа дворянской оппозиции реформам 1860-х гг. «Весть» требовала передачи административной власти в деревне в руки дворянства и ограничения самодержавия дворянским парламентом с преимущественными правами аристократии на управление государством.
        Громите речью вы свободной Всех тех, кому зажали рот! Имеются в виду, в первую очередь, славянофилы, против которых выступала «Весть» и которые после закрытия в 1868 г. «Москвы», издававшейся И. С. Аксаковым, не имели своего печатного органа.
      
      
        315. ПССт. 1934. — Печ. по автографу ЦГАОР. Обращено к А. М. Горчакову (см. о нем примеч. 263*).
      
      
        316. «Празднование тысячелетней памяти первосвятителя славян св. Кирилла 14 февр. 1869 года в С.-Петербурге и Москве». Прага. 1869. — Печ. по списку, посланному М. Ф. Тютчевой И. С. Аксакову в письме от 15 февр. 1869 г. (ЦГАЛИ).
        Кирилл (827–869) — первоучитель славян, создатель (вместе с Мефодием) церковно-славянской азбуки.
        Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим. По жалобе католических священников Моравии на Кирилла и Мефодия они были вызваны на суд к папе римскому. Вскоре по прибытии в Рим Кирилл умер.
      
      
        317. «Сев. цветы на 1903 год». М. 1903. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        *318. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        319. Соч. 1868. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано по случаю празднования 11 мая 1869 г. памяти просветителей славян Кирилла и Мефодия в Славянском благотворительном обществе.
        Не утаится град от зрения людского, Стоя на горней высоте — цитата из евангелия от Матфея (5. 14).
      
      
        320. «Эстляндские губернские ведомости». 1869, 25 июня. Автографы — ЦГАЛИ и ГПБ. В первых строках имеется в виду сад, разведенный по приказанию Петра I вокруг построенного им загородного дворца в Екатеринентале близ Ревеля (Таллина).
        Екатерининская долина — дословный перевод с немецкого слова «Екатериненталь» (по-эстонски: Кадриорг).
      
      
        321. МВ. 1882, 14 мая, в анонимной заметке «Из Серпуховского уезда», по тексту записной книжки (памятного альбома) усадьбы Отрада-Семеновское, с пометой «Отрада» и подписью: Ф. Тютчев. Написано в имении Орловых-Давыдовых Серпуховского уезда Московской губ. Граф В. П. Орлов-Давыдов (1809–1882), известный богач, занимался благотворительностью, заботился об устройстве быта крестьян.
      
      
        322. Соч. 1868. — Печ. по списку И. Ф. Тютчева (ЦГАЛИ), в котором имеется следующее примеч.: «Стихотворение это написано Ф. И. Тютчевым в одно из последних пребываний его в принадлежавшем ему имении с. Овстуге и вызвано видом собаки, гнавшейся за стадом гусей и уток». Автограф строфы 5 — ЦГАЛИ.
      
      
        *323. «Православное обозрение». 1869, № 9. — Печ. по беловому автографу ПД. Черновой автограф — ПД. Прочитано 24 авг. 1869 г. в Москве на заседании Славянского комитета, посвященном 500-летию со дня рождения чешского проповедника-реформатора Яна Гуса (1369–1415). Стихи были присоединены к золотой чаше, посланной Комитетом в Прагу. В русских славянофильских кругах гуситство рассматривалось как протест славянской религиозной мысли против западноевропейской. Разделяя это убеждение, Тютчев писал в статье «Россия и Революция»: «…вся еще сохранившаяся в Богемии национальная жизнь сосредоточена в ее гуситских верованиях, в этом постоянно живучем протесте ее угнетенной славянской национальности против захватов римской церкви, а также и против немецкого господства» (ПССоч. 1913. С. 463). Под
        страшной ценой подразумевается казнь Яна Гуса, обвиненного в ереси и сожженного живым по приговору католической церкви.
      
      
        *324. «Заря». 1869, № 9. Автограф — ЦГАЛИ. Ст-ние навеяно встречей с А. Н.
        Муравьевым (см. примеч. 12*) в Киеве в авг. 1869 г.
        Воздушно-светозарный храм — Андреевский собор в Киеве, построенный по проекту Растрелли. Назван в честь святого Андрея Первозванного, считавшегося первым проповедником христианства на Руси. А. Н. Муравьев жил неподалеку от Андреевского собора.
      
      
        325. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в Овстуге.
      
      
        326. «Красная нива». 1926, № 6. — Печ. по идентичным автографам ПД и Гос. литературного музея.
      
      
        *327. «Голос». 1869, 15 окт. Автограф — ЦГАЛИ. Вызвано торжествами, проходившими в окт. 1869 г. в Турции в связи с завершением строительства Суэцкого канала, которое было осуществлено с помощью Франции. Поэтому Наполеону III и его жене императрице Евгении (о ней говорится в строфах 9-11) в Турции оказывались особенные почести.
        Мусикия — музыка.
        Рима дочь — католичка.
        Как вторая Клеопатра. В древности, при египетской царице Клеопатре (I в. до н. э.), уже существовал канал на Суэцком перешейке, но позднее он был занесен песком.
      
      
        *328. «Голос». 1869, 28 дек. — Печ. по списку Эрн. Ф. Тютчевой из собр. К. В. Пигарева. Написано по поводу забаллотирования на выборах в адъюнкты Академии наук известного слависта-этнографа, собирателя онежских былин Александра Федоровича
        Гильфердинга (1831–1872). Тютчев высоко ценил его заслуги перед русской и славянской филологией. Во время предсмертной болезни он написал ст-ние, посвященное памяти Гильфердинга (№ 375).
      
      
        329. Соч. 1886, с опечаткой в ст. 19 («на» вм. «не» — исправлена в ПССоч. 1912). Юлия Федоровна
        Абаза (ум. 1915) — музыкантша и певица. Была дружна с Гуно и Листом, принимала активное участие в основании Русского музыкального общества.
      
      
        330. НСт. 1926. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Повод к написанию эпиграммы не установлен.
      
      
        331. ПССт. 1934. — Печ. по списку из архива А. М. Горчакова (ЦГАОР), в котором подпись «;. Т.» воспроизведена с ошибкой («О. Т.»). В ст. 9 слово «смелый» заменено на «милый» по рифме и смыслу (см: Лирика. Т. 2. С. 434). Обращено, по-видимому, к Н. С. Акинфьевой (см. примеч. 254*, 274*, 281*).
      
      
        *332. Соч. 1886. — Печ. по идентичным автографам ЦГАЛИ и ПД (альбом Е. Н. Опочинина). Русскому тексту в автографах предшествует полный текст немецкого подлинника. Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ. Перевод песни Клары из 2-й сцены 3-го акта драмы Гете «Эгмонт».
      
      
        *333. «Заря». 1870, № 5. Автографы ранних ред. — ЦГАЛИ и ПД, без загл. Написано для прочтения на вечере с «живыми картинами», устроенном 1 апр. 1870 г. в пользу Славянского благотворительного комитета. Предварительно, 26 марта, оно было прочитано на литературном вечере у Тютчева.
        Клир — церковный причт; духовенство.
        Вероломный кесарь — германский император Сигизмунд, давший Гусу (см. примеч. 323*) охранную грамоту при вызове его на церковный собор в Констанце, но затем, под давлением собора, признавший ее недействительной, как выданную еретику.
        Старица простая. По преданию, одна старая женщина бросила вязанку хвороста в костер Гуса, чем вызвала его восклицание: «Sancta simplicitas!» («Святая простота!»).
      
      
        334. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано проездом через Вильну (Вильнюс) за границу.
        Крин — лилия.
        Позднее былое — польское восстание 1863 г.
      
      
        335. «Заря». 1870, № 12, с пометой: Карлсбад. По указанию, сделанному Я. П. Полонским П. В. Быкову, инициалы в загл. обозначают сокращение переставленных слов «Баронессе Крюденер» (см.: ПССоч. 1912. С. 638). Как и многие другие примеч. ПССоч. 1912, данное примеч. не вызывает доверия. В перечне курортных гостей и полицейских протоколах Карлсбада имя А. Адлерберг (в первом браке — Крюденер) не значится. Скорее всего, ст-ние обращено к сестре первой жены Тютчева Клотильде Ботмер (1809–1882), в замужестве Мальтиц, которая находилась в июле 1870 г. в городе Кезене под Наумбургом (в 120 км от Карлсбада) и с которой Тютчев мог встретиться между 21 и 26 июля, перед поездкой в Теплиц.
      
      
        *336. «Заря». 1870, № 10. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Прочитано 1 окт. 1870 г. на празднестве, устроенном Славянским благотворительным комитетом по случаю перехода в православие 13-ти чехов.
        Кровь льется через край. Имеется в виду начавшаяся 19 июля 1870 г. франко-прусская война.
        Оракул наших дней — германский канцлер Отто Бисмарк (1815–1898), процитированные в ст-нии слова которого выражают идеологию германского милитаризма.
      
      
        *337. «Русь». 1880, 22 нояб., под загл. «В альбом П. А. Вакара» и с примеч. от редакции: «Это стихотворение, так сказать, от цензора к цензору — печатается нами с разрешения самого П. А. Вакара <1820–1899>, которому, как члену Совета Главного управления по делам печати, Ф. И. Тютчев в качестве члена того же Совета приходился коллегой». — Печ. по списку ГБЛ с утраченного автографа (в письме К. П. Победоносцева к Е. Ф. Тютчевой). О ценз. деятельности поэта и его сослуживцев см.: Брискман М. Ф. И. Тютчев в комитете цензуры иностранной // ЛН. 1935. Т. 19/21. С. 565–578; Пигарев. С. 158–168.
        Штуцер — род ружья; здесь: намек на охранительную функцию цензуры.
      
      
        *338. РВ. 1871, янв. Автографы — ЦГАЛИ, ПД (собр. К. Р.) и собр. Ю. Г. Оксмана. Александра Васильевна
        Плетнева (1826–1901) — жена поэта и критика П. А. Плетнева.
      
      
        *339. «Поздравления князю А. М. Горчакову по поводу циркуляра 19 окт. 1870 г.» (литогр. изд., ЦГАОР). — Печ. по автографу ЦГАОР (в письме к А. М. Горчакову от 6 дек. 1870 г.) с восстановлением загл. по автографам ПД и Центрального гос. музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки. Еще два автографа — ЦГАЛИ и ЦГАОР. Вызвано обнародованием 3 нояб. 1870 г. декларации А. М. Горчакова (см. о нем примеч. 263*) о расторжении 14-й статьи Парижского мирного договора 1856 г., ограничивавшей права России на Черное море. Пояснением к последней строфе служит письмо Тютчева к А. Ф. Аксаковой от 22 нояб. 1870 г., в котором «твердому и достойному образу действий» правительства он противопоставляет «жалкое и даже омерзительное поведение петербургских салонов», заискивающих перед иностранцами (см.: ЛН. 1935. Т. 19/21. С. 245).
        Точка Архимеда — поворотный пункт; Архимеду приписываются слова: дайте мне точку опоры, и я поверну весь мир.
      
      
        *340. РА. 1874, вып. 10. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева (в письме поэта к Е. Ф. Тютчевой от 31 дек. 1870 г. из Петербурга). Автограф ранней ред. — ЦГАЛИ.
        Брат — Николай Иванович Тютчев (1800–1870). Написано по дороге из Москвы в Петербург, куда Тютчев возвращался после похорон брата. По словам И. С. Аксакова, Н. И. Тютчев был, «можно сказать, единственным другом Ивана Федоровича, у которого вне семьи было великое множество «друзей», но между ними ни одного, с кем бы преимущественно пред прочими делился он всеми тайнами мысли и сердца, с кем бы состоял в отношениях исключительно тесной, задушевной дружбы. Николай Иванович Тютчев любил брата не только с братскою, но с отцовскою нежностью, и ни с кем не был Иван Федорович так короток, так близко связан своею личною судьбой с самого детства» (Аксаков. С. 307).
      
      
        341. «Труды Ленинградского гос. библиотечного института имени Н. К. Крупской». 1956. Т. 1. Четверостишие было записано Тютчевым в альбом П. А. Вакара (см. примеч. 337*).
      
      
        342. Мур. сб. 1928. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой в письме ее к Е. Ф. Тютчевой от 4 февр. 1871 г. (ММ).
      
      
        *343. «Стихотворения к живым картинам, данным в пользу Славянского благотворительного комитета 29 марта 1871 г.». Спб., 1871. Автограф строф 3 и 4 — ЦГАЛИ. Вызвано отменой 14-й статьи Парижского мирного договора 1856 г. (см. примеч. 339*). В строфе 4 курсивом выделена цитата из ст-ния Пушкина «К морю».
        Петропавловского свода…гробовая сень. Имеется в виду могила Николая I в Петропавловском соборе.
      
      
        *344. «Гражданин». 1872, 17 янв., по несохранившемуся автографу. Автограф — ГБЛ. Написано по поводу первой годовщины со дня провозглашения догмата о непогрешимости папы римского, принятого Ватиканским собором 18 июля 1870 г.
        Далай-лама — титул первосвященника ламаистской церкви в Тибете. Далай-лама являлся не только духовным, но и светским правителем Тибета. Сравнением с далай-ламой Тютчев намекает на постоянные претензии пап на светскую власть.
      
      
        *345. Соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Первоначальный набросок (11 ст.) — ЦГАЛИ. Написано под впечатлением поездки в село Вщиж Брянского уезда Орловской губ., которое было некогда столицей удельного княжества и близ которого сохранились древние курганы, напоминающие о кровавых событиях истории села. Тематически и идейно перекликается со ст-нием № 78.
      
      
        346. «Пятидесятилетие гражданской и ученой службы М. П. Погодина». М., 1872. О
        Погодине см. примеч. 310*.
      
      
        347. «Гражданин». 1872, 6 марта.
        Политковская М. К. (ум. в 1872 г.) — писательница и переводчица, знакомая поэта.
      
      
        *348. МВ. 1883, 19 апр., под загл. «Светлое Христово Воскресение». — Печ. без загл., отсутствующего в автографах (ЦГАЛИ и собр. К. В. Пигарева). и с исправлением по автографам ошибок в ст. 2 («Святой, святой» вм. «Святись, святись») и в ст. 18 («полей» вм. «повей»). В строфе 4, отсутствующей в автографах, было ошибочно напечатано: «врачество» вм. «врачевство» или «врачебство». Написано в день Пасхи, 16 апр. 1872 г., и послано дочери Марии (в замужестве Бирилевой), умиравшей в то время от чахотки в Рейхенгалле (Бавария). В ЦГАЛИ имеется список ст-ния, сделанный Марией незадолго до смерти.
      
      
        349. Тютчевиана. Обрывок автографа — ЦГАЛИ. Написано в альбом Марии Карловне Петерсон (род. 1856), внучке первой жены поэта.
      
      
        350. Ф. И. Тютчев в своих письмах к Е. К. Богдановой и С. П. Фролову. Л., 1926. — Печ. по автографу ПД. Написано на тетради стихов Екатерины Кирилловны
        Зыбиной (1845–1923), поэтессы-дилетантки.
      
      
        351. Соч. 1900. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*).
        ПРИЛОЖЕНИЯ
        I. ДЕТСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
      
      
        352. «Звенья». 1933, кн. 2. — Печ. по списку Е. Л. Тютчевой (ММ), матери поэта. Написано ко дню рождения отца, Ивана Николаевича Тютчева (1768–1846).
        II. СТИХОТВОРНЫЕ ШУТКИ И ТЕЛЕГРАММЫ
      
      
        353. СН. 1904, кн. 8, с. 57. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано от лица дочери поэта Марии (в замужестве Бирилевой) в связи с 50-летним юбилеем П. А. Вяземского и содержит намек на любительский спектакль (дек. 1853 г.), в котором Мария Тютчева выступала в мужской роли — майора. Тогда Вяземский посвятил ей ст-ние «Любезнейший майор, теперь ты чином мал…». Позднее он же, по случаю помолвки М. Ф. Тютчевой с Н. А. Бирилевым, написал ст-ние «Я знал майором вас когда-то…».
      
      
        354. ПССт. 1934. — Печ. по списку Е. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Послано телеграфом брату поэта Н. И. Тютчеву (см. примеч. 340*) и Николаю Васильевичу Сушкову (1796–1871), мужу сестры поэта, Дарьи, в день их именин.
      
      
        355. «Однодневная газета Комитета академических театров помощи голодающим». 1922, 28/29 мая. — Печ. по тексту телеграфного бланка (ЦГАЛИ). Послано дочери Дарье (1834–1903) в день ее рождения.
       
        *356–357. 1 — Тютчевиана. 2 — Ст. 1868, под загл. «Телеграмма в Петергоф князю П. А. Вяземскому». Печ.: 1 — по автографу ЦГАЛИ; 2 — по авториз. списку М. Ф. Бирилевой (автограф — ЦГАЛИ). Два варианта поздравительной телеграммы П. А. Вяземскому по случаю дня его рождения (29 июня 1865 г.).
        Лазарь — бедняк, о котором рассказывается в евангельской притче (Лука, 16. 19–31).
        Ир — см. примеч. 115*.
        Буря дождевая. Имеется в виду каскад петергофских фонтанов.
      
      
        358. НСт. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано от лица Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*), обращено к П. А. Вяземскому. Повод к написанию не установлен.
      
      
        359. ПССт. 1934. — Печ. по телеграфному бланку (ГБЛ). Послано жене поэта Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*).
      
      
        360. Тютчевиана. Текст ст-ния выгравирован на серебряном салфеточном кольце, имеющем вид собачьего ошейника (собр. К. В. Пигарева). Вручение этого подарка, предназначавшегося Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*), было устроено так, что он был поднесен ее собакой по кличке Ромп.
      
      
        361. «Однодневная газета Комитета академических театров помощи голодающим». 1922, 28/29 мая. — Печ. по телеграфному бланку (ЦГАЛИ). Послано дочери Анне в день ее рождения 21 апр. 1872 г. На это же число приходились именины самого поэта.
        III. СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ПРЕДСМЕРТНОЙ БОЛЕЗНИ
      
      
        *362. «Гражданин». 1873, 8 янв. — Печ. по списку И. С. Аксакова (ЦГАЛИ). Автограф (набросок ст. 1-20) — ЦГАЛИ. Вызвано известием о смерти
        Наполеона III (1808–1872)
      
      
        363. «Красная нива». 1926, № 6. — Печ. по списку ПД. Обращено к Елене Карловне
        Богдановой (1823–1900), приятельнице Е. А. Денисьевой (см. примеч. 172*). Письма Тютчева к ней см.: Федор Иванович Тютчев в письмах к Е. К. Богдановой и С. П. Фролову. Л., 1926.
      
      
        364. Соч. 1900. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Посвящено Евгении Сергеевне
        Шеншиной (1833–1873). В ст. 21–33 идет речь о кончине дочери поэта от второго брака, М. Ф. Бирилевой, которая была приятельницей Е. С. Шеншиной.
      
      
        365. Соч. 1900. — Печ. по спискам Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Посвящено взаимоотношениям России и Англии во время Хивинского похода 1873 г., за которым Тютчев с самого его начала внимательно следил по газетам (см.: Аксаков. С. 316).
        Британский леопард — Великобритания, в гербе которой изображен лев.
      
      
        366. «Рупор». 1928, № 6. — Печ. по авториз. списку Эрн. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Написано по поводу столкновения московского губернатора П. П. Дурново (р. 1835) с московским городским головой И. А. Ляминым (или Ланиным), явившимся к нему не в мундире, а во фраке. Подробнее см.: Лирика. Т. 2. С. 430.
        Баскаки — татаро-монгольские военачальники, собиравшие подать для золотоордынских ханов.
      
      
        367. НСт. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
        Дурново — см. примеч. 366*.
      
      
        *368. НСт. — Печ. по автографу ЦГАЛИ.
      
      
        369. ПССт. 1934. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано по поводу отъезда императрицы Марии Александровны (см. примеч. 259*) в Сорренто.
      
      
        370. НСт. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Обращено к дочери Дарье в день ее именин.
      
      
        371. НСт. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Переложение начала церковного песнопения «Чертог твой вижду, Спасе мой, украшенный…», исполняемого в седьмую неделю великого поста.
      
      
        *372. РА. 1874, вып. 10. С. 18. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. 2-й автограф — ЦГАЛИ. Написано в 55-ю годовщину со дня рождения Александра II. 17 апр. 1818 г. 15-летний Тютчев с отцом посетили В. А. Жуковского, жившего тогда в Кремле, в Чудовом монастыре.
      
      
        373. Соч. 1900. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Написано в связи с предполагавшимся, но несостоявшимся посещением больного поэта Александром II.
      
      
        374. Соч. 1900. — Печ. по списку ЦГАЛИ.
      
      
        375. соч. 1886. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Посвящено кончине А. Ф. Гильфердинга (см. примеч. 328*).
      
      
        376. РС. 1873, № 8, в некрологе Тютчева, написанном А. В. Никитенко. — Печ. по автографу ПД. Было послано академику, профессору русской словесности Петербургского университета Александру Васильевичу Никитенко (1804–1877). В автографе после текста приписка: «Друг мой, когда я вас увижу? Мне страшно тяжело и грустно».
        IV. КОЛЛЕКТИВНОЕ
      
      
        377. «День». 1862, 15 сент. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Переработка стихов, написанных старшей дочерью поэта Анной и изображающих Святогорский монастырь, находящийся на берегу Северного Донца в Изюмском уезде Харьковской губ. Текст ст-ния А. Ф. Тютчевой см.: Лирика Т. 2. С. 427.
        Лития — вид непродолжительного богослужения.
        V. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ТЮТЧЕВУ
        В данный раздел вошли только те ст-ния, атрибуция которых Тютчеву подкрепляется достаточно вескими доводами. Сюда не включены издавна приписывавшиеся поэту ст-ние К*** («Уста с улыбкою приветной…») («Пантеон дружбы на 1834 год». М., 1834, подпись: Т — в) и эпиграмма «„И дым отечества нам сладок и приятен“…» («Голос», 1867, 22 июня, с указанием: «наш поэт-ветеран»). Автором первого ст-ния считал Тютчева Н. В. Гербель, составитель хрестоматии «Русские поэты в биографиях и образцах» (Спб., 1873 и послед. изд.). Со ссылкой на него оно было введено П. В. Быковым в ПССоч. 1912. Вообще, информация Гербеля — крайне ненадежный источник. У самого Гербеля этого ст-ния нет в библиографии ст-ний Тютчева, помещенной в хрестоматии. Вдобавок к тому авторы «Пантеона дружбы» и его издатель И. Орлов — друзья-офицеры (см.: Смирнов-Сокольский Н. П. Русские литературные альманахи и сборники XVIII–XIX вв. М., 1965. С. 188). Эпиграмма же была приписана Тютчеву Н. И. Мордовченко (см.: «Звезда». 1929, № 9. С. 202–203) на том основании, что поэт получил в 1867 г. гонорар от А. А. Краевского, издателя газеты «Голос». На самом деле он был получен за ст-ние «Дым», напечатанное в другом издании Краевского — журнале «Отечественные записки» (см. примеч. 299*). Желчный тон эпиграммы более соответствовал отношению к роману Тургенева «Дым» П. А. Вяземского, чем Тютчева, в одноименном ст-нии которого господствует иная тональность. В сб. «Русская эпиграмма второй половины XVIII — начала XX в.» (Л., 1975. С. 741) эта эпиграмма введена в комментарий в качестве приписываемой Вяземскому.
      
      
        378. Тютч. сб., по списку из альбома 1820-х гг., в статье Б. В. Томашевского и Ю. Н. Тынянова «Молодой Тютчев». Написано, по-видимому, во время конгресса в Троппау и Неаполитанского восстания 1820 г. В эпиграмме содержится намек на склонность Александра I к любовным приключениям и на легкомысленное поведение австрийской императрицы.
      
      
        379. Тютч. сб., по списку из альбома 1820-х гг. (см. примеч. 378*). Эпиграмма на профессора Московского университета Михаила Григорьевича Павлова (1793–1840), читавшего курсы минералогии и сельского хозяйства. Павлов выступал и на литературном поприще, сотрудничал в журналах и альманахах, позднее издавал журнал «Русский зритель».
      
      
        380. РЗ. 1828, № 1/2, с двумя звездочками вм. подписи. На принадлежность ст-ния Тютчеву указал П. В. Быкову Л. Н. Майков (ПССоч. 1913. С. 616). Обращено к С. Е. Раичу (см. примеч. 7* и 31*) по поводу окончания им перевода поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим». Раич не мог не уведомить любимого ученика об окончании своего большого труда, с которым Тютчев имел возможность ознакомиться по отрывкам, печатавшимся в журналах и альманахах с 1825 г. Тютчеву было свойственно откликаться стихами на важнейшие события литературной жизни своего воспитателя. Непроясненным остается тот факт, что данное ст-ние с датой 27 дек. 1827 г. появилось в № 1/2 РЗ, разрешенного цензором к печати 30 янв. 1828 г., между тем как на пересылку ст-ния из Мюнхена и на печатание номера журнала должно было бы уйти не менее полуторадвух месяцев.
        Но девы павшего Сиона Другой венок тебе сплели. Из сельских крин и роз Сарона. Реминисценция из библейской «Песни песней» (3. 11), намек на бракосочетание Раича.
      
      
        381. Г. 1829, № 44, с подписью: Т; ; ;ъ. На принадлежность ст-ния Тютчеву указал В. Я. Брюсов (см.: РА. 1898, кн. 3. С. 253–254).
      
      
        382. Печ. впервые по списку М. Ф. Бирилевой (ЦГАЛИ). На обороте — сделанный ею же список ст-ния «Как хорошо ты, о море ночное…» (конец янв. 1865 г.). Ст-ний других поэтов в данной группе списков М. Ф. Бирилевой нет. Судя по почерку и качеству чернил и бумаги, ст-ние было записано гораздо раньше, однако не ранее 1857 г., когда в тютчевском семействе начали пользоваться химическими чернилами. Список обрывается на середине строфы. Окончание было перенесено на другой лист, который не обнаружен. Подавление общественной мысли в России в 30-летнее царствование Николая I и — как результат этого — поражение в Крымской войне, политический кризис 1850-х — начала 1860-х гг. — одна из центральных тем поэзии Тютчева петербургского периода. Эта тема постоянно звучит и в его письмах и является ведущей в его «Записке о цензуре» (1857). Об этом говорится, например, в письме к жене поэта от мая 1855 г. (см.: Соч. 1984. С. 231). Ст-ние написано, по-видимому, по поводу студенческих беспорядков 1861 г. и закрытия Петербургского университета. См. примеч. к ст-нию № 248*. Автор не говорит, какая именно мысль находит себе защитников в «детях». Он сочувствует не направлению их мысли, а их борьбе против отупляющего действия режима. Это характерно для Тютчева, умевшего ценить и «другие призванья» (ср. ст-ние № 290, в котором также поставлена проблема «отцов и детей», но доминирует этический аспект отношений между поколениями). Обращают на себя внимание и типичные для Тютчева стилистические элементы: обилие вопросительных конструкций, оксюморон «тьмой ослеплены», архаизмы «противу» и «тать», излюбленный провиденциалистский эпитет «роковой». Ст-ние, написанное скачущим разностопным ямбом (встречающимся у Тютчева как раз в 1860-е гг.), явно недоработано и не рассчитано на публикацию.
        Какие песни, милый мой, Когда вокруг лишь ненависти крики. Ответ на вопрос, оставшийся за текстом, непосредственность и задушевность обращения как бы в середине разговора — черта, присущая многим ст-ниям Тютчева. Поэту не в первый раз приходилось оправдывать свое творческое молчание политическими неурядицами (ср. ст-ние № 209). После того как в 1854 г. вышел сборник его лирики, к Тютчеву не раз обращались с просьбами дать стихи для печати или написать в альбом. Между тем в конце 1850-х — начале 1860-х гг. он очень мало писал и еще меньше печатался.
      
      
        383. Тютч. сб., в статье: Быков П. В. Ф. И. Тютчев. Из встреч минувшего. По утверждению Быкова, автограф ст-ния он получил непосредственно из рук Тютчева. Воспоминания Быкова о Тютчеве не внушают доверия. Сомнителен сам факт знакомства Быкова с Тютчевым. Непонятно также, почему Быков не включил это ст-ние в ПССоч. 1912. Вместе с тем полностью отрицать авторство Тютчева и подозревать факт подделки тоже нет пока достаточных оснований, ибо в ст-нии немало тютчевских лексико-стилистических черт. По сообщению Быкова, ст-ние написано после смерти Денисьевой и ее дочери Елены, т. е. не ранее 1865 г.
      
      
        384. «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам: Литературно-научный сборник». М., 1897. Возможно, что это не первая публикация. Повод к написанию — по-видимому, восстание на острове Крит и волнения христианских народностей на Балканах (1866–1867). См. примеч. 294*, 295* и 402*.
      
      
        385. «Заря». 1869, кн. 11. На принадлежность ст-ния Тютчеву указали редактору ПССоч. 1912 П. В. Быкову издатель «Зари» В. В. Кашпирев и Н. Н. Страхов (см.: ПССоч. 1912. С. 638). Не исключено, что ст-ние имеет политический подтекст. Ср. в «Записке о цензуре в России»: «…следовало бы всем, как обществу, так и правительству, постоянно говорить и повторять себе, что судьба России уподобляется кораблю, севшему на мель, который никакими усилиями экипажа не может быть сдвинут с места, и лишь только одна приливающая волна народной жизни в состоянии поднять его и пустить в ход» (ПССоч. 1913. С. 329).
        VI. СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
      
      
        386. Тютч. сб. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано в Линдау, красивом курортном городке на берегу Боденского озера (Германия), по пути из Мюнхена в Турин. Обращено к Аполлонию Петровичу Мальтицу (1795–1870), второстепенному немецкому поэту. В 1837 г. Мальтиц сменил Тютчева на посту первого секретаря русской миссии в Мюнхене. В 1839 г. он женился на сестре первой жены Тютчева Клотильде Ботмер. В автографе после текста ст-ния приписка по-французски: «Прощайте! Какой я ребенок! Какой я слабый человек! Сегодня я только и делал, что читал вас и думал о вас. Мой дружеский привет Клотильде. Будьте счастливы — она и вы. Тютчев».
        Et sentir sur nos fronts flotter le m;me ombrage (И чувствовать на наших лбах ту же колеблющуюся тень). Аполлоний Мальтиц и его брат Фридрих Мальтиц часто бывали в доме Тютчевых в Мюнхене, поэтому у них было много общих воспоминаний.
      
      
        387. СН. 1914, кн. 18. — Печ. по автографу ГБЛ (вложен в одно из писем к Эрн. Ф. Тютчевой за 1842 г.).
      
      
        388. Соч. 1900. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Первая строфа написана от лица Эрн. Ф. Тютчевой. (см. примеч. 134*).
      
      
        389. Соч. 1900. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Написано в Петербурге.
      
      
        390. ПССт. 1934. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано, повидимому, в том же 1849 г., что и посвященное А. Ламартину ст-ние № 158.
      
      
        391. «Звенья». 1933, кн. 2. — Печ. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ). Обращено, по-видимому, к Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*).
      
      
        392. Соч. 1900. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. В автографе после текста ст-ния и даты помета по-французски: «Прогулка ночью с Нести». Нести — уменьшительное имя Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 134*).
      
      
        393. РА. 1892, вып. 4. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева. Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой (см. примеч. 104*) в день ее рождения.
      
      
        394. «Звенья». 1933, кн. 2. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Перевод ст-ния Микеланджело, тогда же переведенного на русский язык («Молчи, прошу, не смей меня будить…»). См. № 217*.
      
      
        395. Тютчевиана. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Написано от лица дочери поэта Дарьи, которую уговаривали принять участие в любительской постановке комедии-пословицы А. де Мюссе «Il faut qu’une port ouverte ou ferm;e». Об этом говорится в письме Эрн. Ф. Тютчевой к К. Пфеффелю от 24 нояб. 1855 г. (ММ).
      
      
        396. Соч. 1900. Посвящено Е. Н. Анненковой (см. примеч. 237*).
      
      
        397. «Однодневная газета Комитета академических театров помощи голодающим». 1922, 28/29 мая. — Печ. по автографу из собр. К. В. Пигарева.
      
      
        398. Тютчевиана. — Печ. по автографу ЦГАЛИ. Автограф другой ред. — ЦГАЛИ. Обращено к дочери Марии в день ее рождения.
        Гекуба — здесь: собака М. Ф. Тютчевой.
      
      
        399. Печ. впервые по автографу ЦГАОР. Посвящено вел. кн. Елене Павловне (1806–1873), принцессе Вюртембергской, жене вел. кн. Михаила Павловича. Елене Павловне Тютчев был представлен уже в 1844 г. (см.: Соч. 1984. С. 102). Впоследствии он был частым гостем в ее дворцах. Елена Павловна была одной из немногих, кто выразил Тютчеву сочувствие по поводу смерти Денисьевой (см. примеч. 172*). Дочь Тютчева и Денисьевой Елена воспитывалась в пансионе мадам Труба, находившемся под особым покровительством великой княгини (см.: Соч. 1984. С. 272, 398).
      
      
        400. Печ. впервые по автографу ЦГАОР. Посвящено императрице Марии Александровне (см. примеч. 259*). Ей посвящены ст-ния № 259, 260 и 369. Дочь Тютчева Анна в 1852–1855 гг. была фрейлиной вел. кн. цесаревны Марии Александровны, а дочь Дарья — с 1858 г.
      
      
        401. РА. 1874, вып. 10. — Печ. по автографу ГБЛ (в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 24 июля 1867 г.). В этом письме Тютчев сообщал: «Вот стихотворение, посланное недавно леди Бьюкенен по случаю приема, сделанного султану королевой английской» (СН. 1916, кн. 21. С. 327). Летом 1867 г. турецкий султан Абдул-Азис (1830–1876) посетил Париж и Лондон и был принят с большими почестями Наполеоном III и королевой Викторией. В это время турецкие войска разгромили восстание христианских народностей на острове Крит. См. примеч. 294*, 295* и 385*.
        «Honny soit qui mal y pense» («Позор тому, кто дурно подумает об этом») — девиз английского ордена Подвязки.
      
      
        402. Тютчевиана. Вызвано желанием дочери Марии работать сестрой милосердия в Георгиевской общине. Об этом имеется запись в дневнике М. Ф. Тютчевой от 9 дек. 1870 г. (ММ).
      
   
   
      
        Иллюстрации
      
      1. Фронтиспис*. Ф. И. Тютчев. Гравюра Ф. Брокгауза (Лейпциг, 1874) с фотографии С. Л. Левицкого 1869 г.
      
      2. С. 128. Автограф ст-ния «Тени сизые смесились…». ЦГАЛИ.
      
      3. С. 139. Автограф ст-ния «1-е декабря 1837». ЦГАЛИ.
      
      4-7. Между с. 160 и 161.
      
      
      Ф. И. Тютчев в детском возрасте. Пастель работы неизвестного художника. Музей-усадьба Мураново. На обороте:
      
      Ф. И. Тютчев. Портрет работы неизвестного художника. Масло. Начало 1820-х гг. Музей-усадьба Мураново.
      Элеонора Федоровна Тютчева (урожденная гр. Ботмер, 1799–1838), первая жена поэта. Фотография с несохранившегося акварельного портрета неизвестного художника. 1830-е гг. Музей-усадьба Мураново.
      На обороте: Эрнестина Федоровна Тютчева (урожденная бар. Пфеффель, 1810–1894), вторая жена поэта. Портрет работы Ф. Дюрка. Масло. Начало 1840-х гг. Музей-усадьба Мураново.
      
      8-11. Между с. 192 и 193.
      Ф. И. Тютчев. Фотография. Начало 1850-х гг. Музей-усадьба Мураново.
      На обороте: Елена Александровна Денисьева (1826–1864), «последняя любовь поэта». Акварель работы Иванова. Начало 1850-х гг. (?). Музей Института русской литературы АН СССР.
      
      
      Ф. И. Тютчев. Фотография А. И. Деньера. 1864 г. Музей-усадьба Мураново.
      
        На обороте:
      
      
      Клотильда Мальтиц (урожденная гр. Ботмер, 1809–1882), свояченица поэта по первой жене, предполагаемый адресат ст-ния «Я встретил вас — и всё былое…» Портрет работы неизвестного художника. Масло. Баварский национальный музей.
   
   
      
        Выходные данные
      
      Тютчев Ф. И.
      Т 98 Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. Н. Я. Берковского; Сост., подгот. текста и примеч. А. А. Николаева. — Л.: Сов. писатель, 1987. — 448 с., 9 илл. — (Б-ка поэта. Большая серия).
      
      Это издание — самое полное собрание стихотворений Ф. И. Тютчева. Стихотворения расположены в книге в хронологическом порядке. Имеется раздел «Приложения», материал которого сгруппирован под рубриками: I. Детское стихотворение, II. Стихотворные шутки и телеграммы, III. Стихотворения, написанные во время предсмертной болезни, IV. Коллективное, V. Стихотворения, приписываемые Тютчеву, VI. Стихотворения, написанные на французском языке (сопровождаемые переводами на русский язык). За «Приложениями» следует раздел «Другие редакции и варианты».
      
      ББК 84.Р1
      Федор Иванович Тютчев
      ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ
      Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1987 г. 448 с. План выпуска 1987 г. № 425
      
      Редакционная коллегия
      Ю. А. Андреев (главный редактор), И. В. Абашидзе, Г. П. Бердников, А. Н. Болдырев, Р. Г. Гамзатов, Н. М. Грибачев, М. А. Дудин, А. В. Западов, Е. А. Исаев, М. К. Каноат, Д. С. Лихачев, Э. Б. Межелайтис, А. А. Михайлов, Л. М. Мкртчян, Д. М. Мулдагалиев, Б. И. Олейник, А. И. Павловский, С. А. Рустам, Н. Н. Скатов, М. Танк
      Художник В. В. Еремин
      Худож. редактор Б. А. Комаров
      Техн. редактор Е. Ф. Шараева
      Корректоры Е. Я. Лапинь и Э. Н. Липпа
      
      ИБ № 6154 Сдано в набор 10.03.87 г. Подписано к печати 22.10.87. Формат 84 ; 108 1/32. Бумага кн. — журн. Литературная гарнитура. Высокая печать. Усл. печ. л. 24,04. Уч. — изд. л. 22,82. Тираж 100 000 экз. Зак. № 888.
      Цена 1 р. 90 к.
      Ордена Дружбы народов издательство «Советский писатель». Ленинградское отделение. 191104, Ленинград, Литейный пр., 36.
      Ордена Октябрьской Революции, ордена Трудового Красного Знамени Ленинградское производственно-техническое объединение «Печатный Двор» имени А. М. Горького Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 197136, Ленинград, П-136, Чкаловский пр., 15.
   
 
 
 
 
 
 
 
 







СТИХОТВОРЕНИЯ

* * *

Неверные преодолев пучины,
Достиг пловец желанных берегов;
И в пристани, окончив бег пустынный,
С веселостью знакомится он вновь!..
Ужель тогда челнок свой многомощный
Восторженный цветами не увьет?..
Под блеском их и зеленью роскошной
Следов не скроет мрачных бурь и вод?..

И ты рассек с отважностью и славой
Моря обширные своим рулем, -
И днесь, о друг, спокойно, величаво
Влетаешь в пристань с верным торжеством.
Скорей на брег - и дружеству на лоно
Склони, певец, склони главу свою-
Да ветвью от древа Аполлона
    Его питомца я увью!..


14 сентября 1820

К ОДЕ ПУШКИНА НА ВОЛЬНОСТЬ

Огнем свободы пламенея
И заглушая звук цепей,
Проснулся в лире дух Алцея-
И рабства пыль слетела с ней.

От лиры искры побежали
И вседробящею струей,
Как пламень божий, ниспадали
На чела бледные царей.

Счастлив, кто гласом твердым, смелым
Забыв их сан, забыв их трон,
Вещать тиранам закоснелым
Святые истины рожден!
И ты великим сим уделом,
О муз питомец, награжден!

Воспой и силой сладкогласья
Разнежь, растрогай, преврати
Друзей холодных самовластья
В друзей добра и красоты!
Но граждан не смущай покою
И блеска не мрачи венца,
Певец! Под царскою парчою
Своей волшебною струною
Смягчай, а не тревожь сердца!


1820(?)

ВЕСЕННЕЕ ПРИВЕТСТВИЕ СТИХОТВОРЦАМ

Любовь земли и прелесть года,
Весна благоухает нам!-
Творенью пир дает природа,
Свиданья пир дает сынам!..

Дух силы, жизни и свободы
Возносит, обвевает нас!..
И радость в сердце пролилась,
Как отзыв торжества природы,
Как бога животворный глас!..

Где вы, Гармонии сыны?..
Сюда!.. и смелыми перстами
Коснитесь дремлющей струны,
Нагретой яркими лучами
Любви, восторга и весны!..

0 вы, чей взор столь часто освящен
Благоговения слезами,
Природы храм отверст, певцы, пред вами!
Вам ключ к нему поэзией вручен!

В парении своем высоком
Не изменяйтесь никогда!..
И вечная природы красота
Не будет вам ни тайной, ни упреком!..

Как полным, пламенным расцветом,
Омытые Авроры светом,
Блистают розы и горят-
И Зефир - радостным полетом
Их разливает аромат,-

Так разливайся жизни сладость,
Певцы, за вами по следам!
Так порхай ваша, други, младость
По светлым счастия цветам!..


<Апрель 1821>

А. Н. М<УРАВЬЕВУ>

Нет веры к вымыслам чудесным,
Рассудок всё опустошил
И, покорив законам тесным
И воздух, и моря, и сушу,
Как пленников - их обнажил;
Ту жизнь до дна он иссушил,
Что в дерево вливала душу,
Давала тело бестелесным!..

Где вы, о древние народы!
Ваш мир был храмом всех богов,
Вы книгу Матери-природы
Читали ясно, без очков!..
Нет, мы не древние народы!
Наш век, о други, не таков.

О раб ученой суеты
И скованный своей наукой!
Напрасно, критик, гонишь ты
Их златокрылые мечты;
Поверь - сам опыт в том порукой,-
Чертог волшебный добрых фей
И в сновиденье - веселей,
Чем наяву - томиться скукой
В убогой хижине твоей!..


13 декабря 1821

ПОСЛАНИЕ К А. В. ШЕРЕМЕТЕВУ

Насилу добрый гений твой,
Мой брат по крови и по лени,
Увел тебя под кров родной
От всех маневров, и учений,
Казарм, тревог и заточений,
От жизни мирно-боевой.
В кругу своих, в халате, дома
И с службой согласив покой,
Ты праздный меч повесил свой
В саду героя-агронома.
Но что ж? Ты мог ли на просторе
Мечте любимой изменить?
Ты знаешь, друг, что праздность - горе,
Коль не с кем нам ее делить.
Прими ж мой дружеский совет
(Оракул говорил стихами
И убеждал, бывало, свет):
Между московскими красами
Найти легко, сомненья нет,
Красавицу в пятнадцать лет
С умом, душою и душами.
Оставь на время плуг Толстого,
Забудь химеры и чины,
Женись и в полном смысле слова
Будь адъютант своей жены.
Тогда предамся вдохновенью,
Разбудит Музу Гименей,
Своей пожертвую я ленью,
Лишь ты свою преодолей!


Январь 1823

СЛЕЗЫ

    O lacrimarum fons...
                Gray ;

Люблю, друзья, ласкать очами
Иль пурпур искрометных вин,
Или плодов между листами
Благоухающий рубин.

Люблю смотреть, когда созданья
Как бы погружены в весне,
И мир заснул в благоуханье
И улыбается во сне!..

Люблю, когда лицо прекрасной
Зефир лобзаньем пламенит,
То кудрей шелк взвевает сладострастный,
То в ямочки впивается ланит!

Но что все прелести пафосския царицы,
И гроздий сок, и запах роз
Перед тобой, святой источник слез,
Роса божественной денницы!..

Небесный луч играет в них
И, преломясь о капли огневые,
Рисует радуги живые
На тучах жизни громовых.

И только смертного-зениц
Ты, ангел слез, дотронешься крылами-
Туман рассеется слезами
И небо серафимских лиц
Вдруг разовьется пред очами.


21 июля 1823

; О источник слез...(лат.). Грей.


* * *

"Не дай нам духу празднословья!"
Итак, от нынешнего дня
Ты в силу нашего условья
Молитв не требуй от меня.


Начало 1820-х гг.

ПРОТИВНИКАМ ВИНА
(Яко и вино веселит сердце человека)

О, суд людей неправый,
Что пьянствовать грешно!
Велит рассудок здравый
Любить и пить вино.

Проклятие и горе
На спорщиков главу!
Я помощь в важном споре
Святую призову.

Наш прадед, обольщенный
Женою и змием,
Плод скушал запрещенный
И прогнан поделом.

Ну как не согласиться,
Что дед был виноват:
Чем яблоком прельститься,
Имея виноград?

Но честь и слава Ною,-
Он вел себя умно,
Рассорился с водою
И взялся за вино.

Ни ссоры, ни упреку
Не нажил за бокал.
И часто гроздий соку
В него он подливал.

Благие покушенья
Сам бог благословил-
И в знак благоволенья
Завет с ним заключил.

Вдруг с кубком не слюбился
Один из сыновей.
О, изверг! Ной вступился,
И в ад попал злодей.

Так станемте ж запоем
Из набожности пить,
Чтоб в божье вместе с Ноем
Святилище вступить.


Начало 1820-х гг.

ДРУЗЬЯМ ПРИ ПОСЫЛКЕ "ПЕСНИ РАДОСТИ" - ИЗ ШИЛЛЕРА

Что пел божественный, друзья,
В порыве пламенном свободы
И в полном чувстве Бытия,
Когда на пиршество Природы
Певец, любимый сын ея,
Сзывал в единый круг народы;
И с восхищенною душей,
Во взорах - луч животворящий,
Из чаши Гения кипящей
Он пил за здравие людей;-

И мне ли петь сей гимн веселый,
От близких сердцу вдалеке,
В неразделяемой тоске,-
Мне ль Радость петь на лире онемелой?
Веселье в ней не сыщет звука,
Его игривая струна
Слезами скорби смочена,-
И порвала ее Разлука!

Но вам, друзья, знакомо вдохновенье!
На краткий миг в сердечном упоенье
Я жребий свой невольно забывал
(Минутное, но сладкое забвенье!),
К протекшему душою улетал
И Радость пел - пока о вас мечтал.


Между февралем 1823 и серединой 1826

ПРОБЛЕСК

Слыхал ли в сумраке глубоком
Воздушной арфы легкий звон,
Когда полуночь, ненароком,
Дремавших струн встревожит сон?..

То потрясающие звуки,
То замирающие вдруг...
Как бы последний ропот муки,
В них отозвавшися, потух!

Дыханье каждое Зефира
Взрывает скорбь в ее струнах...
Ты скажешь: ангельская лира
Грустит, в пыли, по небесах!

О, как тогда с земного круга
Душой к бессмертному летим!
Минувшее, как призрак друга,
Прижать к груди своей хотим.

Как верим верою живою,
Как сердцу радостно, светло!
Как бы эфирною струею
По жилам небо протекло!

Но, ax! не нам его судили;
Мы в небе скоро устаем,-
И не дано ничтожной пыли
Дышать божественным огнем.

Едва усилием минутным
Прервем на час волшебный сон
И взором трепетным и смутным,
Привстав, окинем небосклон,-

И отягченною главою,
Одним лучом ослеплены,
Вновь упадаем не к покою,
Но в утомительные сны.


<Осень 1825>

К НИСЕ

Ниса, Ниса, бог с тобою!
Ты презрела дружный глас,
Ты поклонников толпою
Оградилася от нас.

Равнодушно и беспечно,
Легковерное дитя,
Нашу дань любви сердечной
Ты отвергнула шутя.

Нашу верность променяла
На неверный блеск, пустой,-
Наших чувств тебе, знать, мало,-
Ниса, Ниса, бог с тобой!


<Осень 1825>

К Н.

Твой милый взор, невинной страсти полный,
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог, увы! умилостивить их-
Он служит им укорою безмолвной.

Сии сердца, в которых правды нет,
Они, о друг, бегут, как приговора,
Твоей любви младенческого взора,
Он страшен им, как память детских лет.

Но для меня сей взор благодеянье;
Как жизни ключ, в душевной глубине
Твой взор живит и будет жить во мне:
Он нужен ей, как небо и дыханье.

Таков горе духов блаженных свет,
Лишь в небесах сияет он, небесный;
В ночи греха, на дне ужасной бездны,
Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.


23 ноября 1824

14-ое ДЕКАБРЯ 1825

Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил,-
И в неподкупном беспристрастье
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена-
И ваша память от потомства,
Как труп в земле, схоронена.

О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула,
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула-
И не осталось и следов.


1826, не ранее августа

ВЕЧЕР

Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной,-
И в звучных листьях замер он.

Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день,-
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.


Около 1826

* * *

На камень жизни роковой
    Природою заброшен,
Младенец пылкий и живой
    Играл - неосторожен,
Но Муза сирого взяла
    Под свой покров надежный,
Поэзии разостлала
    Ковер под ним роскошный.
Как скоро - Музы под крылом
    Его созрели годы-
Поэт, избытком чувств влеком,
    Предстал во храм Свободы,-
Но мрачных жертв не приносил,
    Служа ее кумиру,-
Он горсть цветов ей посвятил
    И пламенную лиру.
Еще другое божество
    Он чтил в младые лета-
Амур резвился вкруг него
    И дани брал с поэта.
Ему на память стрелку дал,
    И в сладкие досуги
Он ею повесть начертал
    Орфеевой супруги.
И в мире сем, как в царстве снов,
    Поэт живет, мечтая,-
Он так достиг земных венцов
    И так достигнет рая...
Ум скор и сметлив, верен глаз,
    Воображенье - быстро...
А спорил в жизни только раз-
    На диспуте магистра.


1827 (?)

ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный-
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.


<1828>; начало 1850-х гг.

МОГИЛА НАПОЛЕОНА

Душой весны природа ожила,
И блещет все в торжественном покое:
Лазурь небес, и море голубое,
И дивная гробница, и скала!
Древа кругом покрылись новым цветом,
И тени их, средь общей тишины,
Чуть зыблются дыханием волны
На мраморе, весною разогретом...

Еще гремит твоих побед
Отзывный гул в колеблющемся мире...
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .

И ум людей твоею тенью полн,
А тень твоя, скитаясь в крае диком,
Чужда всему, внимая шуму волн,
И тешится морских пернатых криком.


<1828>

CACHE-CACHE ;

Вот арфа ее в обычайном углу,
Гвоздики и розы стоят у окна,
Полуденный луч задремал на полу:
Условное время! Но где же она?

О, кто мне поможет шалунью сыскать,
Где, где приютилась сильфида моя?
Волшебную близость, как благодать,
Разлитую в воздухе, чувствую я.

Гвоздики недаром лукаво глядят,
Недаром, о розы, на ваших листах
Жарчее румянец, свежей аромат:
Я понял, кто скрылся. зарылся в цветах!

Не арфы ль твоей мне послышался звон?
В струнах ли мечтаешь укрыться златых?
Металл содрогнулся, тобой оживлен,
И сладостный трепет еще не затих.

Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
Как искры живые в родимом огне!
Видал я сей пламень в знакомых очах,
Его упоенье известно и мне.

Влетел мотылек, и с цветка на другой,
Притворно-беспечный, он начал порхать.
О, полно кружиться, мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать?


<1828>

; Игра в прятки (франц.).


ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.

Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.

Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.

И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.


<1828>

ВИДЕНИЕ

Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
И в оный час явлений и чудес
Живая колесница мирозданья
Открыто катится в святилище небес.

Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
Беспамятство, как Атлас, давит сушу...
Лишь Музы девственную душу
В пророческих тревожат боги снах!


<Первая половина 1829>

ОЛЕГОВ ЩИТ

          1

"Аллах! пролей на нас твой свет!
Краса и сила правоверных!
Гроза гяуров лицемерных!
Пророк твой - Магомет!.."

          2

"О наша крепость и оплот!
Великий бог! веди нас ныне,
Как некогда ты вел в пустыне
Свой избранный народ!.."

          - - -

Глухая полночь! Все молчит!
Вдруг... из-за туч луна блеснула-
И над воротами Стамбула
Олегов озарила щит.


Между 1827 и 1829; начало 1850-х

БЕССОННИЦА

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг-
И мы, в борьбе, природой целой,
Покинуты на нас самих.

И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали...

И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!

Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!


<1829>

УТРО В ГОРАХ

Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между rop росисто вьется
Долина светлой полосой.

Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.


<1829>

СНЕЖНЫЕ ГОРЫ

Уже полдневная пора
Палит отвесными лучами,-
И задымилася гора
С своими черными лесами.

Внизу, как зеркало стальное.
Синеют озера струи
И с камней, блещущих на зное,
В родную глубь спешат ручьи...

И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил,-

Горе, как божества родные,
Над издыхающей землей,
Играют выси ледяные
С лазурью неба огневой.


<1829>

ПОЛДЕНЬ

Лениво дышит полдень мглистый,
Лениво катится река,
В лазури пламенной и чистой
Лениво тают облака.

И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.


<1829>

СНЫ

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами...
Настанет ночь - и звучными волнами
    Стихия бьет о берег свой.

То глас ее: он нудит нас и просит...
Уж в пристани волшебный ожил челн;
Прилив растет и быстро нас уносит
    В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,-
И мы плывем, пылающею бездной
    Со всех сторон окружены.


<Начало 1830>

ДВУМ СЕСТРАМ

Обеих вас я видел вместе-
И всю тебя узнал я в ней...
Та ж взоров тихость, нежность гласа,
Та ж свежесть утреннего часа,
Что веяла с главы твоей!..

И все, как в зеркале волшебном,
Все обозначилося вновь:
Минувших дней печаль и радость,
Твоя утраченная младость,
Моя погибшая любовь!..


<1830>

К N. N

Ты любишь! ты притворствовать умеешь:
Когда в толпе, украдкой от людей,
Моя нога касается твоей,
Ты мне ответ даешь - и не краснеешь!

Все тот же вид рассеянный, бездушный,
Движенье персей, взор, улыбка та ж...
Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
Любуется твоей красой послушной!..

Благодаря и людям и судьбе,
Ты тайным радостям узнала цену,
Узнала свет... Он ставит нам в измену
Все радости... Измена льстит тебе.

Стыдливости румянец невозвратный,
Он улетел с младых твоих ланит-
Так с юных роз Авроры луч бежит
С их чистою душою ароматной.

Но так и быть... В палящий летний зной
Лестней для чувств, приманчивей для взгляда
Смотреть, в тени как в кисти винограда
Сверкает кровь сквозь зелени густой.


<1830>

* * *

Еще шумел веселый день,
Толпами улица блистала-
И облаков вечерних тень
По светлым кровлям пролетала-

И доносилися порой
Все звуки жизни благодатной,-
И все в один сливалось строй,
Стозвучный, шумный - и невнятный.

Весенней негой утомлен,
Я впал в невольное забвенье...
Не знаю, долог ли был сон,
Но странно было пробужденье...

Затих повсюду шум и гам
И воцарилося молчанье-
Ходили тени по стенам
И полусонное мерцанье...

Украдкою в мое окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.

И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.


<1830>; 1851

ПОСЛЕДНИЙ КАТАКЛИЗМ

Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Все зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них!


<1830>

БЕЗУМИЕ

Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод,-
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к, растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!..


<1830>

* * *

Здесь, где так вяло свод небесный
На землю тощую глядит,-
Здесь, погрузившись в сон железный,
Усталая природа спит...

Лишь кой-где бледные березы,
Кустарник мелкий, мох седой,
Как лихорадочные грезы,
Смущают мертвенный покой.


<1830>

СТРАННИК

Угоден Зевсу бедный странник,
Над ним святой его покров!..
Домашних очагов изгнанник,
Он гостем стал благих богов!..

Сей дивный мир, их рук созданье,
С разнообразием своим,
Лежит, развитый перед ним
В утеху, пользу, назиданье...

Чрез веси, грады и поля,
Светлея, стелется дорога,-
Ему отверста вся земля,
Он видит все и славит бога!..


<1830>

УСПОКОЕНИЕ

Гроза прошла - еще курясь, лежал
Высокий дуб, перунами сраженный,
И сизый дым с ветвей его бежал
По зелени, грозою освеженной.
А уж давно, звучнее и полней,
Пернатых песнь по роще раздалася
И радуга концом дуги своей
В зеленые вершины уперлася.


<1830>

* * *

Как над горячею золой
Дымится свиток и сгорает
И огнь сокрытый и глухой
Слова и строки пожирает,-

Так грустно тлится жизнь моя
И с каждым днем уходит дымом,
Так постепенно гасну я
В однообразье нестерпимом!..

О Небо, если бы хоть раз
Сей пламень развился по воле-
И, не томясь, не мучась доле,
Я просиял бы - и погас!


<1830>

ЦИЦЕРОН

Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
"Я поздно встал - и на дороге
Застигнут ночью Рима был!"
Так!.. но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавый!..

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был-
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!


<1830>

ВЕСЕННИЕ ВОДЫ

Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят-
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят...

Они гласят во все концы:
"Весна идет, весна идет!
Мы молодой Весны гонцы,
Она нас выслала вперед!"

Весна идет, весна идет,
И тихих, теплых майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней!..


<1830>

SILENTIUM! ;

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои-
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей-
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..


<1830>

; Молчание! (лат.)


СОН НА МОРЕ

И море, и буря качали наш челн;
Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
Две беспредельности были во мне,
И мной своевольно играли оне.
Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы,
Окликалися ветры и пели валы.
Я в хаосе звуков лежал оглушен,
Но над хаосом звуков носился мой сон.
Болезненно-яркий, волшебно-немой,
Он веял легко над гремящею тьмой.
В лучах огневицы развил он свой мир-
Земля зеленела, светился эфир,
Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,
И сонмы кипели безмолвной толпы.
Я много узнал мне неведомых лиц,
Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,
По высям творенья, как бог, я шагал,
И мир подо мною недвижный сиял.
Но все грезы насквозь, как волшебника вой,
Мне слышался грохот пучины морской,
И в тихую область видений и снов
Врывалася пена ревущих валов.


<1830>

КОНЬ МОРСКОЙ

О рьяный конь, о конь морской,
С бледно-зеленой гривой,
То смирный-ласково-ручной,
То бешено-игривый!
Ты буйным вихрем вскормлен был
В широком божьем поле,
Тебя он прядать научил,
Играть, скакать по воле!

Люблю тебя, когда стремглав,
В своей надменной силе,
Густую гриву растрепав
И весь в пару и мыле,
К брегам направив бурный бег,
С веселым ржаньем мчишься,
Копыта кинешь в звонкий брег-
И в брызги разлетишься!..


<1830>

* * *

Душа хотела б быть звездой,
Но не тогда, как с неба полуночи
Сии светила, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной,-

Но днем, когда, сокрытые как дымом
Палящих солнечных лучей,
Они, как божества, горят светлей
В эфире чистом и незримом.


<1830>

* * *

За нашим веком мы идем,
Как шла Креуза за Энеем:
Пройдем немного - ослабеем,
Убавим шагу - отстаем.


<1830>

* * *

Через ливонские я проезжал поля,
Вокруг меня все было так уныло...
Бесцветный грунт небес, песчаная земля&mdash
Все на душу раздумье наводило.

Я вспомнил о былом печальной сей земли-
Кровавую и мрачную ту пору,
Когда сыны ее, простертые в пыли,
    Лобзали рыцарскую шпору.

И, глядя на тебя, пустынная река,
И на тебя, прибрежная дуброва,
"Вы,- мыслил я,- пришли издалека,
    Вы, сверстники сего былого!"

Так! вам одним лишь удалось
Дойти до нас с брегов другого света.
О, если б про него хоть на один вопрос
    Мог допроситься я ответа!..

Но твой, природа, мир о днях былых молчит
С улыбкою двусмысленной и тайной,-
Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный,
Про них и днем молчание хранит.


Начало октября 1830

* * *

Песок сыпучий по колени...
Мы едем - поздно - меркнет день,
И сосен, по дороге, тени
Уже в одну слилися тень.
Черней и чаще бор глубокий-
Какие грустные места!
Ночь хмурая, как зверь стоокий,
Глядит из каждого куста!


Октябрь 1830

ОСЕННИЙ ВЕЧЕР

Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть!..
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья!


Осень 1830

ЛИСТЬЯ

Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят,-
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.

Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.
Все красное лето
Мы были в красе-
Играли с лучами,
Купались в poce!..

Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.
Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!

О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!
Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
Мы с вами летим!..


Осень 1830

АЛЬПЫ

Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..

Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец-
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
И с главы большого брата
На меньших бежит струя,
И блестит в венцах из злата
Вся воскресшая семья!..


Октябрь(?) 1830

MALE ARIA ;

Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо
Во всем разлитое, таинственное Зло-
В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,
И в радужных лучах, и в самом небе Рима!
Все та ж высокая, безоблачная твердь,
Все так же грудь твоя легко и сладко дышит,
Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
Все тот же запах роз... и это все есть Смерть!..

Как ведать, может быть, и есть в природе звуки.
Благоухания, цветы и голоса-
Предвестники для нас последнего часа
И усладители последней нашей муки,-
И ими-то Судеб посланник роковой,
Когда сынов Земли из жизни вызывает,
Как тканью легкою, свой образ прикрывает...
Да утаит от них приход ужасный свой!..


1830

; Зараженный воздух (итал.).


* * *

Сей день, я помню, для меня
Был утром жизненного дня:
Стояла молча предо мною,
Вздымалась грудь ее волною,
Алели щеки, как заря,
Все жарче рдея и горя!
И вдруг, как солнце молодое,
Любви признанье золотое
Исторглось из груди ея...
И новый мир увидел я!..


1830

* * *

Как дочь родную на закланье
Агамемнон богам принес,
Прося попутных бурь дыханья
У негодующих небес,-
Так мы над горестной Варшавой
Удар свершили роковой,
Да купим сей ценой кровавой
России целость и покой!

Но прочь от нас венец бесславья,
Сплетенный рабскою рукой!
Не за коран самодержавья
Кровь русская лилась рекой!
Нет! нас одушевляло в бое
Не чревобесие меча,
Не зверство янычар ручное
И не покорность палача!

Другая мысль, другая вера
У русских билася в груди!
Грозой спасительной примера
Державы целость соблюсти,
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомысленных, как рать.

Сие-то высшее сознанье
Вело наш доблестный народ-
Путей небесных оправданье
Он смело на себя берет.
Он чует над своей главою
Звезду в незримой высоте
И неуклонно за звездою
Спешит к таинственной мете!

Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
Судеб свершая приговор,
Ты пал, орел одноплеменный,
На очистительный костер!
Верь слову русского народа:
Твой пепл мы свято сбережем,
И наша общая свобода,
Как феникс, зародится в нем.


Сентябрь(?) 1831

* * *

На древе человечества высоком
    Ты лучшим был его листом,
Воспитанный его чистейшим соком,
Развит чистейшим солнечным лучом!

    С его великою душою
Созвучней всех, на нем ты трепетал!
Пророчески беседовал с грозою
Иль весело с зефирами играл!

Не поздний вихрь, не бурный ливень летний
Тебя сорвал с родимого сучка:
Был многих краше, многих долголетней
И сам собою пал - как из венка!


1832, после 22 марта

PROBLEME ;

С горы скатившись, камень лег в долине.
Как он упал? никто не знает ныне-
Сорвался ль он с вершины сам собой,
Иль был низринут волею чужой?

            - - -

Столетье за столетьем пронеслося:
Никто еще не разрешил вопроса.


15 января 1833; 2 апреля 1857

; Проблема (франц.).


* * *

Над виноградными холмами
Плывут златые облака.
Внизу зелеными волнами
Шумит померкшая река.
Взор постепенно из долины,
Подъемлясь, всходит к высотам
И видит на краю вершины
Круглообразный светлый храм.

Там, в горнем, неземном жилище,
Где смертной жизни места нет,
И легче, и пустынно-чище
Струя воздушная течет,
Туда взлетая, звук немеет...
Лишь жизнь природы там слышна,
И нечто праздничное веет,
Как дней воскресных тишина.


Начало 1830-х гг.

* * *

Поток сгустился и тускнеет,
И прячется под твердым льдом,
И гаснет цвет.и звук немеет
В оцепененье ледяном,-
Лишь жизнь бессмертную ключа
Сковать всесильный хлад не может:
Она все льется - и, журча,
Молчанье мертвое тревожит.

Так и в груди осиротелой,
Убитой хладом бытия,
Не льется юности веселой,
Не блещет резвая струя,-
Но подо льдистою корой
Еще есть жизнь, еще есть ропот-
И внятно слышится порой
Ключа таинственного шепот!


Начало 1830-х гг.

* * *

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо-жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке-
И роешь, и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!..

О! страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О! бурь заснувших не буди-
Под ними хаос шевелится!..


Начало 1830-х гг.

* * *

            [I]

Ты зрел его в кругу большого Света:
То своенравно-весел, то угрюм,
Рассеян, дик, иль полон тайных дум-
Таков поэт,- и ты презрел поэта!..
На месяц взглянь: весь день, как облак тощий,
Он в небесах едва не изнемог,-
Настала ночь - и, светозарный Бог,
Сияет он над усыпленной рощей!

            [II]

В толпе людей, в нескромном шуме дня
Порой мой взор, движенья, чувства, речи
Твоей не смеют радоваться встрече-
Душа моя! о, не вини меня!..
Смотри, как днем туманисто-бело
Чуть брезжит в небе месяц светозарный...
Наступит ночь - и в чистое стекло
Вольет елей душистый и янтарный!


Начало 1830-х гг.

* * *

Душа моя, Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
Ни помыслам годины буйной сей,
Ни радостям, ни горю не причастных,-
Душа моя, Элизиум теней,
Что общего меж жизнью и тобою!
Меж вами, призраки минувших, лучших дней,
И сей бесчувственной толпою?..


Начало 1830-х гг.

АРФА СКАЛЬДА

О арфа скальда! Долго ты спала
В тени, в пыли забытого угла;
Но лишь луны, очаровавшей мглу,
Лазурный свет блеснул в твоем углу,
Вдруг чудный звон затрепетал в струне,
Как бред души, встревоженной во сне.

Какой он жизнью на тебя дохнул?
Иль старину тебе он вспомянул-
Как по ночам здесь сладострастных дев
Давно минувший вторился напев
Иль в сих цветущих и поднесь садах
Их легких ног скользил незримый шаг?


21 апреля 1834

* * *

Я лютеран люблю богослуженье,
Обряд их строгий, важный и простой-
Сих голых стен, сей храмины пустой
Понятно мне высокое ученье.

Не видите ль? Собравшися в дорогу,
В последний раз вам Вера предстоит:
Еще она не перешла порогу,
Но дом ее уж пуст и голстоит,-

Еще она не перешла порогу,
Еще за ней не затворилась дверь...
Но час настал, пробил... Молитесь богу,
В последний раз вы молитесь теперь.


16 сентября 1834

* * *

Восток белел. Ладья катилась,
Ветрило весело звучало,-
Как опрокинутое небо,
Под нами море трепетало...

Восток алел. Она молилась,
С чела откинув покрывало,-
Дышала на устах молитва,
Во взорах небо ликовало...

Восток вспылал. Она склонилась,
Блестящая поникла выя,-
И по младенческим ланитам
Струились капли огневые...


<1835>

* * *

Что ты клонишь над водами,
Ива, макушку свою
И дрожащими листами,
Словно жадными устами,
Ловишь беглую струю?..

Хоть томится, хоть трепещет
Каждый лист твой над струей..
Но струя бежит и плещет,
И, на солнце нежась, блещет,
И смеется над тобой...


<1835>

* * *

И гроб опущен уж в могилу
И все столпилося вокруг...
Толкутся, дышат через силу,
Спирает грудь тлетворный дух.,

И над могилою раскрытой,
В возглавии, где гроб стоит,
Ученый пастор сановитый
Речь погребальную гласит.

Вещает бренность человечью,
Грехопаденье, кровь Христа...
И умною, пристойной речью
Толпа различно занята...

А небо так нетленно-чисто,
Так беспредельно над землей...
И птицы реют голосисто
В воздушной бездне голубой...


<1835>

* * *

В душном воздуха молчанье,
Как предчувствие грозы,
Жарче роз благоуханье,
Резче голос стрекозы...

Чу! за белой, дымной тучей
Глухо прокатился гром;
Небо молнией летучей
Опоясалось кругом...

Некий жизни преизбыток
В знойном воздухе разлит!
Как божественный напиток
В жилах млеет и горит!

Дева, дева, что волнует
Дымку персей молодых?
Что мутится, что тоскует
Влажный блеск очей твоих?

Что, бледнея, замирает
Пламя девственных ланит?
Что так грудь твою спирает
И уста твои палит?..

Сквозь ресницы шелковые
Проступили две слезы...
Иль то капли дождевые
Зачинающей грозы?..


<1835>

* * *

Как сладко дремлет сад темно-зеленый,
Объятый негой ночи голубой!
Сквозь яблони, цветами убеленной,
Как сладко светит месяц золотой!..

Таинственно, как в первый день созданья,
В бездонном небе звездный сонм горит,
Музыки дальной слышны восклицанья,
Соседний ключ слышнее говорит...

На мир дневной спустилася завеса,
Изнемогло движенье, труд уснул...
Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся чудный еженощный гул...

Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?..


<1835>

* * *

Как птичка, раннею зарей
Мир, пробудившись, встрепенулся...
Ах, лишь одной главы моей
Сон благодатный не коснулся!
Хоть свежесть утренняя веет
В моих всклокоченных власах,
На мне, я чую, тяготеет
Вчерашний зной, вчерашний прах!..

О, как пронзительны и дики,
Как ненавистны для меня
Сей шум, движенье, говор, крики
Младого, пламенного дня!..
О, как лучи его багровы,
Как жгут они мои глаза!..
О ночь, ночь, где твои покровы,
Твой тихий сумрак и poca!..

Обломки старых поколений,
Вы, пережившие свой век!
Как ваших жалоб, ваших пеней
Неправый праведен упрек!..
Как грустно полусонной тенью,
С изнеможением в кости,
Навстречу солнцу и движенью
За новым племенем брести!..


<1835>

* * *

Вечер мглистый и ненастный...
Чу, не жаворонка ль глас?..
Ты ли, утра гость прекрасный,
В этот поздний, мертвый час?..
Гибкий, резвый, звучно-ясный,
В этот мертвый, поздний час...
Как безумья смех ужасный,
Он всю душу мне потряс!..


<1835>

* * *

Там, где горы, убегая,
В светлой тянутся дали,
Пресловутого Дуная
Льются вечные струи.

Там-то, бают, в стары годы,
По лазуревым ночам,
Фей вилися хороводы
Под водой и по водам;

Месяц слушал, волны пели...
И, навесясь с гор крутых,
Замки рыцарей глядели
С сладким ужасом на них.

И лучами неземными,
Заключен и одинок,
Перемигивался с ними
С древней башни огонек.

Звезды в небе им внимали,
Проходя за строем строй,
И беседу продолжали
Тихомолком меж собой.

В панцирь дедовский закован,
Воин-сторож на стене
Слышал, тайно очарован,
Дальний гул, как бы во сне.

И лишь дремой забывался,
Гул яснел и грохотал...
Он с молитвой просыпался
И дозор свой продолжал.

Все прошло, все взяли годы-
Поддался и ты судьбе,
О Дунай, и пароходы
Ныне рыщут по тебе...


<1835>

* * *

Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул-
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальный гул...
Мотылька полет незримый
Слышен в воздухе ночном...
Час тоски невыразимой!..
Все во мне и я во всем!..

Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души,
Тихий, темный, благовонный,
Все залей и утиши.
Чувства мглой самозабвенья
Переполни через край!..
Дай вкусить уничтоженья,
С миром дремлющим смешай!


<1835>

* * *

Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-Земля...
Духов бесплотных сладострастья,
Твой верный сын, не жажду я...
Что пред тобой утеха рая,
Пора любви, пора весны,
Цветущее блаженство мая,
Румяный свет, златые сны?..

Весь день в бездействии глубоком
Весенний, теплый воздух пить,
На небе чистом и высоком
Порою облака следить,
Бродить без дела и без цели
И ненароком, на лету,
Набресть на свежий дух синели
Или на светлую мечту?..


<1835>

* * *

Сижу задумчив и один,
На потухающий камин
    Сквозь слез гляжу...
С тоскою мыслю о былом
И слов, в унынии моем,
    Не нахожу.

Былое - было ли когда?
Что ныне - будет ли всегда?..
    Оно пройдет-
Пройдет оно, как все прошло,
И канет в темное жерло-
    За годом год.

За годом год, за веком век...
Что ж негодует человек,
    Сей злак земной!..
Он быстро, быстро вянет - так,
Но с новым летом - новый злак
    И лист иной.

И снова будет все, что есть,
И снова розы будут цвесть,
    И терны тож...
Но ты, мой бедный, бледный цвет,
Тебе уж возрожденья нет,
    Не расцветешь...

Ты сорван был моей рукой,
С каким блаженством и тоской-
    То знает бог?
Останься ж на груди моей,
Пока любви не замер в ней
    Последний вздох...


<1835>

* * *

С поляны коршун поднялся,
Высоко к небу он взвился;
Все выше, дале вьется он-
И вот ушел за небосклон!

Природа-мать ему дала
Два мощных, два живых крыла-
А я здесь в поте и в пыли,
Я, царь земли, пророс к земли!..


<1835>

* * *

Какое дикое ущелье!
Ко мне навстречу ключ бежит-
Он в дол спешит на новоселье,-
Я лезу вверх, где ель стоит.

Вот взобрался я на вершину,
Сижу здесь радостен и тих-
Ты к людям, ключ, спешишь в долину,-
Попробуй, каково у них!


<1835>

* * *

"Все бешеней буря, все злее и злей,
Ты крепче прижмися к груди моей".-
"О милый, милый, небес не гневи,
Ах, время ли думать о грешной любви!"-
"Мне сладок сей бури порывистый глас,
На ложе любви он баюкает нас".-
"О, вспомни про море, про бедных пловцов,
Господь милосердый, будь бедным покров!"-
"Пусть там, на раздолье, гуляет волна,
В сей мирный приют не ворвется она".-
"О милый, умолкни, о милый, молчи,
Ты знаешь, кто на море в этой ночи?"
И голос стенящий дрожал на устах,
И оба, недвижны, молчали впотьмах.
Гроза приутихла, ветер затих,
Лишь маятник слышен часов стенных,-
Но оба, недвижны, молчали впотьмах,
Над ними лежал таинственный страх...
Вдруг с треском ужасным рассыпался гром
И дрогнул в основах потрясшийся дом.
Вопль детский раздался, отчаян и дик,
И кинулась мать на младенческий крик.
Но в детский покой лишь вбежала она,
Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.
Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,
Тень мужа над люлькой сидела в углу.


Между 1831 и апрелем 1836

* * *

Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Знакомый звук нам ветр принес:
Любви последнее прости...
За нами много, много слез,
Туман, безвестность впереди!..

"О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать?..
Любовь осталась за тобой,
Где ж в мире лучшего сыскать?

Любовь осталась за тобой,
В слезах, с отчаяньем в груди...
О, сжалься над своей тоской,
Свое блаженство пощади!

Блаженство стольких, стольких дней
Себе на память приведи...
Все милое душе твоей
Ты покидаешь на пути!.."

Не время выкликать теней:
И так уж этот мрачен час.
Усопших образ тем страшней,
Чем в жизни был милей для нас.

Из края в край, из града в град
Могучий вихрь людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Не спросит он... Вперед, вперед!


Между 1834 и апрелем 1836

* * *

Зима недаром злится,
Прошла ее пора-
Весна в окно стучится
И гонит со двора.

И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон-
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.

Зима еще хлопочет
И на Весну ворчит.
Та ей в глаза хохочет
И пуще лишь шумит...

Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя...

Весне и горя мало:
Умылася в снегу
И лишь румяней стала
Наперекор врагу.


<Апрель 1836>

ФОНТАН

Смотри, как облаком живым
Фонтан сияющий клубится;
Как пламенеет, как дробится
Его на солнце влажный дым.
Лучом поднявшись к небу, он
Коснулся высоты заветной-
И снова пылью огнецветной
Ниспасть на землю осужден.

О смертной мысли водомет,
О водомет неистощимый!
Какой закон непостижимый
Тебя стремит, тебя мятет?
Как жадно к небу рвешься ты!..
Но длань незримо-роковая
Твой луч упорный, преломляя,
Свергает в брызгах с высоты.


<Апрель 1836>

* * *

Яркий снег сиял в долине,-
Снег растаял и ушел;
Вешний злак блестит в долине,-
Злак увянет и уйдет.

Но который век белеет
Там, на высях снеговых?
А заря и ныне сеет
Розы свежие на них!..


<Апрель 1836>

* * *

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик-
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...

. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .

Вы зрите лист и цвет на древе:
Иль их садовник приклеил?
Иль зреет плод в родимом чреве
Игрою внешних, чуждых сил?..

. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .

Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах,
Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах.

Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили,
И ночь в звездах нема была!

И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!

Не их вина: пойми, коль может,
Органа жизнь глухонемой!
Души его, ах! не встревожит
И голос матери самой!..


<Апрель 1836>

* * *

Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.

И на холму, там, где, белея,
Руина замка в дол глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит,

Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.

И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.

Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.

И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.


<Апрель 1836>

* * *

Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась...

Душа, душа, спала и ты...
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает и целует
И золотит твои мечты?..
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь...
Или весенняя то нега?..
Или то женская любовь?..


<Апрель 1836>

* * *

Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...

Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц;
Угрюмый, тусклый огнь желанья.


<Апрель 1836>

* * *

И чувства нет в твоих очах,
И правды нет в твоих речах,
И нет души в тебе.

Мужайся, сердце, до конца:
И нет в творении творца!
И смысла нет в мольбе!


<Апрель 1836>

* * *

Вчера, в мечтах обвороженных,
С последним месяца лучом
На веждах, темно-озаренных,
Ты поздним позабылась сном.

Утихло вкруг тебя молчанье
И тень нахмурилась темней,
И груди ровное дыханье
Струилось в воздухе слышней.

Но сквозь воздушный завес окон
Недолго лился мрак ночной
И твой, взвеваясь, сонный локон
Играл с незримою мечтой.

Вот тихоструйно, тиховейно,
Как ветерком занесено,
Дымно-легко, мглисто-лилейно
Вдруг что-то порхнуло в окно.

Вот невидимкой пробежало
По темно-брезжущим коврам,
Вот, ухватясь за одеяло,
Взбираться стало по краям,-

Вот, словно змейка, извиваясь,
Оно на ложе взобралось,
Вот, словно лента, развеваясь,
Меж пологами развилось...

Вдруг животрепетным сияньем
Коснувшись персей молодых,
Румяным громким восклицаньем
Раскрыло шелк ресниц твоих!


<Апрель> 1836

29-ое ЯНВАРЯ 1837

Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
Кто сей божественный фнал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он высшею рукою
В ''цареубийцы'' заклеймен.

Но ты, в безвременную тьму
Вдруг поглощенная со света,
Мир, мир тебе, о тень поэта,
Мир светлый праху твоему!..
Назло людскому суесловью
Велик и свят был жребий твой!..
Ты был богов орган живой,
Но с кровью в жилах... знойной кровью.

И сею кровью благородной
Ты жажду чести утолил-
И осененный опочил
Хоругвью горести народной.
Вражду твою пусть Тот рассудит,
Кто слышит пролитую кровь...
Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет!..


Май - июль(?) 1837

1-ое ДЕКАБРЯ 1837

Так здесь-то суждено нам было
Сказать последнее прости...
Прости всему, чем сердце жило,
Что, жизнь твою убив, ее истлило
В твоей измученной груди!..

Прости... Чрез много, много лет
Ты будешь помнить с содроганьем
Сей край, сей брег с его полуденным сияньем,
Где вечный блеск и долгий цвет,
Где поздних, бледных роз дыханьем
Декабрьский воздух разогрет.


Декабрь 1837

ИТАЛЬЯНСКАЯ VILLA ;

И распростясь с тревогою житейской
И кипарисной рощей заслонясь,-
Блаженной тенью, тенью элисейской
    Она заснула в добрый час.

И вот уж века два тому иль боле,
Волшебною мечтой ограждена,
В своей цветущей опочив юдоле,
На волю неба предалась она.

Но небо здесь к земле так благосклонно!..
И много лет и теплых южных зим
Провеяло над нею полусонно,
Не тронувши ее крылом своим.

По-прежнему в углу фонтан лепечет,
Под потолком гуляет ветерок
И ласточка влетает и щебечет...
И спит она... и сон ее глубок!..

И мы вошли... все было так спокойно!
Так все от века мирно и темно!..
Фонтан журчал... Недвижимо и стройно
Соседний кипарис глядел в окно.
. . . . . . . . . . . . . .
Вдруг все смутилось: судорожный трепет
По ветвям кипарисным пробежал,-
Фонтан замолк - и некий чудный лепет,
Как бы сквозь сон, невнятно прошептал:

"Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
Та жизнь, увы! что в нас тогда текла,
Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,
Через порог заветный перешла?"


Декабрь 1837

; Вилла (итал.).


* * *

Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,
Я зрел тебя лицом к лицу-
И ты, как бог разоблаченный,
Доступен был мне, пришлецу?..
Давно ль - хотя без восхищенья,
Но новых чувств недаром полн-
И я заслушивался пенья
Великих Средиземных волн!

И песнь их, как во время оно,
Полна гармонии была,
Когда из их родного лона
Киприда светлая всплыла...
Они все те же и поныне-
Все так же блещут и звучат,
По их лазоревой равнине
Святые призраки скользят.

Но я, я с вами распростился-
Я вновь на Север увлечен...
Вновь надо мною опустился
Его свинцовый небосклон...
Здесь воздух колет. Снег обильный
На высотах и в глубине-
И холод, чародей всесильный,
Один здесь царствует вполне.

Но там, за этим царством вьюги,
Там, там, на рубеже земли,
На золотом, на светлом Юге
Еще я вижу вас вдали:
Вы блещете еще прекрасней,
Еще лазурней и свежей-
И говор ваш еще согласней
Доходит до души моей!


Декабрь 1837

* * *

Смотри, как запад разгорелся
Вечерним заревом лучей,
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей!
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою
Деля, не соединяет их?


<Начало 1838>

ВЕСНА

Как ни гнетет рука судьбины,
Как ни томит людей обман,
Как ни браздят чело морщины
И сердце как ни полно ран,
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены,-
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!

Весна... она о вас не знает,
О вас, о горе и о зле;
Бессмертьем взор ее сияет
И ни морщины на челе.
Своим законам лишь послушна,
В условный час слетает к вам,
Светла, блаженно-равнодушна,
Как подобает божествам.

Цветами сыплет над землею,
Свежа, как первая весна;
Была ль другая перед нею-
0 том не ведает она:
По небу много облак бродит,
Но эти облака ея,
Она ни следу не находит
Отцветших весен бытия.

Не о былом вздыхают розы
И соловей в ночи поет,
Благоухающие слезы
Не о былом Аврора льет,-
И страх кончины неизбежной
Не свеет с древа ни листа:
Их жизнь, как океан безбрежный,
Вся в настоящем разлита.

Игра и жертва жизни частной!
Приди ж, отвергни чувств обман
И ринься, бодрый, самовластный,
В сей животворный океан!
Приди, струей его эфирной
Омой страдальческую грудь-
И жизни божеско-всемирной
Хотя на миг причастен будь!


<1838>

ДЕНЬ И НОЧЬ

На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен злототканый
Высокой волею богов.
День - сей блистательный покров-
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!

Но меркнет день - настала ночь;
Пришла - и, с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами-
Вот отчего нам ночь страшна!


<Начало 1839>

* * *

Не верь, не верь поэту, дева,
Его своим ты не зови-
И пуще пламенного гнева
Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой душой;
Огня палящего не скроешь
Под легкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,
Не властен лишь в себе самом;
Невольно кудри молодые
Он обожжет своим венцом.

Вотще поносит или хвалит
Его бессмысленный народ...
Он не змиею сердце жалит,
Но как пчела его сосет.

Твоей святыни не нарушит
Поэта чистая рука,
Но ненароком жизнь задушит
Иль унесет за облака.


<Начало 1839>

ЛЕБЕДЬ

Пускай орел за облаками
Встречает молнии полет
И неподвижными очами
В себя впивает солнца свет.

Но нет завиднее удела,
О лебедь чистый, твоего-
И чистой, как ты сам, одело
Тебя стихией божество.

Она, между двойною бездной,
Лелеет твой всезрящий сон-
И полной славой тверди звездной
Ты отовсюду окружен.


<Середина 1839>

* * *

С какою негою, с какой тоской влюбленный
Твой взор, твой страстный взор изнемогал на нем!
Бессмысленно-нема... нема, как опаленный
    Небесной молнии огнем,-

Вдруг от избытка чувств, от полноты сердечной,
Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась ниц...
Но скоро добрый сон, младенческо-беспечный,
    Сходил на шелк твоих ресниц-

И на руки к нему глава твоя склонялась,
И, матери нежней, тебя лелеял он...
Стон замирал в устах... дыханье уровнялось-
    И тих и сладок был твой сон.

А днесь... О, если бы тогда тебе приснилось,
Что будущность для нас обоих берегла...
Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась-
    Иль в сон иной бы перешла.


Между концом 1838 и серединой 1839

* * *

Живым сочувствием привета
С недостижимой высоты,
О, не смущай, молю, поэта!
Не искушай его мечты!

Всю жизнь в толпе людей затерян,
Порой доступен их страстям,
Поэт, я знаю, суеверен,
Но редко служит он властям.

Перед кумирами земными
Проходит он, главу склонив,
Или стоит он перед ними
Смущен и гордо-боязлив...

Но если вдруг живое слово
С их уст, сорвавшись, упадет,
И сквозь величия земного
Вся прелесть женщины блеснет,

И человеческим сознаньем
Их всемогущей красоты
Вдруг озарятся, как сияньем,
Изящно-дивные черты,-

О, как в нем сердце пламенеет!
Как он восторжен, умилен!
Пускай любить он не умеет-
Боготворить умеет он!


Октябрь(?) 1840

К ГАНКЕ

Вековать ли нам в разлуке?
Не пора ль очнуться нам
И подать друг другу руки,
Нашим кровным и друзьям?

Веки мы слепцами были,
И, как жалкие слепцы,
Мы блуждали, мы бродили,
Разбрелись во все концы.

А случалось ли порою
Нам столкнуться как-нибудь,-
Кровь не раз лилась рекою,
Меч терзал родную грудь.

И вражды безумной семя
Плод сторичный принесло:
Не одно погибло племя
Иль в чужбину отошло.

Иноверец, иноземец
Нас раздвинул, разломил:
Тех обезъязычил немец,
Этих - турок осрамил.

Вот среди сей ночи темной,
Здесь, на пражских высотах,
Доблий муж рукою скромной
Засветил маяк впотьмах.

О, какими вдруг лучами
Озарились все края!
Обличилась перед нами
Вся Славянская земля!

Горы, степи и поморья
День чудесный осиял,
От Невы до Черногорья,
От Карпатов за Урал.

Рассветает над Варшавой,
Киев очи отворил,
И с Москвой золотоглавой
Вышеград заговорил!

И наречий братских звуки
Вновь понятны стали нам,-
Наяву увидят внуки
То, что снилося отцам!


26 августа 1841

ЗНАМЯ И СЛОВО

В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,
Предтеча спасенья - русское Знамя
К бессмертной победе тебя провело.
Так диво ль, что в память союза святого
За Знаменем русским и русское Слово
К тебе, как родное к родному, пришло?


25 июня 1842

КОЛУМБ

Тебе, Колумб, тебе венец!
Чертеж земной ты выполнивший смело
И довершивший наконец
Судеб неконченное дело,
Ты завесу расторг божественной рукой-
И новый мир, неведомый, нежданный,
Из беспредельности туманной
На божий свет ты вынес за собой.

Так связан, съединен от века
Союзом кровного родства
Разумный гений человека
С творящей силой естества...
Скажи заветное он слово-
И миром новым естество
Всегда откликнуться готово
На голос родственный его.


1844

* * *

Глядел я, стоя над Невой,
Как Исаака-великана
Во мгле морозного тумана
Светился купол золотой.

Всходили робко облака
На небо зимнее, ночное,
Белела в мертвенном покое
Оледенелая река.

Я вспомнил, грустно-молчалив,
Как в тех странах, где солнце греет,
Теперь на солнце пламенеет
Роскошный Генуи залив...

О Север, Север-чародей,
Иль я тобою околдован?
Иль в самом деле я прикован
К гранитной полосе твоей?

О, если б мимолетный дух,
Во мгле вечерней тихо вея,
Меня унес скорей, скорее
Туда, туда, на теплый Юг...


21 ноября 1844

МОРЕ И УТЕС

И бунтует, и клокочет,
Хлещет, свищет, и ревет,
И до звезд допрянуть хочет,
До незыблемых высот...
Ад ли, адская ли сила
Под клокочущим котлом
Огнь геенский разложила-
И пучину взворотила
И поставила вверх дном?

Волн неистовых прибоем
Беспрерывно вал морской
С ревом, свистом, визгом, воем
Бьет в утес береговой,-
Но, спокойный и надменный,
Дурью волн не обуян,
Неподвижный, неизменный,
Мирозданью современный,
Ты стоишь, наш великан!

И, озлобленные боем,
Как на приступ роковой,
Снова волны лезут с воем
На гранит громадный твой.
Но, о камень неизменный
Бурный натиск преломив,
Вал отбрызнул сокрушенный,
И клубится мутной пеной
Обессиленный порыв...

Стой же ты, утес могучий!
Обожди лишь час-другой-
Надоест волне гремучей
Воевать с твоей пятой...
Утомясь потехой злою,
Присмиреет вновь она-
И без вою, и без бою
Под гигантскою пятою
Вновь уляжется волна...


1848

* * *

Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой-
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...

Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной, везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,-
Как ночью на небе звезда...


1848

* * *

Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
Иль вавилонский столп немецкого единства,
    Или французского бесчинства
    Республиканский хитрый строй.


1848

РУССКАЯ ГЕОГРАФИЯ

Москва и град Петров, и Константинов град-
Вот царства русского заветные столицы...
Но где предел ему? и где его границы-
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат...

Семь внутренних морей и семь великих рек...
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...
Вот царство русское... и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.


1848 или 1849

РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ

Вдали от солнца и природы,
Вдали от света и искусства,
Вдали от жизни и любви
Мелькнут твои младые годы,
Живые помертвеют чувства,
Мечты развеются твои...

И жизнь твоя пройдет незрима,
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле,-
Как исчезает облак дыма
На небе тусклом и туманном,
В осенней беспредельной мгле...


1848 или 1849

* * *

Как дымный столп светлеет в вышине!-
Как тень внизу скользит, неуловима!..
"Вот наша жизнь,- промолвила ты мне,-
Не светлый дым, блестящий при луне,
А эта тень, бегущая от дыма..."


1848 или 1849

* * *

Неохотно и несмело
Солнце смотрит на поля.
Чу, за тучей прогремело,
Принахмурилась земля.

Ветра теплого порывы,
Дальный гром и дождь порой...
Зеленеющие нивы
Зеленее под грозой.

Вот пробилась из-за тучи
Синей молнии струя-
Пламень белый и летучий
Окаймил ее края.

Чаще капли дождевые,
Вихрем пыль летит с полей,
И раскаты громовые
Все сердитей и смелей.

Солнце раз еще взглянуло
Исподлобья на поля-
И в сиянье потонула
Вся смятенная земля.


6 июня 1849

* * *

Итак, опять увиделся я с вами,
Места немилые, хоть и родные,
Где мыслил я и чувствовал впервые-
И где, теперь, туманными очами,
При свете вечереющего дня,
Мой детский возраст смотрит на меня.

О бедный призрак, немощный и смутный,
Забытого, загадочного счастья!
О, как теперь без веры и участья
Смотрю я на тебя, мой гость минутный,
Куда как чужд ты стал в моих глазах-
Как брат меньшой, умерший в пеленах...

Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный
Был для души моей родимым краем-
Не здесь расцвел, не здесь был величаем
Великий праздник молодости чудной.
Ах, и не в эту землю я сложил
Все, чем я жил и чем я дорожил!


13 июня 1849

* * *

Тихой ночью, поздним летом,
Как на небе звезды рдеют,
Как под сумрачным их светом
Нивы дремлющие зреют...
Усыпительно-безмолвны,
Как блестят в тиши ночной
Золотистые их волны,
Убеленные луной...


23 июля 1849

* * *

Когда в кругу убийственных забот
Нам все мерзит - и жизнь, как камней груда,
Лежит на нас,- вдруг знает бог откуда
Нам на душу отрадное дохнет,
Минувшим нас обвеет и обнимет
И страшный груз минутно приподнимет.

Так иногда осеннею порой,
Когда поля. уж пусты, рощи голы,
Бледнее небо, пасмурнее долы,
Вдруг ветр подует, теплый и сырой,
Опавший лист погонит пред собою
И душу нам обдаст как бы весною...


22 октября 1849

* * *

Слезы людские, о слезы людские,
Льетесь вы ранней и поздней порой,
Льетесь безвестные, льетесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые,-
Льетесь, как льются струи дождевые
В осень глухую порою ночной.


Октябрь(?) 1849

* * *

По равнине вод лазурной
Шли мы верною стезей,-
Огнедышащий и бурный
Уносил нас змей морской.

С неба звезды нам светили,
Снизу искрилась волна
И метелью влажной пыли
Обдавала нас она.

Мы на палубе сидели,
Многих сон одолевал...
Все звучней колеса пели,
Разгребая шумный вал...

Приутих наш круг веселый,
Женский говор, женский шум...
Подпирает локоть белый
Много милых, сонных дум.

Сны играют на просторе
Под магической луной-
И баюкает их море
Тихоструйною волной.


29 ноября 1849

РАССВЕТ

Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на небе потух,
Струя в Босфоре заалела.

Еще молчат колокола,
А уж восток заря румянит;
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.

Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?

Раздайся благовестный звон,
И весь Восток им огласися!
Тебя зовет и будит он,-
Вставай, мужайся, ополчися!

В доспехи веры грудь одень,
И с богом, исполин державный!..
О Русь, велик грядущий день,
Вселенский день и православный!


Ноябрь 1849

* * *

Вновь твои я вижу очи-
И один твой южный взгляд
Киммерийской грустной ночи
Вдруг рассеял сонный хлад...
Воскресает предо мною
Край иной - родимый край-
Словно прадедов виною
Для сынов погибший рай...

Лавров стройных колыханье
Зыблет воздух голубой,
Моря тихое дыханье
Провевает летний зной,
Целый день на солнце зреет
Золотистый виноград,
Баснословной былью веет
Из-под мраморных аркад...

Сновиденьем безобразным
Скрылся север роковой,
Сводом легким и прекрасным
Светит небо надо мной.
Снова жадными очами
Свет живительный я пью
И под чистыми лучами
Край волшебный узнаю.


1849

* * *

Как он любил родные ели
Своей Савойи дорогой!
Как мелодически шумели
Их ветви над его главой!..
Их мрак торжественно-угрюмый
И дикий, заунывный шум
Какою сладостною думой
Его обворожали yм!..


1849

ПОЭЗИЯ

Среди громов, среди огней,
Среди клокочущих страстей,
В стихийном пламенном раздоре,
Она с небес слетает к нам-
Небесная к земным сынам,
С лазурной ясностью во взоре-
И на бунтующее море
Льет примирительный елей.


<Начало 1850>

* * *

Кончен пир, умолкли хоры,
Опорожнены амфоры,
Опрокинуты корзины,
Не допиты в кубках вины,
На главах венки измяты,-
Лишь курятся ароматы
В опустевшей светлой зале...
Кончив пир, мы поздно встали-
Звезды на небе сияли,
Ночь достигла половины...

Как над беспокойным градом,
Над дворцами, над домами,
Шумным уличным движеньем
С тускло-рдяным освещеньем
И бессонными толпами,-
Как над этим дольным чадом,
В горнем, выспреннем пределе,
Звезды чистые горели,
Отвечая смертным взглядам
Непорочными лучами...


<Начало 1850>

РИМ, НОЧЬЮ

В ночи лазурной почивает Рим.
Взошла луна и - овладела им,
И спящий град, безлюдно-величавый,
Наполнила своей безмолвной славой...

Как сладко дремлет Рим в ее лучах!
Как с ней сроднился Рима вечный прах!..
Как будто лунный мир и град почивший-
Все тот же мир, волшебный, но отживший!..


<Начало 1850>

НАПОЛЕОН

            I

Сын Революции, ты с матерью ужасной
Отважно в бой вступил - и изнемог в борьбе...
Не одолел ее твой гений самовластный!..
Бой невозможный, труд напрасный!..
Ты всю ее носил в самом себе...

            II

Два демона ему служили,
Две силы чудно в нем слились:
В его главе - орлы парили,
В его груди - змии вились...
Ширококрылых вдохновений
Орлиный, дерзостный полет,
И в самом буйстве дерзновений
Змииной мудрости расчет.
Но освящающая сила,
Непостижимая уму,
Души его не озарила
И не приблизилась к нему...
Он был земной, не божий пламень,
Он гордо плыл - презритель волн,-
Но о подводный веры камень
В щепы разбился утлый челн.

            III

И ты стоял,- перед тобой Россия!
И вещий волхв, в предчувствии борьбы,
Ты сам слова промолвил роковые:
"Да сбудутся ее судьбы!.."
И не напрасно было заклинанье:
Судьбы откликнулись на голос твой!..
Но новою загадкою в изгнанье
Ты возразил на отзыв роковой...

Года прошли - и вот из ссылки тесной
На родину вернувшийся мертвец,
На берегах реки, тебе любезной,
Тревожный дух, почил ты наконец...
Но чуток сон - и по ночам, тоскуя,
Порою встав, он смотрит на Восток
И вдруг, смутясь, бежит, как бы почуя
Передрассветный ветерок.


<Начало 1850>

ВЕНЕЦИЯ

Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей,
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей.

И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал:
Веки целые, не годы
(Дивовалися народы)
Чудный перстень воеводы
Их вязал и чаровал...

И чета в любви и мире
Много славы нажила-
Века три или четыре,
Все могучее и шире,
Разрасталась в целом мире
Тень от львиного крыла.

А теперь?
         В волнах забвенья
Сколько брошенных колец!..
Миновались поколенья,-
Эти кольца обрученья,
Эти кольца стали звенья
Тяжкой цепи наконец!..


<Начало 1850>

* * *

Святая ночь на небосклон взошла,
И день отрадный, день любезный,
Как золотой покров она свила,
Покров, накинутый над бездной.
И, как виденье, внешний мир ушел...
И человек, как сирота бездомный,
Стоит теперь и немощен и гол,
Лицом к лицу пред пропастью темной.

На самого себя покинут он-
Упразднен ум, и мысль осиротела-
В душе своей, как в бездне, погружен,
И нет извне опоры, ни предела...
И чудится давно минувшим сном
Ему теперь все светлое, живое...
И в чуждом, неразгаданном ночном
Он узнает наследье родовое.


Между 1848 и мартом 1850

ПРОРОЧЕСТВО

Не гул молвы прошел в народе,
Весть родилась не в нашем роде-
То древний глас, то свыше глас:
"Четвертый век уж на исходе,-
Свершится он - и грянет час!

И своды древние Софии,
В возобновленной Византии,
Вновь осенят Христов алтарь".
Пади пред ним, о царь России,-
И встань как всеславянский царь!


1 марта 1850

* * *

Уж третий год беснуются языки,
Вот и весна - и с каждою весной,
Как в стае диких птиц перед грозой,
Тревожней шум, разноголосней крики.

В раздумье тяжком князи и владыки
И держат вожжи трепетной рукой,
Подавлен ум зловещею тоской-
Мечты людей, как сны больного, дики.

Но с нами бог! Сорвавшися со дна,
Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина,-

Но твоего не помутила зрака!..
Ветр свирепел. Но... "Да не будет тако!"-
Ты рек, - и вспять отхлынула волна.


Между 1 и 6 марта 1850

* * *

Нет, карлик мой! трус беспримерный!..
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь...

Иль, все святые упованья,
Все убежденья потребя,
Она от своего призванья
Вдруг отречется для тебяя..

Иль так ты дорог провиденью,
Так дружен с ним, так заодно,
Что, дорожа твоею ленью,
Вдруг остановится оно?..

Не верь в Святую Русь кто хочет,
Лишь верь она себе самой,-
И бог победы не отсрочит
В угоду трусости людской.

То, что обещано судьбами
Уж в колыбели было ей,
Что ей завещано веками
И верой всех ее царей,-

То, что Олеговы дружины
Ходили добывать мечом,
То, что орел Екатерины
Уж прикрывал своим крылом,-

Венца и скиптра Византии
Вам не удастся нас лишить!
Всемирную судьбу России-
Нет, вам ее не запрудить!..


Май 1850

* * *

Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится,-
А помирятся ж эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и в Цареграде...


1850

* * *

Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной
Как бедный нищий мимо саду
Бредет по жесткой мостовой-

Кто смотрит вскользь через ограду
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.

Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись,
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.

Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит,
И пыль росистая фонтана
Главы его не осенит.

Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто жизненной тропой
Как бедный нищий мимо саду
Бредет по знойной мостовой.


Июль 1850

НА НЕВЕ

И опять звезда играет
В легкой зыби невских волн,
И опять любовь вверяет
Ей таинственный свой челн.

И меж зыбью и звездою
Он скользит как бы во сне
И два призрака с собою
Вдаль уносит по волне.

Дети ль это праздной лени
Тратят здесь досуг ночной?
Иль блаженные две тени
Покидают мир земной?

Ты, разлитая как море,
Дивно-пышная волна,
Приюти в своем просторе
Тайну скромного челна!


Июль 1850

* * *

Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит - и слава богу!


Июль 1850

* * *

Как ни дышит полдень знойный
В растворенное окно,
В этой храмине спокойной,
Где все тихо и темно,

Где живые благовонья
Бродят в сумрачной тени,
В сладкий сумрак полусонья
Погрузись и отдохни.

Здесь фонтан неутомимый
День и ночь поет в углу
И кропит росой незримой
Очарованную мглу.

И в мерцанье полусвета,
Тайной страстью занята,
Здесь влюбленного поэта
Веет легкая мечта.


Июль 1850

* * *

Под дыханьем непогоды,
Вздувшись, потемнели воды
И подернулись свинцом-
И сквозь глянец их суровый
Вечер пасмурно-багровый
Светит радужным лучом,

Сыплет искры золотые,
Сеет розы огневые
И - уносит их поток...
Над волной темно-лазурной
Вечер пламенный и бурный
Обрывает свой венок...


12 августа 1850

* * *

Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит...
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Еще на ветви шелестит.

Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч!

Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..


15 сентября 1850

ДВА ГОЛОСА

            I

Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!
Над вами светила молчат в вышине,
Под вами могилы - молчат и оне.

Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги:
Бессмертье их чуждо труда и тревоги;
Тревога и труд лишь для смертных сердец...
Для них нет победы, для них есть конец.

            II

Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,
Как бой ни жесток, ни упорна борьба!
Над вами безмолвные звездные круги,
Под вами немые, глухие гроба.

Пускай олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто ратуя пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.


1850

ГРАФИНЕ Е. П. РОСТОПЧИНОЙ

(в ответ на ее письмо)

Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!

И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне...

Знакомый голос... голос чудный...
То лирный звук, то женский вздох..
Но я, ленивец беспробудный,
Я вдруг откликнуться не мог...

Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведные тени
Во мгле стигийской роковой.

Но этот сон полумогильный
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.

Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил-
И в музыкальные виденья
Знакомый голос воплотил...

Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
Волшебный сад, волшебный дом-
И в замке феи-Нелюдимки
Вдруг очутились мы вдвоем!..

Вдвоем! - И песнь ее звучала,
И от заветного крыльца
Гнала и буйного нахала,
Гнала и пошлого льстеца.


1850

* * *

Смотри, как на речном просторе,
По склону вновь оживших вод,
Во всеобъемлющее море
Льдина за льдиною плывет.

На солнце ль радужно блистая,
Иль ночью, в поздней темноте,
Но все, неизбежимо тая,
Они плывут к одной мете.

Все вместе - малые, большие,
Утратив прежний образ свой,
Все - безразличны, как стихия,-
Сольются с бездной роковой!..

О, нашей мысли обольщенье,
Ты, человеческое Я,
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?


<Весна 1851>

ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ

Любовь, любовь - гласит преданье-
Союз души с душой родной-
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...

И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец...


Между июлем 1850 и серединой 1851

БЛИЗНЕЦЫ

Есть близнецы - для земнородных
Два божества - то Смерть и Сон,
Как брат с сестрою дивно сходных-
Она угрюмей, кротче он...

Но есть других два близнеца-
И в мире нет четы прекрасней,
И обаянья нет ужасней,
Ей предающего сердца...

Союз их кровный, не случайный,
И только в роковые дни
Своей неразрешимой тайной
Обворожают нас они.

И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений-
Самоубийство и Любовь!


Между июлем 1850 и серединой 1851

* * *

Я очи знал,- о, эти очи!
Как я любил их,- знает бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденье, утомленный
И, как страданье, роковой.

И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.


Между июлем 1850 и серединой 1851

* * *

Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.

То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу... им, им одним живу я-
Но эта жизнь!.. О, как горька она!

Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.


Между июлем 1850 и серединой 1851

* * *

О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я-
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою-
И самого себя, краснея, узнаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.


Между июлем 1850 и серединой 1851

* * *

Чему молилась ты с любовью,
Что, как святыню, берегла,
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.

Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно устыдилась
И тайн и жертв, доступных ей.

Ах, если бы живые крылья
Души, парящей над толпой,
Ее спасали от насилья
Бессмертной пошлости людской!


Между июлем 1850 и серединой 1851

* * *

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?

И что ж теперь? И где ж все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..


Первая половина 1851

* * *

Не знаю я, коснется ль благодать
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
    Пройдет ли обморок духовный?

    Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
    Мне благодатью ты б была-
Ты, ты, мое земное провиденье!..


Апрель 1851

ПЕРВЫЙ ЛИСТ

Лист зеленеет молодой.
Смотри, как листьем молодым
Стоят обвеяны березы,
Воздушной зеленью сквозной,
Полупрозрачною, как дым...

Давно им грезилось весной,
Весной и летом золотым,-
И вот живые эти грезы,
Под первым небом голубым
Пробились вдруг на свет дневной...

О, первых листьев красота,
Омытых в солнечных лучах,
С новорожденною их тенью!
И слышно нам по их движенью,
Что в этих тысячах и тьмах
Не встретишь мертвого листа.


Май 1851

* * *

Не раз ты слышала признанье:
"Не стою я любви твоей".
Пускай мое она созданье-
Но как'я беден перед ней...

Перед любовию твоею
Мне больно вспомнить о себе-
Стою, молчу, благоговею
И поклоняюся тебе...

Когда порой так умиленно,
С такою верой и мольбой
Невольно клонишь ты колено
Пред колыбелью дорогой,

Где спит она - твое рожденье-
Твой безымянный херувим,-
Пойми ж и ты мое смиренье
Пред сердцем любящим твоим.


1851, после 20 мая

НАШ ВЕК

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры... но о ней не просит.

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
"Впусти меня! - Я верю, боже мой!
Приди на помощь моему неверью!.."


10 июня 1851

* * *

Дума за думой, волна за волной-
Два проявленья стихии одной:
В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
Здесь - в заключении, там - на просторе,-
Тот же все вечный прибой и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.


14 июля 1851

* * *

Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала...
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало...

Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою...


14 июля 1851

* * *

В разлуке есть высокое значенье:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек...


6 августа 1851

* * *

День вечереет, ночь близка,
Длинней с горы ложится тень,
На небе гаснут облака...
Уж поздно. Вечереет день.

Но мне не страшен мрак ночной,
Не жаль скудеющего дня,-
Лишь ты, волшебный призрак мой,
Лишь ты не покидай меня!..

Крылом своим меня одень,
Волненья сердца утиши,
И благодатна будет тень
Для очарованной души.

Кто ты? Откуда? Как решить,
Небесный ты или земной?
Воздушный житель, может быть,-
Но с страстной женскою душой.


1 ноября 1851

* * *

Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
И опрометчиво-безумно
Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
Широколиственно и шумно!..

Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой,-
И сквозь внезапную тревогу
Немолчно слышен птичий свист,
И кой где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу...


1851

* * *

Недаром милосердым богом
Пугливой птичка создана-
Спасенья верного залогом
Ей робость чуткая дана.

И нет для бедной пташки проку
В свойстве с людьми, с семьей людской...
Чем ближе к ним, тем ближе к Року-
Несдобровать под их рукой...

Вот птичку девушка вскормила
От первых перышек, с гнезда,
Взлелеяла ее, взрастила
И не жалела, не щадила
Для ней ни ласки, ни труда.

Но как, с любовию тревожной,
Ты, дева, ни пеклась о ней,
Наступит день, день непреложный-
Питомец твой неосторожный
Погибнет от руки твоей...


1851

* * *

    Mobile comme l'onde ;

Ты волна моя морская,
Своенравная волна,
Как, покоясь иль играя,
Чудной жизни ты полна!

Ты на солнце ли смеешься,
Отражая неба свод,
Иль мятешься ты и бьешься
В одичалой бездне вод,-

Сладок мне твой тихий шепот,
Полный ласки и любви;
Внятен мне и буйный ропот,
Стоны вещие твои.

Будь же ты в стихии бурной
То угрюма, то светла,
Но в ночи твоей лазурной
Сбереги, что ты взяла.

Не кольцо, как дар заветный,
В зыбь твою я опустил,
И не камень самоцветный
Я в тебе похоронил.

Нет - в минуту роковую,
Тайной прелестью влеком,
Душу, душу я живую
Схоронил на дне твоем.


Апрель 1852

; Непостоянная, как волна (франц.).


ПАМЯТИ В. А. ЖУКОВСКОГО

            1

Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
В последний раз прощаяся с тобой,
Я любовался им: и тих, и ясен,
И весь насквозь проникнут теплотой...
О, как они и грели и сияли-
Твои, поэт, прощальные лучи...
А между тем заметно выступали
Уж звезды первые в его ночи...

            2

В нем не было ни лжи, ни раздвоенья-
Он все в себе мирил и совмещал.
С каким радушием благоволенья
Он были мне Омировы читал...
Цветущие и радужные были
Младенческих первоначальных лет...
А звезды между тем на них сводили
Таинственный и сумрачный свой свет...

            3

Поистине, как голубь, чист и цел
Он духом был; хоть мудрости змииной
Не презирал, понять ее умел,
Но веял в нем дух чисто голубиный.
И этою духовной чистотою
Он возмужал, окреп и просветлел.
Душа его возвысилась до строю:
Он стройно жил, он стройно пел...

            4

И этот-то души высокий строй,
Создавший жизнь его, проникший лиру,
Как лучший плод, как лучший подвиг свой,
Он завещал взволнованному миру...
Поймет ли мир, оценит ли его?
Достойны ль мы священного залога?
Иль не про нас сказало божество:
"Лишь сердцем чистые, те узрят бога!"


Конец июня 1852

* * *

Сияет солнце, воды блещут,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.

Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоен.

Но и в избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей...


28 июля 1852

* * *

Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит-
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован,-
Не мертвец и не живой-
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой...

Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой-
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.


31 декабря 1852

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.


Между серединой 1851 и началом 1854

НЕМАН

Ты ль это, Неман величавый?
Твоя ль струя передо мной?
Ты, столько лет, с такою славой,
России верный часовой?..
Один лишь раз, по воле бога,
Ты супостата к ней впустил-
И целость русского порога
Ты тем навеки утвердил...

Ты помнишь ли былое, Неман?
Тот день годины роковой,
Когда стоял он над тобой,
Он сам - могучий южный демон,
И ты, как ныне, протекал,
Шумя под вражьими мостами,
И он струю твою ласкал
Своими чудными очами?..

Победно шли его полки,
Знамена весело шумели,
На солнце искрились штыки,
Мосты под пушками гремели
И с высоты, как некий бог,
Казалось, он парил над ними
И двигал всем и все стерег
Очами чудными своими...

Лишь одного он не видал...
Не видел он, воитель дивный,
Что там, на стороне противной,
Стоял Другой - стоял и ждал...
И мимо проходила рать-
Всё грозно-боевые лица,
И неизбежная Десница
Клала на них свою печать...

И так победно шли полки,
Знамена гордо развевались,
Струились молнией штыки,
И барабаны заливались...
Несметно было их число-
И в атом бесконечном строе
Едва ль десятое чело
Клеймо минуло роковое...


Между 5 и 7 сентября 1853

СПИРИТИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ

Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
    И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц.


Между осенью 1853 и весной 1854

ЛЕТО 1854

Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство-
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..

Гляжу тревожными глазами
На этот блеск, на этот свет...
Не издеваются ль над нами?
Откуда нам такой привет?..

Увы, не так ли молодая
Улыбка женских уст и глаз,
Не восхищая, не прельщая,
Под старость лишь смущает нас...


Август 1854

* * *

Увы, что нашего незнанья
И беспомощней и грустней?
Кто смеет молвить: до свиданья
Чрез бездну двух или трех дней?


11 сентября 1854

* * *

Теперь тебе не до стихов,
О слово русское, родное!
Созрела жатва, жнец готов,
Настало время неземное...

Ложь воплотилася в булат;
Каким-то божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем..

Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!

Тебе они готовят плен,
Тебе пророчат посрамленье,-
Ты - лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье!

О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед богом...


24 октября 1854

НА НОВЫЙ 1855 ГОД

Стоим мы слепо пред Судьбою,
Не нам сорвать с нее покров...
Я не свое тебе открою,
Но бред пророческий духов...

Еще нам далеко до цели,
Гроза ревет, гроза растет,-
И вот - в железной колыбели,
В громах родится Новый год...

Черты его ужасно-строги,
Кровь на руках и на челе...
Но не одни войны тревоги
Несет он миру на земле!

Не просто будет он воитель,
Но исполнитель божьих кар,-
Он совершит, как поздний мститель,
Давно обдуманный удар...

Для битв он послан и расправы,
С собой несет он два меча:
Один - сражений меч кровавый,
Другой - секиру палача.

Но для кого?.. Одна ли выя,
Народ ли целый обречен?..
Слова неясны роковые,
И смутен замогильный сон...


Конец 1854 или начало 1855

ПО СЛУЧАЮ ПРИЕЗДА АВСТРИЙСКОГО ЭРЦГЕРЦОГА
НА ПОХОРОНЫ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ

Нет, мера есть долготерпенью,
Бесстыдству также мера есть!..
Клянусь его венчанной тенью,
Не все же можно перенесть!

И как не грянет отовсюду
Один всеобщий клич тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду
От гробовой его доски!

Прочь с сих предательским лобзаньем
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!


1 марта 1855

* * *

Пламя рдеет, пламя пышет,
Искры брызжут и летят,
А на них прохладой дышит
Из-за речки темный сад.
Сумрак тут, там жар и крики,
Я брожу как бы во сне,-
Лишь одно я живо чую:
Ты со мной и вся во мне.

Треск за треском, дым за дымом,
Трубы голые торчат,
А в покое нерушимом
Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой люблю...
Слава богу, я с тобою,
А с тобой мне - как в раю.


10 июля 1855

* * *

Так, в жизни есть мгновения -
   Их трудно передать,
Они самозабвения
   Земного благодать.
Шумят верхи древесные
   Высоко надо мной,
И птицы лишь небесные
   Беседуют со мной.
Все пошлое и ложное
   Ушло так далеко,
Все мило-невозможное
   Так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне,
   И мир в моей груди,
Дремотою обвеян я-
   О время, погоди!


1855(?)

* * *

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа-
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!

Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил, благословляя.


13 августа 1855

* * *

Вот от моря и до моря
Нить железная скользит,
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит.

И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.

Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул и крылами
Замахал он веселей.

И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли .ворон чует
Севастопольских вестей?


13 августа 1855

ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ

О, в эти дни - дни роковые,
Дни испытаний и утрат-
Отраден будь для ней возврат
В места, душе ее родные!

Пусть добрый, благосклонный гений
Скорей ведет навстречу к ней
И горсть живых еще друзей,
И столько милых, милых теней!


16 октября 1855

* * *

О вещая душа моя,
О сердце, полное тревоги-
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..

Так ты - жилица двух миров,
Твой день - болезненный и страстный.
Твой сон - пророчески-неясный,
Как откровение духов...

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые-
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.


1855

Н<ИКОЛАЮ> П<АВЛОВИЧУ>

Не богу ты служил и не России,
   Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые,-
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
   Ты был не царь, а лицедей.


1855

* * *

Тому, кто с верой и любовью
Служил земле своей родной-
Служил ей мыслию и кровью,
Служил ей словом и душой,
И кто - недаром - провиденьем,
На многотрудном их пути,
Поставлен новым поколеньям
В благонадежные вожди...


4 января 1856

* * *

Все, что сберечь мне удалось,
Надежды, веры и любви,
В одну молитву все слилось:
Переживи, переживи!


8 апреля 1856

Н. Ф. ЩЕРБИНЕ

Вполне понятно мне значенье
Твоей болезненной мечты,
Твоя борьба, твое стремленье,
Твое тревожное служенье
Пред идеалом красоты...

Так узник эллинский, порою
Забывшись сном среди степей,
Под скифской вьюгой снеговою
Свободой бредил золотою
И небом Греции своей.


4 февраля 1857

* * *

Прекрасный день его на Западе исчез,
Полнеба обхватив бессмертною зарею,
А он из глубины полуночных небес-
Он сам глядит на нас пророческой звездою.


11 апреля 1857

* * *

Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, Свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?..

Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,

Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и в сердце ноет,-
Кто их излечит, кто прикроет?..
Ты, риза чистая Христа...


15 августа 1857

* * *

Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора-
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто все - простор везде,-
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко еще до первых зимних бурь-
И льется чистая и теплая лазурь
На отдыхающее поле...


22 августа 1857

* * *

Смотри, как роща зеленеет,
Палящим солнцем облита,
А в ней - какою негой веет
От каждой ветки и листа!

Войдем и сядем над корнями
Дерев, поимых родником,-
Там, где,.обвеянный их мглами,
Он шепчет в сумраке немом.

Над нами бредят их вершины,
В полдневный зной погружены,
И лишь порою крик орлиный
До нас доходит с вышины...


Конец августа 1857

* * *

Когда осьмнадцать лет твои
И для тебя уж будут сновиденьем,-
С любовью, с тихим умиленьем
И их и нас ты помяни...


23 февраля 1858

* * *

В часы, когда бывает
Так тяжко на груди,
И сердце изнывает,
И тьма лишь впереди;

Без сил и без движенья,
Мы так удручены,
Что даже утешенья
Друзей нам не смешны,-

Вдруг солнца луч приветный
Войдет украдкой к нам
И брызнет огнецветной
Струею по стенам;

И с тверди благосклонной,
С лазуревых высот
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет...

Уроков и советов
Они нам не несут,
И от судьбы наветов
Они нас не спасут.

Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать,
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать...

Так мило-благодатна,
Воздушна и светла
Душе моей стократно
Любовь твоя была.


<Апрель> 1858

* * *

Она сидела на полу
И груду писем разбирала-
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала-

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела-
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо-пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.


<Апрель> 1858

УСПОКОЕНИЕ

Когда, что звали мы своим,
Навек от нас ушло
И, как под камнем гробовым,
Нам станет тяжело,-

Пойдем и бросим беглый взгляд
Туда, по склону вод,
Куда стремглав струи спешат,
Куда поток несет.

Одна другой наперерыв
Спешат-бегут струи
На чей-то роковой призыв,
Им слышимый вдали...

За ними тщетно мы следим-
Им не вернуться вспять...
Но чем мы долее глядим,
Тем легче нам дышать...

И слезы брызнули из глаз-
И видим мы сквозь слез,
Как все, волнуясь и клубясь,
Быстрее понеслось...

Душа впадает в забытье,
И чувствует она,
Что вот уносит и ее
Всесильная волна.


15 августа 1858

* * *

Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою,
Как бы дремотою, объят
И белокрылые виденья
На тусклом озера стекле
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле...

И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров-
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой...


22 октября 1858

НА ВОЗВРАТНОМ ПУТИ

            I

Грустный вид и грустный час-
Дальний путь торопит нас...
Вот, как призрак гробовой,
Месяц встал - и из тумана
Осветил безлюдный край...
    Путь далек - не унывай...

Ах, и в этот самый час,
Там, где нет теперь уж нас,
Тот же месяц, но живой,
Дышит в зеркале Лемана...
Чудный вид и чудный край-
    Путь далек - не вспоминай...

            II

Родной ландшафт... Под дымчатым навесом
    Огромной тучи снеговой
Синеет даль - с ее угрюмым лесом,
    Окутанным осенней мглой...
Все голо так - и пусто-необъятно
    В однообразии немом...
Местами лишь просвечивают пятна
    Стоячих вод, покрытых первым льдом.

Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья-
    Жизнь отошла - и, покорясь судьбе,
В каком-то забытьи изнеможенья,
    Здесь человек лишь снится сам себе.
Как свет дневной, его тускнеют взоры,
    Не верит он, хоть видел их вчера,
Что есть края, где радужные горы
    В лазурные глядятся озера...


Конец октября 1859

* * *

Есть много мелких, безымянных
Созвездий в горней вышине,
Для наших слабых глаз, туманных,
Недосягаемы оне...

И как они бы ни светили,
Не нам о блеске их судить,
Лишь телескопа дивной силе
Они доступны, может быть.

Но есть созвездия иные,
От них иные и лучи:
Как солнца пламенно-живые,
Они сияют нам в ночи.

Их бодрый, радующий души,
Свет путеводный, свет благой
Везде, и в море и на суше,
Везде мы видим пред собой.

Для мира дольнего отрада,
Они - краса небес родных,
Для этих звезд очков не надо,
И близорукий видит их...


20 декабря 1859

ДЕКАБРЬСКОЕ УТРО

На небе месяц - и ночная
Еще не тронулася тень,
Царит себе, не сознавая,
Что вот уж встрепенулся день,-

Что хоть лениво и несмело
Луч возникает за лучом,
А небо так еще всецело
Ночным сияет торжеством.

Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной...


Декабрь 1859

Е. Н. АННЕНКОВОЙ

И в нашей жизни повседневной
Бывают радужные сны,
В край незнакомый, в мир волшебный,
И чуждый нам и задушевный,
Мы ими вдруг увлечены.

Мы видим: с голубого своду
Нездешним светом веет нам,
Другую видим мы природу,
И без заката, без восходу
Другое солнце светит там...

Все лучше там, светлее, шире,
Так от земного далеко...
Так розно с тем, что в нашем мире,-
И в чистом пламенном эфире
Душе так родственно-легко.

Проснулись мы,- конец виденью,
Его ничем не удержать,
И тусклой, неподвижной тенью,
Вновь обреченных заключенью,'
Жизнь обхватила нас опять.

Но долго звук неуловимый
Звучит над нами в вышине,
И пред душой, тоской томимой,
Все тот же взор неотразимый,
Все та ж улыбка, что во сне.


1859

* * *

Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский!
Была крестьянской ты избой-
Теперь ты сделалась лакейской.


1850-е годы.

MEMENTO ;

Vevey 1859 - Geneve 1860 ;

Ее последние я помню взоры
На этот край - на озеро и горы,
В роскошной славе западных лучей,-
Как сквозь туман болезни многотрудной,
Она порой ловила призрак чудный,
Весь этот мир был так сочувствен ей...

Как эти горы, волны и светила
И в смутных очерках она любила
Своею чуткой, любящей душой-
И под грозой, уж близкой, разрушенья
Какие в ней бывали умиленья
Пред этой жизнью вечно молодой...

Светились Альпы, озеро дышало-
И тут же нам, сквозь слез, понятно стало,
Что чья душа так царственно светла,
Кто до конца сберег ее живую-
И в страшную минуту роковую
Все той же будет, чем была...


Конец октября 1860

; Помни (лат.).
; Веве 1859 - Женева 186О (франц.).


* * *

Хоть я и свил гнездо в долине,
Но чувствую порой и я,
Как животворно на вершине
Бежит воздушная струя,-
Как рвется из густого слоя,
Как жаждет горних наша грудь,
Как все удушливо-земное
Она хотела б оттолкнуть!

На недоступные громады
Смотрю по целым я часам,-
Какие росы и прохлады
Оттуда с шумом льются к нам!
Вдруг просветлеют огнецветно
Их непорочные снега:
По ним проходит незаметно
Небесных ангелов нога...


Октябрь 1860

НА ЮБИЛЕЙ КНЯЗЯ ПЕТРА АНДРЕЕВИЧА ВЯЗЕМСКОГО

У Музы есть различные пристрастья,
Дары ее даются не равно;
Стократ она божественнее счастья,
Но своенравна, как оно.

Иных она лишь на заре лелеет,
Целует шелк их кудрей молодых,
Но ветерок чуть жарче лишь повеет-
И с первым сном она бежит от них.

Тем у ручья, на луговине тайной,
Нежданная, является порой,
Порадует улыбкою случайной,
Но после первой встречи нет второй!

Не то от ней присуждено вам было:
Вас, юношей, настигнув в добрый час,
Она в душе вас крепко полюбила
И долго всматривалась в вас.

Досужая, она не мимоходом
Пеклась о вас, ласкала, берегла,
Растила ваш талант, и с каждым годом
Любовь ее нежнее все была.

И как с годами крепнет, пламенея,
Сок благородный виноградных лоз,-
И в кубок ваш все жарче и светлее
Так вдохновение лилось.

И никогда таким вином, как ныне,
Ваш славный кубок венчан не бывал.
Давайте ж, князь, подымем в честь богине
Ваш полный, пенистый фиал!

Богине в честь, хранящей благородно
Залог всего, что свято для души,
Родную речь... расти она свободно
И подвиг свой великий доверши!

Потом мы все, в молитвенном молчанье,
Священные поминки сотворим,
Мы сотворим тройное возлиянье
Трем незабвенно-дорогим.

Нет отклика на голос, их зовущий,
Но в светлый праздник ваших именин
Кому ж они не близки, не присущи -.
Жуковский, Пушкин, Карамзин!..

Так верим мы, незримыми гостями
Теперь они, покинув горний мир,
Сочувственно витают между нами
И освящают этот пир.

За ними, князь, во имя Музы вашей,
Подносим вам заздравное вино,
И долго-долго в этой светлой чаше
Пускай кипит и искрится оно!..


Около 25 февраля 1861

АЛЕКСАНДРУ ВТОРОМУ

Ты взял свой день... Замеченный от века
Великою господней благодатью-
Он рабский образ сдвинул с человека
И возвратил семье меньшую братью...


25 марта 1861

* * *

Я знал ее еще тогда
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом...

И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда, незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы...

Вся жизнь ее тогда была
Так совершенна, так цела
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.


27 марта 1861

* * *

Недаром русские ты с детства помнил звуки
И их сберег в себе сочувствием живым-
Теперь для двух миров, на высоте науки,
Посредником стоишь ты мировым...


Март(?) 1861

КНЯЗЮ П. А. ВЯЗЕМСКОМУ,

Теперь не то, что за полгода,
Теперь не тесный круг друзей-
Сама великая природа
Ваш торжествует юбилей...

Смотрите, на каком просторе
Она устроила свой пир-
Весь этот берег, это море,
Весь этот чудный летний мир...

Смотрите, как, облитый светом,
Ступив на крайнюю ступень,
С своим прощается поэтом
Великолепный этот день...

Фонтаны плещут тиховейно,
Прохладой сонной дышит сад-
И так над вами юбилейно
Петровы липы здесь шумят...


12 июля 1861

* * *

Играй, покуда над тобою
Еще безоблачна лазурь;
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты - жизнь, назначенная к бою,
Ты - сердце, жаждущее бурь...

Как часто, грустными мечтами
Томимый, на тебя гляжу,
И взор туманится слезами...
Зачем? Что общего меж нами?
Ты жить идешь - я ухожу.

Я слышал утренние грезы
Лишь пробудившегося дня...
Но поздние, живые грозы,
Но взрыв страстей, но страсти слезы,-
Нет, это все не для меня!

Но, может быть, под зноем лета
Ты вспомнишь о своей весне...
О, вспомни и про время это,
Как о забытом до рассвета,
Нам смутно грезившемся сне.


25 июля 1861

ПРИ ПОСЫЛКЕ НОВОГО ЗАВЕТА

Не легкий жребий, не отрадный,
Был вынут для тебя судьбой,
И рано с жизнью беспощадной
Вступила ты в неравный бой.

Ты билась с мужеством немногих
И в этом роковом бою
Из испытаний самых строгих
Всю душу вынесла свою.

Нет, жизнь тебя не победила,
И ты в отчаянной борьбе
Ни разу, друг, не изменила
Ни правде сердца, ни себе.

Но скудны все земные силы:
Рассвирепеет жизни зло-
И нам, как на краю могилы,
Вдруг станет страшно-тяжело.

Вот в эти-то часы с любовью
О книге сей ты вспомяни-
И всей душой, как к изголовью,
К ней припади и отдохни.


<Октябрь> 1861

* * *

Он прежде мирный был казак,
Теперь он попечитель дикий;
Филиппов сын - положим, так,
А все не Александр Великий.


1861

* * *

Иным достался от природы
Инстинкт пророчески-слепой,-
Они им чуют-слышат воды
И в темной глубине земной...

Великой Матерью любимый,
Стократ завидней твой удел-
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое ее узрел...


14 апреля 1862

А. А. ФЕТУ

Тебе сердечный мой поклон
И мой, каков ни есть, портрет,
И пусть, сочувственный поэт,
Тебе хоть молча скажет он,
Как дорог был мне твой привет,
Как им в душе я умилен.


14 апреля 1862

* * *

Затею этого рассказа
Определить мы можем так:
То грязный русский наш кабак
Придвинут к высотам Кавказа.


Февраль (?) 1863

* * *

Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.

Осьмой уж месяц длятся эти битвы
Геройский пыл, предательство и ложь,
Притон разбойничий в дому Молитвы,
В одной руке распятие и нож.

И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду божью
Людская кривда к бою не звала!..

И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье слова-
Все поднялось и все грозит тебе,

О край родной! - такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней..
Велико, знать, о Русь, твое значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей!


Начало августа 1863

ЕГО СВЕТЛОСТИ КНЯЗЮ А. А. СУВОРОВУ

Гуманный внук воинственного деда,
Простите нам, наш симпатичный князь,
Что русского честим мы людоеда,
Мы, русские, Европы не спросясь!..

Как извинить пред вами эту смелость?
Как оправдать сочувствие к тому,
Кто отстоял и спас России целость,
Всем жертвуя призванью своему,-

Кто всю ответственность, весь труд и бремя
Взял на себя в отчаянной борьбе,
И бедное, замученное племя,
Воздвигнув к жизни, вынес на себе,-

Кто, избранный для всех крамол мишенью,
Стал и стоит, спокоен, невредим,
Назло врагам, их лжи и озлобленью,
Назло, увы, и пошлостям родным.

Так будь и нам позорною уликой
Письмо к нему от нас, его друзей!
Но нам сдается, князь, ваш дед великий
Его скрепил бы подписью своей.


12 ноября 1863

* * *

Как летней иногда порою
Вдруг птичка в комнату влетит
И жизнь и свет внесет с собою,
Все огласит и озарит;

Весь мир, цветущий мир природы,
В наш угол вносит за собой-
Зеленый лес, живые воды
И отблеск неба голубой,-

Так мимолетной и воздушной
Явилась гостьей к нам она,
В наш мир и чопорный и душный,
И пробудила всех от сна.

Ее присутствием согрета,
Жизнь встрепенулася живей,
И даже питерское лето
Чуть не оттаяло при ней.

При ней и старость молодела,
И опыт стал учеником,
Она вертела, как хотела,
Дипломатическим клубком.

И самый дом наш будто ожил,
Ее жилицею избрав,
И нас уж менее тревожил
Неугомонный телеграф.

Но кратки все очарованья,
Им не дано у нас гостить,
И вот сошлись мы для прощанья,-
Но долго, долго не забыть

Нежданно-милых впечатлений,
Те ямки розовых ланит,
Ту негу стройную движений
И стан, оправленный в магнит,

Радушный смех и звучный голос,
Полулукавый свет очей
И этот длинный, тонкий волос,
Едва доступный пальцам фей.


1863

Н. И. КРОЛЮ

Сентябрь холодный бушевал,
С деревьев ржавый лист валился,
День потухающий дымился,
Сходила ночь, туман вставал.

И все для сердца и для глаз
Так было холодно-бесцветно,
Так было грустно-безответно,-
Но чья-то песнь вдруг раздалась...

И вот, каким-то обаяньем,
Туман, свернувшись, улетел,
Небесный свод поголубел
И вновь подернулся сияньем...

И все опять зазеленело,
Все обратилося к весне...
И эта греза снилась мне,
Пока мне птичка ваша пела.


1863(?)

19-ое ФЕВРАЛЯ 1864

И тихими последними шагами
Он подошел к окну. День вечерел,
И чистыми, как благодать, лучами
На западе светился и горел.
И вспомнил он годину обновленъя-
Великий день, новозаветный день,-
И на лице его от умиленья
Предсмертная вдруг озарилась тень.

Два образа, заветные, родные,
Что как святыню в сердце он носил,
Предстали перед ним - царь и Россия,
И от души он их благословил.
Потом главой припал он к изголовью,
Последняя свершалася борьба,-
И сам спаситель отпустил с любовью
Послушного и верного раба.


Межеду 19 и 21 февраля 1864

* * *

Не всё душе болезненное снится:
Пришла весна - и небо прояснится.


12 апреля 1864

* * *

Утихла биза... Легче дышит
Лазурный сонм женевских вод-
И лодка вновь по ним плывет,
И снова лебедь их колышет.

Весь день, как летом, солнце греет,
Деревья блещут пестротой,
И воздух ласковой волной,
Их пышность ветхую лелеет.

А там, в торжественном покое,
Разоблаченная с утра,
Сияет Белая гора,
Как откровенье неземное.

Здесь сердце так бы все забыло,
Забыло б муку всю свою,
Когда бы там - в родном краю-
Одной могилой меньше было...


11 октября 1864

* * *

Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали.
Лил теплый летний дождь - его струи
    По листьям весело звучали.

И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала - увлечена,
Погружена в сознательную думу...

И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
    "О, как все это я любила!"
. . . . . . . . . . . . . .

Любила ты, и так, как ты, любить-
Нет, никому еще не удавалось!
О господи!.. и это пережить...
И сердце на клочки не разорвалось...


Октябрь или первая половина декабря 1864

* * *

Как неразгаданная тайна,
Живая прелесть дышит в ней-
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей.

Земное ль в ней очарованье,
Иль неземная благодать?
Душа хотела б ей молиться,
А сердце рвется обожать...


3 ноября 1864

* * *

О, этот Юг, о, эта Ницца!..
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет - и не может...

Нет ни полета, ни размаху-
Висят поломанные крылья,
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья...


21 ноября 1864

* * *

Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
Душою чистой иль греховной
Ты вдруг почувствуешь живей,
Что есть мир лучший, мир духовный.


Ноябрь 1864

ENCYCLICA ;

Был день, когда господней правды молот
Громил, дробил ветхозаветный храм
И, собственным мечом своим заколот,
В нем издыхал первосвященник сам.

Еще страшней, еще неумолимей
И в наши дни - дни божьего суда-
Свершится казнь в отступническом Риме
Над лженаместником Христа.

Столетья шли, ему прощалось много,
Кривые толки, темные дела,
Но не простится правдой бога
Его последняя хула...

Не от меча погибнет он земного,
Мечом земным владевший столько лет,-
Его погубит роковое слово:
"Свобода совести есть бред!"


21 декабря 1864

; Энциклика (лат.) - папское послание.


КНЯЗЮ ГОРЧАКОВУ

Вам выпало призванье роковое,
Но тот, кто призвал вас, и соблюдет.
Все лучшее в России, все живое
Глядит на вас, и верит вам, и ждет.

Обманутой, обиженной России
Вы честь спасли,- и выше нет заслуг;
Днесь подвиги вам предстоят иные:
Отстойте мысль ее, спасите дух...


1864

* * *

Как хорошо ты, о море ночное,-
Здесь лучезарно, там сизо-темно...
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно...

На бесконечном, на вольном просторе
Блеск и движение, грохот и гром...
Тусклым сияньем облитое море,
Как хорошо ты в безлюдье ночном!

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звезды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою-
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою...


Январь 1865

* * *

Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя,-
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя...

Душа, душа, которая всецело
Одной заветной отдалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови!

Он, милосердный, всемогущий,
Он, греющий своим лучом
И пышный цвет, на воздухе цветущий,
И чистый перл на дне морском.


11 января 1865

ОТВЕТ НА АДРЕС

Себя, друзья, морочите вы грубо-
Велик с Россией ваш разлад.
Куда вам в члены Английских палат:
Вы просто члены Английского клуба...


Вторая половина января 1865

* * *

Есть и в моем страдальческом застое
Часы и дни ужаснее других...
Их тяжкий гчет, их бремя роковое
Не выскажет, не выдержит мой стих.

Вдруг все замрет. Слезам и умиленью
Нет доступа, все пусто и темно,
Минувшее не веет легкой тенью,
А под землей, как труп, лежит оно.

Ах, и над ним в действительности ясной,
Но без любви, без солнечных лучей,
Такой же мир бездушный и бесстрастный,
Не знающий, не помнящий о ней.

И я один, с моей тупой тоскою,
Хочу сознать себя и не могу-
Разбитый челн, заброшенный волною
На безымянном диком берегу.

О господи, дай жгучего страданья
И мертвенность души моей рассей:
Ты взял ее, но муку вспоминанья,
Живую муку мне оставь по ней,-

По ней, по ней, свой подвиг совершившей
Весь до конца в отчаянной борьбе,
Так пламенно, так горячо любившей
Наперекор и людям и судьбе,-

По ней, по ней, судьбы не одолевшей,
Но и себя не давшей победить,
По ней, по ней, так до конца умевшей
Страдать, молиться, верить и любить.


Конец марта 1865

* * *

Он, умирая, сомневался,
Зловещей думою томим...
Но бог недаром в нем сказался-
Бог верен избранным своим...

Сто лет прошло в труде и горе-
И вот, мужая с каждым днем,
Родная Речь уж на просторе
Поминки празднует по нем...

Уж не опутанная боле,
От прежних уз отрешена,
На всей своей разумной воле
Его приветствует она...

И мы, признательные внуки,
Его всем подвигам благим
Во имя Правды и Науки
Здесь память вечную гласим.

Да, велико его значенье-
Он, верный Русскому уму,
Завоевал нам Просвещенье,
Не нас поработил сму,-

Как тот борец ветхозаветный,
Который с Силой неземной
Боролся до звезды рассветной
И устоял в борьбе ночной.


Начало апреля 1865

* * *

Сын царский умирает в Ницце-
И из него нам строят ков...
"То божья месть за поляков",-
Вот, что мы слышим здесь, в столице...

Из чьих понятий диких, узких,
То слово вырваться могло б?..
Кто говорит так: польский поп
Или министр какой из русских?

О, эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия,-

И отповедью - да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
"Везде измена - царь в плену!"-
И Русь спасать его не встанет.


8 - 11 апреля 1865

12-ое АПРЕЛЯ 1865

Все решено, и он спокоен,
Он, претерпевший до конца,-
Знать, он пред богом был достоин
Другого, лучшего венца-

Другого, лучшего наследства,
Наследства бога своего,-
Он, наша радость с малолетства,
Он был не наш, он был его...

Но между ним и между нами
Есть связи естества сильней:
Со всеми русскими сердцами
Теперь он молится о ней,-

О ней, чью горечь испытанья
Поймет, измерит только та,
Кто, освятив собой страданья,
Стояла, плача, у креста...


12 апреля 1865

* * *

Как верно здравый смысл народа
Значенье слов определил:
Недаром, видно, от "ухода"
Он вывел слово "уходил".


30 апреля 1865

* * *

        Est in arundineis modulatio musica ripis ;

Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе,-
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник?

И от земли до крайних звезд
Все безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне,
Души отчаянной протест?


17 мая 1865

; Есть музыкальный строй в прибрежных тростниках (лат.).


ДРУГУ МОЕМУ Я. П. ПОЛОНСКОМУ

Нет боле искр живых на голос твой приветный-
Во мне глухая ночь, и нет для ней утра...
И скоро улетит - во мраке незаметный-
Последний, скудный дым с потухшего костра.


30 мая 1805

* * *

Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
С того блаженно-рокового дня,
Как душу всю свою она вдохнула,
Как всю себя перелила в меня.

И вот уж год, без жалоб, без упреку,
Утратив все, приветствую судьбу...
Быть до конца так страшно одиноку,
Как буду одинок в своем гробу.


15 июля 1865

* * *

Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье...
Что это? Сон иль ожиданье,
И близок день или далек?
Чуть-чуть белеет темя rop,
Еще в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют селы,
Но к небу подымите взор...

Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытной страстью рдея,
Она все ярче, все живее-
Вся разгорается она-
Еще минута, и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей...


29 июля 1865

НАКАНУНЕ ГОДОВЩИНЫ 4 АВГУСТА 1864 г.

Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня...
Тяжело мне, замирают ноги...
Друг мой милый, видишь ли меня?

Все темней, темнее над землею-
Улетел последний отблеск дня...
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?

Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня...
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?


3 августа 1865

* * *

Как неожиданно и ярко,
На влажной неба синеве,
Воздушная воздвиглась арка
В своем минутном торжестве!
Один конец в леса вонзила,
Другим за облака. ушла-
Она полнеба обхватила
И в высоте изнемогла.

О, в этом радужном виденье
Какая нега для очей!
Оно дано нам на мгновенье,
Лови его - лови скорей!
Смотри - оно уж побледнело,
Еще минута, две - и что ж?
Ушло, как то уйдет всецело,
Чем ты и дышишь и живешь.


5 августа 1865

* * *

Ночное небо так угрюмо,
Заволокло со всех сторон.
То не угроза и не дума,
То вялый, безотрадный сон.
Одни зарницы огневые,
Воспламеняясь чередой,
Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой.

Как по условленному знаку,
Вдруг неба вспыхнет полоса,
И быстро выступят из мраку
Поля и дальние леса.
И вот опять все потемнело,
Все стихло в чуткой темноте-
Как бы таинственное дело
Решалось там - на высоте.


18 августа 1865

* * *

Нет дня, чтобы душа не ныла,
Не изнывала б о былом,
Искала слов, не находила,
И сохла, сохла с каждым днем,-

Как тот, кто жгучею тоскою
Томился по краю родном
И вдруг узнал бы, что волною
Он схоронен на дне морском.


23 ноября 1865

* * *

Как ни бесилося злоречье,
Как ни трудилося над ней,
Но этих глаз чистосердечье-
Оно всех демонов сильней.

Все в ней так искренно и мило,
Так все движенья хороши;
Ничто лазури не смутило
Ее безоблачной души.

К ней и пылинка не пристала
От глупых сплетней, злых речей;
И даже клевета не смяла
Воздушный шелк ее кудрей.


21 декабря 1865

ГРАФИНЕ А. Д. БЛУДОВОЙ

Как жизнь ни сделалась скуднее,
Как ни пришлось нам уяснить
То, что нам с каждым днем яснее,
Что пережить - не значит жить,-

Во имя милого былого,
Во имя вашего отца
Дадим же мы друг другу слово:
Не изменяться до конца.


1 марта 1866

* * *

Когда сочувственно на наше слово
    Одна душа отозвалась-
Не нужно нам возмездия иного,
    Довольно с нас, довольно с нас...


12 апреля 1866

КНЯЗЮ СУВОРОВУ

Два разнородные стремленья
В себе соединяешь ты:
Юродство без душеспасенья
И шутовство без остроты.

Сама природа, знать, хотела
Тебя устроить и обречь
На безответственное дело,
На безнаказанную речь.


Апрель 1866

* * *

И в божьем мире то ж бывает,
И в мае снег идет порой,
А все ж Весна не унывает
И говорит: "Черед за мной!.."

Бессильна, как она ни злися,
Несвоевременная дурь,-
Метели, вьюги улеглися,
Уж близко время летних бурь.


11 мая 1866

* * *

Когда расстроенный кредит
Не бьется кое-как,
А просто на мели сидит,
Сидит себе как рак,-
Кто ж тут спасет, кто пособит?
Ну кто ж, коль не моряк.


3 июня 1866

* * *

Тихо в озере струится
Отблеск кровель золотых,
Много в озеро глядится
Достославностей былых.
Жизнь играет, солнце греет,
Но под нею и под ним
Здесь былое чудно веет
Обаянием своим.

Солнце светит золотое,
Блещут озера струи...
Здесь великое былое
Словно дышит в забытьи;
Дремлет сладко-беззаботно,
Не смущая дивных снов
И тревогой мимолетной
Лебединых голосов...


Июль 1866

* * *

    На гробовой его покров
Мы, вместо всех венков, кладем слова простые:
Не много было б у него врагов,
    Когда бы не твои, Россия.


2 сентября 1866

* * *

Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать,-

Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;

От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;

От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;

Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,-
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.


Начало сентября 1866

* * *

Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.

Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжественные флаги
Тихим веяньем струит.

Блеск горячий солнце сеет
Вдоль по невской глубине-
Югом блещет, югом веет,
И живется как во сне.

Все привольней, все приветней
Умаляющнйся день,-
И согрета негой летней
Вечеров осенних тень.

Ночью тихо пламенеют
Разноцветные огни...
Очарованные ночи,
Очарованные дни.

Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви.

Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей и любимой
Человеческой душой.

В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.

И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откровенье
И во всем отозвалось...

Небывалое доселе
Понял вещий наш народ,
И Дагмарина неделя
Перейдет из рода в род.


17 сентября 1866

* * *

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать-
В Россию можно только верить.


28 ноября 1866

НА ЮБИЛЕЙ Н. М. КАРАМЗИНА

Великий день Карамзина
Мы, поминая братской тризной,
Что скажем здесь перед отчизной,
На что б откликнулась она?

Какой хвалой благоговейной,
Каким сочувствием живым
Мы этот славный день почтим-
Народный праздник и семейный?

Какой пошлем тебе привет-
Тебе, наш добрый, чистый гений,
Средь колебаний и сомнений
Многотревожных этих лет?

При этой смеси безобразной
Бессильной правды, дерзкой лжи,
Так ненавистной для души
Высокой и ко благу страстной,-

Души, какой твоя была,
Как здесь она еще боролась,
Но на призывный божий голос
Неудержимо к цели шла?

Мы скажем: будь нам путеводной,
Будь вдохновительной звездой-
Свети в наш сумрак роковой,
Дух целомудренно-свободный,

Умевший все совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Все человечески-благое,
И русским чувством закрепить,-

Умевший, не сгибая выи
Пред обаянием венца,
Царю быть другом до конца
И верноподданным России...


30 ноября - 1 декабря 1866

* * *

Ты долго ль будешь за туманом
Скрываться, Русская звезда,
Или оптическим обманом
Ты обличишься навсегда?

Ужель навстречу жадным взорам,
К тебе стремящимся в ночи,
Пустым и ложным метеором
Твои рассыплются лучи?

Все гуще мрак, все пуще горе,
Все неминуемей беда-
Взгляни, чей флаг там гибнет в море,
Проснись - теперь иль никогда...


20 декабря 1866

* * *

Хотя б она сошла с лица земного,
В душе царей для правды есть приют.
Кто не слыхал торжественного слова?
Века векам его передают.

И что ж теперь? Увы, что видим мы?
Кто приютит, кто призрит гостью божью?
Ложь, злая ложь растлила все умы,
И целый мир стал воплощенной ложью!..

Опять Восток дымится свежей кровью,
Опять резня... повсюду вой и плач,
И снова прав пирующий палач,
А жертвы... преданы злословью!

О, этот век, воспитанный в крамолах,
Век без души, с озлобленным умом,
На площадях, в палатах, на престолах-
Везде он правды личным стал sparoM!

Но есть еще один приют державный,
Для правды есть один святой алтарь:
В твоей душе он, царь наш православный,
Наш благодушный, честный русский царь!


31 декабря 1866

* * *

Над Россией распростертой
Встал внезапною грозой
Петр, по прозвищу четвертый,
Аракчеев же второй.


1866 или 1867

* * *

Как этого посмертного альбома
Мне дороги заветные листы,
Как все на них так родственно-знакомо,
Как полно все душевной теплоты!

Как этих строк сочувственная сила
Всего меня обвеяла былым!
Храм опустел, потух огонь кадила,
Но жертвенный еще курится дым.


1 марта 1867

ДЫМ

Здесь некогда, могучий и прекрасный,
Шумел и зеленел волшебный лес,-
Не лес, а целый мир разнообразный,
Исполненный видений и чудес.

Лучи сквозили, трепетали тени;
Не умолкал в деревьях птичий гам;
Мелькали в чаще быстрые олени,
И ловчий рог взывал по временам.

На перекрестках, с речью и приветом,
Навстречу нам, из полутьмы лесной,
Обвеянный каким-то чудным светом,
Знакомых лиц слетался целый рой.

Какая жизнь, какое обаянье,
Какой для чувств роскошный, светлый пир!
Нам чудились нездешние созданья,
Но близок был нам этот дивный мир.

И вот опять к таинственному лесу
Мы с прежнею любовью подошли.
Но где же он? Кто опустил завесу,
Спустил ее от неба до земли?

Что это? Призрак, чары ли какие?
Где мы? И верить ли глазам своим?
Здесь дым один, как пятая стихия,
Дым - безотрадный, бесконечный дым!

Кой-где насквозь торчат по обнаженным
Пожарищам уродливые пни,
И бегают по сучьям обожженным
С зловещим треском белые огни...

Нет, это сон! Нет, ветерок повеет
И дымный призрак унесет с собой...
И вот опять наш лес зазеленеет,
Все тот же лес, волшебный и родной.


25 апреля 1867

СЛАВЯНАМ

Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы - свои!

Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей,-
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех!

Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России - не прощают sacs

Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: - Это я!
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!

Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда. создалась:
Для них - закон и равноправно=ть,
Для нас - насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.

И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь
И тяготеет и над нами-
Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей
Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!

А между нас,- позор немалый,-
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.

Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим провиденью-
Ему известны день и час...

И эта вера в правду бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди...
Он жив - верховный промыслитель,
И суд его не оскудел,
И слово царь-освободитель
За русский выступит предел...


Начало мая 1867

СЛАВЯНАМ

    Man mu; die Slaven an die Mauer dr;cken ;

Они кричат, они грозятся:
"Вот к стенке мы славян прижмем!"
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске cвoeм!..

Да, стенка есть - стена большая,-
И вас не трудно к ней прижать.
Да польза-то для них какая?
Вот, вот что трудно угадать.

Ужасно та стена упруга,
Хоть и гранитная скала,-
Шестую часть земного круга
Она давно уж обошла...

Ее не раз и штурмовали-
Кой-где сорвали камня три,
Но напоследок отступали
С разбитым лбом богатыри...

Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой:
Она не то чтоб угрожала,
Но... каждый камень в ней живой...

Так пусть же бешеным напором
Теснят вас немцы и прижмут
К ее бойницам и затворам,-
Посмотрим, что они возьмут!

Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их,-
Не выдаст вас страна родная,
Не оттолкнет она своих.

Она расступится пред вами
И, как живой для вас оплот,
Меж вами станет и врагами
И к ним поближе подойдет.


11 - 16 мая 1867

; Славян надо прижать к стене (нем.).


* * *

Напрасный труд - нет, их не вразумишь,-
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.


Май 1867

НА ЮБИЛЕЙ КНЯЗЯ А. М. ГОРЧАКОВА

В те дни кроваво-роковые,
Когда, прервав борьбу свою,
В ножны вложила меч Россия-
Свой меч, иззубренный в бою,-
Он волей призван был державной
Стоять на страже,- и он стал,
И бой отважный, бой неравный
Один с Европой продолжал.

И вот двенадцать лет уж длится
Упорный поединок тот;
Иноплеменный мир дивится,
Одна лишь Русь его поймет.
Он первый угадал, в чем дело,
И им впервые русский дух
Союзной силой признан смело,-
И вот венец его заслуг.


13 июня 1867

* * *

Как ни тяжел последний час-
Та непонятная для нас
Истома смертного страданья,-
Но для души еще страшней
Следить, как вымирают в ней
Все лучшие воспоминанья...


14 октября 1867

* * *

Свершается заслуженная кара
За тяжкий грех, тысячелетний грех...
Не отвратить, не избежать удара-
И правда божья видима для всех...

То божьей правды праведная кара,
И, ей в отпор чью помошь ни зови,
Свершится суд... и папская тиара
В последний раз купается в крови.

А ты, ее носитель неповинный,-
Спаси тебя господь и отрезви-
Молись ему, чтобы твои седины
Не осквернились в пролитой крови.


27 октября 1867

ПО ПРОЧТЕНИИ ДЕПЕШ ИМПЕРАТОРСКОГО КАБИНЕТА, НАПЕЧАТАННЫХ В "JOURNAL DE ST.-PETERSBOURG"

Когда свершится искупленье
И озарится вновь Восток,-
О, как поймут тогда значенье
Великолепных этих строк!

Как первый яркий луч денницы,
Коснувшись, их воспламенит
И эти вещие страницы
Озолотит и освятит!

И в излиянье чувств народных,
Как божья чистая роса,
Племен признательно-свободных
На них затеплится слеза!

На них записана вся повесть
О том, что было и что есть;
Изобличив Европы совесть,
Они спасли России честь!


5 декабря 1867

* * *

Опять стою я над Невой,
И снова, как в былые годы,
Смотрю и я, как бы живой,
На эти дремлющие воды.

Нет искр в небесной синеве,
Все стихло в бледном обаянье,
Лишь по задумчивой Неве
Струится лунное сиянье.

Во сне ль все это снится мне,
Или гляжу я в самом деле,
На что при этой же луне
С тобой живые мы глядели?


Июнь 1868

ПОЖАРЫ

Широко, необозримо,
Грозной тучею сплошной,
Дым за дымом, бездна дыма
Тяготеет над землей.

Мертвый стелется кустарник,
Травы тлятся, не горят,
И сквозит на крае неба
Обожженных елей ряд.

На пожарище печальном
Нет ни искры, дым один,-
Где ж огонь, злой истребитель,
Полномочный властелин?

Лишь украдкой, лишь местамн,
Словно красный зверь какой,
Пробираясь меж кустами,
Пробежит огонь живой!

Но когда наступит сумрак,
Дым сольется с темнотой,
Он потешными огнями
Весь осветит лагерь свой.

Пред стихийной вражьей силой
Молча, руки опустя,
Человек стоит уныло-
Беспомощное дитя.


16 июля 1868

* * *

В небе тают облака,
И, лучистая на зное,
В искрах катится река,
Словно зеркало стальное...

Час от часу жар сильней,
Тень ушла к немым дубровам,
И с белеющих полей
Веет запахом медовым.

Чудный день! Пройдут века-
Так же будут, в вечном строе,
Течь и искриться река
И поля дышать на зное.


2 августа 1868

МИХАИЛУ ПЕТРОВИЧУ ПОГОДИНУ

Стихов моих вот список безобразный-
Не заглянув в него, дарю им вас,
Не совладал с моею ленью праздной,
Чтобы она хоть вскользь им занялась...

В наш век стихи живут два-три мгновенья,
Родились утром, к вечеру умрут...
О чем же хлопотать? Рука забвенья
Как раз свершит свой корректурный труд.


Конец августа 1868

ПАМЯТИ Е. П. КОВАЛЕВСКОГО

И вот в рядах отечественной рати
Опять не стало смелого бойца-
Опять вздохнут о горестной утрате
Все честные, все русские сердца.

Душа живая, он необоримо
Всегда себе был верен и везде-
Живое пламя, часто не без дыма
Горевшее в удушливой среде...

Но в правду верил он, и не смущался,
И с пошлостью боролся весь свой век,
Боролся - и ни разу не поддался...
Он на Руси был редкий человек.

И не Руси одной по нем сгрустнется-
Он дорог был и там, в земле чужой,
И там, где кровь так безотрадно льется,
Почтут его признательной слезой.


21 сентября 1868

* * *

Печати русской доброхоты,
Как всеми вами, господа,
Тошнит ее - но вот беда,
Что дело не дойдет до рвоты.


1868(?)

* * *

Вы не родились поляком,
Хоть шляхтич вы по направленью,
А русский вы - сознайтесь в том-
По Третьему лишь отделенью.

Слуга влиятельных господ,
С какой отвагой благородной
Громите речью вы свободной
Всех тех, кому зажали рот!

Недаром вашим вы пером
Аристократии служили-
В какой лакейской изучили
Вы этот рыцарский прием?


Середина января 1869

* * *

"Нет, не могу я видеть вас..."-
Так говорил я в самом деле,
И не один, а сотню раз,-
А вы - и верить не хотели.

В одном доносчик мой неправ-
Уж если доносить решился,
Зачем же, речь мою прервав,
Он досказать не потрудился?

И нынче нудит он меня-
Шутник и пошлый и нахальный-
Его затею устраня,
Восстановить мой текст буквальный.

Да, говорил я, и не раз-
То не был случай одинокий-
Мы все не можем видеть вас-
Без той сочувственно-глубокой

Любви сердечной и святой,
С какой - как в этом не сознаться?-
Своею лучшею звездой
Вся Русь привыкла любоваться.


5 февраля 1869

* * *

    Великий день Кирилловой кончины-
Каким приветствием сердечным и простым
    Тысячелетней годовщины
    Святую память мы почтим?

Какими этот день запечатлеть словами,
    Как не словами, сказанными им,
Когда, прощаяся и с братом и с друзьями,
Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим...

    Причастные его труду,
Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
И мы, и мы его тянули борозду
    Среди соблазнов и сомнений.

И в свой черед, как он, не довершив труда,
И мы с нее сойдем, и, словеса святые
Его воспомянув, воскликнем мы тогда:
"Не изменяй себе, великая Россия!

    Не верь, не верь чужим, родимый край,
Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
И, как святой Кирилл, и ты не покидай
    Великого служения славянам"...


13 февраля 1869

* * *

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,-
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...


27 февраля 1869

* * *

Две силы есть - две роковые силы,
Всю жизнь свою у них мы под рукой,
От колыбельных дней и до могилы,-
Одна есть Смерть, другая - Суд людской.

И та и тот равно неотразимы,
И безответственны и тот и та,
Пощады нет, протесты нетерпимы,
Их приговор смыкает всем уста..:

Но Смерть честней - чужда лицеприятью,
Не тронута ничем, не смущена,
Смиренную иль ропщущую братью-
Своей косой равняет всех она.

Свет не таков: борьбы, разноголосья-
Ревнивый властелин - не терпит он,
Не косит сплошь, но лучшие колосья
Нередко с корнем вырывает вон.

И горе ей - увы, двойное горе,-
Той гордой силе, гордо-молодой,
Вступающей с решимостью во взоре,
С улыбкой на устах - в неравный бой.

Когда она, при роковом сознанье
Всех прав своих, с отвагой красоты,
Бестрепетно, в каком-то обаянье
Идет сама навстречу клеветы,

Личиною чела не прикрывает,
И не дает принизиться челу,
И с кудрей молодых, как пыль, свевает
Угрозы, брань и страстную хулу,-

Да, горе ей - и чем простосердечней,
Тем кажется виновнее она...
Таков уж свет: он там бесчеловечней,
Где человечно-искренней вина.


Март 1869

11-ое МАЯ 1869

Нас всех, собравшихся на общий праздник
                снова,
Учило нынче нас евангельское слово
    В своей священной простоте:
"Не утаится Град от зрения людского,
    Стоя на горней высоте".

Будь это и для нас возвещено не всуе-
    Заветом будь оно и нам,
И мы, великий день здесь братски
                торжествуя,
Поставим наш союз на высоту такую,
Чтоб всем он виден был - всем братским
                племенам.


11 мая 1869

* * *

Как насаждения Петрова
В Екатерининской долине
Деревья пышно разрослись,-
Так насаждаемое ныне
Здесь русское живое слово
Расти и глубже коренись.


Май 1869

АНДРЕЮ НИКОЛАЕВИЧУ МУРАВЬЕВУ

Там, где на высоте обрыва
Воздушно-светозарный храм
Уходит ввыспрь - очам на диво,
Как бы парящий к небесам;
Где Первозванного Андрея
Еще поднесь сияет крест,
На небе киевском белея,
Святой блюститель этих мест,-

К стопам его свою обитель
Благоговейно прислоня,
Живешь ты там - не праздный житель,-
На склоне трудового дня.
И кто бы мог без умиленья
И ныне не почтить в тебе
Единство жизни и стремленья
И твердость стойкую в борьбе?

Да, много, много испытаний
Ты перенес и одолел...
Живи ж не в суетном сознанье
Заслуг своих и добрых дел;
Но для любви, но для примера,
Да убеждаются тобой,
Что может действенная вера
И мысли неизменный строй.


Август 1869

В ДЕРЕВНЕ

Что за отчаянные крики,
И гам, и трепетанье крыл?
Кто этот гвалт безумно-дикий
Так неуместно возбудил?
Ручных гусей и уток стая
Вдруг одичала и летит.
Летит - куда, сама не зная,
И, как шальная, голосит.

Какой внезапною тревогой
Звучат все эти голоса!
Не пес, а бес четвероногой,
Бес, обернувшийся во пса,
В порыве буйства, для забавы,
Самоуверенный нахал,
Смутил покой их величавый
И их размыкал, разогнал!

И словно сам он, вслед за ними,
Для довершения обид,
С своими нервами стальными,
На воздух взвившись, попетит!
Какой же смысл в движенье этом?
Зачем вся эта трата сил?
Зачем испуг таким полетом
Гусей и уток окрылил?

Да, тут есть цель! В ленивом стаде
Замечен страшный был застой,
И нужен стал, прогресса ради,
Внезапный натиск роковой.
И вот благое провиденье
С цепи спустило сорванца,
Чтоб крыл своих предназначенье
Не позабыть им до конца.

Так современных проявлений
Смысл иногда и бестолков,-
Но тот же современный гений
Всегда их выяснить готов.
Иной, ты скажешь, просто лает,
А он свершает высший долг-
Он, осмысляя, развивает
Утиный и гусиный толк.


16 августа 1869

* * *

Природа - сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.


Август 1869

ЧЕХАМ ОТ МОСКОВСКИХ СЛАВЯН

На ваши, братья, празднества,
Навстречу вашим ликованьям,
Навстречу вам идет Москва
С благоговейным упованьем.

В среду восторженных тревог,
В разгар великого волненья,
Приносит вам она залог,
Залог любви и единенья.

Примите же из рук ея
То, что и вашим прежде было,
Что старочешская семья
Такой ценой себе купила,-

Такою страшною ценой,
Что память эта и поныне-
И вашей лучшею святыней
И вашей жизненной струей.

Примите Чашу! Вам звездой
В ночи судеб она светила
И вашу немощь возносила
Над человеческой средой.

О, вспомните, каким она
Была вам знаменьем любимым,
И что в костре неугасимом
Она для вас обретена.

И этой-то великой мзды,
Отцов великих достоянья,
-За все их тяжкие труды,
За все их жертвы и страданья,

Себя лишать даете вы
Иноплеменной дерзкой ложью,
Даете ей срамить, увы,
И честь отцов и правду божью!

И долго ль, долго ль этот плен,
Из всех тягчайший, плен духовный,
Еще сносить ты осужден,
О чешский люд единокровный?

Нет, нет, недаром благодать
На вас призвали предки ваши,
И будет вам дано понять,
Что нет спасенья вам без Чаши.

Она лишь разрешит вконец
Загадку вашего народа:
В ней и духовная свобода,
И единения венец.

Придите ж к дивной Чаше сей,
Добытой лучшей вашей кровью,
Придите, приступите к ней
С надеждой, верой и любовью.


Около 24 августа 1869

* * *

Как нас ни угнетай разлука,
Не покоряемся мы ей-
Для сердца есть другая мука,
Невыносимей и больней.

Пора разлуки миновала,
И от нее в руках у нас
Одно осталось покрывало,
Полупрозрачное для глаз.

И знаем мы: под этой дымкой
Все то, по чем душа болит,
Какой-то странной невидимкой
От нас таится - и молчит.

Где цель подобных искушений?
Душа невольно смущена,
И в колесе недоумений
Вертится нехотя она.

Пора разлуки миновала,
И мы не смеем, в добрый час,
Задеть и сдернуть покрывало,
Столь ненавистное для нас!


14 октября 1869

СОВРЕМЕННОЕ

Флаги веют на Босфоре,
Пушки празднично гремят,
Небо ясно, блещет море,
И ликует Цареград.

И недаром он ликует:
На волшебных берегах
Ныне весело пирует
Благодушный падишах.

Угощает он на славу
Милых западных друзей-
И свою бы всю державу
Заложил для них, ей-ей.

Из премудрого далека
Франкистанской их земли
Погулять на счет пророка
Все они сюда пришли.

Пушек гром и мусикия!
Здесь Европы всей привал,
Здесь все силы мировые
Свой справляют карнавал.

И при криках исступленных
Бойкий западный разгул
И в гаремах потаенных
Двери настежь распахнул.

Как в роскошной этой раме
Дивных гор и двух морей
Веселится об исламе
Христианский съезд князей!

И конца нет их приветам,
Обнимает брата брат...
О, каким отрадным светом
Звезды Запада горят!

И все ярче и милее
Светит тут звезда одна,
Коронованная фея,
Рима, дочь, его жена.

С пресловутого театра
Всех изяществ и затей,
Как вторая Клеопатра
В сонме царственных гостей,

На Восток она явилась,
Всем на радость, не на зло,
И пред нею все склонилось:
Солнце с Запада взошло!

Только там, где тени бродят
По долинам и горам
И куда уж не доходят
Эти клики, этот гам,-

Только там, где тени бродят
Там, в ночи, из свежих ран
Кровью медленно исходят
Миллионы христиан...


Первая половина октября 1869

А. Ф. ГИЛЬФЕРДИНГУ

Спешу поздравить с неудачей:
Она - блистательный успех,
Для вас почетна наипаче
И назидательна для всех.

Что русским словом столько лет
Вы славно служите России,
Про это знает целый свет,
Не знают немцы лишь родные.

Ах нет, то знают и они;
И что в славянском вражьем мире
Вы совершили - вы одни,-
Все ведают, et inde irae! ;

Во всем обширном этом крае
Они встречали вас не раз,
В Балканах, Чехах, на Дунае-
Везде, везде встречали вас.

И как же мог бы без измены,
Высокодоблестный досель,
В академические стены,
В заветную их цитадель,

Казною русской содержимый
Для этих славных оборон,
Вас, вас впустить - непобедимый
Немецкий храбрый гарнизон?


17 декабря 1869

; Отсюда - гнев (лат.).


Ю. Ф. АБАЗЕ

Так - гармонических орудий
Власть беспредельна над душой,
И любят все живые люди
Язык их темный, но родной.

В них что-то стонет, что-то бьется,
Как в узах заключенный дух,
На волю просится и рвется,
И хочет высказаться вслух...

Не то совсем при вашем пенье,
Не то мы чувствуем в себе:
Тут полнота освобожденья,
Конец и плену и борьбе...

Из тяжкой вырвавшись юдоли
И все оковы разреша,
На всей своей ликует воле
Освобожденная душа...

По всемогущему призыву
Свет отделяется от тьмы,
И мы не звуки - душу живу,
В них вашу душу слышим мы.


22 декабря 1869

* * *

Так провидение судило,
Чтоб о величии грядущем
Великого славянского царя
Возвещено вселенной было
Не гласом грома всемогущим,
А звучным писком комара.


1860-е гг.

ГУС НА КОСТРЕ

Костер сооружен, и роковое
Готово вспыхнуть пламя; все молчит,-
Лишь слышен легкий треск, и в нижнем слое
Костра огонь предательски сквозит.

Дым побежал - народ столпился гуще;
Вот все они - весь этот темный мир:
Тут и гнетомый люд, и люд гнетущий,
Ложь и насилье, рыцарство и клир.

Тут вероломный кесарь, и князей
Имперских и духовных сонм верховный,
И сам он, римский иерарх, в своей
Непогрешимости греховной.

Тут и она - та старица простая,
Не позабытая с тех пор,
Что принесла, крестясь и воздыхая,
Вязанку дров, как лепту, на костер.

И на костре, как жертва пред закланьем,
Вам праведник великий предстоит:
Уже обвеян огненным сияньем,
Он молится - и голос не дрожит...

Народа чешского святой учитель,
Бестрепетный свидетель о Христе
И римской лжи суровый обличитель
В своей высокой простоте,-

Не изменив ни богу, ни народу,
Боролся он - и был необорим-
За правду божью, за ее свободу,
За все, за все, что бредом назвал Рим.

Он духом в небе - братскою ж любовью
Еще он здесь, еще в среде своих,
И светел он, что собственною кровью
Христову кровь он отстоял для них.

О чешский край! О род единокровный!
Не отвергай наследья своего!
О, доверши же подвиг свой духовный
И братского единства торжество!

И, цепь порвав с юродствующим Римом,
Гнетущую тебя уж так давно,
На Гусовом костре неугасимом
Расплавь ее последнее звено.


15 - 17 марта 1870

* * *

Над русской Вильной стародавной
Родные теплятся кресты-
И звоном меди православной
Все огласились высоты.

Минули веки искушенья,
Забыты страшные дела-
И даже мерзость запустенья
Здесь райским крином расцвела.

Преданье ожило святое
Первоначальных лучших дней,
И только позднее былое
Здесь в царство отошло теней.

Оттуда смутным сновиденьем
Еще дано ему порой
Перед всеобщим пробужденьем
Живых тревожить здесь покой.

В тот час, как с неба месяц сходит,
В холодной, ранней полумгле,
Еще какой-то призрак бродит
По оживающей земле.


Начало июля 1870

К. Б.

Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое-
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-

Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..


26 июля 1870

ДВА ЕДИНСТВА

Из переполненной господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши!-
    Славянский мир, сомкнись тесней...

"Единство,- возвестил оракул наших дней,-
Быть может спаяно железом лишь и кровью..."
Но мы попробуем спаять его любовью,-
    А там увидим, что прочней...


Сентябрь 1870

* * *

Веленью высшему покорны,
У мысли стоя на часах,
Не очень были мы задорны,
Хотя и с штуцером в руках.

Мы им владели неохотно,
Грозили редко и скорей
Не арестантский, а почетный
Держали караул при ней.


27 октября 1870

А. В. ПЛ<ЕТНЕ>ВОЙ

Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.

И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.

И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живет,
Не все, что здесь цвело, увянет,
Не все, что было здесь, пройдет!

Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать,

Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца все претерпел.


Начало ноября 1870

* * *

Да, вы сдержали ваше слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля.

И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег свой родной.

Счастлив в наш век, кому победа
Далась не кровью, а умом,
Счастлив, кто точку Архимеда
Умел сыскать в себе самом,-

Кто, полный бодрого терпенья,
Расчет с отвагой совмещал-
То сдерживал свои стремленья,
То своевременно дерзал.

Но кончено ль противоборство?
И как могучий ваш рычаг
Осилит в умниках упорство
И бессознательность в глупцах?


Ноябрь 1870

* * *

Брат, столько лет сопутствовавший мне,
И ты ушел, куда мы все идем,
И я теперь на голой вышине
Стою один,- и пусто все кругом.

И долго ли стоять тут одному?
День, год-другой,- и пусто будет там,
Где я теперь, смотря в ночную тьму
И - что со мной, не сознавая сам...

Бесследно все - и так легко не быть!
При мне иль без меня - что нужды в том?
Все будет то ж - и вьюга так же выть,
И тот же мрак, и та же степь кругом.

Дни сочтены, утрат не перечесть,
Живая жизнь давно уж позади,
Передового нет, и я как есть,
На роковой стою очереди.


11 декабря 1870

* * *

Давно известная всем дура-
Неугомонная цензура
Кой-как питает нашу плоть-
Благослови ее господь!


1870(?)

* * *

Впросонках слышу я - и не могу
Вообразить такое сочетанье,
А слышу свист полозьев на снегу
И ласточки весенней щебетанье.


Январь или февраль 1871

ЧЕРНОЕ МОРЕ

Пятнадцать лет с тех пор минуло,
Прошел событий целый ряд,
Но вера нас не обманула-
И севастопольского гула
Последний слышим мы раскат.

Удар последний и громовый,
Он грянул вдруг, животворя;
Последнее в борьбе суровой
Теперь лишь высказано слово;
То слово - русского царя.

И все, что было так недавно
Враждой воздвигнуто слепой,
Так нагло, так самоуправно,
Пред честностью его державной
Все рушилось само собой.

И вот: свободная стихия,-
Сказал бы наш поэт родной,-
Шумишь ты, как во дни былые,
И катишь волны голубые,
И блещешь гордою красой!..

Пятнадцать лет тебя держало
Насилье в западном плену;
Ты не сдавалась и роптала,
Но час пробил - насилье пало:
Оно пошло как ключ ко дну.

Опять зовет и к делу нудит
Родную Русь твоя волна,
И к распре той, что бог рассудит,
Великий Севастополь будит
От заколдованного сна.

И то, что ты во время оно
От бранных скрыла непогод
В свое сочувственное лоно,
Отдашь ты нам - и без урона-
Бессмертный черноморский флот.

Да, в сердце русского народа
Святиться будет этот день,-
Он - наша внешняя свобода,
Он Петропавловского свода
Осветит гробовую сень...


Начало марта 1871

ВАТИКАНСКАЯ ГОДОВЩИНА

    Был день суда и осужденья-
Тот роковой, бесповоротный день,
    Когда для вящего паденья
На высшую вознесся он ступень,-

    И, божьим промыслом теснимый
И загнанный на эту высоту,
    Своей ногой непогрешимой
В бездонную шагнул он пустоту,-

    Когда, чужим страстям послушный,
Игралище и жертва темных сил,
    Так богохульно-добродушно
Он божеством себя провозгласил...

    О новом бого-человеке
Вдруг притча создалась - и в мир вошла,
    И святотатственной опеке
Христова церковь предана была.

    О, сколько смуты и волнений
С тех пор воздвиг непогрешимый тот,
    И как под бурей этих прений
Кощунство зреет и соблазн растет.

    В испуге ищут правду божью,
Очнувшись вдруг, все эти племена,
    И как тысячелетней ложью
Она для них вконец отравлена.

    И одолеть она не в силах
Отравы той, что в жилах их течет,
    В их самых сокровенных жилах,
И долго будет течь,- и где исход?

. . . . . . . . . . . . . . . . .

    Но нет, как ни борись упрямо,
Уступит ложь, рассеется мечта,
    И ватиканский далай-лама
Не призван быть наместником Христа.


6 июля 1871

* * *

От жизни той, что бушевала здесь,-
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят,- и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих - лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной.


17 августа 1871

* * *

Враг отрицательности узкой,
Всегда он в уровень шел с веком:
Он в человечестве был русский,
В науке был он человеком.


29 декабря 1871

ПАМЯТИ М. К. ПОЛИТКОВСКОЙ

        Elle а ;t; douce devant la mort ;

Многозначительное слово
Тобою оправдалось вновь:
В крушении всего земного
Была ты - кротость и любовь.

В самом преддверье тьмы могильной
Не оскудел, в последний час,
Твоей души любвеобильной
Неисчерпаемый запас...

И та же любящая сила,
С какой себе не изменя,
Ты до конца переносила
Весь жизни труд, всю злобу дня,-

Та ж торжествующая сила
Благоволенья и любви,
Не отступив, приосенила
Часы последние твои.

И ты, смиренна и послушна,
Все страхи смерти победив,
Навстречу ей шла благодушно,
Как на отеческий призыв,

О, сколько душ, тебя любивших,
О, сколько родственных сердец-
Сердец, твоею жизнью живших,
Твой ранний поразит конец!

Я поздно встретился с тобою
На жизненном моем пути,
Но с задушевною тоскою
Я говорю тебе: прости.

В наш век отчаянных сомнений,
В наш век, неверием больной,
Когда все гуще сходят тени
На одичалый мир земной,-

О, если в страшном раздвоенье,
В котором жить нам суждено,
Еще одно есть откровенье,
Есть уцелевшее звено

С великой тайною загробной,
Так это - видим, верим мы-
Исход души, тебе подобной,
Ее исход из нашей тьмы.


Начало марта 1872

; Она была кроткой перед лицом смерти (франц.).


* * *

День православного Востока,
Святись, святись, великий день,
Разлей свой благовест широко
И всю Россию им одень!

Но и святой Руси пределом
Его призыва не стесняй:
Пусть слышен будет в мире целом,
Пускай он льется через край,

Своею дальнею волною
И ту долину захватя,
Где бьется с немощью злою
Мое родимое дитя,-

Тот светлый край, куда в изгнанье
Она судьбой увлечена,
Где неба южного дыханье
Как врачебство лишь пьет она...

О, дай болящей исцеленье,
Отрадой в душу ей повей,
Чтобы в Христово воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней..


16 апреля 1872

* * *

Все отнял у меня казнящий бог:
    Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
    Чтоб я ему еще молиться мог.


Февраль 1873

БЕССОННИЦА

    (ночной момент)

Ночной порой в пустыне городской
Есть час один, проникнутый тоской,
Когда на целый город ночь сошла
И всюду водворилась мгла,
Все тихо и молчит; и вот луна взошла,
И вот при блеске лунной сизой ночи
Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,
Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев
Пустынно бьет в недремлющие очн,
И сердце в нас подкидышем бывает
И так же плачется и так же изнывает,
О жизни и любви отчаянно взывает.
Но тщетно плачется и молится оно:
Все вкруг него и пусто и темно!
Час и другой все длится жалкий стон,
Но наконец, слабея, утихает он.


Апрель 1873

* * *

Бывают роковые дни
Лютейшего телесного недуга
И страшных нравственных тревог;
И жизнь над нами тяготеет
И душит нас, как кошемар.
Счастлив, кому в такие дни
Пошлет всемилосердый бог
Неоценимый, лучший дар-
Сочувственную руку друга,
Кого живая, теплая рука
Коснется нас, хотя слегка,
Оцепенение рассеет
И сдвинет с нас ужасный кошемар
И отвратит судеб удар,-
Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь,
И верит сердце в правду и любовь.


<Май> 1873




ОТРОЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

НА НОВЫЙ 1816 ГОД

Уже великое небесное светило,
Лиюще с высоты обилие и свет,
Начертанным путем годичный круг свершило
И в ново поприще в величии грядет!-
И се! Одеянный блистательной зарею,
Пронзив эфирных стран белеющийся свод,
    Слетает с урной роковою
    Младый сын Солнца - Новый год!..

Предшественник его с лица земли сокрылся,
И по течению вратящихся времен,
Как капля в океан, он в вечность погрузился!
Сей год равно пройдет!.. Устав небес священ...
О Время! Вечности подвижное зерцало!-
Все рушится, падет под дланию твоей!.,
    Сокрыт предел твой и начало
    От слабых смертного очей!..

Века рождаются и исчезают снова,
Одно столетие стирается другим;
Что может избежать от гнева Крона злого?
Что может устоять пред грозным богом сим?
Пустынный ветр свистит в руинах Вавилона!
Стадятся звери там, где процветал Мемфис!
    И вкруг развалин Илиона
    Колючи терны обвились!..

А ты, сын роскоши! о смертный сладострастный
Беспечна жизнь твоя средь праздности и нег
Спокойно катится!.. Но ты забыл, несчастный:
Мы все должны узреть Коцита грозный брег!..
Возвышенный твой сан, льстецы твои и злато
От смерти не спасут! Ужель ты не видал,
    Сколь часто гром огнекрылатый
    Разит чело высоких скал?..

И ты еще дерзнул своей рукою жадной
Отъять насущный'хлеб у вдов и у сирот;
Изгнать из родины семейство безотрадно!..
Слепец! стезя богатств к погибели ведет!..
Разверзлась пред тобой подземная обитель!
О жертва Тартара! о жертва Эвменид,
    Блеск пышности твоей, грабитель!
    Богинь сих грозных не пленит!..

Там вечно будешь зреть секиру изощренно,
На тонком волоске висящу над главой;
Покроет плоть твою, всю в язвах изможденну,
Не ткани пурпурны - червей кипящий рой!..
Возложишь не на одр растерзанные члены,
Где б неге льстил твоей приятный мягкий пух,
    Но нет - на жупел раскаленный,-
    И вечный вопль пронзит твой слух!

Но что? сей страшный сонм! сии кровавы тени
С улыбкой злобною, они к тебе спешат!..
Они прияли смерть от варварских гонений!
От них и ожидай за варварство наград!-
Страдай, томись, злодей, ты жертва адской мести!-
Твой гроб забвенный здесь покрыла мурава!-
    И навсегда со гласом лести
    Умолкла о тебе молва!


Начало 1816

ДВУМ ДРУЗЬЯМ

В сей день, блаженный день, одна из вас прияла
И добродетели и имя девы той,
    Котора споборала
    Религии святой;
Другой же бытие Природа даровала.

Она обеих вас на то произвела,
    Чтоб ваши чувства и дела
    Взаимно счастье составляли
И полу нежному пример бы подавали.

    Разлука угнетает вас,
О верные друзьяМ Настанет вскоре час-
Приятный, сладостный, блаженный час свиданья:
    И в излиянии сердец
    Вы узрите ее конец
И позабудете минувшие страданья! ..


4 декабря 1816

* * *

    Всесилен я и вместе слаб,
    Властитель я и вместе раб,
Добро иль зло творю - о том не рассуждаю,
Я много отдаю, но мало получаю,
И в имя же свое собой повелеваю,
    И если бить хочу кого,
    То бью себя я самого.


Вторая половина 1810-х гг.

* * *

Пускай от зависти сердца зоилов ноют.
Вольтер! Они тебе вреда не нанесут...
Питомца своего Пиериды покроют
И Дивного во храм бессмертья проведут!


8 мая 1818

УРАНИЯ

Открылось! - Не мечта ль? Свет новый!
                Нова сила
Мой дух восторженный, как пламень, облекла!
Кто, отроку, мне дал парение орла!-
Се муз бесценный дар - се вдохновенья крыла!
Несусь,- и дольный мир исчез передо мной,-
    Сей мир, туманною и тесной
    Волнений и сует обвитый пеленой,-
    Исчез! - Как солнца луч златой,
    Коснулся вежд эфир небесный...
        И свеял прах земной...
Я зрю превыспренних селения чудесны...
Отсель - отверзшимся таинственным вратам-
    Благоволением судьбины
    Текут к нам дщери Мнемозины,
Честь, радость и краса народам и векам!..

Безбрежное море лежит под стопами,
И в светлой лазури спокойных валов
С горящими небо пылает звездами,
Как в чистом сердце - лик богов;
    Как тихий трепет - ожиданье;
    Окрест священное молчанье.

  И се! Как луна из-за облак, встает
  Урании остров из сребряной пены;
  Разлился вокруг немерцающий свет,
        Богинь улыбкою рожденный...
        Несутся свыше звуки лир;
        В очарованьях тонет мир!..

Эфирного тени сложив покрывала
И пояс волшебный всесильных харит,
Здесь образ Урания свой восприяла,
И звездный венец на богине горит!
Что нас на земле мечтою пленяло,
Как Истина то нам и здесь предстоит!

Токмо здесь под ясным небосклоном
Прояснится жизни мрачный ток;
Токмо здесь, забытый Аквилоном,
Льется он, и светел и глубок!
Токмо здесь прекрасен жизни гений,
Здесь, где вечны розы чистых наслаждений,
Вечно юн Поэзии венок!..

Как Фарос для душ и умов освященных,
Высоко воздвигнут Небесныя храм;.-
И Мудрость приветствует горним плененных
Вкусить от трапезы питательной там.
Окрест благодатной в зарях златоцветных,
На тронах высоких, в сиянье богов,
Сидят велелепно спасители смертных,
Создатели блага, устройства, градов;
Се Мир вечно-юный, златыми цепями
Связавший семейства, народы, царей;
Суд правый с недвижными вечно весами;
Страх божий, хранитель святых алтарей;
И ты, Благосердие, скорби отрада!
Ты, Верность, на якорь склоненна челом,
Любовь ко отчизне - отчизны ограда,
И хладная Доблесть с горящим мечом;
Ты, с светлыми вечно очами, Терпенье,
И Труд, неуклонный твой врач и клеврет...
Так вышние силы свой держат совет!..

Средь них, вкруг них в святом благоговенье
Свершает по холмам облаковидных rop
    В кругах таинственных теченье
    Наук и знаний светлый хор...
Урания одна, как солнце меж звездами,
Хранит Гармонию и правит их путями:
По манию ее могущего жезла
Из края в край течет благое просвещенье;
    Где прежде мрачна ночь была,
    Там светозарна дня явленье;

Как звезд река, по небосклону вкруг
Простершися, оно вселенну обнимает
    И блага жизни изливает
На Запад, на Восток, на Север и на Юг...
Откройся предо мной, протекших лет вселенна!
Урания, вещай, где первый был твой храм,
Твой трон и твой народ, учитель всем
                векам?-
Восток таинственный! - Чреда твоя свершенна! ..
Твой ранний день протек! Из ближних Солнце врат
Рожденья своего обителью надменно
Исходит и течет, царь томный и сомненный...
Где Вавилоны здесь, где Фивы? - где мой град?
Где славный Персеполь? - где Мемнон, мой
                глашатай?
Их нет! - Лучи его теряются в степях,
Где скорбно встретит их ловец или оратай,
Бесплодно роющий во пламенных песках;
Или, стыдливые, скользят они печально
    По мшистым ребрам пирамид...
Сокройся, бренного величья мрачный вид!..
    И солнце в путь стремится дальный:
Эгея на брегах приветственной главой
К нему склонился лавр; и на холмах Эллады
Его алтарь обвил зеленый мирт Паллады;
Его во гимнах звал Певец к себе слепой,
Кони и всадники, вожди и колесницы,
Оставивших Олимп собрание богов;
Удары гибельны Ареевой десницы,
    И сладки песни пастухов;-
Рим встал,- и Марсов гром и песни сладкогласны
Стократ на Тибровых раздалися -холмах;
И лебедь Мантуи, взрыв Трои пепл злосчастный,
Вознесся и разлил свет вечный на морях!..

Но что сретает взор? - Куда, куда ты скрылась,
Небесная! - Бежит, как бледный в мгле призрак,
        Денница света закатилась,
        Везде хаос и мрак!
"Нет! вечен свет наук; его не обнимает
Бунтующая мгла; его нетленен плод
        И не умрет!.."-
Рекла Урания и скиптром помавает,
    И бледную, изъязвленну главу
Италия от склеп железных свобождает,
Рвет узы лютых змей, на выю ставши льву!..
Всего начало здесь! .. Земля благословенна,
Долины, недра гор, источники, леса
И ты, Везувий сам! ты, бездна раскаленна,
Природы грозныя ужасная краса!
Все возвратили вы, что в ярости несытой
Неистовый Сатурн укрыть от нас хотел!
Эллады, Рима цвет из пепела исшел!
И солнце потекло вновь в путь свой даровитый!..
Феррарскому Орлу ни грозных боев ряд,
Ни чарования, ни прелести томимы,
Ни полчищ тысячи, ни злобствующий ад
Превыспренних путей нигде не воспретят:
На пламенных крылах принес он в храм Солимы
        Победу и венец;-
Там нимфы Tara, там валы Гвадалквивира
Во сретенье текут тебе, младой Певец,
Принесший песни к нам с брегов другого мира;-
    Но кто сии два гения стоят)
    Как светоносны серафимы,
    Хранители Эдемских врат
    И тайн жрецы непостижимых?-
Един с Британских вод, другой с Альпийских гор,
 Друг другу подают чудотворящи длани;
  Земного чуждые, возносят к небу взор
    В огне божественных мечтаний!..
    Почто горит лицо морских пучин?
Куда восторженны бегут Тамизы воды?
Что в трепете святом вы, Альпы, Апеннин!..
Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
Певцы бессмертные вещают бога вам:
Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;
    Другой, как благодать, благовестит спасенье
        И путь, ведущий к небесам.
И се! среди снегов Полунощи глубокой,
Под блеском хладных зорь, под свистом льдистых вьюг,
Восстал от Холмогор,- как сильный кедр, высокой,
Встает, возносится и все объемлет вкруг
    Своими крепкими ветвями;
Подъемлясь к облакам, глава его блестит
    Бессмертными плодами.
И тамо, где металл блистательный сокрыт,
Там роет землю он глубокими корнями,-
Так Росский Пиндар встал! - взнес руку к небесам,
    Да воспретит пылающим громам;
Минервы копием бьет недра он земные-
    И истекли сокровища златые;
Он повелительный простер на море взор-
И свет его горит, как Поллюкс и Кастор!..
Певец, на гроб отца, царя-героя,
    Он лавры свежие склонил
И дни бесценные блаженства и покоя
    Елизаветы озарил!

Тогда, разлившись, свет от северных сияний
Дал отблеск на крутых Аракса берегах;
И гении туда простерли взор и длани,
И Фивы новые зарделися в лучах...
    Там, там, в стране денницы,
    Возник Певец Фелицы!..

    Таинственник судеб прорек
    Царя-героя в колыбели...
Он с нами днесь! Он с неба к нам притек,
Соборы гениев с ним царственных слетели;
    Престол его обстали вкруг;
    Над ним почиет божий дух!
    И музы радостно воспели
Тебя, о царь сердец, на троне Человек!

    Твоей всесильною рукою
    Закрылись Януса врата!
    Ты оградил нас тишиною,
    Ты слава наша, красота!
Смиренно к твоему оклоняяся престолу,
    Перуны спят горе и долу.
    И здесь, где все - от благости твоей,
    Здесь паки гений просвещенья,
    Блистая светом обновленья,
    Блажит своих веселье дней!-
    Здесь клятвы он дает священны,
Что, постоянный, неизменный,
    В своей блестящей высоте,
Монарха следуя заветам и примеру,
    Взнесется, опершись на Веру,
    К своей божественной мете.


<Июнь 1820>





 Ф.И.Тютчев

                Стихотворения 1824-1873

     Ф.И.Тютчев. Лирика. В 2-х томах. Т.1
     Издание подготовил К.В. Пигарев
     Серия "Литературные памятники"
     М., "Наука", 1966
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

                От редакции

     Это  издание  является  первым  полным  собранием стихотворений Тютчева
академического типа. В то же время оно рассчитано не только на специалистов,
но  и  на  широкий  круг читателей, что определило некоторые особенности его
композиции.
     Стихотворные тексты разбиты в данном издании на два раздела.
     Первый  раздел  (1824-1873)  включает  всю основную оригинальную лирику
Тютчева,   т.  е.  ту  часть  его  наследия,  которая  является  драгоценным
достоянием  русской  и  мировой лирики. Сюда же отнесены избранные переводы,
могущие  по  своим  художественным достоинствам быть поставленными вровень с
подлинниками  и  в  наибольшей  степени несущие на себе отпечаток творческой
индивидуальности поэта. Этот раздел занимает весь первый том.
     Во  второй  раздел  (1815-1873)  вошли:  юношеские  стихи,  большинство
переводов,  политических  стихотворений  и  стихотворений "на случай" (часто
написанных  не  столько  по  внутреннему  побуждению, сколько по обязанности
или   по   просьбе   окружающих),  почти  все  эпиграммы,  стихотворения  на
французском языке. Этот раздел составляет второй том.
     Внутри   каждого  раздела  стихотворения  размещены  в  хронологическом
порядке.
     В  качестве  дополнения  ко  второму тому даются: детское стихотворение
"Любезному  папеньке",  шуточные стихи, стихотворение А. Ф. Тютчевой "Святые
горы"  в  переработке поэта, стихи, написанные во время предсмертной болезни
(за  исключением  четверостишия  "Все отнял у меня казнящий бог...", которым
завершается первый раздел), и два стихотворения, приписываемые Тютчеву.
     Другие редакции и варианты распределены соответственно по обоим томам.


                Проблеск

                Слыхал ли в сумраке глубоком
                Воздушной арфы легкий звон,
                Когда полуночь, ненароком,
                Дремавших струн встревожит сон?..

                5 То потрясающие звуки,
                То замирающие вдруг...
                Как бы последний ропот муки,
                В них отозвавшися, потух!

                Дыханье каждое Зефира
                10 Взрывает скорбь в ее струнах...
                Ты скажешь: ангельская лира
                Грустит, в пыли, по небесах!

                О, как тогда с земного круга
                Душой к бессмертному летим!
                15 Минувшее, как призрак друга,
                Прижать к груди своей хотим.

                Как верим верою живою,
                Как сердцу радостно, светло!
                Как бы эфирною струею
                20 По жилам небо протекло!

                Но ах, не нам его судили;
                Мы в небе скоро устаем, -
                И не дано ничтожной пыли
                Дышать божественным огнем.

                25 Едва усилием минутным
                Прервем на час волшебный сон,
                И взором трепетным и смутным,
                Привстав, окинем небосклон, -

                И отягченною главою,
                30 Одним лучом ослеплены,
                Вновь упадаем не к покою,
                Но в утомительные сны.


                К Н.

                Твой милый взор, невинной страсти
                полный,
                Златой рассвет небесных чувств твоих
                Не мог - увы! - умилостивить их -
                Он служит им укорою безмолвной.

                5 Сии сердца, в которых правды нет,
                Они, о друг, бегут, как приговора,
                Твоей любви младенческого взора,
                Он страшен им, как память детских лет.

                Но для меня сей взор благодеянье;
                10 Как жизни ключ, в душевной глубине
                Твой взор живет и будет жить во мне:
                Он нужен ей, как небо и дыханье.

                Таков гор_е_ духов блаженных свет,
                Лишь в небесах сияет он, небесный;
                15 В ночи греха, на дне ужасной бездны,
                Сей чистый огнь, как пламень адский,
                жжет.


                Весенняя гроза

                Люблю грозу в начале мая,
                Когда весенний, первый гром,
                Как бы резвяся и играя,
                Грохочет в небе голубом.

                5 Гремят раскаты молодые,
                Вот дождик брызнул, пыль летит,
                Повисли перлы дождевые,
                И солнце нити золотит.

                С горы бежит поток проворный,
                10 В лесу не молкнет птичий гам,
                И гам лесной и шум нагорный -
                Все вторит весело громам.

                Ты скажешь: ветреная Геба,
                Кормя Зевесова орла,
                18 Громокипящий кубок с неба,
                Смеясь, на землю пролила.


                Могила Наполеона

                Душой весны природа ожила,
                И блещет все в торжественном покое:
                Лазурь небес, и море голубое,
                И дивная гробница, и скала!
                5 Древа кругом покрылись новым цветом,
                И тени их, средь общей тишины,
                Чуть зыблются дыханием волны
                На мраморе, весною разогретом...

                Давно ль умолк Перун его побед,
                10 И гул от них стоит доселе в мире.
                . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . .
                И ум людей великой тенью полы,
                А тень его, одна, на бреге диком,
                15 Чужда всему, внимает шуму волн
                И тешится морских пернатых криком.


                Cache-Cache {*}

                Вот арфа ее в обычайном углу,
                Гвоздики и розы стоят у окна,
                Полуденный луч задремал на полу:
                Условное время! Но где же она?

                5 О, кто мне поможет шалунью сыскать,
                Где, где приютилась сильфида моя?
                Волшебную близость, как бы благодать,
                Разлитую в воздухе, чувствую я.

                Гвоздики недаром лукаво глядят,
                10 Недаром, о розы, на ваших листах
                Жарчее румянец, свежей аромат:
                Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

                Не арфы ль твоей мне послышался звон?
                В струнах ли мечтаешь укрыться златых?
                15 Металл содрогнулся, тобой оживлен,
                И сладостный трепет еще не затих.

                Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
                Как искры живые в родимом огне!
                Видал я сей пламень в знакомых очах,
                20 Его упоенье известно и мне.

                Влетел мотылек, и с цветка на другой,
                Притворно-беспечный, он начал порвать.
                О, полно кружиться, мой гость дорогой!
                Могу ли, воздушный, тебя не узнать?

                * Игра в прятки (франц.). - Ред.


                Летний вечер

                Уж солнца раскаленный шар
                С главы своей земля скатила,
                И мирный вечера пожар
                Волна морская поглотила.

                5 Уж звезды светлые взошли
                И тяготеющий над нами
                Небесный свод приподняли
                Своими влажными главами.

                Река воздушная полней
                10 Течет меж небом и землею,
                Грудь дышит легче и вольней,
                Освобожденная от зною.

                И сладкий трепет, как струя,
                По жилам пробежал природы,
                15 Как бы горячих ног ея
                Коснулись ключевые воды.


                Видение

                Есть некий час, в ночи, всемирного
                молчанья,
                И в оный час явлений и чудес
                Живая колесница мирозданья
                Открыто катится в святилище небес.

                5 Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
                Беспамятство, как Атлас, давит сушу;
                Лишь Музы девственную душу
                В пророческих тревожат боги снах!

                Бессонница

                Часов однообразный бой,
                Томительная ночи повесть!
                Язык для всех равно чужой
                И внятный каждому, как совесть!

                5 Кто без тоски внимал из нас,
                Среди всемирного молчанья,
                Глухие времени стенанья,
                Пророчески-прощальный глас?

                Нам мнится: мир осиротелый
                10 Неотразимый Рок настиг -
                И мы, в борьбе, природой целой
                Покинуты на нас самих;

                И наша жизнь стоит пред нами,
                Как призрак, на краю земли,
                15 И с нашим веком и друзьями
                Бледнеет в сумрачной дали;

                И новое, младое племя
                Меж тем на солнце расцвело,
                А нас, друзья, и наше время
                20 Давно забвеньем занесло!

                Лишь изредка, обряд печальный
                Свершая в полуночный час,
                Металла голос погребальный
                Порой оплакивает нас!


                Утро в горах

                Лазурь небесная смеется,
                Ночной омытая грозой,
                И между гор росисто вьется
                Долина светлой полосой.

                5 Лишь высших гор до половины
                Туманы покрывают скат,
                Как бы воздушные руины
                Волшебством созданных палат.


                Снежные горы

                Уже полдневная пора
                Палит отвесными лучами, -
                И задымилася гора
                С своими черными лесами.

                5 Внизу, как зеркало стальное,
                Синеют озера струи,
                И с камней, блещущих на зное,
                В родную глубь спешат ручьи.

                И между тем как полусонный
                10 Наш дольний мир, лишенный сил,
                Проникнут негой благовонной,
                Во мгле полуденной почил, -

                Горе, как божества родные,
                Над издыхающей землей
                15 Играют выси ледяные
                С лазурью неба огневой.

                К N N

                Ты любишь, ты притворствовать умеешь, -
                Когда в толпе, украдкой от людей,
                Моя нога касается твоей -
                Ты мне ответ даешь - и не краснеешь!

                5 Все тот же вид рассеянный, бездушный,
                Движенье персей, взор, улыбка та ж...
                Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
                Любуется твоей красой послушной.

                Благодаря и людям и судьбе,
               10 Ты тайным радостям узнала цену,
                Узнала свет: он ставит нам в измену
                Все радости... Измена льстит тебе.

                Стыдливости румянец невозвратный,
                Он улетел с твоих младых ланит -
               15 Так с юных роз Авроры луч бежит
                С их чистою душою ароматной.

                Но так и быть! в палящий летний зной
                Лестней для чувств, приманчивей для взгляда
                Смотреть, в тени, как в кисти винограда
               10 Сверкает кровь сквозь зелени густой.


                Последний катаклизм

                Когда пробьет последний час природы,
                Состав частей разрушится земных:
                Все зримое опять покроют воды,
                И божий лик изобразится в них!


                * * *

                Еще шумел веселый день,
                Толпами улица блистала,
                И облаков вечерних тень
                По светлым кровлям пролетала.

                5 И доносилися порой
                Все звуки жизни благодатной -
                И все в один сливалось строй,
                Стозвучный, шумный и невнятный.

                Весенней негой утомлен,
                10 Я впал в невольное забвенье;
                Не знаю, долог ли был сон,
                Но странно было пробужденье...

                Затих повсюду шум и гам,
                И воцарилося молчанье -
                15 Ходили тени по стенам
                И полусонное мерцанье...

                Украдкою в мое окно
                Глядело бледное светило,
                И мне казалось, что оно
                20 Мою дремоту сторожило.

                И мне казалось, что меня
                Какой-то миротворный гений
                Из пышно-золотого дня
                Увлек, незримый, в царство теней.


                Вечер

                Как тихо веет над долиной
                Далекий колокольный звон,
                Как шорох стаи журавлиной, -
                И в шуме листьев замер он.

                5 Как море вешнее в разливе,
                Светлея, не колыхнет день, -
                И торопливей, молчаливей
                Ложится по долине тень.


                Полдень

                Лениво дышит полдень мглистый,
                Лениво катится река,
                И в тверди пламенной и чистой
                Лениво тают облака.

                5 И всю природу, как туман,
                Дремота жаркая объемлет,
                И сам теперь великий Пан
                В пещере нимф покойно дремлет.


                Лебедь

                Пускай орел за облаками
                Встречает молнии полет
                И неподвижными очами
                В себя впивает солнца свет.

                5 Но нет завиднее удела,
                О лебедь чистый, твоего -
                И чистой, как ты сам, одело
                Тебя стихией божество.

                Она, между двойною бездной,
                10 Лелеет твой всезрящий сон -
                И полной славой тверди звездной
                Ты отовсюду окружен.


                * * *

                Ты зрел его в кругу большого света -
                То своенравно-весел, то угрюм,
                Рассеян, дик иль полон тайных дум,
                Таков поэт - и ты презрел поэта!

                5 На месяц взглянь: весь день, как
                облак тощий,
                Он в небесах едва не изнемог, -
                Настала ночь - и, светозарный бог,
                Сияет он над усыпленной рощей!


                * * *

                В толпе людей, в нескромном шуме дня
                Порой мой взор, движенья, чувства, речи
                Твоей не смеют радоваться встрече -
                Душа моя! о, не вини меня!..

                5 Смотри, как днем туманисто-бело
                Чуть брезжит в небе месяц светозарный,
                Наступит ночь - и в чистое стекло
                Вольет елей душистый и янтарный!


                * * *

                Как океан объемлет шар земной,
                Земная жизнь кругом объята снами;
                Настанет ночь - и звучными волнами
                Стихия бьет о берег свой.

                5 То глас ее: он нудит нас и просит...
                Уж в пристани волшебный ожил челн;
                Прилив растет и быстро нас уносит
                В неизмеримость темных волн.

                Небесный свод, горящий славой звездной
                10 Таинственно глядит ив глубины, -
                И мы плывем, пылающею бездной
                Со всех сторон окружены.


                Конь морской

                О рьяный конь, о конь морской,
                С бледно-зеленой гривой,
                То смирный, ласково-ручной,
                То бешено-игривый!
                5 Ты буйным вихрем вскормлен был
                В широком божьем поле;
                Тебя он прядать научил,
                Играть, скакать по воле!

                Люблю тебя, когда стремглав
                10 В своей надменной силе,
                Густую гриву растрепав
                И весь в пару и мыле,
                К брегам направив бурный бег,
                С веселым ржаньем мчишься,
                15 Копыта кинешь в звонкий брег
                И - в брызги разлетишься!..


                * * *

                Здесь, где так вяло свод небесный
                На землю тощую глядит, -
                Здесь, погрузившись в сон железный,
                Усталая природа спит...

                5 Лишь кой-где бледные березы,
                Кустарник мелкий, мох седой,
                Как лихорадочные грезы,
                Смущают мертвенный покой.


                Успокоение

                Гроза прошла - еще курясь, лежал
                Высокий дуб, перунами сраженный,
                И сизый дым с ветвей его бежал
                По зелени, грозою освеженной.
                5 А уж давно, звучнее и полней,
                Пернатых песнь по роще раздалася,
                И радуга концом дуги своей
                В зеленые вершины уперлася.


                Двум сестрам

                Обеих вас я видел вместе -
                И всю тебя узнал я в ней...
                Та ж взоров тихость, нежность гласа,
                Та ж прелесть утреннего часа,
                5 Что веяла с главы твоей!

                И все, как в зеркале волшебном,
                Все обозначилося вновь:
                Минувших дней печаль и радость,
                Твоя утраченная младость,
                10 Моя погибшая любовь!


                Безумие

                Там, где с землею обгорелой
                Слился, как дым небесный свод, -
                Там в беззаботности веселой
                Безумье жалкое живет.

                5 Под раскаленными лучами,
                Зарывшись в пламенных песках,
                Оно стеклянными очами
                Чего-то ищет в облаках.

                То вспрянет вдруг и, чутким ухом
                10 Припав к растреснутой земле,
                Чему-то внемлет жадным слухом
                С довольством тайным на челе.

                И мнит, что слышит струй кипенье,
                Что слышит ток подземных вод,
                15 И колыбельное их пенье,
                И шумный из земли исход!..


                Странник

                Угоден Зевсу бедный странник,
                Над ним святой его покров!..
                Домашних очагов изгнанник,
                Он гостем стал благих богов!..

                5 Сей дивный мир, их рук созданье,
                С разнообразием своим,
                Лежит развитый перед ним
                В утеху, пользу, назиданье...

                Чрез веси, грады и поля,
                10 Светлея, стелется дорога, -
                Ему отверста вся земля,
                Он видит все и славит бога!..


                Цицерон

                Оратор римский говорил
                Средь бурь гражданских и тревоги:
                "Я поздно встал - и на дороге
                Застигнут ночью Рима был!"
                5 Так!.. но, прощаясь с римской славой,
                С Капитолийской высоты
                Во всем величье видел ты
                Закат звезды ее кровавой!..

                Блажен, кто посетил сей мир
                10 В его минуты роковые!
                Его призвали всеблагие
                Как собеседника на пир.
                Он их высоких зрелищ зритель,
                Он в их совет допущен был -
                15 И заживо, как небожитель,
                Из чаши их бессмертье пил!


                * * *

                Через ливонские я проезжал поля,
                Вокруг меня все было так уныло...
                Бесцветный грунт небес, песчаная земля -
                Все на душу раздумье наводило.

                5 Я вспомнил о былом печальной сей земли -
                Кровавую и мрачную ту пору,
                Когда сыны ее, простертые в пыли,
                Лобзали рыцарскую шпору.

                И, глядя на тебя, пустынная река,
                10 И на тебя, прибрежная дуброва,
                "Вы, - мыслил я, - пришли издалека,
                Вы, сверстники сего былого!"

                Так! вам одним лишь удалось
                Дойти до нас с брегов другого света.
                15 О, если б про него хоть на один вопрос
                Мог допроситься я ответа!..

                Но твой, природа, мир о днях былых молчит
                С улыбкою двусмысленной и тайной, -
                Так отрок, чар ночных свидетель быв
                случайный,
                20 Про них и днем молчание хранит.


                1* * *

                Песок сыпучий по колени...
                Мы едем - поздно - меркнет день,
                И сосен, по дороге, тени
                Уже в одну слилися тень.
                5 Черней и чаще бор глубокий -
                Какие грустные места!
                Ночь хмурая, как зверь стоокий,
                Глядит из каждого куста!


                Осенний вечер

                Есть в светлости осенних вечеров
                Умильная, таинственная прелесть:
                Зловещий блеск и пестрота дерев,
                Багряных листьев томный, легкий шелест,
                5 Туманная и тихая лазурь
                Над грустно-сиротеющей землею,
                И, как предчувствие сходящих бурь,
                Порывистый, холодный ветр порою,
                Ущерб, изнеможенье - и на всем
                10 Та кроткая улыбка увяданья,
                Что в существе разумном мы зовем
                Божественной стыдливостью страданья.


                Листья

                Пусть сосны и ели
                Всю зиму торчат,
                В снега и метели
                Закутавшись, спят.
                5 Их тощая зелень,
                Как иглы ежа,
                Хоть ввек не желтеет,
                Но ввек не свежа.

                Мы ж, легкое племя,
                10 Цветем и блестим
                И краткое время
                На сучьях гостим.
                Все красное лето
                Мы были в красе,
                15 Играли с лучами,
                Купались в росе!..

                Но птички отпели,
                Цветы отцвели,
                Лучи побледнели,
                20 Зефиры ушли.
                Так что же нам даром
                Висеть и желтеть?
                Не лучше ль за ними
                И нам улететь!

                25 О буйные ветры,
                Скорее, скорей!
                Скорей нас сорвите
                С докучных ветвей!
                Сорвите, умчите,
                30 Мы ждать не хотим,
                Летите, летите!
                Мы с вами летим!..


                * * *

                Сей день, я помню, для меня
                Был утром жизненного дня:
                Стояла молча предо мною,
                Вздымалась грудь ее волною,
                5 Алели щеки, как заря,
                Все жарче рдея и горя!
                И вдруг, как солнце молодое,
                Любви признанье золотое
                Исторглось из груди ея...
                10 И новый мир увидел я!..


                Альпы

                Сквозь лазурный сумрак ночи
                Альпы снежные глядят;
                Помертвелые их очи
                Льдистым ужасом разят.
                5 Властью некой обаянны,
                До восшествия Зари
                Дремлют, грозны и туманны,
                Словно падшие цари!..

                Но Восток лишь заалеет,
                10 Чарам гибельным конец -
                Первый в небе просветлеет
                Брата старшего венец.
                И с главы большого брата
                На меньших бежит струя,
                15 И блестит в венцах из злата
                Вся воскресшая семья!..


                Mal'aria*

                Люблю сей божий гнев! Люблю сие, незримо
                Во всем разлитое, таинственное Зло -
                В цветах, в источнике прозрачном,как стекло,
                И в радужных лучах, и в самом небе Рима.
                5 Все та ж высокая, безоблачная твердь,
                Все так же грудь твоя легко и сладко дышит,
                Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
                Все тот же запах роз, и это все есть
                Смерть!..
                Как ведать, может быть, и есть в природе
                звуки,
               10 Благоухания, цвета и голоса,
                Предвестники для нас последнего часа
                И усладители последней нашей муки.
                И ими-то Судеб посланник роковой,
                Когда сынов Земли из жизни вызывает,
               15 Как тканью легкою свой образ прикрывает,
                Да утаит от них приход ужасный свой!

                * Зараженный воздух (итал.). - Ред.


                Весенние воды

                Еще в полях белеет снег,
                А воды уж весной шумят -
                Бегут и будят сонный брег,
                Бегут и блещут и гласят...

                5 Они гласят во все концы:
                "Весна идет, весна идет!
                Мы молодой весны гонцы,
                Она нас выслала вперед!"

                Весна идет, весна идет!
                10 И тихих, теплых, майских дней
                Румяный, светлый хоровод
                Толпится весело за ней.


                Silentium!*

                Молчи, скрывайся и таи
                И чувства и мечты свои -
                Пускай в душевной глубине
                Встают и заходят оне
                5 Безмолвно, как звезды в ночи, -
                Любуйся ими - и молчи.

                Как сердцу высказать себя?
                Другому как понять тебя?
                Поймет ли он, чем ты живешь?
                10 Мысль изреченная есть ложь.
                Взрывая, возмутишь ключи, -
                Питайся ими - и молчи.

                Лишь жить в себе самом умей -
                Есть целый мир в душе твоей
                15 Таинственно-волшебных дум;
                Их оглушит наружный шум,
                Дневные разгонят лучи, -
                Внимай их пенью - и молчи!..

                * Молчание! (лат.). - Ред.


                * * *

                Как над горячею золой
                Дымится свиток и сгорает,
                И огнь, сокрытый и глухой,
                Слова и строки пожирает,

                5 Так грустно тлится жизнь моя
                И с каждым днем уходит дымом;
                Так постепенно гасну я
                В однообразье нестерпимом!..

                О небо, если бы хоть раз
                10 Сей пламень развился по воле,
                И, не томясь, не мучась доле,
                Я просиял бы - и погас!


                Весеннее успокоение

                О, не кладите меня
                В землю сырую -
                Скройте, заройте меня
                В траву густую!

                5 Пускай дыханье ветерка
                Шевелит травою,
                Свирель поет издалека,
                Светло и тихо облака
                Плывут надо мною!..


                * * *

                На древе человечества высоком
                Ты лучшим был его листом,
                Воспитанный его чистейшим соком,
                Развит чистейшим солнечным лучем!

                5 С его великою душою
                Созвучней всех на нем ты трепетал!
                Пророчески беседовал с грозою
                Иль весело с зефирами играл!

                Не поздний вихрь, не буйный ливень летний
                10 Тебя сорвал с родимого сучка:
                Был многих краше, многих долголетней,
                И сам собою пал, как из венка!


                Probleme*

                С горы, скатившись, камень лег в дол
                Как он упал? никто не знает ныне -
                Сорвался ль он с вершины сам собой,
                Иль был низринут волею чужой!
                5 Столетье за столетьем пронеслося:
                Никто еще не разрешил вопроса.

                * Проблема (франц.) - Ред,


                Сон на море

                И море и буря качали наш челн;
                Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
                Две беспредельности были во мне,
                И мной своевольно играли оне.
                5 Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы,
                Окликалися ветры и пели валы.
                Я в хаосе звуков лежал оглушен,
                Но над хаосом звуков носился мой сон.
                Болезненно-яркий, волшебно-немой,
               10 Он веял легко над гремящею тьмой.
                В лучах огневицы развил он свой мир -
                Земля зеленела, светился эфир,
                Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,
                И сонмы кипели безмолвной толпы.
               15 Я много узнал мне неведомых лиц,
                Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,
                По высям творенья, как бог, я шагал,
                И мир подо мною недвижный сиял.
                Но все грезы насквозь, как волшебника вой,
               20 Мне слышался грохот пучины морской,
                И в тихую область видений и снов
                Врывалася пена ревущих валов.


                Арфа скальда

                О арфа скальда! Долго ты спала
                В тени, в пыли забытого угла;
                Но лишь луны, очаровавшей мглу,
                Лазурный свет блеснул в твоем углу,
                5 Вдруг чудный звон затрепетал в струне,
                Как бред души, встревоженной во сне.

                Какой он жизнью на тебя дохнул?
                Иль старину тебе он вспомянул -
                Как по ночам здесь сладострастных дев
                10 Давно минувший вторился напев,
                Иль в сих цветущих и поднесь садах
                Их легких ног скользил незримый шаг?


                * * *

                Я лютеран люблю богослуженье,
                Обряд их строгий, важный и простой -
                Сих голых стен, сей храмины пустой
                Понятно мне высокое ученье.

                5 Не видите ль? Собравшися в дорогу,
                В последний раз вам вера предстоит:
                Еще она не перешла порогу,
                Но дом ее уж пуст и гол стоит, -

                Еще она не перешла порогу,
                10 Еще за ней не затворилась дверь...
                Но час настал, пробил... Молитесь богу,
                В последний раз вы молитесь теперь.


                * * *

                Из края в край, из града в град
                Судьба, как вихрь, людей метет,
                И рад ли ты, или не рад,
                Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

                5 Знакомый звук нам ветр принес:
                Любви последнее прости....
                За нами много, много слез,
                Туман, безвестность впереди!..

                "О, оглянися, о, постой,
                10 Куда бежать, зачем бежать?..
                Любовь осталась за тобой,
                Где ж в мире лучшего сыскать?

                Любовь осталась за тобой,
                В слезах, с отчаяньем в груди...
                15 О, сжалься над своей тоской,
                Свое блаженство пощади!

                Блаженство стольких, стольких дней
                Себе на память приведи...
                Все милое душе твоей
                20 Ты покидаешь на пути!.."

                Не время выкликать теней:
                И так уж этот мрачен час.
                Усопших образ тем страшней,
                Чем в жизни был милей для нас.

                25 Из края в край, из града в град
                Могучий вихрь людей метет,
                И рад ли ты, или не рад,
                Не спросит он... Вперед, вперед!


                * * *

                Я помню время золотое,
                Я помню сердцу милый край.
                День вечерел; мы были двое;
                Внизу, в тени, шумел Дунай.

                5 И на холму, там, где, белея,
                Руина замка вдаль глядит,
                Стояла ты, младая фея,
                На мшистый опершись гранит.

                Ногой младенческой касаясь
                10 Обломков груды вековой;
                И солнце медлило, прощаясь
                С холмом, и замком, и тобой.

                И ветер тихий мимолетом
                Твоей одеждою играл
                15 И с диких яблонь цвет за цветом
                На плечи юные свевал.

                Ты беззаботно вдаль глядела...
                Край неба дымно гас в лучах;
                День догорал; звучнее пела
                20 Река в померкших берегах.

                И ты с веселостью беспечной
                Счастливый провожала день;
                И сладко жизни быстротечной
                Над нами пролетала тень.


                * * *

                О чем ты воешь, ветр ночной?
                О чем так сетуешь безумно?..
                Что значит странный голос твой,
                То глухо жалобный, то шумно?
                5 Понятным сердцу языком
                Твердишь о непонятной муке -
                И роешь и взрываешь в нем
                Порой неистовые звуки!..

                О, страшных песен сих не пой
                10 Про древний хаос, про родимый!
                Как жадно мир души ночной
                Внимает повести любимой!
                Из смертной рвется он груди,
                Он с беспредельным жаждет слиться!..
                15 О, бурь заснувших не буди -
                Под ними хаос шевелится!..


                * * *

                Поток сгустился и тускнеет,
                И прячется под твердым льдом,
                И гаснет цвет, и звук немеет
                В оцепененье ледяном, -
                5 Лишь жизнь бессмертную ключа
                Сковать всесильный хлад не может:
                Она все льется - и, журча,
                Молчанье мертвое тревожит.

                Так и в груди осиротелой,
                10 Убитой хладом бытия,
                Не льется юности веселой,
                Не блещет резвая струя, -
                Но подо льдистою корой
                Еще есть жизнь, еще есть ропот -
                15 И внятно слышится порой
                Ключа таинственного шепот.


                * * *

                В душном воздуха молчанье,
                Как предчувствие грозы,
                Жарче роз благоуханье,
                Звонче голос стрекозы...

                5 Чу! за белой, дымной тучей
                Глухо прокатился гром;
                Небо молнией летучей
                Опоясалось кругом...

                Жизни некий преизбыток
                10 В знойном воздухе разлит,
                Как божественный напиток,
                В жилах млеет и горит!

                Дева, дева, что волнует
                Дымку персей молодых?
                15 Что мутится, что тоскует
                Влажный блеск очей твоих?

                Что, бледнея, замирает
                Пламя девственных ланит?
                Что так грудь твою спирает
                20 И уста твои палит?..

                Сквозь ресницы шелковые
                Проступили две слезы...
                Иль то капли дождевые
                Зачинающей грозы?..


                * * *

                Что ты клонишь над водами,
                Ива, макушку свою?
                И дрожащими листами,
                Словно жадными устами,
                5 Ловишь беглую струю?..

                Хоть томится, хоть трепещет
                Каждый лист твой над струей...
                Но струя бежит и плещет,
                И, на солнце нежась, блещет,
                10 И смеется над тобой...


                * * *

                Вечер мглистый и ненастный...
                Чу, не жаворонка ль глас?..
                Ты ли, утра гость прекрасный,
                В этот поздний, мертвый час?..
                5 Гибкий, резвый, звучно-ясный,
                В этот мертвый, поздний час,
                Как безумья смех ужасный,
                Он всю душу мне потряс!..


                * * *

                И гроб опущен уж в могилу,
                И все столпилося вокруг...
                Толкутся, дышат через силу,
                Спирает грудь тлетворный дух...

                5 И над могилою раскрытой,
                В возглавии, где гроб стоит,
                Ученый пастор, сановитый,
                Речь погребальную гласит...

                Вещает бренность человечью,
                10 Грехопаденье, кровь Христа...
                И умною, пристойной речью
                Толпа различно занята...

                А небо так нетленно-чисто,
                Так беспредельно над землей...
                15 И птицы реют голосисто
                В воздушной бездне голубой...


                * * *

                Восток белел. Ладья катилась,
                Ветрило весело звучало, -
                Как опрокинутое небо,
                Под нами море трепетало...

                5 Восток алел. Она молилась,
                С чела откинув покрывало, -
                Дышала на устах молитва,
                Во взорах небо ликовало...

                Восток вспылал. Она склонилась,
                10 Блестящая поникла выя, -
                И по младенческим ланитам
                Струились капли огневые...


                * * *

                Как птичка, раннею зарей
                Мир, пробудившись, встрепенулся...
                Ах, лишь одной главы моей
                Сон благодатный не коснулся!
                5 Хоть свежесть утренняя веет
                В моих всклокоченных власах,
                На мне, я чую, тяготеет
                Вчерашний зной, вчерашний прах!..

                О, как пронзительны и дики,
                10 Как ненавистны для меня
                Сей шум, движенье, говор, крики
                Младого, пламенного дня!..
                О, как лучи его багровы,
                Как жгут они мои глаза!..
                15 О ночь, ночь, где твои покровы,
                Твой тихий сумрак и роса!..

                Обломки старых поколений,
                Вы, пережившие свой век!
                Как ваших жалоб, ваших пеней
                20 Неправый праведен упрек!
                Как грустно полусонной тенью,
                С изнеможением в кости,
                Навстречу солнцу и движенью
                За новым племенем брести!..

                * * *

                Душа моя - Элизиум теней,
                Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
                Ни помыслам годины буйной сей,
                Ни радостям, ни горю не причастных.

                5 Душа моя - Элизиум теней,
                Что общего меж жизнью и тобою!
                Меж вами, призраки минувших, лучших дней,
                И сей бесчувственной толпою?..


                * * *

                Над виноградными холмами
                Плывут златые облака.
                Внизу зелеными волнами
                Шумит померкшая река.
                5 Взор постепенно из долины,
                Подъемлясь, всходит к высотам
                И видит на краю вершины
                Круглообразный светлый храм.

                Там, в горнем неземном жилище,
                10 Где смертной жизни места нет,
                И легче и пустынно-чище
                Струя воздушная течет.
                Туда взлетая, звук немеет,
                Лишь жизнь природы там слышна
                15 И нечто праздничное веет,
                Как дней воскресных тишина.


                * * *

                Там, где горы, убегая,
                В светлой тянутся дали,
                Пресловутого Дуная
                Льются вечные струи...

                5 Там-то, бают, в стары годы,
                По лазуревым ночам,
                Фей вилися хороводы
                Под водой и по водам;

                Месяц слушал, волны пели,
                10 И, навесясь с гор крутых,
                Замки рыцарей глядели
                С сладким ужасом на них.

                И лучами неземными,
                Заключен и одинок,
                15 Перемигивался с ними
                С древней башни огонек.

                Звезды в небе им внимали,
                Проходя за строем строй,
                И беседу продолжали
                20 Тихомолком меж собой.

                В панцирь дедовский закован,
                Воин-сторож на стене
                Слышал, тайно очарован,
                Дальний гул, как бы во сне.

                25 Чуть дремотой забывался,
                Гул яснел и грохотал...
                Он с молитвой просыпался
                И дозор свой продолжал.

                Все прошло, все взяли годы -
                30 Поддался и ты судьбе,
                О Дунай, и пароходы
                Нынче рыщут по тебе.


                * * *

                Сижу задумчив и один,
                На потухающий камин
                Сквозь слез гляжу...
                С тоскою мыслю о былом
                5 И слов в унынии моем
                Не нахожу.

                Былое - было ли когда?
                Что ныне - будет ли всегда?..
                Оно пройдет -
                10 Пройдет оно, как все прошло,
                И канет в темное жерло
                За годом год.

                За годом год, за веком век...
                Что ж негодует человек,
                15      Сей злак земной!..
                Он быстро, быстро вянет - так,
                Но с новым летом новый злак
                И лист иной.

                И снова будет все, что есть,
                20 И снова розы будут цвесть,
                И терны тож...
                Но ты, мой бедный, бледный цвет,
                Тебе уж возрожденья нет,
                Не расцветешь!

                25 Ты сорван был моей рукой,
                С каким блаженством и тоской,
                То знает бог!..
                Останься ж на груди моей,
                Пока любви не замер в ней
                30      Последний вздох.


                * * *

                Зима недаром злится,
                Прошла ее пора -
                Весна в окно стучится
                И гонит со двора.

                5 И все засуетилось,
                Все нудит Зиму вон -
                И жаворонки в небе
                Уж подняли трезвон.

                Зима еще хлопочет
                10 И на Весну ворчит.
                Та ей в глаза хохочет
                И пуще лишь шумит...

                Взбесилась ведьма злая
                И, снегу захвати,
                15 Пустила, убегая,
                В прекрасное дитя...

                Весне и горя мало:
                Умылася в снегу
                И лишь румяней стала
                30 Наперекор врагу.


                * * *

                Нет, моего к тебе пристрастья
                Я скрыть не в силах, мать-Земля!
                Духов бесплотных сладострастья,
                Твой верный сын, не жажду я.
                5 Что пред тобой утеха рая,
                Пора любви, пора весны,
                Цветущее блаженство мая,
                Румяный свет, златые сны?..

                Весь день, в бездействии глубоком,
                10 Весенний, теплый воздух пить,
                На небе чистом и высоком
                Порою облака следить;
                Бродить без дела и без цели
                И ненароком, на лету,
                15 Набресть на свежий дух синели
                Или на светлую мечту...


                * * *

                Как сладко дремлет сад темнозеленый,
                Объятый негой ночи голубой,
                Сквозь яблони, цветами убеленной,
                Как сладко светит месяц золотой!..

                5 Таинственно, как в первый день созданья,
                В бездонном небе звездный сонм горит,
                Музыки дальней слышны восклицанья,
                Соседний ключ слышнее говорит...

                На мир дневной спустилася завеса;
                10 Изнемогло движенье, труд уснул...
                Над спящим градом, как в вершинах леса,
                Проснулся чудный, еженочный гул...

                Откуда он, сей гул непостижимый?..
                Иль смертных дум, освобожденных сном,
                15 Мир бестелесный, слышный, но незримый,
                Теперь роится в хаосе ночном?..


                * * *

                Тени сизые смесились,
                Цвет поблекнул, звук уснул -
                Жизнь, движенье разрешились
                В сумрак зыбкий, в дальний гул...
                5 Мотылька полет незримый
                Слышен в воздухе ночном...
                Час тоски невыразимой!..
                Всё во мне, и я во всем!..

                Сумрак тихий, сумрак сонный,
                10 Лейся в глубь моей души,
                Тихий, томный, благовонный,
                Все залей и утиши.
                Чувства - мглой самозабвенья
                Переполни через край!..
                15 Дай вкусить уничтоженья,
                С миром дремлющим смешай!


                * * *

                Какое дикое ущелье!
                Ко мне навстречу ключ бежит -
                Он в дол спешит на новоселье...
                Я лезу вверх, где ель стоит.

                5 Вот взобрался я на вершину,
                Сижу здесь, радостен и тих...
                Ты к людям, ключ, спешишь в долину -
                Попробуй, каково у них!


                * * *

                С поляны коршун поднялся,
                Высоко к небу он взвился;
                Все выше, дале вьется он,
                И вот ушел за небосклон.

                5 Природа-мать ему дала
                Два мощных, два живых крыла -
                А я здесь в поте и в пыли,
                Я, царь земли, прирос к земли!..


                Фонтан

                Смотри, как облаком живым
                Фонтан сияющий клубится;
                Как пламенеет, как дробится
                Его на солнце влажный дым.
                5 Лучом поднявшись к небу, он
                Коснулся высоты заветной -
                И снова пылью огнецветной
                Ниспасть на землю осужден.

                О смертной мысли водомет,
                10 О водомет неистощимый!
                Какой закон непостижимый
                Тебя стремит, тебя мятет?
                Как жадно к небу рвешься ты!..
                Но длань незримо-роковая,
                15 Твой луч упорный преломляя,
                Сверкает в брызгах с высоты.


                * * *

                Душа хотела б быть звездой,
                Но не тогда, как с неба полуночи
                Сии светила, как живые очи,
                Глядят на сонный мир земной, -

                5 Но днем, когда, сокрытые как дымом
                Палящих солнечных лучей,
                Они, как божества, горят светлей
                В эфире чистом и незримом.


                * * *

                Яркий снег сиял в долине, -
                Снег растаял и ушел;
                Вешний злак блестит в долине, -
                Злак увянет и уйдет.

                5 Но который век белеет
                Там, на высях снеговых?
                А заря и ныне сеет
                Розы свежие на них!..


                * * *

                Не то, что мните вы, природа:
                Не слепок, не бездушный лик -
                В ней есть душа, в ней есть свобода,
                В ней есть любовь, в ней есть язык...

                5 . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Вы зрите лист и цвет на древе:
                10 Иль их садовник приклеил?
                Иль зреет плод в родимом чреве
                Игрою внешних, чуждых сил?..

                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                15 . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Они не видят и не слышат,
                Живут в сем мире, как впотьмах,
                Для них и солнцы, знать, не дышат
                20 И жизни нет в морских волнах.

                Лучи к ним в душу не сходили,
                Весна в груди их не цвела,
                При них леса не говорили
                И ночь в звездах нема была!

                25 И языками неземными,
                Волнуя реки и леса,
                В ночи не совещалась с ними
                В беседе дружеской гроза!

                Не их вина: пойми, коль может,
                30 Органа жизнь глухонемой!
                Увы, души в нем не встревожит
                И голос матери самой!


                * * *

                Еще земли печален вид,
                А воздух уж весною дышит,
                И мертвый в поле стебль колышет,
                И елей ветви шевелит.
                5 Еще природа не проснулась,
                Но сквозь редеющего сна
                Весну послышала она,
                И ей невольно улыбнулась...

                Душа, душа, спала и ты...
                10 Но что же вдруг тебя волнует,
                Твой сон ласкает и целует
                И золотит твои мечты?..
                Блестят и тают глыбы снега,
                Блестит лазурь, играет кровь...
                15 Или весенняя то нега?..
                Или то женская любовь?..


                * * *

                И чувства нет в твоих очах,
                И правды нет в твоих речах,
                И нет души в тебе.

                Мужайся, сердце, до конца:
                5 И нет в творении творца!
                И смысла нет в мольбе!


                * * *

                Люблю глаза твои, мой друг,
                С игрой их пламенно-чудесной,
                Когда их приподымешь вдруг
                И, словно молнией небесной,
                5 Окинешь бегло целый круг...

                Но есть сильней очарованья:
                Глаза, потупленные ниц
                В минуты страстного лобзанья,
                И сквозь опущенных ресниц
                10 Угрюмый, тусклый огнь желанья.


                * * *

                Вчера, в мечтах обвороженных,
                С последним месяца лучом
                На веждах, томно озаренных,
                Ты поздним позабылась сном.

                5 Утихло вкруг тебя молчанье,
                И тень нахмурилась темней,
                И груди ровное дыханье
                Струилось в воздухе слышней.

                Но сквозь воздушный завес окон
                10 Недолго лился мрак ночной,
                И твой, взвеваясь, сонный локон
                Играл с незримою мечтой.

                Вот тихоструйно, тиховейно,
                Как ветерком занесено,
                16 Дымно-легко, мглисто-лилейно
                Вдруг что-то порхнуло в окно.

                Вот невидимкой пробежало
                По темно брезжущим коврам,
                Вот, ухватясь за одеяло,
                20 Взбираться стало по краям, -

                Вот, словно змейка извиваясь,
                Оно на ложе взобралось,
                Вот, словно лента развеваясь,
                Меж пологами развилось...

                25 Вдруг животрепетным сияньем
                Коснувшись персей молодых,
                Румяным, громким восклицаньем
                Раскрыло шелк ресниц твоих!


                29-ое января 1837

                Из чьей руки свинец смертельный
                Поэту сердце растерзал?
                Кто сей божественный фиал
                Разрушил, как сосуд скудельный?
                5 Будь прав или виновен он
                Пред нашей правдою земною,
                Навек он высшею рукою
                В "_цареубийцы_" заклеймен.

                Но ты, в безвременную тьму
                10 Вдруг поглощенная со света,
                Мир, мир тебе, о тень поэта,
                Мир светлый праху твоему!..
                Назло людскому суесловью
                Велик и свят был жребий твой!..
                15 Ты был богов орган живой,
                Но с кровью в жилах... знойной кровью.

                И сею кровью благородной
                Ты жажду чести утолил -
                И осененный опочил
                20 Хоругвью горести народной.
                Вражду твою пусть Тот рассудит,
                Кто слышит пролитую кровь...
                Тебя ж, как первую любовь,
                России сердце не забудет!..


                1-ое декабря 1837

                Так здесь-то суждено нам было
                Сказать последнее прости...
                Прости всему, чем сердце жило,
                Что, жизнь твою убив, ее испепелило
                5 В твоей измученной груди!..

                Прости... Чрез много, много лет
                Ты будешь помнить с содроганьем
                Сей край, сей брег с его полуденным
                сияньем,
                Где вечный блеск и долгий цвет,
                10 Где поздних, бледных роз дыханьем
                Декабрьский воздух разогрет.


                Итальянская villa*

                И распростясь с тревогою житейской,
                И кипарисной рощей заслонясь, -
                Блаженной тенью, тенью элисейской,
                Она заснула в добрый час.

                5 И вот, уж века два тому иль боле,
                Волшебною мечтой ограждена,
                В своей цветущей опочив юдоле,
                На волю неба предалась она.

                Но небо здесь к земле так благосклонно!..
                10 И много лет и теплых южных зим
                Провеяло над нею полусонно,
                Не тронувши ее крылом своим.

                По-прежнему в углу фонтан лепечет,
                Под потолком гуляет ветерок,
                15 И ласточка влетает и щебечет...
                И спит она... и сон ее глубок!..

                И мы вошли... все было так спокойно!
                Так все от века мирно и темно!..
                Фонтан журчал... Недвижимо и стройно
                20 Соседний кипарис глядел в окно.
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                Вдруг все смутилось: судорожный трепет
                По ветвям кипарисным пробежал, -
                Фонтан замолк - и некий чудный лепет,
                25 Как бы сквозь сон, невнятно прошептал.

                Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
                Та жизнь, - увы! - что в нас тогда текла,
                Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,
                Через порог заветный перешла?

                * Вилла (итал.). - Ред.


                * * *

                Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,
                Я зрел тебя лицом к лицу -
                И ты, как бог разоблаченный,
                Доступен был мне, пришлецу?..
                5 Давно ль - хотя без восхищенья,
                Но новых чувств недаром полн -
                И я заслушивался пенья
                Великих Средиземных волн!

                И песнь их, как _во время оно_,
                10 Полна гармонии была,
                Когда из их родного лона
                Киприда светлая всплыла...
                Они все те же и поныне -
                Все так же блещут и звучат;
                15 По их лазоревой равнине
                Святые призраки скользят.

                Но я, я с вами распростился -
                Я вновь на Север увлечен...
                Вновь надо мною опустился
                20 Его свинцовый небосклон...
                Здесь воздух колет. Снег обильный
                На высотах и в глубине -
                И холод, чародей всесильный,
                Один здесь царствует вполне.

                25 Но там, за этим царством вьюги
                Там, там, на рубеже земли,
                На золотом, на светлом Юге,
                Еще я вижу вас вдали:
                Вы блещете еще прекрасней,
                30 Еще лазурней и свежей -
                И говор ваш еще согласней
                Доходит до души моей!


                * * *

                С какою негою, с какой тоской влюбленной
                Твой взор, твой страстный взор изнемогал -
                на нем!
                Бессмысленно-нема... нема, как опаленный
                Небесной молнии огнем!

                5 Вдруг от избытка чувств, от полноты
                сердечной,
                Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась
                ниц...
                Но скоро добрый сон, младенчески-
                беспечный,
                Сходил на шелк твоих ресниц -

                И на руки к нему глава твоя склонялась,
               10 И, матери нежней, тебя лелеял он...
                Стон замирал в устах... дыханье
                уравнялось -
                И тих и сладок был твой сон.

                А днесь... О, если бы тогда тебе
                приснилось,
                Что будущность для нас обоих берегла...
               15 Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась,
                Иль в сон иной бы перешла.


                * * *

                Смотри, как запад разгорелся
                Вечерним заревом лучей,
                Восток померкнувший оделся
                Холодной, сизой чешуей!
                5 В вражде ль они между собою?
                Иль солнце не одно для них
                И, неподвижною средою
                Деля, не съединяет их?


                Весна

                Как ни гнетет рука судьбины,
                Как ни томит людей обман,
                Как ни браздят чело морщины
                И сердце как ни полно ран;
                5 Каким бы строгим испытаньям
                Вы ни были подчинены, -
                Что устоит перед дыханьем
                И первой встречею весны!

                Весна... она о вас не знает,
                10 О вас, о горе и о зле;
                Бессмертьем взор ее сияет,
                И ни морщины на челе.
                Своим законам лишь послушна,
                В условный час слетает к вам,
                15 Светла, блаженно-равнодушна,
                Как подобает божествам.

                Цветами сыплет над землею,
                Свежа, как первая весна;
                Была ль другая перед нею -
                20 О том не ведает она:
                По небу много облак бродит,
                Но эти облака ея;
                Она ни следу не находит
                Отцветших весен бытия.

                25 Не о былом вздыхают розы
                И соловей в ночи поет;
                Благоухающие слезы
                Не о былом Аврора льет, -
                И страх кончины неизбежной
                30 Не свеет с древа ни листа:
                Их жизнь, как океан безбрежный,
                Вся в настоящем разлита.

                Игра и жертва жизни частной!
                Приди ж, отвергни чувств обман
                35 И ринься, бодрый, самовластный,
                В сей животворный океан!
                Приди, струей его эфирной
                Омой страдальческую грудь -
                И жизни божеско-всемирной
                40 Хотя на миг причастен будь!


                День и ночь

                На мир таинственный духов,
                Над этой бездной безымянной,
                Покров наброшен златотканный
                Высокой волею богов.
                5 День - сей блистательный покров -
                День, земнородных оживленье,
                Души болящей исцеленье,
                Друг человеков и богов!

                Но меркнет день - настала ночь;
                10 Пришла - и с мира рокового
                Ткань благодатную покрова,
                Сорвав, отбрасывает прочь...
                И бездна нам обнажена
                С своими страхами и иглами,
                15 И нет преград меж ей и нами -
                Вот отчего нам ночь страшна!


                * * *

                Не верь, не верь поэту, дева;
                Его своим ты не зови -
                И пуще пламенного гнева
                Страшись поэтовой любви!

                5 Его ты сердца не усвоишь
                Своей младенческой душой;
                Огня палящего не скроешь
                Под легкой девственной, фатой.

                Поэт всесилен, как стихия,
                10 Не властен лишь в себе самом;
                Невольно кудри молодые
                Он обожжет своим венцом.

                Вотще поносит или хвалит
                Его бессмысленный народ...
                15 Он не змиею сердце жалит,
                Но, как пчела, его сосет.

                Твоей святыни не нарушит
                Поэта чистая рука,
                Но ненароком жизнь задушит
                20 Иль унесет за облака.


                * * *

                Живым сочувствием привета
                С недостижимой высоты,
                О, не смущай, молю, поэта!
                Не искушай его мечты!

                5 Всю жизнь в толпе людей затерян,
                Порой доступен их страстям,
                Поэт, я знаю, суеверен,
                Но редко служит он властям.

                Перед кумирами земными
                10 Проходит он, главу склонив,
                Или стоит он перед ними
                Смущен и гордо-боязлив.

                Но если вдруг живое слово
                С их уст, сорвавшись, упадет
                15 И сквозь величия земного
                Вся прелесть женщины мелькнет,

                И человеческим сознаньем
                Их всемогущей красоты
                Вдруг озарятся, как сияньем,
                20 Изящно-дивные черты, -

                О, как в нем сердце пламенеет!
                Как он восторжен, умилен!
                Пускай служить он не умеет, -
                Боготворить умеет он!


                * * *

                Глядел я, стоя над Невой,
                Как Исаака-великана
                Во мгле морозного тумана
                Светился купол золотой.

                5 Всходили робко облака
                На небо зимнее, ночное,
                Белела в мертвенном покое
                Оледенелая река.

                Я вспомнил, грустно-молчалив,
                10 Как в тех странах, где солнце греет,
                Теперь на солнце пламенеет
                Роскошный Генуи залив...

                О Север, Север-чародей,
                Иль я тобою околдован?
                15 Иль в самом деле я прикован
                К гранитной полосе твоей?

                О, если б мимолетный дух,
                Во мгле вечерней тихо вея,
                Меня унес скорей, скорее
                20 Туда, туда, на теплый Юг...


                Колумб

                Тебе, Колумб, тебе венец!
                Чертеж земной ты выполнивший смело
                И довершивший наконец
                Судеб неконченное дело,
                5 Ты завесу расторг божественной
                рукой -
                И новый мир, неведомый, нежданный,
                Из беспредельности туманной
                На божий свет ты вынес за собой.

                Так связан, съединен от века
                10 Союзом кровного родства
                Разумный гений человека
                С творящей силой естества...
                Скажи заветное он слово -
                И миром новым естество
                15 Всегда откликнуться готово
                На голос родственный его.


                Море и утес

                И бунтует и клокочет,
                Хлещет, свищет и ревет,
                И до звезд допрянуть хочет,
                До незыблемых высот...
                5 Ад ли, адская ли сила
                Под клокочущим котлом
                Огнь геенский разложила -
                И пучину взворотила
                И поставила вверх дном?

                10 Волн неистовых прибоем
                Беспрерывно вал морской
                С ревом, свистом, визгом, воем
                Бьет в утес береговой, -
                Но спокойный и надменный,
                15 Дурью волн не обуян,
                Неподвижный, неизменный,
                Мирозданью современный,
                Ты стоишь, наш великан!

                И озлобленные боем,
                20 Как на приступ роковой,
                Снова волны лезут с воем
                На гранит громадный твой.
                Но о камень неизменный
                Бурный натиск преломив,
                25 Вал отбрызнул сокрушенный,
                И струится мутной пеной
                Обессиленный порыв...

                Стой же ты, утес могучий!
                Обожди лишь час, другой -
                30 Надоест волне гремучей
                Воевать с твоей пятой...
                Утомясь потехой злою,
                Присмиреет вновь она -
                И без вою, и без бою
                35 Под гигантскою пятою
                Вновь уляжется волна...


                * * *

                Еще томлюсь тоской желаний,
                Еще стремлюсь к тебе душой -
                И в сумраке воспоминаний
                Еще ловлю я образ твой...
                5 Твой милый образ, незабвенный,
                Он предо мной везде, всегда,
                Недостижимый, неизменный,
                Как ночью на небе звезда...


                * * *

                Неохотно и несмело
                Солнце смотрит на поля.
                Чу, за тучей прогремело,
                Принахмурилась земля.

                5 Ветра теплого порывы,
                Дальний гром и дождь порой...
                Зеленеющие нивы
                Зеленее под грозой.

                Вот пробилась из-за тучи
                10 Синей молнии струя -
                Пламень белый и летучий
                Окаймил ее края.

                Чаще капли дождевые,
                Вихрем пыль летит с полей,
                15 И раскаты громовые
                Все сердитей и смелей.

                Солнце раз еще взглянуло
                Исподлобья на поля,
                И в сиянье потонула
                20 Вся смятенная земля.


                * * *

                Итак, опять увиделся я с вами,
                Места немилые, хоть и родные,
                Где мыслил я и чувствовал впервые
                Где теперь туманными очами,
                5 При свете вечереющего дня,
                Мой детский возраст смотрит на меня.

                О бедный призрак, немощный и смутный,
                Забытого, загадочного счастья!
                О, как теперь без веры и участья
                10 Смотрю я на тебя, мой гость минутный,
                Куда как чужд ты стал в моих глазах,
                Как брат меньшой, умерший в пеленах...

                Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный
                Был для души моей родимым краем -
                15 Не здесь расцвел, не здесь был величаем
                Великий праздник молодости чудной.
                Ах, и не в эту землю я сложил
                Все, чем я жил и чем я дорожил!


                * * *

                Тихой ночью, поздним летом,
                Как на небе звезды рдеют,
                Как под сумрачным их светом
                Нивы дремлющие зреют...
                5 Усыпительно-безмолвны,
                Как блестят в тиши ночной
                Золотистые их волны,
                Убеленные луной...


                * * *

                Когда в кругу убийственных забот
                Нам все мерзит - и жизнь, как камней
                груда,
                Лежит на нас, - вдруг, знает бог откуда,
                Нам на душу отрадное дохнет,
                5 Минувшим нас обвеет и обнимет
                И страшный груз минутно приподнимет.

                Так иногда, осеннею порой,
                Когда поля уж пусты, рощи голы,
                Бледнее небо, пасмурнее долы,
                10 Вдруг ветр подует, теплый и сырой,
                Опавший лист погонит пред собою
                И душу нам обдаст как бы весною...


                * * *

                По равнине вод лазурной
                Шли мы верною стезей, -
                Огнедышащий и бурный
                Уносил нас змей морской.

                5 С неба звезды нам светили,
                Снизу искрилась волна,
                И метелью влажной пыли
                Обдавала нас она.

                Мы на палубе сидели,
                10 Многих сон одолевал...
                Все звучней колеса пели,
                Разгребая шумный вал...

                Приутих наш круг веселый,
                Женский говор, женский шум...
                15 Подпирает локоть белый
                Много милых, сонных дум.

                Сны играют на просторе
                Под магической луной -
                И баюкает их море
                20 Тихоструйною волной.


                * * *

                Вновь твои я вижу очи -
                И один твой южный взгляд
                Киммерийской грустной ночи
                Вдруг рассеял сонный хлад...
                5 Воскресает предо мною
                Край иной - родимый край -
                Словно прадедов виною
                Для сынов погибший рай...

                Лавров стройных колыханье
                10 Зыблет воздух голубой,
                Моря тихое дыханье
                Провевает летний зной,
                Целый день на солнце зреет
                Золотистый виноград,
                15 Баснословной былью веет
                Из-под мраморных аркад...

                Сновиденьем безобразным
                Скрылся север роковой,
                Сводом легким и прекрасным
                20 Светит небо надо мной.
                Снова жадными очами
                Свет живительный я пью
                И под чистыми лучами
                Край волшебный узнаю.


                * * *

                Слезы людские, о слезы людские,
                Льетесь вы ранней и поздней порой...
                Льетесь безвестные, льетесь незримые,
                Неистощимые, неисчислимые, -
                5 Льетесь, как льются струи дождевые
                В осень глухую, порою ночной.


                * * *

                Как он любил родные ели
                Своей Савойи дорогой!
                Как мелодически шумели
                Их ветви над его главой!..
                5 Их мрак торжественно-угрюмый
                И дикий, заунывный шум
                Какою сладостною думой
                Его обворожали ум!..


                * * *

                Как дымный столп светлеет в вышине! -
                Как тень внизу скользит неуловима!..
                "Вот наша жизнь, - промолвила ты мне, -
                Не светлый дым, блестящий при луне,
                5 А эта тень, бегущая от дыма..."


                Русской женщине

                Вдали от солнца и природы,
                Вдали от света и искусства,
                Вдали от жизни и любви
                Мелькнут твои младые годы,
                5 Живые помертвеют чувства,
                Мечты развеются твои...

                И жизнь твоя пройдет незрима,
                В краю безлюдном, безымянном,
                На незамеченной земле, -
                10 Как исчезает облак дыма
                На небе тусклом и туманном,
                В осенней беспредельной мгле...


                Наполеон

                I

                Сын Революции, ты с матерью ужасной
                Отважно в бой вступил - и изнемог
                в борьбе...
                Не одолел ее твой гений самовластный!..
                Бой невозможный, труд напрасный!..
                5 Ты всю ее носил в самом себе...

                II

                Два демона ему служили,
                Две силы чудно в нем слились:
                В его главе - орлы царили,
                В его груди - змии вились...
                5 Ширококрылых вдохновений
                Орлиный, дерзостный полет,
                И в самом буйстве дерзновений
                Змииной мудрости расчет.
                Но освящающая сила,
                10 Непостижимая уму,
                Души его не озарила
                И не приблизилась к нему...
                Он был земной, не божий пламень,
                Он гордо плыл - презритель волн, -
                15 Но о подводный веры камень
                В щепы разбился утлый челн.

                III

                И ты стоял - перед тобой Россия!
                И, вещий волхв, в предчувствии борьбы,
                Ты сам слова промолвил роковые:
                5 "Да сбудутся ее судьбы!.."
                И не напрасно было заклинанье:
                Судьбы откликнулись на голос твой!..
                Но новою загадкою в изгнанье
                Ты возразил на отзыв роковой...

                10 Года прошли - и вот, из ссылки тесной
                На родину вернувшийся мертвец,
                На берегах реки, тебе любезной,
                Тревожный дух, почил ты наконец...
                Но чуток сон - и по ночам, тоскуя,
                15 Порою встав, ты смотришь на Восток,
                И вдруг, смутясь, бежишь, как бы почуя
                Передрассветный ветерок.


                * * *

                Святая ночь на небосклон взошла,
                И день отрадный, день любезный
                Как золотой покров она свила,
                Покров, накинутый над бездной.
                5 И, как виденье, внешний мир ушел...
                И человек, как сирота бездомный,
                Стоит теперь, и немощен и гол,
                Лицом к лицу пред пропастию темной.

                На самого себя покинут он -
                10 Упразднен ум, и мысль осиротела -
                В душе своей, как в бездне, погружен,
                И нет извне опоры, ни предела...
                И чудится давно минувшим сном
                Ему теперь все светлое, живое...
                15 И в чуждом, неразгаданном, ночном
                Он узнает наследье родовое.


                Поэзия

                Среди громов, среди огней,
                Среди клокочущих страстей,
                В стихийном, пламенном раздоре,
                Она с небес слетает к нам -
                5 Небесная к земным сынам,
                С лазурной ясностью во взоре -
                И на бунтующее море
                Льет примирительный елей.


                Рим ночью

                В ночи лазурной почивает Рим.
                Взошла луна и овладела им,
                И спящий град, безлюдно-величавый,
                Наполнила своей безмолвной славой...

                5 Как сладко дремлет Рим в ее лучах!
                Как с ней сроднился Рима вечный прах!..
                Как будто лунный мир и град
                почивший -
                Все тот же мир, волшебный, но
                отживший!..


                Венеция

                Дож Венеции свободной
                Средь лазоревых зыбей,
                Как жених порфирородный,
                Достославно, всенародно
                5 Обручался ежегодно
                С Адриатикой своей.

                И недаром в эти воды
                Он кольцо свое бросал:
                Веки целые, не годы
                10 (Дивовалися народы),
                Чудный перстень воеводы
                Их вязал и чаровал...

                И чета в любви и мире
                Много славы нажила -
                15 Века три или четыре,
                Все могучее и шире,
                Разрасталась в целом мире
                Тень от _львиного крыла_.

                А теперь?
                В волнах забвенья
                20 Сколько брошенных колец!..
                Миновались поколенья, -
                Эти кольца обрученья,
                Эти кольца стали звенья
                Тяжкой цепи наконец!..


                * * *

                Кончен пир, умолкли хоры,
                Опорожнены амфоры,
                Опрокинуты корзины,
                Не допиты в кубках вины,
                5 На главах венки измяты, -
                Лишь курятся ароматы
                В опустевшей светлой зале...
                Кончив пир, мы поздно встали -
                Звезды на небе сияли,
                10 Ночь достигла половины...

                Как над беспокойным градом,
                Над дворцами, над домами,
                Шумным уличным движеньем
                С тускло-рдяным освещеньем
                15 И бессонными толпами, -
                Как над этим дольным чадом,
                В горнем выспреннем пределе
                Звезды чистые горели,
                Отвечая смертным взглядам
                20 Непорочными лучами...


                * * *

                Пошли, господь, свою отраду
                Тому, кто в летний жар и зной
                Как бедный нищий мимо саду
                Бредет по жаркой мостовой;

                5 Кто смотрит вскользь через ограду
                На тень деревьев, злак долин,
                На недоступную прохладу
                Роскошных, светлых луговин.

                Не для него гостеприимной
                10 Деревья сенью разрослись,
                Не для него, как облак дымный,
                Фонтан на воздухе повис.

                Лазурный грот, как из тумана,
                Напрасно взор его манит,
                15 И пыль росистая фонтана
                Главы его не освежит.

                Пошли, господь, свою отраду
                Тому, кто жизненной тропой
                Как бедный нищий мимо саду
                20 Бредет по знойной мостовой.


                На Неве.

                И опять звезда ныряет
                В легкой зыби невских волн,
                И опять любовь вверяет
                Ей таинственный свой челн.

                5 И меж зыбью и звездою
                Он скользит как бы во сне,
                И два призрака с собою
                Вдаль уносит по волне.

                Дети ль это праздной лени
                10 Тратят здесь досуг ночной?
                Иль блаженные две тени
                Покидают мир земной?

                Ты, разлитая как море,
                Пышноструйная волна,
                15 Приюти в твоем просторе
                Тайну скромного челна!


                * * *

                Как ни дышит полдень знойный
                В растворенное окно,
                В этой храмине спокойной,
                Где все тихо и темно,

                5 Где живые благовонья
                Бродят в сумрачной тени,
                В сладкий сумрак полусонья
                Погрузись и отдохни.

                Здесь фонтан неутомимый
                10 День и ночь поет в углу
                И кропит росой незримой
                Очарованную мглу.

                И в мерцанье полусвета,
                Тайной страстью занята,
                15 Здесь влюбленного поэта
                Веет легкая мечта.


                * * *

                Не рассуждай, не хлопочи!..
                Безумство ищет, глупость судит;
                Дневные раны сном лечи,
                А завтра быть чему, то будет.

                5 Живя, умей все пережить:
                Печаль, и радость, и тревогу.
                Чего желать? О чем тужить?
                День пережит - и слава богу!


                * * *

                Под дыханьем непогоды,
                Вздувшись, потемнели воды
                И подернулись свинцом -
                И сквозь глянец их суровый
                5 Вечер пасмурно-багровый
                Светит радужным лучом.

                Сыплет искры золотые,
                Сеет розы огневые
                И уносит их поток.
                10 Над волной темнолазурной
                Вечер пламенный и бурный
                Обрывает свой венок...


                * * *

                Обвеян вещею дремотой,
                Полураздетый лес грустит...
                Из летних листьев разве сотый,
                Блестя осенней позолотой,
                5 Еще на ветви шелестит.

                Гляжу с участьем умиленным,
                Когда, пробившись из-за туч,
                Вдруг по деревьям испещренным,
                С их ветхим листьем изнуренным,
                10 Молниевидный брызнет луч!

                Как увядающее мило!
                Какая прелесть в нем для нас,
                Когда, что так цвело и жило,
                Теперь, так немощно и хило,
                15 В последний улыбнется раз!..


                Два голоса

                1

                Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
                Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!
                Над вами светила молчат в вышине,
                Под вами могилы - молчат и оне.

                5 Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги:
                Бессмертье их чуждо труда и тревоги;
                Тревога и труд лишь для смертных сердец...
                Для них нет победы, для них есть конец.

                2

                Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,
                10 Как бой ни жесток, ни упорна борьба!
                Над вами безмолвные звездные круги,
                Под вами немые, глухие гроба.

                Пускай олимпийцы завистливым оком
                Глядят на борьбу непреклонных сердец.
                15 Кто, ратуя, пал, побежденный лишь
                Роком,
                Тот вырвал из рук их победный венец.


                * * *

                Смотри, как на речном просторе,
                По склону вновь оживших вод,
                Во всеобъемлющее море
                За льдиной льдина вслед плывет.

                5 На солнце ль радужно блистая,
                Иль ночью в поздней темноте,
                Но все, неизбежимо тая,
                Они плывут к одной мете.

                Все вместе - малые, большие,
                10 Утратив прежний образ свой,
                Все - безразличны, как стихия, -
                Сольются с бездной роковой!..

                О, нашей мысли обольщенье,
                Ты, человеческое Я,
                15 Не таково ль твое значенье,
                Не такова ль судьба твоя?


                * * *

                О, как убийственно мы любим,
                Как в буйной слепоте страстей
                Мы то всего вернее губим,
                Что сердцу нашему милей!

                5 Давно ль, гордясь своей победой,
                Ты говорил: она моя...
                Год не прошел - спроси и сведай,
                Что уцелело от нея?

                Куда ланит девались розы,
                10 Улыбка уст и блеск очей?
                Все опалили, выжгли слезы
                Горючей влагою своей.

                Ты помнишь ли, при вашей встрече,
                При первой встрече роковой,
                15 Ее волшебный взор, и речи,
                И смех младенчески-живой?

                И что ж теперь? И где все это?
                И долговечен ли был сон?
                Увы, как северное лето,
                20 Был мимолетным гостем он!

                Судьбы ужасным приговором
                Твоя любовь для ней была,
                И незаслуженным позором
                На жизнь ее она легла!

                25 Жизнь отреченья, жизнь страданья!
                В ее душевной глубине
                Ей оставались вспоминанья...
                Но изменили и оне. -

                И на земле ей дико стало,
                30 Очарование ушло...
                Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
                То, что в душе ее цвело.

                И что ж от долгого мученья,
                Как пепл, сберечь ей удалось?
                35 Боль, злую боль ожесточенья,
                Боль без отрады и без слез!

                О, как убийственно мы любим!
                Как в буйной слепоте страстей
                Мы то всего вернее губим,
                40 Что сердцу нашему милей!..


                * * *

                Не знаю я, коснется ль благодать
                Моей души болезненно-греховной,
                Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
                Пройдет ли обморок духовный?

                5      Но если бы душа могла
                Здесь, на земле, найти успокоенье,
                Мне благодатью ты б была -
                Ты, ты, мое земное провиденье!..


                Первый лист

                Лист зеленеет молодой.
                Смотри, как листьем молодым
                Стоят обвеяны березы,
                Воздушной зеленью сквозной,
                5 Полупрозрачною, как дым...

                Давно им грезилось весной,
                Весной и летом золотым, -
                И вот живые эти грезы,
                Под первым небом голубым,
                10 Пробились вдруг на свет дневной...

                О, первых листьев красота,
                Омытых в солнечных лучах,
                С новорожденною их тенью!
                И слышно нам по их движенью,
                15 Что в этих тысячах и тьмах
                Не встретишь мертвого листа.


                * * *

                Не раз ты слышала признанье:
                "Не стою я любви твоей".
                Пускай мое она созданье -
                Но как я беден перед ней...

                5 Перед любовию твоею
                Мне больно вспомнить о себе -
                Стою, молчу, благоговею
                И поклоняюся тебе...

                Когда, порой, так умиленно,
                10 С такою верой и мольбой
                Невольно клонишь ты колено
                Пред колыбелью дорогой,

                Где спит она - твое рожденье -
                Твой безымянный херувим, -
                15 Пойми ж и ты мое смиренье
                Пред сердцем любящим твоим.


                Наш век

                Не плоть, а дух растлился в наши дни,
                И человек отчаянно тоскует...
                Он к свету рвется из ночной тени
                И, свет обретши, ропщет и бунтует.

                5 Безверием палим и иссушен,
                Невыносимое он днесь выносит...
                И сознает свою погибель он,
                И жаждет веры - но о ней не просит...

                Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
                10 Как ни скорбит перед замкнутой дверью:;
                "Впусти меня! - Я верю, боже мой!
                Приди на помощь моему неверью!.."


                Волна и дума

                Дума за думой, волна за волной -
                Два проявленья стихии одной:
                В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
                Здесь - в заключении, там - на просторе, -
                5 Тот же все вечный прибой и отбой,
                Тот же все призрак тревожно-пустой.


                * * *

                Не остывшая от зною,
                Ночь июльская блистала...
                И над тусклою землею
                Небо, полное грозою,
                5 Все в зарницах трепетало...

                Словно тяжкие ресницы
                Подымались над землею,
                И сквозь беглые зарницы
                Чьи-то грозные зеницы
                10 Загоралися порою...


                * * *

                В разлуке есть высокое значенье:
                Как ни люби, хоть день один, хоть век,
                Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
                И рано ль, поздно ль пробужденье,
                5 А должен наконец проснуться человек...


                * * *

                Как весел грохот летних бурь.
                Когда, взметая прах летучий,
                Гроза, нахлынувшая тучей,
                Смутит небесную лазурь
                5 И опрометчиво-безумно
                Вдруг на дубраву набежит,
                И вся дубрава задрожит
                Широколиственно и шумно!..

                Как под незримою пятой,
                10 Лесные гнутся исполины;
                Тревожно ропщут их вершины,
                Как совещаясь меж собой, -
                И сквозь внезапную тревогу
                Немолчно слышен птичий свист,
                15 И кой-где первый желтый лист,
                Крутясь, слетает на дорогу...


                * * *

                День вечереет, ночь близка,
                Длинней с горы ложится тень,
                На небе гаснут облака...
                Уж поздно. Вечереет день.

                5 Но мне не страшен мрак ночной,
                Не жаль скудеющего дня, -
                Лишь ты, волшебный призрак мой,
                Лишь ты не покидай меня!..

                Крылом своим меня одень,
                10 Волненья сердца утиши,
                И благодатна будет тень
                Для очарованной души.

                Кто ты? Откуда? Как решить,
                Небесный ты или земной?
                15 Воздушный житель, может быть, -
                Но с страстной женскою душой.


                Предопределение

                Любовь, любовь - гласит преданье -
                Союз души с душой родной -
                Их съединенье, сочетанье,
                И роковое их слиянье,
                5 И... поединок роковой...
                И чем одно из них нежнее
                В борьбе неравной двух сердец,
                Тем неизбежней и вернее,
                Любя, страдая, грустно млея,
                10 Оно изноет наконец...


                * * *

                Не говори: меня он, как и прежде, любит,
                Мной, как и прежде, дорожит...
                О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
                Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.

                5 То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
                Увлечена, в душе уязвлена,
                Я стражду, не живу... им, им одним живу я -
                Но эта жизнь!.. О, как горька она!

                Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
               10 Не мерят так и лютому врагу...
                Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
                Могу дышать, но жить уж не могу.


                * * *

                О, не тревожь меня укорой справедливой!
                Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
                Ты любишь искренно и пламенно, а я -
                Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

                5 И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
                Мной созданным самим, без веры я стою -
                И самого себя, краснея, сознаю
                Живой души твоей безжизненным кумиром.


                * * *

                Чему молилась ты с любовью,
                Что, как святыню, берегла,
                Судьба людскому суесловью
                На поруганье предала.

                5 Толпа вошла, толпа вломилась
                В святилище души твоей,
                И ты невольно постыдилась
                И тайн и жертв, доступных ей.

                Ах, если бы живые крылья
                10 Души, парящей над толпой,
                Ее спасали от насилья
                Бессмертной пошлости людской!


                * * *

                Я очи знал, - о, эти очи!
                Как я любил их, - знает бог!
                От их волшебной, страстной ночи
                Я душу оторвать не мог.

                5 В непостижимом этом взоре,
                Жизнь обнажающем до дна,
                Такое слышалося горе,
                Такая страсти глубина!

                Дышал он грустный, углубленный
                10 В тени ресниц ее густой,
                Как наслажденье, утомленный
                И, как страданье, роковой,

                И в эти чудные мгновенья
                Ни разу мне не довелось
                15 С ним повстречаться без волненья
                И любоваться им без слез.


                Близнецы

                Есть близнецы - для земнородных
                Два божества, - то Смерть и Сон,
                Как брат с сестрою дивно сходных -
                Она угрюмей, кротче он...

                5 Но есть других два близнеца -
                И в мире нет четы прекрасней,
                И обаянья нет ужасней,
                Ей предающего сердца...

                Союз их кровный, не случайный,
                10 И только в роковые дни
                Своей неразрешимой тайной
                Обворожают нас они.

                И кто в избытке ощущений,
                Когда кипит и стынет кровь,
                15 Не ведал ваших искушений -
                Самоубийство и Любовь!


                * * *

                Mobile comme l'onde {*}

                Ты, волна моя морская,
                Своенравная волна,
                Как, покоясь иль играя,
                Чудной жизни ты полна!

                5 Ты на солнце ли смеешься,
                Отражая неба свод,
                Иль мятешься ты и бьешься
                В одичалой бездне вод, -

                Сладок мне твой тихий шепот,
                10 Полный ласки и любви;
                Внятен мне и буйный ропот,
                Стоны вещие твои.

                Будь же ты в стихии бурной
                То угрюма, то светла,
                15 Но в ночи твоей лазурной
                Сбереги, что ты взяла.

                Не кольцо, как дар заветный,
                В зыбь твою я опустил,
                И не камень самоцветный
                20 Я в тебе похоронил.

                Нет - в минуту роковую,
                Тайной прелестью влеком
                Душу, душу я живую
                Схоронил на дне твоем.

                {* Непостоянная, как волна (франц.). - Ред.}


                Памяти В. А. Жуковского

                1

                Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
                В последний раз прощаяся с тобой,
                Я любовался им: и тих, и ясен,
                И весь насквозь проникнут теплотой...
                5 О, как они и грели и сияли -
                Твои, поэт, прощальные лучи...
                А между тем заметно выступали
                Уж звезды первые в его ночи...

                2

                В нем не было ни лжи, ни раздвоенья -
                10 Он все в себе мирил и совмещал.
                С каким радушием благоволенья
                Он были мне Омировы читал...
                Цветущие и радужные были
                Младенческих первоначальных лет...
                15 А звезды между тем на них сводили
                Таинственный и сумрачный свой свет...

                3

                Поистине, как голубь, чист и цел
                Он духом был; хоть мудрости змииной
                Не презирал, понять ее умел,
                20 Но веял в нем дух чисто голубиный.
                И этою духовной чистотою
                Он возмужал, окреп и просветлел.
                Душа его возвысилась до строю:
                Он стройно жил, он стройно пел...

                4

                25 И этот-то души высокий строй,
                Создавший жизнь его, проникший лиру,
                Как лучший плод, как лучший подвиг свой,
                Он завещал взволнованному миру...
                Поймет ли мир, оценит ли его?
                30 Достойны ль мы священного залога?
                Иль не про нас сказало божество:
                "Лишь сердцем чистые, те узрят бога!"


                * * *

                Сияет солнце, воды блещут,
                На всем улыбка, жизнь во всем
                Деревья радостно трепещут,
                Купаясь в небе голубом.

                5 Поют деревья, блещут воды,
                Любовью воздух растворен,
                И мир, цветущий мир природы,
                Избытком жизни упоен.

                Но и в избытке упоенья
                10 Нет упоения сильней
                Одной улыбки умиленья
                Измученной души твоей...


                * * *

                Чародейкою Зимою
                Околдован, лес стоит -
                И под снежной бахромою,
                Неподвижною, немою,
                5 Чудной жизнью он блестит.

                И стоит он, околдован, -
                Не мертвец и не, живой -
                Сном волшебным очарован,
                Весь опутан, весь окован
                10 Легкой цепью пуховой...

                Солнце зимнее ли мещет
                На него свой луч косой -
                В нем ничто не затрепещет,
                Он весь вспыхнет и заблещет
                15 Ослепительной красой.


                Неман

                Ты ль это, Неман величавый?
                Твоя ль струя передо мной?
                Ты, столько лет, с такою славой,
                России верный часовой?..
                5 Один лишь раз, по воле бога,
                Ты супостата к ней впустил -
                И целость русского порога
                Ты тем навеки утвердил...

                Ты помнишь ли былое, Неман?
                10 Тот день годины роковой,
                Когда стоял он над тобой,
                Он сам - могучий южный демон,
                И ты, как ныне, протекал,
                Шумя под вражьими мостами,
                15 И он струю твою ласкал
                Своими чудными очами?..

                Победно шли его полки,
                Знамена весело шумели,
                На солнце искрились штыки,
                20 Мосты под пушками гремели -
                И с высоты, как некий бог,
                Казалось, он парил над ними
                И двигал всем и все стерег
                Очами чудными своими...

                25 Лишь одного он не видал...
                Не видел он, воитель дивный,
                Что там, на стороне противной,
                Стоял _Другой_ - стоял и ждал...
                И мимо проходила рать -
                30 Всё грозно-боевые лица,
                И неизбежная Десница
                Клала на них свою печать...

                И так победно шли полки,
                Знамена гордо развевались,
                35 Струились молнией штыки,
                И барабаны заливались...
                Несметно было их число -
                И в этом бесконечном строе
                Едва ль десятое число
                40 Клеймо минуло роковое...


                Последняя любовь

                О, как на склоне наших лет
                Нежней мы любим и суеверней...
                Сияй, сияй, прощальный свет
                Любви последней, зари вечерней!

                5 Полнеба обхватила тень,
                Лишь там, на западе, бродит сиянье, -
                Помедли, помедли, вечерний день,
                Продлись, продлись, очарованье.

                Пускай скудеет в жилах кровь,
                10 Но в сердце не скудеет нежность...
                О ты, последняя любовь!
                Ты и блаженство и безнадежность.


                Лето 1854

                Какое лето, что за лето!
                Да это просто колдовство -
                И как, прошу, далось нам это
                Так ни с того и ни с сего?..

                5 Гляжу тревожными глазами
                На этот блеск, на этот свет...
                Не издеваются ль над нами?
                Откуда нам такой привет?..

                Увы, не так ли молодая
                10 Улыбка женских уст и глаз,
                Не восхищая, не прельщая,
                Под старость лишь смущает нас.


                * * *

                Увы, что нашего незнанья
                И беспом_о_щней и грустней?
                Кто смеет молвить: _до свиданья_
                Чрез бездну двух или трех дней?


                * * *

                Пламя рдеет, пламя пышет,
                Искры брызжут и летят,
                А на них прохладой дышит
                Из-за речки темный сад.
                5 Сумрак тут, там жар и крики,
                Я брожу как бы во сне, -
                Лишь одно я живо чую:
                Ты со мной и вся во мне.

                Треск за треском, дым за дымом,
                10 Трубы голые торчат,
                А в покое нерушимом
                Листья веют и шуршат.
                Я, дыханьем их обвеян,
                Страстный говор твой ловлю...
                15 Слава богу, я с тобою,
                А с тобой мне - как в раю.


                * * *

                Так, в жизни есть мгновения -
                Их трудно передать,
                Они самозабвения
                Земного благодать.
                5 Шумят верхи древесные
                Высоко надо мной,
                И птицы лишь небесные
                Беседуют со мной.
                Все пошлое и ложное
                10    Ушло так далеко,
                Все мило-невозможное
                Так близко и легко.
                И любо мне, и сладко мне,
                И мир в моей груди,
                15 Дремотою обвеян я -
                О время, погоди!



                * * *

                Эти бедные селенья,
                Эта скудная природа -
                Край родной долготерпенья,
                Край ты русского народа!

                5 Не поймет и не заметит
                Гордый взор иноплеменный
                Что сквозит и тайно светит
                В наготе твоей смиренной.

                Удрученный ношей крестной,
                10 Всю тебя, земля родная,
                В рабском виде царь небесный
                Исходил, благословляя.


                * * *

                Вот от моря и до моря
                Нить железная скользит,
                Много славы, много горя
                Эта нить порой гласит.

                5 И, за ней следя глазами,
                Путник видит, как порой
                Птицы вещие садятся
                Вдоль по нити вестовой.

                Вот с поляны воров черный
                10 Прилетел и сел на ней,
                Сел и каркнул, и крылами
                Замахал он веселей.

                И кричит он, и ликует,
                И кружится все над ней:
                15 Уж не кровь ли ворон чует
                Севастопольских вестей?


                * * *

                О вещая душа моя!
                О, сердце, полное тревоги,
                О, как ты бьешься на пороге
                Как бы двойного бытия!..

                5 Так, ты - жилица двух миров,
                Твой день - болезненный и страстный,
                Твой сон - пророчески-неясный,
                Как откровение духов...

                Пускай страдальческую грудь
                10 Волнуют страсти роковые -
                Душа готова, как Мария,
                К ногам Христа навек прильнуть.


                <Из Микеланджело>

                Молчи, прошу, не смей меня будить.
                О, в этот век преступный и постыдный
                Не жить, не чувствовать - удел завидный...
                Отрадно спать, отрадней камнем быть.


                * * *

                Не богу ты служил и не России,
                Служил лишь суете своей,
                И все дела твои, и добрые и злые, -
                Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
                5 Ты был не царь, а лицедей.


                1856

                Стоим мы слепо пред Судьбою.
                Не нам сорвать с нее покров...
                Я не свое тебе открою,
                А бред пророческий духов...

                5 Еще нам далеко до цели,
                Гроза ревет, гроза растет, -
                И вот - в железной колыбели,
                В громах родился Новый год...

                Черты его ужасно строги,
                10 Кровь на руках и на челе...
                Но не одни войны тревоги
                Принес, он людям на земле.

                Не просто будет он воитель,
                Но исполнитель божьих кар, -
                15 Он совершит, как поздний мститель,
                Давно задуманный удар...

                Для битв он послан и расправы,
                С собой принес он два меча:
                Один - сражений меч кровавый,
                20 Другой - секиру палача.

                Но для кого?.. Одна ли выя,
                Народ ли целый обречен?..
                Слова неясны роковые,
                И смутен замогильный сон...


                * * *

                Все, что сберечь мне удалось,
                Надежды, веры и любви,
                В одну молитву все слилось;
                Переживи, переживи!


                Н. Ф. Щербине

                Вполне понятно мне значенье
                Твоей болезненной мечты,
                Твоя борьба, твое стремленье,
                Твое тревожное служенье
                5 Пред идеалом красоты...

                Так узник эллинский, порою
                Забывшись сном среди степей,
                Под скифской вьюгой снеговою,
                Свободой бредил золотою
                10 И небом Греции своей.


                * * *

                Над этой темною толпой
                Непробужденного народа
                Взойдешь ли ты когда, Свобода,
                Блеснет ли луч твой золотой?..

                5 Блеснет твой луч и оживит,
                И сон разгонит и туманы...
                Но старые, гнилые раны,
                Рубцы насилий и обид,

                Растленье душ и пустота
                10 Что гложет ум и в сердце ноет, -
                Кто их излечит, кто прикроет?..
                Ты, риза чистая Христа...


                * * *

                Есть в осени первоначальной
                Короткая, но дивная пора -
                Весь день стоит как бы хрустальный,
                И лучезарны вечера...

                5 Где бодрый серп гулял и падал колос,
                Теперь уж пусто все - простор везде, -
                Лишь паутины тонкий волос
                Блестит на праздной борозде.

                Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
                10 Но далеко еще до первых зимних бурь -
                И льется чистая и теплая лазурь
                На отдыхающее поле...


                * * *

                Смотри, как роща зеленеет,
                Палящим солнцем облита,
                А в ней какою негой веет
                От каждой ветки и листа!

                5 Войдем и сядем над корнями
                Дерев, поимых родником, -
                Там, где, обвеянный их мглами,
                Он шепчет в сумраке немом.

                Над нами бредят их вершины,
                10 В полдневный зной погружены,
                И лишь порою крик орлиный
                До нас доходит с вышины...


                1* * *

                В часы, когда бывает
                Так тяжко на груди,
                И сердце изнывает,
                И тьма лишь впереди;

                5 Без сил и без движенья,
                Мы так удручены,
                Что даже утешенья
                Друзей нам не смешны, -

                Вдруг солнца луч приветный
                10 Войдет украдкой к нам
                И брызнет огнецветной
                Струею по стенам;

                И с тверди благосклонной,
                С лазуревых высот
                15 Вдруг воздух благовонный
                В окно на нас пахнет...

                Уроков и советов
                Они нам не несут,
                И от судьбы наветов
                20 Они нас не спасут.

                Но силу их мы чуем,
                Их слышим благодать,
                И меньше мы тоскуем,
                И легче нам дышать...

                25 Так мило-благодатна,
                Воздушна и светла,
                Душе моей стократно
                Любовь твоя была.


                * * *

                Она сидела на полу
                И груду писем разбирала,
                И, как остывшую золу,
                Брала их в руки и бросала.

                5 Брала знакомые листы
                И чудно так на них глядела,
                Как души смотрят с высоты
                На ими брошенное тело...

                О, сколько жизни было тут,
                10 Невозвратимо пережитой!
                О, сколько горестных минут,
                Любви и радости убитой!..

                Стоял я молча в стороне
                И пасть готов был на колени, -
                15 И страшно грустно стало мне,
                Как от присущей милой тени.


                Успокоение

                Когда, что звали мы своим,
                Навек от нас ушло
                И, как под камнем гробовым,
                Нам станет тяжело, -

                5 Пойдем и бросим беглый взгляд
                Туда, по склону вод,
                Куда стремглав струи спешат,
                Куда поток несет.

                Одна другой наперерыв
                10 Спешат, бегут струи
                На чей-то роковой призыв,
                Им слышимый вдали...

                За ними тщетно мы следим -
                Им не вернуться вспять...
                15 Но чем мы долее глядим,
                Тем легче нам дышать...

                И слезы брызнули из глаз -
                И видим мы сквозь слез,
                Как все, волнуясь и клубясь,
                20 Быстрее понеслось...

                Душа впадает в забытье,
                И чувствует она,
                Что вот уносит и ее
                Всесильная волна.


                * * *

                Осенней позднею порою
                Люблю я царскосельский сад,
                Когда он тихой полумглою
                Как бы дремотою объят,
                5 И белокрылые виденья,
                На тусклом озера стекле,
                В какой-то неге онеменья
                Коснеют в этой полумгле...

                И на порфирные ступени
                10 Екатерининских дворцов
                Ложатся сумрачные тени
                Октябрьских ранних вечеров -
                И сад темнеет, как дуброва,
                И при звездах из тьмы ночной,
                15 Как отблеск славного былого.
                Выходит купол золотой...


                На возвратном пути

                I

                Грустный вид и грустный час -
                Дальний путь торопит нас...
                Вот, как призрак гробовой,
                Месяц встал - и из тумана
                5 Осветил безлюдный край...
                Путь далек - не унывай...

                Ах, и в этот самый час,
                Там, где нет теперь уж нас,
                Тот же месяц, но живой,
                10 Дышит в зеркале Лемана...
                Чудный вид и чудный край -
                Путь далек - не вспоминай...

                II

                Родной ландшафт... Под дымчатым навесом!
                Огромной тучи снеговой
                Синеет даль - с ее угрюмым лесом,
                Окутанным осенней мглой...
                5 Все голо так - и пусто-необъятно
                В однообразии немом...
                Местами лишь просвечивают пятна
                Стоячих вод, покрытых первым льдом.

                Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья-
                10      Жизнь отошла - и, покорясь судьбе,
                В каком-то забытьи изнеможенья,
                Здесь человек лишь снится сам себе.
                Как свет дневной, его тускнеют взоры,
                Не верит он, хоть видел их вчера,
                15 Что есть края, где радужные горы
                В лазурные глядятся озера...


