Хорошо гулялось в Разгуляе-поле!
Хорошо нам елось, пелось и пилось!
Отчего ж хозяин всё задумчив боле?
Может, что на сердце болью отдалось?
А скажи, хозяин, что ж душой ты скорбен?
А скажи ты гостю, что ж ты ликом хмур?
Отвечал хозяин: "Вон на дубе сгорблен
сидит ворон чёрный - бед моих авгур.
Глаз его темнее самой тёмной ночи,
нет его мудрее среди птиц-зверей.
Он заглянет в очи, он мне напророчит...
От его пророчеств нет замков-дверей.
То тоска накатит, то тоска уймётся.
Выйду на закате я на чистый луг.
А над лугом чистым чёрный ворон вьётся,
чёрный ворон - вестник горя да разлук.
Крикнет чёрный ворон - умолкают птицы.
Как посмотрит ворон - никнут все цветы.
Нам бы в чистом поле Богу помолиться,
нам в душе бы боле Божьей доброты.
А и что ж ты, вражий сын, мне напророчишь?
А и что ж ты в раже каркнешь свысока?
Ничего не крикнет. Только от урочищ
туча надвигалась да текла река.
Может, где границу переходит ворог?
Может, где станицу зорит басурман?
Но угрюмо кружит над лугами ворон,
и от речки кружев полз в луга туман.
А и что ж ты душу мне кручинишь, ворон?
Я ведь не нарушу тайну, что открыл.
Что не взбаламутишь небо своим ором?
Только рассекаешь воздух махом крыл.
Чует моё сердце... Чует - беда будет.
Ворон не врачует, не даёт мне знак.
Не раскроет ворон своей тайны людям.
Лишь иссиня-чёрный зрит на землю зрак.
То он крылья сложит, то взойдёт пружиной,
то он, будто ножик, режет синеву.
Ах ты, ворон, ворон, чёрная вражина...
Я свой тесный ворот от кручины рву.
А настанет утро, торкнет клювом в крышу
ворон многомудрый. Даст он мне ответ.
И пойму я сердцем, и душой услышу,
тихо я заплачу: матушки уж нет.
Разгуляй-поле - Москва
18 мая 1999 г.