Ночь полумесяцем резанула по крышам домов.
Он ещё не болен, но давно уже не здоров.
И его язык обожжён и в мясо исколоты вены,
Он всё ещё верит в то, что она ему верит.
И в эту ночь в её доме опять захлопнуты двери.
Она твердит что уже никогда никому не поверит.
Смертной тоcкой разливается утро холодной росою,
Пьяный рассвет в небе замер неровной, сплошной полосою.
Он тоже пьян и лежит на земле, немея от боли.
В его глазах осталась вода и нет больше соли.
В мутных глазах отражаются вновь закрытые двери,
Где сидит та, что уже никогда никому не поверит.
Дни всё идут, идут годы а он днём и ночью у дома.
У той же двери, что до кончиков щепок отбитых знакома.
Он еле дышит и взгляд его замер на розовых стёклах -
Тот мягкий свет, что из окон идёт с годами не блёкнет.
И в эту ночь в её доме опять захлопнуты двери.
Она твердит что уже никогда никому не поверит.
Их обнаружил спустя трое суток случайный прохожий.
И он лежал - иссохшее тело и мёртвая кожа.
Рядом она, в двух шагах от открытой изрубленной двери.
Он не успел увидеть её и в это поверить.
И вот теперь в её доме всё время распахнуты двери,
Должны же они, как и люди, во что-нибудь верить.