Василий Кириллович Тредиаковский
- Не кажи больше моей днесь...
- Ода VIII
- Описание грозы, бывшия в Гааге
- Перестань противляться сугубому жару...
ОПИСАНИЕ ГРОЗЫ, БЫВШИЯ В ГААГЕ
С одной страны гром, С другой страны гром, Смутно в воздухе! Ужасно в ухе! Набегли тучи, Воду несучи, Небо закрыли, В страх помутили! Молнии сверкают, Страхом поражают, Треск в лесу с перуна, И темнеет луна, Вихри бегут с прахом, Полоса рвет махом, Страшно ревут воды От той непогоды. Ночь наступила, День изменила, Сердце упало: Всё зло настало! Пролил дождь в крышки, Трясутся вышки, Сыплются грады, Бьют ветрограды. Все животны рыщут, Покоя не сыщут, Биют себя в груди Виноваты люди, Боятся напасти И, чтоб не пропасти, Руки воздевают, На небо глашают: "О солнце красно! Стань опять ясно, Разжени тучи, Слезы горючи, Столкай премену Отсель за Вену. Дхнуть бы зефиром С тишайшим миром! А вы, аквилоны, Будьте как и оны: Лютость отложите, Только прохладите. Побеги вся злоба До вечного гроба: Дни нам надо красны, Приятны и ясны".
Под большим шатром голубых небес. Стихи русских поэтов. Екатеринбург, Средне-Уральское книжное издательство, 1992.
* * *
Перестань противляться сугубому жару: Две девы в твоем сердце вмястятся без свару, Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу, То кто залюбит больше, Тот счастлив есть надольше. Люби Сильвию красну, Ирису учтиву, И еще мало двух, быть коли надо чиву. Мощной богини любви сладость так есть многа, Что на ста олтарях жертва есть убога. Ах! Коль есть сладко сердцу на то попуститься! Одна любить не рада? То другу искать надо, Дабы не престать когда в похоти любиться И не позабыть того, что в любви чинится. Не печалься, что будешь столько любви иметь: Ибо можно с услугой к той и той поспеть. Льзя удоволить одну, так же и другую; Часов во дни довольно, От той с другой быть вольно. Удоволив первую, до 990 воль и вторую, А хотя и десяток, немного сказую!
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, "Художественная литература", 1988.
ОДА VIII (Парафраз псалма 6)
Господи, да не яростию твоею... О! не ярости во время, Господи, мя обличи:; Зол же всех за тяжко бремя И за многое тех племя В казнь не в гневе повлачи. Но помилуй попремногу Изнемогшаго меня: Кости страждут муку срогу, Покажи к цельбе дорогу, Боже! вопию стеня. Дух в смятении мой зельном, Сокрушаюсь повсегда; Ты ж о мне, толь неисцельном, В милосерди беспредельном Воспомянешь ли когда? Господи мой! обратися; И, по благости своей, Сам отъять от тьмы потщися Душу бедну и явися Преклонен к мольбе моей. Нет по смерти таковаго, О Тебе б кто вспомнить мог; Возблагодарить за благо И за все, что в жизни драго, Кой во гробе есть предлог? Обессилен воздыхаяй! Есмь еще на всяку нощь Ложе плачем умываяй И слезами напояяй, Отчужден всего и тощ. Очи с плача помутились, От врагов весь сокрушен; Пагубно в себе озлились, К ненависти уклонились; Я надежды уж лишен. Отступите прочь, лукавцы: Богом вопль услышан мой. Отступите все тщеславцы И вы, лжи за правду давцы, Злобе преданны самой. Бог уж от меня молитву Милостивым слухом внял; Презираю вашу битву, Лестных и сетей ловитву; Бог моление принял. Стыд, смятение в презоре Всем да придет здесь врагам! Стыд, с бесчестием тем в горе, Как не обратятся вскоре! Их сломление рогам!
100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.
* * *
Не кажи больше моей днесь памяти слабкой, Что невозможно в свете жить без любви сладкой, Не кажи, мое сердце, надобно, чтоб Слава Больше тысячи Филис возымела права. Ступай и не противься куды ведет тая: Сей любви не может быть лучше иная. Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна, Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.
1730
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, "Художественная литература", 1988.
Annotation
В. К. Тредиаковский — великий русский поэт, филолог, создатель силлабо-тонической системы стихосложения, первый русский профессор, академик, оказавший огромное влияние на развитие русской литературы и филологической науки. Его перу принадлежат такие известные произведения, как "Тилемахида", "Езда в остров любви", "Аргенида", научные статьи — "Новый краткий способ к сложению российских стихов", "Рассуждения об оде вообще", лирические произведения. В сборник произведений Тредиаковского вошли: Стихи из романа «Езда в Остров Любви», Стихи на разные случаи, Оды духовные, Басни. Примечания: П. Орлов. В. ТРЕДИАКОВСКИЙСТИХИ ИЗ РОМАНА «ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ»[1]СТИХИ НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИПесенка, которую я сочинил,Описание грозы,Стихи похвальные Парижу[20]Стихи похвальные России[25]Ода IV.[27]Строфы похвальныеОДЫ ДУХОВНЫЕПарафразис вторыя песни Моисеевы[42]БАСЕНКИ [62]Петух и жемчужина[63]Ворон и Лисица[64]ПРИМЕЧАНИЯ
В. ТРЕДИАКОВСКИЙ
СТИХИ ИЗ РОМАНА «ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ»[1]
* * *
Там сей любовник, могл ей который угодить,[2]
Счастию небо чиня все зависно,[3]
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!
Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий все оно краснело.
Руки ей давил, щупал и все тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!
Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!
1730 * * *
Перестань противляться сугубому жару[4]:
Две девы в твоем сердце вмястятся без свару[5],
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть коли надо чиву.
Мощной богини любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога.
Ах! Коль есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо,
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чинится.
Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую!
1730 * * *
Не кажи больше моей днесь памяти слабкой,[6]
Что невозможно в свете жить без любви сладкой,
Не кажи,[7] мое сердце, надобно, чтоб Слава
Больше тысячи Филис[8] возымела права.
Ступай и не противься куды ведет тая:
Сей любви не может быть лучше иная.
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.
1730 СТИХИ НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИ
Песенка, которую я сочинил,
еще будучи в московских школах,
на мой выезд в чужие краи[9]
Весна катит,
Зиму валит,
И уж листик с древом шумит.
Поют птички
Со синички,
Хвостом машут и лисички.
Взрыты брозды,
Цветут грозды,
Кличет щеглик, свищут дрозды,
Льются воды,
И погоды;
Да ведь знатны нам походы.[10]
Канат рвется,
Якорь бьется,
Знать, кораблик понесется.
Ну уж плынь спешно,
Не помешно,
Плыви смело, то успешно.
Ах! широки
И глубоки
Воды морски;, разбьют боки.
Вось заставят,
Не оставят
Добры ветры и приставят[11].
Плюнь на суку,
Морску скуку,[12]
Держись черней,[13] а знай штуку[14]:
Стать отишно
И не пышно;[15]
Так не будет волн и слышно.
1726 Описание грозы,
бывшия в Гаге[16]
С одной страны гром,
С другой страны гром,
Смутно в возду;хе!
Ужасно в ухе!
Набегли тучи
Воду несучи,
Небо закрыли,
В страх помутили!
Молнии сверкают,
Страхом поражают,
Треск в лесу с перуна,
И темнеет лу;на,
Вихри бегут с прахом,
Полоса[17] рвет махом,
Страшно ревут воды
От той непогоды.
Ночь наступила,
День изменила,
Сердце упало:
Всё зло настало!
Пролил дождь в крышки,
Трясутся вышки,
Сыплются грады,
Бьют вертограды.
Все животны рыщут,
Покоя не сыщут,
Биют себя в груди
Виноваты люди,
Бояся напасти
И чтоб не пропасти,
Руки воздевают,
На небо глашают[18]:
«О солнце красно!
Стань опять ясно,
Разжени тучи,
Слезы горючи,
Столкай премену[19]
Отсель за Вену.
Дхнуть бы зефиром
С тишайшим миром!
А вы, аквилоны,
Будьте как и оны;
Лютость отложите,
Только прохладите.
Побеги вся злоба
До вечного гроба:
Дни нам надо красны,
Приятны и ясны».
1726 или 1727 Стихи похвальные Парижу[20]
Красное место! Драгой берег Сенски![21]
Тебя не лучше поля Элисейски:
Всех радостей дом и сл;дка покоя,
Где ни зимня нет, ни летнего зноя.
Над тобой солнце по небу катает
Смеясь, а лучше нигде не блистает.
Зефир приятный одевает цв;ты
Красны и в;нны чрез многие леты.
Чрез тебя лимфы[22] текут все прохладны,
Нимфы гуляя поют песни складны.
Любо играет и Аполлон с музы
В лиры и в гусли, также и в флейдузы[23].
Красное место! Драгой берег Сенски!
Где быть не смеет манер деревенски:
Ибо все держишь в себе благородно,
Богам, богиням ты место природно.
Лавр напояют твои сладко воды!
В тебе желают всегда быть все роды[24]:
Точишь млеко, мед и веселье мило,
Какого нигде истинно не было.
Красное место! Драгой берег Сенски!
Кто тя не любит? разве был дух зверски!
А я не могу никогда забыти,
Пока имею здесь на земли быти.
1728 Стихи похвальные России[25]
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее добр;ты
Мыслить умом есть много охоты,
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!
Красят иных всех златые скиптры,
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украси;ла,
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
К тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,[26]
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне язы;ков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
1728 Ода IV.[27]
Похвала Ижерской земле[28]
и царствующему граду Санктпетербургу
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.
Немало зрю в округе я доброт:
Реки; твоей струи легки и чисты;
Студен возд;х, но здрав его есть род:
Осушены; почти уж блата мшисты.
Где место ты низвергнуть подала
Врагов своих блаженну Александру[29],
В трофей и лавр там лавра[30] процвела;
Там почернил багряну ток Скамандру,[31]
Отверзла путь, торжественны врата
К полтавским тем нолям сия победа;
Великий сам, о! слава, красота,
Сразил на них Петр равного ж соседа.
Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нем всякому любезно.
Не больше лет, как токмо с пятьдесят,
Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят,
И честь притом достойну во вселенной.
Что ж бы тогда, как пр;йдет уж сто лет?
О! вы, по нас идущие потомки,
Вам слышать то, сему коль граду свет,
В восторг пришед, хвалы петь будет громки.
Авзонских[32] стран Венеция, и Рим,
И Амстердам батавский[33], и столица
Британских мест, тот долгий Л;ндон[34] к сим,
Париж градам как верьх, или царица, —
Все сии цель есть шествий наших в них,
Желаний вещь, честн;е наше странство,[35]
Разлука нам от кровнейших своих;
Влечет туда нас слава и убранство.
Сей люб тому, иному — тот из нас:
Как веселил того, другой другого,
Так мы об них беседуем мног час,
И помним, что случилось там драгого.
Но вам узреть, потомки, в граде сем,
Из всех тех стран слетающихся густо,
Смотрящих всё, дивящихся о всем,
Гласящих: «Се рай стал, где было пусто!»
Явится им здесь мудрость по всему,
И из всего Петрова не в зерцале:
Санктпетербург не образ есть чему?[36]
Восстенут: «Жаль! Зиждитель сам жил вмале».
О! боже, твой предел да сотворит,[37]
Да о Петре России всей в отраду,
Светило дня впредь равного не зрит,
Из всех градов, везде Петрову граду.
1752 Строфы похвальные
поселянскому житию[38]
Счастлив! в мире без сует живущий,
Как в златый век, да и без врагов;
Плугом отчески поля орющий,
А к тому ж без всяких и долгов.
Не торопится сей в строй по барабану;
Флот и море не страшат его;
Ябед он не знает,[39] ни обману;
Свой палат дом лучше для него.
В нем всегда или он виноградны
Вяжет лозы к ты;чкам и шестам;
В дни гуляет, те когда изрядны,
По долинам, либо по стадам.
Он в иной серпом день очищает
Ветви все негодные с дерев,
Добрый к оным черен прививает;
Смотрит, в хлебе нет ли вредных плев.
Либо мед и сот кладет сам в кади;
И ночь или бывает рыб ловец;
Сам же иногда, волны; в дом ради,
Всех обросших он стрижет овец.
Осень как плодом обогатится,
Много яблок, груш и много слив;
О! как полным сердцем веселится,
Их величину, их зря налив.
Что тогда из всех плодов зреляе,
Отбирает разно по частям:
То шлет в храм к молитве, что честняе;
Приходящим часть хранит гостям.
Часть в подарок сродникам, часть брату;
Благодетель ту б взял, говорит;
Ту несите куму; ту часть свату;
Пусть за ту мне друг благодарит.
Иногда лежит под старым дубом,
Иногда на мягкой там траве;
Нет в нем скверных мыслей зле о грубом:
Что есть дельно, то всё в голове.
Быстрые текут между тем речки;
Сладко птички по лесам поют;
Трубят звонко пастухи в рожечки;
С гор ключи струю гремящу льют.
Толь при разном диком сельском шуме
Ненадолго спит вздремавши он;
Что ни было доброго на думе,
Забывает всё в глубокий сон.
Но зимою нападут как снеги
И от стужи избы станут греть,
Много и тогда ему там неги:
Начнет род другой забав иметь.
В поле ездит он или с собаки,
Боязливых зайцев в сеть ловя;
То с волками смотрит псовы драки,
То медведя оными травя.
Тешит он себя и лошадями;
И кладет отраву на лисиц;
Давит многих иногда силками,
Иногда стреляет разных птиц.
Часто днями ходит при овине,
При скирдах, то инде, то при льне;
То пролазов, смотрит, нет ли в тыне,
И что делается на гумне.
Кто ж бы толь в приятной сей забаве
Всех своих печалей не забыл?
Хоть в каких бы кто честях и славе,
Как сея б он жизни не взлюбил?
Буде ж правит весь толь постоянна
Дом жена благословенный с ним,
Сарра коль была или Сусанна,[40]—
То спокойства нет сравненна с сим.
Весь некупленный обед готовит,
Смотрит, пища чтоб вкусна была,
Из живых птиц на жаркое ловит,
И другое строит для стола.
А потом светлицу убирает
К мужнему приходу с дел его;
Накормивши деток, наряжает,
Встретить с ними б мужа своего.
Тот пришел в дом кушать, и садится
За накрытый, набранный свой стол:
Что ж порядочно у ней все зрится;
То причины нет, чтоб был он зол.
Каплуны прочь, птицы африкански,
Что и изобрел роскошный смак;
Прочь бургонски вина и шампански,
Дале прочь и ты, густой понтак[41].
Сытны токмо щи, ломть мягкий хлеба,
Молодой барашек иногда;
Все ж в дому, в чем вся его потреба,
В праздник пиво пьет, а квас всегда.
Насыщаясь кушаньем природным,
Все здорово провождает дни;
Дел от добрых токмо благородным,
Не от платья и не от гульни.
Счастлив, о! весьма излишно,
Жить кому так ныне удалось.
Дай бог, чтоб исчезло все, что пышно,
Всем бы в простоте святой жилось.
1752 ОДЫ ДУХОВНЫЕ
Парафразис вторыя песни Моисеевы[42]
Вонми небо, и возглаголю. Второзакония, глава 32 Вонми, о! небо, и реку,
Земля да слышит уст глаголы:
Как дождь я словом потеку;
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы.
Как туча падает на злак,
Или как иней где на сено, —
Господне имя есть мне в знак,
То мыслей призвано не в мрак;[43]
Славь бога всяко в нас колено[44].
Бог — истинны его дела
И все пути его, суд правый, —
Бог верен, а неправда зла,
Не зрится ни тоя в нем мгла,
Святый весь, он душам свет здравый.
Согрешшии вельми пред ним,
Не чада стали уж пороком![45]
О! род строптив, развратен сим,
Сие ль ты господу твоим
Воздать за благо мог оброком?
Сих оный есть народ делец,
Кой весь не мудр и пребезумен:
Тебя ж не сам ли сей отец
Приял и был тебе творец?
Доколе в помыслах ты шумен![46]
Воспомяни те дни веков,
И купно разумей все лета
От рода древнего родов;
Спроси у рождшего следов,
Познаешь старших всё от света.
Как бог язы;ки разделял,
Сынов Адамлих рассевая,
Пределов столько поставлял,
Коль верных слуг себе счислял,
От ангельска числа то зная.
И стала быть господня часть —
Иаков[47] род его избр;нный;
Наследием возмог подпасть
Израиль весь ему во власть;
Всяк прочий люд уж был как странный[48].
В пустыне всем его снабдил[49]:
Он жажду, в превеликом зное,
В земле безводной утолил,
Обвел его и сохранил,
Как з;ницу очей, в покое.
Гнездо как кроет всяк орел,
И над птенцами сей летает, —
Простер так кри;ла он и сшел,
На рамена его возвел,
Подъемлет, взносит, соблюдает.
Вождем им был господь един,
Никто бог чуждий не был с ними;
Взвел их на верьх земных плотин,
Поставил свыше всех судьбин,
Насытил житами благими.
Из каменя потек им мед,
Елей из тверда ж камня р;вно;
Млек;, тук, масло скот дает,
И цвет пшеничный всем растет,
Их питие — вино преславно.
Иаков в сытости процвел,
Отвергся вскоре толь любимый;
Утыл и толсто расширел,
Отступством бога он презрел,
Забыл, что спас ему[50] он чтимый.
Во нравах все творца чужих
И в мерзостях преогорчили:
Бес;м пожерли[51] в сквернах сих,
Богам, отцам что странны их,
От напитавша ж отступили
Узрев господь, возревновал,
И раздражился он презельно;
В сынах и дщерях злость познал,
Которых сам он снабдевал,
Се взбесновавшихся бездельно.
Господь рек: «Сам я отвращу
Лице мое от всех их ныне;
И напоследок им отмщу,
Род развращенный, веру тщу,
Не буду видеть в благостыне
В гнев привели тем, что не бог[52],
И раздражили суетою;
Народом их сломлю я рог,
Кой не народ, хотя и мног,
От глупых и людей бедою.[53]
От ярости уж моея,
Разжегся огнь палящ до ада;
Съест землю и плоды ея;
Все попалит страны; всея
Гор основания для глада
Употреблю премного зол;
Пущу на них мои все стрелы;
В снедь птицам ляжет плоть на дол;
Пожрет живых зверь в произвол[54];
Не будут и от змиев целы.
Внутрь истребит их страх;
Извне меч острый обесчадит:
Юн с девою погибнет в прах;
С седым младенца при сосцах
Смерть люта в век изгладит.[55]
Изрек бы: их рассею всех,
И память в людях уничтожу;
Когда б не для противных тех,
Которым бы не сбить в поспех,
Я в гневе коих сам убожу.[56]
Еще чтоб не сказали так:
Рукою мы свершили сею,
А не господь то всё никак[57]:
Сей род, в чием совете мрак,
Весьма глуп мыслию своею».
О! ежели б все разуметь,
И возмогли понять то ясно,
Чтоб ныне налящи; посметь,
И всё в руках уже иметь,
Что впредь велит он самовластно.[58]
Как тысящи един гонить,
Как двинуть два б могли тьмы целы,
Когда б не предал бог сам бить?
И не дал бы господь сломить,
Творя их воины толь смелы.
Но боги их не таковы,
Каков есть бог наш, велий, сильный;
Враги ж все наши хоть как львы,
Хотящи нашея главы;
Однак в них разум необильный.
Их из Содома виноград,
И от Гомо;рры все их розги[59];
Их грозд есть токмо желчь и смрад;
Их ягода горька стократ,
Сок отравляет шумны мо;зги.
Змиина ярость их вино,
И аспидов злость неисцельна,
Не богом ли отведено,
В сокровищах заключено,
Печать на всем том зле презельна?
В день мести то воздаст он сам,
Когда те пр;ткнутся ногами.
О! гибели день близок вам;
И быть чему, стоит уж там:
Тем движете его вы сами.
Своим бог правду сотворит,
И умолен об них он будет;
Расслабленных, бессильных зрит,
Истаявших не уморит,
В конец рабов сам не забудет.
Так рек господь: «Их боги где,
На коих все вы уповали?
Тук ели оных жертв везде,
И пили треб вино в чреде,
А о сотворшем не внимали.
Да встанут, и да вас спасут;
Да в помощь вашу те потщатся;
На вас покров пусть нанесут[60];
Врагов за вас да потрясут,
И да исполнить то помчатся.
Но зрите, зрите, что есмь я;
И нет нигде другого бога:
Мертвит, живит рука моя,
Цельба и язва от нея;
Нет, кто б исторг, когда та срога[61].
На небо ону возведу,
Клянясь десницею моею,
Вещаю словом на сред;,
Да будет слышимо пред;:
Живу вовеки сам я с нею.
Когда я изощрю мой меч
И на престол судебный сяду,
То тем врагов хощу посечь,
И в месть нелюбящих повлечь,
И ненавидящих поряду.
Я кровью стрелы напою,
Наестся меч мой мяс от тела,
От тела язвенных в бою,
От глав князей, что убию,
Их попленивши грады, села».
Возвеселитесь, небеса,
Вы с богом нашим купно;
Да прославляет чудеса,
От древнего уже час;,
Весь ангельский чин неотступно.
Языки;! вы с его людьми
В веселии сердец ликуйте;
Сынов род, крепость восприми
И радостию возгреми;
Все ныне славно торжествуйте.
Отмщает бог за вас в день сей,
И ненавидящим сурово
Он в правде воздает своей;
Земле ж его чад и людей
Есть очищение готово.
1752 БАСЕНКИ [62]
Петух и жемчужина[63]
Петух взбег на навоз, а рыть начав тот вскоре,
Жемчужины вот он дорылся в оном соре.
Увидевши ее: «Что нужды, говорит,
Мне в этом дорогом, что глаз теперь мой зрит?
Желал бы лучше я найти зерно пшеницы,
Которую клюем дворовые мы птицы;
К тому ж мне на себе сей вещи не носить;
Да и не может та собой меня красить.
Итак, другим она пусть кажется любезна,
Но мне, хоть и блестит, нимало не полезна».
1752 Ворон и Лисица[64]
Негде В;рону унесть сыра часть случилось;
Н; дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того, домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши
И его вещбу еще также похваливши,
«Прямо, говорила, птицею почту тебя
Зевсовою[65] впредки, буде глас твой для себя,
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну».
Ворон похвалой надмен[66], мня себе пристойну.
Начал, сколько можно громче, кракать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать;
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал н; землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
«Всем ты добр, мой В;рон; только ты без сердца мех[67]».
1752 ПРИМЕЧАНИЯ
Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769) — поэт, ученый-филолог. Родился в семье священника в Астрахани. Здесь же обучался у католических монахов «словесным наукам», на латинском языке. Самовольно оставил родительский дом и, добравшись до Москвы, поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Спустя два года отправился за границу, слушал лекции в Сорбонне и Парижском университете. В 1730 году возвратился в Россию и в том же году издает перевод любовно-аллегорического романа Поля Тальмана «Езда в Остров Любви». В 1732 году назначен переводчиком со званием секретаря Академии наук. В 1735 году печатает трактат «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», положивший в России начало силлабо-тоническому стихосложению. В 1745 году получает звание профессора «латинския и российския элоквенции». В 1751 году печатает перевод философско-политического романа Джона Барклая «Аргенида». Под давлением враждебного ему академического начальства вынужден был в 1759 году оставить Академию наук. В 60-е годы на основе французского романа Фенелона «Похождения Телемака» создает эпическую поэму «Тилемахида», написанную «российским гекзаметром» (шестистопным дактилем). Завершает перевод древней и новой истории Роллена-Кревье (всего тридцать томов). Умер в нищете. Сочинения Тредиаковского печатаются по тексту издании: В. Тредиаковский, Избранные произведения (Библиотека поэта. Большая серия), «Советский писатель», М. — Л. 1963; басенка «Петух и Жемчужина» — по тексту издания: В. Тредиаковский, Сочинения и переводы, т. I, СПб. 1772. notes
Примечания
1
Стихотворения взяты из романа французского писателя Поля Тальмана (1642–1712) «Le voyage ; I’ile d’Amour» (1663), написанного прозой и стихами. В переводе Тредиаковского роман назывался «Езда в Остров Любви». Сюжетная схема произведения сводится к тому, что Тирсис — главный герой романа — влюбляется в некую Аминту, пользуется некоторое время ее взаимностью, но затем узнает, что любовница ему изменила. Желая избавить себя от превратностей любовной страсти, он начинает ухаживать одновременно за двумя красавицами — за Сильвией и Ирисой. В конце романа герой разочаровывается в женской любви и посвящает себя служению славе. Роман написан в условно-аллегорической форме: каждой фазе любовного чувства героя соответствует некое условное место (остров Любви, пещера Жестокости и т. п.). 2
«Там сей любовник, могл ей который угодить…» — Стихотворение связано с одним из кульминационных эпизодов книги: Тирсис видит свою возлюбленную в объятиях соперника. 3
Счастию небо чиня все зависно… — заставляя небо завидовать своему счастью. 4
«Перестань противляться сугубому жару…» — После измены Аминты Глазолюбность (кокетство) советует Тирсису влюбиться сразу в двух дев — Сильвию и Ирису. 5
Без свару — без спора, без ссоры. 6
«Некажи больше моей днесь памяти слабкой…» — Разочаровавшись в любви, Тирсис начинает мечтать о славе. 7
Не кажи — не доказывай. 8
Филис — девчонок (от франц. fille). 9
Песенка, которую я сочинил, еще будучи в московских школах, на мой выезд в чужие краи — Из второй части книги «Езда в Остров Любви» (1730); вторую часть книги составило собрание оригинальных стихотворений Тредиаковского, написанных на русском и французском языках (в первую часть вошел перевод романа Тальмана). 10
Знатны нам походы — знакомы нам походы (здесь: морские). 11
Приставят — приведут к пристани. 12
Морску скуку — здесь: морскую болезнь. 13
Держись черней — держись берега. 14
Знай штуку — знай искусство (от польск. sztuka — искусство), здесь: лоцманское. 15
Стать отишно и не пышно — стать в затишье со свернутыми парусами. 16
Описание грозы, бывшия в Гаге — Из второй части книги «Езда в Остров Любви». 17
Полоса — порыв ветра. 18
На небо глашают — умоляют небо. 19
Столкай премену — прогони грозу (перемени погоду). 20
Стихи похвальные Парижу — Написано в 1728 году, когда Тредиаковский, будучи студентом, жил в Париже. 21
Берег Сенски — берег Сены. 22
Лимфы — чистая вода, влага (лат.). 23
Флейдузы — флейты (франц.). 24
Все роды — все народы. 25
Стихи похвальные России — Написано в Париже. 26
В тебе не будет веры двойныя… — в тебе не будет двух вероисповеданий. Этот стих содержит в себе намек на происки иезуитов, мечтавших подчинить русскую православную церковь католическому Риму. 27
Ода IV. Похвала Ижерской земле и царствущему граду Санктпетербургу. — Написано по случаю пятидесятилетия Петербурга, отмечавшегося в 1753 году. 28
Ижерская земля — старинное название земель, прилегающих к Неве и Финскому заливу. 29
…блаженну Александру… — князю Александру Невскому (1220–1263), разбившему в 1240 году шведов на реке Неве. Был причислен к лику святых. 30
Лавра — монастырь, служащий одновременно крепостью. Здесь: Александро-Невская лавра. 31
Там почернил багряну ток Скамандру… — то есть битва на Неве была более кровопролитной, чем сражения на берегах Скамандра у стен Трои. 32
Авзонские — итальянские. 33
Батавский — голландский. 34
Долгий Лондон — здесь: большой, пространный Лондон. 35
Все сии цель есть шествий наших в них, // Желаний вещь, честное наше странство… — все эти города есть цель наших путешествий, предмет желаний, наших бескорыстных странствований. 36
Явится им здесь мудрость по всему. // И из всего Петрова не в зерцале, // Санктпетербург не образ есть чему? — Явится им (иноземцам) здесь вся мудрость Петра не как отражение чужого: разве сам Петербург не образец для подражания? 37
…твой предел да сотворит — да сбудется твое предначертание. 38
Строфы похвальные поселянскому житию — Вольное подражание второму эподу Горация. 39
Ябед он не знает — не ходит по судам, не сутяжничает. 40
Сарра… Сусанна — библейские героини, отличавшиеся добродетельным образом жизни. 41
Понтак — сорт французского вина. 42
Парафразис вторыя песни Моисеевы — Вольное переложение в стихах 32 главы пятой книги Моисея («Второзаконие») из Библии. 43
То мыслей призвано не в мрак… — все это сказано не для помрачения мысли. 44
Колено — здесь: племя. Имеются в виду двенадцать племен, составляющих народ Израиля (библ.). 45
Не чада стали уж пороком! — Сделавшись порочными, перестали быть детьми бога. 46
Доколе в помыслах ты шумен! — До каких пор ты будешь самонадеян в своих помыслах! 47
Иаков — библейский патриарх, от которого произошел, согласно Библии, еврейский народ (Израиль). 48
…был, как странный — был как чужой, посторонний. 49
В пустыне всем его снабдил… и далее. — Имеется в виду сорокалетнее странствие евреев в Синайской пустыне после исхода из египетского плена (библ.). 50
…спас ему — спаситель его. 51
Бесам пожерли — принесли жертвы бесам. 52
…тем, что не бог… — тем, что не почитали своего бога. 53
Народом их сломлю я рог, // Кой не народ, хотя и мног. // От глупых и людей бедою — сломлю высокомерие этого народа, который, хотя и многочислен, не может называться народом по вине глупых людей. 54
В произвол — вволю. 55
С седым младенца при сосцах // Смерть люта в век изгладит — лютая смерть изгладит в веках память о всех, от мала до велика. 56
Когда б не для противных тех, // Которым бы не сбить в поспех, // Я в гневе коих сам убожу — когда б это не было в помощь врагам (Израиля), которых я сам разоряю. 57
Рукою мы свершили сею, // А не господь то все никак — это совершили мы своею рукою, а не господь. 58
Чтоб ныне налящи посметь, // И всё в руках уже иметь, // Что впредь велит он самовластно — чтоб сегодня же смогли сделать усилие и иметь в руках то, что он самовластно вам повелевает. 59
Розги — здесь: виноградные лозы. 60
…покров пусть нанесут… — пусть окажут покровительству. 61
Срога — свирепая, жестокая (от польск. sroga). 62
Обе басенки переведены Тредиаковским «хореическим гексаметром», то есть шестистопным хореем. 63
Петухи жемчужина — Сюжет восходит к басне Федра «Цыпленок и жемчужина». 64
Ворон и Лисица — Одна из басен Эзопа, переведенных Тредиаковским. Моралистическую часть басен Эзопа Тредиаковский не переводил. 65
…птицей почту тебя Зевсовою… — то есть орлом (орел — один из атрибутов Зевса). 66
Надмен — возгордясь. 67
Без сердца мех — чучело.
В. К. Тредиаковский
Элегия о смерти Петра Великого
Василий Кириллович Тредиаковский (1703--1768) -- поэт, переводчик, крупнейший русский филолог XVIII в., посвятивший всю свою жизнь русской литературе и сыгравший огромную роль в реформе русского языка и русского стихосложения. Литературная и научная деятельность Тредиаковского неразрывно связаны с петербургской Академией наук, в которой он служил с 1730 по 1758 г.
Из представленных в настоящем издании авторов В. К. Тредиаковский является последним по хронологии писателем, который был знаком с Петром I. Их единственная, вероятно, встреча, описанная в несохранившихся "Записках" Тредиаковского, произошла в 1722 г., когда Петр I был в Астрахани и посетил школу монахов-капуцинов, в которой обучался юный Тредиаковский. "Петр Великий зашел однажды в сие училище и велел представить себе лучших учеников. Между ими был Тредиаковский. Приподняв волосы на лбу его и пристально посмотрев на лицо юноши, государь произнес: "Вечный труженик, а мастером никогда не будет!"".[1] Тредиаковский на всю жизнь сохранил восторженное отношение к Петру I, в котором видел воплощение идеала монарха, хотя непосредственно ему посвятил всего одно произведение, написанное в связи с кончиной императора.[2]
"Элегия о смерти Петра Великого" 1725 г. -- это одно из самых ранних дошедших до нас оригинальных стихотворений Тредиаковского. "Элегия" была опубликована самим автором в 1730 г. в разделе "Стихи на разные случаи", который составил вторую часть его книги "Езда в остров Любви".[3] В 1752 г. он напечатал новую редакцию "Элегии" в составе своих "Сочинений и переводов", сообщив в предисловии, что двухтомник "увенчан Плачем, нашими ж стихами, о кончине блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого, самодержца всероссийского, Отца Отечествия, сочиненным уже тому дватцать седмь лет, но исправленным, и последним старанием вычищенным".[4]
Впервые элегия была произнесена Тредиаковским во время траурной церемонии, посвященной кончине Петра I, которая состоялась в московской Славяно-греко-латинской академии 20 марта 1725 г. Таким образом, элегию можно датировать второй половиной февраля -- первой половиной марта 1725 г. Известный в печати с XVIII в. текст элегии Тредиаковского не является первоначальным. Сначала элегия была написана на латинском языке, затем дважды переведена самим автором на русский язык.[5] Именно второй вариант перевода и был опубликован в 1730 г.
Элегия была написана для торжественной траурной церемонии в стенах Славяно-греко-латинской академии -- "Петру Первому Великому, императору всея России, августейшему Отцу Отечества, благоутробнейшему прекрепкому в бранех победителю, преславному мироподателю, училищ славеногреколатынских прещедрому фундатору, от добродетели к небесем, от смерти к безсмертию преселенному, всеистинныя печали своея феатр благодарная академия их величества московская устрой 20 марта 1725 года". Как раз панегирическим характером всей церемонии, близкой школьной драме, объясняется риторическое построение стихотворения Тредиаковского, в котором Петра оплакивают вся Вселенная, страны, моря и науки.
Печатается по изданию: Тредиаковский В. К. Избранные произведения. М.; Л., 1963. С. 56-59.
[1] Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей Русской земли. М., 1836. Ч. 5. С. 146.
[2] Помимо развернутых упоминаний о Петре в разных произведениях в конце 1730-х гг. Тредиаковский перевел с французского языка статью "Из книги, называемой Спектатор. Сравнение между Лудовиком XIV и Петром Алексиевичем, российским императором, в рассуждении славы", см.: Левин Ю. Д. Английская просветительская журналистика в русской литературе XVIII века // Эпоха Просвещения. Из истории международных связей русской литературы. Л., 1967. С. 14--17, 81--83.
[3] См.: Тредиаковский В. К. 1) Сочинения. СПб., 1849. Т. 3. С. 737-740; 2) Избранные произведения. М.; Л., 1963. С. 56--59.
[4] Тредиаковский В. К. Сочинения и переводы как стихами, так и прозою. СПб., 1752. Т. 1. С. XXIII. См. текст "Плача": Там же. С. 323-330.
[5] Латинский текст элегии не опубликован, см.: ГИМ ОПИ. Ф. 96. инв. No 36507/3434. Л. 24 об.-26. Подробнее см.: Николаев С. И. Ранний Тредиаковский. (К истории "Элегии о смерти Петра Великого") // Русская литература. 2000. No 1. С. 126-131. Здесь же опубликован первый вариант авторского перевода элегии на русский язык.
ЭЛЕГИЯ О СМЕРТИ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Что за печаль повсюду слышится ужасно?
Ах! знать Россия плачет в многолюдстве гласно!
Где ж повседневных торжеств, радостей громады?
Слышь, не токмо едина; плачут уж и чады!
Се она то мещется, потом недвижима,
Вопиет, слезит, стенет, в печали всем зрима.
"Что то за причина?", -- лишь рекла то Вселенна.
Летит, ах горесть! Слава весьма огорченна,
Вопиет тако всюду, но вопиет право,
Ах! позабыла ль она сказывать не здраво?
О когда хоть бы в сем была та неверна!
Но вопиет, вопиет в печали безмерна:
"Петр, ах! Алексиевич, вящий человека,
Петр, глаголю, российский отбыл с сего века".
Не внушила Вселенна сие необычно,
Ибо вещала Слава уж сипко, не зычно.
Паки Слава: "Российский император славный,
Всяку граду в мудрости и в храбрости явный.
Того правда, того милость тако украсила,
Чтоб всю тебя Вселенну весьма удивила.
Кто когда во искусстве? кто лучший в науке?
Любовь ко отечеству дала ль место скуке?
Что же бодрость? Что промысл? Православна вера?
Ах! не имам горести ныне я примера!"
Паче грома и молнии се Мир устрашило,
И почитай вне себя той весь преложило.
Но по удивлении в незапной причине,
Со стенанием в слезах Вселенная ныне:
"Увы, мой Петре! Петре, верх царския славы!
Увы, предрагоценный! О судеб державы!
Увы, вселенныя ты едина доброта!
Увы, моя надежда! тяжка мне сухота!
Увы, цвете и свете! увы, мой единый!
Почто весьма сиру мя оставил, любимый?
Кто мя, Вселенну, тако иный царь прославит?
Кто толики походы во весь свет уставит?
Всюду тебе не могла сама надивиться,
Но уже Петр во мне днесь, Петр живый, не зрится!
Ах, увяде, ах, уже и сей помрачися!
Праведно, Россия, днесь тако огорчися".
Се бегут Паллада, Марс, Нептун, Политика,
Убоявшеся громка Вселенныя крика.
"Что тако, -- глаголют, -- мати, ты затела?"
Но Паллада прежде всех тут оцепенела,
Уразумевши, яко Петра уж не стало;
Петра, но российска: "Ах! -- рече, -- все пропало".
Падает, обмирает, власы себе комит,
Все на себе терзает, руки себе ломит,
Зияет, воздыхает, мутится очима,
Бездыханна, как мертва не слышит ушима,
Всех чувств лишенна, мало зде в себе приходит,
Тихо, непостоянно, так гласом заводит:
"Мое солнце и слава! моя ты Паллада!
Куды ныне убегла? до коего града?
Я прочих мудрости всех мною наставляла;
А тебя я сама в той слышати желала.
О премудрый Петре! ты ль не живеши ныне?
Кая без тебя мудрость уставится в чине?
Плачь, винословна, плачи, плачь, Философия,
Плачьте со мною ныне, науки драгие.
Стени, Механика, [и] вся Математика,
Возопий прежалостно и ты, Политика.
По тебе плакать будет в своем свое время,
Оставь мя ныне мое оплакать зол бремя.
Плачь со мною, искусство, но плачи чрезмерно:
Оставил нас Петр, что я узнала, ей, верно.
Ах! покинул всех нас Петр, мудростей хранитель,
Своего государства новый сотворитель".
Марс: "Не о российском ли, мати, Петре слово,
Нарицаемом Марсе во всем свете ново,
Ему же в храбрости я не могу сравниться,
Разве только сень его могу похвалиться?"
Сказала Вселенна -- Марс завопил жестоко,
Пал было, но встал зараз, на небо взвел око:
"О небесни! небесни! и вы зависть взяли,
Что толика прехрабра у земных отняли;
Большу же мне нанесли ныне вы обиду,
Попротивился бы вам без почтенна виду.
Но отдайте мне Петра, Петра в мощных славна,
В храбрости, в бодрости и в поли исправна".
В большу пришед Марс ярость, кинув шлем и саблю;
"Дела, -- рече, -- храбра я один не исправлю.
О Петре! Петре! Петре! воине сильный!
При градех, и во градех, и в поли весь дивный.
Возвратись, моя радость, Марсова защита:
Марс не Марс без тебя есмь, ах! но волокита.
Увы, мой Петре! како возмогу стерпети
Тебе не сущу, в слезах чтобы не кипети?
Вем, что не должно храбру, но быти не можно,
Егда вем, яко уснул ныне ты не ложно.
Уснул сном, но по веках возбнуться имущим;
Уснул сном, но нам многи печали несущим.
Впрочем, пойду скитаться, лишившись клеврета,
Оплачу Петра, всегда землею одета".
Починает по том здесь Политика стужна
Рыдати не инако как жена безмужна:
"Дайте, -- глаголет, -- плачу моему место, други,
Не могу бо забыти Петра мне услуги.
Кто ин тако первее скрасил Политику!
Кто меня в конец достигл толь весьма велику?
Рассмотрил, ввел, пременил, укрепил он нравы,
Много о том глаголют изданные правы.
Но, о! и его правивш, Боже ты державный!
Почто мне Петра отнял? тем подал плач главный.
Я толику на него надежду имела,
Чтоб воистину в первом месте уж сидела
Предо всеми; но твоя то божия сила,
Хотя сия причина весьма мне не мила".
Се под Нептуном моря страшно закипели,
Се купно с ветры волны громко заревели!
Стонет Океан, что уж другого не стало
Любителя. Балтийско -- что близко то стало
Несчастье при берегах. Каспийско же ныне
Больше всех, что однажды плавал по нем сильне.
Всюду плач, всюду туга презельна бывает,
Но у Бога велика радость процветает:
Яко Петр пребывает весел ныне в небе,
Ибо по заслугам там ему быти требе.
КОММЕНТАРИИ
Подготовка текста и комментарии С. И. Николаева
Возбнуться -- проснуться, пробудиться.
...Политика стужна... -- Скорбная политика.
Василий Кириллович Тредиаковский
Стихи похвальные России
И будет вечен вольный труд...: Стихи русских поэтов о родине / Сост.,
вступ. ст. и комм. Л. Асанова. - М.: Правда, 1988.
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты.
Россия-мати! Свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо Российску ты Солнце ясно!
Красят иных все златые скиптры,
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украсила,
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
К тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И Россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
1728
Комментарии
Василий Кириллович Тредиаковский родился в Астрахани в семье
священника. Учился в школе католических монахов-капуцинов. Оставив церковную
службу, бежал в Москву, в Славяно-греко-латинскую академию. Затем отправился
за границу, учился в Сорбонне (1727-1730). Вернувшись в Россию, опубликовал
перевод романа П. Тальмана "Езда в остров Любви" и свои стихи. В трактате
"Новый и краткий способ к сложению российских стихов" (1735) предложил
силлаботоническую систему взамен господствовавшей силлабической.
В 1745 году Тредиаковский стал академиком. Поздние годы жизни заняты
научными трудами (поэтика, грамматика, теория языка), а также
многочисленными переводами. Деятельность Тредиаковского, одного из первых
русских просветителей, не нашла поддержки у современников. В 1759 году он
был уволен из Академии, испытывал нужду и лишения. Философская поэма
"Феоптия", стихотворное переложение Псалтыри и ряд стихов остались в
рукописях.
СТИХИ ПОХВАЛЬНЫЕ РОССИИ (с. 21). Стихи написаны в Париже, где поэт
учился в Сорбоннском университете. Изводство божье - творение бога. Ей -
ей-богу! Клянусь! Веры двойные - двоеверие, т. е. соединение христианства
с язычеством. Звезды здравьем блещут - отголосок астрологических воззрений о
влиянии небесных светил на жизнь людей.
В. К. Тредиаковский
Ода вторая хореическая
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
1
Крепкий, чудный, бесконечный,
Полн хвалы, преславный весь, Боже!
Ты един превечный,
Сый Господь вчера и днесь:
Непостижный, неизменный,
Совершенств пресовершенный,
Неприступна окружен
Сам величества лучами
И огньпальных слуг зарями,
О! будь ввек Благословен.
2
Кто бы толь предивно руки
Без Тебя мне ополчил?
Кто бы пращу, а не луки
В брань направить научил?
Ей бы меч извлек я тщетно,
Ни копьем сразил бы метно,
Буде б Ты мне не помог,
Перстов трепет ободряя,
Слабость мышцы укрепляя,
Сил Господь и правды Бог.
3
Ныне круг земный не знает
Милость всю ко мне Его;
Дух мой твердо уповает
На Заступника Сего:
Он Защитник, Покровитель,
Он Прибежище, Хранитель,
Повинуя род людей,
Дал Он крайне мне владети,
Дал правительство имети,
Чтоб народ прославить сей.
4
Но смотря мою на подлость
И на то, что бедн и мал,
Прочих видя верьх и годность,
Что ж их жребий не избрал,
Вышнего судьбе дивлюся,
Так глася, в себе стыжуся:
Боже! кто я нища тварь?
От кого ж и порожденный?
Пастухом определенный!
Как? О! как могу быть Царь?
5
Толь ничтожну, а познался!
Червя точно, а возвел!
Благ и щедр мне показался!
И по сердцу изобрел!
Лучше ль добрых и великих?
Лучше ль я мужей толиких?
Ах! и весь род смертных нас
Гниль и прах есть пред Тобою;
Жизнь его - тень с суетою,
Дни и ста лет - токмо час.
6
Ей! злых всяко истребляешь:
Преклони же звездный свод
И коль яро гром катаешь,
Осмотри, снисшед, злой род;
Лишь коснись горам, вздымятся;
Лишь пролей гнев, убоятся;
Грозну молнию блесни,
Тотчас сонм их разженеши,
Тучей бурных стрел смятеши;
Возъярись, не укосни.
7
На защиту мне смиренну
Руку Сам простри с высот,
От врагов же толь презренну,
По великости щедрот,
Даруй способ, и избавлюсь:
Род чужих, как буйн вод шум,
Быстро с воплем набегает,
Немощь он мою ругает
И приемлет в баснь и глум.
8
Так языком и устами
Сей злословит в суете;
Злый скрежещет и зубами,
Слепо зрясь на высоте;
Смело множеством гордится;
Храбро воружен красится;
А десница хищных сих
Есть десница неправдива;
Душ их скверность нечестива;
Тем спаси мя от таких.
9
Боже! воспою песнь нову,
Ввек Тебя благодаря,
Арфу се держу готову,
Ззон внуши и глас Царя:
Десять струн на ней звенящих,
Стройно и красно гласящих
Славу Спаса всех Царей;
Спаса и рабу Давиду,
Смертну страждущу обиду
Лютых от меча людей.
10
Преклонись еще мольбою,
Ту к Тебе теперь лию,
Сокрушен, пал ниц главою,
Перси, зри, мои бию:
О! чужих мя от полчища
Сам избави скоро нища.
Резв язык их суета,
В праву руку к ним вселилась
И лукаво расширилась
Хищна вся неправота.
11
Сии славу полагают
Токмо в множестве богатств,
Дух свой гордо напыщают
Велелепных от изрядств:
Все красуются сынами
Больше, как весна цветами;
Дщерей всех прекрасных зрят
В злате, нежно намащенных.
Толь нет храмов испещренных:
Тем о Вышнем не радят.
12
Их сокровище обильно,
Недостатка нет при нем,
Льет довольство всюду сильно,
А избыток есть во всем:
Овцы в поле многоплодны,
И волов стада породны;
Их оградам нельзя пасть;
Татю вкрасться к ним не можно;
Все там тихо, осторожно;
Не страшит путей напасть.
13
Вас, толь счастием цветущих,
Всяк излишно здесь блажит;
Мал чтит и велик идущих,
Уступая ж путь, дрожит.
О! не вы, не вы блаженны,
Вы, коль ни обогащенны:
Токмо тот народ блажен,
Бог с которым пребывает
И который Вечна знает, -
Сей есть всем приукрашен.
1744
В. К. Тредиаковский
Стихотворения
Песни и романсы русских поэтов.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания В. Е. Гусева.
Библиотека пота. Большая серия. Второе издание.
М.-Л., "Советский писатель", 1965
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
Песенка любовна
Плач одного любовника, разлучившегося с своей милой, которую он видел во сне
Уже первое печатное произведение Василия Кирилловича Тредиаковского
(1703-1769) - "Песнь, сочинена в Гамбурге к торжественному празднованию
коронации... Анны Иоанновны..." было положено на музыку неизвестным
композитором и появилось в свет отдельным изданием с нотами в 1730 году. Из
его многочисленных произведений в стихах и прозе, трагедий, теоретических
статей, многотомных переводов исторических трудов только стихотворения,
написанные между 1725 и 1730 годами, - как оригинальные, так и переводные, -
пользовались подлинным признанием современников. Большая часть их стала
популярными песнями (кантами) середины XVIII века, которые исполнялись в
быту и после смерти автора. Особенно часто в рукописных песенниках XVIII
века (тексты и ноты) встречаются: "Весна катит...", "Песенка любовна", "Ах!
невозможно сердцу пробыть без печали...", "Стихи похвальные России", "Мое
сердце всё было в страсти...", "Крепкий, чудный, бесконечный...", "Что то за
злость? и что за ярость?..". Среда, где были популярны песни Тредиаковского,
состояла из горожан, купцов, низшего духовенства, нижних военных чинов;
иногда его стихотворения встречаются и в песенниках, принадлежавших
грамотным крестьянам. Наряду с Кантемиром, Тредиаковский по праву может
считаться родоначальником русской вокальной любовной лирики, но среди его
песен есть и продолжающие традицию духовных и патриотических кантов.
5. ПЕСЕНКА ЛЮБОВНА
Красот умильна!
Паче всех сильна!
Уже склонивши,
Уж победивши,
Изволь сотворить
Милость, мя любить:
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Ну ж умилися,
Сердцем склонися;
Не будь жестока
Мне паче рока:
Сличью обидно
То твому стыдно.
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Так в очах ясных!
Так в словах красных!
В устах сахарных,
Так в краснозарных!
Милости нету,
Ниже привету?
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Ах! я не знаю,
Так умираю,
Что за причина
Тебе едина
Любовь уносит?
А сердце просит:
Люби, драгая,
Мя поминая.
<1730>
6. ПЛАЧ ОДНОГО ЛЮБОВНИКА, РАЗЛУЧИВШЕГОСЯ
С СВОЕЙ МИЛОЙ, КОТОРУЮ ОН ВИДЕЛ ВО СНЕ
Ах! невозможно сердцу пробыть без печали,
Хоть уж и глаза мои плакать перестали:
Ибо сердечна друга не могу забыти,
Без которого всегда принужден я быти.
Но, принужден судьбою или непременной,
И от всея вечности тако положенной,
Или насильно волей во всем нерассудной,
И в порыве склониться на иное трудной.
Ну! что ж мне ныне делать? коли так уж стало?
Расстался я с сердечным другом не на мало.
Увы! с ним разделили страны мя далеки,
Моря, лесы дремучи, горы, быстры реки.
Ах, всякая вещь из глаз мне его уносит,
И кажется, что всяка за него поносит
Меня, сим разлученьем страшно обвиняя,
И надежду, чтоб видеть, сладку отнимая.
Однак вижу, что с ними один сон глубоки,
Не согласился; мнить ли, что то ему роки
Представлять мила друга велели пред очи
И то в темноту саму половины ночи!
Свет любимое лице! чья и стень приятна!
И речь хотя мнимая в самом сне есть внятна!
Уже поне мне чаще по ночам кажися
И к спящему без чувства ходить не стыдися.
<1730>
ПРИМЕЧАНИЯ
4-6. "Езда в Остров любви", М., 1730. Печ. по Избранным произведениям.
"Б-ка поэта" (Б. с), 1963.
5. Встречается в рукописных песенниках XVIII в., иногда с
перестановкой строф и стихов (Ливанова, т. 1, Приложение, с. 42). С нотами -
M. M. Иванов, История музыкального развития России, т. 1, СПб., 1910, с.
212. Сличье - красота, прелесть.
6. Встречается в рукописных сборниках XVIII в.; ст. 1-2 иногда:
Ах, не можно сердцу без печали быть,
Кто любит не ложно, нельзя не тужить.
Песенные варианты - Перетц, т. 1, ч. 1, с. 116; Ливанова, т. 1, с. 484,
вклейка между с. 504 и 505; Приложение, с. 8-9, 105-106. Степь - тень. Поне
- хотя бы.
Ливанова, Приложение - Сборник кантов XVIII века (в извлечениях) из
рукописных фондов Государственного исторического музея, М., Музгиз, 1952
(Приложение к исследованию Т. Ливановой "Русская музыкальная культура XVIII
века...", см. выше).
Перетц - В. H. Перетц, Историко-литературные исследования и материалы.
Том 1. Из истории русской песни. Часть 1, СПб., 1900. - "Записки
историко-филологического факультета им п. С.-Петербургского университета",
т. 54, вып. 2; часть 2, СПб., 1900 (там же, т. 54, вып. 3).
В. К. Тредиаковский (1703--1769)
Василий Кириллович Тредиаковский родился в Астрахани в семье священника. Проучившись несколько лет в местной школе капуцинских монахов, он бежал в Москву, в Славяно-греко-латинскую академию, а в начале 1726 г. самовольно отправился за границу -- сначала в Голландию, а затем во Францию, где слушал лекции в Сорбонне и Парижском университете. По возвращении в Россию в 1730 г. Тредиаковский издал перевод аллегорического романа П. Тальмана "Езда в остров Любви", имевший бурный успех и ставший первой литературной сенсацией новой русской литературы. Вскоре Тредиаковский был принят в Академию наук в Петербурге (1732), где прослужил до 1759 г., став в 1745 г. первым русским академиком. После отставки бедствовал и умер в нищете, осмеянный современниками и не во всем понятый потомками.
Литературное наследие Тредиаковского -- поэта, переводчика, теоретика литературы и смелого экспериментатора в поэзии -- огромно, и первое в нем по роли место занимает поэтическое творчество, включающее такие значительные произведения, как философская поэма "Феоптия" (1753), стихотворное переложение Псалтыри (1753), "Тилемахида" (1766) и многие другие. Лирическое наследие Тредиаковского в основном представлено в книге "Езда в остров Любви" и в "Собрании сочинений и переводов как стихами, так и прозою" (1752). Если в первой книге даны образцы светской, преимущественно любовной лирики на обновленном самим Тредиаковским поэтическом языке, то в "Собрании сочинений и переводов", выпущенном вместе со вторым изданием знаменитого "Нового и краткого способа к сложению российских стихов", поэт представил в своих образцах почти все лирические жанры с обстоятельным литературоведческим комментарием.
Автор вступ. статьи и коммент. С. И. Николаев
Прошение любве
Стихи Сенековы о смирении
"Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время...".
"Без любви и без страсти..."
Стихи, научающие добронравию человека
Сонет
Элегия
"В жилище, Господи, твоем..."
Строфы похвальные поселянскому житию
Пастушок довольный
В крайностях терпение пользует
Сонет
ПРОШЕНИЕ ЛЮБВЕ
Покинь, Купидо, стрелы:
Уже мы все не целы,
Но сладко уязвлены
Любовною стрелою
Твоею золотою;
Все любви покорены.
К чему нас ранить больше?
Себя лишь мучишь дольше.
Кто любовью не дышит?
Любовь всем нам не скучит,
Хоть нас тая и мучит.
Ах, сей огнь сладко пышет!
Соизволь опочинуть
И сайдак свой покинуть:
Мы любви сами ищем.
Ту ища, не устали,
А сласть ее познали,
Вскачь и пеши к той рыщем.
За любовь (не будь дивно)
Не емлем, что противно
Ей над всеми царице:
Та везде светло блещет,
Так что всяк громко плещет,
Видеть рад любовь сице.
Стрел к любви уж не надо:
Воля всех любить рада.
Ах, любовь дорогая!
Любовь язвит едину,
Другой ранен чрез ину.
Буди ненависть злая!
КОММЕНТАРИИ
Прошение любве. -- Езда в остров Любви. -- Преведена с французского на русский чрез студента Василия Тредиаковского. СПб., 1730, с. 79. Печатается с исправлением в первом стихе 4-й строфы ("буду" исправлено на "будь"). Вторую часть этой книги составили оригинальные произведения Тредиаковского -- "Стихи на разные случаи".
Прошение любве -- прошение к любви.
...не емлем...-- не принимаем.
СТИХИ СЕНЕКОВЫ О СМИРЕНИИ
Переведены с латинских
Стой кто хочет на скользкой придворной дороге,
Будь сильным и любимым при царском чертоге;
Старайся иной всяко о высокой чести,
Ищи другой, чтоб выше всех при царе сести;
Пускай сей любит славу и убор богатый,
Палаты высоки, двор полем необъятый,
Слуг стадо, села, замки, суды позлащенны,
Одежду дорогую, власы намащенны,
Той -- богатство, веселье, также поступь смелу;
Заживай приятелей сильных на жизнь целу.
Но мне в убогой жизни люб есть покой сладки,
Дом простой, и чин низкий, к тому ж убор гладки;
А компания с музы веселит мя смала,
Покорность уж святою казаться мне стала.
Тако, когда мои дни пробегут без шума
(Приятна во дни, в ночи, сия мне есть дума!),
Простачком и старичком весел приду к гробу,
Оставивши на свете всю светскую злобу.
Тот, кто очень всем знатен в сей жизни бывает,
Часто не знатен себе горько умирает.
КОММЕНТАРИИ
Стихи Сенековы о смирении. -- Там же, с. 183.
...суды позлащенны... то есть сосуды.
...заживай...-- приобретай.
"Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время..."
Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время,
Умальте, мои очи, слезных поток бремя;
Перестань жаловаться на несчастье, мой глас;
Позабудь и ты, сердце, кручину на мал час.
Знаю, что вы в несчасти, и то чрез жестоту,
Варварской и несклонной судьбины в долготу.
Будьте в малой роскоши, хоть и все постыли,
И помните, что долго вы счастливы были.
КОММЕНТАРИИ
"Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время..." --Там же. Печатается по 2-му изд. (1778), с. 2.
"Без любви и без страсти..."
Без любви и без страсти
Все дни суть неприятны:
Вздыхать надо, чтоб сласти
Любовны были знатны.
Чем день всякий провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
Ох, коль жизнь есть несносна,
Кто страсти не имеет!
А душа, к любви косна,
Без потех вся стареет.
Чем день всякий провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
КОММЕНТАРИИ
"Без любви и без страсти..." -- Там же, с. 94.
Косна -- медлительна.
СТИХИ, НАУЧАЮЩИЕ ДОБРОНРАВИЮ ЧЕЛОВЕКА
Отдавай то все творцу, долг что отдавати;
Без рассудка ж ничего ти б не начинати.
Токмо с добрыми людьми в жизни сей дружися;
А таланты чрез твои никогда не льстися.
С мнением других всегда будь согласен прямо;
Никогда в твоем стоять не изволь упрямо.
Внятно слушай, что тебе люди предлагают;
Больше умным не кажись, нежели тя знают.
С тем о том не говори, смыслит кто что мало,
Проста сердца быть тебя речь и все б казало.
Слово данное держи, было б как ни трудно;
Ничего ж не обещай вдруг и нерассудно.
Будь услужен, будь и тих, ласков в разговоре;
Всех приятно принимай, был никто б в презоре.
Дерзостно не будь знаком, обходися ж смело;
Не размыслив, не вступай ни в какое дело.
Без корысти всех люби, а прощай без мести;
Низок будь большим, себя ж подлым не бесчести.
Дружен всем старайся быть, дружно поступая,
Тяжбы никогда ни с кем сам не зачиная.
Не проведывай никак, что чинят другие;
Просто крой дела твои, чтоб не знали злые.
Рассмотря, давай взаймы, только ж добровольно;
Если надо наградить, награждай довольно.
И каким бы ни хотел образом ты быти,
Быть без лишка, и себя б в том не позабыти.
Страждет кто твой друг напасть?--Сожалей безмерно;
В друге всяк порок сноси, всё будь другом верно.
Побеждай печаль, как дух оной поддается,
Не вини в той никого, та как и минется.
Учинить старайся мир, ссоры где злодейство;
Инак и не отмщевай, как чрез благодейство.
Жарко не жури людей и хвали не льстивно,
Мерно смейся над людьми, смех терпи взаимно.
Кажда в ремесле своем чти ты без упрямства;
Также ничего не хуль одного для чванства.
Благодетельством твоим худо попрекати;
Лучше оное всегда вовсе забывати.
Нуждну другу помогай, тот хоть и не просит;
Кто дарит не так, как мот, щедра имя носит.
Пылка гнева угашай жар и ненасытность;
Говори добро всегда в чью-либо небытность.
Благодарность бы была в сердце ти природно;
Для забавы хоть играй, только ж благородно.
Мысля, мало говори, обмануть не тщися;
Что б ти ни было дано, тем всегда хвалися.
Должника не мучь, как он к плате неисправен;
Для себя и для него всё будь добронравен.
Ближних счастия твоих не завидуй цвету;
Вверенное так храни, чтоб не вынесть свету.
Крой, не чваняся ничем, тайну ти искусно,
Презирай по сем, как лгут про тебя что гнусно.
КОММЕНТАРИИ
Стихи, научающие добронравию человека. -- Новый и краткий способ к сложению российских стихов. СПб., 1735, с. 27. Перевод с французского стихотворения Ф. Фенелона (1651--1715).
СОНЕТ
Боже мой! твои судьбы правости суть полны!
Изволяешь ты всегда к нам щедротен быти;
Но я тако пред тобой человек зол дольны,
Что уж правде мя твоей трудно есть простити.
Ей! мой Господи! грехи что мои довольны,
То не могут и тобой всяко мук избыти:
Ты в моем блаженстве сам будто бы не вольны,
Вся. и милость мя твоя хочет погубити.
Буди же по-твоему, то когда ти славно,
Слезы на мои гневись, очи льют что явно;
Ин греми; рази, пора, противна противный.
Чту причину, что тебя так ожесточает;
Но по месту поразишь каковому, дивный?
Мя всего Христова кровь щедро покрывает.
КОММЕНТАРИИ
Сонет. -- Новый и краткий способ к сложению российских стихов. СПб., 1735, с. 31. Перевод сонета французского писателя Ж.-В. Барро (1602--1673).
ЭЛЕГИЯ
Кто толь бедному подаст помощи мне руку?
Кто и может облегчить, ах! сердечну муку?
Мягкосердыя на мя сын богини злится,
Жесточайшим отчас; тот мне становится:
Неисцельно поразив в сердце мя стрелою,
Непрестанною любви мучит, ах! бедою.
Сердце равныя ничье не имело страсти,
Не впадало тем ничье в равные напасти:
Без надежды б чье когда лютый жар страдало?
Ах! невинное мое в лютость ту попало.
Прежестокая болезнь всяк час то съедает,
Несравненная печаль как зверь лют терзает;
Мысли, зря смущенный ум, сами все мятутся,
Не велишь хотя слезам, самовольно льются;
Вдруг безмолвствую, и вдруг с стоном воздыхаю,
Сам не вем, чего желать и чего желаю.
Безнадеждие, мятеж, горесть и печали,
И несносная тоска ввек на мя напали.
В сем смятении моем что чинить имею?
Сердце рвется, а целить чем то не умею.
Мысль тотчас одну с ума гонит прочь другая,
Разум от меня бежит, страсть же мучит злая.
Внутренний покой никак мне сыскать не можно,
Что б я в помощь ни взывал, все в удаче ложно.
Никому принесть нельзя жалобу сердечну:
Купидин мя осудил к молчанию вечну.
Нерассудный и слепой, Купидин пресильный,
И который толь ко мне ныне не умильный!
Я какую тебе мог дать к сему причину,
Что ты вечну напустил на меня кручину?
Ты велишь мне то любить, нельзя что любити,
С света, знатно, ты сего хочешь мя сгонити:
Илидары нет уж, ах! нет уж предрагия!
Больше Илидары зреть не могу младыя!
Прежестока смерть уже ссекла ту косою!
Ранить больше мя по ней что ж любви стрелою?
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
Неповинну мне за что кажешь ты немилость?
В преглубокую за что вводишь мя унылость?
Сердце ти мое когда было не покорно?
Оно ты к себе видал быть когда упорно?
Быть готово то всегда, ей, в любовном жаре,
Но к другой бы красоте, а не к Илидаре.
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
Что крушиться мне о той, где надежды нету?
Как велишь мне ты любить мертву, без ответу?
И молчу я, и горю, и стражду невольно,
А не может никогда сердце быть довольно:
Илидара ввек хладн; ныне пребывает!
Нагла жара моего та не ощущает!
Обрати во мне сей жар к красоте приличной,
К Илидаре б не горел толь мой необычный.
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
О жар! язва! о и страсть! страсть толь нестерпима!
Наглость о моей любви толь неутолима!
Больше не могу терпеть, ах! весь пропадаю.
Небо! в жизни я пока чуть жив пребываю.
Лучше вовсе умереть, нежели страдати,
И не умирая все, только обмирати.
Но скажи мне, Купидин, ты на что питаешь
Толь сей жар всяк час во мне и воспламеняешь?
Ты не мнишь ли, что, любив ону я живую,
Мог по смерти позабыть мне всегда драгую?
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
Правда, Илидара как зрилася во свете,
Младости своей была как в прекрасном цвете,
Я любил, могу сказать, ону несравненно,
В мысли ж ныне содержу право незабвенно.
Будь не веришь, Купидин, опишу ту живо,
Та коликое была в жизни всем здесь диво.
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
Илидара здесь жила вся белейша снега,
А на теле всем ее с;ма зрилась нега,
Долговатое лицо и румяно было,
Белизною же своей все превосходило.
Будь на белость зришь лица--то лилеи зрятся;
На румяность буде зришь--розы той красятся;
Обе превосходно в ней краски те играли,
Обе несравненно ту в жизни украшали.
Очи светлы у нее, цвета же небесна,
Не было черты в лице, чтоб та не прелестна;
Круглое чело, чтоб мог в оное вселиться
Разум, данный с небеси, и распространиться.
Алость на устах весьма мягкость украшала,
А перловы зубы в ней видеть не мешала;
Черностью ее власы соболю подобны,
Паче шелку те рукам мягкостью угодны.
Все б ее перстам иметь с златом адаманты,
Груди все б ее носить чистые брильянты.
Ни велика, ни мала, схожа на богиню,
Поступью же превзошла всякую княгиню;
Со всего, но и всегда зрилась благородна,
И богам, богиням быть та казалась сродна;
Голос свой имела тих, нрав во всем учтивый,
К добрым добр у ней прием, к злым же был спесивый;
Ласкова и умна речь, сладка и приятна,
Рассудительна, остра, в произносе внятна.
Чист и строен та хотя свой убор носила,
Больше же, однак, собой оный весь красила.
Всяка не могла тогда красота сравниться
Илидаре, о, моей! купно надивиться.
Ум ее мне описать нельзя есть никако;
Надо равный мне ее возыметь ум всяко.
Как мне словом изъявить остроту велику
И догадку, что была в ней всегда, толику?
Рассуждение и смысл здрав и преглубокий,
Разум зрел весьма и тверд, мысльми же высокий?
Словом токмо заключу, что та Илидара
Многих лучше всем была, никому не пара.
Видишь, о ты Купидин! помню как я ону,
Что всю живо описал всяка без урону.
Будь доволен только сим, что ту не забуду,
В гробе затворен пока червиям в снедь буду.
О, изволь от страсти к ней ныне мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить!
КОММЕНТАРИИ
Элегия. -- Новый и краткий способ к сложению российских стихов. СПб., 1735, с. 53.
Сын богини -- Купидон (Купидин), сын Венеры (греч. миф.).
...нагла жара...-- порывистого жара страсти.
...описал всяка без урону... -- поэтическая инверсия: описал без всякого урона (ничего не упустив).
"В жилище, Господи, твоем..."
В жилище, Господи, твоем
Кто обитает как достойно?
Или святый твой дом пристойно
В сельбу кому есть отдаем?
Тому, кто ходит непорочно,
Правдив есть словом, делом точно.
Языком кто своим не льстит,
И кто единоверну другу
Приличну помня сам услугу
Зла не наносит, злу не мстит:
Притом и ближних не ругает
И никого не облыгает.
Лукавнуюший всяк пред ним
Презрен во всяко время зрится:
Он честь отдать повсюду тщится
И прославление таким,
Которы страх имеют к Богу
И к Господу любовь премногу.
Клеврету оный своему
Стоит в присяге данной твердо;
Ни не дал в рост немилосердо,
И не винил на мзде к тому.
Сие творящи человеки
Недвижимы пребудут в веки.
КОММЕНТАРИИ
"В жилище, Господи, твоем...". -- Неизданные тексты В. К. Тредиаковского (подгот. текста и примеч. А. Б. Шишкина). -- Венок Тредиаковскому. Волгоград, 1976, с. 9. Переложение 14 псалма.
В сельбу -- в поселение.
Не облыгает -- не клевещет.
СТРОФЫ ПОХВАЛЬНЫЕ ПОСЕЛЯНСКОМУ ЖИТИЮ
Счастлив! в мире без сует живущий,
Как в златый век, да и без врагов;
Плугом отчески поля орющий,
А к тому ж без всяких и долгов.
Не торопится сей в строй по барабану;
Флот и море не страшат его;
Ябед он не знает, ни обману;
Свой палат дом лучше для него.
В нем всегда или он виноградны
Вяжет лозы к тычкам и шестам;
В дни гуляет, те когда изрядны,
По долинам либо по стадам.
Он в иной серпом день очищает
Ветви все негодные с дерев,
Добрый к оным черен прививает,
Смотрит, в хлебе нет ли вредных плев.
Либо мед и сот кладет сам в кади,
В ночь или бывает рыб ловец;
Сам же иногда, волны в дом ради,
Всех обросших он стрижет овец.
Осень как плодом обогатится,
Много яблок, груш и много слив;
О! как полным сердцем веселится,
Их величину, их зря налив.
Что тогда из всех плодов зреляе,
Отбирает разно по частям:
То шлет в храм к молитве, что честняе;
Приходящим часть хранит гостям.
Часть в подарок сродникам, часть брату;
Благодетель ту б взял, говорит;
Ту несите куму, ту часть свату,
Пусть за ту мне друг благодарит.
Иногда лежит под старым дубом,
Иногда на мягкой там траве;
Нет в нем скверных мыслей зле о грубом:
Что есть дельно, то все в голове.
Быстрые текут между тем речки;
Сладко птички по лесам поют,
Трубят звонко пастухи в рожечки,
С гор ключи струю гремящу льют.
Толь при разном диком сельском шуме
Ненадолго спит вздремавши он;
Что ни было доброго на думе,
Забывает все в глубокий сон.
Но зимою нападут как снеги
И от стужи избы станут греть,
Много и тогда ему там неги:
Начнет род другой забав иметь.
В поле ездит он или с собаки,
Боязливых зайцев в сеть ловя,
То с волками смотрит псовы драки,
То медведя оными травя.
Тешит он себя и лошадями
И кладет отраву на лисиц,
Давит многих иногда силками,
Иногда стреляет разных птиц.
Часто днями ходит при овине,
При скирдах, то инде, то при льне;
То пролазов смотрит нет ли в тыне,
И что делается на гумне.
Кто ж бы толь в приятной сей забаве
Всех своих печалей не забыл?
Хоть в каких бы кто честях и славе,
Как сея б он жизни не взлюбил?
Буде ж правит весь толь постоянна
Дом жена благословенный с ним,
Сарра коль была или Сусанна,--
То спокойства нет сравненна с сим.
Весь некупленный обед готовит,
Смотрит, пища чтоб вкусна была,
Из живых птиц на жаркое ловит
И другое строит для стола.
А потом светлицу убирает
К мужнему приходу с дел его;
Накормивши деток, наряжает,
Встретить с ними б мужа своего.
Тот, пришед в дом, кушать и садится
За накрытый, набранный свой стол,
Что ж порядочно у ней все зрится,
То причины нет, чтоб был он зол.
Каплуны прочь, птицы африкански,
Что и изобрел роскошный смак,
Прочь бургонски вина и шампански,
Дале прочь и ты, густой понтак.
Сытны токмо щи, ломть мягкий хлеба,
Молодой барашек иногда;
Все ж в дому, в чем вся его потреба,
В праздник пиво пьет, а квас всегда.
Насыщаясь кушаньем природным,
Все здорово провождает дни,
Дел от добрых токмо благородным,
Не от платья и не от гульни.
Счастлив, о! весьма излишно,
Жить кому так ныне удалось.
Дай бог! чтоб исчезло все, что пышно,
Всем бы в простоте святой жилось.
КОММЕНТАРИИ
Строфы похвальные поселянскому житию. -- Сочинения и переводы как стихами, так и прозою, ч. 2. СПб., 1752, с. 183. Вольное подражание II эподу Горация, значительно расширенное и отчасти русифицированное Тредиаковским. В стихотворении много характерных для поэтического стиля Тредиаковского латинизированных инверсий: "свой палат дом лучше для него" (вместо: "свой дом для него лучше палат"), "он в иной серпом день очищает" (вместо: "он в иной день очищает серпом") и ряд других.
Сарра коль была или Сусанна -- добродетельные библейские героини, чьи имена стали нарицательными.
ПАСТУШОК ДОВОЛЬНЫЙ
Мал пастух и не богат,
Только ж знает то в нем душка
Сколько счастлив он и рад,
Тем, что есть своя пастушка.
Он трудится день и ночь,
Все труды ему игрушки,
Всяка тягость мнится в мочь
Для любимыя пастушки.
С поля идучи домой,
Он спешит к своей избушке,
Что-нибудь несет домой,
То, вошед, дарит пастушке.
О здоровье преж всего
Спрашивают дружка дружку,
И не больше та его,
Сколько он свою пастушку.
Стол их всяк вточь оценит
С небольшим одной полушкой,
Как же он обильный мнит?
Вкупе ест за ним с пастушкой.
Все его богатство есть,
Весь покой, как на подушке,
Вся приятность, радость, честь
Только в вернейшей пастушке.
КОММЕНТАРИИ
Пастушок довольный. -- Шишкин А. Б. К истории работы В. К. Тредиаковского над "Сочинениями" (Неизданные материалы). -- Русская литература, 1982, N 3, с. 142. Это буколическое стихотворение предназначалось автором для 2-й части "Сочинений и переводов" (1752), но в издание не было включено.
В КРАЙНОСТЯХ ТЕРПЕНИЕ ПОЛЬЗУЕТ
Durum: sed lenius fit patientia
Quidquid corridere est nefas.
Horat., lib. I, od. 24
Не тела я болезнь стихами исцеляю,
От зол унывший внутрь дух в бодрость восставляю.
Кто в немощь телом впал, врачи того лечат,
Хоть некогда больных лекарством в землю мчат.
Кто ж духом заболел, такому б от Сократа
Долг помощи желать, оставив Гиппократа:
Но ныне философ для многих странен есть,
И мудрости прямой едва бывает честь.
Так врачество даю болящим из пиита:
К пиитам и у нас легла дорога бита.
Будь пользуяй пиит, когда увещевать,
И силен сердца скорбь поспешно врачевать.
О! вы, в которых боль по беспокойству духа,
Крушится ль кто из вас от ложна в людях слуха,
Тщеславный ли язвит и жалит где кого,
Прегрубый ли блюет всем зевом на него,
Безумный ли какой ругает безобразно,
От злобы стервенясь иной порочит разно,
Ничтожит ли давно, с презором, гордый ферт,
Чрез сильного ль бедняк несправедливо стерт,
По страсти ль чем тебя и нагло кто обидит,
Без всяких ли причин сверьх меры ненавидит,
Иль предпочтен тебе в способности другой,
Или врагом восстал нечаянно друг твой,
Иль ухищренный льстец копает ров лукавно,
На пагубе твоей возвысился б он славно,
Иль в очи, ни при ком, хвалить не престает,
Кой за глаза в хулах, при всех, не устает,
Иль, словом, страждет кто из вас навет поносный,
И так, что жизни век затем ему не сносный,
А н;льзя пременить и от того уйти,
Ни способа отнюдь к спасению найти,--
Послушайте, что вам Гораций предлагает,
Да более дух ваш не преизнемогает.
"Как зло вас,-- говорит,-- с покоем разлучит,
Терпите: всяк, терпя, суровость умягчит".
КОММЕНТАРИИ
В крайностях терпение пользует. -- Ежемесячные сочинения, 1755, февраль, с. 139.
Тяжко нам. Но терпи. Легче сживаешься // С тем, чего изменить нельзя. Гораций, книга I, ода 24 (лат.)
Пользуяй пиит -- врачующий поэт.
СОНЕТ
из сея греческия речи: ";;;;;; ;;;;;;;; ;';;;; ';;;;;",--то есть: "Добродетель почитающих венчает"
Желает человек блаженства непреложно.
Сему--высокий чин, и сила тем, и честь;
Тот счастия себе в богатстве чая ложно,
Приумножает все, обилие что есть.
Роскошствуя иной сластями, сколько можно,
Не видя ж, ослеплен, какая в оных лесть,
Благополучна мнит себя неосторожно;
И их на всякий час стремится выше взнесть.
Ах! Чувствует он сам тьмы целы недостатка,
И множество свое зрит малым без придатка:
Хотя достиг конца, но мил едва успех.
Иль тщетно дал ему хотения содетель?
О смертный! умудрись: безмерность кажда грех,
А средство всех довольств -- едина добродетель.
КОММЕНТАРИИ
Сонет. -- Трудолюбивая пчела, 1759, март, с. 187.
В. К. Тредиаковский
Стихотворения
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
СТИХИ НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИ
Песнь. Сочинена в Гамбурге к торжественному празднованию коронации ее
величества государыни императрицы Анны Иоанновны, самодержицы всероссийския
бывшему тамо августа 10-го (по новому стилю) 1730
Стихи эпиталамические на брак его сиятельства князя Александра
Борисовича Куракина и княгини Александры Ивановны
Песня на оный благополучный брак
Балад о том, что любовь без заплаты не бывает от женска пола
Басенка о непостоянстве девушек
Песенка к красной девушке, которая стыдится и будто не верит, когда ей
говорят, что она хороша
Объявление любви французской работы
Ответ на оное моего труда
Стихи похвальные Парижу
Та ж самая ода по-французски
Эпиграмма господину К.
Стихи о силе любви
Объявление любви одной девице, которая всегда любила черненькую собачку
на руках держать
Желание, учиненное одной девице
Песня к любовнику и любовнице обручившимся
Песня одной девице, вышедшей замуж
Похвала всякой милой
Прощание при разлучении со всякой милой
Тоска любовницына в разлучении с любовником
Тоска любовникова в разлучении с любовницею
Правила, как знать надлежит, где ставить запятую, точку с запятою,
двоеточие, точку, вопросительную и удивительную
Песенка, которую я сочинил, еще будучи в московских школах, на мой
выезд в чужие краи
Описание грозы, бывшия в Гаге
Сон, учинен песнию наподобие одной песни французской "La reine si
belle", и с ее же рефреном
Эпиграмма к охуждателю Зоилу
ИЗ КНИГИ "ПАНЕГИРИК, ИЛИ СЛОВ" ПОХВАЛЬНОЕ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ
ИМПЕРАТРИЦЕ САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ АННЕ ИОАННОВЙЕ"
Стихи всемилостивейшей государыне императрице самодержице всероссийской
Анне Иоанновне по слове похвальном
Эпиграмма, произнесенная пред ее императорским величеством, когда
впервые сподобился я быть допущен до священнейшия ее императорского
величества руки
Стихи ее высочеству государыне царевне и великой княжне Екатерине
Иоанновне, герцогине Меклембург-Шверингской, для благополучного ее прибытия
в Санктпетербург сочиненные и ее высочеству поднесенные
Ода торжественная о сдаче города Гданска
<Императрице Елизавете Петровне в день ее коронования> ("Устрой,
молчаща давно лира...").
ИЗ КНИГИ "СОЧИНЕНИЯ И ПЕРЕВОДЫ"
Несколько Эзоповых басенок, для опытка гексаметрами иамбическим и хореическим составленных
Басенка V. Пес чван
Басенка VIII. Ворон и Лисица
Басенка XXVII. Старуха, болящая глазами
Басенка XXXI. Лев жених
Басенка XLIX. Леший и Мужик
Басенка LI. Самохвал
Оды похвальные
Ода IV. Похвала Ижерской земле и царствующему граду Санктпетербургу.
Ода VI. Благодарственная
Оды божественные
Ода VIII. Парафразис псалма 6
Ода XVIII. Парафразис вторыя песни Моисеевы
Ода XIX. Парафразис песни Анны, матери Самуила пророка
Строфы похвальные поселянскому житию
ИЗ "ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ"
"Падших за отчизну покрывает здесь земля..."
ИЗ "РИМСКОЙ ИСТОРИИ"
"Уж требует того..."
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В КНИГИ
Приветствие, сказанное на шутовской свадьбе
В крайностях терпение пользует
Вешнее Тепло. Ода
Сонет. Из сея греческия речи: ";;;;;; ;;;;;;;; ;;;;; ;;;;;", то есть:
"Добродетель почитающих венчает"
Ода I. Торжественная о сдаче города Гданска
<Императрице Елизавете Петровне в день ее короновавания> ("Устрой, давно молчаща лира...")
СТИХИ НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИ
ПЕСНЬ
СОЧИНЕНА В ГАМБУРГЕ К ТОРЖЕСТВЕННОМУ
ПРАЗДНОВАНИЮ КОРОНАЦИИ
ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ
АННЫ ИОАННОВНЫ, САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССПЙСКИЯ,
ВЫВШЕМУ ТАМО АВГУСТА 10-го (ПО НОВОМУ СТИЛЮ) 1730
Да здравствует днесь императрикс Анна
На престол седша увенчанна, -
Краснейше солнца и звезд сияюща ныне!
Да здравствует на многа лета,
Порфирою златой одета,
В императорском чине.
Се благодать всем от небес лиется:
Что днесь венцем Анна вязется.
Бегут к нам из всей мочи сатурновы веки!
Мир, обилие, счастье полно
Всегда будет у нас довольно;
Радуйтесь, человеки.
Небо все ныне весело играет,
Солнце на нем лучше катает,
Земля при Анне везде плодовита будет!
Воздух всегда в России здравы,
Переменятся злые нравы,
И всяк нужду избудет.
Речные в брегах станут своих токи,
Выбегут все мерзки пороки.
Правда, Благочестие Анну окружают.
Любовь к подданным, Суд и Милость
Из всех сердец гонят унылость;
Тем Анну прославляют.
Прочь все отсюду враждебные ссоры:
Анна краснейша Ауроры
Всех в любовь себе сердца преклонила вечну!
Всё почитает должно Анну,
Самодержицу богом данну,
Верность имать сердечну.
Торжествуйте вси российски народы:
У нас идут златые годы.
Восприимем с радости полные стаканы,
Восплещем громко и руками,
Заскачем весело ногами
Мы, верные гражданы.
Имеем мы днесь радость учреждену,
Повсюду славно разнесенну:
Анна над Россиею воцарилась всею!
То-то есть прямая царица!
То-то бодра императрица!
Признают все душею.
Да здравствует нам императрикс Анна
На престол седша, увенчанна,
Краснейте солнца и звезд сияюща ныне!
Да здравствует на многа лета,
Порфирою златой одета,
В императорском чине.
Лето 1730
СТИХИ ЭПИТАЛАМИЧЕСКИЕ
НА БРАК ЕГО СИЯТЕЛЬСТВА
КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА БОРИСОВИЧА КУРАКИНА
И КНЯГИНИ АЛЕКСАНДРЫ ИВАНОВНЫ
Во един день прошлого в город Гамбург лета
При самом ясном небе от солнечна света
Влетел вестник Меркурий; но весь запыхался,
Так что, смотря на него, и я испужался,
Мысля, что б за причина его чрезвычайна
Учинила уставша? Беда ль неначайна
Над кем стряслася, что ли? Вижу, что непросто:
Ибо таков он не был, говорят, лет со сто.
Стал я, нетерпеливный, Меркура улещать,
То гладким, то сердитым его словом прельщать:
"Что, сударь, тебе сталось, министр перва бога!
Или тебе некошна вся была дорога!
Пожалуйста, скажи мне, благодарен буду,
И как Аполлона, так тебя не забуду".
Дышит Меркурий, а я: "Эх, сударь, уж скучишь!
Что хорошего? Почто долго меня мучишь?
Ведь я равно и тебе, как и Аполлону,
Служу, не больше чести имам твоей ону.
Так-то, право, служи вам, а вы не глядите,
Несмотря на верность, в смех всё становите.
Ну, сударь, ведь таки мне сказать случай надо,
И недаром ты прибыл до сего днесь града?"
Молчит Меркурий; только кажет мне рукою
На одного мальчика прекрасна собою,
Которой недалеко весел стоял тамо,
Маленькой сайдак его украшал всё рамо,
Колчан ему каленых висел стрел за плечьми,
Быстрехонек казался, как бы река течьми.
Узнал я зараз, что то Купидон воришка:
Ибо у меня таки столько есть умишка.
Тогда хоть еще сердце мое трепетало,
Но, видев Купидона, легче ему стало;
Уже я стал ожидать всё благополучно,
И молчание оно не так было скучно
Меркуриево; к тому ж, что я строй великой
Издали увидел со сладкой музыкой,
На которой дивяся не мог насмотреться,
Так хорошему нельзя в Пруссии иметься.
Гимен на торжественной ехал колеснице,
Купидушки ту везли, прочие шли сице:
Любовь, держа два сердца, пламенем горящи,
Цепочкой золотою связаны блещащи,
Шла за Гименом; близко потом Верность мила,
С ней Постоянство, Радость всё в ладоши била.
Карнукопиа везде по дороге цветы
Бросала, которыми, богато одеты,
Подбирая, меж собой деточки играли,
А все-таки за строем оным те бежали.
Мужеска все казались пола княжичами,
А женска прекрасными виделись княжнами.
По обеим сторонам много Купидонов,
Где воздух разбегался от их крыльных звонов,
Всех прохлаждая, из них держал в руке всякой
Факел с огнем яра воску, неинакой.
Все восклицали вкупе согласно устами:
"Брякнули княжескими на любовь руками!
Брякнули, гей!" Но больше еще я дивился,
Как там Аполлон с скрипкой появился,
Весь статнее Гинниона, также и Батиста, {*}
{* Два славные в Париже игроки на скрипице.}
И всяк бы его назвал тогда божка иста,
Которой смычком весьма так начал красно,
Так же приговаривать и яз_ы_ком ясно
(Когда он пел и играл, муз_ы_ка молчала,
Но только в удивлени се своем внимала):
"Брякнули княжескими на любовь руками,
Юже, чтоб никакой день расторгл! Ни косами
Смерть сурова! Брякнули, гей! в княжеском чине:
Счастливо век вам златой встает в благостыне!
О вас новобрачнии! О с надеждой многи
Потомки! О и чада! О брачни чертоги!
Зрите все люди ныне на отроковицы
Посягающей лице, чистой голубицы:
Палладийской вся ее красота есть равла,
Власами ни Венера толь чисто приправна,
Таковыми Юнона очесы блистает,
Или Диана, когда колчаны скидает,
Из лесов на небо та прибыти хотяща,
Красится; но сия в сей красоте есть вяща.
Такая то у нас есть княгиня! Днесь тыя
Божески дары, князю, зри вся, а благия
Свет души видя в оной, смертну тую быти
Не речеши, и счастьем богам ся сравнити
Не устыдишься. Она поступь твою равно,
И златом блещущую одежду всю славно,
И светлые пламенем наичистым оки
Зрети любит, тя любя, а мысльми глубоки
В себе изображает: как то с ней любо
Поступишь! и как то ей вместе быть не грубо!
И как то славна всюду узрится с тобою!
И еще боится, что мысль та не ветр ли с тщетою?
Но не бойся, не бойся, о красна княгиня!
Тебя любит Юпитер, Юнона богиня:
Не бо во сне зрится ти такова днесь радость.
Истинна то самая, истинна то сладость.
Любовь князя вся к тебе будет благородна,
Со мною всем богам ты о совсем угодна!
Ныне воскликните вси согласно устами:
Брякнули княжескими на любовь руками!
Брякнули, гей! руками, княгиня прекрасна
С князем таким, какова зарница есть ясна,
Что в небе равных своих весь свет погашает,
А сама едина там паче всех блистает".
Тут замолчал Аполлон. Но купиды сами:
"Брякнули княжескими на любовь руками!"
Как всё в удивление сие мя привело!
Как велико веселье всё мне сердце развело!
Тотчас я узнал, что строй весь тот шел от брака
Князя, но Александра: ибо то мне всяка
В оном строю особа известно казала,
Что свадьба Александры так быть надлежала!
