Наместник! Я простил твою стрелу,
но в мыслях перешел с тобой на "вы".
Я запретил себе глагол "люблю",
чтоб часом не издохнуть от любви.
Эжен д’Альби
***
Прости меня, Радость – больно в потерях твоих исканий.
Так падает снег в ладони – и станет водой, дыханьем.
Раскаяньем одиночеств: до крови (уже не вкусно) –
вся нежность моя и горечь, пошедшие не по руслу.
Покуда крылья окрепнут – придется выжить и выжечь.
Прости меня, Радость: небо – оно с каждым мигом ближе,
безжалостней и светлее – огнями седьмого ада.
…Дотягиваться не смею – где логика «дай!» - «не надо».
За этим кругом колодца, за этим кольцом предместий –
гореть все равно придется. Избавь – от рефрена «вместе».
Прости меня, Радость – больно. Вослед улетевшим стаям
протягиваю ладони – а снег не желает таять.
***
Глуп я - как снег на озябших ладонях,
как огонь, не умеющий греть.
Спи, моя смерть, моя нежность и горечь,
незачем слышать тебе,
голос забытой страны, чьи пути прощены и хлеба сожжены,
топот копыт - на дороге, ведущей в закат.
Те, кто пришел в твою гавань просить тишины
вправе не знать о непрочности адских врат –
близ которых и спят.
Льдом ли, золою - кипящей смолою
душу ли, чушь ли я - кровь ли закрою –
горло по вороту, в поле не воином выйду спокойным –
в непобедимость огней побежденного ада.
Значит, не надо? - Действительно - лучше не надо.
Спи, моя смерть, моя нежность и горечь, незачем слышать тебе –
правду.
Верить, любить, умирать ли, быть верным –
мне не по росту и не по размеру.
…Слышишь мой светлый, мой немилосердный –
ветра и неба и всякого пламени,
всякого "сдайся" и всякого "дай мне",
что мне отдать тебе, под ноги - даром,
прочь - потрясеньем основ –
за тепло его снов,
за тепло этих рук,
за солнце над этой дорогой –
всю эту насмерть-игру?
..Мало? Откуда ж мне - много?
Спи, моя смерть, моя нежность и горечь,
веруй - в закрытые двери...
Ты не будил во мне зверя,
я - как-нибудь - не умру.
***
Муторным утром, похмельной бредней,
стрелкой веков, повернувших вспять –
был бы ты, Смерть моя, милосердней –
ты б догадался, куда стрелять,
в час, когда спать часовым на башнях:
самые верные – предадут,
в час, где не важно уже: не страшно,
кто и зачем перешел черту.
Отзыв. Пароль. И вставай на паперть:
«Каплю тепла!» - и жри, что дадут.
Я не опасен: я крепко заперт.
Как там, уютно тебе – в аду?
Холодно. Впрочем – авось, привыкнешь
к сроку. Но, суд мой – за что плачусь?
«Мало любившим, плохо любившим…»
Смерть моя, я ли вас не…
Молчу.
После – по брешам в моих доспехах –
мне подсчитают, кому платить
цену победы и цену смеха –
цену посмертья… Ну так, почти.
Ныне же – взвешивают решенья,
с чем там – ударить им по рукам?
Где, позабывши о пораженье,
я собираю свои войска –
горестным хмелем битвы последней,
знаменем, рвущимся на ветру.
Был бы ты, Смерть моя, милосердней…
Не был – и ладно. И так умру.
***
А я думала, это в глупых сказках
говорят про клинок, что между.
А оказывается – правда:
дотягиваешься – а режет…
***
Навернулся через ветер – силов нету на подъем.
Как всегда – в дерьмо по уши: обтекай! – и лбом об лед.
Через год, другой ли, третий – это все взойдет быльем.
А пока – терпи да смейся. Остальное – не пойдет.
Сколько можно все задаром – вечным словом о словах,
Тем же лбом о ту же стену… Путь неблизок, дом далек.
Поле убрано пожаром. С чем останусь зимовать?
С добрым утром, безнадега! Заходи на огонек.
Черствый хлеб чужих любовей – участь мутная чужих.
Ну, еще разок по роже… Привыкать – в конце концов?
К каше голода и горя… Жрешь? – ты это заслужил.
А все рифмы идут на фиг: запить можно и пивцом.
