Игра в ассоциации

       
(к вопросу о самообмане автора, пытающегося обмануть читателя)

       К этой игре я пристрастился во время наших встреч с Кортасаром. Поначалу это была его любимая игра, потом он увлёкся другой – в классики. А я, оставшись наедине с самим собой, полюбил ассоциации. Беру первый попавшийся на глаза или пришедший на ум предмет. Скажем, конфета. С чем она ассоциируется? С ребёнком. А ребёнок вызывает в сознании образ матери. Мать же почему-то сразу перерастает в Родину. Так, славненько. А Родина – это что? Берёза. Берёза в свою очередь рождает представление о серёжках. Отчего серёжки? Отчего же не сок? Ну, лады, серёжки – так серёжки. К чему они-то приведут? К ушам, понятное дело, которые тотчас производят на свет раковину. Ха! Уши произвели на свет раковину! Занятно! Допустим и это. Из раковины выскакивает жемчуг. Жемчуг в тот же миг взбирается на шею. А шея? Шея, шея... Мария Стюарт. Вот тебе раз! Почему именно она? А, понял. В детстве я слишком часто воображал, как ей отрубают голову. Кровавый след из детства. Пускай так. Но нам нужно вернуться к началу. Во что бы то ни стало вернуться к началу. А как? Никогда не забывай, с чего начал. С конфеты. Мария Стюарт без головы с конфетой никак не вяжется. Пока не вяжется. Поэтому – топор. Дальше! Дрова. Дрова – огонь. Огонь – вода. Вода – болото. Тьфу, гадость! К началу бы вернуться. А я уже в болото угодил. Извилист путь к началу, ничего не скажешь! Смиримся. Болото – так болото. А в болоте что? Черти в болоте, вот что! Ты уверен? Да не совсем, конечно, уверен, но они первые пришли на ум. Плохи твои дела, если черти приходят на ум первые. Да, но где черти, там и святые. А святые любят сладкое. Конфеты, например. Не годится – притянуто за уши. С чего ты взял, что святые любят сладкое? Потому что святые – те же дети. Ладно, уговорил. Начинаем сначала. Сладкое – дети...