Увидев тогда Меркур, что то я догадался,
Стал уж мне то ж подтверждать; но я рассмеялся:
"Молчи, Меркурий, пожалуйста молчи,
Сказывать то другим лети, иль поскачи".
Выговорив, не мог я с радости усидеть,
Чтоб следующу песню весело не запеть.
Апрель 1730
ПЕСНЯ НА ОНЫЙ БЛАГОПОЛУЧНЫЙ БРАК
Flambeau des cieux!
Redoubles ta clarte brillante:
l'Hymen regne enfin dans ces lieux.
Tout nous enchante
dans ce sejour:
le Dieu des coeurs y tient sa cour.
Heureux Amans!
soyez toujours tendres et constans;
vivez unis cent et cent ans.
Votre sort coule doucement
sans vous causer aucun tourment!
Tout le monde
vous seconde!
tout vous cherit tendrement.
Апрель 1730
ПЕРЕВОД:
ПЕСНЯ НА ОНЫЙ БЛАГОПОЛУЧНЫЙ БРАК
О, свет небес!
Удвой блестящее сиянье:
Для этих мест Гимен воскрес.
Очарованье
Пленяет здесь.
И бог сердец - владыка днесь.
Любви чета!
Будь верностью всегда свята.
Живи согласно лет до ста.
Пусть жизнь твоя течет проста,
Мучения и зла пуста,
Все на свете
Вам в привете,
Нежно преданы уста.
(М. Кузмин)
БАЛАД О ТОМ, ЧТО ЛЮБОВЬ БЕЗ ЗАПЛАТЫ
НЕ БЫВАЕТ ОТ ЖЕНСКА ПОЛА
Tout le beau sexe (et c'est partout constant)
paye les ieux des coeurs de cent manieres.
Une coquette, apres tout, rend a l'instant
amant l'heureux par la faveur derniere.
Douce faveur, quand elle est la premiere!
L'autre a la fin tient quelque doux discours
au coeur soumis, qui lui fait bien sa cour.
Cela n'est rien; mais c'est la recompense:
Jamais sans prix on ne reste en amour.
_Il est enfin l'uttieme complaisance_.
Cupidon va quelque fois a pas lent,
lors qu'il rencontre une Prude a cythere.
Et si jamais il ne cede en aimant,
il est bien vrai, qu'il ne reste en arriere.
Bien qu'elle lui fasse par tout la guerre,
qu'il ne craint point tout ce bruit du Tambour,
s'il ne parvient jusqu'a quelque fauxbourg,
il en aura du moins une assurance:
toujours les soins sont payes de retour.
_Il est enfin l'ultieme complaisance_.
L'on croit en vain, que c'est perdre son temps,
que d'en vouloir a la beaute trop fiere;
quand elle voit que son fidel galant
par chaque endroit tache de lui plaire,
bien qu'elle ait sa vertu trop severe.
Je gagerai ma tete, qu'a son tour,
apres plusieurs fins et ruses detours,
elle en aura quelque reconnoissance:
l'on n'est jamais pour rien en son debours.
_Il est enfin l'ultieme complaisance_.
ENVOY
Toy, _Belle Iris_, que le ciel fit au tour!
Quand tu changeas de ton avis un jour
pour satisfaire a ma tres humble instance,
plus que content dans ce monde je cours:
_ce fut enfin l'ultieme complaisance_.
<1730>
ПЕРЕВОД:
БАЛАД О ТОМ, ЧТО ЛЮБОВЬ БЕЗ ЗАПЛАТЫ
НЕ БЫВАЕТ ОТ ЖЕНСКА ПОЛА
Везде ведется так, что женский пол
По-разному огонь любви венчает.
Кокетка, та, лишь кто к ней подошел,
Счастливцу тотчас же и отвечает, -
Блаженный дар, коль он впервой бывает.
Другая шлет привет, хоть он и мал,
Тому, кто счастья от нее искал, -
Ничтожное, но всё ж вознагражденье.
Никто в любви без платы не бывал -
Последнее найдется снисхожденье.
Порой Купидо на подъем тяжел,
Коль недотрогу по пути встречает,
Хоть никогда в любви он вспять не шел,
Но шаг, случается, и замедляет.
Хоть та войну ему и объявляет,
Ведь барабан его не запугал,
Хотя предместий только достигал,
По крайности имеет уверенье, -
Труд втуне никогда не пропадал, -
Последнее найдется снисхожденье.
Считается: бесцельно жизнь провел,
Коль кто красу жестоку обвиняет,
Коль верность в друге взгляд ее нашел,
И что всеместно нравиться желает,
Пусть строгой добродетелью страдает,
Я б голову на отсеченье дал,
Что тот, кто столько сил сюда влагал,
Заслужит некое благодаренье.
Труд ни один напрасно не пропал, -
Последнее найдется снисхожденье.
ПОСЫЛ
Какою рок тебя, Ирис, создал!
Твой нрав решенье каждый день менял
Смиренное пожаловать моленье
И в свет счастливей всех меня послал, -
Последнее нашлося снисхожденье.
(М. Кузмин)
БАСЕНКА О НЕПОСТОЯНСТВЕ ДЕВУШЕК
Un jour Damon le plus tendre berger
revint chez lui tout joyeux d'un verger,
ou sa Daphne lui fut tres favorable.
Croyant ce sort etre a jamais durable
le lendemain il y hata ses pas.
Qu'y fit Daphne fiere de ses appas?
Elle l'evite, et prend une autre route.
Damon la suit n'etant de rien en doute.
Il la salue en termes fort polis,
dont il faisoit ses complimens jolis;
il s'informoit, comment elle se porte,
pour lui prouver son zele de la sorte.
Puis franchement il commence a causer
avant de lui donner aucun baiser,
en lui faisant la suivante demande:
est ce pour moy, que vous quitez la bande?
Vous etes seule! Est ce de votre ardeur
pour m'assurer, dont je fais mon bonheur?
Sera ce donc pour m'exposer vos charmes,
afin de jouir des plaisirs sans allarmes?
Alors enfin il se mit en devoir
de l'embrasser, et de la faire asseoir.
Tout doucement, lui dit elle, en colere,
de tous vos soins vraiment je n'ai que faire.
Comment Daphne? lui repliqua Damon,
que voulez vous? est ce enfin tout de bon?
puis-je du moins scavoir quel est mon crime?
offense-t-on par un exces d'estime?
Eh! laissez moi, repond elle, en repos.
Et tout d'abord elle tourna le dos.
Damon surpris d'une action si dure
crut que ce fut une illusion pure.
Mais c'est en vain qu'il vouloit la toucher!
Lors tout en pleurs il ne put s'empecher
de s'ecrier avec raison, ce semble:
un jour suit l'autre, et point ne lui ressemble.
<1730>
ПЕРЕВОД:
БАСЕНКА О НЕПОСТОЯНСТВЕ ДЕВУШЕК
Нежнейший пастушок один Дамон
Приходит раз из сада восхищен, -
Там счастлив был с Дафнэ, своей желанной.
Считая милость эту постоянной,
Спешит туда назавтра со всех ног,
Но он Дафнэ признать насилу мог:
Его бежит, идет другой дорогой.
Дамон за ней и, незнаком с тревогой,
В словах учтивых нежный шлет привет,
Что прежде находил у ней ответ.
Он спрашивать ее, как поживает,
И тем свое усердье выражает.
Затем пустился запросто болтать
Пред тем, как поцелуй у ней сорвать.
И спрашивает у нее вначале:
"Компанью бросили не для меня ли?
Вот вы одна. Не ваш ли нежный жар
Сулит мне уверенья верный дар?
Вы мне покажете свои красоты,
Чтоб счастие вкусить нам без заботы?"
Затем он счел, что надо приступить,
Поцеловать, на травку усадить.
"Оставьте, - вдруг красотка протестует, -
Меня ваш пламень не интересует".
- "Дафнэ, в чем дело? - возразил Дамон. -
Притворно держите подобный тон,
Узнать позвольте хоть, в чем преступленье,
Иль оскорбил избыток уваженья?"
- "Меня оставьте. Дайте мне покой" -
И повернулася к нему спиной.
Дамон никак не ожидал удара
И думает, что это - злая чара.
Но тщетно думал он ее склонить,
И лишь в слезах пришлося повторить
Присловие, что оказалось гоже:
"Как день со днем бывают непохожи".
(М. Кузмин)
ПЕСЕНКА К КРАСНОЙ ДЕВУШКЕ,
КОТОРАЯ СТЫДИТСЯ И БУДТО НЕ ВЕРИТ,
КОГДА ЕЙ ГОВОРЯТ, ЧТО ОНА ХОРОША
_Vous etes belle_, il faut dire vraiment;
je le dis donc, mais avec tout le monde.
J'ajoute a part, qu'il n'est point de seconde.
En doutez vous? pour le coup, franchement,
c'est etre bien rebelle;
_vous etes_ pourtant _belle_.
Consultez bien votre cheri miroir;
il vous fait voir dans la sincere glace,
qu'on vous prendrait aisement pour la Grace.
Mirez vous y du matin jusqu'au soir,
de plus, a la chandelle,
_vous etes_ toujours _belle_.
Balancez vous encor? voici mon coeur,
dont, je suis sur, qu'il n'a flate personne,
qui tout entier a vos charmes se donne.
Mais vous direz, que c'est un grand flateur;
non, non, c'est avec zele:
vous etes, dit il, belle.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ПЕСЕНКА К КРАСНОЙ ДЕВУШКЕ,
КОТОРАЯ СТЫДИТСЯ И БУДТО НЕ ВЕРИТ,
КОГДА Ей ГОВОРЯТ, ЧТО ОНА ХОРОША
"Прекрасны вы, признаться надлежит", -
Я это повторю хоть с целым светом.
"Вам равных нет", - прибавлю я при этом.
Не верите? Все ясно говорит, -
Упрямой быть напрасно, -
Вы все-таки прекрасны.
Взгляните в зеркало (любовь, воззри!),
Оно в стекле являет вам не ложно,
Что вас за Грацию принять возможно.
В него с зари любуйтесь до зари.
При свечке видно ясно,
Что вы всегда прекрасны.
Еще колеблетесь? но сердце - вот.
Оно, ручаюсь, никогда не льстило,
Пред вашей прелестью себя склонило.
Оно, вы скажете, быть может, лжет...
Нет, вторит ежечасно,
Что вы всегда прекрасны.
(М. Кузмин)
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ ФРАНЦУЗСКОЙ РАБОТЫ
Il est un berger sincere
Delicat, constant, discret,
Qui vous adore en secret,
Et qui mourroit pour vous plaire.
Je n'en dirai pas le Nom:
Je crains toujours votre colere
Je n'en dirai pas le nom:
Mais ecoutez ma chanson.
Si tot qu'il vous voit paroitre,
La joie eclate en ses yeux.
Tout lui paroit ennuyeux,
Ou vous ne pouvez pas etre.
Je n'en dirai pas le Nom:
Vous m'exileriez peut etre.
Je n'en dirai pas le nom.
Mais ecoutez ma chanson.
Quand de la faveur supreme
Vous auriez paye ses feux,
A son air respectueux
Vous en douteriez vous meme.
Je n'en dirai pas le Nom.
Peu d'amans ieroient de meme.
Je n'en dirai pas le nom.
Mais ecoutez ma chanson.
Si sensible au caractere
De l'auteur de ces couplets,
Vous voulez savoir qui c'est;
Je peux seul vous satisfaire.
Je n'en dirai pas le Nom.
Sachez moi gre du mystere.
Je n'en dirai pas le nom.
Mais retenez ma chanson.
ПЕРЕВОД:
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ ФРАНЦУЗСКОЙ РАБОТЫ
Пастушок найдется скромный, -
Нежен, прост, вернее нет,
К вам любви - но то секрет -
Он питает пламень томный;
Я его не назову -
Не повлечь бы гнев огромный.
Я его не назову, -
Песню слушайте мою.
Стоит вам лишь показаться,
Свет горит в его глазах,
И скучает в тех местах,
Где не можно вам являться.
Я его не назову,
Ссылке чтоб не подвергаться.
Я его не назову, -
Песню слушайте мою.
Если высшая услада
Жар смиренный наградит,
Никогда не выдаст вид,
Сколько сердце счастью радо...
Я его не назову, -
Поискать подобных надо.
Я его не назову, -
Песню слушайте мою.
Кто же тот поэт укромный,
Сочинивший сей куплет?
Я бы мог вам дать ответ
Очень не головоломный.
Я его не назову,
Оставляя тайне темной.
Я его не назову -
Дам лишь песенку мою.
(М. Кузмин)
ОТВЕТ НА ОНОЕ МОЕГО ТРУДА
Qu'il soit un berger sincere,
Delicat, constant, discret,
Je vous dirai sans secret,
Qu'il ne sauroit point me plaire.
Ne m'en dites pas le Nom:
Craignez toujours ma colere.
Ne m'en dites pas le nom.
Peste soit de sa chanson!
Sitot qu'il me voit paroitre,
Qu'il se derobe a mes yeux:
Tout me paroitra joyeux,
Ou lui ne pourra pas etre.
Ne m'en dites pas le Nom:
Je m'en moquerai peut etre.
Ne m'en dites pas le nom.
Peste soit de sa chanson!
Treve de faveur supreme
Je donne au Diable ses feux:
Il est fort audacieux,
Je crois qu'il le voit lui meme.
Ne m'en dites pas le Nom.
Un sot amant fait de meme.
Ne m'en dites pas le nom.
Peste soit de sa chanson!
Quelque soit le caractere
De l'auteur de vos couplets;
Mais si je savois qui c'est,
Je lui dirois de se taire.
Ne m'en dites pas le Nom.
Gardez en bien le mystere.
Ne m'en dites pas le nom.
Peste soit de sa chanson!
<1730>
ПЕРЕВОД:
ОТВЕТ НА ОНОЕ МОЕГО ТРУДА
Пусть пастух найдется скромный,
Нежен, прост, вернее нет,
Я открою свой секрет:
Мне не люб сей пламень томный.
Говоришь: "не назову", -
Бойся злобы преогромной.
Говоришь: "не назову", -
К черту песенку твою.
Стоит мне лишь показаться, -
Пусть не будет на глазах.
Всё приятно в тех местах,
Где не может он являться.
Говоришь: "не назову", -
К черту песенку твою.
Чувства высшая услада
Дьявола пусть наградит.
У него предерзкий вид, -
Я сама тому не рада.
Говоришь: "не назову", -
Мне такого и не надо.
Говоришь: "не назову", -
К черту песенку твою.
Кто б ни был поэт укромный.
Сочинивший сей куплет,
Я б дала ему ответ
Очень не головоломный.
Говоришь: "не назову", -
Всё потонет в ночи темной.
Говоришь: "не назову", -
К черту песенку твою.
(М. Кузмин)
СТИХИ ПОХВАЛЬНЫЕ ПАРИЖУ
Красное место! Драгой берег Сенеки!
Тебя не лучше поля Элисейски:
Всех радостей дом и сладка покоя,
Где ни зимня нет, ни летнего зноя.
Над тобой солнце по небу катает
Смеясь, а лучше нигде не блистает.
Зефир приятный одевает цветы
Красны и в_о_нны чрез многие леты.
Чрез тебя лимфы текут все прохладны,
Нимфы гуляя поют песни складны.
Любо играет и Аполлон с музы
В лиры и в гусли, также и в флейдузы.
Красное место! Драгой берег Сенеки!
Где быть не смеет манер деревенски:
Ибо всё держишь в себе благородно,
Богам, богиням ты место природно.
Лавр напояют твои сладко воды!
В тебе желают всегда быть все роды:
Точишь млеко, мед и веселье мило,
Какого нигде истинно не было.
Красное место! Драгой берег Сенеки!
Кто тя не любит? разве был дух зверски!
А я не могу никогда забыти,
Пока имею здесь на земли быти.
<1728>
ОДА О НЕПОСТОЯНСТВЕ МИРА
Где бодрость! где надея!
Откуду дики мысли?
Что случилось всех злея?
Мир сей из сердца вышли,
Все зло отстанет.
Так малая премена,
В сердце взявши начало,
В теле всем размножена,
Хоть мучит и немало,
Будь терпеливый.
Что в мире постоянно?
Сие всем очень знатно.
Смотри на всё созданно,
Не всё ли есть превратно?
Кой цвет не вянет?
Весну сжигает лето,
Осень то пременяет;
Плодом древо одето
Зима нам отнимает,
А ветр гневливый
Уносит у нас тихость,
Боится свет ненастья,
. . . . . . . . . . . .
В счастьи много несчастья,
Скорый припадок!
Бой у черного с белым,
У сухого есть с влажным.
Младое? потом спелым,
Бывает л_е_гко важным,
Низким - выс_о_ко.
Не больше есть дня ночи,
Ни ночи есть дня больше;
Сила? ан и нет мочи.
Жизнь? но не ста лет дольше.
В чести упадок!
То стоит, то восходит,
Сие тут пребывает;
Глядишь, другое сходит,
Иное пропадает
В ничто глубоко!
Словом, нет и не будет
Ничего, кроме бога
(Который не избудет,
Ни милость его многа),
Что б было вечно.
Сей единый, сей вечный,
Сей сильный, сей правдивый,
Благий и бесконечный,
Всеведущ прозорливый,
Вся управляет.
Сего должно едина
Повиноваться воли:
Первая [он] причина,
Дарующая доли.
Примем сердечно
Что б от него ни было;
Которой не даст злаго.
О великая сило!
В тебе мне есть всё благо,
Сердце вещает.
<1730>
ТА Ж САМАЯ ОДА ПО-ФРАНЦУЗСКИ
Point de courage! Point d'espoir!
mille objets obsedent mon ame!
Mais, d'ou me vient ce penser noir?
Ah! l'amour du monde m'enflamme
depuis le matin jusqu'au soir!
Quoique ce petit changement
n'ayant que dans mon coeur sa source
abat le corps cruellement
et me fasse etre sans resource,
que je le souffre constament!
Que voit on au monde, apres tout?
Qui soit dans la meme constance?
Tout fuit, tout fuit, rien n'est debout,
tout y vacille, tout balance,
tout est sujet aux mortels coups
Le printemps se cache a l'ete,
l'ete se derobe a l'automne;
mais d'abord l'hyver entete
avec les rudes froids se donne,
et tout raisin est arrete.
Les vents, quand ils sont en fureur,
otent l'agreable bonace;
la noir malice avec ardeur
poursuit la bonte, la menace,
apres l'heur on a le malheur.
Le noir dispute aves le blanc,
le sec de meme avec l'humide,
le leger cede au lourd son rang,
le beau jeune au vieux incipide;
en vaste mer change un etang.
L'effroyable nuit a son tour
nous prive tous de la lumiere.
Je suis? et je perds tot le jour.
Je puis? d'abord etant par terre
personne ne me fait sa cour.
L'un s'arrete, et l'autre descend,
un autre tombe, un autre monte;
l'autre recoit tous les encens;
l'un s'abaisse, l'autre surmonte,
un autre perit sans accents.
En un mot, au monde il n'est rien
de stable, que l'etre supreme,
qui fut toujours riche en tout bien,
il est le premier, et l'extreme,
a lui la constance convient.
Il est seul, il est eternel,
il est tout puissant, il est juste,
il voit tout, entend notre appel,
il sait tout, il est tout auguste,
il est eternellement tel.
On doit obeir a lui seul:
car il est la premiere cause,
il fait la joie, il fait le deuil,
et comme il lui plait il dispose,
ainsi recevons sans orgueil.
Tout ce qu'il nous voudroit donner,
il n'est jamais que favorable.
О dieu! veuille donc m'ordonner,
ce qu'il te convient, adorable!
mon coeur autrement faconner.
<1730>
ЭПИГРАММА ГОСПОДИНУ К.
Accidit id linguis Tibi (Homero ex
urbibus olim
Quas septem numerant) has numerare
licet.
Itala vult sermone suo fieri Italum
amoenum;
Et Germanica vox te facit esse suum;
Illustris Gallum ore, sono quoque Gallia
adoptat.
Quae spectanda Polo Bella novi
generis!
Sed cessare licet nunc hic de lite perenni:
Nomine nam ROSSY Tu mihi
Rossus eris.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ЭПИГРАММА ГОСПОДИНУ К.
Меж языков о тебе (как некогда о Гомере
Спорили семь городов) - спор привелось завести.
Речь итальянская сладкого видит в тебе итальянца,
Но и германский глагол тоже считает своим.
Галлия усыновила тебя за галлские звуки,
Только на Польшу взгляни - новые распри растут!
Но позволено нам прекратить давнишние споры:
Раз ты по имени Росс, значит, ты - Росс для меня.
(М. Кузмин)
СТИХИ О СИЛЕ ЛЮБВИ
Можно сказать всякому смело,
Что любовь есть велико дело:
Быть над всеми и везде сильну,
А казаться всегда умильну -
Кому бы случилось?
В любви совершилось.
Кто б смел встать на Иовиша славна?
Любовь его, княгиня главна,
Принудила взять виды разны
Птичьи, скотски, красны, злабразны;
Иовиш не гордился,
Охотно склонился.
Трудно Марса победить было;
У всех сердце с страха застыло
Перед ним. Любовь только едина
Победивши (смешна причина)
Его оковала,
Плененным звать стала.
Что больше? та царит царями,
Старых чинит та ж молодцами,
Любовь правит всеми гражданы,
Ту чтят везде и поселяны,
Та всчинает брани,
Налагает дани.
Не без любви мир, договоры;
А прекращал кто б иной ссоры?
Словом, чинит по своей воле
Что захочет где се ли то ли;
И девиц склоняет,
А нас запаляет.
Не убежишь той в монастырях,
Любовь во всех председит пирах.
Для любви все танцевать любят,
И музыку, чтоб играть, нудят.
Все ей угождают,
Все любви желают.
<1730>
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ,
КОТОРАЯ ВСЕГДА ЛЮБИЛА
ЧЕРНЕНЬКУЮ СОБАЧКУ НА РУКАХ ДЕРЖАТЬ
Vous avez un petit Cerbere
des plus mal nes, des mieux appris
A garder, charmante bergere,
chez vous les jardins de Cypris.
L'exemple de fidelite
peut bien se trouver dans tout autre;
mais celui de sa cruaute,
certe, il n'en est point que la votre.
Or comment vous faire l'eloge
de ce noir petit loup garou?
qui pres de votre coeur ne loge
que pour y servir de verrou.
S'il a de la fidelite,
la mienne est encore toute autre;
mais pour applaudir la fierte,
il n'a qu'une voix, c'est la votre.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ,
КОТОРАЯ ВСЕГДА ЛЮБИЛА ЧЕРНЕНЬКУЮ
СОБАЧКУ НА РУКАХ ДЕРЖАТЬ
При вас всечасно - цербер-душка,
Что приучен и очень рад
У вас, прелестная пастушка,
Хранить Кипридин вертоград.
Конечно, верности пример
И у других бы мог открыться,
Но злоба, злоба свыше мер,
Лишь с вашей жесткостью сравнится.
Такого буку между псами
Как добрым словом помянуть,
Коль для того лишь вечно с вами,
Чтоб преграждать любови путь?
Конечно, верности пример
Во мне б такой же мог открыться,
Но в похвале превыше мер,
Конечно, с вами не сравниться.
(М. Кузмин)
ЖЕЛАНИЕ, УЧИНЕННОЕ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ
Que le ciel vous donne un amant
Toujours tendre, fidel, constant;
Et que dans cent ans d'ici,
Vous puissiez dire cecy:
J'ignore le soucy!
<1730>
ПЕРЕВОД:
ЖЕЛАНИЕ, УЧИНЕННОЕ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ
Пусть любовника рок пошлет,
В ком верность и нежность живет,
Чтобы лет чрез сто опять
Вы легко могли сказать:
Забот мне не видать.
(М. Кузмин)
ПЕСНЯ К ЛЮБОВНИКУ
И ЛЮБОВНИЦЕ ОБРУЧИВШИМСЯ
Accourrez plaisirs,
calmez les soupirs
d'un couple si tendre!
hatez le rendre
heureux, sans desirs:
ils n'ont qu'une ame,
et leur pure flamme
ressemble aux Zephirs.
Chantons leur bonheur
devant tout le monde.
Leur sort le seconde!
Eux deux n'ont qu'un coeur.
Celebrons tous
ce lien si doux:
elle est sans pareille!
il est la merveille!
tous deux charment nous.
_Douce union_!
puisse etre eternelle;
mais, c'est tout de bon.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ПЕСНЯ К ЛЮБОВНИКУ
И ЛЮБОВНИЦЕ ОБРУЧИВШИМСЯ
Мчись, веселый рой,
В смену скуке злой,
К паре столько нежной!
Пусть безмятежной
К ним сойдет покой.
Славьтесь целым миром,
Сходные с Зефиром
Слитного душой.
Счастье воспоем
Перед всей вселенной!
Как слились вдвоем
Вы душой влюбленной,
Ах, будем петь
Столь сладку сеть,
Что вам так известна. -
Как она чудесна,
Коль ее иметь.
Счастья дитя,
Славьтесь повсеместно...
Это не шутя.
(М. Кузмин)
ПЕСНЯ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ, ВЫШЕДШЕЙ ЗАМУЖ
Quel hymen! quel fidel amour!
En si bel age
Susanne s'engage.
Quel hymen! quel iidel amour!
Tous les plaisirs ici font leur sejour.
Jeunes coeurs!
Vos tendres ardeurs
Vous promettent mille douceurs:
Le ciel vous fit en tout pour ses faveurs.
Tout seconde ces deux amans,
Tout conspire,
Tout vous desire
Un siecle entier de doux ravissemens.
<1730>
ПЕРЕВОД.
ПЕСНЯ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ, ВЫШЕДШЕЙ ЗАМУЖ
О, любовь! о, счастливый брак!
В прекрасны лета
Обресть все это.
О, любовь! о, счастливый брак!
Все радости сошлись здесь как-никак.
Души вряд
Коль огнем горят,
Вам сотни радостей сулят.
Пускай небесные дары стократ
Здесь на любовников сойдут.
Всё вещает
И обещает
Вам сотню лет иметь любви приют.
(М. Кузмин)
ПОХВАЛА ВСЯКОЙ МИЛОЙ
Rien ne peut sur moi l'absence
meme de cent milles jours:
j'aime constament Constance,
je l'adorerai toujours.
Par un destin necessaire,
Elle seule aura mon coeur:
Elle seule m'a scu plaire,
Elle seule est mon vainqueur.
Qu'elle est en tout sans pareille!
Il n'est point de si doux traits;
son esprit est la merveille,
tout adore ses attraits.
Par un destin necessaire,
Elle seule aura mon coeur:
Elle seule m'a scu plaire;
Elle seule est mon vainqueur.
Bel objet de ma tendresse!
approuves donc mes beaux feux:
a toi mon ardeur sans cesse
aspire par mille voeux.
Par un destin necessaire,
Tu dois seule avoir mon coeur:
Car tu seule m'a scu plaire,
Et tu seule es mon vainqueur.
Si par quelque circonstance
Tu t'engages promptement
Helas! ma chere Constance
Tu me perdra surement.
Par un destin necessaire,
Tu dois seule avoir mon coeur:
Car tu seule m'a scu plaire,
Et tu seule es mon vainqueur.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ПОХВАЛА ВСЯКОЙ МИЛОЙ
Пусть разлука в высшей мере
Нам грозит на много дней,
Верен я любимой Вере
И пребуду верен ей.
По судьбе неотразимой,
Лишь она владеет мной,
Ей лишь быть моей любимой,
Лишь она - владыка мой.
Ах, во всем ты - вне сравненья,
Черт подобных больше нет.
И умна на удивленье,
И прельщаешь целый свет.
По судьбе неотразимой,
Лишь она владеет мной,
Ей лишь быть моей любимой,
Лишь она - владыка мой.
Ах, предмет моих желаний,
К жару сердца низойди,
Лишь к тебе моих страданий
Стон несется из груди.
По судьбе неотразимой
Только ты владеешь мной.
Быть тебе моей любимой,
Только ты - владыка мой.
Но когда союз поспешный
Заключит она, тогда
Я для Веры, безутешный,
Уж потерян навсегда.
По судьбе неотразимой
Лишь она владеет мной,
Ей лишь быть моей любимой;
Лишь она - владыка мой.
(М. Кузмин)
ПРОЩАНИЕ ПРИ РАЗЛУЧЕНИИ СО ВСЯКОЙ МИЛОЙ
Divin objet d'un feu pur et celeste,
a qui mon coeur adressoit tous ses voeux,
ce jour funeste,
mais precieux,
ou je te fais mes eternels adieux
est le seul prix, le seul bien qui m'en reste.
A ses rigueurs, helas! livre sans crime,
Amour, j'etois encore trop heureux,
et dans l'abyme
de mille feux,
me faire en vain soupirer sous ses yeux,
c'etoit de fleurs couroner sa victime.
Quoi que a mes yeux, la Parque qui m'entraine,
ait deja mis un funebre bandeau;
chere inhumaine!
c'est ton flambeau
qui me conduit au dela du tombeau;
j'y vais porter ton adorable chaine.
Trop cher objet, a qui me sacrifie
l'affreux instant d'un depart si cruel,
adieu! j'essuye
le coup mortel.
Mais, pourquoi donc frappe sur ton autel
en d'autre lieux t'aller rendre ma vie?
<1730>
ПЕРЕВОД:
ПРОЩАНИЕ ПРИ РАЗЛУЧЕНИИ СО ВСЯКОЙ МИЛОЙ
Предмет любви моей первоначальной,
К кому стремлюсь восторженной душой,
Сей день печальный,
Но дорогой,
Когда навек я расстаюсь с тобой,
Пребудет ввек отрадою прощальной.
Твою жестокость зря всё бесполезней,
Любовь, я знал еще блаженство дней
В глубокой бездне
Твоих огней,
Но вздох извлечь напрасно перед ней,
То делать жертву от гирлянд любезней.
Хоть на глаза, меня увлечь готова,
Смертельный парка бросила покров,
Тобою снова,
Как страстный лов,
Ведусь я за предел последних снов,
Твои неся пленительны оковы.
Тебя за божество лишь почитая,
Я жертвую в жестокой сей поре.
Прощай, стеная,
Жду горе.
Зачем, быв поражен при алтаре,
Вдруг жизнь кончать пойду?
(М. Кузмин)
ТОСКА ЛЮБОВНИЦЫНА
В РАЗЛУЧЕНИИ С ЛЮБОВНИКОМ
Eh! destin cruel,
arraches donc mon ame:
je ne vois plus, ah! mon amant fidel.
Rien n'eteindra ma flamme!
Mais, toi sort,
jusqu'au Port
et sur le bord ne lui fais aucun tort.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ТОСКА ЛЮБОВНИЦЫНА
В РАЗЛУЧЕНИИ С ЛЮБОВНИКОМ
О, жестокий рок,
Пусть душу вырывает. -
Из глаз сокрылся верный мой дружок,
Огонь не утихает...
Но судьба
Пусть, любя,
И в гавани да бережет тебя.
(М. Кузмин)
ТОСКА ЛЮБОВНИКОВА
В РАЗЛУЧЕНИИ С ЛЮБОВНИЦЕЮ
Eh! cruel destin
arraches donc mon ame:
En vain tu veux renverser mon dessein.
Rien n'eteindra ma flamme!
En tous lieux
les beaux yeux
de ma Philis font allumer ses feux.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ТОСКА ЛЮБОВНИКОВА
В РАЗЛУЧЕНИИ С ЛЮБОВНИЦЕЮ
Рок ко мне жесток.
Пусть душу вырывает,
Но мысль мою разрушить он не мог.
Огонь не утихает.
Что за спор!
Пусть твой взор
Везде, Филлида, жжет любви костер.
(М. Кузмин)
ПРАВИЛА, КАК ЗНАТЬ НАДЛЕЖИТ,
ГДЕ СТАВИТЬ ЗАПЯТУЮ, ТОЧКУ С ЗАПЯТОЮ,
ДВОЕТОЧИЕ, ТОЧКУ, ВОПРОСИТЕЛЬНУЮ
И УДИВИТЕЛЬНУЮ
,Il faut un repos court ou la virgule
arrete.
;Mais la virgule et point brouille certe
la tete.
Coupez, sans balancer, la moitie
de tout sens
Par la virgule et point; la grammaire y
consent.
:On veut rendre raison dans chaque
periode
En y mettant deux point; en prose ou
bien en ode.
L'on scait qu'il est aise a la fin du
discour
.De poser un grand point; c'est sans
faire l'amour:
Car l'on dit qu'il est bien expert en
toutes choses,
Qu'il se mele de tout, jusqu'a plaider
les causes.
!Par un longue et ronde il faut marquer
du coeur
Toutes les passions; le ton aussi
moqueur,
?Ronde et courbe se met apres chaque
demande,
Soit qu'elle soit petite, ou bien qu'elle
soit grande.
<1730>
ПЕРЕВОД:
ПРАВИЛА, КАК ЗНАТЬ НАДЛЕЖИТ
ГДЕ СТАВИТЬ ЗАПЯТУЮ, ТОЧКУ С ЗАПЯТОЮ.
ДВОЕТОЧИЕ, ТОЧКУ, ВОПРОСИТЕЛЬНУЮ
И УДИВИТЕЛЬНУЮ
,Где краткий отдых дать, то запятая знает,
;Но точка с запятой уж мысли затемняет.
Какой бы ни был смысл, но резать пополам
Вам точкой с запятой я разрешенье дам.
:Приблизить можно все к рассудочной породе,
Две точки поместив, как в прозе, так и в оде.
Известно, что когда кончаем нашу речь,
.То точка ставится. Любви не уберечь...
Она, как говорят, на всяки вещи ловка,
Есть даже у нее судейская сноровка.
!Знак восклицательный указывает страсть,
А также если кто в насмешку хочет впасть.
?Знак вопросительный ставь после вопрошенья,
Какого б ни было размера иль значенья.
(М. Кузмин)
ПЕСЕНКА, КОТОРУЮ Я СОЧИНИЛ,
ЕЩЕ БУДУЧИ В МОСКОВСКИХ ШКОЛАХ,
НА МОЙ ВЫЕЗД В ЧУЖИЕ КРАЙ
Весна катит,
Зиму валит,
И уж листик с древом шумит.
Поют птички
Со синички,
Хвостом машут и лисички.
Взрыты брозды,
Цветут грозды,
Кличет щеглик, свищут дрозды,
Льются воды,
И погоды;
Да ведь знатны нам походы.
Канат рвется,
Якорь бьется,
Знать, кораблик понесется.
Ну ж плынь спешно,
Не помешно,
Плыви смело, то успешно.
Ах! широки
И глубоки
Воды морск_и_, разбьют боки.
Вось заставят,
Не оставят
Добры ветры и приставят.
Плюнь на суку
Морску скуку,
Держись черней, а знай штуку:
Стать отишно
И не пышно;
Так не будет волн и слышно.
Весна 1726
ОПИСАНИЕ ГРОЗЫ, БЫВШИЯ В ГАГЕ
С одной страны гром,
С другой страны гром,
Смутно в возд_у_хе!
Ужасно в ухе!
Набегли тучи
Воду несучи,
Небо закрыли,
В страх помутили!
Молнии сверкают,
Страхом поражают,
Треск в лесу с перуна,
И темнеет луна,
Вихри бегут с прахом,
Полоса рвет махом,
Страшно ревут воды
От той непогоды.
Ночь наступила,
День изменила,
Сердце упало:
Всё зло настало!
Пролил дождь в крышки,
Трясутся вышки,
Сыплются грады,
Бьют вертограды.
Все животны рыщут,
Покоя не сыщут,
Биют себя в груди
Виноваты люди,
Бояся напасти
И чтоб не пропасти,
Руки воздевают,
На небо глашают:
"О солнце красно!
Стань опять ясно,
Разжени тучи,
Слезы горючи,
Столкай премену
Отсель за Вену.
Дхнуть бы зефиром
С тишайшим миром!
А вы, аквилоны,
Будьте как и оны;
Лютость отложите,
Только прохладите.
Побеги вся злоба
До вечного гроба:
Дни нам надо красны,
Приятны и ясны".
1726 или 1727
СОН, УЧИНЕН ПЕСНИЮ
НАПОДОБИЕ ОДНОЙ ПЕСНИ ФРАНЦУЗСКОЙ
"LA REINE SI BELLE", И С ЕЕ ЖЕ РЕФРЕНОМ
Aimable delire
d'un songe amoureux!
Seul prix du martyre,
de mes tendres feux!
Instant, ou ma belle
me serroit si fort,
tu fuis avec elle!
_vraiment elle a tort_.
Sa langue a ma bouche
repondoit si bien,
son coeur si farouche
se changeoit au mien;
nos bras pele mele
Se serroient si fort.
Ou s'envole-t-elle?
_vraiment elle a tort_.
Est il bien possible,
disois-je en son sein,
que tu sois sensible,
que tu m'aime enfin?
Iris moins cruelle
ne veut plus ma mort!
Ah! repondoit elle:
_vraiment elle a tort_.
Je l'entendois dire
D'un ton plein d'amour,
Cruel, tu peut rire,
Je souffre a mon tour.
Sa tendre prunelle
Le disoit encore.
Que n'attendoit elle?
_vraiment elle a tort_.
Tandis que mes larmes
Couloient de plaisirs,
Par quelles alarmes
Se met elle a fuir?
Pour fruit de mon zele
Quand je mouille au Port,
Ou s'envole-t-elle?
_vraiment elle a tort_.
Cette enchanteresse
Change en se moment
Ma tendre allegresse
En affreux tourment.
Comme une hyrondelle
Qui prend son essort
Ou s'envole-t-elle?
_vraiment elle a tort_.
Mais par quelle route
La suivre en ces lieux?
Je n'y vois plus goute
En ouvrant les yeux.
A demi pucelle
Qu'elle etoit encor,
Ou s'envole-t-elle?
_vraiment elle a tort_.
<1730>
ПЕРЕВОД:
СОН, УЧИНЕН ПЕСНИЮ
НАПОДОБИЕ ОДНОЙ ПЕСНИ ФРАНЦУЗСКОЙ
"LA REINE SI BELLE", И С ЕЕ ЖЕ РЕФРЕНОМ
Чудесной отрады
Исполненный сон.
За муки в награду
Ниспослан мне он.
В тот миг, как прижалась,
Волненья полна, -
С тобою умчалась...
Виновна она.
Устам отвечала
Своим языком,
И дикость пропала
При взгляде моем.
Рука уж сплеталась
С другою одна...
Куда же умчалась?
Виновна она.
Возможно ли это!
Воскликнул я.
Дождусь ли ответа?
Полюбишь меня!
Ирис уж склонялась,
Но губит до дна;
Ах, что ей осталось?
Виновна она.
Услышу слова я
И вздохи любви.
Умолкнут ли, злая,
Насмешки твои?
В глазах отражалась
Вся правда ясна.
Чего ж дожидалась?
Виновна она.
Счастливые слезы
Льет сердце мое.
Какие ж угрозы
Спугнули ее?
Желанье дождалось...
Уж гавань видна...
Куда же умчалась?
Виновна она.
И ты, чаровница,
Велеть возмогла
Любви обратиться
В источники зла.
Как ласточка мчалась -
Близка уж весна,
Она так умчалась...
Виновна она.
Какой же дорогой
Искать мне теперь?
Проснулся с тревогой,
Взглянул я надверь...
Полдевой осталась.
Верна, неверна...
Такой и умчалась.
Виновна она.
(М. Кузмин)
ЭПИГРАММА
К ОХУЖДАТЕЛЮ ЗОИЛУ
Много на многи книги вас, братец, бывало,
А на эту неужли вас таки не стало?
<1730>
ИЗ КНИГИ "ПАНЕГИРИК,
ИЛИ СЛОВО ПОХВАЛЬНОЕ
ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ
ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ
САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ
АННЕ ИОАННОВНЕ"
СТИХИ
ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ
САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ АННЕ ИОАННОВНЕ
ПО СЛОВЕ ПОХВАЛЬНОМ
О императрице велика!
Падающего века Атлас!
Священны вознесшися крилы
Над всем светом простираешься.
Тебе поют гусли, кимвалы,
Тебе славят трубы громъгласны.
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Излий на нас днесь благодати,
Возведи в лице на нас светлом
Зрака твоего сияние:
Милостию всех нас осени,
И покрой щедротою купно:
От тебе мы вечно зависим.
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Изгнанны призовешь науки,
И святые сохранишь музы,
Подая им места покойна,
Се уж оные и приходят,
Се от тебе и приемлются,
Се поют благодарственная.
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Княгиня христианска света!
Тела славна уме преславный!
Мы тобою живем и есмы,
Движемся мы на твоем мире,
Крилами покрыты твоими,
Обняты твоими руками.
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Тебе живущей, всё здесь цветет,
Тебе хранящей, всё радуется,
Тебе бдящей, всё поспешает,
Тебе велящей, всё слушает;
И колико в нас есть здравия,
О твоем то здравии живет.
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Твое имя в веки пребудет,
Чрез неисчетны веков круги,
Чрез удаленные народы,
И чрез всю имать цвести вечность.
Тебе бог, венцем земным славну,
И небесным прославит вечно!
Воспой самодержицу, воспой, муза, Анну.
Между 15 января и 3 февраля 1732
ЭПИГРАММА,
ПРОИЗНЕСЕННАЯ ПРЕД ЕЕ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ,
КОГДА ВПЕРВЫЕ СПОДОБИЛСЯ Я БЫТЬ ДОПУЩЕН
ДО СВЯЩЕННЕЙШИЙ ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА РУКИ
Пускай те злато, други честь высоку
Любят, те иметь во всем власть широку.
Но мне сей токмо верх есть славы данный
Что величества вашего подданный.
Между 15 января и 3 февраля 1732
СТИХИ
ЕЁ ВЫСОЧЕСТВУ ГОСУДАРЫНЕ ЦАРЕВНЕ И ВЕЛИКОЙ КНЯЖНЕ
ЕКАТЕРИНЕ ИОАННОВНЕ, ГЕРЦОГИНЕ МЕКЛЕМБУРГ-ШВЕРИНГСКОЙ,
ДЛЯ БЛАГОПОЛУЧНОГО ЕЕ ПРИБЫТИЯ В САНКТПЕТЕРБУРГ
СОЧИНЕННЫЕ И ЕЕ ВЫСОЧЕСТВУ ПОДНЕСЕННЫЕ
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Обычное бо наше не довольно слово
Всю великость радости тебе изъявити,
Что ваше высочество здесь изволит быти,
И что тем причиняет счастие нам ново.
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Лишь твое пришествие слышно нам быть стало,
Всех сердца закипели, мысли заиграли,
И веселие токмо всяку обещали,
И что то есть прямое наших благ начало.
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Иной кинулся спешно тебе усретати,
Другой начал пастися пред тебе с дарами,
Третий какими б, думал, почтить тя словами;
А все тя веселяся стали ожидати.
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Были же и такие, которы не зная
Радости, что на сердце у них есть, причины,
"Не приезд ли царевны к нам Екатерины?" -
Вопияли от сердца, у всех вопрошая!
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Но когда им сказано, что то правда суща,
Всяк всплескал тако себе споздравив тобою:
"Здравствуй государыня!", кланясь меж собою,
"Здравствуй государыня славою цветуща!"
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Кою и все имеют при тебе зде радость!
Как целого здравия всяк тебе желает!
Как благополучна всяк себе нарицает!
Кою чувствуют в сердце, тебе видя, сладость!
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Ты наша прозовешься светлая денница
Уже солнца, как видно, се к нам восходяща
(Но того чувственного дражайша и вяща),
Которое есть сама свет императрица.
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Обычное бо наше не довольно слово
Всю великость радости тебе изъявити,
Что ваше высочество здесь изволит быти
И что тем причиняет счастие нам ново.
Жаль, что не говорят человеча сердца!
Январь 1732
ОДА ТОРЖЕСТВЕННАЯ
О СДАЧЕ ГОРОДА ГДАНСКА
Кое трезвое мне пианство
Слово дает к славной причине?
Чистое Парнаса убранство,
Музы! не вас ли вижу ныне?
И звон ваших струн сладкогласных,
И силу ликов слышу красных;
Все чинит во мне речь избранну.
Народы! радостно внемлите;
Бурливые ветры! молчите:
Храбру прославлять хощу Анну.
В своих песнях, в вечность преславных,
Пиндар, Гораций несравненны
Взнеслися до звезд в небе явных,
Как орлы быстры, дерзновенны.
Но буде б ревности сердечной,
Что имеет к Анне жар вечный,
Моея глас лиры сравнился,
То бы сам и Орфей фракийский,
Амфион купно б и фивийский
Сладости ее удивился.
Воспевай же, лира, песнь сладку,
Анну, то есть благополучну,
К вящему всех врагов упадку,
К несчастию в веки тем скучну.
О ее и храбрость, и сила!
О всех подданных радость мила!
Страшит храбрость, всё побеждая,
В дивный восторг радость приводит,
Печальну и мысль нам отводит,
Все наши сердца расширяя.
Не сам ли Нептун строил стены,
Что при близком толь горды море?
Нет ли троянским к ним примены,
Что хотели быть долго в споре
С оружием в действе пресильным,
И с воином в бой неумильным?
Все Вислою ныне рекою
Не Скамандр ли называют?
Не Иде ль имя налагают
Столценбергом тамо горою?
То не Троя басней причина:
Не один Ахиллес воюет;
Всяк Фетидина воин сына
Мужественнее тут штурмует.
Что ж чудным за власть шлемом блещет?
Не Минерва ль копне мещет?
Явно, что от небес посланна,
И богиня со всего вида,
Страшна и без щита эгида?
Императрица есть то Анна.
И воин то росский на мало
Окружил Гданск, город противный,
Марсом кажда назвать пристало,
В силе ж всяк паче Марса дивный;
Готов и кровь пролита смело,
Иль о Анне победить цело:
Счастием Анны все крепятся.
Анна токмо надежда тверда;
И что Анна к ним милосерда,
На ее врагов больше злятся.
Европска неба и азийска
Солнце красно, благоприятно!
О самодержица российска!
Благополучна многократно!
Что тако поданным любезна,
Что владеешь толь им полезна!
Имя уж страшно твое свету,
А славы не вместит вселенна,
Желая ти быть покоренна,
Красоты вся дивится цвету.
Но что вижу? не льстит ли око?
Отрок Геркулеса противу,
Подъемля бровь горду высоко,
Хочет стать всего света к диву!
Гданск, то есть, с помыслом неумным,
Будто б упившись питьем шумным,
Противится, и уже явно,
Императрице многомочной;
Не видит бездны, как в тьме ночной,
Рассуждаючи неисправно.
В нутр самый своего округа,
Ищущего дважды корону
Станислава берет за друга;
Уповает на оборону
Чрез поля льющася Нептуна;
Но бояся ж росска Перуна,
Ищет и помощи в народе,
Что живет при брегах Секваны;
Тот в свой проигрыш барабаны
Се Вексельминды бьет в пригоде.
Гордый огнем Гданск и железом,
Купно воинами повсюду,
Уж махины ставит разрезом
В россов на раскатах вне уду;
И что богат многим припасом,
"Виват Станислав", - кричит гласом.
Ободряет в воинах злобу,
Храброго сердца не имущих,
Едино токмо стерегущих,
Соблюсти б ногами жизнь собу.
Ах! Гданск, ах! на что ты дерзаешь?
Воззови ум, с ним соберися:
К напасти себя приближаешь.
Что стал? что медлишь? покорися.
Откуда ты смелость имеешь,
Что пред Анною не бледнеешь?
Народы поддаются целы,
Своевольно, без всякой брани;
Чтоб не давать когда ей дани,
Чтут дважды ту хински пределы.
В милости нет Анне подобной,
Кто милости у нее просит;
К миру нет толико удобной
С тем, кто войны ей не наносит.
Меч ее, оливой обвитый,
Не в мире, но в брани сердитый.
Покинь, Гданск, покинь мысль ту злую;
Видишь, что Алциды готовы;
Жителей зришь беды суровы;
Гневну слышишь Анну самую.
Тысячами храбрых атлетов
Окружен ты отвсюду тесно,
Молнии от частых полетов,
Что разбивает всё известно,
Устоять весьма ти не можно;
И что гром готов, то не ложно:
На раскатах нет уж защиты,
Земля пропасти растворяет;
Здание в воздух улетает;
И ограды многи отбиты.
Хотя б все государи стали
За тебя, Гданск, ныне сердечно;
Хоть бы стихии защищали;
Всего хоть бы света конечно
Солдаты храбры в тебе были
И кровь бы свою щедро лили, -
Но все оны тебя защитить,
Ей! не могут уже никако,
Старалися хотя бы всяко,
И из рук Анниных похитить.
Смотрите, противны народы,
Коль храбры российские люди!
Огнь не вредит им, ниже воды,
На всё открыты у них груди;
Зрите, как спешат до приступа!
Как и ломятся без отступа!
Не страшатся пушечна грома,
Лезут, как танцевать на браки,
И сквозь дымные видно мраки,
Кому вся храбрость есть знакома.
Еще умножаются страхи
При стенах бедна Гданска града:
Здания ломаются в прахи;
Премогает везде осада.
Магистрат, зря с стены последней,
Что им в помощи несоседней
И что в приятстве Станислава
Суетная была надежда,
Стоя без смысла, как невежда,
"Ах! - кричит, - пала наша слава".
Хочет сбыться, что я пророчил:
Начинает Гданск уж трястися;
Всяк сдаться так, биться как прочил,
Мыслит, купно чрез то спастися
От бомб летящих по воздуху
И от смертоносного духу.
Всяк кричит: пора начинати, -
Всем несносно было то бремя;
Ах! все врата у града время
Аннину войску отворяти.
Сталося так. Видно знак к сдаче:
Повергся Гданск Анне под .доги;
Воин рад Стал быть о удаче;
Огнь погас; всем вольны дороги.
Повсюду и Слава паряща
Се летит трубою гласяща:
"Анна счастием превосходна!
Анна, о наша! всех храбрейша!
Анна Августа августейша!
Красота и честь всенародна!"
Престань, лира! время скончити:
Великую Анну достойно
Кто может хваля возносити
И храбрость свыше при той стройно?
В сем хвала Анне есть многа,
Что любима от вышня бога.
О сем побеждать ей желаю,
И побеждать всегда имеет,
Кто противен быть ни посмеет.
Тем "виват Анна!" восклицаю.
Июль 1734
<ИМПЕРАТРИЦЕ
ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ
В ДЕНЬ ЕЕ КОРОНОВАНИЯ>
Устрой, молчаща давно лира,
В громкий глас ныне твои струны,
Чтоб услышаться ти от мира,
Вознеси до стран, где перуны,
Светлый твой купно звон приятный,
Да будет сей и грому внятный;
Но сладостна несись в чертоги,
Поя Элисавету красно,
Отныне в том долг твой всечасно,
И ей повергаясь под ноги.
О матерь Отчества Российска!
О императрица! о дева!.
О эвропска честь и азийска!
О Петрова чистый плод древа!
Кому можно воспеть пристойно,
Чтобы того было достойно,
Который на главе ти зрится
Се венец от каменя честна?
Песнь моя к тому есть безместна:
Красно всё пред тобой стыдится.
Всуе восхищаюсь на горы,
Где лик нежных муз обитает,
Всуе песнописцев соборы
Ум в помощь себе призывает;
Аполлин с хором неисправен,
Ни Пиндар, ни Гораций равен
К должной Элисаветы славе,
Днесь монархини увенчанны,
Милостей в знак от бога данны,
Освященны в вечном уставе.
Тако ли, молчащ, покорюся
Просто сил моих недостатку?
Или тем и винен явлюся,
Что трепещу, да не купадку
Похвал воспеть что-либ имею,
И, неискусен, онемею?
Всеми ж славится в граде, в поле
Элисавета несравненна,
Тем вся песнь и неукрашенна
Красн_а_ по одной к тому воле.
Зефирный дух ветры да веют,
Реки да текут млеком, медом,
Все плоды скаряе да спеют,
Цветы да прорастают следом,
Да льют стихии силу нову,
К безвредию тварей готову:
В Элисавете обновились
Российски небеса с светилы,
Для Элисаветы толь милы
И земли ее пременились.
Сим ли наши сердца едины
К общей премене не имели,
В глубокости чувствий, причины,.
Что необычно вспламенели?
Зрим, что глава законна ныне
Красится венцом в благост_ы_не;
Видим, Элисавета сладость,
Престол, скипетр, власть и державу -
Всё же то имеет по праву, -
А мы тем из печали в радость.
Давно на престоле сидети
Элисавете подобало,
Давно в руках скипетр имети
Державу купно надлежало,
Сама главы ее корона,
Бедра ж искал меч оборона,
Давно порфира также тщилась
На раменах ее быть всяко;
Чтоб не девические тако,
Но от них сама б украс_и_лась.
Колики народ тогда бедный
Проливал к вышнему молитвы,
Да на трон та взыдет наследный!
Просил и боялся ловитвы.
Вы, о толь храбрые солдаты,
Монархини сея коль краты
Всем сердцем и словом желали?
Вы, империи стена тверда,
Уже от бога милосерда
Ту достойну и мы прияли.
И се ныне Элисавета
И лицем и венцем сияет,
Се и порфирою одета,
Руками скипетр обращает,
Милостива и правосудна,
Елеем и мечом есть чудна.
Коль светло сидит на престоле!
Величество в императрице,
Красоту же мы зря в девице,
С почтением падаем доле.
Но, о сердец наших всех пламень!
О Элисавета Петровна!,
Почто сердце ти было камень,
Зря росса толь к тебе любовна?
Почто не скоряй воцарилась?
Ни в венце скоряе явилась?
Просьба молчаща и уж явна
Объявляла тебе довольно,
Что если б тобой было вольно,
Тогда б еще была нам главна.
Сети поставлены уж были,
Глубина же ям оказалась,
Беды и напасти губили,
Ненависть, как огнь, разгоралась,
Змииным блевала злость ядом
И всем уж подымалась адом;
Россия горестно стенала,
Нет защиты, много навета;
Но ты, зря, о Элисавета,
Токмо в жалости воздыхала.
Твоя ли особа дражайша
Пребывала тогда безбедно?
О дщерь! дщерь отца величайша,
Никому не было толь вредно;
Везде обида, везде страхи,
Да уже и самые прахи
Презирали небом любезну;
И сие хотя досаждало,
Однако тя не возбуждало
Взяться за часть тебе полезну.
Чин, благородство, воин, грады,
Здания, корабли, науки,
Купечество и вертограды,
Добрый нрав, искусные руки,
Всё, что в виде чрез Петра новом,
Молило тя молчащим словом:
"О б_у_ди, время, наша мати!
Твои и от твоих неложно,
Ах! потщися, дело возможно,
Престань, всех нас радость, рыдати".
Сим дух твой непоколебимый
Хотя и не мог не терзаться,
Но так изволил обращаться,
Будто б народ не был любимый.
Великодушия пределы
И тогда б могли быти целы;
Еще ль больших бед дожидалась?
Шли почти к смерти всех нас ноги,
Спастись не имели дороги,
Тем что тогда не увенчалась.
Что сие? В ревнительном жаре
Куда песнь мою направляю?
Зрюсь безумно в дерзком быть сваре
Что терпение обвиняю.
Чад российских о матерь высока!
Не отврати от раба ока!
Радость чиста и непритворна
Хоть моя то и произносит,
Но подданнейше верить просит,
Что мудрости твоей покорна.
Вышня судеб глубину бога
Чту токмо, страхом одержася,
Ту испытывать дерзость многа,
Бегу потопа, не стыдяся;
Премудр ведал он точно время,
В которо тя, Петрово семя,
Десницею благословити
Полезнее для нас ти было;
Средство же весь свет удивило,
Коим на трон повелел взыти.
Уже зришь, коль народ подданный
Веселий своих веселяе,
Всячески красясь, непопранный,
Ныне и смелости смеляе;
Радости же его причина,
Ты, о монархиня, едина,
Твоим он скипетром восставлен,
Утвержден есть твоим престолом,
Нет в нем места фортуне с к_о_лом,
Вечно твоим венцем прославлен.
Тобою мы благополучны
Толь состоянии во всяком,
Что ни случаи нам не скучны,
Всем залога венец твой зн_а_ком,
Заключаешь ли мир с другами?
Дары с неба несутся сами:
Льется обилие, богатство,
Внутрь вселяется дух покойный,
Порядок зрится всюду стройный,
Искренность, любовь, верно братство.
Враги ли тя нудят ко брани?
Остряе мечи становятся,
Скоро должны несутся дани,
Храбрость, сердц_а_ больше ярятся;
Где ни идет воин - успехи,
Реки и моря без помехи,
Побеждает сама победа,
Скоряе птицы слава мчется,
И токмо что триумф поется,
Противный полк гибнет без следа.
Здравствуй ввеки, о увенчанна!
Пользуйся благодатьми сими,
Императорствуй, богом званна,
С цветами благостий твоими!
В милости, суде превосходна,
И добродетельми толь плодна,
Ликуй, матерь благословенна!
Вкушай плод намерений чистых
В Петре с отраслей Петра истых!
В дар же тебе? - Мысль покоренна.
Не презри и моея музы,
Молчавшия чрез время много,
Днесь расторгла немоты узы,
Да тя славит, хотя убого,
Не достойна твоего слуха,
Но песнь ч_и_ста с_е_рдца и духа;
Воззри на искренность желаний
И на должность верну подданства:
Сим счастлив, без красна убранства,
Конец творю лирных играний.
Весна 1742
Из книги "Сочинения и переводы"
НЕСКОЛЬКО ЭЗОПОВЫХ БАСЕНОК,
ДЛЯ ОПЫТКА ГЕКСАМЕТРАМИ
ИАМБИЧЕСКИМИ ХОРЕИЧЕСКИМ
СОСТАВЛЕННЫХ
Басенка V
ПЕС ЧВАН
Лихому Псу звонок на шею привязать
Велел хозяин сам, чрез то б всем показать,
Что Пес тот лют добр_е_; затем бы прочь бежали,
Иль палку б на него в руках своих держали.
Но злой Пес, мня, что то его мзда удальства,
Стал с спеси презирать всех лучшего сродства.
То видя, говорил товарищ стар годами: г
"Собака! без ума ты чванишься пред нами:
Тебе ведь не в красу, но дан в признак звонок,
Что нравами'ты зол, а разумом щенок".
<1752>
Басенка VIII
ВОРОН И ЛИСИЦА
Негде В_о-рону унесть сыра часть случилось;
Н_а_ дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того, домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши,
И его вещбу еще также похваливши,
"Прямо, - говорила, - птицею почту тебя
Зевсовою впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну".
Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал, сколько можно громче, кракать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать;
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
"Всем ты добр; мой Ворон; только ты без сердца мех".
<1752>
Басенка XXVII
СТАРУХА, БОЛЯЩАЯ ГЛАЗАМИ
Глазами как была Старушечка больна,
То Лекаря к себе в дом призвала она.
Чтоб вылечиться ей, и не смотря на трату,
Довольную ему та обещала плату.
Стал пользовать ее тот Лекарь нанятой;
И мастью он глаза по всяк день мазал той.
А как вот оставлял ничком ту на постеле,
И в темноте всегда, по всем своем том деле,
То что-нибудь с собой у ней втай уносил
Из платья, иль что тут из серебра схватил. -
Грабление сие та чувствует больная.
Когда ж не стала быть уж больше невишная,
Увидела, что дом ее оставлен пуст,
Сколь ни был преж того обильностию густ.
Вот Лекарь к ней пришел: сам просит за работу
И говорит, что та всю получила льготу;
А шлется он на всех сторонних в том людей,
Что вылечены уж совсем глаза у ней.
"Неправда, друг, твоя, - ему та говорила, -
Я без твоей цельбы глазами лучше зрила:
Я видела вещей довольно у себя.
А как взяла к себе я Лекарем тебя,
То ничего отнюдь, сим словом не обижу,
В дому, по-твоему столь зрячая, не вижу".
<1752>
Басенка XXXI
ЛЕВ ЖЕНИХ
В Девицу негде Лев влюбился не смех_о_м,
И захотел ей быть он вправду Женихом:
Затем к отцу ее пришед тогда нарочно,
Ту просит за себя отдать в замужство точно.
Отец Льву отвечал: "Твоим ли я отдам
Ногтищам так кривым и острым толь зубам
Мою в замужство дочь толь нежную всем телом?
И может ли сие быть неопасным делом?
Без тех бы впрочем мне ты был достойный зять,
И можно б дочь мою тебе женою взять".
Лев от любви своей почти ума лишился;
Чего для, как просил Отец тот, не щитился,
И пазногти свои тому дал срезать он,
А зубы молотком все-н_а_-все выбить вон.
Итак, тот Человек легко Льва побеждает,
Потом, ударив в лоб долбнёю, убивает.
<1752>
Басенка XLIX
ЛЕШИЙ И МУЖИК
Из Леших некто чуть уж не замерз зимою,
За лютостию стуж, да и за наготою.
Увидевший Мужик его взял в домик свой,
В избушку теплу ввел и местичко дал в той;
Сам руки приложив к устам своим, в них дует.
Дивился Леший тот; и, мня, что он балует,
Причины у него тому дутью спросил.
Мужик ему на то как гостю доносил,
Что руки он свои озяблые тем греет.
Сказал, а сам на стол, в печи что ни имеет,
То совокупно всё тогда вот начал несть,
И Лешего с собой за стол зовет он есть.
Сел Леший с ним тотчас. Мужик сперва из чаши
На ложку почерпнул себе горячей каши,
А ко рту своему принесши, дуть же стал.
Вот леший, пуще уж дивясь, еще спрошал:
Чего б он ради дул, и так то жарко было?
Мужик тут отвечал: "Чтоб жаркое простыло".
Вскочил из-за стола тогда тот Леший вдруг,
И говорил: "Прощай, прощай навек, мой друг.
Я не хочу пробыть здесь только и наслеком,
Не то чтоб вовсе жить с таким мне человеком,
У коего из уст одних, да не одно,
А именно сказать: тепло и студено".
<1752>
Басенка LI
САМОХВАЛ
В отечество свое как прибыл некто вспять,
А не было его там почитай лет с пять,
То з_а_все пред людьми, где было их довольно,
Дел славою своих он похвалялся больно,
И так уж говорил, что не нашлось ему
Подобного во всём, ни ровни по всему,
А больше, что плясал он в Родосе исправно
И предпочтен за то от общества преславно,
В чем шлется на самих родосцев ныне всех,
Что почесть получил великую от тех.
Из слышавших один ту похвальбу всегдашню
Сказал ему: "Что нам удачу знать тогдашню?
Ты к родянам о том пожалуй не пиши:
Здесь Родос для тебя, здесь ну-тка попляши".
<1752>
Оды похвальные
Ода IV
ПОХВАЛА ИЖЕРСКОЙ ЗЕМЛЕ
И ЦАРСТВУЮЩЕМУ ГРАДУ САНКТПЕТЕРБУРГУ
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.
Немало зрю в округе я доброт:
Реки твоей струи легки и чисты;
Студен воздух, но здрав его есть род:
Осушены почти уж блата мшисты.
Где место ты низвергнуть подала
Врагов своих блаженну Александру,
В трофей и лавр там лавра процвела;
Там почернил багряну ток Скамандру.
Отверзла путь, торжественны врата
К полтавским тем полям сия победа;
Великий сам, о! слава, красота,
Сразил на них Петр равного ж соседа.
Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нём всякому любезно.
Не больше лет, как токмо с пятьдесят,
Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят,
И честь притом достойну во вселенной.
Что ж бы тогда, как пройдет уж сто лет?
О! вы, по нас идущие потомки,
Вам слышать то, сему коль граду свет,
В восторг пришед, хвалы петь будет громки.
Авзонских стран Венеция, и Рим,
И Амстердам батавский, и столица
Британских мест, тот долгий Лондон к сим,
Париж градам как верьх, или царица, -
Все сии цель есть шествий наших в них,
Желаний вещь, честное наше странство,
Разлука нам от кровнейших своих;
Влечет туда нас слава и убранство.
Сей люб тому, иному - тот из нас:
Как веселил того, другой другого,
Так мы об них беседуем мног час,
И помним, что случилось там драгого.
Но вам узреть, потомки, в граде сем,
Из всех тех стран слетающихся густо,
Смотрящих всё, дивящихся о всем.
Гласящих: "Се рай стал, где было пусто!"
Явится им здесь мудрость по всему,
И из всего Петрова не в зерцале:
Санктпетербург не образ есть чему?
Восстенут: "Жаль! Зиждитель сам жил вмале".
О! боже, твой предел да сотворит,
Да о Петре России всей в отраду,
Светило дня впредь равного не зрит,
Из всех градов, везде Петрову граду.
1752
Ода VI
БЛАГОДАРСТВЕННАЯ
Монархиня велика!
Зерцало героинь!
Не оных общих лика
-
Ты всех верьх благостынь.
Тебе, с тимпаны стройно,
Гласят трубы достойно.
О! муза, в сладость глас, по мере сил, настрой,
Елисавете песнь благодарений вспои.
Лиешь всем благодати
Из недр златых твоих;
Верьховна россов мати,
Ты правосудна в них;
И милость просияла,
Но толь, что всех объяла.
О! муза, поздный род о сем ты уверяй,
Елисавету всяк день ныне прославляй.
Приводишь в честь науки,
Созиждешь им и дом;
Их предваришь докуки,
Насытишься плодом:
Те возвеличат славу
И ублажат державу.
О! муза, проповеждь толику благодать,
Елисавет что сим судила преподать.
Но, о! императрица,
Сокровище даров!
Пресветлая денница!
Прибежище! покров!
Мы о твоей порфире
Прославлены уж в мире.
О! муза, ублажи причину славы всем,
В Елисавете коль красуемся мы тем.
Служить самодержавной
Блаженство есть не тще;
Усердствовать же главной
Блаженнейше еще:
Твоя власть всеми чтима;
Особа всем любима.
О! муза, воструби, что дивн ее венец;
Но что Елисавет любление сердец.
Твоя жизнь наша радость;
Тобою всё цветет;
Ты здрава, нам то сладость:
Всё о тебе живет.
Храни, мы благодушны;
Вели, се мы послушны.
О! муза, возгласи, что наша обща честь
Прехвальная во всем Елисавета есть.
Подобно вышню богу,
Не втуне где мольба,
Творит награду многу
Твоя рабам судьба:
Там вера нас спасает;
Здесь верность украшает.
О! муза, подтверди, что наша красота
К Елисавете внутрь сердечна правота.
Кого мы зрим уныла
При щедролюбной толь?
Ни тех ты не забыла,
В ком мало службы доль;
Тебе усердство сильно,
Да милуешь обильно.
О! муза, проявляй чрез раболепный знак,
В нас искренность кипит к Елисавете как!
Щедрот твоих зрю тайну
Последнему и мне:
Внутрь верность чрезвычайну,
Усердие в огне
Зришь и кладешь содруги
За самые заслуги.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собери,
Елисавету в нем со мной благодари.
Тебе неоднократно
Угодно награждать;
Да будет и обратно
Сердца от нас взимать:
В них пламенеет чисто
Подданство само исто.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собери,
Елисавету в нем со мной благодари.
Пребудет имя в веки
Твое от рода в род,
Доколе человеки
Свой размножают плод:
Венцем здесь славну честным
Прославит бог небесным.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собрала
И благодарность тем державной принесла.
Между 1745 и 1752
ОДЫ БОЖЕСТВЕННЫЕ
Ода VIII
ПАРАФРАЗИС ПСАЛМА 6
Господи, да не яростию твоею
О! не ярости во время,
Господи, мя обличи;
Зол же всех за тяжко бремя
И за многое тех племя
Не во гневе к казни повлачи.
Но помилуй попремногу
Изнемогшего меня:
Кости страждут муку срогу,
Покажи к цельбе дорогу,
Боже! вопию стеня.
Дух в смятении мой зельном,
Сокрушаюсь повсегда;
Ты ж о мне, толь неисцельном,
В милосерди беспредельном
Воспомянешь ли когда?
Господи мой! обратися;
И, по благости твоей,
Сам отъять от тьмы потщися
Душу бедну и явися
Преклонен к мольбе моей.
Нет по смерти таковаго,
О тебе б кто вспомнить мог;
Возблагодарить за благо
И за всё, что в жизни драго,
Кой во гробе есть предлог?
Обессилел воздыхаяй!
Есмь еще на всяку нощь
Ложе плачем умываяй
И слезами напояяй,
Отчужден всего и тощ.
Очи с плача помутились,
От врагов весь сокрушен;
Пагубно в себе озлились,
К ненависти уклонились;
Я надежды уж лишен.
Отступите от меня, лукавцы:
Богом вопль услышан мой.
Отступите все тщеславны
И вы, лжи за правду давцы,
Злобе преданны самой.
Бог уж от меня молитву
Милостивым слухом внял;
Презираю вашу битву,
Лестных и сетей ловитву:
Бог моление приял.
Стыд, смятение в презоре
Всем да придет здесь врагам!
Стыд, с бесчестием тем в горе,
Как не обратятся вскоре!
Их сломление рогам!
<1752>
Ода XVIII
ПАРАФРАЗИС ВТОРЫЯ ПЕСНИ МОИСЕЕВЫ
Вонми небо, и возглаголю.
Второзакония глава 32
Вонми, о! небо, и реку,
Земля да слышит уст глаголы:
Как дождь я словом потеку;
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы.
Как туча падает на злак,
Или как иней где на сено, -
Господне имя есть мне в знак,
То мыслей призвано не в мрак;
Славь бога всяко в нас колено.
Бог - истинны его дела
И все пути его, суд правый, -
Бог верен, а неправда зла,
Не зрится ни тоя в нем мгла,
Святый весь, он душам свет здравый.
Согрешшии вельми пред ним,
Не чада стали уж пороком!
О! род строптив, развратен сим,
Сие ль ты господу твоим
Воздать за благо мог оброком?
Сих оный есть народ делец,
Кой весь не мудр и пребезумен:
Тебя ж не сам ли сей отец
Приял и был тебе творец?
Доколе в помыслах ты шумен!
Воспомяни те дни веков,
И купно разумей все лета
От рода древнего родов;
Спроси у рождшего следов,
Познаешь старших всё от света.
Как бог яз_ы_ки разделял,
Сынов Адамлих рассевая,
Пределов столько поставлял,
Коль верных слуг себе счислял,
От ангельска числа то зная.
И стала быть господня часть -
Иаков род его избр_а_нный;
Наследием возмог подпасть
Израиль весь ему во власть;
Всяк прочий люд уж был как странный.
В пустыне всем его снабдил:
Он жажду, в превеликом зное,
В земле безводной утолил,
Обвел его и сохранил,
Как зеницу очей, в покое.
Гнездо как кроет всяк орел,
И над птенцами сей летает, -
Простер так кр_и_ла он и сшел,
На рамена его возвел,
Подъемлет, взносит, соблюдает.
Вождем им был господь един,
Никто бог чуждий не был с ними;
Взвел их на верьх земных плотин,
Поставил свыше всех судьбин,
Насытил житами благими.
Из каменя потек им мед,
Елей из тверда ж камня равно;
Млек_о_, тук, масло скот дает,
И цвет пшеничный всем растет,
Их питие - вино преславно.
Иаков в сытости процвел,
Отвергся вскоре толь любимый;
Утыл и толсто расширел,
Отступством бога он презрел,
Забыл, что спас ему он чтимый.
Во нравах все творца чужих
И в мерзостях преогорчили:
Бес_а_м пожерли в сквернах сих,
Богам, отцам что странны их,
От напитавша ж отступили.
Узрев господь, возревновал,
И раздражился он презельно;
В сынах и дщерях злость познал,
Которых сам он снабдевал,
Се взбеснов'авшихся бездельно.
Господь рек: "Сам я отвращу
Лице мое от всех их ныне;
И напоследок им отмщу:
Род развращенный, веру тщу,
Не буду видеть в благостыне.
В гнев привели тем, что не бог,
И раздражили суетою;
Народом их сломлю я рог,
Кой не народ, хотя и мног,
От глупых и людей бедою.
От ярости уж моея
Разжегся огнь палящ до ада;
Съест землю и плоды ея;
Все попалит страны всея
Гор основания для глада.
Употреблю премного зол;
Пущу на них мои все стрелы;
В снедь птицам ляжет плоть на дол;
Пожрет живых зверь в произвол;
Не будут и от змиев целы.
Внутрь истребит их страх;
Извне меч острый обесчадит:
Юн с девою погибнет в прах;
С седым младенца при сосцах
Смерть люта в век изгладит.
Изрек бы: их рассею всех,
И память в людях уничтожу;
Когда б не для противных тех,
Которым бы не сбить в поспех,
Я в гневе коих сам убожу.
Еще чтоб не сказали так:
Рукою мы свершили сею,
А не господь то всё никак;
Сей род, в чием совете мрак,
Весьма глуп мыслию своею".
О! ежели б все разуметь
И возмогли понять то ясно,
Чтоб ныне налящй посметь
И всё в руках уже иметь,
Что впредь велит он самовластно.
Как тысящи един гонить,
Как двинуть два б могли тьмы целы,
Когда б не предал бог сам бить?
И не дал бы господь сломить,
Творя их воины толь смелы.
Но боги их не таковы,
Каков есть бог наш, велий, сильный;
Враги ж все наши хоть как львы,
Хотящи нашея главы,
Однак в них разум необильный.
Их из Содома виноград,
И от Гом_о_рры все их розги;
Их грозд есть токмо желчь и смрад;
Их ягода горька стократ,
Сок отравляет шумны м_о_зги.
Змиина ярость их вино,
И аспидов злость неисцельна.
Не богом ли отведено,
В сокровищах заключено,
Печать на всем том зле презельна?
В день мести то воздаст он сам,
Когда те пр_е_ткнутся ногами.
О! гибели день близок вам;
И быть чему, стоит уж там:
Тем движете его вы сами.
Своим бог правду сотворит,
И умолен об них он будет;
Расслабленных, бессильных зрит,
Истаявших не уморит,
В конец рабов сам не забудет.
Так рек господь: "Их боги где,
На коих все вы уповали?
Тук ели оных жертв везде,
И пили треб вино в чреде,
А о сотворшем не внимали.
Да встанут, и да вас спасут;
Да в помощь вашу те потщатся;
На вас покров пусть нанесут;
Врагов за вас да потрясут,
И да исполнить то помчатся.
Но зрите, зрите, что есмь я;
И нет нигде другого бога:
Мертвит, живит рука моя,
Цельба и язва от нея;
Нет, кто б исторг, когда та срога.
На небо ону возведу,
Клянясь десницею моею,
Вещаю словом на среду,
Да будет слышимо преду:
Живу вовеки сам я с нею.
Когда я изощрю мой меч
И на престол судебный сяду,
То тем врагов хощу посечь,
И в месть нелюбящих повлечь,
И ненавидящих поряду.
Я кровью стрелы напою,
Наестся меч мой мяс от тела,
От тела язвенных в бою,
От глав князей, что убию,
Их попленивши грады, села".
Возвеселитесь, небеса,
Вы с богом нашим купно;
Да прославляет чудеса,
От древнего уже час_а_,
Весь ангельский чин неотступно.
Яз_ы_ки! вы с его людьми
В веселии сердец ликуйте;
Сынов род, крепость восприми
И радостию возгреми,
Все ныне славно торжествуйте.
Отмщает бог за вас в день сей,
И ненавидящим сурово
Он в правде воздает своей;
Земле ж его чад и людей
Есть очищение готово.
<1752>
----
Ода XIX
ПАРАФРАЗИС ПЕСНИ АННЫ,
МАТЕРИ САМУИЛА ПРОРОКА
Утвердися сердце мое во господе.
Царств кн. 1, гл. 2
Мое всё сердце утвержденно
О господе, он есть мой бог;
О нем се вознесен мой рог,
О нем уже зло побежденно;
Разверзлись на врагов устне,
Спасение настало мне.
Весь дух мой ныне веселится,
Что спас меня господь мой сам;
Его святяй нет по делам;
Он всюду правосуден зрится;
Его ни милостивей нет;
Един спасает он от бед.
О! не хвалитесь вы, тщеславны,
Ни говорите гордых слов;
Язык чтоб не был ваш суров,
Уста б без велеречии плавны:
Господь верьх разумов есть всех,
В нем начинаниям успех.
Лук изнемог вконец уж сильных,
А в силу слабые пришли;
Се многохлебным глад в земли,
Алкавших зрим в ней изобильных;
Неплодна родила седмь крат,
Родивша - немощн_а_, без чад.
Господь мертвит и оживляет,
Низводит и возводит в гроб;
Убожит, богат_и_т особ,
Крот_и_т и высит; восставляет
Ниспадших нищетою в дол,
Да их посадит на престол.
Молящимся дает обеты;
Век праведных благословил:
Не от своих муж крепок сил;
Господь свят разорит наветы,
От супостата равно вред,
Его ж от силы в н_е_мощь свед.
Затем премудр чтоб не хвалился
Отнюдь в премудрости своей,
Ни сильный также в силе всей,
Богат в богатстве б не гордился;
Но всем бы бога знать и чтить
И в правде суд земным творить.
Господь восшел на небо в славе,
И се он страшно возгремел;
Судить всю землю восхотел,
Как справедлив и дивен в праве:
Царям он крепость в нас пасет,
Рог своего Христа взнесет.
<1752>
СТРОФЫ ПОХВАЛЬНЫЕ ПОСЕЛЯНСКОМУ ЖИТИЮ
Счастлив! в мире без сует живущий,
Как в златый век, да и без врагов;
Плугом отчески поля орющий,
А к тому ж без всяких и долгов.
Не торопится сей в строй по барабану;
Флот и море не страшат его;
Ябед он не знает, ни обману;
Свой палат дом лучше для него.
В нем всегда или он виноградны
Вяжет лозы к тычкам и шестам;
В дни гуляет, те когда изрядны,
По долинам, либо по стадам.
Он в иной серпом день очищает
Ветви все негодные с дерев,
Добрый к оным черен прививает;
Смотрит, в хлебе нет ли вредных плев.
Либо мед и сот кладет сам в кади,
В ночь или бывает рыб ловец;
Сам же иногда, волны в дом ради,
Всех обросших он стрижет овец.
Осень как плодом обогатится,
Много яблок, груш и много слив;
О! как полным сердцем веселится,
Их величину, их зря налив.
Что тогда из всех плодов зреляе,
Отбирает разно по частям:
То шлет в храм к молитве, что честняе;
Приходящим часть хранит гостям.
Часть в подарок сродникам, часть брату;
Благодетель ту б взял, говорит;
Ту несите куму; ту часть свату;
Пусть за ту мне друг благодарит.
Иногда лежит под старым дубом,
Иногда на мягкой там траве;
Нет в нем скверных мыслей зле о грубом:
Что есть дельно, то всё в голове.
Быстрые текут между тем речки;
Сладко птички по лесам поют;
Трубят звонко пастухи в рожечки;
С гор ключи струю гремящу льют.
Толь при разном диком сельском шуме
Ненадолго спит вздремавши он;
Что ни было доброго на думе,
Забывает всё в глубокий сон.
Но зимою нападут как снеги
И от стужи избы станут греть,
Много и тогда ему там неги:
Начнет род другой забав иметь.
В поле ездит он или с собаки,
Боязливых зайцев в сеть ловя;
То с волками смотрит псовы драки,
То медведя оными травя.
Тешит он себя и лошадями;
И кладет отраву на лисиц;
Давит многих иногда силками,
Иногда стреляет разных птиц.
Часто днями ходит при овине,
При скирдах, то инде, то при льне;
То пролазов смотрит нет ли в тыне,
И что делается на гумне.
Кто ж бы толь в приятной сей забаве
Всех своих печалей не забыл?
Хоть в каких бы кто честях и славе,
Как сея б он жизни не взлюбил?
Буде ж правит весь толь постоянна
Дом жена благословенный с ним,
Сарра коль была или Сусанна, -
То спокойства нет сравненна с сим.
Весь некупленный обед готовит,
Смотрит, пища чтоб вкусна была,
Из живых птиц на жаркое ловит,
И другое строит для стола.
А потом светлицу убирает
К мужнему приходу с дел его;
Накормивши деток, наряжает,
Встретить с ними б мужа своего.
Тот пришед в дом кушать, и садится
За накрытый, набранный свой стол:
Что ж порядочно у ней всё зрится,
То причины нет, чтоб был он зол.
Каплуны прочь, птицы африкански,
Что и изобрел роскошный смак;
Прочь бургонски вина и шампански,
Дале прочь и ты, густой понтак.
Сытны токмо щи, ломть мягкий хлеба,
Молодой барашек иногда;
Всё ж в дому, в чем вся его потреба,
В праздник пиво пьет, а квас всегда.
Насыщаясь кушаньем природным,
Все здорово провождает дни;
Дел от добрых токмо благородным,
Не от платья и не от гульни.
Счастлив, о! весьма излишно,
Жить кому так ныне удалось.
Дай бог! чтоб исчезло всё, что пышно,
Всем бы в простоте святой жилось.
<1752>
ИЗ "ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ"
* * *
Падших за отчизну покрывает здесь земля,
Ревность к жаркой битве сделалась уже в них тля.
Греция вся, быв едва не порабощенна,
От работы животом сих всех воспященна.
Сей предел есть Зевсов. Человеки! Нет тех сил,
Чтоб и вас рок также умереть не осудил.
Токмо что богам не быть вечно смерти пленным
И в блаженстве ликовать бытием нетленным.
<1760>
ИЗ "РИМСКОЙ ИСТОРИИ"
1
Уж требует того,
Мнест_е_й, приспевше время;
Да ты, с часа сего,
Любви повергнешь бремя.
2
Слепых ее страстей
Да убежишь от муки,
От горьких и сластей,
Ликуя для разлуки.
3
В жену себе ищи
Дарами украш_е_нны;
Тебя б одной жещ_и_,
Одной, за оглашенны,
4
Которой бы твой род
Умножить милы чады,
Приемлющей всяк плод
От вышния награды.
5
Супругою себе,
То мать твоя, родитель,
В сем деле был тебе
Законный предводитель.
6
Что взял от предков сам,
Отдай потомкам точно,
И с л_и_хвой, по следам
Идя тех непорочно.
7
Однак не долг пещись
За ней о многом вене;
К приданому не мчись:
В девице дар, не в тлене.
8
Не должно и взирать,
Прекрасна ль есть собою:
По сердцу знай избрать,
Которой жить с тобою.
9
Та не тверда любовь,
Когда воспламеняет
Вдруг прелестию кровь
И сердце вдруг пленяет.
10
И та любовь подл_а_,
Что от сребра родится:
Вдали по виду жгла,
Вблизи впрямь устудится,
11
Девицу кто взлюбил
Богатства ради, с лести,
Богатство тот судил
Ее быть выше чести.
12
Лишь деньги приман_и_т,
Вот жар и погасает:
Те дорого ценит,
Ту за помет бросает.
13
Но всё ему сребро,
Что толь желал он гладно,
Не может быть в добро,
Когда с женой неладно.
14
Когда постылу он.
Мня с ним что та не схожа,
Не может выгнать вон,
Ни отлучить от ложа.
15
Что ж чудна красота?
Болезнь не всю ль ту губит?
Не старости ль черта
Морщин в ней тьмы сугубит?
16
Как бурный хлад творит
Со взрачными цветочки,
Так ветхость вас морит,
О вы, румяны щечки!
17
Любовь, котору сей,
Толь слаб, союз спрягает,
Разрешши тот в нем, в ней,
Прочь вовсе убегает.
18
Но истинная есть
Любовь сия едина,
В которой токмо честь,
И верьх, низ, и средина.
19
В котору человек,
На разум зря в любезной,
По свой вступает век;
Всегда б ей быть полезной.
20
Котору в нем еще,
Ее и добродетель
Питает не вотще,
Что сам о ней свидетель.
21
А честность, сердца глас,
Недугом не болеет,
Всяк доброзрачна час,
И летами не тлеет.
22
Тем, в-первых, друг, она,
Котору понимаешь,
На свет кем рождена,
Зри, да не попрекаешь.
23
И благонравна ль мать:
Затем что дщери нравы,
Сей что ни предпримать,
Являть бы также правы.
24
Потом рассмотревай,
Поступки в ней какие;
Все склонности познай,
Из тех внутрь все ль драгие.
25
Да на ее лице
Веселый дух сияет,
Да светлость, как в венце,
К почтению склоняет.
26
И да с ее лица
Угрюмости свирепы
Сникают до конца,
И двиги все не лепы.
27
Стыдения красам
Чтоб червленить ланиту;
Черниться ж ни власам
К бесстыдству отмениту.
28
Тиха б она была,
Была б она спокойна;
Обратность бы смела,
Однак же б та пристойна.
29
Не обнимать бы ей,
Ниж_е_ в игр_а_х, руками
Младых тех щеголей,
Ни лобызать устами.
30
По всем местам, в стрелах,
И очи б не сверкали;
Кристальных взоры влаг
Чтоб чинно созерцали.
31
Коль глупо! ежель быть
Всегда ей говорливой;
Коль дико! ежель слыть
Всегда ж и молчаливой.
32
В сем верьх! как та плодом
Вдруг Марфа и Мария,
Рачаща строить дом
И части быть благия.
33
Притом язык бы та
Умела инославный;
В сем с пользой красота,
Вспитания знак главный.
34
За всем, ее остр ум
Иль знал бы уж науки,
Охоту б иль к ним дум
Мог прилагать без скуки.
35
О, счастлива стократ!
Котора от изданий
Тверд черпает догмат
Сердечных созиданий.
36
В блаженстве с сим когда -
Ту зришь не напыщ_е_нну,
В несчастии ль? - всегда
Зришь сим не превращенну.
37
С тем быть тебе люб_а_
Вовек она имеет;
Не будет и груба,
Что зло в том разумеет.
38
Всея с тем жизни в круг
Помощницей пребудет;
Пребудет верный друг,
Ни должности забудет.
39
Разумная сия,
Всех деточек наставит;
С млеком смысл подая,
Разумными поставит.
40
Не поболишь о сих,
Кто б был им муж наставник:
Жене поверишь в них;
Жена, тех мать, приставник.
41
Слов не могу прибрать,
Утехи сколь не ложно,
На лире как играть
Имеет та художно.
42
А что ж, как воспоет
С бряцанием умильно?
Не сим ли налиет
В дух сладостей обильно?
43
И в сем прибыток твой,
Что ласковое слово,
Но умное ж у той,
Всегда тебе готово.
44
От м_е_двеннейших уст
Иль подает советы -
Вещей не будешь пуст, -
Иль говорит приветы.
45
Обымет ли печаль -
Та дельными речами
Весь истребит твой жаль,
Иссекши как мечами.
46
Увидит ли, что ты
В веселиях чрезмерен?
Против и сей тщеты
Увет тебе даст верен.
47
Сие искусство в ней
Не токмо будет сладость
Твоих всех купно дней,
Но крайняя и радость,
48
Была такая, мню,
Орфеева супруга:
Когда б ей быть как пню,
Не сшел бы с земна круга.
49
Не сшел за ней бы в ад,
От тьмы да _и_змет вспятно:
С рук глупу сбыть бы рад,
Не несть трудов препятно.
50
Такая ж, мню, была
Дочь нежного Назона:
Нельзя, чтоб не цвела
С отцом стихов для звона.
51
Последня и жена
Его была подобна:
Им так похвалена,
Что в добром есть особна.
52
Преславному отцу,
Дщерь Туллия хвалима
Не по сему ль лицу?
И толь была любима?
53
Витийственней того
В нас смертных не бывало;
Ни мудрости его
То время равну знало.
54
Всемерно такова
Корнелия сияла,
Что Гракхов, уж вдова,
Сынов двух наставляла.
55
Словесность Цицерон
Ее возносит зельно;
И Квинтильян, как он,
В ней прославляет цельно.
56
Да {*} что вспять возвращать
Толь веки отдаленны?
То ж могут здесь собщать
И нам определенны.
