Автор уведомляет, что катрены его сонетов
написаны на четыре рифмы, а не на две,
как того требует канон.
Прости, читатель.
В.З.
1
Там, где ничто, во мраке, до судьбы
нас мириады, жаждущих родиться.
Какой азарт, какой накал борьбы,
какая давка, чтоб на свет пробиться!
Хотя, казалось бы, куда спешить?
Ведь там, во мраке, - полная нирвана:
не надо утром просыпаться рано,
и нет проблемы, где чего купить.
Там тишь и гладь, там нега и покой,
но все хотят оттуда в мир другой,
хотя он вовсе и не пряник сладкий.
Когда же ты появишься на свет, -
пред каждым шагом, мой тебе совет, -
ты так и сяк производи раскладки.
2
Ты так и сяк производи раскладки
корявых букв на девственном листке,
и промахнись в пичугу из рогатки,
и пару замков выстрой на песке.
Ты делай не зарубки, а закладки.
Хотя бы самому себе не лги.
Не стой на месте, но всегда беги:
жизнь – это бег, причем, во все лопатки.
И будет так: дохнет озоном свеже,
но обуздай себя – дыши пореже,
оставь глоток и для чужой судьбы.
Под щеку положив свою десницу,
глаза закроешь, а тебе не спится:
- А вдруг да и… Ах, если бы кабы!..
3
А вдруг да и… Ах, если бы кабы
во рту цвела и пахла земляника,
или росли съедобные грибы…
Но вместо этих прелестей – взгляни-ка –
слова, слова произрастают там.
Какая каждодневная морока:
срываем их то до, то после срока,
лишь вовремя не удается нам.
Мы восклицаем гордо: - Решено!
А эхо наше отвечает: «но!..»
Играют вечно слово с делом в прятки.
В начале было слово, а в конце
одни лишь только буквы: «а», «б», «ц»…
Блаженно всё, когда оно в зачатке.
4
Блаженно всё, когда оно в зачатке.
Пришла весна! Грачи «ура» орут!
Бегут ручьи вприпрыжку без оглядки,
сводя на нет зимы упорный труд.
Коль ночью стужа, - вмиг прихватит почки
в саду – яблонкам, на гулянке – мне.
Поэтому молитва наша: «Не
устраивай, природа, проволочки!»
Однако о весне, бесспорно, лучше
писал великий лирик Федор Тютчев.
И мне ли на его садиться трон.
«Люблю, - писал, - когда в начале мая
в дом молния влетает шаровая,
и вдруг – как взрыв в три тыщи мегатонн!»
5
И вдруг – как взрыв в три тыщи мегатонн!..
А, впрочем, можно проще – без метафор:
ты – в Армии под тяжестью погон –
уже читатель жизни, а не автор.
Оставив дома гордость, ум и честь,
за целый полк сумев помыть посуду,
забыв глаголы «не хочу», «не буду»,
ты днем и ночью помнишь слово «есть!».
И все-таки сержант – твой кровный враг –
тебе кричит, что ты, мол, так-растак,
видать, о тряпке заскучал и мыле!..
А, значит, все полы опять твои…
И местного значения бои
чуть свет тебя разбудят в этом мире.
6
Чуть свет тебя разбудят в этом мире
реки прохлада, солнце, тишина…
И ты поймешь, как дважды два четыре,
что мир хорош, ничуть не хуже сна.
Ты удочку закинешь наудачу,
а в голове такая благодать,
особенно когда начнешь мечтать,
как клюнет лещ, а может, сом в придачу.
Но вместо них в твоем активе – ерш.
Ты на него посмотришь и вздохнешь,
и ешь с сольцой картошечку в мундире.
А все-таки – как наша жизнь хитра:
еще вчера сидел ты у костра
и вот уже – в двухкомнатной квартире.
7
Но вот в твоей двухкомнатной квартире
ремонт, перестановка, кавардак!
Придвинули, прибили, подхватили,
покрасили и побелили. Так!
Сюда – полено вместо табуретки,
здесь под кирпич обои, там под ель.
Рояль хорош, но не откроешь дверь, -
отпиливай его по этой метке!
(Где ты моя, отдельная квартира?
Ау! Увы… Печальная картина).
…Строгать паркет, озеленять балкон!
Да, велики, мой друг, твои заботы.
Зато потом придешь домой с работы –
и весь в уюте с четырех сторон.
8
Ты весь в уюте с четырех сторон.
Сам – в кресле, а напротив – телевизор:
хоккей, балет, животные, Кобзон…
А то вдруг – бац! – и начались сюрпризы.
