Суицидная
Знает мыслей детских гетто,
сонм адептов робких вуду -
стать хотел я в жизни кем-то
и теперь уже не буду,
потому что чары зомби,
что судьбу мою украли,
пали пеплом на газоны
разоренной пасторали,
потому что-потому что
отстучали барабаны,
словоблудия кормушка
опустела в красной ванной,
где порезанные вены
покрывались мягкой коркой
и, шатаясь, встал с колена
субпродукт отцовской порки.
Барабаны застучали
в стиле самбы - аритмично.
Относился за плечами
знаний груз периодичных.
Округленная
Между мной и тем, кто будет,
между мной и Тем, Кто Будит -
предки предков и потомки,
поколения, потоки...
Наши прадеды будили
революций красный призрак,
уважаем их за это.
Наши деды отстояли
в битвах гибельных Отчизну -
восхваляем их за это.
Наши матери свивали
гнезд уютные овалы -
обожаем их за это.
Мы - потерянное веком
поколенье без зарплаты,
пожалеть себя за это
Наши дети выбирают
пепси-кольную рекламу,
попенять ли им за это
Наши внуки вновь разбудят
революций черный призрак,
порицать ли их за это
Наши правнуки, возможно,
защитят в войне Отчизну,
прославлять ли их за это
Дети правнуков посмотрят
на имперские обломки -
снова нашими глазами.
Миллениумная
Не по коврикам в мечети
босиком плывет мессия,
в двери трех тысячелетий
лезет грязная Россия.
И не глас верхов хорала
славит богочеловека,
спьяну баба заорала
С Новым годом! С Новым веком!
И не кущи в райской чаще
дарят свет неопалимо -
новый день глаза таращит
на скотов и подхалимов.
Колыбельная
В роще холодно и тихо.
Только воет ветер тонко.
Этой ночью олениха
потеряла олененка.
Ходит-бродит по оврагу
несмышленыш-сын во мраке,
поутру сожрут беднягу
саблезубые собаки.
И завоет громко ветер
песню, ясную лишь зверю...
Как печально жить на свете!
И не спорьте, не поверю.
Спи, мой ангел, спи, мой бэби,
дети сладко спят ночами.
Лусть тебе приснится бэмби
с распрекарими очами.
Сурикатная
Отче, Отче, не напрасны ль
эти танцы под луной
Сколько есть миров прекрасных,
что нам скорбный путь земной
Наг застыл, буравя ядом
перепаханный песок,
Наг застыл тяжелым взглядом,
скоро сделает бросок.
Вот бросок! - сомкнулись зубы
в полудюйме от лица.
Отче, Отче, разве любы
вам потуги подлеца
Он повторит, он охочий,
он пытался тыщи лет.
Отче, Отче, где вы, Отче -
лишь молчание в ответ.
Тишина. А время - дети,
хоровод спасенных душ.
На заплеванной планете
среди полных яда луж
танцы с коброй под луною,
иероглиф по песку.
Отче, Отче, вы со мною
Змей готовится к броску.
Мормонская
В Солт Лейк Сити идет караван.
Диван, саквояж, чемодан,
картонки, котомки, картины
и мальчик беспечный,
теряющий вечно
маленькие мокасины.
Караван застрял на пути,
ему мешают идти
кордоны, препоны, кретины
и мальчик беспечный,
теряющий вечно
маленькие мокасины.
Налетела ковбоев орда -
и рассеялись все, кто - куда
маркитанки, мустанги, мужчины
и мальчик беспечный,
теряющий вечно
маленькие мокасины.
Мы достали плутоний и тритий,
мы расчистили путь в Солт Лейк Сити.
Мы вернули диваны, картины,
чемоданы, баулы, корзины,
уважение первых людей,
зависть самых последних ****ей
(что гораздо важней для мужчины).
Где же мальчик беспечный,
теряющий вечно
маленькие мокасины
Видишь, в небе ночном поперек
чертит звездочка след-огонек.
Может, это наш маленький сын
уронил, как всегда, мокасин
Эй, вы, кто там, на Млечном,
шмыгая носом,
обращается к встречным
со странным вопросом
Джентльмены...и леди, конечно, простите...
Вы не видели мой караван
в Солт...
в Лейк...
в С...
Потерянная
Отмерять потерей время -
ворошить от песни пепел.
Воровать у пепла песни...
Пело сердце кражу детства.
След израненного зверя
уходил в покой неверья,
угодил в покос неверья.
Пело сердце пепел детства.
Боль ползла по половице
к неотесанному гробу
с трупом вычурных амбиций,
с прахом выцветших амбиций.
Отпою и отболею,
вор, не пойманный с поличным,
за тугой исчезну дверью,
где теряются различья
между егерем и зверем.
Между ангелом и Зверем.