{* С сея строфы, по 66
включительно, мой
собственный прибавок идет:
Морий своими стихами сего
содержания не пел.}
57
Всё естество одно:
Могло подать то ныне,
Что подало давно
Щедрот своих в святыне.
58
С плодами древеса
Тогда произрастали;
Сады ж, притом леса
И ныне не устали.
59
Не больше умных сил
Блистало в древних лицах,
Не меньший ум, ни гнил,
И в нынешних девицах.
60
В Христовы времена
Толику чтим Христину,
Что чуть оценена
Вся древность за едину.
61
Подобная по сей
Шурм_а_нна есть Мария;
А Сафой, по своей
В песнь музе, Скудерия.
62
Прославила женск пол
Глубока Дас_и_ера;
Могла ль тот свергнуть в дол
Исправна Саблиера?
63
Декарте честь за стих;
Славн_а_ ж и Деласюза;
Вильдь_о_ сладк_а_ есть в них
Романцов для союза.
64
Учением своим
Стран славу озарили;
Суть в образ и другим,
Выспрь тем же б воспар_и_ли.
65
Есть множество и здесь
Предобрых, преразумных,
Оставльших долу смесь
Тех подлых, тех и глумных.
66
Где есть им частый съезд,
В яз_ы_ках там различных
Их _у_зришь толь, коль звезд,
Но кажду в свойствах сличных.
67
Скажи ж мне сам, Мнестей!
Когда б тобой узналась
Такая в случай сей,
Как мною описалась.
68
Она б хоть красотой
Чрезмерно и не льстила,
Ни рода высотой,
Ни златом не блестила.
69
Не предпочел ли б ты
Достойность в ней толику,
Без всяки мешкоты,
Прид_а_ному велику?
70
Есть правда в сих речах,
И обще говорится:
Та в сердце, та в очах,
Мысль на котору льстится.
71
И хочем столь иметь,
Мним сколько нам довольно:
Сверьх мер и сил хотеть
Безумию есть вольно.
72
Обильней что ж ума?
Милей что чести в свете?
С тем всяк богат весьма,
А с сею леп и в цвете.
73
О полной благ, мой друг!
И умной той невесте
Так не сумнится дух
На сем представить месте.
74
Хотя б ей быть лицем
И сажи в вид черняе, -
Но в совершенстве сем
Та снега есть беляе.
75
Хотя б ей в роде всем
Быть и убоже Ира, -
Но в совершенстве сем
Богатей Креза, мира.
<1764>
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В КНИГИ
ПРИВЕТСТВИЕ, СКАЗАННОЕ НА ШУТОВСКОЙ СВАДЬБЕ
Здравствуйте, женившись, дурак и дура,
Еще <...> дочка, тота и фигура!
Теперь-то прямо время вам повеселиться,
Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
Кваснин дурак и Буженинова <...>
Сошлись любовно, но любовь их гадка.
Ну мордва, ну чуваши, ну самоеды!
Начните веселье, молодые деды,
Балалайки, гудки, рожки и волынки!
Сберите и вы бурлацки рынки,
Плешницы, волочайки и скверные <...>!
Ах, вижу, как вы теперь ради!
Гремите, гудите, брянчите, скачите,
Шалите, кричите, пляшите!
Свищи, весна, свищи, красна!
Не можно вам иметь лучшее время,
Спрягся ханский сын, взял ханское племя:
Ханский сын Кваснин, Буженинова ханка,
Кому то не видно, кажет их осанка.
О пара, о нестара!
Не жить они станут, но зоблют сахар;
А как он устанет, то другой будет пахарь,
Ей двоих иметь диковинки нету,
Знает она и десять для привету.
Итак, надлежит новобрачным приветствовать ныне,
Дабы они во всё свое время жили в благостыне,
Спалось бы им, да вралось, пилось бы, да елось.
Здравствуйте, женившись, дурак и дурка,
Еще <...> дочка, тота и фигурка.
Февраль 1740
В КРАЙНОСТЯХ ТЕРПЕНИЕ ПОЛЬЗУЕТ
Durum: sed lenius fit patientia,
Quidquid corrigere est nefas.
Horat., lib. 1, od. 24. {*}
{* Тяжко нам. Но терпи. Легче сживаешься С тем, чего изменить нельзя.
Гораций, книга 1, ода 24.}
Не тела я болезнь стихами исцеляю,
От зол унывший внутрь дух в бодрость восставляю.
Кто в немощь телом впал, врачи того лечат,
Хоть некогда больных лекарством в землю мчат.
Кто ж духом заболел, такому б от Сократа
Долг помощи желать, оставив Иппократа:
Но ныне философ для многих странен есть,
И мудрости прямой едва бывает честь.
Так врачество даю болящим из пиита:
К пиитам и у нас легла дорога бита.
Будь пользуяй пиит, когда увещевать,
И силен сердца скорбь поспешно врачевать.
О! вы, в которых боль по беспокойству духа,
Крушится ль кто из вас от ложна в людях слуха,
Тщеславный ли язвит и жалит где кого,
Прегрубый ли блюет всем зевом на него,
Безумный ли какой ругает безобразно,
От злобы ль стервенясь иной порочит разно,
Ничтожит ли давно, с презором, гордый ферт,
Чрез сильного ль бедняк несправедливо стерт,
По страсти ль чем тебя и нагло кто обидит,
Без всяких ли причин сверьх меры ненавидит,
Иль предпочтен тебе в способности другой,
Или врагом восстал нечаянно друг твой,
Иль ухищренный льстец копает ров лукавно,
На пагубе твоей возвысился б он славно,
Иль в очи, ни при ком, хвалить не престает,
Кой за глаза в хулах, при всех, не устает,
Иль, словом, страждет кто из вас навет поносный,
И так, что жизни век затем ему не сносный,
А нельзя пременить и от того уйти,
Ни способа отнюдь к спасению найти, -
Послушайте, что вам Гораций предлагает,
Да более дух ваш не преизнемогает.
"Как зло вас, - говорит, - с покоем разлучит,
Терпите: всяк, терпя, суровость умягчит".
<1755>
ВЕШНЕЕ ТЕПЛО
Ода
Весна румяная предстала!
Возникла юность на полях;
Весна тьму зимню облистала!
Красуйся всё, что на землях:
Уж по хребтам холмисты горы
Пред наши представляют взоры
Не белый, с сыри падший, снег,
Но зелень, из среды прозябшу,
А соков нову силу взявшу;
Раскован лед на быстрый бег.
Се ластовица щебетлива
Соглядуема всеми есть;
О птичка свойства особлива!
Ты о весне даешь нам весть,
Как, вкруг жилищ паря поспешно,
Ту воспеваешь толь утешно:
Мы, дом слепляющу себе,
Из кр_у_пин, не в един слой, глинки
И пролагающу былинки,
В восторге зрим, дивясь тебе.
Борей, ярившийся здесь свистом,
Уже замкнул свой буйный зев;
В дыхании теперь мы чистом;
Ревущих бурь не страшен гнев:
Зефиры тонки возвевают,
На розгах почки развивают,
Всё в бодрость естество пришло!
Декабрьска лютость преминула,
Прохлада майская надхнула;
Исчез мраз и трескуче зло.
Ручьи на пажитях растущих
Ничем не обузданы суть;
Крутятся те в долах цветущих,
Стремясь, пен с белью, шумно в путь;
Нева кристалл свой разбутила,
И с понта корабли впустила;
Река, возлюбленна Петром!
Не твердию лежишь пред нами,
Где шли мы пеше, не челнами;
Волнуешься в брегах сребром.
Помона, матерь яблок разных,
Надежду водит о плодах;
Пестрясь древ листвием непраздных,
В благоуханных бдит садах;
Всяк вертоградарь в них смеется,
Что м_е_двян н_е_ктар в грёзны льется;
Его чредит все л_о_зы перст,
Начатком сильно б отягчились,
В цвет новосадки облачились;
В прививках стебль цвести ж разверст.
Дух ощущает зельну радость,
Произращение нив зря;
Церера пестует их младость,
Обильность зреющим даря;
Всё обещает нам успехи!
Все чаяния без помехи:
Споспешность свыше подана;
Мы превозносим нашу славу,
Поя виновницу благ здраву;
Богата в милости она!
Лишен из всех кто благоденства,
В ней дарованного с небес?
Без ликовства нет нощеденства;
Среди нас век златый воскрес;
Псарь в рощах намащен стреляет,
Кой в них зверочков уловляет;
Но ратник становится в строй
Для навыка и для науки,
Да на врагов устроит руки,
Страшит же зависть он игрой!
Зришь, лики ходят испещренны
При венценосной сей главе;
Спокойством цельным одаренны,
Гуляют дружно по траве;
Зришь, плавают ловцы с сетями,
На плен рыб, жидкими путями:
Тот уду мечет в глубину,
Вскрай располившуся весною;
Влечет сей невод кривизною;
Сак погружает ин ко дну.
Исшел и пастырь в злачны луги
Из хижин, где был чадный мрак;
Сел каждый близ своей подруги,
Осклабленный склонив к ней зрак;
В свирель играет и в цевницы,
Исполнь веселий в сень зарницы:
Там кароводы, в тишь погод,
Плясанием своим красятся;
Там инде песенки гласятся;
Безвинных много там выгод!
Вина, свет пишуща красами!
Пламеннозарно око дня!
Круг, близящийся к нам часами!
Рцы сам, как ныне от огня,
Того ж всё, твоего нет жара,
Ни расслабляющего вара,
Да токмо льготна теплота
Лиется ясными лучами,
Однак при хладности ночами,
А к лету пар отверз врата!
Во время стал оратай плугом
К ярине бременить волов;
Их черствость глыб в труде мять тугом
Бичам и воплем н_у_дит слов;
Свой груз хоть звать тяжелым смеет,
Однак надежду он имеет:
Довольство в предню есень зрит;
Тем благодушен воспевает,
Песнь токмо ж часто прерывает;
Сам в вечер поздо в дом скорит.
Долг в похвалу гласить животным,
Суровым с вида, косным в шаг:
С каким усильством, небесп_о_тным,
Влекут в ярме те рало в мах!
Колико у дельца работы,
И сколько уняли заботы!
Не зная знают землю драть!
Бразды вдоль взрезывают прямо!
Но он мысль утвердил упрямо,
Чтоб пашню всю в день тот взорать.
В чин зодий сих еще утеха!
Премножество явилось птиц,
На ветвь с той ветви, от поспеха,
Препархивающих певиц:
Вещает зык от них громчайший,
Что их жжет огнь любви жарчайший;
От яркой разности глас_о_в,
Котора всюду раздается,
В приятность слуху всё мятется
Молчание густых лесов.
То славий, с пламеня природна,
В хврастинных скутавшись кустах,
Вовгласностию, коя сродна,
К себе другиню в тех местах
Склоняет толь, хлеща умильно,
Что различает хлест обильно;
То кр_а_стель, в обоей заре,
Супружку кличет велегласно,
А клик сей слышится нам красно,
Несущийся по той поре.
Там стенет горлица печально,
Рыдая сердца в тесноте,
Как скроет друга место дально,
Сего взывает в чистоте;
Повсюду жавранок поющий,
И зрится вкось и впрямь снующий;
Кипя желаньми солнце зреть,
Взвивается к верьхам пространным,
Путем, бескрильной твари странным;
Так вьясь, не престает сам петь.
Не вся тут узор_о_чность вешня:
В весне добр тысящи суть вдруг;
Угодность сладостей нам днешня
Различествует тьмами вкруг:
Летит пчела в пределы Флоры,
Да тамо слезы сеет Авроры;
Росистый съемля мед с цветков,
Во внутренность включает жалом,
В количестве, по силе, малом;
О промысл пчельных хоботков!
Оттуду легкими крилами,
Жужжаща ремжет вспятно чадь;
Свой глад разженшая делами,
Влетает в кров сот источать:
Там в воск, как в закром многостенный,
Балсам сливает драгоценный;
Спешит и паки на урок,
По кладь крупитчату, полетом,
И паки, равным же пометом,
Пренаполняет чванцы впрок.
Коль милы вы, цветки прекрасны,
Два чувствия сладящи в нас!
Мы видеть ваш убор пристрастны,
Мы вонность обонять от вас;
Тот зря, очес не насыщаем,
Уханьми сил не истощаем:
Хоть, масть зерцая, зрим стократ,
Хоть пыл вноздряем крины сласти;
Всегда красы сверьх нашей страсти,
Всегда есть тучен аромат.
Цвет велелепней сей другаго,
Тот благовоннее сего;
Но обо_е_ во всяком драго,
И н_е_льзя оценить всего:
Ни Соломону было можно,
Прилог священный свят неложно,
Во славе всей толь облещись,
Коль мнейший из цветов наряден
И багрецами коль изряден:
Дано всем блескам в них стещись!
Любезно помышлять блаженство,
Чем небо одарило их!
Чета ль есть в тех или безженство,
Но райский род семен драгих;
Толь красота в цветках чудесна,
Что Фебу самом_у_ прелестна:
Изъятым от бессчастных доль,
Нас коим предала природа,
А теми чахнут тьмы народа,
Един им хлад смертельный боль.
Превышня благость нежит цв_е_ты!
Возмогши словом всё создать,
Непостижимыми советы
Цветкам умеет взрачность дать:
Но, к ним призор коль ни прилежный,
Их краток мнится нам век нежный;
Однак им долей, нежель мне,
Дар жить, хоть вскоре погасают:
Они в живот свой воскресают,
При каждой с торжеством весне.
Час, муза, возгласить прилично,
Бряцаний лирных при конце,
Когда дубравно всё толь слично
И в многоцветном раст венце;
То что ж сады здесь учреждении,
Отцом великим насажденны,
Где ныне дщерь его вождем,
Велика ж р_а_вно, равно ж перва,
В земных богиня, как Минерва?
Воскликни: "Северный Едем!"
<1756>
СОНЕТ
ИЗ СЕЯ ГРЕЧЕСКИЙ РЕЧИ: ";;;;;; ;;;;;;;; ;;;;; ;;;;;",
ТО ЕСТЬ: "ДОБРОДЕТЕЛЬ ПОЧИТАЮЩИХ ВЕНЧАЕТ".
Желает человек блаженства непреложно.
Сему - высокий чин, и сила тем, и честь;
Тот счастия себе в богатстве чая ложно,
Приумножает всё, обилие что есть.
Роскошствуя иной сластями, сколько можно,
Не видя ж, ослеплен, какая в оных лесть,
Благополучна мнит себя неосторожно;
И их на всякий час стремится выше взнесть.
Ах! чувствует он сам тьмы целы недостатка,
И множество свое зрит малым без придатка:
Хотя достиг конца, но мил едва успех.
Иль тщетно дал ему хотения содетель?
О смертный! умудрись: безмерность кажда грех,
А средство всех довольств - едина добродетель.
<1759>
ОДА I
ТОРЖЕСТВЕННАЯ О СДАЧЕ ГОРОДА ГДАНСКА
Кое странное пианство
К пению мой глас бодрит!
Вы парнасское убранство,
Музы! ум не вас ли зрит?
Струны ваши сладкогласны,
Меру, лики слышу красны;
Пламень в мыслях восстает,
О! народы, все внемлите;
Бурны ветры! не шумите:
Анну стих мой воспоет.
В сл_о_гах толь высокопарных
Пиндар, Флакк по нем, от мглы
Вознеслись до светозарных
Звезд, как быстрые орлы.
Но когда б с самим сердечным
К Анне духом, сим и вечным,
Песнь сравнилась днесь моя, -
То б сам и Орфей Фракийский,
Амфион бы и Фивийский
Восхищен был от нея.
Се бряцаю в лиру сладку
Велелепно торжество,
К вящему врагов упадку
Величая ликовство.
О! коль доблественна сила
Нашу радость украсила:
Силе равного борца,
Светлой радости нет меры,
Превосшедшей все примеры,
Усладившей в нас сердца.
Сам Нептун что ль строил стены?
Сии пр_и_ море стоят?
Нет ли Тройским к ним примены,
Что пустить внутрь не хотят
Росско воинство обильно
И тому противясь сильно?
Вислою там все рекой
Не Скамандру ль называют?
Не за Иду ль принимают
Столнценберг, кой есть горой?
То не матерь басней Троя;
Не один тут Ахиллес:
Каждый рядовой из строя
Мужеством есть Геркулес.
Что ж за власть перуны мещет?
Не Минерва ль шлемом блещет?
Явно, что от горних лиц;
Со всего богиня вида;
Без щита страшна эгида:
Анна, верьх императриц.
То и Росский полк, на мало
Гданск, град вражий, окружил;
Марсом кажда звать пристало
В воех, как на брань спешил:
Всяк готов пролить кровь смело,
Иль венчать об Анне дело.
Счастьем Анны крепок всяк:
Анна им надежда тверда,
И что та к ним милосерда,
Каждый верен, не двояк.
Европейска и Азийска
Златовидный солнца луч!
О! монархиня Российска,
Сей блаженства есть твой ключ,
Что подд_а_нным толь любезна!
И владычеством полезна!
Имя чтит твое весь свет;
Славы не вместит вселенна,
Видя, коль ты проявленна
И доброт прекрасный цвет!
Что я зрю? не льстит ли око?
Отрок Г_е_ркулу впреки
тал, подъемля бровь высоко,
Из оград, из-за реки!
Гданск то с помыслом неумным,
Как питьем упившись шумным,
Се противится, и толь
Самодержице великой!
Бездн не видит в тьме толикой,
Всех и смертоносных доль.
Станислава принимает,
Ищет дважды кой венца,
В свой округ, и уповает
Быть в защите до конца
Чрез востекшего Нептуна;
Роеского ж боясь перуна,
Дальный в помощь и народ
Емлет от брегов Секваны;
Сей на бедство в барабаны
Бьет у Векселминдских вод.
Горд огнем Гданск и железом,
И полками воев там,
Ц_е_лит м_а_хины разрезом
В россов на раскатах сам;
Что ж богат и всем припасом,
Станиславу кличет гласом;
Воинов своих блажит
Храбра сердца неимущих,
То едино стерегущих,
Жизнь спасти б, и всяк бежит.
Ах! Гданск, ах! Что ты дерзаешь?
В ум приди, с ним соберись:
В пагубу себя ввергаешь.
Что стал? медлишь! покорись.
Смелость от чего имеешь,
Что пред Анной не рабеешь?
Поддаются племена
Добровольно и без брани;
Чтоб не дать когда ей дани,
Хинска дважды чтит страна.
Анне не было подобной
В милосердии нигде;
Нет и к миру толь способной
С не хотящим быть в вражде:
Меч, оливою обвитый,
В бранех токмо есть сердитый.
Кинь, Гданск, помысл злобный, кинь:
Зришь, Алциды уж готовы;
Жителям беды суровы;
Слышишь Аннин гнев, не гинь.
Тысящами ты атлетов
Тесно всюду окружен;
Грозных молний от полетов
Весь ужасно сокрушен.
Устоять тебе не можно:
Гром готов уже не ложно;
Без защиты твой раскат;
Всяк дол бездну отверзает;
Всяк кров в воздух улетает;
Всех почти лишен оград.
Купно хоть державы б стали
За тебя, Гданск, от сердец,
Хоть стихии б защищали,
Многих стран бы от конец
Воины в тебе всем были
И свою б кровь щедро лили,-
Но ничто тебе от мук
Есть не сильно дать свободу,
И пресечь вконец безгоду,
И у Анны взять из рук.
Зрите вы, противны роды,
Храбрость росских воев днесь:
Не вредят им огнь и воды;
В каждом грудь открыта здесь.
Коль все дружно приступают!
Как свою жизнь забывают!
Не страшит из пушек гром!
Лезут, как плясать на браки!
И сквозь дымны видно мраки,
Что к твердыням зрят челом.
Все еще разятся страхом
Града бедного в стенах;
Падает, летит всё прахом, -
Осадитель на верьхах!
С башни магистрат последней,
Зря, что в силе несоседней,
В Станиславе вбегшем к ним,
Суетная всем надежда,
А без смысла, как невежда,
Пасть, кричит, нам роком сим.
Хочет быть, что я пророчил:
Начинает Гданск трястись;
Сдаться всяк, как биться прочил,
Мыслит купно и спастись
От оружий, бомб летящих,
И от всех зараз, град тлящих.
Всяк вопит: час начинать;
Всем несносно было бремя;
Ах! врата градские время
Войску Анны отверзать.
Сталось так. Знак виден к сдаче:
И повергся Гданск к ногам!
Воин рад наш об удаче;
Огнь погас; конец бедам.
Тотчас слава полетела,
Так трубою загремела:
"Анна благосчастна есть!
Анна есть непобедима!
Анна, всеми возносима,
Обща красота и честь".
Лира! песнь скончай и лики:
Анну венценосну петь
И доброты превелики
Невозможно мне как леть.
В сем хвала, в сем Анне многа,
Что любима есть от бога.
Сам всегда ее блюдет;
Им победы та имеет,
Кто противником быть смеет.
Анна мног век да живет!
<1752>
<ИМПЕРАТРИЦЕ ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ
В ДЕНЬ ЕЕ КОРОНОВАНИЯ>
Устрой, давно молчаща лира,
В сладчайший глас твоих звон струн;
Да будет слышимый от мира,
Взнеси до стран, где есть перун,
Твой возглас светлый и приятный,
И в звучном шуме грому внятный;
Сама в умильности в чертог
Несись к Елисавете красно,
Ту воспевая повсечасно
И повергаясь к ней до ног.
О! Матерь отчества российска,
О! Луч монархинь и красот,
О! Честь европска и азийска,
О! Плод Петров и верьх высот,
Воскликнуть может кто пристойно,
Чтоб было всё того достойно,
Кой зрится на главе твоей
Венец от каменя толь честна?
Моя песнь будет хоть не лестна,
Но сил к хвалению нет в ней.
Зефирный ветры дух да веют,
Да реки н_е_ктаром текут,
Скоряе все плоды да спеют,
Цветы везде да прорастут,
Да льют стихии силу нову,
К безвредию вещей готову:
Российски ныне небеса
В Елисавете обновились,
Ее и земли пременились,
И зрятся всюду чудеса.
Без дива ль очи в нас едины
Возобновление то зрят?
Не имут ли сердца причины
К веселию, что толь горят?
Законну мы главу зрим ныне
Венцем блещащу в благостыне:
Мы все зрим, что Елисавет
Престол, власть, скипетр и державу
Насл_е_дила себе по праву
И век златый ко всем ведет.
Стремится тщетно мысль на горы,
Где сладкогласных муз престол;
Туда возводит дерзко взоры,
Оставить пореваясь дол:
Ни Аполлин есть сам исправен,
Ни нежный хор его весь равен
Елисавету восхвалить,
Императрицу увенчанну,
В знак милостей нам свыше данну;
Мне ль достолепно вострубить?
Елисавете подобало
На троне сем давно сидеть;
Давно в руках ей надлежало
Державу с скипетром иметь:
Сама главы ее корона,
Бедра ж искал меч оборона;
Давно быть и на раменах
Порфира златотканна тщилась,
Дабы сама вся украсилась
Толь от прекрасныя в женах.
Народ тогда колико бедный
Лил теплых к вышнему молитв,
Да взыдет та на трон наследный,
Хоть был ему страх от ловитв!
О! Вы толь храбрые солдаты,
Монархини сея коль краты
Сердец желали в глубине?
Вы, о! стена России тверда,
Уж видите что милосерда
Верьховнейшею в сей стране.
Все зрите, се Елисавета
Сияет коль своим венцем!
Се в багрянице, с слов завета
Пресветло блещет коль лицем!
Прекрасна, щедра, справедлива,
Во всех добротах особлива,
На троне важно коль сидит!
Величие в императрице
Всяк зря и красоту в девице,
Да ону достодолжно чтит.
Еще ль гласить по недостатку
Моих сил тако не боюсь?
Я ль воспою хвалу пресладку
И толь продерзостен явлюсь?
Почто я в мысли не имею,
Что с неискусства онемею?
Но всюду славят по всему
Елисавету несравненну:
Тем песнь мою неукрашенну
Скрас_и_т усердие к тому.
О! Всех сердец толь чистый пламень,
Елисавет, Петрова дщерь!
Почто ж твое к нам было камень,
Надежды заключая дверь?
Почто не прежде воцарилась?
Ни прежде в сем венце явилась?
Тебе ль всех слезы повсегда
Не объявляли предовольно,
Тобою если б было вольно,
Была б в нас главною тогда?
Поставлены уж сети были;
Ям оказалась глубина;
Беды и скорби нас губили;
И ненависть воружена;
Блевала злость змииным ядом,
Со дна всем подымалась адом.
России горький токмо стон:
Все без защиты от навета!
Но ты, зря, о! Елисавета,
Как будто сих не зрила спон.
Особа ж ли твоя дражайша
Тогда пребыть могла без бед?
О! дщерь, отца дщерь не нижайша,
Толикий никому был вред:
Везде обида, всюду страхи;
Уже и самые все прахи
Любезну гнали небесам.
Хотя ж сие и досаждало,
Однак тебя не возбуждало
Идти, куда твой род вел сам.
Народ, все войско, благородство,
Синклит и весь духовный чин,
Науки, суд и мореходство,
Всяк вернейший российский сын;
Всё, в виде от Петра что новом,
Молило так молчащим словом:
"О! буди, время, наша мать;
Твои все и твоих неложно;
Потщись, а дело есть возможно,
Престань, всех радость, толь рыдать".
Сим дух, толь непоколебимый,
Хоть не терзаем быть не мог,
Но так был вид твой всеми зримый,
Что будто не крушил налог.
Великодушия пределы
Могли б все и тогда быть целы;
Бедам ли ты ждала конца?
У всех уже шли к смерти ноги,
Спастись не видели дороги,
Что быть коснела без венца.
Что ж то! в ревнительнейшем жаре
Поющий стих куда стремлю?
Безумно в дерзком зрюсь быть сваре,
Впреки терпению гремлю.
О! мата росских чад высока,
Не отврати во гневе ока:
Вся радость чистая моя
Хотя сие так произносит,
Но зрит, и верить просит,
Колика мудрость в сем твоя.
Судеб я бездну вышня бога
Чту токмо, ужасом разясь;
Испытовать ту дерзость многа
Бегу потопа, не стыдясь:
Премудрый ведал точно время,
В которое Петрово племя
Десницею благословить
Полезнее для нас всех было.
Но средство мир весь удивило,
Дал коим скипетр возвратить.
Уже зришь, коль народ подданный
Веселий выше здесь своих;
Ликует, что есть непопранный
От зверства гордого чужих.
Но радости сея причина,
Ты, о! монархиня, едина:
Восставил скипетр твой его;
Твоим есть утвержден престолом;
Нет места в нем фортуне с колом;
Венец твой щит нам от всего.
Тобою все мы благосчастны;
Всяк состояние блажит;
Всем ныне дни сияют красны;
Ничто уж больше не страшит.
Мир заключаешь ли с другами?
Несутся с неба дары сами,
Обилие, богатство вновь,
Вселяется внутрь дух спокойный,
Порядок зрится всюду стройный,
Усердность, искренность, любовь.
Враги ль тебя где нудят к брани?
Остряе росский тотчас меч;
Несутся вскоре должны дани;
Ярится храбрость тех посечь.
Где воин идет, там успехи;
Моря и реки без помехи;
Поля и горы для побед;
Быстряе птицы слава мчится;
И токмо торжество красится:
Противных погибает след.
В век долгий здравствуй, венценосна!
Красуйся в благодати сей!
К единым казнем лютым косна,
В щедроте процветай твоей!
Дарами свыше превосходна
И добродетелям всем сродна,
В блаженствах весело играй!
Вкушай намерений плод чистых
В Петре с Петровых ветвей истых.
Но в дар тебе? - сердца взимай.
Не презри моея глас музы,
Молчавшия премноги дни;
Расторгла немоты днесь узы,
Ее похвал не отжени:
Хотя и недостойна слуха,
Но чиста сердца песнь и духа:
На искренность ее воззри,
На верну должность и подданства;
Сим счастливу, и без убранства,
Тобою красну сотвори.
<1752>
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
СТИХОТВОРЕНИЯ
Впервые - "Езда", в качестве второй, самостоятельной и оригинальной
части книги. В "Известии читателю", которым предварялась вторая часть книги,
Тредиаковский оправдывал помещение своих собственных стихов при переводе
романа П. Тальмана тем, что "ежели б оным здесь не быть, то бы им надлежало
в вечном безызвестии пропасть...". "Стихи на разные случаи" включают кроме
любовной лирики стихотворения политического, патриотического содержания, в
которых поэт откликался на актуальные события современной ему общественной
жизни. Именно эти стихотворения "на случай", как тогда их называли,
Тредиаковский выдвигает на первый план. Видное место здесь занимают
стихотворения, посвященные князю А. Б. Куракину, ему посвящена и вся книга.
А. Б. Куракин (1697-1749), русский посол во Франции, один из образованнейших
людей своего времени, сыграл значительную - пока еще мало исследованную -
роль в биографии Тредиаковского. Он покровительствовал будущему поэту,
приехавшему в Париж учиться. В посвящении Тредиаковский пишет, что больше,
чем отцу, обязан своим воспитанием А. Б. Куракину, который несколько лет
содержал его на свой счет. Тредиаковский был доверенным лицом посла в
некоторых дипломатических делах (см. стр. 474). Несомненно, что эта связь
впоследствии определяла ориентацию Тредиаковского на известные придворные
круги. Тесный союз Куракина с Бироном и их ожесточенная борьба с Волынским
объясняют многое в биографии Тредиаковского: Бирону была посвящена ода о
взятии Гданьска, а с Волынским, который считал Тредиаковского клевретом
Куракина и Бирона, связан один из самых драматических эпизодов в жизни
Тредиаковского (см. стр. 527). Книга "Езда в остров Любви", подготовленная
по совету Куракина, помогла Тредиаковскому сразу же по возвращении в Россию
зарекомендовать себя опытным переводчиком и поэтом, европейски образованным
человеком. Тредиаковский получил покровительство сестры императрицы Анны -
герцогини Мекленбургской Екатерины Иоанновны (см. стр. 485), которая, как
писал Тредиаковский Шумахеру 4 марта 1731 г., "выказывает мне много
милостей, то хваля меня, то - мою книгу, то высказывая свое благоволение и
вместе с тем обещая представить самой императрице" (Пекарский, т. 2, стр.
28). "Езда в остров Любви", как сообщает историограф Миллер, "была
напечатана при Академии наук, думаю, на счет князя Куракина, которому
переводчик посвятил свой труд" (Пекарский, т. 2, стр. 24). Во всяком случае,
несомненно активное участие Куракина в издании книги (см. там же, стр. 19 и
28).
Песнь. Сочинена в Гамбурге к торжественному празднованию коронации...
императрицы Анны Иоанновны... Впервые - отдельное издание, СПб., 1730
(листок с нотами, выгравированными на меди, вышел в сентябре или октябре
1730 г.). Печ. по "Езде", стр. 151. Вошло в изд. 1752 г., где силлабический
стих заменен ямбом и дано новое заглавие: "Песнь на коронование блаженныя
памяти государыни императрицы Анны Иоанновны самодержицы всероссийския,
сочиненная в Гамбурге 1730 года". 10 августа (поскольку событие происходило
в Западной Европе, Тредиаковский указывает дату по новому стилю, тогда еще
не принятому в России) русский посланник в Гамбурге торжественно праздновал
коронацию императрицы Анны Иоанновны (вступила на престол в январе 1730 г.,
короновалась в апреле). К этому празднованию и была сочинена Тредиаковским
"Песнь". Императрице - латинская форма слова "императрица". По поводу
употребления этой формы Тредиаковскому пришлось в 1735 г. давать письменное
объяснение начальнику Тайной канцелярии (Пекарский, т. 2, стр. 61-63).
Благодать. Анна по-древнееврейски означает "благодать". Вещем... вязется -
увенчивается короной. Сатурновы веки - по древнеримским преданиям, золотой
век, когда народ жил в изобилии, счастье и мире. Сатурн - бог посева и
жатвы, легендарный правитель Древнего Рима. К представлению о золотом веке
Тредиаковский обращается также в стихе 32. Краснейша Ауроры - прекраснее
утренней зари.
Стихи эпиталамические на брак его сиятельства князя Александра
Борисовича Куракина и княгини Александры Ивановны. В родословной князя А. Б.
Куракина указывается, что он "женат, с 26 апреля 1730 г., на Александре
Ивановне Паниной" ("Архив кн. Ф. А. Куракина", кн. 1. СПб., 1890, стр. 363).
Эта же дата указана в "Древней российской вивлиофике" (изд. 2-е, ч. 17. М.,
1791, стр. 418). Саксонский посол писал из Москвы 24 апреля 1730 г., что
камергер князь Куракин "женился на этих днях на дочери генерал-майора
Панина" ("Сборник Русского исторического общества", т. 5. СПб., 1870, стр.
378). Эти сведения позволяют утверждать, что "Стихи эпиталамические", так же
как следующая за ними "Песня на оный благополучный брак", написаны не
позднее апреля 1730 г. Начало "Стихов эпиталамических": "Во един день
прошлого в город Гамбург лета" - помогает уточнить некоторые факты,
относящиеся к наименее освещенному периоду биографии Тредиаковского. Летом
1729 г. Тредиаковский, следовательно, находился в Гамбурге. Там же он
праздновал коронование Анны в августе 1730 г. Там Тредиаковский получил из
Москвы от А. Б. Куракина письмо с советом сделать перевод какой-нибудь
французской книги и здесь подготовил "Езду". Образ Меркурия, бога вестника,
символизирует в "Стихах эпиталамических" весть о помолвке князя Куракина
летом 1729 г. Дошла ли эта весть до Гамбурга тогда же или только в связи со
свадьбой в апреле 1730 г. - неизвестно, во всяком случае Тредиаковский
говорит о ней в прошедшем времени ("прошлого лета"). Судя по заключительным
строкам, "Стихи эпиталамические", посвященные помолвке, написаны
одновременно с "Песней на оный благополучный (т. е. благополучно
состоявшийся) брак". Учинила уставша - довела до усталости. Министр перва
бога - слуга, посланец Юпитера (от латинск. minister - слуга). Дышит
Меркурий - т. е. не может отдышаться, молчит. Равно... служу и т. д. - служу
вам обоим, а чести от него не больше, чем от тебя. Возможно, намек на то,
что Тредиаковский в это время был занят не только поэтическими делами, но и
какими-то служебными поручениями. Корнукопиа (лат.) - богиня изобилия
(точнее: Copia - богиня изобилия, cornu Copiae - рог изобилия). Яра воску -
чистого белого воску. Брякнули... на любовь руками - ударили по рукам при
помолвке. Юже, чтоб никакой день расторгл! Ни косами смерть сурова! -
которую (любовь) не расторгли бы ни время, ни смерть. Зрите... на
отроковицы. Посягающей лице - смотрите на лицо девицы, выходящей замуж
(посягать- вступать в брак). Палладийской вся ее красота есть равна - по
красоте она равна Афине Палладе. Юнона очесы блистает. В античной мифологии
Юнона, супруга Юпитера, изображалась обладательницей огромных прекрасных
глаз (у Гомера: волоокая). Благия свет души - свет благой души,. Смертну тую
быти не речеши - не назовешь ее (княгиню) смертной. В себе изображает -
представляет себе. Не бо во сне - ибо не во сне. Со мною - т. е. с
Аполлоном. В небе равных своих весь свет погашает - т. е. княгиня, блистая,
как зарница (Венера, утренняя и вечерняя звезда), затмевает свет всех других
звезд. Князя, но Александра. Здесь союз "но" имеет ограничительный,
уточняющий смысл. Известно казала - явственно показывала.
Песня на оный благополучный брак. Заглавие стихотворения соотнесено с
предшествующими стихами (см. предыдущее примечание). Среди стихотворений
Тредиаковского на французском языке имеются еще две "Песни": "Песня к
любовнику и любовнице обручившимся" и "Песня одной девице, вышедшей замуж".
И по названию, и по стилю они примыкают к "Песне на оный благополучный
брак"; возможно, написаны по тому же поводу. Vivez unis. В "Езде" явная
опечатка: vivez uuis.
Балад о том, что любовь без заплаты не бывает от женска пола. Балад -
баллада; в средневековой провансальской поэзии - народная плясовая песня
любовного содержания, ее обязательный признак - рефрен; впоследствии, в при-
дворной поэзии Франции, баллада обязательно должна была иметь три строфы со
сквозными рифмами и заключительное обращение к лицу, которому баллада
посвящена (в балладе Тредиаковского эта заключительная часть - "посылка" -
адресована прекрасной Ирис).
Басенка о непостоянстве девушек. Дамон, Дафнэ - условные пастушеские
имена в придворной галантной поэзии.
Объявление любви французской работы. По мнению некоторых
исследователей, заглавие указывает на то, что стихотворение не принадлежит
перу Тредиаковского.
Ответ на оное моего труда. Заглавие стихотворения соотнесено с
предшествующим "Объявлением любви французской работы".
Стихи похвальные Парижу. Написано, по всей вероятности, в 1728 г., во
время пребывания студента Тредиаковского в Париже, одновременно со "Стихами
похвальными России". Берег Сенеки - берег Сены. Поля Элисейски. (греч. миф.)
- Елисейские поля, или Элизиум, "острова блаженных", где нет ни зимы, ни
лета, куда по смерти переселяются герои. Сравнение Парижа с Елисейскими
полями, может бьггь, вызвано здесь тем, что в начале XVIII в. так было
названо одно из живописнейших мест Парижа. С музы. - с музами. Все роды -
все племена, народы.
Ода о непостоянстве мира. Вошло в изд. 1752 г., где силлабический стих
заменен силлабо-тоническим (четырехстопным ямбом); изменилось чередование
рифмующихся строк в строфе: ababc ("Езда") - abbac (изд. 1752 г.); но при
этом сохранена оригинальная рифмовка последних (пятых) строк: пятая строка
первой строфы рифмуется с пятой строкой третьей строфы, пятая строка второй
строфы с пятой строкой четвертой строфы и т. д. Таким образом, рифмуются не
только строки в строфах, но и строфы между собой. Ода написана Тредиаковским
на двух языках: за русским текстом следует французский (см.: "Та ж самая ода
пофранцузски"). Из сердца вышли - изгони из сердца. Всем очень знатно - всем
хорошо известно. Стих 23 следует, по-видимому, считать утраченным при
типографском наборе (точки поставлены нами). Но пропуск очевиден: во всех
строфах по 5 строк, а в этой 4; отсутствует рифма к слову "тихость";
бессвязны последующие строки. Смысл пропущенной строки можно восстановить по
изданию 1752 г., где стихам 21-25 соответствует строфа:
Ветр возмущает тишину;
Темнеет светлость от ненастья;
Премного в счастии несчастья;
Сей долу, тот на вышину,
Как будто не спадет, стремится.
Скорый припадок - случай преходящ, переменчив. Бывает легко важным, Низким
- высоко - бывает легкое тяжелым, высокое - низким. Вся управляет -
управляет всем и всеми. Сего... едина - только его. Первая (он) причина.
Дарующая доли - он первое начало, дарующее судьбы (скобки в издании 1730
г.). Сило - звательный падеж от "сила".
Та ж самая ода по-французски. Та ж самая - см. выше "Оду о
непостоянстве мира". Sans accents - в "Езде", видимо, опечатка: "sans
accens".
Эпиграмма господину К. Эпиграмма, очевидно, посзящена князю А. Б.
Куракину. Accidit id linguis Tibi и т. д. Перечисление языков, которыми
адресат эпиграммы владел, как родным: итальянский, германский, французский
(галльский), польский, не считая русского, - вполне соответствует блестящим
лингвистическим знаниям А. Б. Куракина: "Князь Александр Борисович родился 3
июля 1697 года. Сначала употребляем был при родителе своем в посольских его
путешествиях и в то же время прилежал к разным наукам с крайним старанием и
великим успехом, видел почти все европейские дворы, и между прочими его
дарованиями имел он и сие редкое, что мог говорить на всех языках разными
наречиями тех земель, которые он проезжал" ("Древняя российская вивлиофика",
изд. 2-е, ч. 17. М., 1791, стр. 417).
Стихи о силе любви. Иовиш - Юпитер. Принудила взять виды разны. В
античной мифологии рассказывается о многочисленных любовных похождениях
Юпитера, во время которых он принимал вид смертного человека, лебедя, быка,
золотого дождя и т. д. Всеми граждйны - всеми горожанами.
Объявление любви одной девице, которая всегда любила черненькую собачку
на руках держать. Petit Cerbere - маленький Цербер; Цербер (греч. миф.) -
трехглавый пес, охранявший вход в подземное царство. Garder... les jardins
de Cypris - охранять сады Киприды; здесь: охранять прелести красавицы.
Желание, учиненное одной девице. Желание, учиненное ?- пожелание.
Песня к любовнику и любовнице обручившимся. Песня одной девице,
вышедшей замуж. См. примечание к "Песне на оный благополучный брак", стр.
475.
Песенка, которую я сочинил, еще будучи в московских школах, на мой
выезд в чужие край. Написано весною 1726 г., очевидно, незадолго до того,
как Тредиаковский, по отзыву начальства духовной академии, "бежал" за
границу. Знатны нам походы - знакомы нам (морские) походы. Приставят -
здесь: приведут к пристани. Морску скуку - морскую болезнь. Держись черней -
держись берега. Знай штуку - знай (лоцманское) искусство (польск. sztuka -
искусство). Стать отишно и не пышно - стать в затишье, со свернутыми
парусами.
Описание грозы, бывшия в Гаге. Написано в 1726 или 1727 г. (в начале
1726 г. Тредиаковский прибыл в Голландию, в конце 1727 г. находился уже в
Париже). В Гааге Тредиаковский жил у русского посла графа Головкина.
Треск... с перуна, И темнеет луна. Так как гроза происходит, как ясно из
дальнейшего, днем, то речь идет не о том, что реально затмевается луна.
Смысл стиха или в том, что свет молнии затмевает по блеску луну, или же,
вернее, что от молнии меркнет, темнеет зарево (судя по рифме, надо читать
"луна", а по-польски t una - зарево, z piorunu - от молнии). Полоса - здесь:
молния. Ночь наступила, День изменила - днем стало темно, как ночью. 5
крышки - в крыши. На небо глашают - вопиют к небу, обращаются с мольбой.
Столкай премену - отгони грозу (перемену погоды). Как и оны - т. е. как
зефиры.
Эпиграмма к охуждателю Зоилу. Зоил - здесь: критик-злопыхатель,
хулитель (Зоил - древнегреческий оратор, придирчиво критиковавший
гомеровские поэмы).
ИЗ КНИГИ "ПАНЕГИРИК, ИЛИ СЛОВО ПОХВАЛЬНОЕ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ
ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ
АННЕ ИОАННОВНЕ"
Впервые - отдельное издание, СПб., 1732.
Стихи всемилостивейшей государыне императрице самодержице всероссийской
Анне Иоанновне по слове похвальном. 15 января 1732 г. состоялся
торжественный въезд императрицы Анны в Петербург. К ее приезду Тредиаковский
сочинил прозаическую "Речь поздравительную". Повидимому, тогда же она была
произнесена (см. "Панегирик", стр. 16), а императрица "всемилостивейше
повелеть... изволила, чтобы каковое-нибудь слово я сочинил" ("Панегирик",
стр. 1). Тредиаковский сочинил прозаическое похвальное слово и "Стихи". Все
это было прочитано перед императрицей 3 февраля 1732 г. В один из этих дней
Тредиаковский был допущен в знак особой милости к руке императрицы (см.
"Эпиграмму"). Таким образом, и "Стихи" и "Эпиграмму" следует датировать
временем между 15 января и 3 февраля 1732 г. В похвальном слове
Тредиаковский особо отмечает заслугу Анны, пресекшей попытки верховников
ограничить самодержавие, и как программу деятельности императрицы выдвигает
следование реформам Петра I ("Что Петр начал, то Анна совершает, украшает и
примножает"). В этом состоит также и смысл "Стихов". Атлас (греч. миф.) -
титан, держащий на плечах небосвод. Здесь имеется в виду восстановление
Анной самодержавия, пошатнувшегося после смерти Петра I. Вступая на престол,
Анна порвала кондиции (условия) Верховного тайного совета, добивавшегося
ограничения императорской власти и возвращения к допетровским порядкам.
Священны, вознесшися крилы - вознесшись священными крыльями. Изгнанны
призовешь науки. Намек на упадок наук после смерти Петра. Поют
благодарственная - поют благодарственную песнь. Тобою... есмы - тобою
существуем. Обняты. В изд. 1732 г., видимо, опечатка: "обнятый", нарушающая
количество слогов в стихе. Тебе живущей и т. п. - т. е. если ты живешь и т.
п. (дательный самостоятельный, см. стр. 472). О твоем то здравии живет -
твоим здоровьем существует. Имать цвести - которая будет цвести.
Эпиграмма, произнесенная пред ее императорским величеством, когда
впервые сподобился я быть допущен до священнейшия ее императорского
величества руки. О датировке см. выше.
Стихи ее высочеству государыне царевне и великой княжне Екатерине
Иоанновне, герцогине Меклембург-Шверингской, для благополучного ее прибытия
в Санктпетербург сочиненные и ее высочеству поднесенные. Написано в связи с
прибытием императрицы Анны Иоанновны и ее свиты из Москвы в Петербург,
По-видимому, великая княжна прибыла несколько раньше императрицы, т. е. до
15 января 1732 г., иначе ее приезд не мог бы отмечаться в Петербурге
отдельно (см. стихи 7, 12, 19;' о том же говорят ст. 31-35, где великая
княжна сравнивается, с утренней зарей, предвещающей восход солнца -
императрицы). Екатерина Иоанновна - родная сестра императрицы Анны
Иоанновны; покровительствовала Тредиаковскому еще в Москве, хваля его книгу
"Езда в остров Любви" и обещая представить поэта императрице (см. письмо
Тредиаковского Шумахеру от 4 марта 1731 г. - Пекарский,, т. 2, стр. 28).
Пастися пред тебе с дарами - запасаться дарами для тебя.
ОДА ТОРЖЕСТВЕННАЯ О СДАЧЕ ГОРОДА ГДАНСКА
Впервые - отдельное издание: "Ода торжественная о сдаче города Гданска,
сочиненная в вящую славу имени всепресветлейшия, державнейшия, великия
государыни Анны Иоанновны, императрицы и самодержицы всероссийския, чрез
Василья Тредиаковского, Санктпетербургския императорския Академии наук
секретаря". СПб., 1734. Вошло в изд. 1752 г., где силлабический стих заменен
силлабо-тоническим и дано новое заглавие: "Ода I. Торжественная о сдаче
города Гданска. 1734" (см. стр. 453). Ода была написана в июле 1734 г.,
одновременно с прозаическим посвящением Бирону как первому лицу при
императрице, воспеваемой в оде, и послесловием, которое называлось
"Рассуждение об оде вообще". Посвящение, ода и рассуждение были напечатаны в
издании 1734 г. параллельно на двух языках: русском и немецком (очевидно, в
угоду Бирону). Немецкий перевод сделан академическим стихотворцем Юнкером. В
немецком тексте Гданьск называется Данцигом. Осада Гданьска была одним из
эпизодов так называемой "войны за польское наследство" (1733-1735 гг.).
Польша отказывалась признать завоевания Петра I в Прибалтике, закрепленные
Ништадтским мирным договором, и претендовала на Курляндию. После смерти
польского короля Августа II Россия поддержала кандидатуру его сына Августа
III, саксонского курфюрста, который обещал отказаться от претензий на
Курляндию. Франция поддерживала другого претендента - Станислава Лещинского,
тестя Людовика XV. Гданьск, где укрывался Станислав в ожидании французского
флота, был осажден русскими войсками. В июне 1734 г. под Гданьском
французский флот был обращен в бегство русским флотом, двухтысячный
французский десант был захвачен в плен. После этого Гданьск капитулировал и
признал власть Августа III. Перед капитуляцией города переодетый
крестьянином Станислав бежал в Пруссию. В послесловии к изд. 1734 г.
("Рассуждение об оде вообще") Тредиаковский отмечает как образцы оду Буало
на взятие города Намюра и оду на коронование Петра II, написанную Феофаном
Прокоповичем на латинском языке. Перепечатывая это рассуждение в изд. 1752
г., Тредиаковский добавляет относительно "Оды на взятие Намюра":
"Признаваюсь необиновенно, сия самая ода подала мне весь план к сочинению
моея о сдаче города Гданска; а много я в той взял и изображений" (т. 2, стр.
32). Трезвое... пианство - здесь: поэтическое вдохновение. В послесловии
Тредиаковский отмечает, что такие фигуры являлись характерным признаком оды
у древних греков: "Я всячески старался пиндаризовать, то есть Пиндару во
всем подражать, так что я в ней меч сердитым, а трезвым пианство назвал..."
К числу таких особенностей оды Тредиаковский относит гиперболу, которая хотя
и "с правдою мало сходна", но дозволена; а также изображение императрицы,
давшей указ об осаде города, как присутствующей якобы лично при осаде.
Парнаса убранство^ украшение Парнаса, т. е. музы. Чинит... речь избранну -
т. е. рождает торжественную речь, оду. Буде б ревности - если бы рвению.
Орфей фракийский (греч. миф.) - легендарный поэт, чье пение и игра на лире
укрощали и приручали даже диких зверей. Амфион... фивийский (греч. миф.) -
строитель Фив. Камни сами укладывались в городскую стену под действием
волшебной игры и пения Амфиона. К несчастию в веки тем скучну - на горе
врагам вовеки. Стены, Что при близком толь горды море - гордые стены
крепости на Балтийском море. Троянским... примени - т. е. сравнения со
стенами Трои, осада которой описана в "Илиаде" Гомера. В споре... с воином в
бой неумильным. Здесь сопротивление Гданьска русскому оружию сравнивается с
сопротивлением Трои оружию ахейцев и силе Ахиллеса, ожесточенного в бою.
Скамандр - река под Троей. Ида - гора к юго-востоку от Трои. Столценберг -
возвышенность у Гданьска. Всяк Фетидина воин сына Мужественнее тут штурмует
- всякий воин штурмует тут мужественнее, чем Фетидин сын (Ахиллес). Власть -
здесь: повелитель, предводитель. Минерва. У Гомера Афина (Минерва)
вдохновляла осаждающих Трою и сама участвовала в сражениях. Эгид (греч.
миф.) - щит, наводящий, ужас на врагов; аттрибут Зевса, Афины; на эгиде
Минервы (Афины) была голова чудовища Горгоны. О Анне победить цело - во имя
Анны одержать полную победу. Все крепятся - все укрепляется. И что - из-за
того, что. Отрок Геркулеса противу - мальчик перед Геркулесом. В нутр - в
центр, сердце. Ищущего дважды корону Станислава берет за друга. Гданьск дал
прибежище Станиславу Лещинскому, вторично претендовавшему на польский
престол и поддерживаемому Францией. Чрез поля льющася Нептуна - т. е. реки
Вислы, охраняющей Гданьск. Росска Перуна - здесь: русского оружия, войска.
Секвана - Сена. Тот в свой проигрыш барабаны Се Вексельминды. бьет в пригоде
- т. е. французский народ себе в ущерб и в угоду Гданьску выступил в поход
(бьет барабаны). Вексельминда - Вейхзельмюнде, немецкое название маленькой
крепости близ Гданьска (означающее: Устье Вислы), где французы высадили
десант. Ставит разрезом В россов - т. е. направляет жерла на русских. На
раскатах вне уду. Пушки были поставлены на насыпях вне укреплений, снаружи.
Соблюсти б ногами жизнь собу - только бы сберечь ногами собственную жизнь.
Чтут дважды ту хински пределы. Китай дважды (в 1731 г. и в 1732 г.) присылал
русской императрице послов с богатыми дарами. Оливой обвитый - миролюбивый;
оливковая ветвь - символ мира. Алциды - Геркулесы. Вдё известно - здесь:
все, что ни на есть, решительно все. Устоять весьма ти не можно - тебе никак
нельзя устоять. Ограды... отбиты - захвачены укрепления. На браки - на
свадьбу. Магистрат. Со времен Ганзейского союза Гданьск сохранил широкие
вольности, он управлялся магистратом (выборным городским управлением). В
помощи несоседней - т. е. в французах, которым не удалось прорваться к
Гданьску. В приятстве Станислава суетная была надежда - т. е. магистрат
ошибся, приняв под защиту Станислава и понадеявшись на помощь его зятя,
французского короля. Биться как прочил - т. е. как намеревался сражаться.
Храбрость свыше - неземную храбрость. О сем побеждать - этим побеждать.
<ИМПЕРАТРИЦЕ ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ В ДЕНЬ ЕЕ КОРОНОВАНИЯ>
Впервые - отдельное издание: "Всепресветлейшей державнейшей великой
государыне императрице Элисавете Петровне, самодержице всероссийской,
государыне всемилостивейшей всеподданнейшее в высочайший день ее коронования
в царствующем и столичном городе Москве апреля - дня 1742 года, в
приветственной оде изображенное и ее священнейшему величеству усерднейше
посвященное чрез всеподданнейшего раба Василья Тредиаковского, императорския
Академии наук секретаря". Вошло в переработанном виде в изд. 1752 г. (см.
стр. 458 настоящего издания). Коронация Елизаветы Петровны состоялась 25
апреля 1742 г. Поскольку издание печаталось до дня коронации, в названии оды
не была точно указана дата (на этом месте - прочерк), кроме того, в
результате явной опечатки, пропущено слово "поздравление". Оде предпослано
прозаическое введение. В этой оде, уже после объявленной в 1735 г. реформы
стихосложения, Тредиаковский вновь вернулся к силлабике. Чтоб услышаться ти
от мира - чтобы тебя услышали во всем мире. Вознеси до стран, где перуны -
т. е. вознеси до небес. От каменя честна -т. е. от Петра (имя Петр означает
камень). Горы - здесь: Парнас. Аполлин с хором неисправен - Аполлон с музами
не в состоянии (воспеть Елизавету). Пиндар (род. 518 или 522 - ум. ок. 422
до н. э.) - древнегреческий поэт, особенно прославивший себя торжественными
одами. Гораций Флакк (68-5 до н. э.). Здесь упоминается как автор од,
прославивших век Августа. Наши сердца едины к общей премене не имели...
причины? - Или наши сердца не имели причины измениться, как и все вокруг?
Давно на престоле сидети. Определенные круги дворянства, особенно
недовольные засилием немецких временщиков, возлагали большие надежды на
Елизавету и подчеркивали, что она прямая наследница Петра. Совершив
дворцовый переворот, Елизавета в манифесте 28 ноября 1741 г. напомнила, что
общей присягой был утвержден установленный Екатериной I порядок
престолонаследия, согласно которому Елизавета якобы была должна наследовать
престол после смерти- Петра II (т. е. еще в 1730 г.). Чтоб не девические
тако и т. д. - чтоб не девические плечи украсились порфирой, а порфира ими.
Боялся ловитвы - намек на тайный сыск. Толь храбрые солдаты. Елизавета
совершила дворцовый переворот, опираясь на приверженность гвардии. Коль
краты - сколько раз. Елеем - т. е. помазанием божьим; при коронации
митрополит в знак божественного происхождения царской власти и священности
особы государя производил помазание его елеем. Тобой было вольно - ты
пожелала. Сети поставлены уж были и т. д. 24 ноября 1741 г. правительство
отдало приказ всем гвардейским полкам готовиться к. походу в Финляндию
против шведов. Сторонники Елизаветы увидели в этом коварное стремление
лишить Елизавету ее опоры и настояли на немедленном военном перевороте. В
ночь на 25 ноября Елизавета, возглавив гренадерскую роту Преображенского
полка, захватила власть. Ты, зря - ты, видя. Самые прахи презирали небом
любезну - самые ничтожные презирали любезную небесам. Всё, что в виде чрез
Петра новом и т. д. - все, обновленное Петром, безмолвно молило тебя. "О
буди, время, наша мати!" и т. д. - "Пора, будь нам матерью! мы твои и
истинно говорим тебе: попытайся - дело возможно, перестань, наша радость,
плакать". Зрюсь безумно в дерзком быть сваре и т. д. - т. е. кажусь безумно
и дерзко спорящим, обвиняя тебя за терпение. Вышня судеб глубину бога Чту
токмо, страхом одержася - одержимый (или удержанный) страхом, чту только
глубину предначертаний всевышнего, бога. Бегу потопа - т. е. страшусь
небесной кары. Всячески красясь, непопранный - всячески украшаясь, свободный
от гнета; намете на засилие иностранцев при предшественницах Елизаветы (в
изд. - 1752 г.: "Ликует, что есть непопранный от зверства гордого чужих").
Фортуне с колом. Колесо Фортуны - символ постоянной изменчивости счастья;
намек на засилие временщиков, которому правление Елизаветы должно положить
конец. Случаи - случайное возвышение, фаворитизм. Залога венец твой зн_а_ком
- т. е. залогом является твое славное правление (венец). Толь пл_о_дна -
столь изобильна. Вкушай плод намерений чистых В Петре с отраслей Петра истых
- т.е. вкушай плоды замыслов Петра с истинных начинаний (порождений)
Петровых.
ИЗ КНИГИ "СОЧИНЕНИЯ И ПЕРЕВОДЫ"
Впервые - СПб., 1752.
Несколько Эзоповых басенок, для опытка гексаметрами иамбическим и хореическим
составленных
Тредиаковский перевел для этого издания 51 басню Эзопа. Его переводы не
воспроизводят заключительную дидактическую часть (разъяснение аллегории,
поучение), обязательную в каждой басне Эзопа. Гекзаметр ямбический
Тредиаковский в том же изд. 1752 г. определяет следующим образом: "Стих
гексаметр иамбический, как мужеский, так и женский, разделяется на два
полстишия, из которых в обоих стихах первое полстишие состоит тремя стопами;
но второе, в женском, а не в мужеском стихе, имеет три стопы и слог краткий"
(т. 1, стр. 110). У мужского ямбического стиха (U-U-U-||U-U-U-) ударение на
последнем слоге строки, отсюда его характеристика: "акаталектик, то есть
цельный и совершенный всеми стопами". У женского стиха (U-U-U-U-||U-U-U-U)
ударение на предпоследнем слоге строки, отсюда его характеристика:
"гиперкаталектик, то есть имеющий слог лишний сверх полного шестистопного
числа" (стр. 111). Что касается хореического гекзаметра, то, как поясняет
Тредиаковский, "стиха гексаметра хореического женского первое полстишие
долженствует состоять тремя стопами и долгим слогом, который есть
пресечением, но второе, имеющее двусложную рифму, тремя токмо, из них
последняя стопа и есть рифма.
Пример
[]
Напротив того, хореического мужеского стиха первое полстишие состоять
имеет тремя стопами равно; и третиею окончавать слово для пресечения; а
второе, имеющее односложную рифму, тремя и долгим слогом, который и составит
рифму.
Пример
[]
Сия есть причина, что стих гексаметр хореический, как женский, так и
мужеский, есть гиперкаталектик, то есть имеющий слог лишний сверх шести
стоп" (стр. 106-107). В этих определениях Тредиаковский упустил из виду, что
введение ударения на седьмом слоге (в первом примере) или на тринадцатом
слоге (во втором примере) в обоих случаях делает стих семистопным, что
противоречит определению гекзаметра как шестистопного стиха. Эту же ошибку
вслед за Тредиаковским повторил Аполлос (Байбаков) в своих "Правилах
пиитических" (М., 1774, стр. 9). Пресечением Тредиаковский называл цезуру.
Басенка V. Пес чван. У Эзопа - "Собака". Лют добре - очень злой. Всех
лучшего сродства - всех более породистых.
Басенка VIII. Ворон и лисица. Птицею почту тебя Зевсовою. Птицею Зевса
считался орел. Мня себе пристойну - т. е. считая, что похвала ему пристойна.
Без сердца мех - чучело.
Басенка XXVII. Старуха, болящая глазами. У Эзопа - "Старуха и лекарь".
Довольную плату - достаточную плату. У Эзопа указано условие: если лекарь
вылечит, то заплатить ему договорную плату, а в противном случае ничего не
платить.
Басенка XXXI. Лев жен их. У Эзопа - "Лев и земледелец". Без тех - без
когтей и без зубов. Чего для... не щитился - поэтому не противился.
Басенка XLIX. Леший и мужик. У Эзопа - "Человек и сатир".
Басенка LI. Самохвал. У Эзопа - "Хвастун". Одни исследователи полагали,
что Тредиаковский метил этой басней в Ломоносова, другие называют Волынского
(см.: Пекарский, т. 2, стр. 166).
Оды похвальные
Ода IV. По хвала Ижерской земле и царствующему граду Санктпетербургу.
Написано, по-видимому, в 1752 г. в связи с предстоявшим 50-летием со времени
основания города (см. стих 21). Ижерская земля - старое название (в
летописях- с XIII в.) земель по берегам Невы и Финского залива. Александр -
Александр Ярославович, за победу над шведами на Неве (1240 г.) прозванный
Невским. Лавра - укрепленный монастырь; в 1710 г. Петром I в память побед
над шведами был заложен Александро-Невский монастырь, впоследствии
официально названный лаврой. Там почернил багряну ток Скамандру - там поток
(Невы) посрамил багряную Скамандру. Река Скамандр во время Троянской войны
стала, как говорится в "Илиаде", багряной от крови. К полтавским... полям -
к победе Петра I под Полтавой (1709 г.) Равного ж соседа - т. е. шведов.
Сему коль граду свет и т. д. - сколь громкие хвалы этому городу будет петь
пришедший в восторг мир. Долгий Лондон. После пожара в XVII в. Лондон,
расположенный вдоль р. Темзы, быстро застраивался на запад от Сити. Все сии
цель есть шествий наших в них, Желаний вещь - все эти города цель наших
путешествий, предмет желаний. Мног час - многие часы. Из всех тех стран-т.
е. из Италии, Голландии, Англии, Франции. Явится им здесь мудрость по всему
и т. д. Здесь мудрость явится во всех делах им (иноземцам) не отраженно.
Санктпетербург не образ есть чему? - Чему образцом не может быть сам
Петербург? О Петре - ради Петра.
Ода VI. Благодарственная. 25 июля 1745 г. императрица Елизавета, по
докладу Сената, назначила Тредиаковского профессором "как латинския, так и
российский элоквенции" (т. е. сделала его академиком). Так Тредиаковский и
одновременно Ломоносов первыми из русских стали академиками, а Крашенинников
- адъюнктом. Возможно, это событие и отражено в "Оде благодарственной",
написанной, в таком случае, не ранее 25 июля 1745 г. Но в ней можно
предположить и отражение более поздних событий; может быть, имеется в виду
введение первого устава Академии наук, утвержденного Елизаветой 24 июля 1747
г., строительство здания для большого глобуса Петра I после пожара в здании
Академии наук 5 декабря 1747 г. (см. стих 18). Более поздними поводами для
личной благодарности Тредиаковского могли быть повеление отпустить
Тредиаковскому книг на 2000 рублей после пожара в его доме 30 октября 1747
г. или обещание императрицы дать средства на печатание подготовленного
Тредиаковский двухтомника (изд. 1752 г.). Таким образом, оду следует
датировать периодом между 1745 и 1752 гг. Оных - т. е. героинь. С тимпаны -
с тимпанами (ударный музыкальный инструмент в Древней Греции). Поздный род -
будущие поколения. Докуки - здесь: потребности, нужды. Ублажат державу -
принесут благо государству. Что сим - что наукам. Ублажи причину славы -
воспой, прославь источник славы. Не тще - не тщетное. О тебе - ради тебя,
тобою. Твоя рабам судьба - твой суд подданным. Сердечна правота - т. е.
сердечная преданность, верность. В ком мало службы доль - чье участие в
службе невелико. Кладешь содруги. Вероятно: со други. Смысл: оцениваешь меня
по заслугам вместе с другими. Венцем здесь славну честным прославит бог
небесным - т. е. императрицу, прославленную достойным венцом на земле, бог
прославит небесным венцом.
Оды божественные
Ода VIII. Парафразис псалма 6. С 1750 г. Тредиаковский работал над
стихотворным переводом Псалтыря. Однако его книга не была напечатана.
Несколько псалмов Тредиаковский включил в изд. 1752 г., в том числе
парафразис (переложение) псалма 143, написанный в порядке творческого
состязания с Ломоносовым и Сумароковым и изданный в 1744 г. Тредиаковский
высоко ценил псалмы как поэтический жанр. В 1752 г. он приписал к своему
старому "Рассуждению об оде вообще" (первоначальный вариант был приложен к
оде о сдаче города Гданска, 1734 г.) следующее замечание: "Всяк российский
охотник может приметить высоту слова, какова приличествует одам, в псалмах
святого песнопевца псалтирического: ибо псалмы не что есть иное, как токмо
оды, хотя на российский наш и не стихами они переведены, но на еврейском все
сочинены стихами. Увидит он тут и благородство материи, и богатство
украшения, и великолепие изображений; увидит мудрое прерывание разума, а от
разума не отходящее; увидит удивительное вознесение слога и, по Ролленевым
словам во втором надесять томе древней его истории, неисчетное множество
живых красот и одушевленных. В них реки возвращаются вспять к своим истокам,
моря расступаются и убегают, холмы скачут, горы тают как воск и исчезают,
небо и земля слушают и внушают с почтением и в молчании, все естество
приходит в движение и колеблется от лица своего зиждителя. Увидит он и
скажет, что то по самой истине есть божий язык. Такова долженствует быть
совершенная ода, а особливо благородную материю воспевающая" ("Сочинения и
переводы", т. 2, стр. 33-34). Есмь... ложе плачем умываяй - я обливаю ложе
слезами. Лжи за правду давцы - выдающие ложь за правду. Как не обратятся
вскоре - если вскоре не опомнятся, не изменятся. Их сломление рогам - т. е.
пусть сокрушится их гордыня.
Ода XVIII. Парафразис вторыя песни Моисеевы. Песнь из 5-й книги Моисея
(Библия), называемой Второзаконием. Глава 32-я Второзакония воспевает бога,
покровительствующего избранному народу - Израилю. Колено - здесь: племя.
Имеются в виду упоминаемые в Библии двенадцать колен Израиля, происшедших от
двенадцати сыновей Иакова. Не чада стали уж пороком - погрязнув в пороке,
перестали быть детьми (бога). Сих - т. е. грешных дел. Доколе в помыслах ты
шумен! - до каких пор ты будешь строптив, дерзок в помыслах! От ангельска
числа то зная - зная (о числе верных своих слуг) от ангелов. Иаков -
библейский патриарх, родоначальник еврейского народа; в собирательном смысле
означает народ израильский. Был как странный - был как бы чужой. В пустыне
всем его снабдил и т. д. Речь идет об исходе евреев из Египта. Чтобы
избавиться от египетского рабства, еврейский народ, руководимый Моисеем и
Аароном, сорок лет странствовал по Синайской пустыне, где питался манной,
посланной с небес, пил воду, высеченную Моисеем из камня, пока не достиг
земли обетованной - Палестины. На верьх земных плотин. В Библии: вознес его
на высоту земли. Спас ему - его спаситель. Бесам пожерли - принесли жертву
языческим идолам. В сквернах - в пороках. Богам, отцам что странны их -
богам, которые были чужды для прежнего поколения. От напитавша - от
напитавшего, вскормившего, от родного. Злость познал - увидел пороки,
прегрешения. Тем, что не бог - т. е. тем, что отрицали как своего бога.
Народом их сломлю я рог и т. д. - сломлю гордыню народа, который, хотя и
многочислен, но по вине глупых людей перестал быть народом. Все попалит
страны всея и т. д. - спалит все плодородные долины страны, чтобы вызвать
голод. Плоть на дол - тела убитых на землю. В произвол - вволю. С седым
младенца и т. д. - смерть унесет из памяти людей и старых и малых (в Библии:
"и изглажу из среды людей память о них"). Когда б не для противных тех и т.
д. В Библии сказано: "Но отложил это ради озлобления врагов, чтобы враги его
(т. е. Израиля) не возомнили". Смысл стихов: сделал бы все это, если бы это
не было помощью врагам Израиля, которых я сам в гневе разоряю. Рукою мы
свершили сею и т. д. Смысл: чтобы противники не похвалялись, будто не
господь, а они своею рукою разорили Израиль. Сей род, в кием совете мрак -
т. е. род, который наставляют непросвещенные. Содом и Гоморра - города,
которые, по библейской легенде, были сожжены до основания небесным огнем за
крайнюю развращенность нравов. Розги - здесь: лозы. Пили треб вино в чреде -
пили вино, соблюдая порядок религиозных обрядов. Покров пусть нанесут -
пусть возьмут под покровительство. Нет, кто б исторг. В Библии сказано:
"никто не избавит от руки моей". Ону - т. е. животворящую и карающую руку.
Ода XIX. Парафразис песни Анны, матери Самуила пророка. Песнь из первой
Книги Царств (Библия). Анна была бесплодна и дала обет богу: если родится у
нее мальчик, отдать его на все дни жизни в храм для служения богу. Родив и
вскормив Самуила, она привела ребенка в храм и вознесла богу молитву
(песнь). О нем - им. Крот_и_т и высит - смиряет и возвышает.
----
Строфы похвальные поселянскому житию. Подражание второму эподу Горация.
Написано в связи с рассуждением Тредиаковского "О беспорочности и приятности
деревенския жизни". Стихотворение существенно отличается от латинского
первоисточника по содержанию. Тредиаковский устраняет приметы сельской
жизни, характерные для Древнего Рима, и вводит приметы русской сельской
жизни и национального быта (см., например, ст. 29-33, 57-60, полностью
принадлежащие Тредиаковскому). Особо значительные изменения претерпел образ
самого земледельца. У Горация земледелец обрабатывает землю своих отцов, но
не сам выполняет наиболее тяжкую работу. За ужином он с отрадой наблюдает,
как возвращаются стада овец и усталые волы, волочащие перевернутый плуг, и
как роем собираются вокруг стола рабы. Земледелец Тредиаковского не
рабовладелец, а труженик. Правда, он живет безбедно и без долгов, но он
работает всюду сам и засыпает в летнюю пору лишь "ненадолго". В
заключительных строках эпода Гораций неожиданно обращает все сказанное в
насмешку: оказывается, это всего лишь мечта ростовщика Альфия, который хотел
бы купить имение, но снова и снова пускает деньги в рост. Этот сатирический
мотив совершенно устранен Тредиаковским. Ябед он не знает - т. е. не знает
сутяжничества, хождения по судам и приказам. (У Горация речь идет о форуме,
площади в древнем Риме, центре политической жизни.) С собаки - с собаками.
Сарра... или Сусанна - библейские образы женщин, отличавшихся достоинством,
простотою, добродетелью и примерной супружеской верностью. Спокойства нет
сравнений с сим - никакое благоденствие не может сравниться с этим.
ИЗ "ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ"
Впервые - отдельное издание, СПб., 1749-1762.
"Падших за отчизну покрывает здесь земля...". В шестом томе "Древней
истории" Ш. Роллень рассказывает о Филиппе и его сыне Александре
Македонском. Тредиаковский перевел стихами текст надписи на могиле афинян,
сражавшихся против Филиппа и павших в Херонейской битве (338 г. до н. э.).
От работы животом сих всех воспященна - т. е. спасена от рабства жизнью
всех, кто пал за отчизну.
ИЗ "РИМСКОЙ ИСТОРИИ"
Впервые - отдельное издание, СПб., 1761-1767. .
"Уж требует того...". В "Предуведомлении от трудившегося в переводе"
Тредиаковский рассуждает о "сообщности супружеской" и в связи с этим дает
перевод стихотворения "Фомы Мория" (Томаса Мора), "сего славного и мудрого
человека". Тредиаковский сообщает, что читал эти стихи "давно уже", "да и
так я ими усладился, что тогда ж еще переложил их на наш язык стихами ж"
(стр. XXIV). Томас Мор (1480-1535)-английский писатель-гуманист,
государственный деятель, автор социально-фантастического романа "Утопия".
Переведенное Тредиаковский стихотворение в латинском оригинале озаглавлено:
"К Кандиду о выборе надлежащей жены". Тредиаковский добавил к стихотворению
Т. Мора строфы 56-66, где говорится о выдающихся женщинах, еще не известных
при жизни Мора. Мнестей - условное имя (у Мора - Кандид). Дарами украшенны -
украшенную дарованиями, добродетелями. Тебя б одной жещй и т. д. - т. е.
пусть тебя жжет страсть к одной, к невесте, обрученной (оглашенной). Милы
чады - милыми детьми. О многом вене - о большом приданом. Не в тлене - не в
бренных земных богатствах. Со взрачными цветочки - с красивыми цветами.
Любовь, котору сей и т. д. - т. е. исчезает любовь, которая держится только
на красоте, если увядает красота одного из любящих. Тем, в-первых, друг, она
и т. д. - прежде всего смотри, друг, кто родитель той, которую берешь в
жены, чтобы после не попрекать ее. Затем что дщери нравы и т. д. - т. е.
чтобы поведение дочери в любом деле было таким же правильным, благонравным.
Сникают до конца - исчезают, сходят. Стыдения красам и т. д. - т. е. чтобы
щеки румянились только красотой смущения, волосы же не должны бесстыдно
черниться (краситься). Обратность бы смела - в обращении была бы смела. Та -
обратность, т. е. обращение. Вдруг Марфа и Мария - т. е. одновременно и
практичная, и думающая о душе своей. Марфа и Мария - по евангельской притче,
сестры Лазаря; когда Иисус пришел в дом их, Марфа заботилась, об угощении, а
Мария села у ног Иисуса и слушала слово его. Иисус сказал: "Марфа! Марфа! ты
заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала
благую часть, которая не отнимется у нее" (Евангелие от Луки, гл. 10).
Рачаща строить дом и т. д. - заботящаяся об устроении дома и о духовном
блаженстве. От изданий - из книг. Сердечных созиданий - наставлений,
назиданий для души. Смысл пода_я_ - наставляя уму. Не поболишь - тебе не
придется заботиться. Жене поверишь в них - т.е. доверишь жене воспитывать
детей. Орфеева супруга (греч. миф.) - Эвридика; погибла вскоре после свадьбы
от укуса змеи. Певец, Орфей отправился в загробный мир, чтобы вернуть
Эвридику к жизни. Да _и_змет вспятно - чтобы вернуть, взять обратно. Дочь...
Назона - дочь древнеримского поэта Овидия Назона, поэтесса. Стихов для звона
- для поэзии. Последня. . . жена - т. е. третья жена Овидия, которой
посвящен ряд его элегий. Дщерь Туллия - дочь древнеримского оратора и
государственного деятеля Марка Туллия Цицерона. Ни мудрости его То время
равну знало - его время не знало мудрости, равной его собственной. Корнелия
- мать братьев Гракхов, выдающихся политических деятелей Древнего Рима;
отличалась высокой образованностью и добродетелью, ее письма ценились за
красоту языка. Квинтильян (ок. 35-95) - древнеримский писатель, теоретик
ораторского искусства. Христина (1626-1689) - шведская королева, знала много
иностранных языков, покровительствовала наукам и искусствам; ее называли
"новой Минервой". По преданию, отказалась от престола, чтобы посвятить себя
наукам. Шурманна - Анна-Мария фон Шюрманн (1607-1678), писательница,
художница, музыкантша, знаток иностранных языков. Скудерия - мадемуазель
Мадлен де Скюдери (1607-1701), французская писательница, хозяйка известного
литературного салона, где ее называли "новой Сафо". Дасиера - Анна Дасье
(1651-1720), французская исследовательница и переводчица гомеровского эпоса
и других произведений античной литературы. Тот свергнуть в дол - унизить
женский пол. Саблиера - Маргарита де ла Саблиер (1636 - 1693), хозяйка
литературного салона в Париже; ей посвящены лучшие басни Лафонтена. Декарта
- Катрина Декарт (1634-1706), писательница, племянница философа. Деласюза -
де ла Сюз (1618-1673), французская поэтесса. Вильдьо - французская
романистка Мария-Катерина-Гортензия Дежарден (ок. 1640-1683), принявшая
фамилию своего возлюбленного Вильдьо. В образ - в образец, в пример.
Подлых... и глумных - низких и достойных осмеяния. Ир - нищий, описанный в
"Одиссее" Гомера, Крез - лидийский царь (ок. 560-546 до н. э.), обладатель
несметных сокровищ.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В КНИГИ
Приветствие, сказанное, на шутовской свадьбе. Впервые - "Сочинения
Тредиаковского". СПб., 1849, т. 1, стр. 754, под заглавием: "Сказание,
говоренное Васильем Тредьяковским при дурацкой свадьбе", и с купюрами. Печ.
по изд. 1935 г., стр. 171, где впервые опубликовано полностью по рукописи
начала XIX в. 6 февраля 1740 г. для потехи императрицы Анны была устроена
шутовская свадьба: шута из рода князей Голицыных, по прозвищу Кваснин (он
подавал императрице квас) женили на придворной шутихе - калмычке, которую
прозвали Бужениновой. По высочайшему повелению для празднования свадьбы было
собрано в Петербург триста человек, представлявших разные народы России,
одетых в национальные костюмы и_ с национальными музыкальными инструментами.
Новобрачных после свадебного пира и маскарада отвезли на целую ночь в
специально сооруженный ледяной дом. Всю эту дикую забаву подготавливал
кабинет-министр Волынский, который насильно заставил Тредиаковского написать
стихи к шутовской свадьбе (см. вступит, статью, стр. 13). Жестоко избитый,
Тредиаковский был посажен под караул, где провел ночь, по его словам, твердя
наизусть свои стихи. В день шутовской свадьбы Тредиаковский в маскарадном
платье и в маске был приведен в потешную залу, прочел наизусть свои стихи, а
затем был снова отведен под караул. Впоследствии, во время регентства
Бирона, Тредиаковскому было выдано 360 рублей за увечье и бесчестье. История
с шутовской свадьбой красочно описана в романе Лажечникова "Ледяной дом".
Однако романист идеализировал Волынского и поэтому необъективно изобразил
Тредиаковского. Пушкин писал по этому поводу Лажечникову 3 ноября 1835 г.:
"За Василия Тредиаковского, признаюсь, я готов с вами поспорить. Вы
оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и
благодарности нашей. В деле же Волынского играет он лицо мученика. Его
донесение Академии трогательно чрезвычайно. Нельзя его читать без
негодования на его мучителя" (Пушкин. Полное собр. соч., т. 16. Изд. АН
СССР, 1949, стр. 62).
В крайностях терпение пользует. Впервые - "Ежемесячные сочинения к
пользе и увеселению служащие", 1755, февраль, стр. 139. Без заглавия и
эпиграфа - "Римская история" Ш. Ролленя, т. 13, СПб., 1765 г., стр. XXX. В
"Предуведомлении" к 13 т. "Римской истории" Тредиаковский разъясняет смысл
стихотворения. Рекомендуя читателям свой перевод "Слова о терпении и
нетерпеливости" Фонтенеля, напечатанный в изд. 1752 г. (т. 2, стр. 153),
Тредиаковский продолжает рассуждение о гражданских добродетелях: "Наконец,
терпеливность разнится от бодренности тем, что когда надобно зло отвращать
законными средствами, тогда действует бодренность крепкая... а когда сими
средствами не можно отнюдь того сделать, тогда облегчается оно терпением,
как то Гораций-пиит преосновательно любомудрствует в одной из самых красных
своих од, признавая всякое зло, не могущее быть инако, жестоким, однако ж
терпеливностью умягчающееся несколько". Сия Горациева мысль расширена мною,
ныне уже тому десять лет равно, следующими стихами, положенными в феврале
месяце "Ежемесячных сочинений", 1755 года, кои сообщаю и здесь в
приличнейшем еще месте" (стр. XXIX-XXX). В заключительных строках
стихотворения Тредиаковский дает перевод эпиграфа. Сократ (ок. 469 - 399 до
н. э.) - древнегреческий философ. Гиппократ (ок. 460-377 до н. э.) -
древнегреческий врач; имя его стало нарицательным. Из пиита. Речь идет о
Горации. Будь пользуяй пиит - пусть врачует, исцеляет поэт. Ничтожит... с
презором - унижает. Страждет... навет поносный - терпит от клеветы.
Вешнее Тепло. Впервые - "Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению
служащие", 1756, май, стр. 469. Тредиаковский, публикуя оду, скрывал свое
имя из-за недружелюбного отношения к нему редактора журнала академика
Миллера. Он упросил Андрея Нартова передать Миллеру оду "Вешнее Тепло" как
принадлежащую ему, Нартову; в начальных же буквах названия было зашифровано
имя подлинного автора. "Сочинил я оду, - рассказывал Тредиаковский, - назвав
ее Вешнее Тепло и тем утаив мое имя в двух начальных буквах, да и вручил
конференц-секретарю посторонними руками. Расхвалена сия ода и в книжках
напечатана. Хотя ж мне и посчастилось в подставе чужого автора, однако сей
самый успех низверг меня почитай в отчаяние: ибо увидел подлинно, что
презрение стремится токмо на меня, а не на труды мои" (Пекарский, т. 2, стр.
198). Соглядуема всеми есть - всем видна. Ту - т. е. весну. Пен с белью - с
белизною пены. Кристалл свой разбутила - здесь: разломала лед. Помона
(римск. миф.) - богиня садов. Надежду водит о плодах - приносит надежду на
урожай. Пестрясь древ листвием непраздных - пестро украшаясь листвой
чреватых плодами деревьев. Медвян нектар в грёзны льется - гроздья
наливаются медовым соком. Цвести ж разверст - приготовился (раскрыт), чтобы
цвести. Споспешность - содействие. Поя виновницу благ - т. е. воспевая
Цереру. Да... устроит руки - чтобы подготовить, укрепить руки, силы.
Страшит... игрой - устрашает воинской игрой. Вскрай располившуся - по край
(до берегов) освободившуюся ото льда. В сень зарницы - т. е. под вечер.
Безвинных... выгод - невинных удовольствий. Вина, свет пишуща красами- т. е.
причина красоты мира (речь идет о солнце). Расслабляющий вар - зной. А к
лету пар отверз врата - т. е. испарение, туманы уже предвещают лето. Плугом
К ярине бременить волов - запрягать в плуг волов для вспашки яровых. В
предню - в предстоящую. Косным в шаг - медлительным. Не зная знают - не
зная, умеют. В чин зодий сих - под этими знаками зодиака, т. е. в это же
время года. В хврастинных скутавшись кустах - скрывшись в кустарнике.
Возгласностию, коя сродна - свойственным ему пением. Что различает хлест
обильно - который разнообразит свое пение. Крастель в обоей заре - коростель
на утренней и вечерней заре. Сего взывает - т. е. зовет друга. Добр тысящи
суть вдруг - тысячи благ соединены вместе, одновременно. Угодность сладостей
нам днешня Различествует тьмами - т. е. бесчисленно разнообразны теперешние
(весенние) удовольствия. Пределы Флоры - царство растительности. Слезы сеет
Авроры - сосет слезы зари, т. е. пьет утреннюю росу. Во внутренность
включает жалом - проникает во внутренность цветка хоботком. На урок - на
выполнение положенной работы. Чванцы - сосуды; здесь: соты. Два чувствия
сладящи - услаждающие два чувства (зрение и обоняние). Тот зря - видя убор
ваш. Масть зерцая- созерцая цвет. Хоть пыл вноздряем крины сласти - т. е.
хоть мы вдыхаем сладкую пыльцу лилии. Но обое во всяком драго - т. е. в
каждом цветке нам дороги и цвет и аромат. Ни Соломону было можно - нельзя
было даже Соломону (библейский царь, славившийся мудростью и великолепием
своего дворца и храма). Чем небо одарило их - т. е. цветом и ароматом. Чета
ль есть в тех или безженство - т. е. двуполы или однополы цветы. От
бессчастных доль - т. е. от несчастной доли. Непостижимыми советы -
непостижимыми советами. Однак им долей, нежель мне и т. д. - однако им
(цветам) дано жить дольше, чем мне, хотя они и скоро гаснут: каждую весну
они с торжеством воскресают к жизни. Когда дубравно всё толь слично - если
все так прекрасно в лесах. Отцом великим - Петром I. В земных богиня, как
Минерва. Речь идет о Елизавете, которая среди людей подобна богине мудрости
Минерве.
Сонет. Из сея греческия речи: ";;;;;; ;;;;;;;; ;;;;; ;;;;;", то
есть: "Добродетель почитающих венчает...". Впервые - "Трудолюбивая пчела",
1759, март, стр. 187. С некоторыми изменениями и без заглавия -
"Предуведомление" Тредиаковского к 12 т. "Римской истории" Ш. Ролленя (СПб.,
1765, стр. XIX). В "Новом и кратком способе к сложению российских стихов"
(1735) Тредиаковский приводил сонет "в пример героического нашего стиха" и
далее определял его сущность следующим образом: "Сонет имеет свое начало от
италиянцев и есть некоторый род французского и италиянского мадригала, а
латинской эпиграммы. Состоит он всегда из четырнадцати стихов... имея всегда
в последнем стихе некоторую мысль либо острую, либо важную, либо
благородную..." (см. стр. 387 настоящего издания). В пример приводился
перевод сонета Барро. В "Предуведомлении" к 12 т. "Римской истории" Ролленя
сонет включен в рассуждение Тредиаковского о том, что считать "окончательным
человеческим благом": "Народ вообще, по различию господствующих в себе
пристрастий, последним самым благом поставляет или гражданские чести и
высокие степени, или роскоши и сладострастия, или богатство и сокровища; и в
сих вещей самых стяжании ищет неосновательно себе блаженства. Не много тому
лет назад, как я сонетом, родом превосходнейшим французския эпиграммы,
состоящия в определенном числе стихов и сих расположении, утвердил, сколько
позволил округ сонетный, что сие тройственное, и совокупно и порознь, не
ублажает такою полнотою, чтоб сердцу человеческому быть прямо довольну и
ничего уже себе не желать далее; что сих излишнее пожелание, превосходящее
меру, еще и грешно; и что "одна токмо добродетель есть истинное орудие к
достижению того совершенного блага, полное довольство соделывающего сердцу"
(стр. XVIII - XIX), Таким образом, сонет Тредиаковского выражал его
понимание нравственного смысла "Римской истории" Ролленя, которая стала для
русской общественной мысли. XVIII в. своего рода кодексом гражданской
морали. Роскошствуя... сластями - блаженствуя в наслаждениях. Не видя ж,
ослеплен, какая в оных лесть - не видя, в слепоте своей, какой обман в них.
И их на всякий час стремится выше взнесть - и всегда стремится умножить
наслаждения. И множество свое зрит малым без придатка - т. е. и без новой
добавки то многое, что имеет, считает малым.
Ода I. Торжественная о сдаче города Гданска. Силлаботоническая редакция
"Оды торжественной о сдаче города Гданска" (см. стр. 129 и стр. 485). В изд.
1752 г. впервые отмечено, что ода написана в подражание оде Буало о взятии
французами бельгийского города Намюра: "Признаваюсь необиновенно, сия самая
ода подала мне весь план к сочинению моей о сдаче города Гданска; а много я
в той взял и изображений; да и не весьма тщался, чтоб мою так отличить, дабы
никто не узнал: я еще ставлю себе в некоторый род чести, что возмог
несколько уподобиться в моей толь громкому и великолепному произведению..."
(т. 2, стр. 32-33). И в то же время Тредиаковский отмечает свою собственную
заслугу: "Я впрочем и не даю. моей оды за совершенный образец в сем роде
сочинения; но при важности в материи и при имени похваляемой и воспеваемой в
ней, она нечто имеет в себе, как мнится, несколько небесславное, а именно,
самая первая есть на нашем языке" (стр. 34). Первая, надо полагать, по
времени появления. Отчасти с этим, видимо, связано то, что из "Рассуждения"
устранены восторженные воспоминания об оде Феофана Прокоповича на
коронование Петра II. (Впрочем, последняя хотя была написана и ранее оды
Тредиаковского, но не на русском, а на латинском языке.) В "Рассуждение"
введен новый абзац о псалмах как разновидности оды (см. стр. 505). Это
связано с работой Тредиаковского над стихотворным переводом Псалтыря,
начавшейся еще в 1750 г. (сочинение осталось неопубликованным). Меру -
здесь: гармонию. Флакк - Гораций. От горних лиц - из числа небожителей.
