В Татарии – листопад.
Имбирный дождь моросит
Сквозь сумерки. Дом. Сад.
Далёкой трассы гранит.
Тишина спустилась с экватора,
Беспокойством охровых крон.
Прольётся низкое небо на
Поля. Зальёт горизонт.
Шепчи мне иные пути.
Тоска закружиться вспять.
Сегодня тебе не найти
Покоя. Ко мне присядь.
– Привет, Хаджа, Алейкум!
Поцелуй, улыбка. – Салям.
А вечер – строг и угрюм,
На старой улице Там.
Сменяет осень рубище.
Друг другу скажем: – Смотри,
В лесах становится чище,
Имбирный ливень внутри.
– Послушай, бежит детвора
Дворами. Их смех и гам…
Вот беззаботность! Густая пора.
– А может, махнём в Амстердам?
– Наверное, слышал, Хаджа,
Весь опия урожай
Спалило солнце. Душа,
По-прежнему ищет рай.
– Извелся род палачей.
– Так значит, нет смысла шалить?
– Ах, где бы достать свечей,
Чтоб славить Всевышнего прыть!
– Спроси в иудейском квартале,
Аллаху плевать, чей воск.
– Цыгане на днях нагадали,
Холодную зиму, мороз.
В айране капли росы,
Уж сколько недель смеркается.
– Хаджа, может, знаешь ты,
Как Шахерезада, красавица?
Всё губы надменно сжаты?
– Да нет, померла уж девица.
Смогла после порции яда,
Стать белой пепельной птицей.
– Давно ли ходил в Мекку?
– Давненько. Забыл, где юг.
Всю память я выбросил в реку,
Теперь старику недосуг.
Лишь помню иные цвета.
– Всё можно простить старику!
– Коль ночь на дворе, тогда,
Припомнить одно могу:
Привет, Алейкум Салям,
И двое в саду говорят,
В саду на улице Там,
И в Татарии – листопад.