                Декабрьское утро

                На небе месяц - и ночная
                Еще не тронулася тень,
                Царит себе, не сознавая,
                Что вот уж встрепенулся день, -

                5 Что хоть лениво и несмело
                Луч возникает за лучом,
                А небо так еще всецело
                Ночным сияет торжеством.

                Но не пройдет двух-трех мгновений,
                10 Ночь испарится над землей,
                И в полном блеске проявлений
                Вдруг нас охватит мир дневной...


                E. H. Анненковой

                И в нашей жизни повседневной
                Бывают радужные сны,
                В край незнакомый, в мир волшебный,
                И чуждый нам и задушевный,
                5 Мы ими вдруг увлечены.

                Мы видим: с голубого своду
                Нездешним светом веет нам,
                Другую видим мы природу,
                И без заката, без восходу
                10 Другое солнце светит там...

                Все лучше там, светлее, шире,
                Так от земного далеко...
                Так разно с тем, что в нашем мире, -
                И в чистом пламенном эфире
                15 Душе так родственно-легко.

                Проснулись мы, - конец виденью,
                Его ничем не удержать,
                И тусклой, неподвижной тенью,
                Вновь обреченных заключенью,
                20 Жизнь обхватила нас опять.

                Но долго звук неуловимый
                Звучит над нами в вышине,
                И пред душой, тоской томимой,
                Все тот же взор неотразимый,
                25 Все та ж улыбка, что во сне.


                * * *

                Хоть я и свил гнездо в долине,
                Но чувствую порой и я,
                Как животворно на вершине
                Бежит воздушная струя, -
                5 Как рвется из густого слоя,
                Как жаждет горних наша грудь,
                Как все удушливо-земное
                Она хотела б оттолкнуть!

                На недоступные громады
                10 Смотрю по целым я часам, -
                Какие росы и прохлады
                Оттуда с шумом льются к нам!
                Вдруг просветлеют огнецветно
                Их непорочные снега:
                15 По ним проходит незаметно
                Небесных ангелов нога...


                На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского

                У Музы есть различные пристрастья,
                Дары ее даются не равно;
                Стократ она божественнее счастья,
                Но своенравна, как оно.

                5 Иных она лишь на заре лелеет,
                Целует шелк их кудрей молодых,

                Но ветерок чуть жарче лишь повеет -
                И с первым сном она бежит от них.

                Тем у ручья, на луговине тайной,
                10 Нежданная, является порой,
                Порадует улыбкою случайной,
                Но после первой встречи нет второй!

                Не то от ней присуждено вам было:
                Вас юношей настигнув в добрый час,
                15 Она в душе вас крепко полюбила
                И долго всматривалась в вас.

                Досужая, она не мимоходом
                Пеклась о вас, ласкала, берегла,
                Растила ваш талант, и с каждым год|
                20 Любовь ее нежнее все была.

                И как с годами крепнет, пламенея,
                Сок благородный виноградных лоз, -
                И в кубок ваш все жарче и светлее
                Так вдохновение лилось.

                25 И никогда таким вином, как ныне,
                Ваш славный кубок венчан не бывал.
                Давайте ж, князь, подымем в честь богине
                Ваш полный, пенистый фиал!

                Богине в честь, хранящей благородно
                30 Залог всего, что свято для души,
                Родную речь... расти она свободно
                И подвиг свой великий доверши!

                Потом мы все, в молитвенном молчанье
                Священные поминки сотворим,
                35 Мы сотворим тройное возлиянье
                Трем незабвенно-дорогим.

                Нет отклика на голос, их зовущий,
                Но в светлый праздник ваших именин
                Кому ж они не близки, не присущи -
                40 Жуковский, Пушкин, Карамзин!..

                Так верим мы, незримыми гостями
                Теперь они, покинув горний мир,
                Сочувственно витают между нами
                И освящают этот пир.

                45 За ними, князь, во имя Музы вашей,
                Подносим вам заздравное вино,
                И долго-долго в этой светлой чаше
                Пускай кипит и искрится оно!..


                * * *

                Я знал ее еще тогда,
                В те баснословные года,
                Как перед утренним лучом
                Первоначальных дней звезда
                5 Уж тонет в небе голубом...

                И все еще была она
                Той свежей прелести полна,
                Той дорассветной темноты,
                Когда незрима, неслышна,
                10 Роса ложится на цветы...

                Вся жизнь ее тогда была
                Так совершенна, так цела,
                И так среде земной чужда,
                Что, мнится, и она ушла
                15 И скрылась в небе, как звезда.


                * * *

                Играй, покуда над тобою
                Еще безоблачна лазурь;
                Играй с людьми, играй с судьбою,
                Ты - жизнь, назначенная к бою,
                5 Ты - сердце, жаждущее бурь.

                Как часто, грустными мечтами
                Томимый, на тебя гляжу,
                И взор туманится слезами...
                Зачем? Что общего меж нами?
                10 Ты жить идешь - я ухожу.

                Я слышал утренние грезы
                Лишь пробудившегося дня...
                Но поздние, живые грозы,
                Но взрыв страстей, но страсти слезы, -
                15 Нет, это все не для меня!

                Но, может быть, под зноем лета
                Ты вспомнишь о своей весне...
                О, вспомни и про время это,
                Как о забытом до рассвета
                20 Нам смутно грезившемся сне.


                При посылке Нового завета

                Не легкий жребий, не отрадный,
                Был вынут для тебя судьбой,
                И рано с жизнью беспощадной
                Вступила ты в неравный бой.

                5 Ты билась с мужеством немногих,
                И в этом роковом бою
                Из испытаний самых строгих
                Всю душу вынесла свою.

                Нет, жизнь тебя не победила.
                10 И ты в отчаянной борьбе
                Ни разу, друг, не изменила
                Ни правде сердца, ни себе.

                Но скудны все земные силы:
                Рассвирепеет жизни зло -
                15 И нам, как на краю могилы,
                Вдруг станет страшно тяжело.

                Вот в эти-то часы с любовью
                О книге сей ты вспомяни -
                И всей душой, как к изголовью,
                20 К ней припади и отдохни.


                * * *

                Иным достался от природы
                Инстинкт пророчески-слепой -
                Они им чуют, слышат воды
                И в темной глубине земной...

                5 Великой Матерью любимый,
                Стократ завидней твой удел -
                Не раз под оболочкой зримой
                Ты самое ее узрел...


                Н. И. Кролю

                Сентябрь холодный бушевал,
                С деревьев ржавый лист валился,
                День потухающий дымился,
                Сходила ночь, туман вставал.

                5 И все для сердца и для глаз
                Так было холодно-бесцветно,
                Так было грустно-безответно, -
                Но чья-то песнь вдруг раздалась...

                И вот, каким-то обаяньем,
                10 Туман, свернувшись, улетел,
                Небесный свод поголубел
                И вновь подернулся сияньем...

                И все опять зазеленело,
                Все обратилося к весне...
                15 И эта греза снилась мне,
                Пока мне птичка ваша пела.


                * * *

                Утихла биза... Легче дышит
                Лазурный сонм женевских вод -
                И лодка вновь по ним плывет,
                И снова лебедь их колышет.

                5 Весь день, как летом, солнце греет,
                Деревья блещут пестротой,
                И воздух ласковой волной
                Их пышность ветхую лелеет.

                А там, в торжественном покое,
                10 Разоблаченная с утра,
                Сияет Белая гора,
                Как откровенье неземное.

                Здесь сердце так бы все забыло,
                Забыло б муку всю свою,
                15 Когда бы там - в родном краю -
                Одной могилой меньше было...


                * * *

                Как неразгаданная тайна,
                Живая прелесть дышит в ней -
                Мы смотрим с трепетом тревожным
                На тихий свет ее очей.

                5 Земное ль в ней очарованье,
                Иль неземная благодать?
                Душа хотела б ей молиться,
                А сердце рвется обожать...


                * * *

                О, этот Юг, о, эта Ницца!..
                О, как их блеск меня тревожит!
                Жизнь, как подстреленная птица,
                Подняться хочет - и не может...
                5 Нет ни полета, ни размаху -
                Висят поломанные крылья,
                И вся она, прижавшись к праху,
                Дрожит от боли и бессилья...


                * * *

                Весь день она лежала в забытьи,
                И всю ее уж тени покрывали.
                Лил теплый летний дождь - его струи
                По листьям весело звучали.

                5 И медленно опомнилась она,
                И начала прислушиваться к шуму,
                И долго слушала - увлечена,
                Погружена в сознательную думу...

                И вот, как бы беседуя с собой,
                10 Сознательно она проговорила
                (Я был при ней, убитый, но живой):
                "О, как все это я любила!"
                . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Любила ты, и так, как ты, любить -
                15 Нет, никому еще не удавалось!
                О господи!.. и это _пережить_...
                И сердце на клочки не разорвалось...


                * * *

                Как хорошо ты, о море ночное, -
                Здесь лучезарно, там сизо-темно...
                В лунном сиянии, словно живое,
                Ходит, и дышит, и блещет оно...

                5 На бесконечном, на вольном просторе
                Блеск и движение, грохот и гром...
                Тусклым сияньем облитое море,
                Как хорошо ты в безлюдье ночном!

                Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
                10 Чей это праздник так празднуешь ты?
                Волны несутся, гремя и сверкая,
                Чуткие звезды глядят с высоты.

                В этом волнении, в этом сиянье,
                Весь, как во сне, я потерян стою -
                15 О, как охотно бы в их обаянье
                Всю потопил бы я душу свою...


                * * *

                Когда на то нет божьего согласья,
                Как ни страдай она, любя, -
                Душа, увы, не выстрадает счастья,
                Но может выстрадать себя...

                5 Душа, душа, которая всецело
                Одной заветной отдалась любви
                И ей одной дышала и болела,
                Господь тебя благослови!

                Он милосердый, всемогущий,
                10 Он, греющий своим лучом
                И пышный цвет, на воздухе цветущий,
                И чистый перл на дне морском.


                * * *

                Есть и в моем страдальческом застое
                Часы и дни ужаснее других...
                Их тяжкий гнет, их бремя роковое
                Не выскажет, не выдержит мой стих.

                5 Вдруг все замрет. Слезам и умиленью
                Нет доступа, все пусто и темно,
                Минувшее не веет легкой тенью,
                А под землей, как труп, лежит оно.

                Ах, и над ним в действительности ясной,
                10 Но без любви, без солнечных лучей,
                Такой же мир бездушный и бесстрастный,
                Не знающий, не помнящий о ней.

                И я один, с моей тупой тоскою,
                Хочу сознать себя и не могу -
                15 Разбитый челн, заброшенный волною,
                На безымянном диком берегу.

                О господи, дай жгучего страданья
                И мертвенность души моей рассей:
                Ты взял _ее_, но муку вспоминанья,
                20 Живую муку мне оставь по ней, -

                По ней, по ней, свой подвиг совершившей
                Весь до конца в отчаянной борьбе,
                Так пламенно, так горячо любившей
                Наперекор и людям и судьбе, -

                25 По ней, по ней, судьбы не одолевшей,
                Но и себя не давшей победить,
                По ней, по ней, так до конца умевшей
                Страдать, молиться, верить и любить.


                * * *

                Est in arundineis modulatio
                musica ripis *

                Певучесть есть в морских волнах,
                Гармония в стихийных спорах,
                И стройный мусикийский шорох
                Струится в зыбких камышах.

                5 Невозмутимый строй во всем,
                Созвучье полное в природе, -
                Лишь в нашей призрачной свободе
                Разлад мы с нею сознаем.

                Откуда, как разлад возник?
                10 И отчего же в общем хоре
                Душа не то поет, что море,
                И ропщет мыслящий тростник?

     * Есть музыкальная стройность в прибрежных тростниках (лат.). - Ред.


                Другу моему Я. П. Полонскому

               Нет боле искр живых на голос твой приветный -
               Во мне глухая ночь, и нет для ней утра...
               И скоро улетит - во мраке незаметный -
               Последний, скудный дым с потухшего костра.


                * * *

                Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
                С того блаженно-рокового дня,
                Как душу всю свою она вдохнула,
                Как всю себя перелила в меня.

                5 И вот уж год, без жалоб, без упреку,
                Утратив все, приветствую судьбу...
                Быть до конца так страшно одиноку,
                Как буду одинок в своем гробу.


                * * *

                Молчит сомнительно Восток,
                Повсюду чуткое молчанье...
                Что это? Сон иль ожиданье,
                И близок день или далек?
                5 Чуть-чуть белеет темя гор,
                Еще в тумане лес и долы,
                Спят города и дремлют селы,
                Но к небу подымите взор...

                Смотрите: полоса видна,
                10 И, словно скрытной страстью рдея,
                Она все ярче, все живее -
                Вся разгорается она -
                Еще минута, и во всей
                Неизмеримости эфирной
                15 Раздастся благовест всемирный
                Победных солнечных лучей.


                Накануне годовщины 4 августа 1864 г.

                Вот бреду я вдоль большой дороги
                В тихом свете гаснущего дня...
                Тяжело мне, замирают ноги...
                Друг мой милый, видишь ли меня?

                5 Все темней, темнее над землею -
                Улетел последний отблеск дня...
                Вот тот мир, где жили мы с тобою,
                Ангел мой, ты видишь ли меня?

                Завтра день молитвы и печали,
                10 Завтра память рокового дня...
                Ангел мой, где б души ни витали,
                Ангел мой, ты видишь ли меня?


                * * *

                Как неожиданно и ярко,
                На влажной неба синеве,
                Воздушная воздвиглась арка
                В своем минутном торжестве!
                5 Один конец в леса вонзила,
                Другим за облака ушла -
                Она полнеба обхватила
                И в высоте изнемогла.

                О, в этом радужном виденье
                10 Какая нега для очей!
                Оно дано нам на мгновенье,
                Лови его - лови скорей!
                Смотри - оно уж побледнело,
                Еще минута, две - и что ж?
                15 Ушло, как то уйдет всецело,
                Чем ты и дышишь и живешь.


                * * *

                Ночное небо так угрюмо,
                Заволокло со всех сторон.
                То не угроза и не дума,
                То вялый, безотрадный сон.
                5 Одни зарницы огневые,
                Воспламеняясь чередой,
                Как демоны глухонемые,
                Ведут беседу меж собой.

                Как по условленному знаку,
                10 Вдруг неба вспыхнет полоса,
                И быстро выступят из мраку
                Поля и дальние леса.
                И вот опять все потемнело,
                Все стихло в чуткой темноте -
                15 Как бы таинственное дело
                Решалось там - на высоте.


                * * *

                Нет дня, чтобы душа не ныла,
                Не изнывала б о былом,
                Искала слов, не находила,
                И сохла, сохла с каждым днем, -

                5 Как тот, кто жгучею тоскою
                Томился по краю родном
                И вдруг узнал бы, что волною
                Он схоронен на дне морском.


                * * *

                Как ни бесилося злоречье,
                Как ни трудилося над ней,
                Но этих глаз чистосердечье -
                Оно всех демонов сильней.

                5 Все в ней так искренно и мило,
                Так все движенья хороши;
                Ничто лазури не смутило
                Ее безоблачной души.

                К ней и пылинка не пристала
                10 От глупых сплетней, злых речей;
                И даже клевета не смяла
                Воздушный шелк ее кудрей.


                * * *

                Тихо в озере струится
                Отблеск кровель золотых,
                Много в озеро глядится
                Достославностей былых.
                5 Жизнь играет, солнце греет,
                Но под нею и под ним
                Здесь былое чудно веет
                Обаянием своим.

                Солнце светит золотое,
                10 Блещут озера струи...
                Здесь великое былое
                Словно дышит в забытьи;
                Дремлет сладко, беззаботно,
                Не смущая дивных снов
                15 И тревогой мимолетной
                Лебединых голосов...


                * * *

                Когда дряхлеющие силы
                Нам начинают изменять
                И мы должны, как старожилы,
                Пришельцам новым место дать, -

                5 Спаси тогда нас, добрый гений,
                От малодушных укоризн,
                От клеветы, от озлоблений
                На изменяющую жизнь;

                От чувства затаенной злости
                10 На обновляющийся мир,
                Где новые садятся гости
                За уготованный им пир;

                От желчи горького сознанья,
                Что нас поток уж не несет
                15 И что другие есть призванья,
                Другие вызваны вперед;

                Ото всего, что тем задорней,
                Чем глубже крылось с давних пор, -
                И старческой любви позорней
                20 Сварливый старческий задор.


                * * *

                Умом Россию не понять,
                Аршином общим не измерить:
                У ней особенная стать -
                В Россию можно только верить.


                * * *

                Как ни тяжел последний час -
                Та непонятная для нас
                Истома смертного страданья, -
                Но для души еще страшней
                5 Следить, как вымирают в ней
                Все лучшие воспоминанья...


                * * *

                Опять стою я над Невой,
                И снова, как в былые годы,
                Смотрю и я, как бы живой,
                На эти дремлющие воды.

                5 Нет искр в небесной синеве,
                Все стихло в бледном обаянье,
                Лишь по задумчивой Неве
                Струится лунное сиянье.

                Во сне ль все это снится мне.
                10 Или гляжу я в самом деле,
                На что при этой же луне
                С тобой живые мы глядели?


                Пожары

                Широко, необозримо,
                Грозной тучею сплошной,
                Дым за дымом, бездна дыма
                Тяготеет над землей.

                5 Мертвый стелется кустарник,
                Травы тлятся, не горят,
                И сквозит на крае неба
                Обожженных елей ряд.

                На пожарище печальном
                10 Нет ни искры, дым один, -
                Где ж огонь, злой истребитель,
                Полномочный властелин?

                Лишь украдкой, лишь местами,
                Словно красный зверь какой,
                15 Пробираясь меж кустами,
                Пробежит огонь живой!

                Но когда наступит сумрак,
                Дым сольется с темнотой.
                Он потешными огнями
                20 Весь осветит лагерь свой.

                Пред стихийной вражьей силой
                Молча, руки спустя,
                Человек стоит уныло,
                Беспом_о_щное дитя.


                * * *

                В небе тают облака,
                И, лучистая на зное,
                В искрах катится река,
                Словно зеркало стальное...

                5 Час от часу жар сильней,
                Тень ушла к немым дубровам,
                И с белеющих полей
                Веет запахом медовым.

                Чудный день! Пройдут века -
                10 Так же будут, в вечном строе,
                Течь и искриться река
                И поля дышать на зное.


                Мотив Гейне

                Если смерть есть ночь, если жизнь есть день -
                Ах, умаял он, пестрый день, меня!..
                И сгущается надо мною тень,
                Ко сну клонится голова моя...

                5 Обессиленный, отдаюсь ему...
                Но все грезится сквозь немую тьму -
                Где-то там, над ней, ясный день блестит
                И незримый хор о любви гремит...


                * * *

                Нам не дано предугадать,
                Как слово наше отзовется, -
                И нам сочувствие дается,
                Как нам дается благодать...


                * * *

                Две силы есть - две роковые силы,
                Всю жизнь свою у них мы под рукой,
                От колыбельных дней и до могилы, -
                Одна есть Смерть, другая - Суд людской.

                5 И та и тот равно неотразимы,
                И безответственны и тот и та,
                Пощады нет, протесты нетерпимы,
                Их приговор смыкает всем уста...

                Но Смерть честней - чужда лицеприятью,
                10 Не тронута ничем, не смущена,
                Смиренную иль ропщущую братью -
                Своей косой равняет всех она.

                Свет не таков: борьбы, разноголосья -
                Ревнивый властелин - не терпит он,
                15 Не косит сплошь, но лучшие колосья
                Нередко с корнем вырывает вон.

                И горе ей - увы, двойное горе, -
                Той гордой силе, гордо-молодой,
                Вступающей с решимостью во взоре,
                20 С улыбкой на устах - в неравный бой,

                Когда она, при роковом сознанье
                Всех прав своих, с отвагой красоты,
                Бестрепетно, в каком-то обаянье
                Идет сама навстречу клеветы,

                25 Личиною чела не прикрывает,
                И не дает принизиться челу,
                И с кудрей молодых, как пыль, свевает
                Угрозы, брань и страстную хулу, -

                Да, горе ей - и чем простосердечней,
                30 Тем кажется виновнее она...
                Таков уж свет: он там бесчеловечней,
                Где человечно-искренней вина.


                * * *

                Природа - сфинкс. И тем она верней
                Своим искусом губит человека,
                Что, может статься, никакой от века
                Загадки нет и не было у ней.


                * * *

                Как нас ни угнетай разлука,
                Но покоряемся мы ей -
                Для сердца есть другая мука,
                Невыносимей и больней.

                5 Пора разлуки миновала,
                И от нее в руках у нас
                Одно осталось покрывало,
                Полупрозрачное для глаз.

                И знаем мы: под этой дымкой
                10 Все то, по чем душа болит,
                Какой-то странной невидимкой
                От нас таится - и молчит.

                Где цель подобных искушений?
                Душа невольно смущена,
                15 И в колесе недоумений
                Вертится нехотя она.

                Пора разлуки миновала,
                И мы не смеем, в добрый час,
                Задеть и сдернуть покрывало,
                20 Столь ненавистное для нас!


                Ю. Ф. Абазе

                Так - гармонических орудий
                Власть беспредельна над душой,
                И любят все живые люди
                Язык их темный, но родной.

                5 В них что-то стонет, что-то бьется,
                Как в узах заключенный дух,
                На волю просится, и рвется,
                И хочет высказаться вслух...

                Не то совсем при вашем пенье,
                10 Не то мы чувствуем в себе:
                Тут полнота освобожденья,
                Конец и плену и борьбе...

                Из тяжкой вырвавшись юдоли
                И все оковы разреша,
                15 На всей своей ликует воле
                Освобожденная душа...

                По всемогущему призыву
                Свет отделяется от тьмы,
                И мы не звуки - душу живу,
                20 В них вашу душу слышим мы.


                К. Б.

                Я встретил вас - и все былое
                В отжившем сердце ожило;
                Я вспомнил время золотое -
                И сердцу стало так тепло...

                5 Как поздней осени порою
                Бывают дни, бывает час,
                Когда повеет вдруг весною
                И что-то встрепенется в нас, -

                Так, весь обвеян дуновеньем
                10 Тех лет душевной полноты,
                С давно забытым упоеньем
                Смотрю на милые черты...

                Как после вековой разлуки,
                Гляжу на вас, как бы во сне, -
                15 И вот - слышнее стали звуки,
                Не умолкавшие во мне...

                Тут не одно воспоминанье,
                Тут жизнь заговорила вновь, -
                И то же в вас очарованье,
                20 И та ж в душе моей любовь!..


                * * *

                Брат, столько лет сопутствовавший мне,
                И ты ушел, куда мы все идем,
                И я теперь на голой вышине
                Стою один, - и пусто все кругом.

                5 И долго ли стоять тут одному?
                День, год-другой - и пусто будет там,
                Где я теперь, смотря в ночную тьму
                И - что со мной, не сознавая сам...

                Бесследно все - и так легко не быть!
                10 При мне иль без меня - что нужды в том?
                Все будет то ж - и вьюга так же выть
                И тот же мрак, и та же степь кругом.

                Дни сочтены, утрат не перечесть,
                Живая жизнь давно уж позади,
                15 Передового нет, и я, как есть,
                На роковой стою очереди.


                * * *

                От жизни той, что бушевала здесь,
                От крови той, что здесь рекой лилась,
                Что уцелело, что дошло до нас?
                Два-три кургана, видимых поднесь...

                5 Да два-три дуба выросли на них,
                Раскинувшись и широко и смело.
                Красуются, шумят, - и нет им дела,
                Чей прах, чью память роют корни их.

                Природа знать не знает о былом,
                10 Ей чужды наши призрачные годы,
                И перед ней мы смутно сознаем
                Себя самих - лишь грезою природы.

                Поочередно всех своих детей,
                Свершающих свой подвиг бесполезный,
                15 Она равно приветствует своей
                Всепоглощающей и миротворной бездной.


                * * *

                Все отнял у меня казнящий бог:
                Здоровье, силу воли, воздух, сон,
                Одну тебя при мне оставил он,
                Чтоб я ему еще молиться мог.

                Другие редакции и варианты

                ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

     В  разделе "Другие редакции и варианты" шифр указывается в тех случаях,
когда  в  архиве  хранится  несколько  автографов  стихотворения  или  когда
разночтения  находятся  в списках, не упомянутых в примечаниях (первая цифра
означает   номер   фонда,   вторая   -  номер  единицы  хранения).  Варианты
прижизненных  публикаций,  возникшие явно по вине переписчика или наборщика,
не  учитываются. Не принимаются также во внимание разночтения большой группы
стихов,  впервые опубликованных И. С. Аксаковым в РА 1879 г., так как они не
подтверждаются  теми  рукописными  подлинниками (автографами и списками), по
которым  эти  стихи  печатались.  Указания  Некрасов,  Сушков,  Тургенев (?)
обозначают  исправления,  принадлежащие  Н.  А.  Некрасову,  Н. В. Сушкову и
приписываемые  И.  С.  Тургеневу,  а  сокращение  "и  след."  -  последующие
прижизненные  издания.  Слова,  зачеркнутые в автографе, даются в квадратных
скобках.


                Весенняя гроза
                (стр. 12)

                Люблю грозу в начале мая:
                Как весело весенний гром
                Из края до другого края
                Грохочет в небе голубом!

                5 С горы бежит ручей проворный,
                В лесу не молкнет птичий гам,
                И говор птиц, и ключ нагорный -
                Все вторит радостно громам!

                Ты скажешь: ветреная Геба,
                10 Кормя Зевесова орла,
                Громокипящий кубок с неба,
                Смеясь, на землю пролила.

                Г, 1829 г.


                Могила Наполеона
                (стр. 13)

               9-16 Еще гремит твоих побед
                Отзывный гул в колеблющемся мире...
                . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                И ум людей твоею тенью полн,
                А тень твоя, скитаясь в крае диком,
                Чужда всему, внимая шуму волн;
                И тешится морских пернатых криком.

                Г, 1829 г.


                Снежные горы
                (стр. 20)

                4 С своими черными тенями.
             Между 4 и 5 Едва в трепещущих листах
                Перебирается прохлада,
                Звонок пасущегося стада
                Почти замолк на высотах.

                Г, 1830 г.

                10 Наш мир, как бы лишенный сил,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/11, л. 3

                12 (16) Во мгле полдневной опочил, -

                Г, 1830 г.

                14 (18) Над усыпленною землей

                Некрасов; С, 1854 г. и след.



                К N. N.
                (стр. 21)

                14 Он улетел с младых твоих ланит -

                Автограф ЦГАЛИ, 505/6, л. 4 об.


                "Еще шумел веселый день..."
                (стр. 23)

                1
                Пробуждение.

                Еще шумел веселый день,
                Толпами улица блистала,
                И облаков вечерних тень
                По светлым кровлям пролетала.

                5 Весенней негой утомлен,
                Я впал в невольное забвенье:
                Не знаю, долог ли был сон,
                Но странно было пробужденье.

                Украдкой в сумраке ночном
                10 Ходило лунное сиянье,
                И ночи зыбкое молчанье
                Едва струилось ветерком.

                Сомнительно в мое окно
                Смотрело бледное светило -
                15 И мне казалось, что оно
                Мою дремоту сторожило.

                И между тем какой-то гений
                Из пышного, златого дня
                Тропою тайной сновидений
                20 В страну теней увел меня.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/23, лл. 6-6 об.

                Разночтения по сравнению
                с 1-ой редакцией

                6 Вдался я в сладкое забвенье
                9 Безмолвно в сумраке ночном
                13-14 Украдкою в мое окно
                Глядело бледное светило -
                18-19 Из области цветущей дня
                Стезею тайной сновидений

                Автограф ЦГАЛИ. 505/23, лл. 5-5 об.


                Вечер
                (стр. 24)

                3-4 Как шум от стаи журавлиной,
                И в звучных листьях замер он

                Автограф ЦГАЛИ, 505/6, л. 2; Г, 1830 г.


                Полдень
                (стр. 25)

                3 В лазури пламенной и чистой

                Автограф ЦГАЛИ, 505/6, л. 2 об.


                Конь морской
                (стр. 30)

                2 С седой волнистой гривой,
                10-11 В твоей надменной силе,
                Седую гриву растрепав,

                Автограф ЦГАЛИ


                Успокоение
                (стр. 32)

                5 А уж давно звучнее и живей

                Автограф ЦГАЛИ, 505/12, л. 5.


                Двум сестрам
                (стр. 33)

                9 Та ж свежесть утреннего часа,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/12, лл. 1 и 3.


                Безумие
                (стр. 34)

                10 Припав к растреснувшей земле,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/12, л. 5 об.

                Странник
                (стр. 35)

                1 [Богам] угоден бедный странник,
                2 Над ним его святой покров!
                9 Чрез грады, веси и поля,
                11 Ему открыта вся земля,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/12, л. 6.

                Цицерон
                (стр. 36)

                9 Счастлив, кто посетил сей мир

                Автограф ЦГАЛИ; С, 1836 г. и след.


                "Через ливонские я проезжал поля..."
                (стр. 37)

                12 Кругом меня все было так уныло.
                4 Все на душу тоску лишь наводило.
                13-14 [Так вам единым удалось
                До нас дойти с брегов другого света:]
                И вам одним спастися удалось,
                Пришельцы вы с брегов другого света:
                17 Но о былом создание молчит

                Автограф ЦГАЛИ, 505/13, л. 5.


                "Песок сыпучий по колени..."
                (стр. 38)

                8 И сосен придорожных тени

                Автограф ЦГАЛИ, 505/13, л. 5 об.


                Осенний вечер
                (стр. 39)

                7-8 И, как предвестье близящихся бурь,
                Порывистый и ясный ветр порою...

                Автограф ЦГАЛИ

                12 Возвышенной стыдливостью страданья.

                Некрасов; С, 1854 г. и след.


                Альпы
                (стр. 43)

                7 Грозно дремлют великаны

                Автограф ЦГАЛИ, 505/13, л. 4.


                Весенние воды
                (стр. 45)
                2 А воды с гор уже шумят;
                6 Весна пришла, весна идет,

                "Телескоп", 1832 г.


                Silentium!
                (стр. 46)

                1

                Молчи, скрывайся и таи
                И мысли и мечты свои!
                Пускай в душевной глубине
                Встают и кроются оне,
                5 Как звезды мирные в ночи, -
                Любуйся ими - и молчи.

                Как сердцу высказать себя?
                Другому как понять тебя?
                Поймет ли он, чем ты живешь?
                10 Мысль изреченная есть ложь.
                Взрывая, возмутишь ключи, -
                Питайся ими - и молчи.

                Лишь жить в себе самом умей -
                Есть целый мир в душе твоей
                15 Таинственно-волшебных дум -
                Их оглушит житейский шум,
                Разгонят дневные лучи, -

                Внимай их пенью - и молчи!..

                "Молва", 1833 г.

                2

                Молчи, скрывайся и таи
                И чувства и мечты свои!
                Пускай в душевной глубине
                И всходят и зайдут оне,
                5 Как звезды ясные в ночи:
                Любуйся ими и молчи.

                Как сердцу высказать себя?
                Другому как понять тебя?
                Поймет ли он, чем ты живешь?
                10 Мысль изреченная есть ложь.
                Взрывая, возмутишь ключи:
                Питайся ими и молчи.

                Лишь жить в самом себе умей!
                Есть целый мир в душе твоей
                15 Таинственно-волшебных дум;
                Их заглушит наружный шум,
                Дневные ослепят лучи:
                Внимай их пенью и молчи!

                С, 1854 г. и след.


                "Как над горячею золой..."
                (стр. 47)

                12 Я просиял бы - и угас!

                Автограф ЦГАЛИ, 505/12, л. 3 об.


                Probleme
                (стр. 50)

                4 Или низвергнут мыслящей рукой?

                Автограф ЦГАЛИ

                Сон на море
                (стр. 51)

                1 И буря и море качали наш челн,
                14 Роились, кипели безмолвны толпы.
                17 По высям творенья, как бог, я летал

                Список ЦГАЛИ, 505/52, л. 16

                17-18 По высям творенья, как дух, я летал.
                И мир надо мною, безмолвный, сиял.

                Г, 1839 г.

                19 Но все и во сне, как волшебника вой,

                Список ЦГАЛИ, 505/52, л. 16 об.

                19 Я спал, и сквозь сон, как волшебника вой,

                Г, 1839 г.

                22 Вторгалася пена ревущих валов.

                Список ЦГАЛИ, 505/52, л. 16 off.

                И море и буря качали наш челн;
                Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
                И две беспредельности были во мне -
                И мной своевольно играли оне.
                5 Кругом, как кимвалы, звучали скалы
                И ветры свистали и пели валы.
                Я в хаосе звуков летал оглушен;
                Над хаосом звуков носился мой сон...
                Болезненно-яркий, волшебно-немой,
                10 Он веял легко над гремящею тьмой,
                В лучах огневицы развил он свой мир,
                Земля зеленела, светился эфир...
                Сады, лабиринты, чертоги, столпы,
                И сонмы кипели безмолвной толпы.
                15 Я много узнал мне неведомых лиц:
                Зрел тварей волшебных, таинственных птиц, -
                По высям творенья, как бог, я шагал,
                И мир подо мною недвижный сиял...
                Сквозь грезы, как дикий волшебника вой,
                20 Лишь слышался грохот пучины морской,
                И в тихую область видений и снов
                Врывалася пена ревущих валов.

                Сушков (?), список СТ, стр. 87

                Разночтения по сравнению со списком СТ

                6 И ветры свистели и пели валы.
                14 И чудился шорох несметной толпы.
                17-18 По высям творенья я гордо шагал,
                И мир подо мною недвижно сиял...

                Тургенев (?); С, 1854 г. и след.


                Арфа скальда
                (стр. 52)

                2 В тени, в тиши забытого угла;

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.

                12 Их легких ног скользит незримый шаг?

                Сушков СТ, стр. 83; С, 1854 г. и след.


                "Я помню время золотое..."
                (стр. 56)

                Я помню время золотое,
                Я помню сердцу милый край.
                День вечерел: мы были двое,
                Внизу, в тени, шумел Дунай.

                5 И на холму, там, где, белея,
                Руина с крутизны глядит,
                Стояла ты, младая фея,
                На мшистый опершись гранит,

                Стопой младенческой касаясь
                10 Громады камней вековой,
                И солнце медлило, прощаясь
                С холмом, и замком, и тобой!

                Автограф ЦГАЛИ

                6 Руина замка в дол глядит,

                Список И. С. Гагарина, ЦГАЛИ, 505/52, л. 8


                "О чем ты воешь, ветр ночной?.."
                (стр. 57)

                4 То глухо-жалобный, то шумной!
                7 И ноешь, и взрываешь в нем

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.

                14 И с беспредельным жаждет слиться...

                Сушков, СТ, стр. 23; С, 1854 г. и след.


                "В душном воздуха молчанье..."
                (стр. 59)

                1 В душном воздухе молчанье,

                С, 1854 г. и след.

                1 Резче голос стрекозы.

                Автограф ЦГАЛИ

                6 Чу! за белой душной тучей

                Некрасов, С, 1854 г. и след.

                6 Прокатился глухо гром;

                Сушков, СТ, стр. 20; С, 1854 г. и след.

                8 Некий жизни преизбыток

                Автограф ЦГАЛИ


                "И. гроб опущен уж в могилу..."
                (стр. 63)


                7 Ученый пастырь сановитый

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.


                "Восток белел. Ладья катилась..."
                (стр. 64)

                1 Восток светлел - ладья катилась,
                5 Восток горел - она молилась,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/19, л. 1

                6 С кудрей откинув покрывало,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/20, л. 4

                8 Во взоре небо ликовало...

                С, 1836 г.

                9 Вдруг вспыхнул день, - она склонилась...

                Автограф ЦГАЛИ, 505/19, л. 1


                "Как птичка, раннею зарей..."
                (стр. 65)

                1 Как птичка, с раннею зарей

                Автограф ЦГАЛИ

                11 Сей шум, движенье, говор, клики

                Список ЦГАЛИ, 505/57, стр. 20;
                С, 1854 г. и след.

                15 Ночь, ночь! О, где твои покровы,

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.


                "Душа моя - Элизиум теней..."
                (стр. 66)

                3 Ни замыслам годины буйной сей,

                С, 1836 г. и след.


                "Там, где юры, убегая..."
                (стр. 68)

                5 Там-то, молвят, в стары годы,

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.

                6 По лазоревым ночам,
                25 И лишь дремой забывался,
                32 Нынче ходят по тебе.

                Автограф ЦГАЛИ


                "Нет, моего к тебе пристрастья..."
                (стр. 73)

                11 На небе [светлом и] высоком

                Автограф ЦГАЛИ


                "Как сладко дремлет сад темнозеленый..."
                (стр. 74)

                8 В саду фонтан, смеяся, говорит...
                15 Рой бестелесный, слышный, но незримый,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/19, л. 7


                "Тени сизые смесились..."
                (стр. 75)

                5-6 Лишь мотыль снует незримый
                Слепо в воздухе ночном...

                Автограф ЦГАЛИ


                "С поляны коршун поднялся..."
                (стр. 77)

                1 [Вот] коршун [с поля] поднялся,

                Автограф ЦГАЛИ


                "Яркий снег сиял в долине..."
                (стр. 80)

                3 Вешний злак блестит в равнине, -
                5 А который век белеет

                С, 1854 г. и след.


                "Не то, что мните вы, природа..."
                (стр. 81)

                29-32 Не их вина: пойми, коль можешь,
                Органа жизнь, глухонемой!
                Души его, ах, не встревожит
                И голос матери самой!..

                С, 1836 г.


                "Вчера в мечтах обвороженных..."
                (стр. 86)

                2 С последним меся[чным] лучом
                6 И тень [надвинулась] темней,
                9 Но сквозь воздушны[х] завес окон
                18 По [тихо] брезжущим коврам,
                26 Коснувшись девственных грудей,
                28 Раскрыло шелк твоих очей!

                Автограф ЦГАЛИ


                1-ое декабря 1837
                (стр. 89)

                4 Что, жизнь убив, ее испепелило
                9 Где вечный блеск и ранний цвет,

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.


                Итальянская villa
                (стр. 90)

                5 И вот тому уж века два иль боле,

                Сушков, СТ, стр. 15; С, 1854 г. и след.

                11 Провеяло над нею полусонной,
                13 По-прежнему фонтан в углу лепечет,

                Список ЦГАЛИ, 505/57, стр. 17;
                С, 1854 г. и след.


                "Давно ль, давно ль, о Юг блаженный..."
                (стр. 92)

                8 И как эдем ты растворенный

                С, 1838 г. и след.

                7 Я там заслушивался пенья

                Сушков, СТ, стр. 8; С. 1854 г. и след.

                15 По их лазуревой равнине

                С, 1854 г. и след.

                16 Родные призраки скользят.
                24 Один господствует вполне.

                Некрасов, С, 1854 г. и след.


               "С какою негою, с какой тоской влюбленной..."
                (стр. 94)

              3-4 Бессмысленно немой, немой, как опаленный
                Небесной молнии огнем.
                9 И на руку к нему глава твоя склонялась.

                Изд. 1900 г.

                "Не верь, не верь поэту, дева..."
                (стр. 99)

                14 Поэта - суетный народ:

                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.


                "Живым сочувствием привета..."
                (стр. 100)

                3 О не тревожь души поэта,

                Список ЦГАОР

                19 Вся прелесть женщины блеснет,

                Список ЦГАОР, автограф ЦГАЛИ

                23 Пускай любить он не умеет, -

                Автограф ЦГАЛИ


                Колумб
                (стр. 102)

                4 Миросоздания неконченное дело!
                5 Ты завесу расторг всесильною рукой
                9 Так связан и сроднен от века
                12 С живою силой естества...

                Автограф ЦГАЛИ



                Море и утес
                (Стр. 103)

                2 Плещет, свищет и ревет,

                С, 1854 г. и след.

                24-25 Бурный натиск [сокрушив],
                Вал [расшибся, отраженный],

                Автограф ЦГАЛИ

                28 И клубится мутной пеной

                Сушков; С, 1854 г. и след.

                29-30 Потерпи лишь час, другой;
                Не всегда ж волне гремучей
                33-34 Присмиреет вновь волна,
                И без пены и без вою
                38 Вновь уляжется она...

                "Русский инвалид" от 7 сентября 1848 г.


                "Неохотно и несмело..."
                (стр. 106)

                13 Гуще капли дождевые -

                Автограф ЦГАЛИ


                "Итак, опять увиделся я с вами..."
                (стр. 407)

                2 Места печальные, хоть и родные,


                Тургенев (?), С, 1854 г. и след.

                8 Давно минувшего, былого счастья!..
                10 Гляжу я на тебя, мой гость минутный!

                Автограф ЦГАЛИ

                18 То, чем я жил и чем я дорожил.

                С, 1854 г. и след.


                "Тихой ночью, поздним летом..."
                (стр. 108)

                4 [Жатвы] дремлющие зреют...

                Автограф СП


                "Когда в кругу убийственных забот..."
                (стр. 109)

                5-6 Минувшим нас обвеет и обымет
                И страшный груз минутно приподымет.
                10 Вдруг ветр повеет теплый и сырой,

                Автограф ЦГАЛИ


                "По равнине вод лазурной..."
                (стр. 110)

                1 На равнине вод лазурной

                М., 1850 г. и след.

                7 И [дождем соленой] пыли
                17 Сны [летают] на просторе

                Автограф ЦГАЛИ


                "Вновь твои я вижу очи..."
                (стр. 111)

                4 Вдруг развеял сонный хлад.

                С, 1854 г. и след.

                8 Край родной, волшебный край,
                9 Стройных лавров колыханье
                11 Моря влажное дыханье

                Автограф ЦГАЛИ

                13 Целый день там солнце греет

                С, 1854 г. и след.

                Строфа 3 отсутствует

                Автограф ЦГАЛИ


                Наполеон
                (стр. 116)

                I

                2 Отважно в бой вступил - и не успел
                в борьбе;
                5 Ты всю ее, как яд, носил в самом себе...

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л. 177

                II

                2 Две силы дивно в нем срослись:

                Автограф ЦГАЛИ, 505/21, л. 3

                3-4 В главе его - орлы парили,
                В груди его - змии вились,

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л. 177 об.

                7 Но в самом буйстве дерзновений

                Автограф ЦГАЛИ, 505/21, л. 3

                11 Его души не озарила

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л. 177 об.

                III

                1-3 Он сам на рубеже России,
                Проникнут весь предчувствием борьбы,
                Слова промолвил роковые:

                Автограф ГБЛ

                7 И сам же ты, потом, в твоем изгнанье

                Автограф ГБЛ

                Но новою задачею, в изгнанье,

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л. 178

                8 Ты пояснил ответ их роковой...

                Автограф ГБЛ

                14 Выходит он и смотрит на Восток,

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л. 191 об.

                Порою встав, он смотрит на Восток,

                Автографы ЦГАЛИ, 195/5083, л. 178 и СП

                15 И вдруг, смутясь, бежит - как бы почуя

                Автографы ЦГАЛИ, 195/5083, лл. 191 об., 178 и СП


                "Святая ночь на небосклон взошла..."
                (стр. 118)

                3-4 Как золотой ковер она свила,
                Ковер, накинутый над бездной.
                8 Лицом к лицу пред этой бездной темной.
                9-12 Отсутствуют
               14(10) Теперь ему все светлое, живое, -

                Автограф СП; С, 1854 г. и след.


                Поэзия
                (стр. 119)

                2 Среди клокочущих зыбей -
                4 Она [сама] слетает к нам -

                Автограф ЦГАЛИ


                Рим ночью
                (стр. 120)

                7 Как будто лунный [свет] и град почивший -

                Автограф ЦГАЛИ


                Венеция
                (стр. 121)

                16-17 Широко ложилась в мире,
                Все могучее и шире -

                Автограф ЦГАЛИ, 195/5083, л, 187


                "Кончен пир, умолкли хоры..."
                (стр. 122)

                6 Лишь курились ароматы
                15 И безумными толпами -

                С, 1854, г. и след.


                "Пошли, господь, свою отраду..."
                (стр. 123)

                4 Бредет по жесткой мостовой -
                16 Главы его не осенит.

                Автограф ЦГАЛИ


                На Неве
                (стр. 124)

                1 И опять звезда играет
                14-15 Дивно-пышная волна,
                Приюти в своем просторе

                Автографы ЦГАЛИ и СП


                "Не рассуждай, не хлопочи..."
                (стр. 126)

                3 [Дневную боль проспи в ночи]

                Автограф ЦГАЛИ

                6 Несчастья, радость и тревогу.

                М, 1851 г.


                "Под дыханьем непогоды..."
                (стр. 127)

                2 Вздувшись, почернели воды
                4 И на глянец их суровый
                6 Светит трепетным лучом.
                10 Над стихиею лазурной

                Автограф ЦГАЛИ


                "Смотри, как на речном просторе..."
                (стр. 130)

                4 Льдина за льдиною плывет.

                Автограф ЦГАЛИ

                "О, как убийственно мы любим..."
                (стр. 131)

                2 Как в буйной слепости страстей
                12 Горячей влагою своей.
                15 Ее волшебны взоры, речи
                17 И что ж теперь? И где ж все это?
                35 Боль злую, боль ожесточенья,
                38 Как в буйной слепости страстей

                Список СТ, стр. 68-70


                Первый лист
                (стр. 134)

                10 Не встретишь желтого листа.

                Автограф ЦГАЛИ

                "Не остывшая от зною..."
                (стр. 138)

                5 От зарниц все трепетало...

                С, 1854 г. и след.

                6 Неба сонные ресницы

                "Раут", 1852 г.

                7 [Разверзалися порою]

                Автограф ЦГАЛИ С, 1854 г. и след.

                Раскрывалися порою

                "Раут", 1852 г.

                10 [Загорались над землею...]

                Автограф ЦГАЛИ, "Раут", 1852 г. и след.

                "Как весел грохот летних бурь..."
                (стр. 140)

                3 Гроза нахлынувшею тучей
                11 Тревожно [свищут] их вершины,

                Автограф ЦГАЛИ


                "Не говори: меня он, как и прежде, любит..."
                (стр. 143)

                2 Как прежде, мною дорожит...

                Сушков, СГ, стр. 52; С, 1854 г. и след.


                "О, не тревожь меня укорой справедливой..."
                (стр. 144)

                7 И самого себя, краснея, узнаю

                Список СТ, стр. 66


                "Чему молилась ты с любовью..."
                (стр. 145)

                7 И ты невольно устыдилась
                8 Ах, когда б живые крылья
                12 Безмерной пошлости людской.

                Список СТ, стр. 67-68


                Близнецы
                (стр. 147)

                Есть близнецы - для земнородных
                Два божества - то Смерть и Сон,
                Как брат с сестрою дивно сходных -
                Она угрюмей, кротче он...

                Есть два другие близнеца -
                Две тоже демонские власти -
                И нет неодолимей страсти,
                Им покоряющей сердца...

                Одолевают нас они
                Своей неразрешимой тайной -
                Союз их кровный - неслучайный,
                Даны им роковые дни...

                И кто ж - когда бунтует кровь
                В поре всесильных увлечений,
                Не ведал ваших искушений,
                Самоубийство и Любовь!

                Автограф ГПБ



                "Ты волна моя морская..."
                (стр. 148)

                1 О, волна моя морская,
                4 Чудной силы ты полна!

                Автограф ЦГАЛИ

                13-14 Будь верна стихии бурной

                Автограф ЦГАЛИ; С, 1854 г. и след.

                Будь угрюма иль светла,

                Автограф ЦГАЛИ


                "Чародейкою Зимою..."
                (стр. 153)

                3 И под снежной [пеленою]
                6 Чудной [роскошью] блестит.
                15 [Бессознательной] красой

                Автограф ЦГАЛИ


                Неман
                (стр. 154)

                33 А так победно шли полки,

                Автограф ЦГАЛИ


                Лето 1854
                (стр. 157)

                1-4 О это лето, это лето!
                Мне подозрительно оно -
                Не колдовство ли просто это?
                И нам за что подарено?
                5 Смотрю тревожными очами

                Автограф ГБЛ


                "Эти бедные селенья..."
                (стр. 161)

                5 Не поймет и не оценит

                Список М. Ф. Тютчевой - СП; изд. 1868 г.

                12 Обошел, благословляя.

                Список М. Ф. Тютчевой - СП


                "Вот от моря и до моря..."
                (стр. 162)

                2 Нить железная бежит,
                4 Эта нить порой вестит.

                Список М. Ф. Тютчевой - СП; изд. 1868 г,


                "Молчи, прошу, не смей меня будить..."
                (Из Микеланджело)
                (стр. 164)

                1

                Ночь М. Angelo

                Мне любо спать - отрадней камнем быть.
                В сей век стыда и язвы повсеместной
                Не чувствовать, не видеть - жребий
                лестный,
                Мой сон глубок - не смей меня будить...

                Автограф ЦГАЛИ, 505/33, л. 25

                2

                Отрадно спать - отрадней камнем быть.
                О, в этот век - преступный и постыдный -
                Не жить, не чувствовать - удел завидный...
                Прошу: молчи - не смей меня будить.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/33, л. 24


                1856
                (стр. 166)

                1 Стоим мы слепы пред судьбою:

                Изд. 1868 г.

                4 Но бред пророческий духов.

                РА, 1867 г.

                8 В громах родится Новый Год

                РА, 1867 г.; изд. 1868 г.

                12 Несет он миру на земле!

                РА, 1867 г.

                Несет он людям на земле

                Изд. 1868 г.

                14 Но исполнитель тяжких кар,
                16 Давно обдуманный удар.
                18 С собой несет он два меча:

                РА, 1867 г.

                20 Другой - секира палача.
                24 И смутен замогильный стон.

                Изд. 1868 г.


                "Над этой темною толпой..."
                (стр. 169)

                Над этой темною толпой
                Непробужденного народа
                Взойдешь ли ты когда, Свобода,
                Блеснет ли луч твой золотой?

                5 Смрад, безобразье, нищета, -
                Тут человечество немеет, -
                Кто ж это все прикрыть сумеет?..
                Ты, риза чистая Христа!

                Автограф Государственного музея
                Л. Н. Толстого

                13 Кто их излечит, [нас] прикроет? -

                Автограф СП


                "Есть в осени первоначальной..."
                (стр. 170)

                3 Прозрачный воздух, день хрустальный,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/22, л. 4; РБ, 1858 г.


                "Смотри, как роща зеленеет..."
                (стр. 171)

                4 От каждой ветви и листа!
                9 Над нами ходят их вершины,
                12 К нам долетает с вышины...

                РБ, 1858 г.


                "В часы, когда бывает..."
                (стр. 172)

                11 И брызнет искрометной
                14 С лазоревых высот

                Автограф ЦГАЛИ


                Успокоение
                (стр. 175)

                Когда, что звали мы своим
                Навек от нас ушло
                И, как под камнем гробовым,
                Нам станет тяжело, -

                5 Пойдем и взглянем вдоль реки,
                Туда, по склону вод,
                Куда стремглав бегут струи,
                Куда поток несет -

                Неодолим, неудержим,
                10 И не вернется вспять...
                Но чем мы долее глядим,
                Тем легче нам дышать...

                И слезы льются из очей,
                И видим мы сквозь слез,
                15 Как все быстрее и быстрей
                Волненье понеслось...

                Душа впадает в забытье -
                И чувствует она,
                Что вот помчала и ее
                Великая волна.

                Автограф ГБЛ


                "Осенней позднею порою..."
                (стр. 177)

                7-8 Безгласны, тихи - без движенья
                Белеют в этой полумгле...

                Автограф ЦГАЛИ; изд. 1868 г.

                8-10 [И сходят сумрачные тени
                Октябрьских ранних вечеров]

                Автограф ЦГАЛИ

                9 И на широкие ступени
               13-16 В тайне сумрака немого
                Лишь слабо светит под звездой -
                Как память дальнего былого -
                Пустынный купол золотой.

                Автограф ЦГАЛИ; изд. 1868 г.


                На возвратном пути

                II
                (стр. 178)

                7 Местами лишь проглядывают пятна

                "Наше время", 1860 г.


                Декабрьское утро
                (стр. 180)

                Не двинулась ночная тень,
                Высоко в небе месяц светит,
                Царит себе - и не заметит,
                Что уж родился юный День, -

                5 Что хоть лениво и несмело
                Луч возникает за лучом,
                А небо так еще всецело
                Ночным сияет торжеством.

                Автограф ЦГАЛИ


                На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского
                (стр. 184)

               17-20 Досужая, она не мимоходом
                О вас пеклась, ласкала, берегла,
                Учила вас - и с новым каждым годом
                Любовь ее все крепла и росла.

               21-24 И как, старея, пламенный напиток,
                Все пламенней и чище и сильней,
                Так и на вас даров ее избыток
                Все с каждым годом нисходил полней.

                И как, старея, гроздий золотистых
                Все чище кровь и пламенно живей,
                Так светлых песен, вдохновений чистых
                Ваш кубок с каждым годом был полней.

                Список М. Ф. Тютчевой - ЦГАЛИ, 505/52, лл. 85-87


                "Я знал ее еще тогда..."
                (стр. 186)

                7 [Так] свежей прелести полна,
                9-10 Как бы незрима, неслышна,
                Роса ложилась на цветы.
                11 И жизнь ее тогда была

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, лл. 5-5 об.;
                изд. 1868 г.

                15 [Не изменившись], как звезда.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 5 об.

                А не погибла, как звезда.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 5 об.;
                изд. 1868 г.


                "Играй, покуда над тобою..."
                (стр. 187)

                4 Ты жизнь, уж призванная к бою,
                12 И [слышал] первый лепет дня -
                И первый милый лепет дня -
                16-20 Но, может быть, в разгаре лета,
                Вздохнешь ты по своей весне,
                И вспомнишь и про время это,
                Как про забытый до рассвета
                Мелькнувший призрак в первом сне.

                Автограф ЦГАЛИ


                Н. И. Кролю
                (стр. 190)

                8 [Вот] чья-то песнь вдруг раздалась.

                Автограф ЦГАЛИ


                "Утихла биза... Легче дышит..."
                (стр. 191)

                8 Их ветхость пышную лелеет

                Автограф ПД


                "О, этот Юг, о, эта Ницца!.."
                (стр. 183)

                3 Мысль, как подстреленная птица,
                7-8 И вся дрожит, прижавшись к праху,
                В сознанье грустного бессилья.

                Список М. Ф. Тютчевой - СП


                "Как хорошо ты, о море ночное..."
                (стр. 195)

                1

                Море ночное, о море ночное -
                а так
                Здесь так лучисто, там [сизо-] темно.
                лунном сиянии
                В [месячном свете] - словно живое -
                Ходит, и дышит, и блещет оно.

                Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
                Что расходилась в ночной темноте?
                Волны несутся, гремя и сверкая,
                Звезды проснулись - смотрят и те.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/38, л. 7

                2

                Море ночное, о море ночное,
                Что так лучисто и что так темно?
                В лунном сиянии, словно живое,
                Ходит, и дышит, и блещет оно.

                Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
                Чей это праздник так празднуешь ты?
                Волны несутся, гремя и сверкая,
                Чуткие звезды глядят с высоты...

                Автограф ЦГАЛИ, 505/38, л. 8

                3

                Как хорошо ты, о море ночное,
                Искры в ночи - золотое пятно.
                В лунном сиянии, словно живое,
                Ходит, и дышит, и блещет оно.

                Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
                Чей это праздник так празднуешь ты?
                Волны несутся, гремя и сверкая,
                Чуткие звезды глядят с высоты.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/38, лл. 6, 5

                4

                2 Здесь лучезарно, там сизо-черно.
                4 Вдруг онемев, я потерян стою -

                Автограф ЦГАЛИ, 505/38, лл. 4-4 об.; изд. 1868 г.


                "Певучесть есть в морских волнах..."
                (стр. 199)

                3 И [тихий] мусикийский шорох

                Автограф ГБЛ

                13-16 И от земли до крайних звезд
                Все безответен и поныне
                Глас вопиющего в пустыне,
                Души отчаянной протест?

                Автограф ГБЛ; РВ, 1865 г.


                "Ночное небо так угрюмо..."
                (стр. 205)

                [Зарницы лишь одни живые]

                Автограф ЦГАЛИ


                "Когда дряхлеющие силы..."
                (стр. 209)

                10 На [новый, современный] мир,

                Автограф ЦГАЛИ


                "Две силы есть - две роковые силы..."
                (стр. 218)

                4 Зовут их - Смерть, зовут их - Суд
                людской.
                9 Но Смерть честней - чужда лицеприятья,

                Список кн. А. Голицына - ЦГАЛИ,
                505/52, пл. 142-142 об.

                10 Ей нипочем ни просьбы, ни проклятья,

                Список СП

                15 Не косит все, но лучшие колосья

                Списки СП и ЦГАЛИ

                16 С досадой в поле вырывает вон

                Список СП

                19 Вступающей с отвагою во взоре,

                Списки СП и ЦГАЛИ

                Строфа 6-я отсутствует

                Список СП

                22 Всех прав своих, всей власти красоты,

                Список ЦГАЛИ

             25(21) Личинами чела не прикрывая,

                Список СП

                Личинами чела не прикрывает,

                Список ЦГАЛИ

      26(22)-27(23) Не допустив принизиться челу,
                И с кудрей молодых, как пыль, свевая

                Список СП


                "Брат, столько лет сопутствовавший мне..."
                (стр. 224)

                5 И долго ль мне стоять тут одному?
                7-8 Где я стою теперь - гляжу во тьму
                И что со мной? не понимая сам.
                10 При мне - иль без меня, на месте том
                12 И тот же мрак, и та же голь кругом.

                Автограф ЦГАЛИ


                "От элизии той, что бушевала здесь..."
                (стр. 225)

                От жизни той, во дни былые
                Пробушевавшей над землей,
                Когда здесь силы роковые
                Боролись слепо меж собой,
                И столько бед здесь совершалось,
                И столько крови здесь лилось,
                Что уцелело и осталось?
                Затихло все и улеглось.

                Лишь кое-где, как из тумана
                Давно забытой старины,
                Два-три выходят здесь кургана

                Автограф ЦГАЛИ, 505/47, лл. 1-1


                Состав и редакционные принципы издания

     Издание полного собрания стихотворений  Тютчева  сопряжено  с  большими
трудностями как композиционного, так и текстологического характера.
     Самое простое было бы разместить стихотворения в общей  хронологической
последовательности их написания. Несомненно, что такой порядок мог  бы  дать
наиболее наглядное представление об общем развитии творческого  пути  поэта.
Однако такое размещение стихов было  бы  оправданным,  если  бы  поэтическое
наследие Тютчева дошло до нас во всей своей полноте. Между  тем  сам  Тютчев
рассказал в письме к И. С. Гагарину о печальной участи,  постигшей  рукописи
большинства его стихотворений заграничного периода: "То, что я  вам  послал,
составляет крошечную частицу вороха, накопленного временем, но погибшего  по
воле судьбы или, вернее, некоего предопределения.  По  моем  возвращении  из
Греции (конец 1833 г. - К. П.), принявшись как-то в сумерки  разбирать  свои
бумаги, я уничтожил большую часть моих поэтических упражнений и заметил  это
лишь много спустя" {Письмо от 7/19 июля  1836  г.  Подлинник  по-французски.
"Стихотворения. Письма", стр. 376.}. Следовательно, то, что  сохранилось,  в
далеко не достаточной степени отображает творческое лицо поэта 20-х - начала
30-х годов. Вследствие каких-то случайных причин из написанного  Тютчевым  в
это время до нас дошли преимущественно переводы, и у читателя невольно может
возникнуть ошибочное впечатление, что в эти годы  Тютчев  был  прежде  всего
поэтом-переводчиком.
     В применении к творческому наследию  Тютчева  сплошной  хронологический
принцип  имеет  и  еще  одну  оборотную  сторону.  При  строгом   следовании
хронологии, особенно  в  отношении  стихов  петербургского  периода,  лучшие
стихотворения поэта  неизбежно  "разбавляются"  такими,  которые  сам  автор
никогда не предназначал для печати, и к тому же не по причинам  личного  или
цензурного характера. При всем безразличии, какое Тютчев обычно  проявлял  к
печатной судьбе своих произведений,  он  был  очень  недоволен  тем,  что  в
издании 1868 г.  было  помещено  множество  его  "мелких  стихотворений  "на
случай",  всегда  представлявших  лишь  самый  преходящий  интерес   данного
момента"  {Письмо  к  Е.  Ф.  Тютчевой  от  26  марта  1868   г.   Подлинник
по-французски. "Стихотворения. Письма", стр.  464.}.  С  этим  высказыванием
поэта нельзя не считаться.
     Поэтическое  наследие  Тютчева,  как  и  многих  других  первостепенных
поэтов, не  равноценно.  Тютчевым  созданы  стихотворения,  принадлежащие  к
"блестящим явлениям в  области  русской  поэзии"  {Н.  А.  Некрасов.  Полное
собрание сочинений и писем, т. IX. М.,  1950,  стр.  205.}.  Все  лучшее  из
написанного им составляет, по словам Фета, ту "книжку небольшую", которая на
правдивых весах Музы  оказывается  "томов  премногих  тяжелей".  Но  ему  же
принадлежит и немалое количество стихотворений узкобиографического интереса,
стихотворений  "на  случай"  в  прямом  смысле  этого  слова,  в  том  числе
политического содержания. Конечно, все эти стихотворения должны  найти  свое
место в полном собрании, но это место должно быть подчиненным по отношению к
"золотому фонду" тютчевской лирики.
     Сложным и спорным  является  также  вопрос,  где  помещать  переводы  и
переложения. Многие из них  внутренне  связаны  с  оригинальным  творчеством
Тютчева: в чужом произведении находил он отклик тому, что волновало его  как
поэта  и  человека.  Помещение  переводов  в  общем  ряду  с   оригинальными
стихотворениями позволяет тем самым полнее уяснить творческий  путь  Тютчева
{Подробнее об этом  см.:  К.  Пигарев.  Жизнь  и  творчество  Тютчева,  стр.
257-265.}. Вместе с тем, обособление их в самостоятельный раздел имеет  свои
преимущества, если подходить к ним с  точки  зрения  истории  переводческого
искусства в России. Кроме того, выделение их  в  особую  группу  освобождает
основной раздел тютчевской лирики от  ряда  хотя  и  значительных,  но  явно
недоработанных произведений (например, "Байрон" -  из  Цедлица,  "Прекрасный
будет день, - сказал товарищ..." - из Гейне, "Высокого предчувствия..." - из
Мандзони,  "Великий  Карл,  прости!  Великий,  незабвенный..."  -  из  Гюго,
"Пришлося  кончить  жизнь  в  овраге..."  -  из  Беранже).  Таким   образом,
закономерным представляется отбор для "золотого  фонда"  лишь  тех  из  них,
которые могут выдержать сравнение с лучшими  образцами  оригинальной  лирики
поэта.
     Немалые   сложности   связаны   с   установлением   основного    текста
стихотворений   Тютчева.   Общепринятый   текстологический    критерий,    в
соответствии с которым наиболее авторитетным выражением воли  автора  обычно
признается  _последнее  прижизненное  издание_  или, в более редких случаях,
_одно  из  прижизненных  изданий_  его сочинений, не применим по отношению к
Тютчеву.
     При жизни поэта  его  стихотворения  были  дважды  выпущены  отдельными
изданиями - в 1854 и 1868 гг. В кратком предисловии к первому из них  И.  С.
Тургенев  писал:  "Получив  от  Ф.  И.  Тютчева   право   на   издание   его
стихотворений, редакция  "Современника"  поместила  в  этом  собрании  и  те
стихотворения,  которые  принадлежат к самой первой эпохе деятельности поэта
_и  теперь  были бы, вероятно_, им самим отвергнуты. Но мы сочли  за  лучшее
дать  публике  издание  по  возможности  полное"  (курсив  наш.  -  К.  П.).
Подчеркнутые нами слова явно указывают на то, что не только текст, но даже и
самый   состав   сборника   не   был   утвержден   автором,  не  принимавшим
непосредственного  участия в его подготовке.
     Такая же судьба постигла и второе  прижизненное  издание  стихотворений
Тютчева. Оно было выпущено И. С. Аксаковым и И. Ф.  Тютчевым,  сыном  поэта.
"Не было никакой возможности, - рассказывал позднее И. С. Аксаков, - достать
подлинников руки поэта для стихотворений, еще не  напечатанных,  ни  убедить
его просмотреть эти пьесы в тех копиях, которые  удалось  добыть  частью  от
разных членов его семейства, частью от посторонних. Между тем  некоторые  из
этих копий были ошибочны  или  несогласны  между  собой.  Пришлось  выбирать
лучшие и печатать без всякого участия со стороны автора. Мало того, ему было
доставлено оглавление всей предполагавшейся книжки;  оно  пролежало  у  него
месяц и было возвращено - не просмотренное; он даже и не взглянул в него {И.
С. Аксаков. Биография  Федора  Ивановича  Тютчева.  М.,  1886,  стр.  324.}.
Правда, когда книжка уже была отпечатана, поэт  потребовал  изъятия  из  нее
нескольких стихотворений, по причинам исключительно личного характера,  и  в
письме к дочери, Е. Ф. Тютчевой, высказал недовольство составом  сборника  в
целом {См. Ф. И. Тютчев. Стихотворения. Письма, М., 1957, стр. 404-405.}.
     В результате подобного отношения Тютчева  к  тому,  как  осуществлялась
подготовка обоих изданий, помещенный в них текст не свободен от разного рода
случайных погрешностей, а порою и от заведомой  редакционной  правки.  Текст
издания 1868 г. был post factum осужден самим  поэтом,  который  назвал  его
"списком безобразным" (см. его стихотворение "Михаилу Петровичу Погодину").
     Тем не менее именно текст сборников 1854  и  1868  гг.  был  положен  в
основу  всех  дореволюционных  изданий  стихотворений   Тютчева.   Подлинные
рукописи поэта привлекались редакторами лишь в виде исключения.
     Текстологическая работа  над  поэтическим  наследием  Тютчева  началась
только  после  Великой  Октябрьской  социалистической   революции.   Вопросы
изучения  и  издания  тютчевского  текста  с  достаточной   обстоятельностью
освещены  в  специальных  исследованиях  {Д.  Благой.  Тургенев  -  редактор
Тютчева. - Сборн. "Тургенев и его время". М., 1923,  стр.  142-163;  Георгий
Чулков. Судьба рукописей Тютчева. - "Тютчевский сборник".  Пг.,  1923,  стр.
48-62; его же. Об издании стихов Тютчева. - Ф. И.  Тютчев.  Полное  собрание
стихотворений, т. I. М.-Л., 1933,  стр.  67-84;  его  же.  Новый  Тютчев  (К
вопросу о методах и принципах издания классиков). -  "Литературный  критик",
1934, кн. 5, стр. 175 -182; К. Пигарев. Судьба литературного  наследства  Ф.
И. Тютчева. -  "Литературное  наследство",  т.  19-21,  1935,  стр.  371-418
(некоторые  из  содержащихся  в  этой  статье   утверждений   и   наблюдений
пересмотрены и утверждены в  ходе  моей  дальнейшей  работы  над  тютчевским
текстом); его же. Стихотворения  Тютчева  в  "Библиотеке  поэта".  -  Сборн.
"Издание классической литературы. Из опыта  "Библиотеки  поэта".  М.,  1963,
стр. 169-197.}, что  делает  излишним  повторение  здесь  изложенных  в  них
подробностей и дает возможность ограничиться основными выводами:
     1.  Самые  ранние  редакционные  исправления,  наблюдающиеся  в  стихах
Тютчева, принадлежат Н. А. Некрасову. Перепечатывая полностью в своей статье
о Тютчеве двадцать четыре стихотворения поэта  из  "Современника"  1836-1840
гг., Некрасов, руководствуясь различными соображениями, внес в некоторые  из
них изменения отдельных слов. Исправления эта ни в коем случае не могли быть
сделаны самим Тютчевым,  так  как  между  ним  и  Некрасовым  не  только  не
существовало личного общения, но Некрасов в то время даже  не  знал  полного
имени "г. Ф. Т.", стихи которого он извлек из долгого забвения.
     2. В 1852 г. литератор Н. В. Сушков, муж сестры  Тютчева,  приступил  к
подготовке отдельного издания  стихотворений  поэта.  Издание  это  не  было
осуществлено,  но  рукопись  его  сохранилась.  Так  называемая  "Сушковская
тетрадь" (ЦГАЛИ, ф. 505, оп. 1, ед. хр. 54) заполнена в основном  писарскими
копиями стихотворений Тютчева: лишь на  последних  ее  страницах  -  списки,
выполненные сестрой поэта Д. И. Сушковой. Копии  снимались  как  с  печатных
журнальных текстов, так и с автографов, часть которых нам  известна.  Сушков
подверг рукопись редакционной правке, о чем свидетельствуют его  карандашные
пометки  над  строками  и  на  полях.  В  одном  случае  ("Сон   на   море")
стихотворение было предварительно переработано - очевидно, тем же Сушковым -
и потом уже переписано. Тетрадь была послана на  просмотр  Тютчеву,  который
бегло перелистал ее, ограничившись внесением небольших поправок в текст двух
стихотворений  ("Не  то,  что  мните  вы,  природа..."  и  "Ты,  волна   моя
морская...").
     3. Какой рукописный  текст  послужил  основным  источником  для  И.  С.
Тургенева при подготовке им издания 1854 г., в точности  не  установлено.  В
это издание вошли все поправки  Некрасова  и  почти  все  поправки  Сушкова.
Возможно, что Тургенев имел в  своем  распоряжении  альбом  в  переплете  из
желтой тисненой кожи, хранившийся в  семье  поэта  а  заключающий  писарские
копии его стихов (ЦГАЛИ, ф. 505, оп. 1, ед. хр. 57), По крайней  мере  очень
многие погрешности этих списков (перестановка или пропуск слов, замена одних
букв другими, меняющая смысл) обнаруживаются и в тексте издания 1854 г. Но в
этом издании появился и новый слой вариантов, в том числе и таких, которые с
наибольшей вероятностью могут быть  отнесены  за  счет  редакторской  правки
Тургенева.
     4. Отсутствие авторизованных самим Тютчевым изданий  его  стихотворений
поставило  перед  советскими  текстологами  задачу  установления  критически
проверенного текста стихов поэта. Задача эта в известной степени облегчалась
тем, что  именно  в  советское  время  были  подвергнуты  учету  и  изучению
подлинные тютчевские рукописи. В настоящее время известны автографы 272  (из
392)  стихотворений  Тютчева,  причем  многие   стихотворения   представлены
несколькими  автографами.  То,  что  советским  текстологам  стал  доступным
относительно обширный автографический фонд  тютчевских  стихов,  привело  на
первых порах к чрезмерному увлечению  рукописями,  к  неоправданному  подчас
предпочтению,  оказываемому  автографам  перед  печатными   текстами.   Так,
например, редактор первого советского Полного собрания стихотворений Тютчева
(М.-Л., "Academia", 1933-1934) Г. И. Чулков, в случаях расхождения автографа
с печатным текстом, обычно  отказывался  от  попытки  определить  "последнюю
редакцию" стихотворения и ограничил  свою  задачу  текстолога  установлением
"подлинной  тютчевской  редакции".  "Мы   предпочитали   иногда   напечатать
первоначальный тютчевский текст, чем иной  позднейший,  -  пишет  Чулков,  -
опасаясь,  что  эта  позднейшая   редакция   заключает   в   себе   что-либо
нетютчевское,  какие-либо  "исправления",  сделанные   редакторской   рукой"
{Георгий  Чулков.  Об  издании  стихов  Тютчева,  стр.  78.}.   Само   собою
разумеется, что подобный принцип выбора текста сводился к  явному  упрощению
текстологических требований, что и вызвало упреки и  возражения  со  стороны
рецензентов  {См.  Н.   Гудзий.   Новое   издание   стихотворений   Тютчева.
"Литературная газета", 1933, Ќ 58, 14 декабря;  П.  Филиппович.  Поэтическое
наследие Тютчева. "Художественная литература", 1935, Ќ 5, стр. 13.}.  Работа
над тютчевским текстом, развернувшаяся в дальнейшем,  была  подчинена  более
сложной задаче, а именно установлению последних подлинно тютчевских редакций
стихотворений. При этом, хотя текст издания 1854 г. в целом и  не  мог  быть
признан удовлетворительным, поскольку в него проникли исправления, сделанные
посторонними лицами и не авторизованные Тютчевым, полное  его  игнорирование
было  недопустимым.  Приходилось  считаться  с  тем  очевидным  фактом,  что
Тургенев, наряду с неисправными рукописными источниками,  пользовался  и  не
дошедшими до нашего времени или еще не обнаруженными  автографами  некоторых
стихотворений (например, окончательной  редакции  "Весенней  грозы").  Выбор
основного текста во  всех  изданиях  Тютчева,  начиная  с  томика  избранных
стихотворений в малой серии "Библиотеки поэта"  (Л.,  "Советский  писатель",
1936) производился путем тщательного анализа рукописных и печатных вариантов
с точки  зрения  возможной  последовательности  их  возникновения.  Известны
случаи, когда поэт переделывал стихотворение уже после того,  как  оно  было
напечатано. Иногда окончательная редакция представлена не печатным текстом и
не автографом, а рукописной копией с утраченного подлинника или записью  под
диктовку, сделанными кем-либо из окружающих поэта. При внутреннем осмыслении
печатных разночтений, не находящих подтверждения в рукописях, принималось во
внимание, мог  ли  тот  или  иной  вариант  появиться  только  в  результате
творческих побуждений автора или же по самому  характеру  своему  он  должен
быть  приписан  либо   редакторскому   вмешательству,   либо   недостаточной
внимательности переписчика.  Посторонние  исправления  в  тютчевских  стихах
сохранялись лишь в тех редких случаях, когда имелась уверенность в том,  что
они приняты поэтом ("Смотри, как на речном просторе..."), или же,  когда  их
устранение было невозможно без нарушения  цельности  окончательного  текста.
Так, например, в  несомненно  окончательную  редакцию  перевода  из  Шиллера
"Поминки", напечатанную в издании 1854 г., наряду с поправками Н. В. Сушкова
вошли и поправки самого Тютчева. Конечно, при выборе того или иного текста в
качестве  последней  редакции  наблюдались  порою  колебания  и  допускались
ошибки, что почти неизбежно в такого рода работе. И тем не  менее  можно  со
всей  ответственностью  сказать,  что  спорные  решения  теперь  уже   стали
исключениями и что основной текст подавляющего числа  стихотворений  Тютчева
может считаться установленным.
     Этим  объясняется  то   обстоятельство,   что,   несмотря   на   заново
произведенную сверку всех стихотворений по рукописям и прижизненным печатным
текстам,  настоящее  издание   не   представляет   каких-либо   существенных
текстологических отклонений от последнего Полного собрания, вышедшего в 1957
г. {Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. (Вступительная статья Б. Я.
Бухштаба. Подготовка текста и примечания К.  В.  Пигарева).  Л.,  "Советский
писатель",  1957  ("Библиотека  поэта".  Большая  серия.  Второе  издание).}
Главное отличие нового издания заключается  в  расположении  материала  и  в
полной сводке других  редакций  и  вариантов,  дающей  возможность  читателю
проверить обоснованность выбора основного текста.

                * * *

     Если в работе по установлению окончательного текста  тютчевских  стихов
достигнуты определенные положительные результаты, то в  отношении  датировки
очень многих стихотворений до сих  пор  остаются  непреодоленные  трудности.
Начиная с середины 50-х годов, стихи Тютчева, как правило, точно  датированы
в автографах или списках, сделанных близкими  поэта  (главным  образом,  его
женой  и  дочерьми).  Но  до  этого   времени   датированные   стихотворения
встречаются крайне редко. Для более или менее условной  и  предположительной
их датировки приходится принимать во внимание  такие  данные,  как  характер
почерка (на протяжении 20-30-х годов он менялся у поэта  довольно  заметно),
местоположение рукописи в ряду других автографов, водяные знаки бумаги, даты
цензурных разрешений тех периодических изданий,  в  которых  печатались  его
стихотворения. Конечно, все  эти  данные  являются  далеко  не  бесспорными.
Иногда на одном и том же листе могут быть  переписаны  стихотворения  разных
годов. Водяные знаки бумаги служат вообще  довольно  шатким  основанием  для
датировки: по ним можно судить лишь о том, ранее какого года не  могло  быть
написано стихотворение, да и то, если автограф представляет собою  черновик.
Впрочем, у Тютчева "черновые" рукописи обычно отсутствуют (стихотворение, за
редкими исключениями, записывалось прямо набело),  а  потому  водяные  знаки
бумаги могут учитываться при датировке,  хотя  и  не  в  качестве  решающего
аргумента. Далеко не всегда помогают  в  этом  отношении  и  даты  цензурных
разрешений. В лучшем случав они определяют срок,  позже  которого  не  могло
быть написано стихотворение. Но и тут, особенно для  стихов,  написанных  за
границей, требуются оговорки. В одном из своих писем Тютчев жалуется на  то,
что два месяца приходится ждать ответа на посланное  письмо.  Следовательно,
на пересылку рукописи по почте уходило три-четыре недели.  Примерно  столько
же следует отвести и на типографские процедуры. Тем  самым  между  временем,
когда стихотворение было отослано в Россию, и  датой  цензурного  разрешения
должно считать не менее двух месяцев. Кроме того, нельзя не  учитывать,  что
Тютчев мог послать, скажем, С. Е. Раичу не одно, а несколько  стихотворений,
которые тот печатал в "Галатее" не сразу, а по очереди, из номера  в  номер.
И, конечно, не  всегда  поэт  посылал  только  что  написанные  стихи.  Так,
например, стихотворение "Летний вечер" было напечатано в Ќ 24  "Галатеи"  за
1829 г., разрешенном цензурой  12  июня  1829  г.  Отсчитаем  от  этой  даты
указанные два месяца. Получится, что поэт отослал это стихотворение Раичу _в
начале апреля_ 1829 г. Но ведь само заглавие - "Летний вечер" - не позволяет
допустить, чтобы стихи сложились весной. Гораздо естественнее  предположить,
что стихотворение написано не позднее летних месяцев 1828 г., причем  Тютчев
мог послать его Раичу еще осенью - зимой того же года. Весьма вероятно,  что
Раич известил своего бывшего ученика о своем намерении издавать журнал и что
присылка  этого  стихотворения  вместе  с  другими  (таким,  например,   как
"Весенняя гроза", которая тоже не могла быть написана позднее весны 1828 г.,
так как появилась в январском номере "Галатеи") последовала в ответ  на  это
сообщение.
     Большую группу недатированных стихотворений составляют стихи, посланные
поэтом в Петербург, в самом начале мая 1836 г., И. С.  Гагарину.  Предельной
датой написания этих стихотворений является таким  образом  апрель  1836  г.
Однако  ряд  "реалий"  в  таких  стихотворениях,  как  "Нет,  моего  к  тебе
пристрастья..."  ("цветущее  блаженство  мая"),  "Как  сладко  дремлет   сад
темнозеленый..."  (яблони  в  цвету),   "В   душном   воздуха   молчанье..."
(предгрозовой летний  зной),  "Тени  сизые  смесились..."  ("мотылька  полет
незримый"),  "Поток  сгустился  и  тускнеет..."  (твердый  лед)  и   других,
указывают на то,  что  они  написаны  весной,  летом  и  поздней  осенью,  а
следовательно, их конечная дата должна быть отодвинута на 1835 г.
     Сложнее обстоит дело со стихами, помещенными в "Современнике" 1838-1840
гг. Среди них были и такие, которые написаны до 1836 г., - "Осенний  вечер",
"Арфа скальда" (первое - в 1830 г., второе -  в  1834  г.)  и  отобраны  для
печати из числа стихотворений, находившихся у Гагарина.  К  ним  может  быть
также отнесено стихотворение "Лебедь",  которое,  судя  по  его  содержанию,
вероятнее всего написано еще  в  конце  20-х  годов.  Но  наряду  с  ними  в
"Современнике" 1838 г. появились и стихи более  поздние  -  конца  1837  г.:
"1-ое декабря 1837", "Итальянская  villa"  и  "Давно  ль,  давно  ль,  о  Юг
блаженный...".  Каким  путем  они  попали  в  редакцию  "Современника",  нам
неизвестно,  но  во  всяком  случае  не   через   Гагарина.   Наличие   этих
стихотворений затрудняет датировку нескольких  других  ("Смотри,  как  запад
разгорелся...", "Весна", "День и ночь", "Не верь, не верь поэту,  дева..."),
тем более, что в автографах они не сохранились и мы  лишены  возможности  по
характеру почерка определить хотя бы приблизительно время их создания.  Были
ли они присланы в Россию еще в мае 1836 г. или же позднее,  сказать  трудно.
Лишь  стихотворение  "С  какою  негою,   с   какой   тоской   влюбленной..."
предположительно можно датировать 1837 г., если допустить  внутреннюю  связь
между ним и тремя названными стихотворениями.
     К концу  40-х  -  началу  50-х  годов  принадлежит  ряд  стихотворений,
датировка, которых также остается более или менее условной. Копии  некоторых
из них в "Сушковской тетради" служат указанием на то, что эти стихи написаны
не позднее начала 1852 г., когда была закончена переписка основного  состава
тетради (писарские копии). Самым поздним текстом  в  этой  тетради  является
список стихотворения "Ты, волна моя морская...", датированного апрелем  1852
г.,  но  оно  переписано  не  в  самой  тетради,  а  на  приложенных  к  ней
дополнительных листах (копии Д. И. Сушковой).
     Во избежание разнобоя при обозначении дат  различной  степени  точности
все сведения о времени написания стихотворения даются в настоящем издании не
под текстом, а в комментариях.

                * * *

     Научно-справочный аппарат издания  включает:  краткий  хронограф  жизни
Тютчева, примечания, хронологический и  алфавитный  указатели,  библиографии
переводов  стихотворений  Тютчева  на  иностранные   языки   и   музыкальных
произведений на слова поэта.
     Хронограф жизни и творчества Тютчева представляется необходимым в связи
с тем, что статья "Поэтическое наследие Тютчева" по самому характеру  своему
не ставит перед собой чисто биографических задач.
     Примечания содержат  указания  на  местонахождение  автографов,  первую
публикацию  стихотворения,  его  последующие  прижизненные   перепечатки   и
источник текста, принятого в качестве окончательной редакции, а также данные
для датировки и реальные пояснения к тексту. В тех случаях, когда о том  или
ином  стихотворении  имеются  высказывания   выдающихся   деятелей   русской
литературы,  эти  высказывания  цитируются  в  примечаниях.  Так,  полностью
приводятся отметки Л. Н. Толстого  на  полях  принадлежавшего  ему  сборника
стихотворений Тютчева  в  издании  1886  г.  (Государственный  музей  Л.  Н.
Толстого. I A - 5/К.5) {Эти отметки впервые опубликованы С. Л. Толстым.  См.
С. Т<олстой>. Л. Н. Толстой о поэзии Ф. И. Тютчева. "Толстовский ежегодник".
М., 1912, стр. 143-148. Пропуски и  неточности  публикации  С.  Л.  Толстого
частично восполнены и исправлены Д. Д. Благим в его статье "Читатель Тютчева
- Лев Толстой" ("Урания. Тютчевский альманах".  Л.,  1928,  стр.  239).  Для
настоящего издания отметки Л. Н. Толстого заново сверены с подлинником.}.
     Поскольку стихотворный текст данного издания распределен  по  разделам,
хронологический указатель стихотворений поможет  читателю  установить  общую
последовательность развития тютчевского творчества.
     Впервые  появляется  в  печати  библиография  переводов   стихотворений
Тютчева на иностранные языки.
     При жизни поэта отдельным изданием был выпущен в 1861 г. только сборник
его  стихотворений  в  переводе  на  немецкий  язык.  Тогда   же   единичные
стихотворения Тютчева были переведены на английский, французский  и  чешский
языки.
     Число иностранных переводов тютчевских  стихов  начинает  возрастать  с
конца прошлого  столетия.  В  1905  г.  выходит  отдельным  сборником  новый
немецкий  перевод  стихотворений  поэта.  Остальные  переводы  печатались  в
составе антологий или на страницах периодической печати.
     Наибольшее  количество  иностранных  переводов  стихотворений   Тютчева
падает на последние сорок лет, в особенности на годы  после  второй  мировой
войны. За это время вышли три польских  издания,  два  чешских,  словенское,
венгерское, болгарское, французское, итальянское и  английское.  Многократно
публиковались переводы стихов Тютчева и в различных периодических изданиях и
сборниках. В переводе  стихотворений  Тютчева  на  иностранные  языки  часто
принимают участие виднейшие поэты-переводчики.
     Непрекращающийся рост интереса к Тютчеву за рубежом показывает,  что  в
наше время его лирика получила широкое признание не только на родине  поэта,
но и во многих странах мира. Входящая в  золотой  фонд  нашей  отечественной
литературы, она тем самым заняла достойное место и  в  сокровищнице  мировой
поэзии.
     Определенные выводы позволяет сделать и публикуемая в настоящем издании
библиография музыкальных произведений, на слова Тютчева.
     История усвоения лирики Тютчева русской музыкой находится  в  известном
соотношении с судьбой его поэзии вообще {См. об этом подробнее в статье:  С.
П. Дурылин. Тютчев в музыке. - "Урания. Тютчевский альманах". Л., 1928.}.
     Подобно тому, как сравнительно поздно  наступило  признание  творчества
Тютчева в читательских кругах,  сравнительно  поздно  обратились  к  нему  и
русские композиторы.
     За  исключением  Чайковского,  ни  один  из  великих   композиторов   -
современников Тютчева не создал вокальных произведений на  его  слова.  Один
Чайковский  положил  на  музыку  стихотворение  Тютчева  "Как  над   горячею
золой..." и его перевод из Гете "Ты знаешь край, где мирт и лавр растет...".
     Подавляющее количество романсов на слова Тютчева написано в конце XIX и
в  XX  вв.  Среди  них  -  такие   конгениальные   поэтическому   подлиннику
произведения, как романсы Рахманинова и Метнера.
     Большое внимание уделяют поэзии Тютчева советские композиторы. Об  этом
свидетельствуют  многочисленные  романсы  на  тютчевские  тексты,  созданные
Асафьевым, Кочуровым, Крюковым, Мясковским, Раковым, Шапориным и др.
     Интерес  советских  композиторов  к  творческому  освоению  лирического
наследия Тютчева служит одним из ярких проявлений неуклонно растущей в  наше
время популярности его поэзии.

                * * *

     В издании принимали участие научные сотрудники  Музея-усадьбы  Мураново
имени  Ф.  И.  Тютчева  Н.  Н.  Грамолина  и  И.  А.  Королева,  составившие
библиографию иностранных переводов стихотворений поэта. Кроме  того,  Н.  Н.
Грамолиной подготовлен библиографический указатель музыкальных  произведений
на слова Тютчева, а И. А.  Королевой  -  краткий  хронограф  жизни  Тютчева.
Хронологический указатель стихотворений составлен Н. В. Пигаревой.


                Список сокращений

     А - И. С. Аксаков. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886.
     Г - журнал "Галатея".
     ГБЛ - Отдел рукописей  Государственной  библиотеки  СССР  имени  В.  И.
Ленина.
     ГПБ - Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки имени М.  Е.
Салтыкова-Щедрина.
     ИВ - журнал "Исторический вестник".
     Изд. 1854 г. - Стихотворения Ф. Тютчева. СПб., 1854.
     Изд. 1868 г. - Стихотворения Ф. Тютчева. М., 1868.
     Изд. 1886 г. - Сочинения Ф. И. Тютчева.  Стихотворения  и  политические
статьи. СПб., 1886.
     Изд. 1900 г. - Сочинения Ф. И. Тютчева.  Стихотворения  и  политические
статьи. СПб., 1900.
     Изд. А. Ф.  Маркса  -  Ф.  И.  Тютчев.  Полное  собрание  сочинений.  С
критико-биографическим очерком В. Я. Брюсова, библиографическим  указателем,
примечаниями, вариантами, факсимиле и портретом. Изд. шестое, исправленное и
дополненное. Редакция П. В. Быкова. Изд. А. Ф. Маркс. СПб., б. г. <1912>; то
же - приложение к журналу "Нива" за 1913 г.; то же - изд. 7-е; то же -  изд.
8-е.
     Изд. "Academia" - Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Редакция
и комментарии Георгия Чулкова. Вступительная статья Д.  Д.  Благого.  М.-Л.,
"Academia", 1933-1934. 2 тома.
     Изд.  1939  г.  -  Ф.  И.  Тютчев.   Полное   собрание   стихотворений.
(Вступительная статья и общая редакция Вас.  Гиппиуса.  Редакция  текстов  и
примечания К. Пигарева. Л., "Советский писатель", 1939.
     Изд.  1957  г.  -  Ф.  И.  Тютчев.   Полное   собрание   стихотворений.
<Вступительная статья Б. Я. Бухштаба. Подготовка текста и примечания  К.  В,
Пигарева.) Л., "Советский писатель", 1957.
     ЛН - сборники "Литературное наследство".
     М - журнал "Москвитянин".
     Некрасов  -  исправления  тютчевских  стихов,   принадлежащие   Н.   А.
Некрасову.
     "Новонайденные  стихотворения"  -  Новонайденные  стихотворения  Ф.  И.
Тютчева. М., 1879.
     "Новые стихотворения" - Ф. И. Тютчев. Новые стихотворения.  Редакция  и
примечания Георгия Чулкова. М., "Круг", 1926.
     ПД - Отдел рукописей Института русской литературы ("Пушкинского  Дома")
Академии наук СССР.
     РА - журнал "Русский архив".
     РБ - журнал "Русская беседа".
     РВ - журнал "Русский вестник".
     PC - журнал "Русская старина".
     С - журнал "Современник".
     СЛ - альманах "Северная лира".
     СН - исторический сборник "Старина и новизна".
     СП - собрание К. В. Пигарева (Москва).
     СТ - Сушковская  тетрадь  (рукопись  неосуществленного  издания  стихов
Тютчева, подготовлявшегося к печати в 1851-1852 гг. Н. В. Сушковым; хранится
в ЦГАЛИ).
     "Стихотворения.  Письма"  -  Ф.  И.  Тютчев.   Стихотворения.   Письма.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания  К.  В.  Пигарева.  М.,
Гослитиздат, 1957.
     Сушков - исправления тютчевских стихов, принадлежащие Н. В. Сушкову.
     ТЕ - "Толстовский ежегодник", М., 1912.
     Тургенев (?) -  исправления  тютчевских  стихов,  приписываемые  И.  С.
Тургеневу.
     "Тютчевиана" - "Тютчевиана". - Эпиграммы,  афоризмы  и  остроты  Ф.  И.
Тютчева. Предисловие Георгия Чулкова. М., "Костры", 1922.
     "Тютчевский сборник" - "Тютчевский сборник", Пг., "Былое", 1923.
     ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства.
     ЦГАОР - Центральный государственный архив Октябрьской революции.
     ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив Ленинграда,

                Примечания

                Проблеск
                (стр. 9)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в альманахе  "Урания"  на  1826
г., стр. 147-148. Вошло - с ошибочным чтением стиха 12-го -  в  С,  т.  XLV,
1854, стр. 10, изд. 1854 г., стр. 128 и изд. 1868 г., стр.  157,  Печатается
по альманаху "Урания".
     Написано не  позднее  осени  1825  г.  (цензурное  разрешение  "Урании"
датировано 26 ноября 1825 г.) и могло быть лично передано Тютчевым  издателю
альманаха М. П. Погодину летом того же  года  во  время  своего  приезда  из
Мюнхена в  Москву.  Существует  предположение,  что  стихотворение  "вызвано
воздушной (эоловой) арфой, бывшей у Раича..." (Р. Ф. Брандт.  Материалы  для
исследования "Федор Иванович  Тютчев  и  его  поэзия".  "Известия  Отделения
русского языка и словесности имп. Академии наук", т. XVI, кн. 2, 1911,  стр.
161). Однако во время пребывания Тютчева в России в 1825 г. С.  Е.  Раича  в
Москве не было. См. "Русский библиофил", 1913, Ќ 8, стр. 28-29. Относить  же
стихотворение  к  годам,  предшествующим  отъезду  поэта  за  границу,   нет
оснований.
     2. Воздушная арфа - музыкальный инструмент  в  виде  ящика,  в  котором
натянуты струны, звучащие от движения воздуха.
     Л. Н. Толстой в принадлежавшем  ему  экземпляре  стихотворений  Тютчева
отметил  "Проблеск"  буквой  "Т.  !!!!"  (Тютчев,  т.  е.  мысль  и   форма,
свойственные одному Тютчеву). Кроме того, он подчеркнул строки  23  и  24  и
каждую строчку последней строфы. См. ТЕ, стр. 146.

                1К Н.
              ("Твой милый взор, невинной страсти полный...")
                (стр. 11)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в СЛ на 1827 г., стр. 87-88,  с
датой "23 ноября 1824 г.". В прижизненные издания стихотворений  Тютчева  не
включалось.  Печатается  по  первой  публикации  с  исправлением   очевидной
опечатки в 11 стихе - "жи_вет_" на "жи_вит_")" (исправление  это  предложено
В. Я. Брюсовым. См. РА, 1898, вып. 10, стр. 251).
     Кому посвящено стихотворение, не установлено.

                Весенняя гроза
                (стр. 12)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. I, 1829, Ќ 3, стр. 151.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 24, изд. 1854 г., стр. 47  и  изд.  1868  г.,
стр. 53, - в другой редакции,  ставшей  традиционной  и  перепечатываемой  в
основном тексте настоящего издания. См. "Другие редакции и  варианты",  стр.
229-230.
     Написано не позднее весны 1828 г. (цензурное разрешение Г  помечено  16
января 1829 г.). Переработка стихотворения относится, по-видимому, к  началу
50-х годов.
     13-16.  Геба  (античн.  миф.)  -  богиня   вечной   юности,   служившая
виночерпием на трапезе олимпийцев. Часто изображалась ласкающей Зевсова орла
и подносящей ему в  чаше  нектар.  Образ  Гебы  был  очень  распространен  в
искусстве и поэзии начала XIX в.  В  стихах  Тютчева  допущена  своеобразная
вариация мифа: поэт наделяет Гебу  не  кубком  с  божественным  напитком,  а
кубком, наполненным громами.  Тем  самым  Гебе  как  бы  передаются  функции
Зевсова орла, который нередко изображался сжимающим молнии в когтях.

                Могила Наполеона
                (стр. 13)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. II, 1829, Ќ 8, стр. 86.
Две строки точек вместо 11 - 12 стихов,  по-видимому,  обозначают  цензурный
пропуск. Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 6, изд. 1854 г., стр. 119 и изд. 1868
г., стр. 84 - в другой редакции, ставшей традиционной и  перепечатываемой  в
основном тексте настоящего издания, но с восстановлением  по  первопечатному
тексту двух строк точек. См. "Другие редакции и варианты", стр. 230.
     Написано не позднее 1828 г. (цензурное разрешение Г помечено 20 февраля
1829 г.). Переработка стихотворения относится, по-видимому,  к  началу  50-х
годов.
     Первоначальным местом погребения Наполеона был остров Святой Елены, где
он умер. В 1840 г. его останки были перевезены в Париж.
     9. Перун (устар.) - гром.

                Cache-cache
                (стр. 14)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, я. IV, 1829,  Ќ  17,  стр.
50-51. Вошло - с небольшими уточнениями текста ("как  бы  благодать"  вместо
"как благодать" и "пылинки" вместо "былинки") - в С, т. XLV, 1854,  стр.  5,
изд. 1854, г., стр. 117 и изд. 1868 г., стр. 75. Этот текст печатается  и  в
настоящем издании.
     Написано не позднее 1828 г. (цензурное разрешение Г помечено 24  апреля
1829 г.). Сообщение П. В. Быкова, что "написаны стихи в Мюнхене в первый год
женитьбы поэта (1826) на г-же Петерсон (урожд. Ботмер) и, вероятнее всего, к
ней  и  относятся"  (изд.  8-е,  стр.  618)   нуждается   в   документальном
подтверждении.

                Летний вечер
                (стр. 16)

     Автограф неизвестен. Впервые, напечатано в Г, ч. V, 1829,  Ќ  24,  стр.
150.  Вторично  -  в  альманахе  "Розы  граций"  на  1831,  стр.  56-57.   В
прижизненные издания не включалось. Печатается по тексту Г.
     Написано не позднее 1828 г. (цензурное разрешение Г  помечено  12  июня
1829 г.).

                Видение
                (стр. 17)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. VII, 1829, Ќ  34,  стр.
144. Здесь текст "Видения" по  ошибке  соединен  со  стихотворением  "Олегов
щит". Вошло - с пропуском слова "в ночи" в 1 стихе - в С, т. XLIV, стр.  25,
изд. 1854 г., стр. 49 и изд. 1868 г., стр. 56. Печатается по тексту Г.
     Написано не позднее первой половины 1829  г.  (цензурное  разрешение  Г
помечено 22 августа 1829 г.).
     6. Атлас  -  согласно  мифологическим  представлениям  древних  греков,
небесный свод опирается на плечи гиганта Атласа.

                Бессонница
                (стр. 18)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. XI,  1830,  Ќ  1,  стр.
47-48. В прижизненные издания не включалось. Печатается по тексту /*
     Написано не позднее 1829 г. (цензурное разрешение Г помечено  1  января
1830 г.).

                Утро в горах
                (стр. 19)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/6, л. - 6 об.)., Впервые напечатано в Г,
ч. XIII, 1830, Ќ 13, стр. 90, как  одно  целое  со  стихотворением  "Снежные
горы", под общим заглавием "Утро в горах" и с пометой "Салцбург". Вторично -
отдельно от стихотворения "Снежные горы" - в С, т. III, 1836, стр. 5.  Вошло
в С, ч. XLIV, 1854, стр. 3, изд. 1854 г., стр. 1 и изд.  1868  г.,  стр.  3.
Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Написано не позднее 1829 г. (цензурное разрешение Г помечено  18  марта
1830 г. - ).
     Некрасов в своей статье о Тютчеве полностью приводит это стихотворение,
а также "Снежные горы", "Полдень" и "Песок сыпучий по  колени...",  указывая
на умение поэта "уловить именно те черты, по которым в воображении  читателя
может возникнуть и дорисоваться сама собою данная картина" (Н. А.  Некрасов.
Полн. собр. соч. и писем, т. IX. М., 1950, стр. 205).

                Снежные горы
                (стр. 20)

     Автографы (2)  хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/11,  лл.  3-3  об.,  2-2  об.).
Напечатано впервые как одно целое со стихотворением "Утро в горах" в  Г,  ч.
XIII, 1830, Ќ 13, стр. 91. Вторично -  отдельно  от  стихотворения  "Утро  в
горах" - в С, т. III, 1836, стр. 7. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 3-4, изд.
1854г., стр. 2 и изд. 1868 г., стр. 4. Печатается по С, 1836 г* См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 230.
     Написано не позднее 1829 г. (цензурное разрешение Г помечено  18  марта
1830 г.). Время посещения Тютчевым Зальцбурга не установлено.
     10. Дольный (устар.) - земной.

                К N. N.
                (стр. 21)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/6, лл.  4-4  об.  и  5-6).  Впервые
напечатано  по  первому  автографу  в  РА,  1879,  вып.  5,  стр.  137  и  в
"Новонайденных стихотворениях", стр. 46. Печатается в настоящем  издании  по
второму автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 231.
     Написано не позднее 1829 г., так как первый автограф - на  одном  листе
со стихотворением "Утро в горах".
     Кому посвящено стихотворение, не установлено.

                Последний катаклизм
                (стр. 22)

     Автограф - без заглавия - хранится в ЦГАЛИ (505/11, л. 2 об.).  Впервые
напечатано в альманахе "Денница" на 1831 г., стр. 89. В прижизненные издания
стихотворений Тютчева не включалось. Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее 1829 г., так как  автограф  -  на  одном  листе  со
стихотворением "Снежные горы".

                "Еще шумел веселый день..."
                (стр. 23)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/23, лл. 6-6 об., 5-5 об., 7  и  8).
Воспроизведение второго автографа см. "Звенья", II. М.-Л., 1933, между  стр.
276 и 277. Впервые напечатано в М, ч. III. 1851, Ќ 11, стр. 237. Вошло в  С,
т. XLIV, 1854, стр. 16, изд. 1854 г., стр. 31  и  изд.  1868  г.,  стр.  36.
Печатается по третьему автографу. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
231-232.
     Две первые редакции, озаглавленные "Пробуждение", судя по внешнему виду
автографов (бумага, почерк), возникли одновременно со стихотворениями  "Утро
в горах" и "Снежные горы", т. е. не позднее 1829 г.  Окончательная  редакция
относится, по-видимому, к концу 40-х годов - первому полугодию 1851 г.,  так
как появилась в июльской книжке М за этот год. Л.  Н.  Толстой  отметил  это
стихотворение буквой "Т" (Тютчев). См. ТЕ, стр. 145.

                Вечер
                (стр. 24)

     Автографы (2) хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/6,  лл.  2  и  1  об.).  Впервые
напечатано в соответствии с текстом первого автографа в Г, ч.  XV,  1830,  Ќ
22, стр. 41. В прижизненные издания  стихотворений  Тютчева  не  включалось.
Вторично опубликовано - не вполне тйчно - по второму автографу в  РА,  1879,
вып. 5, стр. 124 и в "Новонайденных стихотворениях", стр. 13. Печатается  по
тому же автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 232.
     Написано не позднее конца 20-х годов (цензурное разрешение  Г  помечено
27 мая 1830 г.). Автограф, принятый нами в качестве основного текста,  -  на
обороте автографа стихотворения "14-ое декабря 1825", что  давало  основание
относить и "Вечер" к 1825 и 1826 гг. Однако, судя по позерку,  стихотворения
написаны не одновременно.

                Полдень
                (стр. 25)

     Автографы (2) хранятся в  ЦГАЛИ  (505/6,  лл.  2  об.,  и  3).  Впервые
напечатано в С, т. III. 1836, стр. 10. Вошло в С, т.  XLIV,  1854,  стр.  4,
изд. 1854 г., стр. 3 и изд. 1868 г., стр. 6. Этот же текст  печатается  и  в
настоящем издании. См. "Другие редакции и варианты", стр. 233.
     Написано не позднее конца 20-х годов, так  как  второй  автограф  -  на
бумаге с водяным знаком "1827" (он  совпадает  с  текстом  С,  но  не  имеет
заглавия), а первый автограф  -  на  одном  листе  с  текстом  стихотворения
"Вечер", соответствующим первопечатному тексту Г.
     7-8. И сам теперь великий Пан... - Полдневный час считался священным  у
древних греков: в этот час отдыхал Пан, бог долин, лесов, стад  и  пастухов.
Мифологические образы характерны для  творчества  Тютчева  20-х  годов  (ср.
"Слезы", "Весенняя гроза", "Видение").
     Л. Н. Толстой отметил "Полдень" буквой "К" (Красота)  и  отчеркнул  две
последние строки. См. ТЕ, стр. 145.

                Лебедь
                (стр. 26)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XIV,  1839,  стр.  139.
Вошло в С, т. XLIV, 18Э4, стр. 22, изд. 1854 г., стр. 44  и  изд.  1868  г.,
стр. 49. Печатается по первой публикации.
     Образно-стилистические  особенности  стихотворения  и  его  несомненная
связь с переводом Тютчева из  Цедлица  "Байрон"  (см.  строфу  4)  позволяют
предположительно относить стихотворение к концу 20-х годов.
     Как указывал Ю.  Н.  Тынянов,  "сопоставление  (символическое)  орла  с
лебедем было излюбленным в европейской поэзии, причем в  этом  символическом
состязании побеждал орел.  У  Тютчева  победа  за  лебедем"  (Юрий  Тынянов.
Архаисты и новаторы. "Прибой", 1923, стр. 363-364). Действительно, в  стихах
В. Гюго, Ламартина, А. Шлегеля,  Цедлица  орел  являлся  символом  борьбы  и
мятежности, а лебедь - покоя и созерцательности.


                "Ты зрел его в кругу большого света..."
                (стр. 27)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/10, л. 3 об.). Впервые - не вполне точно
- напечатано в газете "Гражданин", 1875, Ќ 2, стр. 38, с пометой  "В  первой
половине 30-х годов". Печатается по автографу.
     Написано, по-видимому, в конце 1829 - начале 1830  г.,  так  как  образ
месяца, видимого днем, в этом и следующем  стихотворении  подсказан  чтением
одной из глав третьей части "Reisebilder" ("Путевых картин") Гейне, вышедшей
в свет в декабре 1829 г.
     Кого имеет в виду обращение "ты зрел" и "ты презрел", не известно. Тема
поэта и "большого света"  сближает  это  стихотворение  со  стихами  Пушкина
"Поэт"  (1827)  и  "Поэт  и  толпа"  (1828).  Романтический   образ   поэта,
нарисованный в первой  строфе,  при  всей  своей  обобщенности  не  лишен  и
некоторых черт автобиографичности.
     В экземпляре стихотворений  Тютчева,  принадлежавшем  Л.  Н.  Толстому,
вторая строфа отчеркнута. См. ТЕ, стр. 145.

                "В толпе людей, в нескромном шуме дня..."
                (стр. 28)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/10, л. 3 об.). Впервые напечатано в  РА,
1879, вып.  5,  стр.  128  и  в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  24.
Печатается по автографу.
     Написано, по-видимому, в конце 1829 - начале  1830  гг.  (см.  прим.  к
предыдущему стихотворению).
     К кому обращено стихотворение, не установлено.

                "Как океан объемлет шар земной..."
                (стр. 29)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. XVI, 1830, Ќ  27,  стр.
57, под заглавием "Сны". Вторично в С, т. III, 1836, стр. 13. Вошло в С,  т.
XLIV, 1854, стр. 8, изд.  1854  г.,  стр.  12  и  изд.  1868  г.,  стр.  15.
Печатается по С, 1836 г.
     Написано не позднее первых месяцев  1830  г.  (цензурное  разрешение  Г
помечено 4 июля 1830 г.).
     Процитировав "Как океан  объемлет  шар  земной..."  в  своей  статье  о
Тютчеве, Некрасов писал: "Последние стихи удивительны: читая их,  чувствуешь
невольный трепет" (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и  писем,  т.  IX,  стр.
212). Л. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т" (Тютчев). См. ТЕ, стр.
145.

                Конь морской
                (стр. 30)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/15, л. 6). Впервые напечатано по списку,
присланному И.  С.  Гагариным,  в  РА,  1879,  вып.  5,  стр.  136-137  и  в
"Новонайденных стихотворениях", стр. 45. Печатается в настоящем  издании  по
этому же списку (ЦГАЛИ, 505/52, л. 17). См. "Другие  редакции  и  варианты",
стр. 233.
     Написано в 1830 г., так как автограф стихотворения - на одном  листе  с
незавершенным переводом из драмы Гюго "Эрнани", появившейся в марте 1830 г.

                "Здесь, где так вяло свод небесный..."
                (стр. 31)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/12, лл. 5 и 6 об.) и в собрании  Д.
Д. Благого (Москва). В одном из автографов ЦГАЛИ перед текстом,  в  скобках,
помета: "в дороге". Впервые напечатано - под заглавием "В дороге"  -  в  РА,
1879, вып. 5, стр. 127 ив "Новонайденных стихотворениях", стр. 20.
     Стихотворение отражает дорожные впечатления; поэта во время его приезда
в Россию в 1830 г. Из Мюнхена он выехал 16 мая. Следовательно, стихотворение
; быть отнесено к концу мая.

                Успокоение
                ("Гроза прошла - еще курясь, лежал...")
                (стр. 32)

     Автографы (2) хранятся в  ЦГАЛИ  (505/12,  лл.  8  и  7  об.)-  Впервые
напечатано в альманахе "Денница" на 1831 г., стр. 51. Вошло  в  С,  т.  XLV,
1854 г., стр. 11, в изд. 1854 г., стр. 130 и  изд.  1868  г.,  стр.  120  (в
последнем случае без заглавия и с  разделением  на  строфы).  Печатается  по
второму автографу ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 233.
     Первоначальная  запись  стихотворения  сделана  на   одном   листе   со
стихотворением "Здесь, где так вяло свод небесный...",  что  дает  основание
датировать его 1830 г.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К.!!" (Красота!!).  См.
ТЕ, стр. 146.

                Двум сестрам
                (стр. 33)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/12, лл. 1, 3 и  2-2  об.).  Впервые
напечатано в С, т. IV, 1836, стр. 40,  в  соответствии  с  текстом  третьего
автографа. Вошло - без разделения на строфы -  в  С,  т.  XLIV,  1854,  стр.
18-19, изд. 1854 г., стр.  35  и  изд.  1868  г.,  стр.  40.  Печатается  по
автографу, совпадающему с первопечатным  текстом.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 233.
     К кому обращено стихотворение, не установлено. Написано в  1830  г.  и,
по-видимому, навеяно петербургскими встречами поэта в июне -  сентябре  1830
г.

                Безумие
                (стр. 34)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/12, лл.  5  об.  и  7-7  об.)  и  в
собрании Д. Д. Благого (Москва). В последнем автографе нет заглавия. Впервые
напечатано в альманахе "Денница"  на  1834  г.,  стр.  185.  В  прижизненные
издания стихотворений Тютчева не включалось. Печатается по второму автографу
ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 234.
     Написано, очевидно, в 1830 г.: первоначальная запись сделана  на  одном
листе со стихотворениями  "Здесь,  где  так  вяло  свод  небесный..",  "Двум
сестрам", "Успокоение" и "Странник". Поскольку первые  три  датируются  1830
г., есть основание относить к тому же году "Безумие" и "Странника".
     Последняя строфа перекликается с 1-4 строками позднейшего стихотворного
обращения Тютчева к А. А. Фету:  "Иным  достался  от  природы...".  В  обоих
случаях поэт имеет в  виду  так  называемых  "водоискателей"  ("sourciers"),
людей, умевших распознавать в безводных местах наличие ключевой воды. Н.  Я.
Берковский считает, что стихотворение полемично по отношению  к  Шеллингу  и
его  последователям,  в  глазах  которых  водоискатели  были   "посвященные,
доверенные лица самой природы". См. вступительную статью к  изданию:  Ф.  И.
Тютчев. Стихотворения. М.-Л., 1962, стр. 37-39.

                Странник
                (стр. 35)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/12, лл. б и 5) и в собрании  Д.  Д.
Благого (Москва). Впервые напечатано в РА,  1879,  вып.  5,  стр.  127  и  в
"Новонайденных стихотворениях", стр. 21.  Печатается  по  второму  автографу
ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 234.
     Относится  к  1830  г*  (основания  датировки  см.  в  комментариях   к
стихотворению "Безумие").

                Цицерон
                (стр. 36)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/11,  л.  1).  Воспроизведение  см.  изд.
Academia, т. I, между  стр.  232  и  233.  Впервые  напечатано  в  альманахе
"Денница" на 1831 г., стр. 40. Вторично  -  в  С,  т.  Ill,  1836,  стр.  8.
Перепечатано - без разделения на строфы и с ошибочным чтением 8 строки  -  в
С, т. XLIV, 1854, стр. 17-18, изд. 1854, стр. 33 и изд. 1868  г.,  стр.  38.
Печатается по альманаху "Денница". См. "Другие редакции  и  варианты",  стр.
234.
     Написано не позднее 1830 г., так как январем 1831 г. помечено цензурное
разрешение "Денницы". Существует предположение,  что  стихотворение  вызвано
Июльской революцией 1830 г. во Франции. В таком случае "Цицерон" может  быть
датирован августом - сентябрем 1830 г., когда Тютчев находился в  Петербурге
(о революционных событиях, происшедших во Франции, в России стало известно в
последних числах июля).
     3-4. Я поздно встал... - Перефразировка слов Цицерона: "Скорблю, что я,
выступивши в жизни, как бы в дорогу, с некоторым опозданием, -  прежде,  чем
был окончен путь, погрузился в эту ночь республики" ("Brutus, sive  dialogus
de Claris oratoribus" - "Брут, или Диалог о знаменитых ораторах", XCVI,
     10. Капитолийская высота - один из семи холмов, на  которых  расположен
Рим. Находится в самом центре города. В древние времена была крепостью.  Там
же находилось главное римское святилище - храм Юпитера Капитолийского.
     Об интересе Тютчева к Цицерону свидетельствует хранящееся в  библиотеке
Мурановского музея, среди книг, принадлежавших поэту, издание писем Цицерона
в немецком переводе.

                "Через ливонские я проезжал поля..."
                (стр. 37)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/13, лл. 5 и 2). Первый -  черновой.
Впервые напечатано в С, т. VI, 1837, стр. 395-396, с датой "1830".  Вошло  в
С, I, XLIV, 1854, стр. 15, изд. 1854 г., стр. 27 и изд. 1868  г.,  стр.  31.
Печатается  по  беловому  автографу.  "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
234-23,5.
     Датируется 1830  г.  на  основании  пометы  в  автографе.  Написано  на
обратном пути из Петербурга за границу. Тютчев  выехал  в  Мюнхен  в  первых
числах октября 1830 г.
     1. Ливонские поля -  Ливонией  в  средние  века  называлась  территория
Латвии и Эстонии.
     5-8. Кровавой и мрачной порой в истории  Ливонии  Тютчев  называет  тот
период, когда она  находилась  под  владычеством  духовно-рыцарского  ордена
меченосцев (с 1202 по 1562 г.)
     9. Пустынная река - Западная Двина.
     Л. Н. Толстой отчеркнул последнюю строфу этого стихотворения.  См.  ТЕ,
стр. 145.

                "Песок сыпучий по колени..."
                (стр. 38)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/13, лл. 5 об. и  2  об.).  В  обоих
перед текстом помета "дорогой". Впервые напечатано в С, т.  VI,  1837,  стр.
397, с пометой после текста "1830 (дор_о_гой)". Вошло в С,  т.  XLIV,  1854,
стр. 4, изд. 1854 г., стр. 4 и изд. 1868 г., стр. 7. Печатается  по  второму
автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 235.
     Написано 1830 г.,  -  по-видимому,  в  октябре,  на  обратном  пути  из
Петербурга в Мюнхен.
     Процитировав это стихотворение  в  своей  статье  о  Тютчеве,  Некрасов
замечает: "Два заключительные стиха... одни  составляют  целую  превосходную
картину. Кто не согласится, что рядом с ними эти похожие стихи Лермонтова:

                И миллионом темных глаз
                Смотрела ночи темнота
                Сквозь ветви каждого куста, -

     значительно теряют в своей оригинальности  и  выразительности"  (Н.  А.
Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. IX, стр,  207).  И  у  Тютчева,  и  у
Лермонтова отмеченные Некрасовым строки являются творческой  вариацией  двух
стихов  Гете  из  стихотворения  "Willkommen  und  Abschied"  ("Свидание   и
разлука"):

                ...Wo Finsterniss aus dem Gestrauche
                Mit hundert schwarzen Augen sah

     (т. е. "...Где темнота смотрела из кустов сотней черных глаз").
     Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквой "К." (Красота). См. ТЕ, стр.
145.

                Осенний вечер
                (стр. 39)

     Автограф - без заглавия - хранится в ЦГАЛИ (505/13, л. 2 об.).  Впервые
напечатано в С, т. XIX, 1840, стр. 187. Вошло в С, т. XLIV,  1854,  стр.  5,
изд. 1854 г., стр. 6 и изд. 1868 г., стр. 9. Печатается по тексту С, 1840 г.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 235.
     Датируется 1830 г. на основании пометы в автографе.
     Некрасов видит в этом стихотворении пример  "удивительной  способности"
поэта  "охватывать  характеристические  черты  картин  и  явлений  природы".
"Каждый стих его, - добавляет Некрасов, - хватает за сердце, как хватают  за
сердце в иную минуту  беспорядочные,  внезапно  набегающие  порывы  осеннего
ветра; их и слушать больно и перестать слушать  жаль.  Впечатление,  которое
испытываешь при чтении, этих стихов, можно только сравнить с чувством, какое
овладевает человеком у постели молодой умирающей женщины, в которую  он  был
влюблен. Только талантам сильным и самобытным дано затрагивать такие  струны
в человеческом сердце..." (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т.  IX,
стр. 207).

                Листья
                (стр. 40)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/13, л. 3 об.). Впервые - не вполне точно
- напечатано в РА, 1879, вып. 5, стр. 129, с датой "1830" и в "Новонайденных
стихотворениях", стр. 25-26. Печатается по автографу.
     Датируется 1830 г. на основании пометы в автографе.

                "Сей день, я помню, для меня..."
                (стр. 42)

     Автографы (2) хранятся в  ЦГАЛИ  (505/13,  лл.  5  об.  и  3).  Впервые
напечатано в РА, 1879, вып. 5, стр. 131, с датой "1830" и  в  "Новонайденных
стихотворениях", стр. 30. Печатается по автографу.
     Датируется  1830  г.  на  основании  пометы  в   автографе.   Написано,
по-видимому, во время пребывания в России. Вероятно,  в  этом  стихотворении
поэт имеет в виду ту же юношескую "погибшую любовь", что и  в  стихотворении
"Двум сестрам".

                Альпы
                (стр. 43)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/13, лл. 4 и 3). Впервые  напечатано
в/М, 1879, вып. 5, стр.  130-  131,  с  датой  "1830",  и  в  "Новонайденных
стихотворениях", стр. 29.  Печатается  по  второму  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 235.
     Датируется 1830 г. на основании пометы в подлиннике.
     Н.  Аммон  и  Р.   Ф.   Брандт   усматривают   в   этом   стихотворении
иносказательный смысл и считают, что "Альпы изображают славянские  племена".
См. Н. Аммон.  Несколько  мыслей  о  поэзии  Тютчева,  "Журнал  Министерства
народного просвещения", 1899, июнь, стр. 463; Р. Ф.  Брандт.  Материалы  для
исследования "Федор Иванович  Тютчев  и  его  поэзия".  "Известия  Отделения
русского языка и словесности имп. Академии наук", т. XVI, кн. 2, 1911,  стр.
168-169.

                Mal'aria
                (стр. 44)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/13, лл. 5 и 3). Впервые  напечатано
в РА, 1879, вып. 5, стр. 131 и в "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  31.
Печатается по второму автографу.
     Датируется 1830 г. на основании пометы в автографе.
     Навеяно описанием окрестностей Рима в романе г-жи де Сталь "Corinne, ou
l'Italie" ("Коринна, или  Италия"):  "Нездоровый  воздух  -  бич  обитателей
Рима...  Злокачественное  влияние  его  не  проявляется  никакими   внешними
признаками: вы вдыхаете воздух, который кажется чистым и на самом деле очень
приятен; земля цветуще и плодоносна; чудесная прохлада по  вечерам  освежает
вас от жгучего зноя дня: а между тем все это - смерть. - Я люблю, -  говорил
Освальд Коринне, - эту опасность таинственную, незримую, опасность,  скрытую
под чарующей внешностью. Если смерть, как я убежден, есть  только  призыв  к
более счастливому существованию, то отчего бы запаху цветов, тени прекрасных
деревьев, прохладному дыханью  вечера  не  быть  для  нас  вестниками  этого
блаженства?... У природы есть  тайны,  проникнуть  в  которые  можно  только
воображением..." (V, 3).
     Л.  Н.  Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "Т"  (Тютчев)   и
подчеркнул слова: "и это все есть Смерть!.." См. ТЕ, стр. 145.

                Весенние воды
                (стр. 45)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/12, л. 4). Впервые напечатано в  журнале
"Телескоп", ч. X, 1832, Ќ 13, стр. 22-23. Вторично - в С, т. III, 1836, стр.
6. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 5, изд. 1854 г., стр. 5 и в изд. 1868  г.,
стр. 8. Печатается по автографу. См. "Другие реакции и варианты", стр. 236.
     Написано, предположительно, не позднее 1830 г., так как автограф  -  на
листе, оторванном от автографа стихотворения "Цицерон".
     Некрасов считал "Весенние воды" "одною  из  лучших  картин,  написанных
пером" Тютчева и в особенности восхищался строками: "Весна идет, весна идет;
// мы молодой весны гонцы, // она нас выслала вперед" (Н. А. Некрасов. Полн.
собр. соч. и писем, т. IX, стр. 208).

                Silentium!
                (стр. 46)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/11, л. 1 об.). Воспроизведение см.  изд.
Academia, т. I, между стр. 240 и 241. Впервые напечатано в  газете  "Молва",
1833, Ќ 33, 16 марта, стр. 22. Вторично, в соответствии с текстом автографа,
но с ошибочным чтением 16 стиха - в С, т. III, 1836, стр. 16. Вошло в С,  т.
XLIV, 1854, стр. 12, изд. 1354 г., стр. 12 и изд. 1868 г., стр. 24, - в  так
называемой "сушковско-тургеневской" редакции. Печатается по  автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 236-237.
     Датируется предположительно не позднее 1830 г., так как автограф  -  на
одном листе со стихотворением "Цицерон".
     "Silentium!" было любимым стихотворением Л. Н. Толстого. Он часто читал
его вслух наизусть. "Что за удивительная вещь! - сказал  он  однажды  А.  Б.
Гольденвейзеру. - Я не  знаю  лучше  стихотворения"  (А.  Б.  Гольденвейзер.
Вблизи Толстого, т. II. M.,  1922,  стр.  303).  Наряду  со  стихотворениями
"Когда  для  смертного  умолкнет  шумный   день..."   Пушкина   и   "Смерть"
Баратынского Толстой включил "Silentium!" в "Круг чтения".  При  переиздании
"Круга чтения" он оставил в нем одно "Silentium!". В принадлежавшем Толстому
сборнике стихотворений Тютчева оно отмечено буквой "Г"  (Глубина).  См.  ТЕ,
стр. 145.  Это  же  стихотворение  было  излюбленным  стихотворением  Д.  И.
Менделеева. Он цитировал его в предисловии к своим "Заветным мыслям",  СПб.,
1903, стр. 3.

                "Как над горячею золой..."
                (стр. 47)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/12, лл. 3 об.  и  4  об.).  Впервые
напечатано - без разделения на строфы - в С, т. III, 1836, стр. 15. Вошло  в
С, т. XLIV, 1354, стр. 13, изд. 1854 г., стр. 15 и изд. 1868  г.,  стр.  27.
Печатается по второму автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 237.
     Написано  предположительно  не  позднее  1830  г.,  так  как  один   из
автографов на тем же листе, что и стихотворение "Весенние воды", другой - со
стихотворением "Двум сестрам".
     Некрасову  принадлежит   следующее   высказывание   по   поводу   этого
стихотворения: "Грусть, выраженная здесь, понятна. Она не чужда каждому, кто
чувствует в себе творческий талант. Поэт, как и всякий из нас, прежде  всего
человек. Тревоги и волнения житейские касаются также и его, и  часто  белее,
чем всякого другого. В борьбе с  жизнью,  с  несчастьем  он  чувствует,  как
постепенно  талант  его  слабеет,  как  образы,  прежде  яркие,  бледнеют  и
исчезают, - чувствует, что прошедшего не воротишь, сожалеет - и  грусть  его
разрешается диссонансом страдания" (Н.  А.  Некрасов.  Поли,  собр.  соч.  и
писем, т. IX, стр. 217). Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой  "Г"
(Глубина). См. ТЕ, стр. 145.

                Весеннее успокоение.
                (стр. 48)

     Автограф - без заглавия, с пометой в скобках перед текстом: "Из Уланда"
- хранится в ЦГАЛИ (505/8, л. 6). Впервые напечатано в  журнале  "Телескоп",
ч. X, 1832, Ќ 15, стр. 297-298. Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 8,  изд.  1854
г., стр. 124 и изд. 1868 г. стр. 119.  Указание  на  то,  что  стихотворение
является переводом, всюду отсутствует. Печатается по журналу "Телескоп".
     Перевод стихотворения Уланда "Fruhlingsruhe" ("Весеннее успокоение").
     Написано не  позднее  первых  месяцев  1832  г.  (цензурное  разрешение
"Телескопа" датировано 28 августа 1832 г.).

                "На древе человечества высоком..."
                (стр. 49)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/18, л. 2). Воспроизведение  см.  ЛН,  т.
4-6, 1932, стр. 737. Впервые напечатано в РА, 1879, вып. 4,  стр.  133  и  в
"Новонайденных стихотворениях", стр. 36, с примечанием: "Вероятно, по поводу
смерти Гете". Печатается по автографу.
     Содержание стихотворения не оставляет сомнений в том, что  оно  вызвано
смертью Гете, умершего 22 марта 1832 г.  Оно  перекликается  с  одновременно
написанным стихотворением Баратынского "На смерть Гете". В  обоих  сказалось
романтическое понимание образа Гете. См.:  В.  Жирмунский.  Гете  в  русской
литературе. Л., 1937, стр. 144-145, 214.
     В 20-х-начале 30-х годов творчество великого немецкого поэта привлекало
к себе пристальное внимание Тютчева. В ряду тютчевских переводов переводы из
Гете - самые многочисленные. Версия о личном знакомстве Тютчева с Гете  (см.
Н. В. Гербель. Русские поэты в биографиях и образцах. СПб., 1880, стр.  337)
документально не подтверждается.

                Probleme
                (стр. 50)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/21, л.  1)  и  ГПБ  (альбом  Н.  В.
Гербеля, л. 194). Первый - с датой "Генваря 15/27  дня  1833",  второй  -  с
датой "С. Петерб.<ург> 2 апреля 1857". Впервые напечатано в РА,  1879,  вып.
5, стр. 134 и в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  39.  Печатается  по
автографу ГПВ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 238.

                Сон на море
                (стр. 51)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ  (505/13,  л.  1).  Впервые  напечатано  -  с
ошибочным чтением 11 стиха - в С, т. III, 1836,  стр.  20.  К  этому  тексту
близок список, сделанный неизвестной рукой на бумаге 1828 г. (ЦГАЛИ, 505/52,
л. 16-16 об.). Вторично напечатано - в Г, 1839, ч. II, втр. 87. В списке СТ,
относящемся к  1852  г.  (ЦГАЛИ,  505/54,  стр.  87),  переписано  в  другой
редакции: вольный метр (амфибрахий, чередующийся  с  дактилем  и  анапестом)
выправлен на традиционный амфибрахий. В редакции, совпадающей в  основном  с
этим списком, вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 24-25, изд. 1854 г., стр. 48  и
изд. 1868 г., стр. 54. Печатается  по  автографу.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 238-239.
     На основании характера почерка  и  списка  на  бумаге  1828  г.  обычно
датировалось концом 20-х годов. Однако  первое  морское  путешествие  Тютчев
совершил во второй половине 1833 г., когда был направлен  с  дипломатическим
поручением из Мюнхена в Грецию. Во время  этого  путешествия  буря  на  море
принудила его провести четыре дня, с 5 по 8 сентября, на побережье Далмации.
Возможно, что стихотворение написано именно в это время. В начале  мая  1836
г, автограф вместе с  другими  стихотворениями  Тютчева  был  послан  И.  С.
Гагарину.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 145.

                Арфа скальда
                (стр. 52)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т.  XII,  1838,  стр.  91.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 22, изд. 1854 г., стр. 43  и  изд.  1868  г.,
стр. 48. Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции и  варианты",
стр. 240.
     В рукописи (списке?)  Славянской  библиотеки  в  Париже  датировано  21
апреля 1834 г. См. D. Strеmоukhоff. La poesie et l'ideologie de  Tiouttchev.
Paris, 1937, p. 73.
     Скальдами назывались  в  древние  времена  народные  певцы  Норвегии  и
Исландии.

                "Я лютеран люблю богослуженье..."
                (стр. 53)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/21, л. 2). После текста дата: "Тегернзе.
16/28 сентября 1834". Воспроизведение см. изд. "Academia", т. I, между  стр.
256 и 257. Впервые напечатано - с неточным чтением 5-го стиха - в РА,  1879,
вып. 5, стр. 135 и в "Новонайденных стихотворениях", стр. 42. Печатается  по
автографу.
     Тегернзее - озеро в Баварии, неподалеку от Мюнхена.
     3.  Сих  голых  стен,  сей  храмины  пустой...  -  В  противоположность
католическим и  православным  храмам,  внутренний  вид  лютеранских  церквей
отличается строгой простотой и лишен украшений.
     Г. И. Чулков сопоставил это стихотворение  с  позднейшим  высказыванием
Тютчева  о  протестантстве  в  его  статье  "Папство  и   римский   вопрос":
"Протестантство с его многочисленными разветвлениями, которого едва  хватило
на три века, умирает от истощения во  всех  странах,  где  оно  до  сих  пор
господствовало..." (изд. 8-е, стр. 476; комментарии к изд. "Academia", т. I,
стр. 366).

                "Из края в край, из града в град..."
                (стр. 54)

     Автограф неизвестен. Впервые  напечатано  в  РА,  1879,  вып.  5,  стр.
135-136 и в "Новонайденных стихотворениях", стр. 43-44. Печатается по списку
И. С. Гагарина (ЦГАЛИ, 505/52, л. 3-3 об.).
     Написано  не  ранее  1834  г.,  так  как  является  вариацией  на  тему
стихотворения Гейне "Es treibt dich fort  //  von  Ort  zu  Ort..."  ("Новые
стихотворения. - На чужбине", 1), впервые напечатанного в  1  части  "Salon"
(1834), и не позднее апреля 1836 г., так  как  в  начале  мая  было  послано
поэтом И. С. Гагарину.
   
                "Я помню время золотое..."   
                (стр. 56)   
   
     Автограф ранней редакции хранится  в  ЦГАЛИ  (505/18,  л.  1).  Впервые
напечатано в С, т. III, 1836, стр. 11-12. Вошло в С,  т.  XLIV,  1854,  стр.
8-9, изд. 1854 г., стр. 13 и изд. 1868 г., стр. 16. Печатается по С 1836 г.,
с исправлением ошибочного чтения "вечер" вместо "ветер" в 1 строке 4  строфы
(это исправление введено в изд. 1868 г.). См. "Другие редакции и  варианты",
стр. 240.
     Написано,  по-видимому,  не  ранее  1834  г.,  так  как  первоначальная
редакция стихотворения - на одном листе с автографом перевода  из  Гейне  "В
которую из двух влюбиться..." (см. соответствующий комментарий) и не позднее
апреля 1836 г., так как в мае этого года окончательная редакция была послана
Тютчевым И. С. Гагарину.
     Обращено к бар. Амалии Максимилиановце  Крюденер,  урожденной  гр.  фон
Лерхенфельд (1808-1883). Увлечение поэта ею относится  к  первым  годам  его
пребывания в Баварии. О "времени золотом"  Тютчев  вспомнил  и  в  одном  из
поздних своих стихотворений, посвященных ей же, - "Я встретил вас  -  и  все
былое?.." (1870). В 1825 г. А. М. Лерхенфельд вышла замуж за его  сослуживца
по  русской  дипломатической  миссии  в  Мюнхене  бар.  А.   С.   Крюденера.
Впоследствии, в 1836 г., поэт через посредство  Крюденеров  переслал  И.  С.
Гагарину в Петербург рукописи своих стихотворений. Некрасов находил, что "от
такого  стихотворения  не  отказался  бы  и  Пушкин",  и  считал,  что   оно
"принадлежит к лучшим произведениям" Тютчева,  "да  и  вообще  всей  русской
поэзии" (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. IX, стр. 212). Толстой
отметил его буквой "К" (Красота). См. ТЕ, стр. 145.
   
                "О чем ты воешь, ветр ночной?.."   
                (стр. 57)   
   
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/16, л. 2). Впервые напечатано  в  С,  т.
III, 1836, стр. 18. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 15-16, изд. 1854 г., стр.
29 и изд. 1868 г., стр. 34. Печатается по автографу. См. "Другие редакции  и
варианты", стр. 241.
     Написано,  судя  по  почерку,  в  30-х  годах,  на   одном   листе   со
стихотворением "Поток сгустился и тускнеет...". В начале мая 1836 г. послано
Тютчевым И. С. Гагарину.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквами "Т.  Г.  К.!"  (Тютчев.
Глубина. Красота). См. ТЕ, стр. 146,
   
                "Поток, сгустился и тускнеет..."   
                (стр. 58)   
   
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/16, лл. 2 об.-3). Впервые  напечатано  в
С, т. Ill, 1836, стр. 19. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 19, изд.  1854  г.,
стр. 37 и изд. 1868 г., стр. 42. Печатается по автографу.
     О  датировке  см.  прим.  к  стихотворению  "О  чем  ты   воешь,   ветр
ночной?...".
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 145.
   
                "В душном воздуха молчанье..."   
                (стр. 59)   
   
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/20, лл. 1-1 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. IV, 1836, стр. 32. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 14,  изд.  1854  г.,
стр. 24 и изд. 1868 г.,  стр.  28.  Печатается  по  первой  публикации.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 241.
     Автограф этого стихотворения, так же как и автографы стихотворений "Что
ты клонишь над водами...", "Вечер мглистый и ненастный...", "И  гроб  опущен
уж в могилу...", "Восток белел. Ладья  катилась..."  и  "Как  птичка  раннею
зарей...", вырезан из  записной  книжки,  заполнявшейся,  судя  по  почерку,
одновременно в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  все  они  были  посланы  1
Тютчевым И. С. Гагарину.
   
                "Что ты клонишь над водами..."   
                (стр. 61)   
   
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/20, л. 2). Впервые напечатано  в  С,  т.
IV, 1836, стр. 34. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 5-6, изд. 1854 г., стр.  7
и изд. 1868 г., стр. 10. Печатается по автографу.
     О датировке см. прим. к стихотворению "В душном воздуха молчанье...".
     Л. Н. Толстой отметил  это  стихотворение  буквами  "К.  Т."  (Красота.
Тютчев). См. ТЕ, стр. 145.
   
                "Вечер мглистый и ненастный..."
                (стр. 62)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/20, л. 2 об.). Впервые напечатано  в  С,
т. IV, 1836, стр. 35. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 25-26,  изд.  1854  г.,
стр. 50 и изд. 1868 г., стр. 57. Печатается по автографу.
     О датировке см. прим. к стихотворению "В душном воздуха молчанье...".
 
                "И гроб опущен уж в могилу..."
                (стр. 63)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/20, лл. 3-3 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. IV, 1836, стр. 36. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 10-11, изд. 1854 г.,
стр. 18 и изд. 1868 г.,  стр.  21.  Печатается  по  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 242.
     О датировке см. прим. к стихотворению "В душном воздуха молчанье...".
     Некрасов отнес это стихотворение к числу тех, которые  "несут  на  себе
легкий,  едва  заметный  оттенок  иронии,  напоминающий...  Гейне"  (Н.   А.
Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. IX, стр. 213). Л. Н. Толстой  отметил
эти стихи буквами "Т. К."  (Тютчев.  Красота).  См.  ТЕ,  стр.  145.  В.  И.
Алексеев рассказывает в своих воспоминаниях, что Толстой однажды подарил ему
книгу стихотворений Тютчева и "особенно хвалил и часто декламировал  два  из
них" - "И гроб опущен уж в могилу..." и "Silentium!". См.: "Л. Н. Толстой  в
воспоминаниях современников", I, Гослитиздат, 1955, стр. 229.
 
                "Восток белел. Ладья катилась..."
                (стр. 64)
 
     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/19, л. 1; 505/20, лл. 4-4 об.) и  в
ГПБ (собр. Погодина, Ќ 463). Впервые напечатано в С, т. IV, 1836,  стр.  37.
Вторично - в М, ч. IV, 1850, Ќ 13, стр. 5. Вошло в С, т.  XLIV,  1854,  стр.
19, изд. 1854, г., стр. 36 и изд. 1868 г., стр. 41. Печатается по  автографу
ГПВ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 242.
     О датировке см. прим. к стихотворению "В душном  воздуха  молчанье...".
Автограф ГПБ относится к 1850 г.
     2. Ветрило (устар.) - парус.
 
                "Как птичка, раннею зарей..."
                (стр. 65)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/20, лл. 5-5 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. IV, 1836, стр. 38-39. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 12-13, изд.  1854
г., стр. 22 и изд. 1868 г., стр. 25. Печатается по  первой  публикации.  См.
"Другие редакции и варианты", стр, 242-243.
     О датировке см. прим. к стихотворению "В душном воздуха молчанье...".
     Приведя это стихотворение в своей статье о Тютчеве, Некрасов  замечает:
"Грустная мысль, составляющая его  содержание,  к  сожалению,  сознается  не
всеми "пережившими свой век" с таким  благородным  самоотвержением"  (Н.  А.
Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. IX, стр. 216).
 
                "Душа моя - Элизиум теней..."
                (стр. 66)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/18, л. 1 об.). Впервые напечатано  в  С,
т. IV, 1836, стр. 41. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 14-15,  изд.  1854  г.,
стр. 26 и изд. 1868 г.,  стр.  30.  Печатается  по  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 243.
     Автограф был послан Тютчевым в начале мая 1836 г. И. С. Гагарину.
     Элизиум (античн. миф.) - местопребывание блаженных душ в царстве теней.
     Некрасов писал по поводу  этого  стихотворения:  "Чрезвычайно  нравится
нам... между прочим, следующее стихотворение,  странное  по  содержанию,  но
производящее на читателя неотразимое впечатление,  в  котором  он  долго  не
может дать себе отчета" (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и  писем,  т.  IX,
стр. 218).
 
                "Над виноградными холмами..."
                (стр. 67)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/17, л. 2 об.). Впервые напечатано -  без
разделения на строфы - в С, т. VI, 1837, стр. 398. Вошло в С, т. XLIV, 1854,
стр. 21, изд. 1854  г.,  стр.  41  и  изд.  1868  г.,  стр.  46,  с  пометой
"Ротенбург" после текста. Печатается по автографу.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  послано
Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "Там, где горы, убегая..."
                (стр. 68)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/16, лл. 5-5 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. VI, 1837, стр. 393- 394. Вошло в С, т. XLIV, 1854,  стр.  20-21,  изд.
1854 г., стр. 39 и изд. 1868 г., стр. 44. Печатается по списку с  поправками
Тютчева  в  альбоме  ЦГАЛИ  (505/57,  л.  91-93).  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 243.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В  начале  мая  1836  г.  было
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "Сижу задумчив и один..."
                (стр. 70)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/16, лл. 4-4 об.). Впервые  напечатано  в
РА, 1879, вып. 5, стр. 132 и в "Новонайденных стихотворениях",  стр.  32-33.
Печатается по автографу.
     Написано одновременно со стихотворением "Там, где горы, убегая..."  (на
той же бумаге, тем  же  почерком;  перед  стихотворением  "Сижу  задумчив  и
один..." стоит цифра "V", перед стихотворением "Там, где горы, убегая..."  -
цифра "VI") и в начале мая 1836 г. было послано И. С. Гагарину.
 
                "Зима недаром злится..."
                (стр. 72)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, л.  5).  Впервые  напечатано  в  РА,
1879, вып. 5. стр. 124 и в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  14,  под
заглавием "Весна". Печатается по автографу.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  послано
Тютчевым И. С, Гагарину.
 
                "Нет, моего к тебе пристрастья..."
                (стр. 73)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/16, л. 1-1 об.).  Впервые  -  не  вполне
точно - напечатано  в  РА,  1879,  вып.  5,  стр.  135  и  в  "Новонайденных
стихотворениях", стр. 41. Печатается по автографу. См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 243.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  послано
Тютчевым И. С. Гагарину.
     15. Синель (устар.) - сирень.
 