Кажда... В воех - каждого из воинов. Венчать об Анне - завершить во имя
Анны. От сердец - т. е. усердно, искренне. От конец - от концов. Противны
роды - враждебные народы. Зрят челом - т. е. обращены лицом (к крепости).
Как леть - как полагается.
<Императрице Елизавете Петровне в День ее коронования>.
Силлабо-тоническая редакция оды на коронование Елизаветы Петровны 1742 г.
(см. стр. 135 и 487). Название в изд. 1752 г.: "Всепресветлейшей
державнейшей великой государыне императрице Елисавете Петровне, самодержице
всероссийской, государыне всемилостивейшей, всеподданнейшее поздравление в
высочайший день коронования в царствующем граде Москве апреля 25 дня 1742
года, в приветственной оде изображенное и ее священнейшему величеству
усерднейше посвященное и в самый тот день в Грановитой палате поднесенное
раболепно от всеподданнейшего раба В. Т.". Тобою если б было вольно - если
бы была твоя воля. Благородство - здесь: дворянство. Быть коснела без венца
- оставалась без венца. Чужих - чужеземцев, т. е. немецкого засилья во время
царствования Анны Иоанновны. Восставил скипетр твой его - т. е. правление
Елизаветы возродило российский народ. К единым казнем лютым косна. Совершая
дворцовый переворот, Елизавета дала клятву не применять смертную казнь.
СЛОВАРЬ
Авзонские - итальянские.
Агнец - ягненок.
Адамант - алмаз.
Адамлих - адамовых.
Аквилон - северный, северо-восточный ветер у римлян.
Алкать - голодать.
Амврозия (греч. миф.) - амброзия, пища богов.
Аспид - ядовитая змея.
Аще - если.
Багрецы - красные, багряные краски.
Балсам - бальзам.
Басня - легенда.
Батавский - голландский.
Безвеста - безвестно.
Безгода - бедствие, несчастие.
Бездельный - малоценный, не стоящий внимания.
Безденна - не знающая дня, дневного света.
Безместный - неуместный, нелепый. ~
Безызъятно - не делая исключения.
Бель - белизна.
Бемоль - нотный знак, указывающий на понижение тона.
Бесный - бесноватый, бесовский, одержимый бесом.
Беспраздный - деятельный.
Беспрестани - непрестанно.
Бесприкладный - беспримерный.
Бесчастны - бездольные, несчастные.
Бесчастный - неудачный, безуспешный.
Бесчиние - беспорядок.
Благодейство - совершение доброго дела.
Благолепно - великолепно, красиво.
Благостыня - награда.
Благоучрежденный - правильно устроенный.
Благочастна - счастлива, удачлива.
Блажайший - всеблагий.
Блажить - ублажать, величать, прославлять.
Блед - бледный.
Блещащи - блещущий.
Богато - изобильно.
Бодец - шпора
Боля - болея
Ботать - метаться, шататься.
Брань - война, сражение, битва.
Бремена - тяготы.
Брозды - борозды.
Буде - если.
Быт - существование.
Бытство - бытие, существование.
Вакханта - вакханка.
Вар - зной, жар.
Вдать - вручить, вверить.
Велелепно - великолепно, прекрасно.
Велигласный - громкий.
Велий - великий.
Вельми - весьма, сильно, очень.
Вем - знаю.
Вервь - канат, снасть.
Вертеп - пещера.
Вертоград - сад.
Вертоградарь - садовник.
Веси - знаешь, умеешь.
Вестно - ведомо, известно.
Весть - знать.
Вещба - прорицание.
Вещество - материя.
Взаем - взаимно.
Взносный - похвальный.
Взнять - поднять.
Взорать - вспахать.
Взражать - возражать.
Взрачность - приятный вид, пригожесть, нарядность.
Взрачный - нарядный, пригожий, видный.
Виждь - смотри.
Вина - начало, причина, повод.
Вкупе - вместе, совместно, заодно.
Влаг - влажный.
Владычествуяй - владычествующий.
Власно (польск. wjasnie) - именно, точь-в-точь, собственно.
Власный (польск.) - собственный.
Вмале - недолго, мало.
Внезапу - внезапно.
Внушить - услышать.
Возбожду - возведу.
Воздоить - вскормить, воспитать.
Воздыхали - воздыхающий.
Возмогший - преодолевший.
Возновлять - возобновлять.
Возносительный - относительный
Вой - воины.
Волна - овечья шерсть.
Волочайка - потаскушка.
Волчец - сорняк, колючка.
Вонми - услышь.
Вонность - запах, аромат.
Воскрылять - возносить, возноситься.
Восписывать - приносить похвалы.
Воспященный - обращенный вспять, остановленный, мешающий.
Восхищаться - восторгаться; подниматься (кем-либо), увлекаться.
Вось - авось.
Вотще - напрасно, тщетно.
Вполы, впол - вполовину, наполовину.
Впреде - впереди.
Впредки - впредь.
Впреки - наоборот, вопреки.
Вразнь - порознь.
Врачевство - лечение.
Вредный - поврежденный.
Вреть - кипеть, вздыматься.
Вринуть - ввергнуть.
Всевать - внушать, внедрять.
Всеверный - тот, в кого все верят.
Всевещность - материальность.
Вседетельный - всегда деятельный, все создавший.
Всеконечно - до конца, совершенно.
Всекрайний - всеконечный, досягающий до всех пределов.
Всельшийся - вселившийся.
Вси - все.
Векую - почему, для чего.
Вспятно - обратно.
Встая - вставая.
Всток - восток, восход.
Всуе - напрасно.
Всчинает - начинает.
Всякородно - разнообразно, всячески.
Всяку - всякому.
Втай - тайком, тайно.
Вточь - точно, в точности.
Втуне - бесполезно, напрасно, без внимания.
Выну - всегда, во всякое время, непрестанно.
Выспренный - возвышенный, всевышний, поднятый высоко над землей.
Выспрь - вверх.
Вычернить - исключить, вычеркнуть.
Вышния - высшей, небесной.
Выя - шея.
Вящий - больший,
Гарфа - арфа.
Гинуть - погибать.
Глагол - слово.
Глад - голод.
Глазолюбность - кокетство, флирт, волокитство.
Гласно - громким голосом.
Глоб - мир, земной шар.
Глум - издевка, шутка.
Гонзнуть - убегать, спасаться бегством.
Гонить - гнать.
Гоньба - гонение, преследование.
Горнейшие - высочайшие, небесные.
Господственный - владеющий.
Гребло - гребля, запруда, плотина.
Грунт - основание.
Грядеть - идти, приходить.
Грядеши - идешь, приходишь.
Далить - отдалять.
Данны - данной.
Даровася - даровался, достался.
Двиг - движение, жест, толчок.
Двизатель - движущая сила, двигатель.
Дворен - домашний, ручной.
Двусоставный - двойной.
Деловец - способный к делам, работам, художествам.
Дельность - основательность, справедливость.
Деля - для, по причине, ради.
Денница - утренняя заря.
Держава - золотой шар с крестом наверху, символ власти монарха.
Десница - правая рука.
Десть - мера писчей бумаги, 24 листа.
Диадима - диадема, царский венец.
Дивность - удивительность.
Дира - дыра.
Длань - ладонь.
Днесь - ныне.
Доброзрачный - пригожий, приятный, благообразный.
Доброты - достоинства, качества, красоты.
Доброхотный - желающий добра.
Доводный - доказательный.
Довольный - достаточно большой.
Доднесь - доныне.
Дол - долина, низина.
Долбня - деревянный молот.
Долг - должно.
Доле - низко.
Должность - обязанность, долг.
Долу - вниз, внизу.
Дольный - нижний, земной.
Домочься - добиться.
Достолепный - пристойный, приличный.
Досужество - умение, способность.
Дотык (польск. dotyk) - осязание.
Дотычка - прикосновение.
Древле - издавна.
Другиня - подруга.
Дур - музыкальный термин, обозначающий мажорное повышение тона.
Дхнуть - повеять.
Дышание - дыхание.
Ей - истинно.
Елень - олень.
Есень - осень.
Есмы - мы есть.
Ести - быть.
Жаль - грусть, скорбь.
Жвака - жвачка.
Жватая - жеванная.
Желвь - черепаха.
Женоличны - женственный.
Жестота - жестокость.
Живот - жизнь.
Жита - хлеба.
Жребий - счастье, участь, доля, судьба.
Забытность - забвение, беспамятство.
Завсе - всегда, часто.
Заде - позади.
Заживать - наживать.
Зазирать - считать зазорным, презирать.
Заклепы - запоры, оковы.
Заключать - запирать, замыкать.
Запад - закат.
Зарница - утренняя и вечерняя звезда (Венера).
Затела - затеяла.
Заяти - занять.
Збойство - коварство.
Звон - звук.
Здание - создание.
Здать - строить, создавать.
Зде - тут, здесь.
Здор - вздор, брань, распря.
Зельно - весьма.
Зельный - большой.
Зеница - зрачок.
Зиждитель - создатель, творец, основатель.
Зияет - разверзает рот.
Злачный - обильный, урожайный, отличающийся достатком.
Зле - дурно, плохо.
Злобожный - безбожный, ненавистный богу.
Злопророчны - зловещие.
Знатно - известно, видно.
Зоблить - набивать зоб, есть.
Зограф - живописец.
Зрак - лицо, образ, вид; глаз.
Зря - видя.
Зык - звук, гул, звон.
Зычна - громкая.
Иже - которые.
Извести - привести.
Известно - несомненно, подлинно.
Извол - желание, хотение.
Изволение - желание, наклонность воли.
Извольный - добровольный.
Изныть - развалиться, распадаться.
Изобрящешь - изыщешь, найдешь.
Изращать - выращивать.
Изрядный - изящный, особенный.
Изрядство - изящество, превосходство.
Илектровы - из сплава золота и серебра (электрона); сверкающий.
Имать - брать, взять.
Имеяй - имеющий.
Имны - гимны.
Имство - свойство.
Имуще - имеющее.
Ин - иной; ладно, в таком случае.
Ина - иная.
Инак - иначе.
Инде - в другом месте, где-нибудь, местами.
Иногда - некогда.
Инославный - чужеземный.
Иск - поиск.
Испарь - испарение.
Исперва - сначала.
Испещренный - пестро, ярко украшенный.
Исполнь - наполненный, полный.
Исправен - быть в полном порядке, в состоянии.
Испытно - на опыте, исследуя.
Исто - подлинно, искренне.
Исходяй - исходящий.
Кадь - кладка.
Казать - показывать.
Каравод - хоровод.
Кая - какая.
Кимвалы - музыкальный ударный инструмент.
Клавитур - ножная педаль в органе.
Клал - складывал, сочинял.
Клас - колос.
Клеврет - товарищ, соучастник.
Князю - князь (форма звательного падежа).
Ков - умысел, коварство, хитрость.
Колико - сколь много.
Коль - сколько, как.
Комит - сбивает в комья.
Конец - цель.
Конечно - окончательно, полностью.
Конче - верно, точно.
Королларий - добавление к логической аргументации.
Корысть - богатство, добыча, выгода.
Косно - медленно.
Косный - медлительный.
Котлик - котелок.
Кою - какую.
Крава - корова.
Крайка (польск. krajka) - кромка.
Крайно - крайне, весьма.
Краситься - украшать себя.
Краснейте - прекраснее.
Краснозарные - прекрасные; румяные, как заря.
Красный - красивый, прекрасный.
Красовули - братины, большие чаши для вина.
Крепость - сила, твердость, защита, верность.
Кринна - лилейная.
Крины - лилии.
Кротит - укрощает, смиряет.
Крушец - руда металлическая.
Кумир - статуя.
Купно - вместе, одновременно.
Ланиты - щеки.
Ласкательство - лесгь, обман.
Ласкать - льстить, обманывать.
Ластовица - ласточка.
Леп - хорош, красив.
Лепота - красота.
Лестец - обманщик, обольститель.
Лестный - ложный, коварный, обольщающий.
Лесть - обман, коварство.
Летобытный - летний.
Лик - лицо, облик; хор, сонм.
Ликовство - ликование.
Ликовствовать - веселиться.
Лимфы - воды (лат. limpha - чистая вода, влага).
Лих - лишь только.
Ловитва - ловля, охота, преследование.
Ложсь - ложь.
Лысть - голень.
Льгота - облегчение.
Льготна - отрадная, облегчающая.
Льготный - легкий.
Льзя - можно.
Льстится - обманываться.
Льстить - обманывать.
Лья - наливая,
Любимство - волокитство.
Любительность - привязанность.
Люботщатели - любители.
Масть - масло, мазь; цвет, качество.
Мах - движение.
Махина - машина, орудие.
Мена - превращение, обмен.
Мерен - умерен.
Мерно - умеренно, в меру.
Мерность - умеренность.
Меск - мул, лошак.
Memo - метко.
Мечтание - фантазия.
Мешкота - нерешительность, медлительность.
Мзда - плата, награда.
Мнее - меньше.
Мнейший (польск. mniejszy) - меньший, малейший.
Мнить - думать, полагать.
Мног - многий.
Могутство - сила, крепость, власть.
Молча - молчаливость.
Моргослепый - подслеповатый.
Мощно - можно; мощное.
Мраз - мороз.
Мусики - музыканты.
Мусикийский - музыкальный.
Мусикия - музыка.
Мшица - мошка.
Мышица - мышка.
Мя - меня.
Мятеж - смятение, волнение.
Навет - клевета, козни.
Наглый (польск. nagjy) - внезапный, порывистый.
Наглость - порыв, стремительность.
Нагонить - нагнать.
Надея - надежда.
Надхнуть - повеять.
Наипаче - особенно, всего более.
Налог - бремя, гнет.
Налящи - налечь, совершить натиск.
Нажало - немного.
Намащен - умащен благовониями.
Намер - цель, намерение.
Наперсница - задушевная подруга, особо доверенное лицо.
Наполы - наполовину, пополам.
Напольный - полевой.
Нарок - определение, название.
Нарока - умысел.
Наслек (наслег) - ночлег.
Натечение - внедрение.
Начаток - зависть.
Небытность - отсутствие.
Невегласно - невежественно.
Невещественный - бестелесный, духовный.
Невшиной - невидящий, слепой.
Невреден - неповрежден, невредим.
Негде - где-то.
Неглумность - серьезность.
Недоброхотство - недоброжелательство.
Недоверка - недоверие.
Неж - нежели, разве, будто.
Незапный - внезапный.
Некак - каким-то образом.
Некакое - какое-то.
Некогда - иногда.
Некошный - дурной, негодный.
Нелестный - без обмана, искренний, непритворный.
Неначайный - нечаянный, неожиданный.
Необиновенный - откровенный, искренний.
Необходный, - неизвестный.
Неотменны (польск. nieodmienny) - неизменный, постоянный.
Непременность - непреложность, неизменность.
Непременный - неизменяющийся.
Непреречно - беспрекословно, бесспорно.
Несловна - несказанная.
Нетщание - небрежность, отсутствие старания.
Нечестен - не пользующийся уважением, почетом.
Ниже - ни даже.
Новорастныя - новорастущей.
Нощеденство - сутки.
Ноя - изгнивая.
Нудить - принуждать.
Нужден - нуждающийся; нужен.
Нуждно - необходимо, поневоле.
Обесчадить - лишить детей, наследников.
Обжирцы - прожорливые.
Облежать - окружать.
Облещись - облечься, облачиться.
Облистать - озарить.
Обоженный - почитаемый богом.
Об_о_жить - приблизить к богу.
Оболчек - облачен.
Образование - представление.
Обрат - возвращение, обращение.
Оброчно - обязательно.
Обыд - весь день.
Обычайны - обычные.
Огиб - дуга, колено.
Одноличность - одинаковость, единообразие.
Оки - очи.
Округ - окружность.
Олтарь - алтарь.
Ольеты (франц. oeillets) - гвоздики.
Омрак - обморок.
Опочинуть - отдохнуть.
Оправлять - оправдывать.
Оратай - пахарь.
Орющий - пашущий.
Осенять - благословлять.
Осклабляться - улыбаться.
Оскуда - бедность, нищета, скудость.
Осмый - восьмой.
Основа - продольные нити ткани.
Отвергая - отпал от веры.
Отвращать - отвлекать.
Отжени - отгони.
Отмененные - отличающиеся.
Отменило - отменное, выдающееся.
Отмет - отрог горной цепи.
Отмещевать - отмстить.
Отнеле - с тех пор как.
Отобоюду - с обеих сторон.
Огревать - отвергать.
Отчасу - час от часу.
Пад - упав.
Пажить - пастбище.
Пазногти - последние суставы пальцев с когтями.
Лаки - снова, опять.
Панегирический - восторженный, хвалебный.
Пасет - стережет, хранит, наставляет.
Паства - стадо; пастбище.
Паче - более.
Пелынь - полынь, горечь.
Перси - грудь.
Персты - пальцы.
Персть - прах.
Пещись - заботиться.
Пиима - поэма.
Письмена - буквы.
Письмя - буква.
Питаяйся - питающийся.
Пластический - округлый, выпуклый.
Плевы - плевелы, сорняки.
Плетни - завязки.
Плешница - потаскушка.
Плотный - телесный.
Плынь (польск. plynac - плыть) - плыви, поплыви.
Побудок - инстинкт, побуждение.
Повеждь - поведай.
Поверенность - вера, доверчивость.
Повсемственный - повсеместный.
Повсягодно - ежегодно.
Поганский - языческий, нечестивый.
Подая - давая, предоставляя.
Подзор - подозрение, наблюдение.
Подкрепа - опора.
Подлога - подкладка.
Подлый - низкий, незнатный, простонародный.
Поезжане - гости, участвующие в свадебном поезде.
Поемлю - принимаю.
Пожерли - принесли в жертву.
Пожерты - принесены в жертву.
Поздо - поздно.
Позорище - зрелище.
Показ - наставление.
Полнить - исполнять.
Полудень - юг.
Поне - хотя бы.
Понеже - поскольку.
Понимали - понимающий.
Понт - море.
Понтак - род французского вина.
Поправа - исправление.
По превосходству - по преимуществу.
Попремногу - многократно, во много раз.
Попуститься - позволить себе что-либо, решиться на что-либо.
Поражавший - победивший.
Порезаться - стремиться, стараться.
Порфира - парадная мантия, символ власти монарха.
Поряда - установленный порядок, обычай.
Последство - последствие.
Пота - до тех пор, дотоле.
Потребить - погубить.
Потщиться - постараться.
Правительство - власть.
Право - истинно, верно, справедливо.
Праздный - пустой, инертный, бездеятельный.
Прах - пыль.
Преблещаще - сверкающее.
Пребогатее - еще более.
Пребывали - пребывающий.
Превечный - предвечный, т. е. существовавший "до сотворения мира".
Превыспренный - всевышний.
Придел - предопределение, предначертание, судьба.
Предельность - ограниченность, конечность.
Предлог - причина, повод, побуждение.
Предняя - передняя.
Предпоставленный - поставленный впереди других.
Председеть - сидеть на почетном первом месте, возглавлять.
Председящий - занимающий первое место, возглавляющий.
Предсутствовать - существовать ранее.
Преду - впереди.
Презельный - превеликий.
Презор - презрение, высокомерие, гордость.
Преиспещренно - изукрашенно.
Преки - вопреки, наперекор.
Прений - противоположный.
Прекословив - вопреки.
Прелестный - обольщающий, обманчивый.
Премирный - находящийся над миром.
Премогать - брать верх, побеждать.
Препроводницы - спутницы.
Препятно - мешая.
Преречно - противореча, споря.
Пресечение - цезура.
Пресечный - останавливающий, пресекающий.
Прескок - перебежчик.
Преспеющи - преуспевающие.
Престая - переставая.
Престольно - возглавляя.
Престудно - очень стыдно.
Претить - воспрещать.
Пречно - наперекор.
Прибытность- полезность, прибыльность.
Прибыток - польза, корысть.
Пригода - польза, надобность.
Призор - присмотр, уход.
Приклад - пример.
Прилежать - принадлежать.
Прилог - пример, применение, прибавление.
Прилучиться - случиться.
Примена - сравнение.
Примрачный - темный, помраченный, сумрачный.
Примышление - художественный вымысел.
Припадок - случай.
Приписать - посвятить (произведение кому-нибудь).
Приражение - прикасание.
Присно - постоянно, всегда.
Присносущий - всегда существующий.
Присный - постоянный, истинный, вечный.
Приспевает - настает, прибывает.
Приставник - наставник, воспитатель.
Притон - убежище; местонахождение, положение.
Прицел - мета, цель.
Причесть - причислить.
Причитать - приписывать.
Причтение - предпочтение.
Приятство - доброжелательство.
Приятый - взятый.
Проведение - проход.
Прозябшу - произросшую, выросшую.
Произвед - сделав.
Произвол - добрая воля, свободное желание.
Произыти - произойти, родиться.
Происход - происхождение.
Промежка - расстояние.
Проповедят - провозгласят, объявят.
Проловеждь - проповедуй, провозглашай.
Просодия - слогоударение.
Проста - глупа.
Противность - сопротивление, враждебность.
Противный - вражеский, противоположный.
Пря - спор, борьба.
Пчак - юноша.
Работный - раб, порабощенный.
Разженеши - рассеешь, разгонишь.
Разженшая - разогнавшая, рассеявшая.
Разлог - глубокий овраг.
Разлогий - развалистый, отлогий на обе стороны.
Разнота - различие, несходство.
Разнь - разнообразие, различие.
Разрешить - развязать.
Разрядить - упорядочить.
Рало - плуг.
Рамена - плечи.
Рамо - плечо.
Раскаты - насыпи или помосты для пушек.
Распещрять - украшать, узорить.
Рассудна - рассудительная.
Рассуждали - рассуждающий.
Раст - рост; пора быстрого роста зелени, хлеба, плодов.
Растлить - сгноить.
Рачаща - заботящаяся, старающаяся.
Ревнительный - ревностный, исполненный рвения.
Ремез - птичка из семейства синиц.
Ремжет - спешит.
Решить - управлять.
Рог - сила, власть, могущество, гордость.
Род - рождение, образование.
Рождший - родивший, т. е. отец, предок.
Розги - ветви, лозы.
Роки - судьбы.
Роскошь - наслаждение, блаженство.
Руно - овечья шерсть.
Рцет - скажет.
Рцы - скажи.
Сайдак - чехол для лука.
Самодовольный - достаточный сам по себе, самодовлеющий.
Самоизвольный - действующий по собственной воле.
Самоиздельно - произвольно.
Сброд - сборище, сходбище.
Свар, свара - ссора, распря, спор.
Свед - сведя, низведя.
Сведомый - знающий, умеющий.
Сверсный - равного возраста.
Сене - извне.
Своевольно - добровольно.
Свойство - признак.
Сдатель - создатель.
Сдобна - утяжелена, сдобрена примесями.
Седша - севшего, севшая.
Сельба - населенность.
Семо - сюда.
Сень - тень.
Сиесть - то есть.
Синаксарь - книга для христианского чтения в определенные дни недели,
праздники, содержащая житие святых, великомучеников.
Синета - синий цвет.
Сипко - хрипло.
Сще - так, таким образом.
Скимен - львенок.
Скорить - спешить.
Скучить - томить.
Славий - соловей.
Славится - похваляется.
Сласная - сладкая.
Сластех - сластях, наслаждениях.
Сласть - наслаждение.
Слепотствовать - страдать слепотою.
Слина - слюна.
Сличный (польск. sliczny) - прекрасный, прелестный, достойный.
Сличье - красота, прелесть.
Слог - сложный.
Смак - вкус.
Сматить - истомить, сморить.
Смятно - смущенно.
Смяться - смягчиться.
Снабдевать - кормить, питать, снабжать.
Собный - особый, собственный.
Совестно - честно, искренне.
Совокуплять - соединять.
Содевать - свершать, исполнять.
Содетельный - зиждительный.
Сокровенный - спрятанный, скрытый.
Сопрящи - сочетать.
Сопы - порубы, жёлобы.
Состав - сустав.
Сотворшем - сотворившем.
Сотью - стократ.
Союзить - соединять.
Споны - помехи, препятствия.
Способна - удобная.
Споспешатель - пособник, помощник.
Спречь - соединить.
Спрягся - женился.
Срасно - сросшись, соединившись.
Среда - середина.
Сретать - встречать.
Срога, срогий (польск. sroga) - свирепая (-ый), жестокая (-ий).
Срядный - обычный.
Срящем - найдем, обретем.
Ссачить - отыскать.
Статки - достатки.
Статок - имение, достаток.
Стегно - бедро.
Стенет - стонет.
Стень - тень.
Стихиры. - духовные песнопения.
Стещись - стечься, собраться.
Стомах - желудок.
Стожить - сморить.
Стратив - утратив.
Стремительство - стремление.
Стремлять - стремить.
Стяжать - приобретать.
Сугубить - удваивать, усиливать.
Сугубый - двойной, двоякий.
Суды - сосуды.
Супостат - противник.
Сухота - горечь, печаль, тоска.
Сущий - существующий.
Сцептик - скептик.
Счетание - комбинация.
Счетанность - соединение.
Сый - сущий, вездесущий.
Тай - тайно.
Такожде - также, равно.
Тать - вор.
Тая - та.
Тварь - творение, создание, все сущее на земле.
Твористи - творите, создаете.
Тельный - вещественный, тленный, материальный.
Тем что - потому что.
Тещи - течь, протекать.
Ти - тебе.
Тимпан - литавр; барабанная перепонка в ухе.
Тлить - разрушать, превращать в тлен.
Тля - прах, тлен, гниль.
Ток - поток.
Токмо - только.
Толикий - такой.
Толочить - вытаптывать.
Толь - столь.
Тоне - тоньше.
Точить - источать.
Точно - только.
Треба - необходимо, следует.
Третично - в третий раз.
Триангул - треугольник.
Тристат - военачальник.
Трудник - труженик.
Трудоположник - наставник.
Трус - сотрясение, землетрясение, волнение стихий.
Туга - печаль.
Тук - жир, перегной.
Тул - колчан.
Тучный - обильный.
Тщание - усердие.
Тщащуюся - старающуюся.
Тщета - напрасное, бесплодное занятие.
Тщиться - стремиться, стараться.
Тыя - те.
Тьма - множество (буквально: десять тысяч).
Тюлипы (франц. tulipe) - тюльпаны.
Тя - тебя.
Убо - следовательно.
Убор - наряд.
Убранство - украшение.
Увенчании - увенчанной.
Увет - увещание.
Углебнуть - увязнуть.
Угобженный - изобильный.
Угобзить - одарить, наделить.
Уд - член, тело.
Удивительная - восклицательный знак.
Удобно - легко, нетрудно.
Удоволить - удовлетворить, снабдить.
Ужа - узы.
Узорочность - украшенность.
Узорочный - испещренный, украшенный узорами.
Укоснить - уклониться, миновать.
Украшенны - украшенные.
Укрух - кусок, ломоть.
Уме - ум (форма звательного падежа).
Умильный - приятный, привлекательный.
Умство - теория.
Упоевать - опьянять.
Услужный - полезный, готовый к услугам.
Усретать - встречать.
Уставить - учредить.
Устне - уста.
Усугублять - удваивать.
Утыл - стал тучным.
Уханьми - благоуханиями,
Уясняя - освещая.
Ферт - название буквы "Ф".
Флейдузы - флейты.
Фразис - фраза, предложение.
Хвально - похвальное, достойное хвалы.
Хинский - китайский.
Хитить - красть.
Хлест - соловьиный свист.
Хлубь - хлябь, простор, глубь; бездна, наполненная влагой; здесь: небо.
Хорошство - изящество, красота.
Хоть - страстность, похоть, желание.
Худогий - искусный, умелый.
Художный - искусный.
Цевница - дудка.
Целый - полный.
Цельба - исцеление.
Цельно - метко, точно, правильно, здраво.
Цосно - вероятно: честно, т. е. почетно, хорошо.
Чада - дети.
Чадь - дружина.
Часка, частка - частица.
Часть - доля, удел, участь.
Чезнуть - хиреть, разрушаться, исчезнуть.
Червленеть - становиться багряным, краснеть.
Четверть - четвертая часть аршина.
Чив, чивый - щедрый.
Чин - порядок.
Чинить - делать.
Чредить - учреждать, приводить в порядок.
Чрепокожные - панцирные животные.
Чресла - внутренности, лоно; поясница, бедра.
Чудясь - дивясь.
Шед - идя.
Шлемый - посылаемый.
Шлется - посылается, направляется, ссылается.
Шумный - беспокойный.
Щеглик - щегленок.
Щититься - защищаться, обороняться.
Элементы - по представлениям древних, четыре стихии: земля, вода,
воздух, огонь.
Эпистола - письмо, послание.
Эпиталама - поздравительная песнь новобрачным.
Ю - ее.
Яве - явно.
Явленнейший - самый явный.
Ядь - пища.
Язва - рана, болезнь.
Язвить - ранить.
Языки - народы.
В. К. Тредиаковский
Из "Тилемаxиды"
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
"Древня размера стихом пою отцелюбного сына..."
"Горе! чему цари бывают подвержены часто?.."
"Все государи, всегда которы преспеющи были..."
"Вкупе тогда ж при ней усмотрил я сыночка Эрота..."
"Буря внезапна вдруг возмутила небо и море..."
"Я спросил у него, состоит в чем царска державность?.."
"А потом председатель нам предложил три задачи..."
"Прежде ж всех иных, нечестивая та Астарвея..."
"Должно людей примечать прилежно, да оных познаешь..."
"Ментор потом восхотел испытать, уже наостаток..."
* * *
Древня размера стихом пою отцелюбного сына,
Кой, от-природных брегов поплыв и странствуя долго,
Был провождаем везде Палладою Ментора в виде:
Много ж коль ни-страдал от гневныя он Афродиты,
За любострастных сея утех презор с омерзеньми;
Но прикровенна премудрость с ним от-всех-бед избавляла,
И возвратишуся в дом даровала рождшего видеть.
Странно ль, быть добродетели так увенчанной успехом?
Муса! повеждь и-вину, и-конец путешествий сыновских,
Купно, в премене царств и-людей, приключения разны;
Рцы, коль-без-кротости юноша пыщ, без скромности дерзок;
Без направлений стремглав, чужд-искусства безнавыков дельных;
Вне постоянства превратен, и-твердости вне легкомыслен;
Коль есть медлен ко-благу, творить-зло, игрутщу пристрастен;
Чаять всего от-себя, но-без-помощи реяться в бездны:
Всё ж и-сие и то украс_и_ примышлений убранством.
А воскриляя сама, утверди парить за-Омиром,
Слог "Одиссии" веди стопой в Фенелонове слоге:
Я не-сравниться хощу прославленным толь стихопевцам:
Слуху российскому тень подобия токмо представлю,
Да громогласных в нас изощрю достигать совершенства.
* * *
Горе! чему цари бывают подвержены часто?
Часто мудрейший в них уловляется в сети не-чая:
Люди пронырны корысть и любящи их окружают;
Добрые все отстают от них отлучаясь особно,
Тем что они не-умеют ласкать и-казаться услужны:
Добрые ждут, пока не взыщутся и призовутся,
А государи почти не-способны снискивать оных.
Злые ж, сему напротив, суть смелы, обманчивы, дерзки,
Скоры вкрасться, во-всем угождать, притворяться искусны,
Сделать готовы всё, что-противно совести, чести,
Только б страсти им удоволить в самодержавном.
О! злополучен царь, что толь открыт злых-коварствам:
Он погиб, когда ласкательств не отревает,
И не любит всех вещающих истину смело.
* * *
Все государи, всегда которы преспеющи были,
Суть не-весьма за тем своего блаженства достойны:
Нега портит их, а величие упоевает.
Счастия коль-же тебе, по всех победе несчастий!
И при-всегдашней памяти внутрь тех бедностей бывших!
Ты увидишь Ифаку еще; твоя-же и-слава
Превознесется до-самых светил, до звезд понебесных.
Будешь-же ты когда другим властелин человекам,
И добродетельми отчими править мирное царство,
Помни, что-сам был слаб, бедн, страждущ равно как-оны,
Сладко тебе да-бывает всем им делать отраду,
Подданных прямо люби, проклинай ласкательства вредны,
Да и знай притом, что великим будешь постольку,
Ты поскольку в стремительствах всех быть станешь умерен,
А всегда бодр, храбр, побеждать кипящие страсти.
* * *
Вкупе тогда ж при ней усмотрил-я сыночка Эрота,
Кой летал своея вкруг матери крилышек порхом.
Хоть на-личишке его пребывала румяна умильность,
Вся благолепность, и-вся веселость любезна младенства;
Только ж в глазенках его ж не знаю что-острое было,
Я от-чего трепетал и внутрь пребезмерно боялся.
Зря на-меня, усмехался он; но можно приметить,
Что тот усмех лукав, ругателен, зол совокупно.
Вынял из-тула он тогда, не медля, златого
Стрелу одну, у-него из бывших, преострую ону;
Лук-свой напряг, и-хотел уже вонзить мне-ту в перси,
Как внезапу явилась притом Паллада с эгйдом,
И меня защитила, сим от-стрелы покрывая.
Взор богини сея не-имел красоты женоличны,
И прелестный неги тоя, какую приметил
На Афродитином я лице и-во-внешней осанке;
Но, напротив, красоту простотой нерадиву и-скромну:
Было всё-важно в ней, благородно, крепко, сановно,
Силы исполнь, исполнь и-величия в мужестве твердом.
Та от-Эрота стрела, не-возмогши пробить сквозь-эгида,
Пала на-землю тут, без всяки содейности, тщетно.
То Эрот в досаду прияв воздохнул претяжко:
Стыдно было ему так видеть себя побежденна.
"Прочь отсюду, - Паллада ему, - прочь мальчик продерзкий!
Будешь всегда побеждать сердца единственно подлы,
Любящи паче бесчестны твоих любосластий утехи,
Нежели стыд, целомудрие, честь, добродетель и-славу".
Слыша Эрот сие отлетел раздраженный прегорько.
* * *
Буря внезапна вдруг возмутила небо и-море.
Вырвавшись, ветры свистали уж-в-вервях и-парусах грозно;
Черные волны к бокам корабельным, как-млат, приражались,
Так что судно от тех ударов шумно стенало.
То на-хребет мы-взбегаем волн, то-низводимся в бездну,
Море когда, из-под-дна разливаясь, зияло глубями.
Видели близко себя мы камни остросуровы,
Ярость о-кои валов сокрушалась в реве ужасном.
Опытом я тут-познал, как слыхал от Ментора часто,
Что сластолюбцы всегда лишаются бодрости в бедствах.
Наши киприйцы все, как жены, рыдали унывши:
Только и-слышал от них я что жалостны вопли рыдавших,
Только-что вздохи одни по-роскошлой жизни и-неге,
Только-что и богам обречении тщетных обеты,
Жертвы оным принесть, по здравом приплытии к брегу.
Не было в них проворства ни-в-ком приказать-бы-что дельно,
Также никто не знал и сам за что-бы приняться.
Мне показалось, что-должен я-был, спасая мою жизнь,
Равно ее спасти от-беды и-у-всех-же со-мною.
Стал на-корме при-весле я сам, для того-что наш-кормчий,
Быв помрачен от-вина, как-вакханта, бедства не-видел.
Я ободрил мореходцев, крича-им полмертвым с боязни:
"Прапоры сриньте долой, вниз-и-парусы, дружно гребите".
Стали они тогда гресть сильно веслами всеми;
Мы пробрались меж камней так без-вреда и-напасти,
И мы видели там все страхи близкий смерти.
* * *
Я спросил у-него, состоит в чем царска державность?
Он отвещал: царь властен есть во всем над-народом;
Но законы над-ним во всем же властны конечно.
Мощь его самодержна единственно доброе делать;
Связаны руки имеет он на всякое злое.
Их законы во-власть ему народ поверяют,
Как предрагий залог из всех во свете залогов;
Так чтоб-он-был отец подчиненным всем и-подручным.
Хощет Закон, да-один человек, за мудрость и-мерность,
Служит многих толь людей благоденствию паче,
Нежели многие люди толь, за бедность и-рабство,
Подло гордость и-негу льстят одного человека.
Царь не должен иметь ничего сверьх в обществе прочих,
Разве что-нужно его облегчить от-труда многодельна,
И впечатлеть во всех почтение благоговейно,
Как к блюстителю всех полож_е_нных мудро законов.
Впрочем, царю быть должно трезвейшу, мнее роскошну,
Более чужду пышности, нежели простолюдину.
Больше богатства ему и-веселий иметь не-достоит,
Но премудрости, славы, к тому ж добродетели больше,
Нежели стяжут коль сих прочие все человеки.
Вне он должен быть защитник отечеству милу,
Воинствам всем предводитель, и-сим верьховный начальник;
Внутрь судия, чтоб-подсудным быть-добрым, разумным, счастливым.
Боги царем его не-ему соделали в пользу;
Он есть царь, чтоб был человек всем людям взаимно:
Людям свое отдавать он должен целое время,
Все свои попечения, всё и-усердие людям;
Он потолику достоин царить, поколику не-тщится
Памятен быть о-себе, да предастся добру всенародну.
* * *
А потом председатель нам предложил три-задачи,
Кои решить по Миноевым правилам все надлежало.
Первая сих: кто в_о_льнейший есть из всех человеков?
Тот отвещал, что царь верьховну державу имущий,
И победитель есть всегда над-своими врагами.
Но другой, что то человек пребезмерно богатый,
Кой довольствовать все свои пожелания может.
Сии мнили, что-тот, который есть не-женатый
И путешествует жизнь всю-свою в чужестранные земли,
Не подчинен отнюдь никакого народа законам.
Те содержали, что-варвар то в лесу пребываяй
И звериным питаяися ловом, отнюдь не-зависящ
От повелений градских и-от-всякия нужды другия.
Были и-мнящие, что человек, уврльненный ново,
Как исходяй от-работ жестоких всегдашни неволи,
Болей чувствует всех других он сладость свободы.
А наконец иные, что-т_о_ человек, кой-при-смерти,
Тем что оного рок от-всего свобождает конечно,
И человеки все над ним не-имеют-уж власти.
Я, в мою чреду, отвещал, не-опнувшись ни-мало,
Как не-забывший, что-Ментор о-том-мне говаривал часто:
"В_о_льнейший всех, я-сказал, кто волен в самой неволе.
Где б и-каков кто-ни-был, пресвободен тот пребывает,
Если боится богов, и токмо-что оных боится:
Словом, поистине волен тот, кто, всякого страха
Чужд и всех прихот_е_й, богам и разуму служит".
Старшие мужи воззрели на-друга друг осклабляясь,
И удивились они, что-ответ мой точно Миноев.
Предложен_а_ потом другая задача в словах сих:
Кто несчастнейший есть из всех человеков во-свете?
Каждый сказывал так, как-своим он разумом мыслил.
Тот говорил, что кто небогат, нездоров и-нечестен.
Сей содержал, что нет у-кого ни единого друга.
Ин изрек, что-отец, у которого дети такие,
Кои не благодарны ему и-его недостойны.
Был мудрец тут с острова Л_е_свона, так провещавший:
"Самый несчастный есть, кто-себя почитает несчастна,
Ибо несчастия нет в вещах изнуряющих столько,
Сколько того в нетерпении приумножающем _о_но".
Слыша сие, собрание всё воскликнуло громко,
Все восплескали ему руками, и-каждый так-думал,
Что сей-мудрец за-сию задачу п_о_честь одержит.
Но вопрошен-был и-я, в ответ им скоро сказавший,
Следуя правилам тем, научился от-Ментора коим,
Что во всех человеках есть то царь пребесчастен,
Мнится пресчастлив кой-быть, что в бедность прочих ввергает:
Он, по-своей слепоте, еще сугубо несчастлив,
Как не-мог_у_щий знать своего ж несчастия точна,
И не может притом от-него никогда устраниться,
Тем что-боится в себе его познать совершенно:
Истина льстящих к нему сквозь-толпу не может продраться.
Мучим он-люто есть всегда своими страстями;
Он из должностей всех отнюдь ни едины не-знает;
Сладости он никогда не-вкусил добра в сотворени,
И никогда ж не-видал красоты в добродетели чистой:
Он злополучен во-всем, и-достоин быть злополучен;
Каждый день ему несчастий еще прибавляет;
К гибели он своей бежит, и-готовятся боги
Оного препостыд_и_ть вельми наказанием вечным.
Весь собор признал побеждена мною лесвийца;
А престарелые мужи те и всем объявили,
Что ул_у_чил я т_о_лком в истинный разум Миноев.
* * *
Прежде ж всех иных, нечестивая та Астарвея,
Ты о-которой слыхал, быв в Тире, многажды столько,
В сердце своем погубить царя вознамерилась твердо.
Страстно любила она единого юношу тирска,
Очень богата и-кр_а_сна, именем Иоаз_а_ра.
Та хотела сего на-престол посадить воцаривши.
Что-ж-бы в намерени сем получить успех вожделенный,
То всклеветала царю из двух на старшего сына,
Имя ему Фада_и_л, что-желая нетерпеливно
Быть преемник отцу своему, на-сего зло-умыслил.
Ложных свидетелей та подставила, и доказала.
Царь умертвил своего неповинного сына бесчастно.
Младший, Валеаз_а_р нарицаемый, послан в Сам_о_н был,
Будто б наукам ему и нравам елладским учиться;
В самой-же вещи, как Астарвея царю нашептала,
Что надлежало его удалить, да-не-он согласится
И да-не-вст_у_пит такожде в злый с недовольными умысл.
Поплыл сей едва, как-кор_а_бль с ним ведшие люди,
Бывши подкуплены все от-то_я_ ж жены прелихия,
Приняли меры тот потопить во время нощное.
Сами спаслись до-чужих ладей вплавь, их ожидавших;
Так-то царевича те в глубину морскую низвергли.
Впрочем, любовь Астарвеина та не ведома токмо
Пигмалиону была одному; он внутренно думал,
Что никого другого она никогда не-полюбит.
Сей государь, недоверчивый толь, поверился слепо
Злой-сей жене, что-любовь ослепила его пребезмерно.
Точно в то-ж-время, как-был сребролюбен, искал-он подлогов,
Чтоб истребить богатого оного Иоазара,
Коего так Астарвея и-толь чрезвычайно любила:
Всё богатство хотел-царь у-юноши токмо восхитить.
Но как Пигмалион пребывал корыстию гнусно
И подозрению, и любви, и алчности к злату,
То Астарвея отнять у-него живот поспешила.
Мнила, что-может-быть несколько он уже догадался
О любодействе бесчестном ее с тем-младым человеком.
Ведала сверьх, предовольну быть сребролюбию токмо,
К лютости чтоб понестись царю на Иоазара.
Так заключила в себе, что-терять ни-час_а_-ей не-должно
И потребить его самого упреждением смерти.
Видела та начальных людей в палате, готовых
Руки свои обагрить пролиянием царския крови.
Слышала день на всяк о некоем умысле новом,
Токмо ж боялась поверить в своем человеку такому,
Быть который возможет ей предателем в деле.
Но наконец весьма безопаснее той показалось,
Ядом втай окормивши, известь тем Пигмалиона.
Кушивал он наичаще один, иль с оною токмо:
Сам и-готовил всё про-себя,. что кушать-был должен,
Верить в сем ни чьим, кроме своих-рук, не-могши.
Он заключался в палатах своих в отдаленнейше место,
Лучше дабы укрыть ему недоверку такую
И не быть-бы никем никогда назираему тамо,
Еству когда к столу своему учреждал, как-бы-повар.
Сладостей уж никаких не смел искать-он застольных:
Да-и-не-мог вкусить, сам-чего не-умел изготовить.
Так не токмо мяс_а_ приправлены к_у_харьми вкусно,
Но и-еще вино, млеко, хлеб, соль-же и-масло,
Всяка пища притом и-другая, всем обычайна,
Быть не-могли отнюдь ему на-потребу столову.
Ел он только плоды, в саду с древ сорваны им же,
Иль огородный злак, который сам-же насеял
И у-себя варил тем образом, сказанным мною.
Впрочем, не утолял-же и-жажды другою водою,
Токмо которую сам поч_е_рпнет из-кладезя, бывша
В некоем месте палаты, всегда ж замкненна прекрепко;
А ключи от-замк_о_в при-себе имел сохраняя.
Коль ни-являлся ж надежден быть на-свою Астарвею,
Токмо и от-нее непрестанно предохранялся.
Прежде себя и есть и пить заставливал ону
Из всего, на-столе у них там что ни-стояло,
Чтоб ему не быть, без нее, отравлену ядом
И по нем-бы самой не жить ей долей на-свете.
Но приняла наперед-та противное зелье отраве,
Коим старуха ее снабдила, злейша сам_ы_я,
Бывша наперсница ей во всех любодейных беспутствах:
После чего погубить царя уже не-боялась.
Се и способ, каким злодеяние то совершила:
В час, они за-столом в который начали кушать,
Та старуха, пособщица ей, помянутая мною,
Вдруг загремела великим стуком при-некоих дверях.
Царь, мня-всегда, что-убийцы к нему вломиться хотели,
Весь становится смущен, и к дверям бежит да-увидит,
Твердо ль они весьма заключены запорами были.
Тотчас старуха ушла. Царь в недоумении стал быть,
И не знал, что мыслить о-слышанном стуке и-громе,
Только ж дверей отворить не-посмел осмотрить-бы прилежней.
В том ободряет его Астарвея, и-купно ласкает,
Да и паки за-стол призывает, и-просит покушать.
Яд уж-она вложила между тем в чашу златую,
Бегал он когда ко дверям, при-коих стучало.
Пигмалион, как-обык, велел ей прежде напиться.
Выпила та не-боясь, на-приято лекарство в надежде.
Пил он-и-сам; и вскоре потом ему затошнилось,
И тотч_а_с-же упал тут в _о_мрак. Но Астарвея,
Зная, что-может ее убить с подозрения мнейша,
Стала одежду драть на-себе и волосы с воем.
Вот объемлет царя умирающа; вот прижимает;
Вот окропляет его и-потоком слез дожделивных:
Ибо хитрая та, лишь-захочет, то-слезы и-льются.
Как-же увидела там наконец, что царь обессилел
И как будто с духом своим уже расставался,
То, да-не-в-память пришед повелит умертвить-ту с собою,
Ласки свои оставивши все и-усердия знаки,
В остервенившуся ярость пришла ужасно и-странно.
Бросилась та на-него, и-тогда задавила руками.
Так-то ум-наш ни-судьбины себе, ни-впредь-будущи части,
Да и-ни-мер не знает счастием превознесенный!
Перстень потом сорвал_а_ с руки, с головы ж диадиму;
Да и-велела к себе туда быть Иоазару,
Коему перстень на-перст, на чело диадиму взложила.
Мнила, что-бывшие все с стороны ее не-замедлят
Следовать страсти ее ж и-царем проповедят любимца.
Но наипаче хотевшие той угождать в раболепстве
Подлы имели сердца, корысть любили бездельну,
И не способны отнюдь к усердию искрению были,
Сверьх-же того во всех в них не было бодрости смелы,
И опасались врагов, Астарвея которых имела.
Больше боялись еще, что-жена сия нечестива,
Как горда несносно была, так-лют_а_, зла-и-скрытна:
Каждый желал, в безопасность себе, дабы та-погибла.
В том при-дворе и-в-палатах мятеж восстал превеликий,
Слышится всюду крик: "Царя не стало! Скончался!"
Те устрашились; другие хватают оружие спешно;
Следствий боятся все, а-что-умер царь не-горюют.
Весть полетела о-сем, от уст к устам прелетала,
И собой огласила весь-град вкруг Тир превеликий;
Только-ж ниж_е_ одного не-нашлось притом человека,
Кой-бы тужил по царе, издохшем скоропостижно:
Смерть его спасение всем и людям утеха.
* * *
Должно людей примечать прилежно, да-оных познаешь.
Часто-их видеть долг и-беседовать: многажды с ними.
Надобно, чтоб цари говорили с подвластными сами;
Надобно, чтоб говорить подчиненных они заставляли;
Спрашивать о делах у них советов и-мнений;
Испытов_а_ть тех-самих не-болыпими также делами,
В коих-бы отповедь те царям давали исправну,
Да увидятся, суть-ли способны к должностям высшим.
Чем, Тилемах любезный, ты научился в Ифаке
Распознавать добр_о_ты разнь в ваянных кумирах?
Частым видением сих, и-притом наблюдением твердым
Всех пороков, и-в-них совершенств, - с искусными в деле
Образом равным беседуй, и разговаривай часто
О благих и качествах злых в человеках с другими
Ты человеки, мудрости и добродетелей вестных,
Кои долгим искусством тех и-познали испытно;
Так нечувствительно сам позн_а_ешь и-ты предовольно,
Суть каковы они и-чего от них ждать-прист_о_ит.
Что научило тебя познавать изрядно и-точно
Добрых тех, и-худых, и посредственных токмо пиитов?
Частое чтение их, и-с людьми рассуждение также,
Знают силу которы во-веех стихотворчества родах,
Что показало тебе разбирать в мусик_и_и различность?
Тож прилежание всё к наблюдению м_у_сиков добрых.
Как возможно надеяться править людьми преизрядно,
Ежели суть тебе всеконечно неведомы люди?
Да и как их-познать, когда нет-общения с ними?
То не-общаться с ними, что-видеть их всенародно:
Отобоюду тут говорятся средние вещи,
И приготовлены те прикрасами хитрыми точно.
Долг наед_и_не видеть их, извлекать все-из-сердца
Тайны убежища тех, прикасаться к оным отвсюду
И углубляться в них, да-откроется внутренность с_а_ма.
Но дабы рассуждать о людях исправно и-прямо,
То начинать-долг с познания, быть-им каким есть-природно:
Надобно знать, есть что-то достойность суща и-тв_е_рда,
Да различатся имущи сию от-сея неимущих.
Все говорят о-достойнбсти и добродетели завсе;
А не знают есть-что достойность и добродетель.
Красны-то речи токмо, слова и-разбродчивы многих,
Кои в честь-ставят себе говорить о них повсечасно.
Должно иметь основания верны о-правде, и-купно
О добродетели, и о разуме также рассудном,
Чтоб познать, добродетельны и разумны которы.
Надобно правила знать правительства д_о_бра и-мудра,
Да позн_а_ешь людей, имеющих правила оны,
И людей, отдаленных от-сих по тонкостям ложным.
Словом, дабы тел_а_ изм_е_рять многие верно,
Должно иметь одну и ту постоянную меру.
Так, и-даб_ы_ рассуждать, долг-иметь достоверны нач_а_ла,
На которых суждениям нашим-всем твердо б сноваться.
Долг-знать, какая цель человечески жизни всеобщи,
Кой и-конец предлагать человеков в правлении должно.
Цель единственна и существенна токмо сия есть,
Не хотеть никогда для-себя ни-величий ни-власти:
То честолюбие токмо тиранскую гордость насытит;
Но надлежит предавать себя трудам беспредельным,
Чтоб соделать людей и добрых и благосчастных.
_И_нако, ощупом _и_дет всяк, и-по-случаю слепу;
Тож чрез всё своея продолжение целыя жизни.
_И_дет равно как-некий корабль на-пучине пространной,
Нет на-котором искусного кормчия, правяща б_е_ги,
Нет на-котором созвездиям и наблюдений небесным,
Также которому все и-брега неведомы ближни:
Сей не может гонзнуть от-разбитий и потоплений.
Многие часто из государей, не-зная исправно,
В чем состоит добродетель сущая, прямо не-знают,
Должно чего искать им первей во-всех человеках.
Истинна вся добродетель для-них есть некак сурова:
Кажется оная им преизлишно быть неподвластна;
Та приводит-их в страх, и-еще превесьма огорчает;
Так обращаются все они к ласканию сладку.
С самого же часа сего уж болей не-могут
Искренность в ком изобресть и твердую ту добродетель:
С самого же и-час_а_ сего бегут за-призр_а_ком
Тщетным ее, который точно-есть ложная слава,
И по-которому те не-бывают прямыя достойны.
Тотчас уже притом обыкают твердо и-верить,
Что добродетели сущия нет на-земле всеконечно:
Ибо добрые знают злых довольно изрядно,
Злые ж не-знают отнюдь всех добрых сердцем и-нравом,
Так и верить не-могут, чтоб-с_и_и впрямь находились.
Все государи такие токмо всем-равно не-верят:
Кроются тем от всех они, в себе заключаясь;
Тотчас приемлют подзор от самыя малыя вещи,
Тем-что боятся людей, и сами их устрашают.
Бегают света, в своей и-природе являться не-смеют.
Коль-же они хотя не-желают быть-ведомы прочим,
Но всегда бывают, однако, всякому вестны,
Ибо подвластных им любопытство, крайно лукаво,
Препроницает всё, и всё угадывать может,
А они притом никого из оных не-знают.
Любящи люди корысть, которы всегда облежат их,
Рады тому весьма, что-они неприступны бывают:
Царь неприступен людям, и-правде есть-он неприступен.
Ложно чернят-те пред-ним злодейскими всё клеветами,
И отдаляют очи ему просветить возмогущих.
Сии цари провождают жизнь в величии диком,
В коем, боясь беспрестани обмануты быть ухищренно,
Суть в обмане всегда неминуемом; да и-достойно.
Лишь утвердятся, советы примать людей от-немногих;
В самое время то ж воспримать обязуются также
Оных все-страсти и заблуждения ложные купно:
Ибо и-добрые люди свои пороки имеют.
Сверьх-же того, предаются они оболгателям вп_о_лне,
Подлому роду и-злому, всегда рыгающу ядом,
Всё отравляющу, что беспорочно и-есть неповинно,
Малые самые вещи все приводящу в большие,
Изобретающу паче зло, а не престающу
Всех вредить повсегда и-смеющуся, ради прибытка,
Как недоверности, так и-негодному толь любопытству
В слабом таком государе, и толико пужливом.
Так познавай же, о! Тилемах драгий и-любезный,
Всех познавай-ты людей. Свидетельствуй сам-их прилежно;
Повелевай одним говорить о-других пред-тобою;
Порознь изведывай тех не вдруг, да-отмала помалу;
Не полагайся ни на-кого с возлюбления вяща;
Опыты употребляй во-твою надлежащую пользу,
Буде когда в твоих суждениях был-ты обманут,
Ибо имеешь быть иногда обманут конечно:
Злые толь глубок_и_, уловлять что могут всемерно
Добрых они своими притворствы и лицемерствы.
А чрез то научись не-судить ни-о-ком препоспешно,
Ни по-добру, ниж_е_ и-по-худу что утверждая:
То и-другое-весьма-есть исполнено бедствий премногих.
Сим погрешности прошлы твои тебе ж преполезно
Не преминут подать наставление впредь на-поправу.
Если ж ты изобрящешь таланты и добродетель
В некоем тех из всех человеков, изведанных точно,
То его и употребляй с надеждою к делу,
Ибо желают люди, имеющи правое сердце,
Да правота их вся ощущаема явственно будет:
Лучше любительность им и-доверенность всяких сокровищ.
Но не порть-их вверением им беспредельныя силы.
Некто всегда б тот был добродетелен, кой не-таков уж,
Тем-что ему государь дал-безмерную власть и-богатство.
Кто довольно любим-есть богам, что-во-всем государстве
Н_а_йдет двух иль трех приятелей истинных суще,
То есть мудрых, верных и благих постоянно;
Вскоре тот чрез них и-других находит подобных,
На наполнение мест иных, которы пониже.
Токмо чрез-добрых одних, он коим вверится прямо,
Может познать, чего собою не познавает,
Суть каковы в себе другие оны особы.
* * *
Мент_о_р потом восхотел испытать, уже наостаток,
И сильняй еще, терпеливность ту в Тилемахе.
В самый тот-час, как юный хотел идти препоспешно
Нудить всех мореходцев к поплытию без замедлений,
Ментор его вдруг остановил, и-прин_у_дил на-бреге
Жертву велику принесть премудрой богине Палладе.
То Тилемах, что Ментор велит, исполняет послушно.
Се из дерна сугубый олтарь поставляется вскоре;
Се фимиам воскуряется; кровь течет из-закланных:
Се Тилемах претеплу мольбу проливает-тут к небу,
Как признаваяй сильный покров себе от-богини.
Жертве едва совершившейся, се и-за-Ментором _и_дет
Мрачными всюду стезями в рощице, близ отстоявшей.
Се ощущает там, что-лиц_е_ престарелого друга
Образ приемлет нов! Морщины с чела-все сникают,
Как исчезает тьма, от-денницы багряными персты
Встока врата отверзающи и проливающи светлость.
Впадшие те ж и-суровые се пременяются очи
В очи уже голубые, цвета и-света небесна,
И в преисполненны жарких искр божественно некак.
С_е_да брада невидима есть. Черты благородны,
Но и-сановны, приятностьми ж нежными все срастворенны,
Тут Тилемаха очам предъявляются препомраченным.
Видит тогда он-лиц_е_ жены велемощныя лепо,
Гладко и-св_е_тло так, как-цветок, осиянный от-солнца.
Кр_и_нна-бель зрится на-нем при-шипков румяности свежей.
Всем на-лице-том играет младость всегдашняя вечно,
При величии ж как простом, так не ухищренном.
Длинны власы источают дух вони амврос_и_йны,
Ризы сияют ее такими мастей испещреньми,
Солнце какими вкруг, при-своем востечении в утро,
Все озаряет мрачные кровы оны небесны,
Купно и-черные тучи, оно что-тогда позлащает.
Та божественность тут земли не-касалась стопами:
Л_е_гко парит она по-возд_у_ху, как-крила имущи.
Мощною держит рукою та ж копие преблещаще,
В трепет могуще привесть и грады и-ратны народы:
Сам и-Град_и_в бы весь от-того пресодрогся всемерно.
Глас ее тих, мерен, но проразисто ярок.
Речи оные все, как стрелы огненны неки,
Сердце всё проницают внутрь тогда в Тилем axe
И дают ему ощущать боль некий приятный.
Зрится на-шлеме ее нощная птица афинска;
А на персях у-ней эгид-тут сверкает престрашный.
Знакам по-сим Тилемах признал удобно Палладу.
"О богиня! так-ты-то сама удостоила скрытно
Быть руководницей сыну, с любви к отцу Одиссею!
Коль лучезарна! кольми ж изменилась от-Ментора! яве
Бывша споспешника мне и-во-всем наставника свята!
Коль-же моя и-надежда вся на-успех путешествий,
Помощи от твоея, блажайша, зависела твердо!"
Больше хотел провещать, но-ему вдруг гласа не-стало.
Тщетно устне его к изъявлению силились мыслей,
Спешным стремлением из глубины исходящих сердечны:
Там присуща божественность оного преутесняла;
Был он как человек, в сне отягощенный толико,
Что ни-дышать не-имеет сил, а-вращанием трудным
Уст своих не может уже проглаголать ни-слова.
В том, наконец, Паллада сама изрекла, провещая:
"Сын Одиссеев! послушай меня, и-сие-уж впоследни.
Я никого не-учила из-смертных с радением большим,
Коль тебя. Я-тебя вела сквозь бедства рукою,
По неизвестным странам, во бранех прекроволитных
И в злоключениях всяких, которы могут неложно
Сердце всё испытать, и то искусить в человеке.
Я показала тебе, чрез-чувствительны опыты самы,
Истинны правила, купно и-ложны, как-царствуют в людех.
Все твои погрешности были не-меньше полезны,
Впредь к поправе тебе, коль-твои ж и-несчастия многи.
Ибо кто человек-есть, могий державствовать мудро,
Ежели он никогда никаких не-страдал злоключений
И не-умел же употребить страданий-тех в пользу,
В кои погрешности точно его всегда низвергали?
Ты наполнил, как-твой и-отец, моря-все и-земли
Многими толь приключеньми, и-теми печальными всеми.
Ныне иди: по-его стезям идти-ты достоин;
Краткий и-легкий преезд остался тебе до-Ифаки,
Он в которую в час сей самый уже приспевает.
С ним совокупно сражайся; ему ж и-во-всем повинуйся
Так, как самый последний из-всех его подчиненных,
Образ собой подая другим соделывать тожде.
Вбзьмет-он отроковицу в супругу тебе Антиопу;
И ты, вкупе живя с ней, будешь счастлив верьховно,
Тем-что-ты в оной мнее искал красоты особливы,
Коль ума, добродетели и препохвальныя чести.
Будешь когда сам царствовать ты на-престоле державна,
То в честь ставь и-хвалу возновление века златого.
Слушай всех; а слушая всех так, верь-ты не-многим,
И блюдись себе самому преизбыточно верить.
Бойся обманут быть; но-отнюдь никогда-ты не-бойся
Видеть давать другим, что-конечно был-ты обманут.
Твой народ люби, и тщись от-него-быть любимым".
<1766>
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
ИЗ "ТИЛЕМАХИДЫ"
Впервые - отдельное издание, СПб., 1766. Поэма Тредиаковского - вольный
стихотворный перевод прозаического романа Фенелона "Похождения Телемака,
сына Улисса". Франсуа де Салиньяк де ла Мот Фенелон (1651-1715) был одним из
предшественников французского Просвещения. Как сторонник идеи просвещенной
монархии, он критиковал нравы, царившие при Людовике XIV, и по существу
противопоставил знаменитой формуле короля "Государство - это я" свою точку
зрения о монархе как слуге народа. Фенелон закончил свою жизнь в опале.
Роман о Телемаке был опубликован в 1699 г. и в том же году выдержал 20
изданий. Тредиаковского привлекли в романе Фенелона его прогрессивные
общественные идеи, весьма актуальные для России XVIII в. Сам Тредиаковский
более всего подчеркивал в "Тилемахиде" ее позитивное нравственное
содержание. В предисловии к "Тилемахиде" он писал: "Ироическая, инако
эпическая, пиима и эпопиа есть крайний верх, венец и предел высоким
произведениям разума человеческого"; высшее назначение героической поэмы -
подавать "твердое наставление человеческому роду, научая сей любить
добродетель..." ("Предызъяснение об ироической пииме", стр. 1 и II).
Тредиаковский резко полемизирует с политическими теориями Маккиавелли и
Гоббса, которые "под суетным и ложным предлогом, что будто польза общества
не имеет ничего общего с существенным добром человека, то есть с
добродетелью, полагают за правила державствования одну только хитрость,
коварство, обман, тиранию, неправду и злочестие. Но автор Тилемаха соединил
самую совершенную политику с прекрайнею добродетелию ("Предызъяснение...",
стр. XXXI). Тредиаковский перевел роман дактило-хореическим гекзаметром и
тем самым впервые ввел этот классический размер в русскую литературу. В
предисловии поэт обращает особое внимание на то, что французский оригинал
написан был "прозою, за неспособностью французского языка к ироическому
еллино-латинскому стиху; а так называемый на том языке александровский стих
есть не стих, но прозаическая простая строчка, рифмою токмо на конце в лад
гудущая, которая уже и всего нестройнее примешается к течению слова в пииме
самоначальной. Что ж до нашего языка, то он столько ж благолепно
воскриляется дактилем, сколько и сам еллинский и римский, и так же преизящно
употребляет пренесение речей с места на другое, не пригвождаясь к одному
определенному, как и оный еллинский с латинским: природа ему даровала все
изобилие и сладость языка того еллинского, а всю важность и сановность
латинского. На что ж нам претерпевать добровольно скудость и тесноту
французского, имеющим всякородное богатство и пространство
славенороссийское?" ("Предызъяснение...", стр. LI). Уже в 1735 г., в
"Эпистоле от российския поэзии к Аполлину" и других стихотворениях,
Тредиаковский, как отмечалось выше, стал тщательно расставлять знаки
ударения на всех иностранных словах, а нередко и на русских. Но до
"Тилемахиды" Тредиаковский писал двухсложными размерами - хореем и ямбом.
Трехсложные размеры, и тем более такой, как в "Тилемахиде", классический
дактилохореический гекзаметр, поставили еще более сложную задачу: правильно
определить не только ударение в многосложном слове, но и силу ударения в
односложном слове, иначе говоря, указать, какие односложные слова в
стихотворной речи становятся слабоударяемыми или безударными. Пытаясь решить
эту задачу, Тредиаковский изобрел так называемые "единитные палочки",
которые в русском стихосложении не удержались. "Единитной" в XVIII в.
называлась черточка, употребляющаяся при переносе слова с одной строки на
другую. Тредиаковский применил этот знак для соединения двух, трех или даже
четырех слов в одну группу, в которой отмечается лишь один сильно ударяемый
слог. Впервые это было предложено в 1755 г. (см. "О древнем, среднем и новом
стихотворении российском"), В "Предызъяснении" к "Тилемахиде" Тредиаковский
пишет: "Односложные речения (по естеству своему всегда долгие, как не
могущие отнюдь произнестись без напряжения голоса, и следовательно без
возвышения, или, по обычному имени, без ударения) надлежит почитать общими,
то есть и долгими и краткими, смотря по надобности и нужде; инако превесьма
трудное и едва возможное будет составление стиха нашего, тоническим
хождением высящегося и низящегося. Ведомо сие довольно обращающимся в нашем
стихосложении. Итак, при восприятых мною односложных речениях за краткие, на
различение от положенных долгими, начертавал я здесь всюду ифен (единитную
по нашему названию), то есть оризонтальную палочку, иногда справа, а иногда
слева" ("Предызъяснение...", стр. LVI-LV1I). Расстановка ударений и
единитные палочки в стихе Тредиаковского имеют сейчас лишь историческое
значение, как попытки графически отразить некоторые закономерности живой
речи.
"Древня размера стихом пою отцелюбного сына..." - Из кн. 1, ст. 1-21.
Пою. По канонам классицизма, героическая поэма должна была начинаться
обращением к музе, призывающим воспеть героя и его подвиги. Прозаический
роман Фенелона, естественно, такого вступления не имел. Тредиаковский создал
его сам и ввел в свой перевод, который он рассматривал как героическую
поэму. Палладою Ментора в виде. Афина Паллада сопровождала Телемака, приняв
вид его наставника - Ментора. За любострастных сея утех презор с омерзеньми
- за пренебрежение и отвращение к сладострастным утехам Афродиты.
Прикровенна премудрость-Афина. Рождшего - т. е. Одиссея, отна Телемака. Пыщ
- "дутик" (прим. Тредиаковского), т. е. надменный, надутый человек. Вне
постоянства превратен - т. е. "вертушка" (прим. Тредиаковского)). Слог
"Одиссии" - т. е. гекзаметр.
"Горе! чему цари бывают подвержены часто?..". Из кн. 2, ст. 231-244.
Телемак рассказывает о кознях царедворца Метофия, который настраивал
добросердечного египетского царя враждебно к пленникам - Телемаку и Ментору.
Пока не взыщутся - пока их не станут искать. Снискивать оных - т. е.
отыскивать, приобретать их.
"Все государи, всегда которы преспеющи были...". Из кн. 2, ст. 289-303.
Телемак, находящийся в египетском плену, слышит из пещеры утешающий его
божественный голос Паллады. Счастия коль же тебе и т. д. - как же ты будешь
счастлив, преодолев все несчастия и постоянно помня те беды. Ифаку - остров
Итаку, где правил отец Телемака Одиссей.
"Вкупе тогда ж при ней усмотрил я сыночка Эрота...". Из кн. 4, ст.
165-192. Телемак рассказывает, что видел во сне, как Паллада защитила его от
Афродиты и ее сына Эрота. Без всяки содейности - т. е. ничего не сделав. То
Эрот в досаду прияв воздохнул претяжко. К этому стиху Тредиаковский делает
на полях примечание: "трохейский". Античный гекзаметр состоит из шести стоп
дактиля, причем пятая стопа дактиля (один долгий и два кратких слога) иногда
заменяется двухсложной стопой спондея (два долгих слога). В русском
стихосложении Тредиаковский заменял в таких случаях стопу спондея стопой
хорея (трохея) и назвал трохейским такой стих гекзаметра, в котором пятая
стопа дактиля заменена хореем.
"Буря внезапна вдруг возмутила небо и море...". Из кн. 4, ст. 234-259.
Телемак рассказывает, что сон об Афродите и Палладе (см, предыдущий отрывок)
был для него божественным наставлением. Поведение моряков во время бури яви-
лось подтверждением того, что поклонники вина, любви и роскоши утрачивают
бодрость в бедствиях. Как млат приражались - ударялись, как молот. Ментор -
см. стр. 524. Киприйцы - жители о. Кипр, где особенно был распространен
культ Афродиты (Киприды). Прапоры сриньте - спустите флаги.
"Я спросил у него, состоит в чем царска державность? ..". Из кн. 5, ст.
102-131. Телемак задает вопрос Ментору. Ментор (т. е. Паллада) рассказывает
об идеальном царе Миное (Миносе), некогда правившем на острове Крит. Памятен
быть о себе - думать о себе.
"А потом председатель нам, предложил три задачи...". Из кн. 5, ст.
451-512. Жители Крита изгнали недостойного царя Идоменея и выбирают нового
царя согласно наставлениям покойного царя Миноя (см. предыдущий отрывок).
Телемак, прибывший в это время на Крит и одержавший победу в спортивных
состязаниях, также приглашен на собрание, хотя он и чужестранец. Телемак
вернее всех, в духе Миноя, ответил на три поставленные председателем вопроса
(два из них приводятся в данном отрывке). Собрание избирает его царем Крита,
но Телемак отказывается от царствования, желая возвратиться на родину.
Первая сих - первая из этих задач. Лесвон - Лесбос, остров в Эгейском море.
Улучил я толком - т. е. точно попал в цель своим толкованием, ответом.
"Прежде ж всех иных, нечестивая та Астарвея...". Из кн. 8, ст. 113-242.
Телемаку рассказывают историю жестокого и подозрительного царя Пигмалиона и
его любовницы Астарвеи. Эта история служит в романе Фенелона для обличения
нравов, порождаемых деспотизмом. Тир - финикийский торговый город (ныне г.
Сур) в Ливане. Саман - Самос, остров в Эгейском море. В самой же вещи- по
сути же дела. Да не он согласится - чтобы он не сговорился. Пребывал
корыстию - т. - е. был подвержен. Упреждением смерти - преждевременной
смертью. Начальных людей - начальников. День на всяк - каждый день. Коль ни
являлся ж надежден быть - сколь ни надеялся, ни полагался. Злейша самыя - т.
е. злее самой (Астарвеи). Да увидит - чтобы посмотреть. Да не в память
пришед повелит - чтобы, придя в память, не повелел.
"Должно людей примечать прилежно, да оных познаешь...". Из кн. 24, ст.
25-168. Содержание этого отрывка Тредиаковский излагает следующим образом:
"В плытие их морем Ментор изъясняет Телемаху многие трудности, как должно
правительствовать народами; между прочими толкует ему способ познавать
людей, дабы употреблять токмо добрых, а от злых не быть обмануту" (т. 2,
стр. 201). Отповедь... исправну - правильный, точный ответ. Доброты разнь в
ваянных кумирах - т. е. различные качества в "резных статуях" (прим.
Тредиаковского). С... человеки, мудрости и добродетелей вестных - с людьми,
известными мудростью и добродетелями. Отобоюду тут говорятся средние вещи -
с обеих сторон тут говорятся общие вещи. Достойность суща - истинное
достоинство. Да различатся имущи сию от сея неимущих - чтобы различать
имеющих достоинство от не имеющих его. Конец - здесь: назначение. Правяща
беги - направляющего движение. С возлюбления вяща - из-за особенного
пристрастия.
"Ментор потом восхотел испытать, уже наостаток...". Из кн. 24, ст.
677-768. Телемак приходит в отчаяние, узнав, что незнакомец, с которым он
разговаривал и который только что отплыл на корабле, это его отец Одиссей.
Ментор внушает Телемаку, что это боги испытывают и укрепляют его терпение, и
предлагает принести жертву Палладе. Телемак исполняет повеление, и тогда
Ментор преображается в Палладу. Богиня дает Телемаку последнее наставление.
Поэма оканчивается строками, в которых сообщается, что Телемак отплыл на
родину и встретил отца. Признавали... покров - признающий покровительство.
Жертве едва совершившейся - как только совершилось жертвоприношение.
Сановны, приятностьми ж нежными все срастворенны - т. е. величавые и в то же
время привлекательные. Лицо жены велемощныя лепо - прекрасное лицо
величественной женщины. Шипков - "роз" (прим. Тредиаковского). Вони
амврос_и_йны - благоухания амброзии. Мастей испещреньми - разноцветными
узорами. Град_и_в - "Марс" (прим. Тредиаковского). Нощная птица афинска -
"сова" (прим. Тредиаковского). Эгид - здесь: "броня" (прим. Тредиаковского).
Во бранех - в сражениях. Образ собой подая другим соделывать тожде - подавая
пример, чтобы другие делали то же.
В. К. Тредиаковский
Феоптия
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
Невидимая бо его от создания мира
твореньми помышляема, видима суть, и
присносущная сила его и божество, во еже быти
им безответным.
К римлянам. Глава 1, ст. 20
ЭПИСТОЛА I
Сею эпистолою предполагается, первое, что есть мир, которого о
бытности основательно сомневаться никто не может и что сей мир благолепотно
устроен. Второе, что в совершенствах его зрятся пределы как превесьма в
сложном и, следовательно, не необходимом, не вечном, и всеконечно таком,
который мог не быть. Третие, что слепый случай, или припадок, как не имеющий
разума и избрания, не мог произвесть состав толь благоучрежденный. Все сие
доказывает, что сей мир произведен таким существом, которое имеет
бесконечную премудрость, благость и всемогущество: а сие существо и есть то,
что именуется бог. Сверьх того, разум наш, понимая бога и творца превечного
и всесовершенного, не зрит никакия прекословныя невозможности в том понятии,
но, напротив того, и сам он собою показывает такого и толикого бога и
целость с порядком всего мира, и в животных пол различный, и, напоследок,
общее согласие всех веков и всех повсюду народов, коль ни разных и друг
другу, коль ни сопротивных во всем прочем, признает преверьховного бога; да
и самая безопасность, в рассуждении будущего века, повелевает лучше верить
<в> бога, нежели не верить.
Прокляни, Евсевий, нечестивых слепоту:
Сии, видя мира благостройну лепоту,
Не хотят усмотревать ту ему подавша
И всемощием своим велий свет создавша.
Мрака их храниться не бывай слаб никогда;
Толь безверных мнений пагубна есть тьма всегда.
Виждь и проповедуй зря первое начало:
Следом действия его в бытность всё восстало.
Неисчетны миры по всемудрию бог знал,
10 Но состав сей точно благостию предызбрал.
Всё хранит, всем правит сам: будем же покорны
Изволениям святым, а не богоборны.
Вся тварь возвещает самобытного творца,
Безначальна прежде, суща после без конца;
И в себе того ж всегда, и преудобренна,
Всем владыку, ни чией длани покоренна;
Всяческим подавша естество и бытие,
А собой имуща по вседолгу обое.
Показует нам его сама вещь малейша:
20 Ясность истины сея солнца есть светлейша.
Всё являет бога, в веществе что купно есть,
Зримо и незримо, коему число сам весть.
Верно кажет общий круг мыслей сверьх обширный,
Что зиждитель есть ему и что сей премирный.
Всё его ж являет развиваясь, что цветет
И, приятну зелень различая толь, растет.
Все, что, с чувствием дыша, ходит иль летает,
Ползает, или себя, плавая, питает.
Самый из животных, двусоставный человек,
30 Провождая в мире, миру как бы царь, свой век
И составом дивным всем собственного тела,
Зная сам, что вещь сия не его есть дела,
И союзом оным, дивнейшим еще, ума,
Кой, с тем сопряженный, сведом о себе весьма,
Человек, я говорю, весь являя бога,
Проявляет, что Его и Премудрость многа;
Так что бесконечно совершен есть бог един,
И причина перва к действию вторых всех вин.
Разум, здраво мысль свою внутрь производящий,
40 И в познании таком достодолжно бдящий,
И не ослепленный грубых заблуждений тьмой,
Весь в природном свете пребывающий с собой,
Гнусными ниже страстьми сердца восхищенный,
Ни пороками, ни злом скотства развращенный.
Не возможет тотчас бога жива не познать,
А безбожных мыслей из среды той не изгнать;
Он понятие в себе божества имеет,
Кое и довольным толь называть он смеет,
Что им познавает совершенств всех существо
50 И что в нем вседолжно бытность купно естество
Заключает потому, что бог есть превечный;
Что как безначальный сей, так и бесконечный,
Что различен с миром, и не то что вещный свет:
Бог простый, мир сложный купно мог и быть и нет.
О! вы, кои, буйно мчась в дерзости проклятой,
Страхом совести, ниже правдою за пятой,
От святых святого внутренния силы взгляд
Отвращая смело, изрыгаете ваш яд;
Говорите, что сей мир, с чином, с красотою,
60 Вечен состоит и есть искони собою;
Тьма ль вас прегустая, беззаконий ли всех сласть,
Гордость ли безумна, затвердела ль коя страсть
К утверждению сему побуждает ложну,
И не токмо полну лжи, но и невозможну.
Рассмотрите, можно ли от доводов устоять
И еще упорно лжею адскою зиять;
Можно ль, коль бы вам во мрак слепо ни стремиться,
Чтоб от истинных зарей в том не просветиться:
Разве вы нарочно восхотите затворить
70 Очи внутрь душевны, света б правды вам не зрить.
Инако преодолеть нельзя всем предлога,
Кой доказывает вам присносущна бога,
Разного от мира, миру здателя сему,
Всяких благ начало и виновника всему.
Действом ныне вещи суть есть и пребывают,
Но что действом суть теперь, то предполагают
Нечто бывше прежде от превечности всея,
Для действительный бытности так своея:
Инак иль от Ничего, иль собой предстали.
80 Может что ж безместней быть, если б вы сказали,
Что Ничто пустое вещи все произвело,
В коем сил и средствий никаких быть не могло?
Как им быть и от себя, всем вельми пресложным
И к небытию притом всячески возможным?
Посему превечно сотворило существо,
В коем не собою не могло быть естество;
И сие ж то обще мы называем богом,
В почитании творца всяческих премногом.
Человечь ум сведом, что он есть и состоит,
90 Совершенств от смысла многих добрых не таит,
Коих сам в себе тогда ж внутрь не обретает,
Об изрядстве их хотя достоверно знает.
От сего ль не ясно, что не от себя ум есть,
И другой, что должен в бытность оного известь?
Если существо возмог сам себе дать делом,
Без сомнения б уж он, в том господстве смелом,
Понимаемые совершенства дал себе:
С ним никто об оных не был бы отнюдь в борьбе;
Сам же, с большее возмогшь, дать себе ту бытность,
100 Меньшего б не положил для себя в забытность,
Произвел бы оны совершенства в красоту
И чрез те б умножил собственную высоту.
И когда б ум стал собой, то б не союзился
С телом человечим он: в тело б не вдрузился,
В коем терпит много неспокойств и невыг_о_д;
С час терпеть бы сии не всхотел, не с век, не с год.
Положите ж: волей сам тот союз имеет,
Как же волею раздрать он уж не умеет?
Человечь ум сделан, следовательно, другим.
110 Но другой сей здатель, сотворен наш ум каким,
Мог себе дать бытие всячески собою
И своею быть всегда собственно судьбою.
Кто сам быть вседолжно с вечности всея возмог,
Нами тот преславно нарицаемый есть бог.
Всем известно вещество грубых тел тримерных,
Нет о бытности его сцептиков неверных.
В веществе том самом, из которого весь свет,
Праздность токмо грунтом, действенности сроду нет.
От сего я навожу следствие бесспорно,
120 Что собой стать вещество было непроворно.
Силе изводящей не великой токмо слыть,
Ей притом всемерно бесконечной должно быть:
Тем что от Небытия к Бытию, не пречно,
Расстояние лежит также бесконечно.
Кто когда в едино сводит сей и тот предел,
Надобно, чтоб силу пребезмерну он имел.
Но понеже в веществе и в уме всем точно
Нет причины той отнюдь, прямо и побочно,
По которой делом, из возможных толь вещей,
130 Многие восстали в бытность из пустых нощей:
Следует, что та вина, в существе беспраздном,
Как всесильном по себе, так от света разном,
Вся есть содержима, кое самый бог и есть,
Всем безбожным людям приуготовляли месть.
Буде б я был от себя, стал и быть собою,
Что понеже действо есть сущее со мною;
То мой ум, как сведом обо всем, что есть во мне,
Ведал бы, что сделал и себя сам не извне;
Невозможно, чтоб чему бывшая причина
140 Производствия его ни -не знала чина.
И как понимаю явственно весьма сие,
Что во мне не мною сделано есть бытие;
Да и знаю я притом, что Ничто пустое
Не возможет произвесть Существо какое, -
Заключаю твердо, что был некто предо мной,
Кой есть мне зиждитель и предсудствует собой.
Кто других производить в бытие умеет,
Тот конечно от себя оное имеет.
Но сего мы точно богом и творцом зовем,
150 И по правде с_а_мой тварию его слывем.
Тщетно возразили б вы, что нас породили
Всех родители во свет; сих - свои плодили;
Равно так и прочих, дале то ж до без конца,
Всяк из нас имеет особливого отца;
Бесконечный сей возврат, коль он вам ни дивен,
Есть всемерно по себе разуму противен.
Буде нет Начала самобытного того,
То всему быть должно от пустого Ничего.
Что ж безумней утверждать? Видите вы сами:
160 Я свидетельствуюсь в том всенадежно вами.
Вещество есть праздно, потому не может быть
Ни виной движений, ни Началом оных слыть.
Но движению собой также быть не можно:
Свойство б было тем честняй вещи, что есть ложно.
Есть затем Начало, разное от вещества
И совсем другого, нежель оное, родства,
Кое в вещество сие двиги впечатлело
И чрез те обратну быть оному велело.
Ум наш хоть имеет силу в двиг вещь приводить,
170 Но не мог законов двигам мудрых утвердить.
В способах бы веществу теми различаться
И чрез многи веки толь твердо обращаться.
Всё то полагает, и необходимо, нам,
Что Правитель вышний и безмерный есть в том сам.
Вещество не от себя: скажет ли ж кто смело,
Что движение собой собственно и дело?
Двиг есть только свойством в праздном оном веществе,
Случаем бывает оного и в естестве;
Но хотя б и положить - вещество превечно,
180 О движении сказать нельзя толь конечно:
Не с природы в оном, ни бывает в нем всегда,
Есть двизатель вольный, точно есть и двиг тогда
С пребыванием сие вечным необходно,
Может явственно всяк зреть, сколько есть несходно,
Ежели ж припадком в двиги вещество пришло,
Сохранить законов долго б оных не могло:
Что припадком в веществе иногда бывает,
То припадком также в нем всё и пропадает.
Посему премудрый некто те уставы дал:
190 Сей премудрый богом и зовом от нас быть стал.
Бесконечный вспять возврат есть непонимаем,
Как противный весь уму: то мы утверждаем,
Заключая прямо, что порядок есть причин,
Так что есть меж ними первейший пределов чин.
Например, есть человек самый первый в роде,
А по нем вторый, и так далей в произволе.
Но вины вторые, опыт как то учит нас,
Все имеют явно должные границы враз.
Тем граничащу их признают причину,
200 Благороднейшу себя: та есть бог по чину.
Не простый мир, сложный. От сего как не мавесть,
Что не необходно, да случайно оный есть?
Сиречь, мог не быть, и быть неиссчетно разно,
Сверьх, что вещество его по себе есть праздно.
Что в себе случайно, не уставлено быть так,
Чтоб уж быть, конечно, и конечно есть то как.
Следует, что мир вины требовал природно,
Да его так изведет, как самой угодно.
Та есть бог премудрый, всеблагий в нем произвол,
210 Преисполнен мощи, содевающий Глагол.
Се уж как вам называть вещество всевечным,
А припадок всех вещей здателем вдруг встречным?
Что припадок в деле? Сама суща слепота,
Скудная причина и недостаточна та.
Нет в ней смысла и ума, способов нет прочных,
Ни намерения нет, ни избраний точных.
Не готовит случай и не учреждает он:
Весь беспроизвольный, без искусства с всех сторон.
Словом, никакого в нем совершенства нету,
220 Самому себе всегда сам он не в примету:
Слеп, глух и бесчувствен, почитай ничто, так хил,
Да и не имущий особливых к действу сил.
Как ему сей произвесть Мир в таком пространстве,
Мир в различии таком и в таком убранстве?
Где не токмо сила бесконечныя вины,
Но и мудрость зрится, но и благость без цены,
Где толика красота, где и чин толь стройный,
Мера, вес, число, округ весь творца достойный.
Всяк, едва на твари с примечанием воззрит,
230 То творцом премудрым разум свой и озарит.
Если ж кто б сказал ему: сделайте припадок,
Вдруг покажется такой сам и глуп, и гадок.
Кто когда поверит, что Гомеровы стихи,
Кои в "Илиаде", глупости где нет крохи,
Не великим счинены смыслом стихотворца,
Украшений и высот многих толь приборца?
Кто поверить может, что припадок всех букв смесь
В тот привел порядок и союз составил весь?
А прибрав слова к словам и сцепив стопами,
240 Громогласнейшими толь так воспел стихами?
Пусть в "Энеиде" счислил кто-нибудь все буквы сам,
Сколько ж _а, б_, прочих, будет всех и _z_-тов там;
Пусть наделает себе столько ж всех их точно
И в одну смешает их кучку все нарочно.
Пусть потом он кинет совокупно всех из рук,
Чтоб ему "Энеиду" сочинить броском тем вдруг.
Верно, что не ляжет враз та "Энеида" прямо.
Пусть же мечет много крат, пусть всю жизнь упрямо:
Не укинет трудник и ни первых всех стишков,
250 Не укинет токмо и ни маленьких клочков.
А однак припадок тут есть совсем возможный:
Мы в Виргилии уж чтем тех букв ряд неложный.
Без ума быть должно, если так то утверждать
И состав стиховный случаю то отдавать
Цицерон "Летописей" Энниевых только
Об одном стишке сказал, не о всех в них столько,
Что не мог припадок сочинить там и того,
А не стихотворства совершенного всего.
Так почто ж безумно толь утверждать о целом,
260 Благолепотнейшем сем мире, в буйстве смелом,
Что его припадок не нарочно сотворил,
Толь и многим разно совершенством одарил,
Смысл когда и о стихах мнить не попущает
И всемерно верить тем ставших запрещает?
Не стихами только можно доказать все то;
Тысящи прилогов утверждают, а не сто.
Как не зрим органа мы сладостно гудуща,
Иль за з_а_весой, ил_и_ в темном храме суща,
Можно ль нам подумать, что орган собой поет
270 И с тремя гласами в сходстве звон осмый дает,
А что то не человек, и еще искусный,
Кой глас то веселый в слух, то влагает грустный?
Так что тот руками не биет там клавитур,
Что согласность, бемол делается сам и дур,
И что там не дует тот ни мех_о_в ногами,
Но что мехи вверьх и вниз движутся те сами?
Можно ль верить дельно, видя самый тот орг_а_н,
Что состав весь в оном, и что весь его тот стан
Стройно так располож_е_н случаем бездумным?
280 Ненарочным и слепым и совсем безумным?
А однак припало, без предмысливших причин,
Что распорядилось прямо всё в свой должный чин,
Чтоб пищанию тому быть всегда согласну,
И различну без числа, и умильно красну?
Махина органа должный вид себе взяла?
Каждая пристойно трубка место заняла?
И прибравшись меж собой и разбравшись стали,
Да и разный себе голосы все дали?
Сделали и мехи на низу себе свой путь,
290 Чтоб им в трубки трубкой, надобно когда, ветр дуть?
