На поле пала птицей смерти мгла,
святой росой заплакали ромашки.
Вождя дружина в поле полегла...
Кто виноват был в гибельной промашке?
А нужно ль было стены покидать,
когда поля, как тля, усеял ворог?
Но вождь велел, и воевода рать
повёл на смерть, навек оставив город.
Им не было ни тризны, ни гробов.
Луна чадила в сумраке скорбящем.
Вожди, что в прошлом предали рабов,
коль нужно, предают и в настоящем.
Лилась со стен кипящая смола,
катились c воем с лестниц вражьи стаи.
Впивалась в горло острая стрела,
и стоны ввысь вздымались с лязгом стали.
Была ли то святая простота?
Иль ум его покинул от набата?
В разгаре боя вождь открыл врата
и хлебом-солью встретил супостата.
Вождь был рабом, того не зная сам,
а смерд его возглавил бой без страха.
Вождь повторял: "Не плачь по волосам,
когда по голове рыдает плаха".
Быть может, он решил спасти свой род,
отдав свой град врагу на разграбленье.
Но бился гордый в городе народ,
не ожидая с тылу подкрепленья.
И пропиталась кровью ткань плащей,
чужою и своей из латных брешей.
Каменья из вертящихся пращей
разили насмерть всадников и пеших.
Но вскрылся тыл предательством вождя,
что под аркан подставил рода выи.
И враг потёк потоками дождя,
и мёртвыми желали быть живые.
Там не было пощады никому:
ни старикам, ни женщинам, ни детям.
И град горел, и град тонул в дыму,
и даже стих степной бродяга-ветер.
Был лишь один невольник там пленён.
Все остальные сгинули во брани.
Как жаль - зависит жизнь иных племён
от воли предводителя в аркане.
В степи скрипит кочевника арба,
под солнцем знойным доводя до бреда.
Достойна смерть погибшего раба,
презренна жизнь вождя, что племя предал.
Лишь степь да смерть, ковыль да глинозём,
лишь цепь да песня пьяного возницы.
Не лучше ль пасть своих рабов вождём,
чем стать рабом вождей из заграницы?
Пылит, пылит горбатая арба.
Гортанна песнь хозяина-хазара.
Дешевле с каждым мигом жизнь раба,
и с каждым шагом ближе шум базара.
Москва
11.01.2000 г.