Вечной тропкой – время, пламя – выбор пятым из углов, -
Кто последний, я за вами, кто попался – выходи! –
Кровь становится словами, слова – золой…
Что хорошего на свете, кроме ветра впереди?!
Мутной тропкой сквозь периметр, отражением в воде,
Наискось в твоем колодце издевательская высь.
Типа, был – да весь и вымер… Где болит? – уже нигде.
…Пес мой, друг мой, враг мой, бред мой – сколько мне еще?!
Заткнись.
Тьяно Аргене. Из невозможного.
Не здесь, чуть пониже, где небо легло на колки
тех струн проводов и фонарного липкого света –
не строят; считало долги, наводило круги...
Не предал, не продал - сгорел. Ожидаю ответа.
Да так, ни о чем. Потому что останусь живой
Положено: все хорошо, принял: буду спокойным.
Так, обиняками, объездом беды по кривой –
по талому льду, что не держит - ледовой попойкой.
За четверть пути до стакана предсказано - дно
настанет. И не снизойти вновь до истин небрежных –
Есть правда - простая - ее заливают вином.
Не гаснет. И ладно. Последним рефреном: не здесь же.
Невместно ж - среди всех имен, достоверностей, лет –
ну, разве что там, где воистину - можно без хлеба.
Не здесь, чуть подальше - в тоннель, переход - на тот свет? –
где небо сходило... Проклятье, причем же тут небо?
Привязан, пришпилен, прирезан - беги, не беги.
Последней попыткой - за четверть строки до посмертья.
Не здесь, чуть подальше, где небо сводило круги –
девятых, прицельных - банальным: люблю Вас.
Не верьте.
(Но ты, далеко, кто считает права на побег –
ох, как подсчитают, и как по счетам воздадут!
…и знать, прорастая травой берегами всех рек –
я вплавлен в твой город, как этот раскаянный снег –
но здесь-то меня и убили. И не найдут.)
***
(тьяно Аргене?)
Ничего, когда-нибудь прогорит – и зверье удержится на цепи
из чужих словес, из пустых обид… Ибо правда только то, что таим –
потому молчу. Потому что. Спи…
Ничего, когда-нибудь зарастет – на дворе трава, на траве дрова,
и подпишут вскользь, и закроют счет… Ибо правда в том, что это пройдет:
убеждался раз, убеждался два.
А пока – терпи тесноту огня и зверей, поднявшихся из глубин –
из последней капли, со дна меня – от друзей, врагов и от света дня
скрыв – покуда правда то, что таим.
А пока – терпи, забивай, запей – из последних денег, последних сил –
из гордыни. Будешь платить вдвойне. Ибо ад выстраивают и ей –
но я это слово себе забыл.
Пламя станет пеплом, потом – быльем, и взойдет травою последний смех.
Станет – «ну и ну», станет «ё-моё»… Только б чашу вылакать до краев –
окончанья: было. Одним из всех.
Ничего, доскажется и строка повторений тщетно себе «терпи»:
безнадежно столь, безнадежно как… Удержи меня на моем «пока»:
не проснись, покуда все живо. Спи.
Ничего, когда-нибудь прогорит – снова в быль и пепел, в былье и грусть,
в окончанье дат – счет могильных плит… Не проснись – покамест это болит.
Дальше я и сам – а вдруг? – не проснусь.
Колыбельная не туда
(на прощание?)
…А потом – пути назад. Ад похож на дом.
Те слова, что мне б сказать, домолчу потом.
Для кощунства из кощунств выбор – ложь и нож.
Я не лгу и не грущу. Жду, когда пройдешь
Как года, как беда, как в песок моя вода,
Как дорога в никуда, как надежда и как даль.
Я сижу на краешке, темны невода…
Баю-баю, баю-баюшки, засыпай, моя беда.
Вот доска и вот тоска – в узелок вяжу
(Те слова не отыскать, вот и не скажу) –
Размахнуться с высоты… Если не трындеж
«Все пройдет!» - пройдешь и ты. Жду, когда пройдешь.
Как огонь, как юдоль, как дорога и как боль,
В горле ком, на раны соль… От отселе до – доколь?! –
С камешка на камешек – холодна вода!
Баю-баю, баю-баюшки, засыпай, моя беда.
Исчислять и разрезать, доверять весам.
Те слова, что мне б сказать, позабыл и сам
В трех стенах для тишины, за четвертой дождь…
…Так, как ждут снега – весны, жду – когда пройдешь?