Клавит_у_ры наверху рядом сочетались
И к закрышечкам лад_о_в стрункой привязались,
Чтоб им, опускаясь, крышечки те открывать,
Но не все вдруг, только должно кои подымать;
Словом, весь тот сам орг_а_н слепо учредился
И нечаянно гласить складно возбудился?
Не безумну ль должно человеку быть сему,
Кои б об орг_а_не случай утверждал кому?
Тотчас заключает всяк, что то совершенный
300 Механист и музыкант, кой толь украшенный
Тот орган соделал, прежде вымыслив умом,
А искусством в дело произвед уже потом.
И понеже разум сам, просвещенный чисто,
Рассуждением своим действуя внутрь исто,
Токмо об органе заключает твердо так,
Что ему припадком н_е_льзя сделаться никак,
То уж вам, о! мудрецы, только ж мудрым мнимо,
Мира здание сие, обще всеми зримо,
С разумом как можно дерзновенно утверждать,
310 Что оно припадком возмогло в порядок стать?
Можно ль сомневаться впрямь, что свет не всесильным,
Не всемудрым сотворен, не всеизобильным?
Если кто увидит марморный весь истукан
На пустом конечно острове с четырех стран
И давно-давно уже людям не знакомом,
Да и без следов, чтоб он был когда им домом,
Тот необходимо скажет, оный зря кумир:
Тут живал всемерно человечий прежде мир;
Здесь ваятелево зрю мастерское дело
320 И дивлюсь, коль нежно он вырезал всё тело!
Оказал составы и обратов нежность их;
Выразил искусно в двигах мышицы своих;
Он прицелы различил, купно действий живность;
Он другое всё привел в совершенну дивность;
Наконец, представил живо все в лице черты,
Бодрость, и осанку, и похвальны красоты!
Сей ответствовал бы что, мните вы, другому,
Кой, в противность бы его мнению такому,
Выговорил смело, что болван не резчиком
330 Сделан сей здесь зримый, но припадок ни при ком
Ненароком учинил статуу так власно,
Как бы человек была и тому согласно,
А орудий всяких к делу не приложен_о_,
Ни из рук художных теми то не кружен_о_?
Он не назвал ли б того прямо сумасбродом,
Иль из глупых всех людей страннейшим уродом?
Толь еще и паче поносил его б в укор,
Слыша так твердяща, что та камня часть, от гор
Отделившись, там собой сделалась толь стройно;
340 Истуканом от себя, как ей быть пристойно.
И что буйны вихри, подхвативши оный вдруг.
Понесли так бурей, а принесши в сей округ,
Здесь поставили его на подстав сей плотно,
Так что никакой руке не было работно;
И конечно зная, что то быть не может быль
И что все те речи только пустота иль пыль.
Бельведерский Аполлин и Венера славна,
Медицейской что слывет, в статуах как главна;
Наконец, фарнезский оный дивный Геркулес,
350 Статуа и Веры, кою Петр в свой сад привез,
Без искусныя руки и не заложились,
А не то чтоб сами все дивно совершились.
Как же, по примеру, можем вам мы отвечать,
Кои дерзновенно не стыдитесь так кричать,
Что припадком весь сей свет и собою стался,
А премудрым он никем в чин не созидался?
Буде есть хоть капля разума природно в вас,
То вам должно вскоре пременить нелепый глас
И от сердца признавать бога купно с нами,
360 Коему незриму быть н_е_льзя всеми вами:
Всяка тварь во свете проявляет вам его,
Кажет всё, что стало бытием от самого.
Ибо утвердить чего нельзя о кумире,
Как возможно то с умом говорить о Мире?
Напоследок: буде некто обходя везде
В любопытстве хвальном, на стене усмотрит где
Преизрядную во всем живопись картины,
Мечущиеся в глаза с своея холстины, -
Я кладу, на коей проведение людей
370 Всех израилетских по пучине без ладей
Моисеем иногда, написал художник,
Славный в мастерстве своем том трудоположник.
Там одних увидит, в радости по глубине
Шествующих сонмом и на самом бездны дне
Воздевающих к творцу в выспренняя руки,
От египетския их спасшему всех муки,
И благодарящих за избаву ту себе,
Бывших прежде в лютой у мучителей гоньбе;
Но с другой там стороны узрит он тристатов
380 Фараона самого, всех же супостатов,
Колесницы, коней и всё войско без числа,
Гнавшее за теми, но пришедшее до зла
Потопления в водах и затем всех в страхе,
Видящих, что волны их поглощают в махе.
Скажет ли тот некто, живопись сию смотря,
А художникова имени при том не зря,
Что вальком то полотно прачка поражавши,
И из оного всю грязь при реке где жавши,
Вдруг там усмотрела, что собою краски все
390 Прибрались различно, да и в самом том часе
Лица вмиг на полотне те изобразили,
Тень и свет в местах своих чинно союзили;
Словом, все что может живописец учредить,
Чтоб ему картину совершенством расцветить?
Если б наша пря была, силы ж не в премене,
Об одной явленной там в конской морде пене,
Коя ненарочным случаем произошла
И себе в вид сходство надлежащее нашла,
То б возмог признать и сам делом я возможным,
400 Вероятным потому и затем неложным,
Что там живописец с сердца кистию тряхнул,
Коею он краски преизлишно зачерпнул
И чрез то однажды в жизнь, самому на диво,
Конскую изобразить пену смог и живо.
Как то повествуют, что Родийский Протоген
Пены только псовы не возмог, коль не вперен,
На картине написать, где изображенный
Был И_а_лис и со псом, - чем вот раздраженный,
Бросил с гнева губку, коей краски он стирал,
410 А броском не токмо живописства не смарал,
Но еще впрямь изразил ону пену чудно,
Кою мастерством ему сделать было трудно.
Пен же ль сих примером заключить возможно нам,
Что сей мир припадком так же сделаться мог сам?
Коль различно то с другим! Краски уж составил
Живописец сам себе, лица все представил,
Пеночки он только не возмог там написать,
Как ему хотелось, чтоб ту живо показать.
Пенку посему одну там свершил припадок,
420 Коя от искусных уж начата догадок:
Но картину ль целу без всего свершить он мог,
Как всегда бессмыслен и всегда во всем убог?
И от целой далека той картинки пена,
А с огромным миром всем нет в ней ни примена!
Что уже оскудно к доказанию вообще
Бога суща, жива и зиждителя еще?
Что к разгнанию в вас тьмы? Мрака что густого?
Что нечестия? Что - лжи? Мнения пустого?
Кой есть недостаток, просветиться б вам лучом?
430 Все уж плетни ваши правды ссечены мечом.
Что вам надобно ко всей ясности о боге,
Чтоб уж больше не стоять в лажном толь подлоге?
Как и быть в упрямстве ****ословствуя всё тож,
Тварь что самозданна? видите вы всю в том ложь.
Перестаньте: полно вам в бреде утверждаться
И мечтами, как вещьми, мнимо услаждаться;
Вымышлять доводы, а о твердости сих всех
Не радеть нимало, не хотеть лжи видеть в тех.
Токмо говорить на ветр басни толь злобожны,
440 Басни нечестивы толь, да и невозможны;
Иль неистовствовать прямо в обществе боясь
И по-змийски хитро в мнениях своих таясь,
Утверждать, что бог хоть есть, но не промышляет
И создание свое просто оставляет.
Мнение такое с первых по всему одно,
То нам в Эпикуре хитрость ведома давно:
Кто не хочет в боге знать действа ни едина,
Самым тем не признает свету господина.
Существительное свойство отрицая так,
450 Существа самого не приемлет тот никак
Он духовну божеству образ причитает
Человеческий и взор; паки отметает
Сим премирна бога, неописанна притом,
Признавая только лицемерствующим ртом.
И Спиноза поступил хитростию ж в слове,
А от эпикурской в вид как иною внове.
По его: не можно существу другое здать,
Следственно, собою должно зданиям всем стать.
Не хотя, за _сласти_ речь, быть эпикуристом,
460 Стал злобожнейшим еще жид сей пантеистом.
Что ж всесовершенну помешает существу
Быть творцом другому, но в границах, естеству?
Бесконечное во всем совершенство, силы
Тварей к зданию других не творил ведь гнилы:
Исключает равных, но неравных всех себе
Произвесть бог мощен, по своей благой судьбе.
Долго ль ****ословить вам? Наше слово твердо.
Бог вас сам да просветит правдой милосердо!
Извини, Евсевий, устремление мое,
470 Что, начертавая к другу я письмо сие,
К атеистам обратил дело в ней и речи,
А тебя вдруг судией сделал после встречи.
Ты, как благосклонный, в дружестве отнюдь не льстив,
К богу ж весь усерден и к нему благочестив,
По приятству не причтешь мне сего в погрешность,
Зря на внутренность мою, не чинов на внешность.
Свел борьбу я с теми, кои бога быть не мнят
Иль, чтоб был зиждитель миру, всяко не хотят.
Пред собой представил их, въявь изображая
480 И как прямо и в лице истиной сражая.
Видел ты, как зритель, что стоять не можно им
И что должно бога людям признавать таким.
Чем еще я не могу доказать им бога?
Что не объясняет нам твердого предлога?
Существа такого разум наш в идее зрит,
Что преки идеа оному та не творит,
И как он собою нам тож изобразует,
Так и целость мира вся равно показует:
Чин и строй являют вышня существа извол
490 И в животных разный, мужеский и женский, пол.
Роды всех веков и мест, коль они друг другу
Ни противны по себе и страны по кругу;
Сколько ни отменны в нравах, в склонностях своих,
Коль ни различает собственное свойство их,
Все однак согласны в том, чтоб сердец внутрь к богу
Почитание иметь, объявлять честь многу
Оному снаружи действием покорства в вид
И его звать в помощь от напастей и обид.
Кто ни станет где из стран, всюду он обрящет
500 Богу посвященных слуг, жертвенники срящет,
Узрит купно жертвы, храмы, празднований ряд
И великолепный, по богатству там, обряд.
Служба всюду божеству, страх повсюду божий;
Каждый человек с другим в чувствии сем схожий.
Неспособны ведать будущу себе судьбу,
Умилостивляют бога чрез свою мольбу;
Под его покровом быть, да и без наветов,
Коих не приносят где божеству обетов?
Печатлеют сею преверьховною они
510 Властию союзы обществ разных искони;
Обещания присяг ею утверждают,
Ей в казнь оставляют злых, коих проклинают.
В особливых нуждах, в сочетаниях, в пути,
В скорби, иль в печали каковы кто мог прийти,
В бедствия ль попал, в том всем божество зовется,
Да пособство от него вскоре низведется.
Начинают богом и окончавают пир;
Божеством воюют, божеством и славят мир.
Нет строений, нет отнюдь предприятий важных;
520 Купли, ни товаров нет без того продажных.
Словом, ни малейших, в обществе полезных, дел,
Чтоб без бога оны начинать когда был смел.
Слава ж за успех всегда, с чувствием природным,
Восписуется ему гласом всенародным,
Купно благодарством и приносом предрагих
Всяческих корыстей, полученных от других.
Хоть бы любопытен был кто-нибудь без меры,
В грунте разностей сея он не узрит веры.
Общего толико, неразрывного нигде
530 И единовидна сходствия сего везде,
Польза ни страстей, ниж_е_ умствований ложных
Мнима твердость, и ни власть некоих вельможных
В слабость, в разность мнений, не могли никак привесть:
Всюду отдается божеству вседолжна честь.
Отчего ж сие взялось сходствие толико
В людях, коих есть число в свете превелико,
Как не от начала внутреннейшего того,
Кое человека частию есть самого?
Как и не от чувства внутрь в сердце положенна
540 И создателем его в том изображенна?
И как не от первых самых тех преданий след,
Столько ж точно древних, сколько есть и самый свет?
Веру, бога быть, к тому ж с_а_ма безопасность
Утверждает, как трубы громка велегласность;
Положив, что бога и зиждителя всему
Нет и не бывало, вера наша, посему.
Утверждающая быть, ложна непреречно.
Правосудный кто ж за ложь показнит нас вечно?
Но противну веру положа во лжи теперь,
550 К милости всемерно заключается уж дверь.
Мнит та вера: бага нет, кой есть пребывали;
Ясно, веруяй не быть, так и утверждали,
Восприимет казни за лжесловие и лесть:
Бог, кой правосудный, не отмстит ли, ибо есть?
Есть всеведый! Всеблагий! Есть бог всемогущий!
Без начала, без конца, есть везде присущий!
Есть бог, о! Евсевий: всяка проявляет тварь,
Что он есть создатель и верьховный мира царь.
ЭПИСТОЛА II
По доказании первою эпистолою божиего бытия известными доводами из
самых метафизических внутренностей, рассуждается в сей второй во-первых, что
хотя и многий находятся приобыкшии к тонкостям метафизическим, однако немало
и таких, которым помянутые доказательства не без трудности будет
уразумевать. Чего ради, чтоб и сим последним ту ж истину показать
непреоборимо и ясно, восприемлется намерение доказывать оную по премудрым
зиждителевым намерениям, или намеренным концам каждыя вещи во всем естестве,
на что не должно уже употреблять великую тонкость понятия, но токмо един
простый взор на все вещи доволен, соединенный однако с некоторым общим
рассуждением и с прилежностию к рассмотрению вещей. Потом начинается дело
описанием необъятныя огромности всего света. Рассматриваются обыкновенные
четыре стихии, коих по рассмотрении исследываются небесные светила. Всё сие
бесчувственное вещество по всему ясно показует премудрость, благость и
всемогущество создавшего. Напоследок, самый движения устав в планетах, как
то он есть непременный, являет премудрого законодавца, а великолепие небес
проповедует зиждителево величие.
Вообще, что утвердил и в веки утверждаю,
В особности о том теперь здесь рассуждаю.
Не всякому легки доводы, признаю,
Читающему ту эпистолу мою.
Но твой, Евсевий, смысл толико просвещенный
От тонкости вещей не мог быть воспященный:
Ты, мню, употребил природну остроту,
Проник во глубину, взлетел на высоту.
И, распростершись там, объял собой пространность,
10 А тем и твердость их, и видел всю избранность.
Довольны для тебя тебе ум показал;
Не сомневаюсь я, ты ж словом то ж сказал.
Однак, как весно мне, другим то всё собщаешь,
Что истинным себе и твердым ощущаешь.
Но всяк ли из других тебе подобен есть,
Хотя и многим в том я отдаю всю честь?
Поистине из них не все с тобою равны
И быть не возмогли рассудком толь исправны,
Ни столько ж о вещах понятия иметь,
20 Чтоб вещи без труда им суще разуметь.
Для сих теперь пойду гладчайшею стезею
И поведу с собой их к той же правде ею.
Всем слабейшим в себе способнейша она
И точно для таких давно проложена,
Но равно приведет к создателю и к богу,
Как и идущих всех в ту первую дорогу.
На весь чин естества вперяя внешний глаз,
Представлю ону внутрь я божества показ.
Такая мудрость всем всегда есть не закрыта,
30 Да разве от страстей в жар может быть забыта.
Едва кто всех вещей воззрил на всяк конец,
Не может не узреть, что их премудр творец,
Что купно он всеблаг, что всемогущ, строитель
И есть он по судьбам своим всему правитель.
Не долг уж тешку быть вещей зря на убор,
Единственно простый доволен токмо взор,
При чем однак всегда потребна есть прилежность.
Не та ж, от коей прочь бежит роскошна нежность,
Но некая, с какой возможет каждый вдруг
40 Приметить, как его и всё объемлет круг.
Воззрим сначала мы на всю огромность света,
На весь округ его, достигнет сколь примета.
Воззрим на дол земли, на коей мы живем,
По коей ходим все, где смертными слывем.
Воззрим выспрь к небесам на толь далеки своды,
Которы кровом нам чрез толь премноги годы.
Воззрим на полноту и воздуха и вод;
Сей окружает нас вещей отвеюду род.
Воззрим мы, наконец, на звезды, на светила
50 И узрим, что зарей сих неисчетна сила.
Не рассуждаяй всяк чрез жизнь свою о сих,
Здесь мыслит о вещах единственно таких,
Которы, суть к нему иль ближе, иль на нужды
Зрит кои быть себе потребны и не чужды.
Он из всея Земли ту знает токмо часть,
На коей дом его и где ему вся власть.
Сей знает по тому о солнце и с зарями,
Что от него светло ему бывает днями;
Так равно, как себе, во мраке и в нощи,
60 Он получает свет довольный от свещи;
Его мысль за места, на коих пребывает
И ходит он куда, отнюдь не залетает.
Но каждый человек, обыкший рассуждать
И разбирая всё о правде утверждать,
Иль отрицать ему покажется что ложным,
Невероятным что или и невозможным,
Весь простирает вдаль в себе сам помысл свой
И тщится рассмотреть и все познать собой
Те виды, что его отвсюду окружают,
70 Различием себя несчетно размножают
И зрятся пребывать в пространстве вкруг таком,
Которого конец ни мыслям не знаком.
Не может он тогда пространнейшего царства,
Без равного во всей вселенной государства,
Не положить в уме за малый уголок
Обширный Земли; а Землю всю за клок
Или за облачко во всем пространстве круга.
Дивится, зря себя и зря подобна друга,
Что жителем он с ним находится на ней,
80 Старается понять, в мир как введен есть сей.
В том восклицает: кто сие всё, что поемлю,
Создал? и на вод_а_х кто всю повесил Землю?
Заклепы кто ее толь твердо положил?
И кто водами ж ту отвсюду окружил?
Когда б Земля была везде претвердый камень,
Не можно б было уж, ниж_е_ чрез сильный пламень,
Терзать ее отвне и в недра к ней входить:
Нам сеять бы нельзя, а ей бы клас родить.
Но если б вещество в ней мягче некак было,
90 Иль только б что песок и сыпко также плыло,
То не могла б она носить поверьх людей,
Нельзя б и никаким быть тягостям на ней:
Повсюду б мы в нее и грузы б все тонули,
Когда б произошли, тогда ж мы б и гонзнули.
Се ж равномерна в том есть обоем она,
Притом и всех выг_о_д та мать есть нам одна.
Сокровища свои нам все она собщает
И грязь и пыль свою в богатство превращает.
Приемлет на себя несметно разный вид,
100 Творя, чтоб всюду быть на ней нам без обид.
Земля нам подает чего мы ни желаем,
Как всё что нужно есть, так мы и чем играем.
Болотна где она и также где пуста,
Где непроходны суть от дебрей в ней места, -
Всё пременяет то и скоро и чудесно,
И делает уж там видение прелестно:
То с полем зрятся луг и сочная трава,
То цв_е_ты и плоды, то рощи и древа.
Везде являет та всем только что доброты,
100 На жителей своих премноги лья щедроты.
Всегда она к ним всем и по всему добра
И так, что описать есть трудно, коль щедра;
Источника ее, обильного не ложно,
Исчерпать никогда и никому не можно:
Утробу мы ее терзаем болей чем,
Богатства больше нам она приносит тем;
Не стареется вся, ни убывая тлеет,
Всегда млада в себе и бодрость всю имеет.
Все чезнет из нее, под старость всяк в нас хил,
120 Едина токмо та вся не теряет сил:
При каждой и весне в жизнь будто воскресает,
В чем дух и есть в чем раст, от пагуб то спасает.
Обилен человек так от нее всегда,
Что недостатка нет ни в чем ему когда.
От лености его приходит недостаток,
Как к деланию той в нем труд бывает краток;
Нетщание людей причина пустоты,
И терний, и волчцов, и гнусны наготы.
Еще ту пустошат и кроволитны брани,
130 Отъемлются когда чужие сильно грани,
А вместо чтоб ее доброте споспешить,
Кровь тем людей смогла и весь тук иссушить:
Един сей плод всегда от славных всех героев,
От действий громких тех и от несчетных воев.
Полезней людям всем оратай и пастух,
Неж вознесенный тот граблений лютых дух:
Герой всяк для себя, и то с чужим, воюет,
Да всех земли делец трудясь, себе горюет.
О! коль плодов, когда б престали быть бойцы,
140 А токмо б нежил всяк своих земель, концы!
Но лютая уже, оружий толь обильных,
Вражда воюет в казнь за все неправды сильных!
Порокам и страстям отверзла та ж врата,
Отнеле же во всех погибла простота!
Неравности Земли быть мнятся не услужны,
Но те к ее красе, а к пользе нашей нужны.
Где идут гор хребты, долины стольки ж там,
На пищу в них трава преславная скотам.
За ними вкруг поля и нив бразды желтеют,
150 Богатых класы жатв волнуются и спеют.
С одной страны их край и цветен и травист,
И древом плодовит, и духом здрав и чист;
С другой - верьхи свои до облак взносят горы.
Дивят нас высотой, увеселяя взоры.
Расселин дичь и всех в них каменистых гряд
Взнесенну землю ту в свой утверждает ряд,
Подобно как крепят нас кости внутрь и жилы,
И твердость придают, приводят нас и в силы:
Дичь тягость держит там ужасных тех громад,
160 Сцепляет их перед между собой и зад.
Различие сие всю Землю украшает
И совокупно нам при нуждах споспешает:
Убежище в вертеп от зноя и дождей,
Убежище на холм от наглости людей.
Во всей вселенной нет, ниж_е_ едины, нивы,
Без некоих доброт, когда мы не ленивы.
Не только долы те, не только чернозем,
Но и болотный низ, но и пески по сем
Оратаю за труд мзду воздают напольну,
170 Пшеницу принося на сжатие довольну.
Болото всё когда осушится трудом,
По тучности внутри, роскошствует плодом.
В безмерну глубину песков нигде нет в свете:
Когда делец земель в одном очистит лете
Всю землю под песком, лежащу впусте там,
И силу солнца даст очищенным местам,
То на другое он, как пойдет полосами,
Увидит весь тот грунт играющ колосами.
Уд_о_бренный чредом кряж всякий мест пустых
180 Не хуже (будет сам плодами нив густых.
Но токмо принесет, что изращать способен:
Грунт на пшеницу есть, грунт на ячмень особен.
Среди расселин гор, на каменных горах
Бывает пажить так добра, как и в борах.
Есть скважины и там, чтоб солнцу в них лучами
Проникнуть и чтоб быть испарине ночами.
Сим способом оно, смягчая твердый бок
И растворяя в нем сгустелый хладом сок,
Там производит корм и паству летобытну,
190 Которая творит собой скотину сытну.
Непроходима дебрь, неплодна с века степь,
Лежит ли в знойных та, в краях ли мразных цепь, -
Родят, как книги нам знать подают учебны.
То сладкий плоды, то зелия врачебны,
Которых инде нет в обильнейших местах,
Иль недостаток там великий в тех кустах.
Всё есть, но не во всех землях, что людям нужно!
Не явно ль хощет бог нам меж собой жить дружно?
Не сим ли нас всхотел к собщению привесть,
200 Дабы взаимно брать кому в чем нужда есть?
Се нужда, коих край далекий разделяет,
Тех в общество одно путем совокупляет:
Без ней не знать бы нам людей Земли всея,
Ниж_е_ б за океан шла дерзка ладия.
Земля из недр своих всё что ни произносит,
По времени она в себя назад то просит:
От целости оно испарь уже своей,
И ноя, свой возврат творит опять внутрь к ней.
Во внутренностях там, побыв чрез должно время,
210 От семени потом несет плодов к нам бремя.
Предивен есть весьма сей непрестанный круг:
Земля что нам ни даст, в себя ж приемлет вдруг,
Приемлет, но затем, чтоб нам подать то паки,
А как подать? О! чин, из сгнивших свежи злаки,
Из всех уж как совсем умерших тех родов
В десятерицу к нам шлет более плодов.
Питающийся скот весь от земных имений,
Происходящих вновь от престарелых тлений,
Питает землю сам изверженным своим
220 И помощь подает к обилию он сим.
Земля ж то нам дарит, то вземлет всё обратно,
То паки к нам несет сугубя многократно,
И никогда ни в чем не может оскудеть,
Лишения чтоб нам ни в чем же не иметь.
Исходит из ее обильно всё утробы
И так же входит всё к ней внутрь, как будто в гробы.
Зерно в нее вложи - от одного зерна,
Как любяща мать чад, даст десять зерн она.
Разверзи чресла в ней - обрящешь камни, злато,
230 Обрящешь мармор внутрь на здание богато,
Железо, медь, свинец и с оловом сребро,
Обрящешь и других сокровищ в ней добро.
Кто ж скрыл в нее то всё толикое богатство?
Кто умножает в ней сие всё толь изрядство,
Что нельзя никогда, колико ни тощить,
В ней скрытого всего конечно истощить?
Кого не удивит на всё сие смотряща,
И как и что земля обильно есть родяща?
Не пищу человек одну себе от ней
240 И помощь от недуг всех получает сей.
Коль многи корни суть! колики трав всех роды!
Коль неисчетны их доброты и пригоды!
Коль благовонных тех в различии цветов!
Коль сладостнейших мы вкушаем и плодов!
Как на дремучий лес по случаю взираем,
За старость сверсным мы тот миру полагаем:
Древес всех корни в нем, все ж углубившись к дну,
В безмерную почти спустились глубину:
Сплетением своим, потом же и длиною,
250 Как держит корень всяк всё дерево собою
И не дает ему от сильных ветров пасть,
Чтоб падшему не сгнить и вскоре не пропасть;
Так равно тем же он и ищет под землею
Пристойных соков там, а трубкою своею
Втянув в себя внизу, шлет в верьх те до вершин
Не на четв_е_рть одну, ни на один аршин.
Предивный механизм сей в жилках всяка листа
Предивного всем нам являет механиста!
Но и радящий сей в строителе совет,
260 Что на листах вобще зеленый токмо цвет,
Сей зрению очей цвет наших споспешает,
Те ж более, неж взор, собою утешает.
По той причине, сей к листам цвет предызбран,
Зеленый зрим всегда с обеих листа стран.
А зелень кто ж одну, которая толь слична,
Исчислит, коль есть та, по зелени, различна?
Распростирает сок все ветви в вышину
И в широту собой, и также в толщину.
Но дередуб от стуж и жара защититься,
270 Или б от сильных тех в себе не повредиться,
Корой одето всё от низа до верьха.
И сим же отрасль в нем есть кажда не суха:
Идущий сок наверьх, по внутренности в древе,
Содержится корой в нем равно как во чреве;
Иль сердце в древе том ему реке как ров,
А оная кора вкруг вместо берегов.
Раскинувшись на все страны древа суками
И сделавшись чрез то как некими шатрами,
От зною подают прохладную нам сень,
280 А птицам на отдох насести в оных лень.
Что ж вещество дерев горит огнем природно,
То нас зимою греть весьма оно пригодно
И теплоту хранить естественную в нас
Печальныя зимы в трескучий самый мраз.
О! промысл, стужа где несноснейше ярится,
В тех более странах густых лесов и зрится.
Не токмо ж тем одним лес служит нам сперва,
Что получать бы в нем на топку всем дрова,
Но вещество дубрав, хоть твердо есть и тельно,
290 Выделываем всяк вид из того мы цельно:
Мы делаем из древ себе в жилище дом
И строим ладии и корабли притом,
А красный взору сад, плодом обремененный,
Тем самым есть на низ довольно наклоненный,
Чтоб, как нарочно, он плод подносил свой в дар,
Пока тот свеж и спел, и вкусен, и не стар.
Между тем в дол земн_ы_й плоды те упадая,
У матери ж земли на лоне согнивая,
От семени опять свой оживляют род
300 И умножают тот на следующий год.
Всё примет что земля, в себе так сохраняет,
Что, пременяя то, себя не пременяет!
Прилежно рассуждай, Евсевий, и внемли,
Что вся земля собой и всё, что из земли,
И что растет на ней, и коль же всё богатно
И как то тлеет всё, выходит и возвратно,
И сколько пользы нам бывает из всего,
Показывает всем сотворша самого,
Что он премудр, всеблаг, что всемогущ и силен,
310 Что по судьбе своей нас всем снабдить обилен,
Что обо всех из нас печется, наконец,
И что премилосерд нам в истине отец.
К другой уж обрати стихии взор со мною,
Которую зовем по-нашему водою,
Прозрачен жидкий сей и зыбок есть состав,
Имеет он себе особенный устав:
С одной страны течет и быстро уплывает,
С другой - во все себя он виды изгибает,
Обходят кои вне с сторон весь тот кругом,
320 А нет ни одного в нем образа самом.
Когда б вода была пожиже и не сдобна,
То б сделалась она вся воздуху подобна.
Везде б иссохла уж в бесплодности земля,
Животных бы на ней сразила обща тля.
Одним бы разве жить возможно было птицам,
А человечий всем погибнуть бы долг лицам.
Жилища б не нашлось и рыбам уж нигде.
Съезжаться б не могли взаимно мы везде.
Кто ж густу сотворил толь равномерно воду?
330 Кто жидких в свете двух составов сих разводу
Дал меру, их между собою различив,
И в обоем конец намерный получив?
Хотя б немного быть воде в себе пожиже,
Уже б она, что к нам принадлежит всем ближе,
Великих тех судов сдержать не возмогла
И мала б тягость к дну, вдруг погружаясь, шла.
Кто учредил так в чин те две стихии точно
И дал составы им различный нарочно?
340 Кто воду так создал, что жидкость, быстрина,
Да и прозрачность в ней до самого есть дна?
Кто, твердости в себе отнюдь ту не имущу,
А бремена поднять огромные могущу?
Помысли, сколько нам послушна есть вода:
Мы можем ону взвесть в прилежности труда,
На превысокий холм горы с сторон крутыя,
Откуду ток ее, тем образом взнятыя,
Спускаем и велим ей так вниз упадать,
Чтоб в стольку ж высоту самой ей возлетать,
350 Со сколькия на низ мы оную пустили
И, разводя концы, тем под гребло сводили.
Но человек хоть так и властен над водой,
Однако больше сил пред ним есть в ней самой:
Что движется, того вода всего сильняе.
Не может быть, как мню, сего ничто дивняе,
Что сила она вся испытана ея
Есть человеку так, как собственна своя:
На пользу он себе той так повелевает,
Что всяку тягость тем, и скоро, премогает.
360 Прибавь, на всякий смрад, на всю нечистоту,
Да смоются они, употребляем ту:
Водою иногда всё омываем тело,
Но частее лице, от сна встая на дело;
Полощем ею мы, как нагорят, уста,
Разводим ею ж смесь, которая густа;
Премного от воды пособия имеем,
Чрез соки и в плодах мы воду ж разумеем.
Хоть жидко вся вода исперва потекла,
Однак она весьма по весу тяжела.
370 И в тяжести своей, вздымаясь вверьх, над нами
Огромными висит преиспещренно днами.
Воззри на облака: о! чудо из чудес,
Как ветров на крилах летают у небес,
А в тяжести такой на низ не упадают,
Да только друга друг, сливаясь там, сретают?
Когда б столпами те на низ упали враз,
То б потопили край весь тот земли у нас
И, потопляя так, упали б вдруг недаром,
Но повредили б всю ту землю тем ударом,
380 А прочих бы частей край сделался высок
И принял бы за тук как сухость, так песок.
Чья ж держит их рука на воздухе висящи,
А каплями весь низ в потребности росящи?
И отчего то, где почти дождя нет в год,
Там сильный толь росы бывает ночью род,
Что сливным как дождем всю землю наводняет
И жаждущия сушь обильно напояет?
Египетскому кто так Нилу повелел,
Чтоб разливался он в назначенный предел?
390 И на землях, собой там омоченных, тину
По стоке в берега тот оставлял едину?
Строения сего что может дивней быть,
Бесплодием везде дабы землям не ныть?
Не токмо жажда в нас всех гасится водою,
Но и земли всяк кряж сухой поится тою.
Тещи пустил водам премудрый всех творец
От края по земле на самый в ней конец,
Подобно как в саду, особенном и малом,
Пускается та вкруг ископанным каналом.
400 Ключи гремящи, вниз с крутых стекая гор,
Наш поражая слух, а веселя тем взор,
Сбираются внизу в разложистой долине,
Способно где уж пить возможно есть скотине.
Протекши реки близ градов и по полям,
Струями в быстрине стремятся уж к морям.
Великий Океан - дивлюсь, как то поемлю, -
Объемлющий вокруг и н_а_полы всю землю,
Так разлился собой как будто для того,
Чтоб разделиться ввек Земле всей от него,
410 Но напротив мы зрим, то способ сокращенный,
Чтоб меж собой весь род был человеч собщенный.
От края человек не мог без моря в край
Земли дойти по свой, толь скоро, нужный пай.
Потребностей всегда б премногих тем лишался,
Ни с дальними б людьми, за трудностьми, собщался:
Единым сим путем есть найден Новый свет,
К Америке пловцам лег океаном след,
Из коея богатств мы много получаем,
А инде таковых найти себе не чаем;
420 Взаимно ж мы туда привозим и свои
И также богат_и_м те нашими край.
Разлитием своим вода в земном сем круге
В подобном действе есть и в равной же услуге,
Как в теле нашем кровь, кружащая всегда,
И не могуща в нем без крайня стать вреда.
Но сверх ее притом кружания обычна,
Как тих ведуща ток, так шумом инде звучна,
Урочный ко брегам прилив есть от пучин
И от брегов отлив в известный час и чин.
430 Я действию сему вины не предлагаю:
Довольно с нас, что есть то так, как утверждаю.
Премудрости того и власти я дивлюсь
И от него, смотря на всё, не удалюсь,
Который в таковом порядке то приводит
И в равном же назад отливы те отводит.
Движения воде немного болей дать,
То от вреда сего Земле б всей пропадать:
Производила б та чрез нагло быстры сапы
Повсюдны почитай поверьх земли потопы.
440 Кто ж меру дал тому? Кто чин сей учредил?
Границей Океан кто твердой оградил,
За кою преступить он никогда не смеет,
Хоть грозно иногда волн_а_ми сам и вреет?
Текущая вода зимой кристалл тверд есть
И может без плотов все бремена понесть.
Но гор верьхи лучам хоть солнечным открыты,
Во всяко время льдом и снегом зрятся сыты.
С них в напряженный зной течет шумящий ток
И, чистясь по кремням, стекает в дол глубок:
450 Тем пажити поит и производит реки,
Влекущие струю к морям в концы далеки.
Здесь вся пресна вода и здрава к питию,
Тут растворила соль, и круто уж сию.
Однак для пользы ж нам, для нашей и выгоды,
Мы солию крепим сладя всех ядей роды.
Всё что вода, и как вся действует она,
И сколько есть притом по действию сильна,
Провозвещает всем повсюду велегласно,
Что в естестве вещей она есть не напрасно.
460 Но возвожду как выспрь мои глаза и зрю
Там плавающих вод громады, говорю,
Что, рассуждая так и здраво и наб_о_жно,
Всем надивиться нам тому отнюдь не можно.
О! промысла сего премудр толико строй:
Повесил воду он, в вид грозно надо мной,
Не в том, чтоб здесь меня так придавить мог ею,
Но сыростию ей и влагою своею
Чтоб в мерность воздух весь вокруг нас приводить,
Чтоб на землю еще по временам дождить
470 И чтоб зной прохлаждать лучей толь раскаленный,
Который должен быть всегда в ней преломленный.
Оставим водный род; на воздух уж воззрим:
О благости творца и в нем поговорим.
Пространнее воды и также есть он жиже,
От нас вод естества и далее и ближе;
Нас окружает всех собой со всех сторон,
Разверст и до высот почти безмерных он.
Всегда в нем трех родов находятся частицы:
Эфир, тончайши те пылинки и крупицы,
480 Пары, а сии все суть сродственны воде,
В величине своей различны там везде;
Курения, извнутрь земли происходящи,
Сгустевши ж, разны в нем метеоры плодящи;
Эл_е_ктрических сил особо ль вещество,
Иль трением, в том спор, родит их естество.
Весь воздух тонок, чист и так есть проницаем,
Что шлемый от планет легко свет созерцаем,
Поставленных от нас в ужасной вышине,
А шлют лучи свои в мгновение оне.
490 Однак в себе упруг, как сжатый он стеснится,
Но то, что жмет, лишь прочь - тотчас распространится;
Притом тяжел и сам: с верьхов в своем котле
И равно со сторон всё давит он к земле.
Когда б тончае был состав сей хоть немного,
Сияние планет к нам шло б в лучах убого:
Мы получали б тем себе примрачный свет,
Который бы всегда не ясен был, но блед.
Когда ж бы гуще был наш воздух и сыряе,
То б задыхаться нам чрез то пришло скоряе.
500 Как в тине б мы какой уж углебали в нем,
Страдали ж бы то зло и нощию и днем,
Два б тем произошли нам пагубные бедства,
От густоты одной и от ее последства.
Кто ж воздух весь привел в умеренность сию,
Что продолжаем в нем, дыша тем, жизнь свою?
Какая сильна власть в нем бури ободряет
И буйность оных всю способно усмиряет?
Волнений всех морских не можно уж сравнить
С дыханием от бурь, ни к сим тех применить:
510 Волнение в марях есть следство ветров сильных
И наглых тех погод и вихрей неумильных.
В сокровищах каких все ветры взяты суть,
С четырех коим стран повелено здесь дуть?
От севера на юг, от запада к востоку
Вращаться и впреки по кругу дуя сбоку?
Повелено притом весь воздух очищать
Во всяки времена и оному собщать
Расположений чин в частицах по природе,
Дабы всегда нам быть в приятнейшей выгоде?
520 Кто утоляет в них и лютости зимы?
Небесны виды кто, на кои зрели мы,
В мгновение одно по б_е_гам пременяет,
Разносит облака и оны съединяет?
И кто отъемлет свет чрез тучи влаги в знак
И свет нам отдает, вдруг разгоняя мрак?
Суть ветры на морях, уж ныне нам известных,
Которы длятся там, как бы в границах местных,
Чрез несколько не дней, но месяцов самих,
Сменяемы потом на столько ж от других.
530 Не промысл ли есть в сем, для плаваний податных,
Чрез полгода в страну, чрез столько ж вспять обратных?
Когда б те возмогли, случилось коим плыть,
Коль постоянен ветр, толь терпеливы быть,
То б далей ход морский произвели пловущи
И болей бы плода везли назад идущи.
Посмотрим и на огнь, в дневном светиле кой
Пылает, подая вселенной всей луч свой.
И возведем еще мы любопытны взоры
На дыщущи огнем и пламенисты горы.
540 Питаясь сей огонь в них (Серой от земли,
Таится прежде внутрь земного лона в тли,
Приумножает там сил остроту преяру
И пребывает в нем без всяких искр и жару,
Пока, столкнувшись с ним, других тел тверд укрух
Ударом тем его не взбудит вспыхнуть вдруг.
Огонь сей, естеству единому известный,
Зиждителем зажжен и скрыт как в ров кой тесный
Бездвижностию там покой его таит;
Тем к сферам выспрь огней, хоть быстрый, не парит,
550 Начало где его и собственно родство
И где исток ему и перво существо;
Так укрывает он там род свой погребенный;
Но сшибкою когда бывает устремленный,
То вспархивает светл из гроба своего,
Бессмертный души как образ от того.
Но мы и грозным сим составом овладели,
Как сп_е_рва о своих потребностях радели:
Употребляем огнь мы в нашу пользу весь,
Преобораем тем вещей упрямство днесь;
560 Тончим в них грубу часть, ничтожим праздну дивно
И побеждаем тем, что нам есть сопротивно.
Умеет человек им твердость умягчать
И мягкость иногда огнем ожесточать.
Возжегши дров костер, себя он жаром греет,
Как удаленный луч греть силы не имеет.
Всё поглощает сей возжженный так огонь,
Ничто уж от его не _у_йдет в бег погонь;
Он разливает свой, как крилами, весь пламень,
Проникнет и в крушец и в твердый самый камень.
570 Так, проницая, Огнь иное пепелит,
Иное ж, проходя, совсем не попалит;
Другое только тем на части раздробляет,
С того, очистив грязь, в цвет паки поновляет.
Пришедшим в слабость нам огнь силу придает;
Не разрешит чего ж собой иль не скует?
Вода по своему, что студена, есть роду,
А нам, как нужда в том, огнь разогреет воду;
Не здраву в пище нам он сырость растворит,
И, растворяя ту, как хочет, так варит.
580 Всего дражайше огнь зимою, равно летом,
Единственным всегда всем пребывает светом;
Не токмо жив нощи нам от огня светло,
Но от огня еще приемлем и тепло.
Потребность от огня словами необъятна,
Довольно, что его есть вещность всем приятна.
Премудро нас огнем снабдило божество:
Замерзло б без него всё н_а_ все естество.
Язычники затем драгим огнь полагали,
Что лучшим для себя сокровищем познали,
590 Какое человек похитит выспрь возмог
И в дол земный унесть: был без огня убог.
Но баснь поганска прочь; по правде, несравненно
Сокровище сие и есть неоцененно!
Довольно об огне: другие чудеса
Взор поражают наш; а те суть - небеса.
Огромностям дивясь пречудным, познавало
Всесильну руку я: ту в них усмотреваю,
Которая свод сей в окружности такой,
Что равную понять не может здесь ум мой,
600 Над нашими с верьхов главами утвердила
И чашею к бокам в пространстве ж ниспустила;
Мятется разум наш, к сим высот_а_м паря,
На множество и тел и на далекость зря.
Се виды: каковы! и зрим мы их колики!
Различные те коль! и разно коль велики!
Поистине на то, как древний муж сказал.,
Бог человека сам единственно создал,
От прочих тварей всех отменна и отлична,
Чтоб красоту небес ему, зря, знать коль слична,
610 Свободно очи выспрь возможет он возвесть
И видеть над его главою, чт_о_ там есть.
Мы видим иногда там синету примрачну,
Но сквозь и темноты видению ту взрачну,
В которой блещет свет небесного огня
И не отъемлет тем приятного нам дня:
Зрим небо иногда толь чистое над нами,
С узорными еще толико облаками,
Что никакой зограф того изобразить
Не может так отнюдь, глаз столь же б поразить,
620 А иногда зрим там мы виды озаренны
И разно в облаках цветами испещренны,
Которы образ свой меняют повсегда,
Хотя ж различно все, но хуже никогда.
Возможно ль изъяснить прекрасный вид речами,
Кой мы на небе зрим немглистыми ночами?
Коль неиссчетный лик златых блистает звезд,
Являющихся нам как неподвижных с гнезд!
Ум не мятется ль наш, зря млечную дорогу,
А блеск янтарный в ней чрез искру вдруг премногу?
630 Чудимся превесьма и видя сей убор;
Но как? Что знаем уж, коль тот непраздно хор!
Чин дивный смену дня и ночи уставляет,
Премудрость вышню тем довольно проявляет:
Чрез многи веки свет от солнца для людей,
Без солнца и побыть не может весь мир сей.
Чрез тысящи уж лет заря пред солнца ходит
И в свой исправно срок она его выводит;
А ни однажды та его ж превозвещать
Не позабыла нам и вдруг себя собщать.
640 С Полудня солнце сшед свой Запад познавает,
Тогда день у других, у нас ночь наступает;
Сим образом оно вселенной подает
Луч светозарный свой, как тут и там встает.
В собщение взаем приводит день живущих,
Взаимны, сей в другом, потребности имущих.
Всю Землю темнотой своей покрывши, нощь
Конец творит трудам, нас ободряя в мощь;
Отдохновений час ведет к нам утомленным,
Как от работы всем дает быть удаленным.
650 Нощь вводит сладкий сон, покой и тишину,
Дает вещей забыть нам низ и вышину,
Отъявши в те часы у нас из рук всё дело,
На ложах наших всё ж приводит в слабость тело,
Но ободряет дух тогда ж в нас спящих так
И силы отдает встающим утра в зрак.
Четыре в сутках суть несходственные части,
А кажда перва мать другой творца по власти:
Родится утром день, от вечера уж тьма,
Без утра вдруг мы дня, без вечера весьма
660 Не можем вдруг же снесть и темныя толь ночи:
В том сильный свет, в той мрак вредили б наши очи.
Не пекся ль сим о нас премудрый всех творец?
Не по всему ль нам есть хранитель и отец?
Дивна премена дней с ночами в нощеденстве:
Так стар, так прежде муж, так отрок, пчак, в младенстве,
Степенями идущ, бывает человек
И провождает свой весь до кончины век.
Но и времен дивна не меньше есть премена:
Делится солнцем год весь на четыре члена.
670 Шесть месяцев идя к теплу, и сколько ж крат!
Творит и к хладу свой степенями ж возврат.
Так Есень, не Зима, сперва Весна, не Лето,
Да вдруг ни мраз сразит, ни жаром разогрето,
Несносным обоим в нас будет естество:
Всегда о всех и всём печется божество.
Толь постоянный ход толикого в том чина
Есть несомненна всем и видами причина,
Что есть довольно так светила одного,
Чтоб освещать Земли шар круга в ней всего.
680 Но в расстояни сем когда б то больше было,
То пламенем бы всё, что на Земле, уж плыло,
И в пепел бы сама давно обращена
И так бы жаром тем была поглощена.
А если б меньше то окружности имело,
То б и земля и всё ж на ней оледенело:
Ненаселенной бы при том быть хладе ей,
Намерений творца не полнил бы вред сей.
Хотя ж когда и вдаль зрим Солнце мы идущим,
Однак не меньше польз есть и тогда живущим:
690 Лучи его в местах которых ни горят,
То плодовитым весь тот кряж они творят,
Без равной той для дней и без возвратной точки
В трех на земле б частях не процветали почки.
Что ж начетверо те эклиптику секут,
То растворенны к нам тем времена текут,
Приводят в равность две - и дни и также нощи,
Две ж в мерность гной и мраз, не сгибли б наши рощи,
И не погибли б мы от сильных тех притом,
И кои на земле животны _и_мут дом.
700 Весна студеный ветр и холод умягчает,
Роскошствуя ж в цветах, плоды нам обещает,
Зернистых класы жатв пред наш представив глаз,
Всех Лето веселит обилием тем нас.
Плод Есень раздает прещедрою рукою,
Кой обещ_а_н был нам прохладною весною.
Подобна ночи есть бесплодная зима,
Погод как старость тех, так дряхлость их сама:
Свободен человек в ней от трудов напольных,
Покоен по большой есть части и в довольных,
710 То расточает всё, что в Есень приобрел,
И только прилежит, чтоб в мраз себя согрел,
А иждивает всё толь больше и скоряе,
Что уж, в надежде быть, весна велит щедряе.
Красуясь естество различием времен
И то веля в делах, то быть нам без бремен,
Один вид подает во всё, что есть созданно,
Другого лучший весь всегда и непрестанно;
Сие ж нарочно всё, без скук чтоб были мы
От одновидна в жизнь иль света, иль и тьмы;
720 Хладок чтоб прохлаждал, тепло б нас согревало.
Различие везде б приятность подавало,
Чтоб веселила нас обильность по чредам
И самый чтоб покой всех возбуждал к трудам.
Но Солнце отчего в себе толь постоянно?
Оно, как зрится нам, есть пламя разлиянно;
Оно как море есть, как зыбкий и состав.
Кто ж твердый толь ему преднаписал устав,
Что волны то свои включило свет в границы?
И от чией же в них так держится десницы?
730 Кто водит шар его в порядочный толь круг?
И сбиться кто ж с путей не допускает вдруг?
Иль прикреплен к чему зад у сего светила?
Но чья ж и прикрепить превозмогла так сила?
Твердыню всяку то могуще есть раздрать
И всяку сокрушить и до конца пожрать,
Которая б когда к нему ни прилепилась,
Иль в ходе б от него ближайше натонилась.
Кто ж научил ходить пространнейшим путем,
Людей всех освещать и множество греть тем?
740 Но буде, напротив, мы вкруг его вертимся,
Чему, поемля то, безмерно мы чудимся,
То кем в средине той поставлено оно?
И равно так к чему ж собой прикреплено?
И как? есть жидко всё и пламенно с природы.
Вот сам и круг земный, не жидок, как то воды.
Да груб собой и тверд, вертится отчего
В пространстве таковом светила вкруг того,
А твердый никакой состав ему препоны
Не сделал никогда ни встречу, ни в нагоны?
750 Пусть будет механисм, пусть пластический дух,
Кой постоянно толь наш обращает круг;
Пусть что влечет спереди, пусть с тыла подвигает, -
Верьховну силу всё и ум предполагает.
Что болей сила та, весь движущая свет,
В которой ни следов к непостоянству нет,
Полезна миру есть, живущим всем выг_о_дна,
Повсюду в грунте та ж, но в розни многоплодна, -
То больше человек есть должен познавать
Создание творца, его разумевать
760 И предержавну власть в правлении всем света.
А разуметь чего не может в нас примета,
Его премудрым то да отдаем судьбам:
Бог зная восхотел, что знать, не знать ли нам.
Еще помедлим зреть на голубыи своды,
На коих блещут звезд бесчисленные роды.
Когда суть тверды все огибы те собой,
То оны сотворил кто плотными судьбой?
Кто легионам звезд места дал пригвожденны?
А ниже вкруг послал планеты учрежденны?
770 Измерил точно всё, как оным расстоять?
От злата тем велел, сим от сребра сиять?
Кто чашам оным двиг разложистым собщает?
И свод огромный весь кругом нас обращает?
Но буде небо есть состав из жидких тел,
Какой в родстве себе наш воздух возымел,
То твердые тела на чем там пребывают?
Как в тягости своей ко дну не утопают?
И меж собою как не токмо не сплылись,
Но ни от стезь своих намало подались?
780 И то ж еще веков чрез многи толь округи
Отнеле же свой свет нам подают в услуги?
От наблюдений всех, от первых их начал,
Блюститель никакой отнюдь не примечал,
Чтоб беспорядок в чем малейшем там явился,
Но, напротив, всегда исправности дивился;
А смысл нам говорит, что невозможно есть,
Чтоб жидкость возмогла в себе чиновно весть
Твердыню, ту ж в округ одним путем плывущу
И беспрерывно так и без препон идущу.
790 Да и к чему огней бесчисленный собор,
Тот адамантов блеск, тот _и_лектров убор,
Тот весь полк, кой творец толь щедрою рукою
Рассыпал по лицу небес, смотримых мною?
Мнят каждую из звезд, лучей их по огню,
Подобну солнцу быть и солнечному дню,
А каждую притом подобному ж светящу
Ту миру там сему и также свой плодящу.
То, правдой положив, не удивится ль ум?
И не смятется ль он от собственных внутрь дум,
800 Приемля в помысл свой толь силу превелику,
Премудрость такову и благость в нем толику,
Который без числа Земель толь сотворил
И равным благом те, сей нашей, одарил?
Колико зримых Солнц! Земель колико нижных!
Колико тварей всех! родов коль непостижных!
Счетаний коль взаем! колик исправный чин!
Различных сколько действ! и коль вторых причин!
Всему един чертеж! но коль по виду разно!
О! промысл, всё ж со всем не втуне и не праздно!
810 А под одною всё то хлубию на взгляд!
Объемлется одним тот обыдом весь ряд!
Разлитие то всё! прекрасное убранство!
Темнеет свет ума: нет сил обнять пространство!
Но буде звезды все имеют только свет,
А множества Земель, подобных нашей, нет;
И если токмо круг земный сей освещают,
И силу и совет творца провозвещают,
То должен всяк и в том его власть признавать
И славу здесь ему приличну воздавать,
820 Зря в малом уголке толь зрелище прекрасно,
А всё учреждено не просто, не напрасно.
Кто велий толь иный, коль велий есть наш бог!
О! боже, чудеса творишь един в предлог:
Нет слова, нет речей в языке земнородных,
Ни мыслей нет у нас пристойно благородных
К понятию всему пречудных дел твоих,
Дабы изобразить довольно силу их!
Небесных мы светил в числе Луну зрим ближе,
Ходящу за Землей, стоящу прочих ниже.
830 Как силою сия отъемлет свет Луна
У Солнца, чтоб тот в нощь нам подала она.
В урочный всходит час та с прочими звездами,
Покроет нощь когда густыми наш круг тьмами,
В конечном мраке так не быть чтоб и ночам,
Луна приятный свет в нощь нашим шлет очам.
От Солнца емлет тот, с ним дружески собщаясь,
И, как учась светить, помалу просвещаясь,
Идет полскрыта прочь, вдали ж против него
Уж кажет всё лице округа своего.
840 Но и опять к нему ж подкрадываясь близко
И престая ходить над нами в понте низко,
Показывает серп и на обрат рога:
Так из круга еще по виду есть дуга.
Во всем премудрый чин сего мы видим света,
Являющий творца великого совета!
Луна, как и Земля, толста есть и тверда,
Свет взявши в долг сама, должит нас тем всегда.
Движение планет есть чин необходимый,
Устав претвердый то и непоколебимый, -
850 Противники сие на всякий час твердят,
Божественный чрез то сбить промысл гордо мнят.
Не споря, говорю: устав тот тверд беспречно,
Но ненар_у_шим есть он так не всеконечно.
Избранный чин вещей и купный оных слог
Не может, данных сверьх, иметь себе дорог;
Движение планет есть посему подвластно,
Стать не могло собой, а став, быть несогласно
И непослушно той начальнейшей вине,
Что действовать дала в телах ему отвне.
860 Я напротив спрошу: кто ж он, толико сильный,
Который естеству закон дал толь обильный?
Толь постоянный тот? и нужный толь закон?
Да сказывают мне, премудрый, кто есть он?
Устав, которым всё чиновно толь вертится,
Без наших мыслей сам на пользу нам трудится!
Хотя б частица где отторглась от шаров,
Низвергла б Землю всю ударом бездны в ров.
Хранение кому ж мы всех вещей присвоим?
Кого началом всех уставом удостоим?
870 Премудр в Земле, в воде, в воздухе, в небесах,
В огне, в растущем всем, премудр во всех красах.
Который произвел все естество зиждитель
И продолжает быть тому един правитель,
Прекрасное подав позорище выспрь всем!
Достойно восклицать в восторге нам затем,
По одному с царем, то ж возгласившим, праву:
_Вещают небеса божественную славу_!
ЭПИСТОЛА III
Сею эпистолою доказывается премудрость строения божиего по животным
скотам, зверям, гадам, рыбам, птицам и мшицам как двуножным, четвероножным,
многоножным, ходящим и пресмыкающимся, так летящим и плавающим. Из сих иные
животные сотворены свирепыми и хищными, а иные как особливо на службу
человекам. Не больше великое и огромное творение показывает премудрость и
силу божию, коли и самое малое и от чувств наших удаленное. Все животные
снабдены сим трояким: именно ж, есть у них чем борониться от зла; есть, чем
пищу могут принимать и истреблять; и есть, чем им плодиться. Четвертое в них
весьма удивительное: ибо чувствуют они, понимают, знают и памятуют. Знание
их, впрочем, есть токмо единственных вещей, а не повсемственных, и
невещественного ничего познавать не могут, как не имеющие чистого ума.
Пребезмерно дивен есть способ, коим размножают себя животные: а любовь,
всаженная в их сердца, не дана им токмо для взаимного сообщения, но и на
рождение подобного, и на любление рожденного ими. Способу произведения их
хотя мы и не весьма удивляемся и, может быть, от привычки, однако он всякое
удивление превосходит и показывает непреодолимо премудрость верховного
строителя. Действия животных толь удивительны, что не можно им не дать
знания; но что они часто обманываются, то не дивно, для того что знание их
не совершенное; но весьма чудно, что они в некоторых делах несказанно
смысленны. Противно есть непрестанному и всегдашнему опыту назвать их
простыми махинами. Однако определить весьма трудно, какого рода и существа
их душа: сие токмо не может быть не достоверно, что чистого и бессмертного
ума в них нет. И хотя смертны их души, однако сие не отъемлет у наших душ
бессмертия и ничем их не умаляет. Ве- щество отнюдь не может мыслить само
собою и ниже от припадка. Коль ни ложно мудрствовали древние философы, что .
не токмо животная тварь вразумлена сущностию божиею, но что и весь свет есть
разумное животное обоего пола, однако не без остроумия, а при всем том
утверждали они, что мир не мог произойти в бытие без премудрого создателя.
Творца зрим от стихий, творца и от небес,
От трав, от древ его ж, в премножестве чудес.
Посмотрим уж на всё, что с чувством есть животно, -
Не меньше от сего строение добротно -
Создавшего во всем, кой бытствует везде,
Возможем мы узреть, коль и от зарь в звезде.
Итак, Евсевий, здесь я делом постараюсь,
К чему, коль можно мне, толь с силами сбираюсь,
Различный род живых и вид их примечать,
10 А третие письмо к тебе тем и начать.
Одни в животных суть, из зримых нам, двуножны;
Другие, были б их прескоки все возможны,
Четыре у себя имеют уж ноги;
В иных и больше ног на сродны им шаги.
Те идут, те ползут, те пресмыкаться знают;
Те плавают в водах, те в воздухе летают;
Иные как летать, так могут и ходить,
Чтоб с мест себя одних к другим производить;
А в сем хотя они с природы все исправны,
20 Однак движений тех в них скорости неравны.
Всем птицам два крила к летению даны;
А перия у рыб с обоея ж страны.
Но что с двух сии стран, то столько есть услужно,
Что им и на красу и на потребность нужно:
Как весла у ладей, так точно те с боков.
И ход у них у всех бывает в даль таков.
О воздух опершись, те оный разделяют,
А с_и_и то ж с водой чинят, что населяют;
Так производят путь они, куда хотят,
30 Одни из них плывут, другие все летят.
У птиц перо в крилах не только что есть густо,
Но и притом еще во всю длину там пусто,
На воздухе оно надуто без вреда,
Отягощает же не сродна то вода.
А рыбие перо есть птичьему противно,
Как и во всем другом различие предивно:
То сухо есть в воде, всегда и твердо там,
Делится водный ток без трудности им сам
И так послушен в плывь малейшим есть плотицам,
40 Как воздух никогда непрекословен птицам.
Которые из птиц живут и на водах,
У оных кр_и_ла зрим струй выше при хребтах;
Они их никогда внутрь вод не опущают,
Сим способом пустых пер не отягощают,
Но коим в глубину природно есть нырять,
Тех плотности перу дана особа прядь
И масляная толь, что сквозь ее пробиться
Не может мокрота, ни сверху некак влиться.
Есть в лапках у других и кожица еще,
50 В промежках коя тех простерта не вотще:
На самой держит их мест тонких та средине,
На всяких и грязях, на жидкой также тине;
Чрез то способно им по тем везде ступать,
Да и не можно там ходящим утопать.
Есть много и зверей, в них лютости немилы,
Свирепы рожи их и чрезвычайны силы;
Их челюсти весь зев велик и грозен есть,
Их пазногти остры в оружие и в месть;
Терзают те других зверей бессильных ими,
60 А пожирают уж зубами их своими.
В парящих много есть преславных как певиц,
Так мног же видим сонм и хищных люто птиц:
У каждой сих нос Остр, остры весьма и когти,
Подобный серпам, на них еще и ногти.
Других птиц сии бьют и хитят их в корысть;
Тверда у них вельми и вся ножная лысть.
Их также взгляд свиреп, их кровопивна рожа,
А кр_ы_лам их дана в покрышку толста кожа,
Чтоб их полету быть на воздухе ярчай
70 И опускаться б им на лов свой в дол шибчай;
Подъемлются они вверьх хоть других тяжеле,
Но кидаются вниз быстрее тех при деле.
Скоты и звери суть, даны которым в часть
Рога для оборон, случится как напасть.
Суть, кои то гнездо, в котором породились,
Носить всё на себе как будто осудились.
Из птиц и из зверков иныи на горах
И на вершинах древ, в подземных и норах
Вьют гнезда для себя, иль строят их, иль роют,
80 Иль их в густой траве, в густом иль листе кроют,
Чтоб от нападок те злодейских их спасти
И без вреда б и зла там молодых взвести.
Бобр в водной глубине творит себе жилище,
То осыпью от волн хранит он логовище.
Два устья у иных в гнезде или в норе,
Не тем, ин чтоб другим уйти от бед в поре.
Суть многи из живых, что так, как человеки,
Корм на зиму себе пасут, кладя в сусеки.
Отменно сотворен весь ползающий гад;
90 Отлично их родство других живых от стад:
Сгибаются они, землею пресмыкаясь,
И _и_дут так вперед, улиткой разгибаясь.
Составы у иных толь все оживлены,
Что движутся особ, когда разделены.
Колико тех ни есть, которы долгоноги,
Незлобны ль по себе, или они суть с роги,
То дивно, что у них и шея уж длинна,
Чтоб на низу достать могла им корм она:
Журавль есть и верблюд в пример тому собою.
100 Однак произведен слон инако судьбою:
В нем шее так себя когда б распространить,
То б та могла собой его обременить;
Затем то дан ему тот хобот от природы,
Он сыскивает им все, как рукой, выгоды.
Премножество зверей мы видим и скотов,
Из коих каждый нам служить всегда готов:
Для нас сотворены те будто как нарочно
И на работы нам как подданы оброчно.
Пес будто для того, чтоб нам всегда ласкать,
110 Терпел бы зной и хлад, хранить и ночь не спать;
Приказы б исполнять все наши научился,
Не то чтоб он от нас собою подичился,
Но, напрот_и_в, чтоб нам и образ показал
Приветов и приятств, почти б не обязал,
Чрез верные свои и чрез усердны службы,
К хранению всегда и верности и дружбы,
Различных бы зверей с охотою ловил
И что ни приобрел, то нам же уступил.
Конь, меск и всякий скот, зовущийся работным,
120 Наш облегчал бы труд, под игом был бы потным,
Пособствовал бы нам, когда ни повелим,
Тянул бы, на него кой груз мы навалим,
И на себя как нас, так наше вдруг и бремя
Бесспорно возлагал во всякое и время;
На то он сотворен, чтоб тягости носил
Не легкие всегда, чтоб клади нам возил
И дал бы отдыхать толь слабым нашим силам,
Подверженный всегда бича ременным жилам,
Как лености его наш недоволен глас
130 Иль тихий и простый взбуждения приказ.
Вол в крепости своей трудится терпеливо:
Употреблен от нас он к плугу особливо.
Насытивши в полях иль снопиком где трав,
Мы получаем уж за то млек_о_ от крав.
Излишнее руно есть у овец природно,
Которое растет на них всех ежегодно;
В потребность нашу то должны мы остригать,
А из прядей уже в одежду сукна ткать.
Мы из звериных кож себе шьем шубны мехи,
140 Дабы зимой от стуж нам не иметь помехи.
Зиждитель повелел и так расположил,
Чтоб и по смерти зверь полезно нам служил.
Без шерсти, как без пер тварь коя, то примета,
Вся толстою вельми та кожею одета,
Иль черепом каким снабдена есть она,
Во вред ей не была б жаров и стуж страна.
Всё, что живет и дух что жизненный имеет,
На пользу нашу тем создатель нам радеет.
При многих тьмах примет, сия будь в образ нам:
150 Рцет? Рыбы из морей станицами к рекам
Плывут, чтоб их ловить тогда почти рукою,
Как в пресной там воде стеснятся густотою.
Зверь лютый самый нам подвластен есть всегда,
Хотя и восстает как будто иногда;
В те самы времена с природы он покорен
И, коль ни дик сперва, потом бывает дворен.
Творец, хотя добро от зла нам различить,
А зрением на тварь нас благу научить,
Животным свойства дал и склонности различны
160 И предложил нам всем в них образы приличны
Премногим, жизни сей пристойным, должностям,
Чтоб нам те исполнять всегда не по страстям;
Вложил, при добрых, в них и качества худые,
Да убегаем мы от тех, которы злые.
Так изображена есть в агнце простота
И тихость, а во псе другая добр чета,
Котора есть любовь и искренняя верность,
Но, напротив, во льве хищения безмерность
И лютость и еще зол множество таких,
170 То ж в волке, в тигре то ж, в подобных то ж других.
Наставить восхотел он тем нас чрезвычайно
И тем же укорять готов есть некак тайно,
Как свойства сии мы без чувства можем зреть,
К которым нельзя нам любви внутрь не иметь,
Иль не гнушаться, зря в самих животных, ими
Не научаясь так, нам должно быть какими.
Все разумеем сей, коль ни немый, язык,
И чувствия сего прегромок в сердце зык!
С другой страны, когда б везде сельбу имела
180 Земля вся на себе и жительми кипела,
То не было б нигде, для множества людей,
На всем лице Земли вредительных зверей,
Кроме что превесьма в дубравах отдаленных,
Иль в диких где местах, еще не населенных,
И разве ж бы на то, могли чтоб оказать
В забаве храбрость мы: нужд не было терзать
Войной себя и весть брань меж собой несносну,
Долгопротяжну ту и обще смертоносну.
Но должно примечать, в чем есть не без выг_о_д,
190 Что вредных нам зверей не преобильный род:
Тех больше есть везде, который нам дружны
Иль на потребы всем необходимо нужны.
Бьют более овец, овнов, коз и быков,
А нежель тигров, львов, медведей и волков,
Однак последних сих повсюду меньше зрится -
От голода ль число, от рока ль то морится,
Иль промысл их от нас всех удаляет прочь,
В глубокую от глаз ссылая жить их ночь.
Как овцы нам дают в потребность нашу в_о_лну,
200 Так, будто напрерыв пред ними, черви полну
Чудес способность всю к мягчайшим тем шелкам,
Достаточну весьма, оказывают нам.
Предивно! какову в себе являют силу!
Готовят как свою богатую могилу!
От семени опять рождаются те как!
И на себя потом берут червиный зрак!
Червяк собою тот нам кажется толь гнусен,
А делать нежный шелк на щегольство искусен!
Не меньше дивно есть, летит что на цветок
210 Пчела, по сластий в нем, росистый оный сок,
Сбирает кой она всечасными трудами
И в восковый прудок сливает то сотами.
Премудро вышня власть сдружает пчельный рой
Как в общество, иль в град единый меж собой:
Имеет и царя себе сие гражданство
И знает наблюдать послушное подданство;
Производя ж особь для общей пользы труд,
На тунеядцев в них казнь делает и суд.
Исследовать всего подробнейше не можно,
220 Что действует пчела, как с разумом, не ложно.
Коль в муравье труда! коль мудр есть и паук!
Бог не явил ли их для наших здесь наук?
Смотря на обоих, трудиться б научились
И, как на мать всех зол, на праздность ополчились.
Мы о животных сих известных говорим,
Но сколько есть в вещах, которых мы не зрим,
И действий, потому, отнюдь мы их не знаем?
Довольно ж и по сим премудрость познаваем.
Несчетный род живых меняется в червей
230 И в бабочек и в мшиц во время летних дней.
Хотя ж в них пользы нет, по-видимому, с века,
Однако нужны все и тем для человека,
Что к любопытству нам причину подают,
В различии таком круг нас когда снуют,
А взор наш веселя, прилежность пригвождают
И рассуждать о всех внутрь мысли возбуждают.
Мы заключений сих не можем произвесть,
Что зримое то нам во свете втуне есть:
Не знаем, склепан как мир цепию своею
240 И как край всех звен впреде и заде ею
Сцепляются с собой по слогу своему
И _и_дут все к концу последнему тому,
Который положил всеобщим быть создатель.
Никто из человек, хоть коль ни остр снискатель,
Постигнет здесь когда всех действие причин,
Не разберет вконец счетанный вкупе чин;
Бог бесконечен есть, на действия обилен
И так, что всё понять всяк человек не силен.
Когда ж мой разум мал к познанию конца,
250 Кой в каждой твари вкруг предписан от творца.
То всё, что в мире мне творец ни представляет,
Смотрящего меня безмерно удивляет:
Премудростию как он грубость вещества
В тончайшую ту жизнь меняет существа;
Дая ж им двиги все, творит их как игрушки.
Чудесно оку зреть и малые те мушки!
Но некие из них что беспокоят нас,
То помнить должно всем на всякий твердо час,
Что нам повелен_о_ иметь, и при покое,
260 Подвижный труд всегда, чтоб не лежать, как в гное,
Заплесневши без дел и без стремлений быть.
Могли б мы ослабеть иль и себя забыть,
Роскошствуя все дни в сей жизни без печали,
А так бы живучи, без всех польз изветшали,
Которы ныне мы приемлем от трудов
Снисканием добра, а бегством от вредов;
Избывши ж тем от зол, красуемся благими
И веселимся уж сугубо в сердце ими.
Размыслим обо всей премудрости, что здесь
270 Мы видим как в большом, так в малом не чрез смесь.
Мы Солнце зрим, оно (в колико ж верст мильонов?)
Есть более Земли и обществом законов
Иль ходит, иль стоит в пространствии таком,
При коем то в себе есть маленьким кружком.
Мы множество зрим звезд; сим, в оке б разверстаться,
И больше солнца быть собой могло податься:
Те расстоят от нас в далекостях таких,
Что меры положить не можно есть до них.
Сих выше звезды зрим еще, хотя и мрачно,
280 Затем и различать не можем их удачно.
Пред всем, что зрим, земля есть точечка уже
И в ней с тем мер почти нет никаких ниже.
Всё ж то сопряжено толь чинно меж собою,
Что меньше стать в себе ни частию одною,
Хотя б она во всем, велика иль мала,
Иль предняя, или там задняя была,
Не может без того, чтоб вдруг не сокрушился
Исправных бегов ряд и свет не низложился.
Поистине, рука содержит весь одна
290 Зиждителева мир, с высот его до дна;
Его повсюду толь в нем персты всем играют,
Что, разбирая всё, в союз тверд собирают.
Но целого сего ж и обща естества
Не меньше дивны суть малейши существа;
Всесильный и по сих не менее нам зрится,
Коль по огромном всем наш ум им светл творится.
То ж в малой мошке есть, что в ките и слоне;
Есть голова, глаза и тела слог отвне.
Ряд внутренних частей есть в них и кровь и жилы,
300 Утробы, сердце есть и равномерны силы;
Но в малости такой, что всё сие наш ум
Поемлющий мятет и весь мрачит от дум.
Чрез микроскоп живых мы тьмы усмотреваем,
Которых чрез простый глаз зреть не возмогаем,
Но в каждом и из сих премноги ж части суть,
И малы толь они, что не лежит к ним путь
Ниж_е_ чрез микроскоп, чтоб видеть их раздельны;
Однак различны все они в себе и тельны.
А что ж бы мы еще увидеть возмогли,
310 По счастию когда б здесь способы нашли
Орудия привесть в последню тонкость исто,
Что зрение очей, не крайно кое чисто
(Ни прямо для того и ни исправно есть,
Хоть оная вся в том не всеконечна лесть),
Пособствуя ему, собою направляют
И видеть чудеса несчетны сподобляют?
Но в случае таком образований мощь
Возможет просветить видения в нас нощь:
От видимых не всех, но ведомых неложно,
320 Незримых уж отнюдь мечтать нам тьмы возможно,
А оны тьмы в вещах так должно полагать,
Что сокровенны в тех от нас их признавать.
Животное себе представим всякородно,
Зря, что их тела есть в составе всё природно;
И узрим мы во всех троякое сие,
Что крайнейше дивит познание мое.
Зрим первое в скоте, чем может борониться
И от нападок тем и наглостей храниться;
Второе, пищу чем он может потреблять
330 И оною себя так в силы укреплять;
А третие в нем есть, чем может умножаться
И родом быть своим и оным продолжаться.
Четвертое внутрь есть, что дивнейше еще,
Которое зовем побудком мы вобще;
Чрез сей побудок скот, ему в чем нужда, знает
И от вреда и зла чрез сей же убегает.
Умом сей не хочу, то ложно, величать;
Довольно мне его здесь действо примечать.
Зрим агнца, мать свою вдали еще познавша
340 И в самой быстроте того к ней побежавша.
Незлобивая вдруг почувствует Овца
Хотяща волка к ней приближиться бойца:
Всё стадо от того, те зная неприязни,
В смятения в себе приходит и в боязни.
Доволен есть для пса один от зверя дух,
Чтоб в тех местах его найти ему те вдруг.
Не вем какой в скоте мех надувает жилы
И умножает в нем невероятно силы,
Проворным быть дает и резвым сей устав,
350 И каждый в нем творит толь гибким он состав.
Но нужное себе что знает тем животно,
К приятному всему что клонится охотно,
Что от ловца бежит и настигает лов,
То много на сие хотя теряют слов,
Который скотам иль смысл дать поспешают,
Иль и мечтаний уж конечно их лишают;
Однак я не сужду за благо здесь вступать
В те тонкости и глубь бездонную копать.
Довольствуюсь сказать, что тела их обраты
360 Не можно утвердить впрямь чести без утраты.
На верви пляшет кто из нас в руках с шестом,
А станет говорить, толкуя сам о том,
Что держит там его на той веревке тряской,
Коль ни вертится он на ней различно пляской,
То вринет разговор тотчас его в напасть
И приведет на низ стремглав с нее упасть.
Пусть говорят, что скот смысл подлинный имеет,
Но опровергнуть кто сие мое посмеет,
Что смысл не может тот сказать нам о вине
370 Движений оных всех, мы кои зрим отвне?
Твердят пусть о скоте, что правила он знает
Мех_а_нически все и точно поступает
По них во всем своем, по них его весь двиг,
По них бежит, плывет, по них вертится вмиг,
И прячется по них, и след по них хоронит,
По них он, наконец, от зла себя боронит;
Я, слыша всё сие, вот только что смеюсь,
А говорить о том столь подлинно боюсь.
Хоть математик толь скот есть, пусть также бают,
380 Что столько сих наук ни люди сами знают,
Но найдется ль из нас толико некто смел,
Который бы сказать так в истину имел,
Что производит скот, с искусством толь успешным,
Все двиги, рассудив те помыслом поспешным?
Как скажет? Ибо мы то ж в скорости творим
Без помысла напредь, да действие уж зрим.
Кто может смысл придать обратов тех началу,
Когда ни в наших мы тень смысла видим малу?
Иныи, что сию в том неудобность зрят,
390 Так о животных уж обратно говорят:
От тела разный в нас двизателем рассудок,
Но в теле у скотов телесен есть побудок,
Затем велений мы не чувствуем одни,
А должно что скотам, то вдруг творят они.
На что ж рассудок нам, в скоте что без рассудка
Так делается всё от одного побудка?
Мне хитрость вся сия непостижима есть.
Но хитрости в делах мной не дается честь
Животному скоту, без рассуждений сущу,
400 И времени, в нем двиг как, думать не имущу.
Конечно, тварей всех премудрость та в творце,
Который знает всё, в преде что и в конце,
И как бывает что, и быть чему есть можно,
Всё зрит и правит всем всесильно и неложно.
Об имени того побудка долг молчать,
Ни разность находить, с умом ниже сличать;
Побудок по себе одно есть только слово,
Давно уж толку нет в нем точного, не ново.
Ясняй, искусство мы всевышнего в скотах
410 Побудком можем звать, чем движутся те в мах;
Наш вымысл есть тому ни тению подобен;
Тот разум крайний есть, ум мало наш удобен.
Невольных мног есть ряд движений у скота;
Сомненна никому ни мало правда та;
Притом мы двигов тех отнюдь не постигаем;
Тем в скрытых мы вещах от нас их полагаем.
Однак зрим механисм мы совершенный в тех,
Но в механисм какой сначала дует мех,
То первейшей вины, кроме творца, не знаю,
420 Уставу всё его подчинным называю.
Бог вещи сотворил, бог двиги впечатлел,
Бог, положив устав, вращаться повелел,
В движении хранит и вещи управляет.
Однак сие вторых причин не отдаляет:
Самодержавный он, второе всё есть раб;
Источник всех он сил, им подданный не слаб;
Как обще написал, особно так творится,
И дольный всяк делец в сей чин включенный зрится.
Простых махин я действ хоть не даю скотам,
430 Но сходственна ума им с нашим не придам;
Единственное скот хотя и познавает,
К повсемству ж от того отнюдь не отвлекает;
Понятий сила есть от вображений в нем,
Разумности той нет, что чистою зовем.
Не знаю как, скоты не просто, но махина,
С какою наших дел несходна ни едина, -
Сама собою та стоит, идет, бежит,
Таится, глас дает, боронится, лежит;
Та нравится собой и делает исправно,
440 Собою та себя живит и кормом равно.
Имеет как предел иль меру в силах скот,
Работой и трудом приходит в слабость тот.
Что более когда случается трудиться,
То больше ищет он от пищи утвердиться.
Отягощенну толь работою всяк день,
Что придет от того в расслабшую он лень,
Потерянную корм всю силу возвращает
И всю утробу в нем довольно насыщает,
Изнывша корма в ней, сок, отделившись прочь
450 От грубого всего, уходит в жилы вточь.
В них претворяясь в кровь, а в разный сосуды,
В бесчисленный ж те, входя, живит все уды.
Оттуду исходя, по телу уж течет,
Сгустевши, там себе вид плоти привлечет.
Итак, от разных трав, отменных соков цветом,
Составится в скоте всё тело им же гретом.
Бездушный оный корм, кой разно прегорит,
Животное что день собой животворит;
Потом бывает он и сам уж сим животным,
460 Тем способом в него всегда меняясь льготным.
Исчезли тела уж все части прежни в нем,
В пременах повсегда и нощию и днем.
Что пред четырьмя был конь некий где годами,
То стало пар и чад нечувственно менами,
Но сено было что, овес или ячмень,
То оный добрый конь, по сей который день,
Однак и был пред сим, и ныне тот же прямо,
Собой и от бодцов стремяй рысь не упрямо.
От пищи повсегда есть неотлучен сон:
470 Привременный покой в животном каждом он.
Движения отвне тогда уж не бывают
И силы, что внутри, тогда ж ослабевают,
Но остается в нем дыхание одно,
Другое жизни всё как падает на дно.
Двиг каждый, кой собой объемлет крепку силу,
Иль, изнуряя ту, соделывает хилу,
Весь требует себе намало отдохнуть;
Животному затем и нужно есть уснуть,
Как в темноте нощной нельзя уже работать,
480 Ни рыща взад и впред копытом в поле ботать.
Промежки сии кто ж уставил в точный час,
Не для одних скотов, но купно и для нас,
Их требуют когда животны утомлены,
И наши, с ними в ряд, трудом ослабши члены?
Потом, как пролиет заря свой яркий блеск,
Встает и человек, и каждый скот, и меск.
Забвенны все труды, вся тягость миновалась,
Отъята сила вновь дается как давалась;
Работают опять животные тогда,
490 И толь, что как работ не знали никогда,
Все жилы напряглись, вся кожа распростерлась
И будто никаким та бременем не терлась.
Животно тело тел премного неживых
Изнашивает в тех трудах своих прямых:
Теряет их оно помалу изнуряя,
Но меры сил своих нимало не теряя.
Изъездит много седл на конской коже в век
И всадник и в пути кой часто человек.
И отрок не одно всяк платьице износит,
500 Пока еще себя до меры роста взносит,
Когда б свершенный корм нашел себе в жизнь скот,
То мог бы получить бессмертие чрез тот
И получил бы тем и вечную он младость,
В том чувствуя всегда необычайну сладость.
Но пища вся его несовершенна здесь,
Затем помалу он и гибнет, тлея весь;
Лишается не вдруг своих сил и ветшает;
В нем слабость наконец всю живность погашает.
Всё, что созданно есть в своей природе как,
510 Несовершенств иметь то долженствует знак,
А истлевая, с тем скончать свою и бытность,
Особой приходить, не родом всем, в забытность.
Един всесовершен создатель есть всему:
Не можно совершенств иметь всех ничему.
Мы в совершенствах зрим степени толь различны,
И каждой вещи те, по сродству их, приличны;
Но крайнейших не мог зиждитель им подать,
Легко возможно нам умом то понимать,
Чтоб каждой вдруг иметь все совершенства, пречно;
520 Быть должно одному такому всеконечно.
Коль дивно как скоты свой умножают род!
И умножаясь, так мир полнят те чрез плод!
Бессмертна, знаем, нет ни одного животна,
Решится вся его мах_и_на, коль ни плотна.
На падших место се рождается еще,
Но коль? Давно сие примечено вобще,
Рождается уже на падших место вдвое,
Иль большее число родится, неж мрет кое:
Строения нам знак не ясно ль подан сей?
530 Печется некто вдруг тем о природе всей.
От самых древних лет, почти с начала света,
Как любопытна в нас уж началась примета,
Не видывано здесь ни тигров, ни волов,
Ни львов, ни псов, ниж_е_ и коней, и ослов,
И, словом, никаких скотов, ни человека
Не видано нигде и никогда от века,
Чтоб произшел какой припадком в свет из них,
А не рожден бы тот от сродных был своих;
Из коих, первых всех животных, выключаю
540 От первой тех вины созданных заключаю.
Всем, зрим, родиться долг от мужа и жены:
Вторы потомки так, по первых, рождены;
Так и последни все от пары породятся;
Так средни на земле, не _и_нако, плодятся.
О способе я сем когда здесь говорю,
То промысл я такой в нем самом ясно зрю,
Что оного не зреть - быть должно ослепленну
И всеконечно уж вовек обезумленну.
Чтоб скимну выйти в свет, без львицы и без льва
550 Не можно, долг, чтоб те соединилась два
Взаимно в сильной той внутрь склонности друг к другу,
Подобному себе и третьему в услугу.
Что ж преклоняет львов, для оного плода,
В спряжении своем к поднятию труда,
Который обоим как тягостен не мнится,
Так зельно та к тому чета еще стремится?
Какой тот полам двум толь пребогатый дар,
Кой вспламеняет так к собщению в них жар?
Взаимна то любовь, магнит сердец небесный,
560 Не нас одних, всего что тварь, союз нелестный.
Движений мать и цель, всея природы сок,
И жизнь, и красота, и красоты цветок.
Всегдашняя живых и их нетленна сладость;
разумных здесь чинов неизреченна радость.
Вина клоняща нас и к чести и к добру,
Дающа нам покой, веляща быть в миру,
Целяща яд вражды, к согласию ведуща,
Вся тихости полна, зла люта не имуща,
Бодряща слабых та, а тешаща в печали,
570 По бедствующих всех нас приводяща в жали.
Та делает всю жизнь здесь дольную не скучну
И совершенно всю ее благополучну;
Грунт вольности она, грунт мудрости всея,
Не сущее, но тень доброта без нея.
Конечно, мнится мне, любовь то называют,
Которую вещей цепь тверду признавают,
Подвижностью - Декарт, влечением - Невтон,
А естества душой {*} _превелией_ - Платон.
{* Халдеи содержали, что есть симпатия между
небесными и земными вещами.}
Сия любовь во всем ничем есть не порочна,
580 Но по всему собой всегда и всюду прочна.
Что ж воля часто ту употребляет в зло,
То у меня о сей любви здесь слов не шло:
Нрав коего добра во зло не превращает?
Отравы нрав своей чему злый не собщает?
И в басне есть моя небесна дщерь любовь
Плотск_а_я, нечистот и похотений, кровь.
О той я говорю, есть коя совершенство,
Всажденное в живых на общее блаженство.
Бесчинная любовь есть беззаконий плод,
590 Та огнь есть, страсть палить, не семя множить род.
Без чистыя любви, живых в пол вкорененны,
Животны не могли в мир быть произведены.
Не ясно ль видим мы в сем промысл от творца,
Что водрузил любовь животных он в сердца?
Не токмо ж для того, взаимно б им любиться,
Единственно или чтоб тьмами расплодиться,
Но купно, чтоб и плод рожденный тот любить,
Родившей кой еще млеком долг воздоить.
А что ж бы описать родительску усердность
600 И всю горячесть их, и всю их милосердность
К рожденному от чресл и от утроб плоду,
Кой получат они в свою себе чреду,
То из родивших быть конечно должно стада,
Быть то есть как отцом, так материю чада,
И прямо уж тогда и точно познавать
И самым чувством всю в себе испытыв_а_ть
Невероятну всем нерождшим достоверность,
В родительской любви колика есть безмерность!
Животных каждый род, исшедший так во свет,
610 В нем пребывает уж чрез многие тьмы лет:
Чрез тысящи веков чтоб кой искоренился
Конечно и совсем из жизни истребился,
Не видно и ниже не слышно есть того.
Не слышно и нигде не видно и сего,
Чтоб лишним в них такой избыток умножался,
Которого б другой животных род пужался,
А в страхе б от него всегда был потому,
Что вреден первый тот другому есть сему.
Когда б медведи, львы и с хищными волками
620 Умножились сверх мер своими вдруг стадами,
То б овцы и тельцы, олени и волы,
Брадатые притом и козы и козлы,
Ленивейшии иски, и веледушны кони,
Легчащие наш труд и рыщущи в погоня;
Уж были б все давно вконец истреблены.
И родом бы своим так всем погублены:
Их ярость и до нас достигнуть бы имела,
И так бы вся земля конечно опустела,
А всех бы преблагих намерений конец
630 Не исполнялся тем, кой положил творец.
Но лютых тех зверей число есть не чрезмерно;
Сочтенное предел себе имеет верно.
Как в прочем ясно зрим премудрость, так и в сем
Могущество, совет, радение о всем;
Всех свойства сии здесь повсюду толь сияют,
Что примечающ ум безмерно удивляют.
Кто ж в тварях такову явить премудрость мог,
Как сущий сам и мной доказуемый бог?
Неложно, от его число зверей десницы,
640 Нам, людям, вредных тех, есть включено в границы!
Всё долженствует нас сие всех приводить,
Дивящихся, в восторг и ум наш просветить
Строением во всем премудрости толики,
И благости творца, и силы превелики;
Смотрение его толь ясно зримо есть,
Что не возможет скрыть от нас никая лесть
И что без слепоты извольныя не можно
Не видеть нам везде того, что есть неложно.
Премногому числу когда б тех быть зверей,
650 То было без числа терзаемых людей.
Предвидел вышний бог довольны к нашей казни
И зависти и злоб толь неисчетны разни.
Для наших всех неправд его верьховна власть
Другим нас предала томления в напасть,
А мучимым нам быть зверьми не попустила,
Чтоб лютость их всех нас вконец не поглотила,
Когда б от завистей и свойственных нам злоб
Наш страждущий живот не сходит в смертный гроб.
Сие ж да человек опомнится собою,
660 Да, правды на стезе став, шествует уж тою,
И да вину беды потщится познавать,
От коей впредь ему б опасней убегать.
Но злость и зависть в нас, за вред коль нам ни слезны,
Однако иногда бывают те полезны.
Всяк утесненный тем язвительным вредом
К познанию себя приходит прямо в том:
Томясь и мучась он так в бедстве и напасти,
Пороки зрит свои, обуздавает страсти.
С собой тогда тесняй живя и весь в себе,
670 И буйно не ходя в той от других гоньбе,
А всё, что он и как, уж здравей размышляет,
А тем себя всяк час, как должно, исправляет.
Сей тварей происход великим нам не так
Быть кажется, ему казаться должно как:
Привычка, может быть, мысль нашу превращая,
А дивное в себе не дивным толь собщая,
От размышлений вдаль всегда уводит нас
И слышать не дает природы светлый глас.
Что будут о таком художнике все мыслить
680 И совершенства в нем имеют сколько числить,
Который бы часы такии здесь сложил,
Чтоб от самих был плод и в роды б оный жил?
О зодчем как домов таком бы рассуждалось,
Чтоб от его палат жилище созидалось
Другое о себе, и сам бы всяк покой
Возобновлялся в род, при ветхости, собой?
Мы всё то зрим в зверях, зрим в каждом то животном.
Махины суть они в своем составе плотном,
Подобны все часам, имеющие в дар
690 Внутрь, вместо всех пружин, душевный некий пар.
Однак, при чувствах всех, премного разумеют
И сами размножать собой себя умеют:
С начала ту вложил способность в них творец,
Его б им исполнять намеренный конец.
Пусть множатся они для собственного плоду
От семени, что в них есть вложено по роду
И пребывает то в них в непредельный круг.
И так, что н_е_льзя им перевестись как вдруг.
Пусть производит их нарочна заготовка,
700 От коей их родам всегдашня есть обновка.
Но значит всё сие, что весь зараней род
Их предусмотрен есть и всем снабден на плод.
Пусть уверяют нас, что в каждом порознь звере
Припасено по их числу, по их и мере,
Зародыши пред сим уж за седмь тысяч лет,
Чтоб каждый род от тех происходил на свет
И никогда б отнюдь здесь не переводился,
Один бы от того и далей так родился.