                "Как сладко дремлет сад темнозеленый..."
                (стр. 74)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/19, лл. 7 и 6). Впервые  напечатано
в РА, 1879, вып. 5, стр. 134 и в "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  40,
под заглавием "Ночные голоса", соответствующим одному из автографов -  более
раннему. Печатается по второму автографу. См. "Другие редакции и  варианты",
стр. 244.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  послано
Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "Тени сизые смесились..."
                (стр. 75)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, л. 1 об.). Стихи 4 и 5  в  автографе
даны в двух вариантах (второй вписан между строк). Впервые напечатано в  РА,
1879, вып. 5, стр. 125 и в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  15,  под
заглавием  "Сумерки".  Печатается  по  автографу.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 244.
     Написано, судя по почерку, в 30-х годах. В начале мая 1836  г.  послано
Тютчевым И. С. Гагарину.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т.!" (Тютчев).  О  том,
как однажды Толстой читал его вслух, рассказывает в  своем  дневнике  А.  Б.
Гольденвейзер. 7 декабря 1899 г. Гольденвейзер  навестил  Толстого,  который
был болен: "На столике у него лежал том Тютчева. ...Заговорили о Тютчеве. На
днях  Льву  Николаевичу  попалось  в  "Новом  времени"   его   стихотворение
"Сумерки". Он достал по этому поводу их все и читал больной. Лев  Николаевич
сказал мне: "Я всегда говорю, что произведение искусства или так хорошо, что
меры для определения его достоинств нет - это истинное искусство. Или же оно
совсем скверно. Вот я счастлив, что нашел истинное произведение искусства. Я
не могу читать без слез. Я его запомнил. Постойте, я вам сейчас его  скажу".
...Лев Николаевич прочел тютчевское "Сумерки" тихим, прерывающимся  голосом,
почти шепотом, задыхаясь и обливаясь слезами. Он менее всего "декламировал",
но и не произносил стихи как  прозу;  чтение  было  мерным,  и  ритм  стиха,
несмотря на прерывистость,  ясно  ощущался"  (А.  Б.  Гольденвейзер.  Вблизи
Толстого. Гослитиздат, 1959, стр. 56-57).
 
                "Какое дикое ущелье!..."
                (стр. 76)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, л.  2).  Впервые  напечатано  в  РА,
1879, вып.  5,  стр.  125  и  в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  16.
Печатается по автографу.
     Написано,  судя  по  почерку,  в  30-х  годах,   на   одном   листе   с
первоначальной редакцией стихотворения "Восток белел. Ладья  катилась..."  и
стихотворениями "С поляны коршун поднялся..." и "Тени сизые смесились...". В
начале мая 1836 г. послано Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "С поляны коршун поднялся..."
                (стр. 77)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, л. 2 об.). Впервые напечатано в  РА,
1879, вып.  5,  стр.  125  и  в  "Новонайденных  стихотворениях",  стр.  17.
Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 244.
     О датировке см. прим. к  стихотворению  "Какое  дикое  ущелье!".  Тема,
композиция и образы этого стихотворения близки к стихам А.  Д.  Илличевского
"Орел и человек", напечатанным в альманахе "Северные цветы" на 1827 г., стр.
291:
 
                С подоблачной вершины гор
                Орел под своды неба вьется,
                Вперив на солнце смелый взор,
                Громам и молниям смеется.
                А человек, сей царь земли,
                В ничтожестве своем тщеславный,
                Мечтает быть с богами равный
                И пресмыкается в пыли.
 
     По-видимому,   оба   стихотворения   восходят   к   какому-то    общему
первоисточнику.
     Л.  Н.  Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "Г"  (Глубина)  и
подчеркнул последнюю строку. См. ТЕ, стр. 145.
 
                Фонтан
                (стр. 78)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С,  т.  III,  1836,  стр.  9.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 18, изд. 1854 г., стр. 34  и  изд.  1868  г.,
стр. 39. Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
     Стихотворение выражает характерную для Тютчева мысль  об  одновременном
величии и бессилии человеческого разума.
     Л. Н. Толстой отметил "Фонтан" буквой "Г" (Глубина). См. ТЕ, стр. 145.
 
                "Душа хотела б быть звездой..."
                (стр. 79)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т.  III,  1836,  стр.  14.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 16, изд. 1854 г., стр. 29  и  изд.  1868  г.,
стр. 34. Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в начале мая  было  послано
И. С. Гагарину.
     Образ звезды, светящей днем, перекликается  с  образом  месяца  днем  в
стихотворениях "Ты зрел его в кругу большого света..." и "В толпе  людей,  в
нескромном шуме дня...".
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Г."  (Тютчев.
Глубина). См. ТЕ, стр. 145.
 
                "Яркий снег сиял в долине..."
                (стр. 80)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т.  III,  1836,  стр.  17.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 20, изд. 1854 г., стр. 38 и изд. 1868 г, стр.
43. Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции и варианты",  стр.
244.
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "Не то, что мните вы, природа..."
                (стр. 81)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. III, 1836, стр.  21-22.
Запрещенные цензурой 2 и  4  строфы  заменены  здесь  точками.  Перепечатано
Некрасовым (без точек вместо отсутствующих строф) с пропуском 3 и  4  стихов
первой строфы и исправлениями 1 и 3 стихов последней в С, т. XIX, 1850, Ќ 1,
отд. VI, стр. 65-66. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 9-10, изд. 1854 г., стр.
15 и изд. 1868 г., стр. 18. Печатается по списку с поправками Тютчева  в  СТ
(ЦГАЛИ, 505/54, стр. 12-13), но с восстановлением по  первопечатному  тексту
точек на месте пропущенных строф. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
244.
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
     Д. Д. Благой высказал мысль о  том,  что  "полемическая  направленность
этого стихотворения Тютчева имеет двойной адрес": с одной стороны, оно имеет
в виду теологические традиционно-церковные представления, подчиняющие законы
природы божественной воле, с другой стороны  -  "вульгарные  механистические
представления о природе как о голом механизме, бездушной машине" (Д. Благой.
Литература и действительность. Вопросы  теории  и  истории  литературы.  М.,
1959, стр. 446).
     По-видимому,  пантеистическое  мировоззрение  поэта,   неприемлемое   с
ортодоксально-церковной течки зрения, наиболее  отчетливо  было  выражено  в
недошедших  до  нас  строфах  стихотворения,  обративших  на  себя  внимание
цензуры.  14  июля  1836  г.  Петербургский   цензурный   комитет   утвердил
предложение цензора А. Л. Крылова, рассматривавшего рукопись III тома С,  об
исключении этих строф. Пушкин, со  своей  стороны,  настоял  на  том,  чтобы
выброшенные строфы были отмечены точками.  Отсутствие  этих  строф  нарушало
композиционную цельность стихотворения. Точки же недвусмысленно указывали на
то, что это дело рук цензуры, а не  редактора.  См.  "Временник  Пушкинского
Дома". Пг., 1914, стр. 14; А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 16. Изд-во  АН
СССР, 1949, стр. 144; Е.  Рыскин.  Из  истории  пушкинского  "Современника".
"Русская литература", 1961, Ќ 2, стр.  199.  Позднее  Н.  В.  Сушков  просил
Тютчева вспомнить недостающие  в  стихотворении  строфы,  но  поэт  не  смог
восстановить их в своей памяти. См. ЛН, т. 19-21, 1935, стр. 377.
 
                "Еще земли печален вид..."
                (стр. 83)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РА, 1879, вып. 5, стр. 121  и
в "Новонайденных стихотворениях",  стр.  19.  Печатается  по  списку  И.  С.
Гагарина (ЦГАЛИ, 505/52, л. 1).
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
 
                "И чувства нет в твоих очах..."
                (стр. 84)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РА,  1879,  Ќ  5,  стр.  126.
Печатается по списку И. С. Гагарина (ЦГАЛИ, 505/52, л. 4),
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
     Данных о том, к кому относится это стихотворение, не имеется.
 
                "Люблю глаза твои, мой друг..."
                (стр. 85)
 
     Автограф неизвестен. Впервые - не вполне точно - напечатано в РА, 1879,
Ќ 5, стр. 126 и в "Новонайденных стихотворениях",  стр.  18.  Печатается  по
списку И. С. Гагарина (архив Музея-усадьбы Мураново имени Ф. И. Тютчева).
     Написано не позднее апреля 1836 г., так как в  начале  мая  этого  года
послано Тютчевым И. С. Гагарину.
     К кому обращено, не известно.
     Л.  Н.  Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "К."   (Красота),
подчеркнул в последнем стихе слова "угрюмый, тусклый" и  на  полях  повторил
отметку "К.". См. ТЕ, стр. 145.
 
                "Вчера, в мечтах обвороженных..."
                (стр. 86)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, лл. 4-4 об.). Впервые  напечатано  в
РА, 1879, Ќ 5, стр. 133- 134 и в "Новонайденных стихотворениях", стр.  3738.
Печатается по автографу. В автографе последняя строфа дана в двух  редакциях
(воспроизведение см. "Стихотворения.  Письма",  между  стр.  96  и  97),  из
которых  в  основном  тексте  помещается  вторая.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 245.
     Есть основание полагать, что стихотворение относится к  первым  месяцам
1836 г. В письме к И. С. Гагарину от 3 мая 1836 г., при котором  стихи  были
отосланы в Россию, Тютчев  благодарит  его  за  недавнюю  присылку  сборника
стихотворений Бенедиктова и пишет: "В них есть  вдохновение  и,  что  служит
хорошим   предзнаменованием   будущего,   наряду   с    сильно    выраженным
идеалистическим началом, наклонность к положительному, вещественному и  даже
чувственному" (РА, 1879, вып. 5, стр. 120.  -  Подлинник  по-французски).  В
сборнике  было  напечатано,  между  прочим,  три  стихотворения  под   общим
заглавием "Три вида", Одно из них читается так:
 
                Прекрасна дева молодая,
                Когда покоится она,
                Роскошно члены развивая
                Средь упоительного сна.
                Рука, откинута небрежно,
                Лежит под сонной головой,
                И, озаренная луной,
                Глава к плечу склонилась нежно
                Растянут в ленту из кольца,
                Измятый локон ниспадает,
                И, брошен накось в пол-лица,
                Его волшебно оттеняет.
                Грудные волны и плечо,
                Никем незримые, открыты,
                Ланиты негою облиты,
                И уст дыханье горячо.
                Давно пронзает луч денницы
                Лилейный занавес окна;
                В последнем обаянье сна
                Дрожат роскошные ресницы, -
                И дева силится вздохнуть;
                По лику бледность пролетела,
                И пламенеющая грудь
                В каком-то трепете замлела...
                И вот - лазурная эмаль
                Очей прелестных развернулась.
                Она и рада, что проснулась,
                И сна лукавого ей жаль.
 
     Тема и образы стихотворения Тютчева "Вчера, в  мечтах  обвороженных..."
очень  напоминают  стихи  Бенедиктова.   По-видимому,   оно   возникло   под
впечатлением знакомства с. ними.
 
                29-ое января 1837
                (стр. 88)
 
     Автограф хранится в ПД (ф. 244, оп. 32, ед. хр. 51). Впервые напечатано
в газете "Гражданин", 1875, Ќ 2, 13 января, стр.  38,  с  пометой  "Мюнхен",
вторично - в РА, 1879, вып. 5, стр. 138 и в "Новонайденных  стихотворениях",
стр. 47-48. Печатается по автографу.
     Вызвано трагической  гибелью  Пушкина,  но  написано,  очевидно,  не  в
Мюнхене, а во время пребывания Тютчева в Петербурге в мае -  июле  1837  г.,
под впечатлением светских пересудов о дуэли и смерти поэта.
 
                1-ое декабря 1837
                (стр. 89)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ  (505/21,  л.  6).  После  текста  помета  на
итальянском языке "Genoa" ("Генуя"). Впервые напечатано в С,  т.  IX,  1838,
стр. 138, с ошибкой в заглавии: "1827"  вместо  "1837"  и  пометой  "Генуя".
Вошло без заглавия в С, т. XLIV, 1854, стр. 16, изд. 1854 г., стр. 30 и изд.
1868 г., стр. 16. Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты",
стр. 245.
     В списке альбома Э. Ф. Тютчевой датировано  декабрем  1837  г.  (ЦГАЛИ,
505/55, л.  79).  Возможно,  что  заглавие  стихотворения  в  данном  случае
является и датой его написания.
     Вызвано свиданием в Генуе с Эрнестиной  Дёрнберг.  Расставаясь  с  ней,
Тютчев предполагал, что расстается навсегда. Впоследствии (с  17  июля  1839
г.) она стала второй женой поэта.
 
                Итальянская villa
                (стр. 90)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/21, лл. 4-4 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. X, 1838, стр. 184. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 19,  изд.  1854  г.,
стр. 10 и изд. 1868 г.,  стр.  22.  Печатается  по  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 245.
     Датируется декабрем 1837 г. по списку альбома Эрн. Ф. Тютчевой  (ЦГАЛИ,
505/55, л. 78-78 об.).
     По своему содержанию стихотворение связано с предыдущим и относится  ко
времени пребывания Тютчева и Эрн. Дёрнберг в Генуе.
     3. ...тенью элисейской. - В данном случае эпитет "элисейская"  означает
то же, что и "блаженная" (от античного элизиума - места пребывания праведных
душ).
 
                "Давно ль, давно ль, о Юг блаженный..."
                (стр. 92)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/21, лл. 4-4 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. IX, 1838, стр. 131-132, с изменением 3 строки, едва  ли  принадлежащим
поэту. Вошло Е?, т. XLIV, 1854, стр. 7, изд. 1854 г., стр. 10  и  изд.  1868
г., стр. 13. Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр.
246.
     Написано в декабре 1837 г., по возвращении из Генуи в северную  Италию,
в Турин, где в то время Тютчев служил при русской дипломатической миссии,  и
является  первым  в  ряду  стихотворений  поэта,   в   которых   развиваются
контрастные образы Севера и Юга (см. "Глядел я, стоя над  Невой...",  "Вновь
твои я вижу очи...", "На возвратном пути").
 
               "С какою негою, с какою тоской влюбленной..."
                (стр. 94)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XX, 1840, стр. 299, под
заглавием "С какою негою". Вошло в С, т. XLIV, 1854,  стр.  10,  изд.  1854,
стр. 17. и изд. 1868  гг.,стр.  20.  Печатается  по  первой  публикации  без
сохранения заглавия, очевидно, принадлежащего редакции, и с поправкой  слова
"влюбленный" в  1-ом  стихе  на  "влюбленной",  так  как  этот  эпитет  явно
относится к тоске, а не ко взору. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
246.
     По всей вероятности, обращено к Эрн. Дёрнберг и написано после  разлуки
с нею в Генуе в конце 1837 г.
 
                "Смотри, как запад разгорелся..."
                (стр. 95)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т.  XI,  1838,  стр.  181.
Перед текстом повторена в качестве  заглавия  первая  строка  стихотворения.
Вошло без заглавия в С, т. XLIV, 1854, стр. 21, изд. 1854 г., стр. 42 и изд.
1868 г., стр.  47.  Печатается  по  первой  публикации,  но  без  сохранения
заглавия, очевидно, принадлежащего редакции журнала (в рукописях Тютчева  мы
ни разу не встречаем подобных заглавий).
     Написано не позднее первых месяцев  1838  г.  (цензурное  разрешение  С
датировано 1 июля 1838 г.).
     Р. Ф. Брандт усматривает в этом  стихотворении  политический  подтекст:
символическое изображение "разлада между  западом  и  востоком  европейским"
("Материалы для исследования "Федор Иванович Тютчев и его поэзия". "Известия
Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук", т. XVI,  кн.  2,
СПб., 1911, стр. 176),
 
                Весна ("Как ни гнетет рука судьбины...")
                (стр. 96)
 
     Автограф неизвестен. Впервые  напечатано  в  С,  т.  XIII,  1839,  стр.
169-170. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 6-7, изд. 1854, стр. 8 и  изд.  1868
г., стр. 11. Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее 1838 г., так как цензурное разрешение С помечено 21
декабря этого года.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Г." (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 145. В письме к А. А. Толстой от 1 мая 1858 г.  он  пишет:  "Я,  должен
признаться, угорел немножко от весны и в одиночестве. Желаю вам того  же  от
души. Бывают минуты счастия сильнее этих; но нет полнее,  гармоничнее  этого
счастья.
 
                И ринься бодрый, самовластный
                В сей животворный океан.
 
     Тютчева "Весна", которую я  всегда  забываю  зимой  и  весной  невольно
твержу от строчки до строчки" (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т.  60,  М.,
1949, стр. 265).
 
                День и ночь
                (стр. 98)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в О, т. XIV,  1839,  стр.  140.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 23, изд. 1854 г., стр. 45  и  изд.  1868  г.,
стр. 50-Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее начала 1839 г. (цензурное разрешение  С  датировано
23 марта 1839 г.).
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквами "Т.  Г.  К.!"  (Тютчев.
Глубина. Красота). См. ТЕ, стр. 146.
 
                "Не верь, не верь поэту, дева..."
                (стр. 99)
 
     Автограф неизвестен.  Впервые  напечатано  в  С,  т.  XIV,  1839,  стр.
154-155, под заглавием "Не верь, не верь поэту!". Вошло в С, т. XLIV,  1854,
стр. 23, изд. 1854 г., стр. 46 и изд. 1868 г., стр. 51. Печатается по первой
публикации, но без сохранения заглавия, очевидно,  принадлежащего  редакции.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 246.
     Написано не позднее начала 1839 г.,  так  как  цензурное  разрешение  С
датировано 23 марта этого года.
 
                "Живым сочувствием привета..."
                (стр. 100)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/22, лл. 1-2). После текста,  в  скобках,
помета: "Минхен. 1840". Рукопись датируется 1857  г.  (на  том  же  листе  -
автограф стихотворения "Над этой темною толпой...").
     Г. И. Чулков в комментариях к изд. "Academia" (т. I, стр.  395  и  396)
упоминает о другом автографе из  рукописного  собрания  Зимнего  дворца.  На
самом деде это не автограф, а список (ЦГАОР, ф. 728, он. 1,  ед.  хр.  2319,
лл. 6-6 об.).
     Впервые напечатано в РВ, 1858, ч. II, кн. 10, стр. 5-6.  Вошло  в  изд.
1868 г., стр. 85-86. Печатается по изд.  1868  г.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 247.
     Обращено к вел. кн. Марии Николаевне (1819 - 1876), дочери Николая I, с
которой  Тютчев  встречался  осенью  1840  г.  в  местечке  Тегернзее  (близ
Мюнхена). В списке и позднейшем  автографе  местом  написания  стихотворения
указан Мюнхен.  В  Мюнхен  поэт  вернулся  в  октябре.  Это  дает  основание
предположительно относить стихотворение к октябрю 1840 г.
 
                "Глядел я, стоя над Невой..."
                (стр. 101)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/23, лл. 1-1  об.).  Воспроизведение  см.
"Красная нива", 1924, Ќ 34,  стр.  826.  Тексту  стихотворения  предшествует
помета на  французском  языке:  "С.  Петербург,  21  ноября  1844".  Впервые
напечатано в С, т. XLIV, 1854, стр. 26-27, с неверной датой "12 ноября  1844
года" в заглавии. Вошло в изд. 1854 г., стр. 52 и изд. 1868 г., стр. 91.
     Написано по переезде из-за границы в Петербург, куда  Тютчев  прибыл  в
конце сентября 1844 г.
 
                Колумб
                (стр. 102)
 
     Автограф - без заглавия - хранится в ЦГАЛИ (505/23, лл. 2-2 об.). Перед
текстом помета: "1844". Впервые напечатано - без разделения на строфы - в С,
т. XLIV, 1854, стр. 39. Вошло в изд. 1854 г., стр. 79 и изд. 1868  г.,  стр.
116. Печатается по списку  СТ  (ЦГАЛИ,  505/54,  стр.  43-44).  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 247.
     Вариация  заключительных   строк   стихотворения   Шиллера   "Columbus"
("Колумб"); "С гением природа в вечном союзе, - что  один  обещает,  сдержит
наверное другая".
     Л. Н. Толстой отметил это  стихотворение  буквами  "Г.  Т.!"  (Глубина.
Тютчев) и подчеркнул четыре последние стиха. См. ТЕ, стр. 145-146.
 
                Море и утес
                (стр. 103)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/23, лл.  3-4).  Заглавие  вписано  рукой
Эрн. Ф. Тютчевой и сопровождается пометой: "в 1848 году".  Последняя  строфа
стихотворения опубликована в газете "Русский инвалид" от 7 сентября 1848  г.
Впервые полностью стихотворение напечатано в М, 1851; ч. III, Ќ11, стр. 238.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 42- 43,, изд. 1854 г., стр. 84-85 и изд. 1868
г., стр. 111-112. Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты",
стр. 247-248.
     Стихотворение   является   откликом   Тютчева   на   западноевропейские
революционные события 1848 г. Образы моря как символа революционного  Запада
и утеса как символа самодержавной России, мощь которой поэт считал в те годы
незыблемой,  подсказаны  незадолго  до  того   напечатанным   стихотворением
Жуковского "Русскому великану":
 
                Не тревожься, великан.
                Мирно стой, утес наш твердый,
                Отшибая грудью гордой
                Вкруг ревущий океан.
                Вихрей бунт встревожил воды;
                Воем дикой непогоды
                От поверхности до дна
                Вся пучина их полна;
                На тебя их буря злится;
                На тебя их вой и рев;
                Повалить тебя грозится
                Обезумевший их гнев.
                Но с главы твоей подзвездной
                Твой орел, пространства князь,
                Над бунтующей смеясь
                У твоей подошвы бездной,
                Сжавши молнии в когтях,
                В высоте своей воздушной
                Наблюдает равнодушно,
                Как раздор кипит в волнах.
                Как они горами пены
                Многоглавные встают
                И толпою всей бегут
                На твои ударить стены.
                Ты же, бездны господин,
                Мощный первенец творенья,
                Стой среди всевозмущенья
                Недоступен, тих, один;
                Волн ругательные визги
                Ветр, озливший их, умчит;
                Их гранит твой разразит
                На тебя напавших, в брызги.
 
     Однако у Жуковского политическая аллегория выступает более обнаженно  и
подчеркивается самим заглавием, тогда как у Тютчева поэтическая сила образов
по существу устраняет необходимость исторического комментария.  Параллельный
анализ обоих стихотворений дан Д. Д. Благим. См.  сборник  его  статей  "Три
века". М., 1933, стр. 217-220.
     По замечанию  И.  С.  Аксакова,  "относительно  стремительности,  силы,
красивости стиха и  богатства  созвучий  у  Тютчева  нет  другого  подобного
стихотворения" (А, 1886, стр. 118). Л. Н.  Толстой  отметил  "Море  и  утес"
буквами "Т. К." (Тютчев. Красота) и отчеркнул первую строфу.  См.  ТЕ,  стр.
146.
 
                "Еще томлюсь тоской желаний..."
                (стр. 105)
 
     Автографы (2) хранятся в Музее-усадьбе Мураново  имени  Ф.  И.  Тютчева
(инв. 1880) и в СП (в альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой).  Первый  автограф
написан на обороте заметки  на  французском  языке,  относящейся  к  замыслу
неосуществленного трактата  Тютчева  "Россия  и  Запад"  и  датированной  27
декабря 1848/8 января 1849 г.; на втором автографе после текста помета рукой
Эрн. Ф. Тютчевой: "1848". Впервые напечатано в М, 1850, ч.  II,  Ќ  8,  стр.
288. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 27-28, изд. 1854 г., стр. 54 и изд. 1868
г., стр. 18. Печатается по автографу СП.
     Посвящено памяти  первой  жены  поэта,  Элеоноры  Тютчевой,  рожд.  гр.
Ботмер, в первом браке Петерсон (род. 6/18 октября 1800 г. в Ганновере,  ум.
28 августа/9 сентября 1838 г. в Турине). Смерть жены была тяжким ударом  для
поэта. "Есть ужасные годины в существовании человеческом",  -  писал  Тютчев
Жуковскому 6/18 октября 1838 г. - "Пережить все, чем  мы  _жили  -  жили_  в
продолжение целых двенадцати лет... Что обыкновеннее этой  судьбы  -  и  что
ужаснее? Все пережить и все-таки жить" ("Стихотворения. Письма", стр.  379).
Воспоминанию об умершей жене посвящено также стихотворение  "В  часы,  когда
бывает..." (1858).
 
                "Неохотно и несмело..."
                (стр. 106)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083), лл. 183-183 об.) и в  СП  (в
альбоме М. Ф. Тютчевой-Бирилевой). В обоих  перед  текстом  помета:  "Гроза,
дорогой", в автографе ЦГАЛИ помета  сопровождается  датой:  "6  июня  1849".
Впервые напечатано - под заглавием "Гроза" - в  журнале  "Киевлянин",  1850,
кн. III, стр. 192. Вошло - под заглавием "Гроза дорогой" -  в  С,  т.  XLIV,
1854, стр. 33, изд. 1854 г., стр. 67 и  изд.  1868  г.,  стр.  109-110.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 248,
     Написано по дороге из Москвы в Овстуг.
 
                "Итак, опять увиделся я с вами..."
                (стр. 107)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, лл. 185-185 об.) и  в  СП  (в
альбоме М. Ф. Тютчевой-Бирилевой). В первом автографе - перед  текстом  дата
(по-французски): "13 июня 1849" и помета: "Овстуг"; во втором - после текста
ошибочная дата, проставленная  рукой  Эрн.  Ф.  Тютчевой:  "1846  сентябрь".
Впервые напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ 8, стр. 288.  Вошло  в  С,  т.  XLIV,
1854, стр. 26, изд. 1854 г., стр. 51 и изд. 1868 г., стр. 90. Печатается  по
автографу СП. См. "Другие редакции и варианты", стр. 248.
     Написано во время пребывания в Овстуге, куда Тютчев приехал 7 июня 1849
г., вторично  по  своем  возвращении  из-за  границы  в  Россию.  По  своему
настроению близко к тому, что писал Тютчев жене  31  августа  1846  г.,  под
впечатлением первого посещения Овстуга после многих лет отсутствия:  "...  в
первые мгновенья по приезде мне очень ярко  вспомнился  и  как  бы  открылся
зачарованный мир детства, так давно распавшийся и  сгинувший.  ...Словом,  я
испытал  в  течение  нескольких  мгновений  то,  что  тысячи  подобных   мне
испытывали при таких же обстоятельствах, что  вслед  за  мною  испытает  еще
немало других и что, в конечном счете,  имеет  ценность  только  для  самого
переживающего и только до тех пор, покуда он находится  под  этим  обаянием"
(Подлинник по-французски. "Стихотворения. Письма", стр. 391-392).
     17-18. Тютчев вспоминает о первой жене,  умершей  в  Турине  и  там  же
похороненной.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквами "Т.  К.  Ч.!"  (Тютчев.
Красота. Чувство) и отчеркнул две первые строфы. См. ТЕ, стр. 146.
 
                "Тихой ночью, поздним летом..."
                (стр. 108)
 
     Автограф хранится в СП (в  альбоме  М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой).  Перед
текстом, в скобках, дата: "23 июля 1849". Впервые напечатано в М,  1850,  ч.
II, Ќ 8, стр. 290. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 32, изд. 1854 г., стр.  66
и изд. 1868 г., стр. 108. Печатается по автографу. См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 249.
     Написано во время пребывания в Овстуге.
 
                "Когда в кругу убийственных забот..."
                (стр. 109)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, л. 194) и в СП (в альбоме  М.
Ф. Тютчевой-Бирилевой). 5 первом автографе перед текстом дата:  "22  октября
1849". Впервые напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ  8,  стр.  289.  Вошло  -  без
разделения на строфы - в С, т. XLIV, 1854, стр. 28; изд. 1854 г., стр. 55  и
изд. 1868 г., стр. 95. Печатается по автографу СП. См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 249.
 
                "По равнине вод лазурной..."
                (стр. 110)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, лл. 189-189 об.) и  в  СП  (в
альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Би-рилевой).  Во  втором  автографе  перед  текстом
помета: "29 ноября/11 декабря". Впервые напечатано в ДГ, 1850, ч. II,  Ќ  7,
стр. 164, под заглавием "Плавание". Вошло в С, т. XLIV,  1854,  стр.  29-30,
изд. 1854 г., стр. 59 и изд. 1868 г., стр. 100-101. Печатается но  автографу
СП. См. "Другие редакции и варианты", стр. 249.
     В изд. 1900 г. датировано 1849 г.  Эта  дата  представляется  внушающей
доверие.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К" (Красота).  См.  ТЕ,
стр. 146.
 
                "Вновь твои я вижу очи..."
                (стр. 111)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, л. 183 об.) и в СП (в альбоме
М. Ф. Тютчевой-Бирилевой).  В  первом  автографе  стихотворение  озаглавлено
"Воспоминание". Впервые напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ 8, стр. 289. Вошло  в
С, т. XLIV, 1854, стр. 35-36, изд. 1854 г., стр. 71 и  изд.  1868  г.,  стр.
138. Печатается по автографу СП. См. "Другие редакции и варианты", стр. 250.
     Датируется предположительно 1849 г., так как в автографе ЦГАЛИ записано
на одном листе со стихотворением "Неохотно и несмело...".
     Адресат не установлен.
     3-4.  Намек  на  "печальную  область"   Киммерия,   где   царит   "ночь
безотрадная", упоминаемую в "Одиссее" Гомера (XI, 14-15).
     5-6. Край иной... - Италия.
     Л. Н. Толстой подчеркнул две последние строки второй  строфы.  См.  ТЕ,
стр. 146.
 
                "Слезы людские, о слезы людские..."
                (стр. 112)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, л. 195) и в СП (в альбоме  М.
Ф. Тютчевой-Бирилевой). Воспроизведение второго автографа см.: Н. И.  Тютчев
и С. И. Лобанов. Выставка в  память  пятидесятилетия  со  дня  смерти  поэта
Федора Ивановича  Тютчева  (1873-1923).  Иллюстрированный  каталог.  Издание
Музея имени поэта Ф. И. Тютчева в  Муранове,  1925,  между  стр.  14  и  15.
Впервые напечатано в М, 1850, ч, II, Ќ 8, стр. 290. Вошло  -  под  заглавием
"Слезы" - в С, т. XLIV, 1854, стр. 29, изд. 1854 г., стр. 58 и изд. 1868 г.,
стр. 134. Печатается по автографу СП.
     Датируется осенью 1849 г., так как автограф ЦГАЛИ - на одном  листе  со
стихотворением "Когда в кругу убийственных забот...".
     И.  С.  Аксаков  рассказал  о  том,  как  было  написано  Тютчевым  это
стихотворение: "...однажды, в осенний дождливый вечер, возвратясь  домой  на
извозчичьих дрожках, почти весь промокший, он сказал встретившей его дочери:
j'ai fait quelques rimes (я сочинил несколько стихов. - К. П.), и  пока  его
раздевали,  продиктовал  ей  следующее  прелестное   стихотворение:   "Слезы
людские, о слезы людские..." и т. д." (А, 1886, стр. 84-85).
 
                "Как он любил родные ели..."
                (стр. 113)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/24, л. 1).  Впервые  напечатано  в  ивд.
1886 г., стр. 41, под заглавием "О Ламартине". Печатается по автографу.
     Обычно датировалось 1848 г. на основании пометы в списке альбома М.  Ф.
Тютчевой-Бирилевой. Однако стихотворение должно быть отнесено к 1849 г.  Как
установила Н. В. Королева, оно написано под впечатлением книги А.  Ламартина
"Leg confidences" ("Признания)",  где  есть  такие  строки:  "Ветер  так  же
мелодически шумит в ветвях трех елей, посаженных моей матерью...  когда  мне
случается забыться там  на  минуту,  меня  пробуждают  только  шаги  старого
виноградаря, который служил у  нас  прежде  садовником  и  который  приходит
иногда навестить свои растения, как я мои воспоминания  и  мечты"  (кн.  IV,
разд.  5).  Книга  Ламартина  вышла  в  свет  в  1849  г.  См.  Ф.   Тютчев.
Стихотворения. М.-Л., 1962, стр. 398-399.
     2. Ламартин родился в Савойе. Тютчев с юношеских лет проявлял интерес к
творчеству Ламартина. В 1821-1822 г. он  перевел  его  элегию  "L'isolement"
("Уединение"). Приблизительно к тому же времени, что и стихотворение "Как он
любил  родные   ели...",   относится   французское   четверостишие   Тютчева
"Lamartine" ("Ламартин").
 
                "Как дымный столп светлеет в вышине..."
                (стр. 114)
 
     Автограф хранится в СП (в альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Бирялевой).  Впервые
напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ 8, стр. 290. Вошло в С, т. XLIV,  1854,  стр.
28-29, изд. 1854  г.,  стр.  57  и  изд.  1868г.,  стр.  97.  Печатается  по
автографу.
     В альбоме М. Ф. Тютчевой-Бирилевой переписано поэтом среди стихов  1848
-1849 гг. Прислано в редакцию М в феврале-марте 1850 г.
 
                Русской женщине
                (стр. 115)
 
     Автограф хранится в СП (в альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой).  Впервые
напечатано в журнале "Киевлянин", 1850, кн. III,  стр.  191,  под  заглавием
"Моей землячке". Вошло - без заглавия - в С, т. XLIV, 1854,  стр.  28,  изд.
1854, стр. 56 и изд. 1868 г., стр. 96. Печатается по автографу.
     В альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой  стихотворение  переписано  поэтом
среди стихов 1848-1849 гг.
     Н. А. Добролюбов привел стихи Тютчева "Русской женщине" в статье "Когда
же придет настоящий день?", охарактеризовав  их  как  "безнадежно-печальные,
раздирающие   душу   предвещания   поэта,   так   постоянно   и   беспощадно
оправдывающиеся над самыми лучшими, избранными натурами  в  России"  (Н.  А.
Добролюбов. Собрание сочинений в трех томах,  т.  3.  М.,  1952,  стр.  67).
Возможно, что именно в целях приглушения  социального  смысла  стихотворения
заглавие "Русской женщине" в первопечатном тексте  было  изменено  на  "Моей
землячке".
 
                Наполеон
                (стр. 116)
 
     Автографы (5) хранятся в ЦГАЛИ (505/21, л.  3;  195/5083,  лл.  191-195
об.,  177-178),  ГБЛ  (Ф.  308-1   -   10)   и   СП   (в   альбоме   М.   Ф.
Тютчевой-Бирилевой). Впервые напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ 7, стр. 162-163.
Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 43-44, изд. 1854 г., стр. 86-87 и  изд.  1868
г., стр. 113-114. Печатаются по списку СТ  (ЦГАЛИ,  505/54,  стр.  35-37)  с
уточнениями по автографу СП. См. "Другие редакции и варианты", стр. 250-252.
     Этот стихотворный цикл  складывался  на  протяжении  ряда  лет.  Прежде
всего, в качестве самостоятельного стихотворения, было написано восьмистишие
"Два демона ему  служили..."  (первый  автограф  ЦГАЛИ).  Оно  возникло  под
впечатлением характеристики  Наполеона  в  публицистических  очерках  Гейне,
объединенных в его книге "Franzosische Zustande"  ("Французские  дела").  По
выражению Гейне, Наполеон был "гением", "в голове которого  гнездились  орлы
вдохновения, между тем как в сердце  вились  змеи  расчета"  (Генрих  Гейне.
Собр. соч., т. 5. Гослитиздат, 1958, стр. 263-264). Книга Гейне вышла в 1832
г. Вероятно, тогда же и написано стихотворение Тютчева, в начале мая 1836 г.
посланное поэтом вместе с другими его  рукописями  И.  С.  Гагарину.  Пушкин
намеревался поместить это восьмистишие в третий том С, но оно было запрещено
цензурой "за неясностью мысли автора, которая может вести  к  толкам  весьма
неопределенным" (см. письмо цензора А. Л. Крылова к Пушкину от 28 июля  1836
г. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 16. Изд-во АН СССР, 1949, стр. 144, а  также
"Временник Пушкинского Дома". П., 1914, стр. 15). В 1849 г. Тютчев включил в
конспект   седьмой   главы   ("Россия   и    Наполеон")    задуманного    им
публицистического трактата "Россия и Запад" стихотворный отрывок "Он сам  на
рубеже России..."  (автограф  ГБЛ).  Переработанный  и  дополненный  восемью
строками, он вошел в состав  самостоятельного  стихотворения  под  заглавием
"Нерешенный  вопрос"  (второй  автограф   ЦГАЛИ),   текст   которого   почти
соответствует III части цикла. Утверждение И. С. Аксакова  о  том,  что  эта
часть написана Тютчевым еще в Мюнхене в 1840  г.,  когда  останки  Наполеона
были перевезены с острова Святой Елены в Париж, не  находит  документального
подтверждения. Окончательное оформление цикла состоялось не  позднее  начала
1850 г.,  в  феврале-марте  он  уже  был  послан  в  редакцию  М  (цензурное
разрешение М датировано 31 марта).
     Стихотворный цикл "Наполеон" отражает стремление  Тютчева  разрешить  в
духе  славянофильской  доктрины  проблему  революции  и  исторических  судеб
России.
     I, 1-5. Характеристика Наполеона в  этих  строках  является  отголоском
того, что писал о нем Шатобриан: "Детище нашей  революции,  он  поразительно
похож на свою мать"; "рожденный главным образом для того,  чтобы  разрушать,
Буонапарте несет зло в самом себе" ("De Buonaparte, des Bourbons  et  de  la
necessite de se rallier a nos princes legitimes pour le bonheur de la France
et  celui  de  1'Europe".  "О  Буонапарте,  о  Бурбонах  и  о  необходимости
сплотиться вокруг наших  законных  государей  для  благоденствия  Франции  и
Европы"). Развитием этой  же  мысли  служат  и  следующие  заметки  Тютчева,
относящиеся к "России и Западу": "Реторика  по  поводу  Наполеона  заслонила
историческую действительность,  смысла  которой  не  поняла  и  поэзия.  Это
центавр, который одною половиною своего тела -  Революция"  (А,  1886,  стр.
220).
     III, 4. Да сбудутся ее судьбы! - Цитата из приказа Наполеона  по  армии
при переходе через Неман 22  июня  1812  г.:  "Россия  увлекаема  роком:  да
свершатся ее судьбы".
     8-9.  Под  новою  загадкой.  Тютчев  подразумевает   слова,   сказанные
Наполеоном на острове Святой Елены: "Через пятьдесят лет Европа  будет  либо
под властью революции, либо под властью казаков".
     15... смотришь на Восток. - Под "Востоком" Тютчев имеет в виду Россию.
 
                "Святая ночь на небосклон взошла..."
                (стр. 118)
 
     Автографы (2) хранятся в СП (в альбоме М. Ф.  Тютчевой-Бирилевой)  и  в
Музее-усадьбе Мураново имени Ф. И. Тютчева (инв. 2060). Во втором  автографе
зачеркнуто  заглавие  "Самосознание".  Воспроизведение   см.   в   альманахе
"Северные цветы" на 1903 г., стр. 185 и  во  всех  изданиях  А.  Ф.  Маркса.
Впервые напечатано в М, 1850, ч. II, Ќ 8,  стр.  290.  Вошло  -  в  редакции
первого автографа - в С, т. XLIV, 1854, стр. 49, изд. 1854 г.,  стр.  100  и
изд. 1868 г.,  стр.  133.  Печатается  по  второму  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 252.
     Первоначальная редакция стихотворения вписана поэтом в  альбоме  М.  Ф.
Тютчевой-Бирилевой  среди  стихов  1848-1849  гг.   Окончательная   редакция
датируется не позднее марта 1850 г. Она была послана издателю "Москвитянина"
М. П. Погодину при следующей записке: "В числе сообщенных вам пьес была одна
с пропуском четырех стихов. Вот вам  она  сполна..."  ("Новый  путь",  1903,
ноябрь, стр. 15).  На  обороте  автографа  окончательной  редакции  записано
стихотворение "Поэзия", появившееся в Ќ 7 М, цензурное  разрешение  которого
помечено 31 марта 1850 г.
     Л. Н. Толстой отметил это  стихотворение  буквами  "Т.  Г.!!"  (Тютчев.
Глубина). См. ТЕ, стр. 146.
 
                Поэзия
                (стр. 119)
 
     Автографы (2) хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/25,  л.  3)  и  в  Музее-усадьбе
Мураново имени Ф. И. Тютчева (инв. 2060). Воспроизведение второго  автографа
см. "Новый путь", 1903, ноябрь. Впервые напечатано с  перепутанным  порядком
стихов в М, 1850, я. II, Ќ 7, стр. 163. Вошло в С, т. XLIV, 1854,  стр.  39,
изд. 1854 г., стр. 78 и изд. 1868 г.,  стр.  117.  Печатается  по  автографу
Мурановского музея. См. "Другие редакции и варианты", стр. 252.
     Датируется не позднее начала 1850 г. (цензурное разрешение  М  помечено
31 марта 1850 г.).
 
                Рим ночью
                (стр. 120)
 
     Автографы (3) хранятся в собрании И.  С.  Зильберштейна  (Москва),  ГПБ
(собрание Погодина, 463),  ЦГАЛИ  (505/24,  л.  4.).  Первый  без  заглавия.
Впервые напечатано в М, 1850, ч. IV, Ќ 13, стр. 3. Вошло в С, т. XLIV, 1854,
стр. 30-31, изд. 1854 г., стр. 62 и изд. 1868 г., стр.  104.  Печатается  по
автографу ГПБ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 252.
     Написано не позднее начала 1850 г., так как было послано М. П. Погодину
одновременно со стихотворениями, напечатанными в Ќ 7 М, который был разрешен
цензурой 31 марта 1850 г.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К" (Красота).  См.  ТЕ,
стр. 145.
 
                Венеция
                (стр. 121)
 
     Автографы (3) хранятся в ГПБ (собр. Погодина, 463) и в ЦГАЛИ (195/5083,
лл. 187-187 об.; 505/24, лл. 2-2 об.). Впервые  напечатано  в  С,  т.  XLIV,
1854, стр. 30. Вошло в изд. 1854 г., стр. 60  и  изд.  1868  г.,  стр.  102.
Печатается по второму автографу ЦГАЛИ. См.  "Другие  редакции  и  варианты",
стр. 252.
     Написано не позднее начала 1850 г., так как автограф  ГПБ  -  на  одном
листе с автографом стихотворения "Рим ночью".
     В двух первых строфах вспоминается обряд "обручения" венецианских дожей
с Адриатическим морем, справлявшийся ежегодно вплоть до конца XVIII в.
     15. Расцвет Венецианской республики относится к XII-XV вв.
     18.  Намек  на  крылатого  льва,  эмблему   св.   Марка,   считавшегося
покровителем Венеции.
     23-24. С 1814 по  1866  г.  Венеция  в  составе  Ломбардо-Венецианского
королевства находилась под владычеством Австрии.
     В первом автографе ЦГАЛИ перед текстом имеется  помета  на  французском
языке: "буримэ о Венеции во вкусе  Языкова".  Слово  "буримэ",  по-видимому,
употреблено в том же ироническом по отношению к своим стихам смысле, в каком
Тютчев  пользовался   словом   "вирши".   Ссылка   на   Языкова,   очевидно,
подразумевает  метрико-ритмическое   сходство   между   строфой   тютчевской
"Венеции" и языковского  "Водопада".  Подробнее  см.  К.  Пигарев.  Жизнь  и
творчество Тютчева, стр. 316-317.
 
                "Кончен пир, умолкли хоры..."
                (стр. 122)
 
     Автограф хранится в ГПБ (собр. Погодина, 463). Впервые напечатано в  М,
1850, ч. IV, Ќ 13, стр. 4. Вошло в С, т. XLIV, 1854 , стр. 47, изд. 1854 г.,
стр. 93 и изд. 1868 г., стр.  148.  Печатается  по  автографу.  См.  ^Другие
редакции и варианты", стр. 253.
     Написано не позднее начала 1850 г., так как было послано М. П. Погодину
одновременно со стихотворениями, напечатанными в Ќ 7 М, который был разрешен
цензурой 31 марта 1850 г.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  К."  (Тютчев.
Красота) и подчеркнул строку 14. См. ТЕ, стр. 146.
 
                "Пошли, господь, свою отраду..."
                (стр. 123)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/27,  лл.  1-2).  Перед  текстом  помета:
"Июля 1850". Впервые  напечатано  в  С,  т.  XLIV,  1854,  стр.  33-34,  под
заглавием: "В июле 1850 года". Вошло в изд. 1854 г., стр. 68 и изд. 1868 г.,
стр. 137. Печатается по изд. 1854 г. См. "Другие редакции и варианты",  стр.
253.
     В статье "Несколько слов о стихотворениях Ф. И. Тютчева" И. С. Тургенев
писал: "...такие стихотворения, каковы:
 
                Пошли, господь, свою отраду.... - 
 
     и другие, пройдут  из  конца  в  конец  Россию  и  переживут  многое  в
современной литературе, что теперь кажется долговечным и  пользуется  шумным
успехом" (И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Соч., т. V. М.-Л., 1963,
стр. 427).
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Ч."  (Тютчев.
Чувство) и отчеркнул три первые строфы.
 
                На Неве
                (стр. 124)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/26, лл. 5-5 об.) и в СП (в  альбоме
М. Ф. Тютчевой-Бирилевой). В  первом  автографе  после  текста  дата:  "Июль
1850". Впервые напечатано в С, т. XLV, 1854, стр. 13. Вошло в изд. 1854  г.,
стр. 96 и изд. 1868 г., стр.  123.  Печатается  по  первой  публикации.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 253.
 
                "Как ни дышит полдень знойный..."
                (стр. 125)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/28, л. 7). Впервые напечатано  в  С,  т.
XLIV, 1854, стр. 34. Вошло в изд. 1854 г., стр. 69 и изд. 1868.г., стр. 137.
Печатается по первой публикации.
     Датируется, по-видимому, июлем 1850 г.:  автограф  написан  на  обороте
печатного приглашения на обед к гр. Борх, помеченного 3 июля 1850 г.
     14.  Под  тайной  страстью  подразумевается  чувство  поэта   к   Елене
Александровне Денисьевой (род. 14 мая 1826 г.,  ум.  4  августа  1864  г.  в
Петербурге).
     Этим стихотворением, относящимся к начальной поре связи Тютчева с  нею,
открывается так называемый "денисьевский" цикл  любовной  лирики  поэта.  Об
отношениях Тютчева с Е. А. Денисьевой и  стихах,  ей  посвященных,  см.:  Г.
Чулков. Последняя любовь Тютчева.  Изд.  М.  и  С.  Сабашниковых,  1928;  К.
Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 145-148, 169-172; И.  В.  Петрова.
Любовная лирика Тютчева 1850-1860-х  годов  ("денисьевский"  цикл).  "Ученые
записки" Магнитогорского государственного педагогического института, вып. XV
(II), 1963, стр. 72-109.
 
                "Не рассуждай, не хлопочи..."
                (стр. 126)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/28, л. 6 об.). Впервые напечатано  в  М,
1851, ч. VI, Ќ 22, стр. 220, с заглавием "Совет". Вошло в С, т. XLIV,  1854,
стр. 56, изд. 1854 г., стр. 136 и изд. 1868  г.,  стр.  160.  Печатается  по
автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 253.
     Написано, по-видимому, в июле 1850 г., так  как  автограф  -  на  одном
листе со стихотворением "Как ни  дышит  полдень  знойный..."  (см.  прим.  к
нему).
 
                "Под "дыханьем непогоды..."
                (стр. 127)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/27, л. 3) и в СП (в альбоме  М.  Ф.
Тютчевой-Бирилевой). Во втором автографе перед текстом дата  рукой  Эрн.  Ф.
Тютчевой: "Августа 12. 1850". Впервые напечатано в С, т.  XLIV,  1854,  стр.
31, с датой "Август 1850 года" в заглавии. Вошло в изд. 1854 г., стр.  63  и
изд. 1868 г., стр. 105. Печатается по автографу СП. См. "Другие  редакции  и
варианты", стр. 254.
 
                "Обвеян вещею дремотой..."
                (стр. 128)
 
     Автограф хранится в СП (в  альбоме  М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой).  Перед
текстом, в скобках, дата: "15-го сентября 1850". Впервые - не вполне точно и
с пропуском 19 стиха - напечатано в С, т. XLIV, 1854, стр.  40,  с  датой  в
заглавии. Вошло в изд. 1854 г., стр. 80 и изд. 1868 г., стр. 149. Печатается
по автографу.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К!!" (Красота). См. ТЕ,
стр. 146.
 
                Два голоса
                (стр. 129)
 
     Автограф хранится в СП (в альбоме М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой).  Впервые
напечатано в С, т. XLIV, 1854, стр. 55-56. Вошло в изд. 1854 г., стр. 134  и
изд. 1868 г., стр. 115. Печатается по автографу.
     В альбоме М. Ф. Бирилевой  записано  рядом  со  стихотворением  "Обвеян
вещею дремотой...", что дает основание относить "Два голоса" к 1850 г.
     Это стихотворение было одним из  любимых  стихотворений  А.  Блока.  Он
дважды цитирует его в своем дневнике  -  от  13  и  14  ноября  1911  г.  "В
стихотворении Тютчева - эллинское, дохристово чувство Рока, трагическое",  -
пишет он 3 декабря 1911 г. по поводу "Двух голосов"  ("Дневник  Ал.  Блока".
Изд-во писателей в Ленинграде, 1928, стр. 49).  Это  же  стихотворение  Блок
намеревался поставить эпиграфом к своей драме "Роза и Крест". См.  А.  Блок.
Собр. соч. в двух томах, т. 2. П., 1914, стр. 627.
 
                "Смотри, как на речном просторе..."
                (стр. 130)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/25, л. 4). Воспроизведение см. изд. 1939
г., между стр. 96 и 97. Впервые напечатано в М, 1851, ч.  III,  Ќ  11,  стр.
238. Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 27, изд. 1854г., стр. 53 и изд. 1868 г.,
стр. 93. Печатается по автографу. В тексте  сохраняется  поправка  4  стиха,
принадлежащая П. А. Вяземскому, так как нет никаких оснований полагать,  что
она сделана без ведома Тютчева: все стихотворения поэта,  напечатанные  в  М
1850-1851 гг., были получены издателем журнала  непосредственно  от  автора.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 254.
     Написано не позднее весны 1851 г., так как появилось в июньской  книжке
М.
     8. Мета (устар.) - цель.
     Л. Н. Толстой  отметил  эти  стихотворение  буквами  "Т.  Г."  (Тютчев.
Глубина). См. ТЕ, стр. 146.
 
                "О, как убийственно мы любим..."
                (стр. 131)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLIV,  1854,  стр.  37.
Вошло в изд. 1854 г., стр. 75- 76 и изд. 1868  г.,  стр.  143-144.  Этот  же
текст печатается и в настоящем издании. Список стихотворения  имеется  в  СТ
(ЦГАЛИ, 505/54, стр. 68-70). См. "Другие редакции и варианты", стр. 254.
     Данные  для  датировки  содержатся  в   самом   тексте   стихотворения,
связанного с любовью поэта к Е. А. Денисьевой. Тютчев сблизился с нею в июле
1850 г. Слова "Год не прошел" (строка 7) служат  основанием  к  тому,  чтобы
считать это стихотворение написанным не позднее первых месяцев 1851 г.
 
                "Не знаю я, коснется ль благодать..."
                (стр. 133)
 
     Автограф хранится в СП. Перед текстом помета: "Pour vous (a  dechiffrer
toute seule)" ("Для вас, чтобы прочесть наедине"). Впервые напечатано в  РА,
1892, вып. 4, стр. 536. Печатается по автографу.
     По свидетельству Эрн. Ф. Тютчевой, стихотворение относится  к  1851  г.
(см. письмо к Д. Ф. Тютчевой от 26 мая 1875 г. - СП).  Датировка  эта  может
быть уточнена. Листок бумаги, на котором написано стихотворение, оторван  от
листка с автографом "Des premiers ans de votre vie...", помеченном 12 апреля
1851 г. Это  дает  основание  датировать  стихи  "Не  знаю  я,  коснется  ль
благодать..." также апрелем 1851 г.
     Обращено ко второй жене поэта Эрнестине Федоровне Тютчевой, урожд. бар.
Пфеффель, в первом браке бар. Дёрнберг (род. 8/20 апреля 1810 г. в Дрейдене,
ум. 17/29 апреля 1894 г. в Петербурге). Написанное в первый год любви  поэта
к Е.  А.  Денисьевой,  стихотворение  было  вложено  им  в  альбом-гербарий,
принадлежавший его жене, и пролежало  в  нем,  не  замеченное  ею,  двадцать
четыре года, вплоть до мая 1875 г. Прочитав впервые это стихотворение, И. С.
Аксаков писал: "Стихи эти замечательны не столько как стихи, сколько потому,
что бросают луч света на сокровеннейшие, интимнейшие брожения его  сердца  к
его жене... Но что  особенно  поразительно  и  захватывает  сердце,  это  то
обстоятельство,  ...что  она  об  этих  русских  стихах  не  имела  никакого
понятия... В 1851 г... она еще не настолько знала по-русски, чтобы  понимать
русские стихи, да и  не  умела  еще  разбирать  русского  писанья  Ф.<едора>
И.<вановича>... Каков же был ее сюрприз, ее  радость  и  скорбь  при  чтении
этого привета d'outre tombe (замогильного. - К. П.), такого привета,  такого
признания ее подвига жены, ее дела любви!" (письмо к Е.Ф. Тютчевой от 8 июня
1875 г. - К. Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 149-150).
 
                Первый лист
                (стр. 134)
 
     Автограф хранится в  ЦГАЛИ  (505/30,  л.  4).  Перед  текстом  дата  на
французском языке, проставленная рукой Эрн. Ф. Тютчевой: "Май 1851". Впервые
напечатано в сборнике "Раут" на 1852 г., стр. 202. Вошло в С, т. XLIV, 1854,
стр. 31-32, изд. 1854 г., стр. 64 и изд. 1868 г., стр.  106.  Печатается  по
сборнику "Раут". См. "Другие редакции и варианты", стр. 255.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 146.
 
                "Не раз ты слышала признанье..."
                (стр. 135)
 
     Автограф хранится в ПД (р. I-27-76, Ќ 3); Впервые напечатано в сборнике
"Звенья", кн. I, M.-Л., 1932, стр. 86. Печатается по автографу.
     Обращено к Е. А. Денисьевой вскоре после  рождения  ее  старшей  дочери
Елены (род. 20 мая 1851 г., ум. 2 мая 1865 г.). Впервые  опубликовавшая  это
стихотворение Е. П. Казанович полагает, что оно написано  "еще  до  крещения
дочери", чем и объясняется выражение  "безымянный  херувим".  Г.  И.  Чулков
считает возможным другое толкование этого эпитета: "Поэт мог назвать  своего
ребенка "безымянным" ввиду его незаконнорожденности,  что  очень  болезненно
ощущалось матерью..." (Изд. "Academia", т. II, стр. 479).
 
                Наш век
                (стр. 136)
 
     Автограф - без заглавия - в ПД (ф. 466, Ќ 34, собр. Рязанского  музея).
В автографе помета: "Москва. 10 июня". Впервые напечатано в М, 1851, ч.  IV,
Ќ 16, стр. 379, с ошибочной датой: "Москва. 30 июня 1851".  Вошло  в  С,  т.
XLIV, 1854, стр. 45, изд. 1854 г., стр. 90 и изд. 1868 г., стр. 154, также с
ошибочной датой: "Москва. 30 июля 1853 года".  Печатается  по  автографу,  с
сохранением заглавия первопечатного текста.
     11-12. Перефразировка евангельского изречения (Марк, IX, 24).
 
                Волна и дума
                (стр. 137)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в сборнике "Раут" на  1852  г.,
стр. 202, с датой: "14 июля 1851. Москва". Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 56
(с датой вместо заглавия), изд. 1854 г., стр. 156 и изд. 1868 г.,  стр.  158
(без заглавия). Печатается по сборнику "Раут".
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 146.
 
                "Не остывшая от зною..."
                (стр. 138)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, л. 2 об.). Воспроизведение см.  изд.
1957 г., между стр. 208 и 209. Перед текстом в  скобках  помета:  "дорогой".
Впервые напечатано в сборнике "Раут" на 1852 г.,  стр.  201,  под  заглавием
"Ночь в дороге". Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 48-49, с датой "14  июля,  в
ночь" вместо заглавия, изд. 1854 г., стр. 99 и изд. 1868 г., стр.  132,  без
заглавия. Печатается по автографу. См. "Другие редакции  и  варианты",  стр.
255.
     Написано 14 июля 1851 г. по дороге из Москвы в Петербург.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К!" (Красота).
 
                "В разлуке есть высокое значенье..."
                (стр. 139)
 
     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-19, в письме поэта к Эрн. Ф. Тютчевой
от 6 августа 1851 г.). Впервые напечатано в СИ, кн. 18. СПб., 1914, стр. 30.
Печатается по автографу.
     Дата  письма  -  6  августа  1851  г.  -  является  и  датой  написания
стихотворения, так как последнее носит характер экспромта.
 
                "Как весел грохот летних бурь..."
                (стр. 140)
 
     Автографы (2) в ЦГАЛИ (505/29, л. 3) и в СП. Впервые напечатано  -  без
разделения на строфы - в С, т. XLIV, 1854, стр. 32. Вошло в  изд.  1854  г.,
стр. 65 и изд. 1868 г., стр. 107. Печатается по автографу  СП.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 255.
     Датируется 1851 г. на основании  списка  в  альбоме  Эрн.  Ф.  Тютчевой
(ЦГАЛИ, 505/55, л. 128).
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К!" (Красота).
 
                "День вечереет, ночь близка..."
                (стр. 141)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLV, 1854, стр.  13,  с
датой: "1 ноября 1851". Вошло в изд. 1854 г., стр. 97 и изд. 1868  г.,  стр.
130. Этот же текст перепечатывается и в настоящем издании.
     И. С. Тургенев цитирует  третью  строфу  этого  стихотворения  в  своем
рассказе "Фауст" (1856). Той же строфой открывается "Посвящение" к роману Н.
Г. Чернышевского "Повести в повести", написанному в Петропавловской крепости
в 1863 г. См. Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. XII. М.,  1949.  стр.
126.
 
                Предопределение
                (стр. 142)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, л.  4).  Впервые  напечатано  -  без
разделения на строфы - в С, т. XLIV, 1854, стр. 36. Вошло в  изд.  1854  г.,
стр. 81 и изд. 1868 г., стр. 150. Печатается по автографу.
     Датируется 1851 - началом 1852 г., так как связано с любовью Тютчева  к
Е. А. Денисьевой, и в списке вошло в текст СТ (ЦГАЛИ, 505/54, стр. 54-55).
 
                "Не говори: меня он, как и прежде, любит..."
                (стр. 143)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, л. 6). Впервые напечатано  в  С,  т.
XLIV, 1854, стр. 36. Вошло в изд. 1854 г., стр. 72 и изд. 1868 г., стр. 140.
Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 256.
     Датируется 1851  -  началом  1852  г.  на  тех  же  основаниях,  что  и
"Предопределение".
 
                "О, не тревожь меня укорой справедливой..."
                (стр. 144)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLIV,  1854,  стр.  36.
Вошло в изд. 1854 г., стр. 73; и изд. 1868  г.,  стр.  141.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
256.
     Датируется 1851  -  началом  1852  г.  на  тех  же  основаниях,  что  и
"Предопределение".
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 146.
 
                "Чему молилась ты с любовью..."
                (стр. 145)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLIV,  1854,  стр.  37.
Вошло в изд. 1854 г., стр. 74 и изд.  1868  г.,  стр.  142.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании. Список стихотворения имеется в СТ  (ЦГАЛИ,
505/54, стр. 66-67). См. "Другие редакции и варианты", стр. 256.
     Датируется 1851  -  началом  1852  г.  на  тех  же  основаниях,  что  и
"Предопределение".
 
                "Я очи знал, - о, эти очи!..."
                (стр. 146)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLIV,  1854,  стр.  35.
Вошло в изд. 1854 г., стр. 70 и изд.  1868  г.,  стр.  151.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
     Датируется не позднее начала 1852  г.,  так  как  список  стихотворения
имеется в СТ (ЦГАЛИ, 505/54, стр. 66-67).
     Г. И. Чулков перепечатал это стихотворение в ряду других,  связанных  с
любовью поэта к Е. А. Денисьевой, в своей книге "Последняя любовь  Тютчева",
изд.  М.  и  С.  Сабашниковых,  1928,  стр.  79.  Однако  в  примечаниях  он
справедливо отметил, что "прошедшее время, введенное поэтом с первых  стихов
пьесы и выдержанное до  конца,  вызывает  некоторое  сомнение"  в  том,  что
стихотворение относится к ней.
 
                Близнецы
                (стр. 147)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/25, л. 1) и в  ГПБ  (альбом  Н.  В.
Гербеля,  л.  192).  Впервые  напечатано  в  изд.  1886  г.,  стр.  145-146.
Печатается по автографу  ЦГАЛИ,  хотя  автограф  ГПБ  и  относится  к  более
позднему времени (1857). Однако  запись  стихотворения  в  альбоме  Гербеля,
по-видимому, сделана по памяти, и текст ее в художественном  отношении  явно
уступает общеизвестной редакции автографа  ЦГАЛИ.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 257.
     Датируется не позднее начала 1852 г.,  так  как  список  стихотворения,
соответствующий автографу ЦГАЛИ, имеется в СТ.
 
                "Ты, волна моя морская..."
                (стр. 148)
 
     Автограф - без эпиграфа - хранится в ЦГАЛИ (505/30, лл. 1-1 об.). После
текста дата рукой Эрн. Ф. Тютчевой: "Апрель 1852".  В  СТ  находится  список
стихотворения   с   поправками   поэта   (ЦГАЛИ,   505/54,   стр.    85-86).
Воспроизведение см. в ЛН, т. 19-21, 1935, стр. 387. Впервые напечатано в  С,
т. XLIV, 1854, стр. 47-48. Вошло в изд. 1854 г., стр. 94-95 и изд. 1868  г.,
стр. 146-147. Всюду эпиграф дан в виде заглавия. Печатается  по  списку  СТ.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 257-258.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т!" (Тютчев), отчеркнул
четыре первые строфы, подчеркнул два последние стиха  и  на  полях  поставил
вопросительный знак. См. ТЕ, стр. 146.
 
                Памяти В. А. Жуковского
                (стр. 150)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/30, лл. 2-3 об.). Впервые  напечатано  в
С, т. XLIV, 1854, стр. 46, под заглавием "На  смерть  Жуковского".  Вошло  в
изд. 1854 г., стр. 91-92  и  изд.  1868  г.,  стр.  155-156.  Печатается  па
автографу.
     По свидетельству самого Тютчева, написано в конце  июня  (после  24-го)
1852 г., по дороге из Орла в Москву (см. его письмо к жене от 2 августа 1852
г. - СН, кн. 18. СПб., 1914, стр. 38,  а  также:  Георгий  Чулков.  Летопись
жизни и творчества Ф. И. Тютчева, М. - Л., 1933, стр. 88).
     Стихотворение посвящено памяти Василия Андреевича Жуковского,  умершего
11 апреля 1852 г. в Баден-Бадене. Тютчев еще в юношеские годы познакомился с
Жуковским, который бывал в доме его родителей. Позднее он встречался  с  ним
за границей. Сохранилось  письмо  Тютчева  к  Жуковскому,  написанное  после
смерти первой жены. См. "Стихотворения. Письма", стр. 378-379.  "Он  человек
необыкновенно гениальный и весьма  добродушный,  мне  по  сердцу",  -  писал
Жуковский о Тютчеве (В. А. Жуковский. Сочинения,  т.  6.  СПб.,  1878,  стр.
502). В 1847 г., в Эмсе, Жуковский  читал  Тютчеву  свой  перевод  "Одиссеи"
Гомера.  "...Я  провел  несколько  прекрасных  мгновений   с   Жуковским...,
занимаясь чтением его "Одиссеи" и с утра до  вечера  болтая  о  всевозможных
вещах, - писал тогда же Тютчев жене. -  Его  "Одиссея"  будет  действительно
величественным и прекрасным творением..." (Подлинник  по-французски.  -  СИ,
кн. 18. СПб., 1914, стр. 24). Об этом чтении  Тютчев  вспоминает  во  второй
строфе стихотворения "Памяти В. А.  Жуковского".  29  июля  1852  г.  Тютчев
присутствовал на похоронах  Жуковского,  тело  которого  было  перевезено  в
Россию и погребено в Александро-Невской лавре в Петербурге.
     32. Несколько перефразированная цитата евангельского изречения (Матфей,
V, 8).
 
                "Сияет солнце, воды блещут..."
                (стр. 152)
 
     Автограф хранится ПД (р. 1-26-76, Ќ4). Верхняя часть  листа  с  первыми
тремя строками стихотворения оторвана  и  до  нас  не  дошла.  После  текста
помета: "Каменный остров. 28 июля". Впервые напечатано в С, т.  XLIV,  1854,
стр. 48. Вошло в изд. 1854 г., стр. 98 и изд. 1868 г.,  стр.  131.  Этот  же
текст печатается и в настоящем издании.
     Написано 28 июля 1852 г. В этом году, с начала июня до конца  сентября,
Тютчев жил на Каменном острове. Все письма его  этого  времени  помечены  не
Петербургом, а Каменным островом.
     В последней строфе - обращение к Е. А. Денисьевой.
 
                "Чародейкою Зимою..."
                (стр. 153)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/30, л. 5). Перед  текстом  дата:  "31-го
декабря 1852". Впервые напечатано в изд. 1886 г., стр.  196.  Печатается  по
автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 258.
     Написано в Овстуге.
 
                Неман
                (стр. 154)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/31,  лл.  4-5  об.)  и  в  ГБЛ  (ф.
308-1-21, в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 27 сентября/9 октября 1853  г.).  В
первом автографе перед текртом, в скобках, помета: "проезжая через Ковно"  и
дата (рукой  Эрн.  Ф.  Тютчевой):  "Сентябрь  1853".  Впервые  напечатано  в
сборнике "Раут" на 1854г., стр. 163-164, под заглавием "Проезд через Ковно".
Вошло - под заглавием "Проезжая через Ковно" - в  С,  т.  XLIV,  1854,  стр.
44-45, изд. 1854 г., стр. 88-89 и изд. 1868 г., стр. 152-153. Печатается  по
автографу ГБЛ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 258.
     По сообщению самого Тютчева в письме к жене от  14  сентября  1853  г.,
стихотворение написано в Ковно (Каунасе),  где  он  останавливался  по  пути
из-за границы в Петербург. Дата его пребывания в Ковно может быть  уточнена.
2 сентября 1853 г. вечером поэт выехал  из  Варшавы.  "Усталость  и  ужасная
скука", испытанные им во время "48-часового заключения в  почтовой  карете",
вынудили его задержаться в Ковно на  два  с  половиной  дня.  Следовательно,
Тютчев прибыл в Ковно 4 сентября вечером и оставался там до 7 сентября.  См.
СН, кн. 18,  стр.  51.  Это  дает  основание  датировать  стихотворение  5-7
сентября 1853 г.
     Посылая стихотворение "Неман" жене, Тютчев писал: "Это стихи, о которых
я  тебе  говорил,  навеянные  Неманом.  Чтобы  их  уразуметь,  следовало  бы
перечитать страницу из истории 1812 г. Сегюра,  где  идет  речь  о  переходе
через эту реку армии Наполеона, или по крайней мере вспомнить картинки,  так
часто  попадающиеся  на  постоялых  дворах  и  изображающие   это   событие"
(Подлинник по-французски. СН, кн. 18, стр. 53).
     12. "Южный демон" - намек на корсиканское происхождение Наполеона.
 
                Последняя любовь
                (стр. 156)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в С, т. XLIV, 1854, стр. 38-39.
Вошло в изд. 1854 г., стр. 77 и изд.  1868  г.,  стр.  145.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
     Написано,  по-видимому,  не  ранее  второй  половины   1852   г.,   ибо
отсутствует в СТ, и  не  позднее  начала  1854  г.,  когда  И.  С.  Тургенев
приступил к подготовке издания стихотворений Тютчева.
     Стихотворение связано с любовью поэта к Е. А. Денисьевой.
     Л. Н. Толстой отметил  "Последнюю  любовь"  буквами  "Т.  Ч."  (Тютчев.
Чувство). См. ТЕ, стр. 147.
 
                Лето 1854
                (стр. 157)
 
     Автографы (2) хранятся в ГБЛ (ф. 308-1-22, в письме  поэта  к  Эрн.  Ф.
Тютчевой от 11 августа 1854 г. из Петербурга) и ЦГАЛИ (505/31, лл. 1-1 об.).
Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 163,  без  заглавия.  Печатается  по
автографу ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 258.
     Написано около 11 августа 1854 г.,  когда  было  послано  поэтом  жене.
Перекликается со следующими строками из его письма к ней  же  от  5  августа
1854 г.: "Какие дни! Какие ночи! Какое чудное лето! Его  чувствуешь,  дышишь
им, проникаешься им и едва  веришь  этому  сам.  Что  мне  кажется  особенно
чудесным  -  это  продолжительность,  невозмутимая  продолжительность   этих
хороших дней, внушающая какое-то доверие, называемое удачею в  игре.  Уж  не
отменил ли господь окончательно в нашу  пользу  дурную  погоду?"  (Подлинник
по-французски. СН, кн. 19, Пг., 1915, стр. 87-88).
 
                "Увы, что нашего незнанья..."
                (стр. 158)
 
     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-22, в письме поэта к Эрн. Ф. Тютчевой
от 11 сентября 1854 г. из Петербурга). Впервые напечатано в  изд.  1868  г.,
стр. 71. Печатается по автографу.
     Четверостишие носит характер экспромта  и,  следовательно,  написано  И
сентября 1854 г.
 
                "Пламя рдеет, пламя пышет..."
                (стр. 159)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в PC, т.  XLV,  1885,  февраль,
стр. 433, с датой: "10 июля 1855 г.". Этот же  текст  перепечатывается  и  в
настоящем издании  с  исправлением  опечатки  в  14  стихе:  "люблю"  вместо
"ловлю".
     Обращено к Е. А. Денисьевой. Сообщено в редакцию PC  Я.  П.  Полонским,
получившим эти стихи от Ф. Ф. Тютчева, сына поэта.
 
                "Так, в жизни есть мгновения..."
                (стр. 160)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в PC, т.  XLV,  1885,  февраль,
стр. 433. Этот же текст перепечатывается и в настоящем издании.
     Датируется  предположительно  июлем   1855   г.,   как   и   предыдущее
стихотворение, с которым оно внутренне связано.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  К."  (Тютчев.
Красота). См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Эти бедные селенья..."
                (стр. 161)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РВ, 1857, ч. II, кн. 6,  стр.
143, с датой: "13 августа 1855 г.". Вошло - с ошибочным чтением 5 стиха -  в
изд. 1868 г., стр. 170. Печатается по РВ. См. "Другие редакции и  варианты",
стр. 258.
     Написано  в  Рославле  Смоленской  губ.  (помета   в   списке   М.   Ф.
Тютчевой-Бирилевой - СП), по пути из Москвы в Овстуг.
     Д.  Д.  Благой  обратил  внимание  на  внутреннюю  связь   между   этим
стихотворением и другим, написанным в тот же день,  -  "Вот  от  моря  и  до
моря...", полагая, что строфы "Эти бедные селенья..." "подсказаны не  только
непосредственными впечатлениями от зрелища  угнетенной  крепостным  рабством
страны, но и мыслями о  неисчислимых  страданиях  защитников  Севастополя  -
простых русских солдат, в  исключительно  тяжелых  условиях  с  беспримерным
героизмом отстаивавших свою родину". См.  примечания  к  книге:  Ф.  Тютчев.
Стихотворения. Л., 1953, стр. 367-368.
     В черновой рукописи обзора Н. Г.  Чернышевского  "Заметки  о  журналах.
Апрель 1857" это стихотворение отмечено в числе  других  "прекрасных  пьес",
помещенных Тютчевым в РБ, и приведено полностью.  См.  Н.  Г.  Чернышевский.
Полн. собр. соч., т. IV, М., 1948, стр. 964. Т. Г.  Шевченко,  прочитав  это
стихотворение, записал в  своем  дневнике:  "...Я  с  наслаждением  прочитал
трехкуплетное стихотворение Ф. И.  Тютчева"  (Т.  Шевченко.  Повне  зiбрання
творiв, т. 5. Киiв, 1951, стр. 116). И.  С.  Тургенев  выбрал  строки  "Край
родной долготерпенья, //  Край  ты  русского  народа!"  эпиграфом  к  своему
рассказу "Живые мощи". Это же стихотворение неоднократно цитировал  в  своих
произведениях Ф. М. Достоевский, например  в  "Братьях  Карамазовых"  (глава
"Великий инквизитор").
 
                "Вот от моря и до моря..."
                (стр. 162)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РБ, 1857, ч. II, кн. 6,  стр.
143-144, с датой "13 августа 1855 г.". Вошло  в  изд.  1868  г.,  стр.  168.
Печатается по РБ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 259.
     Написано  в  Рославле  Смоленской  губ.  (помета   в   списке   М.   Ф.
Тютчевой-Бирилевой - СП), по пути из Москвы в Овстуг.
     Стихотворение проникнуто  мрачными  предчувствиями,  вызванными  осадой
Севастополя во время Крымской войны. Последовавшее вскоре после того падение
Севастополя произвело на  поэта  "подавляющее  и  ошеломляющее  впечатление"
("Стихотворения. Письма", стр. 422).
     Оценку  этого  стихотворения  Н.  Г.  Чернышевским  см.   в   прим.   к
стихотворению "Эти бедные селенья...".
 
                "О вещая душа моя..."
                (стр. 163)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/32, лл. 1-1  об.).  Перед  текстом  дата
(рукой Эрн. Ф. Тютчевой): "1855". Впервые напечатано в РБ, 1857, ч. II,  кн.
в, стр. 144. Вошло в изд* 1868 г., стр. 172. Печатается по автографу.
     11. ...  как  Мария.  Имеется  в  виду  Мария  Магдалина,  раскаявшаяся
евангельская грешница.
     Оценку  этого  стихотворения  Н.  Г.  Чернышевским  см.   в   прим.   к
стихотворению "Эти бедные селенья...".
 
                "Молчи, прошу, не смей меня будить..."
                (Из Микеланджело)
                (стр. 164)
 
     Автографы (3) хранятся в  ЦГАЛИ  (505/33,  лл.  25  и  24)  и  ГБЛ  (ф.
308-1-3). Впервые напечатано - о неточным чтением 2 стиха - в изд. 1868  г.,
стр. 171, под заглавием "Сонет Микель-Анджело. (Перевод)" и с  датой:  "1855
г.". Печатается по автографу ГБЛ. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
259-260.
     Перевод четверостишия Микеланджело "Grato m'e'l sonno, e piu l'esser di
sasso...". Четверостишие это представляет  собою  ответ  на  стихи  Строцци,
навеянные знаменитым изваянием Ночи на саркофаге Юлиана Медичи во Флоренции.
Восхищенный гениальным творением Микеланджело, Строцци писал, что стоит лишь
разбудить Ночь, как она заговорит.
     Четверостишие Микеланджело было  в  особенности  созвучно  переживаниям
Тютчева в годы Крымской войны, чем и  обусловлен  его  перевод.  Но  поэт  и
позднее хранил его в памяти. В одном из писем 1870 г., негодуя  на  правящие
круги России, поэт цитирует  две  строки  из  четверостишия  Микеланджело  и
по-своему  перефразирует  их:  "Есть  стихи  Микеланджело,   где   говорится
следующее о том времени, когда он жил:
 
                Mentre che il danno e la vergegna dura,
                Non sentir, non pensar e gran ventura,
 
     что означает по-русски: пока глупцы царствуют и управляют,  умные  люди
должны бы молчать" (Подлинник по-французски. "Литературное наследство",  тт.
19-21, 1935, стр. 245).
     В художественном отношении перевод четверостишия Микеланджело  является
одним из лучших переводов Тютчева.
     Это стихотворение Микеланджело было предварительно переведено  Тютчевым
на французский язык (см. т. II).
 
                "Не богу ты служил и не России..."
                (стр. 165)
 
     Автограф  неизвестен.  Впервые  напечатано  по  списку  альбома  М.  Ф.
Тютчевой-Бирилевой (СП) в журнале "Былое", 1922, Ќ 19, стр. 76.  В  рукописи
перед текстом помета: "Н. П." ("Николаю Павловичу"). Печатается по  тому  же
списку.
     Стихотворение является  эпиграммой-эпитафией  Николаю  I,  умершему  18
февраля 1855 г. Однако, по всей вероятности, она написана не непосредственно
под впечатлением смерти царя, а несколько позже, когда под влиянием  падения
Севастополя Тютчев подверг резкой критике личность и  деятельность  умершего
самодержца. "Для того, чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была
чудовищная тупость этого злосчастного человека...", - писал поэт о Николае I
в  письме  к  жене  от  17  сентября  1855  г.   (Подлинник   по-французски.
"Стихотворения. Письма", стр. 426).
 
                1856
                (стр. 166)
 
     Автограф хранится в ГПБ (альбом Г.  П.  Данилевского,  л.  21).  Тексту
стихотворения предшествует записка, адресованная писателю-романисту Григорию
Петровичу Данилевскому и датированная:  "С.  Петербург,  31  декабря  1855".
Впервые напечатано в РА, 1867, вып. 12, стлб. 1638, под заглавием "На  новый
1855 год". Вошло в изд. 1868 г., стр. 166-167. Печатается по автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 260.
     В примечании к  первой  публикации  стихотворения  издатель  РА  П.  И.
Бартенев пишет: "В начале 1855 года нам довелось услышать эти стихи в  одном
тесном приятельском кружке; но они были весьма  мало  распространены,  почти
вовсе не ходили по рукам, как другие тогдашние произведения, и до сих пор мы
не встречали их в печати. Между тем стоит перенестись мыслию  к  злосчастной
эпохе Альмы и Инкермана, стоит вспомнить напряжение всей  Европы,  тогдашнюю
общественную и политическую духоту, чтобы понять, какой животрепещущий смысл
имело эти стихотворение для того времени. Нельзя не признать за ним высокого
_историко-литературного_  значения.  Мы  испросили  у  автора  обязательного
дозволения закрепить печатью эти  удивительные  в  их  поэтической  чуткости
строфы" (стлб. 1638-1639).
     Свидетельство П. И. Бартенева о том, что он слышал эти стихи  в  начале
1855 г., и заглавие "На новый 1855 год", под которым они печатались во  всех
изданиях сочинений Тютчева, кончая изданием "Избранных  стихотворений"  1923
г., противоречат дате-заглавию в автографе и в двух дошедших до нас  списках
- в альбоме Е. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, ф. 505/183, л. 55 об.) и в архиве  А.  В.
Никитенко (ПД, 19481/СХХХ б., л. 52).
     3-4. Я  не  свое  тебе  открою...  -  В  предпосланной  стихам  записке
говорится:  "Вы  спрашиваете,  милый  поэт  мой,  нет  ли  у  меня  мысли  о
наступающем годе?.. У меня собственно - никакой. Но вот вам мысль  -  чужая.
Чья же именно?.. Это довольно трудно объяснить, да и не нужно. - Ф. Тютчев".
В этой записке и в тексте стихотворения содержится  намек  на  модное  в  то
время в русских светских кругах  увлечение  "столоверчением"  (спиритизмом),
которому поддался и Тютчев. Однако, вопреки словам поэта,  что  он  передает
"чужую" мысль, содержание стихотворения полностью отвечает  его  собственным
раздумьям и настроению во время Крымской войны 1853-1856 гг. А. Ф.  Тютчева,
старшая дочь  поэта,  иронически  относившаяся  к  "столоверчению",  однажды
остроумно отметила в дневнике: "Странно, что дух этого стола как  две  капли
воды похож на дух моего отца; та же политическая точка зрения,  та  же  игра
воображения, тот же слог" (А. Ф. Тютчева. При дворе двух  императоров,  Изд.
М. и С. Сабашниковых, 1928, стр. 128).
 
                "Все, что сберечь мне, удалось..."
                (стр. 167)
 
     Автограф неизвестен.  Впервые  напечатано  в  изд.  1900  г.,  стр.  7.
Печатается по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, л. 68), датированному  8
апреля 1856 г.
     Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой и написано в день ее рождения.
 
                Я. Ф. Щербине
                (стр. 168)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РВ, т.  VII,  1857,  февраль,
кн. 2, стр. 837, с  датой:  "Петербург.  4  февраля  1857".  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
     Посвящено поэту Николаю Федоровичу Щербине  (1821-1869),  в  творчестве
которого видное место занимали античные темы и мотивы.
 
                "Над этой темною толпой..."
                (стр. 169)
 
     Автографы (3) хранятся в Государственном музее  Л.  Н.  Толстого  (III,
инв. 60543), СП и ЦГАЛИ (505/22, л. 2 об.). В  первом  -  дата  "Овстуг.  15
августа 1857"; во  втором  -  дата  на  французском  языке  (рукой  Эрн.  Ф.
Тютчевой): "15 августа 1857"; в третьем - перед текстом авторская  помета  в
скобках: "1857". Впервые напечатано в РВ, 1858, ч. II, кн.  10,  стр.  3,  с
датой "1857". Вошло в изд.  1868  г.,  стр.  174,  под  заглавием  "Народный
праздник". Печатается по автографам СП  и  ЦГАЛИ.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 261.
     Непосредственным поводом к созданию  стихотворения  послужил  церковный
праздник Успенья, на котором Тютчев присутствовал в Овстуге летом 1857 г.  В
то же время оно отражает думы  поэта  в  связи  с  предстоящей  крестьянской
реформой.  В  сентябре  того  же  года  Тютчев  высказывал   опасение,   что
крепостнический   произвол   будет    заменен    другим    произволом,    "в
действительности более деспотическим, ибо он будет облечен во внешние  формы
законности" (Письмо к А. Д.  Блудовой  от  28  сентября  1857  г.  Подлинник
по-французски. "Стихотворения. Письма", стр. 434).
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Г."  (Тютчев.
Глубина). См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Есть в осени первоначальной..."
                (стр. 170)
 
     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/22, лл. 3 и 4) и в СП. В  последнем
автографе перед текстом дата на французском языке (рукой Эрн. Ф.  Тютчевой):
"22 августа 1857 ". Воспроизведение см. Ф.  И.  Тютчев.  Стихотворения.  М.,
1945, стр. 31. Впервые напечатано в РВ, 1858, ч. II, кн. 10, стр. 3. Вошло в
изд. 1868 г., стр. 175. Печатается по автографу СП. См. "Другие  редакции  и
варианты", стр. 261.
     Написано по пути из Овстуга в Москву.  Первый  автограф  ЦГАЛИ  написан
карандашом  на  обороте  листка  с  перечнем  почтовых  станций  и  дорожных
расходов. Начиная со слов "птиц не слышно боле", текст  писан  под  диктовку
поэта его дочерью М. Ф. Тютчевой. Ею же сделано  примечание  на  французском
языке: "Написано в коляске на третий день нашего путешествия".
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "К!" (Красота). См.  ТЕ,
стр. 147. В беседе с А. В. Гольденвейзером  1  сентября  1909  г.,  вспомнив
строки "Лишь паутины тонкий волос // блестит на праздной  борозде",  Толстой
сказал: "Здесь это слово "праздной" как будто бессмысленно и не в стихах так
сказать нельзя, а между тем, этим словом сразу сказано, что работы  кончены,
все убрали, и получается полное впечатление. В уменье находить такие  образы
и заключается искусство писать стихи, и Тютчев на это был  великий  мастер".
(А. Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого. Гослитиздат, 1959, стр.  315).  Через
несколько дней, 8 сентября 1909 г., разговаривая с В. Г. Чертковым,  Толстой
снова вернулся к этому стихотворению.  "Мне  особенно  нравится  "праздной".
Особенность поэзии в том, что в ней одно слово намекает на многое"  ("Л.  Н.
Толстой в воспоминаниях современников", т. II. Гослитиздат, 1955, стр. 63).
 
                "Смотри, как роща зеленеет..."
                (стр. 171)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/22, л.  5)  и  СП.  Воспроизведение
второго автографа см. "Стихотворения. Письма", между стр. 208 и 209. Впервые
напечатано в РБ, 1858, ч. II, кн. 10, стр. 5. Вошло в  изд.  1868  г.,  стр.
176. Печатается по автографам. См. "Другие редакции и варианты", стр. 261.
     Датируется концом августа (после 20-го, дня выезда Тютчева из  Овстуга)
на основании пометы в списке Е. Ф. Тютчевой: "Августа 1857 года, дорогою и в
Москве" (ЦГАЛИ, 505/183, л. 54 об.).
 
                "В часы, когда бывает..."
                (стр. 172)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/34, лл. 2-2 об.). Впервые  напечатано  в
РБ, 1858, ч. II, кн. 10, стр. 4. Вошло в  изд.  1868  г.,  стр.  180-181,  с
датой: "1858 г.". Печатается по списку И.  Ф.  Тютчева  (ЦГАЛИ,  505/52,  л.
71-71 об.). См. "Другие редакции и варианты", стр. 262.
     Написано не позднее апреля 1858 г. (цензурное разрешение РБ помечено 17
мая 1858 г.).
     В списке Е. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/184, л. 55) указано, что  посвящено
памяти Эл. Тютчевой, первой жены поэта,
 
                "Она сидела на полу..."
                (стр. 174)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/34, л. 3-3 об.).  Впервые  напечатано  в
РБ, 1858, ч. II кн. 10, стр. 2. Вошло в изд. 1868  г.  стр.  182,  с  датой:
"1858 г.". Печатается по автографу.
     Написано не позднее апреля 1858 г. (цензурное разрешение РБ помечено 17
мая 1858 г.).
     Возможно, что в этом стихотворении имеется в  виду  вторая  жена  поэта
Эрн. Ф. Тютчева, уничтожившая часть своей семейной переписки.
     16. Присущая (устар.) - присутствующая.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Ч."  (Тютчев.
Чувство). См. ТЕ, стр. 147 (здесь буквы указаны неточно - "Т. Г.").
 
                Успокоение
                (стр. 175)
 
     Автограф - без заглавия - хранится в ГБЛ  (ф.  308-1-2).  После  текста
дата: "15 августа 1858". Впервые напечатано в РВ, т. XVI, 1858, август,  кн.
1, стр. 719. Вошло в изд. 1868 г., стр. 177. Печатается по РВ.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 262-263.
     Вольный  перевод  (точнее,  стихи  на  тему)  стихотворения   немецкого
поэта-романтика Н. Ленау "Blick in den Strom" ("Взгляд в поток").
 
                "Осенней позднею порою..."
                (стр. 177)
 
     Автографы (2) хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/34,  лл.  5-5  об.)  и  ГБЛ  (ф.
308-1-5). В первом дата (рукой Эрн. Ф.  Тютчевой):  "22  октябрь  1858";  во
втором - той же дате  предшествует  помета:  "Царское  село"  (рукой  М.  Ф.
Тютчевой-Бирилевой). Впервые напечатано в РБ, 1859, ч. I, кн. 13, стр.  2-3.
Вошло в изд. 1868 г., стр. 179. Печатается по  автографу  ГБЛ.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 263.
     5.  "Белокрылые  виденья"  -  лебеди.  Л.  Н.   Толстой   отметил   это
стихотворение буквой "К!" (Красота). См. ТЕ, стр. 147.
 
                "На возвратном пути..."
                (I. "Грустный вид и грустный час..,".
             II. "Родной ландшафт... Под дымчатым навесом...")
                (стр. 178)
 
     Автограф хранится в СП (в письме поэта к дочери  Д.  Ф.  Тютчевой,  без
даты). Впервые напечатано (в обратной  последовательности  стихотворений)  в
газете "Наше время" от 17 января 1860 г., Ќ 1, стр.  12.  Вошло  (в  той  же
последовательности) в изд. 1868 г., стр. 183-184, под заглавием  "Дорога  из
Кенигсберга в Петербург". Печатается по автографу. См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 263.
     В списке М. Ф. Тютчевой-Бирилевой (СП)  имеется  указание  на  то,  что
стихотворения написаны в октябре 1859 г. В письме к жене от 24 октября  1859
г. из Берлина Тютчев сообщает, что он в тот же день выезжает в Кенигсберг, а
оттуда в Петербург. См. СН, кн. 21.  Пг.,  1916,  стр.  172.  Следовательно,
стихотворения датируются концом октября (после 24-го) 1859 г.
 
                Декабрьское утро
                (стр. 180)
 
     Автограф первоначальной редакции хранится в ЦГАЛИ (505/35, л. 2). Перед
текстом помета: "Декабрь. 8 часов утра". Впервые напечатано в журнале-газете
"Гражданин" от 3 января 1872 г., Ќ 1, стр. 9. Этот же текст печатается  и  в
настоящем издании. См. "Другие редакции и варианты", стр. 264.
     В изд. 1900 г. отнесено к 1859 г.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т!" (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 147.
 
                E. H. Анненковой
                (стр. 181)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1886 г.,  стр.  232-233.
Печатается по списку Д. Ф. Тютчевой, датированному 1859 г.  (ЦГАЛИ,  505/52,
л. 83- 83 об.).
     Посвящено Елизавете Николаевне Анненковой (1840-1886), в замужестве кн.
Голицыной.
 
                "Хоть я и свил гнездо в долине..."
                (стр. 183)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/35, л. 3). Впервые напечатано  в  газете
"День" от 16 декабря 1861 г., Ќ 10, стр. 3. Вошло в изд. 1868 г., стр.  198,
с датой "10 октября 1861". Печатается по автографу.
     Датировка внушает сомнения.  В  октябре  1861  г.  Тютчев  находился  в
Петербурге, где стихотворение не могло быть написано. Вероятнее  всего,  что
оно связано с пребыванием поэта в Женеве в октябре 1860 г.
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т"  (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 147.
 
                На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского
                (стр. 184)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  газете  "Наше  время"  от  6
марта 1861 г. Ќ 8, стр. 141-142, в заметке "Юбилей князя П. А.  Вяземского".
Вошло в брошюру "Юбилей пятидесятилетней литературной деятельности академика
кн. Петра Андреевича Вяземского". СПб., 1861, стр. 20-21 и в изд.  1868  г.,
стр. 190-192. Печатается  по  списку  М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой  (СП).  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 264.
     Написано в конце  февраля  (около  25-го),  окончательно  обработано  в
первых  числах  марта  1861  г.  Первое  упоминание  об  этом  стихотворении
содержится в письме Д. Ф. Тютчевой к сестре Е. Ф.  Тютчевой  от  25  февраля
1861 г. (Архив Музея-усадьбы Мураново имени Ф.  И.  Тютчева).  Самый  ранний
список стихотворения (рукой М. Ф. Тютчевой-Бирилевой) помечен: "26  февраля"
(ЦГАЛИ, 505/52, лл. 85-86 об.). Прочитано 2 марта 1861 г. П. А. Плетневым на
банкете, устроенном Академией  наук  в  честь  пятидесятилетия  литературной
деятельности П. А. Вяземского.  Возможно,  что  последние  поправки  внесены
Тютчевым в текст стихотворения уже после его прочтения на этом банкете, С П.
А. Вяземским Тютчева связывали многолетние  приятельские  отношения.  Оценка
литературного пути  и  таланта  Вяземского,  данная  в  этом  стихотворении,
напоминает то, что писал Вяземскому Плетнев 5/17 января 1859 г.: "Недавно  с
Тютчевым я  опять  перечитал  всю  тетрадь  вашу,  и  мы  оба  не  могли  не
почувствовать, что сила, свежесть и грация стихов ваших идут в  диаметрально
противоположную сторону со счетом дней ваших: чем  тяжелее  груз  последних,
тем моложе  и  игривее  характер  первых"  ("Сочинения  и  переписка  П.  А.
Плетнева", т. III. СПб., 1885, стр. 460). О личных и творческих взаимосвязях
между Тютчевым и Вяземским см. статью Д. Д. Благого "Тютчев и Вяземский" (Д.
Благой. Три века. Из истории русской поэзии XVIII, XIX и XX  вв.  М.,  1933,
стр. 236-268). Письма Тютчева  к  Вяземскому  см.  А,  1886,  стр.  175-178;
"Мурановский сборник", вып. 1, 1928, стр.  45-55;  "Стихотворения.  Письма",
стр. 378.
 
                "Я знал ее еще тогда..."
                (стр. 186)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/36, лл. 5- 5  об.,  4-4  об.).  Оба
автографа датированы (М. Ф. Тютчевой-Бирилевой и Эрн.  Ф.  Тютчевой)  мартом
1861 г. Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 192, с датой: "27 марта 1861
г.".  Печатается  по  второму  автографу  ЦГАЛИ.  См.  "Другие  редакции   и
варианты", стр. 265.
     Кого имеет в виду поэт в этом стихотворении, не установлено.
 
                "Играй, покуда над тобою..."
                (стр. 187)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/36, лл. 9-9 об.). Впервые опубликовано в
РА, 1874, вып. 7, стлб. 221 - 223, с датой на французском  языке:  "Вторник,
25  июля  1861"  и  пометой:  "Сообщено  с  подлинника  Павлом  Дмитриевичем
Голохвастовым". Печатается по тексту РА. См. "Другие редакции  и  варианты",
стр. 265.
     Кому посвящено стихотворение, не выяснено.
 
                При посылке Нового завета
                (стр. 188)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "День" от  28  октября
1861 г., Ќ 3, стр. 3. Вошло в изд. 1868 г., стр.  194-195,  с  датой:  "1861
г.". Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Обращено к старшей дочери  поэта,  Анне  Федоровне  Тютчевой  (род.  21
апреля 1829 г. в  Мюнхене,  ум.  11  августа  1889  г.  в  Сергиевом  посаде
Московской  губ.),  в  замужестве  (с  1866  г.)  Аксаковой.  Под  "нелегким
жребием", выпавшим на долю дочери, Тютчев имеет в виду ее  раннее  сиротство
(смерть  матери)  и  придворную  службу  (А.  Ф.  Тютчева   была   фрейлиной
императрицы Марии Александровны  и  воспитательницей  ее  дочери).  Яркую  ц
далекую от идеализации картину придворной жизни А. Ф. Тютчева  нарисовала  в
своих записках. См. А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров. Воспоминания,
дневник. Изд. М. и С. Сабашниковых, 1928-1929 (в двух частях). Письма  поэта
к дочери А. Ф. Тютчевой-Аксаковой см.: "Урания.  Тютчевский  альманах".  Л.,
1928, стр. 185-189, 194-197, 203-205, 211-213; ЛН, т. 19-21,  стр.  222-223,
225-226, 234-235, 241, 244-247; ЛН, т. 31-32, 1937, стр.  754-757,  762-763;
"Стихотворения. Письма", стр. 387-389, 443-444, 453-455,  457-458,  463-464,
473-476, 478-484, 486, 534, 577-578.
     Л. Н. Толстой отчеркнул на полях три первые строфы. См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Иным достался от природы..."
                (стр. 189)
 
     Автограф хранится в ПД (2435/CLXXVIII б., л. 97). Впервые напечатано  в
изд. 1868 г., стр. 196, как одно целое со стихотворением "А. А. Фету" ("Тебе
сердечный мой поклон..."). В таком виде  стихотворение  печаталось  во  всех
изданиях, вплоть до 1953 г. То, что это два разных стихотворения,  установил
на основании изучения  автографов  Б.  Я.  Бухштаб.  См.  его  заметку  "Три
стихотворные послания Тютчева"  в  "Трудах  Ленинградского  государственного
библиотечного института имени Н. К. Крупской", т.  I,  1956,  стр.  235-236.
Печатается по автографу.
     Поскольку стихотворение послано Фету  одновременно  со  стихотворением:
"Тебе сердечный мой поклон...", помеченным 14 апреля 1862 г., и написано  на
одном листе  с  ним,  есть  основания  относить  его  к  той  же  дате.  Оба
стихотворения были написаны в ответ на стихи Фета с просьбой о присылке  ему
портрета: "Мой обожаемый поэт...".
     Афанасий Афанасьевич Фет (1820-1892) был большим  почитателем  Тютчева.
Он называл его "одним из величайших  лириков,  существовавших  на  земле"  и
дорожил дружеским расположением, с каким поэт к нему относился. См. А. А.  Ф
е  т.  Мои  воспоминания,  ч.  II.  М.,  1890,  стр.  3.  Фету   принадлежит
восторженная статья "О стихотворениях Ф. Тютчева"  ("Русское  слово",  1859,
февраль, отд. II, Критика, стр. 63-84). Кроме уже упомянутого стихотворения,
Фет посвятил Тютчеву еще два: "Прошла весна, темнеет лес..." и "Нетленностью
божественной одеты...". Уже после смерти поэта Фет написал  известные  стихи
"На книжке стихотворений Тютчева", в которых дал высокую оценку его поэзии:
 
                ...Муза, правду соблюдая,
                Глядит, а на весах у ней
                Вот эта книжка небольшая
                Томов премногих тяжелей.
 
     1-4. Ср. с двумя последними строфами стихотворения "Безумие".
 
                Н. И. Кролю
                (стр. 190)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/37, л. 3-3 об.).  Впервые  напечатано  -
без заглавия - в изд. 1868  г.,  стр.  205.  Печатается  по  автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 266.
     Точных данных для датировки не имеется. В изд. 1868 г.  помещено  после
стихов 1863 г.
     Посвящено поэту и драматургу Николаю Ивановичу Кролю (1823-1871).
 
                "Утихла биза... Легче дышит..."
                (стр. 191)
 
     Автографы (2) хранятся в ПД (16959/CVIII 6.4) и  ГБЛ  (ф.  308-1-8).  В
обоих перед текстом одинаковая дата: "Женева (в автографе ГБЛ - "в Женеве").
11/23 октября 1864". Впервые напечатано в РВ, 1865, т.  LV,  Ќ  2,  февраль,
стр. 686. Вошло - под заглавием "Женева" и без последней  строфы  -  в  изд.
1868 г., стр. 201. Печатается по  автографу  ГБЛ.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 266.
     I. Биза - местное название северного ветра, дующего на Женевском озере;
в тексте РВ "биза" заменена редакцией общепонятным словом "буря".
     II. Белая гора - дословный перевод слова Mont-blanc ("Монблан").
     16. Имеется в виду могила Е.  А.  Денисьевой  на  Волновом  кладбище  в
Петербурге.
     Л. Н.  Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "К!"  (Красота)  и
подчеркнул строку 8. См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Как неразгаданная тайна..."
                (стр. 192)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868  г.,  стр.  209,  с
пометой: "Ницца. 3-е ноября 1864". Этот же текст печатается  и  в  настоящем
издании.
     Посвящено императрице Марии Александровне (1824-1880), жене  Александра
II.
 
                "О, этот Юг, о, эта Ницца!.."
                (стр. 193)
 
     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-8). Перед текстом, в скобках, помета:
"Ницца. Декабрь". Впервые напечатано в РВ, 1865, т. LV, февраль, Ќ  2,  стр.
685. Вошло в изд. 1868 г., стр. 210. Печатается по  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 266.
     В списке М. Ф. Тютчевой-Бирилевой (СП) датировано: "Ницца, 21-го ноября
64 г.". Эта дата противоречит помете в автографе. Возможно,  однако,  что  в
последнем случае перед нами дата переписки стихотворения, отосланного поэтом
А. И. Георгиевскому при письме, от 13 декабря 1864 г.  (см.  "Стихотворения.
Письма", стр. 450). Тютчев жил в Ницце с 18 октября 1864 по 4 марта 1865  г.
Стихотворение отражает подавленное состояние, в котором находился поэт после
смерти Е. А. Денисьевой. Покинув Ниццу весной 1865 г., он писал дочери А. Ф.
Тютчевой: "Странную роль сыграла Италия в моей жизни... Дважды являлась  она
передо мной, как роковое видение, после двух самых  великих  скорбей,  какие
мне суждено было испытать... Есть страны,  где  носят  траур  ярких  цветов.
По-видимому, это  мой  удел..."  (Подлинник  по-французски.  "Стихотворения.
Письма", стр.  534).  Первая  "великая  скорбь",  пережитая  Тютчевым,  была
вызвана смертью его первой жены.
     Л. Н. Толстой отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Ч.!"  (Тютчев.
Чувство). См. ТЕ, стр. 147 (здесь вместо "Ч" ошибочно  указано  "Г").  После
восклицательного знака была поставлена, но зачеркнута буква "К" (Красота).
 
                "Весь день она лежала в забытьи..."
                (стр. 194)
 
     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-8). Воспроизведение см. изд. 1957 г.,
между стр. 208 и 209. Впервые напечатано в РВ, 1865, февраль,  кн.  2,  стр.
685.
     Вошло в изд. 1868 г., стр. 208, с  ошибочной  датой:  "Июля  1864  г.".
Печатается по автографу.
     Посвящено воспоминанию о последних часах жизни Е.  А.  Денисьевой.  Так
как Денисьева умерла 4 августа 1864 г.,  то  датировка  стихотворения  июлем
того же года отпадает. Было послано поэтом из Ниццы А. И. Георгиевскому  для
помещения  в  РВ  при  письме  от  13  декабря  1864  г.  вместе   с   двумя
стихотворениями, написанными в октябре - декабре этого года ("Утихла биза...
Легче дышит..." и "О, этот Юг, о, эта Ницца!.."). Очевидно, и  стихотворение
"Весь день она лежала в забытьи..." относится к тому же времени.
     Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквами "Т. Ч." (Тютчев.  Чувство).
См. ТЕ, стр. 147 (здесь вместо буквы "Ч" ошибочно поставлена "Г").
 
                "Как хорошо ты, о море ночное..."
                (стр. 195)
 
     Автографы (5) хранятся в ЦГАЛИ (505/38, лл. 6, 7, 5-5а, 4-4 об.) и  ГБЛ
(ф. 308-2-10). В первых трех и пятом - помета: "Ницца. 2/14  генваря  1865".
Воспроизведения  автографов  ЦГАЛИ  см.:  К.  Пигарев.  Жизнь  и  творчество
Тютчева. М., 1962, стр. 329, 331, 333, 338 и 339; автографа ГБЛ - "Избранные
стихотворения", между стр. 224 и 225, изд. "Academia", т. II, между стр. 150
и 151. Впервые напечатано - в ранней редакции - в газете "День" от 22 января
1865 г., стр. 76; полностью - в РВ, 1865, т. LV, Ќ 2,  февраль,  стр.,  687.
Вошло в изд. 1868 г., стр. 212.  Печатается  по  автографу  ГБЛ,  посланному
Тютчевым в  редакцию  РВ  1/13  февраля  1865  г.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 266-267.
     Хотя четыре из дошедших до нас автографа и датированы одним  и  тем  же
числом - 2/14 января  1865  г.,  очевидно,  что  это  дата  создания  ранней
редакции. В последующие дни были написаны две другие, и 11  января  одна  из
них (третья) была переслана дочерью поэта Д.  Ф.  Тютчевой  в  Москву  своей
сестре Е. Ф. Тютчевой, которая передала стихи И. С. Аксакову,  напечатавшему
их в "Дне". При переписке стихотворения Д. Ф. Тютчевой  текст  был  искажен.
Появление его в печати очень раздражило Тютчева. Возможно, что окончательная
редакция стихотворения возникла уже в конце января 1865 г., по  ознакомлении
поэта с текстом, опубликованным  в  газете  Аксакова.  1/13  февраля  Тютчев
послал  новую  редакцию  в  РВ  со  следующим  письмом:  "Прилагаемая  пьеса
напечатана была без моего ведома, в самом безобразном виде, в 4-м Ќ "Дня"...
Я, бог свидетель, нисколько не дорожу своими стихами, - теперь менее  нежели
когда-нибудь, но не вижу  и  необходимости  брать  на  свою  ответственность
стихов, мне не принадлежащих" (ГБЛ, ф. 308-2-10).
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой "Т!" (Тютчев).  См.  ТЕ,
стр. 147.
 
                "Когда на то нет божьего согласья..."
                (стр. 196)
 
     Автограф хранится в СП. Перед текстом помета на французском языке:  "Из
Ниццы в Сими, 11/23 января 1865". Впервые напечатано в изд.  1868  г.,  стр.
222. Печатается по автографу.
     Посвящено дочери поэта Дарье Федоровне Тютчевой (род. 12 апреля 1834 г.
в Мюнхене, ум. 13 апреля 1903 г. в Петербурге). После  текста  стихотворения
имеется следующая приписка на французском языке: "Моя милая дочь, храни  это
на память о нашей вчерашней прогулке и разговоре, но не показывай  никому...
Пусть это будет иметь значение лишь для нас двоих... Обнимаю и  благословляю
тебя от всего сердца. Ф. Т.". Дата перед  текстом  означает  дату  прогулки.
Следовательно, стихотворение написано 12 января 1865 г.
     Содержание разговора поэта с дочерью, о котором упоминается в приписке,
неизвестно, но с первой строфой стихотворения как бы перекликаются следующие
строки из его письма к Д. Ф. Тютчевой от 8/20 сентября 1864 г.: "... если  б
что и могло меня подбодрить, создать мне по  крайней  мере  видимость  жизни
(письмо написано через месяц после смерти Е. А. Денисьевой. -  К.  П.),  так
это сберечь себя для тебя, посвятить себя тебе, мое бедное,  милое  дитя,  -
тебе, столь любящей и столь одинокой, внешне  столь  мало  рассудительной  и
столь глубоко искренней, - тебе, кому я, быть может, передал  по  наследству
это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее  всякое  равновесие  в
жизни,  эту  жажду  любви,  которая  у  тебя,  мое  бедное  дитя,   осталась
неутоленной" (Подлинник по-французски. "Стихотворения. Письма", стр. 446).
     В "Стихотворениях. Письмах", стр.  465-468,  476-  477,  486,  см.  еще
четыре письма поэта к дочери Д. Ф. Тютчевой.
 
                "Есть и в моем страдальческом застое..."
                (стр. 197)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано - неполностью  -  в  РА,  1874,
вып. 10, стлб. 377 и в газете "Свет" от 5 августа 1893, стр. 2 (в романе  Ф.
Ф. Тютчева "На границе"); полностью - ИВ, 1903, Ќ 7, стр. 203 (в статье того
же Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович Тютчев. Материалы к  его  биографии"),  под
заглавием: "По возвращении из Ниццы в 1865 г.". Этот же текст печатается и в
настоящем издании.
     В списке И. С. Аксакова (СП) датировано:  "1865  г.  Март.  Петербург".
Тютчев вернулся из Ниццы в Петербург 26 марта. Следовательно,  стихотворение
написано в последних числах марта.
     Посвящено воспоминанию об Е. А. Денисьевой.
 
                "Певучесть есть в морских волнах..."
                (стр. 199)
 
     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-6). Впервые напечатано  в  РВ,  1865,
Ќ8, стр. 432. Вошло в изд. 1868г., стр. 214. Здесь эпиграф дан как заглавие.
Печатается по списку М. Ф. Тютчевой-Бирилевой  (СП),  датированному  11  мая
1865 г. См. "Другие редакции и варианты", стр. 268.
     По поводу первого появления этого стихотворения в печати И. С.  Аксаков
писал Е. Ф. Тютчевой: "В Русском вестнике, в  последней  книжке,  напечатаны
стихи Федора Ивановича. Прекрасные стихи, полные мысли, не  нравится  мне  в
них одно слово, иностранное:  протест"  (Георгий  Чулков.  Последняя  любовь
Тютчева, стр. 60). По-видимому, мнение Аксакова  было  принято  Тютчевым  во
внимание:   в   списке   М.   Ф.   Тютчевой-Бирилевой   последняя    строфа,
заканчивающаяся словами "протест", отсутствует. Нет оснований думать,  чтобы
дочь поэта самовольно решилась сократить эту строфу. Вместе с тем очевидно и
то, что список предшествует изд. 1868 г., а не наоборот.
     По сообщению А. И.  Георгиевского,  написано  в  Петербурге,  во  время
поездки на Острова вместе с его женой М.  А.  Георгиевской,  сестрой  Е.  А.
Денисьевой (неизданные мемуары, принадлежащие Б. Н. Делоне).
     Эпиграф заимствован у римского поэта IV в. до н. э. Авзония. См. Decimi
Magni Ausonii Вurdigalensis Opuscule. Lipsiae, 1886, p. 285.
     3. Мусикийский (устар.)- музыкальный.
     12. ...Мыслящий тростник - образ, восходящий к известному  афоризму  Б.
Паскаля: "Человек не более, как самая слабая тростинка в природе, но  это  -
тростинка мыслящая" ("Pensees" - "Мысли").
     Л. Н. Толстой отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  Г.!"  (Тютчев.
Глубина).
   
                Другу моему Я. П. Полонскому
                (стр. 200)
 
     Автограф хранится в частном собрании (Москва). Датирован 30 мая 1865 г.
Впервые напечатано в "Сочинениях Я. П. Полонского", изд. М. О. Вольфа, 1869,
примечания, стр. П. Печатается по автографу.
     Яков Петрович Полонский (1819-1898) был сослуживцем Тютчева по Комитету
цензуры иностранной и находился в дружеских отношениях с самим поэтом и  его
семьей. Четверостишие написано в ответ на стихотворение  Полонского  "Ф.  И.
Тютчеву".   ("Ночной   костер   зимой   у   перелеска"),   напечатанное    в
"Современнике", 1865 г., Ќ 4.  Полонскому  принадлежит  также  стихотворение
"Памяти  Ф.  И.  Тютчева"  (1876).  Письма   Тютчева   к   Полонскому   см.:
"Стихотворения. Письма", стр. 445-448; "Урания. Тютчевский  альманах",  стр.
79-81.
     Л. Н. .Толстой отметил  это  стихотворение  буквой  "Т!!!"  (Тютчев)  и
подчеркнул слова "во мраке незаметный" и "скудный дым". См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло..."
                (стр. 201)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в ИВ,  т.  XCIII,  1903,  июль,
стр. 202 (в статье Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович  Тютчев.  Материалы  к  его
биографии") с датой "15  июля  1865  г."  вместо  заглавия.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
     К кому обращено стихотворение,  не  известно.  Возможно,  что  "другом"
Тютчев называет Александра Ивановича Георгиевского (1829-1911), мужа  сестры
Е. А. Денисьевой.
     В первой строфе Тютчев вспоминает об Е. А. Денисьевой.
 
                "Молчит сомнительно Восток..."
                (стр. 202)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в РВ,  т.  LVIII,  1865,  июль,
стр. 111, с датой: "Москва, 29-го июля 1865". Вошло в  изд.  1868  г.,  стр.
212, под заглавием "Восход солнца". Печатается по тексту РВ.
     В изд. 1868 г. и списке М. Ф.  Тютчевой-Бирилевой  (СП)  датировано  25
июля 1865 г. Возможно, что в автографе, находившемся  в  редакции  РВ,  дата
была написана недостаточно разборчиво, и цифра "25" была прочитана как "29".
     Стихотворение  в  аллегорической   форме   выражает   мечты   поэта   о
политическом и национальном  возрождении  восточных  славян.  Однако  И.  С.
Аксаков справедливо заметил  по  поводу  этих  стихов:  "Здесь  под  образом
восходящего солнца подразумевается пробуждение Востока... Однако  образ  сам
по себе так самостоятельно хорош, что очевидно, если не перевесил  аллегорию
в душе поэта, то не подчинился ей, а  вылился  свободно  и  независимо"  (А,
1886, стр. 118).
     Л. Н. Толстой отметил это стихотворение  буквами  "Т.  К.!!!"  (Тютчев.
Красота) и отчеркнул строки 1-12. См. ТЕ, стр. 147.
 
                Накануне годовщины 4 августа 1864 г.
                (стр. 203)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в ИВ,  т.  XCIII,  1903,  июль,
стр. 202 (в статье Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович  Тютчев.  Материалы  к  его
биографии"). Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Заглавие стихотворения определяет его датировку: стихотворение написано
3 августа 1865 г., в канун первой годовщины смерти Е. А. Денисьевой.
 
                "Как неожиданно и ярко..."
                (стр. 204)
 
     Автографы (2) хранятся в ПД (p. Ill, on. 2, Ќ1084) и в  ЦГАЛИ  (505/38,
лл. 2-2 об.). В первом (без второй строфы) помета (рукой Эрн. Ф.  Тютчевой):
"Рославль. 5-го августа". Впервые напечатано в газете "День" от 25  сентября
1865 г., Ќ 33, стр. 780. Вошло в изд. 1868 г., стр. 213, с датой: "Рославль,
5 августа 1865 г.". Печатается по автографу.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "Т!!!"  (Тютчев)  и
подчеркнул стих "И в высоте изнемогла". На этот же стих обратил  внимание  и
И. С. Аксаков, говоря, что  "нельзя  лучше  выразить  этот  внешний  процесс
постепенного таяния, ослабления, исчезновения радуги" (А, 1886, стр. 97).
 
                "Ночное небо так угрюмо..."
                (стр. 205)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/38, лл. 3-3 об.). Перед текстом  помета:
"18 августа, дорогой". Впервые напечатано в газете  "День"  от  25  сентября
1865, Ќ 33, стр. 781, с пометой-заглавием  "18  августа  1865  г.  Дорогой".
Вошло в изд. 1868 г., стр. 214, с датой: "Овстуг. 18 августа 1865  г.".  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 268.
     В дневнике М. Ф. Тютчевой-Бирилевой (архив Музея-усадьбы Мураново имени
Ф. И. Тютчева) записано, что 17 августа 1865 г. Тютчев уехал  из  Овстуга  в
Пядьково,  откуда  вернулся  на  следующий  день.  Этим  объясняется  помета
"дорогой" в автографе стихотворения.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквой  "К!!"  (Красота)  и
подчеркнул стих "Как демоны глухонемые". Ср. ТЕ, стр. 147.
 
                "Нет дня, чтобы душа не ныла..."
                (стр. 206)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в ИВ,  т.  XCIII,  1903,  июль,
стр. 202 (в статье Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович  Тютчев.  Материалы  к  его
биографии"), с датой "23-го ноября 1865 г." вместо заглавия. Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
 
                "Как ни бесилося злоречье..."
                (стр. 207)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  РА,  1874,  вып.  12,  стлб.
1124. Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Датируется 21 декабря 1865 г. по списку ЦГАЛИ (195/5638, л. 9).
     По-видимому, относится  к  Надежде  Сергеевне  Акинфиевой  (1839-1891),
урожд. Анненковой, внучатной племяннице  кн.  А.  М.  Горчакова,  и  вызвано
светскими пересудами об ее разводе с мужем и предполагавшемся браке с дядей.

                "Тихо в озере струится..."
                (стр. 208)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/40, лл.  4-4  об.).  После  текста  дата
(рукой М. Ф. Тютчевой-Бирилевой): "1866 г.". Впервые напечатано в изд.  1868
г., стр. 202, с пометой: "Царское село 1866 г.". Печатается по автографу.
     Стихотворение должно быть отнесено к июлю 1866 г. и поставлено в  связь
с письмом поэта к жене от 31 июля ив Царского села:  "В  течение  нескольких
дней стоит довольно хорошая погода, и когда солнце пригревает и  небо  ясно,
царскосельские сады в самом деле очень красивы. Чувствуешь себя  погруженным
в более изысканную стихию: это прелестно и величественно  в  одно  и  то  же
время" (Подлинник по-французски. СЕ, кн. 21. Пг., 1916, стр. 230).
 
                "Когда дряхлеющие силы..."
                (стр. 209)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/41,  лл.  1-2).  4  строка  пропущена  и
вписана рукой Эрн. Ф. Тютчевой. Воспроизведение первых трех строф см. ЛН, т.
19-21, 1935, стр. 405. Впервые напечатано - под заглавием "Еще князю  П.  А.
Вяземскому" - в изд. 1868 г., откуда вырезано по требованию автора; вторично
- с неточным порядком строф - в изд. 1886 г., стр.  291-292.  Печатается  по
автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 268.
     В списке М. Ф. Тютчевой-Бирилевой (СП)  датировано  сентябрем  1866  г.
Дата эта может быть уточнена, так как стихотворение было послано Тютчевым А.
И. Георгиевскому при  письме  от  3  сентября  1866  г.  Следовательно,  оно
написано не ранее 1 и не позднее 3 сентября.
     Непосредственным поводом  к  написанию  этого  стихотворения  послужили
сатирические  стихи  Вяземского  "Воспоминания  из  Буало"  и   "Хлестаков",
направленные против редактора "Русского вестника" и "Московских  ведомостей"
М. Н. Каткова. См.: П. А. Вяземский. Избранные стихотворения.  М.-Л.,  1935,
стр. 463-468. Несмотря на консервативность тогдашних политических  убеждений
Вяземского, ему претил откровенный  национализм  Каткова  и  его  стремление
поучать правительство. Тютчев в то время был близок к  редакции  "Московских
ведомостей"  и  "Русского  вестника",   членом   которой   состоял   А.   И.
Георгиевский. Этим и объясняется посылка ему стихотворения, написанного  как
бы в защиту Каткова. Однако, по своему объективному смыслу,  его  содержание
гораздо шире: оно является очень острой, хотя  и  косвенной  характеристикой
Вяземского в его отношении к молодым поколениям вообще, и  напрашивается  на
сопоставление с тем, что писал Тютчев о нем, прослушав однажды его статью по
поводу "Войны  и  мира"  Л.  Н.  Толстого:  "...натуры  столь  колючие,  как
Вяземский,  являются  по  отношению  к  новым  поколениям   тем,   чем   для
малоисследованной страны является  враждебно  настроенный  и  предубежденный
посетитель-иностранец. Это Кюстины. новых поколений" {Тютчев  имеет  в  виду
французского маркиза А. Кюстина, автора разоблачительной книги "La Russie en
1839" ("Россия в 1839 г."), вышедшей в 1843 г.} (Письмо к Е. Ф. Тютчевой  от
3 января 1869 г.  Подлинник  по-французски.  "Стихотворения.  Письма",  стр.
469). Требование  Тютчева  исключить  стихи  из  изд.  1868  г.  объясняется
нежеланием поэта портить давние приятельские отношения с Вяземским.
 
                "Умом Россию не понять..."
                (стр. 210)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/32, л. 2).  Впервые  напечатано  в  изд.
1868 г., стр. 230, с датой: "28 ноября 1866 г.". Печатается по автографу.
 
                "Как ни тяжел последний час..."
                (стр. 211)
 
     Автограф неизвестен. Впервые  напечатано  в  "Сочинениях  графа  П.  И.
Капниста", т. I. M., 1901,  стр.  CXXXIV.  Этот  же  текст  печатается  и  в
настоящем издании.
     Написано  14  октября  1867  г.  во  время  заседания  Совета  Главного
управления  по  делам  печати.  Присутствовавший  на  заседании  писатель  и
редактор "Правительственного вестника" гр. П. И. Капнист заметил, что Тютчев
"был весьма рассеян и что-то рисовал или писал  на  листе  бумаги,  лежавшей
перед ним на столе. После заседания он ушел  в  раздумье,  оставив  бумагу".
Экспромт был взят Капнистом "на память о любимом им поэте" ("Сочинения графа
П. И. Капниста", т. I, стр. CXXXIV).
 
                "Опять стою я над Невой..."
                (стр. 212)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в ИВ,  т.  XCIII,  1903,  июль,
стр. 201 (в статье Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович Тютчев. Материалы  для  его
биографии"), с  датой  "Июнь  1868  г.",  вместо  заглавия.  Этот  же  текст
печатается и в настоящем издании.
     12. С тобой... - Обращение к памяти Е. А. Денисьевой.
 
                Пожары
                (стр. 213)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Русский" от  19  июля
1868 г. Ќ 16, стр. 1, с датой: "Июля 16".  Этот  же  текст  печатается  и  в
настоящем издании.
     Навеяно зрелищем лесных пожаров под Петербургом летом 1868 г.
 
                "В небе тают облака..."
                (стр. 215)
 
     Автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/43,  л.  2).  После   текста   дата:
"Гостиловка. 2 августа 1868". Впервые напечатано в изд. 1886 г.,  стр.  314.
Печатается по автографу.
     Написано на хуторе Гостиловка близ Овстуга.
     Л. Н. Толстой  отметил  это  стихотворение  буквами  "Т.  К."  (Тютчев.
Красота). См. ТЕ, стр. 147.
 
                Мотив Гейне
                (стр. 216)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Заря",  1869,  Ќ  2,
стр. 118. Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Датируется предположительно 1868 - началом 1869 г.
     Вольный перевод  стихотворения  Гейне  "Der  Tod,  das  ist  die  kuhle
Nacht..." ("Книга песен. - Опять на родине", 87).
 
                "Нам не дано предугадать..."
                (стр. 217)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ  (505/43,  л.  1).  После  текста  дата:  "С.
Петербург. 27 февраля 1869". Впервые напечатано в альманахе "Северные цветы"
на 1903 г., стр. 182. Там же, стр. 187, воспроизведен  автограф.  Печатается
по автографу.
 
                "Две силы есть - две роковые, силы..."
                (стр. 218)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/43, лл. 3-4). Впервые напечатано в  изд.
1886  г.,  стр.  321.  Печатается  по  автографу.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 268-269.
     Датируется мартом 1869 г. по списку кн. А. Голицына (ЦГАЛИ, 505/52, лл.
142-143 об.).
 
                "Природа-сфинкс. И тем она верней..."
                (стр. 220)
 
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/44, л. 1).  Впервые  напечатано  в  изд.
1886 г., стр. 340. Печатается по автографу.
     В списке СП датировано: "Овстуг, август 1869".
     Л. Н. Толстой  отметил  это  четверостишие  буквами  "Т.  Г."  (Тютчев.
Глубина). См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Как нас ни угнетай разлука..."
                (стр. 221)
 
     Автографы (2) хранятся  в  ПД  (15782/XCVII  б.  3)  и  Государственном
Литературном музее (оф. 4746).Воспроизведение первых трех строф автографа ПД
см. изд. "Academia", т. П. между  стр.  250  и  251.  Впервые  напечатано  в
журнале "Красцая нива", 1926, Ќ 6, стр. 9. Печатается по автографам.
     Датируется  14  октября  1869  г.  на  основании  пометы  в   автографе
Государственного литературного музея.
 
                Ю. Ф. Абазе
                (стр. 222)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1886 г.,  стр.  319-320.
Печатается по списку, по-видимому, сделанному с автографа, на что  указывает
характерная  для  Тютчева  помета  на  французском  языке   перед   текстом:
"Воскресенье. 22 декабря 1869" (ЦГАЛИ, 505/52, л. 145).
     Посвящено музыкантше и певице Юлии Федоровне Абазе (ум.  1915),  урожд.
Штуббе, жене государственного деятеля А. А. Абазы. Ю. Ф. Абаза была дружна с
Гуно  и  Листом  и  принимала  участие  в  основании  Русского  музыкального
общества.
 
                К. Б.
                ("Я встретил вас - и все былое...")
                (стр. 223)
 
     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Заря", 1870,  Ќ  12,
стр. 26, с пометой после текста: "Карлсбад". Этот же текст  печатается  и  в
настоящем издании.
     Датируется 26 июля 1870 г. по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52,  л.
150-150 об.).
     По свидетельству Я.  П.  Полонского,  инициалы  в  заглавии  обозначают
сокращение переставленных слов "Баронессе Крюденер". См. изд. 8-е, стр. 638.
В 1870 г., когда Тютчев встретился с нею в Карлсбаде, она была уже во втором
браке за гр. Н. В. Адлербергом.
     3. Я вспомнил время золотое - намек на  стихотворение  "Я  помню  время
золотое...", также посвященное А. М. Крюденер.
 
                "Брат, столько лет сопутствовавший мне..."
                (стр. 224)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/46, лл. 9-9 об.)  и  СП  (в  письме
поэта к дочери Е. Ф. Тютчевой от 31 декабря 1870 г. из Петербурга). В первом
- перед текстом дата: "11-ое декабря 1870". Впервые напечатано в  РА,  1874,
вып. 10, стлб. 380-381. Печатается по автографу СП. См. "Другие  редакции  и
варианты", стр. 270.
     Посвящено памяти брата поэта, Николая Ивановича Тютчева  (род.  9  июня
1801 г. в Овстуге, ум. 8  декабря  1870  г.  в  Москве).  По  словам  И.  С.
Аксакова, Н. И. Тютчев  был,  "можно  сказать,  единственным  другом  Федора
Ивановича, у которого вне семьи было великое множество  "друзей",  но  между
ними ни одного, с кем бы  преимущественно  пред  прочими  делился  он  всеми
тайнами мысли и сердца, с кем бы состоял в отношениях  исключительно  тесной
задушевной дружбы. Николай Иванович Тютчев любил брата не только с братскою,
но с отцовскою нежностью, и ни с кем не был Федор Иванович так короток,  так
близко связан всею своею личною судьбою с самого  детства"  (А,  1886,  стр.
307).
     Посылая это стихотворение своей дочери, Е.Ф. Тютчевой, поэт писал,  что
оно сложилось "в состоянии полусна, ночью, на возвратном пути из  Москвы"  в
Петербург после похорон брата.
     Письма поэта к брату см.: "Урания. Тютчевский альманах", стр. 172-174,
 
                "От жизни той, что бушевала здесь..."
                (стр. 225)
 
     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/47, лл. 2- 2 об., 1-1 об.). Впервые
напечатано в изд. 1886  г.,  стр.  352-353.  Печатается  по  автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 270.
     Датируется  второй  половиной   августа   1871   г.   Ранний   набросок
стихотворения,  соответствующий  первому   автографу,   в   списке   М.   Ф.
Тютчевой-Бирилевой помечен 17 августа 1871 г. (ЦГАЛИ, 505/52, л.  167).  Тем
же числом датирован в списке ее рукой и  окончательный  текст  стихотворения
(ЦГАЛИ, 505/52, лл. 165-1С5об.). Однако в автографе  окончательная  редакция
имеет постскриптум, обращенный к Эрн. Ф. Тютчевой: "Вот стихи, ...которые ты
сообщишь Мари. Они тебе напомнят нашу поездку в  Щиж  (Вщиж.  -  К.  П.),  к
Фоминой, так как они относятся к  тому  времени"  (Подлинник  по-французски,
кроме слова "Щиж"). Эта приписка указывает на то, что  ранняя  незавершенная
редакция и окончательная редакция не  могут  датироваться  одним  и  тем  же
числом. Очевидно первая, оборванная на половине  строфы,  была  написана  17
августа 1871 г. в Овстуге, а вторая прислана поэтом жене уже из  Петербурга,
куда он уехал 20 августа.
     В стихотворении  "От  жизни  той,  что  бушевала  здесь..."  отразились
впечатления Тютчева от его поездки в село  Вщиж  Брянского  уезда  Орловской
губ., некогда бывшее удельным княжеством.  Близ  Вщижа  сохранились  древние
курганы.
     1-2. Намек на кровавые предания, связанные с историей Вщижа.
     Л. Н. Трлстой отметил это стихотворение  буквами  "Т.  Г.!!!"  (Тютчев.
Глубина), но зачеркнул две первые строфы. См. ТЕ, стр. 147.
 
                "Все отнял у меня казнящий бог..."
                (стр. 226)
 
     Автограф неизвестен. Впервые в изд. 1900  г.,  стр.  8.  Печатается  по
списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, л. 189).
     Написано в 1873 г., во время предсмертной болезни поэта, и  обращено  к
жене, Эрн. Ф. Тютчевой.





 Ф.И.Тютчев

                Стихотворения 1815-1873

     Ф.И.Тютчев. Лирика. В 2-х томах. Т.2
     Издание подготовил К.В. Пигарев
     Серия "Литературные памятники"
     М., "Наука", 1966
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

                На новый 1816 год

                Уже великое небесное светило,
                Лиюще с высоты обилие и свет,
                Начертанным путем годичный круг
                свершило
                И в ново поприще в величии грядет! -
                5 И се! Одеянный блистательной зарею,
                Пронзив эфирных стран белеющийся
                свод,

                Слетает с урной роковою
                Младый сын Солнца - Новый год!..

                Предшественник его с лица земли
                сокрылся,
                10 И по течению вратящихся времен,
                Как капля в океан, он в вечность
                погрузился!
                Сей год равно пройдет!.. Устав небес
                священ...
                О Время! Вечности подвижное зерцало! -
                Все рушится, падет под дланию твоей!..
                15      Сокрыт предел твой и начало
                От слабых смертного очей!..

                Века рождаются и исчезают снова,
                Одно столетие стирается другим;
                Что может избежать от гнева Крона злого?
                20 Что может устоять пред грозным богом
                сим?

                Пустынный ветр свистит в руинах
                Вавилона!
                Стадятся звери там, где процветал Мемфис!
                И вкруг развалин Илиона
                Колючи терны обвились!..

                25 А ты, сын роскоши! о смертный
                сладострастный,
                Беспечна жизнь твоя средь праздности
                и нег
                Спокойно катится!.. Но ты забыл,
                несчастный:
                Мы все должны узреть Коцита грозный
                брег!..
                Возвышенный твой сан, льстецы твои
                и злато
                30 От смерти не спасут! Ужель ты не видал,
                Сколь часто гром огнекрылатый
                Разит чело высоких скал?..

                И ты еще дерзнул своей рукою жадной
                Отъять насущный хлеб у вдов и у сирот;
                35 Изгнать из родины семейство безотрадно!..
                Слепец! стезя богатств к погибели ведет!..
                Разверзлась пред тобой подземная обитель!
                О жертва Тартара! о жертва Евменид,
                Блеск пышности твоей, грабитель!
                40      Богинь сих грозных не пленит!..

                Там вечно будешь зреть секиру изощренну,
                На тонком волоске висящу над главой:
                Покроет плоть твою, всю в язвах
                изможденну,
                Не ткани пурпурны - червей кипящий
                рой!..
                45 Возложишь не на одр растерзанные члены,
                Где б неге льстил твоей приятный
                мягкий пух,
                Но нет - на жупел раскаленный, -
                И вечный вопль пронзит твой слух!

                Но что? сей страшный сонм! сии кровавы
                тени
                50 С улыбкой злобною, они к тебе спешат!..
                Они прияли смерть от варварских гонений!
                От них и ожидай за варварство наград! -
                Страдай, томись, злодей, ты жертва
                адской мести! -
                Твой гроб забвенный здесь покрыла
                мурава! -
                55      И навсегда со гласом лести
                Умолкла о тебе молва!


                Двум друзьям

                В сей день, блаженный день, одна из вас
                прияла
                И добродетели и имя девы той,
                Котора споборала
                Религии святой;
                5 Другой же бытие Природа даровала.

                Она обеих вас на то произвела,
                Чтоб ваши чувства и дела
                Взаимно счастье составляли
                И полу нежному пример бы подавали.

               10      Разлука угнетает вас,
                О верные друзья! Настанет вскоре час -
                Приятный, сладостный, блаженный час
                свиданья:
                И в излиянии сердец
                Вы узрите ее конец
               15 И позабудете минувшие страданья!..


                * * *

                Пускай от зависти сердца зоилов ноют.
                Вольтер! Они тебе вреда не нанесут...
                Питомца своего Пиериды покроют
                И _Дивного_ во храм бессмертья проведут!


  Послание Горация к Меценату, в котором приглашает его к сельскому обеду

                Приди, желанный гость, краса моя
                и радость!
                Приди, - тебя здесь ждет и кубок круговой,
                И розовый венок, и песней нежных сладость!
                Возженны не льстеца рукой,
               5      Душистый анемон и крины
                Лиют на брашны аромат,
                И полные плодов корзины
                Твой вкус и зренье усладят.
                Приди, муж правоты, народа покровитель,
              10 Отчизны верный сын и строгий друг царев,
                Питомец счастливый Кастальских чистых дев,
                Приди в мою смиренную обитель!
                Пусть велелепные столпы,
                Громады храмин позлащенны
              15 Прельщают алчный взор несмысленной
                толпы;
                Оставь на время град, в заботах
                погруженный,
                Склонись под тень дубрав; здесь ждет тебя
                покой.
                Под кровом сельского Пената,
                Где все красуется, все дышит простотой,
              20 Где чужд холодный блеск и пурпура
                и злата, -
                Там сладок кубок круговой!
                Чело, наморщенное думой,
                Теряет здесь свой вид угрюмый;
                В обители отцов все льет отраду нам!
              25 Уже небесный лев тяжелою стопою
                В пределах зноя стал - и пламенной стезею
                Течет по светлым небесам!..
                В священной рощице Сильвана,
                Где мгла таинственна с прохладою слиянна,
              30 Где брезжит сквозь листов дрожащий, тихий
                свет,
                Игривый ручеек едва-едва течет
                И шепчет в сумраке с прибрежной осокою;
                Здесь в знойные часы, пред рощею густою,
                Спит стадо и пастух под сению прохлад,
              35 И в розовых кустах зефиры легки спят.
                А ты, Фемиды жрец, защитник беззащитных.
                Проводишь дни свои под бременем забот;
                И счастье сограждан - благий, достойный
                плод
                Твоих стараний неусыпных! -
              40 Для них желал бы ты познать судьбы предел;
                Но строгий властелин земли, небес и ада
                Глубокой, вечной тьмой грядущее одел.
                Благоговейте, персти чада! -
                Как! прах земной объять небесное посмеет?
              45 Дерзнет ли разорвать таинственный покров?
                Быстрейший самый ум, смутясь, оцепенеет,
                И буйный сей мудрец - посмешище богов! -
                Мы можем, странствуя в тернистой сей
                пустыне,
                Сорвать один цветок, ловить летящий миг;
              50      Грядущее не нам - судьбине;
                Так предадим его на произвол благих! -
                Что время? Быстрый ток, который в долах
                мирных,
                В брегах, украшенных обильной муравой,
                Катит кристалл валов сапфирных;
              55 И по сребру зыбей свет солнца золотой
                Играет и скользит; но час - и бурный
                вскоре.
                Забыв свои брега, забыв свой мирный ход,
                Теряется в обширном море,
                В безбрежной пустоте необозримых вод!
              60 Но час - и вдруг нависших бурь громады
                Извергли дождь из черных недр;
                Поток возвысился, ревет, расторг преграды,
                И роет волны ярый ветр!..
                Блажен, стократ блажен, кто может
                в умиленье,
              65      Воззревши на Вождя светил,
                Текущего почить в Нептуновы владенья,
                Кто может, радостный, сказать себе: _я жил_!
                Пусть завтра тучею свинцовой
                Всесильный бог громов вкруг ризою багровой
              70      Эфир сгущенный облечет,
                Иль снова в небесах рассыплет солнца
                свет, -
                Для смертных все равно; и что крылаты годы
                С печального лица земли
                В хранилище времен с собою увлекли,
              75 Не пременит того и сам Отец природы.
                Сей мир - игралище Фортуны злой.
                Она кичливый взор на шар земной бросает
                И всей вселенной потрясает
                По прихоти слепой!..
              80 Неверная, меня сегодня осенила;
                Богатства, почести обильно мне лиет,
                Но завтра вдруг простерла крыла,
                К другим склоняет свой полет!
                Я презрен - не ропщу, - и, горестный
                свидетель
              85      И жертва роковой игры,
                Ей отдаю ее дары
                И облекаюсь в добродетель!..
                Пусть бурями увитый Нот
                Пучины сланые крутит и воздымает,
              90 И черные холмы морских кипящих вод
                С громовой тучею сливает,
                И бренных кораблей
                Рвет снасти, все крушит в свирепости
                своей...
                Отчизны мирныя покрытый небесами,
              95 Не буду я богов обременять мольбами;
                Но дружба и любовь, среди житейских волн
                Безбедно приведут в пристанище мой челн.


                * * *

                Всесилен я и вместе слаб,
                Властитель я и вместе раб,
                Добро иль зло творю - о том не
                рассуждаю,
                Я много отдаю, но мало получаю,
                5 И в имя же свое собой повелеваю,
                И если бить хочу кого,
                То бью себя я самого.


                Урания

                Открылось! - Не мечта ль? Свет новый!
                Нова сила
                Мой дух восторженный, как пламень,
                облекла!
                Кто, отроку, мне дал парение орла! -
                Се муз бесценный дар! - се вдохновенья
                крыла!
                5 Несусь, - и дольный мир исчез передо
                мной, -
                Сей мир, туманною и тесной
                Волнений и сует обвитый пеленой, -
                Исчез! - Как солнца луч златой,
                Коснулся вежд эфир небесный...
                10         И свеял прах земной...
                Я зрю превыспренних селения чудесны...
                Отсель - отверзшимся таинственным
                вратам -
                Благоволением судьбины
                Текут к нам дщери Мнемозины,
                15 Честь, радость и краса народам и векам!..

                Безбрежное море лежит под стопами,
                И в светлой лазури спокойных валов
                С горящими небо пылает звездами,
                Как в чистом сердце - лик богов;
                20      Как тихий трепет - ожиданье;
                Окрест священное молчанье.

                И се! Как луна из-за облак, встает
                Урании остров из сребряной пены;
                Разлился вокруг немерцающий свет,
                25      Богинь улыбкою рожденный...
                Несутся свыше звуки лир;
                В очарованьях тонет мир!..

                Эфирного тени сложив покрывала
                И пояс волшебный всесильных харит,
                30 Здесь образ _Урания_ свой восприяла,
                И звездный венец на богине горит!
                Что нас на земле _мечтою_ пленяло,
                Как _Истина_, то нам и здесь предстоит!

                Токмо здесь под ясным небосклоном
                35 Прояснится жизни мрачный ток;
                Токмо здесь, забытый Аквилоном,
                Льется он, и светел и глубок!
                Токмо здесь прекрасен жизни гений,
                Здесь, где вечны розы чистых наслаждений,
                40 Вечно юн Поэзии венок!..

                Как Фарос для душ и умов освященных,
                Высоко воздвигнут _Небесныя_ храм; -
                И _Мудрость_ приветствует горним плененных
                Вкусить от трапезы питательной там.
                45 Окрест благодатной в зарях златоцветных,
                На тронах высоких, в сиянье богов,
                Сидят велелепно спасители смертных,
                Создатели блага, устройства, градов;
                Се _Мир_ вечно-юный, златыми цепями
                50 Связавший семейства, народы, царей;
                _Суд правый_ с недвижными вечно весами;
                _Страх божий_, хранитель святых алтарей;
                И ты, _Благосердие_, скорби отрада!
                Ты, _Верность_, на якорь склоненна челом,
                55 _Любовь ко отчизне_ - отчизны ограда,
                И хладная _Доблесть_ с горящим мечом;
                Ты, с светлыми вечно очами, _Терпенье_,
                И _Труд_, неуклонный твой врач и клеврет...
                Так вышние силы свой держат совет!..