Кровь в песок, вода в песок – ветер светел и высок…
И катиться колесом – поперек, наискосок.
Больно? – ну и ладушки…
Господи, когда?
Баю-баю, баю-баюшки, засыпай, моя беда.
Песенка девочки со спичками
…я так хотела тепла?..
…оттого, что темно и холодно – навсегда и в любом дому.
Как молиться – не знаю смолоду. Да и ты не сказал, кому.
Рас****яйской веселой песенки между строк
Поднималась к тебе по лесенке поперек.
Я искала тебя по городу, только – шиш!
Слышишь, хлеб мой небесный, проданный
за гроши,
за любови мои – для закуси, для растравы и для стола,
где сдавала – любому – наискось – что умела и как могла,
где все беды писаны ветрами по воде,
где искала тебя, не ведая – кто и где,
где все всходы сжигали холодом на корню,
слышишь, хлеб мой небесный, проданный
за фигню?
Где бродила я по поребрикам мимо «сохрани и спаси»,
где монеты у них подменные, да и тех не фига просить.
А про души мои над пропастью – смех один:
Согреваю я ветер, господи… Стыну, блин!
И мести ту золу не вымести – без причин
Не назвать, не украсть, не выпросить – помолчим.
Что запрашивал – то и взыщешь сам на других берегах земли,
От любви моей – беззащитности – защитив меня: пристрелив.
…а оттуда, где нам не взвесили слез и сил
в небеса уводила лесенка – без перил
в берега у надежды: низкие – как тот свет…
Собирать свой костер по искорке – сколько лет?
О любви
(Аргене? Около)
…отпусти меня, выпусти, пусть я стала калекой
калекой не страшно, главное не кошкой
выпусти, дай мне под зад коленом
только очень нежно, любя, понарошку
А. Анашевич
...от щедрот твоих –
от углей в горсти –
да я не жалуюсь: я других не жду,
свете мой беспамятный - только б уползти –
вспоминая себя на ходу:
собирая себя на ходу
по тропиночкам –
по кровиночке.
Из отравленных колодцев вспять сбегала вода:
Свете мой беспамятный, где не будет больно?
- Лети до неба,
беги до моря –
возвращайся по следам –
аз воздам.
Или слезы не лила –
ранним утречком, поздним вечером –
перетерпится, оклемается.
Или горькой не пила –
да пила ж.
Да я не жалуюсь - благодарствую:
если снегу не сгореть, то траве не прорасти,
только выпусти,
отпусти.
Там, где шли слова мои по растаявшим снегам:
Свете мой беспамятный, где не будет больно?
- Лети до неба,
беги до моря –
до прощанья, до причала...
Там, где все опять сначала.
Кто ты, новый-то?
И не ведаю: еще засветло,
еще за словом,
еще снегу прогореть, траве прорасти...
...до углей в горсти....
Любимая, пожалей котов!
Д. Быков
…и так спасал ото всех даров – предчувствием немоты.
Ну что ж, я буду жалеть котов, учиться сжигать мосты,
срываться в полночь и пить до дна, шарахаться от щедрот…
Без злости без, и без злости на, - ну, разве с горечью от…
Насколько сладок небесный хлеб – проведаешь по стерне.
Что слаб и зол, неимущ и слеп: прикован к своей стене.
За четверть шага до пустоты – сочтем за который грех? –
К стене, какая зовется ты – и прочерк заместо всех
земных достоверностей: лет и дат. Не знает правил? – Брехня.
На этом списке координат не обнаружат меня:
не полнит счет и не держит наст любовных и проч. теплиц.
Блаженные нищие! – ну а нас лупцуют – и а ты терпи,
сдав в перековку огню и льду шеренги напрасных слов,
что вечно тратишь на ерунду… Да ладно: жалей котов,
теряй небывшее в ноябри, не веруй в сейчас и здесь…
Но мы когда-то договорим – скажи, на какой из рельс
растает где-то там наш вокзал – неверный людской язык.
Спроси того, кто меня сказал – да был ли я скуп – хоть миг?
…но если вспомню, что я живой – за третьим краем моста:
когда ты станешь мне трын-травой…
Эх, что ль завести кота?
PS:
Какие, гадине, мы ей стихи слагали,
А что хорошего на свете, кроме них?
опять же Д. Быков