Но что сим надлежит зародышам иметь
710 Своих весь образ тел и так в утробе спеть,
Имеющим уже всю точную основу.
Возрастшую ж до мер, к исшествию готову;
То всех животных есть созданность тем хитряй:
Ум понимаяй то смятется сам скоряй,
А нежель может в том постигнуть мудрость чудну,
Искусство всё ее и хитрость столько трудну.
Во-первых, должно в той всему основе быть,
В малейшем и всему ж размере в той не ныть,
И так, чтоб были в ней все внутренние части,
720 И части сих частей разобраны, как в масти.
Потом зародыш всяк чтоб столько содержал
Зародышей в себе, из сих бы насажал
В себя ж еще всяк их и столько ж, и нарочно
Долг скольким быть ни всем, чтоб в век родиться точно.
Уготовлений столь обнять возможно ль нам
В зародыше одном по всем его рядам?
В понятии у нас сему числу вмещаться
Возможно ль без того, ему чтоб не смущаться?
Но кое мнений сих от мудрых ни принять,
730 Везде искусство долг всевышне обонять:
Из них не знаю я, которо право делом,
Премудрость зрю во всех я при рассудке зрелом.
Однак, сомнений в сем, от вернейших примет,
Нимало никаких и никому уж нет,
Что не родится скот припадком во вселенной,
Ни в мысли мнить того нельзя в неизумленной;
Медведей, ни овец, ни львов, ни лошадей
От случая не зрим, ни сим господ, людей,
Но все от пары те подобные родятся
740 И после как жена и муж совокупятся.
А третиего так рождающая та,
Совокупившись уж с любовию, чета,
В рождении своем искусству не причина,
Составить не могла и хитрого в том чина.
Не токмо ж составлять та не могла частей,
Но не дается ей отнюдь ниж_е_ вестей
Познать бы точно, как, что оныя в утробе
Составилось и есть по сродной ей особе.
Орудие - отец, орудие и мать,
750 Чтоб то производить, а как - того не знать.
Так от кого ж сие предивное искусство,
Когда в родивших то не видится досужство?
Какая сила? Кто премудрый, и весьма,
Той паре повелел родить? А чтоб сама
В плоде своем отнюдь составов та не знала?
Да только чтоб совсем готовое рождала?
Хоть смысл дай весь скоту, хоть отыми и мысль,
Хоть нашего ума в нем выше разум числь,
Творению однак себя он не причастен,
760 Ни, как есть сотворен, познать сие не властен.
Нас некоих живых дивят вельми дела,
Как наша есть о тех примета вся зрела.
Посмотрим мы на пса; сей мукою томится
И третьим уж путем за зверем вслед стремится,
Когда разнюхать он не мог его по двум,
Всё ж делает он то не так как наобум.
Дивлюсь, как мышлю я, из птиц на исполине
И толь хвостом своим гордящемся павлине,
Как воспитать детей старается своих
770 Там, где б пес находить не мог по духу их.
Не ибисы ль летят к пределам вдруг Ливийским,
Влететь бы помешать в Египет стаям змийским!
Полуденный как ветр к Египту впрямь влечет
Крылистых змиев сих, то ибис всяк течет
Стадами, зная час, на те границы прямо:
Так не впускают власть драконов тех упрямо
Внутрь самыя страны, их истребляя там
И не дая от них великим быть вредам.
Желвь в черепе своем как от орла спасется?
780 Схвативши сей того, с добычей вверьх несется
И смотрит на низу, где б камня, с высоты
О кой бы череп тот разбить без мешкоты.
Представим мы себе в ум цаплю долгоногу,
Дивятся и ее видавшие подлогу;
Она хоронит нос свой долгий под крыло,
Чтоб испужать и вдруг нападшу птицу зло
Самой ей умертвить там носа остротою,
Иль вдруг же б ту прогнать его ж прочь долготою.
Не дивно ль ремез как гнездо себе вязет?
790 Зубчонками, как мышь, твердыни толь грызет?
Не дивно ль, что древа червочик хилый точит?
Слепый крот идучи в земле путь свой толочит?
Не дивно ль, как гнездо и ласточка хитра
К утесу прилепить и в том еще быстра?
Размыслим хитрость ту, в ихневмоне котора,
Сей вывалявшись весь в грязи тин от задора,
Когда спит крокодил, в его отверсту пасть
Вдруг вскакивает так, что строит там напасть;
Он печень в нем, себе любимую, съедает,
800 А черево проев, вон после выбегает,
И яйца его он смыслен находить,
Не расплодился б тот змий лют, спешит те бить.
Приятно слышать нам премногих в разни птичек,
Толь щебетливых тех и сладостных певичек.
Чудимся, как скворец, иль сойка говорит,
Иль и сорока тож, иль попугай творит.
Но счислить может кой естественник иль в птицах,
В зверях, или в скотах, иль в гадах, ч_е_рвях, мшицах,
Иль в чрепокожных всех, иль в рыбах, иль в змиях,
810 Ведущихся у нас и в дальнейших краях,
Предивные дела и вымыслы чудесны,
Из коих многи нам быть могут не бесчестны?
Не обезьяне ль так во всем дано быть в век,
Что, праведно сказать, та впол есть человек?
По действам естество исполнено есть дива:
Животных всяких в нем преизобильна нива.
Но заключим ли мы из тех животных дел,
Чтоб разума в себе скот больше нас имел?
Чтоб большая была в них нашей осторожность?
820 И большая б у них к тем действиям возможность?
Без всех искусств они и без наук творят,
Что есть пристойно им и что полезно зрят;
С рассудком мы своим, с науками, с советом
Не зрим, что должно нам, толь часто, оным светом,
И часто ж разум наш приводит нас в обман,
Хотя нам и в вождя и в стража оный дан.
То правда, но сие, хотя нас и смиряет,
О лучшем в тех уме не удостоверяет.
При разуме еще нам воля подана,
830 Избраний госпожа и наших действ она:
Та часто разум наш собой преоборает
И ненавистно зло уму предызбирает;
Так истину люблю и, что добро, я зрю,
Но, ненавидя ложь и зло, сие творю.
Естественный устав влечет скота невольно
К тому, что для него полезно и довольно.
Но волей мы почто свободной почтены,
Тому здесь объявлять не место все вины.
Что ж однолично скот всяк действует и дивно,
840 То положить творцу так не было противно;
Премудрости его в них дело признаю,
Хоть дух махинам сим я некий придаю.
Как время всё часы мне меряют исправно
И разделяют то на части в сутки равно,
Кроме ж пружин, ума не зрю в часах я тех,
То заключить могу при слушающих всех,
Что мастер тех часов зараней всё исправил
И, рассудив умом, потом обрат составил.
Так точно хитрость всю животных я скотов
850 Творцу напредь даю, не то что дать готов.
Премудрость им его толь хитрым быть велела,
Когда творя о всем, по благости, радела.
Не возражай, что скот с своим побудком тем
Нарочно будто б он был осужденный кем
Погрешности творит, во многом заблуждая.
Не дивно, что скоты, по правде рассуждая,
Не возмогли во всем собой исправны быть
И могут иногда заблуждшими тем слыть,
Но надивиться нам довольно невозможно,
860 Что некогда весьма их действо осторожно.
Когда б всегда во всем исправных зреть нам их,
То б разум совершен признать был долг в самих
И надобно б придать, на их особно долю,
Премногих совершенств исполненную волю.
Но бесконечна та создавшая всё власть
Другое не могла всесовершенным скласть;
Не можно быть другим, сия в себе есть пречно,
Единого кроме, свершенным бесконечно.
Однак границы свойств и меры совершенств
870 Не показуют вещь, что та есть без блаженств.
Когда в чем обманусь, не следует так точно,
Чтоб я без смысла был, то следствие порочно,
И чтоб припадком всё внутрь делалось во мне,
И всё ж бы оным шло, что видимо отвне, -
Но только, что мой смысл в себе несовершенный
И всяким родом свойств он есть неукрашенный.
Во многом зрится так несмысленнейшим скот,
Но в некоих делах чрез меру смыслен тот;
По правде заключит по сей уж всяк причине,
880 Что некотора мысль в животной есть скотине.
Престудно, и весьма, чтоб впрямь определить,
Какого естества душой их наделить
Зиждитель восхотел; каким и жизни духом,
Который по делам зрим внутренним их слухом.
Что знание в скотах, пристойное им, есть,
То за обман принять не можно, ни за лесть;
Мечтания и чувств в них сила ясно зрится,
Но от какой души сие всё в них творится,
Незнание мое охотно признаю,
890 Приемля правду в мысль конечную сию,
Что больше сотворить могущий есть создатель,
Неж человек понять возможет рассуждатель.
Едино говорю, что чистого в них нет
Ума, который всех в нас умствований свет,
Кой естеством своим бессмертен есть вовеки
И коим от скотов мы разны человеки:
От вещества сему дано мысль отвлекать,
А при единствах всех и бесконечность знать.
Нет знания у них такого непреречно:
900 Не знают те никак, что истинным есть вечно.
Махины суть скоты, не без души однак;
Бездушными назвать по опыту не так
Растения, и жизнь, и чувственность толь нежну,
Понятие, мечту, мечте и память смежну
Ежеминутно мы зрим ясно толь в скотах,
Что нельзя впрямь сказать: души нет в их телах
Так утверждать весьма есть совести противно,
Хотя вельми и то, чем могут знать, есть дивно.
Один Картезий был, кой смело рассудил
910 И м_а_хинами скот (простыми утвердил;
Дать души, по его, скотам, то дать и вечность
Бессмертную ж душам, в сем у него преречность.
Картезий пусть твердит, что те бездушны суть;
Я к бытию душ в них другой имею путь;
Я знаю, что душа их есть иного рода,
О вечных правдах нет в ней мысли, ни довода;
Различие сие имеет с той моя,
Бессмертна по себе, об их уверен я,
Что смертна есть она, что с телом умирает
920 И что смертельность та душ наших не стирает.
Против Декарта весь наш опыт вопиет,
Что мысли он и чувств животным не дает.
Но вас, у коих плоть собою только мыслит,
В презренных разум мой и в нечестивых числит.
Движений быть должна, по-вашему, степень,
В которой плоть еще в свою не мыслит лень;
Потом долг наступать другим степеням разным,
С каких уж вещество перестает быть праздным
И станет вдруг себя извнутрь в тех познавать,
930 Познав, о прочем всём доводно рассуждать.
Положим мы теперь на время за неложно,
Что мыслить веществу, как духу, есть возможно.
Но двигов тех степень кто точную избрал?
Лин_е_ю кто нашел, по той и двиги склал?
Величину, размер, фигуру кто и точность
Во всякой части в нем? кто всю другу побочность,
Котору нужно в тех движениях иметь,
За равномерность бы в себе не залететь?
Снаружи учредил кто стройное толь тело,
940 Что всяк по мере член свое имеет дело?
И словом, свойство всё кто оно изобрел,
Чтоб мысльми вещество ленивое согрел?
От коего нельзя отнять ни малой части,
Тому чтоб не престать уж мыслить в той напасти?
Безумный не возмог ни чинна вещества
Припадок сделать вам, не то что существа
Разумного того и мысляща природно,
И умствующа так в себе еще доводно.
Итак, хоть положить, что мыслит вещество,
950 Сказать долг, что ему мысль дало божество.
Отстать уже пора от глупого припадка:
Не мыслит плоть, ниже и мыслить без придатка
Возможет та собой; а тот душой всегда
Без всякого уму зовется в нас вреда,
Спряженной с веществом премудро вышним богом,
Для ведомых концов ему в могутстве многом.
О скотских не душой доказывать делах -
В безумных самому быть долг тому скотах.
Хоть в древних мудрецах, Евсевий, не свершена
960 Вся мудрость толь была, коль наша просвещена,
Однак, предвидя те разврат людских умов
И заблуждений всех и всех обманов ков,
Старались утвердить, что в целую вселенну
Ум вышня божества есть разлит нам явленну,
И что его всегда сама премудрость в ней,
И действует везде она в натуре всей,
А особливо есть то действие в животных,
Как души в наших суть телах непраздны плотных;
И что оно их всех собой животворит,
970 Так, ныне как уж мнят, побудок не морит.
Твердили те тогда, что искры вышня бога,
От разума его нашедшие премнога,
Рождаемого суть началом естества,
И что их каждый скот, прияв от божества,
Содержит внутрь себя до самыя кончины,
При коей сила та, бессмертия с причины,
От персти отстая, до вышних всходит гнезд
И пребывает там между зарями звезд.
Сих мудрствований есть хоть мнение и ложно,
980 Но разума иополнь, притом и осторожно.
Вергилий, римских верьх пиитов и глава,
Ге_о_ргических книг оставил нам слова,
Стихов и мерой стоп между собой сплетенны,
О мнении таком там ясно приведены.
Он земледелий в них поя о всех делах,
А лебединый глас свой взнесши о пчелах,
С обычною себе воспел там красотою
И предлагал сие так слога высотою,
Что хитрость оных пчел к тому уж привела
990 Взирающих на их толь мудрые дела,
Чтоб в них им признавать ум божий достоверно.
Наполнив оным бог всё небо пребезмерно,
Весь воздух, землю всю, пространны все моря
Им полнит, равно тварь животную творя,
И в оной тем умом пота он пребывает,
Пока животных тех состав не истлевает;
Потом, что сущность в нем бессмертна и проста,
В число восходит звезд в превыспренних местах.
Ко мнению сему всяк стоик пригвождался,
1000 А прежде еще их Платонѓ в нем утверждался;
И толь, что целый свет {*} животным звали уж,
{* Из новых сего мнения был Иордан Брун, италианец.}
Который был по их с умом жена и муж.
Сих множество божеств в единое сливали;
Однако тем они натуру признавали,
Которая была как вечная у них
И беспредельна так в свершенствах всех своих,
Божественна притом и купно всемогуща,
Премудрая во всем, она и всюду суща.
Но, о! сиявши вы толь в славе мудрецы,
1010 Вы были по своей той мудрости слепцы.
От стихотворных снов себя далеких мнили
И дорого себя пред ними толь ценили;
Однак, и не хотя, на их вступали след
И упадали так вы в тот же самый бред.
Приписывали ум таким частям во свете,
Которы о себе быть не могли в примете;
Да и не токмо те могли что разуметь,
Но не могли ниж_е_ понятия иметь.
Теперь, но поздо уж, Олимпу вы дивитесь,
1020 Как красотой его, лишены сей, язвитесь;
На обличений стыд, дано вам знать, как мню,
Недопущенным всем небесных зорь ко дню,
Что мудрость в вас была безумие слепое,
Порочной слепоты, ту признававших, вдвое.
Однак, при густоте в вас бывшия здесь мглы,
Нам должно вас почесть достойных похвалы,
Что ничего собой не мнили в свете ставша,
Но от премудра всё, вещали вы, создавша.
ЭПИСТОЛА IV
Сею эпистолою доказывается премудрость и благость божия по составу
человеческого тела. Описываются, во-первых, твердый члены, кости и жилы; а
потом жидкие части, кровь и неотлучная от нее вода; упоминается и о покрове
всея телесныя махины, который есть наружная кожа, проверченная
нечувствительными скважинками, называемыми порами. После сего предлагается о
всех частях, как внешних, так и внутренних, порознь. Сие описание начато с
ног, начинающихся от подошв, идущих до колен и окончивающихся при нижней
части утробы. Наблюдается, что всё тело есть равномерно с теми подпорами.
Ребра внутри начались от санныя кости и идут дугою; ими ограждаются
внутренние части. Если б спина была из одноя кости, то б человеку сгибаться
было невозможно. Все части, в нас дышущие и жизнь сохраняющие, лежат при
ребрах, но, где желудок, там ребра не смыкаются, дабы ему свободно было
распространяться. Производится описание рукам, утвержденным в плечах, числу
их перстов, составов их и не оставляются и оный на внутренних концах перстов
самый малые бугорочки, без которых невозможно б было удержать и поднять
волосков и подобных мелочей. Предлагается о шее и о голове, также и о
головном черепе; а наконец о передней части головы, то есть о лице.
Описываются пять чувств телесных и по составу и по действу: чело, нос,
уста, как украшающие лице, а по устам еще видимы и страсти человеческие.
Упоминается о действии языка и об его скорости; о голосе человеческом, что
он то подал причину к вымыслу мусикийских органов. Во всем человеческом теле
зрится ясное премудрое намерение сотворившего оное. Мозг и память толь
удивительные, что одни довольны к изъявлению мудрости создавшего.
Предложенное описание хотя всё есть физиологическое, однако оно не вступало
в глубокость анатомии, но токмо показывает вкратце вышнего премудрость.
Усмотревается верховный разум в мере роста человеческого. Заключается
неизреченною божиею к нам благостию, что мы умираем по телу, без чего не
имели б мы здесь надлежащего нам благоденствия.
Пр_е_йдем от животных до святейшего из них
Смыслом человека, и, по нас уже самих
Вышнего премудрость зря, оной почудимся;
Благость вознесем его, ввек ей предадимся;
Возвеличим силу всемогущего творца
И возлюбим сердцем чадолюбного отца;
Он, Евсевий, сотворил нас себе собразно,
По подобию создав своему, не разно.
Коль твое пречудно, боже, имя по земле!
10 Быть земной подобным не благоволил нам тле.
Малым н_е_чем от чинов уменьшил небесных,
Зиждя и разумных нас, купно и телесных.
Славою в отмене восхотел нас увенчать
И над всем поставить первыми, всему в печать.
Се нам каждая тварь честь должную приносит,
Слушая нас о тебе, тя и превозносит.
Велелепность выше светлых есть твоя небес!
Множество повсюду непостижных толь чудес!
Господи! о! боже наш! Имя твое чудно!
20 Человеку по себе тя познать нетрудно.
Начнем, в-первых, тело человече разбирать,
Истиной сотворша, нечестивых ложь стирать.
Чадам скажет всяка мать: я не понимаю,
Как вы в чреве зачались, и совсем не знаю.
Тело нам, конечно, не родители творят:
Рождшееся токмо из утробы оно зрят.
В устроении того нет их малы части,
Не имеют никакой то составить власти.
От земли всё взято, но всевышний наш творец,
30 Мнится, в том искусство показал свое вконец.
Гнусно вещество, но коль вычищено делом!
Не вчерне всё видно уж зрится нежным телом.
Видим мы, что кости держат на себе всю плоть;
Утлы, но не скоро можно вдоль их расколоть.
Распростерты всюду в той, будто верви, жилы,
Больше к твердости еще придающи силы;
Раздаясь в составах и спрягаясь в них, дают
Способ нужным двигам и потребну масть всем льют.
В должном расстояни кость всяка разгибаясь
40 И способно в вертлугах та своих сгибаясь,
Держит человека не вводя его в напасть
И не попуская всячески ему упасть;
От других причин сие иногда бывает,
Не костей от слога в нем, что он упадает.
Коль все слабы члены, диво есть сие из див,
Но в трудах коль тверды и коль сильны напротив!
Как истлеет тело в прах наше уж по смерти,
Неких и тогда костей н_е_льзя вдруг тле стерти.
Становые жилы от мозгу все врозь идут,
50 По своим же трубкам духи жизненны ведут;
Таковыи духи все суть толь скоробежны,
Тонкостию существа толь они и нежны,
Что отнюдь их бега невозможно нам понять,
Тонкости ж ни взором, ни касанием обнять.
Вся их _о_на быстрота, чувствам не постижна,
По природе есть в себе повсегда подвижна;
Те во всем так теле бегают от края в край,
Приключают двиги нечувствительно как втай
И в различны те собой виды претворяют,
60 Сделав то, потом другой сделать ускоряют.
Тело человече разными внутри частьми,
Жилами, и влагой, и парами, и костьми,
Как от дебрей в густоте, будучи изрыто,
Кожею всё есть вокруг гладкою покрыто.
Та тонка собою зрится в некоих местах,
Как-то на ланитах, на челе и на устах;
А сие для красоты и для нежна взора,
Нашим лучшим бы частям быть не без убора;
С краснейшего если кожу снять когда лица,
70 Мерзкою явится красота вся до конца,
И смотрящим уж гадка будет она рожа.
Но в других местах лежит толще та ж вот кожа,
Чтоб частям, покрытым ею, труд пристойный несть,
А себя б всегдашним трением вдруг не известь.
На подошвах, будь в пример, толще та простерта,
Тем, что ходом чаще быть долженствует терта,
Нежель есть котора на лице, а на предй
Тое есть пред тою, на затылке что сзади.
Кожа вся сия кругом скважинки имеет,
Ими точно человек изнутри потеет;
80 Нам, хотя исходит ими сильный оный пот,
Иль испарин тонких, иль и ток других мокрот,
Нечувствительны они, видеть их не можно;
Только ж все отверсты толь в коже осторожно,
Что кровь не выходит оными вон никогда:
Такову имеет силу наша кровь всегда,
Чтоб сквозь тело ону зреть только можно было,
А сверьх кожи б из нее капельки не всплыло.
Ежели б всей коже тоне да и реже быть,
То б всему, конечно, кровью долг лицу заплыть
90 И в морщинах бы ему и красну казаться,
А не от румянцов толь живу созерцаться.
Кто ж бы так поставил в должных мерах все сие?
Коже кто и крови подал хорошство свое?
Кто сквозь кожу видеть дал роз румяность алу?
Кто лилей по коже бель р_а_злил толь присталу?
Никакой не может живописец поразить
Красками нас столько и ни так изобразить.
Но верьховнейший зограф так все совершает,
Что чем пользу нам творит, тем и украшает.
100 В белизне различий сколько нами зрится сей?
Сколько и в румянце? сколько в круглости черт всей?
От Петрополя в лице разность до Пекина
Толь велика, что как тварь человек там ина.
Трудно в миллионах точно схожего найти
По всему другому, чтоб тому с сим в смесь пойти
Остов есть во всех один, разность неиссчетна;
Та особа есть остра, иль важна, почетна;
Та приятна с вида, а иная вся страшна,
Иль вся и угрюма, иль спесива, иль пышна;
110 Человек с лица иной есть весьма господствен,
А иной с того ж лица совершенно скотствен;
Есть лице злодея, друга ль кажуще, плута ль;
Есть лукавца кое иль глупца по всем чертам.
Зол, кого в знак естество сроду запятнало:
Как плешивых, и заик, рыжих так немало.
Хоть чело, и очи, и лице почасту лгут,
Но от моргослепых люди в опыте бегут.
Разности кто ж может все именуя счислить?
Кто и мыслию еще на разбор примыслить?
120 По одной основе деловца зрим одного,
Но безмерно мудра по различиям того.
В человечем теле суть трубочки премноги,
Схожи с ветвями древес, также и отлоги.
В них иными членов до конец кровь в нас течет,
А в возврат другими к центру ток свой та влечет;
С нею неразлучен есть водный сок и пресный,
Он ее живит, чтоб путь в жилах не был тесный.
Кровию поится тело, кое человек
Собственно имеет, р_а_вно как земля от рек;
130 В теле нашем круг ее совершенно точный,
Для нее прямый путь есть, также и побочный;
Тот в себе кратчайший, а иный должайший путь,
Ветки от сосудов неиссчетны в оном суть.
Слева шед от сердца, та прямо в жилу входит,
Ей _большою_ имя есть, а по сей доходит,
По ее и веткам, до краев тончайших жил;
И обратом равных к шествию тому всех сил,
К правой сердца стороне жилою другою,
Что _дуплястою_ врачи иль зовут _пустою_,
140 Притекает ходом к легкому уже потом,
От сего вот паки к сердцу слева; так кругом.
Должность крови: отделять разные мокроты,
Все ж и то прочь отлучать оных от доброты,
Что в них есть густое иль негодное совсем,
Чтоб вреда не сделать и не в тягость быть бы тем.
Отделяется так желчь в печени известно;
В почках наших так моча, быть ей в них невместно;
Так животны д_у_хи в сложных мозговых местах,
Равно так и слина отделяется в устах.
150 Кровь чтоб в теле части все также и питала,
К плоти и когда к костям та уже пристала,
То собой подобна и сама бывает им,
Чудно пременившись состоянием своим.
Крови теплотой своей сохранять долг тело,
Оное и возвращать есть ее ж в нем дело,
Ибо сил текущих действом на сосуды все,
А сосудов действом на текущи силы те
Дивный нашего всего тела строй хранится,
Получает теплоту, жаром не палится.
150 Прочии истоки и нечувственны пары
В маленьки по коже выдыхаются диры.
Но рассмотрим уж теперь членов ряд чиновный,
Удивлению всегда в смыслящих виновный.
Стегна, ниже ноги, главные подпоры нам,
Жилами, костями укрепленны твердо там,
Человече тело всё, чрез всю жизнь работно,
Держат в тягости его на себе и плотно.
Обе те подпоры изгибаются, долг где:
Чашка, что в колене, для того в своей чреде,
170 Чтоб сбираться без труда слогам можно было
И чтоб каждое легко и способно плыло.
Каждая подпора получила свой подстав,
А в подставе всяком разно собран есть состав,
Но толь стройно сопряжен, что ему сгибаться,
Да и разгибаясь впред можно подаваться.
Из различных ноги состоят в себе частей:
Маленьких в них много ладом собрано костей;
Много в них и жил весьма, двигам бы острейшим
Обращаться долг куда и бывать быстрейшим.
180 На ногах и пальцы гибко движутся в складах,
И приметить трудно скорость гибкости в следах.
На которую страну тело б ни склонилось
И в такой пришло прицел, что чуть не свалилось,
Выбегают обе т_о_тчас н_о_ги вдруг напред,
Сдерживают тело, не пуская пасть во вред,
Службы никогда сея те не забывают,
Но из всех сил повсегда нам в том помогают.
Те подпоры тела с половины начались
И на половины ж по себе там разнялись;
190 В каждой половине их многи суть составы,
В них другому служит сей вместо сам подставы.
Всё ж сие, чтоб можно без боязни нам ходить,
Совокупно ноги, также разно разводить,
Как угодно - так сгибать, разгибать ли прямо,
Нет отнюдь в тех ничего, было б что упрямо;
Наконец, способно б и садиться было нам,
А сидеть - подушки мягки суть по сторонам.
Всё с подпорами у нас тело равномерно,
Внутрь содержатся все в нем нужны части верно,
200 В самой им средине надлежало пребывать
И себя надежней в перепонках укрывать.
Ребра от спины дугой по числу взрастают,
Как з_а_бралами те все части ограждают.
При утробе ребра не смыкаются с собой,
Действовать утробе не препятствовали б той;
Принимая так живот пищу внутрь особно,
Расширяться может в сей пустоте способно.
Кость, котора спину посредине вдоль делит
И котора ребра от себя в дугах далит,
210 Если б вся была пряма и тверда собою,
То б согнуться н_е_льзя нам нашею спиною.
Се на то создатель мудро толь предусмотрил,
Что ту из составов сложных купно сотворил,
Кои все, один в другом укрепившись ладно,
Могут раздаваться тем и сгибаться складно;
Посредине скважни сделаны у позвонков,
Не остановить бы хода жизненных дух_о_в.
Но как и костям самим много не дивиться?
Их природе так дано в вещи появиться,
220 Чтоб быть столько твердым, что и после, как уже
Тело сокрушится, невредимы те ниж_е_;
А однак несчетны в них дирочки, как соты,
Отчего те и легки и для их же льготы,
Мозжечку в средине преисполнены оне,
Кой им есть как пища изнутри, а не извне.
Кажда пронзена есть кость, и в том месте точно,
Где в нее втекает сок из других нарочно.
Все концы суть толще обычайно у костей,
Нежели у средних толстота их есть частей:
230 От другой дабы одна возмогла скоряе
Повернуться, и чтоб быть двигам их споряе,
Не препятствующим прочему быть ничему
Движимому в теле, в стройном ладе, потому.
Все при ребрах по бокам вплочен_ы_ орг_а_ны,
На дыхание что нам и на жизнь созд_а_ны,
И от коих пища тлеет и бывает кровь,
Происшедша в теле по истлениях тех вновь.
Нужно людям нам дышать: то в нас прохлаждает
Внутренний жар, кой всегда кровь в нас возбуждает
240 В круг неоднократным волнованием своим
И духов животных разбегание за ним.
Воздух внутрь питает нас, он и непрестанно
Обновляет всё, что есть в нас на жизнь созданно.
Тление внутрь нужно, ибо пища чрез сие
В кровь и плоть во время пременяется свое;
Кровь, в животном вкруг ходя, в члены всюду входит
И, где должно, тела вид на себя наводит.
Кровь есть сок полезный: недостатки каждый член
Все им награждает и бывает укреплен
250 В силу, той когда из них всяк в себе лишится
И не бодро дело уж через него вертится.
Легкое, втягая воздух внутрь на каждый миг
И чрез сопротивный испуская оный двиг,
Провождает кровный ход, тот творит поспешным,
А животному дает цвесть и видом внешным;
Из орг_а_нов наших внутреннейших всех
Легкое есть точно дующ непрестанно мех,
То в движении всегда, движет тем все части
И не престает хранить всю жизнь от напасти.
260 Но как опустеет котлик наш, кой есть стом_а_х,
То он приключает голод человеку в мах:
Хочет он наполнен быть ядию вот паки.
Всяка пища, как в него придет после жваки,
В нем варится т_о_тчас и меняется в млек_о_,
Кое к сердцу идет, обходя путь далеко.
Там приемля вид и цвет, всю и кровну силу,
Входит в ту _большую_ так, как сказал я, жилу.
Но пока тот в жилках идет сок еще млек_о_м,
Всё, что есть непрочно, отвергается броском;
270 Из желудка ж исходя собными трубами
(Сии все удалены многими кругами
От органов оных, коими дышим внутри),
Идет вон из тела чрез отверстия без при.
Оное не токмо нас тем не истощает,
Но от бремени еще смрадна облегчает.
Словом, в человечем столько теле есть чудес,
Что конечно должно здатель быть от небес.
Правда, в внутренних частях красна нет убору
И не столь приятны те, сколь наружны, взору.
280 Но сие знать должно, что они сотворены,
Не чтоб всяк их видел, но, чтоб жили мы, даны:
Зрим намерение мы нас всех сотворивша,
А те части от очей наших утаивша,
Что без крайня видеть ужаса не должно нам,
Как утроба вскрыта представляется глазам;
И что ону раскрывать, может быть, мы чужды,
Без пристойный к тому крайнейшия нужды.
Страшно и ужасно раненого близко зреть
И по нем не можно, видя в ранах, не жалеть.
290 Внутренние те однак части больше дивны,
Хоть видению они по себе противны;
Любопытству болей можно в оных примечать
И творца искусна, по всему в них, величать.
Подлинно, что части те, в хитрости обильны,
Чудным действием своим зрятся все толь сильны,
Что явить вдруг могут всемогущего творца,
И того премудра и блажайша без конца.
От рам_е_н произросли по странам две р_у_ки.
Сими каковы творим и колики штуки!
300 Долготою равны обе меж собой оне.
То как переклады распростерты при стене,
То как весла у судов, то у птиц как крила,
То как ветви древ их власть вышня сотворила;
Иль моя с чужою как фестон между столпов;
Словом, человеку вместо ль поданы рабов,
Больше ль на красу ему, впрямь сказать не можно:
Обое то зрится в них вдруг от нас неложно.
В пл_е_чах утвержд_е_нны, нужным им снабдены всем;
Двиги есть без нужды можно делать им затем.
310 Мера в них обеих есть такова нарочно,
Что все части доставать т_е_ла могут точно.
Часто в них и сильны жилы, для то что несть
Труд частей всех в теле больший должно оным есть.
Их составы таковы, что в себе по воле,
И еще без всяких нужд, мене ль то иль боле,
Каждую вещь могут и отринуть, и схватить,
И привлещь, и всюду прнвлеченну обратить,
И связать, и развязать, и держать как годно,
Действовать в свободе им так и инак сродно.
320 Пятерицу перстов у обеих видим рук
Делать бы им каждо легче дело и без мук.
За наконешники им приданы и ногти,
А сгибаться пополам есть у них и локти.
Дивны и горбочки перстов на концах внутри;
Волоски, соломки, ими сжавши, всяк бери.
Руки человеку так напоследок нужны,
Что при случае сдержать тело всё услужны.
На плечах в средине шея вверьх произросла;
Твердость ей и гибкость вышнего власть подала,
330 Нужно ль несть на голове что-нибудь тяжело?
Шея станет вся тогда твердое толь дело,
Что как та из кости только сделана одной.
Если ж наклониться должно будет головой
Иль куда ту обратить, то свободно выя
Обращается на те в миг бока самыя;
В ней сие предивно: хочешь ли? тотч_а_с прытка
И тверда бывает, почитай и вдруг гибка.
Сверьху шея на себе головный шар носит,
Да и так, что никаких свне подпор не просит.
340 Телом человечий обладает всем глава:
В ней наш смысл и знаки из нее уму, слов_а_.
Буде б меньше та была, то б в ней меры с телом,
Как пристойно, не нашлось размерений делом.
Буде ж бы та больше, не считая что одна,
Из всего та т_е_ла, не была отнюдь складн_а_,
Тягость бы ее в одну сторону склонила:
Тем бы отняла крас_у_, вред бы причинила.
Окружают кости крепкие со всех сторон
Голову ту нашу нужных ей для оборон;
350 То ж, дабы ей содержать без вреда в средине
Всё сокровище, из двух в каждой половине,
Кое там зиждитель щедро восхотел укрыть,
Равно как бесценный в землю клад, в нее зарыть.
В голове мозг мягок, сыр, хлипко уготован,
И на самых тонких он жилках весь основан.
Здесь вся хитрость точно непостижного ума:
Мозгу надивиться невозможно есть весьма!
Череп, как нарочно, сам об очах радеет,
Об ушах, о носе, рте: скважины имеет,
360 Но таких отверстий, уды требуют каких,
Изочт_е_нны мною, в положениях своих;
Суть в сплетениях везде жилы там пресложных,
На потребу все от рук связаны художных.
В кость хрящ положен, а положен для того,
Чтоб идти в мозг прямо вонности всей чрез него.
Жил устроено число оных всех двойное,
Чтоб, когда с одной страны действие какое
Повредиться может, было равное с другой,
Не от сей где службы жилы, ин дабы от той.
370 Все органы сии так слог имеют срядно,
Что их может человек обращать как взглядно;
Он их обращает на сию или страну,
Иль им на едином пребывать велит стан_у_.
Шейный составы все помощь им собщают
И собою все те вдруг должно обращают.
На затылке части тв_е_рдейши положен_ы_
И к тому ж покровом волосов обложены.
Предня часть всея главы есть лице толь слично,
Кое так положен_о_, как весьма прилично;
380 Человеку _о_но достолепна красота
И его достоинств светозарна высота.
Чувственныи члены в нем с_о_браны прекрасно
И поставлены, где быть долг им не напрасно;
Их такой порядок и такой престройный чин,
Что мест_а_м дивиться, не самим, коль есть причин!
Очи под челом среди, в месте самом главном,
Расположены с собой в расстояни равном;
Чтоб им всю тварь видеть, коль была б ни далек_а_,
Коль ни приближенна, коль вдали ни высока!
390 И чтоб, видя, стереглись к пользе человека
До назначенны ему здесь кончины века.
Сотворивший очи на видение нам дня
Искры в них небесны и небесного огня
По щедроте положил, да и красотою
Возвеличил, ничему б не равняться с тою.
Сии суть зерцала: образ всяк в них естества
Начертан бывает мудростию божества;
Всю природу видит ум светлыми очами,
Света подают ему свет зарей лучами,
400 Чудно! и постигнуть точно есть не малый труд,
Что зрим не двойные вещи, а двойный зреть уд;
Долженствует нас дивить много то самое,
Что не видим мы вещей одинаких вдвое.
Мудрости в сем вышни, в мудрованиях нелеп,
Точно кто не видит, и с очами тот есть слеп;
Тот не токмо назван быть может малоумным,
Но бессмысленным совсем и страстями шумным.
Коль не меньше дивно, что мы зрением своим
Не в обрат все вещи, да верьх в_е_рьхом прямо зрим!
410 Всё сие премудрость нам в здавшем изъявляет
И его толика быть верить заставляет.
Как припадку многи чудеса толь сотворить?
Может ли, кто с здравым разумом, так говорить?
В оке оболочка есть, в-первых, роговая,
Зр_а_чка с предней стороны, с задней тьмой густая.
Следует за сею, виноградной что зовут,
С дирочкой в том месте, в коем зеницу кладут;
Влага есть сея вокруг водная недальна,
Влага следует потом именем кристальна,
420 А стекляны влаги обретается не вне.
У сея простерта, в дальности, на самом дне
Сеточка тонка вельми, зрительства из жилок,
Много тут как узелков, так чуть зримых дирок.
В древних неки мнили, испущением лучей
Зрение что наше делается от очей.
Но что звезды видим мы оны неподвижны,
Кои б были все лучам нашим недостижны,
То догмат сей древних опровержен самым тем,
А новейшим мудрым и неугоден стал всем.
430 Восприятием лучей, мудрствуют уж сии,
Зрению твориться в нас; те лучи златыи
От вещей идущи, в оболочках наших глаз,
Также в их и влагах преломляются всяк раз,
Чтоб на сеточке сойтись и вещей вид точный
Сшедшимся изобразить чрез предел нарочный.
Некоторы мужи древних п_е_рвейший догмат
Вкупе съединили со вторым и новым в лад:
Так и зрению у нас быть уж рассуждают,
Что доводами весьма сильно утверждают.
440 У очей суть веки, влажа б окружали их,
Чрез ресницы, брови защищали б от других
Нечистот и порошков и чтоб преломляли
Ход лучей и некак зной их бы умаляли.
Слышим мы ушами. Изгибн_а_я пустота
Уха достигает до тех самых мест, где та
Тоненька препонка есть, что тимпан зовется.
Наковальня, молоток, стремя тут блюдется.
Чуть лишь звон внутрь уха войдет в ону пустоту,
Как и не однажды поразит препонку ту.
450 Вот тройня орудий тех в двиг же свой приходит,
В возмущение кой внутрь воздух тем приводит.
Жилками до мозга д_о_йдет весь когда сей шум,
Так тогда и слышит пораженный чувством ум.
Обоняем в ноздри мы, частию ж их тою,
Коя в жилках состоит мн_о_жайших собою.
Как в дышани нашем благовонных частки тел
Воздухом влекутся в ноздри, всюду кой поспел,
То тех жилочек крайки тем разятся разно:
Вот уму не обонять не бывает праздно.
460 Вкусов мы языком можем разнь распознавать:
Пирамидных много шишечек в смесь разметать
Благоизволил по нем преблагий зиждитель,
Как в премудрости всему сам производитель.
Лишь от часток вкусных сделается всем им трус,
И сей в мозг прешлется, разум тот и знает вкус.
Что ж разводятся сих тел частей, то причина
Распусканию тому есть готова слина.
Кожа, способ чувства прикасательного в нас,
Пирамидных также шишечек на ней припас
470 Мудрый множество творец: оные из жилок,
Напротив тех и стоят, что на коже, дирок.
Вещь едва наружна тронет тела оный уд,
О чужой той вещи и произведет ум суд.
К шишечкам тихонько тем д_о_тык как бывает,
То приятность из того в разум прибегает;
Если ж та дотычка будет как не хороша,
Иль сильна чрез меру, чувствует болезнь душа.
Напряжением крайков в жилочках творится
Сильным, что сильняй болезнь в чувствии острится;
480 И чем ближе лрйдет к разорванию чего,
Тем чувствительнейший будет боль нам от того.
Прочий прикосы все так бывают внятны,
Что ни б_о_льны их себе ставим, ни приятны.
Придает величий и красы лицу чело,
Кое, как пристойно, выгибом так и кругл_о_.
Буде б посредине нос не был, то б явилось
Плоско наше всё лице, тем бы осрамилось;
Он стоит меж взором и устами, чтоб понять
Всё, ему как д_о_лжно, духом точно обонять,
490 Что на пищу может быть здраво и пригодно,
И по духу что тому, кушать нам есть сродно.
Рассмотри румянец блатолепнейший устен,
Коль их цвет сияет! Коль красн_о_ тот оживлен!
Всё лице красят устна! Купно те с очами
Освещают зрак наш весь чистыми лучами:
Веселят, печалят, показуют тишину,
Изъявляют духа низкость, также вышину,
Чувствуемым страхом внутрь равно поражают;
Словом, кажду на лице страсть изображают.
500 И устна не токмо восприемлют ядь в уста,
Речь всю прерывают, не была б речь коль часта.
Но когда отверсты суть, то вдруг показуют
Два порядка внутрь зубов: десна их связуют.
Ими прежде пища истончится всяка в мах,
Жваная уж после _и_дет оная в стомах.
Сходит впрочем та в него трубкою не тою,
На дышание творец даровал нам кою;
Меж собою хоть сии очень близко расстоят,
Но собщений купно дружка с дружкой не творят.
510 Действует язык в устах толь всегда поспешно,
Коль бряцающих нам зреть п_е_рсты в песнь успешно.
Ударяет в нёбо, зубы он бьет иногда,
Щеки то внутрь лижет, гибок всё то повсегда.
От него каналец есть сквозь гортань до груди,
Сами зреть его извне мы не можем, люди;
Сей весь из колечек очень малых состоит
И свою средину н_а_полы он не двоит,
Но по всей той пустоте чист, ничем не занят,
Будто б как нарочно был на сие он нанят,
520 Чтоб отнюдь идуща духа внутрь не пресекать
И всегда б конечно светлый голос издавать.
В нёбе и у стороны, да ее чем сипеет,
Малую каналец сей скважинку имеет,
Коя есть похожа на свирельную собой,
А сжимаясь, также разжимаясь, голос свой
Произносит толще тем иль гласит им тоне,
Как потребностьми сие требуется в звоне.
Но дабы внезапу положение пища в рот
В духовый каналец не вскочила прямо тот,
530 От глас_о_в канала есть кровелька такая,
По которой всяка ядь, слипами смокая,
Катится с яз_ы_ка надлежит куда вниз ей
И где быть потребно по пристойности своей;
Та мягк_а_ толь и тонк_а_, что, дрожа в гортане,
Голосу красу дает в звонком как органе.
Мнится, что довольно мудрость вышню изъявить,
Смыслящего ж можно пребезмерно удивить,
Ежели, коль ни слегка, внутренних составов
Наших токмо ряд сказать, чин и их уставов;
540 Человеча гласа всеприятный сей орган,
Кой на разность звонов и на красоту нам дан,
Мусикийских лир и труб роды превышает,
Следует ему из сих всяк, да возглашает.
Описать кто может нежность всех орг_а_нов в нас,
Коими собщаем прочим многозычный глас?
И которыми делим сей мы глас на части,
А на члены части те, не боясь напасти,
Чтоб ту непрерывность пресещ_и_, где так деля,
Да и от сечений многих оных не боля?
550 Что за множество гласов и толико разных
Поражает слух мой так, в звонах же не праздных?
Что за чудо! Гласы ль странны толь чрез свой закон,
Что, и как умолкнут, оставляют в слухе звон?
Так что рядом и тогда всяк член разделяю
И ни сладости в себе, ни их умаляю?
Не намерение ль мудрое в благом творце,
Смогшем всё, толико и попекшемся дельц_е_,
Что нам завес даровал влажный он на очи,
Тем бы нам их закрывать, найдет как тьма ночи?
560 А чтоб быть отверстым нашим и тогда ушам,
Да разбудят вскоре в страшны шумы по ночам?
В очи наши кто всадил небо, море, землю,
Так что кажду тварей сих видя вдруг объемлю?
Как толь в малом уде может умещаться вид
Величин огромных малостям всем без обид?
Что за сила в мозге та, коя сохраняет
Вображенное в себе и не погубляет?
По премногу книгам удивляемся затем,
Что хранят исправно прошлы бытия совсем.
570 Коль же мозг и память есть наша несравненна
И ничем и никогда прямо оцененна!
Всяк находит точно при потребности своей,
Сколь ни есть лет прошлых, впечатленный образ в ней.
Всяк что в той ни призовет, так то скоро придет,
Как что ни от_о_шлет он, вдруг всё и отыдет:
В неизвестном месте кроется всё уходя,
Равно как, другого не могло б стеснить, радя.
Книгу вображений всяк вольно раскрывает
И, когда захочет, ту скоро закрывает
580 Иль прекидывает в оной все листы скоря,
От доски заглавной до доски в ней задней зря.
Представляет та ему, за прилежны иски,
Нужных самых прошлых действ верные записки.
Но слов склад всех оных, кои в памяти ум чтет,
Ни следов, ли ч_е_рток в мозге нашем не кладет;
В книге оной вещество тонко есть и нежно,
Только ж долго пребывать прочно и надежно,
Как не удивиться вседержавной силе той
И руке премудрой, сотворившей чин такой
590 Из земли несродны толь! нежные толь части
Сотворившей, говорю, из земли по власти!
Как и не призн_а_ем благости чрез зриму мощь,
Если не объемлет грубых нас страстей здесь нощь!
В анат_о_мическу глубь был я не намерен
Описанием вступать: тщался быть здесь верен
Кратким, да и вкратце, изъяснением всего,
Что единым взором каждому познать с того
Всё искусство во творце, весь мир сотворившем
И в едином теле тот нашем сократившем,
600 Человек по телу больше мог и меньше быть.
Если б были меньше, бедствий бы в нас не избыть:
Многи зверныи скоты з_а_все нападали
И, конечно б, не боясь, нас они топтали.
Буде ж бы великим чрезвычайно всем быть нам,
То б обжирцы были человеки по устам;
Много б пищи мы в числе малом поглотили;
Коней и других скотов мы б не находили,
Коим бы возможно на себе нас здесь носить;
Весь бы тем порядок должно было нам смесить;
610 Не могли найти веществ мы себе довольных
Как к строению градских, так домов напольных;
В тягость мы б уж были в жизни и себе самим
И животным равно, сделанным для нас, другим.
Но умеренность сия человеча тела,
Вымысла премудра толь и премудра дела,
Что един сановный в величавности наш вид,
Кой из всех животных в выспренняя токмо зрит,
Отменяет нас от всех тварей тех созданных,
На потребности притом наши здесь нам данных.
620 Нет у нас орудий, каковы суть у зверей,
Но у нас досужество, в недостаток мнимый сей,
И действительное толь, что мы усмиряем
Лютости во всех зверях, их и покоряем.
Человек заставит ласковым к себе быть льва,
Сей к нему приходит без прошения и зва.
Он употребляет в них неких на забавы,
Укрощая и в слонах дичь и дики нравы;
И на сих он ездит, и на тиграх быстрых тех,
Преодолевает, словом, человек их всех.
630 Благ премудрый к нам творец сотворив толиких,
Как ни малых телом нас, так и не великих.
Благ, что умираем: неиссчетно нас число,
Жить определенно уместиться б не могло
На земном уж для числа непространном шаре;
Были б непрестанно мы и в бессмертном сваре.
Как знать? Мы бив гордость ближе были упадать, -
Разве б особлива удержала благодать.
На падение мое в праотце взираю:
Винный и преступник уж так я умираю.
640 Ведаю, что смертность наша есть греха оброк,
Но благотворитель не оставит нас и в рок;
Мертвенность он нашу здесь дал нам в благодейство
И преводит так по ней в вечное блаженство.
Се хотя по правде умирать нас осудил,
Но вред в нашу ж пользу благостию обратил.
Тем, как правый судия, отдал смерти в жертву
Тело в должный час, сему б быть тогда уж мертву!
Как вода с мест горних п_у_щена в верьх с шумом биет,
А прегнувшись весом, вопреки струю лиет;
650 Всё стремительство ее прямо-вдруг дугою;
И сама себя сечет сродною водою;
Быстроте покоя оной всей нет ни на час, -
Так жизнь наша буйна сильно подстрекает нас;
Всяк надежды полн, летя ж с ней к последней грани,
Сам в обратах, в суетах новых беспрестани,
Мнит, что уж до самых высочайших звезд взлетел.
Се ж его в едино преткновение предел,
Купно все и мысли в нем вмиг обуздавает,
С мнимыя горы как в дол смерти низвергает.
660 Так, как сей источник, краткий век наш весь течет:
Исподоволь, токмо ж верно смерть к себе влечет.
ЭПИСТОЛА V
Сия эпистола равным же образом, как и предыдущие, доказывает бытие
создателя превечного. Описывается в ней, во-первых, различие души с телом;
потом смысленного ума два главнейшие представляются свойства, именно ж -
разум и воля. Предлагается, что в уме есть навык и вольность. Описывается
союз души с телом и свойства, происходящие от сего союза, то есть
чувствование, образование, мечтание, память и воспоминание. Объявляется, что
в уме хотящем зрится охота, подвиг и страсть; словом, вся психология
предлагается вкратце, но ясно. По сем начинается дело рассмотрением, что
плоть ли мыслит или душа, да и заключается, что плоти мыслить не можно.
Вопрошается, кто ж бы мог соединить толь твердо мыслящее существо с
немыслящим, то есть с телом, а в ответ сказывается, что, кроме премудрого
создателя, некому, ибо ни плоть не могла к себе призвать ума, ни ум
непомнит, чтоб он сам добровольно соединился с плотию. Представляются
удивительные действия, бывающие взаимно, от соединенных их совокупно и что
коль оба сии существа между собой согласны и подвластны друг другу: особливо
ж образование и смежная ему память великого удивления достойны.
Утверждается, что разум наш как велик, так совокупно и слаб. Величество его
в том, что он прошедшее соединяет с настоящим и проницает даже до будущего
и что идеи его повсемственны и вечны, но слабость в сем, что он не сильно
противится страстям. От сего заключается, что он крайнего совершенства не,
имеет и, следовательно, не от себя стал бытием. Но создавший его и
произведший в бытность, да и сопрягший с телом, есть точно оный доказуемый
бог. И понеже тело умирает, а сопряженная с ним душа, как не имеющая частей,
не может на части разрешиться, то следует, что душа есть бессмертна и что
сим токмо бог может ее властию своею уничтожить, но что никогда ее он по
правдивости, правде и благости своей не уничтожит.
Создатель есть премудр по телу человечу.
Но смысл и разум наш когда, как долг, примечу,
То тело пред умом покажется ничто,
И мню я, что отнюдь не найдется никто,
Кой вдруг бы не сказал, что человече тело
Не может никогда с умом сравниться в дело.
Велик есть бог, что так вещь плоти сотворил.
Но бог превелий, нас что смыслом озарил,
В величии степ_е_нь по твари различая,
10 В творце ж одним и тем всекрайним величая.
Различен есть ум наш от тела существом:
Тот одарен пред сим различных свойств родством.
Страдательно, в себе действ тело не имеет,
Действителен ум наш и вещи разумеет.
Всех чувственностей плоть и мыслей лишена,
Но чувственностью мысль и умством взвышена.
Тел всяких тверд есть род чрез собственно убранство,
Одно не пустит всех в свое других пространство,
Но проницает дух все рядом сам тела
20 И производит в них разумные дела.
Толь вещество притом в себе самом раздельно,
Что многий кладут делимым беспредельно,
Но ум прост естеством, в нем нет отнюдь частей,
Чего для много в нем внутрь о сам_о_м вестей;
Он знает как себя, так всяки вещи внешны,
Чрез способы свою мысль изводя поспешны.
И, словам, умных свойств не можно произвесть
Из свойственностей тел, ни сии с теми свесть.
Во свете света те впрямь всё не созерцают,
30 Духовность быть в уме которы отрицают.
Не видим мыслей здесь в несчетности мы тел:
Ум камням и древ_а_м не придает их цел.
Мы заключаем так доводно и не ложно,
Что мыслить веществу отнюдь есть невозможно.
Неразвращенный кто услышит, что всяк скот
Махина просто есть, вдруг засмеется тот;
Увериться о том не можно всеконечно,
И произнесшу то не выговорить пречно,
Что как махина та простая, по его,
40 Имеет разум весь без разума всего?
Встарь неки мудрецы, бесплотности не зная,
И все по веществу, что есть, предрассуждая,
Именовали уж стихиею наш ум,
Но пятою стихий для оного всех дум,
Незримым н_е_чем, иль божественным, небесным.
Тем что назван земным, то думали безместным.
Отнюдь те не могли в себе так утвердить,
Чтоб коя из земных стихий производить
Все мысли возмогла и знать себя внутрь верно, -
50 То прекословно быть казалось им безмерно.
Смысл что сверьх вещества наш может всё понять
И качества вещей слагать и разделять,
Понятых качеств тех, чрез многий начины,
Разыскивает он собою все причины;
Количеств всех размер и сходства их вза_е_м
Он познавает впрямь все в умстве том своем;
Он мысли от единств и видов отвлекает
И, отвлекая так, повсемство постигает;
Он, словом, правит мысль, с избранием к концу,
60 Себе кой предложил изрядства по лицу.
От скотского ума наш точно сим различен:
Внутрь токмо есть себя познанием тот сличен
И знать еще притом имеет только власть,
Какое действо в нем иль есть какая страсть.
Но наш пред скотским смысл есть нечто превелико
И расстояний нет, что б было в чем толико;
Почти могу сказать, что столько человек
От скотского своим внутрь разумом далек,
Коль расстоит в себе от нашего ум божий
70 И сколько наш с умом всех совершенств не схожий.
Ум смысленный в себе сугубое сие
Содержит, но одно то суще обое;
Во-первых разум в нем, а что второе - воля:
Для д_о_бра чина та понятий наших доля,
Чтоб и одно в себе различным иногда
Уму то представлять, однако ж не всегда.
То разумом зовем, что внутрь нас разумеет
И о вещах собой что рассуждать умеет.
Чрез чисту разум мысль поемлет, что есть дух,
80 Закон, добро иль зло, и что вобще весь круг;
Он ею ж знает впрямь, что невозможно пречным
Быть вкупе по себе, а присвояет вечным
То истинам, инак не можно быть чему;
Так больше своея быть части долг всему;
Так невозможно быть и вдруг не быть конечно,
Затем что есть сие в себе самом превечно.
Сличает мысли в нас рассудок меж собой,
Зря сходства есть иль нет меж ними чин какой;
По сходству мыслей тех он их совокупляет,
90 Но вопреки от той другую отделяет.
Сие есть, утверждать иль отрицать судя,
К согласию одним, впреки другим ведя.
В чем воля: ум когда собой доброугодно
К тем движется вещам и движется свободно,
Которы разум наш быть судит все добром,
А отбегает он от тех, что судит злом.
Есть воля, чтоб хотеть и чтоб ей отвращаться:
Та хочет, что добро, не хочет с злом собщаться.
Противных сих в ней действ грунт состоит весь в том,
100 Что всяко существо во взоре не простом,
Не в возносимом свне к природе человека,
Полезно есть ему иль вредно то от века;
Тем воля здрава в нас не может не желать
Полезного всего, вреда ж не отсылать.
Желаем мы добра то для него самого -
Сие ж и есть конец, - то для добра другого;
А кое для добра добро - то средство есть
Желать конца, хотеть намер свой произвесть,
Но получить конец, то сим уж наслаждаться,
110 На тот посредств искать, в избрании труждаться;
Составятся ж когда для некоих примет,
Отставка та уже зовется в нас отмет.
В прибавок есть в уме и навык и свободность.
Последня - действ и та ж суждения угодность,
Без принуждений всех извнутрь и то ж извне,
Но точно вольно так, как вижу любо мне:
Неразнственна одна свобода в нас зовется,
Котора к сей и к той равно стране несется.
Сия свобода в нас тогда бывает так,
120 Когда есть не разгнан познания весь мрак:
Из темных мнений мы любое выбираем
И к действию при всем бездейственны бываем,
Иль делаем мы то, а нежели сие,
Хоть делать нам равно и было обое.
Нижайша есть степень в том нашея свободы:
Мы можем ту в добро и в зло повесть с природы,
Когда послушны мы иль разуму живем,
Иль за мечтами вслед стремительно плывем.
Другая вольность в нас нарока произвольна,
130 Котора ко всему всегда в себе довольна;
К сей больше, неж к стране той, клонится она,
Затем что есть сия, не та вточь избран_а_.
Сея свободы вся степень есть совершенна;
Познанная уж вещь в ней темноты лишенна,
Ту избираем мы как правду и добро:
В том вольности сея и грунт весь и ядро.
Свободу не одной приписывать долг воле,
Быть также и уму есть должно в произволе;
Так заблуждений ложь вменяется ему;
140 Причтений всяких грунт есть вольность по всему.
Та сила навык есть, что ч_а_стейшим рассудком
И частейшим притом хотения побудком
Мы получаем так, а ум уж разуметь
Тем может всяку вещь способней и хотеть.
Все навыки к тому собою споспешают,
Что разум весь они и волю совершают.
Находится числом их главных только три;
Есть мудрость, добрый смысл, добр_о_та вся без при.
Познавши мудрость то, что праведно и ложно,
150 Что есть добро и зло и что в себе возможно,
Способней может уж судить и предложить
Делам своим конец, а тем уму служить;
Мы буйством то зовем, что мудрости противно.
По многим добрый смысл шед опытам предивно,
Скоряе средства так, ведущие к концу,
Прямым хотя путем, или как по кольцу,
Сам может находить, их избирать в неглумность
И прилагать к тому, но претит неразумность.
То добродетель есть, кто по любви когда,
160 Но умной, полнит всё, что должно есть всегда;
Противное что ей, зовется то пороком,
Но большим как добро не любится нароком.
От навыков ума телесны различать
Конечно должно есть: скоряе сим качать
От разума дано телесный все члены,
Что чаще духи к ним бывают устремленны.
Разумный навык как бывает зрим отвне,
Наукою тогда зовется он во мне,
Но навыки так зрим, когда мы воли правы,
170 То называем те уже мы д_о_бры нравы.
Премудрый, всеблагий, всемощный он творец,
Создавший умну тварь блаженства наконец,
Сопряг духовный ум в нас с телом милосердо,
Но оба существа соединил толь твердо,
Что действий и страстей взаимность в оных есть.
Какой бы в теле двиг ни мог себя известь,
Тогда ж тот от ума поемлем весь бывает:
Взаимно склонность в сем, в том двиги возбуждает.
Пусть натекает сей естественно на то,
180 Не натекает пусть взаем из них никто,
Пусть случаем они бывают, токмо богу
В двиг тело приводить, а разум в мысль премногу;
Пусть тело от себя в движении бежит,
Себя и разум наш сам мыслями блажит,
Да ходит в них одно, как по кольцу, следами
Своими и другой да мысли шлет рядами,
Все действия ведя согласно толь и вдруг,
Что будто меж собой текут на друга друг;
Поднесь еще сего определить не можно
190 И знать, которо есть из трех тех мнений ложно.
Но что сопряжены, сомнения в том нет,
И что одно с другим исходит прямо в свет.
Премудрый есть союз! и больше толь предивный,
Что в разности существ быть мнится сопротивный!
Не мудрого ль сие творение дельца?
Как от припадка то возможет стать глупца?
Где мудрость такова и зрится толь велика,
Что истина уже ни в чем другом толика?
И разумом понять не можем мы сего,
200 Безумнейший ли тот припадок, без всего,
Возможет произвесть союз сей толь согласный,
По действам же его толь чудный и прекрасный.
И как ум сопряжен, по божией судьбе,
С чиновным телом сим, то собственны в себе
Зрит свойства он чрез то, которы в чистом духе
Не зрятся, и в его несопряженном слухе.
Чистейших сверьх идей уму приобщено
И чувствовать притом, образовать дано,
Мечтать еще тел_а_ и памятовать равно,
210 Что понято, по сем и вспоминать исправно.
Ум чувствует тогда, когда чрез чувства он
Телесны те вещей присутство и притон
В количествах и в их всех качествах поемлет,
Есть тело каков_о_ и есть колико внемлет.
Ум образует как пон_я_тые тела,
В отсутствии уже, и также их дела.
Себе колики те и каковы являет,
Чем паки пред себя их точно представляет.
Мечтает ум, как он возможности все тел
220 Слагать и разлучать живет поемля смел.
Ум памят_у_ет, как он многи впечатленны
Вещей идеи в мозг хранит блюдя нетленны,
А вспоминает он, когда уж почитай
Забыл какую вещь, но ежели не тай
Окрестность в нем одна от вещи той пребудет,
То, вспоминая всю, всея так не забудет.
В уме хотящем суть: охота, подвиг, страсть.
Охота - склонность есть к добру, его за сласть;
Охот есть две, одна собою внутрь влагает,
230 Другая изнутри вон т_е_ла извергает.
Глад хочет ядь вложить, да укротить стомах,
А жажда хочет пить и всё смочить в устах;
Но похоть, да чрез то размножить наше племя,
Из тела своего кладет в чужие семя.
Потребность та, чтоб всем слегчиться телом нам,
Есть способ испражнять то всё по временам.
Подвижность, сила есть в движении б быть телу,
Животных тех духов по бегу в нем и делу;
Нам ясно есть весьма, что, лишь захочет ум,
240 В движении уже всяк тела член не в глум.
Подобен ум бойцу, мечу подобно тело:
Сим машет ум мечом, сим целится он смело,
Сим колет и сечет, сей отторгает вспять
И вкладывает сей меч он в ножн_ы_ опять.
Страсть - сила есть ума; себе он кажет сею
Добро и зло, но так, что чрезвычайно ею
Он клонится к добру, иль к виду уж добра,
Да и от зла бежит, или от видов зла.
То самолюбность есть, что корень меж страстями:
250 Все прочие уж в ней как будто суть частями.
Однако случай к ним есть удивлений взор;
С сим дружны завсегда как почесть, так презор.
Любить или иметь что в ненависти - главно
Между страстями есть, хоть видом то неравно.
За сими _и_дет вдруг - желать иль не хотеть;
Надежда уж по сим и страх, чтоб нам робеть;
По сих и радость вся, по сих печаль заботна;
По сих и пылкий гнев и склонность доброхотна.
В пристрастиях сих всех, на разный их развод,
260 Степеней до верьхов премногий всяких род.
Что умствуем мы так, что чувствуем, смышляем,
Что образуем, иль слагаем, разделяем,
Что помним, иль что в нас охота есть и страсть,
Что двига телу дать имеем также власть,
О том, Евсевий, нет сомнения нимало:
Всему тому есть мысль по кореню начало.
Но мысль та отчего, что толь есть хороша?
Сама ль в нас мыслит плоть, иль разна с ней душа?
Всяк нечестивый мысль ту присвояет телу,
270 Но правый смысл в душе такому мнит быть делу,
А сопряженный с ним на время токмо так,
Затем что быть тому отнюдь нельзя ин_а_к.
Хотя и положить, что телу мыслить можно,
Однак при том сказать так надлежит неложно,
Что мыслит не всегда конечно вещество
И что есть таково в себе то существо,
В сей мысли кое час, за пятьдесят отсюду
Не мыслило то лет ни вне, ниже внутрь уду:
Вот в отроке каком плоть за двенадцать лет,
280 Как оный не исшел рождением на свет,
Не мыслила отнюдь и знаний не имела,
Ни о себе самой, конечно, не радела.
Затем долг говорить, что вещество сию
Всю получает мысль, в потребность ту свою,
От некоих частей, изрядно учрежденных
И в долг и в стройный чин разлогом приведенных.
Воззрим на камень мы иль на бугор песку,
Хотя пребудем коль ни долго мы в иск_у_,
Однак мы в камне том ниж_е_ в песке обрящем
290 Ту нашим мысль трудом, ее ни тени срящем.
Итак, чтоб в веществе те мысли произвесть,
То особливо всю исправность должно снесть;
Его расположить, во-первых, долг натуру
И в оном учредить пристойную фигуру;
Потом его частям приличный двиг подать,
Всё мерой, всё числом, всё весом разверстать.
Но кто ж сию нашел толику равномерность?
Вступить в сию кто смог подробностей безмерность?
Начать кто двиг сперва так точно, должно как?
300 В степени точно той, а не в другой не так?
Кто в гнусном веществе, то превращая снову,
Чтоб тело сотворить, расположил основу,
Родившись кое так и точно как без дум
С часа приходит в час в понятие и в ум?
Но, напрот_и_в, когда то вещество собою
Не может помышлять времен всех долготою,
А должно, чтоб к нему другое существо
Пристало для того в союз тверд и в свойство, -
То, вопрошаю я, быть долг ему какому,
310 Которо к телу так пристав тому людскому,
В нем производит мысль в то время, как оно
Из вещества того на свет изведено
И как то вещество в движени пребывает,
В разнь способов и в разнь себя мест порывает?
Те оба естества не сходны меж собой:
Одно возможем знать фигурой мы какой
И знаем по его сие мы двигам р_а_вно,
От качеств, и частей, и от количеств справно,
Рассудок мы в другом и мысль находим в нем,
320 И то нам о другом не подает при сем
Идеи никакой, да, напрот_и_в, есть дивно,
Что зримо всё в одном - другому сопротивно.
Итак, осталось знать, чем оба существа,
Различного совсем между собой родства,
Соединились толь претвердо в человеке,
Что от себя взаем в его зависят веке?
Телесны двиги чем раждают скоро мысль,
А скорости тоя не счислишь, коль ни числь?
Чем мысли в быстроте и той неизреченной
330 В обратности велят быть телу уреченной?
Собщении сии чем с восемьдесят лет
И более к тому ж в исшедшем теле в свет
Претвердо может толь взаимно содержаться
И беспрерывно весь людский век продолжаться?
Чем двух существ союз и розно действо их
Бывают точны так во всех делах своих,
Что и понять нам то и разобрать довольно
Не можно есть отнюдь, коль ни трудимся больно?
Кто сии существа взаем соединил,
340 А разность в обо_и_х толь ясно разгранил?
Те сами меж собой вточь не соединились
И, друг на друга зря, взаимно не склонились:
Плоть не могла к себе призвать того ума,
Она его понять не возмогла сама,
Ни мыслить так об нем могла когда собою,
Толь праздна, толь груба и мыслей с пустотою.
Не помнит р_а_вно ум, чтоб телу под закон
Нарочно поддался и добровольно он:
Сего забыть ему не можно есть подданства,
350 Что первого в числе в нем память есть убранства,
А вольность, существа его почти как грунт,
Так наглость с стороны произвела б в нем бунт.
Однак, бесспорно, он зависит впрямь от тела,
Не мыслит ни о чем движений в том без дела
И отлучиться сам не может от того,
Пока не разлучит телесна смерть его.
Хоть добровольно б ум пристал союзом к телу,
Не следует, однак, по таковому делу.
Что было вещество подвластно столь уму,
360 Что по уставу б то не шло в двиг своему;
Взаимно другу друг находятся подвластны,
Взаимно те во всех своих делах согласны.
Лишь ум замыслит, вдруг приходит тело в двиг;
Лишь в двиги плоть пришла, ум начал мыслить вмиг.
Ум восхотел, тотчас все члены и составы
Вступают точно так движению в уставы,
Не инак как бы кто их сильно натянул
Махиною к тому, бодцами иль кольнул,
И как бы знала плоть, что велено оброчно
370 Быть в двиге не другим, но сим составам точно.
С другой страны, едва в двиг пр_и_дет вещество,
Как вдруг и мыслит уж разумно существо
И ощущает скорбь или какую радость,
Шлют горесть ли к нему, шлют чувствия иль сладость.
Всё премогуща толь сия есть чья ж рука,
Котора так могла велеть, что не дика
Ни плоть, ниж_е_ стал ум, взаем чтоб им трудиться,
В согласии чтоб быть и дружно толь водиться,
Без смеса двух существ услуги все казать,
380 А действия свои в единство им низать?
Кто скажет, что их так соединил припадок,
В ком смысла нет, ни сил, не горек кой, не сладок?
А буде скажет кто, то мог ли сам иметь
Понятие о том, и прямо разуметь,
Что словом он сказал, иль дать другим знать ясно,
Что сказанное им по разуму есть властно?
Когда припадок мог их так соединить,
То долг уму себя духовным не ценить.
Но ум сам кажет нам, что вещество есть разно
390 От разума, кой дух, и что собой то праздно.
Вот следует затем, что нету ничего
В гласимом тщетно толь припадке из того,
Чем можно союз_и_ть толь твердо разум с телом,
Прямым и точным так и так согласным делом;
Премудрости долг быть, чтоб тот союз познать;
Долг благости быть тут, чтоб оный предызбрать,
А напоследок долг быть всемогущей власти
И бесконечно той державной, не отчасти,
Чтоб действом сочетать, чтоб в действо произвесть
400 И чтоб взаимность двух существ претвердо сплесть.
И буде плоть и ум состав несочет_а_нный,
Не смешенный в одно, а так и в свет изданный,
То отчего ж бы вещь, не думавши вчера,
Сегодня изводить все помыслы скора?
Итак, кто дал ей мысль иметь сам должен ону,
По разуму сия и по его закону,
Затем, что кто ее сам прежде не имел,
К поданию другим не мог тоя быть смел.
Положим, что та мысль от двига вся родится,
410 Различно кой весьма обратами вертится,
То из составов сих кто ж мудрый сотворил
Махину так, что в двиг ей мысли подарил?
Когда и плоть и ум два существа различны,
Ни по чему ж с собой несходны и несличны,
Премудра коя власть совокупила их
И каждому дала в уставах быть своих,
Но так, что разум весь отнюдь того не знает,
Кто с телом, да и как, его сочетавает?
Чья сильная толь власть ум с телом хоть делит,
420 Однак в единстве быть союзном им велит
И скорую взаем показывать услугу
И помогать во всем, всегда скоря, друг другу?
Уму над телом есть господственная власть,
Хоть и в границах та его над оным часть;
Простая воля в нас, в хотени не готовом,
Приводит члены в двиг велящим будто словом;
Без всяких мысль работ, без всякого труда
Вращает тело всё как хочет и куда.
Лишь внутренно скажу: "Ступай мое всё тело" -
430 Тотчас уже оно и двигнулось в то дело,
Но скоро так, что всяк член начал работать.
Все жилы напряглись, всё стало помогать,
Вся махина уже послушна полнить волю,
Как разумею власть, свою ж подвластну долю.
Премудрость тайну сим мы должны разуметь,
К неизреченной той почтение иметь;
Разумный человек, тем божество познавший,
Всесильности ж его себя вовек предавший,
Единому сию всю хитрость придает,
440 Премудрость же его с величием поет.
Возможно ль то причесть уму, кой слабым знаю,
Хоть я его и власть над телом признаваю?
Могу ль поверить я, что воля власть сию,
Которою она вращает плоть мою,
Конечно от себя и по себе имеет,
Уверен, что свершенств не верьх в ней, и слабеет?
Почто ж из многих тел власть над единым ей,
Которо только есть в подданности своей?
Другое по ее велению недвижно,
450 Хоть удаленно то, хотя к нему приближно.
Кто ж силы над одним ей телом столько дал?
И кто подвластным быть одно ей предызбрал?
Господственная власть ее слепа есть равно:
Простый поселянин умеет столько ж справно
Всё тело обращать по воле в свой залог,
Искусный в деле том коль сам физиолог.
Ум простака того повелевает силам,
И членам тела всем, и совокупно жилам,
А сам не знает их, ниж_е_ слыхал о тех,
460 Ни их разделов он не ведает же всех;
Однак, потребны как, порядком обретает
И за другую ту никак не принимает.
На верви пляшет кой, лишь только б захотел,
Ум в быстроте на то совсем уже поспел,
И напрягает он все жилы и составы,
Под свойственны ведя к тому всяк член уставы.
Спроси ж кто плясуна, двиг начал как он свой?
Не знает дать и сам на то ответ какой,
Не помогло ему, что внутрь так раздаваться
470 Или махин_е_ всей различно изгибаться.
Все знает струны сам, на лире кто игрок,
Их знает низкий он и верьхний р_а_вно бок,
Притом еще он те своими зрит глазами,
Погрешность иногда творит однак перстами.
Но телом нашим ум владычествуяй так,
Не ошибаясь, то вращает вдруг, ни как;
Не знает естества он двигов, ни причины,
Однак вращаться тем велит, хотя начины
Не силен оных знать, но чувствует их спех:
480 А впрочем без него не может быть успех.
По чьей же власти то, я вопросить желаю?
Кому ту приписать, кроме творца, не знаю?
Он видит всё, чего сам человек не зрит
И сам чего не весть, создатель то творит;
Мне действа все сии бывают непонятны,
Единому тому быть долженствуют внятны.
Весьма желал мой дух соделовать дела,
Ему чтоб обращать другие все тела,
Которые его отвсюду окружают
490 И ведомы ему раздельно толь бывают;
Но ни одно из них, по воле той его,
Не ходит никогда в двиг с места своего;
Не может повелеть подняться вверьх пылинке,
Ни, чтоб тряхнулась хоть одинажды, былинке;
Подвластно есть одно ему из тел - мое,
Ему он отдает веление свое
И, как угодно, так он всё то обращает
И двигом вдаль и вблизь, по воле, премещает.
Сие приметив всё, в учителях не мал
500 О действиях души словами так сказал:
"Не могут целы быть и живы без напасти,
Как токмо от души, все внутренние части,
Но легче может дух наш оны оживлять,
Неж знании об них себя сам сподоблять.
Не знает членов всех внутри себе подвластных
И слушаться его взаимно толь согласных,
Ни для чего, не весть, всяк движется состав,
Его приняв указ и нудящий устав;
Ниж_е_ причины той, что непрестанно жилы
510 На действие свое имеют точны силы;
Не знает, коя часть пришла в двиг прежде всех, -
И сим бы всем не быть без двигов также тех;
Не знает, отчего в нем чувство не по воле,
А члены движет все, когда есть в произволе,
Зависит от души, но та не весть сама,
Что действует и как и для чего весьма".
Анатомист, своим искусством всюду славный,
Другими научен и стал в науке главный
И ведать начал так, что происходит там
520 И что уже творит, по знанию, он сам,
Твердит: нет нужд, тому чтоб у кого учиться,
Что расстояньми вдаль могло толь отлучиться -
Весь неба, солнца, звезд толь красный в вид убор, -
Единым взглядом се мой постигает взор.
Почто ж мне нужно есть учиться, да познаю,
Откуду двиг во мне, того не постигаю?
Коснулся к персту я, однак не знаю как,
А делается всё в угодность мне и так;
Не знаю, как творю, творю, однак, неложно
530 И чувствую, что так творить мне есть возможно.
Душевной власти сей над телом всем моим,
Над членами его, что совокупны с ним,
Как не дивиться мне весьма и непрестанно?
Та действует всем им, не зная как, то странно!
В образовани та сперва явн_а_ есть власть;
Образований мозг в союзе главна часть.
Я ведаю уже те все составы света,
До коих моего дошла ума примета:
Я образы вещей, поятых уж давно
540 И всельшихся, не вем как, в мозговое дно,
Зрю в мысли все моей и зрю еще раздельно,
Как сами б те внутри присутствовали цельно.
Так память есть во мне, как бы ковчег какой,
Нарочно распещрен, да будет он драгой,
Где все картины те в порядок становятся,
Как господину есть угодно, да вместятся;
Зографы ясно толь не могут никогда
Изобразить, ниж_е_ в безмерности труда,
Коль образы в моей главе бывают точны
550 И живностью цветов и сходством узорочны.
Когда смотрю на них и взор к ним возвожу,
То, буде в коей есть, погрешность нахожу,
А разбирая ту, как должно исправляю,
От заблуждений так себя сам избавляю.
Все действа по себе образований сих
Свершенством выше суть искусств хоть бы каких;
К нам в головы они вливаются собою,
Не бывши влечены в ту силою какою.
Подобно всё сие великой книге есть,
560 Всех н_а_ все в коей букв отнюдь не можно счесть,
А что дивняй, собой в ту собрались все книгу,
Без нашего к тому чувствительного двигу.
Сие искусство всё не от меня взялось:
Не чувствую отнюдь, чтоб то во мне велось.
Собрание внутри зрю видов я премногих,
Не зря рук никаких, те сделавших, худогих;
Не думал никогда я оны собирать,
Ни вкоренить в себя, ни в чин их учреждать;
А представляю все себе когда угодно
570 И то еще во всем, как прежде были, сходно.
Приходят, как зову, прочь _и_дут, как прочь шлю,
Скрываются, когда им скрыться повелю;
Однак куда, того отнюдь никак не знаю,
Но только что то всё в порядке отметаю.
Где пребывают те и что конечно суть,
К познанию о том мне не положен путь,
Я токмо что всегда их нахожу готовых,
При старых образ_а_х премножество и новых.
По воле все моей встая приходят вдруг,
580 Или отходят все ж не вем куда вокруг,
Но не мешают быть друг другу в том порядке,
В котором долг стоять, как в некоем десятке.
По первой воле как предстать и не спешат,
Однак уверен я, что не вдали лежат:
Искать их долг еще и призывать вторично,
А буде нужно есть, то долг звать и третично.
Не так не знаю их, как коих не знавал
И никогда отнюдь глазами не видал;
Но их не знаю так, что знаю, да не точно,
590 Или отчасти то, иль не как вем побочно.
Чего искал, но как не то явится мне,
То говорю я внутрь и вем, что не во сне:
"Прочь-прочь, я не тебя искал теперь заботно".
Но где ж те вещи суть забытые толь плотно?
Во мне конечно все, затем что нахожу
И сысканных внутри пред взор я привожу.
Почто ж искал я толь? и где те пребывали?
И долго для чего они не представали?
Иным я был совсем, когда я тех искал,
600 А как их изобрел, не тот тогда ум стал.
Не знаю, отчего себя я был лишенный
И как потом опять к себе стал возвращенный.
Ища забыту вещь, себя не можем знать,
Ни состояний в нас тогдашних постигать:
Бываем мы себя самих тогда как чужды,
От належащей той искания нам нужды;
Приходим мы в себя возвратно уж тогда,
Обрящется совсем искомое когда,
И старым взором так пред нас предстанет ново,
610 Присутствующе вточь и зримо быть готово.
Но где ж искали мы, как не в себе самих?
Чего, как не вещей, мы ищем внутрь своих?
О глубине такой мне помышлять ужасно!
Я помню, что я знал, и знал всё _о_но власно,
Чего уже теперь не знаю некак я,
А знаю, что виной забытность есть моя;
В забытность помню я, что вспомнить то мне можно,
И вспомню что я так, предстанет то неложно.
Знакомого лице пред мой я ставлю свет,
620 Во времена его различных в жизни лет,
И так, как прежде сам его видал я, взоры
И каковы носил он из одежд уборы.
Зрю человеком вот сперва я молодым,
Вот старым зрю его ж, потом уж и седым;
На том же я лице морщины образую,
На коем красоту румяную целую.
Совокупляю то, чего уже нет там,
С тем самым, что есть тут, и удивляюсь сам.
Я оба те края взаимно различаю
630 И купно их кладу, однак же не мешаю.
Неведомое мне и чудное храню,
А ведая, что тем себя я не маню,
Мне кое, всё, что зрил я в жизни, представляет
И старое уже тем видом возновляет.
Износит из себя сокровище сие
Все речи, гласы все, вразнь вдруг ли обое;
Износит всякий вкус, и всякий цвет, и краску,
Степени мира, ход, фигуру, гнев и ласку;
Всё, были чувства чем когда поражены,
640 И вещи все, в мою что память вложены.
Воспоминаю ту, когда хочу я, радость,
Лет за пять коя мне была велика сладость;
Идет ко мне она; хоть и не живо толь,
Чувствительным была веселием та коль.
Я помню, что весьма был весел в оно время,
Не так теперь и та мне память некак бремя.
Я ставлю пред себя и скорби и печаль
И всё, что потерял или чего мне жаль:
Все сии пред меня сбираются вдруг виды,
650 Но чувствам уж моим без всякия обиды.
Бывают вот не те конечно тут они,
Недавно были что иль были искони:
Не могут возмущать уж моего те духа,
Свирепости их всей не чувствую ни слуха.
Мучительность во мне была тогда бодра,
Но ныне та болезнь не _и_но что игра.
Минувшая давно чувствительная болесть
Иль внутренности все снедающая горесть
Теперь уже меня собою веселят,
660 Нимало не бодут, ниж_е_ нимало тлят,
Прошедшия впреки веселия печалят
И некак память внутрь явлением тем жалят:
Прелестного дают теперь мне болей зреть,
Неж вещию тогда случилось им иметь;
Тем памяти моей печаль они наводят,
Как вспоминает их и как в нее приходят.
Два чуда я в себе непостижимы зрю.
Одно, что память есть как книга, говорю:
Премного видов в ней вкоренено есть разных,
670 Являющих мне вещь и потому непраздных.
Внутрь толь все предстоят порядочно пред мной,
Что крайнейше меня дивят за чин собой;
Однак не от меня учреждены толь срядно,
Ни так мог учредить припадок их изрядно.
Не тщался никогда я в память вкоренить,
Ни буквы в книге сей в тот чин соединить;
Я только примечал из видов каждый точно,
Зрил доброе в них что, иль нечто зрил порочно.
Конечно учредить ниже припадок мог:
680 Не мудрости одной в нем нет, он всем убог,
А то искусство есть в себе толь превосходно,
Что человеку здесь никоему не сродно.
Чья ж мудрая рука в чреждении была,
Что всё составить то способно возмогла?
Другое чудо есть, как память, рассуждаю,
Что в книге оной всё способно я читаю,
Лишь только б то читать когда я захотел
И должную к тому прилежность внутрь имел.
Незнаемо письмо себе ум представляет
690 И то, читая так, следов не оставляет.
Ни память мне сама известна прямо есть,
А письмен оных всех в ней не могу исчесть,
Которые предстать в явление стремятся
И сами меж собой в порядок становятся,
Послушавшись все в том тут воли моея
И ей покорность всю собою отдая.
Почти верьховну власть над тварию имею,
Да и повелевать ей предержавно смею,
А волю исполнять та и спешит мою,
700 Что должность так творит немедленно свою.
Без власти есть мой ум над прочими телами:
Я следую затем всё естество делами,
Но нахожу я в том, что мысль моя одним
Владеет телом так соединенна с ним,
Составы есть его прилично воздвигая,
А тайн в них к тому сама отнюдь не зная.
Кто ж с телом мысль мою навек соединил
И властию ее над оным толь почтил?
Кто между ними ту сопряг так и взаимность,
710 Что чувствующих нас всегда приводит в дивность?
По грунту разум наш величествен и слаб:
По первому в себе является не раб.
Прошедшее уже не смятно ограняет
И с настоящим то в себе соединяет;
Он проницает так до будущего сам,
По настоящим всем и прошлым всем делам;
Имеет о себе идею, и о теле,
И в бесконечном что находится отделе.
Пристойное себе всё познавает он,
720 Отмещевает же то всё, в чем вред есть и урон.
Скажи: триангул есть собою бесконечность,
Тотчас ответом он находит тут преречность
И скажет, что границ в ней нету, ни конца,
Тем ни фигуры нет, ни зада, ни лица.
Спроси: та состоит коликими частями?
Он скажет, что не долг счислять ее костями:
Последства, первства нет, ни также в ней числа,
А инак быть бы та конечностью могла.
Кто часть одну найти возможет в бесконечном,
730 Тот найдет и друг_у_ в успехе скоротечном;
Тот к одному числу другое приложить
И может уж еще на счетах положить.
Но бесконечность там не может быть собою,
Опишется где та границею какою,
Придается иль к числу премногое число,
Которое затем ед_и_ницами шло.
Чрез бесконечность мы конечность познаваем,
Лишение чрез вещь умом усмотреваем;
Кто скорбию когда на ложе возложен,
740 Тот здравия в себе приятного лишен.
Кто чувствует, что слаб, в том нет приличны силы,
Иль в оном силы все находятся уж хилы.
В ком здравия не зрим, болящим тот у нас;
Бессилен будет кто, зовется слабым враз.
Мы знаем темноту, когда лишимся света.
Что без конца, чрез то, чему конец, примета;
В том мерам никаким не зрится ни пример,
Сие ж находим мы ему от должных мер.
Ед_и_ницы, в приклад, десятью есть в десятке;
750 Десятку быть ни раз нельзя тоя в порядке.
Без света тьмы познать не можно есть никак;
Без здравия того, что есть болезнь; итак,
Мы знаем, что в себе конечно и предельно,
Тем - что есть без конца, что вдруг и нераздельно.
В уме есть то сам_о_м, дивился б он чему
И мог превосходить себя сим по всему.
Повсемственны его идеи, купно вечны,
Пременою ниж_е_ не могут быть пресечны.
Когда скажу: нельзя быть купно и не быть;
760 Долг более всему единой части слыть;
Без прямизны тот круг, кой круг есть совершенный;
Меж пунктов двух прямый путь больше сокращенный;
Округ равно везде от центра отстоит,
Ни далей тот себя, ни ближе где кривит, -
Всем истинам таким быть инако не можно,
И всё сие везде и повсегда неложно.
Пусть сокрушится мир и будет он ничто,
Пусть рассуждать о сем не станет уж никто;
Однак те правды все останутся собою,
770 Не вредны никогда пременою какою,
Хотя и ни един не будет их уж знать,
Хоть ни един об них не станет рассуждать,
Но вдруг не быть и быть есть невозможно ввеки,
Уверены о том как ныне человеки.
Подобно как лучи от солнца есть светлы
И повсегда в себе без всякие те мглы,
Хотя б у всех людей очей зреть не имелось,
Сияние однак лучей всегда б белелось.
Что дважды два числом четыре токмо суть,
780 От вечности сему числу такой был путь.
Не токмо знаем то и твердо мы и прямо,
Но и сомниться всяк не может в нас упрямо,
Что истиною есть от вечности всея,
То не лишится ввек уж правды своея.
Идеи сии все толь в разуме суть чисты,
Что пребывают в нем всегда собою исты;
О круге правдой что одном утверждено,
То правдою для всех кругов ограждено.
Не может никогда сие всё премениться,
790 Ни мало и никак в себе то повредиться.
Идей сих правоту хоть чуть-чуть пременять,
То разум наш и смысл с рассудком истреблять.
Величие ума толико превосходно,
Что чувствуемым всем созданиям несродно!
Однак великость та не беспредельна есть:
Далеко от него всесовершенства честь.
Противится страстям коль слабо он кипящим,
Коль мало против них бывает бодро бдящим!
И заблуждений коль в рассудностях его!
800 Без сил хотеть добра - он есть как без всего.
Не ясно ль, что наш ум не от себя стал сущим?
Не мог бы многих толь свершенств быть не имущим:
Конечно б он себе верьховнейши те дал,
Лишенного себя которых внутрь познал.
Большое дав себе, а именно ту бытность,
Не положил бы свойств, что меньше есть, в забытность;
Он сведом, лучше есть всесовершениым быть,
В границах неж стоять и не свершенным слыть;
Он знает, что мощи всё - лучше несравненно,
810 И знать, что б было всё ж ему всегда явленно,
А нежели иметь с пределом мощь сию
И нечто токмо знать чрез участь ту свою.
С другой страны, не мог создать ума припадок:
В безумном не могло премудрых быть догадок.
В бессильном, и кой есть толико слаб и хил,
Не можно обрестись к созданию толь сил.
Избранию в благом был долг, а то пустое,
Не то, чтоб нечто был, иль нечто б был благое.
Тварь мыслящу создать, ту вольну сотворить,
820 И с телом сопрящи, и то ей покорить -
Быть должно есть в творце как силе пребезмерной,
Так благости ж такой и мудрости всеверной.
Созданный разум сам вещает, что творец
Не ин быть должен есть, как совершен вконец,
Несовершенств в себе, ниж_е_ отнюдь предела
Имеяй, и ниж_е_ вещественного тела;
Тем самобытный дух, по естеству простый,
От века и вовек предсутствуя святый,
Начало и конец, вседетельна причина,
830 Превыше всех существ и необходна чина.
Но существо сие и есть живущий бог,
Доказанный чрез весь эпистол сих предлог.
Не мни, Евсевий, быть простым то любопытством,
Что бога можем зреть естественным всем бытством;
Великость тварей всех, пред нас что предстает,
Такую о творце идею подает,
Что невозможно есть тому не удивляться
И знания о нем внутрь нам не сподобляться;
Пространством для вещей безмерность мы его,
840 Премудрость познаем от дельного всего;
Избранием доброт благую зрим в нем волю
И зрим творений всех благополучну долю.