                60 Средь них, вкруг них в святом благоговенье
                Свершает по холмам облаковидных гор
                В кругах таинственных теченье
                Наук и знаний светлый хор...
                _Урания_ одна, как солнце меж звездами,
                65 Хранит Гармонию и правит их путями:
                По манию ее могущего жезла
                Из края в край течет благое просвещенье;
                Где прежде мрачна ночь была,
                Там светозарна дня явленье;

                70 Как звезд река, по небосклону вкруг
                Простершися, оно вселенну обнимает
                И блага жизни изливает
                На Запад, на Восток, на Север и на Юг...
                Откройся предо мной, протекших лет
                вселенна!
                75 _Урания_, вещай, где первый был твой храм,
                Твой трон и твой народ, учитель всем
                векам? -
                Восток таинственный! - Чреда твоя
                свершенна!..
                Твой ранний день протек! Из ближних
                Солнце врат
                Рожденья своего обителью надменно
                80 Исходит и течет, царь томный
                и сомненный...
                Где Вавилоны здесь, где Фивы? - где мой
                град?
                Где славный Персеполь? - где Мемнон, мой
                глашатай?
                Их нет! - Лучи его теряются в степях,
                Где скорбно встретит их ловец или оратай,
                85 Бесплодно роющий во пламенных песках;
                Или, стыдливые, скользят они печально
                По мшистым ребрам пирамид...
                Сокройся, бренного величья мрачный
                вид!..
                И солнце в путь стремится дальний:
                90 Эгея на брегах приветственной главой
                К нему склонился лавр; и на холмах Эллады
                Его алтарь обвил зеленый мирт Паллады,
                Его во гимнах звал Певец к себе слепой,
                Кони и всадники, вожди и колесницы,
                95 Оставивших Олимп собрание богов;
                Удары гибельны Ареевой десницы,
                И сладки песни пастухов; -
                Рим встал, - и Марсов гром и песни
                сладкогласны
                Стократ на Тибровых раздалися холмах;
               100 И лебедь Мантуи, взрыв Трои пепл
                злосчастный,
                Вознесся и разлил свет вечный на морях!..
                Но что сретает взор? - Куда, куда ты
                скрылась,
                Небесная! - Бежит, как бледный в мгле
                призрак,
                Денница света закатилась,
               105         Везде хаос и мрак!
                "Нет! вечен свет наук; его не обнимает
                Бунтующая мгла; его нетленен плод
                И не умрет!.." -
                Рекла _Урания_ и скиптром помавает,
               110      И бледную, изъязвленну главу
                Италия от склеп железных свобождает,
                Рвет узы лютых змей, на выю ставши льву!..
                Всего начало здесь!.. Земля благословенна,
                Долины, недра гор, источники, леса
               115 И ты, Везувий сам! ты, бездна раскаленна,
                Природы грозныя ужасная краса!
                Все возвратили вы, что в ярости несытой
                Неистовый Сатурн укрыть от нас хотел!
                Эллады, Рима цвет из пепела исшел!
               120 И солнце потекло вновь в путь свой
                даровитый!..
                Феррарскому Орлу ни грозных боев ряд,
                Ни чарования, ни прелести томимы,
                Ни полчищ тысячи, ни злобствующий ад
                Превыспренних путей нигде не воспретят:
               125 На пламенных крылах принес он в храм
                Солимы
                Победу и венец; -
                Там нимфы Тага, там валы Гвадалквивира
                Во сретенье текут тебе, младой Певец,
                Принесший песни к нам с брегов другого
                мира; -
               130      Но кто сии два гения стоят?
                Как светоносны серафимы,
                Хранители Эдемских врат
                И тайн жрецы непостижимых? -
                Един с Британских вод, другой
                с Альпийских гор,
               135 Друг другу подают чудотворящи длани;
                Земного чуждые, возносят к небу взор
                В огне божественных мечтаний!..
                Почто горит лицо морских пучин?
                Куда восторженны бегут Тамизы воды?
               140 Что в трепете святом вы, Альпы,
                Апеннин!..
                Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
                Певцы бессмертные вещают бога вам:
                Един, как громов сын, гремит средь вас
                паденье;
                Другой, как благодать, благовестит
                спасенье
               145      И путь, ведущий к небесам.
                И се! среди снегов Полунощи глубокой,
                Под блеском хладных зарь, под свистом
                льдистых вьюг,
                Восстал от Холмогор, - как сильный кедр,
                высокой,
                Встает, возносится и все объемлет вкруг
               150      Своими крепкими ветвями;
                Подъемлясь к облакам, глава его блестит
                Бессмертными плодами.
                И тамо, где металл блистательный сокрыт,
                Там роет землю он глубокими корнями, -
               155 Так росский Пиндар встал! - взнес руку
                к небесам,
                Да воспретит пылающим громам;
                Минервы копием бьет недра он земные -
                И истекли сокровища златые;
                Он повелительный простер на море взор -
               160 И свет его горит, как Поллюкс и Кастор!..

                Певец, на гроб _отца, царя-героя_,
                Он лавры свежие склонил,
                И дни бесценные блаженства и покоя
                _Елизаветы_ озарил!

               165 Тогда, разлившись, свет от северных сияний
                Дал отблеск на крутых Аракса берегах;
                И гении туда простерли взор и длани,
                И Фивы новые зарделися в лучах...
                Там, там, в стране денницы,
               170      Возник _Певец Фелицы_!.

                Таинственник судеб прорек
                _Царя-героя_ в колыбели...
                _Он_ с нами днесь! _Он_ с неба к нам притек,
                Соборы гениев с _ним_ царственных слетели;
               175      Престол _его_ обстали вкруг;
                Над _ним_ почиет божий дух!
                И музы радостно воспели
                _Тебя, о царь сердец_, на троне Человек!

                _Твоей_ всесильною рукою
               180      Закрылись Януса врата!
                _Ты_ оградил нас тишиною,
                _Ты_ слава наша, красота!
                Смиренно к _твоему_ склонялся престолу,
                Перуны спят гор_е_ и долу.
               185 И здесь, где все - от благости _твоей_,
                Здесь паки гений просвещенья,
                Блистая светом обновленья,
                Блажит своих веселье дней! -
                Здесь клятвы он дает священны,
               190      Что постоянный, неизменный,
                В своей блестящей высоте,
                _Монарха_ следуя заветам и примеру,
                Взнесется, опершись на Веру,
                К своей божественной мете.


                * * *

                Неверные преодолев пучины,
                Достиг пловец желанных берегов;
                И в пристани, окончив бег пустынный,
                С веселостью знакомится он вновь!..
                5 Ужель тогда челнок свой многомощный,
                Восторженный, цветами не увьет?..
                Под блеском их и зеленью роскошной
                Следов не скроет мрачных бурь и вод?..

                И ты рассек с отважностью и славой
                10 Моря обширные своим рулем, -
                И днесь, о друг, спокойно, величаво
                Влетаешь в пристань с верным
                торжеством.
                Скорей на брег - и дружеству на лоно
                Склони, певец, склони главу свою -
                15 Да ветвию от древа Аполлона
                Его питомца я увью!..


                К оде Пушкина на Вольность

                Огнем свободы пламенея
                И заглушая звук цепей,
                Проснулся в лире дух Алцея -
                И рабства пыль слетела с ней.
                5 От лиры искры побежали
                И вседробящею струей,
                Как пламень божий, ниспадали
                На чела бедные царей.

                Счастлив, кто гласом твердым, смелым
                10 Забыв их сан, забыв их трон,
                Вещать тиранам закоснелым
                Святые истины рожден!
                И ты великим сим уделом,
                О муз питомец, награжден!

                15 Воспой и силой сладкогласья
                Разнежь, растрогай, преврати
                Друзей холодных самовластья
                В друзей добра и красоты!
                Но граждан не смущай покою

                20 И блеска не мрачи венца,
                Певец! Под царскою парчою
                Своей волшебною струною
                Смягчай, а не тревожь сердца!


                Харон и Каченовский
                <Отрывок>

                Харон

                Неужто, брат, из царства ты живых -
                Но ты так сух и тощ. Ей-ей, готов
                божиться,
                Что дух нечистый твой давно в аду
                томится!

                Каченовский

                Так, друг Харон. Я сух и тощ от книг...
                5 Притом (что долее таиться?)
                Я полон желчи был - отмстителен и зол,
                Всю жизнь свою я пробыл спичкой...


                Весна
                (Посвящается друзьям)

                Любовь земли и прелесть года,
                Весна благоухает нам! -
                Творенью пир дает природа,
                Свиданья пир дает сынам!..

                5 Дух жизни, силы и свободы
                Возносит, обвевает нас!..
                И радость в душу пролилась,
                Как отзыв торжества природы,
                Как бога животворный глас!..

                10 Где вы, Гармонии сыны?..
                Сюда!.. и смелыми перстами
                Коснитесь дремлющей струны,
                Нагретой яркими лучами
                Любви, восторга и весны!..

                15 Как в полном, пламенном расцвете,
                При первом утра юном свете,
                Блистают розы и горят;
                Как зефир в радостном полете
                Их разливает аромат, -

                20 Так, разливайся, жизни сладость,
                Певцы!.. за вами по следам!..
                Так п_о_рхай наша, други, младость
                По светлым счастия цветам!..
                Вам, вам сей бедный дар признательной
                любви,

                25 Цветок простой, не благовонный,
                Но вы, наставники мои,
                Вы примете его с улыбкой
                благосклонной.
                Так слабое дитя, любви своей в залог,
                Приносит матери на лоно
                30 В лугу им сорванный цветок!..


                A. H. M.

                Нет веры к вымыслам чудесным,
                Рассудок все опустошил
                И, покорив законам тесным
                И воздух, и моря, и сушу,
                5 Как пленников - их обнажил;
                Ту жизнь до дна он иссушил,
                Что в дерево вливала душу,
                Давала тело бестелесным!..

                Где вы, о древние народы!
                10 Ваш мир был храмом всех богов,
                Вы книгу Матери-природы
                Читали ясно без очков!..
                Нет, мы не древние народы!
                Наш век, о други, не таков.

                15 О раб ученой суеты
                И скованный своей наукой!
                Напрасно, критик, гонишь ты
                Их златокрылые мечты;
                Поверь - сам опыт в том порукой, -
                20 Чертог волшебный добрых фей
                И в сновиденье - веселей,
                Чем наяву - томиться скукой
                В убогой хижине твоей!..


                Одиночество
                <Из Ламартина>

                Как часто, бросив взор с утесистой
                вершины,
                Сажусь задумчивый в тени древес густой,
                И развиваются передо мной
                Разнообразные вечерние картины!
                5 Здесь пенится река, долины красота,
                И тщетно в мрачну даль за ней стремится
                око;
                Там дремлющая зыбь лазурного пруда
                Светлеет в тишине глубокой.
                По темной зелени дерев
               10 Зари последний луч еще приметно
                бродит,
                Луна медлительно с полуночи восходит
                На колеснице облаков,
                И с колокольни одинокой
                Разнесся благовест протяжный и глухой;
               15 Прохожий слушает, - и колокол далекий
                С последним шумом дня сливает голос
                свой.
                Прекрасен мир! Но восхищенью
                В иссохшем сердце места нет!..
                По чуждой мне земле скитаюсь сирой
                тенью,
               20 И мертвого согреть бессилен солнца свет.
                С холма на холм скользит мой взор
                унылый
                И гаснет медленно в ужасной пустоте;
                Но, ах, где стречу то, что б взор
                остановило?
                И счастья нет, при всей природы
                красоте!..
               25 И вы, мои поля, и рощи, и долины,
                Вы мертвы! И от вас дух жизни улетел!
                И что мне в вас теперь, бездушные
                картины!..
                Нет в мире одного - и мир весь опустел!
                Встает ли день, нощные ль сходят
                тени, -
               30 И мрак и свет противны мне...
                Моя судьба не знает изменений -
                И горесть вечная в душевной глубине!
                Но долго ль страннику томиться
                в заточенье?
                Когда на лучший мир покину дольний
                прах,
               35 Тот мир, где нет сирот, где вере
                исполненье;
                Где солнцы истины в нетленных небесах?..
                Тогда, быть может, прояснится
                Надежд таинственных спасительный
                предмет,
                К чему душа и здесь еще стремится,
               40      И токмо там, в отчизне, обоймет...
                Как светло сонмы звезд пылают надо
                мною,
                Живые мысли божества!
                Какая ночь сгустилась над землею,
                И как земля, в виду небес, мертва!..
               45 Встают гроза и вихрь, и лист крутят
                пустынный!
                И мне, и мне, как мертвому листу,
                Пора из жизненной долины, -
                Умчите ж, бурные, умчите сироту!..


                Гектор и Андромаха
                (Из Шиллера)

                Андромаха

                Снова ль, Гектор, мчишься в бурю брани,
                Где с булатом в неприступной длани
                Мстительный свирепствует Пелид?..
                Кто же призрит Гекторова сына,
                5 Кто научит долгу властелина,
                Страх к богам в младенце поселит?..

                Гектор

                Мне ль томиться в тягостном покое?..
                Сердце жаждет прохлажденья в бое,
                Мести жаждет за Пергам!..
                10 Древняя отцов моих обитель!
                Я паду!.. но, родины спаситель,
                Сниду весел к Стиксовым брегам...

                Андромаха

                Суждено ль мне в сих чертогах славы
                Видеть меч твой праздный и заржавши? -
                15 Осужден ли весь Приамов род?..
                Скоро там, где нет любви и света, -
                Там, где льется сумрачная Лета,
                Скоро в ней любовь твоя умрет!..

                Гектор

                Все души надежды, все порывы,
                20 Все поглотят воды молчаливы, -
                Но не Гектора любовь!.. -
                Слышишь?.. Мчатся... Пламя пышет боя!..
                Час ударил!.. Сын, супруга, Троя!..
                Бесконечна Гектора любовь!..


                * * *

                На камень жизни роковой
                Природою заброшен,
                Младенец пылкий и живой
                Играл - неосторожен,
                5 Но Муза сирого взяла
                Под свой покров надежный,
                Поэзии разостлала
                Ковер под ним роскошный.
                Как скоро Музы под крылом
                10      Его созрели годы -
                Поэт, избытком чувств влеком,
                Предстал во храм Свободы, -
                Но мрачных жертв не приносил,
                Служа ее кумиру, -
                15 Он горсть цветов ей посвятил
                И пламенную лиру.
                Еще другое божество
                Он чтил в младые лета, -
                Амур резвился вкруг него
                20      И дани брал с поэта.
                Ему на память стрелку дал,
                И в сладкие досуги
                Он ею повесть начертал
                Орфеевой супруги.
                25 И в мире сем, как в царстве снов,
                Поэт живет, мечтая, -
                Он так достиг земных венцов
                И так достигнет рая...
                Ум скор и сметлив, верен глаз,
                30      Воображенье - быстро...
                А спорил в жизни только раз -
                На _диспуте магистра_.


                * * *

                "Не дай нам духу празднословья"!
                Итак, от нынешнего дня
                Ты в силу нашего условья
                Молитв не требуй от меня.


                Противникам вина

                (Яко и вино веселит сердце
                человека)

                1

                О, суд людей неправый,
                Что пьянствовать грешно!
                Велит рассудок здравый
                Любить и пить вино.

                2

                5 Проклятие и горе
                На спорщиков главу!
                Я помощь в важном споре
                Святую призову.

                3

                Наш прадед, обольщенный
                10 Женою и змием,
                Плод скушал запрещенный
                И прогнан поделом.

                4

                Ну как не согласиться,
                Что дед был виноват:
                15 Чем яблоком прельститься,
                Имея виноград?

                5

                Но честь и слава Ною, -
                Он вел себя умно,
                Рассорился с водою
                20 И взялся за вино.

                6

                Ни ссоры, ни упреку
                Не нажил за бокал.
                И часто гроздий соку
                В него он подливал.

                7

                25 Благие покушенья
                Сам бог благословил -
                И в знак благоволенья
                Завет с ним заключил.

                8

                Вдруг с кубком не слюбился
                30 Один из сыновей.
                О, изверг! Ной вступился,
                И в ад попал злодей.

                9

                Так станемте ж запоем
                Из набожности пить,
                35 Чтоб в божье вместе с Ноем
                Святилище вступить.


                Послание к А. В. Шереметеву

                Насилу добрый гений твой,
                Мой брат по крови и по лени,
                Увел тебя под кров родной
                От всех маневров и учений,
                5 Казарм, тревог и заточений,
                От жизни мирно-боевой.
                В кругу своих, в халате, дома,
                И с службой согласив покой,
                Ты праздный меч повесил свой
                10 В саду героя-агронома.
                Но что ж? Ты мог ли на просторе
                Мечте любимой изменить?
                Ты знаешь, друг, что праздность - горе,
                Коль не с кем нам ее делить.
                15 Прими ж мой дружеский совет
                (Оракул говорил стихами
                И убеждал, бывало, свет):
                Между московскими красами
                Найти легко, сомненья нет,
                20 Красавицу в пятнадцать лет,
                С умом, душою и душами.
                Оставь на время плуг Толстого,
                Забудь химеры и чины,
                Женись и в полном смысле слова
                25 Будь адъютант своей жены.
                Тогда предамся вдохновенью,
                Разбудит Музу Гименей,
                Своей пожертвую я ленью,
                Лишь ты свою преодолей!


                Песнь Радости
                (Из Шиллера)

                Радость, первенец творенья,
                Дщерь великого Отца,
                Мы, как жертву прославленья,
                Предаем тебе сердца!
                5 Все, что делит прихоть света,
                Твой алтарь сближает вновь,
                И душа, тобой согрета,
                Пьет в лучах твоих любовь!

                Хор

                В круг единый, божьи чада!
                10      Ваш отец глядит на вас!
                Свят его призывный глас,
                И верна его награда!

                Кто небес провидел сладость,
                Кто любил на сей земли,
                15 В милом взоре черпал радость, -
                Радость нашу раздели.
                Все, чье сердце сердцу друга
                В братской вторило груди;
                Кто ж не мог любить, - из круга
                20 Прочь с слезами отойди!..

                Хор

                Душ родство! о, луч небесный!
                Вседержащее звено!
                К небесам ведет оно,
                Где витает _Неизвестный_!

                25 У грудей благой природы
                Все, что дышит, Радость пьет!
                Все созданья, все народы
                За собой она влечет;
                _Нам_ друзей дала в несчастье -
                30 Гроздий сок, венки харит,
                Насекомым - сладострастье,
                Ангел - богу предстоит.

                Хор

                Что, сердца, благовестите?
                Иль творец сказался вам?
                35      Здесь лишь тени - солнце там, -
                Выше звезд его ищите!..
                Душу божьего творенья

                Радость вечная поит,
                Тайной силою броженья
                40 Кубок жизни пламенит;
                Травку выманила к свету,
                В солнцы - хаос развила
                И в пространствах - звездочету
                Неподвластных - разлила!

                Хор

                45      Как миры катятся следом
                За вседвижущим перстом,
                К нашей цели потечем -
                Бодро, как герой к победам!

                В ярком истины зерцале
                50 Образ _твой_ очам блестит;
                В горьком опыта фиале
                Твой алмаз на дне горит.
                Ты, как облак прохлажденья,
                Нам предходишь средь трудов,
                55 Светишь утром возрожденья
                Сквозь расселины гробов!

                Хор

                Верьте правящей деснице! -
                Наши скорби, слезы, вздох
                В ней хранятся как залог
                60      И искупятся сторицей!

                Кто постигнет провиденье?
                Кто явит стези его?
                В сердце сыщем откровенье,
                Сердце скажет божество!
                65 Прочь вражда с земного круга!
                Породнись душа с душой!
                Жертвой мести - купим друга,
                Пурпур - вретища ценой.

                Хор

                Мы врагам своим простили,
                70      В книге жизни нет долгов;
                Там, в святилище миров,
                Судит _бог_, как _мы_ судили!..

                Радость грозды наливает,
                Радость кубки пламенит,
                75 Сердце дикого смягчает,
                Грудь отчаянья живит!
                В искрах к небу брызжет пена,
                Сердце чувствует полней;
                Други, братья, - на колена!
                80 Всеблагому кубок сей!..

                Хор

                Ты, чья мысль духов родила,
                Ты, чей взор миры зажег!
                Пьем тебе, великий бог!
                Жизнь миров и душ светило!

                85 Слабым - братскую услугу,
                Добрым - братскую любовь,
                Верность клятв - врагу и другу,
                Долгу в дань - всю сердца кровь!
                Гражданина голос смелый
                90 На совет к земным богам;
                Торжествуй святое дело -
                Вечный стыд его врагам.

                Хор

                Нашу длань к твоей, отец,
                Простираем в бесконечность!
                95      Нашим клятвам даруй вечность!
                Наши клятвы - гимн сердец!


                Слезы

                О lacrimarum fons...
                Gray {*}

                Люблю, друзья, ласкать очами
                Иль пурпур искрометных вин,
                Или плодов между листами
                Благоухающий рубин.

                5 Люблю смотреть, когда созданье
                Как бы погружено в весне,
                И мир заснул в благоуханье
                И улыбается во сне!..

                Люблю, когда лицо прекрасной
                10 Весенний воздух пламенит,
                То кудрей шелк взвевает сладострастный,
                То в ямочки впивается ланит!

                Но что все прелести пафосския царицы,
                И гроздий сок, и запах роз
                15 Перед тобой, святой источник слез,
                Роса божественной денницы!..

                Небесный луч играет в них
                И, преломись о капли огневые,
                Рисует радуги живые
                20 На тучах жизни громовых.

                И только смертного зениц
                Ты, ангел слез, дотронешься крылами -
                Туман рассеется слезами,
                И небо серафимских лиц
                25 Вдруг разовьется пред очами.

                {* О источник слез... (лат.). Грей (англ.). - Ред.}


                Друзьям

                при посылке "Песни Радости" -
                из Шиллера

                Что пел божественный, друзья,
                В порыве пламенном свободы
                И в полном чувстве Бытия,
                Когда на пиршество Природы
                5 Певец, любимый сын ея,
                Сзывал в единый круг народы;
                И с восхищенною душей,
                Во взорах - луч животворящий,
                Из чаши Гения кипящей
                10 Он пил за здравие людей.

                И мне ли петь сей гимн веселый,
                От близких сердцу вдалеке,
                В неразделяемой тоске, -
                Мне ль Радость петь на лире онемелой?
                15 Веселье в ней не сыщет звука,
                Его игривая струна
                Слезами скорби смочена, -
                И порвала ее Разлука!

                Но вам, друзья, знакомо вдохновенье!
                20 На краткий миг в сердечном упоенье
                Я жребий свой невольно забывал
                (Минутное, но сладкое забвенье!), -
                К протекшему душою улетал,
                И Радость пел - пока о вас мечтал.


                С чужой стороны
                (Из Гейне)

                На севере мрачном, на дикой скале
                Кедр одинокий под снегом белеет,
                И сладко заснул он в инистой мгле,
                И сон его вьюга лелеет.

                5 Про юную пальму все снится ему,
                Что в дальных пределах Востока,
                Под пламенным небом, на знойном холму
                Стоит и цветет, одинока...


                * * *
                (Из Гейне)

                Друг, откройся предо мною
                Ты не призрак ли какой,
                Как выводит их порою
                Мозг поэта огневой!..

                5 Нет, не верю: этих щечек,
                Этих глазок милый свет,
                Этот ангельский роточек -
                Не создаст сего поэт.

                Василиски и вампиры,
                10 Конь крылат и змий зубаст -
                Вот мечты его кумиры, -
                Их творить поэт горазд.

                Но тебя, твой стан эфирный,
                Сих ланит волшебный цвет,
                15 Этот взор лукаво-смирный -
                Не создаст сего поэт.


                В альбом друзьям
                (Из Байрона)

                Как медлит путника вниманье
                На хладных камнях гробовых,
                Так привлечет друзей моих
                Руки знакомой начертанье!..

                5 Чрез много, много лет оно
                Напомнит им о прежнем друге:
                "Его уж нету в вашем круге;
                Но сердце здесь погребено!.."


                К Нисе

                Ниса, Ниса, бог с тобою!
                Ты презрела дружний глас,
                Ты поклонников толпою
                Оградилася от нас.

                5 Равнодушно и беспечно,
                Легковерное дитя,
                Нашу дань любви сердечной
                Ты отвергнула шутя.

                Нашу верность променяла
                10 На неверный блеск, пустой, -
                Наших чувств тебе, знать, мало, -
                Ниса, Ниса, бог с тобой!



                Песнь скандинавских воинов
                <Из Гердера>


                Хладен, светел,
                День проснулся -
                Ранний петел
                Встрепенулся, -
                5        Дружина, воспрянь!
                Вставайте, о други!
                Бодрей, бодрей
                На пир мечей,
                На брань!..

                10        Пред нами наш вождь!
                Мужайтесь, о други,
                И вслед за могучим
                Ударим грозой!..

                Вихрем помчимся
                15             Сквозь тучи и гром
                К солнцу победы
                Вслед за орлом!..

                Где битва мрачнее, воители чаще,
                Где срослися щиты, где сплелися мечи,
                20 Туда он ударит - перун вседробящий -
                И след огнезвездный и кровью горящий
                Пророет дружине в железной ночи.
                За ним, за ним - в ряды врагов,
                Смелей, друзья, за ним!..
                25 Как груды скал, как море льдов -
                Прорвем их и стесним!..

                Хладен, светел,
                День проснулся -
                Ранний петел
                30         Встрепенулся, -
                Дружина, воспрянь!.."

                Не кубок кипящий душистого меда
                Румяное утро героям вручит;
                Не сладостных жен любовь и беседа
                35 Вам душу согреет и жизнь оживит;
                Но вас, обновленных прохладою сна, -
                Кровавыя битвы подымет волна!..

                Дружина, воспрянь!..
                Смерть иль победа!..
                40             На брань!..


                Саконтала
                (Из Гете)

                Что юный год дает цветам -
                Их девственный румянец;
                Что зрелый год дает плодам -
                Их царственный багрянец;
                5 Что нежит взор и веселит.
                Как перл, в морях цветущий;
                Что греет душу и живит,
                Как нектар всемогущий:
                Весь цвет сокровищниц мечты,
                10      Весь полный цвет творенья,
                И, словом, небо красоты
                В лучах воображенья, -
                Все, все Поэзия слила
                В тебе одной - _Саконтал_а_.


                14-ое декабря 1825

                Вас развратило Самовластье,
                И меч его вас поразил, -
                И в неподкупном беспристрастье
                Сей приговор Закон скрепил.
                5 Народ, чуждаясь вероломства,
                Поносит ваши имена -
                И ваша память от потомства,
                Как труп в земле, схоронена.

                О жертвы мысли безрассудной,
                10 Вы уповали, может быть,
                Что станет вашей крови скудной,
                Чтоб вечный полюс растопить!
                Едва, дымясь, она сверкнула
                На вековой громаде льдов,
                15 Зима железная дохнула -
                И не осталось и следов.


                * * *
                (Из Гейне)

                Как порою светлый месяц
                Выплывает из-за туч, -
                Так, один, в ночи былого
                Светит мне отрадный луч.

                5 Все на палубе сидели,
                Вдоль по Рейну неслись,
                Зеленеющие бреги
                Перед нами раздались.

                И у ног прелестной дамы
                10 Я в раздумий сидел,
                И на милом, бледном лике
                Тихий вечер пламенел.

                Дети пели, в бубны били,
                Шуму не было конца,
                15 И лазурней стало небо,
                И просторнее сердца.

                Сновиденьем пролетали
                Горы, замки на горах -
                И светились, отражаясь,
                20 В милых спутницы очах.


                Приветствие духа
                (Из Гете)

                На старой башне, у реки,
                Дух рыцаря стоит
                И, лишь завидит челноки,
                Приветом их дарит:

                5 "Кипела кровь и в сей груди,
                Кулак был из свинца,
                И богатырский мозг в кости,
                И кубок до конца!

                Пробушевал полжизни я,
                10 Другую проволок:
                А ты плыви, плыви, ладья,
                Куда несет поток!"


                * * *
                (Из Гейне)

                Закралась в сердце грусть, - и смутно
                Я вспомянул о старине:
                - Тогда все было так уютно
                И люди жили как во сне.

                5 А нынче мир весь как распался:
                Все кверху дном, все сбились с ног, -
                Господь-бог на небе скончался,
                И в аде сатана издох.

                Живут как нехотя на свете,
                10 Везде брюзга, везде раскол, -
                Не будь крохи любви в предмете,
                Давно б из мира вон ушел.


                Вопросы
                (Из Гейне)

                Над морем, диким полуночным морем
                Муж-юноша стоит -
                В груди тоска, в уме сомненья -
                И, сумрачный, он вопрошает волны:
                5 "О, разрешите мне загадку жизни,
                Мучительно-старинную загадку,
                Над коей сотни, тысячи голов -
                В египетских, халдейских шапках,
                Гиероглифами ушитых,
                10 В чалмах, и митрах, и скуфьях,
                И с париками и обритых -
                Тьмы бедных человеческих голов
                Кружилися, и сохли, и потели, -
                Скажите мне, что значит человек?
                15      Откуда он, куда идет,
                И кто живет над звездным сводом?"
                По-прежнему шумят и ропщут волны,
                И дует ветр, и гонит тучи,
                И звезды светят холодно и ясно, -
                20      Глупец стоит - и ждет ответа!


                Кораблекрушение
                (Из Гейне)

                Надежда и любовь - все, все погибло!..
                И сам я, бледный, обнаженный труп,
                Изверженный сердитым морем,
                Лежу на берегу,
                5 На диком, голом берегу!..
                Передо мной - пустыня водяная,
                За мной лежат и горе и беда,
                А надо мной бредут лениво тучи,
                Уродливые дщери неба!
                10 Они в туманные сосуды
                Морскую черпают волну,
                И с ношей вдаль, усталые, влекутся,
                И снова выливают в море!..
                Нерадостный и бесконечный труд!
                15 И суетный, как жизнь моя!..
                Волна шумит, морская птица стонет!
                Минувшее повеяло мне в душу -
                Былые сны, потухшие виденья
                Мучительно-отрадные встают!
                20    Живет на севере жена!
                Прелестный образ, царственно-прекрасный!
                Ее, как пальма, стройный стан
                Обхвачен белой сладострастной тканью;
                Кудрей роскошных темная волна,
                25 Как ночь богов блаженных, льется
                С увенчанной косами головы
                И в легких кольцах тихо веет
                Вкруг бледного, умильного лица,
                И из умильно-бледного лица
                30 Отверсто-пламенное око
                Как черное сияет солнце!..
                О черно-пламенное солнце,
                О, сколько, сколько раз в лучах твоих
                Я пил восторга дикий пламень,
                35 И пил, и млел, и трепетал, -
                И с кротостью небесно-голубиной
                Твои уста улыбка обвевала,
                И гордо-милые уста
                Дышали тихими, как лунный свет, речами
                40 И сладкими, как запах роз...
                И дух во мне, оживши, воскрылялся
                И к солнцу, как орел, парил!..
                Молчите, птицы, не шумите, волны,
                Все, все погибло - счастье, и надежда,
                45 Надежда и любовь!.. Я здесь один, -
                На дикий брег заброшенный грозою,
                Лежу простерт - и рдеющим лицом
                Сырой песок морской пучины рою!..


                * * *
                <Из "Вильгельма Мейстера" Гете>

                I

                Кто с хлебом слез своих не ел,
                Кто в жизни целыми ночами
                На ложе, плача, не сидел,
                Тот незнаком с небесными властями.

                5 Они нас в бытие манят -
                Заводят слабость в преступленья,
                И после муками казнят:
                Нет на земли проступка без отмщенья!

                II

                Кто хочет миру чуждым быть,
                Тот скоро будет чужд, -
                Ах, людям есть кого любить,
                Что им до наших нужд!

                5      Так! что вам до меня?
                Что вам беда моя?
                Она лишь про меня, -
                С ней не расстанусь я!

                Как крадется к милой любовник тайком:
                10 "Откликнись, друг милый, одна ль?"
                Так бродит ночию и днем
                Кругом меня тоска,
                Кругом меня печаль!..
                Ах, разве лишь в гробу
                15      От них укрыться мне -
                В гробу, в земле сырой -
                Там бросят и оне!


                * * *

                (Из Гетева
                "Зaпадо-Восточного дивана")

                Запад, Норд и Юг в крушенье,
                Троны, царства в разрушенье, -
                На Восток укройся дальний,
                Воздух пить патриархальный!..
                5 В играх, песнях, пированье
                Обнови существованье!..

                Там проникну, в сокровенных,
                До истоков потаенных
                Первородных поколений,
                10 Гласу божиих велений
                Непосредственно внимавших
                И ума не надрывавших,

                Память праотцев святивших,
                Иноземию претивших,
                15 Где во всем хранилась мера,
                Мысль - тесна, пространна вера,
                Слово - в силе и почтенье,
                Как живое откровенье!..

                То у пастырей под кущей,
                20 То в оазисе цветущей
                С караваном отдохну я,
                Ароматами торгуя:
                Из пустыни в поселенья
                Исслежу все направленья.

                25 Песни Гафица святые
                Усладят стези крутые:
                Их вожатый голосистый,
                Распевая в тверди чистой,
                В позднем небе звезды будит
                30 И шаги верблюдов нудит.

                То упьюся в банях ленью,
                Верен Гафица ученью:
                Дева-друг фату бросает,
                Амвру с кудрей отрясает, -
                35 И поэта сладкопевность
                В девах райских будит ревность!..

                И сие высокомерье
                Не вменяйте в суеверье;
                Знайте: все слова поэта
                40 Легким роем, жадным света,
                У дверей стучатся рая,
                Дар бессмертья вымоляя!..


                Байрон
                (Отрывок <Из Цедлица>)

                1

                Войди со мной - пуста сия обитель,
                Сего жилища одичали боги,
                Давно остыл алтарь их - и без смены
                На страже здесь молчанье. На пороге
                5 Не встретит нас с приветствием
                служитель,
                На голос наш откликнутся лишь стены.
                Зачем, о сын Камены
                Любимейший, - ты, наделенный даром
                Неугасимо-пламенного слова,
                10 Зачем бежал ты собственного крова,
                Зачем ты изменил отцовским ларам?
                Ах, и куда, безвременно почивший,
                Умчал тебя сей вихрь, тебя носивший!,

                2

                Так некогда здесь был жилец могучий,
                15 Здесь песнями дышал он - и дыханье
                Не ветерка в черемухе душистой
                Казалося игривое журчанье, -
                Нет, песнь его грозней гремящей тучи,
                Как божий гнев, то мрачный, то огнистый,
                20      Неслась по тверди мглистой, -
                Вдруг над зеленой нивой или садом
                Невыцветшим заклепы расторгала,
                И мрак, и лед, и пламень извергала,
                Огнем палила, бороздила градом, -
                25 Местами лишь, где туча разрывалась,
                Лазурь небес прелестно улыбалась!

                3

                Духов, гласят, неистовое пенье
                Внимающих безумьем поражало, -
                Так и его, как неземная сила,
                30 Все пропасти душевные взрывало,
                На самом дне будило преступленье,
                Дыханье замирало, сердце ныло,
                И нечто грудь теснило,
                Как бы кругом воздушный слой, редея,
                35 Земную кровь сосал из нашей жилы,
                И нам, в борьбе, недоставало силы
                Стряхнуть с себя господство чародея,
                Пока он сам, как бы для посмеянья,
                Своим жезлом не рушил обаянья!

                4

                40 И мудрено ль, что память о высоком
                Невольной грустью душу осенила!..
                Не лебедем ты создан был судьбою,
                Купающим в волне румяной крыла,
                Когда закат пылает над потоком
                45 И он плывет, любуясь сам собою,
                Между двойной зарею, -
                Ты был орел - и со скалы родимой,
                Где свил гнездо - и в нем, как
                в колыбели,
                Тебя качали бури и метели,
                50 Во глубь небес нырял, неутомимый,
                Над морем и землей парил высоко,
                Но трупов лишь твое искало око!..

                5

                Злосчастный дух! Как в зареве пожара
                Твое кроваво-тусклое зерцало,
                55 Блестящее в роскошном, свежем цвете,
                И мир и жизнь так дико отражало!..
                С печатью на челе святого дара
                И скиптром власти в неземном совете
                Любил ты в мутном свете
                60 Земную жизнь виденьями тревожить!..
                В тебе самом, как бы в иносказанье,
                Для нас воскресло грозное преданье, -
                Но распознать наш взор тебя не может -
                Титан ли ты, чье сердце снедью врана,
                65 Иль сам ты вран, терзающий титана!..

                6

                Своих отцов покинул он обитель,
                Где тени их скитаются безмолвны,
                Где милые осталися залоги, -
                И как весь день метет крылами волны
                70 Морская птица, скал пустынных
                житель, -
                Так и ему по жизненной дороге
                Пройти судили боги,
                Нигде не встретив мирной, светлой кущи! -
                И тщетно он, в борьбе с людьми, с собою,
                75 Рвался схватить земное счастье с бою.
                Над ним был Рок, враждебный,
                всемогущий!
                Всходил за ним на снежные вершины,
                Спускался в дол, переплывал пучины!..

                7

                То мчится бард, беглец родного края,
                80 Навстречу солнца, по стихии бурной,
                Где Лиссабон, на жарком небе рдея,
                Златым венцом объял залив лазурный, -
                Там, где земля горит, благоухая,
                И где плоды, на пыльных ветвях зрея,
                85      Душистей и свежее, -
                Тебя потом он огласил приветом,
                Страна любви, геройства, приключений,
                Где и поднесь их сладкопевный гений
                Как бы волшебным обвевает светом
                90 Узорчатой Альгамбры колоннады
                Иль рощи благовонные Гренады!

                8

                То совершитель тризны благочестной,
                Теней погибших окруженный роем,
                Равнину ту обходит он с тоскою,
                95 Где жребий мира выпал славным боем,
                Где был судим сей страшный суд
                железный!..
                Сия земля, клейменная судьбою,
                Под чуткою стопою
                Дрожит еще невольно и поныне,
                100 Как тундра крови, - здесь, в мученьях
                страшных,
                Притоптаны ряды сердец отважных,
                И слоем лег их пепел по равнине, -
                Враждебные, они затихли вместе,
                Те с жаждою, те в упоенье мести!..

                9

                105 Но дале бард - и видит пред собою
                Гроздоносящий вечно-юный Рейн, -
                И там и сям, на выси виноградной,
                Мелькает замок, и поднесь обвеян
                Волшебной былью, мглисто-золотою!..
                110 И вот, вдали, сияющий и хладный,
                Возник титан громадный -
                Швейцария!.. Там мир как за оградой;
                Звучит рожок, поют вольней потоки,
                В горах, как в чаше, озера глубоки,
                115 Свет на холмах, в долинах тень
                с прохладой
                И надо всем вершины ледяные,
                То бледные, то огненно-живые!..

                10

                Потом с высот, где, разлучаясь, воды
                В широкие, полдневные равнины,
                120 Как бы на пир, стремят свое теченье,
                Отколь не раз, как льдистые лавины,
                Полночные срывалися народы, -
                В Италию, - родимое владенье,
                Он сводит вдохновенье -
                125 Небесный дух сей край чудес обходит,
                Высокий лавр и темный мирт колышет,
                Под сводами чертогов светлых дышит,
                С цветущих персей запах роз уводит
                И шевелит прозрачной пеленою
                130 Над дремлющей в руинах стариною!..

                11

                Но на Восток цветущий и пустынный
                Влекло певца всесильное пристрастье,
                В любимый край его воображенья!..
                Сей мир насильства, лени, сладострастья
                135 Он зрел еще перед его кончиной -
                Где обнялись в роскошном запустенье
                И жизнь и разрушенье,
                И дружески цвели в вечернем свете
                Вершины гор, где жил разбой веселый,
                140 Там, за скалой, пирата парус белый,
                Здесь рог луны, горящий на мечети,
                И чистые остатки Парфенона
                На девственном румянце небосклона.

                12

                Но ты расторг союз сего творенья,
                145 Дух вольности, бессмертная стихия!
                И бой вспылал Отчаяния с Силой!..
                Кровь полилась, как воды ключевые,
                В ночи земля пила их без зазренья,
                Лишь зарево, как светоч над могилой,
                150      Горе над ней светило, -
                И скоро ли - то провиденье знает -
                Взойдет заря и бурный мрак развеет!..
                Но юный день с любовью да светлеет
                На месте том, где дух певца витает,
                155 Где в сумраке болезненной надежды
                Сомкнула смерть его земные вежды!..

                13

                Певец угас пред жертвенником брани!..
                Но песнь его нигде не умолкала, -
                Хоть из груди, истерзанной страстями,
                160 Она нередко кровью вытекала,
                Волшебный жезл не выпадал из длани,
                Но двигал он лишь адскими властями!..
                В распре с небесами
                Высокая божественность мученья
                Была ему загадкою враждебной -
                165 И, упиваясь чашею врачебной,
                Отравы жаждал он, не исцеленья, -
                Вперенные в подземный ужас очи
                Он отвращал от звездной славы ночи!..

                14

                Таков он был, могучий, величавый,
                170 Восторженный хулитель мирозданья!..
                Но зависти ль удел его достоин?..
                Родительским добром существованья
                Он приобрел даруемое славой!
                Но был ли он сим демоном присвоен,
                175      Иль счастлив, иль спокоен?
                Сиянье звезд, денницы луч веселый
                Души его, где вихри бушевали,
                Лишь изредка угрюмость провевали.
                Он стихнул днесь, вулкан перегорелый.
                180 И позднее бессмертия светило
                С ночных небес глядит в него уныло...


                Олегов щит

                1

                "Аллах! пролей на нас твой свет!
                Краса и сила правоверных!
                Гроза гяуров лицемерных!
                Пророк твой - Магомет!.."

                2

                5 "О наша крепость и оплот!
                Великий бог! веди нас ныне,
                Как некогда ты вел в пустыне
                Свой избранный народ!.."

                -----

                Глухая полночь! Все молчит!
                10 Вдруг... из-за туч луна блеснула -
                И над воротами Стамбула
                Олегов озарила щит.


                Средство и цель

                Стяжать венок от вас не мечу,
                Но ваши похвалы люблю,
                Коль на пути своем их встречу.

                Балласт хотя не назначает,
                5 Куда и как плыть кораблю,
                Но ход его он облегчает.


                Императору Николаю I
                (С немецкого)

                О Николай, народов победитель,
                Ты имя оправдал свое! Ты победил!
                Ты, господом воздвигнутый воитель,
                Неистовство врагов его смирил...
                5 Настал конец жестоких испытаний,
                Настал конец неизреченных мук.
                Ликуйте, христиане!
                Ваш бог, бог милости и браней,
                Исторг кровавый скиптр из нечестивых
                рук.

                10 Тебе, тебе, послу его велений -
                Кому сам бог вручил свой страшный меч, -
                Известь народ его из смертной тени
                И вековую цепь навек рассечь.
                Над избранной, о царь, твоей главою
                15 Как солнце просияла благодать!
                Бледнея пред тобою,
                Луна покрылась тьмою -
                Владычеству Корана не восстать...

                Твой гневный глас послыша в отдаленье,
                20 Содроглися Османовы врата:
                Твоей руки одно лишь мановенье -
                И в прах падут к подножию креста.
                Сверши свой труд, сверши людей спасенье.
                Реки: "Да будет свет" - и будет свет!
                25     Довольно крови, слез пролитых,
                Довольно жен, детей избитых,
                Довольно над Христом ругался Магомет!..

                Твоя душа мирской не жаждет славы,
                Не на земное устремлен твой взор.
                30 Но тот, о царь, кем держатся державы,
                Врагам твоим изрек их приговор...
                Он сам от них лицо свое отводит,
                Их злую власть давно подмыла кровь,
                Над их главою ангел смерти бродит,
                35 Стамбул исходит -
                _Константинополь_ воскресает вновь...


                * * *
                <Из Maндзони>

                Высокого предчувствия
                Порывы и томленье,
                Души, господства жаждущей,
                Кипящее стремленье,
                5 И замыслов событие
                Несбыточных, как сон, -

                Все испытал он! - счастие,
                Победу, заточенье,
                И все судьбы пристрастие,
                10 И все ожесточенье! -
                Два раза брошен был во прах
                И два раза на трон!..

                Явился: два столетия
                В борении жестоком,
                15 Его узрев, смирились вдруг,
                Как пред всесильным роком.
                Он повелел умолкнуть им
                И сел меж них судьей!

                Исчез - и в ссылке довершил
                20 Свой век неимоверный -

                Предмет безмерной зависти
                И жалости безмерной,
                Предмет вражды неистовой,
                Преданности слепой!..

                25 Как над главою тонущих
                Растет громадой пенной
                Сперва игравший ими вал -
                И берег вожделенный
                Вотще очам трепещущим
                30 Казавший свысока, -

                Так память над душой его,
                Скопившись, тяготела!..
                Как часто высказать себя
                Душа сия хотела,
                35 И, обомлев, на лист начатый
                Вдруг падала рука!

                Как часто пред кончиной дня -
                Дня безотрадной муки, -
                Потупив молнии очей,
                40 Крестом сложивши руки,
                Стоял он - и минувшее
                Овладевало им!..

                Он зрел в уме: подвижные
                Шатры, равнины боев,
                45 Рядов пехоты длинный блеск,
                Потоки конных строев -
                Железный мир и дышащий
                Велением одним!..

                О, под толиким бременем
                50 В нем сердце истомилось
                И дух упал... Но сильная
                К нему рука спустилась -
                И к небу, милосердая,
                Его приподняла!..


                * * *
                <Из "Федры" Расина>

                Едва мы вышли из Трезенских врат,
                Он сел на колесницу, окруженный
                Своею, как он сам, безмолвной стражей.
                Микенскою дорогой ехал он,
                5 Отдав коням в раздумий бразды.
                Сии живые, пламенные кони,
                Столь гордые в обычном их пылу,
                Днесь, с головой поникшей, мрачны, тихи,
                Казалося, согласовались с ним.
                10 Вдруг из морских пучин исшедший крик
                Смутил вокруг воздушное молчанье,
                И в ту ж минуту страшный некий голос
                Из-под земли ответствует стенаньем.
                В груди у всех оледенела кровь,
                15 И дыбом стала чутких тварей грива.
                Но вот, белея над равниной влажной,
                Подъялся вал, как снежная гора, -
                Возрос, приближился, о брег расшибся
                И выкинул чудовищного зверя.
                20 Чело его ополчено рогами,
                Хребет покрыт желтистой чешуей.
                Ужасный вел, неистовый дракон,
                В бесчисленных изгибах вышел он.
                Брег, зыблясь, стонет от его рыканья;
                25 День, негодуя, светит на него;
                Земля подвиглась; вал, его извергший,
                Как бы объятый страхом, хлынул вспять.
                Все скрылося, ища спасенья в бегстве, -
                Лишь Ипполит, героя истый сын,
                30 Лишь Ипполит, боязни недоступный,
                Остановил коней, схватил копье,
                И, меткою направив сталь рукою,
                Глубокой язвой зверя поразил.
                Взревело чудо, боль копья почуя,
                35 Беснуясь, пало под ноги коням
                И, роя землю, из кровавой пасти
                Их обдало и смрадом и огнем!
                Страх обуял коней - они помчались,
                Не слушаясь ни гласа, ни вожжей, -
                40 Напрасно с ними борется возница,
                Они летят, багря удила пеной:
                Бог некий, говорят, своим трезубцем
                Их подстрекал в дымящиеся бедра...
                Летят по камням, дебрям... ось трещит
                45 И лопнула... Бесстрашный Ипполит
                С изломанной, разбитой колесницы
                На землю пал, опутанный вожжами, -
                Прости слезам моим!.. сей вид плачевный
                Бессмертных слез причиной будет мне!
                50 Я зрел, увы! как сына твоего
                Влекли, в крови, им вскормленные кони!
                Он кличет их... но их пугает клик -
                Бегут, летят с истерзанным возницей.
                За ним вослед стремлюся я со стражей, -
                55 Кровь свежая стезю нам указует.
                На камнях кровь... на терниях колючих
                Клоки волос кровавые повисли...
                Наш дикий вопль равнину оглашает!
                Но наконец неистовых коней
                60 Смирился пыл... они остановились
                Вблизи тех мест, где прадедов твоих
                Прах царственный в гробах почиет древних!..
                Я прибежал, зову... с усильем тяжким
                Он, вежды приподняв, мне подал руку:
                65 "Всевышних власть мой век во цвете губит.
                Друг, не оставь Ариции моей!
                Когда ж настанет день, что мой родитель,
                Рассеяв мрак ужасной клеветы,
                В невинности сыновней убедится,
                70 О, в утешенье сетующей тени,
                Да облегчит он узнице своей
                Удел ее!.. Да возвратит он ей..."
                При сих словах героя жизнь угасла,
                И на руках моих, его державших,
                75 Остался труп, свирепо искаженный,
                Как знаменье богов ужасной кары,
                Не распознаемый и для отцовских глаз!


                * * *
                <Из "Путевых картин" Гейне>

                "Прекрасный будет день", - сказал
                товарищ,
                Взглянув на небо из окна повозки. -
                Так, день прекрасный будет, - повторило
                За ним мое молящееся сердце
                5 И вздрогнуло от грусти и блаженства!..
                Прекрасный будет день! Свободы солнце
                Живей и жарче будет греть, чем ныне
                Аристокрация светил ночных!
                И расцветет счастливейшее племя,
               10 Зачатое в объятьях произвольных,
                Не на одре железном принужденья,
                Под строгим, под таможенным надзором
                Духовных приставов, - и в сих душах
                Вольнорожденных вспыхнет смело
               15 Чистейший огнь идей и чувствований -
                Для нас, рабов природных, непостижный!

                Ах, и для них равно непостижима
                Та будет ночь, в которой их отцы
                Всю жизнь насквозь томились безотрадно
               20 И бой вели отчаянный, жестокий,
                Противу гнусных сов и ларв подземных,
                Чудовищных Ерева порождений!..
                Злосчастные бойцы, все силы духа,
                Всю сердца кровь в бою мы истощили -
               25 И бледных, преждевременно одряхших
                Нас озарит победы поздний день!..
                Младого солнца свежее бессмертье
                Не оживит сердец изнеможенных,
                Ланит потухших снова не зажжет!
               30 Мы скроемся пред ним, как бледный
                месяц!

                Так думал я и вышел из повозки
                И с утренней усердною молитвой
                Ступил на прах, бессмертьем
                освященный!..

                Как под высоким триумфальным сводом
               35 Громадных облаков всходило солнце,
                Победоносно, смело и светло,
                Прекрасный день природе возвещая.
                Но мне при виде сем так грустно было,
                Как месяцу, еще заметной тенью
               40 Бледневшему на небе. - Бедный месяц!
                В глухую полночь, одиноко, сиро,
                Он совершил свой горемычный путь,
                Когда весь мир дремал - и пировали
                Одни лишь совы, призраки, разбой;
               45 И днесь пред юным днем, грядущим
                в славе,
                С звучащими веселием лучами
                И пурпурной разлитою зарей,
                Он прочь бежит... еще одно воззренье
                На пышное всемирное светило -
               50 И легким паром с неба улетит.

                Не знаю я и не ищу предвидеть,
                Что мне готовит Муза! Лавр поэта
                Почтит иль нет мой памятник надгробный?
                Поэзия душе моей была
               55 Младенчески-божественной игрушкой -
                И суд чужой меня тревожил мало.
                Но меч, друзья, на гроб мой положите!
                Я воин был! я ратник был свободы,
                И верою и правдой ей служил
               60 Всю жизнь мою в ее священной брани!


                * * *
                <Из "Фауста" Гете>

                Звучит, как древле, пред тобою
                Светило дня в строю планет
                И предначертанной стезею,
                Гремя, свершает свой полет!
                5 Ему дивятся серафимы,
                Но кто досель его постиг?
                Как в первый день, непостижимы
                Дела, всевышний, рук твоих!

                И быстро, с быстротой чудесной,
                10 Кругом вратится шар земной,
                Меняя тихий свет небесный
                С глубокой ночи темнотой.
                Морская хлябь гремит валами
                И роет каменный свой брег,
                15 И бездну вод с ее скалами
                Земли уносит быстрый бег!

                И беспрерывно бури воют,
                И землю с края в край метут,
                И зыбь гнетут, и воздух роют,
                20 И цепь таинственную вьют.
                Вспылал предтеча-истребитель,
                Сорвавшись с тучи, грянул гром,
                Но мы во свете, вседержитель,
                Твой хвалим день и мир поем.

                25 Тебе дивятся серафимы!
                Тебе гремит небес хвала!
                Как в первый день, непостижимы,
                Господь! руки твоей дела!

                II

                "Кто звал меня?" -
                "О страшный вид!" -
                "Ты; сильным и упрямым чаром
                Мой круг волшебный грыз недаром -
                И днесь..." -
                "Твой взор меня
                мертвит!" -
                5 Не ты ль молил, как исступленный,
                Да узришь лик и глас услышишь мой?
                Склонился я на клич упорный твой,
                И се предстал! Какой же страх
                презренный
                Вдруг овладел, титан, твоей душой?..
                10 Та ль эта грудь, чья творческая сила
                Мир целый создала, взлелеяла, взрастила
                И, в упоении отваги неземной,
                С неутомимым напряженьем
                До нас, духов, возвыситься рвалась?
                15 Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас,
                Теснившийся ко мне с отчаянным
                моленьем?
                Ты, Фауст? Сей бедный, беспомощный прах,
                Проникнутый насквозь моим дхновеньем,
                Во всех души своей дрожащий
                глубинах?.." -
                20      "Не удручай сим пламенным
                презреньем
                Главы моей! Не склонишь ты ея!
                Так, Фауст я, дух, как ты! твой равный
                я!.." -
                "Событий бурю и вал судеб
                Вращаю я,
                25           Воздвигаю я,
                Вею здесь, вею там, и высок и глубок!
                Смерть и Рождение, Воля и Рок,
                Волны в боренье,
                Стихии во пренье,
                30           Жизнь в измененье -
                Вечный, единый поток!..
                Так шумит на стану моем ткань роковая,
                И богу прядется риза живая!" -
                "Каким сродством неодолимым,
                35 Бессмертный дух! влечешь меня к себе!" -
                "Лишь естеством, тобою постижимым,
                Подобен ты - не мне!.."

                III

                Чего вы от меня хотите,
                Чего в пыли вы ищете моей,
                Святые гласы, там звучите,
                Там, где сердца и чище и нежней.
                5 Я слышу весть - но веры нет для ней!
                О вера, вера, мать чудес родная,
                Дерзну ли взор туда поднять,
                Откуда весть летит благая!
                Ах, но к нему с младенчества привычный,
                10 Сей звук родимый, звук владычный, -
                Он к бытию манит меня опять!
                Небес, бывало, лобызанье
                Срывалось на меня в воскресной тишине,
                Святых колоколов я слышал содроганье
                15 В моей душевной глубине,
                И сладостью живой была молитва мне!
                Порыв души в союзе с небесами
                Меня в леса и долы уводил -
                И, обливаясь теплыми слезами,
                20 Я новый мир себе творил.
                Про игры юности веселой,
                Про светлую весну благовестил сей
                глас -
                Ах, и в торжественный сей час
                Воспоминанье их мне душу одолело!
                25 Звучите ж, гласы, вторься, гимн святой!
                Слеза бежит! Земля, я снова твой!

                IV

                Зачем губить в унынии пустом
                Сего часа благое достоянье?
                Смотри, как хижины с их зеленью кругом
                Осыпало вечернее сиянье.
                5 День пережит, - и к небесам иным
                Светило дня несет животворенье.
                О, где крыло, чтоб взвиться вслед за ним,
                Прильнуть к его лучам, следить его
                теченье?
                У ног моих лежит прекрасный мир
                10 И, вечно вечереющий, смеется...
                Все выси в зареве, во всех долинах мир,
                Сребристый ключ в златые реки льется.
                Над цепью диких гор, лесистых стран
                Полет богоподобный веет,
                15 И уж вдали открылся и светлеет
                С заливами своими океан.
                Но светлый бог главу в пучины клонит,
                И вдруг крыла таинственная мощь

                Вновь ожила и вслед за уходящим гонит,
                20 И вновь душа в потоках света тонет.
                Передо мною день, за мною нощь.
                В ногах равнина вод, и небо над главою.
                Прелестный сон!.. и суетный!.. прости!..
                К крылам души, парящим над землею,
                25 Не скоро нам телесные найти.
                Но сей порыв, сие и ввыспрь и вдаль
                стремленье?
                Оно природное внушенье,
                У всех людей оно в груди...
                И оживает в нас порою,
                30 Когда весной, над нашей головою,
                Из облаков песнь жавронка звенит,
                Когда над крутизной лесистой
                Орел, ширяяся, парит,
                Поверх озер иль степи чистой
                35 Журавль на родину спешит.

                V

                Державный дух! ты дал мне, дал мне все,
                О чем молил я! Не вотще ко мне
                Склонил в лучах сияющий свой лик!
                Дал всю природу во владенье мне
                5 И вразумил ее любить. Ты дал мне
                Не гостем праздно-изумленным быть
                На пиршестве у ней, но допустил
                Во глубину груди ее проникнуть,
                Как в сердце друга! Земнородных строй
                10 Провел передо мной и научил -
                В дуброве ль, в воздухе иль в лоне вод -
                В них братии познавать и их любить!
                Когда ж в бору скрыпит и свищет буря,
                Ель-великан дерев соседних с треском
                15 Крушит в паденье ветви, глухо гул
                Встает окрест и, зыблясь, стонет холм,
                Ты в мирную ведешь меня пещеру,
                И самого меня являешь ты
                Очам души моей - и мир ее,
                20 Чудесный мир, разоблачаешь мне!
                Подымется ль, всеуслаждая, месяц
                В сиянье кротком, и ко мне летят
                C утеса гор, с увлаженного бора,
                Сребристые веков минувших тени
                25 И строгую утеху созерцанья
                Таинственным влияньем умиляют!


                * * *
                <Из "Эрнани" В. Гюго>

                Великий Карл, прости! - Великий,
                незабвенный,
                Не сим бы голосом тревожить эти стены -
                И твой бессмертный прах смущать,
                о исполин,
                Жужжанием страстей, живущих миг один!
                5 Сей европейский мир, руки твоей созданье,
                Как он велик, сей мир! Какое обладанье!..
                С двумя избранными вождями над собой -
                И весь багрянородный сонм - под их
                стопой!..
                Все прочие державы, власти и владенья -
               10 Дары наследия, случайности рожденья, -
                Но папу, кесаря сам бог земле дает,
                И промысл через них нас случаем блюдет.
                Так соглашает он устройство и свободу!
                Вы все, позорищем служащие народу,
               15 Вы, курфюрсты, вы, кардиналы, сейм,
                синклит,
                Вы все ничто! Господь решит, господь
                велит!..
                Родись в народе мысль, зачатая веками,
                Сперва растет в тени и шевелит сердцами -
                Вдруг воплотилася и увлекла народ!..
               20 Князья куют ей цепь и зажимают рот,
                Но день ее настал, - и смело, величаво
                Она вступила в сейм, явилась средь
                конклава,
                И, с скипетром в руках иль митрой на челе,
                Пригнула все главы венчанные к земле...
               25 Так папа с кесарем всесильны - все земное
                Лишь ими и чрез них. Как таинство живое
                Явило небо их земле, - и целый мир -
                Народы и цари - им отдан был на пир!..
                Их воля строит мир и зданье замыкает,
               30 Творит и рушит. - Сей решит, тот
                рассекает.
                Сей Истина, тот Сила - в них самих
                Верховный их закон, другого нет для них!..
                Когда из алтаря они исходят оба -
                Тот в пурпуре, а сей в одежде белой гроба,
               35 Мир, цепенея, зрит в сиянье торжества
                Сию чету, сии две полы божества!..
                И быть одним из них, одним! О, посрамленье
                Не быть им!.. и в груди питать сие
                стремленье!
                О, как, как счастлив был почивший в сем
                гробу
               40 Герой! Какую бог послал ему судьбу!
                Какой удел! и что ж? Его сия могила.
                Так вот куда идет - увы! - все то, что было
                Законодатель, вождь, правитель и герой,
                Гигант, все времена превысивший главой,
               45 Как тот, кто в жизни был Европы всей
                владыкой,
                Чье титло было кесарь, имя Карл Великий,
                Из славимых имен славнейшее поднесь,
                Велик - велик, как мир, - а все вместилось
                здесь!
                Ищи ж владычества и взвесь пригоршни
                пыли
               50 Того, кто все имел, чью власть как божью
                чтили.
                Наполни грохотом всю землю, строй,
                возвысь
                Свой столп до облаков, все выше, высь на
                высь -
                Хотя б бессмертных звезд твоя коснулась
                слава,
                Но вот ее предел!.. О царство, о держава,
               55 О, что вы? все равно - не власти ль
                жажду я?
                Мне тайный глас сулит: твоя она - моя -
                О, если бы моя! Свершится ль предвещанье
                Стоять на высоте и замыкать созданье,
                На высоте - один - меж небом и землей
               60 И видеть целый мир в уступах под собой:
                Сперва цари, потом - на степенях
                различных -
                Старейшины домов удельных и владычных,
                Там доги, герцоги, церковные князья,
                Там рыцарских чинов священная семья,
               65 Там духовенство, рать, - а там, в дали
                туманной,
                На самом дне - народ, несчетный <нрзб.>
                Пучина, вал морской, терзающий свой
                брег,
                Стозвучный гул, крик, вопль, порою горький
                смех,
                Таинственная жизнь, бессмертное движенье,
               70 Где, что ни брось во глубь, и все они
                в движенье -
                Зерцало грозное для совести царей
                Жерло, где гибнет трон, всплывает мавзолей!
                О, сколько тайн для нас в твоих пределах
                темных!
                О, сколько царств на дне - как остовы
                огромных
               75 Судов, свободную теснивших глубину,
                Но ты дохнул на них - и груз пошел ко дну!
                И мой весь этот мир, и я схвачу без страха
                Мироправленья жезл! Кто я? Исчадье
                праха!


                Певец
                (Из Гете)

                "Что там за звуки пред крыльцом,
                За гласы пред вратами?..
                В высоком тереме моем
                Раздайся песнь пред нами!.."
                5 Король сказал, и паж бежит,
                Вернулся паж, король гласит:
                "Скорей впустите старца!.."

                "Хвала вам, витязи, и честь,
                Вам, дамы, обожанья!..
                10 Как звезды в небе перечесть!
                Кто знает их названья!..
                Хоть взор манит сей рай чудес,
                Закройся взор - не время здесь
                Вас праздно тешить, очи!"

                15 Седой певец глаза смежил
                И в струны грянул живо -
                У смелых взор смелей горит,
                У жен - поник стыдливо.
                Пленился царь его игрой
                20 И шлет за цепью золотой
                Почтить певца седого!..

                "Златой мне цепи не давай,
                Награды сей не стою,
                Ее ты рыцарям отдай,
                25 Бесстрашным среди бою;
                Отдай ее своим дьякам,
                Прибавь к их прочим тяготам
                Сие златое бремя!..

                На божьей воле я пою,
                30 Как птичка в поднебесье,
                Не чая мзды за песнь свою -
                Мне песнь сама возмездье!..
                Просил бы милости одной,
                Вели мне кубок золотой
                35 Вином наполнить светлым!"

                Он кубок взял и осушил
                И слово молвил с жаром:
                "Тот дом сам бог благословил,
                Где это - скудным даром!..
                40 Свою вам милость он пошли
                И вас утешь на сей земли,
                Как я утешен вами!.."


                Заветный кубок
                (Из Гете)

                Был царь, как мало их ныне. -
                По смерть он верен был:
                От милой, при кончине,
                Он кубок получил.

                5 Ценил его высоко
                И часто осушал, -
                В нем сердце сильно билось,
                Лишь кубок в руки брал.

                Когда ж сей мир покинуть
                10 Пришел его черед,
                Он делит все наследство, -
                Но кубка не дает.

                И в замок, что над морем.
                Друзей своих созвал,
                15 И с ними на прощанье,
                Там сидя, пировал.

                В последний раз упился
                Он влагой огневой,
                Над бездной наклонился
                20 И в море - кубок свой...

                На дно пал кубок морское, -
                Он пал, пропал из глаз,
                Забилось ретивое, -
                Царь пил в последний раз!..


                * * *

                За нашим веком мы идем,
                Как шла Креуза за Энеем:
                Пройдем немного - ослабеем,
                Убавим шагу - отстаем.


                Ночные мысли
                (Из Гете)

                Вы мне жалки, звезды-горемыки!
                Так прекрасны, так светло горите,
                Мореходцу светите охотно,
                Без возмездья от богов и смертных!
                5 Вы не знаете любви - и ввек не знали!
                Неудержно вас уводят Оры
                Сквозь ночную беспредельность неба.
                О! какой вы путь уже свершили
                С той поры, как я в объятьях милой
                10 Вас и полночь сладко забываю!


                * * *
                (Из Шекспира)

                I

                Любовники, безумцы и поэты
                Из одного воображенья слиты!..
                Тот зрит бесов, каких и в аде нет
                (Безумец, то есть); сей равно безумный,

                5 Любовник страстный, видит, очарован,
                Елены красоту в цыганке смуглой.
                Поэта око, в светлом исступленье,
                Круговращаясь, блещет и скользит
                На землю с неба, на небо с земли -

                10 И, лишь создаст воображенье виды
                Существ неведомых, поэта жезл
                Их претворяет в лица и дает
                Теням воздушным местность и названье!..

                II

                Песня

                Заревел голодный лев,
                И на месяц волк завыл;
                День с трудом преодолев,
                Бедный пахарь опочил.

                5 Угли гаснут на костре,
                Дико филин прокричал
                И больному на одре
                Скорый саван провещал.

                Все кладбища, сей порой,
                10 Из зияющих гробов,
                В сумрак месяца сырой
                Высылают мертвецов!..


                К* * *

                Уста с улыбкою приветной,
                Румянец девственных ланит
                И взор твой светлый, искрометный -
                Все к наслаждению манит...
                Ах! этот взор, пылая страстью,
                Любовь на легких крыльях шлет
                И некою волшебной властью
                Сердца в чудесный плен влечет.


                * * *

                Как дочь родную на закланье
                Агамемнон богам принес,
                Прося попутных бурь дыханья
                У негодующих небес, -
                5 Так мы над горестной Варшавой
                Удар свершили роковой,
                Да купим сей ценой кровавой
                России целость и покой!

                Но прочь от нас венец бесславья,
                10 Сплетенный рабскою рукой!
                Не за коран самодержавья
                Кровь русская лилась рекой!
                Нет! нас одушевляло в бое
                Не чревобесие меча,
                15 Не зверство янычар ручное
                И не покорность палача!

                Другая мысль, другая вера
                У русских билася в груди!
                Грозой спасительной примера
                20 Державы целость соблюсти,
                Славян родные поколенья
                Под знамя русское собрать
                И весть на подвиг просвещенья
                Единомысленных, как рать.

                25 Сие-то высшее сознанье
                Вело наш доблестный народ -
                Путей небесных оправданье
                Он смело на себя берет.
                Он чует над своей главою
                30 Звезду в незримой высоте
                И неуклонно за звездою
                Спешит к таинственной мете!

                Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
                Судеб свершая приговор,
                35 Ты пал, орел одноплеменный,
                На очистительный костер!
                Верь слову русского народа:
                Твой пепл мы свято сбережем,
                И наша общая свобода,
                40 Как феникс, зародится в нем.


                * * *

                "Все бешеней буря, все злее и злей,
                Ты крепче прижмися к груди моей". -
                "О милый, милый, небес не гневи,
                Ах, время ли думать о грешной любви!" -
                5 "Мне сладок сей бури порывистый глас,
                На ложе любви он баюкает нас". -
                "О, вспомни про море, про бедных пловцов,
                Господь милосердый, будь бедным покров!" -
                "Пусть там, на раздолье, гуляет волна,
                10 В сей мирный приют не ворвется она". -
                "О милый, умолкни, о милый, молчи,
                Ты знаешь, кто на море в этой ночи?!"
                И голос стенящий дрожал на устах,
                И оба, недвижны, молчали впотьмах.
                15 Гроза приутихла, ветер затих,
                Лишь маятник слышен часов стенных, -
                Но оба, недвижны, молчали впотьмах,
                Над ними лежал таинственный страх...
                Вдруг с треском ужасным рассыпался гром,
                20 И дрогнул в основах потрясшийся дом.
                Вопль детский раздался, отчаян и дик,
                И кинулась мать на младенческий крик.
                Но в детский покой лишь вбежала она,
                Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.
                25 Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,
                Тень мужа над люлькой сидела в углу.


                * * *
                <Из Беранже>

                Пришлося кончить жизнь в овраге:
                Я слаб и стар - нет сил терпеть!
                "Пьет, верно", - скажут о бродяге, -
                Лишь бы не вздумали жалеть!
                5   Те, уходя, пожмут плечами,
                Те бросят гривну бедняку!
                Счастливый путь, друзья! Бог с вами!
                Я и без вас мой кончить век могу!

                Насилу годы одолели,
                10   Знать, люди с голода не мрут.
                Авось, - я думал, - на постели
                Они хоть умереть дадут.
                Но их больницы и остроги -
                Все полно! Силой не войдешь!
                15   Ты вскормлен на большой дороге -
                Где жил и рос , старик, там и умрешь.

                Я к мастерам ходил сначала,
                Хотел кормиться ремеслом.
                "С нас и самих работы мало!
                20   Бери суму, да бей челом".
                К вам, богачи, я потащился,
                Грыз кости с вашего стола,
                Со псами вашими делился, -
                Но я, бедняк, вам не желаю зла.

                25   Я мог бы красть, я - Ир убогой,
                Но стыд мне руки оковал;
                Лишь иногда большой дорогой
                Я дикий плод с дерев сбивал...
                За то, что нищ был, между вами
                30   Век осужден на сиротство...
                Не раз сидел я за замками,
                Но солнца свет - кто продал вам его.

                Что мне до вас и вашей славы,
                Торговли, вольностей, побед?
                35   Вы все передо мной неправы -
                Для нищего отчизны нет!
                Когда пришлец вооруженный
                Наш пышный город полонил,
                Глупец, я плакал, раздраженный,
                40 Я клял врага, а враг меня кормил!

                Зачем меня не раздавили,
                Как ядовитый гад какой?
                Или зачем не научили -
                Увы! - полезной быть пчелой!
                45   Из ваших, смертные, объятий
                Я был извержен с первых <лет>,
                Я в вас благословил бы братии, -
                Днесь при смерти бродяга вас клянет!


                * * *
                (Из Гейне)

                В которую из двух влюбиться
                Моей судьбой мне суждено?
                Прекрасна дочь и мать прекрасна,
                Различно милы, но равно.

                5 Неопытно-младые члены
                Как сладко ум тревожат мой! -
                Но гениальных взоров прелесть
                Всесильна над моей душой.

                В раздумье, хлопая ушами,
                10 Стою, как Буриданов друг
                Меж двух стогов стоял, глазея:
                Который лакомей из двух?..


                К Ганке

                Вековать ли нам в разлуке?
                Не пора ль очнуться нам
                И подать друг другу руки,
                Нашим кровным и друзьям?

                5 Веки мы слепцами были,
                И, как жалкие слепцы,
                Мы блуждали, мы бродили,
                Разбрелись во все концы.

                А случалось ли порою
                10 Нам столкнуться как-нибудь, -
                Кровь не раз лилась рекою,
                Меч терзал родную грудь.

                И вражды безумной семя
                Плод сторичный принесло:
                15 Не одно погибло племя
                Иль в чужбину отошло.

                Иноверец, иноземец
                Нас раздвинул, разломил:
                Тех обезъязычил немец,
                20 Этих - турок осрамил.

                Вот среди сей ночи темной,
                Здесь, на пражских высотах,
                Доблий муж рукою скромной
                Засветил маяк впотьмах.

                25 О, какими вдруг лучами
                Озарились все края!
                Обличилась перед нами
                Вся Славянская земля!

                Горы, степи и поморья
                30 День чудесный осиял,
                От Невы до Черногорья,
                От Карпатов за Урал.

                Рассветает над Варшавой,
                Киев очи отворил,
                35 И с Москвой золотоглавой
                Вышеград заговорил!

                И наречий братских звуки
                Вновь понятны стали нам, -
                Наяву увидят внуки
                40 То, что снилося отцам!

                (Приписка)

                Так взывал я, так гласил я.
                Тридцать лет с тех пор ушло -
                Все упорнее усилья,
                Все назойливее зло.

                5 Ты, стоящий днесь пред богом,
                Правды муж, святая тень,
                Будь вся жизнь твоя залогом,
                Что придет желанный день.

                За твое же постоянство
                10 В нескончаемой борьбе
                Первый праздник Всеславянства
                Приношеньем будь тебе!..


                Знамя и Слово

                В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,
                Предтеча спасенья - русское Знамя
                К бессмертной победе тебя провело.
                Так диво ль, что в память союза святого
                5 За Знаменем русским и русское Слово
                К тебе, как родное к родному, пришло?


                * * *

                Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
                Иль вавилонский столп немецкого единства,
                Или французского бесчинства
                Республиканский хитрый строй.


                Русская география

                Москва и град Петров, и Константинов град -
                Вот царства русского заветные столицы...
                Но где предел ему? и где его границы -
                На север, на восток, на юг и на закат?
                5 Грядущим временам судьбы их обличат...

                Семь внутренних морей и семь великих рек...
                От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
                От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...
                Вот царство русское... и не прейдет вовек,
               10 Как то провидел Дух и Даниил предрек.


                Рассвет

                Не в первый раз кричит петух;
                Кричит он живо, бодро, смело;
                Уж месяц на небе потух,
                Струя в Босфоре заалела.

                5 Еще молчат колокола,
                А уж восток заря румянит;
                Ночь бесконечная прошла,
                И скоро светлый день настанет.

                Вставай же, Русь! Уж близок час!
                10 Вставай Христовой службы ради!
                Уж не пора ль, перекрестясь,
                Ударить в колокол в Царьграде?

                Раздайся благовестный звон,
                И весь Восток им огласися!
                15 Тебя зовет и будит он, -
                Вставай, мужайся, ополчися!

                В доспехи веры грудь одень,
                И с богом, исполин державный!..
                О Русь, велик грядущий день,
                20 Вселенский день и православный!


                Пророчество

                Не гул молвы прошел в народе,
                Весть родилась не в нашем роде -
                То древний глас, то свыше глас:
                "Четвертый век уж на исходе, -
                5 Свершится он - и грянет час!"

                И своды древние Софии,
                В возобновленной Византии,
                Вновь осенят Христов алтарь.
                Пади пред ним, о царь России, -
                10 И встань как всеславянский царь!


                * * *

                Уж третий год беснуются языки,
                Вот и весна - и с каждою весной,
                Как в стае диких птиц перед грозой,
                Тревожней шум, разноголосней крики.

                5 В раздумье тяжком князи и владыки
                И держат вожжи трепетной рукой,
                Подавлен ум зловещею тоской -
                Мечты людей, как сны больного, дики.

                Но _с нами бог!_ Сорвавшися со дна,
                10 Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
                Стремглав на нас рванулась глубина, -

                Но твоего не помутила зрака!..
                Ветр свирепел. Но... "Да не будет тако!" -
                Ты рек, - и вспять отхлынула волна.


                * * *

                Нет, карлик мой! трус беспримерный!..
                Ты, как ни жмися, как ни трусь,
                Своей душою маловерной
                Не соблазнишь святую Русь...

                5 Иль, все святые упованья,
                Все убежденья потребя,
                Она от своего призванья
                Вдруг отречется для тебя?..

                Иль так ты дорог провиденью,
                10 Так дружен с ним, так заодно,
                Что, дорожа твоею ленью,
                Вдруг остановится оно?..

                Не верь в святую Русь кто хочет,
                Лишь верь она себе самой, -
                15 И бог победы не отсрочит
                В угоду трусости людской.

                То, что обещано судьбами
                Уж в колыбели было ей,
                Что ей завещано веками
                20 И верой всех ее царей, -

                То, что Олеговы дружины
                Ходили добывать мечом,
                То, что орел Екатерины
                Уж прикрывал своим крылом, -

                25 Венца и скиитра Византии
                Вам не удастся нас лишить!
                Всемирную судьбу России -
                Нет! вам ее не запрудить!..


                * * *

                Тогда лишь в полном торжестве
                В славянской мировой громаде
                Строй вожделенный водворится,
                Как с Русью Польша помирится, -
                5 А помирятся ж эти две
                Не в Петербурге, не в Москве,
                А в Киеве и в Цареграде...


                Графине Е. П. Ростопчиной
                (в ответ на ее письмо)

                Как под сугробом снежным лени,
                Как околдованный зимой,
                Каким-то сном усопшей тени
                Я спал, зарытый, но живой!

                5 И вот, я чую, надо мною,
                Не наяву и не во сне,
                Как бы повеяло весною,
                Как бы запело о весне...

                Знакомый голос... голос чудный...
                10 То лирный звук, то женский вздох...
                Но я, ленивец беспробудный,
                Я вдруг откликнуться не мог...

                Я спал в оковах тяжкой лени,
                Под осьмимесячной зимой,
                15 Как дремлют праведные тени
                Во мгле стигийской роковой.

                Но этот сон полумогильный,
                Как надо мной ни тяготел,
                Он сам же, чародей всесильный,
                20 Ко мне на помощь подоспел.

                Приязни давней выраженья
                Их для меня он уловил -
                И в музыкальные виденья
                Знакомый голос воплотил...

                25 Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
                Волшебный сад, волшебный дом -
                И в замке фея-_Нелюдимки_
                Вдруг очутились мы вдвоем!..

                Вдвоем! - и песнь ее звучала,
                30 И от заветного крыльца
                Гнала и буйного нахала,
                Гнала и пошлого льстеца.


                Поминки
                (Из Шиллера)

                Пала царственная Троя,
                Сокрушен Приамов град,
                И ахеяне, устроя
                Свой на родину возврат,
                5 На судах своих сидели,
                Вдоль эгейских берегов,
                И пэан хвалебный пели,
                Громко славя всех богов...
                Раздавайся, глас победный!
                10      Вы к брегам родной земли
                Окрыляйтесь, корабли,
                В путь возвратный, в путь
                безбедный!

                И сидела в длинном строе
                Грустно-бледная семья:
                15 Жены, девы падшей Трои,
                Голося и слезы лья,
                В горе общем и великом
                Плача о себе самих,
                И с победным, буйным кликом
                20 Дико вопль сливался их...
                "Ждет нас горькая неволя
                Там, вдали, в стране чужой.
                Ты прости, наш край родной!
                Как завидна мертвых доля!"

                25 И воздвигся, жертвы ради,
                Приноситель жертв, Калхас,
                Градозиждущей Палладе,
                Градорушащей молясь,
                Посейдона силе грозной,
                30 Опоясавшего мир,
                И тебе, эгидоносный
                Зевс, сгущающий эфир!
                Опрокинут, уничтожен
                Град великий Илион!
                35     Долгий, долгий спор решен, -
                Суд бессмертных непреложен.

                Грозных полчищ воевода,
                Царь царей, Атреев сын,
                Обозрел толпы народа,
                40 Уцелевший строй дружин.
                И внезапною тоскою
                Омрачился царский взгляд:
                Много их пришло под Трою,
                Мало их пойдет назад.
                45      Так возвысьте ж глас хвалебный!
                Пой и радуйся стократ,
                У кого златой возврат
                Не похитил рок враждебный!

                Но не всем сужден от бога
                50 Мирный, радостный возврат:
                У домашнего порога
                Многих Керы сторожат...
                Жив и цел вернулся с бою -
                Гибнет в храмине своей!.. -
                55 Рек, Афиной всеблагою
                Вдохновенный Одиссей...
                Тот лишь дом и тверд и прочен,
                Где семейный свят устав:
                Легковерен женский нрав,
                60      И изменчив, и порочен.

                И супругой, взятой с бою,
                Снова счастливый Атрид,
                Пышный стан обвив рукою,
                Страстный взор свой веселит.
                65 Злое злой конец приемлет!
                За нечестьем казнь следит -
                В небе суд богов не дремлет!
                Право царствует Кронид...
                Злой конец начало злому!
                70      Правоправящий Кронид
                Вероломцу страшно мстит -
                И семье его и дому.

                Хорошо любимцам счастья, -
                Рек Аякса брат меньшой, -
                75 Олимпийцев самовластье
                Величать своей хвалой!..
                Неподвластно высшей силе
                Счастье в прихотях своих:
                Друг Патрокл давно в могиле,
                80 А Терсит еще в живых!..
                Счастье жеребия сеет
                Своевольною рукой.
                Веселись и песни пой
                Тот, кого светило греет!

                85 Будь утешен, брат любимый!
                Память вечная тебе!..
                Ты - оплот несокрушимый
                Чад ахейских в их борьбе!..
                В день ужасный, в день кровавый
                90 Ты один за всех стоял!
                Но не сильный, а лукавый
                Мзду великую стяжал...
                Не врага рукой победной -
                От руки ты пал своей...
                95      Ах, и лучших из людей
                Часто губит гнев зловредный!

                И твоей теперь державной
                Тени, доблестный Пелид,
                Сын твой, Пирр, воитель славный,
                100 Возлияние творит...
                "Как тебя, о мой родитель,
                Никого, - он возгласил, -
                Зевс, великий промыслитель,
                На земле не возносил!"
                105      На земле, где все изменно,
                Выше славы блага нет.
                Нашу персть - земля возьмет,
                Имя славное - нетленно.

                Хоть о падших, побежденных
                110 И молчит победный клик,
                Но и в родах отдаленных,
                Гектор, будешь ты велик!..
                Вечной памяти достоин, -
                Сын Тидеев провещал, -
                115 Кто как честный, храбрый воин,
                Край отцов спасая, пал...
                Честь тому, кто, не робея,
                Жизнь за братии положил!
                Победитель - победил,
                120      Слава падшего святее!

                Старец Нестор днесь, маститый
                Брашник, кубок взяв, встает
                И сосуд, плющом обвитый,
                Он Гекубе подает:
                125 "Выпей, мать, струи целебной
                И забудь весь свой урон!
                Силен Вакха сок волшебный,
                Дивно нас врачует он..."
                Мать, вкуси струи целебной
                130      И забудь судеб закон.
                Дивно нас врачует он,
                Бога Вакха дар волшебный.

                И Ниобы древней сила
                Горем злым удручена,
                135 Соку дивного вкусила -
                И утешилась она.
                Лишь сверкнет в застольной чаше
                Благодатное вино,
                В Лету рухнет горе наше
                140 И пойдет, как ключ, на дно.
                Да, пока играет в чаше
                Всемогущее вино,
                Горе в Лету снесено,
                В Лете тонет горе наше!

                145 И воздвиглась на прощанье
                Провозвестница жена,
                И исполнилась вещанья
                Вдохновенного она;
                И пожарище родное
                150 Обозрев в последний раз:
                "Дым и пар - здесь все земное,
                Вечность, боги, лишь у вас!
                Как уходят клубы дыма,
                Так уходят наши дни!
                155      Боги, вечны вы одни, -
                Все земное идет мимо!"


                * * *
                (Из Гете)

                Kennst du das Land?.. {*}

                Ты знаешь край, где мирт и лавр растет,
                Глубок и чист лазурный неба свод,
                Цветет лимон, и апельсин златой
                Как жар горит под зеленью густой?..
                5      Ты был ли там? Туда, туда с тобой
                Хотела б я укрыться, милый мой.

                Ты знаешь высь с стезей по крутизнам?
                Лошак бредет в тумане по снегам,
                В ущельях гор отродье змей живет,
                10 Гремит обвал и водопад ревет...
                Ты был ли там? Туда, туда с тобой
                Лежит наш путь - уйдем, властитель мой.

                Ты знаешь дом на мраморных столпах?
                Сияет зал и купол весь в лучах;
                15 Глядят кумиры, молча и грустя:
                "Что, что с тобою, бедное дитя?.."
                Ты был ли там? Туда, туда с тобой
                Уйдем скорей, уйдем, родитель мой.

                * Ты знаешь край?.. (нем.). - Ред.

                * * *
                (Из Шиллера)

                Es lachelt der See... {*}

                С озера веет прохлада и нега, -
                Отрок заснул, убаюкан у брега.
                Блаженные звуки
                Он слышит во сне;
                5      То ангелов лики
                Поют в вышине.

                И вот он очнулся от райского сна, -
                Его, обнимая, ласкает волна,
                И слышит он голос,
                10      Как ропот струи:
                "Приди, мой красавец,
                В объятья мои!"

                * Смеется озеро... (нем.). - Ред.


                * * *

                Недаром милосердым богом
                Пугливой птичка создана -
                Спасенья верного залогом
                Ей робость чуткая дана.

                5 И нет для бедной пташки проку
                В свойстве с людьми, с семьей людской.
                Чем ближе к ним, тем ближе к Року -
                Несдобровать под их рукой...

                Вот птичку девушка вскормила
                10 От первых перышек, с гнезда,
                Взлелеяла ее, взрастила
                И не жалела, не щадила
                Для ней ни ласки, ни труда.

                Но как, с любовию тревожной,
                15 Ты, дева, ни пеклась о ней,
                Наступит день, день непреложный -
                Питомец твой неосторожный
                Погибнет от руки твоей...


                Спиритистическое предсказание

                Дни настают борьбы и торжества,
                Достигнет Русь завещанных границ,
                И будет старая Москва
                _Новейшею_ из трех ее столиц.


                * * *

                Теперь тебе не до стихов,
                О слово русское, родное!
                Созрела жатва, жнец готов,
                Настало время неземное...

                5 Ложь воплотилася в булат;
                Каким-то божьим попущеньем
                Не целый мир, но целый ад
                Тебе грозит ниспроверженьем...

                Все богохульные умы,
                10 Все богомерзкие народы
                Со дна воздвиглись царства тьмы
                Во имя света и свободы!

                Тебе они готовят плен,
                Тебе пророчат посрамленье, -
                15 Ты - лучших, будущих времен
                Глагол, и жизнь, и просвещенье!

                О, в этом испытанье строгом,
                В последней, в роковой борьбе,
                Не измени же ты себе
                20 И оправдайся перед богом...


  По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая

                Нет, мера есть долготерпенью,
                Бесстыдству также мера есть!..
                Клянусь его венчанной тенью,
                Не все же можно перенесть!

                5 И как не грянет отовсюду
                Один всеобщий клич тоски:
                Прочь, прочь австрийского Иуду
                От гробовой его доски!

                Прочь с их предательским лобзаньем,
                10 И весь апостольский их род
                Будь заклеймен одним прозваньем:
                Искариот, Искариот!


                Графине Ростопчиной

                О, в эти дни - дни роковые,
                Дни испытаний и утрат -
                Отраден будь для ней возврат
                В места, душе ее родные!

                5 Пусть добрый, благосклонный гений
                Скорей ведет навстречу к ней
                И горсть живых еще друзей,
                И столько милых, милых теней!


                * * *

                Тому, кто с верой и любовью
                Служил земле своей родной -
                Служил ей мыслию и кровью,
                Служил ей словом и душой,
                5 И кто - недаром - провиденьем,
                На многотрудном их пути,
                Поставлен новым поколеньям
                В благонадежные вожди...


                * * *
                (Из Шиллера)

                С временщиком Фортуна в споре
                К убогой Мудрости летит:
                "Сестра, дай руку мне - и горе
                Твоя мне дружба облегчит.

                5 Дарами лучшими моими
                Его осыпала, как мать, -
                И что ж? Ничем не насытимый,
                Меня скупой он смел назвать!..

                София, верь мне, будем дружны!
                10 Смотри: вот горы серебра -
                Кинь заступ твой, теперь ненужный, -
                С нас будет, милая сестра". -

                "Лети! - ей Мудрость отвечала. -
                Не слышишь? Друг твой жизнь клянет -
                15 Спаси безумца от кинжала,
                А мне в Фортуне нужды нет..."


                * * *

                Прекрасный день его на Западе исчез,
                Полнеба обхватив бессмертною зарею,
                А он из глубины полуночных небес -
                Он сам глядит на нас пророческой звездою.


                * * *

                Когда _осьмнадцать лет_ твои
                И для тебя уж будут сновиденьем, -
                С любовью, с тихим умиленьем
                И их и _нас_ ты помяни...


                * * *

                Есть много мелких, безымянных
                Созвездий в горней вышине,
                Для наших слабых глаз, туманных,
                Недосягаемы оне...

                5 И как они бы ни светили,
                Не нам о блеске их судить,
                Лишь телескопа дивной силе
                Они доступны, может быть.

                Но есть созвездия иные,
                10 От них иные и лучи:
                Как солнца пламенно-живые,
                Они сияют нам в ночи.

                Их бодрый, радующий души,
                Свет путеводный, свет благой
                15 Везде, и в море и на суше,
                Везде мы видим пред собой.

                Для мира дольнего отрада,
                Они - краса небес родных,
                Для _этих звезд_ очков не надо,
                20 И близорукий видит их...


                * * *

                Куда сомнителен мне твой,
                Святая Русь, прогресс житейский!
                Была крестьянской ты избой -
                Теперь ты сделалась лакейской.


                Memento*

                Vevey 1859 - Geneve 1860**

                Ее последние я помню взоры
                На этот край - на озеро и горы,
                В роскошной славе западных лучей, -
                Как сквозь туман болезни многотрудной,
                5 Она порой ловила призрак чудный,
                Весь этот мир был так сочувствен ей...

                Как эти горы, волны и светила
                И в смутных очерках она любила
                Своею чуткой, любящей душой -
                10 И под грозой, уж близкой, разрушенья


                Какие в ней бывали умиленья
                Пред этой жизнью вечно молодой...

                Светились Альпы, озеро дышало -
                И тут же нам, сквозь слез, понятно
                стало,
                15 Что чья душа так царственно светла,
                Кто до конца сберег ее живую -
                И в страшную минуту роковую
                Все той же будет, чем была...

                * Помни (лат.). - Ред.
                ** Веве 1859 - Женева 1860 (франц.). - Ред.


                * * *

                Когда-то я была майором,
                Тому уж много, много лет,
                И вы мне в будущем сулили
                Блеск генеральских эполет.
                5 В каком теперь служу я чине,
                Того не ведаю сама,
                Но к вам прошусь я в ординарцы,
                Фельдмаршал русского ума.


                * * *

                Недаром русские ты с детства помнил звуки
                И их сберег в себе сочувствием живым -
                Теперь для двух миров, на высоте науки,
                Посредником стоишь ты мировым...


                Александру Второму

                Ты взял свой день... Замеченный от века
                Великою господней благодатью -
                Он рабский образ сдвинул с человека
                И возвратил семье меньшую братью...


                Князю П. А. Вяземскому

                Теперь не то, что за полгода,
                Теперь не тесный круг друзей -
                Сама великая природа
                Ваш торжествует юбилей...

                5 Смотрите, на каком просторе
                Она устроила свой пир -
                Весь этот берег, это море,
                Весь этот чудный летний мир...

                Смотрите, как, облитый светом,
                10 Ступив на крайнюю ступень,
                С своим прощается поэтом
                Великолепный этот день...

                Фонтаны плещут тиховейно,
                Прохладой сонной дышит сад -
                15 И так над вами юбилейно
                Петровы липы здесь шумят...


                * * *

                Он прежде мирный был казак,
                Теперь он попечитель дикий;
                Филиппов сын - положим, так,
                А все не Александр Великий.


                А. А. Фету

                Тебе сердечный мой поклон
                И мой, каков ни есть, портрет,
                И пусть, сочувственный поэт,
                Тебе хоть молча скажет он,
                5 Как дорог был мне твой привет,
                Как им в душе я умилен.


                * * *

                Затею этого рассказа
                Определить мы можем так:
                То грязный русский наш кабак
                Придвинут к высотам Кавказа.


                * * *

                Ужасный сон отяготел над нами,
                Ужасный, безобразный сон:
                В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
                Воскресшими для новых похорон.

                5 Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
                Геройский пыл, предательство и ложь,
                Притон разбойничий в дому молитвы,
                В одной руке распятие и нож.

                И целый мир, как опьяненный ложью,
                10 Все виды зла, все ухищренья зла!..
                Нет, никогда так дерзко правду божью
                Людская кривда к бою не звала!..

                И этот клич сочувствия слепого,
                Всемирный клич к неистовой борьбе,
                15 Разврат умов и искаженье слова -
                Все поднялось и все грозит тебе,

                О край родной! - такого ополченья
                Мир не видал с первоначальных дней...
                Велико, знать, о Русь, твое значенье!
                20 Мужайся, стой, крепись и одолей!


                Его светлости князю А. А. Суворову

                Гуманный внук воинственного деда,
                Простите нам, наш симпатичный князь.
                Что русского честим мы людоеда,
                Мы, русские, Европы не спросись!..

                5 Как извинить пред вами эту смелость?
                Как оправдать сочувствие к тому,
                Кто отстоял и спас России целость,
                Всем жертвуя призванью своему, -

                Кто всю ответственность, весь труд и бремя
                10 Взял на себя в отчаянной борьбе,
                И бедное, замученное племя,
                Воздвигнув к жизни, вынес на себе, -

                Кто, избранный для всех крамол мишенью,
                Стал и стоит, спокоен, невредим,
                15 Назло врагам, их лжи и озлобленью,
                Назло, увы, и пошлостям родным.

                Так будь и нам позорною уликой
                Письмо к нему от нас, его друзей!
                Но нам сдается, князь, ваш дед великий
                20 Его скрепил бы подписью своей.


                * * *

                Как летней иногда порою
                Вдруг птичка в комнату влетит,
                И жизнь и свет внесет с собою,
                Все огласит и озарит;

                5 Весь мир, цветущий мир природы,
                В наш угол вносит за собой -
                - Зеленый лес, живые воды
                И отблеск неба голубой, -

                Так мимолетной и воздушной
                10 Явилась гостьей к нам она,
                В наш мир и чопорный и душный,
                И пробудила всех от сна.

                Ее присутствием согрета,
                Жизнь встрепенулася живей,
                15 И даже питерское лето
                Чуть не оттаяло при ней.

                При ней и старость молодела
                И опыт стал учеником,
                Она вертела, как хотела,
                20 Дипломатическим клубком.

                И самый дом наш будто ожил,
                Ее жилицею избрав,
                И нас уж менее тревожил
                Неугомонный телеграф.

                25 Но кратки все очарованья,
                Им не дано у нас гостить,
                И вот сошлись мы для прощанья, -
                Но долго, долго не забыть

                Нежданно-милых впечатлений,
                30 Те ямки розовых ланит,
                Ту негу стройную движений
                И стан, оправленный в магнит,

                Радушный смех и звучный голос,
                Полулукавый свет очей,
                35 И этот длинный тонкий волос,
                Едва доступный пальцам фей.


                19-ое февраля 1864

                И тихими последними шагами
                Он подошел к окну. День вечерел,
                И чистыми, как благодать, лучами
                На западе светился и горел.
                5 И вспомнил он годину обновленья -
                Великий день, новозаветный день, -
                И на лице его от умиленья
                Предсмертная вдруг озарилась тень.

                Два образа, заветные, родные,
                10 Что как святыню в сердце он носил,
                Предстали перед ним - царь и Россия,
                И от души он их благословил.
                Потом главой припал он к изголовью,
                Последняя свершалася борьба, -
                15 И сам спаситель отпустил с любовью
                Послушного и верного раба.


                * * *

                Не все душе болезненное снится:
                Пришла весна - и небо прояснится.


                * * *

                Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
                Душою чистой иль греховной
                Ты вдруг почувствуешь живей,
                Что есть мир лучший, мир духовный.


                Encyclica*

                Был день, когда господней правды молот
                Громил, дробил ветхозаветный храм,
                И, собственным мечом своим заколот,
                В нем издыхал первосвященник сам.

                5 Еще страшней, еще неумолимей
                И в наши дни - дни божьего суда -
                Свершится казнь в отступническом Риме
                Над лженаместником Христа.

                Столетья шли, ему прощалось много,
                10 Кривые толки, темные дела,
                Но не простится правдой бога
                Его последняя хула...

                Не от меча погибнет он земного,
                Мечом земным владевший столько лет, -
                15 Его погубит роковое слово:
                "Свобода совести есть бред!"

                * Энциклика (лат.), т. е. папское послание.  - Ред.



                Князю Горчакову

                Вам выпало призванье роковое,
                Но тот, кто призвал вас, и соблюдет.
                Все лучшее в России, все живое
                Глядит на вас, и верит вам, и ждет.

                5 Обманутой, обиженной России
                Вы честь спасли, - и выше нет заслуг;
                Днесь подвиги вам предстоят иные:
                Отстойте мысль ее, спасите дух...


                Ответ на адрес

                Себя, друзья, морочите вы грубо -
                Велик с Россией ваш разлад.
                Куда вам в члены Английских палат?
                Бы просто члены _Английского клуба_...


                * * *

                Он, умирая, сомневался,
                Зловещей думою томим...
                Но бог недаром в нем сказался -
                Бог верен избранным своим...

                5 Сто лет прошли в труде и горе -
                И вот, мужая с каждым днем,
                Родная Речь уж на просторе
                Поминки празднует по нем...

                Уж не опутанная боле,
                10 От прежних уз отрешена,
                На всей своей разумной воле
                Его приветствует она...

                И мы, признательные внуки,
                Его всем подвигам благим
                15 Во имя Правды и Науки
                Здесь _память вечную_ гласим.

                Да, велико его значенье -
                Он, верный Русскому уму,
                Завоевал нам Просвещенье,
                20 Не нас поработил ему, -

                Как тот борец ветхозаветный,
                Который с Силой неземной
                Боролся до звезды рассветной
                И устоял в борьбе ночной.


                * * *

                Сын царский умирает в Ницце -
                И из него нам строят ков...
                "То божья месть за поляков", -
                Вот, что мы слышим здесь, в столице...

                5 Из чьих понятий диких, узких,
                То слово вырваться могло б?..
                Кто говорит так: польский поп,
                Или министр какой из русских?

                О, эти толки роковые,
                10 Преступный лепет и шальной
                Всех выродков земли родной,
                Да не услышит их Россия, -

                И отповедью - да не грянет -
                Тот страшный клич, что в старину:
                15 "Везде измена - царь в плену!" -
                И Русь спасать его не встанет.


                12-ое апреля 1865

                Все решено, и он спокоен,
                Он, претерпевший до конца, -
                Знать, он пред богом был достоин
                Другого, лучшего венца -

                5 Другого, лучшего наследства,
                Наследства бога своего, -
                Он, наша радость с малолетства,
                Он был не наш, он был его...

                Но между ним и между нами
                10 Есть связи естества сильней:
                Со всеми русскими сердцами
                Теперь он молится о ней, -

                О ней, чью горечь испытанья
                Поймет, измерит только та,
                15 Кто, освятив собой страданья,
                Стояла, плача, у креста...


                * * *

                Как верно здравый смысл народа
                Значенье слов определил:
                Недаром, видно, от "ухода"
                Он вывел слово "уходил".


                * * *

                Велели вы - хоть, может быть, и в шутку -
                Я исполняю ваш приказ.
                Тут места нет раздумью, ни рассудку,
                И даже мудрость без ума от вас, -

                5 И даже он - ваш дядя достославный -
                Хоть всю Европу переспорить мог,
                Но уступил и он в борьбе неравной
                И присмирел у ваших ног...


                Князю Вяземскому

                Есть телеграф за неименьем ног,
                Неси он к вам мой стих полубольной.
                Да сохранит вас милосердый бог
                От всяких дрязг, волнений и тревог,
                5      И от бессонницы ночной.


                * * *

                Бедный Лазарь, Ир убогой,
                И с усильем и с тревогой
                К вам пишу, с одра привстав,
                И привет мой хромоногой
                5 Окрылит пусть телеграф.

                Пусть умчит его, играя,
                В дивный, светлый угол тот,
                Где весь день, не умолкая,
                Словно буря дождевая
                10 В купах зелени поет.


                Графине А. Д. Блудовой

                Как жизнь ни сделалась скуднее,
                Как ни пришлось нам уяснить
                То, что нам с каждым днем яснее,
                Что _пережить_ - не значит _жить_, -

                5 Во имя милого былого,
                Во имя вашего отца
                Дадим же мы друг другу слово:
                Не изменяться до конца.


                * * *

                Так! Он спасен! Иначе быть не может!
                И чувство радости по Руси разлилось...
                Но посреди молитв, средь благодарных слез,
                Мысль неотступная невольно сердце гложет;

                5 Все этим выстрелом, все в нас оскорблено,
                И оскорблению как будто нет исхода:
                Легло, увы, легло позорное пятно
                На всю историю российского народа!


                * * *

                Когда сочувственно на наше слово
                Одна душа отозвалась -
                Не нужно нам возмездия иного,
                Довольно с нас, довольно с нас...


                Князю Суворову

                Два разнородные стремленья
                В себе соединяешь ты:
                Юродство без душеспасенья
                И шутовство без остроты.

                5 Сама природа, знать, хотела
                Тебя устроить и обречь
                На безответственное дело,
                На безнаказанную речь.


                * * *

                И в божьем мире то ж бывает,
                И в мае снег идет порой,
                А все ж Весна не унывает
                И говорит: "Черед за мной!.."

                6 Бессильна, как она ни злися,
                Несвоевременная дурь, -
                Метели, вьюги улеглися,
                Уж близко время летних бурь.


                * * *

                Когда расстроенный кредит
                Не бьется кое-как,
                А просто на мели сидит,
                Сидит себе как рак, -
                5 Кто ж тут спасет, кто пособит?
                Ну кто ж, коль не моряк.


                * * *

                На гробовой его покров
                Мы, вместо всех венков, кладем слова
                простые:
                Не много было б у него врагов,
                Когда бы не твои, Россия.


                * * *

                Небо бледноголубое
                Дышит светом и теплом
                И приветствует Петрополь
                Небывалым сентябрем.

                5 Воздух, полный теплой влаги,
                Зелень свежую поит
                И торжественные флаги
                Тихим веяньем струит.

                Блеск горячий солнце сеет
                10 Вдоль по невской глубине -
                Югом блещет, югом веет,
                И живется как во сне.

                Все привольней, все приветней
                Умаляющийся день, -
                15 И согрета негой летней
                Вечеров осенних тень.

                Ночью тихо пламенеют
                Разноцветные огни...
                Очарованные ночи,
                20 Очарованные дни.

                Словно строгий чин природы
                Уступил права свои
                Духу жизни и свободы,
                Вдохновениям любви.

                25 Словно, ввек ненарушимый,
                Был нарушен вечный строй
                И любившей и любимой
                Человеческой душой.

                В этом ласковом сиянье,
                30 В этом небе голубом
                Есть улыбка, есть сознанье,
                Есть сочувственный прием.

                И святое умиленье
                С благодатью чистых слез
                35 К нам сошло как откровенье
                И во всем отозвалось...

                Небывалое доселе
                Понял вещий наш народ,
                И Дагмарина неделя
                40 Перейдет из рода в род.


                На юбилей H. M. Карамзина

                Великий день Карамзина
                Мы, поминая братской тризной,
                Что скажем здесь перед отчизной,
                На что б откликнулась она?

                5 Какой хвалой благоговейной,
                Каким сочувствием живым
                Мы этот славный день почтим -
                Народный праздник и семейный?

                Какой пошлем тебе привет -
                10 Тебе, наш добрый, чистый гений,
                Средь колебаний и сомнений
                Многотревожных этих лет?

                При этой смеси безобразной
                Бессильной правды, дерзкой лжи,
                15 Так ненавистной для души,
                Высокой и ко благу страстной, -

                Души, какой твоя была,
                Как здесь она еще боролась,
                Но на призывный божий голос
                20 Неудержимо к цели шла?

                Мы скажем: будь нам путеводной,
                Будь вдохновительной звездой -
                Свети в наш сумрак роковой,
                Дух целомудренно-свободный,

                25 Умевший все совокупить
                В ненарушимом, полном строе,
                Все человечески-благое,
                И русским чувством закрепить, -

                Умевший, не сгибая выи
                30 Пред обаянием венца,
                Царю быть другом до конца
                И верноподданным России...


                * * *

                Ты долго ль будешь за туманом
                Скрываться, Русская звезда,
                Или оптическим обманом
                Ты обличишься навсегда?

                5 Ужель навстречу жадным взорам,
                К тебе стремящимся в ночи,
                Пустым и ложным метеором
                Твои рассыплются лучи?

                Все гуще мрак, все пуще горе,
                10 Все неминуемей беда -
                Взгляни, чей флаг там гибнет в море,
                Проснись - теперь иль никогда...


                В Риме
                (С французского)

                Средь Рима древнего сооружалось зданье -
                То Нерон воздвигал дворец свой золотой.
                Под самою дворца гранитною пятой
                Былинка с кесарем вступила в состязанье:
                5 "Не уступлю тебе, знай это, царь земной,
                И ненавистное твое я сброшу бремя". -
                "Как, мне не уступить? Мир гнется подо
                мной!" -
                "Весь мир тебе слугой, а мне слугою -
                Время".


                * * *

                Хотя б она сошла с лица земного,
                В душе царей для правды есть приют.
                Кто не слыхал торжественного слова?
                Века векам его передают.

                5 И что ж теперь? Увы, что видим мы?
                Кто приютит, кто призрит гостью божью?
                Ложь, злая ложь растлила все умы,
                И целый мир стал воплощенной ложью!..

                Опять Восток дымится свежей кровью,
                10 Опять резня... повсюду вой и плач,
                И снова прав пирующий палач,
                А жертвы... преданы злословью!

                О, этот век, воспитанный в крамолах,
                Век без души, с озлобленным умом,
                15 На площадях, в палатах, на престолах -
                Везде он правды личным стал врагом!

                Но есть еще один приют державный,
                Для правды есть один святой алтарь:
                В твоей душе он, царь наш православный,
                20 Наш благодушный, честный русский царь!


                * * *

                Над Россией распростертой
                Встал внезапною грозой
                Петр, по прозвищу _четвертый_,
                Аракчеев же _второй_.


                * * *

                Как этого посмертного альбома
                Мне дороги заветные листы,
                Как все на них так родственно-знакомо,
                Как полно все душевной теплоты!

                5 Как этих строк сочувственная сила
                Всего меня обвеяла былым!
                Храм опустел, потух огонь кадила,
                Но жертвенный еще курится дым.


                Дым

                Здесь некогда, могучий и прекрасный,
                Шумел и зеленел волшебный лес, -
                Не лес, а целый мир разнообразный,
                Исполненный видений и чудес.

                5 Лучи сквозили, трепетали тени;
                Не умолкал в деревьях птичий гам;
                Мелькали в чаще быстрые олени,
                И ловчий рог взывал по временам.

                На перекрестках, с речью и приветом,
                10 Навстречу нам, из полутьмы лесной,
                Обвеянный каким-то чудным светом,
                Знакомых лиц слетался целый рой.

                Какая жизнь, какое обаянье,
                Какой для чувств роскошный, светлый пир!

                15 Нам чудились нездешние созданья,
                Но близок был нам этот дивный мир.

                И вот опять к таинственному лесу
                Мы с прежнею любовью подошли.
                Но где же он? Кто опустил завесу,
                20 Спустил ее от неба до земли?

                Что это? Призрак, чары ли какие?
                Где мы? И верить ли глазам своим?
                Здесь дым один, как пятая стихия,
                Дым - безотрадный, бесконечный дым!

                25 Кой-где насквозь торчат по обнаженным
                Пожарищам уродливые пни,
                И бегают по сучьям обожженным
                С зловещим треском белые огни...

                Нет, это сон! Нет, ветерок повеет
                30 И дымный призрак унесет с собой...
                И вот опять наш лес зазеленеет,
                Все тот же лес, волшебный и родной.


                * * *

                "И дым отечества нам сладок и приятен!" -
                Так поэтически век прошлый говорит.
                А в наш - и сам талант все ищет
                в солнце пятен,
                И смрадным дымом он отечество коптит!


                Славянам

                Привет вам задушевный, братья,
                Со всех Славянщины концов,
                Привет наш всем вам, без изъятья!
                Для всех семейный пир готов!
                5 Недаром вас звала Россия
                На праздник мира и любви;
                Но знайте, гости дорогие,
                Вы здесь не гости, вы - свои!

                Вы дома здесь, и больше дома,
                10 Чем там, на родине своей, -
                Здесь, где господство незнакомо
                Иноязыческих властей,
                Здесь, где у власти и подданства
                Один язык, один для всех,
                15 И не считается Славянство
                За тяжкий первородный грех!

                Хотя враждебною судьбиной
                И были мы разлучены,
                Но все же мы народ единый,
                20 Единой матери сыны;
                Но все же братья мы родные!
                Вот, вот что ненавидят в нас!
                Вам не прощается Россия,
                России - не прощают вас!

                25 Смущает их, и до испугу,
                Что вся славянская семья
                В лицо и недругу и другу
                Впервые скажет: - Это я!
                При неотступном вспоминанье
                30 О длинной цепи злых обид
                Славянское самосознанье,
                Как божья кара, их страшит!

                Давно на почве европейской,
                Где ложь так пышно разрослась,
                35 Давно наукой фарисейской
                Двойная правда создалась:
                Для них - закон и равноправность,
                Для нас - насилье и обман,
                И закрепила стародавность
                40 Их, как наследие славян.

                И то, что длилося веками,
                Не истощилось и поднесь,
                И тяготеет и над нами -
                Над нами, собранными здесь...
                45 Еще болит от старых болей
                Вся современная пора...
                Не тронуто Коссово поле,
                Не срыта Белая Гора!

                А между нас - позор немалый, -
                50 В славянской, всем родной среде,
                Лишь тот ушел от их опалы
                И не подвергся их вражде,
                Кто для своих всегда и всюду
                Злодеем был передовым:
                55 Они лишь нашего Иуду
                Честят лобзанием своим.

                Опально-мировое племя,
                Когда же будешь ты народ?
                Когда же упразднится время
                60 Твоей и розни и невзгод,
                И грянет клич к объединены",
                И рухнет то, что делит нас?..
                Мы ждем и верим провиденью -
                Ему известны день и час...

                65 И эта вера в правду бога
                Уж в нашей не умрет груди,
                Хоть много жертв и горя много
                Еще мы видим впереди...
                Он жив - верховный промыслитель,
                70 И суд его не оскудел,
                И слово _царь-освободитель_
                За русский выступит предел...


                Славянам

                Man muss die Slaven an die Mauer drucken*

                Они кричат, они грозятся:
                "Вот к стенке мы славян прижмем!"
                Ну, как бы им не оборваться
                В задорном натиске своем!..

                5 Да, стенка есть - стена большая, -

                И вас не трудно к ней прижать.
                Да польза-то для них какая?
                Вот, вот что трудно угадать.

                Ужасно та стена упруга,
                10 Хоть и гранитная скала, -
                Шестую часть земного круга
                Она давно уж обошла...

                Ее не раз и штурмовали -
                Кой-где сорвали камня три,
                15 Но напоследок отступали
                С разбитым лбом богатыри...

                Стоит она, как и стояла,
                Твердыней смотрит боевой:
                Она не то чтоб угрожала,
                20 Но... каждый камень в ней живой.

                Так пусть же бешеным напором
                Теснят вас немцы и прижмут
                К ее бойницам и затворам, -
                Посмотрим, что они возьмут!

                25 Как ни бесись вражда слепая,
                Как ни грози вам буйство их, -
                Не выдаст вас стена родная,
                Не оттолкнет она своих.

                Она расступится пред вами
                30 И, как живой для вас оплот,
                Меж вами станет и врагами
                И к ним поближе подойдет.


                * Славян должно прижать к стене (нем.). - Ред.


                * * *

                Напрасный труд - нет, их не вразумишь, -
                Чем либеральней, тем они дошлее,
                Цивилизация - для них фетиш,
                Но недоступна им ее идея.

                5 Как перед ней ни гнитесь, господа,

                Вам не снискать признанья от Европы:
                В ее глазах вы будете всегда
                Не слуги просвещенья, а холопы.


                На юбилей князя А. М. Горчакова

                В те дни кроваво-роковые,
                Когда, прервав борьбу свою,
                В ножны вложила меч Россия -
                Свой меч, иззубренный в бою, -
                5 _Он_ волей призван был державной
                Стоять на страже, - и он стал,
                И бой отважный, бой неравный
                Один с Европой продолжал.

                И вот двенадцать лет уж длится
                10 Упорный поединок тот;
                Иноплеменный мир дивится,
                Одна лишь Русь его поймет.
                Он первый угадал, в чем дело,
                И им впервые русский дух
                15 _Союзной силой_ признан смело, -
                И вот венец его заслуг.


                * * *

                Свершается заслуженная кара
                За тяжкий грех, тысячелетний грех...
                Не отвратить, не избежать удара -
                И правда божья видима для всех...

                5 То божьей правды праведная кара,
                И ей в отпор чью помощь ни зови,
                Свершится суд... и папская тиара
                В последний раз купается в крови.

                А ты, ее носитель неповинный, -
                10 Спаси тебя господь и отрезви -
                Молись ему, чтобы твои седины
                Не осквернились в пролитой крови.


                По прочтении депеш императорского кабинета,
                напечатанных
                в "Journal de St.-Petersbourg"

                Когда свершится искупленье
                И озарится вновь Восток, -
                О, как поймут тогда значенье
                Великолепных этих строк!

                5 Как первый яркий луч денницы,
                Коснувшись, их воспламенит
                И эти вещие страницы
                Озолотит и освятит!

                И в излиянье чувств народных,
                10 Как божья чистая роса,
                Племен признательно-свободных
                На них затеплится слеза!

                На них записана вся повесть
                О том, что было и что есть;
                15 Изобличив Европы совесть,
                Они спасли России честь!


                Михаилу Петровичу Погодину

                Стихов моих вот список безобразный -
                Не заглянув в него, дарю им вас.
                Не совладал с моею ленью праздной,
                Чтобы она хоть вскользь им занялась...

                5 В наш век стихи живут два-три мгновенья,
                Родились утром, к вечеру умрут...
                О чем же хлопотать? Рука забвенья
                Как раз свершит свой корректурный труд.


                Памяти Е. П. Ковалевского

                И вот в рядах отечественной рати
                Опять не стало смелого бойца -
                Опять вздохнут о горестной утрате
                Все честные, все русские сердца.

                5 Душа живая, он необоримо
                Всегда себе был верен и везде -
                Живое пламя, часто не без дыма
                Горевшее в удушливой среде...

                Но в правду верил он, и не смущался,
                10 И с пошлостью боролся весь свой век,
                Боролся - и ни разу не поддался...
                Он на Руси был редкий человек.

                И не Руси одной по нем сгрустнется -
                Он дорог был и там, в земле чужой,
                15 И там, где кровь так безотрадно льется,
                Почтут его признательной слезой.


                * * *

                Печати русской доброхоты,
                Как всеми вами, господа,
                Тошнит ее - но вот беда,
                Что дело не дойдет до рвоты.


                * * *

                Вы не родились поляком,
                Хоть шляхтич вы по направленью,
                А русский вы - сознайтесь в том -
                По Третьему лишь отделенью.

                5 Слуга влиятельных господ,
                С какой отвагой благородной
                Громите речью вы свободной
                Всех тех, кому зажали рот!

                Недаром вашим вы пером
                10 Аристократии служили -
                В какой лакейской изучили
                Вы этот рыцарский прием?


                * * *

                "_Нет, не могу я видеть вас_..." -
                Так говорил я в самом деле,
                И не один, а сотню раз, -
                А вы - и верить не хотели.

                5 В одном доносчик мой неправ -
                Уж если доносить решился,
                Зачем же, речь мою прервав,
                Он досказать не потрудился?

                И нынче нудит он меня -
                10 Шутник и пошлый и нахальный -
                Его затею устраня,
                Восстановить мой текст буквальный.

                Да, говорил я, и не раз -
                То не был случай одинокий -
                15 Мы все не можем видеть вас -
                Без той сочувственно-глубокой

                Любви сердечной и святой,
                С какой - как в этом не сознаться? -
                Своею лучшею звездой
                20 Вся Русь привыкла любоваться.


                * * *

                Великий день Кирилловой кончины -
                Каким приветствием сердечным и простым
                Тысячелетней годовщины
                Святую память мы почтим?

                5 Какими этот день запечатлеть словами,
                Как не словами, сказанными им,
                Когда, прощался и с братом и с друзьями,
                Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим...

                Причастные его труду,
                10 Чрез целый ряд веков, чрез столько
                поколений,
                И мы, и мы его тянули борозду
                Среди соблазнов и сомнений.

                И в свой черед, как он, не довершив труда,
                И мы с нее сойдем, и, словеса святые
                15 Его воспомянув, воскликнем мы тогда:
                "Не изменяй себе, великая Россия!

                Не верь, не верь чужим, родимый край,
                Их ложной мудрости иль наглым их
                обманам,

                И, как святой Кирилл, и ты не покидай
                20      Великого служения славянам"...


                11-ое мая 1869

                Нас всех, собравшихся на общий праздник
                снова,
                Учило нынче нас евангельское слово
                В своей священной простоте:
                "Не утаится Град от зрения людского,
                5      Стоя на горней высоте".

                Будь это и для нас возвещено не всуе -
                Заветом будь оно и нам,
                И мы, великий день здесь братски
                торжествуя,
                Поставим наш союз на высоту такую,
               10 Чтоб всем он виден был - всем братским
                племенам.


                * * *

                Как насаждения Петрова
                В Екатерининской долине
                Деревья пышно разрослись, -
                Так насаждаемое ныне
                5 Здесь русское живое слово
                Расти и глубже коренись.


                Андрею Николаевичу Муравьеву

                Там, где на высоте обрыва
                Воздушно-светозарный храм
                Уходит ввыспрь - очам на диво,
                Как бы парящий к небесам;
                5 Где Первозванного Андрея
                Еще поднесь сияет крест,
                На небе киевском белея,
                Святой блюститель этих мест, -

                К стопам его свою обитель
                10 Благоговейно прислони,
                Живешь ты там - не праздный житель, -
                На склоне трудового дня.
                И кто бы мог без умиленья
                И ныне не почить в тебе
                15 Единство жизни и стремленья
                И твердость стойкую в борьбе?

                Да, много, много испытаний
                Ты перенес и одолел...
                Живи ж не в суетном сознанье
                20 Заслуг своих и добрых дел;
                Но для любви, но для примера,
                Да убеждаются тобой,
                Что может действенная вера
                И мысли неизменный строй.


                В деревне

                Что за отчаянные крики,
                И гам, и трепетанье крыл?
                Кто этот гвалт безумно дикий
                Так неуместно возбудил?
                5 Ручных гусей и уток стая
                Вдруг одичала и летит.
                Летит - куда, сама не зная,
                И, как шальная, голосит.

                Какой внезапною тревогой
                10 Звучат все эти голоса!
                Не пес, а бес четвероногой,
                Бес, обернувшийся во пса,
                В порыве буйства, для забавы,
                Самоуверенный нахал,
                15 Смутил покой их величавый
                И их размыкал, разогнал!

                И словно сам он, вслед за ними,
                Для довершения обид,
                С своими нервами стальными,
                20 На воздух взвившись, полетит!
                Какой же смысл в движенье этом?
                Зачем вся эта трата сил?
                Зачем испуг таким полетом
                Гусей и уток окрылил?

                25 Да, тут есть цель! В ленивом стаде
                Замечен страшный был застой,
                И нужен стал, прогресса ради,
                Внезапный натиск роковой.
                И вот благое провиденье
                30 С цепи спустило сорванца,
                Чтоб крыл своих предназначенье
                Не позабыть им до конца.

                Так современных проявлений
                Смысл иногда и бестолков, -
                35 Но тот же современный гений
                Всегда их выяснить готов.
                Иной, ты скажешь, просто лает,
                А он свершает высший долг -
                Он, осмысляя, развивает
                40 Утиный и гусиный толк.


                Чехам от московских славян

                На ваши, братья, празднества,
                Навстречу вашим ликованьям,
                Навстречу вам идет Москва
                С благоговейным упованьем.

                5 В среду восторженных тревог,
                В разгар великого волненья,
                Приносит вам она залог,
                Залог любви и единенья.

                Примите же из рук ея
                10 То, что и _вашим_ прежде было,
                Что старочешская семья
                Такой ценой себе купила, -

                Такою страшною ценой,
                Что память эта и поныне -
                15 И вашей лучшею святыней
                И вашей жизненной струей.

                Примите Чашу! Вам звездой
                В ночи судеб она светила
                И вашу немощь возносила
                20 Над человеческой средой.

                О, вспомните, каким она
                Была вам знаменьем любимым,
                И что в костре неугасимом
                Она для вас обретена.

                25 И этой-то великой мзды,
                Отцов великих достоянья,
                За все их тяжкие труды,
                За все их жертвы и страданья,

                Себя лишать даете вы
                30 Иноплеменной дерзкой ложью,
                Даете ей срамить, увы,
                И честь отцов и правду божью!

                И долго ль, долго ль этот плен,
                Из всех тягчайший, плен духовный,
                35 Еще сносить ты осужден,
                О чешский люд единокровный?

                Нет, нет, недаром благодать
                На вас призвали предки ваши,
                И будет вам дано понять,
                40 Что нет спасенья вам без Чаши.

                Она лишь разрешит вконец
                Загадку вашего народа:
                В ней и духовная свобода
                И единения венец.

                45 Придите ж к дивной Чаше сей,
                Добытой лучшей вашей кровью,
                Придите, приступите к ней
                С надеждой, верой и любовью.


                Современное

                Флаги веют на Босфоре,
                Пушки празднично гремят,
                Небо ясно, блещет море,
                И ликует Цареград.

                5 И недаром он ликует:
                На волшебных берегах
                Ныне весело пирует
                Благодушный падишах.

                Угощает он на славу
                10 Милых западных друзей -
                И свою бы всю державу
                Заложил для них, ей-ей.

                Из премудрого далека
                Франкистанской их земли
                15 Погулять на счет пророка
                Все они сюда пришли.

                Пушек гром и мусикия!
                Здесь Европы всей привал,
                Здесь все силы мировые
                20 Свой справляют карнавал.

                И при криках исступленных
                Бойкий западный разгул
                И в гаремах потаенных
                Двери настежь распахнул.

                25 Как в роскошной этой раме
                Дивных гор и двух морей
                Веселится об исламе
                Христианский съезд князей!

                И конца нет их приветам,
                30 Обнимает брата брат...
                О, каким отрадным светом
                Звезды Запада горят!

                И все ярче и милее
                Светит тут звезда одна,
                35 Коронованная фея,
                Рима дочь, его жена.

                С пресловутого театра
                Всех изяществ и затей,
                Как вторая Клеопатра,
                40 В сонме царственных гостей,

                На Восток она явилась,
                Всем на радость, не на зло,
                И пред нею все склонилось:
                Солнце с Запада взошло!

                45 Только там, где тени бродят
                По долинам и горам
                И куда уж не доходят
                Эти клики, этот гам, -

                Только там, где тени бродят,
                50 Там, в ночи, из свежих ран
                Кровью медленно исходят
                Миллионы христиан...


                Л. Ф. Тильфердингу

                Спешу поздравить с неудачей:
                Она - блистательный успех.
                Для вас почетна наипаче
                И назидательна для всех.

                5 Что русским словом столько лет
                Вы славно служите России,
                Про это знает целый свет,
                Не знают немцы лишь родные.

                Ах нет, то знают и они;
                10 И что в славянском вражьем миро
                Вы совершили - вы одни, -
                Все ведают, et inde irae! *

                Во всем обширном этом крае
                Они встречали вас не раз,
                15 В Балканах, Чехах, на Дунае
                Везде, везде встречали вас.

                И как же мог бы без измены,
                Высокодоблестный досель,
                В академические стены,
                20 В заветную их цитадель,

                Казною русской содержимый
                Для этих славных оборон,
                Вас, вас впустить - непобедимый
                Немецкий храбрый гарнизон?

                * Отсюда - гнев (лат.). - Ред.


                * * *

                Так провидение судило,
                Чтоб о величии грядущем
                Великого славянского царя
                Возвещено вселенной было
                5 Не гласом грома всемогущим,
                А звучным писком комара.


                * * *
                <Из Гете>

                Радость и горе в живом упоенье,
                Думы и сердце в вечном волненье,
                В небе ликуя, томясь на земли,
                Страстно ликующей,
                5    Страстно тоскующей,
                Жизни блаженство в одной лишь любви.


                Гус на костре

                Костер сооружен, и роковое
                Готово вспыхнуть пламя; все молчит, -
                Лишь слышен легкий треск, и в нижнем слое
                Костра огонь предательски сквозит.

                5 Дым побежал - народ столпился гуще;
                Вот все они - весь этот темный мир:
                Тут и гнетомый люд, и люд гнетущий,
                Ложь и насилье, рыцарство и клир.

                Тут вероломный кесарь, и князей
                10 Имперских и духовных сонм верховный,
                И сам он, римский иерарх, в своей
                Непогрешимости греховной.

                Тут и она - та старица простая,
                Не позабытая с тех пор,
                15 Что принесла, крестясь и воздыхая,
                Вязанку дров, как лепту, на костер.

                И на костре, как жертва пред закланьем,
                Вам праведник великий предстоит:
                Уже обвеян огненным сияньем,
                20 Он молится - и голос не дрожит...

                Народа чешского святой учитель,
                Бестрепетный свидетель о Христе
                И римской лжи суровый обличитель
                В своей высокой простоте, -

                25 Не изменив ни богу, ни народу,
                Боролся он - и был необорим -
                За правду божью, за ее свободу,
                За все, за все, что бредом назвал Рим.

                Он духом в небе - братскою ж любовью
                30 Еще он здесь, еще в среде своих,
                И светел он, что собственною кровью
                Христову кровь он отстоял для них.

                О чешский край! о род единокровный!
                Не отвергай наследья своего!
                35 О, доверши же подвиг свой духовный
                И братского единства торжество!

                И, цепь порвав с юродствующим Римом,
                Гнетущую тебя уж так давно,
                На Гусовом костре неугасимом
                40 Расплавь ее последнее звено.


                * * *

                Над русской Вильной стародавней
                Родные теплятся кресты -
                И звоном меди православной
                Все огласились высоты.

                5 Минули веки искушенья,
                Забыты страшные дела -
                И даже мерзость запустенья
                Здесь райским крином расцвела.

                Преданье ожило святое
                10 Первоначальных лучших дней,
                И только позднее былое
                Здесь в царство отошло теней.

                Оттуда смутным сновиденьем
                Еще дано ему порой
                15 Перед всеобщим пробужденьем
                Живых тревожить здесь покой.

                В тот час, как с неба месяц сходит,
                В холодной, ранней полумгле,
                Еще какой-то призрак бродит
                20 По оживающей земле.


                Два единства

                Из переполненной господним гневом чаши
                Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
                Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! -
                Славянский мир, сомкнись тесней...

                5 "Единство, - возвестил оракул наших дней, -
                Быть может спаяно железом лишь и кровью..."
                Но мы попробуем спаять его любовью, -
                А там увидим, что прочней...


                * * *

                Веленью высшему покорны,
                У _мысли_ стоя на часах,
                Не очень были мы задорны,
                Хотя и с штуцером в руках.

                5 Мы им владели неохотно,
                Грозили редко и скорей
                Не _арестантский_, а _почетный_
                Держали караул при ней.


                * * *
                Чему бы жизнь нас ни учила,
                Но сердце верит в чудеса:
                Есть нескудеющая сила,
                Есть и нетленная краса.

                5 И увядание земное
                Цветов не тронет неземных,
                И от полуденного зноя
                Роса не высохнет на них.

                И эта вера не обманет
                10 Того, кто ею лишь живет,
                Не все, что здесь цвело, увянет,
                Не все, что было здесь, пройдет!

                Но этой веры _для немногих_
                Лишь тем доступна благодать,
                15 Кто в искушеньях жизни строгих.
                Как вы, умел, любя, страдать,

                Чужие врачевать недуги
                Своим страданием умел,
                Кто душу положил за други
                20 И до конца все претерпел.


                * * *

                Да, вы сдержали ваше слово:
                Не двинув пушки, ни рубля,
                В свои права вступает снова
                Родная русская земля.

                5 И нам завещанное море
                Опять свободною волной,
                О кратком позабыв позоре,
                Лобзает берег свой родной.

                Счастлив в наш век, кому победа
                10 Далась не кровью, а умом,
                Счастлив, кто точку Архимеда
                Умел сыскать в себе самом, -

                Кто, полный бодрого терпенья,
                Расчет с отвагой совмещал -
                15 То сдерживал свои стремленья,
                То своевременно дерзал.

                Но кончено ль противоборство?
                И как могучий ваш рычаг
                Осилит в умниках упорство
                20 И бессознательность в глупцах?


                * * *

                Впросонках слышу я - и не могу
                Вообразить такое сочетанье,
                А слышу свист полозьев на снегу
                И ласточки весенней щебетанье.


                Черное море

                Пятнадцать лет с тех пор минуло,
                Прошел событий целый ряд,
                Но вера нас не обманула -
                И севастопольского гула
                5 Последний слышим мы раскат.

                Удар последний и громовый,
                Он грянул вдруг, животворя;
                Последнее в борьбе суровой
                Теперь лишь высказано слово;
                10 То слово - русского царя.

                И все, что было так недавно
                Враждой воздвигнуто слепой,
                Так нагло, так самоуправно,
                Пред честностью его державной
                15 Все рушилось само собой.

                И вот: свободная стихия, -
                Сказал бы наш поэт родной, -
                Шумишь ты, как во дни былые,
                И катишь волны голубые,
                20 И блещет гордою красой!..

                Пятнадцать лет тебя держало
                Насилье в западном плену;
                Ты не сдавалась и роптала,
                Но час пробил - насилье пало:
                25 Оно пошло, как ключ, ко дну.

                Опять зовет и к делу нудит
                Родную Русь твоя волна,
                И к распре той, что бог рассудит,
                Великий Севастополь будит
                30 От заколдованного сна.

                И то, что ты во время оно
                От бранных скрыла непогод
                В свое сочувственное лоно,
                Отдашь ты нам - и без урона -
                35 Бессмертный черноморский флот.

                Да, в сердце русского народа
                Святиться будет этот день, -
                Он - наша внешняя свобода,
                Он Петропавловского свода
                40 Осветит гробовую сень...


                Ватиканская годовщина

                Был день суда и осужденья -
                Тот роковой, бесповоротный день,
                Когда для вящего паденья
                На высшую вознесся он ступень, -

                5    И, божьим промыслом теснимый,
                И загнанный на эту высоту,
                Своей ногой непогрешимой
                В бездонную шагнул он пустоту, -

                Когда, чужим страстям послушный,
                10 Игралище и жертва темных сил,
                Так богохульно-добродушно
                Он божеством себя провозгласил...

                О новом бого-человеке
                Вдруг притча создалась - и в мир вошла,
                15    И святотатственной опеке
                Христова церковь предана была.

                О, сколько смуты и волнений
                С тех пор воздвиг непогрешимый тот,
                И как под бурей этих прений
                20 Кощунство зреет и соблазн растет.

                В испуге ищут _правду божью_,
                Очнувшись вдруг, все эти племена,
                И как тысячелетней ложью
                Она для них вконец отравлена.

                25    И одолеть она не в силах
                Отравы той, что в жилах их течет,
                В их самых сокровенных жилах,
                И долго будет течь, - и где исход?

                . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                30    Но нет, как ни борись упрямо,
                Уступит ложь, рассеется мечта,
                И ватиканский далай-лама
                Не призван быть наместником Христа.


                * * *

                Враг отрицательности узкой,
                Всегда он в уровень шел с веком:
                Он в человечестве был русский,
                В науке был он человеком.


                Памяти М. К. Политковской

                Elle a ete douce devant la mort*


                Многозначительное слово
                Тобою оправдалось вновь:
                В крушении всего земного
                Была ты - кротость и любовь.

                5 В самом преддверье тьмы могильной
                Не оскудел в последний час
                Твоей души любвеобильной
                Неисчерпаемый запас...

                И та же любящая сила,
                10 С какой, себе не изменя,
                Ты до конца переносила
                Весь жизни труд, всю злобу дня, -

                Та ж торжествующая сила
                Благоволенья и любви,
                15 Не отступив, приосенила
                Часы последние твои.

                И ты, смиренна и послушна,
                Все страхи смерти победив,
                Навстречу ей шла благодушно,
                20 Как на отеческий призыв.

                О, сколько душ, тебя любивших,
                О, сколько родственных сердец -
                Сердец, твоею жизнью живших,
                Твой ранний поразит конец!

                25 Я поздно встретился с тобою
                На жизненном моем пути,
                Но с задушевною тоскою
                Я говорю тебе: прости.

                В наш век отчаянных сомнений,
                30 В наш век неверием больной,
                Когда все гуще сходят тени
                На одичалый мир земной, -

                О, если в страшном раздвоенье,
                В котором жить нам суждено,
                35 Еще одно есть откровенье,
                Есть уцелевшее звено

                С великой тайною загробной,
                Так это - видим, верим мы -
                Исход души, тебе подобной,
                40 Ее исход из нашей тьмы.

                * Она была кроткой перед лицом смерти (франц.). - Ред.


                * * *

                День православного Востока,
                Святой, святой, великий день,
                Разлей свой благовест широко
                И всю Россию им одень!

                5 Но и святой Руси пределом
                Его призыва не стесняй:
                Пусть слышен будет в мире целом,
                Пускай он льется через край,

                Своею дальнею волною
                10 И ту долину захватя,
                Где бьется с немощию злою
                Мое родимое дитя, -

                Тот светлый край, куда в изгнанье
                Она судьбой увлечена,
                15 Где неба южного дыханье
                Как врачество лишь пьет она...

                О, дай болящей исцеленье,
                Отрадой в душу ей полей,
                Чтобы в Христово воскресенье
                20 Всецело жизнь воскресла в ней...


                * * *

                Мир и согласье между нас
                Сказались с первого же дня, -
                Поздравим же, перекрестясь,
                Тебя со мной, с тобой меня.


                * * *

                Как бестолковы числа эти,
                Какой сумбур в календаре;
                Теперь зима уж на дворе,
                А мне вот довелось во всем ее расцвете,
                5      В ее прелестнейшей поре,
                Приветствовать Весну лишь в позднем ноябре.


                * * *

                Тут целый мир, живой, разнообразный,
                Волшебных звуков и волшебных снов, -
                О, этот мир, так молодо-прекрасный, -
                Он стоит тысячи миров.


                * * *

                Чертог твой, спаситель, я вижу украшен,
                Но одежд не имею, да вниду в него.


                * * *

                Хотел бы я, чтобы в своей могиле,
                Как нынче на своей кушетке, я лежал,
                Века бы за веками проходили,
                И я бы вас всю вечность слушал и молчал.


                Французские стихотворения

                * * *

              Nous avons pu tous deux, fatigues du voyage,
              Nous asseoir un instant sur le bord du chemin -
              Et sentir sur nos fronts flotter le meme ombrage,
              Et porter nos regards vers l'horizon lointain.

            5 Mais le temps suit son cours et sa pente
                inflexible
              A bientot separe ce qu'il avait uni, -
              Et l'homme, sous le fouet d'un pouvoir
                invisible,
              S'enfonce, triste et seul, dans l'espace infini.

              Et maintenant, ami, de ces heures passees,
           10 De cette vie a deux, que nous est-il reste?
              Un regard, un accent, des debris de pensees. -
              Helas, ce qui n'est plus a-t-il jamais ete?


                * * *

                Que l'homme est peu reel, qu'aisement il
                s'efface! -
                Present, si peu de chose, et rien quand il;
                est loin.
                Sa presence, ce n'est qu'un point, -
                Et son absence - tout l'espace.


                Un reve

                "Quel don lui faire au declin de l'annee?
                Le vent d'hiver a brule le gazon,
                La fleur n'est plus et la feuille est fanee,
                Rieh de vivant dans la morte saison..."

               5 Et consultant d'une main bien-aimee
                De votre herbier maint doux et cher feuillet,
                Vous reveillez dans sa couche embaumee
                Tout un Passe d'amour qui sommeillait...

                Tout un Passe de jeunesse et de vie,
              10 Tout un Passe qui ne peut s'oublier...
                Et dont la cendre un moment recueillie
                Reluit encore dans ce fidele herbier...

                Vous y cherchez quelque debris de tige -
                Et tout a coup vous y trouvez deux fleurs...
              15 Et dans ma main par un secret prodige
                Vous les voyez reprendre leurs couleurs.

                C'etaient deux fleurs: l'une et l'autre etait
                belle,
                D'un rouge vif, d'un eclat peu commun...
                La rose brille et l'oeillet etincelle,
              20 Tous deux baignes de flamme et de parfum...

                Et maintenant de ce mystere etrange
                Vous voudriez reconnaitre le sens...
                Pourquoi faut-il vous l'expliquer, cher ange?..
                Vous insistez. Eh bien soit, j'y consens.

              25 Lorsqu'une fleur, ce frele et doux prestige,
                Perd ses couleurs, languit et se fletrit,
                Que du brasier on approche sa tige,
                La pauvre fleur aussitot refleurit...

                Et c'est ainsi que toujours s'accomplissent
              30 Au jour fatal et reves et destins...
                Quand dans nos coeurs les souvenirs palissent,
                La Mort les fait refleurir dans ses mains...


                * * *

                Un ciel lourd que la nuit bien avant
                l'heure assiege,
                Un fleuve, bloc de glace et que l'hiver
                ternit -
                Et des filets de poussiere de neige
                Tourbillonnent sur des quais de granit...

                5 La mer se ferme enfin... Le monde recule,
                Le monde des vivants, orageux, tourmente...

                Et, bercee aux lueurs d'un vague
                crepuscule,
                Le pole attire a lui sa fidele cite...


                Lamartine

                La lyre d'Apollon, cet oracle des dieux,
                N 'est plus entre ses mains que la harpe d'Eolef
                Et sa pensee - un reve aile, melodieux
                Qui flotte dans les airs berce par sa parole.


                * * *

               Comme en aimant le coeur devient pusillanime,
               Que de tristesse au fond et d'angoisse et
                d'effroi!
               Je dis au temps qui fuit: arrete, arrete-toi,
               Car le moment qui vient pourrait comme un
                abime
             5      S'ouvrir entre elle et moi.

               C'est la l'affreux souci, la terreur implacable,
               Qui pese lourdement sur mon coeur oppresse.
               J'ai trop vecu, trop de passe m'accable,
               Que du moins son amour ne soit pas du passe.


                * * *

                Vous, dont on voit briller, dans les nuits
                azurees,
                L'eclat immacule, le divin element,
                Etoiles, gloire a vous! Splendeurs toujours
                sacrees!
                Gloire a vous qui durez incorruptiblement!

               5 L'homme, race ephemere et qui vit sous
                la nue,
                Qu'un seul et meme instant voit naitre
                et defleurir,
                Passe, les yeux au ciel. - Il passe et vous salue!
                C'est l'immortel salut de ceux qui vont mourir.


                * * *

                Des premiers ans de votre vie
                Que j'aime a remonter le cours,
                Ecoutant d'une ame ravie
                Ces recits, les memes toujours...

                5 Que de fraicheur et de mystere,
                En remontant ces bords heureux!
                Quelle douce et tendre lumiere
                Baignait ce ciel si vaporeux!

                Combien la rive etait fleurie,
                10 Combien le flot etait plus pur!
                Que de suaves reveries
                Se refletait dans son azur!..

                Quand de votre enfance incomprise
                Vous m'avez quelque temps parle,
                15 Je crois sentir dans une brise
                Glisser comme un printemps voile...


                * * *
                <Из Микеланджело>

               Oui, le sommeil m'est doux! plus doux -
                de n'etre pas!
               Dans ces temps de malheur et de honte supreme
               Ne rien voir, rien sentir, c'est la volupte meme!..
               Craignez de m'eveiller... de grace, parlez bas...


                * * *

                Il faut qu'une porte
                Soit ouverte ou fermee -
                Vous m'embetez, ma bien-aimee,
                Et que le diable vous emporte.