Такой бедлам и круговерть помех,
что только дернуть штепсель из розетки
и по причине той идти к соседке
досматривать программу «Всё про всех».
А та и рада: наливает чай
и стопку водки, будто невзначай, -
и это в жилах будоражит кровь.
Последний выпуск новостей. Щелчок.
И мысль щекочет сладко мозжечок:
«А не сыграть ли партию в любовь?..»
9
А не сыграть ли партию в любовь
к поэзии, не прикоснуться ль к чуду?..
А ну-ка, книжный магазин, готовь
не Евтушенко, так хотя б Неруду!
Тебе уже известен Мандельштам,
ты восклицаешь с чувством: - Что за Белла!..
И Гамлета цитируешь умело:
«To be ore not…» на зависть всем гостям.
Само собой, что с трубкою Есенин
премного оживит на даче сени.
Однако хватит классиков – отбой:
пора и для любви очистить место,
поскольку ты о ней мечтаешь с детства,
как каждый из живущих, как любой.
10
Как каждый из живущих, как любой,
однажды ты увидишь сочетанье
глаз, носа, бюста, бедер – ой-ей-ей! –
и пот, и дрожь, и даже заиканье!
- О, Боже! – шепчешь вслед. – Ца-ца-царевна!..
А сам идешь по улице за ней
буквально до эдемовых дверей
и – хлоп! – ее теряешь ежедневно.
Но через месяц, много осмелев
и на скамейку рядышком присев,
достанешь сердце ей из левой пятки.
Воскликнешь: - Вы готовы на Любовь?!
Царевна молвит, изгибая бровь:
- Ну да, мой друг, - с любви и взятки гладки.
11
Ну, да мой друг, - с любви и взятки гладки:
не через месяц, значит, через год,
собрав свои нехитрые манатки,
она неслышно из тебя уйдет.
Любовь уйдет, останется супруга:
и рот не тот, и нос не так торчит,
пилить не пилит, но уже ворчит.
А, значит, ты идешь проведать друга.
И друг тебя поймет без лишних слов
и тост поднимет за мужей-ослов,
а ты три раза прокричишь: «И-а!»
И снова выпьешь, и еще нальешь…
Пускай по стенке, но домой придешь,
когда придет полночная пора.
12
Когда придет полночная пора,
деянья кончи, ибо сновиденья
из подсознанья выпустить пора,
как пар, дабы избегнуть обалденья.
Мы – реалисты с пяток до макушки.
Но ночью выдаем такой поп-арт,
что как когда-то пел таганский бард:
«И стыд, и срам в глаза смотреть подушке»!
И думаешь: «Откуда эта жуть?..
Моей души открывшаяся суть,
астральных сил извечная игра?»
Но будет ночь, и в самый черный час
приснится (нет, не голос даже) – глас:
«Спой песню лебединую: пора!»
13
Спой песню лебединую. Пора
откашляться и выйти на подмостки.
А то начнешь, а в зале – доктора
в соседстве с теми, кто строгает доски.
Наш организм устроен кое-как:
то здесь болит, то там свербит. К тому же:
чуть перепил, и всё в ответ наружу,
чуть зазевался – тут как тут сквозняк.
Ты весь насквозь больницею пропах.
Из всех словес остались «Ох!» да «Ах!»,
а в органах – сплошные неполадки.
Опять стоишь при людях нагишом,
и говорит один из них с ножом:
- Помойся, причешись и – кверху лапки!
14
Помойся, причешись и – кверху лапки:
скорей всего, твоя дорога в ад.
Во льду померзни иль пожарься в плавке,
пока не затрубит Иосафат.
Хотя б катрен увижу ли в печати?..
Вчера мой друг скончался как поэт, -
венков еловых и в помине нет,
выходит, мой венок сонетов кстати.
На что он мне? – я новый сочиню,
вот только карандашик очиню
и сяду вновь за славные труды.
Ну, а пока – твой выход, Магистрал!
Тебя я срифмовал иль услыхал
там, где ничто, во мраке, до судьбы.
15
Там, где ничто, во мраке, до судьбы
ты так и сяк производи раскладки:
А вдруг да и… Ах, если бы кабы…
Блаженно всё, когда оно в зачатке.
Но вдруг, как взрыв в три тыщи мегатонн,
чуть свет тебя разбудят в этом мире.
И вот уже в двухкомнатной квартире
ты весь в уюте с четырех сторон.
А не сыграть ли партию в любовь,
как каждый из живущих, как любой?
Ну, да, мой друг, - с любви и взятки гладки.
Когда ж придет полночная пора, -
спой песню лебединую. Пора!
Помойся, причешись и – кверху лапки!