Я по матушке земле долго хаживал,
Со стрельцами в ковыле спал вповалочку,
И врагов от стен родимых отваживал,
Ни кольчуги не носил и ни наручей.
Ой ли, то ли небеса стали ближе вдруг,
Ой ли, то ли чудеса померещились.
Устрашился я тогда и слепой испуг
Да вложил в мои уста речи вещие.
Околесицу несу, но не в бровь, а в глаз,
Хоть с разбега на косу, хоть под палицу.
Я пытаюсь не вещать, только каждый раз
Что ни слово изреку – то сбывается.
Мне бы отпустить коня на исходе дня,
На вечерней на заре да повеситься.
Околесица моя, не храни меня,
Ты плохая мне жена, околесица.
Видно, горькая досталась мне долюшка –
То ли божий дар, а то ль наказание.
На святые образа не намолишься,
Чтоб душевные облегчить страдания.
Позабыл я про молитвы заветные,
И в миру, и на кровавом ристалище
Околесицу несу несусветную,
Исцеляя всех, от боли стенающих.
За деяния, уму неподвластные,
Отлучён я от церковной обители.
И теперь брожу и потчую сказками
Я в чужой земле иной веры жителей.
Мне бы отпустить коня на исходе дня,
На вечерней на заре да повеситься.
Околесица моя, не храни меня,
Ты плохая мне жена, околесица.