Брала измором духота,
и влажность липкая томила.
Кошачий глаз из-под куста
по сторонам взирал лениво.
Под липой мокрое бельё
безвольно висло на верёвке.
На лавке ныло старушьё.
А дело двигалось к ночёвке.
Ночь пропитала всё насквозь
до состояния покоя.
И тут внезапно началось
неподконтрольное такое!
Свет методично тьму крушил.
И мощью с первого куплета
гром силил натяженье жил.
И будто слишком долго ветер
сидел в неволе на цепи,
но вот рванул умалишённо,
помчался, словно по степи,
а не по городу большому.
Дождь обнажил такую злость,
пытаясь смыть земную скверну,
как будто это всё лилось
на раскалённую арену.
Вскипала по ветру листва,
и выли жерла водостоков.
Держалась чудом и едва
на старых крышах оцинковка.
Поджечь пытаясь небеса,
огромной спичкой чиркал кто-то.
На барабанах и басах
разбилась вдребезги дремота.
И каждый взрыв небес сулил:
и ощущение полёта,
и тяготение земли,
и неизведанное что-то...
Свободой грезила струна,
как на хорошем рок-концерте.
И снова смыслом жизнь полна,
и отступают слуги смерти...