                E. H. Анненковой

               D'une fille du Nord, chetive et languissante,
                Eclose a l'ombre des forets,
               Vous, en qui tout rayonne et tout rit et tout
                chante,
                ous voulez emprunter les traits?

             5 Eh bien, pardonnez-moi mon doute
                involontaire,
                Je crains que l'on ne dise, en voyant
                ce tableau:
               "C'est l'oranger en fleur, tout baigne de
                lumiere,
                Qui veut simuler un bouleau".


                * * *

                De ces frimas, de ces deserts
                La-bas, vers cette mer qui brille,
                Allez-vous en, mes pauvres vers,
                Allez-moi saluer ma fille.


                * * *

                La vieille Hecube, helas, trop longtemps
                eprouvee,
                Apres tant de revers et de calamites,
                Se refugie enfin, reposee et lavee,
                Sous l'abri protecteur de vos jeunes bontes.


                * * *

              Lorsqu'un noble prince, en ces jours dedemerice,
              Decort de sa main le bourreau des chretiens, -
              Pourrait-on dire encore, ainsi qu'aux temps
                anciens:
                "Honny soit qui mal y pense"?


                * * *

                Ah, quelle meprise -
                Incroyable et profonde!
                Ma fille rose, ma fille blonde
                Qui veut se faire soeur grise.


                Дополнения

                1. Детское стихотворение

                Любезному папеньке!
                В сей день счастливый нежность сына
                Какой бы дар принесть могла!
                Букет цветов? - но флора отцвела,
                И луг поблекнул и долина.
                5 Просить ли мне стихов у муз?
                У сердца я спрошусь.
                И вот что сердце мне сказало:
                В объятьях счастливой семьи,
                Нежнейший муж, отец-благотворитель,
                10 Друг истинный добра и бедных покровитель,

                Да в мире протекут драгие дни твои!
                Детей и подданных любовью окруженный,
                На лицах вкруг себя радость узришь ты.
                Так солнце, с горней высоты,
                15 С улыбкой смотрит на цветы,
                Его лучами оживленны.


                2. Шуточные стихотворения

                Почтеннейшему имениннику
                Филиппу Филипповичу Вигелю

                Прими как дар любви мое изображенье,
                Конечно, ты его оценишь и поймешь, -
                Припомни лишь при сем простое изреченье:
                "Не по хорошу мил, а по милу хорош".

                * * *

                Обоим Николаям
                Мы всех возможных благ желаем
                И от души их поздравляем.

                * * *

                Красноречивую, живую
                Мою я отповедь читала,
                Я все прекрасно так сказала -
                Вполне довольна - _апроб_у_ю_.

                * * *

                Доехал исправно, усталый и целый,
                Сегодня прощаюсь со шляпою белой,
                Но с вами расставшись... не в шляпе
                тут дело...


                * * *

                С новым годом, с новым счастьем,
                С постоянною удачей -
                Вот привет любви собачьей,
                Ты прими его с участьем.

                * * *

                Давно известная всем дура -
                Неугомонная цензура
                Кой-как питает нашу плоть -
                Благослови ее господь!


                3. Коллективное

                Святые горы

                Тихо, мягко, над Украиной
                Обаятельною тайной
                Ночь июльская лежит -
                Небо так ушло глубоко,
                5 Звезды светят так высоко,
                И Донец во тьме блестит.

                Сладкий час успокоенья!
                Звон, литии, псалмопенья
                Святогорские молчат -
                10 Под обительской стеною,
                Озаренные луною,
                Богомольцы мирно спят.

                И громадою отвесной,
                В белизне своей чудесной,
                15 Над Донцом утес стоит,
                К небу крест свой возвышая...
                И, как стража вековая,
                Богомольцев сторожит.

                Говорят, в его утробе,
                20 Затворившись, как во гробе,
                Чудный инок обитал,
                Много лет в искусе строгом
                Сколько слез он перед богом,
                Сколько веры расточал!..

                25 Оттого ночной порою
                Силой и поднесь живою
                Над Донцом утес стоит -
                И молитв его святыней,
                Благодатной и доныне,
                30 Спящий мир животворит


        4. Стихотворения, написанные, во время предсмертной болезни

                Наполеон III

                И ты свершил свой подвиг роковой,
                Великих сил двусмысленный наследник,
                Муж не судеб, а муж случайности слепой -
                Ты сфинкс, разгаданный и пошлою толпой,
                5      Но правды божьей, не земной,
                Неотразимый проповедник,
                Ты миру доказал на деле,
                Как шатко все, в чем этой правды нет:
                Ты, целых двадцать бурных лет
               10      Мир волновавший - и без цели,
                Ты много в мире лжи посеял,
                И много бурь ты возрастил,
                И уцелевшего рассеял,
                И собранного расточил!
               15 Народ, взложивший на тебя венец,
                Ты ложью развратил и погубил вконец:
                И, верный своему призванью,
                Оторопевший мир игрой своей смутя,
                Как неразумное дитя,
               20      Ты предал долгому шатанью.
                Спасенья нет в насилье и во лжи,
                Как ни орудуй ими смело,
                Для человеческой души,
                Для человеческого дела.
               25 Знай, торжествующий, кто б ныне ни был
                он,
                Во всеоружии насилья и обмана,
                Придет и твой черед, и поздно или рано
                Ты ими ж будешь побежден!
                Но в искупленье темных дел
               30 Ты миру завещал один урок великий:
                Да вразумятся им народы и владыки
                И всякий, кто б тебе соревновать хотел; -
                Лишь там, лишь в той семье народной,
                Где с властью высшею живая связь слышна
               35      И где она закреплена
                Взаимной верою и совестью свободной,
                Где святы все ее условья
                И ей народ одушевлен -
                Стоит ли у престола он
               40      Иль бодрствует у изголовья
                Одра, где царский сын лежал,
                И весь народ еще недавно
                Тот одр болезни окружал
                Своей молитвой православной, -
               45      О, тут измене места нет,
                Ни разновидным ухищреньям,
                И крайне жалок был бы тот,
                Кто б этот оскорбил народ
                Иль клеветой, иль подозреньем.


                * * *
                Тебе, болящая в далекой стороне,
                Болящему и страждущему мне
                Пришло на мысль отправить этот стих,
                Чтобы с веселым плеском волн морских
                5 Влетел бы <он к> тебе в окно,
                Далекий отголосок вод родных,
                И слово русское, хоть на одно мгновенье,
                Прервало для тебя волн средиземных пенье...
                Из той среды, далеко не чужой,
                10 Которой ты была любовью и душой,
                Где и поднесь с усиленным вниманьем
                Следят твою болезнь <с> сердечным
                состраданьем,
                Будь ближе, чем когда, душе твоей присущ
                Добрейший из людей, чистейшая из душ,
                15 Твой милый, добрый, незабвенный муж!
                Душа, с которою твоя была слита,
                Хранившая тебя от всех соблазнов зла,
                С которой заодно всю жизнь ты перешла
                Свершая честно трудный подвиг твой
                20 Примерно-христианскою вдовой!

                Привет еще тебе от тени той,
                Обоим нам и милой и святой,
                Которая так мало здесь гостила,
                Страдала храбро так и горячо любила,
                25 Ушла стремглав из сей юдоли слез,
                Где ей, увы, ничто не удалось,
                По долгой, тяжкой, истомительной борьбе,
                Прощая все и людям и судьбе.
                И свой родимый край так пламенно любила,
                30 Что, хоть она и воин не была,
                Но жизнь свою отчизне принесла;
                Вовремя с нею не могла расстаться,
                Когда б иная жизнь спасти ее могла.


                * * *

                Британский леопард
                За что на нас сердит?
                И машет все хвостом,
                И гневно так рычит?
                5 Откуда поднялась внезапная тревога?
                Чем провинились мы?
                Тем, что, в глуби зашед
                Степи средиазийской,
                Наш северный медведь -
                10      Земляк наш всероссийский -
                От права своего не хочет отказаться
                Себя оборонять, подчас и огрызаться.
                В угоду же друзьям своим
                Не хочет перед миром
                15 Каким-то быть отшельником-факиром;
                И миру показать и всем воочию,
                Всем гадинам степным
                На снедь предать всю плоть свою.
                Нет, этому не быть! - и поднял лапу...

                20 Вот этим леопард и был так рассержен.
                "Ах, грубиян! Ах, он нахал! -
                Наш лев сердито зарычал. -
                Как, он, простой медведь, и хочет
                защищаться
                В присутствии моем, и лапу поднимать,
                25         И даже огрызаться!
                Пожалуй, это дойдет до того,
                Что он вообразит, что есть <и> у него
                Такие же права,
                Как у меня, сиятельного льва...
                30 Нельзя же допустить такого баловства!"


                * * *

                Конечно, вредно пользам государства
                В нем образовывать особенное царство,
                Но несогласно с пользами подданства
                И в Ханстве возбуждать особенное ханство,
                5 Давно минувших лет возобновлять приемы
                и следы,
                И, устранив все современные лады,
                Строй новый заводить,
                И самозванно, произвольно
                Вдруг на Москве первопрестольной
                10 В затменье умственном, бог ведает каком,
                Вдруг заявить себя ожившим баскаком
                Для несуществующей Орды.


                * * *

                Во дни напастей и беды,
                Когда из Золотой орды
                В Москву баскаков насылали,
                Конечно, и тогда их выбирали,
                5 Москве предоставляя в дар
                Учтивейшего из татар,

                Насколько совместимы два эти слова -
                Ну, словом, лучшего из той среды,
                И не отправили бы Дурнова...
                10 А впрочем, тут много шума из пустого.


                Итальянская весна

                Благоуханна и светла
                Уж с февраля весна в сады вошла,
                И вот миндаль мгновенно зацвела,
                И белизна всю зелень облила.


                * * *

                Мы солнцу юга уступаем вас:
                Оно одно - должны сознаться мы -
                Теплее нашего вас любит, -
                А все-таки, хотя здесь царство и зимы,
                5 Мы ни с какими бы странами
                Здешних мест не променяли.
                Здесь сердце ваше остается с нами.
                Ступайте ж, уезжайте с богом,
                Но сердце ваше нам залогом,
                10 Что скоро вы вернетесь к нам.
                И пусть в отъезда час со всех сторон,
                И даже с бедного одра страданья,
                Мольбы, благие пожеланья
                За вами понесутся вслед -
                15 Всех русских душ торжественный привет.


                * * *

                Вот свежие тебе цветы
                В честь именин твоих, -
                Еще цветы я рассылаю,
                А сам так быстро отцветаю.
                5 Хотелось бы собрать пригоршню дней,
                Чтоб сплесть еще венок
                Для именинницы моей.


                17-ое апреля 1818

                На первой дней моих заре,
                То было рано поутру в Кремле,
                То было в Чудовом монастыре,
                Я в келье был и тихой и смиренной,
                5 Там жил тогда Жуковский незабвенный.
                Я ждал его, и в ожиданье
                Кремлевских колколов я слушал завыванье.
                Следил за медной бурей,
                Поднявшейся в безоблачном лазуре
                10 И вдруг смененной пушечной пальбой, -
                Все вздрогнули, понявши этот вой.
                Хоругвью светозарно-голубой
                Весенний первый день лазурно-золотой
                Так и пылал над праздничной Москвой.
                15 Тут первая меня достигла весть,
                Что в мире новый житель есть
                И новый царский гость в Кремле,
                Ты в этот час дарован был земле.
                С тех пор воспоминанье это
                20 В душе моей согрето
                Так благодатно и так мило -
                В теченье стольких лет не измен<яло>,
                Меня всю жизнь так верно провожало, -
                И ныне, в ранний утра час,
                25 Оно, все так же дорого и мило,
                Мой одр печальный посетило
                И благодатный праздник возвестило.
                Мнилось мне всегда,
                Что этот раннего событья самый час
                30 Мне будет на всю жизнь благим
                предзнаменованьем,
                И не ошибся я: вся жизнь моя прошла
                Под этим кротким, благостным влияньем
                И милосердою Судьбою
                Мне было счастье суждено,
                35 Что весь мой век я <над собою>
                Созвездье видел все одно -
                Его созвездие, - и будь же до конца оно
                Моей единственной звездою,
                И много, много раз
                40 Порадуй этот день и этот мир, и нас...


                Императору Александру II

                Царь благодушный, царь с евангельской
                душою.
                С любовью к ближнему святою,
                Принять, державный, удостой
                Гимн благодарности простой!
                5 Ты, обнимающий любовию своей
                Не сотни, тысячи людей,
                Ты днесь воскрыльями ея
                Благоволил покрыть и бедного меня,
                Не заявившего ничем себя
                10 И не имевшего на царское вниманье
                Другого права, как свое страданье!..
                Вниманьем благостным своим
                Меня призреть ты удостоил
                И, дух мой ободрив, ты успокоил...
                15 О, будь же, царь, прославлен и хвалим,
                Но не как царь, а как наместник бога,
                Склоняющего слух
                Не только к светлым легионам
                Избранников своих, небесных слуг,
                20    Но и к отдельным, одиноким стонам
                Существ, затерянных на сей земле,
                И внемлющего их молитвенной хвале.
                Чего же, царь, тебе мы пожелаем?
                Торжеств ли громких и побед?
                25    От них тебе большой отрады нет!
                Мы лучшего тебе желаем,
                А именно: чтобы по мере той,
                Как призван волей ты святой
                Здесь действовать, в печальной сей юдоли,
                30 Ты сознаваем был все более и боле
                Таким, каков ты есть.
                Как друг добра нелицемерный...
                Вот образ твой и правильный и верный
                Вот слава лучшая для нас и честь!


                Бессонница
                (Ночной момент)

                Ночной порой в пустыне городской
                Есть час один, проникнутый тоской,
                Когда на целый город ночь сошла,
                И всюду водворилась мгла,
                5 Все тихо и молчит; и вот луна взошла,
                И вот при блеске лунной сизой ночи
                Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,
                Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев
                Пустынно бьет в недремлющие очи,
                10 И сердце в нас подкидышем бывает,
                И так же плачется и так же изнывает,
                О жизни и любви отчаянно взывает.
                Но тщетно плачется и молится оно:
                Все вкруг него и пусто и темно!
                15 Час и другой все длится жалкий стон,
                Но наконец, слабея, утихает он.


                * * *

                Хоть родом он был не славянин,
                Но был славянством всем усвоен,
                И честно он всю жизнь ему служил,
                Он много действовал, хоть мало жил,
                5 И многого ему принадлежит почин -
                И делом показал, что в поле и один
                Быть может доблестный и храбрый воин.


                * * *

                Бывают роковые дни
                Лютейшего телесного недуга
                И страшных нравственных тревог:
                И жизнь над нами тяготеет
                5 И душит нас, как кошемар.
                Счастлив, кому в такие дни
                Пошлет всемилосердый бог
                Неоценимый, лучший дар -
                Сочувственную руку друга,
                10 Кого живая, теплая рука
                Коснется нас, хотя слегка,
                Оцепенение рассеет
                И сдвинет с нас ужасный кошемар
                И отвратит судеб удар, -
                15 Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь,
                И верит сердце в правду и любовь.


                5. Стихотворения, приписываемые Тютчеву

                * * *

                De son crayon inimitable
                Pour meriter un mot, une virgule,
                un trait,
                Un diable se convertirait,
                L'ange se donnerait au diable.


                * * *

                Проходя свой путь по своду,
                Солнце знает ли о том,
                Что оно-то жизнь в природу
                Льет в сиянье золотом,

                5 Что лучом его рисует
                Бог узоры на цветке,
                Земледельцу плод дарует,
                Мечет жемчуг по реке?

                Вы, на все бросая <милый>
                10 Взгляд ваш, знаете ль о том,
                Что вся жизнь моя и силы
                В вашем взоре огневом?


                Другие редакции и варианты

                От составителя

     В  разделе "Другие редакции и варианты" шифр указывается в тех случаях,
когда  в  одном  и том же архиве хранится несколько автографов стихотворения
или  когда  разночтения  находятся  в  списках, не упомянутых в примечаниях.
Варианты  прижизненных  публикаций,  возникшие  явно по вине переписчика или
наборщика,   не   учитываются.  Слова,  зачеркнутые  в  автографе,  даются в
квадратных скобках.

                На новый 1816 год
                (стр. 7)

                56 Умолк [нет] о тебе молва!

                Автограф ЦГАЛИ

                "Неверные преодолев пучины..."
                (стр. 25)

                2 Достиг пловец [родимых] берегов,

                Автограф ЦГАЛИ

                Весна
                (стр. 28)
                Весеннее приветствие стихотворцам

                Любовь земли и прелесть года,
                Весна благоухает нам! -
                Творенью пир дает природа,
                Свиданья пир дает сынам!..

                5    Дух силы, жизни и свободы
                Возносит, обвевает нас!..
                И радость в сердце пролилась,
                Как отзыв торжества природы,
                Как бога животворный глас!..

                10    Где вы, Гармонии сыны?..
                Сюда!.. и смелыми перстами
                Коснитесь дремлющей струны,
                Нагретой яркими лучами
                Любви, восторга и весны!..

                15 О вы, чей взор так часто освящен
                Благоговения слезами,
                Природы храм отверст, певцы, пред вами!
                Вам ключ к нему поэзией вручен!

                В парении своем высоком
                20    Не изменяйтесь никогда!..
                И вечная природы красота
                Не будет вам ни тайной, ни упреком!..

                Как полным пламенным расцветом,
                Омытые Авроры светом
                25    Блистают розы и горят -
                И Зефир - радостным полетом
                Их разливает аромат:
                Так разливайся жизни сладость,
                Певцы, за вами по следам!
                30    Так п_о_рхай ваша, други, младость
                По светлым счастия цветам!..

                "Труды ОЛРС", 1822 г.


                A. H. M.
                (стр. 30)

                9-13 Счастливы древние народы!
                Их мир был храмом всех богов,
                И книгу матери-природы
                Они читали без очков...
                Счастливы, древние народы!

                СЛ, 1827 г.

                Одиночество
                <Из Ламартина>
                (стр. 31)

                Как часто, бросив взор с утесистой
                вершины,
                Сажусь, задумчивый, в тени дерев густой,
                И раскрываются пред мной
                Разнообразные вечерние картины! -

                5 Здесь пенится река, там дола красота,
                И тщетно в мрачну даль за ней стремится
                око;
                Там дремлет озеро, разлитое широко,
                И мирно светит в нем вечерняя звезда!

                Зари последний луч во сумраке блуждает
               10    По темной зелени лугов,
                Луна медлительно по небу востекает
                На колеснице облаков!..

                Все тихо, все мертво, лишь колокол
                священный
                Протяжно раздался в окрестности немой;
               15 Прохожий слушает, и звук его смиренный
                С последним шумом дня сливает голос
                свой! -

                Прелестный край! - Но восхищенью
                В иссохшем сердце места нет!..
                По чуждой мне земле скитаюсь сирой
                тенью,
               20 И мертвого согреть не может солнца свет...

                С холма на холм влачится взор унылый
                И гаснет медленно в ужасной пустоте. -
                Увы! где встречу то, чтоб взор остановило?..
                Весь мир передо мной, но счастие - нигде!

               25 И вы, мои поля, и рощи, и долины,
                Вы мертвы!.. Жизни дух от всех вас
                улетел!
                И что вы все теперь, бездушные картины! -
                Нет в мире одного - и мир весь опустел!

                Встает ли день, ночные ль сходят тени,
               30    И свет, и мрак равно противны мне; -
                Моя судьба не знает изменений:
                Вся вечность горести в душевной глубине!

                И долго ль страннику томиться в заточенье?
                Когда на лучший мир сменю я дольний прах,
               35 Тот мир, где нет сирот, где вере -
                исполненье, -
                Где солнце истины в нетленных небесах!..

                Тогда, быть может, прояснится
                Надежд спасительных таинственный
                предмет,
                К чему душа и здесь еще стремится,
               40 Но токмо там, - в своей отчизне обоймет!

                Встают гроза и вихрь, и лист крутят
                пустынный,
                И мне, и мне, как мертвому листу,
                Пора из жизненной долины! -
                Умчите ж, бурные, умчите сироту!..

                "Труды ОЛРС", 1822 г.

                "На камень жизни роковой..."
                (стр. 36)

                8 Но муза юного взяла
                21 Стрелу ему на память дал,

                "Литературные прибавления
                к Русскому инвалиду", 1833 г.

                Послание к А. В. Шереметеву
                (стр. 41)

                между Хоть лень с Амуром часто в споре,
                14 и 15 Но их не трудно примирить.
                20 (22) Красавицу в семнадцать лет,
                21 (23) С умом, с душою и с душами,
                28 (30) Моей пожертвую я ленью,

                Список из собр. И. Н. Томашевской

                Слезы
                (стр. 47)

                5-6 Люблю смотреть, когда созданья
                Как бы погружены в весне,
                10 Зефир лобзаньем пламенит,

                С, 1854 г. и след.

                С чужой стороны
                (Из Гейне)
                (стр. 51)

                На севере мрачном, на дикой скале,
                Кедр одинокий, под снегом, белеет,
                И сладко заснул он в инистой мгле,
                И сон его буря лелеет.

                5 Про юную пальму снится ему,
                Что в краю отдаленном Востока,
                Под мирной лазурью, на светлом холму
                Стоит и растет одинока...

                Автограф ЦГАЛИ

                "Друг, откройся предо мною..."
                (Из Гейне)
                (стр. 52)

                8 Не создаст никак поэт.
                10 Конь крылат и змей зубаст -
                16 Не создаст никак поэт.

                С, 1854 г. и след.


                В альбом друзьям
                (Из Байрона)
                (стр. 53)

                7 Его нет боле, в вашем круге,

                СЛ, 1827 г.

                14-ое декабря 1825
                (стр. 58)

                7-8 И память [ваша для] потомства
                [Земле, живая, предана].

                Автограф ЦГАЛИ

                Приветствие духа
                (Из Гете)
                (стр. 60)

                1-4 [Порою богатырский Дух
                Стоит на башне там -
                И шлет свои приветы вслух
                Плывущим челнокам:]

                Автограф ЦГАЛИ, 505/7, л. 3

                На старой башне, одинок,
                Дух рыцаря стоит -
                И лишь завидит он челнок,
                Приветом огласит:

                Автограф ЦГАЛИ, 505/7, л. 2

                2 Тень рыцаря стоит,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/7, л. 3

                5 Играла жизнь и в сей груди,
                10 Полжизни проволок...

                Автограф ЦГАЛИ, 505/7, л. 2

                Вопросы
                (Из Гейне)
                (стр. 62)

                8 В груди тоска, в душе сомненье, -
                19 И звезды светят, хладно-ясно, -

                Список СП

                "Кто с хлебом слез своих не ел..."
                (Из "Вильгельма Mейстера" Гете. I)
                (стр. 65)

                8 Стеня, на ложе не сидел,

                "Сиротка", 1831 г.

                "Кто хочет миру чуждым быть..."
                (Из "Вильгельма Mейстера" Гете. II)
                (стр. 65)

                6-8(9) Что вам моя беда?
                Случится ли когда,
                Что всеми брошен я,
                Один не буду я.
                12-13 Вокруг меня тоска,
                Вокруг меня печаль!
                15-18 отсутствуют

                Автограф ЦГАЛИ

                "Запад, Норд и Юг в крушенье..."
                (Из Гетева "Западо-Восточного дивана")
                (стр. 67)

                1 Запад, Юг и Норд в крушенье,
                5 В песнях, играх, пированье
                12 Редко голову ломавших.
                16 Мысль - тесна, просторна - вера,
                22 Перлом, мускусом торгуя;
                32 Верный Гафица ученью:
                40 Легким сонмом, жадным света,
                42 [О бессмертье умоляя.]

                Автограф ЦГАЛИ, 505/8, лл.4-5

                Байрон
                (Отрывок <из Цедлица>)
                (стр. 69)

                112 Швейцария! [Здесь] мир как за оградой,

                Автограф ЦГАЛИ

                Олегов щит
                (стр. 76)

                "О наша крепость и оплот,
                Великий бог, веди нас ныне,
                Как некогда ты вел в пустыне
                Свой избранный народ!"

                5 "Алла, пролей на нас твой свет!
                Краса и сила православных,
                Бог истинный, тебе нет равных,
                Пророк твой Магомед!"

                Глухая полночь; все молчит!
                10 Вдруг из-за туч луна сверкнула
                И над вратами Истамбула
                Зажгла Олегов щит!..

                Г, 1829 г.

                "Высокого предчувствия..."
                (Из Мандзони)
                (стр. 80)

                27 Минутно их носивший вал
                47-48 Железный мир и движимый
                Воззрением одним!
                50 В нем сердце б истомилось
                Душа в нем истомилась
                51 И дух бы пал - но сильная
                И он бы пал - но сильная
                52 К нему рука склонилась

                Автограф ЦГАЛИ


                "Едва мы вышли из Трезенских врат..."
                (Из "Федры" Расина)
                (стр. 82)

                6 [Сии живые гордые созданья,]
                7 [Столь рьяные в служении его,]
                [На глас его столь рьяные всегда,]
                8 Днесь, с головой поникшей, мрачны[м
                взором]

                Автограф ЦГАЛИ


               ""Прекрасный будет день", - сказал товарищ..."
                (Из "Путевых картин" Гейне)
                (стр. 85)

                6 Побед[но], смело, [радостно,] светло,
                11 В глухую пору одиноко, сиро,
                24 Мое [в тиши] молящееся сердце
                55 Ребячески-божественной игрушкой

                Автограф ЦГАЛИ

                "Звучит, как древле, пред тобою..."
                (Из "Фауста" Гете. I)
                (стр. 88)

                12 С глубокой [таинственной] тьмой.
                14-16 Бьет о каменный свой брег,
                И хлябь морей с ее скалами
                Земли уносит вечный бег!
                20 И [жизни] цепь, [беснуясь,] вьют.

                Автограф ЦГАЛИ

                "Кто звал меня?..."
                (Из "Фауста" Гете. II)
                (стр. 89)

                5-9 Как! ты молил меня, как исступленный,
                Да узришь лик, услышишь голос мой!
                [Меня достиг и тронул голос твой]
                Склонил меня клич неотступный твой.
                Явился я! Какой же страх презренный
                Вдруг обуял, гигант, твоей душой?
                11 Мир новый создала, взлелеяла, взрастила,
                13 С упорным, гордым напряженьем
                15 Я - Фауст! Дух, как ты! твой равный я!
                23 Событий бурю, житейский вал,
                33 И готовится богу одежда живая!..
                [И божья готовится*] риза живая.

                {* Переделано из "богу прядется".}

                Автограф ЦГАЛИ

                "Чего вы от меня хотите..."
                (Из "Фауста" Гете. III)
                (стр. 90)

                4 Где души кротче и нежней.
                13 Сходило на меня в воскресной тишине,

                Автограф ЦГАЛИ

                "Зачем губить в унынии пустом..."
                (Из "Фауста" Гете. IV)
                (стр. 91)

                3 Смотри, как хижины кругом
                18 И вдруг крыла таинственная мочь
                21-23 Передо мною день, за мною ночь,
                У ног равнина вод и небо над главою!
                Прекрасный сон... и суетный!.. прости!
                29 И оживает в них порою,

                С, 1854 г. и след.


                "Державный дух! Ты дал мне, дал мне все..."
                (Из "Фауста" Гете. V)
                (стр. 92)

                11 В дуброве ль темной, на водах, в эфире]-
                20 Чудесный мир разоблачаешь [ты]!
                21-22 [Взойдет ли предо мною чистый] месяц,
                [Всеуслаждая] - и ко мне [с]летят

                Автограф ЦГАЛИ

             "Великий Карл, прости! - Великий, незабвенный..."
                (Из "Эрнани" В. Гюго)
                (стр. 94)

                26 Лишь ими и чрез них - [ничтожно все иное]
                27 [Они как таинство живое...]
                30 [Сей вяжет и решит - тот рассекает.]
                44 Гигант, превысивший [весь мир своей] главой.
             50-53 Что в мире некогда его владыкой слыли -
                Наполни грохотом всю землю и возвысь
                До облак власть твою - все выше - высь на высь -
                [Хотя б до вечных звезд твоя коснулась слава]
                Пускай до вечных звезд твоя коснулась слава,
                55 Что нужды! Власть мила [и я ее ищу!
                Что нужды! Власть мила - [я царствовать хочу!]
                Что нужды! Власть мила - она передо мной!
                56 [Мне сердце говорит: получишь - получу!]
                Мне тайный глас сулит: тебе венец - он мой.
                Он будет мой...

                Автограф ЦГАЛИ

                Певец
                (Из Гете)
                (стр. 98)

                24 Ее ты витязям отдай, -
                38 Тот дом господь благословил,

                Автограф ЦГАЛИ

                Заветный кубок
                (Из Гете)
                (стр. 100)

                2 По гроб он верен был.

                Автограф ЦГАЛИ

                Ночные мысли
                (Из Гете)
                (стр. 103)

                6 Недержимо вас уводят Оры

                Список СП

                "Любовники, безумцы и поэты..."
                (Из Шекспира. I)
                (стр. 104)

                1 Любовники, поэты и безумцы
                3 Тот более, чем в аде есть чертей,
                10-11 И лишь существ неведомых явленья
                Воображенье вызовет - поэт
                Лишь вызовет воображенье виды
                Существ неведомых, поэта перст
                12 Их претворяет в лица и дарит
                13 Теням воздушным имя и жилище!

                Автограф ЦГАЛИ

                Песня
                (Из Шекспира. II)
                (стр. 104)

                8 Скорый саван обещал.
                12 [Выпускают] мертвецов!..

                Автограф ЦГАЛИ

                "Пришлося кончить жизнь в овраге..."
                (Из Беранже)
                (стр. 110)

                20 [Суму возьми,] да бей челом.
                44 [Быть домовитою] пчелой!
                45-46 [Зачем, увы! я из] объятий
                [Извержен был семьей людской]

                Автограф ЦГАЛИ

                К Ганке
                (стр. 113)

                3-4 И простерть друг к другу руки,
                К нашим кровным и друзьям.

                Автограф Национального музея в Праге

                17 Инородец, иноземец

                Автограф ЦГАЛИ

               21-23 Вот средь этой ночи темной,
                Там, на пражских высотах,

                Автограф ЦГАЛИ, сборн. "Братьям-славянам*

                30 День чудесный облистал

                Автограф Национального музея в Праге,
                РБ, 1858 г., сборн. "Братьям-славянам"

                32 От Карпатов по Урал.

                РБ, 1858 г.

                От Молдавы за Урал.

                Автограф ЦГАЛИ

                33 Русь покончила с Варшавой,

                Автограф ЦГАЛИ

                37 И родного слова звуки

                Сборн. "Братьям-славянам"

                38 Уж не чужды стали нам.

                Автограф ЦГАЛИ

                Приписка

                1 Так взывал я, так просил я -
                4 Всё безвыходное зло.
                6-9 [Ганка - праведная тень]
                Муж добра, святая тень,
                Будь же ты для нас залогом,
                Что и наш наступит день.
                А теперь за постоянство

                Автограф ЦГАЛИ

                Рассвет
                (стр. 119)

                2 Кричит он бодро, живо, смело.
                16 О Русь, к тебе взывает он.

                Автограф СП

                Пророчество
                (стр. 120)

                5 [Три года - не удержат нас!] -

                Автограф ЦГАЛИ

                "Уж третий год беснуются языки..."
                (стр. 121)

                1 [Вот] третий год беснуются языки,

                Автограф ЦГАЛИ

                5 В раздумье грустном князи и владыки,

                Автограф ЦГАЛИ; С, 1854 г. и след.

                "Нет, карлик мой! трус беспримерный!.."
                (стр. 122)

                3 Своей [боязнью] маловерной
                5-6 Иль все [надежды], упованья,
                [Свой ум и душу] потребя,

                Автограф ЦГАЛИ

                Графине Е. П. Ростопчиной
                (в ответ на ее письмо)
                (стр. 125)

                После строфы 8-й
                И страстно песнь ее звучала,
                Пленяя души и сердца -
                Она Бетховена играла,
                И... доиграла до конца.

                Автограф ЦГАЛИ

                Поминки
                (Из Шиллера)
                (стр. 127)

                5 [Ликовали, восседая]
                8 [В честь правителей богов]
                12 И сидели, в длинном строе, -
                25 И предстал перед святыней
                27 Градозиждущей Афине,
                38 Агамемнон, царь царей,
                40 Уцелевшие от прей.
                41-42 [И великою тоскою
                Дух владыки был объят]
                И поник он головою,
                Грустной думой одержим;
                44 [Мало их идет назад]
                Мало их вернется с ним.
                48 Пойте ж громче гимн хвалебный!
                50 Мирно-радостный возврат -
                51 У домашнего [чертога]
                58 Где хранят святой устав!
                61 И супругой возвращенной
                63 Красотой ее священной
                77 Неподвластно вышней силе
                82 [Произвольною] рукой
                120 Память падшего - святее,
                121-123 Брашник бодрый и маститый,
                Старец Нестор днесь встает

                Автограф ЦГАЛИ

                "Ты знаешь край, где мирт и лавр растет..."
                (Из Гете)
                (стр. 133)

                3-4 И целый год, в зеленых листьях скрыт,
                Цветет лимон и апельсин горит?..

                "Раут", 1852 г.

                5 Ты знаешь край?.. туда, туда с тобой
                8 Лошак бредет в тумане, по скалам,

                "Раут", 1852 г.; С, 1854 и след.

                11-12 Ты знаешь путь?.. туда и нам с тобой
                След проложен: уйдем, властитель мой!

                С, 1854 г. и след.

                12 Нам путь лежит - уйдем, властитель мой!

                "Раут", 1852 г.

                17 Ты знаешь дом?.. туда, туда с тобой

                С, 1854 г. и след.

                "Недаром милосердым богом..."
                (стр. 135)

                5 И нет для бедной птички проку
                11 Взлелеяла и возрастила,
                16 Настанет день, - день непреложный:

                С, 1854 г. и след.

                18 Погибнет [под ногой] твоей.

                Автограф ЦГАЛИ; С, 1854 г. и след.

                "Теперь тебе не до стихов..."
                (стр. 137)

                4 Настало время роковое.
                7 Не целый мир, а целый ад
               11-12 Со дна восстали царства тьмы
                Во имя правды и свободы.
                14 Тебе грозят ниспроверженьем, -

                Корректурный листок "Раута" - ЦГИАЛ.
                ф. 772, оп. 6, г. 1855, ед. хр. 150786, л. 7.

               14-16 Тебе куют порабощенье, -
                Ты, слово будущих времен,
                Глагол их, жизнь и просвещенье.

                Автограф ЦГАЛИ

               17-20 О будь же в роковой борьбе
                Победы нашей ты залогом,
                Будь верно самому себе, -
                И оправданием пред богом.

                Корректурный листок "Раута"

                По случаю приезда австрийского эрцгерцога
                на похороны императора Николая
                (стр. 138)

                2-4 Бесстыдству также есть предел.
                Как! - пред его священной тенью
                И он, и он предстать посмел?

                Список Д. И. Сушковой - ЦГАЛИ,
                505/52, л. 6.7

                8 Клянусь его священной тенью,

                Автограф ЦГАЛИ

                5-6 Ужель не грянет отовсюду
                Один всеобщий вопль тоски:
                11 Будь заклеймен своим названьем:

                Автограф и список Д. И. Сушковой - ЦГАЛИ

                12 Апостол их - Искариот...

                Автограф ЦГАЛИ

                Графине Ростопчиной
                (стр. 139)

                3-8 Отраден будь тебе возврат
                В места душе твоей родные.
                Отраден будь душе твоей
                И дней минувших добрый гений,
                И горсть еще живых друзей,
                И столько милых привидений.

                Список собр. Ю. Г. Оксмана

                "С временщиком Фортуна в споре..."
                (Из Шиллера)
                (стр. 141)

                4-5 Твоя мне дружба усладит.
                Дарами лучшими своими

                Строфа 3 отсутствует.

                Автограф; ГПВ, ф. 797, M 2p

                "Есть много мелких, безымянных..."
                (стр. 144)

                2 Светил в небесной высоте,

                Список Д. И. Сушковой -
                ЦГАЛИ, 505/52, л. 73

                Светил в небесной глубине,

                Списки М. Ф. и Э. Ф. Тютчевых -
                ЦГАЛИ, 505/52, лл. 74 и 76

                Светил в небесной вышине,

                Список М. Ф. Тютчевой -
                ЦГАЛИ, 505/52, л. 75

                4 Недосязаемы оне.

                Автограф ЦГАЛИ

                5-8 Знать не для нас таким светилам
                От века суждено светить,
                Лишь телескопа дивным силам
                Они подвластны, может быть.

                Список ЦГАЛИ, 505/52, л. 73

                И как они бы ни светили,
                Не нам о блеске их судить...
                Есть в небе много звездной пыли,
                Но нам ее не различить.

                Таким загадочным светилам
                И верим и не верим мы -
                Лишь телескопа дивным силам
                Дано их вырывать из тьмы...

                Списки М. Ф. и Э. Ф. Тютчевых -
                ЦГАЛИ, 505/52, лл. 74, 75, 76

                6 [Им не для нас дано светить]

                Автограф ЦГАЛИ

                14 Свет неослабный и живой

                Список Д. И. Сушковой - ЦГАЛИ,
                505/52, л. 73 об.

                16 Везде мы видим [над] собой.

                Автограф ЦГАЛИ; списки ЦГАЛИ,
                505/52, лл. 73 об., 74, 76

                Memento
                (стр. 146)

                10 И в полутьме своей она любила

                Автограф СП

                Князю П. А. Вяземскому
                (стр. 150)

                3 [Но вся] великая природа

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 6

                6 Она устроила вам пир -

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 8

                Она устроила [ваш] пир -

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 6.

                Строфа 3 отсутствует

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 8

                13(9) Фонтан играет тиховейный

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 8

                Фонтаны [брызжут] тиховейно,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 6 об.

                14(10) И, засыпая, дышит сад -

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 8

                15(11) И [благосклонно]-юбилейно
                16(12) Петровы липы [вам] шумят.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 8

                "Ужасный сон отяготел над нами..."
                (стр. 154)

              3-4 В крови до пят, мы боремся с тенями, -
                В лукавой мгле - соблазн со всех сторон.
                7 Вертеп разбойничий в дому молитвы,
               14 Всемирный клич к бессмысленной борьбе,

                Автограф ЦГАЛИ

                Его светлости князю А. А. Суворову
                (стр. 155)

                8 Всем жертвуя народу своему,

                Автограф ЦГАЛИ

                "Как летней иногда порою..."
                (стр. 157)

                6 Внесет в наш угол за собой -
                11 В наш круг и чопорный и скучный,
                21-22 И самый дом [воскрес и] ожил,
                [Свою угрюмость потеряв],
                29 [Внезапно-]милого явленья,
                Нежданно-милого явленья,
                31 Ту роскошь стройную движенья
                33 И резвый смех и звучный голос,

                Автограф ЦГАЛИ

                19-ое февраля 1864
                (стр. 159)

                9-10 И раз еще два образа родные -
                Их как святыню в сердце он носил -

                Список М. Ф. Тютчевой - СП

                Ответ на адрес
                (стр. 164)

                1-3 Куда себя морочите вы грубо!
                Какой у вас с Россиею разлад!

                Список Е. Ф. Тютчевой - ЦГАЛИ,
                505/52, л. 105

                "Он, умирая, сомневался..."
                (стр. 165)

                7 Родная дочь уж на просторе

                Автограф ПД

                Родное слово на просторе

                Автограф ГПБ

                Строфа 3 отсутствует

                Автограф ПД

                9-12 Уж не опутанное боле,
                От прежних уз отрешено -
                На всей своей разумной воле
                Его приветствует оно...

                Автограф ГПБ

                Строфа 4 отсутствует

                Автограф ПД и ГПБ

                17(9) О, велико его значенье -

                Автограф ПД

                17(13) Так, велико его значенье -

                Автограф ГПБ

                21(13) Он - как борец ветхозаветный
                24(16) За нас боровшийся всю ночь
                И до звезды передрассветной
                Себя не давший превозмочь.

                Автографы ПД и ГПБ

                "Сын царский умирает в Ницце..."
                (стр. 166)

                (Dictum est*)

                Сын умирает в дальней Ницце, -
                А здесь, вблизи, нам строят ков...
                Уж ходит слово по столице:
                "То казнь отцу за поляков".

                5 Для этих взглядов страшно-узких,
                Для этих пошлых тайных злоб -
                Тут нужен или польский поп
                Иль _некто_ из министров русских.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/39, л. 3

                6 "То казнь отцу за поляков" -
                12 Да не услышит... Да не грянет

                Автограф ГБЛ

                * Dictum est (лат.). - сказано. Ред.

                12-ое апреля 1865
                (стр. 167)

                5 Наследник лучшего наследства,

                "Русский инвалид", 1865 г.

                "Бедный Лазарь, Ир убогой..."
                (стр. 171)

                1 Беспомощный и убогой,

                Автограф ЦГАЛИ, изд. 1868 г.

                "Когда расстроенный кредит..."
                (стр. 177)

                4 [Сел и] сидит, как рак, -

                Автограф ЦГАЛИ

                "На гробовой его покров..."
                (стр. 178)

                3-4 Немного было у него врагов
                Из тех, кто не враги России.

                "Русский инвалид", 1866 г.

                "Небо бледноголубое..."
                (стр. 179)

                3-4 Что-то радостно-родное
                Веет, светится во всем.
                8 Зыбью тихою струит.
                Строфы 3 и 4 отсутствуют.
          17(9)-18(10) Чистым пламенем, спокойно,
                По ночам горят огни...
                21(13) Предан был на эти дни
                23(15) Духу света и любви.
                30(22) В этом воздухе живом

                Автографы ЦГАЛИ, 505/40, лл. 8-8 об.,
                10, 11

                31(28) Чье-то чудится дыханье,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/40, л. 8 об.

                Чье-то чуется дыханье,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/40, л. 11

                32(24) Чей-то слышится прием.

                Автографы ЦГАЛИ, 505/40, лл. 8 об., 11

                33(25) И немое умиленье

                Автограф ЦГАЛИ, 505/40, л. И

                34(26) Недоступное уму -
                36(28) И сказалося всему.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/40, л. 9

                И во всех отозвалось.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/40, п. 11

                39(31) И _Дагмарова неделя_

                Автографы ЦГАЛИ, 505/40, лл. 9, 12, изд. 1868 г.

                На юбилей H. M. Карамзина
                (стр. 181)

                10 Тебе, наш чистый, добрый гений,
                16 Так ненавист[ных] для души
                21 Так будь же нам ты путеводной,

                Автограф ЦГАЛИ

                Строфы 4 и 5 отсутствуют.

               32(24) И до конца служить России.

                "Вестник Европы", 1866 г.

                "Ты долго ль будешь за туманом..."
                (стр. 183)

                3 Пустым и беглым метеором
                11 [Смотри,] чей флаг там гибнет в море.

                Автограф ЦГАЛИ

                В Риме
                (С французского)
                (стр. 184)

                1-3 Когда громадное здесь воздвигалось
                зданье
                (То Нерона царя дворец был золотой)
                Под самою его гранитною пятой

                Автограф ЦГАЛИ

                5 "Не уступлю тебе - знай это, бог
                земной,
                8 Весь мир тебе слуга - а мне слугою
                Время".

                Автографы ЦГАЛИ и ПД

                Дым
                (стр. 188)

                10 Навстречу к нам, из полумглы лесной,

                Автограф ЦГАЛИ

                Навстречу нам, из полумглы лесной

                Автограф собр. П. Г. Богатырева; изд. 1868 г.

                11 Обвеянных каким-то чудным светом
                15 Нам чуялось нездешнее созданье,

                Автограф ЦГАЛИ

                Нам чуялись нездешние созданья,

                Автограф собр. П. Г. Богатырева

                16 Но близок был нам этот чудный мир.
               17-18 И вот опять мы к сказочному лесу
                С привычною любовью подошли.

                Автограф ЦГАЛИ

                24 Ленивый, вялый, бесконечный дым!

                Автографы ЦГАЛИ и собр. П. Г. Богатырева

                27 Иль бегают по сучьям обожженным

                Автограф собр. П. Г Богатырева

                29 Нет, это сон - вот ветерок повеет
                31 И вот опять стоит и зеленеет

                Автографы ЦГАЛИ и собр. П. Г. Богатырева

                32 Наш прежний лес, волшебный и родной...

                Автограф ЦГАЛИ

                Ваш прежний лес волшебный и родной.

                Автограф собр. П. Г. Богатырева

                Славянам
                ("Привет вам задушевный, братья...")
                (стр. 191)

                18 И порван наш семейный строй,
                20 Все ж дети матери одной,
                35-36 Устав был создан фарисейской:
                Один для них - другой для нас.
                39-40 И их скрепила стародавность,
                Как достояние славян.
                41 И то, что создано веками

                Список ЦГАЛИ

                42 Не оскудело и поднесь
                49 А между тем позор немалый
                61 И грянет клик к объединенью,

                Изд. 1868 г.

                Славянам
                ("Они кричат, они грозятся...")
                (стр. 194)

                4 В отважном натиске своем!
                8 Вот, вот что трудно разгадать.

                Автограф ЦГАЛИ

                Вот, вот что трудно разобрать.

                Автограф ПД

                13 Ее не раз уж штурмовали -
                18 Твердыней [стоит] боевой:
                21 Пускай же бешеным задором

                Автограф ЦГАЛИ

                Пускай же с бешеным напором

                Автограф ПД

                22 [Они] теснят вас и прижмут
                24 Потом увидим, что возьмут!

                Автограф ЦГАЛИ

                Строфа 7 отсутствует.

                Автографы ЦГАЛИ и ПД

               29(25) [Она] раздвинется пред вами,

                Автограф ЦГАЛИ

                Стена раздвинется пред вами,

                Автографы ЦГАЛИ и ПД

        30(26)-31(27) [Обхватит вас и обоймет]

                Автограф ЦГАЛИ

                [Потом сомкнется пред] врагами

                Автограф ЦГАЛИ

                [Обхватит,] как живой оплот

               32(38) И к вам поближе подойдет.

                Автограф ПД

                "Напрасный труд - нет, их не вразумишь..."
                (стр. 196)

                3-4 А им фетиш [доступней], чем идея.
                А им фетиш дороже, чем идея.
                5-6 Как перед ней не подличайте вы,
                Вам не добиться милостей Европы:
                7 [В ее глазах] всё будете, увы -
                Вы для нее всё будете, увы -

                Автограф ЦГАЛИ

                На юбилей князя А. М. Горчакова
                (стр. 197)

                5 Он волей призван был верховной
                7 И бой упорный, бой неровный
                10 Чудесный поединок тот -
                12 Но Русь легко его поймет.

                Автограф ЦГАОР

          По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных
                в "Journal de St.-Petersbourg"
                (стр. 199)

                4 Великодушных этих строк!

                Автографы ЦГАЛИ, 505/42, л. 3;
                ЦГАОР, 828/163, л. 5

                6 Коснувшись их - озолотит

                Автографы ЦГАЛИ, 505/42, л. 4;
                ЦГАОР, 828/163, л. 5

                7-8 Все эти вещие страницы
                И для потомства освятит!

                Автографы ЦГАЛИ, 505/42, лл. 3
                и 4; ЦГАОР, 828/163, л. 5

                9 И в излияниях народных,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/42, л. 4

       между 12 и 13 Они поведают потомству,
                Что - сильны правдой лишь одной -
                Всем видам лжи и вероломства
                Отпор мы дали роковой.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/42, л. 3 об.

                Они раскроют для потомства,
                Как, сильны верою живой -
                Всем видам лжи и вероломства
                Отпор мы дали роковой.

                Автограф ЦГАОР, 828/163, д. 5

                Они поведают потомству,
                Как, крепки верою живой,
                Обманам, лжи и вероломству
                Отпор мы дали роковой.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/42, л. 4 об.
                (строфа вписана рукой М. Ф. Бирилевой)

       13(17)-16(20) О наших днях - живая повесть,
                О лучших днях - живая весть, -
                Изобличив Европы совесть,
                Они спасут России честь!

                Автограф ЦГАЛИ, 505/42, л. 3 об.

                Михаилу Петровичу Погодину
                (стр. 200)

                3 Не мог склонить своей я лени праздной,
                7-8 Так что ж тут хлопотать? Рука забвенья
                Исправит все чрез несколько минут.

                Автограф ПД; "Русский", 1869 г.

                8 Свершит и здесь свой корректурный труд.

                РА, 1874 г.

                "Как насаждения Петрова..."
                (стр. 207)

                5-6 Расти и ты, родное слово,
                И глубже, глубже коренись.

                Автограф ЦГАЛИ

                Андрею Николаевичу Муравьеву
                (стр. 208)

                2 Воздушный, светозарный храм
                8 Святой блюститель здешних мест;
                9-11 У ног его, свою обитель
                Его покровом осеня,
                Живешь ты в ней - не праздный житель
                20-22 Тобой свершенных добрых дел,
                Живи и бодрствуй для примера,
                Нам заявляющего вновь
                24 И непреклонная любовь.

                Автограф ЦГАЛИ

                Чехам от московских славян
                (стр. 211)

                7 Она приносит вам залог
                38 На вас сзывали предки ваши,
                42 Призванье вашего народа:

                Список М. Ф. Бирилевой - СП

                Современное
                (стр. 213)

                7-8 Нынче весело пирует
                [Правоверный] падишах.
                14 Франгистанской их земли
                21 И при кликах исступленных
                26-28 Веселится средь огней
                О исправленном исламе
                Христианский сонм князей...
                29 И конца их нет приветам,
                34 Тут горит звезда одна -
                40 С свитой царственных гостей.

                Автограф ЦГАЛИ, ф. 427, оп. 1,
                ед. хр. 986, пл. 89-90 об.

                А. Ф. Гильфердингу
                (стр. 216)

                1-4 Спешу поздравить. Мы охотно
                Приветствуем ваш неуспех,
                Для вас и лестный, и почетный,
                И назидательный для всех.
                9 Ох, нет, то знают и они -
                12 Всем им известно - inde irae!..
                13 Во всем великом этом крае.

                "Голос", 1869 г.

                "Радость и горе в живом упоенье..."
                (Из Гете)
                (стр. 219)

                3 В небе ликуя, убита тоской,
                8 Жизни блаженство в любви лишь одной.

                Автограф ЦГАЛИ

                Гус на костре
                (стр. 220)

               10 Имперских и державных сонм верховный

                Автографы ПД и ЦГАЛИ

               27 За [божью правду,] за ее свободу

                Автограф ЦГАЛИ

               30 Еще он здесь, еще в кругу своих

                Автографы ПД и ЦГАЛИ

               38 И цепи той с юродствующим Римом
               39 Судьбу твою сковавшей так давно

                Автограф ЦГАЛИ

                Твою судьбу сковавшей так давно

                Автограф ПД

               40 Ты растопи последнее звено.

                Автографы ЦГАЛИ и ПД

                Расплавь скорей последнее звено.
                Расплавь скорей сомкнутое звено.

                Автограф ЦГАЛИ

                Расплавь скорей железное звено.

                Автограф ПД

                Два единства
                (Стр. 223)
                8 Но не смущайтесь, братья наши!
                5 "Единство" - возгласил оракул наших
                дней -
                7-8 А мы попробуем спаять его любовью,
                А там посмотрим - что прочней?

                "Заря", 1870 г.

                "Чему бы жизнь нас ни учила..."
                (стр. 225)

                3 Есть неизменчивая сила,
                6 Нет, увядание земное
                7 И от палящего их зноя
               12 Не все, что жило здесь - умрет.

            Строфы 4 и 5 отсутствуют                Автограф ЦГАЛИ

                "Да, вы сдержали ваше слово..."
                (стр. 226)

                1 Князь, вы сдержали ваше слово.

                Автограф Центрального государственного
                музея музыкальной культуры

                12 Умел найти в себе самом, -

                Автограф ПД

                13-16 Кто, сильный волей и терпеньем,
                Умел и действовать и ждать,
                И налагать узду стремленьям,
                И своевременно дерзать.

                Автографы ПД и Центрального государственного
                музея музыкальной культуры

                Строфа 4 отсутствует

                Автографы ЦГАОР, 828/163, л. 15 и ЦГАЛИ

                14 Расчет с отвагой [сочетал] -

                Автограф ЦГАОР, 828/163, л. 14 об.

        18(14)-(20)16 И как осилит ваш рычаг
                В домашних умниках упорство
                И глупость в родственных глупцах?

                Автограф ЦГАОР, 828/163, л. 15 об.

               (20)13 И сдвинет глупость в дураках?

                Автограф ЦГАЛИ

                Черное море
                (стр. 228)

                11-(13) И все, что так еще недавно
                Враждою создано слепой,
                Что было так самоуправно,

                Автограф ЦГАЛИ, 505/47, л. 3

                Ватиканская годовщина
                (стр. 230)


                18 Воздвиг с тех пор непогрешимый тот,

                Автограф ГБЛ

                "День православного Востока..."
                (стр. 235)

                2 Святись, святись, великий день,
                7 Пусть будет слышен в мире целом,
                9 Своим последним крайним кругом
                11 Где с тяжким борется недугом

                Строфа 4 отсутствует

              18(14) Отрадой в душу ей повей,

                Автографы ЦГАЛИ и СП

                "Как бестолковы числа эти..."
                (стр. 237)

                3-4 Стоит <зима уж на дворе,>
                А мне вот пр<ивелось во всем ее расцвете,

                Автограф ЦГАЛИ


                Французские стихотворения

                Un reve
                (стр. 243)

                10 Tout un passe qu ['on] ne peut oublier...
                13 Vous y cherchez [au hasard] quelque tige -
                20 Tous deux baignes dt'eclat] et de parfum...

                Автограф СП

          "La vieille He cube, helas, trop longtemps eprouvee..."*
                (стр. 254)

                La vieille Hecube, helas, par tant de maux
                brisee,
                Echappant a des dieux, trop longtemps
                irrites,
                Se refugie enfin - chienne douce et frisee -
                Sous l'abri protecteur de vos cheres bontes.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/36, л. 2

     *  Старая  Гекуба, увы! изнуренная столькими несчастиями, ускользнув от
богов,  слишком  долго гневавшихся, прибегает, наконец, - кроткая и курчавая
собака, - под покровительственную защиту вашей милой доброты. - Ред.


                Дополнения

                Наполеон III
                (стр. 262)

                Строка 3 отсутствует.

                9(8) Ты целых двадцать лет
                10(9) Мир волновавший без цели -
               11(10) Ты в мире много лжи посеял

                Строка 16 отсутствует.

               19(17) Его он предал долгому шатанью.

                Автограф ЦГАЛИ

                Итальянская весна
                (стр. 267)

                4 И с самого утра жара уж тяжела.

                Автограф ЦГАЛИ

                17-ое апреля 1818
                (стр. 268)

                1 На ранней дней моих заре,
                4 В уютной келье, тихой и смиренной,
                6 В ней жил тогда Жуковский незабвенный.
                7 Я слушал колоколов завыванье.
                8 Следил всеобщий трепет ожиданья.
         12(9)-16(13) Светло хоруговь голубой
                Весенний первый день отрадно-голубой
                Так светозарно веял над Москвой.
                И тут-то первая меня достигла весть,
                Что новый в мире житель есть
               18(15) То ты дарован был земле.
            20(17)-32 Всю жизнь в душе согрето
                Всю жизнь насквозь, насквозь, насквозь
                Меня, как верный спутник, провожало
                И нынче, в ранний, утра час,
                Оно еще, как столько раз,
                Оно мою всю душу осияло.
                И днесь, у самых дней моих заката,
                Оно мне также дорого и свято,
                Как в продолженье целой жизни было,
                И так неизреченно мило -
                И я, связуя тот же свет
                С великим этим вспоминаньем,
                Благодарю судьбу с сердечным трепетаньем,
                Что жизнь моя, какая б ни была,
                Вся до конца пройти могла
                Под этим кротким благостным влияньем.

                Строки 33-40 отсутствуют.

                Автограф ЦГАЛИ, 505/49, лл. 1-4


                ПРИЛОЖЕНИЯ

                Список сокращений

     А - И. С. Аксаков. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886.
     Г - журнал "Галатея".
     ГБЛ - Отдел рукописей  Государственной  библиотеки  СССР  имени  В.  И.
Ленина.
     ГПБ - Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки имени M.  E.
Салтыкова-Щедрина.
     Изд. 1854 г. - Стихотворения Ф. Тютчева. СПб., 1854.
     Изд. 1868 г. - Стихотворения Ф. Тютчева. М., 1868.
     Изд. 1886 г. - Сочинения Ф. И. Тютчева.  Стихотворения  и  политические
статьи. СПб., 1886.
     Изд. 1900 г. - Сочинения Ф. И. Тютчева.  Стихотворения  и  политические
статьи. СПб., 1900.
     Изд. А. Ф.  Маркса  -  Ф.  И.  Тютчев.  Полное  собрание  сочинений.  С
критико-биографическим очерком В. Я. Брюсова, библиографическим  указателем,
примечаниями, вариантами, факсимиле и портретом. Изд. шестое, исправленное и
дополненное. Редакция издания П. В. Быкова. Изд. А. Ф. Маркс.  СПб.,  б.  г.
<1912>, то же - приложение к журналу "Нива" за 1913 г.; то же - изд. 7-е; то
же - изд. 8-е.
     Изд. "Academia" - Ф.И. Тютчев. Полное собрание стихотворений.  Редакция
и комментарии Георгия Чулкова. Вступительная статья Д. Д. Благого. М. -  Л.,
"Academia", 1933-1934. 2 тома.
     Изд.  1939  г.  -  Ф.  И.  Тютчев.   Полное   собрание   стихотворений.
Вступительная статья и общая редакция  Вас.  Гиппиуса.  Редакция  текстов  и
примечания К. Пигарева. Л.. "Советский писатель", 1939.
     Изд.  1957  г.  -  Ф.  И.  Тютчев.   Полное   собрание   стихотворений.
(Вступительная статья Б. Я. Бухштаба. Подготовка текста и примечания  К.  В.
Пигарева). Л., "Советский писатель", 1957.
     ЛН - сборники "Литературное наследство".
     "Новые стихотворения" - Ф. И. Тютчев. Новые стихотворения.  Редакция  и
примечания Георгия Чулкова. М., "Круг", 1926.
     ПД - Отдел рукописей Института русской литературы ("Пушкинского  Дома")
Академии наук СССР.
     РА - журнал "Русский архив".
     PБ - журнал "Русская беседа".
     РВ - журнал "Русский вестник".
     PC - журнал "Русская старина".
     С - журнал "Современник".
     СЛ - альманах "Северная лира".
     СИ - исторический сборник "Старина и новизна".
     СП - собрание К. В. Пигарева (Москва).
     "Стихотворения.  Письма"  -  Ф.  И.  Тютчев.   Стихотворения.   Письма.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания  К.  В.  Пигарева.  М.,
Гослитиздат, 1957.
     Труды ОЛРС - "Труды Общества любителей российской словесности".
     "Тютчевиана" - Тютчевиана. Эпиграммы, афоризмы и остроты Ф. И. Тютчева.
Предисловие Георгия Чулкова. М., "Костры", 1922.
     "Тютчевский сборник" - Тютчевский сборник. Пг., "Былое", 1923.
     ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства.
     ЦГАОР - Центральный государственный архив Октябрьской революции.
     ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив Ленинграда.


                Примечания

                На новый 1810 год
                (стр. 7)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/5, лл. 1-2 об.). Воспроизведение  первых
двух строф см. в изд. 1939 г., между стр. 224 и 225.  Впервые  напечатано  в
сборнике "Феникс", кн. 1, 1922,  стр.  5-6.  Печатается  по  автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 277.
     После текста в автографе  помета  на  французском  языке  рукой  Д.  Ф.
Тютчевой, дочери поэта: "папа было тогда 13 лет". На самом  деле  Тютчеву  в
пору написания стихотворения (конец декабря 1815 - начало  января  1816  г.)
было немногим больше двенадцати лет (тринадцать ему  исполнилось  23  ноября
1816 г.).
     Есть основания считать, что это стихотворение - то самое,  которое  под
измененным названием - "Вельможа.  Подражание  Горацию"  -  и,  возможно,  в
переработанном виде было прочитано А. Ф. Мерзляковым  в  Обществе  любителей
российской словесности 22 февраля  1818  г.  Больше  половины  стихотворения
(четыре строфы  из  семи)  отведено  обличению  жестокосердого  и  порочного
вельможи, по существу вытесняющему новогоднюю тему.
     19. Крон - Хронос (античн. миф.), бог времени.
     22. Мемфис -  столица  Древнего  Египта,  развалины  которой  находятся
несколько южнее Каира.
     23. Илион - то же, что Троя; столица  Троады  в  северо-западной  части
Малой Азии.
     28. Коцит (античн. миф.) - одна из рек в подземном царстве.
     38. Тартар (античн. миф.) - место наказания неправедных душ в подземном
царстве; Евмениды (античн. миф.) - богини возмездия.
     47. Жупел (устар.) - сера.
     В стихотворении  "На  новый  1816  год"  отразилось  увлечение  Тютчева
Горацием (в духе латинского поэта раскрыта тема времени). Кроме того в  этих
стихах юного Тютчева варьируются мотивы и образы ряда русских поэтов XVIII -
начала XIX в. (Ломоносова, Державина, Карамзина, Мерзлякова,  Гнедича).  См.
об этом: К. Пигарев. Жизнь и творчество Ф. И. Тютчева. М., 1962, стр. 13-14.

                Двум друзьям
                (стр. 10)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/5, лл. 7  и  5).  Впервые  напечатано  в
сборнике "Феникс", кн. 1, 1922, стр. 139. Печатается по автографу.
     Стихотворение написано на двух листках  розовой  и  желтоватой  бумаги,
вырванных из какого-то альбома. Стихам предшествует текст  альбомной  записи
на французском языке (неизвестной рукой), датированной  4  декабря  1816  г.
Упоминание в тютчевском стихотворении  о  деве,  "котора  споборала  религии
святой" (имеется в виду мученица  Варвара),  указывает  на  то,  что  и  оно
относится к "Варварину дню", а именно к 4 декабря.
     К кому обращено стихотворение - выяснить не удалось.

                "Пускай от зависти сердца зоилов ноют..."
                (стр. 11)

     Автограф  хранится  в  СП.  Воспроизведение  (с   ошибочным   указанием
местонахождения) см. ЛН, т. 29-30, 1937,  стр.  135.  Впервые  напечатано  в
журнале "Голос минувшего", 1923, Ќ 3, стр. 88. Печатается по автографу.
     Написано на книге Вольтера "La Henriade" ("Генриада" - изд.  1805  г.).
Перед стихотворением надпись: "из книг Федора Тютчева 1818 г. 8 мая".
     Четверостишие представляет собой переделку "Надписи к  портрету  M.  M.
Хераскова" И. И. Дмитриева:

                Пускай от зависти сердца в зоилах ноют;
                Хераскову они вреда не нанесут:
                Владимир, Иоанн щитом его покроют
                И в храм бессмертья проведут.

     По  всей  вероятности,  непосредственным  поводом  к  переделке   этого
стихотворения и его переадресованию Вольтеру послужило критическое  суждение
о "Генриаде", прочитанное Тютчевым в предисловии Делиля к переводу "Энеиды".
См. К. Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 31-32.
     3. Пиериды (античн. миф.) - музы.

  Послание Горация к Меценату, в котором приглашает его к сельскому обеду
                (стр. 12)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  "Трудах  Общества  любителей
российской словесности", 1819, ч. 14, стр.  32-36.  В  прижизненные  издания
стихотворений Тютчева не включалось. Печатается по первой публикации.
     Датируется не позднее февраля 1819 г., так как  было  прочитано  С.  В.
Смирновым в Обществе любителей российской словесности 8 марта 1819 г.
     Стихотворение  является  вариацией  на  тему  одной   из   од   Горация
("Carmina", кн. III, 29). Заглавие принадлежит Тютчеву.
     5. Крины (устар.) - лилии.
     6. Брашны (устар.) - кушанье.
     11. Кастальские девы - музы. Кастальский источник, посвященный Аполлону
и музам, находился на Парнасе.
     18. Пенат (античн. миф.) - божество домашнего очага.
     25-27. Имеется  в  виду,  созвездие  Льва.  Солнце  в  своем  кажущемся
годичном движении проходит это созвездие  с  середины  августа  до  середины
сентября.
     28. Сильван (античн. миф.) - бог полей, лесов и стад.
     43. Персть (устар.) - земной прах, пыль.
     88. Нот (античн. миф.) - юго-западный или южный ветер.
     89. Сланые (устар.) - соленые.

                "Всесилен я и вместе слаб..."
                (стр. 16)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/5, л. 6). Перед текстом помета: "Перевод
Ф. Т-ва". Впервые напечатано в "Новых стихотворениях", стр.  85.  Печатается
по автографу.
     Судя по почерку, написано в 10-х годах.
     Иностранный источник стихотворения не установлен.

                Урания
                (стр. 17)

     Автограф  неизвестен.   Впервые   напечатано   в   "Речах   и   отчетах
императорского Московского университета", 1820,  стр.  1-6.  В  прижизненные
издания  стихотворений  Тютчева  не   включалось.   Печатается   по   первой
публикации.
     Написано не позднее июня 1820 г.,  так  как  6  июля  этого  года  было
прочитано  магистром   Масловым   в   торжественном   собрании   Московского
университета.
     В этом произведении молодого Тютчева сказывается  влияние  традиционных
стихов  на  академические  торжества,  в  частности  стихотворения   А.   Ф.
Мерзлякова "Ход и успехи  изящных  искусств".  В  то  же  время  в  "Урании"
обнаруживаются  отзвуки  таких  стихотворных  произведений,   как   "Поэзия"
Карамзина, "Храм Марсов"  M.  H.  Муравьева,  "Художники"  Шиллера.  См.  К.
Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 33-34.
     Урания (античн. миф.) - муза астрономии; в данном случае - божественное
воплощение красоты.
     14. Мнемозина (античн. миф.) - мать девяти муз.
     29. Хариты (античн. миф.) - богини женской красоты (то же, что грации).
     36. Аквилон (античн. миф.) - бог северного ветра.
     41. Фарос - Близ Александрии  на  острове  Фарос  находился  знаменитый
маяк. В данном случае "Фарос" употреблен в нарицательном смысле.
     82. Персеполь - древняя столица Персии; Мемнон -  гигантская  статуя  в
окрестностях Фив, при появлении солнца издававшая гармонические звуки.
     90. Эгея на брегах... - на берегах Эгейского моря.
     92. ... зеленый мирт Паллады -  Ошибка  поэта:  мирт  был  посвящен  не
Палладе, а Афродите.
     93. Певец слепой - Гомер.
     96. Арей (античн. миф.) - бог войны (то же, что Марс).
     100-101. Лебедь Мантуи - Вергилий; Мантуя была его родиной.
     102. Сретает (устар.) - встречает.
     121. Феррарский орел - Торквато Тассо; долгие годы находился при  дворе
герцога феррарского.
     125. ...храм Солимы - Иерусалимский храм.
     127. Нимфы Тага - Нимфы реки Тахо.
     128. Младой певец - Камоэнс.
     130. Два гения - Мильтон, автор поэмы  "Потерянный  рай",  и  Клопшток,
автор поэмы "Мессиада".
     139. Тамиза - Темза.
     146-160. Росский Пиндар - Ломоносов.
     160. Поллюкс (Поллукс) и Кастор  -  самые  яркие  звезды  из  созвездия
Близнецов.
     161. Отцом и царем-героем Тютчев называет Петра I.
     170. Певец Фелицы - Державин.
     171-194.  Посвящены  прославлению  Александра  I.  Выражение  на  троне
Человек заимствовано из "Стихов на рождение в Севере порфирородного  отрока"
Державина.
     180. Закрылись Януса врата. В древнем Риме бог Янус почитался наравне с
Юпитером. Двери  посвященного  ему  храма  растворялись  во  время  войны  и
торжественно  закрывались  при  наступлении   мира.   Тютчев   намекает   на
победоносное завершение Отечественной войны 1812 г.  и  заграничных  походов
1813-1814 гг.

                "Неверные преодолев пучины..."
                (стр. 25)

     Автограф хранится в  ЦГАЛИ  (505/5,  л.  4).  После  текста  дата:  "14
сентября 1820 года. Москва"; перед  текстом  помета  неизвестной  рукой:  "к
Р..." Впервые напечатано в изд. 1900 г., стр. 13. Печатается  по  автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 277.
     Обращено  к  поэту-переводчику  Семену  Егоровичу  Раичу   (1792-1855),
бывшему воспитателем Тютчева, и написано по  поводу  окончания  им  перевода
"Георгик" Вергилия. Долгое время скрывая  свой  труд  от  посторонних,  Раич
показывал его только Тютчеву, которого считал  "не  учеником,  а  товарищем"
своим. См. "Русский библиофил", 1913, Ќ 8, стр. 24. Перевод "Георгик"  вышел
в свет отдельным изданием в 1821 г.
     15. Под древом Аполлона подразумевается лавр.

                К оде Пушкина на Вольность
                (стр. 26)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Русская старина", т.
LVI, 1887, октябрь, стр. 129, по списку  в  тетради,  принадлежавшей  С.  Д.
Полторацкому, с пропуском слов "царей" (в 8 строке) и  "тиранам  закоснелым"
(в 11 строке). Печатается  по  тексту  изд.  "Academia",  т.  I,  стр.  104,
сверенному с текстом, опубликованным по другому списку в  "Северных  цветах"
на 1903 г., стр. 190.
     М. П. Погодин записал в своем  дневнике  разговор  с  Тютчевым  об  оде
"Вольность", "о свободном благородном духе  мыслей,  появляющемся  у  нас  с
некоторого времени" (ГБЛ; ср. Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн.
1. СПб., 1888, стр.  194).  Запись  эта  помечена  1  ноября  1820  г.,  что
позволяет предположительно датировать стихотворение Тютчева ноябрем 1820 г.
     3. В одах древнегреческого поэта Алкея (VII- VI  вв.  до  н.  э.)  были
сильны тираноборческие мотивы.

                Харон и Каченовский
                (стр. 27)

     Автограф хранится в ГБЛ (Пог /II-47-125). Впервые напечатано в  журнале
"Красный архив", т. 4, 1923, стр. 392. Печатается по автографу.
     Датируется,  по-видимому,  ноябрем  1820  г.  На  одном  листе  с  этой
незаконченной  эпиграммой  переписан  Тютчевым  отрывок   из   оды   Пушкина
"Вольность" (последняя строфа), о которой поэт беседовал с М. П. Погодиным 1
ноября 1820 г. как о литературной новинке.
     Харон (античн. миф.) - перевозчик  душ  усопших  через  реку  Стикс  из
царства живых в царство мертвых.
     Эпиграмма направлена против профессора Михаила Трофимовича Каченовского
(1775-1842), читавшего в Московском университете курсы археологии  и  теории
изящных  искусств.  В  своих  воспоминаниях  о   Тютчеве   М.   П.   Погодин
рассказывает, что поэт, сидя на лекциях Каченовского и не слушая профессора,
"строчил на него эпиграммы" ("Московские ведомости" от 29 июля  1873  г.,  Ќ
190). Ни одна из них, кроме отрывка диалога между Хароном и Каченовским,  до
нас не дошла. Чем непосредственно вызвана эта эпиграмма, определить  трудно.
Возможно, что она связана с нападками Каченовского на  вышедшую  в  1820  г.
поэму Пушкина "Руслан и  Людмила".  Противник  всего  нового  в  литературе,
Каченовский резко выступил против Пушкина на страницах "Вестника Европы".

                Весна
                (стр. 28)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  "Трудах  Общества  любителей
российской словесности", 1822, ч. 1, стр. 164-165, с ошибочной подписью: "Н.
Тютчев". Вторично - в журнале "Русский зритель", 1828, ч. III, Ќ 11-12, стр.
195. В прижизненные издания стихотворений Тютчева не включалось.  Печатается
по тексту "Русского зрителя". См. "Другие редакции и варианты", стр. 277.
     Написано не позднее апреля 1821  г.,  так  как  30  апреля  этого  года
прочитано Ф. Ф. Кокошкиным  в  Обществе  любителей  российской  словесности.
Переработка стихотворения, судя по характеру стиля, произведена  до  отъезда
поэта за границу в июне 1822 г.

                А. Н. М.
                ("Нет веры к вымыслам чудесным...")
                (стр. 30)

     Автограф  неизвестен.  Впервые  -  полностью  -  напечатано  в  журнале
"Русский зритель", 1828, н. IV, ЌЌ 13-14, стр. 70-71, с датой:  "13  декабря
1821". Две первые строфы ранее были приведены в статье Делибюрадера  (Д.  П.
Ознобишина) "Отрывок из сочинений об искусствах" - СЛ,  1827,  стр.  358.  В
прижизненные издания стихотворений  Тютчева  не  включалось.  Печатается  по
тексту "Русского зрителя". См. "Другие редакции и варианты", стр. 279.
     Посвящено Андрею Николаевичу  Муравьеву  (1806-1874),  бывшему,  как  и
Тютчев,  учеником  Раича.  Рационалистические  взгляды,  которые,  судя   по
стихотворению Тютчева, были  присущи  в  эти  годы  Муравьеву,  впоследствии
уступили место приверженности православию и церковной обрядности.
     Стихотворение Тютчева перекликается с мыслями,  высказанными  Раичем  в
его "Рассуждении о дидактической поэзии". См. об этом: К. Пигарев.  Жизнь  и
творчество Тютчева, стр. 203-204.

                Одиночество
                (Из Ламартина)
                (стр. 31)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  "Трудах  Общества  любителей
российской словесности", 1822, ч. 2, стр. 231-232. Вторично  -  в  альманахе
"Новые Аониды" на 1823 г., стр. 92-95. В прижизненные издания  стихотворений
Тютчева не включалось. Печатается по альманаху "Новые Аониды" с исправлением
по первопечатному тексту строки 45  (в  "Новых  Аонидах":  "Встает  гроза  и
вихрь, и лист крутит пустынный"). См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
279.
     Первоначальная редакция датируется не ранее  1820  г.,  когда  появился
французский подлинник - стихотворение Ламартина "L'isolement"  ("Уединение";
вошло в сборник "Meditations poetiques" - "Поэтические размышления"),  и  не
позднее первой половины марта 1822 г., так как 18-го числа было прочитано С.
В. Смирновым в Обществе любителей российской  словесности.  В  сообщении  об
этом заседании, напечатанном в "Отечественных записках", ч. X, 1822,  Ќ  25,
стр.  279,  говорится:  "Нельзя  было  не  заметить  очень  хороших  стихов:
Уединение, соч. г. Тютчева,  юного,  многообещающего  поэта".  Окончательная
редакция, по-видимому, относится к апрелю - маю  1822  г.,  когда  во  время
пребывания поэта в  Петербурге  перевод  был  прочитан  в  Вольном  обществе
любителей российской словесности.

                Гектор и Андромаха
                (Из Шиллера)
                (стр. 34)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  "Трудах  Общества  любителей
российской словесности", 1822, ч. II, стр. 204-205, с ошибочной подписью "Н.
Тютчев".  В  прижизненные  издания  стихотворений  Тютчева  не   включалось.
Печатается по первой публикации.
     Написано до отъезда Тютчева за границу в июне 1822 г.
     Перевод стихотворения Шиллера "Hektors Abschied". Из русских  переводов
этого стихотворения лучшим является перевод Мея.

                "На камень жизни роковой..."
                (стр. 36)

     Автограф (?) хранится в ЦГАЛИ (505/5, лл. 3-3 об.). Впервые  напечатано
в журнале "Атеней", 1829, январь, кн. 1, стр. 61-62, под заглавием "К N. N."
Вторично - в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду"", ч. IX, 1833,
Ќ 23, 22 марта, стр. 182. В прижизненные издания  стихотворений  Тютчева  не
включалось. Печатается по автографу (?). См. "Другие редакции  и  варианты",
стр. 281.
     Поэт, о котором идет речь в этом стихотворении, - С.  В.  Раич.  Обычно
оно относилось к 1822  г.,  так  как  29  апреля  этого  года  Раич  защитил
магистерскую  диссертацию  "О  дидактической   поэзии".   В   таком   случае
стихотворение, вероятнее всего, могло быть написано в мае - начале июня 1822
г. Недавно Н. В. Королевой было высказано предположение, что стихи  написаны
значительно позднее:  "В  1828  г.  С.  Е.  Раич  опубликовал  свой  перевод
"Освобожденного Иерусалима" Тассо, вызвавший оживленную  полемику.  Нападкам
подвергся, в частности, "балладный" размер перевода.  Стихотворение  Тютчева
опубликовано в дружественном Раичу журнале "Атеней"  (янв.  1829)  в  разгар
этой полемики, и, по-видимому, не случайно размер  и  строфа  его  повторяют
размер и строфу перевода Раича.  Можно  предположить,  что  оно  написано  в
1827-1828 гг."  (Ф.  И.  Тютчев.  Стихотворения.  М.-Л.,  1962,  стр.  383).
Сообщения Н. В. Королевой заслуживают внимания,  хотя  и  не  представляются
решающими. Неясно, во-первых, почему она считает возможным датировать  стихи
Тютчева 1827-1828 гг., если перевод Раича был опубликован в 1828  г.,  после
чего вокруг него развернулась полемика. Во-вторых, "Освобожденный Иерусалим"
вышел осенью 1828 г., что ставит под сомнение осведомленность Тютчева в этой
полемике. В-третьих, размер стихотворения "На камень  жизни  роковой..."  не
обязательно сравнивать с размером перевода Раича: таким же размером написано
и стихотворение Тютчева "Саконтала". Что касается строфы,  она  не  является
оригинальным  изобретением  Раича.  Наконец,  странно  что  в  стихотворении
Тютчева, рисующем поэтический путь его бывшего воспитателя, нет  ни  единого
намека на перевод Раичем поэмы Тассо. Все это не позволяет  пока  решительно
отвергнуть первую датировку.
     11-12. Намек на связь Раича  с  Союзом  Благоденствия.  См.  "Восстание
декабристов", т. VIII, "Алфавит декабристов". Л., 1925, стр. 161.
     23-24. Рассказ об Орфее и его супруге Эвридике содержится  в  IV  книге
"Георгик" Вергилия, переведенных Раичем.
     27. Н. В. Королева считает, что Тютчев имеет в виду  алмазные  перстни,
полученные Раичем от императрицы за альманах "Северная лира"  и  за  перевод
"Освобожденного Иерусалима". Едва ли  следует  толковать  выражение  "земные
венцы" в таком смысле, тем более, что вторым перстнем Раич был награжден  27
марта 1829 г., т. е. тогда, когда стихотворение Тютчева уже было напечатано.

                "Не дай нам духу празднословья..."
                (стр. 38)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в сборнике  "Русская  потаенная
литература XIX столетия", Лондон, 1861, стр. 417, под  заглавием  "Молитва".
Печатается по  списку  в  тетради  с  разными  стихами  начала  20-х  годов,
принадлежащей И. Н. Томашевской (Ленинград).
     1. Цитата из великопостной молитвы Ефрема Сирина.
     Это  стихотворение,  как  и  следующее  за  ним,  отражает  религиозное
свободомыслие молодого Тютчева.

                Противникам вина
                (стр. 39)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в "Тютчевском  сборнике",  Пг.,
"Былое", 1923, стр. 46. Печатается по списку в  тетради  с  разными  стихами
начала 20-х годов, принадлежащей И. Н. Томашевской (Ленинград).
     В этом стихотворении Тютчев иронизирует над библейскими  сказаниями  об
Адаме и Ное.

                Послание к А. В. Шереметеву
                (стр. 41)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в сборнике  "Русская  потаенная
литература XIX столетия", Лондон, 1861, стр. 247-248. Вошло в изд. 1868  г.,
стр. 1-2, с ошибочной датой: "1826 г.".  Печатается  по  списку  неизвестной
рукой, с припиской: "Вот  стихи,  полученные  мною  от  Алексея  Васильевича
^Шереметева), который дал мне их в 1830 или в 1831 г."  (ЦГАЛИ,  505/52,  л.
35-35об.). Текст уточнен по списку Д. И. Сушковой (ЦГАЛИ, 505/52,  л.  37-37
об.). См. "Другие редакции и варианты", стр. 281.
     В списке, опубликованном  в  "Тютчевском  сборнике"  (Пг.,  1923,  стр.
41-42) и ныне  принадлежащем  И.  Н.  Томашевской  (Ленинград),  датировано:
"Минхен, Генварь 1823".
     Посвящено  двоюродному  брату  поэта  Алексею  Васильевичу   Шереметеву
(1800-1857).
     4-6. А. В. Шереметев служил в лейб-гвардии  конной  артиллерии,  откуда
перешел на должность адъютанта при гр.  П.  А.  Толстом,  командующем  пятым
пехотным корпусом. Корпус был расквартирован в Москве, где проживали мать  и
сестры А. В. Шереметева.
     10. Героем-агрономом Тютчев называет гр. Петра Александровича  Толстого
(1766-1844),  бывшего  одним  из  главных  деятелей   Московского   общества
сельского хозяйства.

                Песнь радости
                (Из Шиллера)
                (стр. 43)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано  в  СЛ,  1827,  стр.  30-36,  с
датой: "Минхен. 1823. Февраль". Вторично - в  "Литературных  прибавлениях  к
"Русскому инвалиду"", ч.  XVIII,  1835,  Ќ  9,  30  января,  стр.  69-70.  В
прижизненные издания стихотворений  Тютчева  не  включалось.  Печатается  по
первой публикации.
     Перевод  стихотворения  Шиллера  "An   die   Freude"   ("К   Радости"),
неоднократно переводившегося на русский язык и до, и после Тютчева.

                Слезы
                (стр. 47)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в СЛ на 1827 г., стр. 182-183 с
датой: "Июля 21, 1823. Минхен". Вторично - в  "Литературных  прибавлениях  к
"Русскому инвалиду"", ч. XVI, 1834, Ќ 102, 23 декабря,  стр.  810.  Вошло  с
разночтениями в С, т. XLV, 1854, стр. 7, изд. 1854 г., стр. 122-123  и  изд.
1868, стр. 98. Этот же текст печатается и в настоящем издании.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 282.
     Эпиграф заимствован из стихотворения "Alcaic  fragment"  ("Фрагмент  из
Алкея") английского  поэта  Томаса  Грея,  ранние  стихи  которого  написаны
по-латыни.
     13. Пафосская царица - Афродита;  храм,  ей  посвященный,  находился  в
городе Пафосе.

               Друзьям при посылке "Песни Радости" из Шиллера
                (стр. 49)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. VI, 1829,  Ќ  29,  стр.
153-154.  В  прижизненные  издания  стихотворений  Тютчева  не   включалось.
Печатается по первой публикации.
     Судя по содержанию и стилистическим признакам, стихотворение написано в
первые  годы  пребывания  поэта  за  границей.  "Песнь  Радости"  переведена
Тютчевым в 1823 г., напечатана в С  Л  на  1827  г.  вместе  с  другими  его
стихотворениями, из которых два датированы. 1823 и 1824 гг.  ("Слезы"  и  "К
Н."). Это дает основание отнести данное стихотворение к 1823-1824 гг.

                С чужой стороны
                (Из Гейне)
                (стр. 51)

     Автограф - без заглавия - хранится в ЦГАЛИ (505/7, л. 3  об.).  Впервые
напечатано - с явной ошибкой во 2-м стихе ("подъемлясь" вместо "под снегом")
- в СЛ, 1827, стр. 338, с пометой "Минхен". Вошло - в другой редакции - в С,
т. XLV, 1854, стр. 7 изд. 1854 г., стр. 121 и изд. 1868 г., стр. 78. Этот же
текст печатается и в настоящем издании. См. "Другие  редакции  и  варианты",
стр. 282.
     Перевод стихотворения Гейне "Ein Fichtenbaum steht einsam...",  впервые
появившегося  в  сборнике  "Tragedien  nebst  einem  lyrischen   Intermezzo"
("Трагедии с лирическим интермеццо") в  апреле  1823  г.  Этим  определяется
время, ранее которого не мог быть сделан тютчевский перевод. Помета "Минхен"
и в особенности  отсутствующее  в  немецком  подлиннике  заглавие  "С  чужой
стороны" указывают на то, что стихотворение  было  прислано  Тютчевым  из-за
границы в Россию. Поскольку одновременно с этим переводом в СЛ было помещено
несколько стихотворений поэта, датированных 1823-1824  гг.,  есть  основания
относить его к тем же годам. Сохранившийся автограф - более поздний, так как
он писан на бумаге 1827 г., между тем как цензурное разрешение СЛ датировано
1 ноября 1826 г. "С чужой стороны" - самый ранний из переводов стихов  Гейне
на  русский  язык.  Впоследствии  это  же  стихотворение   было   переведено
Лермонтовым, Майковым, Михайловым, Фетом и др. Только в тютчевском  переводе
сделана попытка  передать  метрическое  своеобразие  подлинника.  См.:  Юрий
Тынянов. Архаисты и новаторы. "Прибой", 1929, стр. 395; К. Пигарев. Жизнь  и
творчество Тютчева, стр. 279-280.

                "Друг, откройся предо мною..."
                (Из Гейне)
                (стр. 52)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. XVIII, 1830, Ќ 41, стр.
196. Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 4, изд. 1854 г., стр. 116 и изд. 1868 г.,
стр. 75. Печатается по тексту Г. См. "Другие редакции и варианты", стр. 282.
     Написано не ранее апреля 1823 г., когда появился немецкий  подлинник  -
стихотворение Гейне "Liebste, sollst mir heute  sagen..."  (вошло  в  состав
сборника его стихов "Трагедии с лирическим интермеццо"), и не  позднее  1830
г.,  так  как  17  декабря  этого  года  помечено  цензурное  разрешение  Г.
Стилистические особенности перевода заставляют  склониться  к  более  ранней
дате.

                В альбом друзьям
                (Из Байрона)
                (стр. 53)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в СЛ, 1827, стр. 441.  Вошло  в
С, т. XLV, 1854, стр. 6, изд. 1854 г., стр. 120 и изд.  1868  г.,  стр.  77.
Этот же текст печатается и в  настоящем  издании.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 283.
     Датируется не позднее середины 1826 г., так как  1  ноября  этого  года
помечено цензурное разрешение СЛ. Возможно, что стихотворение  было  вписано
Тютчевым в альбом одного из его друзей во время пребывания в Москве  в  1825
г.
     Перевод стихотворения Байрона "Lines written  in  an  album  at  Malta"
("Строки, написанные в альбом на Мальте"). Изменение  заглавия  подчеркивает
допущенное  Тютчевым  своеобразное  переосмысление  подлинника:  у   Байрона
стихотворение обращено не к друзьям,  а  к  женщине.  На  русский  язык  это
стихотворение переводилось также Козловым, Вяземским, Лермонтовым и др.

                К Нисе
                (стр. 54)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в альманахе  "Урания"  на  1826
г., стр. 47-48. Вторично - в альманахе "Роза Граций" на 1831  г.,  стр.  44.
Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 8, изд. 1854 г., стр. 125,  и  изд.  1868  г.,
стр. 83. Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее осени  1825  г.,  так  как  26  ноября  этого  года
датировано цензурное разрешение "Урании".

                Песнь скандинавских воинов
                (Из Гердера)
                (стр. 55)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в альманахе  "Урания"  на  1826
г., стр. 70-72. Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 10, изд. 1854 г., стр. 126,  и
изд. 1868 г., стр. 81. Печатается по первой публикации с исправлением строки
37 по списку ЦГАЛИ (505/52, л. 27-27 об.):  "Кровавыя  битвы..."  (старинная
форма родительного падежа единственного числа прилагательных женского  рода)
вместо "Кровавая битвы..." (в последнем случае эпитет относится не к  битве,
а к следующему за ним существительному "волна").
     Написано не позднее осени  1825  г.,  так  как  26  ноября  этого  года
датировано цензурное разрешение "Урании".
     Вольный  перевод  стихотворения  Гердера   "Morgengesang   im   Kriege"
("Утренняя песнь на войне").
     3. Петел (устар.) - петух.
     Н. В. Королева обратила внимание  на  то,  что  в  альманахе  "Урания",
проникнутом "ярко выраженным либеральным духом", были помещены "Песнь грека"
Ротчева и "Прощальная песнь в кругу друзей" Раича,  в  контексте  которых  и
"Песнь скандинавских воинов" Тютчева могла звучать "как некий  символический
призыв к борьбе" (См. Ф. И. Тютчев. Стихотворения. М.-Л., 1962, стр. 386).

                Саконтала
                (Из Гете)
                (стр. 57)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в СЛ, 1827, стр. 430.  Вошло  в
С, т. XLV, 1854, стр. 1, изд. 1854 г., стр. 110, и изд. 1868  г.,  стр.  68.
Печатается по первой публикации.
     Написано не позднее середины 1826 г. (цензурное разрешение СЛ  помечено
1 ноября 1826 г.).
     Стихотворение   варьирует   тему   четверостишия   Гете    "Sakontala",
написанного античным пентаметром и включенного в  цикл  "Antiker  Form  sich
nahernd". Четверостишие  Гете  вызвано  переводом  на  немецкий  язык  драмы
древнеиндийского поэта Калидасы "Саконтала" ("Шакунтала").

                14-ое декабря 1825
                (стр. 58)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/6, л. 1). Воспроизведение  см.  "Урания.
Тютчевский альманах". Л., 1928, между стр. 72 и 73. Впервые напечатано в РА,
1881, вып. 2, стр. 340. Печатается  по  автографу.  См  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 283.
     Написано в связи с обнародованием  приговора  по  делу  декабристов  и,
следовательно, датируется второй половиной 1826 г.
     Стихотворение характерно для политических настроений молодого  Тютчева.
Осуждение декабристов сочетается в нем  с  осуждением  "самовластья",  своим
"произволом"  толкнувшего  их  на  "безрассудную"  попытку   "вечный   полюс
растопить" (подробнее см. т. I, стр. 280-281).

                "Как порою светлый месяц..."
                (Из Гейне)
                (стр. 59)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/7, лл. 4-4 об.). Воспроизведение  первой
строфы см. изд. 1886 г., стр. V (ошибочная дата "1823 года" поставлена рукой
Эрн. Ф. Тютчевой). Принадлежность Тютчеву другой рукописи, хранящейся там же
среди автографов поэта (505/7, л. 5), сомнительна. Впервые напечатано  в  Г,
я. XII, 1830, Ќ 8, стр. 76-77. Перепечатано в альманахе "Весенние цветы"  на
1835 г., стр. 209-210 и в Г, 1839, ч. III, Ќ 21, стр. 253.  В  прижизненные,
издания стихотворений Тютчева не включалось. Печатается по автографу.
     Перевод стихотворения Гейне "Wie der Mond sich  leuchtend  dranget...",
впервые появившегося в марте 1824 г. Автограф написан на бумаге  с  водяными
знаками  "1827".  Это  дает  возможность  полагать,  что  Тютчев   переводил
стихотворение Гейне  не  по  первой  публикации,  а  либо  по  первой  части
"Reisebilder" ("Путевых картин", 1826), либо по "Buch  der  Lieder"  ("Книге
песен", 1827), куда оно вошло в составе цикла "Die  Heimkehr"  ("Возвращение
на родину", 42). По-видимому, перевод сделан не ранее 1827 и не позднее 1829
г. (цензурное разрешение Г помечено 20 февраля 1830 г.).

                Приветствие духа
                (Из Гете)
                (стр. 60)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/7,  лл.  2  и  3).  Воспроизведение
первого автографа см. ЛН, т. 4-6, 1932, стр. 669. Впервые напечатано ъ Г, ч.
XVIII, 1830, Ќ 38, стр. 39. Вошло в С, т. XLV, 1854, стр. 3, изд.  1854  г.,
стр. ИЗ, и изд. 1868 г., стр.  71.  Печатается  по  первой  публикации.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 283.
     Второй автограф написан на  листе,  оторванном  от  листа  с  переводом
стихотворения Гейне "Как порою светлый месяц...", что дает основание отнести
"Приветствие духа" к 1827-1829 гг.
     Перевод стихотворения Гете "Geistesgruss".

                "Закралась в сердце грусть, - и смутно..."
                (Из Гейне)
                (стр. 61)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/8, л. 1). Впервые напечатано  в  журнале
"Искусство", 1923, Ќ 1,  стр.  356  (в  статье  Георгия  Чулкова  "Тютчев  и
Гейне"). Печатается по автографу.
     Датируется не ранее мая 1826 г., когда появился  немецкий  подлинник  -
стихотворение Гейне "Das Herz ist  mir  bedriickt,  und  selmlich"  (впервые
напечатано в I части "Путевых картин"),  и  не  позднее  1830  г.,  так  как
автограф вырезан из записной книжки, заполнявшейся  поэтом  не  позже  этого
времени.

                Вопросы
                (Из Гейне)
                (стр. 62)

     Автограф неизвестен. Принадлежность  Тютчеву  рукописи,  хранившейся  в
семейном архиве Тютчевых (ныне в СП),  которую  Г.  И.  Чулков  принимал  за
автограф (см.  изд.  "Academia",  т.  I,  стр.  334),  сомнительна.  Впервые
напечатано в Г, ч. XVIII, 1830, Ќ 40, стр.  133-134.  Печатается  по  первой
публикации. См. "Другие редакции и варианты", стр. 284.
     Датируется не ранее апреля 1827 г., когда появился немецкий подлинник -
стихотворение Гейне "Fragen" (из цикла "Nordsee" - "Северное море";  впервые
напечатано во II части "Путевых картин"), и не позднее 1830 г., так  как  12
декабря этого года помечено цензурное разрешение Г.

                Кораблекрушение
                (Из Гейне)
                (стр. 63)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/8, лл. 2-2 об.).  Впервые  напечатано  в
изд. 1886 г., стр. 407-409: Печатается по автографу.
     Датируется не ранее апреля 1827 г., когда появился немецкий подлинник -
стихотворение Гейне "Der Scbiffbruchige" ("Потерпевший кораблекрушение",  из
цикла "Северное море", впервые напечатано во II части "Путевых  картин"),  и
не  позднее  1830  г.,  так  как  автограф  вырезан  из   записной   книжки,
заполнявшейся поэтом не позже этого времени.

                I. "Кто с хлебом слез своих не ел..."
                II. "Кто хочет миру чуждым быть..."
                (Из "Вильгельма Мейстера" Гете)
                (стр. 65)

     Автографы хранятся в ЦГАЛИ (505/7, лл. 1-1 об.). Перед текстом  первого
стихотворения помета: "из Wilhelm Meister". Последние четыре строки  второго
стихотворения  в  рукописи  отсутствуют.  Впервые  напечатаны  в   альманахе
"Сиротка" на 1831 г., стр. 198-199. Вошли в С, т. XLV, стр.  12,  изд.  1854
г., стр. 131-132, и изд. 1868 г., стр. 79-80. Во  всех  текстах  5-7  строки
первого стихотворения заменены одной  строкой  точек.  Печатаются:  I  -  по
автографу, II - по альманаху "Сиротка". См. "Другие  редакции  и  варианты",
стр. 284.
     Датируются не ранее 1827 г. (автограф -  на  бумаге  с  водяным  знаком
"<18>27"), и не позднее 1830 г. (цензурное разрешение "Сиротки" помечено  11
января 1831 г.).
     Перевод первой и второй песен арфиста ("Wer nie sein  Brot  mit  Tranen
ass..." и "Wer  sich  der  Einsamkeit  ergiebt...")  из  "Wilhelm  Meister's
Lehrjahre" ("Ученических годов Вильгельма Мейстера", кн. II, гл.  13)  Гете.
До Тютчева первая песня была переведена Жуковским.

                "Запад, Норд и Юг в крушенье..."
                (Из Гетева "Западо-Восточного дивана")
                (стр. 67)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ  (505/8,  лл.  4-5,  3-3  об.).  Впервые
напечатано в изд. 1886 г., стр. 397- 399. Печатается по  второму  автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 285.
     Датируется не ранее 1827 г. (первый автограф  -  на  бумаге  с  водяным
знаком "1827") и не позднее 1830 г. (второй  автограф  вырезан  из  записной
книжки, заполнявшейся не позже этого времени).
     Перевод стихотворения Гете  "Hegire"  ("Геджра"),  которым  открывается
"West-ostlicher Divan".
     25. Имеется в виду персидский поэт XIV в. Хафиз.

                Байрон
                (Отрывок <Из Цедлица>)
                (стр. 69)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/9, лл. 1-5 об.).  Впервые  напечатано  в
журнале "Русский современник" 1924, Ќ 1, стр. 162. Печатается по  автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 285.
     Датируется предположительно 1828-1829 гг. В 1828 г. вышла в свет  поэма
Цедлица "Totenkranze" ("Венки мертвым"), откуда переведен настоящий отрывок.
Внешний вид автографа (бумага с водяным знаком "1827", характер почерка)  не
противоречат этой датировке.
     1-6. Имеется в виду Ньюстэдское аббатство, родовое поместье Байрона.
     7. Камена (античн. миф.) - то же, что Муза.
     10. В 1816 г. Байрон навсегда покинул родину.
     12. Байрон умер в 1824 г. тридцати шести лет от роду в греческом городе
Миссолунги.
     61-65. Намек на античный миф о Прометее.
     66. Начиная с этой строфы,  рассказ  о  скитаниях  Байрона  по  странам
Европы  и  Ближнего  Востока  после   окончательного   отъезда   из   Англии
переплетается с рассказами о более ранних его  путешествиях,  относящихся  к
1809-1811 гг.
     92-104. Путешествуя по Европе, Байрон посетил поле битвы при Ватерлоо.
     118-130. Строфа, посвященная Италии, в подлиннике отсутствует и введена
переводчиком.
     146. Имеется  в  виду  начавшаяся  в  1821  г.  война  греков  за  свою
независимость  от   турецкого   владычества.   Байрон   принял   участие   в
национально-освободительной борьбе греческого народа.

                Олегов щит
                (стр. 76)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. VII, 1829, Ќ  34,  стр.
144, - по ошибке слитно со стихотворением "Видение". Вторично -  в  сборнике
"Раут" на 1854 г., стр. 430. Вошло в изд. 1868 г., стр. 162.  Печатается  по
тексту "Раута". См. "Другие редакции и варианты", стр. 285.
     Написано не позднее первой половины 1829 г. в связи  с  русско-турецкой
войной (цензурное разрешение Г помечено 22 августа этого года).
     В стихотворении варьируется та же тема, что  и  в  независимо  от  него
написанном   одноименном   стихотворении   Пушкина    ("Когда    ко    граду
Константина..."). В обоих вспоминается  легендарное  летописное  сказание  о
щите, прибитом киевским князем Олегом на городских воротах Константинополя.
     3. Гяурами мусульмане называли иноверцев.
     7-8.  Имеется  в  виду  еврейский  народ,  по   библейскому   сказанию,
выведенный из египетского плена Моисеем.

                Средство и цель
                (стр. 77)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. IX, 1829,  Ќ  44,  стр.
262, с подписью: "Т.....ъ".
     В  прижизненные  издания  стихотворений  Тютчева  не   включалось.   На
принадлежность этого стихотворения поэту указал В. Я. Брюсов, перепечатавший
его в РА, 1898, кн. III, стр. 253-254. Печатается по тексту Г.
     Написано не позднее первой половины 1829  г.  (цензурное  разрешение  Г
помечено 31 октября 1829 г.).

                Императору Николаю I
                <С немецкого>
                (стр. 78)

     Автограф хранится в Архиве внешней политики  России  (МИД,  Канцелярия,
арх. Ќ 8086, лл. 130-131). Воспроизведение см. ЛН, т. 19-21, 1935, стр. 188.
Впервые напечатано там же, стр. 180-181 (в статье  К.  В.  Пигарева  "Ф.  И.
Тютчев  и  проблемы  внешней  политики  царской  России").   Печатается   по
автографу.
     Датируется октябрем (до 12-го) 1829 г., так  как  автограф  приложен  к
депеше русского посланника в Мюнхене И. А. Потемкина вице-канцлеру гр. К. В.
Нессельроде от 12 октября 1829 г.
     Стихотворение  является  переводом  стихотворения   баварского   короля
Людвига I: "Nicolaus, das ist der Volksbesieger". И. А. Потемкин переслал  в
Петербург оригинал стихов как литературную новинку, опубликованную  в  одной
из мюнхенских газет. Одновременная посылка  перевода,  сделанного  Тютчевым,
очевидно, имела целью обратить на него внимание петербургского начальства.

                "Высокого предчувствия..."
                <Из Мандзони>
                (стр. 80)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/14, лл. 1-2 об.). Впервые  напечатано  в
РА, 1885, вып. 6, стр. 320. Печатается по автографу. См. "Другие редакции  и
варианты", стр. 286.
     Датируется предположительно концом 20-х годов  на  основании  характера
почерка.
     Перевод оды Мандзони "Il  cinque  maggio"  ("Пятое  мая"),  посвященной
Наполеону (умер 5 мая 1821 г.), Тютчев перевел только 7-16 строфы оды.
     11-12. Имеются в  виду  следующие  исторические  факты:  провозглашение
Наполеона императором (1804), отречение от престола  (1814),  возвращение  к
власти на 100 дней (1815) и ссылка на остров св. Елены (1815).

                "Едва мы вышли из Трезенских врат..."
                <Из "Федры" Расина>
                (стр. 82)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/14, лл. 3-3 об.). Впервые  напечатано  в
изд. 1900 г., стр. 379. Печатается по  автографу.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 286.
     Датируется предположительно концом 20-х годов  на  основании  характера
почерка.
     Перевод монолога Терамена из трагедии Расина "Phedre" (V, 6).
     2. Он сел на колесницу... - Речь идет об Ипполите, сыне афинского  царя
Тезея.
     66. Ариция - афинская царевна, которую любил Ипполит.
     67-69. Оклеветанный своей мачехой Федрой в том,  что  он  домогался  ее
любви, Ипполит был проклят отцом.

               ""Прекрасный будет день", - сказал товарищ..."
                <Из "Путевых картин" Гейне>
                (стр. 85)

     Черновой автограф хранится  в  ЦГАЛИ  (505/9,  лл.  6-7  об.).  Впервые
напечатано в "Новых  стихотворениях",  стр.  90.  Печатается  по  автографу.
Перевод 31 главы III части "Путевых  картин"  Гейне.  Подлинник  появился  в
декабре 1829 г. По-видимому, перевод сделан тогда же или в  начале  1830  г.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 287.
     Хотя Тютчев переложил прозаический  текст  белым  стихом,  его  перевод
очень точен и в какой-то мере передает даже ритмический строй оригинала. Но,
желая придать большую цельность переведенному им  отрывку,  Тютчев  нарушает
последовательность подлинника  (немецкому  тексту  соответствовал  бы  такой
порядок строк: 31-50,  1-30,  51-60;  в  некоторых  изданиях,  этот  порядок
восстанавливался - см. Изд. "Academia", т. II, стр. 257-259; изд.  1939  г.,
стр. 197-198).
     21. Ларвы (античн. миф.) - души грешников, скитающиеся по ночам в  виде
оборотней.
     22. Ерев (античн. миф.) - Эреб, подземное царство.

                I. "Звучит, как древле, пред тобою..."
                II. "Кто звал меня?.."
                III. "Чего вы от меня хотите..."
                IV. "Зачем губить в унынии пустом..."
               V. "Державный дух! Ты дал мне, дал мне все..."
                <Из "Фауста" Гете>
                (стр. 88)

     Автографы хранятся в ЦГАЛИ (I-505/10, л. 4 об.; II-505/10, лл. 4 об.  и
1-1 об.; III-505/10,  л.  4;  IV-505/10,  лл.  2-2  об.;  V-505/10,  л.  3).
Воспроизведения I и II автографов см. ЛН, т. 4-6,  1932,  стр.  628  и  627.
Отрывок IV впервые напечатан в Г, ч. XI, 1830, Ќ 5, стр. 283-284. Вошел в С,
т. XLV, 1854, стр. 2, изд. 1854 г., стр.  111-112,  и  изд.  1868  г.,  стр.
69-70. Отрывок II впервые опубликован в изд. 1900 г., стр. 412-413,  отрывки
I, III и V впервые появились в журнале "Искусство", 1927, кн. II и III, стр.
167-169. Печатаются по автографам. См. "Другие редакции  и  варианты",  стр.
287-289.
     Датируются: отрывок  IV  -  не  позднее  1829  г.,  так  как  цензурное
разрешение  Г  помечено   30   января   1830   г.,   остальные   отрывки   -
предположительно концом 1829-началом 1830 г., так как их черновые  автографы
написаны на одном листе со стихотворениями "Ты зрел  его  в  кругу  большого
света..." и "В толпе людей, в нескромном шуме  дня..."  (см.  прим.  к  этим
стихотворениям).
     Переводы сделаны из I части "Фауста" Гете: I - отрывок из  "Пролога  на
небе"; II - диалог Фауота с Духом Земли  из  сцены  "Ночь";  III  -  монолог
Фауста из вцены "Ночь"; IV - монолог Фауста из сцены "У ворот"; V -  монолог
Фауста из сцены "Лес и пещера".
     Кроме этих отрывков, Тютчев перевел полностью I акт II части  "Фауста",
но рукопись перевода была случайно уничтожена поэтом.

             "Великий Карл, прости! - Великий, незабвенный..."
                <Из "Эрнани" В. Гюго>
                (стр. 94)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/15, лл. 4-5 и 6 об.  -  7).  Первый
представляет черновик 1-57 стихов, второй -  беловую  запись  49-78  стихов.
Перед текстом второго автографа помета:  "из  Hernani".  Впервые  -  отрывок
(строки 1-24) - напечатано в изд. 1900 г., стр. 420; полностью, но не вполне
точно - в "Мурановском сборнике", вып. 1, 1928, стр.  36-40.  Печатается  по
автографам. См. "Другие редакции и варианты", стр. 289.
     Датируется 1830 г. Первое издание драмы В. Гюго "Эрнани" вышло в начале
марта 1830 г. Незадолго до того,  в  конце  февраля,  состоялась  постановка
"Эрнани" на сцене,  имевшая  шумный  успех  и  ознаменовавшая  окончательную
победу романтизма над классицизмом во Франции.
     Переведенный Тютчевым отрывок представляет собой  монолог  дон  Карлоса
перед гробницей императора Карла Великого ("Эрнани", IV, 2). В 1831 г. вышел
полный русский перевод пьесы Гюго, выполненный А. Г. Ротчевым.
     63. Доги - дожи.

                Певец
                (Из Гете)
                (стр. 98)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/15, л. 1-2). Впервые напечатано в Г,  ч.
XVIII, 1830, Ќ  42,  стр.  226-228.  В  прижизненные  издания  стихотворений
Тютчева не включалось. Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции
и варианты", стр. 290.
     Датируется 1830 г., так как  внешний  вид  рукописи  (бумага,  характер
почерка) свидетельствует о том, что этот перевод баллады Гете  "Der  Sanger"
написан одновременно с переводом из  "Эрнани"  Гюго,  который  не  мог  быть
сделан ранее марта 1830 г.  Вместе  с  тем  "Певец"  не  может  датироваться
позднее 1830 г., ибо цензурное разрешение Г помечено 19 сентября 1830 г.
     Кроме  тютчевского  перевода  существуют  переводы  этой  же   баллады,
принадлежащие К. Аксакову, А. Фету и А. Григорьеву.

                Заветный кубок
                (Из Гете)
                (стр. 100)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/15, лл.  2-  2  об.,  3-3  об.).  В
первом отсутствует 4 строфа, для которой оставлено место. Впервые напечатано
в изд. 1886 г., стр. 392.  Печатается  по  второму  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 290.
     Первый автограф - на одном листе с переводом баллады Гете "Певец",  что
дает основание относить "Заветный кубок" также к 1830 г.
     Перевод баллады Гете "Der Konig in Thule", включенной в качестве  песни
Маргариты в I часть "Фауста" (сцена "Вечер"),

                "За нашим веком мы идем..."
                (стр. 102)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в Г, ч. XVIII, 1830, Ќ 40, стр.
134, по ошибке,  как  заключительные  строки  перевода  стихотворения  Гейне
"Вопросы".  Печатается  по  списку  неизвестной  рукой,  ранее  считавшемуся
автографом (СП). Датируется не позднее 1830 г., так  как  12  декабря  этого
года помечено цензурное разрешение Г.
     2. Имеется в виду жена троянского героя Энея Креуза. Когда Эней покинул
Трою, Креуза последовала за ним, но все время отставала в пути  и,  наконец,
Исчезла (ее взяла к себе мать Энея  -  Афродита,  так  как  Креузе  не  было
предназначено оставить Трою),

                Ночные мысли
                (Из Гете)
                (стр. 103)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/8, л. 6). Впервые напечатано  в  журнале
"Телескоп", 1832, ч. XI, Ќ 10, стр. 154. Печатается  по  первой  публикации.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 291.
     Датируется, судя по почерку, концом  20-х  -  началом  30-х  годов  (не
позднее первой трети 1832 г., так как 5 июля этого года  помечено  цензурное
разрешение "Телескопа").
     Перевод стихотворения Гете "Nachtgedanken".
     6. Оры (античн. миф.) - богини времени.

                I. "Любовники, безумцы и поэты..."
                II. Песня
                (Из Шекспира)
                (стр. 104)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/14, лл. 4-4 об.). Впервые  напечатаны  в
газете "Молва", 1833, 19 января, Ќ 8, стр. 29-30. Вошли в С, т.  XLV,  1854,
стр. 3-4, изд. 1854 г., стр. 114-115, и изд. 1868 г., стр. 72-73. Печатаются
по тексту "Молвы". См. "Другие редакции и варианты", стр. 291.
     На основании характера почерка датируются концом 20-х  -  началом  30-х
годов.
     Перевод из комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь": I - слова  Тезея  "The
lunatic, the lover and the poet..." V, 1); II - отрывок песни Пукка "Now the
hungry lion roars ..."(V, 1).

                К***
                ("Уста с улыбкою приветной...")
                (стр. 106)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в альманахе "Пантеон дружбы" на
1834  г.,  стр.  246.  В  прижизненные  издания  стихотворений  Тютчева   не
включалось. Печатается по первой публикации.
     Начало стихотворения почти  дословно  совпадает  с  двумя  строками  из
стихотворения Хомякова "Признание" (1830):

                Уста с приветною улыбкой,
                Румянец бархатных ланит...

     Это дает возможность полагать, что стихотворение  Тютчева  написано  не
раньше 1830 г. и не позднее начала 1833 г., так как  17  апреля  этого  года
помечено цензурное разрешение "Пантеона дружбы".
     Кому посвящено стихотворение - не установлено.

                "Как дочь родную на закланье..."
                (стр. 107)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/18, л. 2 об.). Впервые напечатано в  РА,
1879, вып. 3, стр. 385-386 и в "Новонайденных стихотворениях Ф. И. Тютчева",
M., 1879, стр. 34-35, с пропуском стихов 9-12. Печатается по автографу.
     Вызвано  взятием  Варшавы  русскими  войсками  26  августа  1831  г.  и
антирусской кампанией, развернувшейся в связи с  этим  в  баварской  печати.
Датируется предположительно сентябрем 1831 г.
     1-4. В "Илиаде" Гомера рассказывается о том, как вождь греков Агамемнон
разгневал богиню Артемиду и за это вынужден был принести в  жертву  ей  свою
дочь, Ифигению,  дабы  вымолить  попутных  ветров  для  отплытия  под  Трою.
Сжалившаяся над Ифигенией Артемида сохранила ей жизнь,  но  перенесла  ее  в
Тавриду, где сделала своей жрицей.
     11.  Слово  коран  (священная  книга  мусульман)  здесь  употреблено  в
переносном смысле (права, кажущиеся бесспорными).
     15. Янычарами назывались солдаты, составлявшие привилегированную  часть
турецкого войска, постоянные участники мятежей и дворцовых переворотов.
     40. Феникс (античн.  миф.)  -  птица,  возрождающаяся  из  собственного
пепла.

                "Все бешеней буря, все, злее и злей..."
                (стр. 109)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/19, лл. 3-3 об.). Впервые  напечатано  в
"Новых стихотворениях", стр. 45. Печатается по автографу.
     Датируется не ранее 1831 г., так как автограф -  на  бумаге  с  водяным
знаком "1831", и не  позднее  апреля  1836  г.,  так  как  находилось  среди
рукописей, посланных Тютчевым в начале мая этого года И. С. Гагарину.
     Г.  И.  Чулков  высказал  предположение,  что   это   не   оригинальное
стихотворение Тютчева, а перевод. См.  изд.  "Academia",  т.  I,  стр.  363.
Однако установить его источник до сих пор не удалось.

                "Пришлося кончить жизнь в овраге..."
                (Из Беранже)
                (стр. 110)

     Черновой автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/17,  лл.  1-1  об.).  Текст
недоработан.  Впервые  -   не   вполне   точно   -   напечатано   в   "Новых
стихотворениях", стр. 93-94. Печатается по автографу. См. "Другие редакции и
варианты", стр. 292. Строка 46 в рукописи читается: "Я был извержен с первых
дней". По всей вероятности, "дней" - описка вместо "лет" (ср.  у  Тютчева  в
переводе из Шиллера "С временщиком Фортуна  в  споре..."  рифмы  "клянет"  и
"нет").
     Датируется не ранее 1833 г., так как в этом году  появился  французский
подлинник - песня Беранже "Le  vieux  vagabond"  ("Старый  бродяга"),  и  не
позднее апреля 1836 г., ибо  в  начале  мая  автограф  перевода  был  послан
Тютчевым И. С. Гагарину.
     25. Имя Ира, бродяги, выведенного в "Одиссее" Гомера, употреблено здесь
в  нарицательном  смысле  (ср.  стихотворение  Тютчева  "Бедный  Лазарь,  Ир
убогой...").

                "В которую из двух влюбиться..."
                (Из Гейне)
                (стр. 112)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/18, лл. 1 об. - 2). Впервые напечатано в
изд. 1900 г., стр. 433. Печатается по автографу.
     Написано  не  ранее  1834  г.,  когда  появился  немецкий  подлинник  -
стихотворение  Гейне  "In  welche  soll'ich   mich   verlieben..."   ("Новые
стихотворения. - Иоланта и Мария", 2), и не позднее апреля 1836 г., так  как
находилось в числе рукописей, посланных  в  начале  мая  этого  года  И.  С.
Гагарину.
     10-12. Буридановым  другом  назван  осел.  Французскому  средневековому
философу Буридану приписывается парадокс о том, что  если  бы  осел  обладал
свободой воли и был поставлен между двумя одинаковыми стогами  сена,  то  он
погиб бы от голода, ибо ни на одном из  них  не  мог  бы  остановить  своего
выбора.

                К Ганке
                (стр. 113)

     Автографы (2) хранятся в Национальном музее в Праге и в ЦГАЛИ  (505/42,
лл. 7-8 об.). В первом автографе перед текстом дата:  "Прага.  26  августа/6
сентября 1841"; после текста приписка: "Вам,  милостивый  государь,  душевно
преданный и за радушный прием вам признательный Ф. Тютчев". Второй автограф,
датируемый 1867 г.,  озаглавлен:  "Славянам".  Перед  заглавием  в  скобках,
помета: "В альбом В. В. Ганки. 1841"; после текста  стихотворная  "Приписка"
(в ЦГАЛИ имеется также черновой ее автограф - 505/42, лл. 9-9 об.). В  текст
стихотворения внесен  ряд  разночтений  по  сравнению  с  текстом  1841  г.,
обусловленных не столько художественными побуждениями, сколько соображениями
местного и временного характера (например,  в  строках  22  и  33).  Впервые
напечатано  в  PB,  1858,  ч.  IV,  кн.  12,  стр.  1-2.  Вошло  в   сборник
"Братьям-славянам", М., май 1867, стр. 5- 7, и в изд. 1868 г., стр. 87-89. В
настоящем издании основной текст печатается по изд. 1868 г., "Приписка" - по
автографу ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 292-293.
     Стихотворение посвящено чешскому патриоту, ученому и  писателю  Вацлаву
Ганке (1791-1861), с которым Тютчев познакомился в бытность свою в  Праге  в
1841 г. Ганка был ревностным сторонником сближения Чехии с Россией и  немало
потрудился над ознакомлением своих соотечественников с русской литературой и
русским языком. Встреча с Ганкой углубила  интерес  Тютчева  к  историческим
судьбам  и  культуре  славянских  стран.  Письмо   Тютчева   к   Ганке   см.
"Стихотворения. Письма", стр. 381-382.
     14. Сторичный (устар.) - стократный.
     23-24. Доблий (устар.) - доблестный. Имеется в виду Ганка. В 1819 г. он
издал  так  называемую  "Краледворскую  рукопись",  выдав  ее  за   собрание
эпических и лирических песен чешского народа. Впоследствии  выяснилось,  что
они были написаны им самим на основе летописного и  легендарного  материала.
Тем не менее выход этой книги, неоднократно  переизданной,  сыграл  заметную
роль в развитии чешского  национального  самосознания  и  в  деле  духовного
сближения славянских народов.
     "Приписка".  11.  -  Под  "первым  праздником   Всеславянства"   Тютчев
подразумевает так  называемый  Славянский  съезд,  состоявшийся  в  1867  г.
Внешним поводом для него послужила организация  Этнографической  выставки  в
Москве, в состав которой был включен славянский отдел.  В  мае  1867  г.  на
выставку  прибыла  депутация  в  количестве   81   представителя   различных
славянских народностей Балкан и Западной Европы. С 8 по 15  мая  происходили
празднества в честь славянских гостей в Петербурге, с  16  по  27  мая  -  в
Москве. Вопреки надеждам славянофилов, реального политического значения  эта
"всеславянская сходка" не имела.

                Знамя и Слово
                (стр. 116)

     Впервые напечатано в "Zeitschrift fur  Slavische  Philologie",  Bd.  V,
1929, S. 408, по  автографу  Берлинской  государственной  библиотеки.  После
текста дата: "Киссинген. 25 июня/7 июля 1842". Этот же текст печатается и  в
настоящем издании. Возможно, что во 2 строке следует читать не "спасенья", а
"спасения", так как иначе стопа усечена  на  один  слог.  Впрочем,  подобные
случаи встречаются у Тютчева.
     Посвящено немецкому писателю и публицисту Карлу-Августу Фарнгагену  фон
Энзе (1775-1858). В молодые годы Фарнгаген фон Энзе служил в русской армии и
участвовал  в  войнах  против  Наполеона.  Впоследствии  своими   переводами
сочинений русских писателей способствовал распространению русской литературы
в Германии.

              "Не знаешь, что лестней для мудрости людской..."
                (стр. 117)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/24, л. 3). Впервые напечатано в  журнале
"Былое", 1922, Ќ 19, стр.  75  (в  статье  Георгия  Чулкова  "Тютчев  и  его
эпиграммы"). Печатается по автографу.
     Эпиграмма выражает отрицательное отношение Тютчева к западноевропейским
революционным событиям 1848 г. Это дает основание  датировать  четверостишие
тем же годом.

                Русская география
                (стр. 118)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/25, л. 2).  Впервые  напечатано  в  изд.
1886 г., стр. 141. Печатается по автографу.
     Написано  в  1848  или  1849  г.,  так  как  по  содержанию  близко   к
публицистическим статьям Тютчева и наброскам его неосуществленного  трактата
"Россия и Запад", относящимся к этому времени.
     1. Под градом Петровым Тютчев  подразумевает  Рим  (см.  подробнее:  К.
Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 130).
     10. Намек на библейское  пророчество  о  царстве,  которое  "вовеки  не
разрушится" ("Книга Даниила", II, 44).

                Рассвет
                (стр. 119)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (195/5083, л. 192 об.) и СП (альбом М.Ф.
Тютчевой-Бирилевой). В первом автографе перед текстом,  в  скобках,  помета:
"Посвящено Фуад-Эфенди", во втором, после заглавия, в скобках, дата: "Ноябрь
1849". Впервые напечатано в сборнике "С нами бог! вперед... Ура!" М.,  1854,
стр. 45-46. Вошло в С, т.  XLIV,  1854,  стр.  57-58,  изд.  1854  г.,  стр.
138-139, сборн. "Братьям-славянам", 1867, стр. 49-50, и изд. 1868  г.,  стр.
125-126. Печатается по списку с  поправками  Тютчева  (ЦГАЛИ,  505/57,  стр.
81-82). См. "Другие редакции и варианты", стр. 293.
     Фуад-эфенди  -  турецкий  государственный  деятель,  поэт  и  публицист
Магомед Фуад-паша (1814-1869). В 1848 г. он был правительственным комиссаром
в  Дунайских  княжествах,  с  1849  г.  перешел  на  службу  в  министерство
иностранных дел. Впоследствии трижды занимал пост  министра.  Чем  конкретно
вызвано посвящение ему Тютчевым данного стихотворения, не установлено.

                Пророчество
                (стр. 120)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/26, л.  1).  Перед  текстом  дата:  "1-е
марта 1850". Воспроизведение см. в изд. 1900 г. и во  всех  изданиях  А.  Ф.
Маркса. Впервые напечатано - без заглавия - в С, т. XLIV, 1854 г., стр.  57.
Вошло в сборник "Русская потаенная литература", Лондон, 1861, стр. 214,  под
заглавием "Предание", и - без заглавия - в сборник  "Братьям-славянам",  М.,
май 1867, стр. 50, и в изд. 1868г., стр.61. Печатается по списку, в  котором
заглавие "Пророчество" приписано на полях рукой самого поэта (ЦГАЛИ, 505/57,
стр. 82). См. "Другие редакции и варианты", стр. 294.
     Стихотворение появилось в печати во время  Крымской  войны.  Николай  I
признал его напечатание несвоевременным. 12  марта  1854  г.,  по  поручению
царя,  генерал-адъютант  H.  H.   Анненков   направил   министру   народного
просвещения А. С. Норову "конфиденциальное" отношение: "В  вышедшей  на  сих
днях книге "Современника" за текущий март месяц напечатаны стихотворения  Ф.
Тютчева,  в  числе  коих  помещены  следующие  стихи  (приведено   полностью
стихотворение  "Не  гул  молвы  прошел  в  народе..."  -  К.  П.).  Государь
император,  прочитав  это  стихотворение,  изволил   последние   два   стиха
собственноручно  зачеркнуть  и  написать:  "Подобные  фразы  не  допускать".
Уведомляя о сем ваше превосходительство, имею  честь  присовокупить,  что  о
таковой высочайшей  воле  сообщается  мною  вместе  с  сим  для  надлежащего
сведения государственному канцлеру иностранных дел и генерал-адъютанту графу
Орлову" (ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 6, г. 1854, ед. хр.  150584).  Об  этом  эпизоде
упоминает в своем дневнике от 18 марта 1854 г. А,  Ф.  Тютчева.  См.  А.  Ф.
Тютчева. При дворе двух императоров, 1. Изд. М.  и  С.  Сабашниковых,  1928,
стр. 134.
     4-5.  Осуществление  своих  панславистских  чаяний  Тютчев  связывал  с
четырехсотлетней годовщиной падения Византийской империи (1453-1853).
     6-7. Имеется в виду мечеть Айя-София в  Константинополе,  ранее  бывшая
христианским храмом.

                "Уж третий год беснуются языки..."
                (стр. 121)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/26, л. 4). Впервые напечатано  в  газете
"Северная пчела" от 7 марта 1850, Ќ 52, с датой: "Март 1850". Вошло в С,  т.
XLIV, 1854, стр. 56, изд. 1854 г., стр. 137,  и  изд.  1868  г.,  стр.  124.
Печатается по тексту "Северной пчелы", с небольшим уточнением по  автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 294.
     Сопоставление даты под текстом стихотворения с датой  номера  "Северной
пчелы" позволяет отнести его к первым числам марта (между 1 и 6) 1850 г.
     13. Слова, отмеченные курсивом, заимствованы из манифеста Николая 1  от
14 марта 1848 г. по поводу революционных событий в Австрии и Пруссии,

                "Нет, карлик, мой! трус беспримерный..."
                (стр. 122)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/26, лл. 2-3). Перед текстом, в  скобках,
дата:  "Май  1850".  Впервые  напечатано  в  изд.  1868  г.,  стр.  128-129.
Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 294.
     Обращено к государственному канцлеру гр. Карлу Васильевичу  Нессельроде
(1780-1862) и содержит  критику  с  панславистских  позиций  австрофильского
курса его политики.

                "Тогда лишь в полном торусестве..."
                (стр. 124)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/28, л. 5).  Впервые  напечатано  в  изд.
1868 г., стр. 127, с датой: "1850 г.". Печатается по автографу.

                Графине Е. П. Ростопчиной
                ("Как под сугробом снежным лени...")
                (стр. 125)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ  (505/27,  лл.  5-6).  Впервые  напечатано  в
сборнике "Раут" на 1852 г., стр. 203-204 с датой  после  текста:  "1850.  С.
Петербург". Вошло в С, 1. XLIV, 1854, стр, 41, изд. 1854 г., стр.  82-83,  и
изд. 1868 г., стр. 121-122. Печатается по  первой  публикации.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 294.
     Посвящено  поэтессе  гр.  Евдокии  Петровне   Ростопчиной,   урожденной
Сушковой (1811-1858). Являясь в значительной  степени  проявлением  светской
галантности,  стихотворение  не  отражает  подлинного  отношения   поэта   к
Ростопчиной (см., например, письмо его к жене от 13 июля 1851 г. -  СН,  кн.
19, 1914, стр. 28).
     16. Стигийская мгла - Подразумевается царство  мертвых,  отделенное  от
земного мира рекой Стикс (античн. миф.).
     27. Намек на вышедшую в 1850 г. драму Ростопчиной "Нелюдимка".

                Поминки
                (Из Шиллера)
                (стр. 127)

     Черновой  автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/28,  пп.   1-4).   Впервые
напечатано - с перепутанным порядком строф - в сборнике "Раут"  на  1851  г.
стр. 75-80. Вошло в С, т.  XLIV,  1854,  стр.  50-54,  изд.  1854  г.,  стр.
103-109, и изд. 1868 г., стр. 61-67. Печатается  по  С,  1854  г.  В  тексте
сохраняются поправки Н. В. Сушкова в  строках  67  ("В  небе  суд  богов  не
дремлет"), 94 ("От руки ты пал своей")  и  151  ("Дым  и  пар  -  здесь  все
земное"), внесенные в текст СТ (ЦГАЛИ,  505/54,  стр.  58-65).  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 295.
     Датируется предположительно 1850 - началом 1851 г., так  как  цензурное
разрешение "Раута" помечено 24 февраля 1851 г., а в подстрочном примечании к
тексту стихотворение названо "новым переводом" хоровой  песни  Шиллера  "Das
Siegesfest" ("Победное  празднество").  Этой  датировке  не  противоречит  и
почерк автографа.
     Хоровая   песня   Шиллера   "Das   Siegesfest"   написана   на   сюжет,
заимствованный из "Илиады" Гомера.
     7. Пеан (пеан) - у древних греков торжественная хоровая песнь.
     38. Атреев сын - Агамемнон, предводитель ахейцев в Троянской войне.
     52. Керы (античн. миф.) - богини насильственной смерти.
     62. Атрид - Агамемнон.
     70. Кронид - Зевс, сын Кроноса.
     74. Аякса брат меньшой - Тевкр, покончивший  с  собой,  так  как  Афина
помешала ему отомстить Агамемнону за нанесенное ему оскорбление.
     79. Патрокл - друг Ахилла, славный своим  благородством  и  храбростью;
убит Гектором.
     80. Терсит - безобразный, дерзкий и трусливый грек.
     98. Пелид - Ахилл, сын Пелея.
     114. Сын Тидеев - Диомед, один из героев Троянской войны.
     124. Гекуба - жена Приама, потерявшая при разрушении  Трои  всех  своих
детей.
     133. Ниоба - фиванская царица.  За  дерзкую  похвальбу  перед  Латоной,
матерью Феба и Артемиды, своими детьми, Феб  и  Артемида  поразили  стрелами
семь ее сыновей и семь дочерей.
     146. Провозвестница жена - прорицательница Кассандра.
     До Тютчева это произведение Шиллера переведено было А.  Мансуровым,  А.
Писаревым и  В.  Жуковским.  Перевод  последнего  ("Торжество  победителей")
пользуется наибольшей известностью.

               "Ты, знаешь, край, где, мирт и лавр растет..."
                (Из Гете)
                (стр. 133)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, лл. 1-1 об.). Впервые  напечатано  в
сборнике "Раут" на 1852 г., стр. 201, под заглавием "Kennst du das Land? (Из
Гете)". Вошло в С, т. XLIV, 1854, стр. 49, изд. 1854  г.,  стр.  101-102,  и
изд. 1868 г., стр. 58-59, под заглавием "Из Гете". Печатается по  автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 296.
     Написано не позднее 27 октября  1851  г.,  когда  было  послано  Н.  В.
Сушкову для помещения в "Рауте".
     Перевод песни Миньоны  из  романа  Гете  "Ученические  годы  Вильгельма
Мейстера" (ч. III, гл. 1).  Посылая  стихотворение  Н.  В.  Сушкову,  Тютчев
писал: "Романс из Гете несколько раз переведен был у нас, - но так  как  эта
пьеса из числа тех, которые почти обратились в  литературную  поговорку,  то
она  навсегда  останется  пробным  камнем  для  охотников"  ("Стихотворения.
Письма", стр. 395). Песня Миньоны  до  Тютчева  была  переведена  Жуковским,
Ободовским, Струговщиковым и  Шкляревским,  после  Тютчева  -  Гербелем,  А.
Майковым, Меем,  Михайловым,  Семперверо,  Шервинским.  В  переводе  Тютчева
произведена перестановка второй и третьей строф: в подлиннике  стихотворение
заканчивается горным пейзажем, а не интерьером дома.

                "С озера веет прохлада и нега..."
                (Из Шиллера)
                (стр. 134)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, л.  2).  Впервые  напечатано  -  под
заглавием "Из Шиллера" в С, т. XLIV, 1854, стр. 50. Вошло в  изд.  1854  г.,
стр. 102, и изд. 1868 г., стр. 60. Печатается по автографу.
     Датируется 1851  г.,  так  как  автограф  написан  на  одном  листе  со
стихотворениями "Не остывшая от зною..." и "Ты знаешь край..."
     Перевод песни сына рыбака из драмы  Шиллера  "Вильгельм  Телль"  -  "Es
lachelt der See, er ladet zum Bade..." (I, 1).

                "Недаром милосердым богом..."
                (стр. 135)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/29, лл. 4 об. - 5). Впервые напечатано в
С, т. XLIV, 1854, стр. 55. Вошло в изд. 1854 г., стр. 133, и изд.  1868  г.,
стр. 94. Печатается по автографу. См. "Другие  редакции  и  варианты",  стр.
296.
     В списке Эрн. Ф. Тютчевой помечено 1851 г.
     Обращено к одной из дочерей поэта, нечаянно раздавившей канарейку.

                Спиритистическое предсказание
                (стр. 136)

     Автограф хранится в ПД (р. I-27-76, Ќ 2). Впервые напечатано в сборнике
"Звенья", кн. I, 1932, стр. 87. Печатается по автографу.
     Датируется  осенью  1853  -  весной  1854  г.,  когда  Тютчев  особенно
увлекался спиритизмом (см. по этому поводу прим. к стихотворению  "1856")  и
отражает надежды поэта на победный исход начавшейся Крымской войны.

                "Теперь тебе не до стихов..."
                (стр. 137)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/31, лл.  2,  3).  Перед  текстом  помета
рукой Эрн. Ф. Тютчевой: "Г. Поповой. 1854". Впервые напечатано в  изд.  1868
г., стр. 164, с неверной датой: "Декабря 1854 года". Печатается по изд. 1868
г. См. "Другие редакции и варианты", стр. 297.
     В списке Е. Ф. Тютчевой датировано 24 октября 1854 г.
     Стихотворение  было  предназначено  к  помещению  в  сборнике   "Раут".
Московский цензурный комитет, обратив внимание на "неопределенность мысли  и
несколько резкий тон изложения", но "имея в  виду  поэтическое  достоинство"
стихотворения,  представил  его  30  декабря  1854  г.  в   корректуре   "на
благоусмотрение" министра народного просвещения. 22 января 1855  г.  Главное
управление цензуры определило  дозволить  стихотворение  к  печати.  Однако,
вопреки  этому  решению,  министр  приказал:  "оставя  без  ответа,  считать
конченным сие дело" (ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 6, г. 1855, ед. хр. 150786, лл. 1-3,
6).  В  деле  имеется   корректурный   листок   с   текстом   стихотворения,
озаглавленным "Е. И. П., требовавшей у автора стихов в альбом" (там  же,  л.
7).   В   тексте   много   ошибок.   Инициалы   в   заглавии,   по-видимому,
расшифровываются как "Екатерине  Ивановне  Поповой"  (1820-1878),  одной  из
знакомых поэта.

                По случаю приезда австрийского эрцгерцога
                на похороны императора Николая
                (стр. 138)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/32,  л.  4).  Перед  текстом  помета  на
французском языке: "A S  M.  Apostolique"  ("Его  Апостолическому
величеству"). Впервые напечатано в изд. 1868 г.,  стр.  169.  Печатается  по
изд. 1868 г., с исправлением ошибочного слова "Безумству"  во  2  строке  на
"Бесстыдству", как во всех списках. См. "Другие редакции и  варианты",  стр.
297.
     В списке ЦГАЛИ (195/5638, л. 1) датировано:  "1  марта  1855.  СПбург".
Австрийский эрцгерцог Вильгельм прибыл в Петербург 27 февраля 1855 г.
     Стихотворение отражает  возмущение  русских  придворных  и  официальных
кругов политикой Австрии во  время  Крымской  войны,  в  частности,  отказом
соблюдать нейтралитет.
     10.  Австрийскому   императору   принадлежал   титул   "апостолического
величества".

                Графине. Ростопчиной
                ("О, в эти дни - дни роковые...")
                (стр. 139)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868  г.,  стр.  173,  с
датой: "16-го октября 1855 г."  Этот  же  текст  печатается  и  в  настоящем
издании. См. "Другие редакции и варианты", стр. 298.
     Написано по случаю возвращения гр. Е. П. Ростопчиней в Петербург  после
продолжительного вынужденного отсутствия. В 1846  г.  поэтесса  опубликовала
свою  балладу  "Неравный   брак",   в   которой   аллегорически   изобразила
взаимоотношения Польши с царской Россией. Тем самым Ростопчина  навлекла  на
себя крайнее неудовольствие Николая I, препятствовавшее  ей  показываться  в
Петербурге. Только после смерти царя она смогла вернуться в Петербург.
     1-2. Имеется в виду Крымская война.

                "Тому, кто с верой и любовью..."
                (стр. 140)

     Автограф хранится в Отделе редких книг  ГБЛ,  После  текста  дата:  "С.
Петерб<ург>. 4 января 1856". Воспроизведение см. ЛН, т.  19-21,  1935,  стр.
399. Впервые напечатано  в  РА,  1907,  вып.  2,  стр.  276.  Печатается  по
автографу.
     Стихотворение вклеено в экземпляр  изд.  1854  г.,  посланный  Тютчевым
писателю и государственному деятелю Абраму Сергеевичу Норову (1795-1869).
     3. Намек на участие Норова в Бородинском сражении, во время которого он
был ранен.
     5-8.  С  1854  по  1858  г.  Норов  занимал  пост  министра   народного
просвещения.

                "С временщиком Фортуна в споре..."
                (Из Шиллера)
                (стр. 141)

     Автографы (2) хранятся в ГПБ (ф. 797, Ќ 2;ф.  179,  Ќ  12,  альб.,  лл.
193-194 об.). Впервые напечатано в  "Полном  собрании  сочинений  Шиллера  в
переводе русских писателей", т. 2. СПб.,  1857,  стр.  247.  В  прижизненные
издания  стихотворений  Тютчева  не  включалось.   Печатается   по   второму
автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 298.
     Перевод стихотворения Шиллера "Das Gluck und die Weisheit" ("Счастье  и
Мудрость"),  сделанный  специально  для  полного  собрания  его   сочинений,
редактированного Гербелем. Первый том разрешен цензурой 26  апреля  1857  г.
Тютчевский перевод датируется не позднее 2 апреля  1857  г.,  так  как  этим
числом  помечен  второй  автограф  (на   одном   листе   со   стихотворением
"Probleme").

                "Прекрасный день его на Западе исчез..."
                (стр. 142)

     Автограф неизвестен.  Впервые  напечатано  во  "Временнике  Пушкинского
дома", Пг., 1914, стр. 40, по списку в письме П. В. Жуковского, сына  поэта,
к А. В. Плетневой, без даты. Печатается по списку в письме Д. Ф. Тютчевой  к
Е. Ф. Тютчевой от 13 апреля 1857 г. (архив Музея-усадьбы Мураново  имени  Ф.
И, Тютчева).
     По сообщению Д. Ф. Тютчевой, четверостишие было написано 11 апреля 1857
г.  на  форзаце  десятого  тома  "Сочинений  В.  Жуковского"  (СПб.,  1857),
содержащего его неизданные произведения и подаренного Тютчевым дочери  Дарье
(экземпляр не сохранился). Тютчев,  совместно  с  П.  А.  Плетневым,  П.  А.
Вяземским,  М.  А.  Корфом  и  Д.  Н.  Блудовым,  был  членом  комитета   по
редактированию этого издания.

                "Когда осьмнадцать лет твои..."
                (стр. 143)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/34,  л.  4).  Перед  текстом  дата:  "23
февраля 1858" и помета  на  французском  языке:  "Моей  дорогой  Мари  к  ее
18-летию от ее отца". Воспроизведение см. в "Новых стихотворениях", стр. 51,
изд. "Academia", т. II, между стр. 108 и 109. Впервые  напечатано  в  "Новых
стихотворениях", стр. 50. Печатается по автографу.
     Обращено к младшей дочери  поэта  Марии  Федоровне  Тютчевой  (род.  23
февраля 1840 г. в Мюнхене, ум. 2 июня 1872 г. в Рейхенгалле),  в  замужестве
Бирилевой.

                "Есть мною мелких, безымянных..."
                (стр. 144)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/35, лл. 1-1 об.).  Перед  текстом  дата:
"20 декабря 1859". Впервые напечатано в изд. 1868  г.,  откуда  вырезано  по
требованию поэта. Вторично - в изд. 1886 г., стр. 235-236, под заглавием "H.
H. (При получении от него в подарок очков)".  Печатается  по  списку  М.  Ф.
Тютчевой (СП). См. "Другие редакции и варианты", стр. 299.
     Написано по следующему поводу. 20 декабря 1859 г. Тютчев получил  пакет
с  надписью:  "Е<го>  п<ревосходительству>  Федору  Ивановичу   Тютчеву   от
в<еликого> к<нязя> генерал-адмирала для будущего бала". В  пакете  оказались
очки. Этот непонятный подарок заставил Тютчева предположить, что на  балу  у
H. H. и В. И. Анненковых, за два дня до присылки очков, он не  заметил  вел.
кн. Константина Николаевича и не поклонился ему. Зная,  что  генерал-адмирал
отличается  грубостью,  Тютчев  принял  очки  за  "урок"  с   его   стороны.
Раздраженный, он тотчас ответил Константину Николаевичу стихами,  которые  и
были ему доставлены. "Боюсь, чтобы  не  вышло  истории",  отмечает  в  своем
дневнике М.  Ф.  Тютчева.  Однако  присылка  очков  объяснялась  предстоящим
костюмированным балом в Михайловском дворце, на котором Тютчев и  Константин
должны были появиться в одинаковых домино. Будучи близорукими не желая  быть
узнанным по своим очкам, последний разослал ряду лиц очки. "Истории" все  же
не вышло, так как стихи  Тютчева,  по  существу  весьма  едкие,  могли  быть
истолкованы и в лестном для адресата смысле: стоило только принять  на  свой
счет не строки о "недосягаемых" для глаз "мелких"  созвездиях,  а  строки  о
"красе небес родных".