Не вем, как можно быть толикой слепоте
Безбожия, при сей созданий лепоте?
Нечестие сие в себе есть толь порочно,
Что так слепотствовать не можно ненарочно.
Поистине здесь всяк божественну зрит власть,
Но отрицает кой ту чрез извольну страсть,
Котора бога быть отнюдь бы не желала,
850 Чтоб, мести не боясь, бесчинием пылала.
Но да трепещет внутрь вся беззаконий лесть!
Не токмо всесвятый и праведный бог есть,
Бессмертна и душа, от бога нам поданна;
Она по естеству бессмертною созданна.
В духовном существе частей делимых нет,
Решиться б ей на те и погубить свой след;
Телесна смерть тел_а_ решит на многи части,
Так умирают те от таковой напасти;
Простое, как душа, есть без частей родство,
860 Бессмертно есть затем душевно существо.
По смерти не Ничто и плоть сама бывает:
Вся на стихии та решась внутрь истлевает.
Но существо души есть благородней тел,
В которой ум и смысл толико воспрощвел;
Как скоро б толь могла в Ничто вдруг разрешиться,
И чувств, и жизни всей, вне тела, та лишиться?
Умерше тело есть по смерти не Ничто:
Тем можно ль не сказать о духе больше то?
Не умирает дух по той телесной смерти:
870 Безместно, чтоб раздел частей того мог стерти.
Итак, на мал конец, дотоль дух будет жив,
Доколь всесильный бог, господь благолюбив,
В ничто не превратит, родством души не мертвой,
И не отдаст ее смертельности как жертвой.
Однак душ всеблагий не уничтожит бог;
Из свойств его тому суть некия в залог.
По благости своей не мог не для блаженства
Умов он сотворить, их ради совершенства.
А буде б, кратко дав здесь время им пожить,
880 Потом он их мертвит; то б тем не ублажить.
Да созидал бы их на сущие здесь муки,
Терпящих повсегда несносны в теле скуки.
Толь люта бога мнить не токмо не хвала,
Но истинныя есть безбожия хула.
Всеправеден есть бог. Он правдою своею
Не может сотворить, чтоб зол иль благ душею
Препровождал всю жизнь который человек,
Бессмертен бы уж тот не пребывай вовек,
Чтоб получил иль казнь, иль почесть равномерну,
890 За произвольность дел иль добру, иль неверну.
Бог купно всеправдив. Правдивость же его,
Бессмертие дает душам всем для сего,
Что ясную он в них о том идею всеял
И сильное к тому желание содеял.
И как бог пресвятый не может обмануть,
То может ли сие конечно преминуть,
Чтоб не была душа бессмертною в том свете,
О всех делах своих по данном там ответе?
Душа бессмертна се вовек и по сему,
900 Как есть по существу простому своему.
Бог неизменный есть как чуден, так и верен!
Бог истинен, и суд его нелицемерен!
Бог в множестве земным является чудес,
Имеяй свой престол превыше всех небес,
Где грозных молний огнь весь оный освещает
И приступить к зарям собой не допущает.
Бог прежде тварей всех и прежде всех веков;
Как есть его предел, пребудет ввек таков.
Пред ним сил многи тьмы сияниями блещут,
910 Величества его в люблении трепещут.
Любовь благим всем бог, а злым душам есть страх:
Бог духа не судил решить в смертельный прах.
ЭПИСТОЛА VI
В прошедших пяти эпистолах доказываемо было божие бытие, а в сей
шестой и последней объявляются божественные свойства, кои всесовершенному
существу лучше иметь, нежели не иметь. Свойства сии предлагаются и
сочетаваются между собою, токмо сущные, и сии самостоятельные и
возносительные. Из самостоятельных присвояется именно богу: духовность,
самодовольность, необходимость, бесконечность, превечность, безмерность,
вездесущность, премудрость, всеведение, благопроизвольность, всемогущество,
единство, непременность. Из возносительных, и тех естественных, показуется,
что он есть творец, промыслитель, хранитель, споспешитель, правитель; а из
возносительных же, но нравственных, что бог есть благосерд, что он правдив,
что - праведен, что - свят, что - всеблажен и что имеет вседержавную власть
над человеческим родом. Изъясняется, что потому имеем мы ясное познание о
добре и зле, понеже бог есть правдив: почему не может он ни сам быть
обманут, ниже кого обмануть. Следовательно, идеи, всеянные в нас о том, что
праведно, и о том, что ложно, не могут быть неистинны: инако бог бы нас
познанием нашим обманывал, что есть безместно. Доводится ясно, что правда
божия не может оставить за добро без возмездия, а за зло без казни, для того
что правдивостию бог объявил грех себе ненавистным и, следовательно,
согрешающих также человеков. Если б он правдою восхотел грех казнить в самих
человеках, то б давно они погибли душою и телом. Но понеже не погибают, то
ясно, что есть ходатай к богу о человеках. Сей не может быть тварь по
неравномерности, следовательно, он есть об_о_женный. Но неложное писание и
показует его, что он есть Исус Христос, бог и человек. Из сего происходит
необходимость человеком в ходатае и что един естественный закон не доволен
есть к нашему спасению, но надобен необходимо откровенный, который всем
Своим основанием согласен с естественным законом.
По доказанном уже непреоборимо
Преверьховном бытии, что по тварям зримо,
Полнейте возможем некак бога мы познать,
Как о свойствах бога прямо будем рассуждать.
Свойствами его зову сущны совершенства,
Показующие нам крайни в нем блаженства.
В-первых, познаваем, что бог есть и жизнь и дух;
О себе он сведом; внутренний имеет слух;
Состояния притом сущную и цельность
10 И по сущности своей непрестанну дельность.
Мы сию духовность присвояем божеству
По душе духовной, по ее и существу.
Что в произвед_е_нном есть, есть же то известно,
А не прежде быть в вине, понимать безместно;
Тем иль превосходно, прежде то иль суще в ней:
Бог жив и духовен по причине точно сей.
Понимаем бога мы и самодовольна,
Быть возмогша от себя и собой престольна.
20 Существо, в котором хоть бы мн_е_йшее нашлось
Внутрь несовершенство, не собой то извелось;
Мнейша несвершенства что прочь не исключает,
Совершенства мнейша толь равно не включает,
Кое несвершенству сопротивно есть тому.
Но Ничто ль возможет большее всех по сему
Несвершенство исключить вещи пустотою,
А включить вещь большу всех, быть тому б собою?
В боге ж превосходны совершенства все в себе;
Тем он и доволен, по своей чтоб быть судьбе;
30 Без малейшей пустоты все в нем пребезмерно,
Тем необходимый есть бытием он верно.
Показуют в боте совершенства бытие;
В ряд свой совершенства утверждает в нем сие.
Круг дов_о_дный сей не мни быть отнюдь порочным,
Но, насопротив того, тв_е_рдейшим и точным;
В сущности вседолжной бытность равно такова,
Нет средин меж ними, обе те всегда глава;
Тем самодоволен бог быть себе в причину.
Инак не возмог бы он произвесть по чину
40 Толь существ премногих: не имеющий чего,
Дать другим не может мерой никакой того.
Так то он есть, иже есть! толь всесовершенный,
Что всевечна бытия должно не лишенный!
Бог сый, бесконечен естеством и бытием:
Нет отнюдь пределов никаких в том обоем.
Бесконечен, посему, в действе беспредельном,
В продолжении, еще в наполнени цельном.
Бесконечность в первом: совершенства все при сей
По числу без края, да и по степ_е_ни всей;
50 Тем всесовершенный бог крайний всеконечно,
К совершенствам приложить что его, есть пречно.
Та ж но по второму: ни начала, ни конца
Бог не _и_мать в бытстве, равно как нет у венца;
Так что непреложно то, вдруг и непрестанно,
Настояще повсегда, купно несозданно.
Потому и вечный нарицаемый есть бог:
Первства и последства совокупный в нем залог.
Наполнением своим бесконечный равно:
Сущностию всею он полнит толь исправно
60 Всякое пространство, что границ отнюдь в ней нет,
И ниж_е_ пределов каковый-либо есть след.
Всяк и точно по сему утверждает верный,
Что как бесконечный бог, так он и безмерный.
Что ж бы нам идею о безмерности иметь,
То о боге должно с мудрыми так разуметь:
Пребывает внутрь всего, вне всего живущий,
И всего ж он выше сам, сам и н_и_же сущий;
Частию какою не внутри наипаче он,
Ни другою также распростерт есть болей вон,
70 Но един и цел везде председит хранящий,
Всё содержит и хранит всюду председящий,
Содержа, собою проницает всё кругом,
Проницая ж, духом делает весь мир стрег_о_м.
По безмерности своей бог есть сый повсюду
И не больше там иль здесь, весь внутрь и внеуду.
Бог есть и всеведущ, ибо крайний разум в нем:
Частию мы прямо дознаваемся о сем,
Что всем человекам он даровал ум власный,
Частию ж нам мира чин возвещает красный.
80 Из возможных многих происшел что сей един
Всех вещей порядок, ни в уме ж тому нет вин,
И ни также в веществе, но в едином боге
Та содержится вина в твердом вся предлоге;
Следует, что прежде вышний сей состав познал,
Крайний свой которым разум нам и показал.
Разум божий есть показ всех себе возможных
И действительно вещей сущих и неложных,
Самозрительнейший и всесовершенный тот,
Совокупна действа и того ж едина плод.
90 Познаваемое всё иль возможно быти,
Иль уж действом возмогло в вещи произыти.
Первое у бога, от превечности всея,
В разуме возможным было токмо престоя.
Но действительное все натрое делится:
Будуще, иль прошло то, настояще ль зрится.
Знает бог прошедше: ибо всё сам сотворил.
Знает настояще: всюду ль сый того б не зрил?
Будущих два чина суть, иль необходимы,
Иль случайно от ума в_о_льна изводимы.
100 Всё в необходимом ведает конечно бог:
Двигам им созданным неизвестных нет дорог.
В мире вещи купно все так расположенны,
Что межд_у_ собой они твердо сопряженны,
И всегда есть в прошлом настоящему вина;
Тем в уме у бота действом купным есть она,
Бог не может не предзнать малых и великих,
Самостойных и того, с слогом что в коликих.
Так что всё случайно знает как случайно то,
Как необходимо - необходных в чине что;
110 Действа вольные людей ведает как вольны;
Имут те свою вину, быть почто довольны.
Разума не можно совершеннейша понять,
Как который токмо может купно всё обнять,
Что возможно по себе, тем и должно богу
Мудрость крайню причитать и безмерно многу;
Тою в умном мире, тою в вещном, свете он
Всё к концам свершенным разрядил и дал закон.
Благоумию быть в нем крайнему ж достойно:
Средствия все лучши сим положил пристойно
120 К приобретению узаконеннейших тех
Мудростию твердо окончаний точно всех.
Следует, что в боге есть знание такое,
Общественнейший конец сопрягает кое
С собными концами, чтоб их средствиями слыть
Полнейшими теми, но прекратким бы всем быть,
К получению конца оного последня;
Способом конец всяк есть действия посредня.
Мудрость преклонила бога токмо к одному
Из возможных чину, в веществах чтоб быть ему;
130 Следовательно, сего мира дивна доля
Ясно кажет, что в творце есть конечно воля.
Действо оно воли, коим чин сей бог избрал,
Прочи ж все оставив, в веществе сему быть дал,
Называется от всех мудрейших судьбою;
Та отнюдь не может быть только что одною.
Бог ума как действом, по всемудрию, одним
Мог всяк чин возможный внутрь, купно всё, что с ним;
Так одним определить действом воли точным
Рассужденный лучшим чин в веществе быть прочным;
140 Изволений способ следует уму всегда,
Прежде не бывает склонна воля никогда,
Но что выбранный состав богом пред другими
Сходственнейшим рассужден вещностьми своими
С тем концом всеобщим, совершенством всем его
Кой приличный паче; благость богу для сего
Присвоять конечный долг; хощет та и верно,
Из всего, что лучше есть, клонится всемерно
К большим и множайшим совершенствам вся она;
Тем для сих едина предпочтению вина.
150 Должно присвоять еще и самоизвольность:
К действу м_у_дрейших причин имать бог довольность.
Мир не токмо выбран, но и в бытность изведен;
Мощию бог также, следственно, преутвержден.
Бог содетельну в себе волю всю имеет,
Что восхощет, купно то мощию и деет;
Всё едино в боге и хотеть и содевать,
Но весьма различно в человеках, должно знать.
Сила божия сия есть пребесконечна,
Ибо мыслим мы когда, божия что вечна
160 Сущность, купно бытность, что по сим он есть собой,
И что в быт все вещи произвел и в чинный строй,
То мы признаваем мощь всю в нем беспредельну,
Да и нельзя так не мнить, зря толико дельну.
Бесконечна сила может точно _всё_ творить,
Так что безызъятно должно так нам говорить.
А однако речь та, всё, пречных не объемлет,
Коим невозможно быть ум наш сам поемлет,
Но _всё_, что быть может совершенством естества.
От всесовершенна сделается существа.
170 Напротив же, бог бы был мощи не имущим,
А не то, чтоб быть ему крайно всемогущим.
Бог един есть токмо. Утверждается его
Точное единство непреречно от сего,
Ибо человек когда о себе сам мыслит,
Всякороднейших в себе совершенств не числит;
Тем не исключает многих и подобных он,
Также всех подпавших под предельности закон.
Но что всякородно бог есть всесовершенный,
То всевещностию он крайно украшенный.
180 Посему не может равных всех не исключать
И себя едина токмо сущим не сличать.
Если б многим быть ботам, то б иль мощны были,
Мысли собственны свои от других чтоб крыли,
Иль таить тех мыслей не могли б взаимно все;
Буде б были мощны по своей вот той красе,
Но всеведущими б так купно находились;
Если ж бы не могли, то б все убедились
Также совокупно не всемощными те быть;
В обоем же слоге ни богами равно слыть.
190 Но когда святое нам слово предлагает,
Что бог вышний в пресвятой троице пребывает,
То мы, упадая пред величием сим ниц,
Существа в единстве признаваем троицу лиц,
А до таинства притом разумом такова
Не касаемся отнюдь без писаний слова;
Веры мы пленяем в послушание ум здесь,
Вера в сем едина, а не слабый ум, свет весь.
Божиих свойств обща связь есть в нем непременность;
Не теряет ничего сею он чрез тленность
200 И не получает ничего ж он ею вновь,
Крайним всем взаимно крайня в равенстве любовь;
Напряжений в боге нет, нет и протяжений,
Всё без приложений в нем, всё без отложений.
Бог есть сам собою, сущий вечно без причин;
Всех свершенств прекрайних не возмог не быть в нем чин.
Но не можно уж ему ставших в нем лишиться:
Он необходимых ли может обнажиться?
Тем сам добровольно не лишится их всегда,
А другой лишить бы не возможет никогда.
210 Сущностию божество неизменно всею;
Неизменно купно есть волею своею.
Что ж бог непременен существо по естеству,
То так и прилично, каждый видит, божеству.
Но трудняй есть понимать, как не пременяет
Бог по случаям судеб, что узаконяет;
Как то в полководцах и случается в пловцах,
Как в мужах советных, в здателях, и как в купцах.
По незнанию вдруг все делают так сии,
Случаев не могут знать, будут впредь какии;
220 Но незнаний мрака в боге такового нет,
Знает, что в причинах дружно весь содержит свет.
А однак не можем мы не признать охотно,
Что судьбу меняет бог в внешней вещи льготно,
Коей под предлогом токмо быть определил,
Так как Нинивии града он не погубил.
И от мощи своея бог преходит в дело,
Но премена в вещи ж та, говорю я смело.
Непременен вышний всеконечно бытием:
То необходимо обретается всё в нем.
230 Непременен также он разумом конечно:
Ведает премудрый ум всё его превечно.
Непременен купно волею своею он:
Присуждающия твердый в нем вины закон
Есть по твердости его разума всецела.
Непременен весь и в мощь преходить до дела!
К свойствам бога взносным приступаем говоря:
От наружи сии проявляют всех царя,
Токмо ж внутренние те в мысль предполагают.
Два их токмо по вещам мудрый считают:
240 Первое в тех зданность, промысл следует потом,
Здатель зиждет строя, строит зиждя общий дом.
Всех вещей, которы суть бога вне уж делом,
Не было кроме идей в разуме всецелом.
Божия то воля вечным сущностям дала
Чувствуему бытность и в нее произвела.
Воли божия сие действо именуем
Сотворением; творцом бога и чествуем
Видимого мира и всего, что суще в нем
Есть и пребывает, зримо и не зримо днем.
250 Миром называю я всех вещей счетанность,
Иль союз претвердый их, в том и непрестанность.
Множество возможных миров было без конца:
Тем быть долг причине у премудрого творца,
По которой он избрал сей мир пред другими
И судьбами произвел в бытие благими.
Не могла ж причина лучша обрестись тому,
Как то объявилось больше совершенств ему
Величайших в мире сем и в его составе;
Благостию сей для тех предпочтен в уставе;
260 Следует, что самый лучший есть из всех мир сей
И что величайший по пространности он всей.
Но из ничего сие бытие всё всплыло.
То ж ничто не веществом, не причиной было;
Означало только состояние вещей
Бывше прежде вещи, то есть их пустых нощей.
Нет в дух_а_х, ни в веществе такового равно,
Что показывало б в них вечность нам исправно;
Напрот_и_в, в них столько недостатков много есть,
Что им совершенство самолучшее причесть,
270 Сиречь вечность, никаким образом не можно;
Следственно, сотворен_ы_ те другим неложно,
Кой им всем такие к быту свойства даровал,
Как самоиздельно восхотел и как познал.
Вещество в быт не собой стало расплетенно,
Уж доказано, что то богом изведенно;
Не из божиего ж вышло прямо естества,
Есть сие конечно невещественна родства;
Следственно - из ничего. Человеки сами
Могут мысли изводить новые душами,
280 Нравственные _и_мства также новы получать,
Разуму и телу действом оны вновь собщать;
А всесовершенный бог, кой всем преобилен,
К изведению существ мог ли быть бессилен?
Впрочем вся созданность вольнейший есть произвол;
Побуждающему, цело к зданию, не впол,
Есть причиной божеству благосердность точно,
Чтоб с собой ей ублажить и других всех прочно.
Но вина творяща, мудрость частию его,
Сущностей пристойных не лишивша ничего;
290 Частию ж и сила в нем бытие придавша
К сущности той всех вещей их и сочетавша.
А вина конечна: средствию б не ложну быть,
Чтоб тем, как в зерцале, показать, а не закрыть,
Сотворенным всем умам многи совершенства,
Да верьховные его славят все блаженства.
Твердо по премноту может тварь, что создан_а_,
Божиих зерцалом совершенств быть назван_а_.
Всякий богом род вещей есть что сотворенный,
Как бездушный, так и кой смыслом одаренный
300 И без смысла р_а_вно предпоставленный в живот,
То уж несомненно сделаны почто все вот,
Да один другому в них будет споспешитель
И да счастию взаем другу друг служитель.
Деланий конечных само перво есть сие,
Кое тварь разумна, видя прочих бытие,
Долженствует здесь иметь состоит в сем верно,
Да творца знать и честить тщится та безмерно;
Посему последний умных тварей есть конец
Славить непрестанно бога, он нам есть отец.
310 Опров_е_ржен сей вопрос: мог ли всемогущий
Лучший сотворить иный, нежели мир сущий?
В здании бог мира самым лучшим всем вин_а_м
Следовал конечно, зная совершенно сам,
Кои мудрости его более достойны,
Более ж и обрелись благости пристойны;
Верить, что мир лучший сотворить сего он мог,
То судить безумно, что не благ, не мудр наш бог.
Но вопросом: мог ли он мир творить от века?
Мог ли бесконечну тварь здать иль человека?
320 И что делал вышний прежде, нежель мир создал?
Не могу, чтоб прямо сумасбродными не клал:
Первый конечно два пречны и безмесны,
Невозможны по всему, отчего и бесны;
А в ответ на третий с Августином вскликну в лад:
Бог тогда пытливым приуготовлял сим ад.
Действие, которым бог в мире непрестанно
Управляет и хранит всё, что есть созданно
По известну чину и по полож_е_нным всем
От себя законам, непреложно твердым тем,
330 Провидением его, промыслом, третично
И строением к тому ж, именуем слично.
Два конечно вида тварей числится вобще:
Есть вид весь телесный и разумный вид еще.
На телесный зрим когда, видим, что хранится
Всё в количестве одном вещество и длится.
Постоянным чином в свете цельные тела
Движутся как сп_е_рва оным всем стезя легла.
Вещи в роде все своем цело пребывают
И не гибнут роды их и не убывают.
340 И на человеков смотрим также мы когда,
Зрим, что бог печется дивно и о нас всегда.
Мужеский и женский пол состоит в нас равно,
Столько женщин, сколько есть и мужчин исправно.
Бог нас всех поставил пребывать на сей земле,
Дал ей всё, что нужно, не пропасть в ее б нам тле,
К пропитанию всех нас, от вредов к избаве,
Дал и может что служить к нашей всей забаве.
Многажды бывают устремления людей,
В силе многомощных, злейших же самих зверей,
350 Тщетны, коль ни хитро их вымышленны средства,
Да нап_а_сти наведут и печальны следства,
А живущих правдой действа сч_а_стливый конец,
По препонам, часто ж получают и венец.
Но, Евсевий, мню, что ты мыслил сам прилежно,
Попечение об нас божие коль нежно;
Видишь, сколько нужен солнечный нам в свете свет,
И сему коль дару никакой цены здесь нет!
Жили б без него слепым в мире мы подобно,
И всё б было естество мертво, неудобно.
360 И как мы имеем нужду также отдыхать,
То и ночь, в премену, подан_а_, чтоб почивать.
Восхотел бог, чтоб над днем солнце власть имело,
Означало б в том его разны части тело;
И не токмо б средством было нам оно к тому,
Чудеса чтоб видеть в естестве, да и к сему,
Чтоб и жизнь, и теплоту купно подавало,
И умеренным огнем вещи б согревало.
Но луне с звездами повелел ночь освещать
И от сродна мрака некак ону очищать.
370 Что ж различия сего может быть дивняе?
В естестве нет дня светляй, ночи нет темняе:
То свет, то тьма р_а_вно; иногда труд, там покой;
Всё ж, чтоб нашей пользе не был вред здесь никакой.
Как тебе то мнится зря, что к нам солнце паки
Вспять приходит по зиме, в теплы оны знаки?
А древ_а_ увядши оживляет в новый плод
И своим присутством красный начинает год?
Как сие, что, показав всем нам в том услугу,
Отлучаемся опять к хладнейшему кругу,
380 Жаром нам докучить опасаясь так своим,
Да не ослабеем от того бессменным им?
И как снесть не можем мы холода и жара,
Буде б вдруг от мразов нам преходить до вара, -
То не дивно ль чудо, что сие светило к нам
Близко приступает и уходит по стопам
Вдаль толь медленным от нас, что чуть ощущаем
Оба оны мы края, как к себе впутаем?
Всяк бы рек, что вышний упражняется ль в другом,
Как чтоб токмо были в состоянии благом
390 З_а_все человеки здесь? И чтоб наслаждались
Благодетельством его, да и прохлаждались?
И хотя животны р_а_вно ж пользуются тем,
Но для нашей службы даров_а_но то им всем.
То питаемся мы их некиих мясами,
То мы нашу наготу кроем их власами;
То употребляем к разной мы работе их:
Так что те и дышут токмо ради нас самих.
Нет уж нужды, чтоб мы здесь паки рассмотрели
Человека самого: мы уразумели
400 Как состав в нем внешний, так и внутренний убор:
Ум, речь, разность чувствий и даров всех дивный сбор.
Кто ж ему то даровал, да употребляет?
Бог, кой человеку все пользы промышляет.
Глупым иль злобожным такового должна звать,
Коему сомненно промысл божий признавать!
В провидении о нас видимо всечасно,
Как хранение всему, так содейство власно;
Напоследок зрится управление всего,
Так что всё ведется до конца вдруг своего.
410 Чрез хранение весь мир бытность продолжает;
Бог содействием в делах тварям споспешает;
Мы зависим в бытстве, да и в действе от творца;
Им есмы, им точно наши движутся сердца;
Не лишаемся ж мы тем нашея свободы.
Но взражает школа пусть трудностей доводы:
С нас содействий правды предовольно есть сея,
Трудностей в разборы не вступаю здесь те я.
Вещным правя миром, бог положил законы,
По которым всё к концу _и_дет без препоны.
420 А разумным тварям правило действ вольных их
Сам преднаписуя, направляет и самих;
Соплетает он добро с добрым действом сродно;
Он за злые их дела злом казнит природно;
То их от болезней свобождает и от бедств,
И удерживает от печальных разных следств;
То возносит падший дом, то и низлагает
По неправде взнесся кой, иль за что сам знает.
Такова есть сила правосудна божества,
Что до человеча надлежит вобще родства!
430 Вышний разделяет сам горесть нам и сладость,
Скорбь, болезни, и печаль, и желанну радость;
По судьбам прещедрым ублажает, зришь, он сих,
А коснеть бессчастно оставляет здесь других;
Вся в обилии течет жизнь у тех прекрасно,
Всю ж в убожестве иным долг быть не напрасно;
Страждет сей, тот может процветая век свой жить
И еще утехи к благоденству приложить.
Но неравенству почто должно быть такому?
Весно токмо самому богу преблагому.
440 Всё ж то он иль явно, тайных способом иль дел
Производит правя, а последнее предел
Управление, и рок, и судьба правдива,
И зовется участь, нам не без крайня дива.
Тем и восклицаю, ужасаясь бездн сих дна:
О! премудрость, в коей неиспытна глубина.
О последних бога я свойствах начинаю
Предлагать, которы в нем нравственныя знаю,
Но от наших нравных всеразличнейшие те,
То ж по бесконечной естества в нем простоте.
450 Рассуждаем мы когда, как прилично богу
Управлять разумну тварь, то себе дорогу
Тем и пролагаем, чтоб нам возмощ_и_ познать
Благосердность, в-первых, и потом его ж внимать
Совершеннейшую к нам, обще всем, правдивость,
А притом же, наконец, в нем и справедливость.
Первым оным свойством, кое называем мы
Нравственным по сходству, с нашими сводя умы,
Познавается бог наш крайно благосердым,
Инак буде изъявить, то премилосердым.
460 Милостию сею, вышний совершенств своих
Тварям образ некий сообщил, любя все их,
Да с собой, по мере тех, сотворил блаженны,
В сей степени и к себе также приближенны.
Благость есть начало милосердию его;
В тварях он свершенства, от источника сего,
Производит и хранит, купно направляет;
Так что большего себе, кое нам являет,
Мы желать не можем; больше милости открыть,
Нежель нам потребно, непристойности долг быть.
470 Посему разумна тварь, как себя лишает
Совершенства, коим бог ону украшает,
А лишает явным и сердечным самым злом,
Милости великой содевает напрелом;
Также и когда она, будучи толь вольна,
В милость совершенством, ей данным, не довольна.
Зло естественное, жажда, скорбь и также глад,
И что есть иное и приводится в приклад,
Милосердию сему всяко не противно,
Но наипаче то еще тем бывает дивно,
480 Что собой способно к сохранению всех нас;
Гладные ль мы? Вот ищем что-нибудь поесть тотчас.
Нравственное зло, что грех, бог хоть попущает,
Но от зла сего всех, нас прямо отвращает.
Лучшу чину мира попущение сие
Не могло быть пречно: криво грех есть бытие;
А лишенно прямизны наших душ по воле,
Кои склонны быть хотят к злу такому боле.
Говорю: не пречны лучшу миру скорбь и грех,
Но еще и больше можно знать добро от тех,
490 А познавши толь добро, ведать зло коль гнусно;
Сочетано от творца всё здесь преискусно.
Так, сему подобно, с белым купна чернота
Кажет нам ясняе, сколько с тем в ней разнота,
А тогда ж и белизна толь себя являет,
Что своим ту блеском всю болей очерняет.
Но и бог премудрый целость нашу всю хранит,
Нас не принуждая, да не быть нам возбранит
В наших вольными делах; дал довольны средства,
Чрез которы не прийти можем в душевредства.
500 Впрочем, зла те оба для того попущены,
Да не в лучшем мире лучшие развращены
И выг_о_днейшие все будут совершенства,
Ни да тварь лишится так лучшего блаженства.
Зло, от недостатка становясь, оскуда есть,
Но добро прилична и свершенства цельна честь.
Сохраняемым чтоб жить в мире сем животным,
Должно быть и знакам зла, так как и добротным;
Должного в которой вещи совершенства нет,
Убегать зря можем из нее идущих бед.
510 Развратился б чин, когда б злу быть утаенну;
По добру б вещь почитать всяк неотраненну,
Верил бы верьховным вещи все везде добром,
А сие уж было б от творца нарочным злом;
Мы б обманывались все вещностей в природе
И, не зная лжи и зла, гибли б ими в сброде.
Истинность в прещедром таково свершенство есть,
Что свою тем волю объявляя, всяку лесть
Он не может приобщить, но творит всемерно
В искренности то своей прямо купно верно.
520 Мощь, премудрость, милость вышнему препоной суть,
Что всегда правдивый не возможет обмануть;
Кто обманывать других лестию умеет,
Тот в себе трех совершенств оных не имеет.
В слове, иль и в деле прилучается как лгать,
То иль нет в том силы дело оное издать,
Нет иль мудрости в таком, обещать что можно
И ему ж бы говорить прямо и неложно,
Иль нет напоследок благости и воли в нем,
Чтоб стоять как в слове, и стоять так в деле всем.
530 По правдивости творца, что познаем власно,
В том не можем заблуждать мы уж невегласно.
Если б было _и_нак, всеправеднейший сам нас
Тем обманывал бы знанием на всякий час.
Ибо мы уж что когда твердо разумеем,
То не верить впрямь все так всяко не умеем.
И душе по той же нашей долг бессмертной быть
И ни тленностию каковою всей изныть;
Бог, понеже ясно в нас всеял сам идею
О бессмертии таком и вложил в нас ею
540 Незагладимое пожелание во всех
Быть бы нам блаженным, обманул бы вот на смех
Нас понятием таким, если б заблуждали
Разумением и в ложь счастия желали.
Здесь же не находим оного ниже в честях,
В славе, не в богатстве и не роскошей в сластях;
Всё сие не может нас удоволить в сытость,
Ищет большего всегда в нас живая прытость.
Потому правдивый и всеистинный наш бог
Не всеистинным бы, не правдивым сам быть мог.
550 Праведное всё есть то, что какой прилично
Вещи иль по естеству, иль что также слично
И согласно прямо по правительству с ней есть;
Власть ли то, иль сила, высота или то честь.
Что ж есть праведен наш бог, то есть что пристойно
Самому в нем естеству (как то он достойно
Мудр, и благосерден, и правдив, и всех творец,
И хранитель равно и пекущийся отец),
Праведным чтоб быть ему; то нам изъявляет
Твердо Мысль, как от него правду отделяет:
560 Был бы недостаток совершенства в оном сей.
Видит всяк неправду в мысли таковой своей;
Богу должно присвоять, как всесовершенну,
Почему б ему во всем быть приукрашенну,
И что совершенством действует своим всегда,
В управлени мира не против и без вреда.
Праведен бог посему есть и всеконечно;
Праведны судьбы его, в нем и правда вечно!
Правдою своею н_е_льзя богу попустить,
Чтоб могла тварь умна прямо так себя польстить,
570 Что она благое всё от себя имеет,
Да о дателе себе блага не радеет;
Инак бог бы ясно попущением казал,
Что он не источник блага и не то создал.
Правдой богу попустить всячески не можно,
Чтоб тварь умна умну тварь, в совести безбожно,
Всяко повреждала, то есть чтоб она всея,
Без греха, доброты собственнейшия ея
Восхотела ту лишать: бог неблагосердым
Показал себя б чрез то и немилосердым.
580 Правдою своею хощет от разумных бог,
Чтоб всяк о взаимном счастии стараться мог,
И взаимно чтоб о том каждый и старался;
Инак не согласно б он действовать казался
Оной пребогатой милости ко всем своей,
Той и истинности превеликой точно всей.
Правдою своею бог не творит препоны
Чрез возмездие и казнь, также чрез законы
Всем грехам не может и не вдруг производить
Добродетель сильно, чтоб ее в нас расплодить;
590 Требует премудрость вся от него превечна
Чинно стройность бы везде зрилась не пресечна.
Напоследок, правдой примирить себе отнюд
Грешников -не может, буде прежде грешный люд
Бог врагом уж объявил, грех же ненавистным
И по естеству его злом конечно присным.
Но правдивостию человеком повелел,
Чтоб в них каждый добрым быть всегда радел;
Тем не мог не объявить всем грехам он брани,
Не явиться б, что он злу расширяет грани.
600 Посему бог если б правдой так определил,
Чтоб в самих он людях ненавистный грех казнил,
Уж давно б погибли мы самым точно делом,
Как душою в век веков, так и нашим телом.
Но что мы не гибнем, то ходатай некий есть,
Кой упрашивает божиея правды месть.
Кая ж тварь ту упросить может раздраженну?
Се ходатаю долг быть точно обоженну.
Тем то нужно стало, чтоб безгрешна самого
В нас грехом соделать, да мы правдой чрез него
610 Божиею будем все: а сего безгрешна,
К оправданию всех нас бывша толь успешна,
Объявляет быти слово божие Христа,
Примиривши боту человеков со креста,
Сына божия того и превечна бога.
О! небесная любовь, коль ты к нам премнога!
Всяк, едва счетает сии совершенства три,
Поймет происшедше и четвертое без при;
То есть совершенство в нем святости всецелы,
Ибо тем есть бог святый, что своими делы
620 Он себя являет тварям, коль есть милосерд,
Коль правдив нельстивно и коль в правде есть он тверд.
Но как рассуждаем мы, что от непрерывна
Наслаждения его, ввек и не отплывна,
Всеми совершенствы невозможно в нем не быть
Крайнейшей утехе, коей вечно ж долг пребыть,
То уж бога признаем крайно всеблаженным,
То есть в счастии всех мер выше угобженным.
Бог над человеки праведно имеет власть;
Им мы сотворенны; не дает он нам пропасть.
630 К наказанию ж в нас кто испровергнет силу?
Кто разумный утвердить может ту в нем гнилу?
Человечий действам правило известно бог
(То у нас законом) верно предписать возмог.
Но что так и восхотел, от сего есть твердо,
Ибо к счастию создал нас он милосердо;
Мудрость преклонила верно правило подать,
Без того блаженны не могли никак мы стать.
И уму, что ложно есть, показал бесспорно.
Се власть преверьховна! но всеправедна она;
640 Божия вся правда достоверна есть вина,
Что безмерна сила в нем с милостию срасно
Пребывает без прек_и_ и всегда согласно.
Велий есть всевышний! Свойства велие ж его!
Долг да служим богу купно все мы для того.
Восприятое от нас благодейство цело
Возлагает вдруг на всех чисты службы дело;
Он нас благосердно лредызбрал и сотворил;
Он и сохраняя целостию одарил.
Внутренно служить ему должны и наружно:
650 Душу с телом союзил не вотще содружно.
Долженствуем бога внутренно мы все любить:
Крайнее он благо, лучшего не можем мнить.
Послушание тому да творим все здраво:
Требует от нас сего цельны власти право.
Для свершенств прекрайних должно купно почитать:
Он господь во свете; чести как не отдавать?
Правды требует от нас, да благоговеем:
Над противниками казнь в страх нам мы имеем.
Богу ль не поверим? Всячески он есть правдив:
660 По сему ж и разум просвещенный в нас не лжив.
Уповать долг на него: сила и щедрота
И премудрость купно в нем, сиречь вся доброта;
Первою он может, а другою хощет он,
Третиею знает, слыша наш печальный стон,
Помощи нам тож и как, и в какое время,
Да к тому не мучит нас тягостное бремя.
Но извне взывая прибегать нам долг к нему
И душе для пользы, телу и для благ всему.
Должны мы и прославлять: славя, въявь покажем,
670 Что пречестен есть он нам, как и словом скажем.
Наконец нам бога надлежит благодарить:
Сим его приводим веру и любовь в нас зрить.
Не сему ж ли и закон правый научает?
Он безместного всего в слухи не внушает.
Не дает совета пагубного никогда,
Что творцу приятно проповедует всегда.
Преклоняет, были б мы к богу благочестны,
К людям же, как ближним нам, правотой нелестны.
Вопиет во храме и не престает учить,
680 Как возможем средства, чтоб спастись нам, получить.
Кто о боге сердца внутрь истинно уверен,
В благодати ж сыновства цел, нелицемерен,
Тот есть, о! Евсевий, правостен, тот горним вдан,
684 Тот, израилтянин, христианин, оправдан.
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
ФЕОПТИЯ
Печатается впервые по писарской рукописи из архива московской
Синодальной типографии (ЦГАДА). Тредиаковский начал работу над "Феоптией" в
1750 г., закончена поэма была к 1754 г., и тогда же он обратился в Синод с
просьбой рассмотреть поэму и разрешить ее для печати. Разрешение Синода было
необходимо Тредиаковскому потому, что именно в это время православное
духовенство стало усиленно преследовать в русской литературе и журналистике
все хоть сколько-нибудь сомнительное с точки зрения церковной ортодоксии. 24
февраля 1755 г. он получил заключение Синода, в котором ему сообщалось, что
в "Феоптии" "никакой противности церкви святой не присмотрено..."
(Пекарский, т. 2, стр. 173). Обезопасив себя от духовной цензуры,
Тредиаковский 17 марта 1755 г. обратился к президенту Академии наук с
"доношением", в котором просил напечатать "Феоптию" в академической
типографии на его собственный счет. Академическая канцелярия ответила
Тредиаковскому, что "Феоптия" будет печататься только тогда, когда "начатые
в типографии книги будут окончены печатанием" (Пекарский, т. 2, стр. 174), и
спрашивала, не имеет ли он намерения печатать ее в Москве (имея в виду,
по-видимому, московскую Синодальную типографию). 10 августа 1755 г.
Тредиаковский ответил на это решение очень раздраженно и обиженно. Он
подтверждал свое желание печатать обе рукописи в Петербурге, в академической
типографии, с горечью отметив убийственный для него смысл решения
канцелярии: "Но понеже в академической канцелярии определено печатать ...
тогда, когда печатные книги в типографии печатию окончатся, чего ни мне, ни
внукам моим не дождаться: того ради, пока просил я его (президента. - И. С),
чтоб повелеть их мне назад отдать обратно" (Пекарский, т. 2, стр. 174).
Академические власти, несмотря на повторно выраженное,Тредиаковский желание
печатать "Феоптию" в Академии наук, придрались к его просьбе "отдать
обратно" рукопись и отказали ему в печатании. Тредиаковский болезненно
переживал этот "удар" в числе прочих "уязвляющих" его действий академической
канцелярии и литературных врагов. В апреле 1757 г., отчаявшись добиться
печатания в Петербурге "Феоптии", Тредиаковский обратился в Синод с просьбой
напечатать ее в Москве в Синодальной типографии ("Москвитянин", 1851, Ќ
19-20, стр. 536-540). Синод согласился печатать "Феоптию", и 22 апреля 1757
г. она была послана в Москву. Однако московская Синодальная типография не
торопилась ее/ печатать. Поэма Тредиаковского попала в Москву в момент
наибольшего ожесточения борьбы духовенства с передовой русской литературой.
Синод осаждал правительство непрерывными доносами на соблазнительные по
"материализму" и "безбожию" произведения, печатавшиеся в журнале
"Ежемесячные сочинения" в 1755-1756 гг., как например, духовные оды
Сумарокова, в которых развивалась ненавистная церковникам идея
множественности миров; в сентябре 1756 г. Синод категорически запретил
опубликование поэмы английского просветителя-деиста Александра Попа "Опыт о
человеке" в переводе любимого ученика Ломоносова - Николая Поповского.
Весной 1757 г. Ломоносов ответил на решение Синода "Гимном бороде" - самым
смелым антицерковным выступлением русской поэзии XVIII века. Вокруг "Гимна
бороде" возникла оживленная рукописная полемика, которая еще более
раздражила церковные власти и сделала их еще более подозрительными, чем три
года назад, когда Тредиаковский представил "Феоптию" в Синод для проверки.
Поэма Тредиаковского на себе испытала бдительность православных обскурантов.
Более года находилась "Феоптия" в Москве, и наконец в Синод поступила
"Выписка о сумнительствах, в "Феоптии" находящихся", написанная товарищем
директора типографии Афанасием Пельским и правщиком Григорием Кондаковым
("Москвитянин", 1851, кн. 19-20, стр. 544-552). Авторы "Выписки" приводили
несколько цитат из "Феоптии", в которых, по их мнению, содержались мысли,
противоречащие "священному писанию". Они указали на те места из поэмы
Тредиаковского, в которых, по их мнению, проповедовалась множественность
миров в системе Коперника; во второй эпистоле правщики отметили следующие
строки:
Небесных мы светил в числе луну зрим ближе,
Ходящу за Землей, стоящу прочих ниже,
Как силою сия отъем лет свет луна
У солнца, чтоб тот в нощь нам подала она
и сопроводили их своим замечанием: "священному писанию противно".
В третьей эпистоле следующие строки вызвали подозрение в
гелиоцентризме, так как "по божественному писанию солнце ходит"):
Мы солнце зрим, оно (в колико ж верст мильонов?)
Есть более Земли, и обществом законов
Иль ходит, иль стоит в пространствии таком.
В этой же эпистоле вызвала возражение составителей записки усмотренная
ими материалистическая тенденция:
Мы всё то зрим в зверях, зрим в каждом то животном,
Махины суть они в своем составе плотном,
Подобны все часам, имеющие в дар,
Внутрь, вместо всех пружин, душевный некий пар.
Однак, при чувствах всех, премного разумеют.
Они указывали, что "скоту разума не дано, то и разуметь ему не можно, да и
автор здесь себе противоречит и механисм вводит". По-видимому, "Выписка"
повлияла на Синод, "Феоптия" осталась ненапечатанной и считалась утраченной.
Тредиаковский сумел напечатать только десять строк из "Феоптии" в своей
статье "О древнем, среднем и новом стихотворении российском" (1755) в
качестве примеров хореического и ямбического шестистопного стиха.
Двенадцать строк из "Феоптии", введенные им в трагедию "Деидамия" (1750),
увидели свет только в 1775 г. Таким образом, оригинальное поэтическое
произведение Тредиаковского, поэма, посвященная изложению важнейших проблем
философской мысли своего времени, начисто выпала из литературного движения
середины XVIII в., и эта неудача во многом способствовала утверждению в
потомстве неправильного мнения о Тредиаковском как о переводчике в первую
очередь. Тредиаковский писал "Феоптию" в ту эпоху развития европейской
просветительской мысли, когда уверенное поступательное движение
естествознания настоятельно требовало полного освобождения науки от
подчинения религии, от богословской схоластики. В середине века такой
последовательный разрыв со всеми формами идеализма был сделан французскими
материалистами - Ламетри в его книге "Человек-машина" (1748) и Дидро в
"Письмах слепым в назидание зрячим" (1749). Русским просветителям было
трудней, им приходилось в это время защищать науку от нападок православных
обскурантов. Наиболее последовательным в этой борьбе был Ломоносов как
автор "Письма о пользе стекла" (1752) и ряда сатирических, антиклерикальных
произведений. В литературно-философской борьбе 1750-х годов Тредиаковский
занимал особое место. Он не имел такой сильной поддержки, как Ломоносов, да
и позиция его была чрезвычайно противоречива. Вольнодумец и даже, может
быть, атеист в начале 1730-х годов, в первые годы по возвращении в Россию, к
1750-м годам Тредиаковский, под давлением клерикальной реакции
елизаветинского времени, по-видимому, кое-что пересматривает в своих
философских взглядах. Его страшит смелость материалистов, отрицающих
философию оптимизма Лейбница - Попа, согласно которой многообразие и
совершенство мироздания ежеминутно и повсеместно убеждают человека в
существовании бога-творца мира и человека и в том, что все в природе создано
богом для пользы человека и потому целесообразно и разумно. Основные
возражения атеистам сосредоточены Тредиаковский в предисловии к "Феоптии",
так что у читателя может составиться впечатление, что, нападая на
безбожников-материалистов, Тредиаковский действует отчасти и в интересах
самозащиты от возможных подозрений со стороны церковников, еще не забывших
его кощунственные высказывания начала 1730-х годов. Его критика в адрес
материалистов свидетельствует, что он хорошо знал материалистическую
философию, особенно учение Б. Спинозы, взгляды которого Тредиаковский
излагает наиболее обстоятельно. Оставаясь на почве "чистой" метафизики,
Тредиаковский более или менее последовательно развивает точку зрения
рационалистического идеализма Лейбница на основные проблемы философии
религии. Доводы Тредиаковского сходны с теми аргументами, которые в спорах с
атеистами выдвигали Вольтер и Монтескье и некоторые другие просветители
XVIII века. Он пользуется и "космологическим" и "онтологическим"
доказательствами существования бога. Его бог - это "великий мастер",
"великий строитель", часовщик, который завел вселенную, как часы, исправно с
тех пор работающие и верно показывающие время. Наконец, не чужд ему и
аргумент социальный, выдвинутый Монтескье в "Духе законов": бог необходим
для сохранения порядка в государстве. Но как только, не ограничиваясь
"доводами из самых метафизических внутренностей", Тредиаковский обращается к
"необъятный огромности всего света", то есть к солнечной системе и ее
устройству, и к миру животных и растений, к человеческому организму, наконец
- ко всему богатству сведений и наблюдений, накопленных современным ему
естествознанием, - он неизбежно вступает в острый конфликт с догматическим
православным богословием и с религией вообще, договариваясь иногда до
наивно-материалистических утверждений по наиболее спорным вопросам
современной ему науки. Так, например, по поводу существования души у
животных спор в науке особенно обострился после того, как Декарт объявил
животных машинами без души. Тредиаковский посвятил этой теме почти всю
третью эпистолу "Феоптии". Он критикует и Декарта, и его предшественников,
также отрицавших душу у животных, в особенности Платона и Джордано Бруно,
сам же он, под влиянием Лейбница, как будто склоняется к мысли, что у
животных есть душа, но особого рода, более ограниченная в своих
познавательных и мыслительных способностях. Защищая точку зрения
противоположную взглядам механистического материализма XVII-XVIII веков,
Тредиаковский одновременно впадает в самый наивный и вульгарный материализм.
Так, по его мнению, если бы животные ели другую пищу, они могли бы получить
такую же душу, как люди. Значение "Феоптии" в истории русской литературы
XVIII века не только в том, что она отразила противоречивость позиций
раннего русского просветительства в период начавшейся острой борьбы церкви с
передовой наукой. "Феоптия" - убедительное свидетельство серьезности
интереса русских поэтов к собственно философской проблематике. Тредиаковский
следовал в поэтической разработке философского материала за Ломоносовым, но
ему хорошо известна была и. философская поэзия древних (в том числе
материалистическая поэма Лукреция" "О природе вещей"), и наиболее яркие
явления философской поэзии нового времени. В обширном предисловии,
предпосланном "Феоптии", Тредиаковский объясняет замысел своей поэмы, ее
цель и выбор стихотворного языка для столь сложного философского содержания:
"В нынешние времена повсюду стихи, по большой части, употребляются токмо
или на пустые игралища, или на другие мирские сочинения, возбуждающие
страсти. Но возводящий помышление свое к удаленной древности увидит, что
поэзия у древних была общею их философиею и теологиею. Итак, писать
философствование стихами, то возводить некак стихотворение к первому его и
достохвалному началу. А сие впрочем не едино было мне побуждением, чтоб
составить мое доказательство заключенным красноречием: возбудил еще меня к
тому пример, возбудило ревнование, возбудила краткость и, наконец, видимая
польза возбудила. Многий видим примеры философствовавших стихами. Сим
образом Цицерон описал Аратову "Астрономию". Сим Люкреций книги "Об естестве
вещей"; сим Вергилий земледелные свои книги; сим Овидий сладкие
"Превращения" и мудрый "Фасты"; сим из древнейших Эмпедокл книги "Об
естествах вещей", коему и подражал эпикурскими своими помянутый Люкреций;
сим и еще древнейший Эмпедокла Изиод "Теогонию"; сим, напоследок, и Гомер
похвалныи богам "Гимны"; но да не будут подражаемым примером язычники, не
ведавший истинного бога; сим царствовавший пророк Давид, вдохновенную духом
святым Псалтырь, сим все пророческие возглашены песни; сим и в благодати
многие из отцов святых церковные стихиры и каноны составили, а особливо
преподобный отец Иоанн Дамаскин; но как? самую глубокую богословию сим
образом он воспел". Мысль о создании "Феоптии" пришла Тредиаковскому во
время чтения поэмы Александра Попа "Опыт о человеке": "Начал я думать, не
можно ль чего подобного составить стихами ж. Ревнивое размышление придало
мне некоторыя мысленные крыла: возлетел я ими от Попова "Опыта о человеке"
до творца человеку. Рассуждал: понеже автор, пиша о человеке, почерпнул все
свои мысли из внутренностей метафизики, то мне и приличнее еще быть имеет,
чтоб мыслящему писать о боге, почерпать мои размышления из самых глубокостей
тоя ж метафизики". Французский перевод поэмы Попа, о котором говорит
Тредиаковский, вышел впервые в 1737 г. и переиздавался в 1738 и 1748 гг.
Перевел ее малозначительный французский литератор Жан-Франсуа Дюренель
(1692-1761). Много позднее Вольтер признавался, что половина стихов в этом
переводе "Опыта о человеке" принадлежит ему. Время работы Тредиаковского
над его философской поэмой - это кульминационный пункт общеевропейской
популярности А. Попа как поэта-философа. Популярность эта объясняется тем,
что в "Опыте о человеке" талантливо и живо излагался деистический взгляд на
мир в духе философского оптимизма Шефтсбери с его верой в конечное
торжество добра над частными проявлениями мирового зла. Вольтер в "Поэме об
естественном законе" (1751) прославлял Попа и отчасти подражал его "Опыту о
человеке". Для русских просветителей 1750-х годов, для Ломоносова и
Тредиаковского, Поп и особенно его "Опыт о человеке" были в такой же мере
близки и значительны, как для Руссо и Вольтера. Вот почему, когда Н. Н.
Поповский, по совету и под руководством Ломоносова, сделал в 1753 г.
стихотворный перевод "Опыта о человеке" с прозаического французского
перевода Силуэта, публикация перевода Поповского встретила такое сильное
сопротивление Синода и повлияла на судьбу "Феоптии". Задача, которую
поставил перед собой Тредиаковский в этой поэме, была грандиозна и требовала
большой поэтической смелости. Он хотел вместить в поэму все содержание
современной научной мысли, все, чего достигла наука в объяснении важнейших
вопросов мироустройства. При этом Тредиаковский понимал, что он пишет не
просто философский трактат, и потому стремился придать ей, насколько это
было возможно и насколько это было в его силах, поэтическое звучание.
Поэтому все шесть эпистол адресованы определенному лицу (вымышленному)
Евсевию - ив самом стиле поэмы заметно стремление автора придать изложению
популярность и непринужденность, свойственную беседе близких людей. Но
сложный философский материал, выбранный им для изложения и требующий особых
терминов и оборотов, сопротивлялся этому стремлению автора. Стиль "Феоптии"
двоится: один стилистический ряд образуют собственно философские
рассуждения, другой - картины и примеры, особенно взятые из живой природы.
Поэтому двоится и лексика поэмы: философская терминология, часто смело
создаваемая вновь Тредиаковским на материале церковнославянского языка,
перемешивается у него с просторечными, бытовыми словами и выражениями.
Эпистола I. Эпиграф - слова из "Послания к римлянам" апостола Павла,
означающие: "Ибо невидимые его, бога, вечные сила и божественность от
создания мира через рассматривание творений видимы, хотя они и бессловесны".
Ст. 3. Ту ему подавим. - т. е. давшего миру красоту. Ст. 5. Мрака их
храниться и т. д. - т. е. остерегайся невежества и неверия скептиков. Ст. 8.
Следом действия его в бытность всё восстало - т. е. в результате действий
бога все стало существовать. Ст. 15. И в себе того ж всегда, и преудобренна
- т. е. неизменного и исполненного совершенства. Ст. 18. А собой имуща по
вседолгу обоё - имеющего из самого себя естество и бытие. Ст. 23. Круг
мыслей сверьх обширный - т. е. необозримый даже мысленно. Ст. 26. Зелень
различая толь - т. е. отличаясь оттенком зелени. Ст. 29. Двусоставный -
состоящий из души и тела. Ст. 34. С тем сопряженный - т. е. соединенный с
телом. Ст. 43. Гнусными ниже страстьми сердца восхищенный - не захваченный
гнусными увлечениями сердца. Ст. 51-54. Бог есть превечный и т. д. - т. е.,
в отличие от превечного, простого бога, мир сложен и мог существовать или не
существовать. Ст. 56. Страхом совести, ниже правдою за пятой - т. е. не
страшась совести, не следуя правде. Ст. 75-79. Действом ныне вещи суть и т.
д. - т. е. вещи существуют в результате действия, создания,, что
предполагает существование их создавшего. Ст. 94. И другой - бог. Ст.
95-106. Если существо возмог и т. д. Речь идет о том, что если бы
человеческий разум мог создать сам себя, то он сделал бы это как можно лучше
и не стал бы, конечно, соединяться с телом человека, подверженным всяким
невзгодам и бедам. Ст. 115. Тел гримерных - т. е. имеющих три измерения. Ст.
118. Праздность токмо грунтом - т. е. инертность, бездеятельность - основное
свойство материи. Ст. 135. Стал и быть собою - создал сам себя. Ст. 164.
Свойство б было тем честняй вещи, что есть ложно - качество было бы важней
предмета, к которому относится, а это ложно. Ст. 167-168. Кое в вещество и
т. д. - т. е. которое придало материи вращательное движение. Ст. 194.
Первейший пределов чин - первопричина, начало всех действий. Ст. 197. Вины
вторые - вторичные или ближайшие причины явлений. Ст. 201. Как не навесть -
как не заключить. Ст. 220. Самому себе всегда сам он не в примету - сам себя
он (случай) не может познать. Ст. 255-256. Цицерон "Летописей" Энниевых
только об одном стишке сказал. Квинт Энний (239-169 до н. э.) - римский
поэт, автор эпической поэмы-хроники в 18 книгах "Анналы", в которой была
изложена вся история Рима. От нее сохранились фрагменты, которые часто
цитировали позднейшие авторы, и особенно охотно Цицерон. Ст. 270. И с тремя
гласами в сходстве звон осмый дает - сочетание звука одноголосных труб дает
в органе так называемый нормальный, или восьмифутовый (по длине грубы),
голос. Ст. 347. Бельведерский Аполлин. Римская мраморная копия с бронзовой
статуи Аполлона, принадлежавшей греческому скульптору Леохару (IV в. до н.
э.), помещалась некоторое время в Бельведере (открытой галерее) Ватикана,
откуда и название Аполлон Бельведерский. Ст. 347-348. Венера славна,
Медицейской что слывет - римская статуя (I в. до н. э.), хранится в музее
Уффици во Флоренции. Ст. 349. Фарнезский... Геркулес - мраморная статуя
отдыхающего Геркулеса работы греческого скульптора Лисипа (IV в. до н. э.),
находится в Неаполитанском музее. Ст. 350. Статуа и Веры, кою Петр в свой
сад привез - мраморная статуя, привезенная по заказу Петра I в 1722 г. в
Петербург и поставленная в Летнем саду. Особо тонкой работы было покрывало
(мраморное), закрывавшее лицо статуи. Ст. 362-370. На коей проведение людей
Всех израилетских по пучине без ладей и т. д. Имеется в виду библейское
предание о переходе иудеев, предводимых Моисеем, через Красное море, волны
которого для этого расступились, а затем вновь сошлись и потопили
преследователей-египтян. Сюжет этот был очень распространен в европейской
живописи XVI-XVIII вв. Особенно известна была картина Н. Пуссена "Переход
через Красное море". Ст. 405. Протоген (IV в. до н. э.) - греческий
художник, живший больше всего на острове Родосе. В древности славилась его
картина (несохранившаяся), изображавшая мифического героя Иалиса с собакой.
Тредиаковский пересказывает популярный анекдот о работе Протогена над этой
картиной. Ст. 443-444. Бог хоть есть, но не промышляет И создание свое
просто оставляет. Древнегреческий философ-материалист Эпикур (341-270 до н.
э.) отрицал какое бы то ни было вмешательство богов в жизнь мира. Он учил:
"Блаженное и бессмертное (существо) и само не имеет хлопот и другому не
причиняет их, так что оно не одержимо ни гневом, ни благоволением; все
подобное находится в немощном"; до него такой же точки зрения придерживался
философ Анаксимандр (ок. 610-546 до н. э.). Вновь этот взгляд на
невмешательство бога в ход жизни вселенной был развит философами-деистами
XVII-XVIII вв. Ст. 456. А от эпикурской в вид как иною внове - Спиноза по
виду создал иную, чем у Эпикура, философскую систему. Ст. 457-458. Не можно
существу другое здать, Следственно, собою должно зданиям всем стать -
невозможно какому-либо существу создать другое, следовательно, все создания
должны возникнуть сами собой. Ст. 485-486. Существа такого разум и т. д. -
наш разум видит в идее такое существо, которое не противоречит ему. Ст.
528-534. В грунте разностей сея он не узрит веры и т. д. - т. е. в основе
этой веры он не увидит различий. Ст. 550-551. Боги нет, кой есть пребывали и
т. д. Бога пребывающего нет, ясно, что, не веруя, так и утверждают.
Эпистола II. Намеренный конец - определенная цель. Обыкновенные четыре
стихии. Мир, по принятому в натурфилософии XVII-XVIII вв. мнению, состоит из
четырех стихий: огня, воды, земли и воздуха. Ст. 6. Тонкость вещей -
сложность предметов, явлений. Ст. 9-10. Объял собой пространность и т. д. -
т. е. постигнул протяженность тел, их состояние, форму, их особенности. Ст.
28. Представлю ону внутрь я божества показ - представлю путь познания мира
как способ внутреннего (мысленного) познания творца. Ст. 35. Не долг уж
тонку быть вещей зря на убор - т. е. нет необходимости в особой тонкости ума
при рассматривании устройства материального мира. Ст. 42. Достигнет сколь
примета - куда достигнет взор. Ст. 67. Весь простирает вдаль в себе сам
помысл свой - т. е. устремляет свою мысль дальше, глубже. Ст. 72. Ни мыслям
- даже мысленно недоступен. Ст. 78. Подобна друга - другого подобного себе.
Ст. 82-84. И на водах кто всю повесил Землю и т. д. - перефразировка стихов
из 103-го псалма. Ст. 95. Се ж равномерна в том есть обоем она - т. е.
земная почва состоит из твердых и мягких пород. Ст. 126. Как к деланию той -
к возделыванию земли. Ст. 139. О! коль плодов - сколько бы было плодов. Ст.
141-142. Но лютая уже, оружий толь и т. д. - "о лютая вражда, сильно
вооруженная, ведет войну в наказание за несправедливости сильных. Ст.
155-156. Расселин дичь и всех и т. д. - дикие каменистые горы и расселины
между ними удерживают в порядке поднятые ими земные слои. Ст. 192. Цепь -
горная цепь. Ст. 207-208. От целости оно и т. д. - разрушившись и сгнивая,
оно возвращается снова внутрь земли. Ст. 259. Но и радящий сей в строителе
совет - но и заботливая мысль строителя. Ст. 280. На отдох насести в оных
лень - т. е. насесты для отдыха, когда птицы захотят отдохнуть. Ст. 290.
Выделываем всяк вид из того мы цельно - с определенной целью придаем любой
вид. Ст. 318-320. Во все себя он виды и т. д. - т. е. вода, не имея
собственной формы, принимает форму любого вместилища. Ст. 329. Густо
сотворил толь равномерно воду - сотворил воду равномерной густоты. Ст. 330.
Кто жидких в свете двух составов сих - т. е. воздуха и воды. Ст. 332. Конец
намерный - намеченная цель. Ст. 342-343. Кто, твердости в себе и т. д. - кто
создал воду так, что она, не будучи твердой, может выносить на себе огромные
тяжести? Ст. 351. Разводя концы - разделяя струи воды. Ст. 357. Есть
человеку так, как собственна своя - т. е. так, как будто она является
собственной силой человека. Ст. 380. Сделался высок - остался бы выше, чем
размытая водой площадь. Ст. 406. Великий Океан - собирательное название для
всех морей и океанов, омывающих материки. Ст. 413. По свой... пай - по своей
надобности. Ст. 416. Новый свет - Америка. Ст. 421. Богат_и_м те нашими край
- обогащаем нашими товарами заокеанские страны. Ст. 438. Чрез нагло быстры
сопы - через очень быстрые протоки. Ст. 449. По кремням - по каменистому
руслу. Ст. 455. Мы солию крепим сладя всех ядей роды - мы солью делаем
вкусней различную пищу. Ст. 468. В мерность... приводить - делать воздух
умеренно влажным. Ст. 479. Эфир - по распространенному в середине XVIII в.
мнению, есть тончайшее вещество, разлитое по всей вселенной и наполняющее
безвоздушное пространство. Ст. 483. Метеоры - ветры, порождаемые скоплением
газов. Ст. 484. Электрических сил особо ль вещество и т. д. До конца XVIII
в. существовало представление об особой электрической жидкости, наличием
которой объясняли различные проявления электрической энергии. Ст. 503. От ее
последства - от последствий густоты. Ст. 504. Кто ж воздух весь привел в
умеренность сию? - Кто придал воздуху умеренную густоту? Ст. 522. По бегам -
по орбитам. Ст. 524. Влаги в знак - из-за присутствия влаги. Ст. 541. В тли
- тлея. Ст. 549. К сферам выспрь огней - Т. е. ввысь к огненным сферам. Ст.
590-591. Какое человек похитить выспрь возмог и в дол земный унесть. Имеется
в виду миф о Прометее, похитившем небесный огонь у богов. Ст. 592. Баснь
поганска прочь - долой языческую выдумку. Ст. 606. Как древний муж сказал.
Имеются в виду псалмы Давида, в которых часто повторяется эта мысль. Ст.
613. Но сквозь и темноты видению ту взрачну - доступная зрению и в темноте/
Ст. 30-631. Чудимся превесьма и т. д. - удивляемся, видя это убранство, хотя
и знаем, что он (Млечный Путь) состоит из сонма движущихся звезд. Ст.
644-645. В собщение взаем приводит и т. д. - т. е. день дает людям, имеющим
в этом потребность, возможность взаимного общения. Ст. 694. Что ж на четверо
те эклиптику секут. Эклиптика - большой круг небесной сферы, по которому
совершается кажущееся годовое движение солнца, плоскость которого совпадает
с плоскостью земной орбиты. Эклиптика пересекает экватор в точках весеннего
и осеннего равноденствия. Наклон ее определяет положение на земном шаре
тропиков и полярных кругов. Ст. 707. Погод как старость тех и т. д. - как
пора старости, дряхлости в смене времен года. Ст. 709. Покоен по большой
есть части и в довольных - большей частью доволен и покоен. Ст. 718-719. Без
скук чтоб были мы и т. д. - чтобы не скучали от однообразия вечного света
или вечной тьмы. Ст. 732-737. Иль прикреплен к чему и т. д. Изложение
взглядов древнегреческого астронома Аристарха Самосского, считавшего, что
солнце, как и звезды, неподвижно в пространстве. Ст. 740-743. Но буде,
напротив, мы и т. д. Изложение гелиоцентрической системы, впервые научно
обоснованной Коперником. Ст. 749. Ни в нагоны - ни вдогонку. Ст. 763.. Бог
зная восхотел, чтоб знать, не знать ли нам - бог решил, что нам (людям) надо
или не надо знать. Ст. 787-789. Возмогла в себе чиновно весть и т. д. - т.
е. если бы это была жидкость, твердые тела не могли бы в ней плавать по
постоянным орбитам. Ст. 807.. Вторые причины - ближайшие, а не конечные
причины данного явления. Ст. 823. Чудеса творишь един в предлог и т. д. - т.
е. ты совершаешь чудеса лишь для того, чтобы дать людям повод к восхищению.
Ст. 876-877. По одному с царем и т. д. Имеются в виду слова из 18-го псалма
Давидова: "Небеса проповедуют славу божию".
Эпистола III. Весь свет есть разумное животное обоего пола. Точку
зрения на мир как на одушевленное существо поддерживали многие греческие
философы. Так, Эмпедокл (ок. 490-430 до н. э.) во всей природе видел борьбу
двух начал, ее одушевляющих, - любви и вражды. Стоическая школа
древнегреческой философии считала вселенную живым телом, образующимся от
сгущения жизненного духа или пневмы. Сходный взгляд развивал и Платон. Ст.
149. При многих тьмах примет, сия будь в образ нам - из многих тысяч
примеров пусть этот будет нам образцом. Ст. 159-162. Животным свойства дал и
т. д. - т. е. животные служат человеку примером поведения. Ст. 239-243.
Склепан как мир цепию своею и т. д. Тредиаковский повторяет здесь следующую
мысль из "Опыта о человеке" А. Попа, которая так выражена в переводе Н.
Поповского: "Скажи, твоя или божественная сила Великую сию цепь в свете
утвердила, Что вяжет меж собой все части и крепит, И сим согласием весь круг
земной хранит?" Ст. 246. Счетанный вкупе чин - т. е. общий порядок. Ст. 273.
В пространствии - здесь: в отдалении. Ст. 275-276. В "оке б разверстаться -
т. е. если б были способны предстать глазу в истинных размерах. Ст. 313-314.
Ни прямо для того и т. д. - т. е. не совсем точно и исправно, хотя и не
совсем ложно. Ст. 399. Без рассуждений сущу - которому не свойственно
рассуждать. Ст. 412. Тот разум крайний есть, ум мало наш удобен - т. е. это
высший разум, наш ум не способен понять его. Ст. 429. Простых махин я действ
хоть не даю скотам. Имеется в виду точка зрения Декарта, объявившего
животных машинами. Ст. 431-434. Единственное скот и т. д. Животное познает
единичное, но не может вывести из него всеобщее; сила понимания в нем только
от представления, а отвлеченного (чистого) разума у него нет. Сг. 435-440.
Не знаю как, скоты и т. д. - т. е. если предположить, что животное, хоть и
сложная, но только машина, непохожая на наше тело, то придется принять
взгляд, согласно которому она сама собою движется, и т. д. Ст. 449. Изнывша
корма в ней - переваренного в ней корма. Ст. 463. Что пред четырьмя был конь
некий где годами - что было четырьмя годами ранее некоим конем. Ст. 532. Как
любопытна в нас уж началась примета - т. е. когда появилась
любознательность. Ст. 577-578. Подвижностью - Декарт и т. д. По Декарту,
движение материальных частиц в пространстве - это акт передачи божественной
силы из одной точки в другую; Ньютон склонялся иногда к объяснению
всемирного тяготения воздействием какой-то нематериальной силы; Платон
считал любовь (Эрос) силой, связывающей духовное и материальное. Халдеи
содержали и т. д. Халдеями в XVIII в., по древней традиции, называли
вавилонских жрецов, создателей мистического учения, в котором особенно
важное значение имело влияние звезд на судьбы людей. Сг. 611-613. Чрез
тысящи веков чтоб кой искоренился и т. д. В XVIII в. науке еще не было
известно о существовании вымерших видов животных. Ст. 703-705. Пусть уверяют
нас и т. д. Физиологи XVII-XVIII вв. разрабатывали учение о преформизме, т.
е. о том, что зародыш человека или животного содержит в себе в сжатом"
состоянии все органы тела. Одно из направлений преформизма, так называемая
скатуляция, учила, что в яичниках Евы в сжатом виде уже существовал весь
человеческий род. Виднейшим преформистом в середине XVIII в. был немецкий
физиолог и поэт А. Галлер (17081777). Ст. 771-772. Не ибисы ль летят и т. д.
В XVIII в. еще широко была распространена легенда о том, что ибисы
истребляют змей, устремляющихся периодически из Ливийской пустыни в Египет.
Ст. 799. Он печень в нем, себе любимую, съедает. Ихневмон, или фараонова
мышь, небольшое хищное млекопитающее, считалось у древних египтян священным
животным; ему приписывали, между прочим, вражду к крокодилам, которых он
будто бы всячески преследовал и убивал. Ст. 909. Картезий - Декарт. Ст.
919920. Что с телом умирает и т. д. Душа, хотя и умирает с телом, но не
уничтожается. Ст. 921-922. Против Декарта весь наш опыт и т. д.
Тредиаковский в споре Лейбница с Декартом придерживается взглядов первого,
считавшего, что у животных есть и "душа", но особого рода, которой доступны
только единичные чувственные впечатления и восприятия. Ст. 952-953. Ниже и
мыслить без придатка возможет та собой - мыслить без привнесения чего-либо
другого тело не может. Ст. 963-964. Старались утвердить и т. д. Философское
учение стоиков в Древней Греции основывалось на представлении о логосе или
божественном разуме, невидимо разлитом по всему миру, по всем вещам. Ст.
986. А лебединый глас свой взнесши о пчелах. В поэме Вергилия "Георгики" о
пчелах говорится в начале четвертой книги. Ст. 997-1001. Потом, что сущность
в нем и т. д. Платон считал основой мира идею, или мировую душу; философы
стоической школы (Зенон, Хризипп, Эратосфен) считали вселенную живым
существом, возникающим из сгущения огненного духа - пневмы; Джордано Бруно
идею "мировой души", воспринятую им у европейских неоплатоников,
переосмыслял материалистически, считая ее чем-то вроде разреженной материи.
Эпистола IV. Санная кость - грудная кость, соединяющая ребра. Ст. 10.
Быть земной подобным не благоволил нам тле - не уподобил человека букашке.
Ст. 14. Всему в печать - всему в пример. Ст. 44. Не костей от слога в нем,
что он упадает - не от строения скелета, а по какой-либо другой причине
человек падает. Ст. 49. Становые жилы - нервы. Ст. 50. Духи жизненны -
понятие, введенное Декартом для того, чтобы найти соединительное звено между
телом человека, которое он трактовал как сложную машину, и нематериальной
душой. Ст. 104. Что как тварь человек там ина - человек там кажется
совершенно иным существом. Ст. 115-118. Зол, кого в знак естество и т. д.
По-видимому, имеется в виду внешность А. П. Сумарокова, над которой часто
издевались его литературные враги. Ст. 127. Водный сок и пресный. Имеются в
виду лимфатические железы и их содержимое. Ст. 136. Ей большою имя есть.
Речь идет об аорте, выходящей из левого желудочка сердца. Ст. 140. Что
дуплястою враки иль зовут пустою - т. е. вена, которую ошибочно называют
пустой или дуплистой; по ней поступает кровь в правое предсердие. Ст. 262. В
мах - быстро, мгновенно. Ст. 279. Красна нет убору - нет красоты. Ст. 310.
Без нужды - без усилия. Ст. 352. Всё сокровище - мозг. Ст. 402. Что зрим не
двойные вещи, а двойный зреть уд. - видим не удвоенные предметы двойным
органом зрения. Ст. 423. Сеточка тонка вельми - сетчатка глаза. Ст. 425-426.
В древних неки мнили и т. д. Эвклид (III в. до н. э.), древнегреческий
математик, полагал, что из глаз истекают "зрительные лучи", которые
протягиваются к телам внешнего мира. Этого взгляда придерживался ранее
Пифагор (582-500 до н. э.). Ст. 430. А новейшим мудрым и неугоден стал всем.
В XVII в., благодаря работам ряда ученых, и особенно Декарта, было
установлено, что глаз является не источником световых лучей, а их
приемником. Ст. 437-438. Некоторы мужи и т. д. Имеется в виду волновая
теория света, предложенная в 1690 г. X. Гюйгенсом, основанная на
предположении об эфире как носителе световых волн. Ст. 462. Пирамидных много
шишечек в смесь разметать. Язык человека покрыт вкусовыми сосочками
пирамидальной формы. Ст. 582. От доски заглавной до доски в ней задней зря -
т. е. просматривает от начала до конца. Ст. 640-641. Винный и преступник и
т. д. - я умираю виновным и преступником, так как знаю, что наша смерть есть
расплата за первородный грех, совершенный в раю Адамом и Евою. Ст. 650. А
прегнувшись весом, вопреки струю лиет - согнутая собственным весом струя
льется обратно, вниз.
Эпистола V. Ст. 13. Страдательно, в себе действ тело не имеет - т. е.
тело только испытывает на себе внешние воздействия, оно не является причиной
каких-либо действий человека. Ст. 18. Одно не пустит всех в свое других
пространство - т. е. одно тело занимает в пространстве определенное место, в
которое уж "не пускает" другое тело. Ст. 24. Чего для много в нем внутрь о
самом вестей - Т. е. так как разум человека не делится на части, то он
многое знает о себе. Ст. 27. Умных свойств - свойств ума. Ст. 32. Ум камням
и древам не придает их цел - целостность камням и деревьям придает не их
сознание. Ст. 35-36. Всяк скот махина просто есть. См. примечание к эпистоле
III (ст. 429). Ст. 38. И произнесшу то не выговорить пречно - т. е.
сказавшему это как не возразить. Ст. 41-50. Встарь неки мудрецы,
бесплотности не зная и т. д. Тредиаковский излагает учение древнегреческого
философа Анаксагора (ок. 500 - ок. 428 до н. э.), по мнению которого порядок
в мировой хаос вносит мировой разум ("самое тонкое и самое чистое из всех
вещей"), материальный по своей природе. Ст. 59-60. Он, словом, правит мысль
и т. д. - т. е. человеческий ум направляет мысль к привлекательной для него
цели. Ст.: 71-72. Ум смысленный в себе к т. д. -т. е. мыслящий ум содержит в
себе двоякого рода свойства, составляющие некое единство, - разум и волю.
Ст. 74. Для добра чина - для должного порядка. Ст. 8182. Что невозможно
пречным быть вкупе по себе - т. е. невозможно единому сочетать в себе
противоречивые качества. Ст. 84. Так больше своея быть части долг всему - т.
е. целое должно всегда быть больше какой-либо своей части. Ст. 100. Во взоре
не простом - т. е. не в непосредственном восприятии, а при помощи разума.
Ст. 113-117. В прибавок есть в уме и т. д. - т. е. в уме человеческом есть
свобода постижения явлений и оценки их, без всякого принуждения извне или
изнутри. Ст. 117. Неразнственна - здесь: безразличная, не отдающая
предпочтения. Ст. 169. Но навыки так зрим, когда мы воли правы - так мы
понимаем свои навыки, привычки, когда наша воля направлена к добродетели.
Ст. 179-190. Пусть натекает сей естественно на то и т. д. Тредиаковский
излагает три взгляда на взаимоотношения души и тела, существовавшие, в
философии середины XVIII в.: последователи Декарта считали, что движения
тела и понятия о них в душе производятся богом посредством случайных причин,
но прямую связь между сознанием человека и процессами в его теле они
отрицали; ученики Лейбница предполагали полное взаимопроникновение души и
тела, полное согласие в их действиях; сам Декарт считал возможным слияние
души с телом посредством особых жизненных духов. Тредиаковский отказывался
решить этот вопрос. Ст. 200. Безумнейший ли тот припадок - бессмысленный
случай. Ст. 216. Есть тело каково и есть, колико - какое тело и сколько его,
какова его величина. Ст. 277-278. В сей мысли кое час и т. д. - т. е. этой
мысли пятьдесят лет тому назад не было нигде. Ст. 634... Т. е. действует
всем им, не зная как, то странно - странно представить,, что душа действует
на все части тела, сама не зная как. Ст. 793. Предстать в явление - стать,
явственным. Ст. 802. Я следую затем, всё естество делами - т. е. я исследую
материю в действии. Ст. 821-528. Скажи: триангул есть собою и т. д. Здесь
доказательством от противного объясняется, что бесконечность не может иметь
определенной геометрической формы. Ст. 835-836. Число, которое затем
единицами шло - число, которое может быть выражено конечными значениями. Ст.
837-838. Чрез бесконечность мы и т. д. - т. е. мы познаем бесконечность
через конечное; отсутствие вещи мы замечаем, когда знаем вещь. Ст. 849-850.
Единицы, в приклад и т. д. - т. е. единиц, например, в десятке десять, и
десяток не может быть десятком без единой единицы. Ст. 870. Не вредны
никогда пременою какою - т. е. невредимы, не подвержены никаким переменам.
Ст. 904. Лишенного себя которых внутрь познал - т. е. которых (совершенств)
познал себя лишенным. Ст. 917. А то - слепой случай. Ст. 925-926.
Несовершенств в себе и т. д. - не имея никаких несовершенств, ни
вещественного тела, ни конечной границы. Ст. 939. Пространством для вещей
безмерность мы его - т. е. его (бога) безмерность мы познаем, наблюдая
бесконечность пространства. Ст. 947-950. Поистине здесь всяк и т. д. -
поистине, всякий здесь усматривает божественную власть и если отрицает ее,
то произвольно, из нежелания признавать бытие бога, одержимый стремлением к
беспорядку. Ст. 1009. Сил многи тьмы - бесчисленные небесные силы; ангелы,
серафимы и т. п.
Эпистола VI. Един естественный закон не доволен... но надобен
необходимо откровенный - т. е. непосредственное, врожденное представление о
боге должно быть дополнено учением церкви, так называемым откровением,
изложенным в Евангелии. Ст. 14-17. Что в произведенном есть и т. д. - т. е.
что есть в произведенном (душе), то, как известно, есть и в ее породившей
причине, которая ее (душу) и превосходит и является богом. Ст. 21. Не собой
то извелось - не само собой произошло. Ст. 25-27. Но Ничто ль возможет и т.
д. - как может Ничто, в котором ничего нет, включить в себя самую
совершенную вещь? Ст. 38. Тем самодоволен бог быть себе в причину - бог
достаточен как причина самого себя. Ст. 52-53. Ни начала, ни конца и т. д. -
ни начала, ни конца не имеет бытие бога, как не имеет начала и конца венец
(представляющий собой окружность). Ст. 69. Ни другою также распростерт есть
болей вон - ни другою частью простирается куда-либо вовне. Ст. 84-85. Прежде
вышний сей состав и т. д. - бог прежде сам познал устройство мира, которым
он показал человеку безграничную силу своего разума. Ст. 93. В разуме
возможным было токмо престол - т. е. в разуме (бога) весь мир находился уже
в возможности, в заранее предусмотренном виде. Ст. 107. Самостойных и того,
с слогом что в коликах - т. е. простых и сложных. Ст. 117. Всё к концам
свершенным разрядил и дал закон - все направил к определенным целям по
установленному им закону. Ст. 123-127. Общественнейший конец и т. д. -
всеобщую цель связывает с частными, чтоб их представить кратчайшими
средствами к достижению конечной цели, которая завершает всякое действие.
Ст. 134-149. Называется от всех и т. д. Речь идет о том, что бог определяет
судьбы мира наилучшим образом и, следовательно, все в мире развивается к
лучшему. Ст. 178-179. Но что всякородно и т. д. - т. е. бог совершенен во
всех отношениях и смыслах; он един все вмещает в себе. Ст. 191. В пресвятой
троице пребывает. Согласно христианским догматам, бог един в трех лицах:
бог-отец, бог-сын, бог-дух святой. Ст. 225. Так как Нинивии града он не
погубил. Согласно библейской легенде ("Книга пророка Ионы"), бог хотел
разрушить Ниневию, столицу Ассирии, за грехи ее жителей, но раскаяние
ниневиян смягчило его, и город не был разрушен. Ст. 260. Самый лучший есть
из всех мир сей. Основное положение философского оптимизма Лейбница - Попа.
Ст. 284-287. Есть произвол: побуждающему, цело к зданию, не впол и т. д. -
т. е. для божества, создающего мир целиком, а не вполовину, поводом является
его доброта, его желание сделать всех счастливыми. Ст. 324. Августин Аврелий
(354-430) - богослов и католический церковный деятель, один из видных
авторитетов религиозной мысли. Ст. 375. Теплы оны знаки - знаки Зодиака,
соответствующие летним месяцам: Дева, Весы, Скорпион. Ст. 379. К хладнейшему
кругу - к Полярному кругу. Ст. 415. Но взражает школа пусть трудностей
доводы - пусть школьная (университетская) наука выдвигает трудно оспоримые
доводы в споре, занимавшем философскую мысль XVIII в., продолжает ли бог
вмешиваться в дела мира после его сотворения или нет? Ст. 508-509. Должного
в которой вещи и т. д. - можем удаляться от явления, которое несовершенно,
видя зло, от него идущее. Ст. 596. Человеком повелел - повелел людям. Ст.
628. Над человеки - над людьми.
В. К. Тредиаковский
Из трагедии "Деидaмия"
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
<Монолог Навплии> ("По случаю всю ночь без сна так пребыла...")
<Монолог Деидамии> ("Деидам_и_я! что твоим внушила слухом...")
<Из монолога Ахиллеса> ("...Как Навплии дерзнуть восстать на нас бедою?..")
<Монолог Улисса > ("Агамемнон царь, вождь пелазгических сил...")
<МОНОЛОГ НАВПЛИИ>
По случаю всю ночь без сна так пребыла,
Что больше уж я быть на ложе не могла.
Чего для, на заре восставши, нарядилась,
А ожидая дня, всходящему молилась.
Но вот внезапу вшел не Пирра - Пирр ко мне,
С чела, с очей, с лица умилен весь отвне.
Поздравившего я поздравила ответом:
Он показался тем доволен быть приветом.
Тогда в нем сильный жар с румянцем так играл,
Что мил он был глазам, а жалок, что вздыхал.
Поистине сказать, в себе я сожалела,
Что был прекрасен толь, и завистью горела!
Коль счастливым она того мня учинит,
В супругу кто ее себе соединит.
Он на колена пад, мою ж схвативши руку:
"Ах, Навилия! - сказал, - пока страдать мне муку?"
- "Какую, - говорю! - что, Пирра? что вы так?"
И купно в том меня страх обнял, очи ж мрак!
"Люблю, - он говорил, - люблю уж больше года;
Меня страсть премогла, я равного вам рода!
И льщу себя, что ваш! О нежных цвет красот!
Един суровый вид, явленный от высот
Как грозного чела, так вашего и ока,
Мне здесь не изречет погибельного рока!
Не можно, видя вас, всем сердцем не любить,
Не можно сердца внутрь в любви от вас таить.
Ах! нельзя, но себе то всё я примечаю!
В прекрайней страсти к вам, всю тайну вамсобщаю.
Однако дерзость мне оставить вас молю!
Любовь причина ей, иль жизнь в казнь потреблю".
Я думала тогда, что Пирра тем играет,
Сказала: "Не в одних вас сердце обмирает.
Есть, кои с вами так быть счастливы хотят,
Но ах! им в том судьбы естественны претят.
Вы встаньте, с вас сего довольно будет слова,
Когда б не тот предел, я б ваша быть готова!"
Скоряе речи он, с земли вскочивши, встал;
"О вы уже моя! и я ваш, - так сказал, -
Позволено теперь от вас мне быть в надежде?
Я Пиррою у всех по сей моей одежде.
Не Пирра я, но Пирр и юноша и князь,
Еще не из простых, по правде не гордясь,
Я прислан так сюда от брега чужестранна,
Прислала ж мать меня в княгинях преизбранна;
Считали девять всех тогда мне только лет,
Ах! лучше малым быть, любви не зная бед;
Но случаю сему укрытия подлогу
И принят для чего я к царскому чертогу,
Причина от меня совсем закрыта есть,
Чего для не могу и вам о том донесть".
Сказав то, паки он упал вдруг на колена:
"Люблю! любите ж вы, я вечно в узах плена".
Деревенела я и такова была,
Царевна! какова вы быть уж начала!
То приходила в страх, то странности дивилась,
То на себя, ах зло! то на него сердилась.
Была я не в себе, была как истукан,
Один был на уме, как пагубный обман;
А к прочему всему без чувства пребывала,
Что делать я должна, куда уйти не знала!
Однако от него я вырвавшись там вдруг
(Он за руки держал и не пускал из рук),
Вбежала я сюда, вбежала изумленна,
Что от лестца того смертельно оскорбленна.
Подумайте ж теперь, царевна! как нам быть,
Не всем ли, больше ж вам в бесчестии пребыть,
Что юноша при нас, девицах, обитает?
Ах! что, как государь, родитель ваш, узнает?
<МОНОЛОГ ДЕИДАМИИ>
Деидам_и_я! что твоим внушила слухом,
И как спокойна ты пребудешь ныне духом?
Кто твой, того могла другая уж пленить.
Ах! плачьте, плачьте вы потоком слезным, очи,
Веселий свет померк, вас кроет мрак, тьма ночи,
Когда любезный мой возмог так изменить!
Всю внутренность мою лютейший яд терзает,
И кажется, что смерть меня уже лобзает;
Мне бремени сего ни снесть, ни пременить,
Недвижима стою, все члены уж слабеют,
Душевны силы все ж и мысли цепенеют,
Когда любезный мой возмог так изменить!
Коль чувствую весьма я много поражений,
И делается коль смертельных внутрь сражений!
Досада кажет месть, любовь же преклонить
Повелевает вновь мягчайшими словами.
Ах очи! плачьте вы обильными слезами,
Когда любезный мой возмог так изменить!
Где святость страшных клятв? богов где имя многих?
Где совесть, честь и стыд? Любовь! ты сих бед строгих
Не чувствуешь еще, еще и можешь мнить,
Что толь неверный твой к тебе сам обратится!
Ах! сердце в суете и безуспешно льститься,
Когда любезный мой возмог так изменить.
Богиня красоты! о! кипрянам священна!
И ты сама, любовь, что всем не запрещения!
Пожершуюся вам так праведно ль казнить?
Но случай сей почто ж меня так уязвляет?
Соперница! ах! всё меня уж умерщвляет,
Когда любезный мой возмог так изменить.
Куда ни обращусь, всё в злобе негодует,
Стихии мне грозят, и естество враждует.
О боги! вы на то ль могли меня хранить?
Ах нет! избрала ту злочастную я долю,
Склонила я сама на то мою всю волю,'-
А мне любезный мой возмог так изменить.
О бедна! ласкам я поверила прелестным,
Поверила его поступкам мнимо честным,
Слезам его тогда, теперь их мне б ронить,
Я данной мне руке поверила и роду,
Еще и не смотря на собственну безгоду, -
А мне любезный мой возмог так изменить.
Надеялась не так, не так и помышляла,
Достоинство его умом усугубляла,
Сея надежды как драгою не ценить?
Достоинство когда надежду в вас рождает,
Сомнения оно собою побеждает, -
А мне любезный мой возмог так изменить.
Природна сердца страсть! поверенность пустая!
И ты, ков и подлог! вам слава в том какая,
Что можете, прельстив, девицу обвинить?
Ах! искренность моя, сие ль ты заслужила?
Но простота сама меня и погубила,
Что мне любезный мой возмог так изменить.
Довольно мне беды; родителю молчала,
Но втайне грех пред ним слезами омывала.
Неверности ж был спех зло злейшим изъяснить.
Вот мне уж срамота! вот явна казнь готова.
О! стыд, о! срам, и смерть не столько есть сурова.
Однак любезный мой возмог так изменить.
Земля! меня пожри, жить больше мне не можно,
Когда он тайну всю нарушил толь подложно;
Тем начал рок уже к погибели гонить.
Хоть горы на меня падите, хоть ты, море,
Пучины в глубину подмыв низринь, ах горе!
Уж мне любезный мой возмог так изменить.
Но прежде нежель вы смерть л юту устремите,
Моление сие от бедный примите,
Чтоб речь мою с его могла соединить.
