В пучинах многих вод, под толщей многотонной,
Где света луч не проникал вовек,
Где жизнь была уж точно монотонной,
Свой век влачила рыба человек.
Что день, что ночь ей все равно уж было.
Какой там день! Там целый год без звезд и без луны.
Про красоту миров она давно забыла,
Всецело оставаясь пленником слюны.
Лениво открывая рот, глотала всяко мелочь без разбора,
Заплывшую по глупости в тот мрак.
Был аппетит, как у голодной волчьей своры,
Ей было все равно: кондиция иль брак.
Пищеваренья акт священен был, а как же
Забравшись брюхом в ил и закатив глаза
В желудке расщепляла рыба даже
Свалившиеся с неба якоря.
За годом год, столетье за столетьем
Беда не посещала эту глушь,
Пока не наступило лихолетье,
И сверху повалилась всяка чушь.
Сожрав однажды странную пластмассу
С экранчиком и кнопками, my God,
Заплывший рыбий face сменился на гримасу,
Каких у Петросяна не быват.
Из чрева рыбьего замест родной икоты,
Отрыжки, возвещающей прием,
Напором повалили странны ноты
Бурлящие и дикие притом.
Полифония по округе разливалась,
Гудело брюхо, то вибрация была,
Вильнув хвостом, рыбеха тут скончалась,
Не выдержала песен голова.
Собратия ее по дну морскому
Зарыли бренно тело не спеша,
Надгробие гласило строго, мудро:
«Смотри всегда, что ест твоя душа».