Песни щербатого асфальта
1
Все досталось мне в этом мире:
Скороговорока гнущихся деревьев,
Вонзающих кривые ветви в воздух,
Расчерченный на тысячи пространств
Архитектурой пасмурных окраин,
В чьих лабиринтах долго бродит крик
Новорожденного, но не находит выход
И затихает через двадцать тысяч дней
На кладбище в дождливую погоду.
Изъетые сомнением глаза,
Крадущие сентябрьские лучи
Болеющего черной оспой солнца,
Не задают вопросов, не клянутся,
Но и не верят отражению напротив,
Сто раз обманутые…
К вечеру сыреет.
На город сыплются охапки хризантем,
Что не привычно в этом регионе…
Прохожие смеются. И удивляются. И недоумевают.
И друг у друга спрашивают лица:
«Что это – сон? А, может, это мы
Приснились сами все жестянщику-китайцу
Из сказки о волшебном фонаре?»
2
Где мальчики воюют с голубями
Я был. Я видел дерзость мышц тугих,
И мне на шею лассо опускалось…
Стремились выдернуть меня из мира
Окоченевшие коричневые пальцы,
Не знавшие иного развлеченья,
А, может быть, не знавшие иной
Возможности для самоутвержденья,
Помимо разрезания лягушек…
Ах, скольких Русь лишилася царевн!
Болотный запах. Песни комаров.
В зрачке – звезда, подернутая тиной.
Шум поездов. На шпалах навзничь – мальчик.
Он из других. Смычком ведет по струнам
Ожившей и летящей в небо скрипки.
Корежат воздух поезда, плюют мазутом
На слишком детское для этих игр лицо,
Но музыки его не заглушают.
3
Я из истории запомнил: боги смертны,
Здесь, на земле, их так легко обидеть…
Мне б только потянуть за эту нить
И убедить себя, что не напрасно
Людьми выдумывались боги, а богами –
С любовью или без нее, земные люди,
Их волей обреченные на жизнь.
Я знаю тридцать три красивых буквы –
И это все, что с жизнью нас венчает.
Вся нежность сублимируется в звуки,
Лежащие лениво мягким светом
На целлулоиде глубоко-синих листьев,
Украсивших гирляндами венков
Незнаменитые, провинциальные могилы.