Когда осталась не у дел,
и состоянье съела бедность,
исчез возлюбленный злодей,
и грошик прихватил последний.
Ушел, чеканя чёткий шаг,
обычной, жесткою походкой,
тихонько догорал очаг,
на окнах таяли решетки.
В вечерних звуках полутьмы,
лежало брошенное тело,
свивалась плётка из судьбы,
и дверь дубовая скрипела.
Не дал Господь пойти ко дну,
Ковчег и вера во спасенье!
Она танцует на балу,
забыв былые злоключенья.
Он проигрался в пух и прах,
игра нечестная опасна,
в пустых, холодных погребах,
не отыскать вовеки счастья.
Сгорело мясо на огне,
одежда стала непригодна,
и утащили крысы хлеб,
из-под подушки ночью чёрной.
На старой паперти герой,
среди убогих и увечных,
стоит с протянутой рукой,
и видит, в платье подвенечном
подруга бывшая идёт,
в великосветском окруженье,
с гусиной кожей смешан пот,
иль это только наважденье.
Подайте, люди, от щедрот,
на пропитанье грошик тусклый,
Она Его «не узнает»,
иль претворяется искусно.
Он будет домогаться рьяно,
последний замыкая круг,
разбередив на сердце рану,
коль не полюбится супруг.
С судьбою не вступая в споры
велела честная жена,
охране выпроводить "вора",
но скушен праздник без вина.