                "Куда сомнителен мне твой..."
                (стр. 145)

     Автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/45,  л.  1).   Воспроизведение   см.
"Тютчевиана", стр. 5, и изд. "Academia",  т.  II,  между  стр.  206  и  207.
Впервые напечатано в журнале "Былое", 1922, Ќ 19, стр. 72 (в статье  Георгия
Чулкова "Ф. И. Тютчев и его  эпиграммы"),  Печатается  по  автографу  Г.  И.
Чулков, основываясь на характере почерка,  отнес  эпиграмму  к  началу  60-х
годов ("Тютчевиана", стр. 43). Между тем эта датировка может быть принята  с
большими оговорками, так как почерк автографа гораздо ближе к почерку, каким
поэт писал в более ранние  годы.  Содержание  эпиграммы  пока  не  поддается
расшифровке, но, по-видимому, она никак не связана с  буржуазными  реформами
60-х годов.

                Memento
                (стр. 146)

     Автограф хранится в СП. После заглавия - помета на  французском  языке:
"Веве 1859 - Женева 1860". Впервые напечатано в  изд.  1868  г.,  стр.  187.
Печатается по списку без заглавия  с  поправкой  рукой  поэта  в  строке  10
(ЦГАЛИ, 505/53, лл. 6-7). Заглавие и  помета-подзаголовок  восстанавливаются
по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 300.
     Датируется двадцатыми числами октября 1860 г., так как вызвано  смертью
императрицы Александры Федоровны, вдовы Николая I, умершей 19 октября  этого
года. В стихотворении Тютчев вспоминает о своих встречах  с  нею  в  Вене  в
сентябре 1859 г.

                "Когда-то я была майором..."
                (стр. 147)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/39, л. 1). Впервые напечатано в СН,  кн.
8, 1904, стр. 57. Печатается по автографу.
     По свидетельству сына поэта И. Ф. Тютчева, написано от лица его  сестры
М. Ф. Тютчевой в связи с пятидесятилетним юбилеем кн. П.  А.  Вяземского  и,
следовательно,  относится  к  началу  марта  1861  г.  В   альбоме   М.   Ф.
Тютчевой-Бирилевой (СП) переписано вместе со стихами "На юбилей князя П.  А.
Вяземского" и "В. Вольфсону", что подкрепляет эту датировку.
     1-4. Намек на любительский спектакль в декабре 1853 г., на  котором  М.
Ф. Тютчева выступала в  мужской  роли  майора.  По  этому  поводу  Вяземский
обратился к ней со следующими стихами:

                Любезнейший майор, теперь ты чином мал,
                Но потерпи, и будет повышенье;
                В глазах твоих читаю уверенье,
                Что будешь ты, в строю красавиц, генерал.
                А в ожидании побед своих и балов
                Учись, трудись, - и ум, и сердце просвещай,
                Чтоб после не попасть, майор мой, невзначай,
                В разряд безграмотных, хоть видных генералов.

     Позднее, 5 февраля 1865 г., Вяземский посвятил М.  Ф.  Тютчевой  другое
стихотворение, написанное по случаю ее помолвки с Н. А. Бирилевым, - "Я знал
майором вас когда-то...". В этом стихотворении Вяземский вспоминает  тот  же
спектакль.

               "Недаром русские ты с детства помнил звуки..."
                (стр. 148)

     Впервые напечатано в "Тютчевиане", стр. 17. Печатается по  фотокопии  с
автографа, местонахождение которого неизвестно. Четверостишие  написано  под
фотографическим портретом Тютчева; выше  портрета  надпись:  "Нашему  милому
гостю д-ру Вольфсону". Обращено к немецкому журналисту Вильгельму  Вольфсону
(1820-1865). В 1861 г., по приглашению Академии наук, Вольфсон  приезжал  из
Дрездена  в  Петербург  на  юбилей  Вяземского.   Четверостишие,   очевидно,
датируется  мартом  1861  г.,  так  как   переписано   в   альбоме   М.   Ф.
Тютчевой-Вирилевой  вместе  со  стихотворениями  "На  юбилей  князя  П.   А.
Вяземского" и "Когда-то я была майором...".
     1. Намек на то, что Вольфсон, еврей  по  происхождению,  был  уроженцем
Одессы.
     3-4. Имеются в виду  написанные  на  немецкой  языке  труды  Вольфсона,
содействовавшие  ознакомлению   западноевропейского   читателя   с   русской
литературой,

                Александру Второму
                (стр. 149)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/36, л. 3).  Перед  текстом  дата  (рукой
Эрн. Ф. Тютчевой): "25 марта 1861". Впервые напечатано в изд. 1868 г.,  стр.
189. Печатается по автографу.
     Написано в связи с крестьянской реформой.

                Князю П. А. Вяземскому
                (стр. 150)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/36,  лл.  6-6  об.;  195/5083,  лл.
179-179 об.; 505/36, л. 8). В двух из них имеется помета:  "Петергоф.  12-ое
июля". Впервые напечатано в газете "День", Ќ 2, 21 октября 1861 г.  Вошло  в
изд. 1868 г., стр.  197.  Печатается  по  третьему  автографу.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 300.
     Написано в 1861 г.  в  качестве  приветствия  по  случаю  дня  рождения
Вяземского - 12 июля.
     1-2.  Имеется   в   виду   чествование   пятидесятилетия   литературной
деятельности Вяземского, состоявшееся 2 марта 1861 г.

                "Он прежде мирный был казак..."
                (стр. 151)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Каторга  и  ссылка",
1931, Ќ 11-12, стр. 210, по записи в дневнике Н.Н. Боборыкина от  5  октября
1861 г. (ПД, 23430/CLXVII б. 11). Этот же текст  печатается  и  в  настоящем
издании.
     Эпиграмма направлена против Григория Ивановича Филиппсона  (1809-1883),
попечителя Петербургского учебного округа, и вызвана  его  мероприятиями  по
борьбе со студенческими волнениями 1861  г.  Ранее  Филиппсон  был  казачьим
атаманом, на что и намекает Тютчев в 1 строке эпиграммы.
     3-4. Каламбур, построенный на дословном переводе с немецкого  языка  на
русский фамилии Филиппсона - "сын  Филиппа".  Александр  Великий  был  сыном
Филиппа Македонского.

                А. А. Фету
                (стр. 152)

     Автограф хранится в ПД (24535/CLXXIII б., л. 96).  После  текста  дата:
"С.-Петербург. 14 апреля 1862". Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 196,
слитно со  стихотворением  "Иным  достался  от  природы...".  Печатается  по
автографу.
     Написано в ответ на стихотворение Фета "Мой обожаемый поэт...".

                "Затею этого рассказа..."
                (стр. 153)

     Автограф  неизвестен.  Впервые  напечатано  в  "Тютчевиане",  стр.  15.
Печатается по списку М. Ф. Тютчевой (СП).
     В списке эпиграмма датирована 1862 г. Над текстом помечено: "На  Казаки
(повесть Толстого)". Поскольку повесть Л. Н. Толстого  впервые  появилась  в
январском номере "Русского вестника" за 1863 г.,  дата  списка  должна  быть
признана ошибочной. Эпиграмма, вероятнее всего, написана в феврале 1863 г.
     Повесть   Толстого   вызвала    разноречивые    отзывы    со    стороны
читателей-современников.  Сводку  этих  отзывов  см.:  H.  H.   Гусев.   Лев
Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. М., 1957, стр.
605-609. Как справедливо отмечает Н. Н. Гусев, эпиграмма Тютчева в известной
степени напоминает мнение писательницы  Евгении  Тур,  признававшей  высокие
художественные достоинства повести, но увидевшей в ней поэтизацию "пьянства,
разбоя, воровства, жажды крови".

                "Ужасный сон отяготел над нами..."
                (стр. 154)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/37, лл. 1-1  об.).  После  текста  дата:
"Москва. Август 1863". Впервые напечатано в газете "День", Ќ 32, 10  августа
1863 г., стр. 3-4. Вошло в изд. 1868 г. стр.  119-120.  Печатается  по  изд.
1868 г. См. "Другие редакции и варианты", стр. 301.
     Написано в начале августа  1863  г.  (до  9-го,  так  как  этим  числом
помечено  цензурное  разрешение   Ќ   32   "Дня")   и   вызвано   совместным
дипломатическим выступлением Австрии, Англии и Франции в  связи  с  польским
восстанием.
     7-8. Намек на участие католического духовенства в польском восстании.

                Его светлости князю А. А. Суворову
                (стр. 155)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/37, лл. 2-  2  об.)  и  в  ГБЛ  (ф.
297-4-9, л. 144-144 об.; ф. 308- 2-4-в письме  к  Эрн.  Ф.  Тютчевой  от  13
ноября 1863  г.).  В  первом  автографе  нет  заглавия.  Впервые  напечатано
Герценом в "Колоколе" от 1 января (нов. ст.) 1864 г., лист 176,  стр.  1452.
Печатается но автографам ГБЛ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 302.
     Датируется 12 ноября 1863 г. на основании ряда современных списков.
     Посвящено петербургскому военному  генерал-губернатору  кн.  Александру
Аркадьевичу  Суворову  (1804-1882),  внуку   знаменитого   полководца.   Как
администратор Суворов отличался мягкостью  и  был  сторонником  относительно
либерального курса. Это привлекло к нему симпатии петербургского  населения,
в  частности,  студенческой  молодежи,  но  зато  восстановило  против  него
консервативно настроенные  круги  общества.  Стихотворение  вызвано  отказом
Суворова подписать приветственный адрес генерал-губернатору Северо-Западного
края M. H.  Муравьеву,  "прославившемуся"  жестокой  расправой  с  польскими
повстанцами и получившему прозвище "Вешателя".

                "Как летней иногда порою..."
                (стр. 157)

     Автограф - с заглавием "Надежде  Сергеевне  Акинфиевой"  -  хранится  в
ЦГАЛИ (505/37, лл. 6-7  об.).  Впервые  напечатано  в  изд.  1868  г.,  стр.
202-204, в виде двух самостоятельных стихотворений: первое -  строфы  1-5  с
заглавием "N. N.-ой"; второе - строфы 6-9, с датой: "1863 г.". Печатается по
списку М. Ф. Тютчевой с собственноручными поправками поэта  (ЦГАЛИ,  505/37,
лл. 4-5 об.). См. "Другие редакции и варианты", стр. 302.
     Данных для уточнения датировки не имеется.
     О  Н.  С.  Акинфиевой  см.  прим.  к  стихотворению  "Как  ни  бесилося
злоречье...", т. I, стр. 428.
     19-20.  Намек  на  увлечение  кн.  А.  М.  Горчакова   (см.   прим.   к
стихотворению "Князю Горчакову", стр. 378) Н. С. Акинфиевой.

                19-ое февраля 1864
                ("И тихими последними шагами...")
                (стр. 159)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Русский  инвалид"  от
22 февраля 1864 г., Ќ 43. Вошло в изд. 1868 г., стр. 207, под заглавием  "На
смерть графа Д. Н. Блудова". Печатается по первой  публикации.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 302.
     Написано не ранее 19 и не позднее 21  февраля  1864  г.  Возможно,  что
дата,  стоящая  в  заглавии,  является  в  то  же   время   датой   создания
стихотворения. По  крайней  мере,  в  некоторых  списках  она  помещена  под
текстом.
     Стихотворение  вызвано  смертью   гр.   Дмитрия   Николаевича   Блудова
(1785-1864), известного государственного и литературного деятеля. Блудов был
президентом Академии наук, председателем Государственного совета и  Комитета
министров.  С  Тютчевым  и  его   семьей   Блудова   связывали   многолетние
приятельские отношения.
     5-6. Блудов умер  19  февраля  1864  г.,  в  третью  годовщину  со  дня
обнародования манифеста о крестьянской реформе.

                "Не все душе болезненное снится..."
                (стр. 160)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в "Однодневной газете  Комитета
академических театров помощи голодающим" от 28-29 мая 1922 г. Печатается  по
тексту телеграфного бланка (ЦГАЛИ, 505/73, л. 55).
     Двустишие было послано поэтом дочери Дарье в день ее рождения 12 апреля
1864 г.

                "Кто б ни был ты, но, встретясь с ней..."
                (стр. 161)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Русь"  от  22  ноября
1880 г., Ќ 2, стр. 4. Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     В списке Эрн. Ф. Тютчевой (СП) имеется помета: "Ницца, 1864". Написано,
по-видимому, в ноябре 1864 г., так  как  навеяно  встречами  с  императрицей
Марией  Александровной,  которой  тогда  же   поэт   посвятил   стихи   "Как
неразгаданная тайна...".

                Encyclica
                (стр. 162)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете  "День"  от  8  января
1865 г., Ќ 2, стр. 32. Вошло в изд. 1868 г., стр. 211. Печатается по  первой
публикации.
     В списке М. Ф. Тютчевой (СП) датировано: "Ницца. 21-ого дек<абря>  1864
г.".
     Написано в связи с обнародованием 26  ноября  1864  г.  энциклики  папы
римского Пия IX,  осуждавшей  в  числе  прочих  "заблуждений  века"  свободу
совести.
     1-4. Тютчев вспоминает разрушение Иерусалимского храма римлянами  в  70
г. н. э.

                Князю Горчакову
                (стр. 163)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868  г.,  стр.  206,  с
датой: "1864 г.". Этот же текст печатается и в настоящем издании.
     Обращено к кн. Александру Михайловичу  Горчакову  (1798-1883),  видному
государственному деятелю, занимавшему с 1856 г.  пост  министра  иностранных
дел. На этом посту Горчаков сменил  австрофила  Нессельроде.  Тютчев  считал
своим долгом поддерживать "национальные побуждения  политики  Горчакова",  о
чем свидетельствуют письма и неоднократные стихотворные  обращения  поэта  к
нему.  В  то  же  время  Тютчев  едко   подсмеивался   над   честолюбием   и
самовлюбленностью   Горчакова,   называя    его    "Нарциссом    собственной
чернильницы". Письма Тютчева к Горчакову  см.:  ЛН,  т.  19-21,  1935,  стр.
219-252.
     5-6. Намек на дипломатическую деятельность Горчакова во время польского
восстания 1863-1864 гг. и на отпор, оказанный им иностранным державам.
     7-8. Как указывал И. С. Аксаков,  эти  строки  относятся  к  "грозившим
русской печати новым стеснениям" (А, 1886, стр. 281).

                Ответ на адрес
                (стр. 164)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/38, л.  8).  Впервые  напечатано  в  РА.
1885, вып. 10, стр. 298, под заглавием "Москвичам". Печатается по автографу.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 302.
     Датируется  январем  1865  г.,  так  как  вызвано  адресом  московского
дворянства о созыве Земской думы, поданным Александру II 11 января  1865  г.
На эпиграмму Тютчева последовал анонимный ответ "москвичей":

                Вы ошибаетеся грубо,
                И в вашей Ницце дорогой
                Сложили, видно, вместе с шубой
                Вы память о земле родной.
                В раю терпение уместно,
                Политике там места нет;
                Там все умно, согласно, честно,
                Там нет зимы, там вечный свет.
                Но как же быть в стране унылой,
                Где ныне правит Константин
                И где слились в одно светило
                Валуев, Рейтерн, Головнин?
                Нет, нам парламента не нужно, -
                Но почему ж нас проклинать
                За то, что мы дерзнули дружно
                И громко караул кричать?

     (А. В. Hикитенко. Дневник, т. 2. Л., Гослитиздат, 1955,  стр.  510).  В
ответе упоминаются: вел. кн. Константин Николаевич, с 1865  г.  председатель
Государственного совета; министры внутренних дел - Петр Александрович Валуев
(1816-1890), финансов - Михаил Христофорович Рейтерн (1826-1886) и народного
просвещения - Александр Васильевич Головнин (1821-1886).

                "Он, умирая, сомневался..."
                (стр. 165)

     Автографы (3) хранятся в ПД (8875 - при письме к А.  Н.  Майкову  от  3
апреля 1865 г.), ГПБ (ф. 797, Ќ 3) и ЦГАОР (828/163, лл. 23-24 - при  письме
к кн. А. М. Горчакову от 11 апреля 1865 г.). Впервые напечатано по автографу
ГПБ  в  ежемесячнике  "Ипокрена",  1917,  октябрь,  стр.  5.  Печатается  по
автографу ЦГАОР. См. "Другие редакции и варианты", стр. 303.
     Написано в первых числах апреля 1865 г. по случаю  столетней  годовщины
со дня смерти М. В. Ломоносова, отмечавшейся 4 апреля этого года. Посылая А.
Н. Майкову первую редакцию стихотворения, Тютчев писал: "Вот вам,  друг  мой
Аполлон Николаевич, несколько бедных рифм для вашего праздника, в теперешнем
моем  расположении  не  могу  больше".  A.  H.  Майков  принимал  участие  в
торжественном собрании Академии наук, посвященным Ломоносову.  Однако  стихи
Тютчева, по неизвестным нам причинам, оглашены не были. 7  апреля  они  были
прочитаны Я. П. Полонским на вечере памяти  Ломоносова  в  зале  Дворянского
собрания.
     1-2. Умирающий Ломоносов высказывал опасение,  что  все  его  "полезные
намерения" умрут вместе с ним.
     21-24. Имеется в виду Иаков, один  из  древнееврейских  патриархов.  По
библейскому сказанию, с ним однажды "боролся некто  до  появления  зари",  и
только на заре Иаков понял, что боролся с богом ("Библия. -  Бытие",  XXXII,
24-32).

                "Сын царский умирает в Ницце..."
                (стр. 166)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/39, лл.  3,  2-2  об.)  и  ГБЛ  (ф.
308-1-7). Первый автограф, дающий раннюю редакцию стихотворения, имеет перед
текстом помету: "Петербург, 8 апреля"; автограф ГБЛ датирован 11 апреля 1865
г. Впервые напечатано в журнале "Былое", 1922,  Ќ  19,  стр.  68  (в  статье
Георгия Чулкова "Ф. И. Тютчев и его  эпиграммы").  Печатается  по  автографу
ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 304.
     Стихотворение вызвано предсмертной болезнью старшего сына Александра II
вел. кн. Николая Александровича (1843-1865), умершего 12 апреля  1865  г,  в
Ницце.
     8. На кого из русских министров намекает поэт, - неизвестно.

                12-ое апреля 1865
                ("Все решено, и он спокоен...")
                (стр. 167)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Русский  инвалид"  от
14 апреля 1865 г., Ќ 79, стр. 4.  Вошло  в  изд.  1868  г.,  стр.  221,  под
заглавием: "На кончину е. и. в. государя наследника Николая  Александровича"
и с датой: "12 апреля 1865 г." Печатается по изд.  1868  г.,  с  сохранением
даты-заглавия, имеющегося в первопечатном тексте и современных списках.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 304.
     Заглавие стихотворения, по-видимому, является и датой его написания.
     По своему содержанию связано с предыдущим стихотворением.

                "Как верно здравый смысл народа..."
                (стр. 168)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/39,  л.  5).  Перед  текстом  помета  на
французском языке: "A l'adresse  du  comte  Stroganoff"  ("По  адресу  графа
Строганова").  Впервые  напечатано  в  изд.  1868  г.,  откуда  вырезано  по
требованию автора. Вторично - в  изд.  1900  г.,  стр.  278.  Печатается  по
автографу.
     Датируется 30 апреля 1865  г.  на  основании  пометы  в  списке  М.  Ф.
Бирйлевой (СП).
     Эпиграмма  направлена  против  гр.   Сергея   Григорьевича   Строганова
(1794-1882), занимавшего должность попечителя при наследнике  престола  вел.
кн. Николае Александровиче, и вызвана слухами о том, что  "уход"  Строганова
за ним пагубно отразился на здоровье последнего.

                "Велели вы - хоть, может быть, и в шутку..."
                (стр. 169)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. "Academia", т. II,  стр.
159. Печатается по списку ЦГАОР (828/119, л. 64).
     Датируется 5 июня 1865 г. на основании пометы в списке.
     Стихвтворение Посвящено Н. С. Акинфиевой и написано в ответ на  просьбу
написать стихи в ее альбом.
     5. Дядя достославный - кн. А. М. Горчаков.

                Князю Вяземскому
                ("Есть телеграф за неименьем ног...")
                (стр. 170)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/39, л.  4).  После  текста  приписка  на
французском  языке:  "Voila  des  vers  assez  mauvais  p.(our)  plaire   au
destinataire" ("Вот стихи достаточно плохие, чтобы понравиться  получателю")
и дата (рукой М.  Ф.  Бирилевой):  "28  июня  1865".  Впервые  напечатано  в
"Тютчевиане", стр. 15. Печатается по автографу.
     Стихотворение является первым вариантом поздравительной  телеграммы  П.
А. Вяземскому ко дню его именин 29 июня 1865 г.

                "Бедный Лазарь, Ир убогой..."
                (стр. 171)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/38, л. 1).  Перед  текстом  приписка  на
французском языке: "Ceci  vaut  mieux,  mais  c'est  trop  long  p.  le
telegraphe" ("Это -  лучше,  но  слишком  длинно  для  телеграфа").  Впервые
напечатано в изд. 1868 г., стр. 215, под заглавием  "Телеграмма  в  Петергоф
князю П. А. Вяземскому". Печатается по списку М.  Ф.  Бирилевой,  в  котором
рукой поэта вписан новый вариант 1-го стиха (ЦГАЛИ,  195/5638,  л.  6).  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 304.
     Датируется 29 июня 1865 г. на основании пометы в списке М. Ф. Бирилевой
(СП).
     1. Лазарь - бедняк, о  котором  рассказывается  в  евангельской  притче
(Лука, XVI, 19-31). Об Ире см. прим. к переводу Тютчева из Беранже "Пришлося
кончить жизнь в овраге...", стр. 355.

                Графине А. Д. Блудовой
                (стр. 172)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/40, л. 1). После заглавия дата: "1 марта
1866". Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 223, под заглавием:  "Графине
А. Д. Б.". Печатается по автографу.
     Посвящено гр. Антонине Дмитриевне Блудовой (1813-1891), дочери  гр.  Д.
Н. Блудова. См. примечания к стихотворению "19-е февраля  1864",  стр.  376.
Письма Тютчева к А. Д. Блудовой  см.:  "Урания.  Тютчевский  альманах",  Л.,
1928, стр. 257-260; "Стихотворения. Письма", стр. 433-435.

                "Так! Он спасен! Иначе быть не может..."
                (стр. 173)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано  в  изд.  1900  г.,  стр.  287.
Печатается по списку А. Н. Майкова (ЦГАЛИ, 505/52, л. 111).
     Написано по случаю покушения Д. В. Каракозова (1840-1866) на Александра
II 4 апреля 1866 г. Дата этого события, по-видимому,  является  также  датой
стихотворения. По крайней мере, она указана и в списке А. Н.  Майкова,  и  в
списке Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, лл. 110, 111).

                "Когда сочувственно на наше слово..."
                (стр. 174)

     Автограф  хранится  в  ПД  (р.  I-27-76,  Ќ  1).  Перед  текстом  дата:
"Петербург. 12 апреля 1866". Впервые напечатано в изд.  "Academia",  т.  II,
стр. 172. Печатается по автографу.
     По предположению  Е.  П.  Казанович  и  Г.  И.  Чулкова,  четверостишие
"является результатом какого-либо сочувственного  отклика  на  стихотворение
"Так! Он спасен! Иначе быть не может...""  (изд.  "Academia",  т.  II,  стр,
413-414).,

                Князю Суворову
                ("Два разнородные стремленья...")
                (стр. 175)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868 г., откуда вырезано
по требованию автора. Вторично - в изд. 1900 г.,  стр.  288.  Печатается  по
списку. М.  Ф.  Бирилевой,  датированному  апрелем  1866  г.  (Музей-усадьба
Мураново имени Ф. И. Тютчева, инв. Ќ 2010). Заглавие вписано рукой  Эрн.  Ф.
Тютчевой,
     Обращено к кн. А. А. Суворову (о нем  см.  примечание  к  стихотворению
"Его светлости князю А. А. Суворову", стр. 375). В резком  тоне  тютчевского
стихотворения  сказалось  предубежденное  отношение   консервативных   слоев
русского  общества  к  административной  деятельности  Суворова.   Покушение
Каракозова  на  Александра  II  в  апреле   1866   г.   было   расценено   в
правительственных сферах как результат нерадивости Суворова. Это повлекло за
собой упразднение должности петербургского генерал-губернатора,  которую  он
занимал.

                "И в божьем мире то ж бывает..."
                (стр. 176)

     Автограф хранится  в  ЦГАЛИ  (505/40,  л.  2).  Перед  текстом  помета:
"Середа. 11-ое мая". Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 216,  с  датой:
"11 мая 1866 г.". Печатается по автографу.
     Вызвано распоряжением Министерства внутренних дел о приостановке на три
месяца газеты "Московские ведомости", опубликованным в "Северной  почте"  от
11 мая 1866 г. К редакции "Московских ведомостей"  Тютчев  в  эти  годы  был
близок.  См.:  Б.Я.  Бухштаб,  Три  стихотворные  послания  Тютчева.  "Труды
Ленинградского  государственного  библиотечного  института   имени   Н.   К.
Крупской", т, I, 1956, стр. 238-240.

                "Когда расстроенный кредит..."
                (стр. 177)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/40, л. 3). Впервые напечатано в  журнале
"Былое", 1922, Ќ 19, стр. 72 (в статье Георгия Чулкова "Ф. И. Тютчев  и  его
эпиграммы"). Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр.
305.
     Датируется 3 июня 1866 г.  на  основании  пометы  в  с.  списке  М.  Ф.
Бирилевой (СП).
     Эпиграмма   вызвана   назначением   директора    канцелярии    морского
министерства  Самуила  Алексеевича  Грейга  (1827-1887)  товарищем  министра
финансов. С эпиграммой перекликается остроумное высказывание Тютчева по тому
же поводу, записанное Е. М. Феоктистовым и намекающее на то, что ранее Грейг
служил  в  конной  гвардии:  "Странное  дело,  ...конногвардейскому  офицеру
поручают финансы, - публика, конечно,  удивлена,  но  в  меру,  не  особенно
сильно;  попробуйте  же  Рейтерна  (министра  финансов.  -  К.  П.)  сделать
командиром конногвардейского полка,  все  с  ума  сойдут,  поднимется  такой
вопль, как будто Россия потрясена в своих основаниях: я полагаю, однако, что
управлять финансами Российской империи несколько  труднее,  чем  командовать
конногвардейским полком... " (Е. М. Феоктистов. Воспоминания. Л., 1929, стр.
294).

                "На гробовой его покров..."
                (стр. 178)

     Автографы (2) хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/40,  л.  5)  и  в  Музее-усадьбе
Мураново имени Ф. И. Тютчева (инв. 966). В обоих  текст  тождествен.  Второй
автограф приклеен к литографированному портрету гр. M. H. Муравьева. Впервые
напечатано в газете "Русский инвалид" от 7 сентября 1866 г., Ќ 229, стр.  4,
под заглавием "Памяти графа M. H. Муравьева". Вошло в  изд.  1868  г.,  стр.
228, под заглавием: "На смерть гр. M. H. Муравьева" и с  датой  "2  сентября
1866 г.". Печатается по автографам. См. "Другие редакции и  варианты",  стр.
304.
     Михаил Николаевич Муравьев умер 31 августа 1866 г.

                "Небо бледноголубое..."
                (стр. 179)

     Автографы (4) хранятся в ЦГАЛИ (505/40, лл. 6-9 об., 10, 11,  12)  и  в
ГБЛ (ф. 308-1-4). Впервые напечатано в  журнале  "Литературная  библиотека",
1866, октябрь, кн. 1,  стр.  1-2.  Вошло  в  изд.  1868  г.,  стр.  228-229.
Печатается по автографам ЦГАЛИ и ГБЛ, совпадающим с  первопечатным  текстом.
См. "Другие редакции и варианты", стр. 305.
     Датируется  17  сентября  1866  г.  на  основании  пометы  в  одном  из
автографов ЦГАЛИ (505/40, л. 9). Вызвано приездом  в  Петербург  в  сентябре
1866 г. датской принцессы Дагмары (1847-1928), невесты наследника Александра
Александровича (впоследствии Александра III).

                На юбилей H. M. Карамзина
                (стр. 181)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/41, лл. 3-3 об., 4,  5-5  об.).  Впервые
напечатано - без строф 4 и 5 ~в  журнале  "Вестник  Европы",  т.  IV,  1866,
декабрь, стр. LXII. Последний стих изменен по  требованию  цензуры  (см.  по
этому поводу записки Тютчева к П. В. Анненкову: ЛН,  т.  19-21,  1935,  стр.
586). Вошло в изд. 1868 г., стр. 231-232. Печатается по  изд.  1868  г.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 306.
     Написано для прочтения на вечере памяти H. M. Карамзина в Обществе  для
пособия нуждающимся литераторам и ученым, состоявшемся 3 декабря 1866 г. Дня
за два до этого Тютчев писал П. В. Анненкову: "Вы просили у меня стихов  для
вашего  вечера,  ...посылаю  вам   несколько   беглых   незатейливых   вирш,
предоставляя их в совершенное ваше распоряжение" (ЛН, т. 19-21, стр. 586). В
бумагах Анненкова сохранился список стихотворения, помеченный 30 ноября 1866
г. Автограф датирован (рукой М. Ф. Бирилевой) 1 декабря  1866  г.  В  других
списках встречаются и та, и другая даты. Можно  предположить,  что  в  своем
первоначальном виде стихотворение сложилось 30 ноября, а 1  декабря  к  нему
были добавлены две новые строфы. В автографе  эти  две  строфы  написаны  на
отдельном листке.

                "Ты долго ль будешь за туманом..."
                (стр. 183)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/41, л. 6). На обороте дата рукой  М.  Ф.
Бирилевой: "20 дек.<абря> 1866 г.". Впервые напечатано в изд. 1868 г.,  стр.
234. Печатается по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 307.
     Написано по  поводу  восстания  на  о.  Крит.  В  своей  борьбе  против
турецкого  владычества  критяне  пользовались  поддержкой  греков.   Сильное
брожение наблюдалось вообще  среди  христианских  народностей  на  Балканах.
Тютчев  надеялся,  что  Россия  окажет  помощь  восставшим  и  воспользуется
событиями на Крите для решительного выступления по восточному вопросу.

                В Риме
                (стр. 184)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/41, л. 7) и в ПД (35.2.7. Труб. 36,
лл. 32-33). В первом после текста дата (рукой М. Ф. Бирилевой):  "Дек.<абрь>
1866 г.". Впервые напечатано в изд. 1868 г.,  стр.  233,  под  заглавием  "В
альбом княгини Т.". Печатается по списку М. Ф. Бирилевой (СП).  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 307.
     Автограф  ЦГАЛИ   написан   на   обороте   печатного   приглашения   на
торжественное собрание Академии наук 29 декабря. Это указывает  на  то,  что
стихотворение относится к концу декабря 1866 г. Заглавие, данное в Изд. 1868
г., объясняется тем, что стихи были вписаны 13 января 1867 г. в  альбом  кн.
Елизаветы Эсперовны Трубецкой (нач. 1830-х годов - 1907 г.), урожденной  кн.
Белосельской-Белозерской. См. РА, 1911, вып. 6, стр. 274. Из  предшествующих
этому стихотворению строк, обращенных к владелице альбома, явствует, что оно
было написано раньше.
     Французский источник стихотворения не установлен.

                "Хотя б она сошла с лица земною..."
                (стр. 185)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр. 235-236, с
датой: "31 декабря 1866 г.". Печатается по списку М. Ф. Бирилевой (СП).
     Написано в связи с восстанием на о. Крит.  В  списке  М.  Ф.  Бирилевой
имеется помета: "На слово lady Buchanan: "un bal pour des cretins"  au  lieu
de  "chretiens""  ("...леди  Бьюкенен:  "бал  в  пользу   кретинов"   вместо
"христиан""), В этой записи скрыт намек на неясные для  нас  обстоятельства,
послужившие непосредственным поводом к созданию стихотворения. Леди Бьюкенен
- жена тогдашнего английского посла в Петербурге.

                "Над Россией распростертой..."
                (стр. 186)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/45, л. 2). Впервые напечатано в  журнале
"Былое", 1922, Ќ 19, стр. 72 (в статье Георгия Чулкова "Ф. И. Тютчев  и  его
эпиграммы"). Печатается по автографу.
     Эпиграмма направлена против гр. Петра  Андреевича  Шувалова  (Ш?-1889).
Назначенный в 1866 г. шефом жандармов и  начальником  Третьего  отделения  и
облеченный огромными полномочиями, он получил в Петербурге  прозвище  "Петра
IV" и "Аракчеева II". См.: П. В. Долгоруков. Петербургские очерки. М., 1934,
стр. 270. Это дает основания датировать эпиграмму 1866-1867 гг.

                "Как этого посмертного альбома..."
                (стр. 187)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1868 г., стр.  237,  под
заглавием: "Графине А. Д. Блудовой при получении от нее  книги  с  заметками
гр. Д. Н. Б." и с датой: "1 марта 1867  г.".  Печатается  по  списку  М.  Ф.
Бирилевой (ЦГАЛИ, 505/52, л. 127).
     Посмертным альбомом,  вызвавшим  стихотворение,  была  книга  "Мысли  и
замечания гр. Д. Н. Блудова" (СПб., 1866), присланная поэту А. Д. Блудовой.

                Дым
                (стр. 188)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/42, лл.  1-2),  в  собрании  П.  Г.
Богатырева (Москва) и ГПБ АН УССР (ф. Н. Н.  Страхова).  Первые  два  -  без
заглавия, третий - с заглавием: "Современное". Впервые напечатано в  журнале
"Отечественные записки", т. CLXXII, 1867, май, кн. 1, стр. 181-182. Вошло  в
изд. 1868 г., стр. 239-240, под заглавием: "Дым (Повесть И. С. Тургенева)" и
с датой: "Май  1867  г.".  Печатается  по  первой  публикации.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 307.
     В автографе из  собрания  П.  Г.  Богатырева  датировано  "25  апреля".
Написано в связи с появлением в мартовской книжке PB за 1867 г. романа И. С.
Тургенева "Дым". Перед отдачей стихотворения в печать Тютчев внес в него ряд
исправлений. Доработка текста производилась, по-видимому, не позднее  9  мая
1867 г. См.: Е. Дрыжакова. Неизвестные автографы Ф. И. Тютчева.  -  "Русская
литература", 1959, Ќ 2,  стр.  203-205.  В  "Отечественных  записках"  стихи
напечатаны вслед за статьей H. H. Страхова "Новая повесть Тургенева".
     О впечатлении, произведенном на Тютчева чтением "Дыма",  В.  П.  Боткин
сообщал Тургеневу 23 апреля 1867 г.: ""Дым" еще читается, и мнение о нем  не
успело еще составиться. Вчера я был у Ф. И. Тютчева, - он только что  прочел
и очень недоволен. Признавая все  мастерство,  с  каким  нарисована  главная
фигура, он горько жалуется на нравственное настроение, проникающее  повесть,
и на всякое отсутствие национального чувства" (В. П.Боткин и И. С. Тургенев.
Неизданная переписка. М.-Л., 1930, стр. 264).
     "Дым"  встретил  осуждение  не  только  со  стороны   Тютчева   и   его
единомышленников. См., например, крайне резкий отзыв Д. И. Писарева о  новом
произведении Тургенева ("Радуга. Альманах Пушкинского Дома",  т.  II,  1922,
стр. 218-219).
     В своем стихотворении  Тютчев  противопоставляет  отрицательной  оценке
"Дыма" глубоко сочувственную оценку творчества писателя 40-х -  начала  50-х
годов, которое он сравнивает с "могучим и прекрасным", "волшебным и  родным"
лесом.
     В письме к жене от 13 сентября 1852 г. он  так  отозвался  о  "Записках
охотника": "...Я только что прочитал два тома "Записок охотника",  где  есть
вещи  восхитительные...  Чувство   природы   представляется   мне   каким-то
откровением". В другом письме к ней же (от 10  декабря  1852  г.)  он  снова
возвращается к  книге  Тургенева:  "Полнота  жизни  и  мощь  таланта  в  ней
поразительны. Редко встречаешь в такой мере  и  в  таком  полном  равновесии
сочетание  двух  начал:  чувства   художественности   и   чувства   глубокой
человечности. С другой стороны, не менее поразительно сочетание реальности в
изображении человеческой жизни со всем,  что  в  ней  есть  откровенного,  и
сокровенного природы со всей ее поэзией" (Подлинники  по-французски,  -  СН,
кн. 18, П., 1914, стр. 40 и 44).

                "И дым отечества нам сладок и приятен..."
                (стр. 190)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете  "Голос"  от  22  июня
1867 г., Ќ 170, стр. 2 (в обозрении "Библиография и журналистика"). Этот  же
текст печатается и в настоящем издании.
     Эпиграмма вызвана появлением романа Тургенева "Дым" и  предположительно
может быть датирована концом апреля 1867 г. (после 22-го, когда,  по  словам
В. П. Боткина, Тютчев "только что прочел" роман. См. прим.  к  стихотворению
"Дым", стр. 389).
     В  газете  "Голос",  после  характеристики  "Дыма"  как  "прискорбного"
явления русской литературы, следуют строки: "Вот  каким  экспромтом  недавно
отозвался один из наших ветеранов-поэтов на толки  о  романе  г.  Тургенева"
(далее  приведено  четверостишие).  Эпиграмма   одно   время   приписывалась
Вяземскому. Однако принадлежность ее Тютчеву удостоверяется письмом поэта  к
издателю "Отечественных записок" А. А. Краевскому: "Вы, почтеннейший  Андрей
Александрович, за клуб дыма платите  прекрасною  и  богатою  существенностью
(очевидно, намек на присланный гонорар. - К. П.).  Благодарю  вас  от  души"
("Звезда, 1929, Ќ 9, стр. 202-203).

                Славянам
                ("Привет вам задушевный, братья...")
                (стр. 191)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в сборнике  "Братьям-славянам".
М., май 1867 г., стр. 45-48. Вошло в изд. 1868 г., стр. 241-244.  Печатается
по первой публикации. См. "Другие редакции и варианты", стр. 308.
     Написано в начале мая 1867 г., в связи со Славянским съездом (см. прим.
к стихотворению "К Ганке"),  Прочитано  в  качестве  приветствия  славянским
гостям 12 мая 1867 г. на банкете в петербургском Дворянском собрании.
     47. На Косовом поле 15 июня 1389 г. произошла  битва  между  сербами  и
турками, в которой турки одержали победу.
     48.  Белой  Горой  называется  возвышенность   близ   Праги.   Жестокое
поражение, нанесенное здесь чехам 8  ноября  1620  г.  войсками  германского
императора Фердинанда II, привело к  упадку  политической  самостоятельности
Чехии.
     49-56. В этой строфе отразилось характерное для реакционно  настроенной
части русского общества отношение к Польше, представители  которой  не  были
приглашены на  Славянский  съезд.  Празднества  в  честь  славянских  гостей
сопровождались различными демонстрациями против поляков.

                Славянам
                ("Они кричат, они грозятся...")
                (стр. 194)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/42, лл. 5-6),,.; ПД (р. III, оп. 2,
Ќ 2045) и СП (в письме к И. С.  Аксакову  от  16  мая  1867  г.).  В  первом
автографе после текста дата (рукой М. Ф.  Бирилевой):  "11-ого  мая  1867".;
Впервые напечатано в сборнике "Братьям-славянам" (М., май 1867, стр.  60-62)
под заглавием "Австрийским славянам". Вошло в изд. 1868 г., стр. 245-246,  с
эпиграфом в качестве заглавия. Печатается по автографу СП, сопровождающемуся
следующими строками:  "Вот  вам,  любезнейший  Иван  Сергеич,  окончательное
издание этих довольно ничтожных стихов, уже, вероятно, сообщенных вам Ю.  Ф.
Самариным.  Не   смейтесь   над   этою   ребячески-отеческою   заботливостью
рифмотворца об окончательном округлении своего  пустозвонного  безделья...".
См. "Другие редакции и варианты", стр. 309.
     Стихотворение было прочитано 21 мая 1867 г. на банкете, данном  Москвой
в честь прибывших на Этнографическую выставку славянских гостей.
     Эпиграф - слова австрийского министра иностранных дел гр.  фон  Бейста,
проводившего  политику  подавления  славянских  народностей  Австро-Венгрии.
Характеризуя роль Австрии в судьбах славянства, Тютчев еще в 1849 г. писал в
набросках к трактату "Россия и Запад", что  именно  Австрия  "выражала  факт
преобладания одного племени над другим: племени  немецкого  над  славянским"
(А, 1886, стр. 212).

                "Напрасный труд - нет, их не вразумишь..."
                (стр. 196)

     Автографы (2)  хранятся  в  ЦГАЛИ  (505/42,  лл.  11  В.  10).  Впервые
напечатано в изд. 1868 г., стр. 238, с датой: "С. Петербург. Май 1867 года".
Печатается по второму автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 310.
     Непосредственный повод, вызвавший написание этих стихов, не выяснен. И.
С. Аксаков в своей "Биографии Ф. И. Тютчева" приводит  их  в  доказательство
того, что "ничто не раздражало его в такой мере, как скудость  национального
понимания  в  высших   сферах,   правительственных   и   общественных,   как
высокомерное, невежественное пренебрежение  к  правам  а  интересам  русской
народности" (А, 1886, стр. 74).

                На юбилей князя А. М. Горчакова
                (стр. 197)

     Автограф, озаглавленный "К портрету государственного канцлера князя  А.
М. Горчакова", хранится в ЦГАОР (823/163, лл. 1-1 об.).  Текст  разделен  на
четверостишия. После текста дата: "13  июня  1867".  Там  же  (лл.  2  и  3)
находятся два экземпляра литографированной копии стихотворения. В  автографе
слова "он" (в 5 строке) и "Союзной силой" (в 15 строке) подчеркнуты. Впервые
напечатано в литографированном  издании  "Юбилей  государственного  канцлера
князя А. М. Горчакова 1867 года", стр. 46-47 (ЦГАОР, ф.  828/152).  Вошло  в
изд. 1868 г., стр. 247. Печатается по изд. 1868 г. См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 310.
     Написано по поводу пятидесятилетия государственной деятельности кн.  А.
М. Горчакова.  13  июня  1867  г.,  в  связи  с  юбилеем,  он  был  назначен
государственным  Канцлером.  Об  отношении  Тютчева  к  нему  см.  прим.   к
стихотворению "Князю Горчакову".
     1-8. Вступление Горчакова на пост министра иностранных  дел  совпало  с
окончанием Крымской войны.

                "Свершается заслуженная кара..."
                (стр. 198)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Москва" от 29 октября
1867 г., Ќ 166, стр. 4, с датой: "27 окт.<ября> 1867 г." Вошло в  изд.  1868
г., стр. 248. Печатается по первой публикации.
     Вызвано  вторжением  итальянских  патриотов-гарибальдийцев  в   Папскую
область и их борьбой со светской властью  папы.  Конечным  результатом  этой
борьбы было завершенное в 1870 г. объединение Италии.
     6. Намек на помощь, оказанную папству французскими войсками, которые  в
ноябре 1867 г. отбили наступление гарибальдийцев.
     9-12. Обращение к папе Пию IX (1792-1878).

                По прочтении депеш императорского кабинета,
                напечатанных в "Journal de St.-Petersbourg"
                (стр. 199)

     Автографы (4) хранятся в ЦГАЛИ (505/42, лл. 3-3 об., 4-4 об.)  и  ЦГАОР
(828/163, лл. 5-5 об., 6-6 об.). В первых двух автографах  заглавие:  "Е<го>
с.<ветлости> кн. Горчакову по прочтении его депеш". Третий  автограф  -  без
заглавия, четвертый - с  заглавием-пометой  "по  прочтении".  Все  автографы
датированы 5 декабря 1867 г. Впервые напечатано  в  газете  "Русский"  от  1
января 1868 г., Ќ 1, стр. 10. Вошло в изд. 1868, стр. 249-250. Печатается по
первой публикации, совпадающей  со  вторым  автографом  ЦГАОР.  См.  "Другие
редакции и варианты", стр. 311. Написано в связи с обнародованием 5  декабря
1867 г.  дипломатической  переписки  русского  правительства  по  восточному
вопросу, в  особенности  же  декларацией,  в  которой  оно  отказывалось  от
дальнейшего гарантирования целостности Турецкой империи. Тютчев полагал, что
это заявление вызовет всеобщее восстание восточных славян  против  турецкого
владычества. Надежды поэта не оправдались.

                Михаилу Петровичу Погодину
                (стр. 200)

     Автографы (2) хранятся в ПД (р. 1-27-118) и в ЦГАЛИ (ф. 373, оп. 1, ед.
хр. 344, л. 3). Первый  написан  на  шмуцтитуле  экземпляра  изд.  1868  г.,
подаренного Тютчевым Погодину, второй - в письме к нему  же  от  30  августа
1868 г. из Москвы. Посылая Погодину  новую  редакцию  стихотворения,  Тютчев
писал: "Простите авторской щепетильности. Мне  хотелось,  чтобы  по  крайней
мере те стихи, которые надписаны на ваше имя, были по возможности  исправны,
и потому посылаю вам  их  вторым  изданием".  Впервые  напечатано  в  газете
"Русский" от 31 января 1869 г., Ќ 37, стр. 4, - в первой редакции,  так  как
издатель газеты М. П. Погодин в тот момент не смог отыскать вторую  в  своих
бумагах, о чем сам же сообщил читателям. Печатается по автографу ЦГАЛИ.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 312.
     Датируется  последними  числами  августа  1868   г.,   так   как   если
окончательная редакция, быть может, и написана  в  день  отправки  письма  к
Погодину, т. е. 30 августа, то  первоначальная  редакция  была  вручена  ему
ранее.
     С историком и  публицистом,  одним  из  идеологов  теории  "официальной
народности" Михаилом Петровичем Погодиным (1800-1875) Тютчев был  знаком  со
студенческих  лет.  Погодин  одновременно  с  ним  обучался   в   Московском
университете, хотя и был старше его на один курс. Дневник Погодина  содержит
интересный материал для характеристики Тютчева студента. В  1826  г.  Тютчев
помещает стихи в альманахе Погодина "Урания", а в  1850-1851  гг.  -  в  его
журнале  "Москвитянин".  В  1872  г.  Тютчев  откликнулся,  на  его   юбилей
четверостишием "Враг отрицательности узкой". После  смерти  Тютчева  Погодин
напечатал свои воспоминания о нем ("Московские ведомости" от  29  июля  1873
г.). Письма Тютчева к Погодину  см.  "Красный  архив",  т.  IV,  1923,  стр.
386-391; "Новый путь", 1903, ноябрь, стр. 15; Н. П. Барсуков. Жизнь и  труды
М. П. Погодина, кн. XV. СПб., 1901, стр. 105-106, 110-111; там же, кн.  XIX.
СПб., 1905, стр. 486-487.
     По  получении  сборника  стихотворений  Погодин  ответил  Тютчеву:  "Вы
заставили меня пожалеть, что; не пишу стихов,  любезнейший  Федор  Иванович.
Возражу вам прозою, что такие  стихи,  родясь  утром,  не  умирают  вечером,
потому  что  чувства  и  мысли,  их   внушающие,   принадлежат   к   разряду
вековечных..." (ГБЛ, Пог/I, 45/41).

                Памяти Е. П. Ковалевского
                (стр. 201)

     Автограф хранится в СП (в письме к И. С. Аксакову от 22  сентября  1868
г.). Впервые напечатано в газете "Москва" от 25 сентября  1868  г.,  Ќ  139,
стр. 2. Печатается по автографу.
     Написано 21 сентября 1868 г. В письме к Аксакову поэт сообщает:  "Вчера
я  послал  к  Вам  в  редакцию  несколько  вирш  по  случаю  кончины   Егора
Ковалевского..." и далее: "...а, что до стихов, то если вы им дадите  место,
то напечатайте их так..." (следуют стихи). Первая редакция стихотворения  до
нас не дошла.
     Посвящено памяти Егора Петровича  Ковалевского  (1811-1868),  писателя,
путешественника, знатока  Ближнего  Востока.  23  сентября  1868  г.  Тютчев
присутствовал на его похоронах.

                "Печати русской доброхоты..."
                (стр. 202)

     Автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/43,  л.  5).   Воспроизведение   см.
"Тютчевиана", стр. 5, и изд. "Academia",  т.  II,  между  стр.  206  и  207.
Впервые напечатано в журнале "Былое", 1922, Ќ 19, стр. 71 (в статье  Георгия
Чулкова "Ф. И. Тютчев и его эпиграммы"). Печатается по автографу.
     Датируется предположительно серединой апреля 1868 г. Подобные же  мысли
высказывал Тютчев в письме к брату от 13 апреля 1868 г. по поводу цензурного
предостережения,  сделанного  газете  И.  С.  Аксакова  "Москва":  "Все  они
(чиновники Министерства внутренних дел. - К. П.) более или менее мерзавцы и,
глядя на них, просто тошно, но беда наша та, что  тошнота  наша  никогда  не
доходит до рвоты" ("Стихотворения. Письма", стр. 467).
     Об этом четверостишии Тютчева см.  L.  Rоbel.  Tjutсev  et  la  nausee.
Histoire  et  philosophie  d'un  quatrain.  "Cahiers  du  monde   russe   et
sovietique", vol, II, 1961, Ќ 3, p. 386-394,

                "Вы не родились поляком..."
                (стр. 203)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (ф. 10, ед. хр.  37,  л.  158  об.  -  в
письме к А. Ф. Аксаковой от 18 января 1869 г.)  и  в  .ЦГАОР  (828/163,  лл,
12-12 об.). В обоих текст тождествен. Впервые напечатано в РА, 1884, вып. 1.
стр. 243. Печатается по автографам.
     На обороте автографа ЦГАОР  помета  неизвестной  рукой  на  французском
языке: "18 января 1869". Однако стихотворение написано несколько раньше; так
в письме к дочери, датированном тем же 18 января 1869 г.,  Тютчев  сообщает,
что эти стихи в рукописи уже ходят по Петербургу.  По-видимому,  их  следует
датировать серединой января (до 18-го).
     Это   сатирическое   стихотворение   обращено   к    издателю-редактору
ультрареакционной аристократической  газеты  "Весть"  Владимиру  Дмитриевичу
Скарятину.
     8. Имеются в виду славянофилы, против которых, в  частности,  выступала
"Весть" и которые после закрытия в 1868 г.  аксаковской  "Москвы"  не  имели
своего печатного органа.

                "Нет, не могу я видеть вас..."
                (стр. 204)

     Автограф хранится в ЦГАОР (828/163, лл. 9-9 об.). Впервые напечатано  в
изд. "Academia", т. II, стр. 264. Печатается по автографу.
     Датируется 5 февраля 1869 г. на основании  пометы  в  списке  чиновника
министерства иностранных дел А. Ф. Гамбургера (ЦГАОР, 828/163, лл. 8-8 об.).
     Обращено к кн. А. М. Горчакову,

                "Великий день Кирилловой кончины..."
                (стр. 205)

     Автограф  неизвестен.  Впервые  напечатано  в   брошюре   "Празднование
тысячелетней памяти первосвятителя славян св. Кирилла 14 февраля 1869  г.  в
С.-Петербурге и  Москве",  Прага,  1869,  стр.  44.  Печатается  по  списку,
посланному М. Ф. Бирилевой И. С. Аксакову в письме от  15  февраля  1869  г.
(ЦГАЛИ, ф. 10, оп. 1, ед. хр. 177, лл. 2-2 об.).
     По  сообщению  М.  Ф.   Бирилевой,   написано   накануне   празднования
тысячелетней годовщины со дня смерти  славянского  просветителя,  т.  е.  13
февраля 1869 г,

                11-ое мая 1869
            ("Нас всех, собравшихся на общий праздник снова...")
                (стр. 206)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/44, л. 5).  Впервые  напечатано  в  изд.
1886 г., стр. 318. Печатается по автографу.
     Заглавие  является  одновременно  и  датой   написания   стихотворения,
написанного по случаю празднования памяти  просветителей  славян  Кирилла  и
Мефодия в Славянском благотворительном обществе.
     4-5. Цитата из евангелия (Матфей, V, 14).

                "Как насаждения Петрова..."
                (стр. 207)
     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/44, л. 4). Впервые напечатано  в  газете
"Эстляндские губернские ведомости" от 25 июня  1869  г.,  Ќ  51,  стр.  425.
Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции и варианты", стр. 313.
     В списке М. Ф. Бирилевой (СП) датировано  маем  1869  г.  Стихотворение
вызвано тем, что газета "Эстляндские губернские ведомости", издававшаяся  на
немецком языке, с 1869 г. стала печататься на русском.
     1-3. Имеется в виду сад,  разведенный  по  приказанию  Петра  I  вокруг
построенного  им  загородного   Екатеринентальского   дворца   близ   Ревеля
(Таллина).   Екатерининская   долина   -    дословный    перевод    названия
"Екатериненталь".

                Андрею Николаевичу Муравьеву
                ("Там, где на высоте обрыва...")
                (стр. 208)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/44, лл. 3-3 об.). Впервые  напечатано  в
журнале "Заря", 1869, Ќ 9, сентябрь, стр. 1. Печатается  по  тексту  "Зари".
См. "Другие редакции и варианты", стр. 313.
     Датируется августом  1869  г.  на  основании  пометы  в  списке  М.  Ф.
Бирилевой (СП).
     Стихотворение навеяно встречей с А. Н. Муравьевым (см. о  нем  прим.  к
стихотворению "А. Н. М.", стр. 332), в Киеве, куда Тютчев  приехал  в  конце
июля 1869 г. и где оставался до 6 августа. Написано оно  уже  после  отъезда
поэта из Киева.
     1-4. Воздушно-светозарный храм - Андреевский собор в Киеве, построенный
в XVIII в. по проекту Растрелли.
     Сохранилось письмо А. Н. Муравьева к Тютчеву от 18 августа 1869  г.  из
Киева, в котором он благодарит его за присылку стихотворения:
     "Искренно  благодарю  вас,  многоуважаемый  Федор  Иванович,  за   ваше
поэтическое послание, которое очень пришлось мне  по  сердцу  как  выражение
доброго вашего обо мне суждения, изложенного в звучных  ваших  стихах.  Меня
это  весьма  тронуло  и  утешило;  и  еще  более  приковало  меня  к   скале
Андреевской, которую вы так живописно изобразили. Поистине  справедлив  стих
Шиллера:

                Die Konige und die Poeten ,
                Wohnen auf Menschen-Hohen {*}

     {* Короли и поэты живут на высотах человечества.}

     Так и ваш чудный стих парит по горним высотам!
     Благодарю вас еще раз и прошу не забывать киевского отшельника, если не
соберетесь вскоре его посетить. Остаюсь душевно вам преданный  А.  Муравьев"
(ЦГАЛИ 505/83)

                В деревне
                (стр. 209)

     Автограф последней строфы  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/44,  л.  2).  Перед
текстом помета рукой Эрн. Ф. Тютчевой: "Овстуг 16-ого августа 1869". Впервые
напечатано в изд. 1886 г., стр. 328-330. Печатается по списку И. Ф. Тютчева,
сына поэта (ЦГАЛИ, 505/52, л. 141 - 141 об.).
     В списке к тексту  сделано  следующее  примечание:  "Стихотворение  это
написано Ф. И. Тютчевым в одно из последних пребываний его в  принадлежавшем
ему имении с. Овстуге и вызвано видом собаки, гнавшейся за  стадом  гусей  и
уток".

                Чехам от московских славян
                (стр. 211)

     Автограф  неизвестен.  Впервые  напечатано  в   журнале   "Православное
обозрение", 1869, Ќ 9, стр. 341- 342 (в заметке  "Пятисотлетний  юбилей  Яна
Гуса"). Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции  и  варианты",
стр. 313.
     В списке М. Ф. Бирилевой помечено августом 1869 г. Дата эта может  быть
несколько уточнена: стихотворение написано до 24 августа,  так  как  в  этот
день  оно  было  прочитано  в  Москве  на  заседании  Славянского  комитета,
посвященном 500-летию со дня рождения чешского проповедника-реформатора  Яна
Гуса  (1369-1415).  Стихи  были  присоединены  к  золотой  чаше,   посланной
Комитетом в Прагу.
     В русских славянофильских кругах гуситство рассматривалось как  протест
славянской  религиозной  мысли  против  западноевропейской.   Разделяя   это
убеждение,  Тютчев  писал  в  статье  "Россия  и  Революция":  "...вся   еще
сохранившаяся в Богемии национальная  жизнь  сосредоточена  в  ее  гуситских
верованиях, в этом  постоянно  живучем  протесте  ее  угнетенной  славянской
национальности против захватов римской церкви, а также  и  против  немецкого
господства" (Подлинник по-французски. Изд. 8-ое, стр.  463).  Это  убеждение
поэта отражено и в его стихотворениях "Чехам от московских славян" и "Гус на
костре".
     13-16. Подразумевается казнь Яна Гуса, обвиненного в ереси и сожженного
живым по приговору католической церкви.

                Современное
                (стр. 213)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (ф. 427, оп. 1, ед. хр. 986, лл. 89-90  об.).
Впервые напечатано в газете "Голос" от 15 октября 1869 г., Ќ  285,  стр.  2.
Печатается по тексту "Голоса". См. "Другие редакции и варианты", стр. 314.
     Написано  в  первой  половине  октября  1869  г.  Вызвано  торжествами,
происходившими в Турции в связи с завершением строительства Суэцкого канала.
Открытие его состоялось несколько позднее, 16 ноября 1869 г.
     13-16. Франция принимала  ближайшее  участие  в  строительстве  канала.
Поэтому Наполеону III и его жене, императрице Евгении (о ней говорится далее
в строках 29-40) в Турции оказывались особенные почести.
     36. Рима дочь, т. е. католичка.
     39. В древности, при египетской царице Клеопатре (I в. до н.  э.),  уже
существовал Суэцкий канал, но позднее был занесен песком.

                А. Ф. Гильфердингу
                (стр. 216)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Голос" от 28  декабря
1869 г., Ќ 357, стр. 2. Печатается по списку  Эрн.  Ф.  Тютчевой  (СП).  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 314.
     Датируется 17 декабря 1869 г. на основании пометы в списке.
     Посвящено известному ученому-слависту, этнографу и собирателю  онежских
былин Александру Федоровичу Гильфердингу (1831-1871). Избранный  в  адъюнкты
Второго отделения Академии наук, он был забаллотирован общим собранием,  что
и вызвало стихи Тютчева.

                "Так провидение судило..."
                (стр. 218)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/45, л. 4). После текста дата (рукой Эрн.
Ф. Тютчевой): "27 ноября". Впервые напечатано в "Новых стихотворениях", стр.
6. Печатается по автографу.
     Точных данных для датировки эпиграммы не  имеется.  Судя  по  характеру
почерка, она относится к 60-м годам.
     Чем вызвана эпиграмма - неизвестно. В автографе перед  текстом  сделана
рукой Эрн. Ф. Тютчевой помета, внушающая  недоумение:  "Гильфердинг".  Между
тем содержание эпиграммы находится в противоречии с высказываниями  поэта  о
Гильфердинге, за которым  он  признавал  высокие  заслуги  перед  русской  и
славянской филологией.

                "Радость и горе в живом упоенье..."
                <Из Гете>
                (стр. 219)

     Автографы (3) хранятся в ЦГАЛИ (505/46, лл. 2 и 1) и ПД (р. III, оп. 2,
Ќ 1085). Во втором автографе ЦГАЛИ  русскому  тексту  предшествует  немецкий
подлинник. Впервые напечатано в  изд.  1886  г.,  стр.  391.  Печатается  по
второму автографу ЦГАЛИ. См. "Другие редакции и варианты", стр. 315.
     Датируется февралем  1870  г.  на  основании  пометы  в  списке  М.  Ф.
Бирилевой (СП).
     Перевод песни Клары из драмы Гете "Эгмонт" (III, 2).

                Гус на костре
                (стр. 220)

     Автографы (2) - оба без заглавия - хранятся в  ПД  (16959/CVIII  б.  4;
8937/L б. 110) и ЦГАЛИ (505/46, лл. 3-6). Во втором автографе  после  текста
дата (рукой М. Ф. Бирилевой):  "15-ое  марта  1870".  Впервые  напечатано  в
журнале  "Заря",  1870,  Ќ  5,  май,  стр.  3-4.  Вторично   -   в   брошюре
"Стихотворения и объяснительный текст к живым картинам" (1870, стр.  19-21).
Печатается по первой публикации. См. "Другие редакции и варианты", стр. 315.
     В списке М. Ф. Бирилевой (СП) датировано 17 марта  1870  г.  Эта  дата,
казалось бы, противоречит помете в  автографе.  Однако  в  обоих  автографах
первоначально отсутствовали четвертая и седьмая строфы, имеющиеся в  списке.
К автографу ЦГАЛИ они приложены в собственноручной записи поэта, в автографе
ПД они приписаны рукой А.  Н.  Майкова.  Это  дает  основание  считать,  что
окончательный текст стихотворения сложился 17 марта.
     Стихотворение было написано для прочтения на вечере с живыми картинами,
состоявшемся 1  апреля  1870  г.  в  пользу  Славянского  благотворительного
комитета. Предварительно оно было прочитано на литературном вечере у Тютчева
26 марта 1870 г.
     9. Вероломный кесарь - германский император Сигизмунд. При вызове  Гуса
на церковный собор в Констанце,  Сигизмунд  дал  ему  охранную  грамоту,  но
затем, под давлением  собора,  признал  ее  недействительной,  как  выданную
еретику.
     13-16. По преданию, одна старая  женщина  бросила  вязанку  хвороста  в
костер Гуса, чем вызвала с его стороны  восклицание:  "Sancta  simplicitas!"
("Святая простота!")

                "Над русской Вильной стародавней..."
                (стр. 222)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/46, лл. 11-11 об.). Впервые напечатано в
изд. 1886 г., стр. 341-342, с датой: "1870". Печатается по автографу.
     Написано в начале июля 1870  г.  проездом  через  Вильну  (Вильнюс)  за
границу.
     11. Под поздним былым подразумевается польское восстание 1863 г.

                Два единства
                (стр. 223)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/46, л. 7). Впервые напечатано в  журнале
"Заря", 1870, Ќ 10, октябрь, стр. 3.  Вторично  -  в  журнале  "Православное
обозрение", 187>0, Ќ 11, ноябрь, стр.  396.  Печатается  по  автографу.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 316.
     Датируется концом сентября 1870 г., так  как  было  прочитано  утром  1
октября на празднестве, устроенном Славянским благотворительным комитетом по
случаю присоединения к православию тринадцати чехов.
     1-2. Имеется в виду франко-прусская война,  начавшаяся  19  июля  (нов.
ст.) 1870 г.
     5-6. Цитируются слова Бисмарка, ярко выражающие  идеологию  германского
милитаризма.

                "Веленью высшему покорны..."
                (стр. 224)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в газете "Русь"  от  22  ноября
1880 г., Ќ 2, стр. 17, под заглавием "В альбом П. А. Вакара". Печатается  по
списку с автографа, датированного  27  октября  1870  г.,  в  письме  К.  П.
Победоносцева к Е. Ф. Тютчевой от 10 августа 1880 г. (ГБЛ,  230-4409-2,  лл.
72-72 об.)
     Написано в альбом  Платона  Александровича  Вакара  (1820-1899),  члена
Комитета цензуры иностранной, председателем которого с 1858 г. был Тютчев. О
цензурной деятельности поэта и его  сослуживцев  см.:  М.  Брискман.  Ф.  И.
Тютчев в Комитете цензуры иностранной. ЛН, т. 19-21, 1935, стр. 565-578;  К.
Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева, стр. 158-168.

                "Чему бы жизнь нас ни учила..."
                (стр. 225)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/46, л.  10)  и  в  собрании  Ю.  Г,
Оксмана (Москва).  В  первом  автографе  озаглавлено:  "В  альбом".  Впервые
напечатано в PB, т. XCI, 1871, январь, стр. 118, с пометой перед текстом,  в
скобках: "А. В. Пл-вой". Печатается по тексту PB.  См.  "Другие  редакции  и
варианты", стр. 316.
     Написано в 1870 г., не позднее начала ноября: 12 ноября этого года  оно
уже было послано М. Ф. Бирилевой И. С. Аксакову как "последние стихи" поэта.
См. ЛН, т. 19-21, 1935, стр. 243.
     Посвящено Александре Васильевне Плетневой (1826-1901),  урожденной  кн.
Щетининой, жене друга Пушкина, поэта и критика П. А. Плетнева.

                "Да, вы сдержали ваше, слово..."
                (стр. 226)

     Автографы (5) хранятся в ЦГАЛИ (505/46, лл. 8- 8 об.) ПД  (р.  1-42-20,
лл. 32-32 об.), Центральном государственном музее музыкальной культуры имени
М. И. Глинки (собрание А. Б. Гольденвейзера) и  ЦГАОР  (828/163,  лл.  15-15
об., 14; второй автограф - в письме к кн. А. М. Горчакову  от  6/?/  декабря
1870 г.). В автографе ПД озаглавлено:  "Князю  Горчакову";  в  автографе  из
собрания А. Б. Гольденвейзера  -  "Князю  А.  М.  Горчакову  (по  разрешении
Черноморского вопроса)".
     Впервые напечатано в литографированном издании "Поздравления  князю  А.
М. Горчакову по поводу циркуляра 19 октября 1870 г.,",  стр.  92-93  (ЦГАОР,
828/149); в ранней редакции - в изд. 1886 г., стр. 348- 349.  Печатается  по
второму автографу ЦГАОР. Посылая его Горчакову, Тютчев  писал:  "...так  как
мои рифмы снискали ваше расположение,  вот,  князь,  более  точный  и  более
полный их  список"  (Подлинник  по-французски.  ЛН,  т.  19-21,  1935,  стр.
247-248). См. "Другие редакции и варианты", стр. 316.
     Датируется ноябрем 1870 г., так как  вызвано  обнародованием  3  ноября
декларации государственного канцлера кн. А. М. Горчакова  о  расторжении  14
статьи Парижского мирного договора 1856 г., ограничивавшей права  России  на
Черном море. Окончательная редакция относится к началу декабря  (не  позднее
6-го) 1870 г. Автограф из собрания А. Б. Гольденвейзера  представляет  собою
альбомную запись, датированную неизвестной рукой: "1871  года.  Март.  С.  -
Петербург".
     17-20. Пояснением  к  этим  строкам  служит  письмо  Тютчева  к  А.  Ф.
Аксаковой от 22 ноября 1870 г., в  котором  "твердому  и  достойному  образу
действий"  кабинета  он  противопоставляет  "жалкое  и  даже   омерзительное
поведение петербургских салонов", заискивающих перед  иностранцами  (ЛН,  т.
19-21, стр. 245).

                "Впросонках слышу я - и не могу..."
                (стр. 227)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в "Мурановском сборнике",  вып.
1, 1928, стр. 43. Печатается по списку в письме Д. Ф. Тютчевой к  ее  сестре
Е. Ф. Тютчевой от 4 февраля 1871 г. (архив Музея-усадьбы Мураново  имени  Ф.
И. Тютчева).
     Датируется концом января - началом февраля  1871  г.  В  письме  стихам
предшествует следующее пояснение: "Вот четверостишие, которое пап_а_ сочинил
на-днях, - он пошел спать и, проснувшись, услышал, как я рассказывала что-то
маменьке" (Подлинник по-французски).

                Черное море
                (стр. 228)

     Автограф 3-ей и 4-ой строф стихотворения хранится в ЦГАЛИ (505/47,  лл.
3, 4). Впервые напечатано в брошюре "Стихотворения к живым картинам,  данным
в пользу Славянского благотворительного комитета 29 марта  1871  г.";  СПб.,
1871, стр. 43. Вошло в литографированное издание  "Поздравления  князю  А.М.
Горчакову) по поводу циркуляра 19 октября 1870  г.",  стр.  122-125  (ЦГАОР,
828/149). Печатается по тексту брошюры. См. "Другие  редакции  и  варианты",
стр. 315.
     В альбоме Эрн. Ф. Тютчевой датировано 2 марта 1871 г.  (ЦГАЛИ,  505/55,
л. 234-234 об.), в списках М. Ф.  Бирилевой  (ЦГАЛИ,  505/52,  лл.  159-162;
ЦГАОР, 828/440, лл. 25-26)-8 марта 1871 г.. Первая дата представляется более
вероятной, поскольку 9 марта  1871  г.  уже  помечено  цензурное  разрешение
брошюры. Тем не менее, в виду существующего противоречия в датах, осторожнее
отнести стихотворение к началу марта 1871 г., не определяя числа.
     Вызвано отменой 14 статьи Парижского  мирного  договора  1856  г.  (см.
прим. к стихотворению "Да, вы сдержали ваше слово...").
     16-20. Слова, выделенные курсивом, - цитата из стихотворения Пушкина "К
морю".
     39-40. Имеется в виду могила Николая I.

                Ватиканская годовщина
                (стр. 230)

     Автограф хранится в ГБЛ (ф.  308-1-1).  В  рукописи  имеется  заглавие:
"Годовщина"  и  подзаголовок:  "6/18  июля  1871".  Впервые   напечатано   в
журнале-газете "Гражданин", 1872, Ќ 3, 17 января,  стр.  79.  Печатается  по
тексту "Гражданина". См. "Другие редакции и варианты", стр. 317.
     Написано, очевидно, в первых числах июля 1871 г.
     Под   "ватиканской   годовщиной"   Тютчев    подразумевает    годовщину
провозглашения догмата о непогрешимости папы, принятого Ватиканским  собором
18 июля (нового стиля) 1870 г.

                "Враг отрицательности узкой..."
                (стр. 232)

     Автограф неизвестен.  Впервые  напечатано  в  брошюре  "Пятидесятилетие
гражданской и ученой службы М. П. Погодина", 1872, стр.  88.  Печатается  по
тексту брошюры.
     В изд. 1900 г. датировано 29 декабря 1871 г.

                Памяти М. К. Политковской
                (стр. 233)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  журнале-газете  "Гражданин",
1872, Ќ 10, 6 марта, стр. 338. [Печатается по тексту "Гражданина".
     Написано, по-видимому, в первых числах марта (не позднее 3-го) 1872 г.,
так как было послано Тютчевым редактору "Гражданина" кн.  В.  П.  Мещерскому
дай письме от 3 марта 1872 г. (ГБЛ, ф. 308-2-9).
     Стихотворение  вызвано  смертью  писательницы  и  переводчицы   М.   К.
Политковской, умершей в 1872 г.

                "День православного Востока..."
                (стр. 235)

     Автографы (2) хранятся в СП и ЦГАЛИ (505/48,  лл.  1-1  об.).  В  обоих
перед текстом дата-заглавие: "16 апреля 1872". Впервые напечатано  в  газете
"Московские ведомости", 1883 г., Ќ 107,  под  заглавием:  "Светлое  Христово
Воскресение". Печатается по списку П. И. Бартенева (505/52, л. 175-175 об.).
См. "Другие редакции и варианты", стр. 317.
     Написано в день Пасхи, 16 апреля 1872  г.,  и  послано  младшей  дочери
поэта М. Ф. Бирилевой, умиравшей  в  это  время  от  чахотки  в  Рейхенгалле
(Бавария).

                "Мир и согласье между нас..."
                (стр. 236)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в "Однодневной газете  Комитета
академических театров помощи голодающим", 28-29 мая 1922  г.  Печатается  по
тексту телеграфного бланка (ЦГАЛИ, 10/37, л. 292).
     Четверостишие было послано поэтом своей старшей дочери Анне в  день  ее
рождения 21 апреля 1872 г. На это же число приходились именины самого поэта,
чем и объясняется последняя строка этой приветственной телеграммы.

                "Как бестолковы числа эти..."
                (стр. 237)

     Обрывок автографа хранится в ЦГАЛИ (505/52, л. 2). На обороте -  список
того же стихотворения, сделанный Эрн. Ф. Тютчевой и датированный  23  ноября
1872 г. Впервые напечатано в "Тютчевиане", стр. 17. Печатается  по  тому  же
списку. См. "Другие редакции и варианты", стр. 318.
     Написано в альбом Марии Карловны Петерсон (род. 1856), в замужестве гр.
Монжела, внучки первой жены поэта.

                "Тут целый мир, живой, разнообразный..."
                (стр. 238)

     Автограф хранится в ПД (р. I, оп. 42, Ќ 20, л. 28). Впервые  напечатано
в книге "Ф. И. Тютчев в своих письмах к Е. К. Богдановой и С.  П.  Фролову",
Л., 1926, стр. 12. Печатается по автографу.
     На основании характера почерка датируется не позднее 1872 г.
     Написано на тетради стихов Екатерины Кирилловны Зыбиной (1845-1923),  в
замужестве  бар.  Остен-Сакен.  Из  стихотворений  Зыбиной  в   свое   время
пользовался успехом романс "Льет ливмя дождь, несутся тучи...". Стихотворный
отзыв Тютчева о поэтическом творчестве Зыбиной является по существу светским
комплиментом.

                "Чертог твой, спаситель, я вижу украшен..."
                (стр. 239)

     Автограф хранится в СП. Впервые напечатано  в  "Новых  стихотворениях",
стр. 99. Печатается по автографу.
     В "Новых стихотворениях", изд. "Academia", и изд. 1939 г.  датировалось
1873 г., на основании почерка  рукописи.  Однако  он  значительно  тверже  и
ровнее почерка, каким  писал  поэт  во  время  своей  предсмертной  болезни.
По-видимому, автограф датируется не позднее 1872 г. В таком случае его можно
отнести к середине апреля,  так  как  двустишие  представляет  собой  начало
переложения  церковного  песнопения   "Чертог   твой   вижду,   Спасе   мой,
украшенный...", исполняемого на утрени  в  первые  три  дня  седьмой  недели
великого поста. В 1872 г. эти дни приходились на 10, 11 и 12 апреля.

                "Хотел бы я, чтобы в своей могиле..."
                (стр. 240)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Красная Нива", 1926,
Ќ 96, стр. 9. Печатается по списку ПД (15782/XCVII, б. 3).
     За  отсутствием  точных  данных  о  времени  написания   четверостишия,
принимаем предположительную датировку Г. И. Чулкова, относящего его  к  1872
г., когда поэт, начиная с 4 декабря, был "прикован к кушетке своею болезнью"
(изд. "Academia", т. II, стр. 490).
     Стихотворение  является  экспромтом,  обращенным   к   Елене   Карловне
Богдановой (1823-1900), урожденной бар. Услар, в первом браке  Фроловой.  Е.
К. Богданова была приятельницей Е. А. Денисьевой.
     Письма Тютчева к ней см. в отдельном издании: "Федор Иванович Тютчев  в
письмах к Е. К. Богдановой и С. П. Фролову". Л., 1928.

                Французские стихотворения

              "Nous avons pu tous deux, fatigues du voyage..."
                (стр. 241)

     Автограф хранится  в  ЦГАЛИ  (505/53,  л.  62).  Впервые  напечатано  в
"Тютчевском сборнике", стр. 13. Перед текстом помета на  французском  языке:
"Линдау. 4 апреля 1838". Печатается по автографу.

                Устали мы в пути, и оба на мгновенье
                Присели отдохнуть, и ощутить смогли,
                Как прикоснулись к нам одни и те же тени,
                И тот же горизонт мы видели вдали.

                Но времени поток бежит неумолимо.
                Соединив на миг, нас разлучает он.
                И скорбен человек, и силою незримой
                Он в бесконечное пространство погружен.

                И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
                От тех минут вдвоем, какой остался след?
                Обрывок мысли, взгляд... Увы, совсем немного!
                И было ли все то, чего уж больше нет?

                (Перевод М. П. Кудинова)

     Обращено  к  немецкому  поэту   бар.   Аполлонию   Петровичу   Мальтицу
(1795-1870), женатому на сестре первой  жены  Тютчева  -  Клотильде  Ботмер.
Маль-тиц состоял на русской дипломатической  службе  и  в  1837  г.  заменил
Тютчева на посту первого секретаря русской миссии  в  Мюнхене.  В  автографе
стихотворения после текста приписка, также на французском языке:  "Простите.
Как я ребячлив, как я слаб... Сегодня целый день я только и делал, что читал
вас и думал о вас. - Мои дружеские приветствия Клотильде. Будьте счастливы -
она и вы. Ф. Тютчев".
     Среди ранних переводов стихов Тютчева на немецкий язык имеются переводы
Мальтица (см. в данном томе библиографию "Стихотворения Тютчева в  переводах
на иностранные языки").

           "Que l'homme est peu reel, qu'aisement il s'efface..."
                (стр. 242)

     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-1-17). Впервые напечатано в СН, кн. 18,
1914, стр. 3, после письма поэта к Эрн. Ф. Тютчевой от 14  октября  1842  г.
Печатается по автографу.

                Как зыбок человек! Имел он очертанья -
                Их не заметили. Ушел - забыли их.
                Его присутствие - едва заметный штрих.
                Его отсутствие - пространство мирозданья.

                (Перевод М. П. Кудинова)

     В ГБЛ четверостишие вложено в одно из писем Тютчева к жене его за  1842
г., но не имеющее тонной даты.

                "Un reve"
                (стр. 243)

     Автограф хранится в СП. Перед текстом дата, также на французском языке:
"7/19 октября 1847". Впервые напечатано в изд. 1900 г., стр. 3-4. Печатается
по автографу. См. "Другие редакции и варианты", стр. 318.

                Мечта

                "Что подарить в такое время года?
                Холодный вихрь обрушился на луг -
                И нет цветов. Безмолвствует природа.
                Пришла зима. Все вымерло вокруг".

                И взяв гербарий милой мне рукою,
                Перебирая хрупкие цветы,
                Вы извлекли из сонного покоя
                Все прошлое любви и красоты.

                Вы разбудили то, что незабвенно,
                Вы воскресили молодость и пыл
                Минувших дней, чей пепел сокровенный
                Гербарий этот бережно хранил.

                На два цветка ваш выбор пал случайный, -
                И вот они, без влаги и земли,
                В моей руке, подвластны силе тайной,
                Былые краски снова обрели.

                Цветы живут и шепчут: "Посмотри-ка,
                Красивы мы, и ярок наш наряд"...
                Сверкает роза, искрится гвоздика,
                И вновь от них струится аромат.

                Кто два цветка живой наполнил силой?
                В чем тут секрет, - спросили вы меня.
                Открыть его? Зачем же, ангел милый?
                Вы просите? Ну что ж, согласен я.

                Когда цветок, дар мимолетный, тленный,
                Утратил краски, сник и занемог -
                К огню его приблизьте, и мгновенно
                Вновь расцветет зачахнувший цветок.

                Такими же мечты и судьбы станут,
                Когда часы последний час пробьют...
                В душе у нас воспоминанья вянут,
                Приходит смерть - и вновь они цветут.

                (Перевод М. П. Кудинова)

     Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой, второй жене поэта.  Четыре  первых  стиха,
заключенных в кавычки, написаны от ее лица.

         "Un ciel lourd que la nuit bien avant l'heure assiege..."
                (стр. 245)

     Автограф хранится в СП  (в  альбоме  М.  Ф.  Тютчевой-Бирилевой.  Перед
текстом дата, также на французском языке: "6 ноября.  1848.  С.  Петербург".
Впервые напечатано в изд. 1900 г., стр. 445. Печатается по автографу.

                Безвременная ночь восходит безнадежно
                На небо низкое; река, померкнув, спит,
                Как груда мертвых льдов, и нити пыли снежной
                Кружатся и звездят береговой гранит.
                Нет выхода! Весь мир исчез в тумане этом,
                Тот мир, где место есть живым, грозе, борьбе!
                И, убаюканный тем смутным полусветом,
                О полюс! - город твой влечется вновь к тебе!

                (Перевод В. Я. Брюсова)

                Тяжелый небосвод окутан ранней мглою.
                Упрятана река под ледяной покров,
                И гонит зимний вихрь, не знающий покоя,
                Пыль снежную вдоль смутных берегов.
                Вот море, наконец, замерзло. Скрылся где-то
                Тревожный мир живых, мир бурный, грозовой,
                И полюс северный при тусклых вспышках света
                Баюкает любимый город свой.

                (Перевод М. П. Кудинова)

                Lamartine
                (стр. 246)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (195/5083, л. 178 об.). Впервые напечатано  в
изд. "Academia", т. II, стр. 283. Печатается по автографу.

     Перевод: Ламартин.
     Лира Аполлона, этого оракула богов, становится в его руках лишь Эоловой
арфой, и его мысли - мечта, крылатая, мелодичная, которая реет  в  воздушных
пространствах, убаюкиваемая его словом.

     Датируется предположительно 1849 г., так как написано на одном листе со
стихотворением "Наполеон". К тому же году  относится  русское  стихотворение
Тютчева о Ламартине - "Как он любил родные ели...".

             "Comme en aimant le coeur devient pusillanime..."
                (стр. 247)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в  сборнике  "Звенья",  кн.  2,
1933, стр. 270. Печатается по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, л. 60-60
об.).
     Точных данных для датировки не имеется. Стихотворение переписано Д.  Ф.
Тютчевой вместе со стихотворениями "Еще томлюсь тоской  желаний..."  (1848).
"Слезы людские, о слезы людские..." (1849) и "Я очи знал, - о, эти очи!" (не
позднее начала 1852 г.) и, по-видимому, относится к концу 40-х - началу 50-х
годов.

                Как любящую грудь печаль и ужас гложат,
                Как сердце робкое сжимается тоской!
                Я времени шепчу: остановись, постой,
                Ведь предстоящий миг, подобно бездне, может
                Зиять меж ней и мной.

                Неумолимый страх, предчувствие потери
                На сердце налегли; я прошлым удручен,
                Я слишком долго жил, но пусть, по крайней мере,
                Не канет в прошлое ее любовь, как сон.

                (Перевод С. М. Соловьева)

                Как робко любящее сердце! Как с годами
                Оно все более охвачено тоской!
                И время я прошу: о, не беги, постой!
                Ведь может каждый миг стать бездной между нами -
                Между тобой и мной.

                Неумолимый страх, гнетущая тревога
                Легли на сердце мне и жгут его огнем.
                Я слишком долго жил, дней прошлых слишком много, -
                Так пусть твоя любовь не будет прошлым днем.

                (Перевод М. П. Кудинова)

          "Fous, dont on voit briller, dans les nuits azurees... "
                (стр. 248)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/27, л. 4). После текста помета, также на
французском языке: "23 августа 1850.  (Прогулка  ночью  с  Нести)".  Впервые
напечатано в изд. 1900 г., стр. 5. Печатается по автографу.
     Нести - уменьшительное имя Эрн. Ф. Тютчевой.

                Огни блестящие во глуби светлосиней,
                О непорочный блеск небесного венца!
                О звезды! Слава вам! Божественной святыней
                Зажглись вы над землей, - и длитесь без конца.

                А люди, жалкий род, несчастный и мгновенный,
                Которому дано единый миг дышать,
                В лазурь глаза вперив, поет вам гимн священный,
                Торжественный привет идущих умирать.

                (Перевод В. Я. Брюсова)

                Вам, изливающим из глубины ночной
                Свой непорочный свет, чья сущность неизменна, -
                О звезды, слава вам! Сияя красотой,
                Не ведаете вы ни дряхлости, ни тлена.

                А люди призрачны... Топча земную твердь,
                В один и тот же миг живя и умирая,
                На вас глядят они, идущие на смерть,
                Бессмертный свой привет вам, звезды, посылая.

                (Перевод М. П. Кудинова)

                "Des premiers ans de votre vie..."
                (стр. 249)

     Автограф хранится в СП. Перед текстом дата, также на французском языке:
"12 апреля  1851".  Впервые  напечатано  в  РА,  1892,  вып.  4,  стр.  537.
Печатается по автографу.

                О, как люблю я возвращаться
                К истоку первых дней твоих
                И, внемля сердцем, восхищаться
                Рассказом - тем же все - о них!

                Как много свежести и тайны
                На тех встречаю берегах!
                Что за рассвет необычайный
                Сквозил в тех дымных облаках!

                В каких цветах был луг прибрежный.
                Ручья как чисто было дно,
                Как много дум с улыбкой нежной
                Лазурью той отражено!

                О детстве, понятом так мало
                Чуть упомянешь ты порой, -
                И мнилось мне, что овевало
                Меня незримою весной.

                (Перевод А. А. Фета)

                Вверх во теченью вашей жизни
                Иду, когда внимаю вам,
                Иду к неведомой отчизне,
                К первоначальным родникам.

                Как здесь легко! Какие тайны
                Сокрыты в этих берегах!
                Как ласков свет необычайный,
                Разлитый в смутных небесах!

                Как благостно цветов дыханье,
                Как ярка синева волны,
                Какие нежные мечтанья
                Лазурью вод отражены!

                Непонятое детство ваше
                Вы раскрывали предо мной,
                И все вокруг казалось краше,
                Незримой веяло весной.

                (Перевод М. П. Кудинова)

     Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой.

          "Oui, le sommeil m'est doux! plus doux de n'etre pas!.."
                <Из Микеланджело>
                (стр. 250)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/33, л. 23  об.).  Впервые  напечатано  в
сборнике "Звенья", кн. 2, 1933, стр. 279. Печатается по автографу.
     Датируется 1855 г., так как написано одновременно с  русским  переводом
того же четверостишия Микеланджело (см.  т.  I,  стр.  164  -  стихотворение
"Молчи, прошу, не смей меня будить..." и прим. к нему).

                "Il faut qu'une porte..."
                (стр. 251)

     Автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/34,  л.  I).  Впервые  напечатано  в
"Тютчевиане", стр. 16. Печатается по автографу.

     Перевод: Надо, чтоб дверь была открыта или закрыта... Вы докучаете мне,
моя милая, и черт бы вас побрал.

     Датируется ноябрем 1856 г. Написано от лица  Д.  Ф.  Тютчевой,  которую
уговаривали принять  участие  в  любительской  постановке  комедии-пословицы
Альфреда де Мюссе "Il faut qu'une porte soit ouverte  ou  fermee".  Об  этом
спектакле упоминает Эрн. Ф. Тютчева в письме  к  брату  К.  Преффелю  от  24
ноября 1855 г. (архив Музея-усадьбы Мураново имени Ф. И. Тютчева).

                Е. Н. Анненковой
            ("D'une fille du Nord, chetive et languissante..,")
                (стр. 252)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано, в  изд.  1900  г.,  стр.  446.
Печатается по тому же тексту.

                Неужто томною, болезненной девицей,
                Что в северных лесах живет,
                Стать захотелось вам, в которой все искрится,
                Сверкает, блещет и поет?

                Простите мне, мой друг, невольное сомненье:
                Не будут ли тогда все говорить вокруг
                О том, что южное, цветущее растенье
                Березой притворилось вдруг?

                (Перевод М. П. Кудинова)

     В списке архива С. Д. Полторацкого имеется помета по-французски: "Стихи
Федора Ив. Тютчева, посвященные Лизе Анненковой, март 1858. Петербург" (ГБЛ,
Полт. 11/71).
     Обращено к той же Е. Н. Анненковой, что  и  стихотворение  "И  в  нашей
жизни повседневной..."

                "De ces frimas, de ces deserts..."
                (стр. 253)

     Автограф хранится в СП. После текста дата, также на французском  языке:
"Петербург. 5/17 марта 1860 Г.". Четверостишие написано на  обороте  обложки
экземпляра изд. 1854 г., посланного поэтом в Женеву Д. Ф. Тютчевой.  Впервые
напечатано в  "Однодневной  газете  Комитета  академических  театров  помощи
голодающим", 1922, 28-29 мая. Печатается по автографу.

     Перевод: От этой зимы, от этих пустынь, туда, к этому  блещущему  морю,
летите, мои бедные стихи, летите приветствовать мою дочь.

           "La vieille Hecube, helas, trop longtemps eprouvee..."
                (стр. 254)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛИ (505/36, лл. 1  и  2).  В  первом  дата,
также  на  французском  языке:  "23  февраля  1861".  Впервые  напечатано  в
"Тютчевиане", стр. 16. Печатается по одному из автографов (ЦГАЛИ, 505/36, л.
1). См. "Другие редакции и варианты", стр. 318.

     Перевод: Старая Гекуба, увы, так долго претерпевшая  испытания  судьбы,
после стольких превратностей и бедствий  наконец  прибегает,  отдохнувшая  и
вымытая, под покровительственную защиту вашей юной доброты.

     Обращено к М. Ф. Тютчевой, у которой была собака по кличке "Гекуба".

            "Lorsqu'un noble prince, en ces jours de demence..."
                (стр. 255)

     Автограф хранится в ГБЛ (ф. 308-2-5 - в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 24
июля 1867 г.). Впервые неточно напечатано в РА, 1874, вып. 10, стлб. 356  (в
первом  издании  аксаковской  "Биографии  Ф.  И.  Тютчева").  Печатается  по
автографу.

                Христианский король перед всем белым светом
                Решил палача христиан наградить.
                Так можно ли, как в старину, говорить:
                "Стыдись, подумавший плохо об этом"?

                (Перевод М. П. Кудинова)

     По содержанию письма Тютчева к жене  от  24  июля  1870  г.  датируется
серединой июля  1867  г.:  "...Вот  стихотворение,  посланное  недавно  леди
Бьюкенен (жене английского посла в Петербурге. - К. П.)  по  случаю  приема,
сделанного султану королевой английской". (Подлинник по-французски. СН,  кн.
21, 1916, стр. 327).
     4. Honny soit qui mal y pense - девиз ордена Подвязки.

                "Ah, quelle meprise..."
                (стр. 256)

     Местонахождение   автографа   неизвестно.    Впервые    напечатано    в
"Тютчевиане", стр. 16. Этот же текст воспроизводится в настоящем издании.

     Перевод:  Ах,  какое  недоразумение  -  глубокое  и  непостижимое!  Моя
розовая, моя белокурая дочка хочет стать _серой сестрой_.

     В подлиннике - игра слов: "soeur grise"- сестра милосердия - буквально:
серая сестра.

     Датируется ноябрем - началом декабря 1870 г., так как вызвано  желанием
М. Ф. Бирилевой работать сестрой милосердия в  Георгиевской  общине.  Первая
запись о посещении этой общины помечена в дневнике M. Ф. Бирилевой 9 декабря
1870 г. (архив Музея-усадьбы Мураново имени Ф. И. Тютчева).


                Дополнения

                1

                Детское стихотворение

                Любезному папеньке!
                (стр. 257)

     Автограф  неизвестен.  Список  рукой  Е.  Л.  Тютчевой,  матери  поэта,
хранится в Музее-усадьбе Мураново имени Ф. И.  Тютчева  (инв.  1886).  Перед
текстом помета:  "В  день  рождения  папеньки  -  Федора  Тютчева".  Впервые
напечатано в сборнике "Звенья", кн. 2, 1933, стр. 268. Печатается по тому же
списку.
     Датируется условно 1813 или 1814 г., как самый ранний  из  дошедших  до
нас стихотворных опытов Тютчева. День рождения отца поэта приходился  на  12
ноября.
     Иван Николаевич Тютчев родился 12 ноября 1776 г.  в  Овстуге.  Умер  23
апреля 1846 г., там же. И.  С.  Аксаков  характеризует  И.  Н.  Тютчева  как
"человека  рассудительного,  с  спокойным,  здравым   взглядом   на   вещи",
отличавшегося  "необыкновенным  благодушием,  мягкостью,   редкою   чистотою
нравов", но не обладавшего "ни ярким умом, ни талантами" (А, 1886, стр. 9).

                2

                Шуточные стихотворения

            Почтеннейшему имениннику Филиппу Филипповичу Вигелю
                (стр. 258)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано  в  изд.  1957  г.,  стр.  263.
Печатается по списку в письме Эрн. Ф. Тютчевой к кн. П. А. Вяземскому от  24
ноября 1849 г. (ЦГАЛИ, 195/2899, лл. 19-20 об.).
     По сообщению Эрн. Ф. Тютчевой, написано  14  ноября  и  послано  Ф.  Ф.
Вигелю (1786-1856), автору  известных  "Записок",  как  бы  от  лица  П.  И.
Чаадаева, при литографированном портрете последнего  (экземпляры  литографии
были присланы Тютчеву Чаадаевым для распространения в  кругу  его  друзей  и
почитателей).

                "Обоим Николаям..."
                (стр. 258)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. "Academia", т. II,  стр.
262. Печатается по списку Е. Ф. Тютчевой, датированному 6  декабря  1861  г.
(ЦГАЛИ, 505/52, л. 97).
     Эта стихотворная телеграмма была послана брату поэта Н. И.  Тютчеву  (о
нем см. прим. к стихотворению "Брат, столько лет сопутствовавший мне...", т.
I, стр. 433) и Николаю Васильевичу Сушкову (1796-1871), мужу сестры, в  день
их именин. Телеграмма вызвала ответ Сушкова:

                Тезки, оба Николая,
                Друга-брата обнимая,
                От души благодарят
                И целуют всех ребят.

                "Красноречивую, живую..."
                (стр. 258)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/43, л. 3). Впервые напечатано  в  "Новых
стихотворениях", стр. 95. Печатается по автографу.
     Датируется 60-ми годами на  основании  характера  почерка.  Данных  для
уточнения года не имеется. Предположение о том, что  четверостишие  написано
от лица дочери поэта М. Ф. Тютчевой и относится к 1864  г.  (Изд.  1939  г.,
стр. 315; изд. 1957  г.,  стр.  383),  опровергается  списком,  найденным  в
бумагах Остафьевского архива Вяземских, с подписью: "Э. Тютчева" и  надписью
на обороте: "Его сиятельству  князю  Петру  Андреевичу  Вяземскому"  (ЦГАЛИ,
195/2899, л. 112).
     Повод,  вызвавший  это  четверостишие,  написанное  от  лица  жены,  не
выяснен.

                "Доехал исправно, усталый и целый..."
                (стр. 259)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. "Academia", т. II,  стр.
265. Печатается по телеграфному бланку, хранящемуся в ГБЛ (ф. 308-2-6).
     Телеграмма послана поэтом Эрн. Ф.  Тютчевой  14  сентября  1870  г.  по
приезде из Овстуга в Москву.

                "С новым годом, с новым счастьем..."
                (стр. 250)

     Автограф  неизвестен.  Впервые  напечатано  в  "Тютчевиане",  стр.  15.
Печатается по тексту, выгравированному на серебряном  салфеточном  кольце  в
виде собачьего ошейника (СП). Кольцо было  поднесено  Эрн.  Ф.  Тютчевой  ее
собакой Ромпом.
     Датируется концом декабря 1870 г. (на кольце проба: "1870") и  написано
к новому 1871 году.

                "Давно известная всем дура..."
                (стр. 259)

     Автограф не сохранился. Впервые  напечатано  в  "Трудах  Ленинградского
государственного библиотечного института имени Н. К. Крупской", т. I,  1956,
стр. 243. Печатается по тексту "Трудов".
     Четверостишие было записано Тютчевым в альбом П. А.  Вакара,  возможно,
тогда же, что и стихотворение "Веленью высшему покорны...", т. е. в 1870 г.

                Коллективное

                Святые горы
                (стр. 260)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ  (505/35,  пл.  4-5).  Впервые  напечатано  в
газете "День", 1862, Ќ 37, 15 сентября. В прижизненные издания стихотворений
Тютчева не включалось. Печатается по автографу.
     Стихотворение является переработкой стихов, написанных старшей  дочерью
поэта А. Ф. Тютчевой. Описанные в них Святые горы - монастырь,  который  был
расположен  на  правом  берегу  Сев.  Донца  в  Изюмском  уезде  Харьковской
губернии. Стихотворение А. Ф. Тютчевой датируется маем 1862 г.;  к  тому  же
времени относится  и  переработка  его  поэтом.  В  письме  к  своей  сестре
Екатерине А. Ф. Тютчева сообщает:  "Посылаю  тебе  новые  стихи,  которые  я
написала о Святых Горах  и  которые  папа  переделал  на  свой  лад.  Стихи,
разумеется, несравненно лучше моих; однако  же  он  не  совсем  передал  мою
мысль, как я ее понимала" (Подлинник по-французски. -  Изд.  "Academia",  т.
II, стр. 382). Текст стихотворения А. Ф. Тютчевой таков:

                Святые горы

                Тихо, мягко, ночь Украйны,
                Полна прелести и тайны,
                Над дубравою лежит.
                Темно небо так глубоко,
                Звезды светят так высоко,
                И во тьме Донец блестит.

                За обительской стеной
                Псалмопенье, звон святой
                До заутрени молчат;
                Под оградою толпой,
                Освещенные луной,
                Богомольцы мирно спят.

                И с крестом там на челе
                Белым призраком во тьме
                Над Донцом утес стоит.
                И, как дух минувших дней,
                Он молитвою своей
                Богомольцев сторожит.

                Во скале той священной
                Искони чернец смиренный
                Подвиг веры совершал,
                И в духовном созерцанье
                Сколько слез и воздыханий
                Перед богом изливал.

                Оттого, как дух блаженный,
                Величавый и смиренный
                Над Донцом утес стоит,
                И в тиши порой ночной
                Он молитвой вековой
                Спящий мир животворит.

                4
          Стихотворения, написанные во время предсмертного болезни

                Наполеон III
                (стр. 262)

     Автограф (набросок первых двадцати строк) хранится в ЦГАЛИ (505/49, лл.
8, 9-9 об.)- Впервые напечатано в журнале-газете  "Гражданин"  от  8  января
1873 г., Ќ 2, стр. 37. Печатается по списку И. С. Аксакова  (ЦГАЛИ,  505/52,
лл. 176-176 об.) Упомянутый в примечаниях Г. И. Чулкова к изданию "Academia"
(т. II, стр. 490) автограф из собрания рукописей библиотеки  Зимнего  дворца
на самом деле является списком, сделанным Д. Ф. Тютчевой (ЦГАОР, ф. 728, оп.
1, ед. хр. 3146, лл. 1-2). См. "Другие редакции и варианты", стр. 319.
     Судя по записи в дневнике Эрн. Ф. Тютчевой  (СП),  продиктовано  поэтом
жене 30 декабря 1872 г., причем стоило ему невероятных усилий (4  декабря  у
Тютчева был первый  удар).  Запись  Эрн.  Ф.  Тютчевой  оказалась  настолько
несовершенной,  что  редактор  "Гражданина"  кн,  В.  П.  Мещерский  поручил
отредактировать стихи А. Н. Майкову. По словам Аксакова, "нет сомнения,  что
Федор Иванович исправил бы их иначе" (см. изд. "Academia", т. II, стр. 491).
В настоящем издании печатается по списку, внушающему  большее  доверие,  чем
текст "Гражданина", хотя за полное соответствие его замыслу автора  ручаться
нельзя.
     Вызвано известием о смерти Наполеона III (род. 1808).
     40-41.  Имеется  в  виду  старший  сын  Александра  II   Николай   (см.
стихотворения "Сын царский умирает в Ницце..." и "12-ое апреля 1865" и прим.
к ним).

                "Тебе, болящая в далекой стороне..."
                (стр. 264)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1900 г.,  стр.  361-362.
Печатается по списку Д. Ф. Тютчевой, датированному январем 1873  г.  (ЦГАЛИ,
505/52, лл. 179-180 об.).
     Посвящено   Евгении   Сергеевне   Шеншиной   (1833-1873),    урожденной
Арсеньевой.
     15. Николай Васильевич Шеншин (1827-1858), флигель-адъютант.
     21-33. Речь идет о безвременной смерти М. Ф. Бирилевой, с которой Е. С.
Шеншина находилась в приятельских отношениях.

                "Британский леопард..."
                (стр. 265)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1900 г.,  стр.  363-364.
Печатается по спискам Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, лл. 190-191 об.; ЦГАОР,
828/163, лл. 25-26).
     Датируется двадцатыми числами января (после 23-го) 1873 г., так как, по
словам самого поэта, является "рифмованной аналогией" статьи в  "Journal  de
St.-Petersbourg" от 23 января 1873 г., посвященной  русской  среднеазиатской
политике и взаимоотношениям России с Англией. См. ЛН, т. 19-21,  1935,  стр.
250. Как свидетельствует И. С. Аксаков,  Хивинский  поход  "сильно  занимал"
Тютчева и "он с самого начала внимательно следил  за  ним  по  газетам"  (А,
1886, стр. 316).

                "Конечно, вредно пользам государства..."
                (стр. 266)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в журнале "Рупор", 1928,  Ќ  6,
стр. 10. Печатается по тексту в письме Тютчева  к  А.  Ф.  Аксаковой  от  30
января 1873 г., писанному под диктовку поэта Эрн. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 10/37,
лл. 72 об. - 73).
     Датируется, по-видимому, 30 января 1873 г.
     Поводом  к  этому  стихотворению  послужило  столкновение   московского
губернатора Петра Павловича  Дурново  (род.  1835)  с  московским  городским
головой Иваном Артемьевичем Ляминым (ум. 1894), явившимся к нему  с  визитом
не в мундире, а во фраке. Общественное мнение обвиняло Дурново в том, что он
обошелся  с  Ляминым  не  как  с  представителем  города,  а  как  со  своим
подчиненным. В связи с этим Тютчев писал А. Ф. Аксаковой: "Мне  бы  хотелось
иметь от вас более точные подробности об этом  деле;  я  не  понимаю,  какую
пользу может извлечь правительство  из  того,  что  оно  будет  представлено
неблаговоспитанными людьми" (Подлинник по-французски). ЛН, т.  19-32,  1935,
стр. 251.
     11. Баскаками назывались на Руси  в  середине  XIII  -  начале  XIV  в.
татаро-монгольские военачальники, собиравшие подать для Золотой орды.

                "Во дни напастей и беды..."
                (стр. 267)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/50, лл. 1-1 об.). Впервые  напечатано  в
"Новых стихотворениях", стр. 119. Печатается по автографу.
     Датируется концом января 1873 г. по связи с предыдущим стихотворением.
     9. Игра слов, основанная на созвучии "Дурнова" (Дурново) и "дурного".

                Итальянская весна
                (стр. 267)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/50, л. 3). Текст  зачеркнут  и  под  ним
рукой Д.  Ф.  Тютчевой  сделана  его  копия.  Впервые  напечатано  в  "Новых
стихотворениях", стр. 119. Печатается по автографу. См. "Другие  редакции  и
варианты", стр. 319. Датируется февралем 1873 г.

                "Мы солнцу юга уступаем вас..."
                (стр. 267)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/50, лл. 2-2 об.). Перед  текстом  помета
на французском языке: "Обращение к  ее  величеству  в  момент  ее  отъезда".
Впервые напечатано в изд. "Academia", т. II, стр. 275.
     Вызвано отъездом императрицы Марии Александровны  в  Сорренто  1  марта
1873 г., что и определяет датировку стихотворения.

                "Вот свежие тебе цветы..."
                (стр. 268)

     Автограф хранится в ЦГАЛИ (505/50, л. 4). После текста дата рукой Д. Ф.
Тютчевой: "19 марта 1873". Впервые напечатано в "Новых стихотворениях", стр.
120. Печатается по автографу.
     Написано в день именин дочери Д. Ф. Тютчевой.

                17-ое апреля 1818
                ("На первой дней моих заре...")
                (стр. 268)

     Автографы (2) хранятся в ЦГАЛП (505/49, лл.  1,  2,  3,  4,  5-7  об.).
Впервые напечатано  в  РА,  1874,  вып.  10,  стлб.  18  (в  первом  издании
аксаковской "Биографии  Ф.  И.  Тютчева").  Печатается  по  автографам.  См.
"Другие редакции и варианты", стр. 319.
     Датируется 17 апреля 1873 г. по списку Д. Ф. Тютчевой  (ЦГАЛИ,  505/52,
лл. 194-195).
     1 Написано в 55-ю годовщину со  дня  рождения  Александра  II.  В  этом
стихотворении Тютчев вспоминает, как он с отцом посетили в этот день  В.  А.
Жуковского, находившегося тогда в Москве.

                Императору Александру II
                (стр. 270)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. 1900 г.,  стр.  365-366.
Печатается по списку Д. Ф. Тютчевой (ЦГАЛИ, 505/52, лл. 205-207).
     Датируется апрелем 1873  г.  на  основании  пометы  в  списке  Эрн.  Ф.
Тютчевой (СП).
     Написано  в  связи  с  предполагавшимся   посещением   больного   поэта
Александром II. Наряду с верноподданническим стихотворным  откликом  Тютчева
на это намерение царя, мы имеем следующую запись о том же, сделанную со слов
Д. Ф. Тютчевой и  опубликованную  в  "Тютчевиане":  "Во  время  предсмертной
болезни поэта император Александр Второй, до тех пор никогда не  бывавший  у
Тютчевых, пожелал  навестить  поэта.  Когда  об  этом  сказали  Тютчеву,  он
заметил, что это приводит его в  большое  смущение,  так  как  будет  крайне
неделикатно, если он не умрет на другой же день  после  царского  посещения"
(стр. 39-40). Это посещение не состоялось.

                Бессонница
                (стр. 271)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано  в  изд.  1900  г.,  стр.  369.
Печатается по спискам ЦГАЛИ (505/52, лл. 192-193 об.).
     В изд. 1900 г. датировано апрелем 1873 г.

                "Хоть родом был он не славянин..."
                (стр. 272)

     Автограф  хранится  в  ЦГАЛИ  (505/49,  л.  10).  Написано  на  обороте
печатного отношения Славянского благотворительного комитета по учреждению  в
память А. Ф. Гильфердянга денежного капитала для  выдачи  премии  за  лучшее
сочинение по славянской филологии. Впервые - в сокращенном виде - напечатано
в изд. 1886 г., стр. 356; полностью - в изд. 1900 г., стр.  371.  Печатается
по автографу.
     В списке ПД (16953/CVIII б. 4) датировано 5 мая 1873 г.
     Посвящено памяти А. Ф. Гильфердинга.
     1. А. Ф. Гильфердинг был еврей.

                "Бывают роковые дни..."
                (стр. 272)

     Автограф хранится в ПД (18720/СXIV б. 4). После текста приписка:  "Друг
мой, когда я вас увижу? Мне страшно тяжело и грустно". Впервые напечатано  в
PC, т. VIII, 1873, Ќ 8, август, стр. IV (в некрологе Тютчева, написанном  А.
В. Никитенко). Печатается по автографу.
     Было послано в 1873 г., во время предсмертной болезни поэта, Александру
Васильевичу Никитенко (1804-1877), академику, профессору русской словесности
в Петербургском университете и цензору Петербургского  цензурного  комитета.
"Записки и дневник" Никитенко (последнее издание -  Гослитиздат,  1955-1956)
содержат много данных, любопытных для характеристики Тютчева.

                5
                Стихотворения, приписываемые Тютчеву

                "De son crayon inimitable..."
                (стр. 273)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в книге "Le jeu  du  secretaire
(questions et reponses), joue a St.-Petersbourg  les  annees  1855  a  1859"
(СПб., 1907). Печатается по тому же тексту.

     Перевод:
     Чтобы заслужить одно слово, одну запятую, одну черту его неподражаемого
карандаша, дьявол обратился к богу, и ангел отдался бы дьяволу.

     Стихотворный  ответ  на  вопрос,  предложенный  Тютчеву  в   письменной
салонной игре: "A quoi bon  un  crayon?"  ("К  нему  годен  карандаш?").  Не
установлено,  самостоятельное   ли   это   четверостишие   или   же   цитата
откуда-нибудь.

                "Проходя свой путь по своду..."
                (стр. 273)

     Автограф неизвестен. Впервые напечатано в изд. "Academia", т. II,  стр.
284,  по  списку,  сохранившемуся  в  архиве  кн.  А.  М.  Горчакова   среди
стихотворений Тютчева (ЦГАОР, 828/163, л. 27).
     Стихотворение  подписано  инициалами  "О.  Т.".  Ритмико-стилистические
особенности позволяют приписать его Тютчеву. Что  касается  подписи,  то  не
исключена; возможность, что переписчик, имевший перед собой автограф  поэта,
принял букву "в" за "О". Явной ошибкой переписчика  следует  признать  также
прочтение слова "милый" (в 9-м стихе) как "смелый". Последняя ошибка, кстати
сказать,  подкрепляет  предположение  о   принадлежности   стихов   Тютчеву:
начертание буквы "м" в  его  рукописях  60-х  годов  напоминает  "см".  Если
стихотворение действительно написано Тютчевым,  то  его,  очевидно,  следует
датировать именно 60-ми годами, когда Тютчев  особенно  часто  встречался  с
Горчаковым. Возможно, что  оно  относится  к  племянница  последнего  Н.  С.
Акинфиевой.

                * * *

     Кроме  того,  Тютчеву  приписывались,  но  без  достаточных  оснований,
следующие стихотворения:
     1. "Австрийский  царь  привык  забавить..."  Напечатано  в  "Тютчевском
сборнике", стр. 43, перепечатано в изд. "Acaciemia", т" II,  стр.  281  и  в
изд. 1939 г., стр. 255.
     2. "Ну,  как  тому  судить  поэтов  дар..."  Напечатано  в  "Тютчевском
сборнике", стр. 43, перепечатано в изд. "Academia", т. II, стр. 281, в  изд.
1939 г., стр. 255.
     3.  "Каким  венком  нам  увенчать..."  Напечатано  в  журнале  "Русский
зритель", 1828, ЌЌ 1-2; перепечатано  в  изд.  6-м,  стр.  606  (и  во  всех
последующих изданиях А. Ф. Маркса), и изд. "Academia", т. II, стр. 281.
     4. "Я не ценю красот природы...". Напечатано в  "Тютчевском  сборнике",
стр. 37, и в изд. "Academia", т. II, стр. 284.  Впервые  опубликовавший  эти
стихи П. В. Быков ссылается на то, что автограф был дан ему самим  Тютчевым.
Однако принадлежность поэту  данного  стихотворения  и  обстоятельства,  при
которых Быков якобы его получил, внушают серьезное недоверие.
     5. "Корабль в густом сыром тумане...".  Напечатано  в  журнале  "Заря",
1869, кн. 11, стр. 108. Перепечатано  в  изд.  6-м,  стр.  259  (и  во  всех
последующих изданиях А. Ф. Маркса), в изд. "Academia", т. II, стр. 285  и  в
изд. 1939 г., стр. 256. Несмотря  на  указания  В.  В.  Кашпирева,  издателя
"Зари",  и  H.  H.  Страхова  на   принадлежность   стихотворения   Тютчеву,
достоверность этого представляется крайне сомнительной.
     В  этот  перечень  не  включены  стихотворения,  ранее  приписывавшиеся
Тютчеву, но авторы которых позднее были установлены.

                К.В. Пигарев





 Ф. И. Тютчев

                Неман

     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

                Ты ль это, Неман величавый?
                Твоя ль струя передо мной?
                Ты, столько лет, с такою славой.
                России верный часовой?..
                Один лишь раз, по воле бога,
                Ты супостата к ней впустил -
                И целость русского порога
                Ты тем навеки утвердил...

                Ты помнишь ли былое, Неман?
                Тот день годины роковой,
                Когда стоял он над тобой,
                Он сам - могучий южный демон,
                И ты, как ныне, протекал,
                Шумя под вражьими мостами,
                И он струю твою ласкал
                Своими чудными очами?..

                Победно шли его полки,
                Знамена весело шумели,
                На солнце искрились штыки,
                Мосты под пушками гремели -
                И с высоты, как некий бог,
                Казалось, он парил над ними
                И двигал всем и все стерег
                Очами чудными своими...

                Лишь одного он не видал...
                Не видел он, воитель дивный,
                Что там, на стороне противной,
                Стоял Д_р_у_г_о_й - стоял и ждал...
                И мимо проходила рать -
                Все грозно-боевые лица,
                И неизбежная Десница
                Клала на них свою печать...

                И так победно шли полки,
                Знамена гордо развевались,
                Струились молнией штыки,
                И барабаны заливались...
                Несметно было их число -
                И в этом бесконечном строе
                Едва ль десятое чело
                Клеймо минуло роковое...

                1853

     ФЕДОР  ИВАНОВИЧ  ТЮТЧЕВ  (1803-1873)  -  поэт. Происходит из старинного
дворянского  рода.  Окончил  словесное  отделение  Московского университета.
Семнадцать  лет  находился  на  дипломатической службе в Мюнхене и Турине. С
1844  г.  на  родине.  С 11858 г. председатель комитета иностранной цензуры.
Первое  опубликованное стихотворение относится к 1819 г. Большой цикл стихов
Тютчева  был  помещен  в  "Современнике"  А.  С.  Пушкиным.  Однако  широкую
известность творчество Тютчева получило только в 50-е годы. Позже, вплоть до
второй  половины  90-х  гг., интерес к его лирике несколько угас. И только с
рубежа  веков  имя  Тютчева  заняло место среди крупнейших классиков русской
поэзии.




Тютчев Федор Иванович
Указатель к Собранию стихотворений

Стихотворения Ф.И. Тютчева No Год Название Цитата

001 1820 * * * Неверные преодолев пучины,
002 1820 К ОДЕ ПУШКИНА НА ВОЛЬНОСТЬ Огнем свободы пламенея
003 1821 ВЕСЕННЕЕ ПРИВЕТСТВИЕ СТИХОТВОРЦАМ Любовь земли и прелесть года,
004 1821 А. Н. М<УРАВЬЕВУ> Нет веры к вымыслам чудесным,
005 1823 ПОСЛАНИЕ К А. В. ШЕРЕМЕТЕВУ Насилу добрый гений твой,
006 1823 СЛЕЗЫ Люблю, друзья, ласкать очами
007 1820 * * * "Не дай нам духу празднословья!"
008 1820 ПРОТИВНИКАМ ВИНА О, суд людей неправый,
009 1823 ДРУЗЬЯМ ПРИ ПОСЫЛКЕ "ПЕСНИ РАДОСТИ" - ИЗ ШИЛЛЕРА Что пел божественный, друзья,
010 1825 ПРОБЛЕСК Слыхал ли в сумраке глубоком
011 1825 К НИСЕ Ниса, Ниса, бог с тобою!
012 1824 К Н. Твой милый взор, невинной страсти полный,
013 1826 14-ое ДЕКАБРЯ 1825 Вас развратило Самовластье,
014 1826 ВЕЧЕР Как тихо веет над долиной
015 1827 * * * На камень жизни роковой
016 1828 ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА Люблю грозу в начале мая,
017 1828 МОГИЛА НАПОЛЕОНА Душой весны природа ожила,
018 1828 CACHE-CACHE Вот арфа ее в обычайном углу,
019 1828 ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР Уж солнца раскаленный шар
020 1829 ВИДЕНИЕ Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
021 1827 ОЛЕГОВ ЩИТ "Аллах! пролей на нас твой свет!
022 1829 БЕССОННИЦА Часов однообразный бой,
023 1829 УТРО В ГОРАХ Лазурь небесная смеется,
024 1829 СНЕЖНЫЕ ГОРЫ Уже полдневная пора
025 1829 ПОЛДЕНЬ Лениво дышит полдень мглистый,
026 1830 СНЫ Как океан объемлет шар земной,
027 1830 ДВУМ СЕСТРАМ Обеих вас я видел вместе-
028 1830 К N. N Ты любишь! ты притворствовать умеешь:
029 1830 * * * Еще шумел веселый день,
030 1830 ПОСЛЕДНИЙ КАТАКЛИЗМ Когда пробьет последний час природы,
031 1830 БЕЗУМИЕ Там, где с землею обгорелой
032 1830 * * * Здесь, где так вяло свод небесный
033 1830 СТРАННИК Угоден Зевсу бедный странник,
034 1830 УСПОКОЕНИЕ Гроза прошла - еще курясь, лежал
035 1830 * * * Как над горячею золой
036 1830 ЦИЦЕРОН Оратор римский говорил
037 1830 ВЕСЕННИЕ ВОДЫ Еще в полях белеет снег,
038 1830 SILENTIUM! Молчи, скрывайся и таи
039 1830 СОН НА МОРЕ И море, и буря качали наш челн;
040 1830 КОНЬ МОРСКОЙ О рьяный конь, о конь морской,
041 1830 * * * Душа хотела б быть звездой,
042 1830 * * * За нашим веком мы идем,
043 1830 * * * Через ливонские я проезжал поля,
044 1830 * * * Песок сыпучий по колени...
045 1830 ОСЕННИЙ ВЕЧЕР Есть в светлости осенних вечеров
046 1830 ЛИСТЬЯ Пусть сосны и ели
047 1830 АЛЬПЫ Сквозь лазурный сумрак ночи
048 1830 MALE ARIA Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо
049 1830 * * * Сей день, я помню, для меня
050 1831 * * * Как дочь родную на закланье
051 1832 * * * На древе человечества высоком
052 1833 PROBLEME С горы скатившись, камень лег в долине.
053 1830 * * * Над виноградными холмами
054 1830 * * * Поток сгустился и тускнеет,
055 1830 * * * О чем ты воешь, ветр ночной?
056 1830 * * * Ты зрел его в кругу большого Света:
057 1830 * * * Душа моя, Элизиум теней,
058 1834 АРФА СКАЛЬДА О арфа скальда! Долго ты спала
059 1834 * * * Я лютеран люблю богослуженье,
060 1835 * * * Восток белел. Ладья катилась,
061 1835 * * * Что ты клонишь над водами,
062 1835 * * * И гроб опущен уж в могилу
063 1835 * * * В душном воздуха молчанье,
064 1835 * * * Как сладко дремлет сад темно-зеленый,
065 1835 * * * Как птичка, раннею зарей
066 1835 * * * Вечер мглистый и ненастный...
067 1835 * * * Там, где горы, убегая,
068 1835 * * * Тени сизые смесились,
069 1835 * * * Нет, моего к тебе пристрастья
070 1835 * * * Сижу задумчив и один,
071 1835 * * * С поляны коршун поднялся,
072 1835 * * * Какое дикое ущелье!
073 1831 * * * "Все бешеней буря, все злее и злей,
074 1834 * * * Из края в край, из града в град
075 1836 * * * Зима недаром злится,
076 1836 ФОНТАН Смотри, как облаком живым
077 1836 * * * Яркий снег сиял в долине,-
078 1836 * * * Не то, что мните вы, природа:
079 1836 * * * Я помню время золотое,
080 1836 * * * Еще земли печален вид,
081 1836 * * * Люблю глаза твои, мой друг,
082 1836 * * * И чувства нет в твоих очах,
083 1836 * * * Вчера, в мечтах обвороженных,
084 1837 29-ое ЯНВАРЯ 1837 Из чьей руки свинец смертельный
085 1837 1-ое ДЕКАБРЯ 1837 Так здесь-то суждено нам было
086 1837 ИТАЛЬЯНСКАЯ VILLA И распростясь с тревогою житейской
087 1837 * * * Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,
088 1838 * * * Смотри, как запад разгорелся
089 1838 ВЕСНА Как ни гнетет рука судьбины,
090 1839 ДЕНЬ И НОЧЬ На мир таинственный духов,
091 1839 * * * Не верь, не верь поэту, дева,
092 1839 ЛЕБЕДЬ Пускай орел за облаками
093 1838 * * * С какою негою, с какой тоской влюбленный
094 1840 * * * Живым сочувствием привета
095 1841 К ГАНКЕ Вековать ли нам в разлуке?
096 1842 ЗНАМЯ И СЛОВО В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,
097 1844 КОЛУМБ Тебе, Колумб, тебе венец!
098 1844 * * * Глядел я, стоя над Невой,
099 1848 МОРЕ И УТЕС И бунтует, и клокочет,
100 1848 * * * Еще томлюсь тоской желаний,
101 1848 * * * Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
102 1848 РУССКАЯ ГЕОГРАФИЯ Москва и град Петров, и Константинов град-
103 1848 РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ Вдали от солнца и природы,
104 1848 * * * Как дымный столп светлеет в вышине!-
105 1849 * * * Неохотно и несмело
106 1849 * * * Итак, опять увиделся я с вами,
107 1849 * * * Тихой ночью, поздним летом,
108 1849 * * * Когда в кругу убийственных забот
109 1849 * * * Слезы людские, о слезы людские,
110 1849 * * * По равнине вод лазурной
111 1849 РАССВЕТ Не в первый раз кричит петух;
112 1849 * * * Вновь твои я вижу очи-
113 1849 * * * Как он любил родные ели
114 1850 ПОЭЗИЯ Среди громов, среди огней,
115 1850 * * * Кончен пир, умолкли хоры,
116 1850 РИМ, НОЧЬЮ В ночи лазурной почивает Рим.
117 1850 НАПОЛЕОН Сын Революции, ты с матерью ужасной
118 1850 ВЕНЕЦИЯ Дож Венеции свободной
119 1848 * * * Святая ночь на небосклон взошла,
120 1850 ПРОРОЧЕСТВО Не гул молвы прошел в народе,
121 1850 * * * Уж третий год беснуются языки,
122 1850 * * * Нет, карлик мой! трус беспримерный!..
123 1850 * * * Тогда лишь в полном торжестве
124 1850 * * * Пошли, господь, свою отраду
125 1850 НА НЕВЕ И опять звезда играет
126 1850 * * * Не рассуждай, не хлопочи!..
127 1850 * * * Как ни дышит полдень знойный
128 1850 * * * Под дыханьем непогоды,
129 1850 * * * Обвеян вещею дремотой,
130 1850 ДВА ГОЛОСА Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
131 1850 ГРАФИНЕ Е. П. РОСТОПЧИНОЙ (в ответ на ее письмо)
132 1851 * * * Смотри, как на речном просторе,
133 1850 ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ Любовь, любовь - гласит преданье-
134 1850 БЛИЗНЕЦЫ Есть близнецы - для земнородных
135 1850 * * * Я очи знал,- о, эти очи!
136 1850 * * * Не говори: меня он, как и прежде, любит,
137 1850 * * * О, не тревожь меня укорой справедливой!
138 1850 * * * Чему молилась ты с любовью,
139 1851 * * * О, как убийственно мы любим,
140 1851 * * * Не знаю я, коснется ль благодать
141 1851 ПЕРВЫЙ ЛИСТ Лист зеленеет молодой.
142 1851 * * * Не раз ты слышала признанье:
143 1851 НАШ ВЕК Не плоть, а дух растлился в наши дни,
144 1851 * * * Дума за думой, волна за волной-
145 1851 * * * Не остывшая от зною,
146 1851 * * * В разлуке есть высокое значенье:
147 1851 * * * День вечереет, ночь близка,
148 1851 * * * Как весел грохот летних бурь,
149 1851 * * * Недаром милосердым богом
150 1852 * * * Ты волна моя морская,
151 1852 ПАМЯТИ В. А. ЖУКОВСКОГО Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
152 1852 * * * Сияет солнце, воды блещут,
153 1852 * * * Чародейкою Зимою
154 1851 ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ О, как на склоне наших лет
155 1853 НЕМАН Ты ль это, Неман величавый?
156 1853 СПИРИТИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ Дни настают борьбы и торжества,
157 1854 ЛЕТО 1854 Какое лето, что за лето!
158 1854 * * * Увы, что нашего незнанья
159 1854 * * * Теперь тебе не до стихов,
160 1854 НА НОВЫЙ 1855 ГОД Стоим мы слепо пред Судьбою,
161 1855 ПО СЛУЧАЮ ПРИЕЗДА АВСТРИЙСКОГО ЭРЦГЕРЦОГА Нет, мера есть долготерпенью,
162 1855 * * * Пламя рдеет, пламя пышет,
163 1855 * * * Так, в жизни есть мгновения -
164 1855 * * * Эти бедные селенья,
165 1855 * * * Вот от моря и до моря
166 1855 ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ О, в эти дни - дни роковые,
167 1855 * * * О вещая душа моя,
168 1855 Н<ИКОЛАЮ> П<АВЛОВИЧУ> Не богу ты служил и не России,
169 1856 * * * Тому, кто с верой и любовью
170 1856 * * * Все, что сберечь мне удалось,
171 1857 Н. Ф. ЩЕРБИНЕ Вполне понятно мне значенье
172 1857 * * * Прекрасный день его на Западе исчез,
173 1857 * * * Над этой темною толпой
174 1857 * * * Есть в осени первоначальной
175 1857 * * * Смотри, как роща зеленеет,
176 1858 * * * Когда осьмнадцать лет твои
177 1858 * * * В часы, когда бывает
178 1858 * * * Она сидела на полу
179 1858 УСПОКОЕНИЕ Когда, что звали мы своим,
180 1858 * * * Осенней позднею порою
181 1859 НА ВОЗВРАТНОМ ПУТИ Грустный вид и грустный час-
182 1859 * * * Есть много мелких, безымянных
183 1859 ДЕКАБРЬСКОЕ УТРО На небе месяц - и ночная
184 1859 Е. Н. АННЕНКОВОЙ И в нашей жизни повседневной
185 1850 * * * Куда сомнителен мне твой,
186 1860 MEMENTO Ее последние я помню взоры
187 1860 * * * Хоть я и свил гнездо в долине,
188 1861 НА ЮБИЛЕЙ КНЯЗЯ ПЕТРА АНДРЕЕВИЧА У Музы есть различные пристрастья,
189 1861 АЛЕКСАНДРУ ВТОРОМУ Ты взял свой день... Замеченный от века
190 1861 * * * Я знал ее еще тогда
191 1861 * * * Недаром русские ты с детства помнил звуки
192 1861 КНЯЗЮ П. А. ВЯЗЕМСКОМУ, Теперь не то, что за полгода,
193 1861 * * * Играй, покуда над тобою
194 1861 ПРИ ПОСЫЛКЕ НОВОГО ЗАВЕТА Не легкий жребий, не отрадный,
195 1861 * * * Он прежде мирный был казак,
196 1862 * * * Иным достался от природы
197 1862 А. А. ФЕТУ Тебе сердечный мой поклон
198 1863 * * * Затею этого рассказа
199 1863 * * * Ужасный сон отяготел над нами,
200 1863 ЕГО СВЕТЛОСТИ КНЯЗЮ А. А. СУВОРОВУ Гуманный внук воинственного деда,
201 1863 * * * Как летней иногда порою
202 1863 Н. И. КРОЛЮ Сентябрь холодный бушевал,
203 1864 19-ое ФЕВРАЛЯ 1864 И тихими последними шагами
204 1864 * * * Не всё душе болезненное снится:
205 1864 * * * Утихла биза... Легче дышит
206 1864 * * * Весь день она лежала в забытьи,
207 1864 * * * Как неразгаданная тайна,
208 1864 * * * О, этот Юг, о, эта Ницца!..
209 1864 * * * Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
210 1864 ENCYCLICA Был день, когда господней правды молот
211 1864 КНЯЗЮ ГОРЧАКОВУ Вам выпало призванье роковое,
212 1865 * * * Как хорошо ты, о море ночное,-
213 1865 * * * Когда на то нет божьего согласья,
214 1865 ОТВЕТ НА АДРЕС Себя, друзья, морочите вы грубо-
215 1865 * * * Есть и в моем страдальческом застое
216 1865 * * * Он, умирая, сомневался,
217 1865 * * * Сын царский умирает в Ницце-
218 1865 12-ое АПРЕЛЯ 1865 Все решено, и он спокоен,
219 1865 * * * Как верно здравый смысл народа
220 1865 * * * Певучесть есть в морских волнах,
221 1805 ДРУГУ МОЕМУ Я. П. ПОЛОНСКОМУ Нет боле искр живых на голос твой приветный-
222 1865 * * * Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
223 1865 * * * Молчит сомнительно Восток,
224 1865 НАКАНУНЕ ГОДОВЩИНЫ 4 АВГУСТА 1864 г. Вот бреду я вдоль большой дороги
225 1865 * * * Как неожиданно и ярко,
226 1865 * * * Ночное небо так угрюмо,
227 1865 * * * Нет дня, чтобы душа не ныла,
228 1865 * * * Как ни бесилося злоречье,
229 1866 ГРАФИНЕ А. Д. БЛУДОВОЙ Как жизнь ни сделалась скуднее,
230 1866 * * * Когда сочувственно на наше слово
231 1866 КНЯЗЮ СУВОРОВУ Два разнородные стремленья
232 1866 * * * И в божьем мире то ж бывает,
233 1866 * * * Когда расстроенный кредит
234 1866 * * * Тихо в озере струится
235 1866 * * *     На гробовой его покров
236 1866 * * * Когда дряхлеющие силы
237 1866 * * * Небо бледно-голубое
238 1866 * * * Умом Россию не понять,
239 1866 НА ЮБИЛЕЙ Н. М. КАРАМЗИНА Великий день Карамзина
240 1866 * * * Ты долго ль будешь за туманом
241 1866 * * * Хотя б она сошла с лица земного,
242 1866 * * * Над Россией распростертой
243 1867 * * * Как этого посмертного альбома
244 1867 ДЫМ Здесь некогда, могучий и прекрасный,
245 1867 СЛАВЯНАМ Привет вам задушевный, братья,
246 1867 СЛАВЯНАМ Они кричат, они грозятся:
247 1867 * * * Напрасный труд - нет, их не вразумишь,-
248 1867 НА ЮБИЛЕЙ КНЯЗЯ А. М. ГОРЧАКОВА В те дни кроваво-роковые,
249 1867 * * * Как ни тяжел последний час-
250 1867 * * * Свершается заслуженная кара
251 1867 ПО ПРОЧТЕНИИ ДЕПЕШ ИМПЕРАТОРСКОГО КАБИНЕТА, Когда свершится искупленье
252 1868 * * * Опять стою я над Невой,
253 1868 ПОЖАРЫ Широко, необозримо,
254 1868 * * * В небе тают облака,
255 1868 МИХАИЛУ ПЕТРОВИЧУ ПОГОДИНУ Стихов моих вот список безобразный-
256 1868 ПАМЯТИ Е. П. КОВАЛЕВСКОГО И вот в рядах отечественной рати
257 1868 * * * Печати русской доброхоты,
258 1869 * * * Вы не родились поляком,
259 1869 * * * "Нет, не могу я видеть вас..."-
260 1869 * * *     Великий день Кирилловой кончины-
261 1869 * * * Нам не дано предугадать,
262 1869 * * * Две силы есть - две роковые силы,
263 1869 11-ое МАЯ 1869 Нас всех, собравшихся на общий праздник
264 1869 * * * Как насаждения Петрова
265 1869 АНДРЕЮ НИКОЛАЕВИЧУ МУРАВЬЕВУ Там, где на высоте обрыва
266 1869 В ДЕРЕВНЕ Что за отчаянные крики,
267 1869 * * * Природа - сфинкс. И тем она верней
268 1869 ЧЕХАМ ОТ МОСКОВСКИХ СЛАВЯН На ваши, братья, празднества,
269 1869 * * * Как нас ни угнетай разлука,
270 1869 СОВРЕМЕННОЕ Флаги веют на Босфоре,
271 1869 А. Ф. ГИЛЬФЕРДИНГУ Спешу поздравить с неудачей:
272 1869 Ю. Ф. АБАЗЕ Так - гармонических орудий
273 1860 * * * Так провидение судило,
274 1870 ГУС НА КОСТРЕ Костер сооружен, и роковое
275 1870 * * * Над русской Вильной стародавной
276 1870 К. Б. Я встретил вас - и все былое
277 1870 ДВА ЕДИНСТВА Из переполненной господним гневом чаши
278 1870 * * * Веленью высшему покорны,
279 1870 А. В. ПЛ<ЕТНЕ>ВОЙ Чему бы жизнь нас ни учила,
280 1870 * * * Да, вы сдержали ваше слово:
281 1870 * * * Брат, столько лет сопутствовавший мне,
282 1870 * * * Давно известная всем дура-
283 1871 * * * Впросонках слышу я - и не могу
284 1871 ЧЕРНОЕ МОРЕ Пятнадцать лет с тех пор минуло,
285 1871 ВАТИКАНСКАЯ ГОДОВЩИНА     Был день суда и осужденья-
286 1871 * * * От жизни той, что бушевала здесь,-
287 1871 * * * Враг отрицательности узкой,
288 1872 ПАМЯТИ М. К. ПОЛИТКОВСКОЙ Многозначительное слово
289 1872 * * * День православного Востока,
290 1873 * * * Все отнял у меня казнящий бог:
291 1873 БЕССОННИЦА Ночной порой в пустыне городской
292 1873 * * * Бывают роковые дни

293 1838 * * * Nous avons pu tous deux, fatigu;s du voyage,
294 1842 * * * Que l 'homme est peu r;el, qu'ais;ment il
295 1847 Un r;ve "Quel don lui faire au d;clin de l'ann;e?
296 1848 * * * Un ciel lourd que la nuit bien avant
297 1850 * * * Comme en aimant le coeur devient pusillanime,
298 1850 * * * Vous, dont on voit briller, dans les nuits
299 1851 * * * Des premiers ans de votre vie

336 1816 НА НОВЫЙ 1816 ГОД Уже великое небесное светило,
337 1816 ДВУМ ДРУЗЬЯМ В сей день, блаженный день, одна из вас прияла
338 1810 * * *     Всесилен я и вместе слаб,
339 1818 * * * Пускай от зависти сердца зоилов ноют.
340 1820 УРАНИЯ Открылось! - Не мечта ль? Свет новый!




Тютчев Федор Иванович
Примечания к Собранию стихотворений


ПРИМЕЧАНИЯ



ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Аксаков 1886
    - И. С. Аксаков. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886.
АБ
    - альбом М. Ф. Тютчевой-Бирилевой (собрание К. В. Писарева).
ГБЛ
    - отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина.
ГПБ
    - отдел рукописей Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Изд. 1854
    - Стихотворения Ф. Тютчева. СПб., 1854.
Изд. 1868
    - Стихотворения Ф. Тютчева. М., 1868.
Лирика 1965
    - Ф. И. Тютчев. Лирика, т. I - II. Издание подготовил К. В. Пигарев. М., "Наука", 1965 (серия "Литературные памятники").
МА
    - Мурановский альбом (ЦГАЛИ).
Нов. стих. 1926
    - Ф. И. Тютчев. Новые стихотворения. Редакция и примечания Г. Чулкова. М.-Л., "Круг", 1926.
ПД
    - отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР.
Пигарев 1962
    - К. В. Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева. М., изд-во АН СССР, 1962.
ПССоч. 1913
    - Ф. И. Тютчев. Полное собрание сочинений. С критико-биографическим очерком В. Я. Брюсова, библиографическим указателем, примечаниями, вариантами, факсимиле и портретом. Издание восьмое. Редакция П. В. Быкова. СПб., изд-во А. Ф. Маркса, (1913).
ПССтих. 1933 - 1934
    - Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Редакция и комментарии Г, Чулкова. Вступительная статья Д. Д. Благого. Т. I. М.-Л. "Academia", 1933. Т. II. 1934.
ПССтих. 1939
    - Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья и общая редакция Вас. Гиппиуса. Редакция текстов и примечания К. Пигарева. Л., "Советский писатель", 1939 ("Библиотека поэта", большая серия).
ПССтих. 1957
    - Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья Б. Я. Бухштаба. Подготовка текста и примечания К. В. Пигарева. Л., "Советский писатель", 1957 ("Библиотека поэта", большая серия, 2-е издание).
Совр. 1854 - 3
    - Стихотворения Ф. Тютчева. СПб., 1854. Приложение к журналу "Современник". 1854, т. 44, No. 3.
Совр. 1854 - 5
    - Стихотворения Ф. Тютчева (служащие дополнением к напечатанным в # 3 "Современника"). Приложение к журналу "Современник", 1854, т. 45, No. 5.
Соч. 1886
    - Сочинения Ф. И. Тютчева. Стихотворения и политические статьи. СПб., 1886.
Соч. 1900
    - Сочинения Ф. И. Тютчева. Стихотворения и политические статьи. СПб., 1900.
СТ
    - Сушковская тетрадь (ЦГАЛИ).
Стих. 1953
    - Ф. И. Тютчев. Стихотворения. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Д. Д. Благого, Л., "Советский писатель", 1953 ("Библнотека поэта", малая серия, 2-е издание).
Стих. 1962
    - Ф. И. Тютчев. Стихотворения. Вступительная статья и подготовка текста Н. Я. Берковского. Примечания Н. В. Королевой. М.-Л., "Советский писатель", 1962 ("Библиотека поэта", малая серия, 3-е издание).
Стих. Письма 1957
    - Ф. И. Тютчев. Стихотворения. Письма. Вступительная статья, подготовка текста и примечания К. В. Пигарева. М., Гослитиздат, 1957.
ЦГАЛИ
    - Центральный государственный архив литературы и искусства.
ЦГАОР
    - Центральный государственный архив Октябрьской революции.
ЦГИАЛ
    - Центральный государственный исторический архив Ленинграда.



    ПРИМЕЧАНИЯ
    СТИХОТВОРЕНИЯ

    "Неверные преодолев пучины..."
        Впервые - Соч. 1900, с. 13. Обращено к С. Е. Раичу (1792 - 1855) и написано по поводу окончания им перевода "Георгик" Вергилия (70 - 19 до н. э.). Долгое время скрывая свой труд от посторонних, Раич показывал его только Тютчеву. См.: С. Е. Раич. Автобиография.- "Русский библиофил", 1913, No 8, с. 24. Отдельное издание раичевского перевода "Георгик" вышло в свет в 1821 году. Древо Аполлона - лавр.

    К оде Пушкина на Вольность.
        Впервые - журн. "Русская старина", 1887, т. 56, октябрь, с. 129, с цензурными пропусками в 8 и 11 строках. Печатается по списку из тетради С. Д. Полторацкого (ГБЛ), сверенному с текстом, опубликованным в "Северных цветах" на 1903 год (с. 190 - 191) по другому списку. М. П. Погодин отметил в своем дневнике 1 ноября 1820 года разговор с Тютчевым о пушкинской оде "Вольность". См.: Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 1. СПб., 1888, с. 194. В бумагах Погодина в ГБЛ имеется копия двух последних строф "Вольности" Пушкина, сделанная рукою Тютчева. Проснулся в лире дух Алцея... Тютчев сравнивает Пушкина с древнегреческим поэтом Алкеем (Vll - Vl в. до н. э.), в одах которого были сильны тираноборческие мотивы.

    Весеннее приветствие стихотворцам.
        Впервые- "Труды Общества любителей российской словесности". 1822, ч. 1, кн. 2, с. 164 - 165. Печатается по первой публикации. В 1828 году в журнале "Русский зритель" (ч. 3, No 11 - 12, с. 195) была напечатана иная редакция стихотворения - под названием "Весна (посвящается друзьям)", без 4 и 5 строф, содержащих неуместный к тому времени намек на давние натурфилософские споры в кружке Раича, и с припиской, со стихотворением органически не связанной и являющейся своеобразным сопроводительным письмом:

        Вам, вам сей бедный дар признательной любви,
        Цветок простой, не благовонный,
        Но вы, наставники мои,
        Вы примете его с улыбкой благосклонной.
        Так слабое дитя, любви своей в залог,
        Приносит матери на лоно
        В лугу им сорванный цветок!..



