Милая девочка – странная леди:
грация, грубо-возвышеный мат.
Что тебе рифм моих буки и веди,
с привкусом сотен различных помад?
Ты, что кормила с ладони волчонка,
смотришь лукаво на дикого пса.
Милая девочка – просто девчонка,
ждущая скрип моего колеса
у тротуара вчерашних иллюзий.
Знаешь, сегодня я выйду пешком,
не торопясь, к изумительной музе,
будто и вправду я ею влеком
в безостановочный путь по брусчатке,
мимо раскрашенных в синь фонарей.
Словно в её серебристой перчатке
скрыты сокровища дальних морей
миротворения. Словно и в яви
я, от тебя отрекаясь, влюблён.
Словно не сломлен в сердечном суставе
белый, как облако, выцветший клён.
Что ж ты молчишь, улыбаясь надменно?
Слов моих калейдоскоп – это блеф?!
Видимо, знаешь: уже внутривенно
пьют за здоровье таких королев.
Видимо, чувствуешь ритм неуёмный
танго отчаянья лопнувших струн.
Милая девочка – шорох бездомный
в битом окне отразившихся лун.
Не возвращайся. Ступени забыты
к храму, где вещий чудил Герострат.
Будь недоступной, как все сателлиты,
или безмерной, как горечь утрат.
Лишь не моею. Молю! Заклинаю!
Лишь не со мною, не возле, во вне.
Милая девочка, я тебя знаю,
и наперёд признаваясь в вине
несовершённого, прячу в ладони
то, что осталось от прошлой весны,
и, уходя, застываю в поклоне –
ты мне оставила сны…