Мы в станице жили средне.
Не скажу, чтоб ели всласть.
Но однажды, словно гребнем,
Комиссарским частым бреднем
Продразвёрстка пронеслась.
Поразграбили станицы,
Постреляли казаков.
Налетели из столицы
Мародёры, точно птицы,
На родимый отчий кров.
Подмели зерно, что было.
Обобрали догола.
Нам собрать бы раньше силы,
Топоры, обрезы, вилы
Да добраться б до кола!
Увели в колхоз корову,
В полк забрали жеребца.
Гепеушничек суровый,
Кучерявый, чернобровый,
В небеса послал отца.
Тут уж кровушка вскипела!
Из копны я взял обрез.
Пуля пташкою пропела,
Комиссару в сердце села,
И ушли мы с братом в лес.
Но недолго мы гуляли,
Налетели беляки.
Активистов расстреляли,
Казачков к себе забрали
И пошли мы вдоль реки.
Закипела рубка-бражка
Ярой кровью по родству.
Я кромсал в капусту шашкой,
Как дрова к зиме на плашке,
Краснопузую братву.
Кровь за кровь, за око – око!
Хрен подставлю я щеку!
От крови ль красна осока?
Иль закат багровым соком
Красил степь да Дон-реку?
И летели эскадроны
То в атаку, то в отступ.
Возлетали к небу стоны,
И журчали струи Дона,
Унося за трупом труп.
Мне уплыть бы вместе с ними
Далеко до горных гряд,
Где нас к морю потеснили.
И тогда бы мне не снились
Мертвецы за рядом ряд.
Пулемёт бил с колокольни.
В поле пули - динь да дон.
Всё молили мы в том поле
Для России вольной воли,
Уплывая за кордон…
Снег Парижа, как извёстка.
И, гуляя от рубля,
(Тьфу! От франка!) Ветер хлёсток...
Эх, лети, моя пролётка
В Елисейские поля!
Москва
15 января 2004 г.