    А. Н. M<yравьеву>.
        Впервые полностью - журн. "Русский зритель", 1828, ч. 4, No 13 - 14, с. 70 - 71. Первые две строфы были ранее приведены в статье Делибюрадера (Д. П. Ознобишина) "Отрывок из сочинений об искусствах", напечатанной в "Северной лире" на 1827 год, с. 358. Печатается по первой полной публикации. Хотя стихотворение посвящено А. Н. Муравьеву (1806 - 1874) (он был следующим после Тютчева учеником С. Е. Раича), оно вряд ли обращено к нему. Напрасно, критик, гонишь ты... По предположению А. Е. Тархова, стихотворение направлено против основоположника школы русского исторического скептицизма М. Т. Каченовского (1775 - 1842), курсы которого по археологии и теории изящных искусств Тютчев слушал в Московском университете. В своих воспоминаниях о Тютчеве М. П. Погодин рассказывает, что поэт, сидя на лекциях Каченовского и не слушая профессора, "строчил на него эпиграммы". См.: "Московские ведомости", 1873, 29 июля, No 190. Из них сохранилась только незаконченная эпиграмма "Харон и Каченовский":

                Харон

        Неужто, брат, из царства ты живых-
        Но ты так сух и тощ. Ей-ей, готов божиться,
        Что дух нечистый твой давно в аду томится!

                Каченовский

        Так, друг Харон. Я сух и тощ от книг...
        Притом (что долее таиться?)
        Я полон желчи был - отмстителен и зол,
        Всю жизнь свою я пробыл спичкой...



    Послание к А. В. Шереметеву.
        Впервые - c6. "Русская потаенная литература XIX столетия", Лондон, 1861, с. 247- 248. В списке из собрания Б. В. Томашевского, опубликованном в "Тютчевском сборнике" (Пг., 1923, с. 41 - 42) между строками 14 и 15 имеются еще две строки:

        Хоть лень с Амуром часто в споре,
        Но их нетрудно примирить.

        Посвящено двоюродному брату поэта, А. В. Шереметеву (1800 - 1857), который служил в лейб-гвардии конной артиллерии, откуда он перешел на должность адъютанта при гр. П. А. Толстом (1761 - 1844), командующем пятым пехотным корпусом. Корпус был расквартирован в Москве, где проживали мать и сестры А. В. Шереметева. Герой-агроном - П. А. Толстой, бывший одним из главных деятелей Московского общества сельского хозяйства.

    Слезы.
        Впервые - альм. "Северная лира на 1827 год", с. 182 - 183. Печатается по первой публикации. В Совр. 1854-5 стихотворение вошло с некоторыми изменениями: в 5 - 6 строках вместо созданья погружены появилось созданье погружено, что противоречит смыслу стихов, в которых идет речь не об одном неведомом созданье, а обо всех творениях природы; поправка в 10 строке - Весенний воздух вместо Зефир лобзаньем - была сделана из соображений стилистической модернизации, Однако это стихотворение с его зеницами, ланитами, небом серафимских лиц и т. д. осталось фактом русской поэзии начала 1820-х годов. Эпиграф заимствован из стихотворения "Alcaic fragment" ("Фрагмент из Алкея") английского поэта Т. Грея (1716 - 1771), ранние стихи которого написаны по-латыни. Пафосская царица - богиня красоты Афродита. В Пафосе, древней финикийской колонии на острове Кипр, находился посвященный Афродите храм, вокруг которого в изобилии росли розы.

    "Не дай нам духу празднословья..."
        Впервые - сб. "Русская потаенная литература ХIХ столетия", Лондон, 1861, с. 417, под заглавием "Молитва". Первая строка является цитатой из великопостной молитвы Ефрема Сирина.

    Противникам вина.
        Впервые - "Тютчевский сборник", Пг., 1923, с. 46.

    Друзьям при посылке "Песни Радости" - из Шиллера.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 6, No 29, с. 153 - 154.

    Проблеск.
        Впервые - альм. "Урания на 1826 год", с. 147- 148. Это стихотворение, как и два других, опубликованных в "Урании", было передано издателю альманаха М. П. Погодину самим Тютчевым во время его первого приезда из Мюнхена в Москву летом 1825 года. См.: М. П. Погодин. Воспоминание о Степане Петровиче Шевыреве. СПб., 1869, с. 7. Написанное в первые годы пребывания за границей, стихотворение исполнено чувства тоски по родине, по юным годам, проведенным в литературно-философском кружке С. Е. Раича. Воздушная арфа (или Эолова арфа) - музыкальный инструмент в виде ящика, в котором натянуты струны, звучащие от движения воздуха.

    К Нисе.
        Впервые - альм. "Урания на 1826 год", с. 47 - 48. Печатается по первой публикации. Huca - условно-поэтическое имя.

    К Н. ("Твой милый взор, невинной страсти полный...").
        Впервые - альм. "Северная лира на 1827 год", с. 87- 88, с ошибочным чтением в 16 стихе (сжет вместо жжет). В. Я. Брюсов ("Русский архив", 1898, вып. 10, с. 251) предложил читать в 11 строке "Твой взор живет" вместо "живит". Эта поправка, однако, искажает смысл фразы: "Как жизни ключ, в ду- шевной глубине // Твой взор живит...", то есть производит оживляющее действие. К кому обращено стихотворение, не установлено. Г. И. Чулков высказал предположение, что оно написано под впечатлением любовного увлечении поэта А. М. Лерхенфельд (см.: Г. Чулков. Последняя любовь Тютчева. М., 1928, с. 14).

    14-ое декабря 1825.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1881, вып. 3, с. 340. Написано в связи с обнародованием приговора по делу декабристов. Стихотворение характерно для политических настроений молодого Тютчева. Неприятие тактики декабристов сочетается в нем с осуждением самовластья, своим произволом толкнувшего нх на "безрассудную" попытку растопить "вечный полюс", "железную зиму" самодержавия и крепостничества. Ваша память от потомства, как труп в земле, схоронена. Намек на то, что место захоронения пяти казненных декабристов неизвестно. Это было первым шагом правительства по пути стирания имен декабристов в памяти народной. Стихотворению посвящена статья Г. И. Чулкова. См.: "Урания. Тютчевский альманах. 1803- 1928". Л., 1928, с. 61 - 78.

    Вечер.
        Впервые - журн. "Галатея", 1830, ч. 15, No 22, с. 41. Печатается по автографу (ЦГАЛИ), отосланному С. Е. Раичу для помещения в "Галатее". В ранней редакции (2-й автограф ЦГАЛИ), датируемой 1826 - 1827 годами, 3 - 4 строки таковы:

        Как шорох стаи журавлиной,-
        И в шуме листьев замер он.

        Шум от стаи журавлиной - выражение, заимствованное у В. А. Жуковского ("Ивиковы журавли", 42 строка).

    "На камень жизни роковой..."
        Впервые - журн. "Атеней", 1829, кн. 1, с. 61 - 62. В этом шуточном стихотворении Тютчев кратко рисует поэтический путь своего бывшего воспитате- ля С. Е. Раича. Обычно оно датируется 1822 годом, так как 29 апреля этого года Раич защитил магистерскую диссертацию, о которой упоминается в последней строфе. Н. В. Королева предполагает, что оно было создано в 1827 - 1828 годах, во время полемики вокруг раичевского перевода "Освобожденного Иерусалима" Т. Тассо, ибо стихотворение написано тем же размером, что и перевод Раича. Стих. Он так достиг земных венцов, по мнению Королевой, содержит намек на алмазные перстни, полученные Раичем от императрицы за альманах "Северная лира" и за перевод "Освобожденного Иерусалима". См.: Стих. 1962, с. 383. Однако вторым перстнем Раич был награжден уже после того, как стихотворение Тютчева было опубликовано. Мы датируем стихотворение 1827 годом, полагая, что оно было написано после того, как Раич был награжден перстнем за "Северную лиру", но до того, как им был закончен перевод "Освобожденного Иерусалима" (отрывки которого публиковались с 1825 г.). Предстал во храм Свободы - намек на связь Раича с Союзом благоденствия в 1818 - 1821 годах. Повесть... Орфеевой супруги - имеется в виду рассказ об Орфее и Эвридике из IV книги переведенных Раичем "Георгик" Вергилия.

    Весенняя гроза.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч.1, No 3, с. 151. В Совр. 1854-3 (с. 24), было опубликовано в новой редакции, ставшей хрестоматийной уже при жизни поэта. Раннюю редакцию; см. во вступительной статье. Геба (ант. миф.) - богиня вечной юности, разносившая богам нектар. Зевесов орел - символ верховного божества Зевса.

        ; Поскольку упомянутая вступительная статья не включена в состав страницы, посвященной Ф.И.Тютчеву, ранняя редакция стихотворения приведена ниже -- Ю.С.

        Люблю грозу в начале мая;
        Как весело весенний гром
        Из края до другого края
        Грохочет в небе голубом!

        С горы бежит ручей проворный,
        В лесу не молкнет птичий гам;
        И говор птиц и ключ нагорный -
        Все вторит радостно громам!

        Ты скажешь: ветренная Геба,
        Кормя Зевесова орла,
        Громокипящий кубок с неба,
        Смеясь, на землю пролила.



    Могила Наполеона.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 2, No 8, с. 86, с точками вместо 11 и 12 строки, обозначающими явный цензурный пропуск. Печатается по первой публикации. В Совр. 1854-5 вошло в несколько иной редакции, в которой вторая строфа выглядит так:

        Давно ль умолк Перун его побед,
        И гул от них стоит доселе в мире...
        И ум людей великой тенью полн,
        А тень его, одна, на бреге диком,
        Чужда всему, внимает шуму волн
        И тешится морских пернатых криком.

        Вторая редакция была создана после первой через четверть века. Если в конце 1820-х годов еще явственно ощущался "отзывный гул" наполеоновских побед и "тень" Наполеона была еще политической силой, то в 1854 году, когда его прах уже 14-й год покоился не на острове св. Елены, где он умер и был похоронен в 1821 году, а в Париже, от этого остался только исторический "гул". В связи с этим во второй редакции непосредственное обращение к Наполеону было устранено. Вторая редакция является результатом позднейшей переделки, произведенной без достаточного вдохновения (об этом говорит и тот факт, что Тютчев не восстановил стихи, выпущенные цензурой при первой публикации), учета контекста и под воздействием временных факторов. Перун (слав. миф.) - главное божество восточных славян, бог грома и молнии, покровитель воинов; в нарицательном употреблении символическое обозначение грома, как в данном стихотворении, или молнии (ср. "Успокоение". 2 строка).

    Сасhе - сасhе.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 4, No 17, с. 50. Печатается по первой публикации с исправлением опечатки в 17 строке (пылинки вместо былинки), сделанным впервые в тексте Совр. 1854-5 (с. 5). В 7 строке этого текста "для меры" была вставлена частица бы (Волшебную близость, как бы благодать). Сильфиды (герм. миф.) - духи воздуха, легкие, подвижные существа.

    Летний вечер.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 5, No 24, с. 150.

    Видение.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 7, No 34, с. 144 слитно со стих. "Олегов щит" и с разбивкой всего текста на три части римскими цифрами. Атлас, или Атлант (ант. миф.)- гигант, держащий на своих плечах небесный свод. Живая колесница мирозданья - планета Земля (перифраза восходит к поэтике классицизма; ср. "колесница дня" - солнце, "колесница ночи"- луна).

    Олегов щит.
        Впервые - журн. "Галатея", 1829, ч. 7, No 34, с. 144. В альм. "Раут на 1854 год" (с. 430) стихотворение было помещено в новой редакции. Написано, видимо, по поводу русско-турецкой войны 1828 - 1829 годов или предшествовавших ей событий 1827 года. Как и в одноименном стихотворении Пушкина, в нем вспоминается летописное сказание о щите, прибитом киевским князем Олегом на городских воротах Константинополя. Гяуры - турецкое название иноверцев, немусульман. Как некогда ты вел в пустыне // Свой избранный народ - имеется в виду еврейский народ, выведенный, по библейскому преданию, Моисеем из египетского плена через пустыню.

    Бессонница.
        Впервые журн. "Галатея", 1830, ч. XI, No 1, с. 47 - 48.

    Утро в горах.
        Впервые - журн. "Галатея", 1830, ч. 13, No 13, с. 90, слитно со стихотворением "Снежные горы", под общим названием "В горах" и с пометой "Салцбург". Написано, видимо, как и следующее, во время поездки в Тироль в январе 1828 года (см. об этой поездке в кн.: Пигарев 1962, с. 99).

    Снежные горы.
        Впервые - журн. "Галатея", 1830, ч. 13, No 13, с. 91, как одно целое со стих. "Утро в горах" (см. выше). Публикуемая в настоящем издании редакция стихотворения была прислана И. С. Гагарину в мае 1836 г. и опубликована А. С. Пушкиным в "Современнике" (т. 3, с. 7). В тексте первой публикации имеется еще одна строфа (вторая):

        Едва в трепещущих листах
        Перебирается прохлада,
        Звонок пасущегося стада
        Почти замолк на высотах.

        От этой строфы Тютчев, по-видимому, впоследствии отказался, ибо она выделялась по своему способу рифмовки. Дольний (церк.-кн.) - земной, человеческий.

    Полдень.
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 10. Полдневный час считался священным у древних греков: в этот час отдыхал Пан, бог долин, лесов, стад и пастухов.

    Сны ("Как океан объемлет шар земной...").
        Впервые- журн. "Галатея", 1830, ч. 16, No 27, с. 57. Печатается по первой публикации. Б. М. Эйхенбаум указывал на связь этого стихотворения со стихотворением А. Ламартина "Les ;toiles". См.: Б. Эйхенбаум. Лермонтов. Л., 1924, с. 162.

    Двум сестрам.
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 40. Печатается по автографу (ЦГАЛИ), отосланному в конце 1820-х годов С. Е. Раичу для помещения в "Галатее". В другом автографе (ЦГАЛИ) 4 строка читается: "Та ж прелесть утреннего часа". Перекликается со стихотворением Г. Гейне "Als ich, auf der Reise, zuf;llig..." См.: А. А. Николаев. Судьба поэтического наследия Тютчева 1822 - 1836 годов...- "Русская литература", 1979, No 1, с. 134.

    К N. N.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 137. Печатается по автографу (ЦГАЛИ), отосланному в конце 1820-х годов С. Е. Раичу. К кому обращено стихотворение - не установлено.

    "Еще шумел веселый день..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1851, ч. 3, No 11, с. 237. Одна из ранних редакций (конец 1820-х гг.), имеющая заглавие "Пробуждеиие", такова:

        Еще шумел веселый день,
        Толпами улица блистала,
        И облаков вечерних тень
        По светлым кровлям пролетала.

        Весенней негой утомлен,
        Вдался я в сладкое забвенье:
        Не знаю, долог ли был сон,
        Но странно было пробужденье.

        Безмолвно в сумраке ночном
        Ходило лунное сиянье,
        И ночи зыбкое молчанье
        Едва струилось ветерком.

        Украдкою в мое окно
        Глядело бледное светило-
        И мне казалось, что оно
        Мою дремоту сторожило.

        И между тем какой-то гений
        Из области цветущей дня
        Стезею тайной сновидений
        В страну теней увел меня.



    Последний катаклизм.
        Впервые - альм. "Денница на 1831 год", с. 89.

    Безумие.
        Впервые - альм. "Денница на 1834 год", с. 185. Перекликается с позднейшим стихотворным обращением к А. А. Фету "Иным достался от природы...".В обоих случаях создан излюбленный в мистической символике образ водоискателя - человека, умеющего распознавать в безводных местах подземные источники ключевой воды. См. вступительную статью Б. Я. Бухштаба в ПССтих. 1957, с. 25 - 26.

    "Здесь, где так вяло свод небесный..."
        Впервые - под заглавием "В дороге" - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 127. Написано, по-видимому, во время поездки в Париж в октябре 1829 года.

    Странник.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 127.

    Успокоенне.
        Впервые - альм. "Денница на 1831 год", с. 51.

    "Как над горячею золой..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 15. Автограф из собрания И. С. Гагарина (ЦГАЛИ) датируется по почерку началом 1830-х годов. В автографе, посланном С. Е. Раичу около 1830 года (ЦГАЛИ), последний стих читается иначе: "Я просиял бы - и угас!"

    Цицерон.
        Впервые - альм. "Денница на 1831 год", с. 40. Печатается по автографу (ЦГАЛИ), датируемому по почерку началом 1830-х годов. В тексте первой публикации имеется вариант 9 строки: "Блажен, кто посетил сей мир". Существует предположение, что данное стихотворение является "прямым и непосредственным откликом" на Июльскую революцию 1830 года во Франции. См.: Д. Благой. Три века. Из истории русской поэзии XVIII, XIX и ХХ вв. М., 1933, с. 207. Этому, однако, противоречит тот факт, что стихи для альманаха "Денница" были обещаны Тютчевым в первых числах 1830 года. См. письмо П. В. Киреевского из Мюнхена к родным от 5 января 1830 года.- "Русский архив", 1905, вып. 2, с. 131. Об интересе Тютчева к Цицерону свидетельствует хранящееся в библиотеке Мурановского музея принадлежавшее поэту издание писем Цицерона в немецком переводе. Анализ стихотворения с обоснованием его текста см. в статье: А. А. Николаев. Художник - мыслитель - гражданин. - "Вопросы литературы", 1979, No 1, с. 119 - 125. "Я поздно встал" и т. д.- перефразировка слов Цицерона: "Скорблю, что, вступив на жизненную дорогу с некоторым опозданием, я прежде, чем был окончен путь, погрузился в эту ночь республики" ("Брут, или Диалог о знаменитых ораторах", XCVI, 330). Закат звезды ее кровавый! "Кровавый закат звезды Римской Славы" - это гибель потопленной в крови гражданской войны 48 - 45 годов до н. э. римской аристократической республики, идеологом которой был Цицерон. Результатом этой войны было установление диктатуры Юлия Цезаря. Капитолийская высота - центральный из семи холмов, на которых расположен Рим. На нем находилось главное римское святилище - храм Юпитера Капитолийского. Мотив второй строфы заимствован из "Богов Греции" Шиллера.

    Весенние воды.
        Впервые - журн. "Телескоп", 1832, ч. 10, No 13, с. 22 - 23. В тексте первой публикации в состав прямой речи (возгласов "гонцов молодой Весны") входит также третья строфа. В автографе (ЦГАЛИ) эта строфа начинается с кавычки, но закрывающая кавычка отсутствует.

    Silentium!
        Впервые - газ. "Молва", 1813, No 33, 16 марта , с. 22. Публикуемая в настоящем издании автографическая редакция стихотворения относится к началу 1830-х гг.; впервые она была напечатана в пушкинском "Современнике" (1836, т. 3, с. 16). В изд. 1854 года стихотворение вошло в так называемой "сушковско-тургеневской" редакции, в которой были выправлены стихи, выпадавшие из ямбической схемы:

        Молчи, скрывайся и таи
        И чувства и мечты свои!
        Пускай в душевной глубине
        И всходят и зайдут оне,
        Как звезды ясные в ночи:
        Любуйся ими и молчи.

        . . . . . . . . . . . . . .

        Лишь жить в самом себе умей!
        Есть целый мир в душе твоей
        Таинственно-волшебных дум;
        Их заглушит наружный шум,
        Дневные ослепят лучи:
        Внимай их пенью и молчи!

        Аналогичным изменениям стихотворение подверглось, видимо, и при первой публикации.

        Молчи, скрывайся и таи
        И мысли и мечты свои!
        Пускай в душевной глубине
        Встают и кроются оне,
        Как звезды мирные в ночи,-
        Любуйся ими - и молчи.

        . . . . . . . . . . . . . .

        Лишь жить в самом себе умей-
        Есть целый мир в душе твоей
        Таинственно-волшебных дум-
        Их оглушит житейский шум,
        Разгонят дневные лучи,-
        Внимай их пенью - и молчи!..

        Стихотворению посвящена специальная статья Н. В. Королевой. См.: Поэтический строй русской лирики. Л., 1973, с. 147 - 159. См. также: Я. О. Зунделович. Этюды о лирике Тютчева. Самарканд, 1971, с. 74 - 83.

    Сон на море.
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 20. В изд. 1854 вошло в другой редакции, в которой было устранено чередование разных трехсложных размеров (дактили и анапесты были выправлены на доминирующий амфибрахий):

        И море и буря качали наш челн;
        Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
        И две беспредельности были во мне-
        И мной своевольно играли оне.
        Кругом, как кимвалы, звучали скалы
        И ветры свистели и пели валы.
        Я в хаосе звуков летел оглушен;
        Над хаосом звуков носился мой сон...
        Болезненно-яркий, волшебно-немой,
        Он веял легко над гремящею тьмой,
        В лучах огневицы развил он свой мир,
        Земля зеленела, светился эфир...
        Сады, лабиринты, чертоги, столпы...
        И чудился шорох несметной толпы.
        Я много узнал мне неведомых лиц:
        Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,-
        По высям творенья я гордо шагал,
        И мир подо мною недвижно сиял...
        Сквозь грезы, как дикий волшебника вой,
        Лишь слышался грохот пучины морской,
        И в тихую область видений и снов
        Врывалася пена ревущих валов.

        Отредактировал стихотворение, по всей вероятности, Н. В. Сушков в период его работы над рукописью неосуществленного издания стихотворений Тютчева (см. СТ), ставшей основным источником текста изд. 1854. См.: К. В. Пигарев. Судьба литературного наследства Ф. И. Тютчева.- "Литературное наследство", 1935, т. 19 - 21, с. 379. Вместе с тем в тексте изд. 1854 имеются два собственных варианта (14 н 17 строки), первый из которых, несомненно, принадлежит автору ("И чудился шорох несметной толпы"), а второй введен в угоду цензуре ("По высям творенья я гордо шагал" вместо "как бог, я"). В Лирике 1965 (т. 1, с. 357) стихотворение датировано сентябрем 1833 года, когда Тютчев совершил первое морское путешествие (с дипломатическим поручением в Грецию). Однако почерк автографа, его местоположение среди других рукописей и наличие списка стихотворения в раичевском собрании говорят о том, что оно было написано не позднее 1830 года. Литературным источником стихотворения является стих. Ф. Н. Глинки "Сон", впервые опубликованное в "Соревнователе просвещения и благотворения", 1820, No 11, с. 206. Огневица (диалект.) - бред, горячка. Сады-лавиринфы (лабиринты) - сады с затейливым, путаным расположением дорожек.

    Конь морской.
        Впервые - журн. "Русскнй архив", 1879, вып. 5, с. 136 - 137. В Соч. 1900 помещено среди переводных, однако иностранный источник стихотворения неизвестен.

    "Душа хотела б быть звездой..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 14. Образ звезды, светящейся днем, перекликается с образом дневного месяца в стих. "Ты зрел его в кругу большого Света..."

    "За нашим веком мы идем..."
        Впервые - журн. "Галатея",-1830, ч. 18, No 40, с. 134, по ошибке - как заключительные строки перевода стихотворения Гейне "Вопросы". Как шла Креува ва Энеем. Эней и Креуза - персонажи эпопеи Вергилия "Энеида". Когда Эней покинул Трою, его жена Креуза последовала за ним, но все время отставала в пути и наконец исчезла. Ее взяла к себе мать Энея Афродита, так как Креузе не было предназначено покинуть Трою.

    "Через ливонские я проезжал поля..."
        Впервые - журн. "Современник", 1837, т. 6, с. 395 - 396. Написано на обратном пути из Петербурга за границу в октябре 1830 года. Ливонские поля. Ливонией в средние века называлась территория Лат- вии и Эстонии. Кровавую и мрачную ту пору... Тютчев имеет в виду тот период, когда Ливония находилась под владычеством духовно-рыцарского ордена меченосцев (1202 - 1562); Пустынная рекa - Западная Двина. Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный...- видимо, библейский отрок Самуил (1-я книга Царств, глава З-я), который боялся объявить, что ему ночью было видение бога.

    "Песок сыпучий по колени..."
        Впервые - журн. "Современник", 1837, т. 6, с. 397. Написано на обратном пути из Петербурга в Мюнхен в октябре 1830 года. Ночь хмурая, как зверь стоокий,//Глядит us каждого куста! - вариация двух стихов из стихотворения Гете "Willkommen und Abschied" ("Свидание и разлука"). Аналогичная реминисценция имеется в поэме Лермонтова "Мцыри". Процитировав стихотворение "Песок сыпучий по колени..." в своей статье о Тютчеве, Некрасов заметил: "Два заключительные стиха... одни составляют целую превосходную картину. Кто не согласится, что рядом с ними эти похожие стихи Лермонтова:

        И миллионом темных глаз
        Смотрела ночи темнота
        Сквозь ветви каждого куста,-

        значительно теряют в своей оригинальности и выразительности". См.: Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. 9. М., 1950, с. 207.

    Осениий вечер.
        Впервые - журн. "Современник", 1840, т. 19, с. 187. В первоначальной редакции (автограф ЦГАЛИ), строки 7 - 8 читались иначе:

        И как предвестье близящихся бурь
        Порывистый и ясный ветр порою...

        Написано в октябре 1830 года на пути из Петербурга в Мюнхен. Божественной стыдливостью страданья - ср. 163 строку тютчевского перевода стихотворения "Байрон" (из Цедлица).

    Листья.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 129.

    Альпы.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 130 - 131. Н. Аммон и Р. Ф. Брандт усматривают в этом стихотворении иносказательный смысл, считая, что "Альпы изображают славянские племена" См.: Н. Аммон. Несколько мыслей о поэзии Тютчева.- "Журнал Министерства народного просвещения", 1899, июнь, с. 463; Р. Ф. Брандт. Материалы для исследования "Федор Иванович Тютчев и его поэзия".- "Известия Отделения русского языка и словесности нмп. Академии наук", 1911, т. 16, кн. 2, с. 168 - 169.

    Маlе Аriа.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып 5, с. 131. Ранее во всех изданиях в 10 строке ошибочно печаталось цвета вместо цветы. Стихотворение навеяно описанием окрестностей Рима в романе Ж. де Сталь "Коринна, или Италия" (см.: "Коринна, или Италия", М., 1969, с. 87).

    "Сей день, я помню, для меня..."
        Впервые - журн.. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 131. Кого имеет в виду Тютчев в этом стихотворении, не установлено . Перекликается со стихотворением Гете "War sch;ner als der sch;nste Tag..."

    "Как дочь родную на закланье..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 3, с. 385 - 386. Вызвано взятием Варшавы русскими войсками 26 августа 1831 года и антирусской кампанией, развернувшейся в связи с этим в баварской печати. Как дочь родную на закланье и т. д. В "Илиаде" Гомера рассказывается о том, как аргосский царь Агамемнон разгневал богиню Артемиду и, дабы вымолить попутных ветров для отплытия под Трою, дал обет принести ей в жертву свою дочь Ифигению. Сжалившаяся над Ифигенией Артемида заменила ее на жертвеннике ланью и перенесла в Тавриду, где сделала своей жрицей. Коран самодержавья... Слово коран (священная книга мусульман) употреблено здесь в переносном смысле (права, кажущиеся бесспорными). Янычары - солдаты, составлявшие привилегированную часть турецкого войска, постоянные участники мятежей и дворцовых переворотов. Феникс (ант. миф.) - птица, возрождающаяся из собственного пепла.

    "На древе человечества высоком..."
        Впервые- журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 133. Содержание стихотворения не оставляет сомнений в том, что оно вызвано смертью Гете. В 1820-х - начале 1830-х годов творчество Гете привлекало к себе пристальное внимание Тютчева (см. раздел "Переводы").

    Рrоbl;me.
        Впервые - журн. "Русский архив". 1879, вып. 5, с. 134, В автографе первоначальной редакции (ЦГАЛИ), датируемом 15 января 1833 года, четвертая строка была иной: " Или низвергнут мыслящей рукой? " По мнению Н. Я. Берковского (Стих. 1962, с. 40), стихотворение "перекликается с известным высказыванием Б. Спинозы в письме к Г Г. Шуллеру: "обладай летящий камень сознанием, он вообразил бы, что летит по собственному хотению".

    "Над виноградными холмами..."
        Впервые - журн. "Современник", 1837, т. 6, с. 398. Написано в г. Ротенбурге.

    "Поток сгустился и тускнеет..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 19.

    "О чем ты воешь, ветр ночной?.."
        Впервые- журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 18. В автографе (ЦГАЛИ) в строках 9 - 12 иная пунктуация, существенно изменяющая понимание стихотворения:

        O! страшных песен сих не пой!
        Про древний хаос, про родимый
        Как жадно мир души ночной
        Внимает повести любимой!



    "Ты зрел его в кругу большого Света..."
        Впервые - газ.-журн. "Гражданин", 1875, No 2, с. 38 (первое восьмистишие) и журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 128 (второе восьмистишие). До настоящего времени эти восьмистишия печатались как отдельные стихотворения и с разбивкой каждого на строфы, чего нет в автографе (ЦГАЛИ). И в первом и во втором восьмистишии образ поэта сравнивается с месяцем, едва брезжущим в дневные часы и ярко сияющим ночью. Однако первое обращено к другу, а второе - к возлюбленной. Таким образом, эти восьмистишия являются не отдельными стихотворениями и не строфами одного стихотворения, а частями оригинальной двухчастной композиции (ср. композицию стихотворения "Два голоса"), каждая из которых представляет собой вариацию на тему "поэт и светское общество" и построена на противопоставлении "дневного" и "ночного" облика поэта. Тема поэта и "большого Света" сближает это стихотворение со стихами Пушкина "Поэт" (1827) и "Поэт и толпа" (1828). Романтический образ поэта, созданный в стихотворении, при всей своей обобщенности не лишен и некоторых черт автобиографичности. Возможно, что образ месяца, видимого днем, подсказан Тютчеву чтением 31 главы III части "Путевых картин" Гейне. Эту главу Тютчев переложил стихами (см. раздел "Переводы"). О других перекличках этого образа в мировой лирике см. статью М. П. Алексеева "Дневной месяц" у Тютчева и Лонгфелло" в кн.: Поэтика и стилистика русской литературы. Памяти академика Виктора Владимировича Виноградова. Л., 1971, с. 153 - 167.

    "Душа моя, Элизиум теней..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 4, с. 41. До настоящего времени 1-я строка печаталась с тире после слова "моя" вместо запятой, что превращало приложение в сказуемое. Элизиум (ант. миф.) - местопребывание праведных душ в царстве теней. Ни помыслам годины буйной сей. - Стихотворение, по всей вероятности, написано в 1831 году. Автограф его находится в одной рукописи со стихотворением "Как дочь родную на закланье...", посвященным польскому восстанию 1831 года. П. Н. Сакулин считал, что в этой строке имеется в виду июльская революция 1830 года. См.: П. Сакулин. Русская литература и социализм. М., 1924, с. 468.

    Арфа скальда.
        Впервые - журн. "Современннк", 1838, т. 12, с. 91. Скальды - древнескандинавские народные певцы.

    "Я лютеран люблю богослуженье..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 135. Написано на озере Тегерн, неподалеку от Мюнхена. Созданный в этом стихотворении образ Веры, покидающей свой пустой дом (а убранство лютеранских церквей отличается строгой простотой и лишено украшений), возник у Тютчева, по-видимому, не без влияния его бесед с Шеллингом. Ср. К. Фишер. Шеллинг, его жизнь, сочинения и учение. СПб., 1905, с. 254. Позднее Тютчев писал о протестантстве (в статье "Папство и римский вопрос"): "Протестантство с его многочисленными разветвлениями, которого едва хватило на три века, умирает от истощения во всех странах, где оно до сих пор господствовало...". См.: ПССоч. 1913, с. 476.

    "Восток белел... Ладья катилась..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 4, с. 37. Написано, по-видимому, в первые годы увлечения Эрнестиной Пфеффель, то есть в 1833 - 1834 годах. Ветрило (устар.) - парус.

    "Что ты клонишь над водами..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 4, с. 34.

    "И гроб опущен уж в могилу..."
        Впервые - журн, "Современник", 1836, т. 4, с. 36.

    "В душном воздуха молчанье..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 4, с. 32. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). В тексте первой публикации имеются варианты, являющиеся, по-видимому, результатом редакторской правки: 4-я строка - "Звонче голос стрекозы"; 9-я строка - "Жизни некий преизбыток". Эпитет звонкий не приложим к "голосу стрекозы", между тем как тютчевский эпитет резче более точно передает и качество звучания стрекозиного стрекота и его восприятие обостренным в предгрозовой тишине слухом. О. Э. Мандельштам, не знавший авторского варианта этого стиха, писал в одном из своих стихотворений: "Дайте Тютчеву стрекозу,- догадайтесь, почему!"

    "Как сладко дремлет сад темно-зеленый...".
        Впервые под заглавием "Ночные голоса" - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 134.

    "Как птичка, раннею зарей..."
        Впервые - журн. "Современнпк", 1836, т. 4, с. 38 - 39.

    "Вечер мглистый и ненастный..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 4, с. 35

    "Там, где горы, убегая..."
        Впервые - журн. "Современник", 1837, т. 6, с. 393 - 394. Печатается по списку МА с поправками поэта, но с исправлением ошибки переписчика в 25-й строке по автографу (ЦГАЛИ): И лишь дремой... вместо Чуть дремотой.

    "Тени сизые смесились..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 125, под заглавием "Сумерки", данным стихотворению И. С. Аксаковым. В 11 строке ранее ошибочно печаталось томный вместо темный. Строки 5 - 6 первоначально читались так:

        Лишь мотыль снует незримый
        Слепо в воздухе ночном.



    "Нет, моего к тебе пристрастья..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 135. Синель (диалект.) - сирень.

    "Сижу задумчив и один..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 132.

    "С поляны коршун поднялся..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 125. Тема, композиция и образы этого стихотворения близки к стихам А. Д. Илличевского (1798 - 1837) "Орел и человек" ("Северные цветы на 1827 год", с. 291).

    "Какое дикое ущельe!.."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 125.

    "Все бешеней буря, все злее и злей..."
        Впервые - Нов. стих. 1926, с. 45. Имея в виду балладный характер стихотворения, не типичный для лирики Тютчева, Г. И. Чулков предположил, что оно переводное. Но иностранный источник стихотворения до сих пор не установлен. Возможно, что оно написано под влиянием ирландских баллад С. Ловера ("Legends and Stories of. Ireland", Dublin, 1831).

    "Из края в край, из града в град..."
        Впервые- журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 135 - 136. Вариация на тему стихотворения Гейне "Es treibt dich fort // Von Ort zu Ort..." (1834).

    "Зима недаром злится..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 124.

    Фонтан.
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 9.

    "Яркий снег сиял в долине..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 17.

    "Не то, что мните вы, природа..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 21 - 22. Строфы 2 и 4 были запрещены цензурой. Пушкин настоял на том, чтобы они были заменены точками, ибо отсутствие этих строф нарушало композиционную цельность стихотворения. См.: Е. Рыскин. Из истории пушкинского "Современника".- "Русская литература", 1961, No 2, с. 199. В 1851 году Н. В. Сушков, редактируя рукопись собрания стихотворений Тютчева (СТ), просил автора вспомнить недостающие строфы, но поэт или не смог их восстановить в своей памяти или не захотел нх печатать. См.: К. В. Пигарев. Судьба литературного наследства Тютчева.- "Лит. наследство", 1935, тт. 19- 21, с. 377. Печатается по первой публикации с исправлением ошибок по списку СТ, в котором они исправлены рукою самого Тютчева. Перепечатывая стихотворение в своей статье "Русские второстепенные поэты" ("Современник", 1850, No 1), Н. А. Некрасов внес поправку в 31 строку ("Увы, души в нем не встревожит" вместо "Души его, ах, не встревожит"). Эта поправка, сделанная с целью синтаксического упрощения фразы, не была замечена Тютчевым, когда он просматривал список СТ. Между тем она вступила в противоречие с тоном и смыслом стихотворения, имеющего уничтожающий противников финал. Некрасовское же сожалительное "увы" вместо "ах" лишило заключительную фразу ее гневной интонации. Стихотворение является программным для всей натурфилософской лирики Тютчева. Оно проникнуто идеей действующей по внутренним причинам живой материи, что характерно для философии тождества Шеллинга, с которым Тютчев часто общался в 1828 - 1836 годах. Неприемлемость с ортодоксально-церковной точки зрения пантеистических взглядов позволяет объяснить, почему стихотворение подверглось цензурному вмешательству. Более сложным оказался вопрос об адресате, месте и времени написания стихотворения. Некоторые исследователи считают, что у стихотворения нет конкретного адресата, что оно направлено против всех, кто недооценивает природу. См., например: В. Н. Касаткниа. Поэтическое мировоззрение Тютчева. Саратов, 1969, с. 48. Однако, как верно писал Л. В. Пумпянский, ода-инвектива всегда направлена "против определенного врага по определенному поводу". См.: "Урания. Тютчевский альманах. 1803 - 1829". Л., 1928, с. 26. В последние годы обнаружилась тенденция искать адресата стихотворения в России середины 1820-х годов. См.: А. Тархов. Три загадки одного стихотворения.- "В мире книг", 1978, No 12, с. 86; И. Шайтанов. Забытый спор.- "Вопросы литературы", 1980, No 2, с. 195 - 232. Однако отсутствие рукописи стихотворения в раичевском собрании говорит о том, что оно было написано не ранее 1830 года. Текстуальный анализ стихотворения показывает, что оно направлено против дискриминации природы объективно-идеалистическим учением Гегеля, который видел в природе нечто пассивное, мертвое, зависимое от бесконечной творческой деятельности духа, абсолютной идеи. См.: А. А. Николаев. Художник - мыслитель - гражданин.- "Вопросы литературы", 1979, No 1, с. 125 - 139.

    "Я помню время золотое..."
        Впервые - журн. "Современник", 1836, т. 3, с. 11 - 12, с ошибкой в 6 строке: вдаль вместо в дол. Слово вечер в 13 строке было исправлено в нзд. 1868 на ветер. Печатается по копии И. С. Гагарина с несохранившегося автографа окончательной редакции (ЦГАЛИ) и с поправкой изд. 1868. Первоначальная редакция состояла только из первых трех строф. Обращено к баронессе А. М. Крюденер и посвящено первым встречам с нею в 1822 - 1823 годах.

    "Еще земли печален вид..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 126.

    "Люблю глаза твои, мой друг..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 126. Обращено, по-видимому, к Эрн. Пфеффель.

    "И чувства нет в твоих очах..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 126. Обращено, по всей вероятности, поэтом к самому себе и написано в первые годы увлечения Эрн. Пфеффель.

    "Вчера, в мечтах обвороженных..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1879, вып. 5, с. 133 - 134. В автографе (ЦГАЛИ) последняя строфа первоначально читалась так:

        Вдруг животрепетным сияньем
        Коснувшись девственных грудей,
        Румяным, громким восклицаньем
        Раскрыло шелк твоих очей!

        Тема и образы стихотворения навеяны стихами В. Г. Бенедиктова "Прекрасна дева молодая..." (из цикла "Три вида").

    29-ое января 1837.
        Впервые - газ.-журн. "Гражданин", 1875, No 2, 13 января, с. 38. Вызвано трагической гибелью Пушкина, но написано, видимо, не в Мюнхене, а во время пребывания в Петербурге в мае - июле 1837 года, под впечатлением светских пересудов о дуэли и смерти поэта.

    1-ое декабря 1837.
        Впервые - журн. "Современник", 1838, т. 9, с. 138. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). В "Современнике" 4-я строка была напечатана иначе: "Что, жизнь твою убив, ее испепелило". Данный вариант представляется либо ошибкой, либо редакторской поправкой. Написано в Генуе после свидания с Эрн. Пфеффель. Тютчев предполагал, что расстается с нею навсегда, но в 1839 году она стала второй женой поэта.

    Итальянская villa.
        Впервые - журн. "Современник", 1838, т. 10, с. 184. Связано с предыдущим стихотворением и относится ко времени пребывания Тютчева и Эрн. Пфеффель в Генуе. Тенью элисейской, то есть подобно душе, блаженствующей в элизиуме (см. примечание на с. 313).

    "Давно ль, давно ль, о Юг блаженный..."
        Впервые - журн. "Современник", 1838, т. 9, с. 131 - 132. 3 строка ввиду ее двусмысленности была изменена по цензурным соображениям ("И как Эдем ты растворенный"). Написано в декабре 1837 года по возвращении из Генуи в Турин.

    "Смотри, как запад разгорелся..."
        Впервые - журн. "Современник", 1838, т. 11, с. 181. Р. Ф. Брандт (указ. соч., с. 176) усматривал в этом стихотворении политический подтекст: символическое изображение "разлада между западом и востоком европейским".

    Весна.
        Впервые - журн. "Современник", 1839, т. 13, с. 169 - 170.

    День и ночь.
        Впервые - журн. "Современник", 1839, т. 14, с. 140.

    "Не верь, не верь поэту, дева..."
        Впервые - журн. "Современник", 1839, т. 14, с. 154 - 155. Перекликается со стихотворением В. И. Красова "Не гляди поэту в очи..." (1838).

    Лебедь.
        Впервые - журн. "Современник", 1839, т. 14, с. 139. Высокий одическнй строй стихотворения и наличие в нем противопоставления лебедя и орла' как символов лирического и гражданского начал, характерного для поэтики классицизма и унаследованного многими романтиками, а также связь центрального образа - лебедя между двух стихий - с образом лебедя в тютчевском переводе из Цедлица "Байрон" (4 строфа) позволяли относить это стихотворение к концу 1820-х годов. Однако отсутствие рукописи стихотворения в ранчевском и гагаринском собраниях говорит о том, что оно, как и подавляющее число других тютчевских стихотворений, опубликованных в "Современнике" 1838 - 1840 годов, было написано в конце 1830-х годов. Символическое значение образа лебедя связано с древнегреческим преданыем о том, что души поэтов после смерти превращаются в лебедей (ср. 20-ю оду Горация и стихотворение Г. Р. Державина "Лебедь" 1804 года).

    "С какою негою, с какой тоской влюбленный..."
        Впервые - журн. "Современник", 1840, т. 20, с. 299. Обращено к Эрн. Тютчевой. Со своей будущей второй женой Эрн. Пфеффель (в первом браке - Дернберг) Тютчев сблизился еще в 1833 году. В том же году она овдовела. В 1836 году их роман получил в Мюнхене широкую огласку, в связи с чем несколько пошатнулось психическое здоровье Элеоноры Тютчевой и она пыталась покончить жизнь самоубийством, нанеся себе несколько ударов кинжалом в грудь (см.: Пигарев 1962, с. 90 - 91). Стихотворение написано после смерти Элеоноры Тютчевой (август 1838 года). В первых трех строфах Тютчев описывает одну нз первых встреч с Эрн. Дернберг, причем говорит о себе в 3-м лице, а в четвертой, переходя к речи от первого лица множественного числа, пишет об общности их судеб ("Что будущность для нас обоих берегла"), намекая на то, что они стали принадлежать друг другу ценой двух жизней - ее мужа и его жены.

    "Живым сочувствием привета..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 5 - 6. Печатается по автографу (ЦГАЛИ), датируемому 1857 годом. Обращено к великой княгине .Марии Николаевне, дочери Николая 1, с которой Тютчев встречался осенью 1840 года в местечке Тегернзее под Мюнхеном. В тексте первой публикации имеются разночтения: в 16 строке - блеснет вместо мелькнет; в 23 строке - служить вместо любить. Второе исправление, резко изменившее смысл стихотворения, по-видимому, принадлежит И. С. Аксакову, который в 1858 году редактировал "Русскую беседу". Аксакова явно смутила антитеза 2 строфы ("Поэт, я знаю, суеверен, // Но редко служит он властям"), в свете которой он прочитал все стихотворение. Как и в ряде других стихотворений 1830-х годов, Тютчев рисует обобщенный образ романтического поэта с его мечтой о высокой любви и независимым отношением к большому Свету. Одержимый своей мечтой о "неземной" любви и лишь порой "доступный страстям людей", поэт противопоставляет любви к "земным кумирам" - "боготворенье всемогущей красоты" женщины. Этим и объясняется антитеза Любить - Боготворить. Аксаков истолковал это стихотворение в узкобиографическом контексте, в котором его можно расценить как проявление светской любезности. Однако связь с биографией поэта здесь иная. Строка "Пускай любить он не умеет" говорит о том, что при всей своей преданности идее и идеалу любви поэт непостоянен в своих "земных страстях" и что объект его страсти может стать ее жертвой (ср. стих. "Не верь, не верь поэту, дева...)". Стихотворение написано через два года после смерти первой жены Тютчева Элеоноры.

    К Ганке.
        Впервые - в сб. "Русская беседа", СПб., 1841, т. 2, с. 4 - 5 второй пагинации. Написано в августе 1841 года, когда Тютчев совершил поездку из Мюнхена в Прагу, где познакомился с выдающимся деятелем чешского национального возрождения В. Ганкой (1791 - 1861). Это стихотворение, вписанное автором в альбом Ганки перед отъездом из Праги, было первым поэтическим обращением Тютчева к славянам. Поездка в Прагу окончательно укрепила ранее зародившийся интерес Тютчева к историческим судьбам славянских народов. С этого времени славянская тема стала одной из основных тем его политической лирики и публицистики. Первой публикацией стихотворения до последнего времени считалась публикация в журнале "Русская беседа", 1858, ч. 4, кн. 12, с. 1 - 3. Публикация 1841 года не была замечена большинством читателей в связи с тем, что стихотворение вошло только в единичные экземпляры сборника "Русская беседа". Это объясняется тем, что панславистские идеи не находили поддержки в официальных кругах России. В мае 1867 года, в дни Славянского съезда, Тютчев сделал к стихотворению следующую "Припнску":

        Так взывал я, так гласил я.
        Тридцать лет с тех пор ушло-
        Все упорнее усилья,
        Все назойливее зло.

        Ты, стоящий днесь пред богом
        Правды муж, святая тень,
        Будь вся жизнь твоя залогом,
        Что придет желанный день.

        За твое же постоянство
        В нескончаемой борьбе
        Первый праздник Всеславянства
        Приношеньем будь тебе!..

        Внешним поводом для "Первого праздника Всеславянства" послужила организация Этнографической выставки в Москве, в состав которой был включен славянский отдел; на выставку прибыла депутация различных славянских народностей Балкан и Западной Европы. Вопреки надеждам славянофилов реального значения эта "всеславянская сходка" не имела.

    3намя и слово.
        Впервые - "Zeitschrift f;r slavische Philologie", 1929, Bd. 5, S. 408. Посвящено К.-А. Фарнгагену фон Энзе (1775 - 1858). В молодости он служил в русской армии и участвовал в войнах против Наполеона. Впоследствии своими переводами сочинений русских писателей способствовал распространению русской литературы в Германии.

    Колумб.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 39. Вариация заключительных строк стихотворения Шиллера "Columbus": " С гением природа в вечном союзе,- что один обещает, сдержит наверное другая".

    "Глядел я, стоя над Невой..."
        - Совр. 1854-3, с. 26 - 27. Первое стихотворение, написанное Тютчевым по приезде из-за границы в Петербург.

    Море и утес.
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1851, ч. 3, No 11, с. 238. Ранее, в газете "Русский инвалид" от 7 сентября 1848 года, в анонимном фельетоне была опубликована последняя строфа стихотворения. Печатается по списку СТ с несохранившегося автографа окончательной редакции с уточнением по автографу (ЦГАЛИ). Отклик на западноевропейские революционные события 1848 года. Образы моря как символа революционного Запада и утеса как символа самодержавной России, мощь которой поэт считал в те годы незыблемой, подсказаны незадолго до того напечатанным стихотворением Жуковского "Русскому великану". Оба стихотворения являются поэтическими переложениями манифеста Николая I, изображавшего Россию утесом среди бурной революционной анархии. См.: М. Поляков. Цена пророчества и бунта. М., 1975, с. 463. Однако у Жуковского политическая аллегория выступает более обнаженно и подчеркивается самим заглавием, тогда как у Тютчева поэтическая сила образов по существу устраняет необходимость исторического комментария. Параллельный анализ стихотворения см.: Д. Благой. Три века, с. 217 - 220.

    "Еще томлюсь тоской желаний..."
        Впервые- журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 288. Написано в десятую годовщину смерти первой жены поэта Элеоноры Ботмер. Смерть жены была тяжким ударом для поэта. "Есть ужасные годины в существовании человеческом, - писал Тютчев Жуковскому 6/18 октября 1838 года.- Пережить все, чем мы жили - жили в продолжение целых двенадцати лет... Что обыкновеннее этой судьбы - и что ужаснее) Все пережить и все-таки жить" (Стих. Письма 1957, с. 379). Последние четыре строки перекликаются со строками из стихотворения К. Н. Батюшкова "Мой гений" (1815): -' ..'к "И образ милый, незабвенный // Повсюду странствует со мной".

    "Не знаешь, что лестней для мудрости людской..."
        Впервые - журн. "Былое", 1922, No 19, с. 75.

    Русская география.
        Впервые - Соч. 1886, с. 141. Град Петров - имеется в виду Рим, город св. апостола Петра. Константинов град - Константинополь, столица древней Византии. Как то провидел Дух и Даниил предрек - намек на библейское пророчество о царстве, которое "вовеки не разрушится" ("Кннга пророка Даниила", 2.44).

    Русской женщине.
        Впервые - журн. "Киевлянин", 1850, кн. 3, с. 191, под заглавием "Моей землячке". Заглавие было, видимо, изменено с целью приглушения социального смысла стихотворения. Н. А. Добролюбов привел это стихотворение в статье "Когда же придет настоящий день?", охарактеризовав его как "безнадежно-печальные, раздирающие душу предвещания поэта, так постоянно и беспощадно оправдывающиеся над самыми лучшими, избранными натурами в России" (Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в трех томах, т. 3. М., 1952, с. 67).

    "Как дымный столп светлеет в вышине..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 290.

    "Неохотно и не смело..."
        Впервые - журн. "Киевлянин", 1850, кн. 3, с. 192, под заглавием "Гроза". Написано по дороге из Москвы в Овстуг.

    "Итак, опять увиделся я с вами..."
        Впервые- журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 288. Написано во время пребывания в Овстуге, куда Тютчев приехал 7 июня 1849 года, вторично по своем возвращении из-за границы в Россию. По своему настроению близко к тому, что писал Тютчев жене 31 августа 1846 года под впечатлением первого посещения Овстуга после многих лет отсутствия: "в первые мгновенья по приезде мне очень ярко вспомнился и как бы открылся зачарованный мир детства, так давно распавшийся и сгинувший... Словом, я испытал в течение нескольких мгновений то, что тысячи подобных мне испытывали при таких же обстоятельствах, что вслед за мною испытает еще немало других и что, в конечном счете, имеет ценность только для самого переживающего и только до тех пор, покуда он находится под этим обаянием" (См. т. 2, письмо No 55). Ах, и не в эту землю я сложил // Все, чем я жил и чем я дорожил...- поэт вспоминает о своей первой жене, умершей и похороненной в Турине. При публикации стихотворения в Совр. 1854-3 И. С. Тургенев заменил во 2 строке немилые на печальные. См. письмо Г. С. Гагарина к П. В. Быкову от 14 ноября 1912 года (ГПБ).

    "Тнхой ночью, поздним летом..."
        Впервые- журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 290. Написано в Овстуге.

    "Когда в кругу убийственных забот..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 289.

    "Слезы людские, о слезы людские ."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2. No 8, с. 290. И. С. Аксаков рассказал о том, как было сочинено Тютчевым это стихотворение: "...однажды, в осенний дождливый вечер, возвратясь домой на извозчичьих дрожках, почти весь промокший, он сказал встретившей его дочери: j'ai fait quelques rimes (я сочинил несколько стихов.- Ред.) и, пока его раздевали, продиктовал ей следующее прелестное стихотворение..." См.: Аксаков 1886, с. 84 - 85.

    "По равнине вод лазурной..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 7, с. 164, под заглавием "Плавание".

    Рассвет.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 57 - 58. В одном из автографов (ЦГАЛИ) имеется помета "Посвящено Фуад-Эфенди", то есть турецкому государственному деятелю Магомеду Фуаду-паше (1814 - 1869). Чем конкретно вызвано это посвящение, не установлено.

    "Вновь твои я вижу очи..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 289. Обращено, по-видимому, к Эрн. Тютчевой и содержит воспоминание о пребывании с ней в Генуе в 1837 году. Киммерийской грустной ночи... Киммерия - упоминаемая в "Одиссее" Гомера (Х1, 14 - 15) <печальная об- ласть", где царит "ночь безотрадная".

    "Как он любил родные ели..."
        Впервые под заглавием "О Ламартине" - Соч. 1886, с. 41. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Навеяно чтением книги А. Ламартина "Признание" "Les confidences" (1849), где есть такие строки: "Ветер так же мелодически шумит в ветвях трех елей, посаженных моей матерью... когда мне случается забыться там на минуту, меня пробуждают только шаги старого виноградаря, который служил у нас прежде садовником и который приходит иногда навестить свои растения, как я мои воспоминания и мечты". См.: Стих. 1962, с. 398 - 399. Савойя - родина Ламартина. Копия стихотворения имеется в СТ, однако в изд. 1854 оно не вошло - видимо, потому, что Ламартин был крупным политическим деятелем Франции, входившей в антирусскую коалицию и находившейся в состоянии войны с Россией.

    Поэзия.
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 7, с. 163, с перепутанным порядком стихов.

    "Кончен пир, умолкли хоры..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 4, No 13, с. 4.

    Рим, ночью.
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 4, No 13, с. 3.

    Наполеон.
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 7, с. 162 - 163. Печатается по автографу АБ с поправкой по СТ в 26 строке (клубится вместо струится). Этот стихотворный цикл складывался на протяжении ряда лет. Прежде всего, в качестве самостоятельного стихотворения, было написано восьмистишие "Два демона ему служили...". Оно возникло под впечатлением характеристики Наполеона в публицистических очерках Гейне, объединенных в его книге "Французские дела" (1832). По выражению Гейне, Наполеон был гением, "в голове которого гнездились орлы вдохновения, меж тем как в сердце вились змеи расчета". См.: Г. Гейне. Собр. соч., т. 5. М., 1958, с. 263 - 264. Пушкин намеревался поместить это восьмистишие в 3 том "Современника", но оно было запрещено цензурой "за неясностью мысли автора, которая может вести к толкам весьма неопределенным". См. письмо цензора А. Л. Крылова к Пушкину от 28 июля 1836 года.- А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 16. М.-Л., 1949, с. 144; "Временник Пушкинского Дома", Пг., 1914, с. 15. В 1849 году Тютчев включил в конспект 7 главы ("Россия и Наполеон") задуманного им публицистического трактата "Россия и Запад" стихотворный отрывок "Он сам на рубеже России...". Переработанный и дополненный восемью строками, он вошел в состав 323 самостоятельного стихотворения под заглавием "Нерешенный вопрос", текст которого почти соответствует 111 части цикла. Окончательное оформление цикла состоялось, по-видимому, незадолго до публикации. Данный цикл отражает стремление Тютчева разрешить в духе славянофильской доктрины проблему революции н исторических судеб России. Характеристика Наполеона, данная в 1 части цикла, является отголоском того, что писал о нем Шатобриан: "Детище нашей революции, он поразительно похож на свою мать"; "рожденный главным образом для того, чтобы разрушать, Буонапарте несет зло в самом себе". См.: Р. Шатобриан. "О Буонапарте, о Бурбонах..." Развитием этой же мысли служат и следующие заметки Тютчева, относящиеся к "России и Западу": "Реторика по поводу Наполеона заслонила историческую действительность, смысла которой не поняла и поэзия. Это центавр, который одною половиною своего тела - Революция". См.: Аксаков 1886, с. 220. Да сбудутся ее судьбы! - цитата из приказа Наполеона по армии при переходе через Неман 12 июня 1812 года: "Россия увлекаема роком: да свершатся ее судьбы". Под новою загадкою в изгнанье подразумеваются слова Наполеона, сказанные на острове Святой Елены: "Через пятьдесят лет Европа будет либо под властью революции, либо под властью казаков". На родину вернувшийся мертвец. В 1840 году останки Наполеона были перевезены с острова Святой Елены в Париж.

    Венеция.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 30. В стихотворении вспоминается обряд "обручения" венецианских дожей с Адриатическим морем, справлявшийся ежегодно до конца XVIII века. Века три или четыре... Разрасталась в целом мире // Тень от львиного крыла. Расцвет Венецианской республики относится к XII - XV векам. Крылатый лев - эмблема св. Марка, считавшегося покровителем Венеции. Перед дворцом дожей стоит колонна, увенчанная этой эмблемой. Тяжкая цепь. С 1814 по 1866 год Венеция, входившая в состав Ломбардо-Венецианского королевства, находилась под владычеством Австрии.

    "Святая ночь на небосклон взошла..."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1850, ч. 2, No 8, с. 290. В автографе (Музей-усадьба Мураново имени Ф. И. Тютчева) зачеркнуто заглавие - "Самосознание".

    Пророчество.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 57. В списке МА заглавие приписано на полях рукой самого поэта. Появление стихотворения в печати вызвало недовольство Николая 1. 12 марта 1854 года по поручению царя Н. Н. Анненков направил А. С. Норову "конфиденциальное" отношение, в котором говорилось: "Государь император, прочитав это стихотворение, изволил последние два стиха собственноручно зачеркнуть и написать: "Подобные фразы не допускать". Уведомляя о сем ваше превосходительство, имею честь присовокупить, что о таковой высочайшей воле сообщается мною вместе с сим для надлежащего сведения государственному канцлеру иностранных дел и генерал-адъютанту графу Орлову". См.: Лирика 1965, т. 2, с. 361. См. вакже: А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров. Вып. 1, М., 1928, с. 134. " Четвертый век уж на исходе, // Свершится он - и грянет час!" Осуществление своих панславистских чаяний Тютчев связывал с 400-летней годовщиной падения Византийской империи. Своды древние Софии - имеется в виду мечеть Айя-София в Константинополе, ранее бывшая христианским храмом.

    "Уж третий год беснуются языки..."
        Впервые - газ. "Северная пчела", 1850, 7 марта, No 52. Слова, отмеченные курсивом и кавычками, заимствованы из манифеста Николая I от 14 марта 1848 года по поводу революционных событий в Австрии и Пруссии.

    "Нет, карлик мой! трус беспримерный!.."
        Впервые - изд. 1868, с. 128 - 129. Обращено к государственному канцлеру гр. К. В. Нессельроде (1780 - 1862) и содержит критику с панславистских позиций австрофильского курса его политики.

    "Тогда лишь в полном торжестве..."
        Впервые - изд. 1868, с. 127.

    "Пошли, господь, свою отраду..."
        Впервые - Совр. 1854 - 3, с. 33 - 34. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Ранее печаталось по первой публикации. Однако разночтения первопечатного текста являются не авторскими вариантами, а ошибками переписчиков СТ (в 4 строке - жаркой вместо жесткой) и МА (в 16 строке - освежит вместо осенит).

    На Неве.
        Впервые - Совр. 1854-5, с. 13, с опечаткой в 1 строке (ныряет вместо играет). Печатается по автографам ЦГАЛИ и АБ. Одно из первых стихотворений так называемого "денисьевского" цикла любовной лирики поэта. Об отношениях Тютчева с Е. А. Денисьевой (1826 - 1864) и стихах, ей посвященных, см.: Г. Чулков. Последняя любовь Тютчева. М., 1928; Пигарев 1962, с. 145 - 148, 169 - 172; И. В. Петрова. Любовная лирика Тютчева 1850 - 1870-х годов ("денисьевский" цикл).- "Учен. зап. Магнитогорского гос. пед. ин-та", 1963, вып. 15, с. 72 - 109.

    "Не рассуждай, не хлопочи!.."
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1851, ч. 6, No 22, с. 220 с заглавием "Совет".

    "Как ни дышит полдень знойный..."
        Впервые- Совр. 1854-3, с. 34. Относится к начальной поре связи Тютчева с Е. А. Денисьевой.

    "Под дыханьем непогоды..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 31.

    "Обвеян вещею дремотой..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 40, с пропуском 19 строки.

    Два голоса.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 55 - 56. А. А. Блок отметил .в этом стихотворении "эллинское, дохристово чувство Рока, трагическое". (См.: Дневник Ал. Блока. Л., 1928, с. 49, запись от 3 декабря 1911 года.) Б. М. Козырев обратил внимание на то, что стихотворение перекликается с масонским гимном Гете "Symbol" (1816). См.: Б. М. Kозырев. Письма о Тютчеве. 1963 - 1967.- Архив Музея-усадьбы Мураново имени Ф. И. Тютчева, Н-82, л. 32 - 33. "Но по содержанию,- пишет Б. М. Козырев.- "Два голоса" являются смелой и горькой отповедью названному гимну с позиций сурового и - по моральному своему пафосу - атеистического стоицизма".

    Графине Е. П. Ростопчиной (в ответ на ее письмо).
        Впервые - альм. "Раут на 1852 год", с. 203 - 204. Посвящено поэтессе Е. П. Ростопчиной (1811 - 1858), являясь в значительной степени проявлением светской галантности.

    "Смотри, как на речном просторе..."
        Впервые- журн. "Москвитянин", 1851, ч. 3, No 11, с. 238. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). 4 строка в автографе (ЦГАЛИ) исправлена рукою П. А. Вяземского "За льдиной льдина вслед плывет". Нет оснований считать, что эта поправка была сделана без ведома Тютчева. С этой поправкой стихотворение было напечатано в "Москвитянине", издателю которого, М. П. Погодину, оно было послано самим Тютчевым. Вместе с тем нельзя не отметить, что поправка Вяземского привела к обеднению ритмического строения всего стихотворения, ибо, как верно пишет Б. Я. Бухштаб, "ритмическое изображение медленно и неровно плывущих льдин утратилось" . (ПССтих. 1957, с. 43). Мета (устар.) - цель.

    Предопределение.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 36.

    Близнецы.
        Впервые - Соч. 1886, с. 145 - 146. В 1857 году Тютчев по памяти вписал это стихотворение в альбом поэта и переводчика Н. В. Гербеля (ГПБ). Текст данной альбомной записи в художественном отношении явно уступает общеизвестной редакции начала 1850-х годов.

        Есть близнецы - для земнородных
        Два божества - то Смерть и Сон,
        Как брат с сестрою дивно сходных-
        Она угрюмей, крогче он...

        Есть два другие близнеца-
        Две тоже демонские власти-
        И нет неодолимей страсти,
        Им покоряющей сердца...

        Одолевают нас они
        Своей неразрешимой тайной-
        Союз их кровный - не случайный,
        Даны им роковые дни...

        И кто ж - когда бунтует кровь,
        В поре всесильных увлечений,
        Не ведал ваших искушений,
        Самоубийство и Любовь!



    "Я очи знал,- о, эти очи!.."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 35. Написано в первый год связи с Е. А. Денисьевой, однако, как верно отметил Г. И. Чулков ("Последняя любовь Тютчева", с. 79), "прошедшее время, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение" в том, что стихотворение относится к ней.

    "Не говори: меня он, как и прежде, любит..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 36. Написано от лица Е. А. Денисьевой.

    "О, не тревожь меня укорой справедливой..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 36, с разночтением в 7 строке: сознаю вместо узнаю. Печатается по копии СТ, снятой с несохранившегося автографа.

    "Чему молилась ты с любовью..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 37. Печатается по копии СТ, снятой с несохранившегося автографа. В первой публикации ошибка переписчика МА в 7 строке: постыдилась вместо устыдилась.

    "О, как убийственно мы любим..."
        Впервые- Совр. 1854-3, с. 37. Печатается по копии СТ с утраченного автографа. Ранее стихотворение печаталось по первой публикации, в тексте которой имелись поправки Н. В. Сушкова (например, слепоте вместо слепости во 2 строке), мелкие ошибки переписчика МА и наборщика "Современника".

    "Не знаю я, коснется ль благодать..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1892, вып. 4, с. 536. Перед текстом помета на французском языке: "Для вас (чтобы прочесть наедине)". Обращено ко второй жене поэта Эрн. Ф. Тютчевой. Написанное в первый год любви Тютчева к Е. А. Денисьевой, стихотворение было вложено им в альбом-гербарий, принадлежавший его жене, и пролежало в нем, не замеченное ею, 24 года - до мая 1875 года. Прочитав впервые это стихотворение, И. С. Аксаков писал (в письме к Е. Ф. Тютчевой от 8 июня 1875 года): "Стихи эти замечательны не столько как стихи, сколько потому, что бросают луч света на сокровеннейшие; интимнейшие брожения его сердца к его жене... Но что особенно поразительно и захватывает сердце, это то обстоятельство, ...что она об этих русских стихах не имела никакого понятия... В 1851 г....она еще не настолько знала по-русски, чтобы понимать русские стихи, да и не умела еще разбирать русского писания Ф. И....Каков же был ее сюрприз, ее радость и скорбь при чтении этого привета d'outre tombe (замогильного.- Рсд.), такого привета, такого признания ее подвига жены, ее дела любви)" (цит. по кн.: Пигарев 1962, с. 149 - 150).

    Первый лист.
        Впервые - альм. "Раут на 1852 год", с. 202.

    "Не раз ты слышала признанье..."
        Впервые сб. "Звенья", кн. 1, М.-Л., 1932, с. 86. Обращено к Е. А. Денисьевой вскоре после рождения ее старшей дочери Елены. Впервые опубликовавшая это стихотворение Е. П. Казанович полагает, что оно написано еще до крешения дочери, чем и объясняется выражение "безымянный херувим".

    Наш век.
        Впервые - журн. "Москвитянин", 1851, ч. 4, % 16, с. 379. "Впусти меня!" - Я верю, боже мой!.." и т. д.- перефразировка евангельского изречения (Марк, 9. 24).

    "Дума за думой, волна за волной..."
        Впервые под заглавием "Волна и дума" - альм. "Раут на 1852 год", с. 202. Заглавие дано издателем-редактором "Раута" Н. В. Сушковым. Подобные фрагментарные стихотворения Тютчев не озаглавливал. Печатается по копии СТ с утраченного автографа.

    "Не остывшая от зною..."
        Впервые, под.заглавием "Ночь в дороге" - альм. "Раут на 1852 год", с. 201. Написано по дороге нз Москвы в Петербург.

    "В разлуке есть высокое значенье..."
        Впервые- журн. "Старина и новизна", 1914, кн. 18, с. 30.

    "День вечереет, ночь близка..."
        Впервые - Совр. 1854-5, с. 13.

    "Как весел грохот летних бурь..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 32, без деления на строфы.

    "Недаром милосердым богом..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 55. Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Обращено к одной из дочерей поэта, нечаянно раздавившей канарейку.

    "Ты волна моя морская..."
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 47 - 48. Б. М. Козырев ("Письма о Тютчеве", лл. 79 - 82) убедительно показал, что в образе "своенравной волны" Тютчев дал психологически достоверную характеристику Е. А. Денисье- вой. Не кольцо как дар заветный и т. д.- этот образ, в основе которого вариация на тему немецкой народной песни (ср. стихотворение В. А. Жуковского "Кольцо души-девицы..."), построен на противопоставлении "законной" любви и роковой "любви-самоубийства" и заключает намек на то общественное положение, в котором оказалась Е. А. Денисьева вследствие своей связи с поэтом.

    Памяти В. А. Жуковского.
        Впервые под заглавием "На смерть Жуковского" - Совр. 1854-3, с. 46. Посвящено памяти выдающегося русского поэта, который был одним из литературных учителей Тютчева. С Жуковским, который бывал в доме родителей Тютчева, он был знаком с юношеских лет. Одной из нх ранних встреч Тютчев посвятил стихотворение "17-е апреля 1818". См.: Лирика 1965, т. 2, с. 268 - 269. Позднее они встречались за границей. Сохранилось письмо Тютчева к Жуковскому, написанное им после смерти первой жены. См. т. 2, наст. изд., письмо No 22. "Он человек необыкновенно гениальный и весьма добродушный, мне по сердцу",- отзывался Жуковский о Тютчеве. См.: В. А. Жуковский. Сочинения, т. 6. СПб., 1878, с. 502. 29 июля 1852 года Тютчев присутствовал на похоронах Жуковского, тело которого было перевезено из Баден-Бадена в Петербург и погребено в Александро-Невской лавре. Жуковскому посвящено также тютчевское стихотворение "Прекрасный день его на Западе исчез.," (1857). Он были мне Омировы читал - в 1847 году в Эмсе Жуковский читал Тютчеву свой перевод "Одиссеи" Гомера. "...я провел несколько прекрасных мгновений с Жуковским, занимаясь чтением его "Одиссеи" и с утра до вечера болтая о всевозможных вещах,- писал тогда же Тютчев жене.- Его "Одиссея" будет действительно величественным и прекрасным творением..." ("Старина и новизна", 1914, кн. 18, с. 24). "Лишь сердцем чистые, те узрят бога!" - несколько перефразированное евангельское изречение (Матфей, 5.8).

    "Сияет солнце, воды блещут..."
        Впервые - Совр. 1854 - 3, с. 48. Написано на Каменном острове, где Тютчев жнл с июня по сентябрь 1852 года. В последней строфе - обращение к Е. А. Денисьевой.

    "Чародейкою 3имою..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 196. Написано в Овстуге.

    Последняя любовь.
        Впервые - Совр. 1854-3, с. 38 - 39.

    Неман.
        Впервые, под заглавием "Проезд через Ковно"- альм. "Раут на 1854 год", с. 163 - 164. Написано в Ковно Каунасе), где поэт останавливался по пути из-за границы в Петербург. Посылая стихотворение жене 27 сентября 1853 года, Тютчев писал: "Это стихи, о которых я тебе говорил, навеянные Неманом. Чтобы их уразуметь, следовало бы перечитать страницу из истории 1812 г. Сегюра, где идет речь о переходе через эту реку армии Наполеона, или по крайней мере вспомнить картинки, так часто попадающиеся на постоялых дворах и изображающие это событие" ("Старнна и новизна", 1914, кн. 18, с. 53). Южный демон - Наполеон, уроженец острова Корсики.

    Спиритистическое предсказание.
        Впервые в сб. "Звенья", 1932, кн. 1, с. 87. Считается, что стихотворение написано в период увлечения Тютчева спиритизмом (осень 1853 - весна 1854 годов) и отражает надежды поэта на победный для России исход Крымской войны. Следует, однако, отметить, что этой датировке противоречит почерк автографа, который близок к тютчевскому почерку конца 1860-х годов.

    Лето 1854.
        Впервые - изд. 1868, с. 163, без заглавия. Первоначальная редакция была послана поэтом жене с письмом от 11 августа 1854 года (ГБЛ). Первая строфа в ней читается так:

        О, это лето, это лето!
        Мне подозрительно оно-
        Не колдовство ли просто это?
        И нам за что подарено?

        Перекликается со следующими строками из письма поэта к жене от 5 августа 1854 года: "Какие дни! Какие ночи! Какое чудное лето! Его чувствуешь, дышишь им, проникаешься им и едва веришь этому сам. Что мне кажется особенно чудесным - это продолжительность, невозмутимая продолжительность этих хороших дней, внушающая какое-то доверие, называемое удачею в игре. Уж не отменил ли господь окончательно в нашу пользу дурную погоду?" ("Старина и новизна", 1915, кн. 19, с. 87 - 88).

    "Увы, что нашего незнанья..."
        Впервые - изд., 1868, с. 171. Автограф (ГБЛ) в письме к жене от 11 сентября 1854 года из,Петербурга.

    "Теперь тебе не до стихов..."
        Впервые - изд. 1868, с. 164. Предназначалось для альм. "Раут на 1855 год" под названием "Е. И. П., требовавшей у автора стихов в альбом". См.: Лирика 1965, т. 2. с. 366. Посвящено Е. И. Поповой (1820- 1878), одной из знакомых поэта. Созрела жатва, жнец готов... Тютчев использует здесь библейский образ войны-"жатвы", который был традиционным в поэтическом стиле древнерусской литературы. См.: В. П. Адрианова-Перетц. Очерки поэтического стиля древней Руси. М.-Л., 1947, с. 129. Ты - лучших, будущих времен // Глагол, и жизнь, и просвещенье. Тютчев, как и многие славянофилы, поддерживал идею В. Ганки о превращении русского языка в язык интернационального общения всех славянских народов.

    На новый 1855 год.
        Впервые - журн. "Русский ар- хив", 1867, вып. 12, с. 1638. Печатается по первой публикации с уточнением по автографу (ГПБ, альбом Г. П. Данилевского), в котором слово божьих в 14 строке было заменено по цензурным причинам на тяжких. В альбом Данилевского (1829 - 1890) вписано 31 декабря 1855 года с заглавием-датой "1856". Тем самым поэт давал понять, что многие его пророчества по поводу 1855 года актуальны и для следующего года. Текст альбомной записи имеет противоречия чтения, связанные с приспособлением содержания к новой исторической обстановке. Особенно существенны замены глаголь" ных форм настоящего времени несовершенного вида на формы про- шедшего времени совершенного вида (например, "несет" на "принес" - дважды). В примечании к первой публикации стихотворения издатель "Русского архива" П. И. Бартенев писал: "...стоит перенестись мыслию к злосчастной эпохе Альмы и Инкермана, стоит вспомнить напряжение всей Европы, тогдашнюю общественную и политическую духоту, чтобы понять, какой животрепещущий смысл имело это стихотворение для того времени. Нельзя не признать за ним высокого историко-литературного значения. Мы испросили у автора обязательного дозволения закрепить печатью эти удивительные в их поэтической чуткости строфы" (с. 1638 - 1639). Я не свое тебе открою... В предпосланной стихам в альбоме Данилевского записке говорится: "Вы спрашиваете, милый поэт мой, нет ли у меня мысли о наступающем годен.. У меня собственно- никакой. Но вот вам мысль - чужая. Чья же именно?.. Это довольно трудно объяснить, да и не нужно". В этой записке и в тексте стихотворения содержится намек на модное в то время в русских светских кругах увлечение спиритическим "столоверчением", которому поддался и Тютчев. А. Ф. Тютчева иронически писала об увлечении отца спиритизмом: "Странно, что дух этого стола как две капли воды похож на дух моего отца; та же политическая точка зрения, та же игра воображения, тот же слог". См.: А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров, вып. 1. М., 1928, с. 128. Одна ли выя, народ ли целый обречен?.. Намек на то, что результатом неудачного хода Крымской войны может быть насильственное свержение Николая I. Смерть императору Тютчев предсказал менее чем за 50 дней. Вторая и третья строфы перекликаются с первой строфой стихотворения Ф. Шиллера "Начало нового века".

    По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая.
        Впервые изд. 1868, с. 169. Стихотворение отражает возмущение русских придворных и официальных кругов политикой Австрии во время Крымской войны, в частности - отказом соблюдать нейтралитет. 21 марта 1868 года цензор И. Росковшенко писал начальнику Главного управления ио делам печати М. Н. Похвисневу, что в изд. 1868 имеется стихотворение, которое "заключает брань, обращенную и к Австрийскому эрцгерцогу и к царствующей династии Габсбургов... Неуместна была бы задержка нами этих стихов, на это нет у нас закона; но во всяком случае я считаю нужным предупредить об этих стихах Ваше Превосходительство,- было бы жаль, если б австрийский посланник предъявил жалобу на почтенного автора этих горячих стихов". См.: Щукинский сборник, вып. 9. М., 1910, с. 206 - 207. Несмотря на предупреждение цензора, стихотворение не было изъято из изд. 1868. И весь апостольский их род... Австрийский император имел титул "апостольского величества".

    "Пламя рдеет, пламя пышет..."
        Впервые - журн. "Русская старина", 1885, т. 45, февраль, с. 433. Ранее считалось, что в 14 строке опечатка: люблю вместо ловлю. Однако текст первой публикации соответствует тексту копии Ф. Ф. Тютчева с утраченного подлинника (ПД, архив "Русской старины"), которую сын поэта передал через Я. П. Полонского в редакцию журнала. Обращено к Е. А. Денисьевой.

    "Так, в жизни есть мгновения..."
        Впервые - журн". "Русская старина", 1885, т. 45, февраль, с. 433.

    "Эти бедные селенья..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1857, ч. 2, кн. 6, с. 143. Написано в г. Рославле Смоленской губ. по пути из Москвы в Овстуг. Д. Д. Благой обратил внимание на внутреннюю связь между этим стихотворением н написанным в тот же день "Вот от моря и до моря...", полагая, что строфы "Эти бедные селенья..." "подсказаны не только непосредственными впечатлениями от зрелища угнетенной крепостным рабством страны, но и мыслями о неисчислимых страданиях защитников Севастополя - простых русских солдат, в исключительно тяжелых условиях с беспримерным героизмом отстаивавших свою Родину". См. примечания к кн.: Стих. 1953, с. 367 - 368.

    "Вот от моря и до моря..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1857, ч. 2, кн. 6, с. 143 - 144. Проникнуто мрачными предчувствиями, вызванными осадой Севастополя.

    Графине Ростопчиной.
        Впервые - изд. 1868, с.173. Написано по случаю возвращения в Петербург Е. П. Ростопчиной. В 1846 году она опубликовала балладу "Неравный брак", в которой аллегорически изобразила взаимоотношения Польши и России, чем навлекла на себя крайнее неудовольствие Николая I, препятствовавшее ей показываться s столице.

    "О вещая душа моя..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1857, ч. 2, кн. 6, с. 144. Так ты - жилища двух миров... Здесь, по-видимому, поэт сравнивает себя с Е. А. Денисьевой, что имеет глубокий биографический и идейно-художественный смысл. Денисьева с ее противоречивым характером была живым олицетворением мятежной души поэта, его раздвоенного внутреннего мира. Подробнее см.: А. А. Николаев. Художник - мыслитель - гражданин.- "Вопросы литературы", 1979, No 1, с. 139 - 148. Мария - библейская Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря; слушала слово Христа, сидя у ног его, в то время как Марфа заботилась о большом угощении (Лука, 10.39). Эта притча, как и стихотворение, построена на противопоставлении мирских страстей и сует единственному святому делу души.

    Н<иколаю> П<авловичу> ("Не богу ты служилл и не Pоссии...").
        Впервые - журн. "Былое", 1922, No 19, с. 76. Печатается по списку АБ. Эпиграмма-эпитафия Николаю I, умершему 18 февраля 1855 года. Написана, по всей вероятности, несколько позже, когда под впечатлением падения Севастополя Тютчев подверг резкой критике личность и деятельность покойного самодержца. В письме к жене от 17 сентября 1855 года он писал: "Для того, чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовишная тупость этого злосчастного человека..." См. т. 2 наст. изд., письмо No 99.

    "Тому, кто с верой и любовью..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1907, вып. 2, с. 276. Вклеено в экземпляр изд. 1854 (ГБЛ), посланный Тютчевым А. С. Норову (1795 - 1869). Служил ей мыслию и кровью... Намек на участие Норова в Бородинском сражении, в котором он получил ранение. Поставлен но- вым поколеньям// В благонадежные вожди . С 1854 по 1858 год Норов занимал пост министра народного просвещения.

    "Все, что сберечь мне удалось..."
        Впервые - Соч. 1900, с. 7. Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой в день ее рождения.

    Н. Ф. Щербине.
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1857, т. 7, кн. 2, с. 837. Текст первой публикации соответствует автографу (ПД), обнаруженному в 1979 г. В лирике Н. Ф. Щербины преобладали античные темы и мотивы. В 1858 году Щербина издал "Сборник лучших произведений русской поэзии", в который включил 8 стихотворений Тютчева.

    "Прекрасный день его на Западе исчез..."
        Впервые - "Временник Пушкинского дома". Пг., 1914, с. 40. Написано в 5-ю годовщину со дня смерти В. А. Жуковского на форзаце несохранившегося экземпляра 10 тома его сочинений (СПб., 1857), подаренного Тютчевым дочери Дарье. Тютчев был членом комитета по редактированию этого издания.

    "Над этой темною толпой..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 3. В первоначальной редакции (автограф Государственного музея Л. Н. Толстого) состояло из двух строф, соответствующих первой и третьей строфам окончательной редакции, при этом вторая строфа читалась так:

        Смрад, безобразье, нищета,-
        Тут человечество немеет,-
        Кто ж это все прикрыть сумеет?..
        Ты, риза чистая Христа!

        Непосредственным поводом к созданию стихотворения послужил церковный праздник Успенья, на котором Тютчев присутствовал в Овстуге летом 1857 года. Это обстоятельство объясняет заглавие "Народный праздник", под которым стихотворение было напечатано в изд. 1868. В то же время оно отражает размышления поэта в связи с предстоявшей крестьянской реформой. В сентябре того же года в письме к А. Д. Блудовой Тютчев высказал опасение, что крепостнический произвол будет заменен другим произволом, "в действительности более деспотическим, ибо он будет облечен во внешние формы законности". См. т. 2 наст. изд., письмо No 104.

    "Есть в осени первоначальной..."
        Впервые журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 3. Публикуемый в настоящем издании текст соответствует первоначальной записи (ЦГАЛИ). Впоследствии Тютчев несколько изменил 2 строку "Прозрачный воздух, день хрустальный" (автограф ЦГАЛИ). Написано по пути из Овстуга в Москву.

    "Смотри, как роща зеленеет..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 5. Написано по пути нз Овстуга в Москву.

    "Когда осьмнадцать лет твои..."
        Впервые - Нов. стих. 1926, с. 50. Написано ко дню восемнадцатилетия младшей дочери поэта М. Ф, Тютчевой.

    "В часы, когда бывает..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 4. Посвящено памяти Эл. Таотчевой, первой жены поэта. Написано в 20-й год со дня ее смерти.

    "Она сидела на полу..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1858, ч. 2, кн. 10, с. 2. По семейным преданиям Тютчевых, в этом стихотворении имеется в виду Эрн. Ф. Тютчева, уничтожившая свою переписку с Тютчевым, относящуюся к первым годам их знакомства. Присущая (церк.-слав.) - присутствующая (здесь: принадлежащая).

    Успокоение.
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1858, т. 16, кн. 1, с. 719. В ранней редакции (автограф ГБЛ) отсутствует 3 строфа и имеются разночтения:

        Когда, что звали мы своим
        Навек от нас ушло
        И, как под камнем гробовым,
        Нам станет тяжело,-

        Пойдем и взглянем вдоль реки,
        Туда, по склону вод,
        Куда стремглав бегут струи,
        Куда поток несет-

        Неодолим, неудержим,
        И не вернется вспять...
        Но чем мы долее глядим,
        Тем легче нам дышать...

        И слезы льются из очей,
        И видим мы сквозь слез,
        Как все быстрее и быстрей
        Волненье понеслось...

        Душа впадает в забытье-
        И чувствует она,
        Что вот помчала и ее
        Великая волна.

        Стихотворение написано на тему стихов австрийского поэта-романтика Н. Ленау "Blick in den Strom" ("Взгляд в поток").

    "Осенней позднею порою..."
        Впервые - журн. "Русская беседа", 1859, ч. 1, кн. 13, с. 2 - 3. Белокрылые виденья - белые лебеди царскосельских прудов, воспетые в стихах многих русских поэтов.

    На возвратном пути.
        Впервые - газ. "Наше время", 1860, 17 января, No 1, с. 12, в обратной последовательности стихотворений. Написано по дороге из Кенигсберга в Петербург. Леман - Женевское озеро.

    "Есть много мелких, безымянных..."
        Впервые - изд. 1868, откуда вырезано по требованию автора. Написано по следующему поводу. 20 декабря 1859 года Тютчев получил пакет с надписью: "Е<го> п<ревосходительству> Федору Ивановичу Тютчеву от в<еликого> к<нязя> генерал-адмирала для будущего бала". В пакете оказались очки. Этот непонятный подарок заставил Тютчева предположить, что на балу у Н. Н. и В. И. Анненковых, за два дня до присылки очков, он не заметил вел. кн. Константина Николаевича и не поклонился ему. Зная, что генерал-адмирал отличается грубостью, Тютчев принял очки за "урок" с его стороны. Раздраженный, он тотчас ответил Константину Николаевичу стихами, которые и были ему доставлены. Однако присылка очков объяснялась предстоящим костюмированным балом в Михайловском дворце, на котором Тютчев и Константин должны были появиться в одинаковых домино. Будучи близоруким и не желая быть узнанным по очкам, последний разослал ряду лиц очки. Последствий эта история не имела, так как стихи Тютчева, по существу весьма едкие, могли быть истолкованы и в лестном для адресата смысле: стоило только принять на свой счет не строки о "мелких созвездиях", а строки о "красе небес родных".

    Декабрьское утро.
        Впервые - газ.-журн. "Гражданин", 1872, 3 января, No 1, с. 9.

    Е. Н. Анненковой.
        Впервые - Соч. 1886, с. 232 - 233.

    "Куда сомнителен мне твой..."
        Впервые - журн. "Былое", 1922, No 19, с. 72. Чем конкретно вызвана эпиграмма - не установлено.

    Меmеntо.
        Впервые - изд. 1868, с. 187 - 188. Вызвано смертью императрицы Александры Федоровны, вдовы Николая I. В стихотворении Тютчев вспоминает о встречах с нею в сентябре 1859 года в Веве (Швейцария).

    "Хоть я и свил гнездо в долине..."
        Впервые - газ. "День", 1861, 16 декабря, No 10, с. 3.

    На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского.
        Впервые - газ. "Наше время", 1861, 6 марта, No 8, с. 141 - 142. Написано по поводу 50-летия литературной деятельности П. А. Вяземского, с которым Тютчева связывали многолетние приятельские отношения. О личных и творческих связях между Тютчевым и Вяземским см.: Д. Благой. Три века, с. 236 - 268.

    Александру Второму.
        Впервые - изд. 1868, с. 189., Написано в связи с крестьянской реформой.

    "Я знал ее еще тогда"
        Впервые - изд. 1868, с. 193. Адресат не установлен.

    "Недаром русские ты с детства помнил звуки..."
        Впервые - сб. "Тютчевиана", М., 1922, с. 17. Обращено к немецкому журналисту В. Вольфсону (1820 - 1865), который в 1861 году по приглашению Академии наук приезжал из Дрездена в Петербург на юбилей Вяземского. Труды Вольфсона содействовали ознакомлению западноевропейского читателя с русской литературой. В 1 строке заключен намек на то, что Вольфсон, еврей по происхождению, был уроженцем Одессы.

    Князю П. А. Вяземскому.
        Впервые - гаэ. "День", 1861, 21 октября, No 2, с. 2. Написано ко дню рождения Вяземского.

    "Играй, покуда над тобою..."
        Впервые - жури. "Русский архив", 1874, вып. 7, с. 221 - 223. Адресат не установлен.

    При посылке нового завета.
        Впервые - газ. "День", 1861, 28 октября, No 3, с. 3. Обращено к старшей дочери поэта Анне. Под нелегким жребием Тютчев подразумевает прежде всего ее раннее сиротство (смерть матери) и придворную службу: Анна была фрейлиной императрицы Марии Александровны и воспитательницей ее дочери. В своих мемуарах и дневнике A. Ф. Тютчева нарисовала далекую от идеализации. картину придворной жизни последних лет царствования Николая I и первых лет правления Александра 11. См.: А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров. Воспоминания, дневник. М., 1928 - 1929 (в двух частях). См. во 2 томе наст. изд. письма поэта к дочери.

    "Он прежде мирный был казак..."
        Впервые журн. "Каторга и ссылка", 1931, No 11 - 12, с. 210. Эпиграмма направлена против попечителя Петербургского учебного округа Г. И. Филиппсона (1809 - 1883) и вызвана его мероприятиями по борьбе со студенческими волнениями 1861 года. Ранее Филиппсон был казачьим атаманом, на что и намекает Тютчев в 1 строке. Каламбур 3 - 4 строк построен на дословном переводе с немецкого на русский фамилии Филиппсона ("сын Филиппа") и на том, что отца Александра Великого (Македонского) звали Филипп.

    "Иным достался от природы..."
        Впервые - изд. 1868, с. 196 - как одно целое со стихотворением "А. А. Фету". Вместе со стихотворением "А. А. Фету" ("Тебе сердечный мой поклон...") было послано А. А. Фету 14 апреля 1862 года. Оба стихотворения написаны в ответ на стихи Фета "Мой обожаемый поэт...", содержавшие просьбу к Тютчеву о присылке портрета. Фет был большим почитателем Тютчева. Он называл его "одним из величайших лириков, существовавших на земле" и дорожил дружеским расположением, с каким поэт к нему относился. См.: А. А. Ф е т. Мои воспоминания, ч. 2. М., 1890, с. 3. Фету принадлежит восторженная статья "О стихотворениях Ф. Тютчева" ("Русское слово", 1859, февраль, отд. 2, с. 63 - 84). Кроме уже упомянутого стихотворения, Фет посвятил Тютчеву еще два: "Прошла весна, темнеет лес..." и "Нетленностью божественной одеты..." Уже после смерти поэта Фет написал известные стихи "На книжке стихотворений Тютчева", в которых дал высокую оценку его поэзии:

        ...Муза, правду соблюдая,
        Глядит, а на весах у ней
        Вот эта книжка небольшая
        Томов премногих тяжелей.

        Первая строфа перекликается с двумя последними строфами стихотворения "Безумие". Великой Матерью любимый... Культ Великой Матери (Magna mater) - древний синкретический культ, распространенный среди всех средиземноморских народов.

    А. А. Фету.
        Впервые - изд. 1868, с. 196. См. примечание к предыдущему стихотворению.

    "Затею этого рассказа..."
        Впервые - сб. "Тютчевиана", М., 1922, с. 15. Эпиграмма на повесть Л. Н. Толстого "Казаки", которая впервые появилась в январском номере "Русского вестника" за 1863 год.

    "Ужасный сон отяготел над нами..."
        Впервые - газ. "День", 1863, 10 августа, No 32, с. 3 - 4. Вызвано совместным дипломатическим выступлением Австрии, Англии и Франции в связи с польским восстанием 1863 года. Притон разбойничий в дому молитвы и т. д.- намек на участие католического духовенства в польском восстании.

    Его светлости князю А. А. Суворову.
        Впервые - "Колокол", 1864, 1 января, л. 176, с. 1452. Вызвано отказом петербургского генерал-губернатора А. А. Суворова (1804- 1882) подписать приветственный адрес палачу польских повстанцев М. Н. Муравьеву, прозванному "Вешателем". Как администратор Суворов отличался мягкостью и был сторонником относительно либерального курса. Это привлекло к нему симпатии петербургского населения, в частности студенческой молодежи, но зато восстановило против него консервативно настроенные круги общества.

    "Как летней иногда порою..."
        Впервые - изд. 1868, с. 202 - 204. Посвящено Н. С. Акинфиевой (1839 - 1891). В 19 - 20 строках содержится намек на увлечение ею А. М. Горчакова. См. также примечание к стихотворению "Как ни бесилося злоречье..." (с. 343).

    Н. И. Кролю.
        Впервые - изд. 1868, с. 205, без заглавия. Н. И. Кроль (1823 - 1871) - поэт-искровец и драматург.

    19-ое февраля 1864.
        Впервые - газ. "Русский инвалид", 1864, 22 февраля, No 43. В изд. 1868 вышло под заглавием "На смерть графа Д. Н. Блудова". С Тютчевым и его семьей Блудова связывали многолетние приятельские отношения. Великий день... Д. Н. Блудов (1785 - 1864), государственный и литературный деятель, президент Академии наук, умер в третью годовщину со дня обнародования манифеста о крестьянской реформе.

    "Не все душе болезненное снится..."
        Впервые- "Однодневная газета Комитета академических театров помощи голодающим", 1922, 28 - 29 мая. Послано дочери Дарье в день ее рождения.

    "Утихла биза,. Легче дышит..."
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1865, т. 55, No 2, с. 686. Написано в Женеве. Биза - местное название северного ветра, дующего на Женевском озере. Белая гора - Монблан (буквальный перевод слова Montblanc). Одной могилой меньше было. Имеется в виду могила Е. А. Денисьевой на Волковом кладбище в Петербурге.

    "Весь день она лежала в забытьи..."
        Впервые- журн. "Русский вестник", 1865, т. 55, No 2, с. 685. Посвящено воспоминанию о последних часах жизни Е. А. Денисьевой. Написано в Ницце.

    "Как неразгаданная тайна..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 209. Печатается по первой публикации. Написано в Ницце и посвящено императрице Марии Александровне, жене Александра II.

    "О, этот Юг, о, эта Ницца!.."
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1865, т. 55, кн. 2, с: 685. Стихотворение отражает подавленное состояние, в котором поэт находился после смерти Е. А. Денисьевой. Покинув Ниццу весной 1865 года, он писал дочери Анне: "Странную роль сыграла Италия в моей жизни... Дважды являлась она передо мной, как роковое видение, после двух самых великих скорбей, какие мне суждено было испытать. Есть страны, где носят траур ярких цветов. По-видимому, это мой удел..." См.: Стих. Письма 1957, с. 534. Первая "велнкая скорбь", пережитая Тютчевым, была вызвана смертью его первой жены.

    "Кто б ни был ты, но, встретясь с ней..."
        Впервые - газ. "Русь", 1880, 22 ноября, No 2, с. 4. Печатается по первой публикации. Навеяно общением с императрицей Марией Александровной, с которой поэт встречался в Ницце.

    Еnсусliса.
        Впервые - газ. "День", 1865, 8 января, No 2, с. 32. Написано в связи с обнародованием 26 ноября 1864 года энциклики папы римского Пня IX, осуждавшей в числе прочих "заблуждений века" свободу совести. В первой строфе говорится о разрушении Иерусалимского храма римлянами в 70 году н. э.

    Князю Горчакову.
        Впервые - изд. 1868, с. 206. По предположению И. С. Аксакова, написано "по поводу грозивших русской печати новых стеснений". См.: Аксаков 1886, с. 281. По-видимому, Тютчев рассчитывал на то, что Горчаков, сменивший в 1856 году на посту министра иностранных дел австрофила К. В. Нессельроде и проводивший политику защиты национальных интересов, выступит против этих "стеснений", которые грозили и славянофильским органам. В 5 - 6 строках содержится намек на дипломатическую деятельность Горчакова во время польского восстания 1863 - 1864 годов и на отпор, оказанный им иностранным державам.

    "Как хорошо ты, о море ночное..."
        Впервые газ. "День", 1865, 22 января, No 4, с. 76, в ранней редакции; полностью - "Русский вестник", 1855, т. 55, No 2, с. 687. Посылая окончательную редакцию в "Русский вестник" 1 февраля 1865 года, Тютчев писал: "Прилагаемая пьеса напечатана была без моего ведома, в самом безобразном виде, в 4-м No "Дня"... Я, бог свидетель, нисколько не дорожу своими стихами,- теперь менее, нежели когда-нибудь, но не вижу и необходимости брать на свою ответственность стихов, мне не принадлежащих". См.: Стих. Письма 1957, с. 534. Три ранних редакции стихотворения см.: Лирика 1965, т. 1, с. 266 - 267. Написано в Ницце.

    "Когда на то нет божьего согласья..."
        Впервые - изд. 1868, с. 215. В автографе из собрания К. В. Питарева перед текстом помета: "Из Ниццы в Сими, 11/23 января 1865". Стихотворение было подарено поэтом дочери Дарье со следующей припиской: "Моя милая дочь, храни это на память о нашей вчерашней прогулке и разговоре, но не показывай никому... Пусть это будет иметь значение лишь для нас двоих... Обнимаю и благословляю тебя от всего сердца. Ф. Т." Из содержания стихотворения явствует, что темой разговора поэта с дочерью были переживания его в связи со смертью Е. А. Денисьевой. Вместе с тем стихотворение имеет прямое отношение и к Д. Ф. Тютчевой. С первой его строфой следует сопоставить строки из письма поэта к Дарье от 8 сентября 1864 года, написанного через месяц после смерти Е. А. Денисьевой: "...если б что и могло меня подбодрить, создать мне по крайней мере видимость жизни, так это сберечь себя для тебя, посвятить себя тебе, мое бедное, милое дитя,- тебе, столь любящей и столь одинокой, внешне столь мало рассудительной и столь глубоко искренней,- тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, мое бедное дитя, осталась неутоленной". См. т. 2, наст. изд., письмо No 115.

    Ответ на адрес.
        Впервые - журн. "Русский архив", 1885, вып. 10, с. 298, под заглавием "Москвичам". Вызвано адресом московского дворянства о созыве Земской думы, поданным Александру II 11 января 1865 года. На эпиграмму последовал ответ "москвичей", автором которого является князь Н. П. Мещерский (1829 - 1901):

        Вы ошибаетеся грубо,
        И в вашей Ницце, дорогой,
        Сложили, видно, вместе с шубой
        Вы память о земле родной.
        В раю терпение уместно,
        Политике там места нет;
        Там все умно, сог
        ласно, честно,
        Там нет зимы, там вечный свет.
        Но как же быть в стране унылой,
        Где ныне правит Константин
        И где слились в одно светило
        Валуев, Рейтерн, Головнин?
        Нет, нам парламента не нужно,
        Но почему ж нас проклинать
        За то, что мы дерзнули дружно
        И громко караул кричать?

        В ответном стих. упоминаются имена председателя Государственного совета, министров внутренних дел, финансов и народного просвешения.

    "Есть и в моем страдальческом застое..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1874, вып. 10, с. 377, неполностью; полностью - "Исторический вестник", 1903, т. 93, No 7, с. 203, в статье Ф. Ф. Тютчева "Федор Иванович Тютчев. Материалы к его биографии", под заглавием "По возврашении из Ниццы в 1865 г.". Посвящено воспоминанию о Е. А. Денисьевой.

    "Он, умирая, сомневался..."
        Впервые - журн. "Ипокрена", 1917, октябрь, с. 5. Написано по случаю столетней годовщины со дня смерти М. В. Ломоносова, отмечавшейся 4 апреля 1865 года. Было прочитано Я. П. Полонским 7 апреля на вечере памяти Ломоносова в зале Дворянского собрания. Зловещей думою томим... Умирающий Ломоносов высказал опасение, что, все его "полезные намерения" умрут вместе с ним. Борец ветхозаветный - древнееврейский патриарх Иаков. В Библии имеется сказание о том, как однажды с Иаковом "боролся некто до появления зари", и только на рассвете он понял, что боролся с богом ("Бытие", 32.24 - 32).

    "Сын царский умирает в Ницце..."
        Впервые журн. "Былое", 1922, No 19, с. 68 в статье Г. Чулкова "Ф. И. Тютчев и его эпиграммы". Вызвано предсмертной болезнью старшего сына Александра II, вел. кн. Николая Александровича.

    12-ое апреля 1865.
        Впервые - газ. "Русский инвалид", 1865, 14 апреля, No 79, с. 4. Вызвано смертью наследника престола.

    "Как верно здравый смысл народа..."
        Впервые - изд. 1868, откуда вырезано по требованию автора. Эпиграмма вызвана слухами о том, что "уход" графа С. Г. Строганова (1794 - 1882) за наследником пагубно отразился на здоровье последнего и был причиной его смерти от туберкулеза.

    "Певучесть есть в морских волнах..."
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1865, т. 58, No 8, с. 432. Печатается по автографу (ГБЛ). В изд. 1868 И. С. Аксаковым была опущена последняя строфа, в которой ему не понравилось "иностранное слово" протест. См. по этому поводу письмо Аксакова к Е. Ф. Тютчевой (в кн.: Г. Чулков. Последняя любовь Тютчева, с. 60). Написано в Петербурге во время поездки на Острова. Эпиграф заимствован у римского поэта Авзония (IV в. до н. э.). Б. М. Козырев отметил, что философскому содержанию этого стихотворения о разладе человека и природы соответствует и стилистический диссонанс. Мировой гармонии, описанной в духе пифагорейско-платонического учения, противостоит "отчаянный протест" - выражение, "словно бы сошедшее со страниц радикальной журналистики шестидесятых годов>" ("Письма о Тютчеве", л. 31). Мусикийский (церк.-кн.) - музыкальный. Мыслящий тростник - образ, восходящий к известному афоризму Б. Паскаля (из его "Мыслей"): "Человек не более как самая слабая тростинка в природе, но это - тростинка мыслящая". Глас вопиющего в пустыне - библейское выражение ("Книга пророка Исайи", 40.3), процитированное во всех четырех евангелиях и ставшее поговоркой.

    Другу моему Я. П. Полонскому.
        Впервые - "Сочинения" Я. П. Полонского, СПб., 1869, т. 1, с. 106 - 107. Написано в ответ на стихотворение Полонского "Ф. И. Тютчеву" ("Ночной костер зимой у перелеска...").

    "Сегодня друг, пятнадцать лет минуло..."
        Впервые - журн. "Исторический вестник", 1903, т. 93, No 7, с. 202. Обращено, по всей вероятности, к близкому другу поэта А. И. Георгиевскому (1829 - 1911), мужу сестры Е. А. Денисьевой Марии.

    "Молчнт сомнительно Восток..."
        Впервые - журн. "Русскнй вестник", 1865, т. 58, No 7, с. 111. В изд. 1868 вошло под заглавием "Восход солнца". Стихотворение в аллегорической форме выражает мечты поэта о политическом и национальном воз. рождении восточных славян. Вместе с тем, по верному замечанию И. С. Аксакова, "здесь под образом восходящего солнца подразумевается пробуждение Востока... Однако образ сам по себе так самостоятельно хорош, что, очевидно, если не перевесил аллегорию в душе поэта, то не подчинился ей, а вылился свободно и независимо". См.: Аксаков 1886, с. 118.

    Накануне годовщины 4 августа 1864 г.
        Впервые - журн. "Исторический вестник, 1903, т. 93, No 7, с. 202. Написано накануне первой годовщины смерти Е. А. Денисьевой. Подробный анализ стихотворения см. в кн.: Ю. М. Лотман. Анализ поэтического текста. Л., 1972, с. 186 - 203.

    "Как неожиданно и ярко..."
        Впервые - газ. "День", 1865, 25 сентября, No 33, с. 780. Написано в Рославле.

    "Ночное небо так угрюмо..."
        Впервые - ras. "День", 1865, 25 сентября, No 33, с. 781. Написано по дороге из Овстуга в Дядьково или на обратном пути.

    "Нет дня, чтобы душа не ныла..."
        Впервые журн. "Исторический вестник", 1903, т. 93, No 7, с. 202. Связано с воспоминанием о Е. А. Денисьевой.

    "Как ни бесилося злоречье..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1874, вып. 12, с. 1124. В стихотворении речь идет, по-видимому, об Н. С. Акинфиевой, внучатой племяннице А. М. Горчакова. Вызвано светскими пересудами об ее разводе с мужем и предполагавшемся браке с дядей.

    Графине А. Д. Блудовой.
        Впервые, под заглавием "Графине А. Д. 'Б." - изд. 1868, с. 221. Написано в связи со второй годовщиной смерти графа Д. Н. Блудова. Посвящено его дочери Антонине Дмитриевне (1812 - 1891).

    "Когда сочувственно на наше слово..."
        Впервые - ПССтих. 1933 - 1934, т. 2, с. 172.

    Князю Суворову.
        Впервые - изд. 1868, откуда вырезано по требованию автора. В списке М. Ф. Тютчевой (Музей-усадьба Мураново им. Ф. И. Тютчева) заглавие в стихотворение вписано рукой Эрн. Ф. Тютчевой. В резком тоне этого стихотворения сказалось предубежденное отношение консервативных слоев русского общества к административной деятельности А. А. Суворова. Покушение Д. В. Каракозова на Александра 11 в апреле 1866 года было расценено в правительственных кругах как следствие нерадивости Суворова. Это повлекло за собой упразднение должности петербургского генерал-губернатора, которую он занимал.

    "И в божьем мире то ж бывает"
        Впервые - нзд. 1868, с. 224. Вызвано распоряжением Министерства внутренних дел о приостановке на три месяца газеты "Московские ведомости", к редакции которой Тютчев был в эти годы близок. См.: Б. Я. Бухштаб. Три стихотворные послания Тютчева.- "Труды Ленинградского государственного библиотечного института им. Н. К. Крупской", 1956, т. 1, с. 238 - 240.

    "Когда расстроенный кредит..."
        Впервые - журн. "Былое", 1922, No 19, с. 72. Эпиграмма вызвана назначением директора канцелярии морского ведомства С. А. Грейга (1827 - 1887), товарищем министра финансов.

    "Тихо в озере струится..."
        Впервые - изд. 1868, с. 222. В письме к жене от 31 июля 1866 года из Царского Села Тютчев писал: "В течение нескольких дней стоит довольно хорошая погода, и, когда солнце пригревает и небо ясно, царскосельские сады в самом деле очень.красивы. Чувствуешь себя погруженным в более изысканную стихию: это прелестно и величественно в одно и то же время". См.: "Старина и новизна", 1916, кн. 21, с. 230.

    "На гробовой его покров..."
        Впервые - газ. "Русский инвалид", 1866, 7 сентября, No 229, с. 4, под заглавием "Памяти графа М. Н. Муравьева".

    "Когда дряхлеющие силы..."
        Впервые - изд. 1868, откуда было вырезано по требованию автора, под заглавием "Еще князю П. А. Вяземскому". Непосредственным поводом к написанию этого стихотворения послужили сатирические стихи Вяземского "Воспоминания из Буало" и "Хлестаков", направленные против редактора "Русского вестника" и "Московских ведомостей" М. Н. Каткова (1818 - 1887). См.: П. А. Вяземский. Избранные стихотворения. М.-Л., 1935, с. 463 - 468. Несмотря на консервативность тогдашних политических убеждений Вяземского, ему претил откровенный национализм Каткова и его стремление поучать правительство. Тютчев в то время был близок к редакции "Русского вестника" и "Московских ведомостей", членом которой состоял его друг А. И. Георгиевский. Данное стихотворение, написанное как бы в защиту М. Н. Каткова, было послано Тютчевым Георгиевскому при письме от 3 сентября 1866 года для публикации в "Русском вестнике". Однако опубликовано оно не было. Будучи в широком смысле произведением об "отцах и детях", это стихотворение является вместе с тем очень острой, хотя и косвенной характеристикой Вяземского в его отношении к молодым поколениям вообще. Его можно сопоставить с тем, что писал Тютчев о Вяземском, прослушав однажды его статью по поводу "Войны и мира" Л. Н. Толстого: "...натуры столь колючие, как Вяземский, являются по отношению к новым поколениям тем, чем для малоисследованной страны является враждебно настроенный и предубежденный посетитель-иностранец. Это Кюстины новых поколений". См. во 2 томе наст. изд. письмо к Е. Ф. Тютчевой от 3 января 1869 года, No 147. Требование исключить стихи из изд. 1868 объясняется нежеланием Тютчева портить давние приятельские отношения с Вяземским. См. по этому поводу во 2 томе наст. изд. его письмо к Е. CD. Тютчевой от 26 марта 1868 года, No 141.

    "Небо бледно-голубое..."
        Впервые - журн. "Литературная библиотека", 1866, октябрь, кн. 1, с. 1 - 2. Написано по поводу приезда в Петербург в сентябре 1866 года датской принцессы Дагмары, невесты наследника престола Александра Александровича, будущего императора Александра III.

    "Умом Россию не понять..."
        Впервые - нзд. 1868, с. 230. В. И. Кулешов считает, что формулу: Россию "аршином общим не измерить" Тютчеву "мог подсказать И. С. Аксаков в "Зимней дороге" (1847), где строка "Свое чужим аршином мерить" также означает, что несуразно по-западному истолковывать все русское". См.: В. И. Кулешов. Славянофилы и романтизм.- В кн.: К истории русского романтизма. М., 1973, с. 328.

    На юбилей Н. М. Карамзина.
        Впервые - журн. "Вестник Европы", 1866, т. 4, декабрь, с. 62, без строф 4 и 5. Написано для прочтения на вечере памяти Карамзина (в 100-летнюю годовщину его рождения) в Обществе для пособия нуждаюшимся литераторам, на котором оно было прочитано М. М. Стасюлевичем.

    "Ты долго ль будешь за туманом..."
        Впервые- изд. 1868, с. 234. Написано по поводу восстания христианского населения острова Крит против турецкого владычества. Критяне пользовались поддержкой греков. Сильное брожение наблюдалось вообше среди христианских народностей на Балканах. Тютчев, понимавший, что без поддержки Европы и России эти выступления христиан Востока против турок обречены на поражение, но явно переоценивавший возможности России после поражения в Крымской войне, надеялся, что Россия окажет помощь восставшим и воспользуется событиями на Крите для решительного выступления по восточному вопросу. Стихотворение было написано 20 декабря 1866 года, а через несколько дней, после первых дипломатических обращений русского кабинета к Европе с призывом защитить христианские племена исламского мира, Тютчев написал стихотворение "Хотя б она сошла с лица земного...".

    "Хотя б она сошла с лица земнoй"
        Впервые - изд. 1868, с. 235 - 236. См. примечание к предыдущему стихотворению. В списке М. Ф. Тютчевой (собрание К. В. Пигарева) имеется помета: "На слово леди Бьюкенен (жена английского посла.- Ред.): бал в пользу кретинов" вместо "христиан" (в подлиннике по-французски: "...un bal pour des cr;tins" au lieu de "chr;tiens"). Имеется в виду какой-то благотворительный бал, имевший целью сбор пожертвований в помощь борющимся христианам Крита. На фоне пассивности официальных кругов России это увеселительное мероприятие не могло не вызвать возмущения Тютчева, не раз говорившего о недостойном поведении русского правительства в данной ситуации. Так, летом 1867 года он писал жене: "Трагична участь бедных кандиотов, которые будут раздавлены. Наше поведение в этом деле самое жалкое. Иногда преступно и бесчестно быть настолько ниже своей задачи". См.: "Старина и новизна", 1916, кн. 21, с. 225. Вместе с тем Тютчев противопоставлял дипломатические шаги русского правительства по этому вопросу двуличию буржуазных правительств, на словах готовых руководствоваться гуманистическими, религиозными и нравственными принципами, на деле же подчинявших свою политику корыстным интересам данного момента. Предпринятое русским правительством дипломатическое вмешательство реального значения не имело.

    "Над Россией распростертой..."
        Впервые - журн, "Былое", 1922, No 19, с. 72. Эпиграмма направлена против графа П. А. Шувалова (1827 - 1889), шефа жандармов и начальника Третьего отделения. Назначенный в 1866 году на эти посты, Шувалов был облечен чрезвычайными полномочиями и получил в Петербурге прозвище "Петр IV" и "Аракчеев II". См.: П. В. Долгоруков. Петербургские очерки. М., 1934, с. 270.

    "Как этого посмертного альбома..."
        Впервые иэд. 1868, с. 237, под заглавием "Графине А. Д. Блудовой при получении от нее книги с заметками гр. Д. Н. Б.". Посмертным альбомом Тютчев назвал изданную посмертно книгу Д. Н. Блудова "Мысли и замечания" (СПб., 1866).

    Дым.
        Впервые - журн. "Отечественные записки", 1867, май, кн. 1 с. 181 - 182, вслед за статьей Н. Н. Страхова "Новая повесть Тургенева". Написано в связи с появлением в мартовской книжке "Русского вестника" эа 1867 год романа И. С. Тургенева "Дым". 23 апреля 1867 года В. П. Боткин писал Тургеневу: ""Дым" еще читается, и мнение о нем не успело еще составиться. Вчера я был у Ф. И. Тютчева,- он только что прочел и очень недоволен. Признавая все мастерство, с каким нарисована главная фигура, он горько жалуется на нравственное настроение, проникающее повесть, и на всяком отсутствие национального чувства". См.: В. П. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка. М.-Л., 1930, с. 264. В своем стихотворении Тютчев противопоставляет "Дыму" творчество писателя 1840-х - начала 1850-х годов, которое он называет "могучим и прекрасным", "волшебным и родным" лесом.

    Славянам.
        Впервые - газ. "Московские ведомости", 1867, 14 мая, No 105, с. 1. Печатается по первой публикации. Написано в связи со Славянским съездом (см. примечание к стихотворению "К Ганке"). Прочитано Б. М. Маркевичем в качестве приветствия славянским гостям 11 мая 1867 года на банкете в петербургском Дворянском собрании. Коссово поле - имеется в виду сражение при Косове, происшедшее 15 июня 1389 года между османской армией под начальством султана Мурада I и христианскими союзниками, действовавшими под командованием сербского короля Лазаря,- сражение, в котором турки одержали победу. Белая Гора - возвышенность близ Праги. Жестокое поражение, нанесенное здесь чехам 8 ноября 1620 года войсками германского императора Фердинанда II, привело к упадку политической самостоятельности Чехии. В 7 строфе выразилось характерное для реакционно настроенной части русского обшества отношение к Польше, представители которой не были приглашены на Славянский съезд. Празднества в честь славянских гостей сопровождались различными демонстрациями против поляков.

    Славянам ("Они кричат, они грозятся...").
        Впервые газ. "Московские ведомости", 1867, 24 мая, No 113, с. 3. Посылая И. С. Аксакову 16 мая 1867 года автограф стихотворения, Тютчев сопроводил его следующим письмом: "Вот вам, любезнейший Иван Сергеич, окончательное издание этих довольно ничтожных стихов, уже, вероятно, сообщенных вам Ю. Ф. Самариным. Не смейтесь над этою ребячески-отеческою заботливостью рифмотворца об окончательном округлении своего пустозвонного безделья". Прочитано С. М. Сухотиным 21 мая 1867 года в Сокольниках на банкете, данном Москвой в честь прибывших на Этнографическую выставку славянских гостей. По просьбе публики И. С. Аксаков прочитал его вторично. Эпиграф - слова австрийского министра иностранных дел графа Ф. фон Бейста (1809- 1886), проводившего политику подавления славянских народностей Австро-Венгрии. Характеризуя роль Австрии в судьбах славянства, Тютчев еще в 1849 году писал 'в набросках к трактату "Россия и Запад", что именно Австрия "выражала факт преобладания одного племени над другим: племени немецкого над славянским". См.: А к с а к о в 1886, с. 212.

    "Напрасный труд - нет, их не вразумишь..."
        Впервые - изд. 1868, с. 238. Непосредственный повод, вызвавший написание этих стихов, не выяснен. И. С. Аксаков приводит их в доказательство того, что ничто не раздражало Тютчева "в такой мере, как скудость национального понимания в высших сферах, правительственных и общественных, как высокомерное, невежественное пренебрежение к правам и интересам русской народности". См.: Аксаков 1886, с. 74.

    "На юбилей князя А. М. Горчакова.
        Впервые - в литогр. сб. "Юбилей государственного канцлера князя А. М. Горчакова 1867 года", с. 46 - 47 (ЦГАОР). Написано по поводу 50-летия государственной деятельности Горчакова. 13 июня 1867 года в связи с юбилеем он был назначен государственным канцлером.

    "Как ни тяжел последний час..."
        Впервые - в "Сочинениях графа П. И. Капниста", т. 1. М., 1901, с. 134. Написано 14 октября 1867 года во время заседания Совета Главного управления по делам печати. Присутствовавший на заседании писатель и редактор "Правительственного вестника" П. И. Капнист (1830 - 1898) заметил, что Тютчев "был весьма рассеян и что-то рисовал или писал на листе бумаги, лежавшей перед ним на столе. После заседания он ушел в раздумье, оставив бумагу". Экспромт был взят Капиистом "на память о любимом им поэте".

    "Свершается заслуженная кара...'"
        Впервые - газ. "Москва", 1867, 29 октября, No 166, с. 4. Вызвано вторжением итальянских патриотов-гарибальдийцев в Папскую область и их борьбой со светской властью папы. Конечным результатом этой борьбы было завершенное к 1870 году объединение Италии. См. во 2 т. наст. изд. примечание к письму No 139. ...чью помочь ни зови... - намек на помощь, оказанную папству французскими войсками, которые в ноябре 1867 года отбили наступление гарибальдийцев. А ты, ее носитель неповинный и т. д.- обращение к папе Пню IX.

    По прочтении депеш император ского кабинета, напечатанных в "Journal de St.-Petersbourg".
        Впервые - газ. "Русский", 1868, 1 января, No 1, с. 10. Написано в связи с обнародованием 5 декабря 1867 года дипломатической переписки русского правительства по восточному вопросу, в особенности же - в связи с декларацией, в которой оно отказывалось от дальнейшего гарантирования целостности Турецкой империи. Тютчев полагал, что это заявление вызовет всеобщее восстание восточных славян против турецкого владычества, но надежды поэта не оправдались.

    "Опять стою я над Невой..."
        Впервые - журн. "Исторический вестник", т. 93, No 7, с. 201. В последней строфе обращение к памяти Е. А. Денисьевой.

    Пожары.
        Впервые - газ. "Русский", 1868, 19 июля, No 16, с. 1. Навеяно зрелищем лесных пожаров под Петербургом летом 1868 года.

    "В небе тают облака..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 314. Написано на хуторе Гостиловка близ Овстуга.

    Михаилу Петровичу Погодину.
        Впервые - газ. "Русский", 1869, 31 января, No 37, с. 4. Стихотворение было написано на форзаце экземпляра изд. 1868 (ПД), подаренного Тютчевым публицисту и историку М. П. Погодину (1800 - 1875). Посылая Погодину 30 августа 1868 года новую редакцию стихотворения, Тютчев писал: "Простите авторской щепетильности. Мне хотелось, чтобы по крайней мере те стихи, которые надписаны на ваше имя, были по возможности исправны, и потому посылаю вам их вторым изданием". Получив сборник стихотворений, Погодин ответил Тютчеву: "Вы заставили меня пожалеть, что не пишу стихов, любезнейший Федор Иванович. Возражу вам прозою, что такие стихи, родясь утром, не умирают вечером, потому что чувства и мысли, их внушающие, принадлежат к разряду вековечных..." (цит. по кн.: Лирика 1965, т. 2, с. 396).

    Памяти Е. П. Ковалевского.
        Впервые - газ. "Моск. ва", 1868, 25 сентября, No 139, с. 2. Е. П. Ковалевский (1811- 1868) - путешественник и писатель. 23 сентября Тютчев присутствовал на его похоронах.

    "Печати русской доброхоты..."
        Впервые - журн. "Былое", 1922, No 19, с. 71. Эпиграмма вызвана цензурными преследованиями славянофильского органа "Москва" и почти дословно перекликается с письмом Тютчева к брату Николаю от 13 апреля 1868 года: "Все они (чиновники Министерства внутренних дел.- Ред.) более или менее мерзавцы, и, глядя на ннх, просто тошно, но беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты". См. т. 2 наст. изд., письмо No 143.

    "Вы не родились поляком..."
        Впервые - журн. "Русский архив", 1884, вып. 1, с. 243. Эпиграмма обрашена к В. Д. Скарятину, издателю-редактору ультрареакционной аристократической газеты "Весть". Громите речью вы свободной // Всех тех, ко- му зажали рот! - имеются в виду в первую очередь славянофилы, против которых выступала "Весть" и которые после закрытия в 1868 году аксаковской "Москвы" не имели своего печатного органа.

    ""Нет, не могу я видеть вас...""
        Впервые - ПССтих. 1933 - 1934, т. 2, с. 264. Обращено к А. М. Горчакову.

    "Великий день Кирилловой кончины..."
        Впервые - в бр. "Празднование тысячелетней памяти первосвятителя славян св. Кирилла 14 февраля 1869 г. в С.-Петербурге и Москве", Прага, 1869, с. 44.

    "Нам не дано предугадать..."
        Впервые - альм."Северные цветы на 1903 год", с. 182.

    "Две силы есть - две роковые силы..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 321.

    11-ое мая 1869.
        Впервые - Соч. 1886, с. 318. Написано по случаю празднования памяти просветителей славян Кирилла и Мефодия в Славянском благотворительном обществе. Не утаится Град от зрения людского и т. д.- цитата из евангелия от Матфея (5.14).

    "Как насаждения Петрова..."
        Впервые - газ. "Эстляндские губернские ведомости", 1869, 25 июня, No 51, с. 425. В первых строках имеется в виду сад, разведенный по приказанию Петра I вокруг построенного им загородного дворца в Екатеринентале близ Ревеля (Таллина). Екатерининская долина - буквальный перевод слова "Екатериненталь".

    Андрею Николаевичу Муравьеву.
        Впервые журн. "Заря", 1869, No 9, с. 1 - 2. Стихотворение навеяно встречей с А. Н. Муравьевым в Киеве в августе 1869 года. Воздушно-светозарный храм - Андреевский собор в Киеве, построенный по проекту Растрелли.

    В деревне.
        Впервые - Соч. 1886, с. 328 - 330. В списке И. Ф. Тютчева (ЦГАЛИ) имеется следующее примечание: " Стихотворение это написано Ф. И. Тютчевым в одно из последних пребываний его в принадлежавшем ему имении с. Овстуге и вызвано видом собаки, гнавшейся за стадом гусей и уток".

    "Природа - сфинкс. И тем она верней..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 340. Написано в Овстуге. Сфинкс (греч. миф.) - чудовище с лицом и грудью женщины, туловищем льва и крыльями птицы, обитавшее на скале около Фив. Сфинкс подстерегал путников и задавал им загадки. Не сумевших разгадать их он убивал.

    Чехам от московских славян.
        Впервые - журн. "Православное обозрение", 1869, No 9, с. 341 - 342. Текст первой публикации соответствует беловому автографу (ПД), обнаруженному в 1979 г. Прочитано 24 августа 1869 года в Москве на заседании Славянского комитета, посвященном 500-летию со дня рождения национального героя чешского народа Яна Гуса. Стихи были присоединены к золотой чаше, посланной Комитетом в Прагу. В русских славянофильских кругах гуситство рассматривалось как протест славянской религиозной мысли против западноевропейской. Разделяя это убеждение, Тютчев писал в статье "Россия и Революция": "...вся еще сохранившаяся в Богемии национальная жизнь сосредоточена в ее гуситских верованиях, в этом постоянно живучем протесте ее угнетенной славянской национальности против захватов римской церкви, а также и против немецкого господства". См.: ПССоч. 1913, с. 463. Под страшной ценой подразумевается казнь Яна Гуса, обвиненного в ереси и сожженного живым по приговору католической церкви.

    "Как нас ни угнетай разлука..."
        Впервые журн. "Красная нива", 1926, No 6, с. 9.

    Современное.
        Впервые - газ. "Голос", 1869, 15 октября, No 285, с. 2. Вызвано торжествами, происходившими в октябре 1869 года в Турции в связи с завершением строительства Суэцкого канала. Франция принимала ближайшее участие в строительстве канала. Поэтому Наполеону III и его жене императрице Евгении (о ней говорится в 9 - 11 строфах) в Турции оказывались особенные почести. Рима дочь, т. е. католичка. Как вторая Клеопатра... В древности, при египетской царице Клеопатре (! век до н. э.), уже существовал Суэцкий канал, но был позднее занесен песком.

    А. Ф. Гильфердингу.
        Впервые - газ. "Голос", 1869, 28 декабря, No 357, с. 2. Написано по поводу забаллотирования на выборах в адъюнкты Академии наук известного слависта-этнографа, собирателя онежских былин А. Ф. Гильфердинга (1831 - 1872). Тютчев высоко ценил заслуги Гильфердинга перед русской и славянской филологией. Вo время предсмертной болезни он написал стихотворение, посвященное памяти Гильфердинга:

        Хоть родом он был не славянин,
        Но был славянством всем усвоен,
        И честно он всю жизнь ему служил,
        Он много действовал, хоть мало жил,
        И многого ему принадлежит почин-
        И делом доказал, что в поле и один
        Быть может доблестный и храбрый воин.

        См.: Лирика 1963, т. 2, с. 271, 432 - 433.

    Ю. Ф. Абазе.
        Впервые - Соч. 1886, с. 319 - 320. Ю. Ф. Абаза (ум. 1915), музыкантша и певица, была дружна с Гуно и Листом, принимала активное участие в основании Русского музыкального общества.

    "Так провидение судило..."
        Впервые - Нов. стих. 1926, с. 96. Повод к написанию эпиграммы не установлен.

    Гус на костре.
        Впервые - журн. "Заря", 1870, No 5, с. 3 - 4. Написано для прочтения на вечере с живыми картинами, устроенном 1 апреля 1870 года в пользу Славянского благотворительного комитета. Предварительно, 26 марта, оно было прочитано на литературном вечере у Тютчева. Вероломный кесарь - германский император Сигизмунд, давший Гусу охранную грамоту при вызове его на церковный собор в Констанце, но затем, под давлением собора, признавший ее недействительной как выданную еретику. Старица простая - по преданию, одна старая женщина бросила вязанку хвороста в костер Гуса, чем вызвала с его стороны восклицание: "Sancta simplicitas!" ("Святая простота!").

    "Над русской Вильной стародавной..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 341 - 342. Написано проездом через Вильну (Вильнюс) за границу. Позднее былое - имеется в виду польское восстание 1863 года.

    К. Б. ("Я встретил вас - и все былое...").
        Впервые - журн. "Заря", 1870, No 12, с. 26. По свидетельству Я. П. Полонского, инициалы в заглавии обозначают сокращение переставленных слов "Баронессе Крюденер". См.: ПССоч. 1913, с. 638. Написано в Карлсбаде (Карловых Варах), куда Тютчев и А. М. Крюденер (во втором браке - Адлерберг), случайно там встретившиеся, приехали лечиться на воды. Перекликается с посвященным ей же стихотворением 1830-х годов "Я помню время золотое...".

    Два единства.
        Впервые - журн. "Заря", 1870, No 10, с. 3. Прочитано 1 октября 1870 года на празднестве, устроенном Славянским благотворительным комитетом по случаю перехода в . православие 13-ти чехов. Кровь льется через край - имеется в виду начавшаяся 19 июля 1870 года франко-прусская война. Оракул наших дней - О. Бисмарк, процитированные в стихотворении слова которого ярко выражают идеологию германского милитаризма.

    "Веленью высшему покорны..."
        Впервые - газ. "Русь", 1880, 22 ноября, No 2, с. 17, под заглавием "В альбом П. А. Вакара" и с примечанием от редакции: "Это стихотворение, так сказать, от цензора к цензору - печатается нами с разрешения самого П. А. Вакара, которому, как члену Совета Главного управления по делам печати, Ф. И. Тютчев в качестве члена того же Совета приходился коллегой". О цензурной деятельности поэта и его сослуживцев см.: М. Б р иск ма н. Ф. И. Тютчев в Комитете цензуры иностранной.- "Литературное наследство>;, 1935, т. 19 - 21, с. 565 - 578; Пигарев 1962, с. 158 - 168. См. примечания к стих. "Давно известная всем дура...".

    А. В. Пл<етне>вой ("Чему бы жизнь нас ни учила..."}.
        Впервые - журн. "Русский вестник", 1871, т. 91, январь, с. 118. А. В. Плетнева (1826 - 1901) - жена поэта и критика П. А. Плетнева.

    "Да, вы сдержали ваше слово..."
        Впервые - в литогр. сб. "Поздравления князю А. М. Горчакову по поводу циркуляра 19 октября 1870 г.", с. 92 - 93 (ЦГАОР). Вызвано обнародованием 3 ноября 1870 года декларации А. М. Горчакова о расторжении 14 статьи Парижского мирного договора 1856 года, ограничивавшей права России на Черном море. Пояснением к последней строфе служит письмо Тютчева к А. Ф. Аксаковой от 22 ноября 1870 года, в котором "твердому и достойному образу дей. ствий" правительства он противопоставляет "жалкое и даже омерзительное поведение петербургских салонов", заискиваюших перед иностранцами. См. т. 2 наст. собр., письмо No 162.

    "Брат, столько лет сопутствовавший мне"
        Впервые - журн. "Русский архив", 1874, вып. 10, с. 380 - 381. Посвящено памяти Н. И. Тютчева. Написано по дороге иэ Москвы в Петербург, куда Тютчев возвращался после похорон брата. По словам И. С. Аксакова, Н. И. Тютчев был, "можно сказать, единственным другом Федора Ивановича, у которого вне семьи было великое множество "друзей", но между ними ни одного, с кем бы преимущественно пред прочими делился он всеми тайнами мысли и сердца, с кем бы состоял в отношениях исключительно тесной, задушевной дружбы. Николай Иванович Тютчев любил брата не только с братскою, но с отцовскою нежностью, и ни с кем не был Федор Иванович так короток, так близко связан всею своею личною судьбою с самого детства". См.: Аксаков 1886, с. 307.

    "Давно известная всем дура..."
        Впервые - "Труды Ленинградского государственного библиотечного института имени Н. К. Крупской", т. 1, 1956, с. 243. Четверостишие было записано Тютчевым в альбом П. А. Вакара (1820 - 1899), возможно, тогда же, что и стихотворение "Веленью высшему покорны...", т. е. в 1870 году.

    "Впросонках слышу я - и не могу..."
        Впервые- в "Мурановском сборнике", 1928, вып. 1, с. 43.

    Черное море.
        Впервые - в бр. "Стихотворения к живым картинам, данным в пользу Славянского благотворительного комитета 29 марта 1871 г.", СПб., 1871, с. 43. Вызвано отменой 14 статьи Парижского мирного договора 1856 года (см. примечание к стихотворению "Да, вы сдержали ваше слово..."). В 4 строфе курсивом выделена цитата из стихотворения Пушкина "К морю". Петропавловского свода... гробовая сень - имеется в виду могила Николая I.

    Ватиканская годовщина.
        Впервые - газ.-журн. "Гражданин", 1872, 17 января, No 3, с. 79. Написано по поводу первой годовщины со дня провозглашения догмата о непогрешимости папы римского, принятого Ватиканским собором 18 июля 1870 года.

    "От жизни той, что бушевала здесь..."
        Впервые - Соч. 1886, с. 352 - 353. Сохранился первоначальный набросок стихотворения (ЦГАЛИ).

        От жизни той, во дни былые
        Пробушевавшей над землей,
        Когда здесь силы роковые
        Боролись слепо меж собой,
        И столько бед здесь совершалось,
        И столько крови здесь лилось,
        Что уцелело и осталось?
        Затихло все и улеглось.

        Лишь кое-где, как из тумана
        Давно забытой старины,
        Два-три выходят здесь кургана

        Написано под впечатлением поездки в село Вщиж Брянского уезда Орловской губернии, которое некогда было центром удельного княжества и близ которого сохранились древние курганы, напоминающие о кровавых событиях истории села. Тематически и идейно перекликается со стихотворением "Через ливонские я проезжал поля..." (1830).

    "Враг отрицательности узкой..."
        Впервые - в бр. "Пятидесятилетие гражданской и ученой службы М. П. Погодина", 1872, с. 88.

    Памяти М. К. Политковской.
        Впервые - газ.-журн. "Гражданин", 1872, 6 марта, No 10, с. 338. М. К. Политковская - писательница и переводчица.

    "День православного Востока..."
        Впервые - газ. "Московские ведомости", 1883, 19 апреля, No 107, с. 3, под заглавием "Светлое Христово Воскресение". Печатается по первой публикации, но без названия, отсутствующего в автографах, и с исправлением по автографам ошибок во 2 строке (Святой, святой вместо Святись, святись) и в 18 строке (полей вместо повей). В четвертой строфе, отсутствующей в автографах, было ошибочно напечатано врачество вместо врачевство или врачебство. Написано в день Пасхи, 16 апреля 1872 года, и послано М. Ф. Тютчевой, умиравшей в то время от чахотки в Рейхенгалле (Бавария).

    "Все отнял у меня казнящий бог..."
        Впервые - Соч. 1900, с. 8. Написано во время предсмертной болезни. Обращено к жене, Эрн. Ф. Тютчевой.

    Бессонница (ночной момент).
        Впервые - Соч. 1900, с. 369. Написано во время предсмертной болезни.

    "Бывают роковые дни..."
        Впервые - журн. "Русская старина", 1873, No 8, с. 4, в некрологе Тютчева, написанном А. В. Никитенко. Одно из последних стихотворений. Было послано А. В. Никитенко с припиской: "Друг мой, когда я вас увижу? Мне страшно тяжело и грустно".

        СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
    " Nous avons pu tous deux, fatigu;s du voyage..."
    ("Устали мы в пути, и оба на мгновенье...").
        Впервые - "Тютчевский сборник", М., 1923, с. 13. Написано в Линдау. Обращено к немецкому поэту А. П. Мальтицу (1795 - 1870). Мальтиц был женат на сестре первой жены Тютчева К. Ботмер. Он один из первых переводчиков стихов Тютчева на немецкий язык.

    "Que l 'homme est peu r;el, qu'ais;ment il s'efface!.."
    ("Как зыбок человек! Имел он очертанья...")
        Впервые- журн. <Старина и новизна", 1914, кн 18, с. 3. Автограф стихотворения (ГБЛ) вложен в одно из писем поэта к жене за 1842 год.

    Un r;ve (Мечта).
        Впервые - Соч. 1900, с. 3 - 4. Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой. Четыре первых стиха написаны от ее лица,

    "Un ciel lourd que la nuit bien avant l'heure assi;ge..."
    ("Безвременная ночь восходит безнадежно...")
        Впервые - Соч. 1900, с. 445. Имеется также перевод М. П. Кудинова.

        Тяжелый небосвод окутан ранней мглою.
        Упрятана река под ледяной покров,
        И гонит зимний вихрь, не знающий покоя,
        Пыль снежную вдоль смутных берегов.

        Вот море, наконец, замерзло. Скрылся где-то
        Тревожный мир живых, мир бурный, грозовой,
        И полюс северный при тусклых вспышках света
        Баюкает любимый город свой.



    "Comme en aimant le coeur devient pusillanime..."
    ("Как любяшую грудь печаль и ужас гложат...").
        Впервые - сб. "Звенья", 1933, кн. 2, с. 270. Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой. Имеется также перевод М. П. Кудинова:

        Как робко любящее сердце! Как с годами
        Оно все более охвачено тоской!
        И время я прошу: о, не беги, постой!
        Ведь может каждый миг стать бездной между нами-
            Между тобой и мной.

        Неумолимый страх, гнетущая тревога
        Легли на сердце мне и жгут его огнем.
        Я слишком долго жнл, дней прошлых слишком много,-
        Так пусть твоя любовь не будет прошлым днем.



    "Vous, dont on voit briller, dans les nuits azur;es..."
    ("Огни, блестящие во глуби светло-синей...").
        Впервые - Соч. 1900, с. 5. Имеется также перевод М. П. Кудинова:

        Вам, изливающим из глубины ночной
        Свой непорочный свет, чья сущность неизменна,-
        О звезды, слава вам! Сияя красотой,
        Не ведаете вы ни дряхлости, ни тлена.

        А люди призрачны... Топча земную твердь,
        В один и тот же миг живя и умирая,
        На вас глядят они, идущие на смерть,
        Бессмертный свой привет вам, звезды, посылая.



    "Des premiers ans de votre vie..."
    ("О, как люблю я возвращаться...").
        Впервые - журн. "Русский архив", 1892, вып. 4, с. 537. Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой. Имеется также перевод М. П. Кудинова:

        Вверх по теченью вашей жизни,
        Иду, когда внимаю вам,
        Иду к неведомой отчизне,
        К первоначальным родникам.

        Как здесь легко! Какие тайны
        Сокрыты в этих берегах!
        Как ласков свет необычайный,
        Разлитый в смутных небесах!

        Как благостно цветов дыханье,
        Как ярка синева волны,
        Какие нежные мечтанья
        Лазурью вод отражены!

        Непонятое детство ваше
        Вы раскрывали предо мной,
        И все вокруг казалось краше,
        Незримой веяло весной.



        ОТРОЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
    На Новый 1816 год.
        Впервые - сб. "Феникс", 1922, кн. 1, с. 5 - 6. Написано в подражание одам Горация, а также русских поэтов XVIII - начала XIX века (Ломоносова, Державина, Карамзина, Мерзлякова, Гнедича). См.: Пигарев 1962, с. 13- 14. Крон (ант. миф.) - Хронос, бог времени. Мемфис - столица древнего Египта, развалины которой находятся несколько южнее Каира. Илион - то же, что Троя, столица Троады, греческого государства в северо-западной части Малой Азии. Коцит (ант. миф.) - река в подземном царстве. Тартар (ант. миф.) - часть подземного царства, местопребывание душ преступников. Эвмениды (ант. миф.) - богини возмездия. Изощренну (арх.) - заостренную, наточенную. Жупел (арх.) - сера.

    Двум друзьям.
        Впервые - сб. "Феникс", 1922, кн. 1, с. 139. К кому обращено стихотворение - не установлено.

    "Всесилен я и вместе слаб..."
        Впервые - Нов. стих. 1926, с. 85. В автографе (ЦГАЛИ) перед текстом помета: " Перевод Ф. Т....ва". Иностранный источник стихотворения не установлен.

    "Пускай от зависти сердца зоилов ноют..."
        Впервые - журн. "Голос минувшего", 1923, No 3, с. 88. Автограф - на книге Вольтера "La Henriade" издания 1805 года (собрание К. В. Пигарева). Четверостишие представляет собой переделку "Надписи к портрету М. М. Хераскова" И. И. Дмитриева. По всей вероятности, непосредственным поводом к адвесованию стихотворения Вольтеру послужило критическое суждение о "Генриаде", прочитанное Тютчевым в предисловии Делиля к переводу "Энеиды". См.: Пигарев 1962, с. 31 - 32. Пиериды (ант. миф.) - то же, что музы.

    Урания.
        Впервые - "Речи и отчеты императорского Московского университета", 1820, с. 1 - 6. Написано под влиянием традиционных стихов на академические торжества, в частности- стихотворения А. Ф. Мерзлякова "Ход и успехи изящных искусств". В то же время в этом стихотворении обнаруживаются отзвуки таких стихотворных произведений, как "Поэзия" Карамзина, "Храм Марсов" Мих. Никит. Муравьева, "Художникн" Шиллера. См.: Пигарев 1962, с. 33 - 34. Урания (ант. миф.) - муза астрономии; в данном случае - божественное воплощение красоты. Мнемозина (ант. миф,) - мать девяти муз. Хариты (ант. миф.) - богини женской красоты (то же, что грации). Аквилон (ант. миф.) - бог северного ветра. Фарос - знаменитым маяк на острове Фарос близ Александрии. Персеполь - древняя столица Персии. Мемнон - гигантская статуя в окрестностях Фив, издававшая гармонические звуки при появлении солнца. Эгея на брегах - на берегах Эгейского моря. Зеленый мирт Паллады - ошибка поэта: мирт был посвящен не Палладе, а Афродите. Певец слепой - Гомер. Арей (ант. миф.) - бог войны (то же, что Марс). Лебедь Мантуи - Вергилий, который был уроженцем Мантуи. Сретает (арх.) - встречает. Феррарский орел - Торквато Тассо, долгие годы живший при дворе герцога Феррарского. ...Храм Солимы - Иерусалимский храм. Таг - река Тахо. Младой певец - Камоэнс. Два гения - Мильтон и Клопшток. Тамиза - река Темза. Росский Пиндар - Ломоносов. Поллюкс и Кастор - самые яркие звезды из созвездия Близнецов. Отцом и царем-героем назван Петр I. Певец Фелицы - Державин. Строки 171 - 194 посвящены прославлению Александра I. Выражение на троне Человек заимствовано из "Стихов на рождение в Севере порфирородного отрока" Державина. Янус (ант. миф.) - божество входа и выхода, изображавшееся двуликим. Почитался в Древнем Риме наравне с Юпитером. Двери посвященного ему храма растворялись во время войны и закрывались при наступлении мира. В выражении Закрылись Януса врата содержится намек на победоносное завершение Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813 - 1814 годов.

        К. В. Пигарев, А. А. Николаев