Забыть бы, старик Гиппократ, вашу клятву.
Не каждый, кто ранен, быть должен излечен.
Распятым быть долгом, иль просто распятым…
Освенцима печи, Майданека печи.
А правда бывает и затхлой, и мшистой.
Лечи человека, пусть даже фашиста.
Ты только вчера этих псов ненавидел,
В руках треугольники скорби сжимая.
Ругался по-русски, а плакал на идиш.
И мама приснилась, как будто живая…
Стрелял ей в затылок не этот ли Генрих?
Одёрнул себя: «Тихо, док. Без истерик».
Пошли бы вы на …. Цельс, Гален и Везалий.
Кто сделал из вас столько тыщ ампутаций
В багровом от крови и смерти спортзале?
А руки и ноги всё снятся и снятся…
Есть первая группа и резус, что надо.
Лечи человека, пусть даже и гада.
Всё дитрихи, клаусы, фридрихи, фрицы
Лежат и в палатах, лежат и в проходах.
…выживших пленных отпустят. Их лица…
Вы видели лица в надежде восхода?
Расстрельная яма, в ней слоник пушистый…
Немецкие мамы ждут пленных фашистов.
И в вену из вены он редкою группой
Делился с врагами. Зачем – не ответил.
Тут дело не в клятве. Достаточно трупов…
И ветер Дахау. И Треблинки ветер…
Брели из России, вдоль мазанок вдовьих
Не немцы – фашисты с еврейскою кровью.
А Бог хохотал, от людей сатанея,
Так стали фашисты – немного евреи.