Луна, как дохлая бродячая собака,
Мешком висит над трубами завода.
И сквозь вуаль из сажи, шлако-мрака
Она ужасней и несчастней Квазимодо.
И, увидав свой лик в очке Байкала,
Омыв слезами грязный траур горя,
Она в отчаяньи бросается на жала
Бурильных вышек в мутной луже моря.
И всё! Её нет боле. Что за шутки?!
Луна ушла в бездонную трясину
И там сочтёт свои последние минутки
Средь гор людских даров морскому властелину.
И в миг, когда, косой взмахнув, Старуха
Конец её страданиям положит,
Луна уйдёт, прихлопнув дверью глухо.
Вернуть её ничто уже не сможет.
Но сталь винтов вновь рвёт петлю у ней на шее,
И кляп из пепла заглушает крик.
И вновь – наивернейший из лакеев –
Луна встаёт в другом краю земли.
И вновь, безродная дворняга у порога
Пути короткого с конечным пунктом «Ад»,
Она об избавленьи молит бога,
Но старикан на ухо туговат.