Ах! можно ль думать, как толикая неверность
Умела, чтоб себя таить чрез лицемерность,
И чтоб любезный мой возмог так изменить.
<ИЗ МОНОЛОГА АХИЛЛЕСА>
...Как Навплии дерзнуть восстать на нас бедою?
Я сын, я внук богам, я правнук им судьбою.
Но вы едина дщерь родителю, он царь
И подданным своим великий государь.
Что ж Навплия? раба есть ваша по природе,
Тем не захочет быть за свой донос в безгоде.
Какая ж есть и мзда клевет за неприязнь?
Мучение оперьва, потом и -смертна казнь.
Оставьте все свои напрасные печали:
Уж много крат твержу, что радости настали.
<МОНОЛОГ УЛИССА>
Агамемнон царь, вождь пелазгических сил,
Которые союз всеобщий ополчил
Фригийския Трои к насильнейшей осаде
И на царя ее Приама, седша в граде,
Державному царю здесь Ликодему, вам,
Изустно чрез меня, но равно как бы сам,
И здравия всегда и многих лет желает,
А дружбы своея в знак дары посылает,
Вам копие и щит и свой любезный шлем,
Что воинству всему был виден часто в нем,
Но цветы и плоды царевне и девицам,
Пред солнцем вами всем прекрасным, как зарницам.
Что ж до меня посла: толикому царю
Вручив себя в любовь, почтение творю.
И так донесть при том от искренности смею,
Что видеть ваш престол за счастие имею.
<МОНОЛОГ АХИЛЛЕСА>
Той воле прежде вас я должен быть и верен,
Который есть суд всегда нелицемерен.
Судьбе послушен есть бесспорно Ахиллес,
У коея престол превыше есть небес,
Где грознейший Перун весь оный окружает
И приступить к нему собой не допущает;
Та прежде тварей всех и прежде всех веков,
Как был ее предел, пребудет ввек таков;
Пред ней сил многи тьмы сияниями блещут,
И в пламени своем ее ж они трепещут;
Желание та всем, та всем любовь и страх;
Светил число пред ней тень токмо, самый прах, -
Так о судьбе Хирон, чудясь сам, мне представил,
Ее знать, ей служить всегда меня наставил.
Осень 1750
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
Впервые - отдельное издание, М., 1755. Трагедия была написана в конце
1750 г. "29 сентября 1750 года граф Разумовский объявил в академической
канцелярии, что императрица Елисавета "изустным своим, именным указом
повелела профессорам Тредиаковскому и Ломоносову "сочинить по трагедии""
(Пекарский, т. 2, стр. 157). 28 ноября Тредиаковский сообщал в академическую
канцелярию, что большая часть трагедии уже написана и прочитана президенту,
а вся работа завершится к новому году. Первый акт был отдан тогда же в
типографию, но при жизни автора трагедия так и не была напечатана. В издании
1775 г., по завещанию Тредиаковского, было напечатано посвящение: "Его
превосходительству господину статскому действительному советнику, ордена
святы я Анны кавалеру и Лейпцигского ученого собрания члену Александру
Петровичу Сумарокову сия трагедия, по завещанию сочинителя, в знак вечныя
памяти, посвящается". Вместо предисловия в книге напечатано "Краткое
описание жизни и ученых трудов сочинителя сей трагедии". Сюжет "Деидамии"
основан на сказании о юноше Ахиллесе, которого мать, Фетида, скрыла на
острове Скиросе в женском одеянии под именем Пирры, чтобы избавить его от
участия в Троянской войне. Излагая это содержание в "Перечневом описании",
предпосланном трагедии, Тредиаковский добавляет: "Все ж сие есть самым
грунтом в моей трагедии; но всяк чувствует, что сей грунт приличен больше
героической комедии, нежели трагической штуке: того ради я был принужден,
выбрав сей случай в баснословии в материю себе, вымыслить от себя много
нового и соединить с оным приключением, дабы моей поэме быть трагедиею"
(стр. 2-3).
<Монолог Навплии>. Действие 1, явление 2. Навплия, "дочь некоторого
знатного князя скиросского, пребывающая при дворе Ликодемовом, любящая
Ахиллеса", рассказывает Деидамии, дочери царя Ликодема, что Пирра вовсе не
девушка, а переодетый юноша. Отвергнутая Ахиллесом, Навплия измышляет, будто
он объяснился ей в любви. Весь ее коварный рассказ продиктован чувством
мести, отчаянием и желанием проверить, нет ли любви между Ахиллесом и
Деидамией. Поздравившего я поздравила ответом - ответила на его приветствие.
Что был прекрасен толь и т. д. Навплия изображает Ахиллеса то юношей,
завидным для девицы, то девушкой, которая осчастливит своего жениха.
Дерзость мне оставить - простить мою дерзость. Иль жизнь в казнь потреблю -
или жизнь станет мне казнью. Судьбы естественны претят - запрещают законы
естества. Когда б не тот предел -" т. е. если бы не "судьбы естественны". Но
случаю сему и т. д.но мне совсем неизвестна причина того, почему случилась
эта подмена и для чего я нахожусь при царском дворе.
<Монолог Деидамии>. Действие 1, явление 3. Деидамия взволнована
рассказом Навплии (см. предыдущий отрывок). Что... внушила слухом - что
услышала. Кипрянам священна. Остров Кипр был центром культа Афродиты
(Венеры), отсюда ее эпитет Киприда. Пожершуюся вам - принесшую себя в жертву
вам (Амуру и Венере). Неверности ж был спех зло злейшим изъяснить - а
неверность поспешила раскрыть зло, содеяв при этом еще худшее зло.
<Из монолога Ахиллеса>. Действие 3, явление 1. Ахиллес и Деидамия
объясняются и раскрывают коварство Навплии. Влюбленные убеждаются, что
по-прежнему верны друг другу. Я сын, я внук богам, я правнук им. Отец
Ахиллеса, Пелей, рожден от Эака, сына Юпитера; мать Ахиллеса - морская
богиня Фетида.
<Монолог Улисса>. Действие 3, явление 5. Улисс (Одиссей), царь Итаки,
послан царем Агамемноном, возглавляющим все греческие войска под Троей, к
царю острова Скироса Ликодему. Улисс рассказывает об осаде Трои, о том, что
Троя не будет побеждена, пока нет в войске храброго Ахиллеса, находящегося,
как указывают боги, при дворе Ликодема. Здесь приводится первый монолог
посла. Пелазгических сил - здесь: греческих сил. Приама, седша в граде - т.
е. троянского царя Приама, укрывшегося в осажденном городе.
<Монолог Ахиллеса>. Действие 4, явление 4. Ахиллес, узнав, что по воле
судьбы греки не могут без него победить Трою, решает выполнить свой воинский
долг. Деидамия упрекает его в неверности. Первые два стиха монолога Ахиллеса
непосредственно отвечают на этот упрек. Все остальные стихи монолога
заключены в кавычки. Внизу страницы напечатано примечание издателя: "Стихи
означенные сими знаками " внесены сочинителем в Феоптию, или книгу о
богозрении" (стр. 91). Аналогичным примечанием отмечен также монолог Улисса
в пятом действии (стр. 123). Прежде вас - т. е. прежде, чем Деидамии.
Превыше... небес. По греческой мифологии, боги Олимпа также подчинялись
начертаниям судьбы. Хирон - кентавр, воспитатель Ахиллеса.
В. К. Тредиаковский
Из "Аргениды"
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
"Не всегда дожди льют наводнение..."
"Первый Феб, говорят, любодейство с Венерою Марса..."
"Клиа точны бытия..."
"Красная Фебу сестра! ты всё по горам и по дебрям..."
"Победитель, о! щедрый отец Сицилийский, грядеши преславно..."
"Отвергни уж печаль: довольно ты крушилась..."
"Все вы счастливы седмь крат солнцем освещенны..."
"Зря, пришедший, гроб недавный..."
"Бакх прибыл, прибыл сам в торжественном к нам шуме!.."
"Снесшийся с кругов небесных..."
* * *
Не всегда дожди льют наводнение;
Ни в морях от бурь з_а_все волнение;
С полг_о_да лед в странах армянских;
Ветр престает на горах Гарганских.
Кедры не всегда вихрем ломаются;
Л_и_ста не в весь год рощи лишаются:
И в_е_дро после туч бывает;
В весну и дерево процветает.
Вальгий! Ты ж всегда вне утешения:
Сын скончался! мнишь: нет украшения!
Сражен тем, в вечер слезы точишь,
В утро слезами ж лице всё мочишь.
Нестор века с три пребыл ли слезнейшим,
Разлучившись сам с чадом любезнейшим?
Приам на всяк день по Троиле
Плакал ли горько в такой же силе?
Время отложить слабость сердечную;
Лучше прославлять честь долговечную:
Наш Кесарь Август победитель,
Тигра, Евфрата есть укротитель.
Скифов огласим оба всеместнейших:
Им в пределах он такожде теснейших
Велел быть, покоренным с бою,
Не преходить же за них ногою.
<1751>
* * *
Первый Феб, говорят, любодейство с Венерою Марса
Мог усмотреть: сей бог зрит всё, что случается, первый.
Видя ж то поскорбел, и Вулкану, Венерину мужу
Ложа неверность притом показал и неверности место.
Ум пораженный того, и держал что в руках он работу,
Вымыслил в тот же час сковать претонкие цепи;
Уж совершил он сеть, совершил и невидимы узлы.
Дело тончайше сие основы всякия было,
Также тончайше оно паутин попремногу имелось;
А и сработано так: прикоснуться только - попасться;
Всё ж разложил по местам он вкруг кровати пристойно.
Вот же как скоро легла с любодеем супруга на ложе,
Оба тотчас они попались в новые узы,
Ими при самых своих объятиях связаны стали.
Спешно Вулкан растворил слоновые створчаты двери,
Всех и богов туда впустил. Лежат те бесчестно;
Хоть и желал бы другой быть бог в бесчестии равном,
Боги все, животы надрывая, смеялись, и долго
Был сей случай везде всеведомым смехом на небе.
<1751>
* * *
Клиа точны бытия
В память предает, поя.
Мелпомена восклицает
И в трагедии рыдает.
Талия, да будет прав,
Осмехает в людях нрав.
Пажить, равно жатву серпа,
Во свирель гласит Эвтерпа.
Гуслей Терпсихора звук
Соглашает разный вдруг.
Эрата смычком, ногами
Скачет, также и стихами.
Урания звезд предел
Знает, свойство и раздел.
Каллиопа всех трубою
Чтит героев всезлатою.
Упражняясь наконец
В преклонении сердец,
Полигимния нарядно
И вещает всё изрядно.
Движет превыспренний ум
Муз сих, купно оных шум:
Посредине Феб сам внемлет,
А собою вся объемлет.
<1751>
* * *
Красная Фебу сестра! ты всё по горам и по дебрям
Бегаешь, а иногда быстролетными ранишь стрелами,
Серну ль случай подаст, твоего ль от острейшего гнева
Все разбегаются, коль ни свирепствуют, сами львы наши.
О, божество дубрав! О, если тебе и подругам
Чистый угоден сей дом и усердия чистого роща,
То умоляющих нас услышь, призрев милосердно:
Здесь никогда б не быть своевольству мерзкому леших.
Рощу сию тебе посвящаем, и да возрастает
В славу твою лес цел: приими ты дар благосклонно.
А как пенистых мы вепрей в тенета погоним,
Купно и жертву тебе приносить на полях сих имеем,
То к нам явно приди; мы буде ж излишнего просим,
То прииди как тебе угодно, и рыском твоих псов,
Также и лаяньем их наполняй нам слухи почасту.
Здесь каравод собирай дриад, и ореады многи
Да окружают тебя. Вы то под сению леса,
То ликовствуйте здесь при водах, то в горных пещерах,
Где истекают ключи прохладны из камней песчаных;
Там и купаться в жары вам обнаженным пристойно:
Актеон в тех струях укрываться тайно не будет
И превращать самой в еленя некого тамо;
Также и ни скорпий не убьет у тебя Ориона,
Коему б от земли вознестись и быть уж звездою;
Сам потому ж с твоим колчаном охотником Йовиш
Здесь не явится, чтоб дать другую медведицу небу.
Токмо, богиня, ты причислить к острову Делу
Рощу сию удостой, и к полям снежистым в Ликии;
Чаще и не живи при Эвроте, ни больше при Пинде.
А уж котора из нимф препроводит лета довольны,
В-новый вид хотя превратится, и деревом будет,
Вверьх и ветви она вознесет, опушившись листами,
Дубом ли станет та, иль лавром, - то умножать ей
Ты сама повели сей лес: не ссечет Эризихтон,
И никогда ничьей не познает роща секиры.
<1751>
* * *
Победитель, о! щедрый отец Сицилийский, грядеши преславно;
С тобою мир возвращенный в одежде златой;
И с неба крилами летит благочестие белыми явно.
Воззри, как тебя осеняет бог в силе святой!
Воззри, коль землю твою согласие всю пременяет!
Непорочный покой, с пребогатым содружно трудом,
По всем пространным полям с веселием ныне гуляет.
Полна там цветов, изобильна там нива плодом.
Исчезни война и злодейств все грозы в неистовстве бледном;
Совокупно молчи беззаконный оружия звон:
Ты сядешь един, отец, возносясь на престоле наследном,
И токмо уже воруженный с тобою закон.
<1751>
* * *
Отвергни уж печаль: довольно ты крушилась;
И красота твоя чрез бледность повредилась.
О! я благодарю за милость всем богам:
Вот ожерелье уж пришло к моим рукам!
Ей! как желала я, успех так получила.
Теперь я высока и к небу доступила!
Венера и сама вздевала сей наряд,
Как Марса побеждал ее умильный взгляд;
Дивился изумлен тирийский зять богатством,
Что шея у жены сияла ж тем изрядством.
Какой же чистый луч играет толь огнем?
Сравниться Феб своим не может ясным днем.
Но чем, безумна, ты себя, смотри, прельщаешь?
Дом, верность и любовь за мзду пренебрегаешь.
Ах, горе! что чинить? то ожерелье мне
Придет уж посему весьма в драгой цене.
Бесчастна! ты на брань, вот та твоя услуга,
Возможешь осудить любезного супруга?
Все птицы вещи брань, Дельфийский сам отец,
Претят все и скоты пожерты наконец.
О! коль смертельный дар, с смертельною и мздою:
Ты, счастлива, чрез то возможешь быть вдовою?
Ах, жалость! ах! убор весь лучше тот откинь;
Супруг пускай живет; а ожерелье сгинь.
Сомнение мою так грудь всю раздирает,
Как наглый судно вихрь во все страны бросает.
О! столько ль ты проста! то в пользу ты себе
Не хочешь обратить, твое что по судьбе?
На что бояться птиц всегда пустых и тщетных?
Без брани б быть; богатств лишишься ты несчетных?
Так ожерелье пусть приятое воюет:
То лучше всех мне царств; дух с ним мой ликовствует.
Пророчество еще пришло на ум ко мне,
И сердцу паки жаль: но мысль и внутрь и вне.
Что делать? О! беда, когда того боится,
В желаниях своих чем сердце веселится!
Но если ты себя достойною мнишь быть,
Небесное тебе чтоб золото носить,
И ежели к лицу пристал наряд прелестный,
То дар сей от богов взимай уму невместный:
Быть может, что тебя не любит уж супруг;
Дерзай мстить не боясь, и успокой твой дух;
А б уде ж он всегда тебя толь почитает,
Что, сколько у богинь, иметь тебе желает,
То добровольно сам угодность он сию
Отважится тебе купить чрез кровь свою.
<1751>
* * *
Все вы счастливы седмь крат солнцем освещенны,
О! прекрасные древа, здесь произращении:
Вы, качаясь буйно в царских древле сих местах,
Кажете приятно зелень на своих листах!
Сам Хаонский к вам и лес, голубина слава,
И Нисейская еще дальная дубрава
Неприменны всяко; ни жилище и богов
Главнейшия Иды; ни дремучий Пинд с верьхов.
Кто стихами воспоет сей лесок достойно?
Кто блаженство всё его? кто всех нимф пристойно?
Здесь береза, ольха, ясень, ель, шумит и клен;
Здесь тополь и липа; странных род совокуплен;
Всяк невреден дуб всегда; бук толь престарелый;
Друг и виноградный вяз; кедр младый, созрелый.
Каждого приятен собственный во всем убор;
В каждом лист различен, веселят все купно взор.
Много кипарисов толь нежно вознесенных,
А на знак, в гульбище сем, ростом отмененных;
Сосны обычайны, и фригийские притом,
Грозный их минует и перун, когда есть гром.
Здесь как Аполлинов лавр, дар так вседражайший,
Кой Минерва подала мира в знак блажайший.
Но внизу орешник; а густый кустарник там
При ручьях, подобных кристалю, сплелся и сам:
Вся ж земля лице свое цветом устилает,
Роды сих производить Зефир токмо знает;
Те и Прозерпину могут ныне утешать:
Уж ее Стигийску мужу здесь не похищать.
Смелых сей волков лесок вовсе не имеет;
Ни войти в него и вепрь всячески не смеет;
В нем не слышно всюду ни блеяния овец,
Лев когда заблуждших пожирает их вконец,
С голода или страшит хриплым одаль рыком,
Ближний весь округ таким оглашая криком.
Всяк здесь коз игривых токмо видит повсегда;
Быстрых и еленей доброродные стада:
Видит тех всяк и других, как иль отдыхают,
Иль от страха по леску бегая мелькают,
Те когда заслышат восклицание и плеск;
Ветры ль к ним приносят мнимый в бодры слухи треск.
Что ж до вас, любезный род! сладостны певички!
Не обманет ни одно в роще древо, птички;
При струях журчащих не находится ж силков,
Коим бы на ваши строить ножки лесть и ков:
Вольно вам летать вверьх, вниз, в воздухе тончайшем;
Вольно на сучках сидеть, на кустке нижайшем.
О! коль любо сердцу, в ризе как златой заря
Пташек собирает: из сих множеством паря,
То садится всяка там, кр_и_ла оправляет,
То всходящу уже дню песньми поздравляет!
О! коль любо сердцу слышать в разни стройный глас!
О! коль любо в роще находиться в оный час!
Малое то говорю. Пребывать в лесочке
Многим и богиням здесь мило при поточке:
Прочь, прочь нечестивы от леска сего глаза!
В святолепной роще любопытным смерть гроза.
Но за что леску сему честь дана толика,
Божеска в нем и почто сила так велика;
Вы, богини, сами удостойте объявить,
На корах причину перстом нежно вобразить.
Сиесть: посещать его царска непорочно
Приобыкла часто дщерь, а с собою точно
Хор девиц прекрасных совокупно иногда
Весть благоволяет, славно шествуя туда.
Для того здесь естество землю одарило
И блаженством райским толь всю преукрасило;
Нимфы ж, да умножат препроводниц должных ей,
Сердцем восхотели в сени водвориться сей.
О! державных, дева, верьх! свыше, о! хранима,
Вниди в рощу, нимф там зри; им да будешь зрима,
Сами те желают. Ныне удостой, гряди;
Лик твой благочинный велелепно в ту веди.
След весь чистые поля, пойдешь где стопами,
Там означат на траве распестрив цветами;
Тот услужны нимфы невредимо сохранят,
Лобызать хотящих оный сами предварят.
Но не рощица одна, о! да место всяко
Здесь присутствием твоим просветится ж тако:
Ты едина в милость можешь небеса склонить,
Благ виновна многих, скверность зол искоренить.
Что Ливийская страна жаром вся сгорает;
Что с трескучих брег иной мразов умирает, -
Буде ж ты восхощешь и туда пойти, везде
Укротится воздух, сколько б ни был вреден где;
Нива тотчас процветет, плевы потребятся;
В лучшее и времена все возобновятся.
<1751>
* * *
Зря, пришедший, гроб недавный,
Зришь раскаяний вид славный.
Кто, по совести своей,
Быть не должен в жизни сей,
На себя так и взирает;
Тот здесь дважды умирает.
Ты ж ни клятв не говори;
Ни молитвы не твори;
Будь молчащий осторожно:
Погребенной тут не можно
Ни добра, ни зла желать.
Разве сей привет послать:
"Тень! чего сама достойна;
Так бы там была спокойна.
Селенисса есть она!
Вещь сомнения полна,
Больше ль верность повредила,
Иль за то себе отмстила".
<1751>
* * *
Бакх прибыл, прибыл сам в торжественном к нам шуме!
Прекрасного сюда, в веселой токмо думе,
Коляска в четверне на тиграх привезла,
И с ним ту всю корысть, что Индия дала.
Звени ж медь и струна; красись чело венками;
Да наполняют ночь и бубны стуком сами.
Бакх прибыл, прибыл сам! Он сильно все мутит:
Тут ссора; инде мир; всяк тихо не сидит;
Здесь песню все гласят; а там все пляшут, скачут,
Те спорят о делах; те по-пустому плачут.
Не больше от бакхант, по каждых трех годах,
Нелепых воплей в ночь бывает на лугах.
Всяк кубок пьет до дна; все пенятся стаканы;
Еще ж не полно пить, хотя уже все пьяны.
Однак убийства Бакх с собою не привез,
Ни приключений злых, ни также горьких слез, -
Но шаткий ход ногам и сон в глаза покойный;
Притом у всех сердец страх отнял он пристойный;
А выгнанна из них дивится уж печаль,
Что каждому всего и ни себя не жаль.
Вот кучи без меча, без крови всюду пали;
От одолевша всех сном отдуваться стали.
Так, о! плененным сей весьма есть склонен бог:
А толь бы паче был прибыток не убог,
Когда б не исчезал по мраке на рассвете
И долее в своем он пребывал бы цвете.
<1751>
* * *
Снесшийся с кругов небесных
На презнаменитый брак,
Где в пресветлостях чудесных
От зениц гоня весь мрак,
Лучезарною порфирою
Феб явил присутство с лирою.
О! вас, боги, можем зреть
Мы и всех уже пред нами:
С горнейших престолов сами
Вы потщались к нам приспеть.
Как уже Гимен преславно
Брачные вжигал свещй,
То богов царица равно
Восхотевши помощи,
Распещряла всеконечное
Велелепие венечное,
А Пафийска чрева сын
Метно и слегка златою
Поражал сердца стрелою,
Малый оный Купидин.
Се и гуслем бог прекрасный
Начал радость прославлять;
По стопам звон доброгласный
Так речами оживлять:
"Дайте руки сердцем искренним,
В твердый знак любви пред выспренним!
Червленеясь, все зари
Дней вам ясность возвещают;
Их судьбы не сокращают:
Дайте руки! о! цари.
Час, обеты исполняя,
Веки счастием дарит;
Гименей всё уясняя,
Чистым пламенем горит;
Лавром и чертог красуется;
Звук всклицаний согласуется:
"Галлический славный род,
Красный же Сицильский браком
Счетаваются со знаком
Предержавных их пород".
Зри, жених всем одаренный,
В предызбранной красоте
Зрак Минервин озаренный;
Взор Юнонин в высоте;
Цитереины приятности,
Что превыше вероятности;
Зри, невеста коль твоя
И Диану превосходит,
Из дубрав в эфир как всходит
Девства с честию сия.
Толь блистающа денница,
Сладковонный тварей цвет,
Благолепная девица
Уж грядет к тебе в совет.
Ты ж, о! верьх царей явленнейший,
Чти в ней дар еще нетленнейший:
Мысль на свет ума взнеси,
И поемля героиню,
Точно мудрости богиню,
В жребии твоем гласи.
Видеть и самой ей мило
Бодрость в нежностях твоих,
Зрящей лучше есть и было
Всё в тебе богов самих;
Зрит главу и уст смеяние,
Жар очей и тех сияние,
Зрит, и чувства в глубине
С удовольством помышляет,
И твоих сил похваляет,
Тайно ж, храбрость на войне.
Иногда: коль светл явишься
При встречании полков,
В отчество как возвратишься,
В них и будешь там каков;
И сама коль почитаема,
И с тобою усретаема
Будет всюду по градам.
Но еще она боится:
Ах! не тщетно ль, мнит, ум льстится?
Ах! не равен ли вид снам?
Прочь, боязнь, прочь! Бодрствуй, дева:
Бытие то, не мечта;
Ни судеб, ни хитрость гнева,
Ни желаний суета.
Всё, что зришь, есть достоверное;
Торжество нелицемерное!
Страх и трепет твой исчез,
С ними горесть и печали:
Ликовство предобручали
Оны времена и слез.
Все со мною силы брачны;
Здесь веселие красят
Три богини доброзрачны,
Кои вкупе вам гласят:
Дайте руки сердцем искренним,
В твердый знак любви пред выспренним!
Дайте руки, наконец,
Ты, о! дев верьховных слава,
О! и ты, мужей держава,
И светило, и венец.
К ним, спокойствие святое,
Вожделенно ты гряди,
Житие их предрагое
Всё тобою огради:
Много было им томления,
И довольно с них медления.
Нерешимый уж союз
Их совокупляет ныне:
Чувствовали б не в пелыне
Множимую сладость уз.
Без трудов премногих в боги
Не причтен и Геркулес:
Бремена ему дороги
И отверзли дверь небес.
Дайте руки сердцем искренним,
В твердый знак любви пред выспренним!
Дайте руки: всё прошло,
Коль ни долго вы имели,
Коль взаимно ни терпели
Неблагополучий зло.
Дышет воздух вам прохладом;
Осеняют боги вас,
Чад, сладчайшим виноградом,
Общий вознося свой глас:
Дайте руки сердцем искренним,
В твердый знак любви пред выспренним!
Дайте руки. О! всегда
Добродетели начало
В бедствиях себя венчало;
Но не гибнет никогда".
<1751>
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
ИЗ "АРГЕНИДЫ"
Впервые - отдельное издание, СПб., 1751. Перевод "Аргениды" был окончен
и представлен Тредиаковским в Академию наук в 1749 г. (см.: Пекарский, т. 2,
стр. 146-147). В августе 1750 г. окончен печатанием первый том, а в начале
1751 г. - вся "Аргенида" (там же, стр. 147, 159). Джон Барклай (1582-1621),
сын учителя-шотландца, родился в Лотарингии, там же учился в коллегии
иезуитов. В 1603 г. отправился в Англию, где обратил на себя внимание короля
Якова I, которому посвятил первую часть своего политико-сатирического романа
"Euphormionis Satyricon", направленного против иезуитов. Затем жил в Анжере,
Париже, снова в Англии. Умер в Риме. Роман "Аргенида" ("Argenis") вышел в
год смерти автора, затем был переведен с латинского языка почти на все
европейские языки. "Аргенида" - политико-аллегорический роман, заключающий в
себе намеки на историю Франции и других европейских стран. Автор прославляет
абсолютную монархию и осуждает своевольных аристократов, подрывающих
интригами и прямыми мятежами крепость и процветание государства. Устами
мудреца Никопомпа высказываются то прямые, то косвенные поучения царям, как
следует укреплять государство и в то же время избегать тирании и
деспотического произвола. По-видимому, эта политическая тенденция романа и
привлекла внимание Тредиаковского. В предисловии к роману ("Предуведомлении
от трудившегося в переводе") он пишет об "Аргениде" Барклая: "Намерение
авторово в сложении толь великия повести состоит в том, чтоб предложить
совершенное наставление, как поступать государю и править государством,
особливо ж французским" (стр. IV-V). Тредиаковский считал, что для целей,
избранных автором, не могла служить прямая политическая сатира,
свойственная, например, греческой комедии с ее прямыми нападками на
конкретных исторических деятелей (свое отрицательное отношение к комедиям
Аристофана Тредиаковский высказал также в 1748 г. в отзыве на два
стихотворения Сумарокова. - См.: Пекарский, т. 2, стр. 131). Для влияния на
монарха более пригодна аллегория. "Автор предызбрал сей род сочинения для
того особливо, что прямо и в лицо преднаписывать государям правила, как
государствовать и править государством, то сие такое есть своевольство,
которое самого жестокого наказания достойно, а не токмо чтоб оно могло
заслужить славу и воздаяние; к тому ж всем нам приятнее получать себе
наставление от того, что и как сделалось с другими, а не с самими с нами...
Того ради рассудил он за благопристойнейшее и за безопаснейшее, чтоб
превеликою сею повестию, наподобие истории составленною, проложить всем им
крюковатую дорогу по приятнейшим и веселым цветникам, не думающим и не
чувствующим нимало, что по тем сами они без проводника ходят, а путь бы тот
был по оным окружностям такой, чтоб ничьего там в беседках точного портрета
по расстояниям для украшения, искусною живописью изображенного, не стояло,
но токмо б везде расставлены были чистые зеркала, в которых бы всяк сам себя
мог видеть и усмотреть один в себе, что на его лице есть грязное пятно или
нет оного" (стр. XIV-XVI). Многие исследователи считали, что в каждом герое
и каждом событии романа следует видеть зашифрованные конкретные факты
французской истории (Аргенида - Франция, Мелеандр - Генрих III, Полиарх -
Генрих IV, Селенисса - Екатерина Медичи и т. д.), и поэтому разрабатывали
"ключи" для расшифровки этих прямых аллегорий. Тредиаковский не был
сторонником таких толкований и хотя не отвергал "ключей", но подчеркивал,
что "польза российского народа" склоняет его видеть в "Аргениде" события не
только французской историй, но нечто общее "всем векам и всем народам".
Помимо политических соображений, перевод "Аргениды" преследовал также
теоретико-литературные цели, в частности утверждение силлабо-тонического
стихосложения в русской литературе. Стихотворные части "Аргениды"
Тредиаковский перевел шестистопным ямбом и шестистопным хореем, или, как он
называл, ямбическим и хореическим гекзаметром; кроме того он применял также
дактилический гекзаметр. В "Предуведомлении" Тредиаковский развивает мысль о
том, что рифма есть "игрушка, выдуманная в готические времена", "что
коренная наша поэзия была без рифм и что она тоническая" (стр. LXVI-LXVII),
и настойчиво подчеркивает свои заслуги в теоретическом обосновании
тонического стихосложения. "Предуведомление" переводчика к роману заняло
более ста страниц. Помимо этого к каждой из пяти частей романа Тредиаковский
приложил весьма обширные "Изъяснения на мифологические места, находящиеся в
Аргениде". Так, например, часть первая занимает 218 страниц и "Изъяснения" к
ней - 70 страниц. В "Изъяснениях" даются сведения по античной мифологии, для
чего привлекаются также стихотворения классиков, специально переведенные для
этого случая.
"Не всегда дожди льют наводнение...". Перевод 9-й оды из 2-й книги од
Горация, помещенный в "Предуведомлении от трудившегося в переводе" (стр.
LXXX) в качестве примера горацианской строфы: "Состоит она у римлян из
четырех тетраметров, из которых первые три стиха гиперкаталекты, а последний
четвертый акаталект. Стопы во все четыре стиха полагаются следующие: в
первых двух сперва спондей, потом иамб и долгий слог пресечения; на конце ж
два дактиля. В третием стихе первый спондей, второй иамб, третий спондей же,
четвертый иамб же и на конце слог общий. В четвертом сначала два дактиля, а
после два ж хорея" (стр. LXXV). Содержание оды Тредиаковский характеризует
следующим образом: "Она имеет крайнюю высоту в изображениях и самое изрядное
нравоучение. Сочинил ее Гораций в утешение другу своему Вальгию пииту ж,
лишившемуся любезного и единородного своего сына, именем Мистеса, в то
время, как Август Кесарь возвратился с победою из Малой Армении, а было сие
в лето от создания Рима 733" (стр. LXXVIII). О своем переводе оды
Тредиаковский говорит, что ему "не достает того духа, которым оживлена
подлинная. Моя есть токмо как будто некоторая статуя, внешний вид составов
имеющая, а жизни и движения не получившая" (стр. LXXIX). На горах Гарганских
- т. е. в Апулии, где родился Гораций. Сын скончался. Некоторые комментаторы
считают, что Тредиаковский из благопристойности заменил в оде любимого маль-
чика сыном. Текст оды Горация не дает прямых оснований для таких
предположений. А примеры, которые приводит Гораций (смерть Антилоха, смерть
Троила и горе их родителей), убеждали Тредиаковского, что Мист был сыном
Вальгия. Нестор века с три. "Несторов век есть не столетний, но
тридцатилетний, по мнению самых искусных толкователей", - замечает
Тредиаковский на полях против этой строки. Чадо - сын Нестора Антилох,
погибший под Троей. Приам... по Троиле. Приам - последний царь Трои, отец
Троила, убитого во время Троянской войны. Тигра, Евфрата... укротитель.
Имеются в виду завоевания Августа в Азии. Скифов... всеместнейших. Гораций
называет скифско-сарматское племя гелонов, которое жило на северных берегах
Черного моря; всеместнейших (в изд. 1751 г.: "всемеснейших") - во всех
местах (областях) кочующих.
"Первый Феб, говорят, любодейство с Венерою Марса...". Перевод отрывка
из "Метаморфоз" Овидия, помещенный в "Изъяснениях" к 1-й части "Аргениды". В
связи с упоминанием имени Марса Тредиаковский замечает: "Он не только был
храбр, но еще и великий волокита" (т. 1, стр. 226) и подтверждает это
данными стихами. Боги. В изд. 1751 г. явная опечатка: "Воги".
"Клиа точны бытия...". Перевод 20-й идиллии Авзония, который
Тредиаковский помещает в "Изъяснениях" к 1-й части "Аргениды", прилагая его
к рассказу о музах: "Гомер и Гезиод признавают их числом девять... Клии
приписывают они историю, Мельпомене трагедию, Талии комедию, Эвтерпе
свирели, Терпсихоре арфу, Эрате скрипицу, Каллиопе героические стихи, Урании
астрономию, а Полигимнии красноречие" (стр. 274-275). Идиллия переведена
хореическим тетраметром (четырехстопным хореем). Да будет прав - чтобы
исправился. Эвтерпа - муза лирической поэзии. Гуслей Терпсихора звук и т. д.
Терпсихора (муза танца) приводит в согласие на гуслях различные звуки. Эрата
(Эрато) - муза любовной поэзии. Движет превыспренний ум Муз сих, купно оных
шум - возвышенный ум управляет музами, их песнями и игрою.
"Красная Фебу сестра! ты всё по горам и по дебрям...". Барклай
описывает сад мавританской царицы, а затем рощу, посвященную Диане.
Стихотворение представляет собой посвящение Диане (Фебу сестра), высеченное
на мраморе. Леших. "Чрез леших разумеются сатиры. Они от пиитов зовутся
полубогами, а живут в лесах и на горах и будто превеликую имеют склонность к
женскому полу. Изображаются они обыкновенно сверху до пояса людьми и с
небольшими рогами на голове, а от пояса с козьими ногами" (прим.
Тредиаковского). Каравод... дриад, и ореады. "Чрез дриад разумеются нимфы
лесные, а чрез ореад горные" (прим. Тредиаковского). Актеон (греч. миф.) -
охотник, который подглядел, как купалась нагая Диана. Рассерженная богиня
плеснула в него водой и тем обратила в оленя. Актеон был растерзан
собственными собаками, не узнавшими его. Орион (греч. миф.) - охотник,
ужаленный скорпионом и после смерти превращенный Дианою в созвездие. По
другим мифам, Орион был убит самою Дианою за дерзостный вызов на состязание.
Тредиаковский в своих "Изъяснениях" придерживается первого варианта. Йовиш
Здесь не явится, чтоб дать другую медведицу небу. Нимфа Каллисто,
возлюбленная Юпитера (Иовиша), была обращена ревнивой Юноной в медведицу, но
Юпитер вознес ее на небо, превратив в созвездие Большой Медведицы. К острову
Делу - к Делосу, на котором "Латона как Аполлина, так и Диану сестру его
родила" (прим. Тредиаковского). В Ликии - в "стране света", "восточной
стране"; так называлась одна из областей в Малой Азии. Диана была также
богиней света, луны. При Эвроте... при Линде. "Сперва здесь слово идет об
Эвроте, пелопонесской реке, которая имеет свою вершину в Аркадии... Пинд
есть гора Эпирская, или Тессалийская, которая густым лесом была покрыта.
Одна ее часть называлась Парнасом, а другая Геликоном" (прим.
Тредиаковского). Препроводит лета довольны - проживет многие годы.
Эризихтон. "Сей Эризихтон срубил целый лес, посвященный Церере. Богиня сия
толь на него за то разгневалась, что она в казнь ему наслала на него
превеликую жадность, так что он все свое имение проел и наконец принужден
был дочь свою отдать на блудодеяние..." (прим. Тредиаковского).
"Победитель, о! щедрый отец Сицилийский, грядеши преславно...". Вошло в
изд. 1752 г. дважды: как пример анапесто-ямбического стиха и в
переработанном виде (ямбическим стихом):
С победою грядешь, отец Сицильский, славно;
С тобою паки к нам в одежде мир златой;
И чистая летит с небес усердность явно.
Зри, осеняет как бог в силе тя святой!
Согласие твою как землю пременяет!
Безгрешнейший покой, с богатым сам трудом,
В веселии уже по всем полям гуляет:
Цветами нива там, обильна тут плодом.
Исчезни вся война, в неистовстве зло бледном;
И беззаконный ты молчи, оружий звон:
На троне сам един отец сидит наследном;
А воружен пред ним есть токмо что закон.
В предисловии к параллельным переводам этого и еще пяти стихотворений
из "Аргениды" Тредиаковский писал: "Сии стихи из Аргениды и следующие для
того здесь полагаются, что все они сочинены двумя родами, а именно по-римски
и по-нашему... Охотники могут сии роды между собою сличить и заключить по
своему рассуждению, кои роды стихов, древнейшие ль греческие и римские, или
наши с рифмами новейших времен, благороднее и осанистее" (изд. 1752 г., т.
2, стр. 210). Барклай рассказывает о триумфальном возвращении сицилийского
царя Мелеандра после победы над войсками мятежного вельможи Ликогена. Над
городскими воротами поставлено "изображение Мира, коего в правую руку Марс
влагал ветвь маслиничного дерева, а заблаговременным ласкательством, будто б
уже все было успокоено в Сицилии, картина, прибитая под изображением,
приветствовала Мелеандру следующими стихами".
"Отвергни уж печаль: довольно ты крушилась...". В роман Барклая этот
стихотворный отрывок включен как монолог Эрифилы из пьесы, которую играют
перед царем Мелеандром, его дочерью Аргенидою и сардинским царем
Радиробаном, добивающимся руки Аргениды. Монолог Эрифилы укрепляет
Радиробана в намерении подкупить кормилицу Аргениды, Селениссу. В пьесе
показывалось, как Эрифила за дорогое ожерелье "супруга своего на смерть
предала" и "восприявши цену за предательство, радовалась одна в себе".
Эрифила указала место, где скрывался ее муж, чтобы не идти на Фиванскую
войну (по предсказанию, там его ждала смерть). Тирийский - Фиванский. Зять.
Основатель Фив Кадм стал зятем Марса и Венеры, женившись на их дочери
Гармонии. Тем изрядством - т. е. тем же изящным ожерельем Гармонии, которое
сейчас в руках у Эрифилы. Птицы, вещи. Имеется в виду гадание по полету и
крику птиц. Дельфийский сам отец - Аполлон; его храм и оракул были в
Дельфах. Брань... претят - запрещают идти на войну (имеется в виду
Фиванская). Уму невместный - невообразимый. Угодность... сию - т. е.
ожерелье.
"Все вы счастливы седмь крат солнцем освещенны...". Вошло в изд. 1752
г. дважды: как пример хореического стиха и в переработанном виде
(дактило-хореическим стихом). Стихи, которые в романе Барклая некий поэт
подносит царевне Аргениде. "Оными тот красоту и счастие царской рощи
прославил, в которую Аргенида или от жара для прохлаждения, или при веселых
вечерах для гуляния обыкновенно ходила". Хаонский... лес - лес в Эпире, где
водилось много голубей. Нисейская... дубрава - местность, где Вакх был
воспитан нимфами. Неприменны всяко - никак не могут идти в сравнение. Ида -ѓ
горная местность в Малой Азии, где, по античной мифологии, пребывала Кибела,
мать богов. Панд - горная цепь между Фессалией и Эпиром, считавшаяся
местопребыванием муз. Друг и виноградный вяз - и вяз, друг винограда. На
знак - для отличия. В гульбище - в месте, отведенном для прогулок. Здесь как
Аполлинов лавр, дар так вседражайший и т. д. - здесь растут как лавр, так и
маслины (оливы); лавр, символ славы, был посвящен Аполлону, а олива - символ
мира - считалась священным деревом Афины. Спор Афины и Посейдона за
обладание Аттикой завершился тем, что первая создала маслину, а бог моря
ударом трезубца создал источник на афинском акрополе. Роды сих - виды
цветов. Прозерпину... утешать (римск. миф.). "Баснословие говорит, что когда
Прозерпина была похищена Плутоном, то она тогда рвала цветки близ Энны,
города в Сицилии" (прим. Тредиаковского). Стигийский муж (римск. миф.) -
Плутон. На корах - на коре дерева. Лик твой благочинный, т. е. твою
достойную свиту. Тот... сохранят - сохранят след. Благ виновна многих,
скверность зол искоренить и т. д. - т. е., будучи причиной многих благ,
можешь искоренить множество зол: Ливия сгорает от жары, иной берег умирает
от трескучих морозов, но если ты захочешь туда пойти, везде смягчится
воздух, сколь бы он ни был вреден.
"Зря, пришедший, гроб недавный...". Вошло в изд. 1752 г. дважды: как
пример хореического стиха и в переработанном виде (дактило-хореическим
стихом). Эпитафия Селениссе, кормилице царевны Аргениды. Селенисса,
подкупленная богатым подарком Радирована, предала царевну; обличенная в
предательстве, она заколола себя кинжалом.
"Бакх прибыл, прибыл сам в торжественном к нам шуме!..". В романе
Барклая рассказывается, как войска мавританской царицы Гианисбы и прибывшие
им на помощь воины Полиарха перепились в день именин царицы, а ночью на них
внезапно напало и нанесло тяжелый удар войско сардинского царя Радиробана.
Когда Полиарх осматривал пирующие войска и с тревогой принимал меры
предосторожности, один из друидов, т. е. жрецов, прочитал ему шутливое
стихотворение о торжестве Вакха (Бакха). На тиграх привезла и т. д. (греч.
миф.). Здесь дается изображение торжества Вакха (Диониса) Индийского. Вакх
был воспитан нимфами в Нисе (находилась, по одним мифам, в Аравии, по другим
- в Египте или Индии). Возвращаясь оттуда в Грецию, Вакх, сопровождаемый
сатирами, вакханками, шумной экстатической толпой, совершил триумфальное
шествие по Сирии, Аравии, Месопотамии, Индии, везде утверждая свой культ,
творя чудеса и уча людей виноградарству. Этот сюжет стал особенно популярным
во времена завоевательных походов Александра Македонского. Он был очень
распространен в античном искусстве и в искусстве европейского Возрождения,
где Вакх Индийский часто изображался на колеснице, запряженной тиграми. По
каждых трех годах. Очевидно, имеются в виду триетериды, зимние празднества в
честь Вакха, которые происходили один раз в два года (по греческому
летоисчислению - на каждый третий год). А толь бы паче был прибыток не убог
и т. д. - а еще больше была бы прибыль (выгода, удовольствие), если бы хмель
не исчезал после ночи, на рассвете.
"Снесшийся с кругов небесных...". Эпиталама (брачная ода), которую
мудрец Никопомп сочиняет на свадьбу сицилийской царевны и галльского царя
Полиарха, избавившего Сицилию от многих бед. Этой одой завершается
повествование в романе Барклая. По сходству этой оды со "Стихами
эпиталамическими" князю Куракину (ср. стр. 63 и 154-156) можно считать, что
"Аргенида" была известна Тредиаковскому еще до 1730 г. Гимен (греч. миф.) -
бог брака. Богов царица равно Восхотевши помощи - также и Юнона (царица
богов, покровительница семейного очага), захотевши помочь. Пафийска чрева
сын - сын Венеры Купидон. Гуслем бог прекрасный - Аполлон. По стопам звон
доброгласный - ритмический звук стихотворной речи. Со знаком Предержавных их
пород - т. е. на едином гербе двух правящих династий будет запечатлено
объединение Франции (Галлии) и Сииилии. В предызбранной красоте - в
избранной, предназначенной тебе красавице. Цитереины приятности - прелести
Венеры (Цитеры). Диану превосходит - т. е. более чиста, чем
богиня-девственница Диана. Сладковонный... цвет - благоухающий цветок. И
поемля - сочетаясь браком. Ликовство предобручали Они времена и слез - т. е.
залогом радости были и те времена горьких испытаний. Три богини доброзрачны
- Юнона, Венера, Минерва. Без трудов премногих в боги Не причтен и Геркулес.
Геркулес совершил много трудных подвигов, прежде чем был причислен к лику
богов.
В. К. Тредиаковский
Из романа "Езда в Остров Любви"
В. К. Тредиаковский. Избранные произведения
"Библиотека поэта". Большая серия.
М.-Л., "Советский писатель", 1963
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
"Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время..."
"Нас близко теперь держит при себе Африка..."
"В сем месте море не лихо..."
"Купид чрез свои стрелы ранит человеков..."
"Пристающих к земли той един бог любезный..."
"Сей, что ты видишь так важна..."
"Что бы я ныне ни вещал..."
"Туды на всяк день любовники спешно..."
"Виделось мне, кабы тая..."
"Что это? всё ли вздыхать с мучением вечным?.."
"Дворы там весьма суть уединенны..."
"Проливать слезы только мне там было дела..."
"Сему потоку быть стало..."
"Увы, Аминта жестока! .."
"В сем озере бедные любовники присны..."
"Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горяча..."
"Радуйся сердце! Аминта смягчилась..."
"О коль мне тамо сладка веселия было!.."
"Ныне уже надлежит, увы! мне умереть..."
"Там всяк друг на друга злится..."
"Она есть мучения в любви враг смертельный..."
"Будь жестока, будь упорна..."
"Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко..."
"Роскоши всякой недруг превеликой...".....
"Плачьте днесь, мои очи, вашу участь злую..."
"Вечная весна тамо хранит воздух чистый..."
"Се воспомяновенье прешедший славы..."
"Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну..."
"Три славных красот ко мне любовью горели..."
"Для того, что велику могл я любовь иметь..."
"Там сей любовник, могл ей который угодить..."
"Что это чинишь ты, друг мой?.."
"Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!.."
"Невозможно быть довольным..."
"Без любви и без страсти..."
"Видеть все женски лицы..."
"Перестань противляться сугубому жару..."
"Царица сердец, видя, что из ее царства..."
"К почтению, льзя объявить любовь, без презора. .."
"При Сидьвии красной..."
"О коль сладости сердце, чувствуя, имеет..."
"Ну, так уже я не стал быть вашим отныне..."
"Это напрасно, что кто, будучи в разлуке..."
"О коль сердцу есть приятно..."
"Токмо бы нам божились, что любят нас _о_ны..."
"Мое сердце рсё было в страсти..."
"В белости ее румяной..."
"Выди, Тирсис, отсюду, пора любовь кинуть..."
"Не кажи больше моей днесь памяти слабкой..."
"Простите вы ныне все, хороши! пригожи!.."
"Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну..."
* * *
Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время,
Умальте, мои очи, слезных поток бремя;
Перестань жаловаться на несчастье, мой глас;
Позабудь и ты, сердце, кручину на мал час.
Знаю, что вы в несчасти, и то чрез жестоту,
Варварской и несклонной судьбины в долготу.
Будьте в малой роскоши, хоть и все постыли,
И помните, что долго вы счастливы были.
1730
* * *
Нас близко теперь держит при себе Афр_и_ка,
Около мест прекрасных моря Атлант_и-ка.
А сей остров есть Любви, и так он зовется,
Куды всякой человек в свое время шлется.
Стары и молодые, князья и подд_а_нны,
Дабы видеть сей остров, волили быть странны.
Здесь на земли со времям всё что уж ни было,
То в сих местах имело желание мило.
Разно сухой путь сюды ведет, также водный,
И от всех стран в сей остров есть вход
пресвободный.
Стать, любовность, прикраса, приязнь с красотою
Имеют все пристани сия за собою.
И, привлекая всяка чрез любовны средства,
Никто их не убегнет, вышедчи из детства.
<1730>
* * *
В сем месте море не лихо,
Как бы самой малой поток.
А пресладкий зефир тихо,
Дыша от воды не высок,
Чинит шум приятной весьма
Во игрании с волнами.
И можно сказать, что сама
Там покоится с вещами
Натура, дая всем покой.
Премногие красят цветы
Чрез себя прекрасный брег той.
И хотя чрез многи леты,
Но всегда не увядают;
Розы, тюлипы, жасмины
Благовонность испускают,
Ольеты, также и крины.
Правда, что нет во всем свете
Сих цветов лучше и краше;
Но в том месте в самом лете
Не на них зрит око наше.
<1730>
* * *
Купид чрез свои стрелы ранит человеков,
И понеже он есть всех царей сильнейший,
Признан в небе, на земли, в мори, от всех веков,
Под разным видом той же свой старейший
Дает закон, и часто для отмщенья скора
Над беспристрастным ко всем женским лицам
Употребляет своей силой без разбора,
Давнего сердце не красным девицам.
<1730>
* * *
Пристающих к земли той един бог любезный,
И умам чувствительным всегда он полезный.
Разум, что имать очи живы, прозорливы,
Гласом громким идущих и речьми учтивы
Остановляет; стоя при самом том входе,
Запрещает дорогу, кричит, что есть годе.
Но чувствия его зрак не зрят, ослепленны.
И будучи един он с недруги смертельны
Не может биться. Тако никто его гласа
Не слушает, и всяк там идет без опаса.
<1730>
* * *
Сей, что ты видишь так важна,
Назван от всех Почтение;
Мать его есть Любовь кажна;
Отец - само Любление.
Много другое он имеет
При дворе сем августейшем.
А кто ему не умеет
Угождать, то тот во злейшем
Несчастии остается
При всех наших девах красных.
Буде в милости иметься
Его хочешь, то слов ясных
Мало употреблять треба:
А лучше при нем всё молчать,
Глазы, хоть бы были с неба,
Так же ничего не смечать.
Сия ж, что видишь, другая,
Котора есть при нем всегда,
Предосторожность драгая.
Любовник без ней никогда
Счастливым себя не найдет.
А во своей жаркой страсти
С Предосторожностью зайдет
Куды хочет без напасти.
<1730>
* * *
Что бы я ныне ни вещал,
Но словом вздохи мешают;
Чую, что вольность потерял;
Мысли, где сердце, не знают.
Не ты ль, Аминта, то скрала?
Я, не видав твою младость,
С самого жизни начала
Не имел такову слабость.
<1730>
* * *
Туды на всяк день любовники спешно
Сходятся многи весьма беспомешно,
Дабы посмотреть любви на причину,
То есть на свою красную едину.
С утра до ночи тамо пребывают,
О любви одной токмо помышляют.
Все тамо дамы украшены цв_е_ты,
Все и жители богато одеты.
Всё там смеется, всё в радости зрится,
Всё там нравится, всему ум дивится.
Танцы и песни, пиры и муз_ы_ка
Не впускают скорбь до своего лика.
Все суть изгнаны оттуду пороки,
И всяк угрюмой чинит весел скоки.
Всяк скупой сыплет сокровище вольно.
Всяк молчаливый говорит довольно.
Всякой безумной бывает многоумным,
Сладкие музы поют гласом шумным.
Наконец всякой со тщанием чин_и_т,
Что лучше девам ко веселию мнит.
<1730>
* * *
Виделось мне, кабы тая
В моих прекрасная дева
Умре руках вся нагая,
Не чиня ни мала зева.
Но смерть так гибель напрасну
Видя, ту в мир возвратила
В тысячу раз паче красну;
А за плач меня журила.
Я видел, что ясны очи
Ее на меня глядели,
Хотя и в темноту ночи,
И нимало не смертвели.
"Ах! - вскричал я велегласно,
Схвативши ее рукою,
Как бы то наяву власно, -
Вас было, Мила, косою
Ссечь жестока смерть дерзнула!
Ох! и мне бы не миновать,
Коли б вечно вы уснула!"
Потом я стал ту обнимать.
Я узнал, как пробудился,
Что то есть насмешка грезы.
Сим паче я огорчился,
Многи проливая слезы.
<1730>
* * *
Что это? всё ли вздыхать с мучением вечным?
Всё ли страдать? всё ль любить с жаром бесконечным?
Наконец и умереть придет нам, может быть,
А о любви ничего не надо объявить?
И не знать, когда смерть скосит нас нахальна,
Будет ли о том мила хоть мало печальна?
Надо ль, чтоб быть счастливу, ждать слепа случая?
Так что, когда свою жизнь на весь век кончая, -
Тогда хотя и любить тебя станет мила,
Но ведь не мысля, что уж поздо залюбила?
<1730>
* * *
Дворы там весьма суть уединенны
И в тихости все с собой неотменны.
Никогда тамо не увидишь сбору:
Всяк ходит в ночи без криклива здору.
Всяк свои дела сам един справляет,
А секретарям оны не вверяет.
Встречаться тамо часто невозможно.
Несвободну быть надо неотложно,
И всегда терпеть без всякой докуки,
Хоть как ни будут жестокие муки.
В сей то крепости все употребляют
Языком немым, а о всем все знают:
Ибо хоть без слов всегда он вещает,
Но что в сердце есть, всё он открывает;
И по желанью что всяку творити
Сказует, скорбну ль, радостну ли быти.
<1730>
* * *
Проливать слезы только мне там было дела.
Часто расстаться <с> телом вся душа хотела.
Но никакой Аминте не имел докуки,
Хоть и жестоки меня погубляли скуки.
С трепетом от Аминты для почетна взора,
Иль от смерти несчастью ждал я конца скора.
Только за моей милой следовал повсюду,
Говорил глазы, сердце, что страждет внутрь уду.
Мои частые вздохи и печаль постыла
Казали ей, что меня она победила.
<1730>
* * *
Сему потоку быть стало
С слез любовничьих начало,
Которые чрез их плач смешенный со стоном
Стремляют с камня воду в бель с кипящим звоном.
Вода камень умягчает,
Шум всюду слышим бывает;
Древеса и все цветы в сожалени зрятся,
Одна только Жестокость ничем может смяться.
<1730>
* * *
Увы, Аминта жестока!
Не могу ль я при смерти вас моей смягчити?
Сей лес и всё не может без жалости быти.
Ах, Аминта, жестче рока!
Сей камень, ежели бы имел столько мочи,
Восхотел бы утереть мои слезны очи.
Ах, Аминта! без порока
Можете ль вы быть смерти моея виною?
Пока щититься, увы! вам зде жестотою?
Ах, Аминта! нет ли срока?
<1730>
* * *
В сем озере бедные любовники присны
Престают быть в сем свете милым ненавистны:
Отчаяваясь всегда от них любимы быть,
И не могуще на час во свете без них жить;
Препроводивши многи свои дни в печали,
Приходят к тому они, дабы жизнь скончали.
Тамо находятся все птицы злопророчны,
Там плавают лебеди весьма диким точны,
И чрез свои печальны песни и негласны
Плачут о любовниках, которы бесчастны.
<1730>
* * *
Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горяча
нравится мне ныне.
Благодари Жалости, перестань от плача,
будь во благостыне.
Сия Жалость чрез свои пресладкие речи
вложила мне в душу,
Чтоб утереть при глазех твоих слезны течи,
ввесть в радости сушу.
Горю о тебе сердцем, болю всей утробой,
и чувствую сладость,
Что вижу любви твоей знак ко мне особой. ~
Стреги твою младость.
Живи, мой драгой Тирсис, я повелеваю,
и надежду сладку
Восприими отныне: ибо я начаю
без ложна припадку,
Что в некоторо время Аминта ти дружна,
ради постоянства
Твоего чрезвычайна, явится услужна
даже до подданства.
<1730>
* * *
Радуйся, сердце! Аминта смягчилась,
Так что предо мной самым прослезилась.
Не воспоминай о твоем несчасти.
И без напасти
Начни твою жизнь отныне любити:
Ибо Аминта подкрепою быти
Той восхотела от сердца усердна
И благосердна.
Когда хотело ты сойти до гроба,
К обывателям подземного глоба,
Та белой ручкой тебя подхватила
И не пустила.
Что она спасла, то отдать ей надо,
Мое сердце, ах! душа моя рада:
Ибо надлежит сие ей по праву
И по уставу.
<1730>
* * *
О коль мне тамо сладка веселия было!
С каким довольством прошло мое время!
Всё в восхищени мое сердце себя зрило!
С радости к небу бралось мое темя!
О ежели бы я там взнуздал мою похоть!
Всё зрил Аминту! везде радость многа!
И не было ни о чем, ах! мне тамо охать:
Всегда с ней речи, нигде нет подлога.
Я был довольно любим, чтоб мне не крушиться;
Надобно ль было, увы! мыслить тамо,
Чтоб при ней еще лучше тогда мне найтиться,
Когда веселье приплывало само?
<1730>
* * *
Ныне уже надлежит, увы! мне умереть:
Мои все скорби цельбы не могут здесь иметь.
Все мое старание, чтоб их облегчити,
Не может как еще их больше растравити.
В скуке, которая всегда меня здесь обдерж_и_т,
Могу ли я жить больше? ах! умереть надлежит.
Радости твои, сердце, пропали безвеста:
Ибо Аминта ушла вовсе с сего места.
Но к чему вопить ныне не имея мочи?
Отстать от всего лучше, стратив ее очи.
Без моей милой, в ней же вся мне есть утеха,
Ах! душа моя рвется страстьми без успеха.
Не осталось от моей горячей мне страсти,
Как раскаянье, скука, печаль и напасти.
Во всех моих днех нужных слабость бесконечна
Шлет меня скоро к смерти, что бесчеловечна.
Долгая, можешь ли ты из сердца, Разлука,
Вынять любви всё и память, есть ли ты сторука?
Ах! проклята, в тебе ли мне искать помоги:
Ты мне чинишь, ты, ныне смертны налоги.
Ты отняла Аминту, разговоров сладость,
Ласковые приветы и всю мою радость.
Но она в моем сердце вся есть с красотою,
К умноженью печалей в мысли есть со мною.
<1730>
* * *
Там всяк друг на друга злится,
Нет почести отцу, брату,
Ни князь, ниже царь не чтится;
Всяк хочет биться до мату.
Всяк не желает как смерти.
В ярости, в гневе, в подзоре,
Сам пропасть, иль друга стерти.
Там надо быть в смуте, в ссоре.
<1730>
* * *
Она есть мучения в любви враг смертельный.
И котора, когда кто зле с ней поступает,
При помощи своея ярости презельной
Тотчас с глаз как молния быстра пропадает.
Случается иногда сим ей избавляти
Любовника погибла почти всеконечно
От той гибели целой и противустати
Любви и злой ревности чрез весь живот вечно.
Оная моей милой неверность мне мнима
Дала вину не любить в моих ту обетах.
А досада казалась так весьма любима,
Что чрез девять дней целых я был у ней в нетах.
Но печаль не отошла и скука намало,
А сердце стерпевало так велики казни,
Что с любовью Аминты смерть лучше желало,
Нежели б мне лишиться ее всей приязни.
<1730>
* * *
Будь жестока, будь упорна,
Будь спесива, несговорна;
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.
Ах, нет! хоть в какой напасти
Глаза явят мои страсти.
Но вы не увидите мое сердце смело,
Чтоб оно противу вас когда зашумело.
Я вас имею умолять,
Дабы ко мне милость являть.
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.
<1730>
* * *
Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко,
Когда кто любит верно,
Но жестоку безмерно,
И котора смеется над ним всюду тако.
Можно ль жить любовнику, чтоб милу не видеть?
Могу ль я в надежде быть,
Чтоб вас ныне умолить?
Но ежели я како возмог вас обидеть,
За то я чрез мою скорбь довольно наказан.
Извольте умилиться,
Со мною помириться:
Ибо я к тебе вечно чрез любовь привязан,
<1730>
* * *
Роскоши всякой недруг превеликой,
Ненавистница любви хоть коликой.
Мучительница страстей и всей ласки,
Так что ссекла бы всё тое на часки.
Много за нею следует народу,
Которой ее любя всю науку,
Обещает нам вечную всем муку
За саму нашу малую выгоду.
<1730>
* * *
Плачьте днесь, мои очи, вашу участь злую,
Плачьте ныне, ах! плачьте, без вопроса векую:
Аминта не желает зрети на вас больше
И дабы со мною сердце ее было дольше.
Буде вы, ее видя, счастливыми были,
Буде с весельем себя в ее очах зрили, -
То плачьте, мои очи, в горькой днесь печали:
Не видеть вам драгих дней, ибо все пропали.
<1730>
* * *
Вечная весна тамо хранит воздух чистый,
Небо кажет светлейше цвет очам свой истый.
Цветы во всяко время там не увядают,
И на всякий час новы везде процветают.
Всегда древа имеют плоды свои спелы,
Ветви всегда зелены, поля с цветы целы.
В отдалении многи пещеры чудесны,
Где ликуют радости, смех, игры нелестны.
Свет туды не заходит чрез ветви сплетены,
Сия пещеры с веку любви посвящены.
Сама натура оным листья украсила,
Сама всех птиц поющих туды приманила.
Которы, чрез сладко свое щебетанье,
Поют в песнях о любви, о ее игранье.
И сим своим примером дают всем законы,
Чтоб слово в слово тамо чинить, как и оны.
А по траве зеленой малые потоки
Льются с шумом приятным чисты, неглубоки.
Нощь, и все элементы, тихость без помехи
Всем любящимся много придают потехи.
Красны в желани девы любятся сердечном,
О роке нет там слова пребесчеловечном.
Тамо-то любовники после всех вздыханий
Вкушают те сладости, что выше желаний.
Тамо всё то, что небо, воздух, земля, воды
Произвели лучшее людей для породы,
В чувствительной похоти весело играет,
И в руках любящего с любовью вздыхает.
<1730>
* * *
Се воспомяновенье прешедшия славы,
Что мучит меня больно.
Ежели бы не имел памяти я правы,
Я б жил здесь своевольно.
В несчасти, что до конца меня здесь сматило,
Я мышлю, что вкусити
Мне многу сладость время на то допустило,
Чтоб больше бедным быти.
Знаю, что б ко мне мой рок не так был злосливым,
Ежели б я иногда не так был счастливым.
Прешедше мое счастье
Умножает мне муку.
О весьма зло ненастье
(Будь сие всем в науку),
Что на доброжеланно я стал быть гневливым!
<1730>
* * *
Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну;
Она токмо заняла мою душу власну.
Я из памяти изгнал
Всех моих ныне Филис,
И якобы я не знал
Ни Аминт, ниже Ирис.
Я насладился потех любовных премного,
При любви сердце было мое неубого.
А что ж она иногда
В муках меня держала,
Тем наибольшу мне всегда
Утеху умножала.
То мне поминать мило, и о том не каюсь;
Но навсегда с любовью ныне я прощаюсь.
Похвальбу токмо красну,
Чрез все мои обеты,
За богиню мне власну
Признаю во вся леты.
<1730>
* * *
Три славных красот ко мне любовью горели,
В любви за небесчастна все меня имели.
Я знал побеждать сердца всем непобедимы,
Все желания концем счастливым блажимы.
Ты, мое сердце, ныне
Любя хвальбу едину,
О прошлой в благостыне
Торжествуй любви выну.
<1730>
* * *
Для того, что велику могл я любовь иметь,
Что ж ты не допустила с миром мне умереть?
Неблагодарна! могла б без вины безмерной
Пождать еще ты два дни, чтоб не быть неверной
И не отдать жестоте меня бесприкладной
Видеть твою неверность прежде смерти хладной:
Видя мя в скорби, душу расстаться готову,
Не могла ли б потаить любовь твою нову?
И не достоин ли я чрез услуги задни,
Чтоб тебя видеть в любви ко мне только с два дни?
<1730>
* * *
Там сей любовник, могл ей который угодить,
Счастию небо чиня всё зависно,
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!
Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий всё оно краснело.
Руки ей давил, щупал и всё тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!
Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!
<1730>
* * *
Что это чинишь ты, друг мой?
По Аминтиной измене
Ты еще крушишься о той?
Весь в слезах, как море в пене?
О неверной ты воздыхаешь?
И что та неблагодарна
Того желает, ты чаешь?
Сладка тебе, как сахарна!
По ее сердцу чтоб болеть
По безвери та не просит.
Но чтоб в забытии иметь
Ее, пока жизнь тя носит.
<1730>
* * *
Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!
В тебе была надежда мне сладка.
Даром что ты мучила иногда мя злая,
Я тя любил, и всегда с тобой мне речь гладка.
Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!
Аминта не есть в согласии с нами:
Мне во всем изменила, весьма мя ругая
Всеми своими худыми делами.
И тако за неверность сию ее злобну
Хощу, чтоб в сердце моем ей не быти.
Но тебя для всех утех по постелю гробну
Я не имею никогда забыта.
<1730>
* * *
Невозможно быть довольным,
Когда красота едина
Под законом своевольным
Содержит сердце без чина.
Чтоб быть счастливу всецело
Чрез всей жизни само время,
Треба, чтоб сердце имело
Всегда свободу без бремя.
<1730>
* * *
Без любви и без страсти
Все дни суть неприятны:
Вздыхать надо, чтоб сласти
Любовны были знатны.
Чем день всякой провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
Ох, коль жизнь есть несносна,
Кто страсти не имеет!
А душа, к любви косна,
Без потех вся стареет.
Чем день всякой провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
<1730>
* * *
Видеть все женски лицы
Без любви беспристрастно;
Спознать нову с девицы
Учинять повсечасно;
Казать всем то ж учтивство,
Всё искать свою радость.
Такову то любимство
Дает в жизни всем сладость!
<1730>
* * *
Перестань противляться сугубому жару:
Две девы в твоем сердце вместятся без свару,
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть коли надо чиву.
Мощной богини любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога.
Ах! коль есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо,
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чинится.
Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую!
<1730>
* * *
Царица сердец, видя, что из ее царства
Всякий день любовников много исходило
И после первой любви долгого коварства
Сердце устало паки там быть не любило,
Велела сей град здати,
Любовников изъяти
От жестоких законов,
Чтоб в нем быти без стонов.
И чтоб они, находя любовь зде способну,
Без жестоты, без муки, без всякой страсти,
По своим мыслям ведя жизнь свою удобну,
Побывав зде, въезжали паки без напасти.
Зде царствует нетрудна
Любовь приятна, чудна.
Та велит всем любити,
Всегда в радости быти.
Котора прогонила печальные муки,
Смятение, гнев, ревность и жаркую ярость.
Бесчеловечным много не чинит докуки.
А кто любится при ней, тот саму пьет сладость.
Множество в ней успеху,
Подает всем потеху,
Все роскоши здесь многи,
Всем свободны дороги.
<1730>
* * *
К почтению, льзя объявить любовь, без презора,
Буде хочешь на сердце держать твою тайну,
То к цельбе твоей страсти нету средства скора.
Ах! не надлежит молчу иметь чрезвычайну.
Что ни говорят красны, но весьма им мило
Видеть пред собою всегда в страсти на коленах
Любяща, чье бы сердце оным знать чинило,
Что вздохи постоянны и жар не в пременах.
Они никогда за то нигде не гневятся,
Что их находят красных, что им объявляют
Любовь к ним и что они всем любимы зрятся;
Наконец, что все у них любви же прошают.
<1730>
* * *
При Сильвии красной
Всё мое сердце тогда, горящи желаньми,
Чтоб похоти сласной
Моей тамо угодить, кипело вздыханьми.
Что она причиной,
Когда я о сем при ней чрез всё клялся свято,
Была в том единой,
Казалось, что то в самом сердце было взято.
Но Ирисе другой,
Когда я там объявлял ту ж любовь самую,
Будучи един с той,
Мнилось, что я предлагал истину ж прямую.
<1730>
* * *
О коль сладости сердце, чувствуя, имеет,
Видеть противность всегда красоты любовну,
Что, в благородной спеси чрез жестокость несловну,
Сладку огня в нем наглость зажещи умеет!
О коль сердце для гнева сего веселится!
О коль сей ее отказ кажет ему следу
Возыметь победу!
О коль торжество само сладко ему зрится,
Что много трудится!
<1730>
* * *
Ну, так уже я не стал быть вашим отныне:
Ибо надо оставить вас мне наедине.
Днесь ваши очи черны и все лице красно
Не чинят мне никакой муки занапрасно.
Правда, что вы безмерно находитесь слична,
И смягчить ваше сердце - похвальба есть зычна.
Но, Ириса, вы лих быть хотите жестокой,
А любовь снесть не может так спеси высокой.
Я пред тобой и слезы имел и унылость,
И всё что бы вас могло преложить на милость.
Вы зрели вздыхающа по вашей красоте,
Просяща на коленах в сердечной тесноте.
Но понеже ваше сердце так ожесточенно,
Что ни от чего быти не может смягченно,
Так прости уж, жестока, я вас покидаю:
И мое сердце от вас вовсе отнимаю.
Вы ко мне не хотите милости показать,
А я не хочу также от того пропадать.
<1730>
* * *
Это напрасно, что кто, будучи в разлуке,
Хочет пребыть навсегда в мучительской скуке.
Начто быти в печали,
Чрез все дни, чрез все ночи,
Когда те дни настали,
В которых из всей мочи
Хотя бы кто всё кричал, но то безуспешно?
Тирсис, имей отныне сердце ти утешно;
Скорбь хотя как чрезмерна.
Любовника всё страстна
От сердца его верна
Не сделать паче счастна.
<1730>
* * *
О коль сердцу есть приятно
Видеть за неверну мниму,
Речи нам предлагать внятно
К оправданию любиму,
Тысящи извинений
Искать, и своей рукою
От стужных сердца кипений
Утирать плач, а собою
Чрез великие милости
Платить за горькие очам
Слезы и да унылости,
Что были по дням, по ночам.
<1730>
* * *
Токмо бы нам божились, что любят нас _о_ны,
Что боятся оскорбить и чинить нам споны,
И что потом все тщатся всяко утаити
Свою неверность, любя с другим в любви жити.
Впрочем, буде улестить сладко мам умеют,
И, обманывая нас, хитрость всю имеют,
То для чего так долго с сердца на них дуться.
И кто бы не хотел так сладко обмануться?
<1730>
* * *
Мое сердце все было в страсти,
С моей наедине был милой,
Сведом получить всё не силой:
Но со всем я сим не был в счасти.
Дабы то вполне получити,
Я принуждал, но вотще всегда.
Я токмо познал, что никогда
Так ту красну не видел быти.
Назавтре увидел я себя,
Что я сто раз паче был в страсти.
Всегда в скорби, всегда в напасти,
А всегда оную же любя.
<1730>
* * *
В белости ее румяной,
Также в очах ее ясных
Не много хоти желанной
Видел я и в речах красных.
И едва было то не сталось,
Имея охоты больше,
А я нудя тую дольше,
Что в любви сладко казалось.
<1730>
* * *
Выди, Тирсис, отсюду, пора любовь кинуть:
Довольно и долго зде в любви могл ты гинуть.
Не в сем то острове, где мысль бывает уныла,
Находится честь, что всем добрым людем мила.
Надо любить было: Любовь учит жити,
Той огнь без света в сердце не возможет быти.
Но уже, Тирсис, за мной следовать есть время,
И знай, что мое сличье не от смертна племя.
<1730>
* * *
Не кажи больше моей днесь памяти слабкой,
Что невозможно в свете жить без любви сладкой,
Не кажи, мое сердце, надобно чтоб Слава
Больше тысячи Филис возымела права.
Ступай и не противься куды ведет тая:
Сей любви не может быть лучше иная.
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.
<1730>
* * *
Простите вы ныне все, хороши! пригожи!
Ваш пленник я долго был, и на вашем ложе.
Вы мною владели все, но без всяка права;
Вы везде всему миру велика отрава!
Простите вы ныне все; любить не имею:
Зная, что есть любовь, ту ненавидеть смею.
Все наши в ней похоти во всем бесконечны,
А в сластех ее муки пребесчеловечны,
Хотя много радости та всем обещает,
Но чрез свои потехи всех она прельщает.
<1730>
* * *
Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну:
Она только заняла мою душу власну.
Я из памяти изгнал
Всех моих ныне Филис,
И якобы я не знал
Ни Аминт, ниже Ирис.
И хотя страсть прешедша чрез нечто любовно
Услаждает мне память часто и способно;
Однак сие есть только
Как сон весьма приятный,
Кого помнить не горько,
Хоть обман его знатный.
<1730>
ПРИМЕЧАНИЯ
Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта
печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как
стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).
Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в
четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым
сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные
стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной
поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических
статей о Тредиаковском.
Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и
теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки
поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С.
Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из
стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по
литературе.
Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру
публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из
трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском
как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол-
леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все
оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги
Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о
стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в
несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и
краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится
полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г.
(теоретические рассуждения перемежаются здесь с поэтическими
произведениями).
Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В.
К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как
например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные
случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они
являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным
причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом
романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения,
не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена
последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда
стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого
написано данное произведение.
Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние
прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики
русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения,
Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения,
написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он
предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры
долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд
опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический
ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития
русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той
стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на
взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся
для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.
Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены
только те особенности написания, которые имеют произносительное значение.
При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены
вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами.
"Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только
историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".
Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или
книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения,
извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.
В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то,
что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.
Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий
вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором
данные слова встречаются в сборнике.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
"Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном
Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и
мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского,
профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб.,
1751.
ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
"Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и
императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором
Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.
"Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об
ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках,
сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета,
профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья
Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии
наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.
"Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский
чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю
Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.
Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С.
Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского.
Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л.,
1935.
Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья
Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.
"Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению
российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья
Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря".
СПб., 1735.
"Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей
государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез
всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее
императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3
день 732 года". СПб., 1732.
ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).
Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт.
1-2. СПб., 1870-1873.
"Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы
Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде
бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом
королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского
переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника,
члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб.,
1761-1767.
"Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева,
описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным
советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с
французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла
Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя
империи", тт. 1-2. СПб., 1766.
"Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.
"Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам
созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от
Василия Тредиаковского".
ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).
ИЗ РОМАНА "ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ"
"Езда в остров Любви" - перевод полупрозаического, полустихотворного
романа французского писателя Поля Тальмана (1642-1712) "Le voyage a l'ile
d'Amour" (1663). Впервые - отдельным изданием, СПб., 1730. Перевод был
сделан Тредиаковский во время пребывания за границей и закончен не позднее
лета 1730 г. (в сентябре поэт был уже в России). В предисловии Тредиаковский
объясняет обстоятельства перевода: "Когда я был в Гамбурге по случаю чрез
несколькое время, где не имея никакого дела со скуки я пропадал. Между тем
его сиятельство князь Александр Борисович Куракин, который отеческую и
щедрую свою милость и поныне мне кажет, повелел мне чрез одно свое письмо из
Москвы перевесть какую-нибудь книжку французскую на наш язык, и то для того,
дабы всуе мое время не тратилось". Тредиаковский вспомнил о книге Тальмана,
прочитанной еще в Париже, и вскоре перевел ее "в месяц еще и меньше".
Изданная осенью 1730 г. книга, в которую входил перевод романа и
оригинальные произведения Тредиаковского "Стихи на разные случаи", произвела
большое впечатление на русских читателей того времени (см. вступит, статью,
стр. 14). Роман Тальмана представляет собой аллегорическое изображение
различных фаз любовного чувства и поведения любящих. Герой романа Тирсис,
очутившись на острове Любви, влюбляется в Аминту и, предводительствуемый
Купидоном, странствует по острову, попадая то в поместье Беспокойности, то в
город Надежды, около которого расположена пещера Жестокости, то в замок
Искренности и в замок Прямыя Роскоши, знаменующий апофеоз любовного чувства.
Первая часть романа, посвященная искренней, страстной любви к Аминте,
завершается описанием страданий от роковой разлуки с возлюбленной. Во второй
части (роман написан в форме двух писем Тирсиса к другу Лициде) описываются
любовные похождения Тирсиса, разочаровавшегося в Аминте и волочащегося за
разными красавицами. В заключение Тирсис, познавший любовь, покидает остров
Любви, посвятив себя отныне делам славы.
"Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время...". Это первое
стихотворение первой части романа по настроению совпадает с заключительным
("Се воспомяновенье прешедшия славы..."), чем подчеркивается единство письма
Тирсиса к Лициде. Чрез жестоту... несклонной судьбины в долготу - т. е.
из-за жестокости давно несклонной судьбы. Будьте в... роскоши - пользуйтесь
удовольствиями, наслаждайтесь . (в книге Тельмана: jouissez... du plaisir).
"Нас близко теперь держит при себе Африка. ..". Тирсис проплывает
вблизи Африки. Корабль прибивает к острову Любви. Волили быть странны -
решили пуститься в странствия. На земли со времям всё что уж ни было - все,
что существовало когда-либо на земле.
"В сем месте море не лихо...". Описание острова Любви.
"Купид чрез свои стрелы ранит человеке в...".
Для отмщенья скора и т. д. Купидон мстит тому, кто равнодушен к
женщинам, и отдает его сердце некрасивым.
"Пристающих к земли той един бог любезный...". Что имать очи - который
имеет глаза. Что есть годе - т. е. что довольно, достаточно. Чувствия его
зрак не зрят, ослепленны - ослепленные чувства не видят его (разума) лица.
Един он с недруги смертельны - разум одинок перед своими смертельными
врагами (чувствами).
"Сей, что ты видишь так важна...". Купидон, сопровождающий Тирсиса по
острову, дает пояснения.
"Что бы я ныне ни вещал...". Но словом - но словам.
"Туды на всяк день любовники спешно...". Речь идет о местечке,
называемом "Малые прислуги" (польск. przystuga - услуга, одолжение).
Чинит... скоки - скачет.
"Виделось мне, кабы тая...". Тирсис видит во сне Аминту. Не чиня ни
мала зева - т. е. без вздоха, без звука. Мила - любимая, милая.
"Что это? всё ли вздыхать с мучением вечным?..". Купидон ведет Тирсиса
в "Объявление" (т. е. к объяснению в любви); на дороге встречается Почтение,
упрекающее их за поспешность, но Купидон настаивает на своем.
"Дворы там весьма суть уединенны...". Тирсис и Купидон, следуя за
Почтением, попадают в крепость Молчаливости, где правит дочь Почтения.
"Проливать слезы только мне там было дела...". В крепости Молчаливости
Тирсис встречает Аминту, но в любви не объясняется. Жизнь его печальна.
Говорил глазы - говорил глазами. Внутрь уду - в теле, внутри.
"Сему потоку быть стало...". Аминта, догадавшись о любви Тирсиса,
уходит в пещеру Жестокости. Здесь со скалы бежит поток. В бель - т. е. в
белую пену.
"Увы, Аминта жестока!..". Тирсис рыдает у потока. Без порока -
безупречная, невинная. Пока щититься... жестотою? - До каких пор обороняться
жестокостью?
"В сем озере бедные любовники присны...". Купидон приводит Тирсиса к
озеру Отчаяния. Диким точны - похожие на диких.
"А х! так верный мой Тирсис! твоя страсть горяча...". Аминта сжалилась
над Тирсисом. Ввесть в радости сушу - т. е. ввести в радость, осушив слезы.
Стреги твою младость - побереги свою молодость. Намек на намерение Тирсиса
покончить жизнь самоубийством. Я начаю без ложна припадку - т. е. я твердо
полагаю.
"Радуйся, сердце! Аминта смягчилась...". Тирсис радуется обещаниям
Аминты.
"О коль мне тамо сладка веселия было!..". Тирсис и Аминта в замке
Искренности. С радости к небу бралось мое темя - т. е. ходил подняв голову.
При ней еще лучше... мне найтиться - занять при ней еще лучшее положение.
"Ныне уже надлежит, увы! мне умереть...". Тирсис в отчаянии от разлуки
с Аминтой. Не может как (галлицизм) - может только. Меня... обдерж_и_т -
владеет мною. Во... днех нужных - в тяжкие, горестные дни.
"Там всяк друг на друга злится...". Тирсис прибыл на место, называемое
Свояки (у Тальмана: Rivaux - соперники) , там он мучается ревностью. До мату
- до конца. Не желает как смерти - желает только, смерти. В подзоре - в
подозрении. Друга стерта - уничтожить другого.
"Она есть мучения в любви враг смертельный...". От любви и ревности
берется исцелить Тирсиса Досада. Погибла почти всеконечно - почти
окончательно погибшего. Чрез весь живот вечно - на всю жизнь. Дала вину не
любить в моих ту обетах - была причиной моего обещания не любить Аминту.
Чрез девять дней целых я был у ней в нетах - я отсутствовал у нее целых
девять дней.
"Будь жестока, будь упорна...". Аминта рассеивает все подозрения.
Тирсис просит у нее прощения.
"Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко...". Аминта обижена
подозрениями. Тирсис оправдывается.
"Роскоши всякой недруг превеликой...". Речь идет о Чести, которую, в
сопровождении Стыда, встречают Тирсис и Аминта на пути в замок Прямыя
Роскоши.
"Плачьте днесь, мои очи, вашу участь злую...". Аминта вняла доводам
Чести и Стыда. Тирсис в отчаянии.
"Вечная весна тамо хранит воздух чистый...". Влюбленные попадают
наконец в замок Прямыя Роскоши (высшего наслаждения). Поля с цветы целы -
нетронутые цветущие поля. Листья. В "Езде", вероятно, опечатка: "лисья".
Людей для породы - для человеческого рода.
"Се воспомяновенье прешедшия славы...". Тирсис на верху горы,
называемой Пустыней Воспомяновения, откуда виден весь остров Любви. Аминту
увел неизвестно куда Рок. Прешедшия славы - здесь: прошедшего блаженства.
Ежели бы не имел памяти я правы, Я б жил здесь своевольно - если бы у меня
не было ясной памяти, я жил бы здесь охотно. На доброжеланно я стал быть
гневливым - т. е. гневаюсь на то, чего сам так желал.
"Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну...". Первый стихотворный
отрывок из второго письма к Лициде. Тирсис рассказывает, что злополучия его
окончились, но и сам он изменился: любовь покинула его навсегда. Не люблю,
как похвальбу - люблю только славу. Вся леты - все годы.
"Три славных красот ко мне любовью горели...". Тирсис вспоминает о
своих любовных победах. Три славных красот- три знаменитые красавицы. В
любви за небесчастна все меня имели - все меня считали удачником в любви.
Знал побеждать (галлицизм) - умел побеждать. Концем счастливым блажимы - т.
е. увенчивались счастливым концом. О прошлой в благостыне Торжествуй любви
выну - т. е. всегда торжествуй при воспоминании о прошлой счастливой любви.
"Для того, что велику могл я любовь иметь...". В Пустыне Воспомяновения
Тирсис узнает об изменах Аминты. Для того - ради того. Чрез услуги
задни-ради прежних услуг.
"Там сей любовник, могл ей который угодить...". Тирсис видит Аминту с
ее новым возлюбленным в замке Прямыя Роскоши. Чиня... зависно - заставляя
завидовать.
"Что это чинишь ты, друг мой?.." Презор (т. е. гордость) уговаривает
горюющего Тирсиса забыть Аминту. По... измене - после измены. Та - т. е.
Аминта. По безвери - т. е. утратив веру.
"Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!..". Тирсис прощается со своим
спутником Купидоном (Любовью), решаясь следовать за Презором. Мя ругая...
худыми делами - т. е. надругавшись надо мной дурными поступками. Для всех
утех - за все утехи, радости.
"Невозможно быть довольным...". В городе Беспристрастности Тирсис
делает вывод из всего с ним происшедшего. Без чина - без установленного
порядка. Чрез всей жизни само время - до конца жизни.
"Без любви и без страсти...". Песенка, которую сочинил Тирсис в городе
Беспристрастности.
"Видеть все женски лицы...". Избегая сильной страсти, Тирсис ищет
легких любовных приключений. Женщина, по имени Любовность, показывает ему
это стихотворение. Спознать нову с девицы учинять повсечасно - т. е.
постоянно знакомиться, сходиться с новыми девицами.
"Перестань противляться сугубому жару...". Глазолюбность (т. е.
кокетство, волокитство) уговаривает Тирсиса не стесняться одновременной
любви к Сильвии и к Ирисе. Убога (в "Езде" опечатка: "у бога") - бедна,
недостаточна. Немного сказую - скажу, что немного.
"Царица сердец, видя, что из ее царства...". Стихи, начертанные на
воротах Глазолюбности. Сердце устало паки там быть не любило - уставшему
сердцу не нравилось больше пребывать там (в царстве любви). Без стонов. В
"Езде", очевидно, опечатка: "безстанов".
"К почтению, льзя объявить любовь, без презора...". В городе
Глазолюбности Тирсису дан провожатым Купидон-глазун (дитя Купидона и
Глазолюбности), он высмеивает строгости Почтения (см. стр. 106),
запрещающего объясняться в любви. Льзя объявить любовь, без презора - т. е.
можно объясняться в любви и не вызывать презрения. Чье бы сердце оным знать
чинило - сердце давало бы этим (т. е. страстным признанием) знать. Не в
пременах - неизменен.
"При Сильвии красной...". Тирсис объясняется в любви и Сильвии и Ирисе.
Един с той (в "Езде" опечатка: "стой") - наедине с Ирисой.
"О коль сладости сердце, чувствуя, имеет...". Ириса противится Тирсису,
но это лишь усиливает его пыл. Противность. .. любовну - любовное
сопротивление. Кажет ему следу - указывает ему путь, заставляет его Идти.
"Н у, так уже я не стал быть вашим отныне...". По совету
Купидона-глазуна Тирсис притворяется равнодушным к Ирисе. Безмерно
находитесь слична - безмерно прелестны. Похвальба есть зычна - громкая
слава. Вы лих быть хотите жестокой (в "Езде" опечатка, создающая лишний слог
в стихе: "вы вы лих...") - вы хотите быть только жестокой. Так спеси высокой
- такого высокомерия. В сердечной тесноте - т. е. со стесненным сердцем, с
волнением.
"Это напрасно, что кто, будучи в разлуке...". Купидон-глазун
рассказывает о местечке Забава, куда он привел Тирсиса. Скорбь хотя как
чрезмерна и т. д. - как бы ни была чрезмерна скорбь, верное сердце не
поможет сделать любящего более счастливым.
"О коль сердцу есть приятно...". Тирсис примиряется с Ирисой. Видеть за
неверну мниму и т. д. - видеть, что неверность была мнимой, приводить доводы
для оправдания любимого. От стужных (в "Езде", вероятно, опечатка:
"отстужных") - от тревожных, досадных.
"Токмо бы нам божились, что любят нас _о_ны...". Тирсис не придает
значения тому, что уверения Ирисы и Сильвии могут быть обманчивыми.
"Мое сердце всё было в страсти...". Тирсис проводит ночь наедине с
Ирисой. Сведом получить вбё не силой и т. д. - мог получить все не силой, но
при всем этом не был счастлив.
"В белости ее румяной...". Тирсис проводит день с Сильвией, но не более
счастлив, чем с Ирисой. И едва было то не сталось и т. д. - имей я более
охоты и настойчивости, я наверное достиг бы того, что казалось столь сладким
в любви.
"Выди, Тирсис, отсюду, пора любовь кинуть...". Богиня Слава советует
Тирсису покинуть остров Любви.
"Не кажи больше моей днесь памяти слабкой...". Тирсис влюбляется в
Славу.
"Простите вы ныне все, хороши! пригожи...". Тирсис покидает остров
Любви. В сластех - в сладостях, в наслаждениях.
"Я уж ныне не люблю как похвальбу красну...". Заключительное
стихотворение второго письма к Лициде, перекликающееся с первым
стихотворением этого письма (см. стр. 114). Уж. В "Езде" опечатка: "уже"
(создает лишний слог в стихе).